Бабушкины рассказы. Учитель и ученики

I. Терпение
В детстве мне казалось, что профессия учителя – самая прекрасная, самая необыкновенная на свете, и лучше её ничего нет. Она мне казалась какой-то особенной и очень увлекательной. Я часто играла в «школу», посадив на стулья своих «учеников»: куклу, белку, лисичку, котика, и плюшевого мишку, который всегда слушал меня, высунув язык…Я мастерила импровизированную школьную доску, брала какую-нибудь дощечку от старого ящика, и писала на ней кусочком мела, который давала мне бабушка из своих запасов для кройки и шитья, примеры или слова…Я объясняла  своим «ученикам», набитым опилками, урок, и воображала себя настоящей учительницей, которая стоит в настоящем классе, и её внимательно, раскрыв рты, слушают настоящие, живые ученики. Конечно мои игрушечные «ученики» никак бы не смогли вести себя плохо на уроке, шептаться, вертеться по сторонам или задирать друг друга, но для порядка я то и дело строго им выговаривала, чтобы они «сидели хорошо» и не шалили. Мишка, самый большой и тяжёлый из всех учеников, например, почему-то не хотел сидеть ровно и прямо, он всё время заваливался то на один бок, то на другой. «Если ты будешь так себя вести, я тебя выгоню из класса!» – говорила я ему. Бедный мишка! Он ничего не мог поделать, и только его посадят на место, снова заваливался на бок. Я воображала, что сержусь, ставила ему «двойки» за поведение и «выгоняла» из класса, повернув спиной к доске. Сам этот процесс ведения урока, пусть и в виде игры, захватывал меня так сильно, что я могла играть целыми днями напролёт, забыв обо всём на свете. Я была просто в восхищении от того, что моя родная бабушка была учительницей. «Конечно я буду учиться в школе на одни пятёрки! – думала я. - И мне не будет трудно,  ведь у меня дома есть свой, родной учитель, который мне всё объяснит». Вот бы мне стать учителем, как моя бабушка! Мне было очень интересно слушать её рассказы о работе в школе, и я то и дело просила её рассказать что-нибудь о том, как она вела уроки и какие случаи происходили в классах.
 «Основная беда многих учеников в том, что они плохо слушают учителя на уроке или не слушают вовсе, - говорила бабушка.- А потом не знают, как сделать домашнюю работу, и получают двойки. Ведь часто ученик становится отстающим не потому что он не понимает школьную программу, а из-за элементарной невнимательности, несобранности. Попросту говоря, «смотрит в книгу – видит фигу». Рассеянность – это враг номер один в учёбе.  Помню, ко мне в класс перевели одного мальчика. Помню даже, как его звали  - Фима…Он сильно отставал по всем предметам, и ему грозило остаться на второй год. По просьбе его матери,  я ходила к ним домой и занималась с ним. Я задалась целью выяснить, почему этот мальчик не успевает? Что ему мешает? Пообщавшись с ним дома, я поняла, в чём дело. Оказалось, что рассеянность у него превратилась в настоящую болезнь. Он не мог справиться с собой,  никак не мог сконцентрировать своё внимание на том, что ему говорит учитель. Когда я только начала с ним заниматься, мне стало не по себе. Во время моего объяснения он совершенно меня не слушал, и  сначала долго смотрел на потолок, как будто в первый раз его видел, затем уставился в пол…Взгляд у него при этом был совершенно бессмысленным, бесцельно блуждающим, не отражающим ничего…Вот прожужжала и села на стол муха, он тут же уставился на неё и не сводил неё глаз, пока я её не прогнала. Мне в душе было очень обидно и досадно на такое его поведение, так как уходило драгоценное время, а обучение не продвигалось вперёд. Время от времени я спрашивала: «Ты меня слушаешь?» - «Да», - растянуто отвечал он.- «Смотри в тетрадь и не отвлекайся». Мальчик виновато забегал глазами, съежился, наклонился над тетрадью. Но только я стала продолжать, взглянув на него, вижу, что взгляд его снова отрывается от тетради и ускользает куда-то в пространство, как будто какая-то непреодолимая сила его тянет за собой…Выражение его глаз при этом было настолько бессмысленным, что у меня не оставалось никаких сомнений в том, что он если и слышит меня, то ничего не понимает из того, о чём ему говорят. «Повтори, о чём я сказала», - снова спросила я. Фима то краснел, то бледнел, пыхтел, надувал щёки, вытягивал губы, тупо уставившись в одну точку, производил разные манипуляции со своим лицом, как будто это могло ему как то помочь в ответе, как будто он терпел невыносимую муку, но так и не смог ничего повторить. «Не смотри по сторонам, - стараясь выдерживать как можно более спокойный и ровный тон, повторяла я,  - иначе ты ничего не поймёшь». В подобных ситуациях учителя может спасти только терпение. «С ним никто из учителей не занимался, - со слезами на глазах сказала его мать. - Мы ко многим обращались, все пробовали и бросали… Все считали что он глуп и поэтому не способен ничего понять».  