Они подарили нам жизнь

               
                Все мы- родом из детства.

         Небольшая сибирская деревушка на берегу  Чулыма с поэтичным  названием- Владимировка. Здесь легкой  бабочкой упорхнуло мое  счастливое, розовое детство...
         Когда-то  на заветной улице, где отец построил свой первый дом,  мы с подружкой после грозы и теплого дождика  бегали босиком по лужам! Замерев  от удивления, наблюдали, как  на небе, слившемся на горизонте  с синеющей полоской арги, вдруг появился переливающийся разными цветами  "мостик"-  волшебная радуга! Как же это интересно!
         Или прячемся в кустах картошки, между грядок, вдыхая неповторимый аромат морковной ботвы и сорванных стручков еще не налившегося зеленого горошка.
       А на Троицу  с  мамой поднимаемся по тропинке от Чулыма вверх, на горку. На маме -  нарядное, светло -зеленое крепдешиновое платье  с голубыми васильками и желтыми  ромашками. Оно мне так нравится! Вот  мамина любимая роща. Мягким  ковром под ногами стелется шелковая травка. Слышится шумный стрекот кузнечиков да щебетание птиц. Но главное- впереди! То, что запомнится на всю жизнь! Среди  зеленеющей  листвы  молоденьких берез бросается в глаза пылающий  огоньками цветущий куст шиповника; листочки и цветы его чуть -чуть колышутся на ветру, словно приветствует нас. Какое чудо! Пораженная увиденным, я подбегаю к кустарнику. Так  хочется сорвать хотя бы одну "розочку"!
      -Не трогай,-говорит  мама.- Поранишься. Он очень колючий. Я тебе покажу  другие цветы, тоже красивые- кукушкины слезки.
 И мы ищем их, но не можем найти.
     -Да вот,  посмотри, тоже интересный цветок. Клевер. Головки-как шарики! И  ароматно пахнут. Видишь, три листочка? Если найдешь с четырьмя листиками, будешь счастливой!
      Я ищу  клевер  с четырьмя листиками и опять не могу найти! Всего лишь три!
            -Мама, а есть такие?  Ты находила?
             -Есть. Подруги мои находили, а мне не довелось...
      Через много лет совершенно случайно я нашла цветок красного клевера с четырьмя листочками! Правда, совсем в другом месте, далеком от своей родины. Удивительно! Только один цветочек клевера  среди множества других. Долго рассматривала его  и- плакала...Так хотелось маме сказать, что я нашла такой клевер! Но счастливой себя не ощущала...
      А вот...картинка из ранней юности. Воскресное зимнее утро. Скоро Новый год. Смотрю на улицу в кухонное окно. Кругом- сказка! Волшебство! Загадочные узоры на стекле окон -что может быть красивее, чем творения Самой Природы?! И все синее: звон бесконечной , уносящей ввысь синевы неба; ветки растущих деревьев: берез, тополей, елок,- облаченные хрустально-синей бахромой; пушистые  синеющие снежинки, кружащиеся в вальсе, накрывающие  кружевным  одеялом  крыши домой, синь огородов...Ветер гудит в трубе, а в доме тепло и уютно. У мамы сегодня редкий выходной, и она хлопочет у плиты. Бурчит и недовольно фыркает закипающий чайник. А мы с наслаждением поедаем  самые вкусные- вкусней не бывает!-мамины  пирожки- с капустой, с ливером,  с картошкой, запивая их чаем или молоком- кому как нравится! На душе весело  и спокойно.
      Но вот радость сменилась огорчением. Опять что-то сломалось. Не горит свет, не включается плитка, не работает пылесос! Одна надежда на папу, ведь у него "золотые руки"-он все умеет, все может починить, любую неисправность, начиная с утюга и кончая машиной!
      Теперь такие же "золотые руки" у моего брата Сергея- отец научил его всему, что умел сам, и не только разбираться в технике, а, пожалуй,  главному: быть настоящим мужчиной, всегда брать на себя самое трудное, не перекладывая  на плечи других.   
               
                Наше достояние.
 
      Самое святое, что есть у человека,-  Родина. Это высшая, ничем не заменимая ценность, безоговорочно  признанная нашей культурой, нашей цивилизацией. Это неоспоримо и не подвергается сомнению!  А родители, подарившие нам жизнь, продолжатели рода своих далеких предков, являются частью великого российского народа.
      Родители-  как два крыла, благодаря  которым каждый  из нас совершает свой жизненный полет. И, если есть эти  крылья,-все нам по плечу! Ставим цели - и достигаем их, преодолеваем, казалось бы,  любые преграды! Движем науку и совершаем открытия, выращиваем хлеб и учим детей, строим города и прокладываем дороги, защищаем Родину и ее народ, потому что знаем : за нами- отчий дом, опора и защита, наши истоки...
                Родина светлая, боль изначальная!              
                Домом родительским,  шумом берез,              
                 Песнею матери, у колыбели звучащею,           
                 Миром таинственных грез,                              
                 Дорогой проселочной, вдаль уходящей,
                  Могилами близких, любимых, родных, 
                  Речек хрустальных тихим журчанием           
                Русскую душу волнуешь до слез!

