Фехтовальщики. Это наш город! 8

Утром Антон отправился в школу. Каникулы были в разгаре, но директор оказалась на месте. Об этом Антон узнал от пожилого охранника, который был ему незнаком, а потому смотрел на него с подозрением и впускать в школу не хотел.

- Я только на пару минут, - доверительно сообщил Антон. – Только куртку в раздевалке оставлю.

- Раздевалка не работает, - слегка растерялся охранник.

- Ну, тогда я так пройду, - сказал Антон и прошел, только вязаную черную шапочку снял, засунул в карман. На стук в дверь директорского кабинета последовал знакомый голос: «Войдите!» Он вошел.

- Здравствуйте, Оксана Петровна!

Та сидела за столом, разбирала какие-то бумаги.

- Снегирев? – Оксана Петровна удивленно посмотрела на вошедшего. – Ну, заходи! Глазам не верю!

Она вышла из-за стола и приблизилась к остановившемуся у входа в кабинет Антону, с интересом оглядывая его.

- Загорел! Возмужал! Денди-крокодил, да и только! Погостить приехал?

- Да нет, - ответил он. – Вернулся я. Дальше учиться хочу.

- Вернулся? – еще более удивилась директриса. – Ты оригинал! Оттуда не возвращаются.

- Откуда оттуда? – с легким недоумением спросил юноша.

- Ниоткуда! Ниоткуда не возвращаются. Все, кто уезжает за границу, остаются там навсегда. Это грустно, но это факт.

Оксана Петровна знала, что говорила. Она вырастила двух дочерей, одна из них уже десять лет как жила в Англии, преподавала в университете, вторая пять лет назад познакомилась с бизнесменом-японцем, вышла за него замуж и укатила в Страну Восходящего Солнца. Уже и по внуку ей подарили. И радостно ей было и грустно.

- Значит, я оригинал, - согласился Антон. – Но я насчет учебы пришел. Мне школу надо закончить.

- А мы тебя отчислили, - делаясь сразу строгой и деловой, сообщила директор. – Ты уехал, ничего не объяснив, даже «до свидания» не сказав. В разгар учебного года, между прочим! Сейчас тоже разгар учебного года, твои одноклассники к ЕГЭ готовятся… Ты отстал безнадежно.

- Я понимаю, я могу снова в десятый.

- Десятый у нас заполнен, мест нет. – Женщина посмотрела на Антона равнодушно, казенно. – Попробуй в какую-нибудь другую школу, может возьмут. И вообще, ходить должен не ты, а твоя мать, с заявлением.

- Оксана Петровна! – голос юноши зазвенел. – При чем тут мать? Я взрослый человек, мне, между прочим, уже восемнадцать, и я такой же гражданин этой страны, как и вы. В этой стране есть закон о всеобщем среднем образовании, и ваша обязанность, как директора школы, его соблюдать. Ваша школа – ближайшая к моему дому; если вы мне откажете, я пойду в гороно, пойду в крайоно… Вам нужен скандал?

- Снегирев? – Взгляд директора сделался изумленным. – Как ты разговариваешь? Что ты себе позволяешь? Вон отсюда! Иди, куда хочешь и жалуйся, кому хочешь!

- Я разговариваю как человек с человеком, - продолжал он спокойно, не сдвинувшись с места. – Если вы не расслышали, то повторяю: я такой же гражданин этой страны, как и вы, с такими же правами. Я даже Президента могу избирать. И кричать на меня вы не имеете права. Я ведь на вас не кричу. Я не хочу делать вам неприятности, но, если я пойду в гороно и в крайоно, они у вас будут. Потому что за десять лет я многое видел в этой школе, и мне есть, что рассказать. Давайте, обойдемся без этого. Вы принимаете меня в десятый класс, я мирно учусь, все довольны.

- Однако, наглец! – удивленно, но без особого осуждения отреагировала начальственная дама. – Это ты в Австралии так рассуждать научился?

- Может, и в Австралии, - с иронической улыбкой ответил Антон. – А может, и в России. Мир ведь сейчас без границ! Нынче здесь – завтра там.

- Ага, возьмешь тебя, а через полгода ты опять сбежишь. Нынче здесь – завтра там!

- Не сбегу. Мне аттестат нужно получить. Без аттестата там делать нечего.