Да, немало мне пришлось помучиться с этим Фимой!  Но я не отступала. Я ходила к ним часто и продолжала занятия. Постепенно я стала замечать, что у мальчика понемногу - о, чудо! стало появляться внимание. Он стал правильно называть цифры, понемногу, хотя и с ошибками, но в целом правильно решать примеры, правильно писать, хотя и корявым почерком, и читать слова. Видя терпеливое, настойчивое моё отношение, у него появилось доверие ко мне. У него проявился интерес к учёбе,  и он всё меньше смотрел по сторонам.  «Ура!- сказала я себе. - Наконец-то получилось!» Этот случай, который в первое время так озадачил и даже немного огорчил меня, оказался вовсе не таким безнадёжным, как показалось сначала. Терпение! Вот ключ! Только благодаря колоссальному терпению мне удалось «вытянуть» этого мальчика из числа отстающих, и он вместе со всеми смог перейти в третий класс. А если бы я, подобно другим учителям, «махнула на него рукой», он, скорее всего, стал бы закоренелым двоечником, и потом уже вряд ли бы выбрался из этой «трясины» неуспеваемости. Рассеянность, если она не вызвана какой-нибудь болезнью, нарушением психики или ещё чем-то другим, вполне поддаётся «излечению». Для этого необходимо такое простое и такое трудновыполнимое до изнеможения качество – терпение. Это просто золотое качество, которое всегда и во всём выручает, без которого вообще невозможно себе представить достижение любого, даже малейшего успеха хоть в чём, и потому терпение - одно из самых великих качеств на земле! А уж в том, что касается работы учителя – это вообще святое качество! Такие ученики, как этот Фима, ужасно рассеянные и неорганизованные, встречались за время моей работы на каждом шагу. Чаще всего это совсем не глупые дети, просто неорганизованные. И я без всякого хвастовства могу сказать, что в том, что они не стали закоренелыми двоечниками, - в основном именно моя заслуга. Даже мои домашние, муж, родственники, мне часто говорили: «Откуда у тебя столько терпения сидеть со всякими шалопаями и неучами? Как ты можешь с ними так спокойно сидеть часами? Они ведь всякого из себя выведут так, что им только по шее надавать надо за их нерадение и дурь!». Да, это ой как непросто!
Дети по природе своего возраста ещё не умеют управлять своим поведением. Один рожицы корчит, другой в носу ковыряет, третий в окно уставился, ворон считает. На уроке они не знают, куда девать свои руки и ноги. Это как слонёнок, который ещё не умеет управлять своим хоботом,  и он у него болтается бесцельно из стороны в сторону. А ноги! Сидит ученик за партой, вроде ведёт себя спокойно, склонился над тетрадкой, старательно, пыхтя, выводит буквы. Но наклонитесь под парту и посмотрите на его ноги! Как он их только не изгибает, ни выламывает…они у него так и ходят и взад-вперёд и вправо-влево и вбок…то он их скрестит, то вдруг как двинет носком и пнёт соседа…Тот закричит на него, а учитель – на того, кого ударили (как это часто бывает) совершенно не зная о том, почему ученик вдруг стал шуметь. Да и тот, кто ударил – вовсе не хотел никого ударить, а просто не владеет он своими ногами во время урока. Конечно некоторые дети, спокойные по своей природе, сидят спокойно и не шаркают ногами под партами. А для другого, энергичного по натуре, посидеть спокойно хотя бы полчаса – настоящая пытка! И вот тут только учитель может помочь таким детям научиться управлять собой! И тут одними окриками не обойдёшься. «Иванов, не вертись! Петров, сядь прямо! Что ты ёрзаешь всё время на месте?!» Учитель должен помочь им организоваться, суметь им внушить, чтобы до каждого дошло, что учёба – это большой труд, и что труд этот требует сосредоточенности всего себя, т.е. не только мыслей, но и осанки, рук и ног. И не важно, кто ты по натуре - флегматик или сангвиник, а будь любезен, учись себя контролировать смолоду. Понятно, что за ученика это никто не сделает, но именно учитель должен помочь ему овладеть этой наукой самоконтроля, без которой вообще невозможно представить себе жизнь нормального человека. Ведь по большому счёту, всё начинается со школьной парты.
