Приключения Бабы-Яги и ёлочных игрушек

– Апчхи! – чихнула Баба-Яга, освобождённая из пыльного бумажного кокона, в котором провела почти год.

– Ну, наконец-то, – обрадовалась она и только собралась взмахнуть метлой и взлететь, как Василиса пристегнула её к ёлочной ветке.

– Что, побег не удался? – услышала Яга чей-то голос и оглянулась. – Русалка на ветвях сидит, – развела руками Костяная нога.

– Сижу, – вздохнула Русалка.

– А я тут долго рассиживаться не собираюсь. Мне бы только ступу от этой прищепки освободить – и видали меня.

– А мне и смысла нет бежать, потому как моря поблизости я не наблюдаю, – опять вздохнула морская дева.

– Море – это хорошо-о-о. В море рыбы много, – выглядывая из-за ствола и обнюхивая хвост Русалки, заявил о себе кот.

– А ты всё по цепи кругом, всё сказками маешься, – шлёпнув хвостом по носу учёного мурлыку, засмеялась Русалка. – Не полакомиться тебе рыбой, вся рыба на глубину ушла. Её тридцать три богатыря распугали.

Кот глянул налево, увидел на соседних ветках морских витязей с копьями, прижал уши и произнёс: – В чешуе, как жар горя, тридцать три богатыря… Решив держаться подальше от них, он повернул направо и замурлыкал. Вдруг прямо над ним пролетела Царевна-лебедь и присела на ветку, рядом с Бабой-Ягой.

– И ты здесь, голуба моя! От коршуна улепётываешь?

– От него, – подтвердила Царевна-лебедь.

– Значит, сейчас Гвидон стрелу выпустит, понятно, – для страховки нырнув с головой в ступу, чтобы переждать опасный момент, сообразила Яга. Но тут вместо ожидаемой стрелы из дверцы домика c часами, что висел на стене, выскочила маленькая птичка и на всю комнату громко болтнула: «Ку-ку!» От неожиданности Баба-Яга вздрогнула, а потом высунулась из своего убежища и, глянув на кукушку, проворчала: – Тьфу, напугала, балаболка.

Кукушка, не обращая внимания на её ворчанье, скрылась в домике с часами.

– А что, домик не хуже моей избушки. Жаль, конечно, что не на куриных ножках. Но ничего, перекантоваться можно, – прикинула Баба-Яга и стала перебирать в голове варианты, как выселить из домика кукушку и захватить квадратные сантиметры себе. Но сначала нужно было освободить ступу, крепко прищепленную к еловой ветке.

И вдруг в углу, рядом с домиком, Баба-Яга увидела паука. Он качался в сплетённом им гамаке.

– Отдыхаете? – обратилась Яга к пауку.

– Есть немного. Видите ли, энергию беречь приходится. С пропитанием нынче некоторая напряжённость возникла. Мух и комаров в округе не наблюдается. Зима, однако, – вздохнул паук.

– А как насчёт поработать чуток? Нет, не за просто так, ни в коем случае, за вознаграждение.

– Что за работа? – поинтересовался паук.

– Для тебя работа привычная. Просто делать нечего, какая работа.

– Ну, не томи уже, озвучивай.

– Паутину сплести требуется, да покрепче. Птичку одну надоедливую поймать надобно, утомила.

– Эт я мигом, тем более что не очень я к птицам расположен. Двойная угроза от них исходит. Плетёшь, плетёшь западню для мухи, а какой-нибудь пернатый шустрик раз да и схватит её у самой паутины. Этим пернатым ничего не стоит из-под носа еду умыкнуть, и самому в любой момент едой для них стать можно. Им ведь что мухи, что пауки – всё едино.

– Ой, касатик, в долгу не останусь. Птичку эту тебе уступлю. Только не затягивай, ускорь событие.

– Против кого заговор плетём? – гремя костями, проскрипел Кощей Бессмертный.

– Не плетём, а сурьёзное дело замышляем. А ты тише будь, а то гляди-кось, расстучался тут костяшками, как кастаньетами, на всю округу! Угомонись, чай не фламенку гишпанскую танцуешь, не ровён час, рассыпешься, собирай тебя потом по косточкам. И вообще, сгинь, нечистая! – проведя перед собой метлой, подняла голос Баба-Яга.