- Без аттестата и здесь делать нечего. Только улицы мести. Ладно, уговорил, возьму я тебя, парень ты неплохой и учился, в общем-то, хорошо. – Оксана Петровна вернулась к столу и взглянув с этого расстояния на ученика, добавила: - Но заявление пусть мать напишет! Правила у нас такие. Не я их придумала. Хоть тебе уже и восемнадцать, но пока ты на иждивении у родителей (в данном случае, у матери), она за тебя отвечает и является твоим представителем. Вот так!

- Ладно, - кивнул Антон. – Спасибо! Я принесу ее заявление. Или она сама должна прийти?

- Ладно, уж, принеси ты! Что с тобой поделаешь, с таким самостоятельным, с таким австралийцем! Как там, вообще, жизнь? Чего ты, действительно, уехал?

- А нету никакой Австралии, Оксана Петровна! – совершенно доверительным тоном ответил Антон. – Ее англичане придумали. Вывозили своих каторжников в море и топили на баржах, а народу говорили, что в Австралию отправляли. Островки там маленькие в океане и больше ничего, а со всех приезжающих берут подписку о неразглашении. Мне вранье поперек горла встало, вы же знаете, какой я честный, вот я и уехал.

- Ну и выдумщик ты, Снегирев! – покрутила головой директриса. – Ладно, иди, приноси заявление.

- До свидания, Оксана Петровна!

- До свидания.

В вестибюле он кивнул охраннику, мол, спасибо, служивый, и вышел на крыльцо. С неба валил снег. Валил густыми тяжелыми хлопьями, за которыми с трудом различались соседние дома. Снега во дворе школы и так было вдоволь, сугробы вокруг дорожек стояли выше головы, а за время каникул и сами дорожки успели исчезнуть, лишь проход к калитке был недавно расчищен, да и он сейчас неумолимо скрывался под слоем нового снега. Австралийцам такое и не снилось! В Африке хоть Килиманджаро имеется, с ее вечными снегами, а в Австралии и гор-то приличных нет, одни леса, болота да пустыни.

Антон вернулся к охраннику и потребовал у него лопату. Тот выслушал парня недоуменно, пару минут соображал, но лопату все-таки выдал, сходил за ней в дворницкую каптерку.

Расчищая дорожку, Антон задумался (это не мешало работе), а почему же, действительно, он вернулся? Ведь, не тоска же по снегу была тому причиной? А что же? Преподавание на английском языке? Это тоже отговорка. Было бы желание, освоил бы язык, кое-что он все-таки понимал, не совсем уж валенок. А вот желания не было. А почему? Потому что чувствовал себя не в своей тарелке. Вроде бы все у него было нормально и даже хорошо. Отец не сюсюкал, не изображал из себя соскучившегося по сыночку папочку, относился к нему, как к взрослому человеку: хочешь учиться – учись, не хочешь – иди работай. Освоишься, оглядишься – сам решишь, как жить дальше. Флоренс, жена отца, тоже относилась к нему умно, не делала разницы между ним и своими детьми, но и в матери не навязывалась. Работала она в городском муниципалитете, по-нашему, была большой чиновницей, заместителем мэра. Но австралийские чиновники, в отличие от наших, не важничают, не строят из себя бар, у них даже машин персональных нет, Флоренс на службу пешком ходила. Да и зарплата у них не выше, чем у школьных учителей. Со сводными братом и сестрой Антон довольно быстро нашел общий язык, много рассказывал им о России, а они ему – об Австралии, английскому его обучали. В общем, можно было жить и радоваться. Но Антон, выросший с матерью и до того не имевший кроме нее близких людей, постоянно думал о ней и примерял все события и ситуации к ней. Уезжая из России, он говорил себе, что когда встанет на ноги, то обязательно выпишет мать, чтобы она жила с ним рядом и жила по-человечески. Он видел, как много она работает, как тянет по две смены, чтобы к маленькой медсестринской ставке прибавить еще более крошечную зарплату нянечки или уборщицы, он мечтал о более достойной жизни для нее. Он сравнивал ее с Флоренс и видел, что при примерно одинаковом возрасте, австралийская леди выглядит много моложе, она более ухожена и гораздо лучше одета, а уж уверена в себе, не меньше, чем английская королева. Ему было обидно за мать, но он не видел для нее места в Австралии. Медсестры там хорошо зарабатывали, но русскую медсестру никто не взял бы на работу. К медикам в Австралии очень серьезное отношение, там другие методики, другая техника, ей пришлось бы переучиваться, а на это нужны деньги и время. Ее даже в уборщицы бы не взяли, потому что уборщики в Австралии зарабатывают не меньше чиновников, и на эту работу эмигрантам не пробиться, эти места австралийцы передают по наследству. Австралийские пенсии его тоже разочаровали. Того, что получают просто по страховке (эквивалент нашей стандартной пенсии) могло хватить только на самое убогое существование, остальную же часть австралийцы накапливают сами в течение жизни, и это был не тот вариант, о котором он мог мечтать для своей мамы. Ну и с саблей там оказалось весьма грустно. Фехтовальные клубы существовали только в больших городах (как впрочем и в России), ближайший клуб находился в Сиднее. Один раз Антон съездил туда. Все было здорово: прекрасные залы, прекрасные дорожки, новенькое снаряжение… Но за все надо платить, даже за участие в соревнованиях, и немало. Но главное даже не это. Главное, что Сидней был далеко, туда не наездишься, а жизнь свою без сабли Антон уже не мыслил. Вот по всему по этому он и вернулся. Но разве это расскажешь и объяснишь? Особенно Оксане Петровне, у которой обе дочери давно живут за границей, и которая сама с удовольствием туда перебралась бы? Только, наверное, никак не может решить: в Англию ей перебираться или в Японию.