Учитель по специфике профессии своей - должен быть одновременно и педагогом и психологом. В моё время не было в школах отдельно психологов, которые бы занимались с трудными детьми.  Часто учителя, выведенные из терпения, кричали на детей, стучали указками по столам, или просто не обращая ни на кого внимания, вели свой урок, не слишком заботясь о том, слушают ли их все или только некоторые. Они не имели большой охоты вникать в тонкости детской психологии, у них в голове было только одно – провести свой урок, и, как говорится  с плеч долой. В результате число неуспевающих быстро росло. Я на детей никогда не кричала. Я всегда, как бы мне тяжело ни было, выдерживала спокойный тон. Я знала, что стоит только один раз сорваться и накричать, потом это уже войдет в привычку. Окрики только создают нервную обстановку, а это очень вредно. Напротив, спокойный тон моего голоса был для ребят частью психологической подготовки. Он помогал им изо дня в день вырабатывать нормальный настрой на учёбу. Поздоровавшись с классом, я говорила примерно так: «Ребята, уберите с парт все посторонние предметы, успокойтесь, и внимательно, не торопясь, читайте условие задачи».
 Не каждый учитель располагает к себе учеников. Часто дети просто боятся учителя, боятся подойти и спросить, если что-то не понятно, боятся нарваться на грубость или отказ. Многие опасаются насмешек со стороны своих одноклассников, мол:  «Ха! Ему не понятно! Да это и так ясно! Вот насмешил!». У некоторых вообще психологический барьер мешает обратиться к взрослому и спросить. Просто стесняются. В результате многие «копят», носят в себе это непонимание пройденного материала, особенно по математике, а потом мечутся, впадают в истерику от того, что не знают, как делать домашние задания и как писать контрольные.
Да ведь и объяснить непонимающему – тоже надо уметь. К каждому ведь свой подход нужен. И учитель должен это чувствовать. Один схватывает с двух трёх слов, а другому нужен день-два, а может и больше. И тут опять не обойтись без терпения. Никуда без него! Мои ученики мне доверяли, потому что я всегда держала своё слово, и они знали, что если я сказала: «Кому что-то непонятно, сразу подходите после урока и спрашивайте», то я обязательно всем объясню, и если надо – каждому в отдельности.  Я уделяла внимание каждому отстающему ученику, и занималась с ним после уроков столько времени, сколько требовалось. После уроков приходилось оставаться очень часто, иногда с одним учеником приходилось сидеть час, а то и больше, (причём совершенно бесплатно!) забывая про обеды и ужины, про усталость, про то, что ждут дома, что дел по хозяйству очень много, что надо топить печь и приготовить какую-нибудь еду, чтобы накормить своих детей. Помню, уставала неимоверно, и морально и физически. Но я знала: учитель должен приносить себя в жертву ради доверия учеников, он должен приложить все свои силы для того, чтобы ученик усвоил материал, и лучшей наградой для него станет то, что какой-нибудь Иван Петров наконец-то понял, как решать примеры с двумя неизвестными, а Маша Иванова наконец поняла, почему слово «ночь» пишется с мягким знаком, а «мяч» без него.
Теперь вот учителя так не сидят с отстающими. Как-то я спросила одну учительницу: "У вас в классе столько отстающих по математике, вы разве с ними не занимаетесь? Не остаётесь после уроков?"- "Нет, – сказала, как отрезала, она. Не сижу ни с кем". –"Почему?" - "Мне за это не платят". Не платят! А я, и многие учителя раньше совершенно бесплатно сидели с двоечниками до поздней ночи! У нас и в мыслях не было требовать за это какую-то плату, мы считали это обязанностью учителя!
Дома меня почти не видели. Своих собственных детей (а у меня их было четверо!) некогда было воспитывать. Приходила домой из школы очень поздно, в одной руке у меня битком набитый мой рабочий портфель со всякими книгами, пособиями, конспектами, в другой – под мышкой очень тяжёлая кипа тетрадей, которые нужно успеть проверить к завтрашнему дню. До сих пор не могу понять, как я,  хотя и не хрупкая, но все-таки, женщина, изо дня в день таскала такие тяжести? Иногда думалось:  может бросить всё? У меня дети, муж есть, прокормит поди, не оставит…Но во-первых, я очень дорожила своим призванием, а во-вторых, быть домохозяйкой – это не в моей натуре.