– Кто бы говорил, – огрызнулся Кощей.

– Что, уже и вас, ваше бессмертие, на ёлку вешают? О времена, о нравы! – вмешался в разговор кот.

– И не говори. Сам не пойму, как здесь оказался. Это всё Василиса, это ей в голову пришло повесить меня на ёлку. Вот болтаюсь теперь, куда денешься.

– Как же так? С вашим-то статусом, да вместе со всякими зайце-белками на одной ёлке висеть! Нет, для вас отдельную установить бы надо.

– Одному мне, пожалуй, скучно будет на отдельной ёлке висеть.

– Зачем же одному? Бабу-Ягу с вами в пару определить можно. Тем более что она сама с нашей ёлки слинять хочет.

– Смолкни, сочинитель! – мотнув метлой в сторону кота, пригрозила Баба-Яга.

– Нет-нет, только не эту рухлядь! Стара больно, да и неопрятна, от неё затхлостью и пылью тянет, – приглушённым голосом сказал Кощей. – Вдобавок она ещё и чихает постоянно, а мне, знаете ли, инфекции ни к чему, я бессмертие должен соблюдать, – шёпотом завершил Кощей и в подтверждение своих слов громко чихнул, да так, что все его косточки переливно зазвенели.

– Будьте вечны, ваше бессмертие, будьте вечны! – промурлыкал кот.

– И тебе беспрерывного звучания жизни, многогранной и полной!

– О, ваши слова ну просто бальзам валерьяновый на мои усы.

– Да, могу-могу, что уж тут скрывать. Вот только не всегда можно встретить такого приятного собеседника, как ты.

– А уж как мне приятна наша беседа! И в продолжение её хочется достойное окружение вам предложить. Например, кикимор с лешими. Да и колдун Черномор вам компанию на отдельной ёлке составить может. И Соловей-разбойник со Змеем Горынычем, и Водяной… А вокруг вас тыковок хэлоуинских понавесить. Красота! Чудненькая ёлка получится, смею вам доложить, – промурлыкал кот.

Пока Кощей и учёный кот обменивались всякими вежливостями, Баба-Яга увидела среди ёлочных веток золотую рыбку и обратилась к сидящей рядом Русалке:

– А не переговоришь ли ты, изумрудная моя, со своей соседкой по глубине океанских вод об одном дельце?

– Что за дельце?

– Пусть она своим золотым хвостиком мотнёт и мою ступу от ветки оторвёт.

– И всего-то?

– Э-э, нет… Ступу от ветки, а птичку в тех вон часах от пружины. Птичку паук в своём гамаке покачает, ей понравится. А я пока в домике побуду, так уединения хочется.

– Ну-ну. Знаю-знаю, как ты однажды Иванушку чуть не провела. На лопату уговаривала сесть, а сама лопату в печь сунуть хотела. Признавайся, какое коварство на этот раз замыслила, не кукушку ли извести?

– Что вспоминать дела давно минувших дней, в прошлом всё это. За мной уже целую вечность таких дел не числится. Я весь год в бумажном коконе провела, теперь вот в тесной ступе маюсь, да так, что косточки ноють. Старость – не радость. Полежать бы мне немного, вот и вся моя затея. – Ой, хитришь ты, старая, – засомневалась Русалка. – А ты старость не уважаешь, – обиделась Яга. – Ну ладно, ладно. Момент выберу, поговорю с рыбкой.

 Мотнула золотая рыбка хвостиком и подарила Бабе-Яге свободу. Оттолкнулась Яга от ветки, завертела метлой и направила ступу к домику с часами. Вдруг дверца домика распахнулась, из неё вылетела птичка и произнесла своё «ку-ку». В это же мгновение лопнула пружина, и кукушка упала в гамак, сплетённый пауком под часами.

– Попалась! – удерживая птичку в паутине, обрадовался паук.

Дверца домика осталась открытой, и ступа с Бабою-Ягой влетела в него. Внутри оказалось пусто.