Расчистив пару дорожек, Антон вернул лопату охраннику и пошел домой. Дома его застал Люсин звонок.

- Привет! – сказала она. – Я обещала позвонить, чтобы ты записал мой номер.

- Привет! – ответил он. – Сейчас сделаю.

- Подожди, не клади трубку. Ты сегодня на секцию пойдешь?

- Так занятия же через день! Сегодня не будет.

- Это в обычное время. А в каникулы Андрей Михайлович велел приходить каждый день.

- Ну раз велел, значит приду. Кстати, со школой я договорился. Буду ходить в десятый класс.

- Все-таки в десятый? В одиннадцатый не удалось?

- Люси! Одиннадцатый мне по-любому не светил. К ЕГЭ мне уже не успеть подготовиться…

Он и не заметил, как обратился к девушке на «западный» манер: Люси! Но она заметила. И отметила, отложила в девичью копилку.

- Сейчас можно и без ЕГЭ. Можно просто экзамены сдать.

- И что? Прикинь, куда потом без ЕГЭ? В дворники? Я конечно и на это способный, сегодня две дорожки возле школы расчистил, но не всю же жизнь этим заниматься? В Австралии программистам хорошо платят.

- А ты что, опять в Австралию хочешь уехать?

- Это я так, для ориентира. У нас ай-тишники тоже не бедствуют. Но может быть и поеду, Земля круглая. Ты предлагала с кем-то математикой заняться!..

- С удовольствием.

- Ну, тогда до вечера! Встретимся на секции.

Он с аппетитом пообедал (физическая работа на свежем воздухе поспособствовала) и, пройдя в свою комнату, принялся разыскивать прошлогодние учебники, какие-то их них пылились на полке, другие нашлись в школьной сумке. Открыл, полистал… Боже мой, как все забыто! Словно никогда он этого и не проходил. Придется корпеть, корпеть и корпеть.

Потом он снял со стены саблю. Правая рука привычно легла на изогнутую пластиковую рукоять, левая любовно огладила блестящую гарду, пальцы скользнули по иззубренному клинку. И вновь невольно вспомнился тот бой на автобусной остановке, бой с которого все началось. Вспомнилась девушка, лежавшая на земле и пытавшаяся защититься руками от ударов тяжелых ботинок. Уехала? Ну и черт с ней! Дельфин и русалка – не пара!

Вечером тренер сказал ему, посмотрев, как он держится на дорожке, что в апреле намечены краевые соревнования, и, если он хочет выйти хотя бы в призеры, надо серьезно тренироваться.

- Много ребят подросло, - пояснил Андрей Михайлович, - тот же Герман встал на крыло… А ты поотстал. Тебя сейчас даже Ярослав побьет.

- Так уж и побьет? – не поверил Антон.