II Отличники и двоечники
Когда ученик начинает получать двойки, у него снижается самооценка, он думает, что он такой «плохой», ничего не понимает, а потом и вообще начинает терять интерес к учёбе, а это очень опасно. Опасно в первую очередь потому, что он сам «махнул на себя рукой», свыкся с тем, что он – двоечник. Он начинает думать, что учёба – это не для него, что он никогда ничего не поймёт, а значит, нечего и стараться. У него вырабатывается соответствующий стереотип поведения, мол, я – двоечник, ничего не знаю, что с меня взять? Учителя его уже не спрашивают, потому что бесполезно. Они отступились от него и давно уже «махнули на него рукой», не видя в нём никаких перспектив, и не давая себе труда докопаться до истины, почему он стал двоечником? Многие даже извлекали из этого свои выгоды. Уйти с урока – запросто. Что ему сделают? Ну ещё одну двойку поставят - так ему не привыкать. Родителей уже сто раз вызывали, ну ещё раз вызовут, подумаешь… Он ходит в школу сам не зная зачем, просто так, как бы от нечего делать…
Назовут его фамилию на уроке, встанет из-за парты, опустит голову вниз, тупым взглядом уставится в парту и …молчит. Кричи на него или нет, ругай его – ему всё равно. Молчит – и всё тут. Молчание у него – как защита…Другие ребята волнуются перед каждым уроком, листают учебник, пробегают глазами параграф, а он ходит посвистывает, руки в карманы. А чего? Все равно не спросят, а если спросят, ну ещё одну лишнюю двойку поставят, да ему уже всё равно. То есть он уже перестаёт нормально реагировать на двойку, неуд, что это плохо, стыдно, что это – позор…у него как бы притупляется нормальное восприятие своего состояния, как ученика. И не задаёт он себе самому нормальные вопросы: «зачем я хожу в школу?» «Почему я ничего не знаю?» «Почему другие отвечают и получают хорошие оценки, а я – нет? Разве я хуже других? Разве я такой глупый?»
Я никогда не пыталась «откреститься» от трудных детей, как это нередко делали другие учителя. Однажды ко мне в класс поступил один ученик, оставшийся на второй год из-за неуспеваемости. Мне сказали, что раньше учителя за нарушение дисциплины просто выгоняли его из класса, и он все уроки слонялся то по школе, то по улицам. В результате, он быстро «скатился» на двойки и стал второгодником. С первых же дней пребывания в классе, этот новенький успел «показать себя», постоянно нарушая дисциплину на уроках; тормошил соседа по парте, приставал к нему с какими-то дурацкими выходками, отпускал глупые реплики, передразнивал других учеников, то есть, вообще вёл себя недопустимо развязно. Такое поведение ученика – это прежде всего, своеобразный вызов учителю. Словно он специально испытывал моё терпение, ждал, что я стану на него кричать, нервничать, словом, «выйду из себя», а ему только того и надо, чтобы позабавиться. Однако, когда он увидел, что я отношусь с невозмутимым спокойствием и терпением к его проделкам, продолжая вести урок, моя реакция на его выходки его немало удивила. Он совсем не ожидал такого поведения от учителя. Ведь он уже привык к схеме: «Нарушил дисциплину – выйди из класса!» Другие дети сначала не знали, как себя вести: поддаться этой дури новенького и тоже начать шалить, или не обращать на него внимания и продолжать вести себя как обычно? И тут все, конечно, наблюдали за моей реакцией. Когда класс увидел, что учитель ведёт себя спокойно и занимается своим делом, как будто ничего такого не происходит, большинство  также перестало обращать на этого «смутьяна» внимание. После урока, когда все пошли на перемену, я подозвала его и спросила: –Как ты думаешь, почему тебя оставляют на второй год?  Он вдруг начал вертеть головой по сторонам…тереть ладонью рукав своей рубашки…у него был такой вид, что он ждал момента, чтобы вот-вот сорваться с места и убежать куда-нибудь подальше, чтобы только его ни о чём не спрашивали. Но увидав мой спокойный взгляд, как бы понял, что надо что-нибудь сказать, вцепился в пуговицу на рубашке, начал её вертеть изо всей силы, как будто хотел оторвать, и, опустив голову, промямлил себе под нос: - Ну, потому что… я плохо учусь…у меня двоек много…После небольшой паузы, во время которой он зачем-то шмыгал носом, бросив искоса на меня взгляд, добавил: -А меня раньше всегда из класса выгоняли. И вдруг, как бы с вызовом в интонации, спросил: - А вы почему меня не выгоняете из класса? На это я ему ответила: -Это было раньше. А теперь об этом забудь. От меня этого не жди. Я тебя выставлять за дверь не стану, и ты будешь сидеть в классе на уроке вместе со всеми. И спрашивать я урок у тебя буду, также, как у других. Мой ответ поразил его. Но с тех пор, как я и обещала, для него началась «новая жизнь». Он отвык от того, что его вызывают к доске, спрашивают на