Двойник - 4

                АЛЕКС ( Двойник– 4 )

   Алекс проснулся, как всегда, за несколько минут до того, как зазвонил будильник. Он всегда легко просыпался утром и для него было непонятно как люди в фильмах натягивают на себя одеяло и накрывают голову подушкой, чтобы не слышать звон будильника. Привычно выключил будильник, чтобы   тот не разбудил жену, которая обычно вставала чуть позже. В эту минуту он вспомнил, что будить-то некого, потому, что он больше трех месяцев живет один.
   После возвращения из страны Алекс вновь попытался наладить отношения с женой. Она вначале даже помирилась с ним, но их интимная жизнь так и не наладилась.  Она лежала неподвижно и все, что когда-то вызывало у нее бурные эмоции, оставляло ее равнодушной.
    Алекс пытался как-то сломать этот лед, принося ей цветы и некогда любимые ей мягкие симпатичные плюшевые игрушки, но не видел подлинной радости в ее глазах и часто ловил на себе ее изучающий взгляд, от которого становилось на душе холодно. Она так и не поверила ему, хотя он призывал на помощь ее логику, которой она всегда отличалась. Алекс смеялся, когда при нем рассуждали о женской логике, потому что его жена была образцом логического мышления. Но, по-видимому, когда человек попадает в подобную ситуацию, логика перестает работать.
    Алекс чувствовал, что они все больше отдаляются друг от друга, хотя еще надеялся, что все вернется и их жизнь станет прежней. Постепенно и он увидел, что ничего не меняется и понял, что нужно расстаться и перестать мучить друг друга.  Он подыскал себе небольшую квартирку с мебелью и электроприборами, которая досталась ее новому хозяину от умершей родственницы и теперь приносила ежемесячный доход новому хозяину. Квартира была небольшой, но очень удобно расположенной недалеко от метро King Cross, что очень помогало Алексу добираться до работы в утренние часы. У квартиры было даже место на общей парковке, что повышало ее ценность и где скучал Ford Алекса.
    После работы Алекс шел в спортзал, куда купил абонемент почти сразу как ушел от жены. Занятия в спортзале с многократным и монотонным повторением упражнений не мешали ему размышлять о том, что произошло в его жизни и причинах произошедшего. Он думал о том, что если бы у них был ребенок, вероятно, все бы повернулось бы, по-другому.  Двое взрослых не могли не думать о малыше, который любит и папу, и маму и требует их общего внимания и заботы. И не так просто разбежаться в разные стороны под непонимающим взглядом маленького человечка.
     Его мысли обратились к отцу, так внезапно погибшему в автокатастрофе. Он помнил похороны, себя в слезах во время похорон, внезапно осознавшего, что
отца больше нет, почти сухие глаза матери, нескольких сотрудников больницы, где отец работал с черным венком.
   Он помнил своего отца, его лицо, улыбку, которой он встречал Алекса, их поездки на рыбалку на их “ Subaru”, которой отец очень гордился и дорожил. Как отец учил его навязывать крючок и как они вместе радовались первой пойманной Алексом рыбке.
    По прошествию лет, образ отца начал понемногу стираться из памяти, а черты его лица заменялись чертами других людей, которые встречались Алексу в его жизни. Он вспомнил, что тогда, когда был в командировке, портрет Президента страны, показался ему похожим на отца. Смешно! Мало ли на земле похожих людей!
    Несмотря на то, что Алекс много лет прожил в Англии, он все равно оставался для приятелей непонятным. Он не пел с ними песенок в детском саду и не понимал на что они намекают, когда порой цитируют отрывки из этих песенок, он не носил школьной формы и не знал чья эмблема круче других. Он закончил бакалавират и магистратуру и был членом студенческого общества, но иногда чувствовал себя чужим.
    Алекс вспомнил, как тогда, когда они только познакомились с женой, они путешествовали по Англии и в одном доме, увидели, как выстиранное белье висело высоко над головами под потолком на специальной решетке. На него это произвело впечатление, а жена объяснила, что это старая традиция, помогающая сушить белье даже в непогоду.