                Война вошла и в нашу семью...
               
      Наши родители, Бопп Иван Иванович и Александра Алексеевна ( девичья фамилия- Кривенко)-  обычные,  скромные люди, каких тысячи, прожили нелегкую жизнь, как и многие их ровесники, земляки. Ветераны Великой Отечественной войны, труженики тыла, они принадлежат к  поколению, опаленному  огнем чудовищной войны, но  вынесшему   на своих  плечах все потрясения и  невзгоды  сурового времени.               
      В Сибири не взрывались снаряды, не наступали вражеские танки , не бросали бомбы фашистские самолеты. Но война ворвалась  в каждый дом, разрушила миллионы человеческих судеб. Сколько  земляков- владимировцев   ушло на войну с первых дней, бесследно пропало без вести в самом пекле, погибло во время сражений! Их имена высечены на стелах памятника, установленного в 1981 году жителями  Владимировки, среди которых был  мой папа. Своим долгом он считал не только поставить памятник,  но и следить за обустройством его и реставрацией. Когда -то привезенные с полей и посаженные им  четыре  елочки, маленькие, стройные, сегодня разрослись; их могучие кроны тянутся к небу и солнцу, как символ вечной жизни, неумирающей природы. Каждый год сюда приходят жители деревни, чтобы почтить память тех, кто отдал свою жизнь за свободу и независимость нашей Родины.
        А памятник, в создание которого и в реставрацию сложен бескорыстный  труд моего отца и брата,-моя гордость. И пусть всегда будет так: "Никто не забыт и ничто не забыто".       
               
                Страницы жизни моего отца.

        Август 1941 года. Шел второй месяц войны,  когда, согласно  Указу Президиума Верховного Совета СССР от 8.08.1941 г., моего отца, Боппа  Ивана Ивановича( по документам Иоганна Иогановича), в то время десятилетнего мальчика, вместе с мамой, сестрами и братом, как и другие  немецкие семьи, эвакуировали из родного села Красный Яр  Саратовской области Немецкой Поволжской республики в далекий и неведомый Боготол, а затем и  деревню Владимировку, в колхоз "Красный пахарь".
      