уроках, как и всех остальных. И вот теперь, услышав свою фамилию, он вынужден был вставать из-за парты и делать какие-то попытки ответить на вопрос учителя. Сначала он решил опробовать испытанный приём двоечника – отмалчиваться. Он ожидал что я, подобно другим учителям, скажу ему, недолго думая: «Садись. Два» Однако я не разрешала ему сесть, а задавала наводящие вопросы, побуждая его к ответу. Постояв немного, он стал что-то мямлить, потом речь его становилась всё крепче, он уже говорил более членораздельно. Я спрашивала его на каждом уроке, чтобы у него не возникало даже мысли о том, что ему дадут «отсидеться», отстанут от него, и вообще, «авось пронесёт». Я поднимала его из-за парты, вызывала к доске, и вскоре он понял, что нечего и надеяться на то, что здесь для него всё будет по-прежнему. Так, от урока к уроку, он привыкал к тому, из «непонятно кто» он стал снова учеником. Привыкал к тому, что он ходит в школу, именно для того, чтобы учиться. Постепенно он стал «вылезать» из двоек, и даже кое в чём «догнал» остальных по  программе, наверстал упущенное, потом вместо двоек пересел сначала на тройки, а потом и к своему и ко всеобщему удивлению, четвёрки иногда стал получать. Он вовсе не был глупым, и оказался вполне способным к учёбе. И смотреть на него в классе стали уже по-другому, как на нормального ученика, а не как на тупого двоечника…и родители его вздохнули облегчённо, потому что их перестали вызывать к завучу, и очень меня благодарили. Помню, каково было изумление всех учителей и завуча, когда мальчик, который так долго пользовался в школе «дурной репутацией», вдруг, неожиданно для всех, вышел из категории «неуспевающих», и в первый раз в жизни не остался на второй год. Да и для него самого это было в «диковинку», что он расстался с позорным клеймом «второгодника»! Но самым главным и самым ценным было прежде всего то, что у него стало меняться отношение и к себе самому и к учёбе.  Бесконечная неуспеваемость породила в нём тупое равнодушие. Мало-помалу это равнодушие сменялось нарастающим интересом и верой в свои силы. Он воспрял духом и понял, что он вовсе не такой «плохой»,  ни к чему не способный, нет, он способен добиться успеха, и он ничем не хуже других! –Анна Фёдоровна, вы просто волшебница! – воскликнула директор, встретив меня в коридоре. - Пробкин переходит в пятый класс! У него ни одной двойки за год! Это просто невероятно! Кто бы мог подумать!
Нет, нельзя отмахиваться от трудных детей…Надо работать с ними. Среди них есть умные и способные дети, которые сами себе вредят тем, что по характеру своему не могут или не хотят подчиняться общей дисциплине. Они немного «не такие как все», и это часто мешает им. Надо во всяком случае попытаться помочь им стать более дисциплинированными, чтобы «вписаться» в общий контекст учебного процесса, в жизнь коллектива, со всеми их особенностями характера, надо устранить «корень зла», перекосы в их восприятии окружающего мира, в собственной самооценке, в отношении к сверстникам, и тогда они смогут нормально учиться. Надо дать им нужное направление и закрепить его, и в этом как раз очень многое зависит именно от учителя! Именно он может и должен помочь!
Учителю во взаимоотношении с учениками нужно всё время придерживаться «золотой середины», которая заключалась в том, что нельзя допускать фамильярности и «панибратства» по отношению к себе, но нельзя и слишком дистанцироваться от учеников, отдаляться на недосягаемую высоту. Ученики должны уважать учителя, выполнять его требования и помнить о его авторитете, как надёжного опытного проводника, за которым надо следовать и на которого можно положиться, потому что он никогда не подведёт. Подобно тому, как доверяют проводнику в горах или в джунглях, или на болоте, где в два счёта можно отстать, заблудиться или увязнуть в трясине. Признавая авторитет учителя, ученик не должен слишком обижаться, если увидит в дневнике или в тетради плохую отметку или услышит какое-либо порицание в свой адрес. Часто ученик думает, что учитель просто к нему «придирается», потому что невзлюбил его за что-то.  Часто такие надуманные обиды только  нарушают связь между учеником и учителем. Напротив, ученик должен чувствовать, что учитель всегда готов прийти на помощь, что он – надёжный друг и товарищ. Ученик должен полностью доверять учителю, не стыдиться и не стесняться быть с ним до конца откровенным. В свою очередь, учитель должен поддерживать свой авторитет постоянно. А это вовсе нелегко. Уважение к учителю формируется у ученика постепенно, в процессе каждодневного общения с ним. Ребёнок строит свои умозаключения на основе поведения учителя в конкретной ситуации, которую ему приходится наблюдать и на основе которой он может сделать собственные выводы.