- Спокойно, - заверил тренер. – Сейчас убедишься. Ярослав! – подозвал он пятиклассника. – Надевай электрокуртку и перчатку. С Антоном будешь биться.
Ярослав посмотрел на Антона и сказал с искренней детской улыбкой:

- Я боюсь!

- Не бойся, ты его побьешь. Главное, помни про защиту, а твоих атак ему не взять.

Антон удивился последним словам, однако спорить не стал, тоже пошел за амуницией. Бойцы встали на дорожку, к ним прицепили провода, на табло зажглись нули.

- Бойцы готовы?

- Готовы!

- Начали!

Маленький, как воробей, Ярослав вприпрыжку помчался на Антона, почти вдвое превышающего его ростом, и тот не успел даже опомниться, как получил укол в грудь. Совсем легкий укол, почти неощутимый, однако лампочка на табло загорелась, и ровный голос Андрея Михайловича объявил:

- Укол в атаке. Очко спортсмену слева.

Излишне пояснять, что слева от судьи находился Ярослав
.
Соперники разошлись, и вновь раздалась сакраментальная фраза: «Бойцы готовы? Начали!»

На этот раз Антон был более собран. Он уже увидел, что к Ярославу уже нельзя относиться, как к простому малышу. Мал-то он мал, но ловок и шустер! А за минувший год и в технике изрядно поднаторел. Однако силенок у него по-прежнему немного, так что надо попробовать пробить его сильными ударами. Ага! Малыш опять летит в атаку, выставив вперед саблю, словно маленькое копье. Это хороший прием, и батманом такую атаку отбить трудно, скорость велика, но, если в батман вложить всю силу!.. Ура! Сабля вылетает из руки Ярослава, и путь для клинка Антона открыт. Счет» один-один».

Антон приободрился, к нему вернулась прежняя уверенность. Конечно, он далеко не в лучшей форме, конечно, надо тренироваться и тренироваться, чтобы опять побеждать на серьезных соревнованиях, но с этим-то воробьем он справится без особого труда. Главное, не поддаться его первому натиску, а дальнейшее уже дело техники. Однако, пока наш герой так рассуждал, пока шел в контратаку, сабля «воробья» каким-то непостижимым образом вдруг опять вошла в контакт с его «электрической» курткой.

Два-один!

Сражались до пяти. Выиграл Ярослав со счетом «5-3». Гордый победой он стащил с головы шлем и протянул Антону левую руку. Таков обычай фехтовальщиков. В правой – оружие, левая – для рукопожатия. Антон пожал ему руку без особого огорчения. Ясно было, что это поражение – момент лишь сегодняшнего дня. Уже через неделю-другую Ярослав и мечтать не сможет о победе. Но есть ведь Герман, есть другие ребята. Удастся ли вернуть утраченную форму, и тем более продвинуться вперед? Какой-то древний философ (вспомнить бы – какой!) сказал, что нельзя войти дважды в одну и ту же реку. Вода в реке течет, она всегда меняется. Значит, и пловец должен меняться. Таков закон жизни, другого не дано.

В этот же вечер он провел краткий урок с Люсей. Даже не урок, а так, несколько коротких показательных упражнений на тему «защита-ответ». Сначала в статической позиции, затем в движении. Он знал, как важны такие упражнения, как многократно надо их повторять, чтобы в контратаке движения «выстреливались» сами, автоматически, без участия мысли. Не правы те, кто утверждает, что мысль быстрей всего на свете. Быстрее мысли - контратака фехтовальщика, быстрее мысли соперника. Соперник только задумал атаку, а твой клинок уже летит навстречу его клинку и тут же, продолжая стремительную траекторию, поражает цель. Это и есть «защита-ответ».

Кирилл неодобрительно следил за Люсей и Антоном, отрабатывая неподалеку удары на Кеше, безропотном манекене, укрепленном на массивной металлической стойке. Пусть следит. Люся просто сестра Дэна, и, если она пришла в секцию, он, Антон, просто обязан научить ее всему, чему может научить. А любовь-морковь Антона не интересует. Да, была у него девушка, которая могла для него кем-то стать, была да сплыла, и скатертью ей дорога. А чемпионом он станет. В лепешку расшибется, но станет. Этого хотел Дэн, Дэн в него верил.

А Германа в этот вечер на тренировке не было. У него что-то с бабушкой стряслось, даже пришлось скорую вызывать. Он позвонил Андрею Михайловичу, сообщил, что прийти не сможет.