    С друзьями Алекс встречался в давно облюбованном ими пабе Fogg, чаще в дни футбольных матчей. Поговорить по душам было не с кем.
    Единственным человеком, с которым можно было поговорить, была Ди. Она была настоящим другом и старалась поддержать его и развеселить рассказами о своих походах по театрам и выставкам и своих коротких романах, которые так и не приводили к серьезным отношениям. Алекс в свою очередь рассказывал ей о походе на концерт   Scorрions, о своих попытках создать новые отношения и о всякой чепухе.
     Алекс понял, что очень ждет этих встреч в интернете, которые помогали ему чувствовать, что он не один.
     Его работа, которая раньше так много для него значила, перестала занимать первое место в его жизни. Он ходил на работу, выполнял то, что было положено, но уже не было того огонька, который помогает находить новые решения и продвигать инициативы.
      Марк был в курсе всего происходящего у Алекса, но решил не вмешиваться в жизнь сына. Эли советовала ему присматривать за молодым человеком, но свои               
решения он должен принимать самостоятельно. Они видели, что между Алексом и Ди развиваются отношения и очень хотели бы их продолжения, но, ни одним словом, не намекнули Ди, что они в курсе происходящего и кто он, Алекс.
     Между тем, Ди почувствовала, что Алекс начал занимать очень значительное место в ее жизни. Она, как и он, ждала этих встреч в интернете и, постепенно, их разговоры стали ежедневными.
    В один из дней Алексу позвонила мать. Она звонила не очень часто   и обычно по каким-то случаям. По ее голосу Алекс понял, что что-то случилось. Мать рассказала, что у нее обнаружили рак в очень продвинутой стадии. Она прошла курс химиотерапии и облучения и очень слаба. Ей очень бы хотелось повидаться с Алексом и, если может, то пусть приедет. 
    Шеф хорошо относился к Алексу, но сказал, что может его отпустить только на три дня, а если Алекс не сможет уладить свои дела за это время, то ему придется взять другого человека на его место. 
     Алекса это очень обидело и он заявил, что в таком случае он не вернется на эту должность и уже сейчас освобождает место для всех желающих. Ему было очень обидно, что шеф, с которым он проработал столько лет, не смог войти в его положение и не согласился даже на недельный отпуск. Он понимал, что шеф легко может испортить его дальнейшую карьеру, но не смог себя сдержать.
     Алекс взял билет на ближайший рейс и уже через несколько часов читал надписи на родном языке, встречающие его в аэропорту.
     В первые секунды он не узнал свою мать – одутловатое лицо и синюшно бледная кожа, суженные глазные щели и тяжелые мешки под глазами и потухший, измученный взгляд. Отчим пытался скрыть свою тревогу и страх перед неизбежным, но Алекс все понял, взглянув на него.
    Мать полулежала в кресле с несколькими подушками, ее ноги были накрыты теплым пледом несмотря на то, что в комнате было тепло. Она сделала попытку встать навстречу Алексу, но отчим предупредил попытку, придерживая ее на кресле.
  - Она очень слаба и может упасть, сказал он.
    Алекс нагнулся поцеловать ее и она обняла его слабыми руками. От нее шел чужой, незнакомый запах болезни и еще чего-то, что пробуждало мысли о немытом теле и какой-то химии.  Он увидел на глазах матери слезы.
   - Вот, отпустили домой на несколько дней и я снова должна вернуться в больницу. Очень тяжело постоянно находиться в онкологическом отделении. Всегда кто-то умирает и это еще больше заставляет тосковать. Завтра я должна вернуться для проверок и лечения.               
Утомленная такой длинной речью, она вновь откинулась на подушки.
   Алексу стало нестерпимо жалко эту женщину. Они много лет не были близки с ней, так как Алекс в душе не мог простить ей что она так быстро вышла замуж, забыв отца. Но сейчас, жалость к этой измученной болезнью женщине, которая когда-то родила его и заботилась о нем пока он не повзрослел, переполняла его. В порыве жалости он взял ее отечную, со следами инфузий руку и прижался к ней щекой. Мать смотрела на него и по ее щекам текли слезы. Алекс понял, что мать, проработавшая в медицине столько лет, все понимала и очень хотела проститься с ним.