Ведь что получается. С одной стороны, каждый школьник знает, что учителя надо слушаться и подчиняться ему. С другой стороны –учитель это не мать и не отец, он не накажет, не выдерет ремнём за проделки, а значит его можно и не слишком слушаться. Родители и то не могут справиться с одним или двумя сорванцами, а тут, представь, сидит напротив тебя сорок (а иногда и больше!) человек детей и глаз с тебя не спускают. Малейшее твое движение ловят… И ты должен им доказать, что хотя ты им не мать и не отец, но они тебя также как мать или отца должны уважать и слушаться. Ты должен закрепить в их умах это своё право. Право учителя. Ведь они каждый день испытывают тебя на прочность. По какому праву ты ими командуешь? Кто ты такой чтобы приказывать им? Насколько человек, стоящий перед ними с указкой у доски, соответствует понятию «учитель»? Дети смотрят на учителя прежде всего с чисто человеческой точки зрения. «Добрый или злой?» «Строгий или не очень?»  «Будет ругать или нет?» «Как он будет относиться именно ко мне?» Чтобы тебя слушали, ты должен добиться того чтобы в тебе гармонично сочетались понятия «человек» и «учитель». Ты можешь быть прекрасен как учитель и в совершенстве вести уроки, но если ты как человек имеешь какие либо недостатки, например неопрятен в одежде, говоришь грубости учащемуся, если у тебя дурные, отталкивающие манеры, и т.п. , всё это может значительно снизить твоё достоинство в глазах детей. Дети, они в силу своего возраста, по-своему жестоки и бескомпромиссны. Они «не прощают» малейшего промаха. Если для тебя все эти нюансы не имеют значения, то для них важна каждая, пусть малейшая деталь. Неловкая, мешковатая одежда, неприбранные волосы и т.д., даёт им повод для насмешек. Особенно  непростительно для учителя унижать личное достоинство ученика. Была у нас одна учительница, так она все время говорила грубости ученикам за неправильные ответы. Вместо того, чтобы поправить и направить на нужный ответ, она говорила с презрением: «Садись, не из той оперы!» Ещё хуже, когда учитель позволяет себе коверкать фамилию ученика, или выводить из неё причину его неправильных ответов. Помню был у нас мальчик по фамилии Пустовалов. Фамилия в общем-то не такая уж редкая. Но многие её стесняются и не без причины. Например, часто таких детей сверстники обзывали «пустышками». Но одно дело, когда сверстник обзывается, которому ты можешь как следует «дать сдачи», подкараулив его на перемене или за углом после школы, и совсем другое, когда ты слышишь обидные слова из уст учителя. Так вот, одна из учителей ему часто говорила за неправильные ответы: «Садись, пустая голова!» Да будь ученик хоть тысячу раз двоечник, а обзывать его, оскорблять его человеческое достоинство недопустимо! Подобные обиды, услышанные от учителя, запоминаются надолго, на всю жизнь…И тут уж ни о каком доверии к такому  учителю, ни о каком уважении к нему не может быть и речи! И успеваемости хорошей тогда нечего ждать. Ученики начинают воспринимать учителя, который постоянно допускает оскорбления их личного достоинства, как тирана, как злодея который их все время мучает и унижает, и издевательства которого почему-то надо терпеть изо дня в день…Отсюда и самовольные уходы с уроков, пропуски, опоздания, а потом …и ответные грубости со стороны учеников.
В том, что касается собственно оценки знаний  - это самый болезненный вопрос для каждого ученика.  Почему одному поставили двойку за диктант, а другому, хотя он тоже наделал кучу ошибок, - нет? Почему одному за ответ у доски поставили пятёрку, а другому - четвёрку или тройку? Все эти моменты ученики воспринимают очень болезненно. Ведь они инстинктивно смотрят на учителя как на высшую инстанцию справедливости.