– Вот тебе на, а где же мебель? – осматривая помещение, удивилась Яга. – Как же здесь жить без обстановки? Ни тебе классики, ни тебе хайтэка. И даже печки нет. Настоящий дом Бабы-Яги не может быть без печки. Где зелье-то варить?

Баба-Яга выбралась из ступы и хотела было закрыть за собой дверь, но, кинув взгляд на ёлку, увидела вдруг, что на ветке висит печь, а на ней Емеля лежит. Решила Яга отправиться на переговоры с хозяином печи. Подлетела к Емеле и спрашивает тихим голосом:

– Не устал ли ты, яхонтовый, на печи валяться?

– Устают от работы, серость, – ухмыльнулся Емеля. – Кто ж устаёт от отдыха?

– Не сметь оскорблять старую женщину! У серости, знаешь, сколь оттенков имеется? – взвизгнула Яга.

– А зачем мне знать? Серость – она и есть серость, – заявил Емеля и перевернулся на другой бок.

Поняла Костяная нога, что не сговориться ей с лежебокой, что не расстанется он со своей печью ни за какие коврижки, даже и заикаться не стоит.

– Да что с тобой говорить, мужик-лапотник, – проворчала Баба-Яга и полетела дальше, но затею свою не оставила, решила хитростью взять.

 Пролетая над комодом, она увидела на нём круглый столик, а за ним задумчивого кудрявого юношу с пером в руке.

«Такой бы столик да в мой домик!» – размечталась новосёлка и решила сразу перейти к делу.

– Любезный, а не уступите ли мне стол? – обратилась она к юноше.

Но он, не обращая внимания на суетящуюся вокруг него старуху, макнул перо в чернильницу и быстро стал что-то писать. Баба-Яга сфокусировала зрение на закорючках, выведенных юношей и, заикаясь, спросила:

– Я, конечно, извиняюсь, если что… Но не объясните ли старой женщине, чем занимаетесь, голубчик?

Юноша молча подал ей исписанный лист и продолжил узорить следующий. Яга стала всматриваться в не совсем понятный почерк автора строк и запричитала: – Вот незадача, грамоте-то я не обучена! Ты уж растолкуй мне, касатик, чево это.

– Сказку я пишу.

– Ах, ты писатель! Знаю-знаю, слышала. А я, мил человек, живу в сказке, там и прописана. Вот только избушка моя покосилась, крыша у неё прохудилась, печка нещадно дымить стала, а чинить всё это хозяйство некому, вот и пришлось мне съехать.

– Куда, позвольте полюбопытствовать?

– Так это, в новые апартаменты. Сейчас обстановку для них подыскиваю. Вот этот столик очень вписался бы в мой интерьер, который я замыслила. Войди в положение, милый, помоги мне, уступи столик.

– Как-то одной старухе я уже помог поменять разбитое корыто на царский дворец, и чем дело кончилось? Нет, не могу, стол – это моё рабочее место. Мне тут пишется хорошо. Вы уж присмотрите где-нибудь другой.

– Спасибо, что не отказали, любезный – съехидничала попрошайка и полетела дальше.

 Облетая ёлку, Баба-Яга увидела на ней старую медную лампу. Новосёлка обрадовалась, что её не надо ни у кого выпрашивать, сняла лампу с ветки и сказала:

– Начну-ка я с освещения.

Рядом с лампой висела снежинка. Баба-Яга и её к рукам прибрала. Вернулась в домик, вылезла из ступы, перевернула её и снежинкой накрыла. Решила: пусть снежинка салфеткой послужит. Сверху лампу поставила, погладила её и расплылась в улыбке. Вдруг из лампы клубами повалил дым. От неожиданности Яга отскочила, встала как вкопанная и глаза врастопыр.

– Слушаюсь и повинуюсь, – раздалось прямо из дыма.

– Ты кто? – спросила Яга.

– Джин, – ответил дым.

– Какой ещё джин?

– Раб лампы. Тринадцатый, тёмно-серый, – доложил клубастый.

– Я ж говорю, серость – она разная бывает, – глянув в сторону Емели, погрозила ему корявым пальцем Яга. – И чего тебе надо, тринадцатый?

