Занимательный М. Г

***

Несомненно, каждый уважающий себя культурный человек знает, что Михаил Леонович Гаспаров, – а речь пойдет именно о нем, – кроме того, что он являлся замечательным во всех отношениях человеком, был к тому же и замечательным ученым, филологом-классиком, литературоведом и переводчиком. Круг его гуманитарных интересов трудно охватить взглядом и умом, он гораздо шире, чем может на первый взгляд показаться студенту последнего курса филологического отделения Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова или же такому доморощенному любителю изящной словесности, как ваш покорный слуга. Библиография трудов М.Г., если их записать в столбик, само по себе уже художественное произведение и заслуживает отдельного издания не где-нибудь, а в книжной серии «Литературные Памятники». И у тех из вас, кто хотя бы мельком заглядывал в научные статьи М.Г., читал его переводы античных авторов, интересовался его изысканиями в области стиховедения, не могло не сложиться впечатления, что человек этот был, есть и будет не только нашим с вами современником, но он был, есть и будет современником всех тех персонажей всемирно-исторической канители, которая, однажды начавшись, наверное, никогда уже не закончится. Жизнь его овеяна мифами, как овеяна этими мифами вся седая древность. И если, прочтя нижеследующее, вашим первым вопросом будет: «А что, это правда так и было?» Я отвечу словами М.Г.: и да, и нет. Правда то, что М.Г. жил одновременно в разных пространственно-временных точках цивилизованного мира. Правда то, что он был свидетелем, а то и активным участником греко-персидских войн и даже написал об этом увлекательные рассказы, на основе которых советский и теперь уже российский историк-антиковед Геродот Галикарнасский написал свою знаменитую «Историю государства античного». Правда и то, что если бы сгорела не только Александрийская библиотека, а все библиотеки мира вместе взятые, включая Британскую библиотеку, Библиотеку Конгресса США, Российскую государственную библиотеку, а также несколько десятков поменьше, то даже, имея на руках такие его две книги как «Занимательная Греция: Рассказы о древнегреческой культуре. — М.: ГЛК-НЛО, 1995» и «Капитолийская волчица: Рим до цезарей. — М.: Фортуна ЭЛ, 2008», никакие прошедшие с течением времени события не канули бы в Лету и великие и всяких похвал достойные деяния как филэллинов, так и конан-варваров не остались бы в безвестности, в особенности же то, почему они вели гибридные войны друг с другом. А вот что касается сведений о рождении М.Г., то тут уже застит свет истины туман разноречивых мнений. Большинство исследователей сходится на том, что Михаил Гаспаров родился в то же время и в том же месте, что и легендарные Ромул и Рем, которых, по косвенным сведениям Тита Ливия (псевдоним профессора Михаила Александровича Машкина, специалиста по истории Древнего Рима), вполне можно считать его единокровными братьями. А значит, как и они, был он сыном весталки Реи Сильвии и (хоть некоторые источники рьяно опровергают эту версию) бога Марса. А значит, его тоже выкормила капитолийская волчица-оборотень, когда силою обстоятельств он вместе с братьями был оторван от груди матери и брошен на произвол Фортуны заодно с ними на берегу реки Тибр. По другим источникам М.Г. был незаконнорожденным сыном афинского глобалиста Перикла и очаровательной его зазнобы и голливудской кинозвезды Аспасии. В то же время имеет право на существование и такая версия: мол, М.Г. увидел свет 13 апреля 1935 года в Москве. Его мать, якобы, никакая не Рея Сильвия, а какая ни на есть Елена Александровна Будилова, некоторое время работавшая редактором в журнале «Безбожник», что, учитывая жреческий статус Реи Сильвии, составляет нарочитую контрадикцию к первой версии. Кроме того, утверждается, что отец его вовсе не Марс. А вот кто именно – опять же, на сей счет имеются лишь догадки и разного рода предположения, не представляющие ни художественной, ни историко-генеалогической ценности. Фамилию он получил уж точно не от родного отца. Метафизически говоря (и это будет ближе к истине), М.Г. появился на свет вследствие бракосочетания Филологии и Меркурия. Фамилия же ему досталась не от горного инженера, армянина по национальности, с которым – опять же, по слухам – не очень долго состояла в браке упомянутая выше Е.А. Будилова, редактор журнала «Безбожник», она же Рея Сильвия, весталка, дочь царя Альбы-Лонги Нумитора, – а от одного из трех волхов по имени Гаспар, прославившегося на всю ойкумену тем, что вместе с двумя другими дружками, тоже по совместительству волхвами – Мельхиором и Бальтазаром – участвовал в принесении младенцу Иисусу подарков на Новый год. Этими подаркам были: Золушка (для помощи родителям по хозяйству), Лада Калина (удобное средство передвижения) и статуэтка римского легионера в полный рост, стоящего по стойке смирно, другими словами – золото, ладан и смирну. Почему и при каких обстоятельствах этот Гаспар дал нашему М.Г. свое имя, чтобы оно потом использовалось как фамилия, не очень понятно. Исследования в этой области еще только ведутся. Хотя физически М.Г. с большей долей вероятности родился все-таки в одном из древних латинских городов, его духовной прародиной была, разумеется, Древняя Греция, по чьей культурной карте он мог совершать путешествие налегке, не обременяя себя никакими конспектами, записками и выписками, в любое время года и из любой точки земного шара. Выше мы упомянули две его краеугольные книги, а разве не он написал известное каждому стороннику цезаризма, автократии и тоталитаризма произведение «Жизнь двенадцати цесарок», о котором, его комментатор, Гай Светоний Транквилл (руководитель сектора классической орнитологии в Институте мировой литературы АН СССР), отзывался с нескрываемым восхищением и сам хотел написать нечто похожее и даже придумал рабочее название своему будущему opus magnum: «О знаменитых птицах». И ведь написал же, чертяка. Знаменитыми же птицами для Светония, довольно заметного ученого, специалиста по альтернативной истории, общей поэтики и теории перевода с птичьего на человеческий язык, являлись, к сожалению, не павлин да тетерев, не фазан да перепел, не глухарь да индейка, названия которых до сих пор на слуху у всех просвещенных людей, свободно владеющих не только парой-тройкой живых языков, но и не ровно дышащих в сторону мертвой латыни, но какие-то галки, воробьи, вороны да голуби. До нашего времени, слава Юпитеру, дошли в целости и сохранности письма М.Г., адресованные разным людям из разных эпох. В число его постоянных адресантов входили Марк Туллий Цицерон, Луций Местрий Плутарх, Публий Вергилий Марон, Децим Магн Авсоний, Клавдий Клавдиан, Франческо Петрарка, Людовико Ариосто, Эзра Паунд, Георг Гейм, Райнер Мария Рильке и многие-многие другие замечательные личности, оставившие по себе неизгладимые из коллективной памяти человечества тексты и смыслы. Все свои письма он подписывал как нельзя проще: Ваш М.Г. Мы знаем, каким он был за кафедрой, какой круг научных проблем не давал ему покоя, какие занятия не могли бы оторвать его ни в Судный день, ни в Вальпургиеву ночь. А года-то один из учеников Михаила Леоновича – Аристотель (но не Онассис) или Платон (но не Лебедев) – имел счастье видеть своего учителя за пределами его греко-латинского кабинета, недалеко от храма Аполлона, под крышей современного московского гипермаркета. Он видел его стоящим возле кассы самообслуживания, в тот самый момент, когда М.Г., произведя оплату за приобретенные товары, ожидал, когда свиток кассового чека длиной в пять локтей (чуть более двух метров) выйдет из цифрового нутра контрольно-кассовой машины*.