В свою очередь, учитель должен быть предельно справедливым и честным по отношению к ученикам. Он должен изо дня в день оправдывать их доверие. Если ученик не доверяет учителю, не уважает его, или относится к нему с подозрением, словом если в его уме возникнет хоть малейшее сомнение в справедливости учителя, в том, что он ставит каждому отметки действительно по заслугам, что у него нет «любимчиков» в классе,  это может подорвать его авторитет и веру ученика в свои силы. «Что толку стараться, - думает он, - пятёрку все равно не поставят…вот, например, Зиночка, у нее отец работает начальником на заводе, а мать - заведующим отдела в магазине, поэтому ей двойки не ставят…», и т.п. Поэтому я изначально, как только мне дадут новые классы, в первую очередь старалась дать ученикам понять, что я буду относиться одинаково требовательно ко всем без исключения, как говорится «невзирая на лица», и оценки ставить соответственно. Если двоечник возьмёт да и ответит  урок на «отлично» (как бы странно это ни казалось, бывают такие случаи) – получай пятёрку. Не жалко. А отличник не выучил урок - получай двойку. И не обижайся. Дети должны быть уверены в моей непредвзятости, в том, что учитель ко всем относится как к равным, с равным вниманием и уважением, никого не выделяет особо, не ставит в привилегированное отношение по сравнению с другими. Только тогда и он сможет рассчитывать на признание со стороны каждого детского сердца…
А испытания для авторитета учителя возникали постоянно и «на каждом шагу». Вот один очень показательный случай по «испытанию на прочность». В одном моём классе училась девочка, отличница. Как сейчас помню, звали её Лида. Её семья переехала из другого города, и она поступила в нашу школу. На одном уроке я вызвала её, она хорошо ответила, прочитала стихотворение, и я поставила ей пятёрку.  Через несколько дней, когда снова шёл опрос домашнего задания, я снова вызвала её.  –А вы меня уже спрашивали, - сказала Лида таким тоном, как будто я её чем-то обидела. – Ну и что же, - говорю, что спрашивала. А сегодня ещё спрашиваю (по своему опыту я знаю, что учителя иногда редко вызывают отличников, как бы подразумевая, что они и так всё знают).
Девочка очень смутилась, и опустив глаза, почти себе под нос сказала еле слышно: – Я сегодня не готова.  - И какова же причина того что ты сегодня не готова к уроку? – спросила я. Вижу, ученица настолько растерялась, что вот-вот заплачет. - Садись, - говорю ей. - Сегодня я не буду ставить тебе отметку, но на следующий урок ты должна быть готова обязательно. По классу пробежал слабый шёпот, а кто-то негромко сказал: «Ну, конечно, она же отличница, поэтому ей двойку и не поставили». Обратившись ко всему классу, я сказала: - Знайте все, что я на любом уроке могу спросить любого, независимо от того, спрашивала ли я его на предыдущих уроках или нет. А вы, каждый из вас, должен готовиться к каждому уроку, и не надеяться на то, что если его сегодня спросили, то завтра уже не спросят.
Через несколько дней я снова вызвала Лиду к доске и спросила прошлый урок. Однако и на этот раз она не была готова. У неё снова был такой растерянный вид, было видно, что она совсем не ожидала, что я её спрошу. Она, видимо, решила, что я забыла про неё, забыла о своём обещании вызвать её, что это я просто так сказала, для острастки, что спрошу. Она, наверное думала, что если она отличница, значит, она не ровня другим ученикам, и у неё как бы «особый статус», в классе, что ей возможно некоторое послабление. Весь вид этой девочки показывал сильную растерянность и замешательство. Она смутилась, покраснела и едва промолвила: «Я не выучила…». «Почему же ты и сегодня не готова?- спросила я. – Ведь я тебе говорила, что обязательно вызову тебя». Девочка опустила вниз глаза, ничего не смогла ответить. Класс замер…Сорок человек детей, как по команде задержали дыхание и замерли…муха если бы пролетела, было бы слышно. Все ждали: что же будет дальше? Как поступит учитель в такой ситуации? Будет ли ставить двойку отличнице, которую она заслужила, или нет? Вот она, проверка на прочность авторитета учителя! Вот он, «момент истины!» «Ну, что ж, раз ты не выучила урок, - сказала я, - я ставлю тебе двойку». Эти слова прозвучали, как «гром среди ясного неба». После них раздался шумный выдох. Сорок человек разом облегчённо выдохнули, услышав от учителя справедливые слова, те слова, которые они очень ждали услышать. И здесь нет никакого злорадства над тем, кто преуспевает в учёбе больше, чем ты. Здесь была констатация того факта, что правила одинаковы для всех без исключения и никому не должно быть снисхождения. Все должны находиться в равных условиях по отношению друг к другу. Никто не должен выделяться и никто не должен быть унижен.  Поставив этой девочке двойку, я, может быть, обидела её своей строгостью. Но если бы я этого не сделала, то потеряла бы доверие всего класса. Дети видели, что строгость учителя, проявленная к преуспевающей ученице, была оправдана. Учитель поступил справедливо. Авторитет учителя в очередной раз выдержал проверку боем.
