Апноэ

Однажды ночью случился приступ. Первый раз в жизни, во сне. Приступ сопровождался ярким, впечатляющим сновидением. В медицине такое называется «ночное апнОэ», когда на несколько секунд или, даже, на пару минут прекращается вентиляция легких. То есть ты не дышишь какое-то время, и просыпаешься от удушья. Хорошо, если просыпаешься.

Приступ приступом, но это был отчетливо понятный сигнал, заставивший задуматься. Во-первых, это был сигнал задуматься о своем здоровье. Просто так такое не происходит. Проснувшись от удушья, я испытал жуткий страх от того, что даже в сознании не могу расправить легкие. Я открывал рот и пытался вобрать внутрь себя воздух, но диафрагму как будто заклинило. Первый вдох, в итоге, получился таким громким, как будто с криком, что проснулась и жена. Такой вдох делают утопленники после успешной реанимации. Вероятно, голосовые связки включены в систему аварийной сигнализации организма для самопроизвольного призыва окружающих о помощи.

Во-вторых, этот случай, но уже совместно с содержанием сопутствующего сновидения, заставил задуматься о смысле и цели остатка своего существования, и даже о том, насколько ты важен. Как бы пафосно это не звучало, но это так и было.

Я наконец-то добрался до ремонта крыши сарая. Сбросил растрескавшиеся, густо пораженные мхом и лишайником листы шифера. Нещадно, чтобы они как можно мельче разбились при падении на землю. Затем принялся пересматривать стропила, и, радостно убедился, что они еще «живые» и менять их не придется.

После этого, натаскал и водрузил наверху стопку новых досок для обрешетки, периодически поглядывая на небеса, опасаясь закономерного в таких случаях ливня. Забравшись по лестнице, принялся натягивать мембрану, прибивать ее рейками, но не тут-то было: гвозди не входили в древесину под ударами моего любимого молотка с зеленой рукояткой. Никакие, и никак. Казалось, они проходили сквозь боёк и оставались торчать. Всё, что я мог сделать – это наживить их руками и воткнуть в рейку на глубину острия. А забить не мог. Как и полагается, я выругался. Жена ходила внизу по своим хозяйкиным делам, а я махал молотком, забивая воздух, и ругался.

Жена сказала остыть, успокоиться, и заняться чем-то другим. Наверное, не мой день. Я послушался, и спустился вниз, принявшись пилить рейки на две части, чтобы было удобнее их прибивать наверху. Разметил, взял мелкозубую ножовку, и понес первого «пациента» на распил к козлам. Пилю по карандашной линии, ножовка привычно жужжит, отдавая в ладонь приятной вибрацией. Да только ни опилок, ни надреза нет. И никакого чувства нереальности происходящего не возникает. Нет и нет, значит точно не мой день.

Взял колун, и пошел с досадным чувством колоть дрова. Пересохнут – тяжелее будет, надо колоть и складывать в поленницу на просушку. Замах, удар – полено прочное. Наверное, сучок. Или ёлка. Попробую-ка я перевернуть его. Замах, удар – топор отскакивает со звоном. Надо ли говорить, что и дров я наколоть не смог.

Жена больше не вмешивалась и ничего не говорила, занимаясь своими делами. Она полила огород, прополола, и пошла в сарай за дровами. Набрала охапку, и принялась топить баню, чего никогда не делала раньше, ведь это была моя обязанность.

Я пошел делать забор от соседки. Тоже давно просился, материал куплен, настала пора. Про сарай и крышу я забыл вообще. Копаю лунки, выставляю столбики и уплотняю битым кирпичом, готовясь заливать бетон. Смотрю – с другой стороны то же самое начинают делать тесть и брат жены. Инициативные, даже без просьбы приехали помогать. Ничего не говорю им, а сам думаю, встретимся ли мы где надо, и правильно ли начинать с двух сторон. И тут слышу, как тесть говорит жене:

- Может, доча, мужика тебе надо искать с руками? Я ж тоже все эти работы не потяну. Помочь-то помочь, я не против, но в доме хозяин должен быть. У меня же и свое хозяйство, я на два дома не смогу.