– Мне? – удивился джин. – Вообще-то это я исполняю желания. Но если не требуется, тогда я пошёл…

– Кудыть? Стоять! Желаниев у меня исполнять не переисполнять! Дай только с мыслями собраться, а то выкатился тут нежданно-негаданно.

– Слушаюсь и повинуюсь, – покорно произнёс джин.

– Вот это другой разговор, – обрадовалась Яга. – Для начала забери-ка ты вон у того писателя столик. Уж больно он мне нравится.

– Никак не могу, – отказался джин.

– Как так? Сам назвался исполнителем желаний, а теперь бунтовать?

– Желания исполняю, но с писателем связываться не хочу – вдруг за тёмные дела в следующей сказке отправит меня туда, откуда не возвращаются. Могу устроить такой же столик, как у писателя, не лишая его собственности. От греха подальше.

– Ну так действуй! – распорядилась Яга.

– Ну так получай! – ответил джин и скрылся в лампе.

Рядом с Бабой-Ягой тут же возник столик, такой, какой она хотела. Яга вытянула снежинку из-под лампы и накрыла ею круглую столешницу.

– Лепота-а-а! – протянула она.

Переставив лампу на стол, Яга перевернула ступу и поставила в неё метлу. Мысли о печи не покидали Бабу-Ягу, и решила она вновь джина из лампы вызвать:

– Слушай, тринадцатый, а давай у Емели печь заберём.

– Что за надобность такая? Вроде, не холодно.

– А и не жарко.

– Так, может, камин организовать?

– Камин? Так на нём не полежишь. А мне бы прилечь на тёпленькое, нога что-то разнылась.

– Только я вот что сказать хочу, лимит на исполнение желаний у меня заканчивается. Исполнить могу только одно-единственное желание, – предупредил джин.

– Как так? – вытаращила глаза Яга.

– Вот так. Скоро придёт Новый год, и на пост хранителя лампы заступит и желания исполнять будет джин четырнадцатый, светло-серый. А мне отпуск положен, джины тоже отдыхать должны. Так что подумай, какое твоё желание на прощанье я могу исполнить.

– Какое-какое… Попробуй тут определись, когда желаниев разновсяких конца края не видать, – фыркнула Яга.

– А, может, тебе новоселье устроить?

– Новоселье? Новоселье – это хорошо. А давай новоселье, – согласилась Баба-Яга.

– Кого зовём?

– Ну, тридцать три богатыря пусть стерегут свои моря. А вот Емелю первым позвать надо. Он ведь на своей печи прибудет, а там и подумаем, как его назад на ёлку одного отправить, а печь в доме оставить.

– Уж коли что решила, так внедришь обязательно, – покачал головой джин.

– Эх, жаль, что в отпуск уходишь, вместе могли бы таких желаниев навнедрять!

– Давай-ка с последним желанием разберёмся. Кого на гулянье доставлять-то? Диктуй, записываю.

– А глянь на ёлку. Если зайце-белок всякоразных на ней оставить, остальных разместим, как думаешь?

– Да не вопрос, – стекая в лампу, ответил джин.

В домике с часами, за щедро накрытым столом, оказались выбранные Ягой обитатели ёлки. Снеговик, поставив свою метлу в ступу рядом с метлой Бабы-Яги, сел в мягкое кресло подальше от тёплой Емелиной печи и пододвинул к себе вазочку со льдом. Рядом с ним расположились Дед Мороз и Снегурочка, Царевна-лебедь и царевич Гвидон, Руслан и Людмила. Русалка с Водяным поближе к салату из креветок сели, Кощей для приятной беседы подвинулся ближе к учёному коту. И только Емеля продолжал лежать на печи.

– А ты, яхонтовый, что за стол не садишься, али щуку фаршированную не видишь? – спросила Яга. – Смотри, а то кот с ней быстро расправится.

Слез Емеля с печи и присел за стол, где на блюде щука красовалась, но без хвоста. Хвост лежал на тарелке у кота.