Не застрял бы в кассе свиток в пять локтей,
по известной только Зевсу лишь причине.
«Сколько драхм ушло на всё, – озвучь, Орфей?
Что купили мы сегодня в магазине?»
И начнет он вроде так: «Пять банок шпрот
по цене пол драхмы каждая (без скидок);
молоко, папирус, шлем, копье – и вот
плюс еще сто с лишним драхм... Подробный свиток!..
Десять драхм гиматий стоит (то есть плащ),
без него в такую сырость выжить трудно.
…И вино, и хлеб, и соль, и рыбий фарш,
и корзинку овощей, и фруктов груду.
Для себя зефир купил ты на десерт,
для супруги – йогурт греческий и нежный.
Это стоило всё очень много лепт,
если мерить мерой самой наименьшей.
Два медимна приобрел ты ячменя,
двадцать драхм ушло на щит и меч эффектный».
«Нет в кармане больше денег у меня.
Всё потратил до рубля, обола, лепты.
Неспокойно на душе…» – «Не морщь чело.
Далеко нам до финансового краха.
Перед сном, – чтобы от сердца отлегло, –
“О спокойствии души” читай Плутарха.
Не к лицу тебе, мой друг, сверять счета,
Я же знаю, дела нет тебе до денег.
Для тебя веков дороже череда,
А не то, чем каждый славится бездельник.
Пусть не наших, не парнасских ты кровей,
Но коль спрошен я тобой о сумме чека,
Не могу тут не признаться, корифей,
Как обидны цифры римские для грека.
Но обидней все ж арабская цифирь.
Режет глаз она своим итогом алчным.
А нельзя ль нам для Эзопа, как зефир,
Кус свободы даровать в обмен на сдачу?»
И Орфею скажет так ученый муж:
«Почему б не даровать. Благи те траты,
Что оковы разбивают. Да кому ж
Только надобны в машинный век таланты?»

_______________
*По поводу слова «машина» М.Г. пишет вот что: «Было греческое слово механэ, означавшее «орудие», «приспособление»; от него пошло название науки механика. В дорийском наречии (с широко раскрытым ртом) оно звучало махана. Из этого наречия оно перешло в латинский язык, но переместило ударение и облегчило средний слог: получилось мАхина. Из латинского слово перешло в польский, опять сменив ударение: махИна; и во французский, сменив вдобавок средний согласный: машин. В русский язык оба варианта явились одновременно при Петре I и, как ни странно, опять с ударениями мАхина и машИна. Современное ударение и современное различие значений («неуклюжая громада» и «удобное приспособление») установились лишь к XIX в. Вот как путешествуют ударения».



***