Едва дождавшись конца уроков, Лида, вся в слезах, побежала домой. На следующий день в школу пришла её мать, взволнованная, с глазами, полными отчаяния.  -Лида вчера пришла домой очень расстроенная…, - чуть не плача, сказала она. - Сказала, что вы ей двойку поставили! – Да, - говорю, - я ей поставила двойку.- Но почему? – Она не выучила урок. – Но она сказала, что вы её недавно спрашивали, и она ответила на пятёрку! -Понимаете, - сказала я, - у ученика должно вырабатываться ответственное отношение к домашнему заданию. Это важнейшая часть учебно-воспитательного процесса. Независимо от того, какое у тебя настроение, хочешь ты или нет, ты обязан выполнять домашнюю работу постоянно, а не от случая к случаю, и быть готовым отвечать на каждом уроке, если спросит учитель. Дама была сильно обескуражена, услышав мои слова, она как-то даже немного сжалась, сделала очень обиженное лицо, как у её дочери, и у неё тоже был такой вид, как будто её чем-то очень сильно обидели.
Чувство справедливости есть в каждом человеке и оно заявляет о себе с самого раннего детства. Но если взрослые сами могут регулировать свою жизнь и устраивать её, как им вздумается, по справедливости или нет, то дети в этом отношении беззащитны, потому что зависят от решений взрослых и закономерно ждут от них справедливых поступков. Если ребёнок, увиливает, хитрит, стараясь обойти моральные нормы в свою пользу, то происходит это потому, что он инстинктивно чувствует, что справедливость в этом мире – большой дефицит, и далеко не от каждого можно её ожидать. А значит, нужно приспосабливаться, изворачиваться, чтобы отстоять свои интересы. И только взрослые виноваты в этом искажении в душе ребёнка нормальных, естественных понятий. Я никогда не соглашусь с теми, кто утверждает, что справедливость, как и другие категории, понятие относительное, и у каждого она своя. Нет, это – понятие абсолютное. И те, кто выдаёт за справедливость поступки, причиняющие вред другим, либо психически ненормальные или морально и нравственно ущербные люди,  либо преступники. Не иначе. Да, человек по своей природе несовершенен. В его душе порой, уживаются хорошее и дурное, и «перевешивает» то одно, то другое. Но считаю, что хорошие намерения гораздо больше соответствуют здоровому, естественному, нормальному порядку вещей, и поэтому каждый, сознательно или бессознательно, к ним стремится.
Заслужить любовь и признание учеников учителю очень непросто…Гляжу на подарки; в который раз рассматриваю их, держу в руках, подаренные мне коллективами благодарных родителей,  с благодарностью за воспитание учащихся, и вспоминаю свои годы…такие напряжённые, как натянутые струны…вижу себя, сидящей над тетрадями…уже три часа ночи…всё тело как будто налито свинцом…усталость такая что кажется вот-вот засну прямо на столе, упаду головой на стол…руки немеют…в голове шумит…сказываются бессонные ночи…боюсь что не успею проверить, утро уже близко…вижу себя в классе, за учительским столом…креплюсь, внутренне подбадриваю себя, чтобы не упасть от усталости и недоедания, после бессонной ночи…мелькают перед глазами лица детей…глаза…удивлённые, тревожные, ожидающие чего-то…смотрящие на меня детские глаза… Вот керамическая, облитая глазурью, очень изящно выполненная статуэтка «тигр» , подаренная мне коллективом родителей в день пятидесятилетнего юбилея…а вот подаренная мне также на день рождения родителями учеников четвёртого класса, большая хрустальная ваза…За всем этим стоит огромный труд, до изнеможения, много напряжённых дней и ночей, работа «на износ»… за всем этим стоит самопожертвование, полная отдача своему делу, своему призванию. Я вспоминаю свой такой насыщенный событиями, живой мир, в котором я жила, захватывающий, увлекательный, и  по-своему творческий путь, который мне довелось пройти, и который я бы никогда не променяла ни на что на свете…И если бы Бог спросил меня: кем я хочу стать в следующей жизни, я бы не задумываясь, ответила: "Учителем!""

14.11.2024

На фото Анна Фёдоровна Пустовая (Романова), классный руководитель 4 класса средней школы № 38 г. Омска, со своими учениками. Конец 1950-х гг.