– Угощайтесь, гости дорогие, – пригласила к трапезе радушная хозяйка. Гости новосёлку поздравляют, яства разные вкушают да нахваливают. А она уж их обхаживает, а сама всё думку думает, как ей печь себе оставить, а Емелю одного назад на ёлку отправить. И ведь придумала же, старая разбойница! Подсела она к Емеле и говорит:

– Милый, а не поможешь ли ты мне к столу десерт доставить?

– Почему не помочь, помогу. Я мигом, на печи-то.

– Да что ты! На десерт я мороженое заказала, а на твоей печи оно тут же растает. Давай-ка мы с тобой за ним на моей метле по-быстрому сгоняем.

Яга метлу из ступы выхватила, верхом на неё вскочила и Емелю торопит:

– Быстрей, касатик! Гостей уж больно уважить хочется.

Сел Емеля на метлу вместе с Бабой-Ягой, а она как метлу пришпорит, да как выпрыгнет из домика, тут же вместе с Емелей вниз полетели да прямиком в паутину с птичкой угодили, порвали её и оба на пол рухнули. А следом за ними и птичка упала, о пол звякнула и произнесла:

– Ку-ку.

– Опять ты, балаболка! Теперь понятно, кто накуковал это недоразумение, – охая, схватилась за костяную ногу Яга.

А Емеля, почуяв неладное, как возьмёт её за шиворот, да как закричит:

– Ах ты, старая бестия! Ну-ка, признавайся, какое коварство на этот раз сотворить хотела?

– Ой, матушки родные, батюшки святые! – сжавшись в горку, запричитала Яга. – Не серчай, милый, это я не нарочно. Видать, метлу перепутала, вместо своей впопыхах метлу этого хладнокровного схватила. А она ж не летучая. Ох, ох, ох!.. Да я и сама пострадала, разве не видишь?

– Ой, чую я, неспроста ты меня из дома выманила. Признавайся, что удумала? – ещё крепче подхватив Ягу, напирал на неё Емеля.

– Печь…

– Что – печь?

– Печь твою хотела у себя в доме оставить, а тебя с метлы на ёлку скинуть.

– Какова бесстыдница, а! А я-то, дурень, кому поверил. Ведь знал же о твоём вековом коварстве, так нет же, десерт попутал, – снимая с себя паутину, сетовал Емеля.

Но что сетовать, надо что-то делать. Выпустил он из рук Бабу-Ягу и стал свои лапти расплетать, а потом из подручного материала – лыка и паутины – лестницу плести. Сплёл и стал закидывать её вверх, стараясь зацепить за стрелки часов, но никак не мог добросить – слишком высоко было.

А за Емелей всё это время наблюдал писатель и, решив помочь трудяге, взял да и кинул ему своё перо.

Опустилось перо аккурат возле Емели. Взял он его, повертел в руках, а потом привязал к лестнице да подбросил высоко, что было сил.

Взлетело перо и зацепилось за часовую стрелку. Обрадовался Емеля, поднял с пола кукушку, сунул за пазуху и, подёргав для надёжности лестницу, стал подниматься по ней к домику. Взобрался, вошёл и рассказал гостям о проделках Бабы-Яги.

Решили они общим советом на ёлку вернуться. Усадил Емеля гостей на свою печь и оправил их назад на ёлку. А сам кукушку к пружине прикрутил, потом в ступу Бабы-Яги влез, взял метлу и полетел вслед за всеми. Только по местам расположились, как в комнату вошла Василиса. Видит, кот по полу ёлочную игрушку гоняет.

– Ах ты, безобразник! Ты зачем Баб-Ягу с ёлки стащил? – погрозила она коту и отняла у него игрушку.

Под ёлкой Василиса нашла ступу с метлой  и попробовала прикрепить её к прищепке, но та оказалась сломана, и вернуть игрушку на ёлку не получилось. Завернула она Бабу-Ягу в бумагу и убрала в коробку из-под ёлочных игрушек. Так и лежит теперь старуха в пыльной коробке, укутанная в бумажный кокон, одна-одинёшенька.


Рецензии

В субботу 22 февраля состоится мероприятие загородного литературного клуба в Подмосковье в отеле «Малаховский дворец». Запланированы семинары известных поэтов, гала-ужин с концертной программой.  Подробнее →