По, Марик и Машка

Конечно, По — симпатичный двадцатипятилетний неженатый мужчина и не собирался драться с этим говнюком Мариком. Там только в весе была разница килограммов в десять в пользу По, плюс занятия спортом. Марик же сам пацанчик был маленький, щуплый, никто бы не сказал, что он уже такую армию отслужил.

И Машка была ему под стать — маленькая, но удаленькая, плановая – забивала косяк за тридцать секунд, умная — читала сложные книжки по философии. Красивая и бестыжая.

Марик только пришел той осенью из Чечни, не дослужил полгода до дембеля. Его комиссовали. Говорили, что, во время выполнения интернационального долга, у него порхала крыша и он ножом перерезал целую чеченскую деревню. Инвалида войны ему не дали, потому, что, как выяснилось, он был чокнутый еще до армии и его вообще в армию не должны были брать.

На работу Марик не пошел, учиться тоже не хотел, тусовался, курил траву, трахал телок. Денег у него не водилось, но имелся канал с тех еще времен, когда он лежал в Ташкенте в госпитале в психиатрическом отделении. Кайфом Марик не барыжил, но и жмотом не был. Хорошая трава открывала любые двери, везде, в любой компании ему были рады. Родители его не трогали, все разрешали, были счастливы, что он вернулся живой.

Осенью 94 года, сидя на парапете напротив Тройки, Марик с Машкой в первый раз пересеклись, понравились друг–другу и стали встречаться.

Они не могли не понравиться, Машка, ведь, тоже была сумасшедшая, у нее в учетной карточке в диспансере на Бехтерева были записаны два суицида. Хотя врач полагал, что их было больше, просто родители скрывали.

Марик ко всем делам по папе был ещё и еврей. По, когда это узнал, удивился, что в Чечню брали евреев, но его дядька ветеран, когда выпил, сказал на эту тему:

«Когда нужно, — указывая почему–то на телевизор, — они всех берут. Во время войны из Средней Азии брали ... на фронт. Представляешь, Узбекистан – где это. Им в этом Узбекистане наша война с немцами была до одного места, а брали."

По об отношениях Машки и Марика знал, немного ревновал. Ему нравилась Машка и Машка вроде как бы отвечала взаимностью. Собирался в конце лета поехать с ней в Прибалтику.

В тот весенний вечер 95 года заступил Марик По дорогу возле Троицкого перед клумбой с цветами и спросил:

— Ты, что трахаешь мою телку? — По подумал, что если они сейчас начнут драться, то упадут в эту клумбу с черноземом и измажутся с ног до головы. Ни в коем случае не испугался, сказал с достоинством:

— Да, я трахаю твою телку.

— Почему? – глупо спросил Марик.

— Потому, что ты трахаешь мою телку, — сказал По без всякого желания Марика обидеть, а исключительно для того, чтобы завершить логику дискуссии.

И тогда этот еврейский дурак Марик откуда–то из–за спины вытащил страшный десантный нож–стропорез и сказал:

— Если ты еще раз подойдешь к моей Машке, я тебя убью.

На нож По, конечно, не попер, даже из–за такой клевой телки, как Машка, но сказал:

— Чё мы спорим. Машка взрослая девушка, ей двадцать лет, пусть решает сама.

Машка стояла рядом, курила фирменную сигарету и читала книжку на английском языке.

— Кого ты выбираешь, Машка? — спросил Марик.

Машка сказала:

— Ну, конечно тебя.

— Но это навсегда, — сказал По.

— Я знаю, — ответила Машка...