Как он может так говорить? Мне же обидно, я же всё-всё здесь делал! Да и с ним отношения всегда были как с родным отцом. Подумаешь, один день не удался. Завтра всё изменится, сделаю я и крышу, и дрова поколю, и забор сварю. А они уже и сами начали поперечины к столбикам приваривать. Моим аппаратом. Без спроса. Я обиделся, и зачем-то пошел домой, достал пиджак от костюма, который не носил уже лет двадцать, и стал примерять. Пиджак впору, но надо бы почистить его. Пошел за щеткой. Смотрю – жена сидит на диване и перелистывает фотоальбом. И плачет тихонько.

- Ты чего? – спрашиваю.
Она посмотрела на меня, молча взяла у меня пиджак и пошла чистить его сама. Потом принесла, а я его надел. Красиво, но не удобно. Не люблю я костюмы носить.

- Красавец ты мой, - сказала жена. – Хоть теперь поносишь.

Стою, красуюсь, а из ванной старший сын кричит:

- Мама! Мама! Вода из ванны не уходит! Забилась, что ли? Что мне делать?

- Ничего, сынок. Я позвоню дяде Лёше, он приедет откачает канализацию. Папа давно откачивал, наверное, пора. Она взяла мой телефон и вызвала ассенизатора.

- Ничего себе, - подумал я вслух. – Чем же я так досадил, что даже эту мою обязанность она взяла на себя? Неужели нельзя было просто попросить вызвать Лёшу?

Ассенизатор приехал, открыл, как обычно, люк канализации, опустил шланг и откачал содержимое. Жена попросила заодно почистить и отстойник во дворе. Лёша не отказал. Откачал почти до дна, и говорит:

- Чаще надо откачивать, на дне много слежавшегося ила, надо вычерпывать вручную. Можете и в огород, это уже перепревшее, как удобрение пойдет.

- Спасибо, - говорю. – Сделаю.

Жена расплатилась с ним сама, что тоже было необычно, и Лёша уехал. Раньше жена никогда не присутствовала при этой процедуре.

Я, не закрывая люк отстойника, взял два больших ведра и здоровенный черпак, которым дед раньше чистил уличный туалет. Присел, и стал вычерпывать ил в ведра. Уже на первом черпаке я оступился и упал головой вниз в колодец. Там было по колено. Я встал, грязный и ароматный, и стал смотреть, как выбираться. Странно, что даже не ударился ничем.

В бетонных кольцах колодца были вделаны стальные скобы, и я начал выбираться. Да только скобы, вероятно, сгнили за годы, поэтому обламывались одна за другой, и я снова оказывался внизу. А до земли – два метра над головой. Пока я соображал, из трубы канализации полился поток воды. Да такой мощный, что струя ударялась в противоположную стенку бетонного кольца. Я занервничал, стал кричать, чтобы жена выключила дома воду и подала мне лестницу, но она не слышала.

Я подумал, что пусть вода тогда уже набирается, я выплыву вместе с подъёмом ее уровня. Но струя сбивала меня с ног, и я стал тонуть.

Утопление, как оказалось, не страшно само по себе. Тебе просто ужасно хочется перестать барахтаться и уснуть. Очень хочется уснуть. Я стал засыпать, но понял, что не могу дышать. И проснулся.

Я всё так же не мог вдохнуть, быстро встал с кровати и каким-то чудом вобрал в легкие воздух, разбудив сопутствующим вдоху стоном жену. Сказал ей, что поперхнулся во сне, она повернулась на другой бок и уснула.

Вскоре я занялся ремонтом крыши сарая. Рейки пилились, опилки сыпались, ножовка пела, гвозди входили в древесину, как в масло. Это несказанное чувство радости, когда ты способен влиять на материальный мир, дарить хорошее настроение близким, говорить и при этом знать, что тебя слышат.

Я все понял, о чем был сон. В жизни моей многое изменилось после него. Я понял, как важен для моей жены, для моих детей, и, возможно, для кого-то еще. От каждого из нас зависит счастье и благополучие близких, даже если это воспринимается ими как нечто обыденное и само собой разумеющееся. Нельзя пренебрегать здоровьем, наплевательски относиться к себе. Необходимо беречь себя, потому что так ты бережешь покой своей семьи. Каждый из нас – это звено одной цепи в своей стае, и без него цепь распадается, а жизнь изменяется настолько кардинально, что невозможно перечислить все пункты, где каждый из нас принимает участие. Жизнь каждого из нас просто-напросто пронизана участием близких, и утрата этого влияния подобна потере части самого себя.

Этот случай и сон показал мне, насколько огромно это взаимное влияние.