     Через несколько дней ее не стало.
     Похороны были очень скромные – всего несколько подруг и человек десять сотрудников матери и отчима. Алекс стоял рядом с отчимом, постаревшим и осунувшимся за один день. Ди стояла поодаль. Она сама решила пойти на похороны, как только узнала о смерти матери Алекса.
    Несколько коротких прощальных речей и комья земли застучали по крышке гроба.
    Люди старались поскорее покинуть кладбище и вернуться к своей обычной жизни. Сгорбившийся и ни с кем не разговаривающий отчим тоже ушел на поминки в соседнее кафе.
     Алекс и Ди шли по аллее кладбища и Ди спросила
   - Что будешь делать дальше? Ты собираешься вернуться в Англию?
   - Я об этом не думал. В голове у меня сейчас полный разброд. Не предполагал, что так тяжело переживу смерть матери. Мы давно с ней не очень близки, и я не предполагал, что ее смерть вызовет у меня такое ощущение одиночества. Сегодня у меня нет ничего – ни семьи, ни работы, ни даже дома.
   - Знаешь что, после поминок поедем ко мне, сказала Ди. Тебе надо напиться в драбадан. Это снимет боль и позволит тебе не выпрыгнуть из окна.
    Ди жила в красивом доме на двенадцатом этаже с консьержем в подъезде, который напоминал недавно вышедшего в отставку боксера-тяжеловеса. Алекс пошутил, что, по-видимому, она привезла его, чтобы было ловчее прыгать из окна, а боксер сможет легко смести останки с тротуара в канализацию.
     Они поднялись на ее этаж. На лестничной площадке было две квартиры. Алекс не знал, что вторую квартиру занимала охрана Ди.
    Квартира Ди была светлой и уютной, обставленной удобной мебелью без назойливой роскоши, но видно было, что мебель дорогая. Алекс оглядел квартиру и сказал –               
  - Ничего себе хоромы в десяти минутах ходьбы от Президентского дворца! Откуда такая роскошь?
    - Родители помогли, сказала Ди не вдаваясь в подробности.
   - Хорошие у тебя родители!
    - Да, не плохие!
   Ди постаралась перевести разговор на другую тему.
      - Ты хочешь есть? Я могу сообразить что-нибудь на скорую руку.
    - Нет, я не голоден. После поминок есть совсем не хочется.
    - У меня есть хороший виски. Ты хочешь лед или соду? Я сейчас порежу дыню.
    - Нет, я привык пить чистый виски, не разбавляя.
     Ди плеснула в стаканы на одну треть и устроилась в кресле напротив. Алекс, в нарушение всех правил, залпом выпил свой виски и взяв бутылку налил себе еще. Ди сидела, подобрав ноги на кресле со своим стаканом и смотрела с жалостью на этого, в общем-то хорошего мужчину, на которого сыпятся горести одна за другой и который стал за последнее время ей очень дорог.
  Они молча пили виски, потом Алекс засобирался домой.
  - Может останешься у меня? – сказала Ди
   - Ди, послушай! Я не хочу, чтобы из жалости ты сделала то, о чем будешь потом жалеть.  Меня не надо жалеть, я вполне могу справиться с трудностями, которые мне выпали, но очень боюсь потерять ту дружбу, которая есть между нами. Поэтому я ухожу.
    Он встал и направился к двери.
   - Нет, прошу тебя, останься! Ты не боишься, что мы будем жалеть не о том, что сделали, а о том, не сделали? Нам хорошо и легко вместе, почему не попробовать большего? Останься!
    Алекс подошел к Ди, обнял ее и глядя друг другу в глаза они впервые поцеловались. Они целовались так, как будто мир остановился и были только они двое на всем свете. Потом Алекс отнес ее в спальню, где в углу кровати притаился старый плюшевый заяц с оторванным ухом.

Июнь 2024