       По деревне разнесся слух: привезли немцев. Эвакуированных! Председатель велел размещать их по домам. Кому хотелось принимать чужаков, да еще в такое время?! Ведь война -то - с немцами! По  деревне "мыкалось горе" :приходили повестки из военкомата. Со слезами отправляли  на фронт : кто- отца и мужа, кто- любимого, брата, соседа.  И все равно владимировцы приютили у себя приезжих: они -то в чем виноваты?!
       Семью моего отца поселили у "бабы Мани"-Марии Дмитриевны Ливенцевой(в девичестве Проскуриной)  и ее мужа  Дмитрия Ливенцева. Жили они на Московской улице, в доме, покрытом соломенной крышей, что было в те времена обычным явлением. В 1941 году  они  были уже не молодыми. Дети взрослые, жили самостоятельно, своими семьями. Двух сыновей  проводили на фронт. Василий, закончивший Иркутское военно-авиационное техническое училище, сержант, обслуживал самолеты в полку, в котором воевал Василий Сталин; Алексей, накануне войны обучавшийся на  курсах шоферов, воевал  в пехоте, попал в плен, но был освобожден, а после войны, в 1953-1954 годах, стал председателем колхоза. И каким председателем! Лучшим из всех! О них, об их судьбах- рассказ особый.      
       О чем думала Марья Дмитриевна, располагая непрошеных гостей на ночлег, не знаю. Только бабушке моей Амалии Яковлевне заботливо предложила кровать, а детям предоставила самое лучшее место- печку. Одно удовольствие - лежать на огромной русской печи! Своим теплом щедро делится и вводит в дрему каждый разогретый кирпичик, когда -то побеленный известью, но уже протертый и  просвечивающий красной глиной ; так ароматно, вкусно пахнет сушеными грибами-"беляночками",  ягодами (смородиной, черникой), травами, разложенными по железным противням и поставленными здесь же, на каминах ; и потом - сверху  тебе видно все, что происходит в доме, чем заняты взрослые, ты же- невидим, предоставлен сам себе!               
       Рано утром хозяйка поднялась и затопила печь. Надо и со скотиной убраться, и гостей накормить. Да и на работу идти... Когда дрова разгорелись, бабушка испугалась: дети-то на печке!               
          -Иван, Маруся! Вставайте!- стала тормошить старших.- Обожжетесь!               
       Баба Маня успокаивает ее, говорит, что не нужно будить детей, пусть поспят еще с часик. На печи -то тепло, хорошо! Однако дети послушались мать. Ее слово- закон.   Надо готовить завтрак. Хозяйка вышла в кладовку, набрала ржаной муки, чтобы замесить тесто на блины. Стала ее просеивать. Мука темная, с отрубями. Бабушке не понравилось. Разве это мука?! Открыла свой ящик, на дне которого спрятан  мешок белой рассыпчатой  муки, насыпала в чашку и отдает бабе Мане. А та смотрит недоуменно и не хочет брать:               
        - Нет, не надо! Не надо! Это крахмал! Вот у меня мука!               
       Из какой муки женщины постряпали блинчики, отец мне так и не сказал, но смешную историю о том, как они не поняли друг друга, частенько вспоминал.               
       Несколько месяцев прожили постояльцы у Ливенцевых. Потом семью поселили в отдельном крошечном домишке. Печка, стол и "полати", на которых спали. Кроватей не было.  Бабушка и ее старшая дочь Мария, моя тетя, работали в колхозе. Бабушка - на ферме, а Марию назначили свинаркой на одном из  островов Чулыма, где она и жила до того времени, пока не отправили в труд-армию в Башкирию. Во Владимировку она больше не вернулась. В труд-армию взяли и бабушку! А маленькие Эльза и Андрей оставались на попечении одиннадцатилетнего мальчика, моего папы. Конечно, за детьми приглядывали женщины, но очень часто дети оставались одни. Ждут- ждут Ивана, а его все нет! А есть-то хочется! Вот и пойдут "побираться"-просить у соседей чего-нибудь поесть. И люди давали! Что могли: кто-картошину, драник, кто- сухарик, кто- супчику нальет. Сами тоже ведь голодали. Но жалко маленьких деток, и от себя отрывали. А в колхозе отцу   каждый день выдавали хлеба- половину каравая, испеченного  старательной колхозницей по поручению председателя. Мальчику советовали, чтоб разрезал этот хлеб на три части: за завтрак, обед и ужин. А потом еще каждую часть на три части: сестренке, брату и себе. Днем отец ходил в школу, а по возвращении работал- нанимался в помощники возить из леса дрова, пилить и колоть их, носил воду, ходил рыбачить на речку. Какой работник из мальчика?! Все понимали это, но жалели парнишку и брали с собой, расплачиваясь  за труд его картошкой или другими овощами, чем и кормил он свою семью.               
       С детских лет отец  был  трудолюбивым и ответственным, совестливым и надежным, потому к нему люди и относились с уважением. Не случайно баба Маня Ливенцева, "заядливая" ягодница, знавшая все грибные и ягодные места, всегда брала его в аргу- пусть хоть наестся ягод да  наберет сестренке и братику!               
       Весной 1942 года моего отца и еще несколько подростков из Владимировки отправили в Красноярск в ФЗУ. Отправили и учиться, и работать. В это время фашисты рвались к Сталинграду. Шли ожесточенные бои. Из европейской части страны на Урал и в Сибирь  были эвакуированы многие предприятия. Родине  не хватало рабочих рук. Нужно было в короткие сроки восстановить работу заводов, выпускать оружие. "Все - для фронта! Все- для победы!"-главный девиз того времени.               
       Как рассказывал отец, заводские цеха ставили буквально на пустом месте. Вот их, мальчишек, привезли на только что  расчищенное от снега поле, дали каждому по лопате и показали, где копать ямки для столбов. Земля была мерзлой, жесткой, лопаты ломались, у многих ничего не получалось. Но мой папа в свои неполные 12 лет с этой работой справился лучше других! Этой суровой зимой научили его копать землю под могилы своих сельчан владимировские мужики. Пригодилось. Похвалил отца при всех мастер за хорошую работу, подбодрил мальчишку! В тяжелое время ценным было каждое доброе, вовремя сказанное слово! С гордостью говорил мне об этом папа...               
       И здесь же, не успели выкопать все ямки, как подъехали люди на машинах со стройматериалом и оборудованием, стали устанавливать столбы, сооружать стены   цехов, проводить электричество, натягивать брезент... И вот в таких холодных цехах у станков стояли не только женщины и старики, но и подростки! А те, кто помладше, как мой папа, помогали взрослым: таскали ящики, убирали мусор, подносили материалы, грузили вагоны...               
               
      Когда завершилась учеба в ФЗУ, отец вернулся в деревню, стал помогать матери- не просто было прокормить маленьких брата и сестренку. Однажды он делал заклепку на заброшенном кем-то и подобранном им ведре. В хозяйстве и ведер не было. И купить не за что. Заклепал дырку  и проверил-не протекает ли вода? Все нормально! Не протекает. Заметил это проходящий мимо колхозный бригадир Иннокентий Васильевич Сидоренко.               
         -Неужели ты это сам сделал?               
         -Конечно, сам.               
         -А мне можешь так же ведро починить?               
         -Могу.               
         -Ну, приходи тогда завтра в кузницу.               
       Так, благодаря Иннокентию Васильевичу ("деду Тишке", как звали его в деревне) стал мой отец работать молотобойцем. Видели руководители колхоза, что получается у паренька, и отправили его подучиться  на курсы кузнецов при Критовской МТС, после которых  назначили кузнецом!   
       Всю свою жизнь он проработал кузнецом- в колхозе, совхозе, Боготольском леспромхозе. Не изменял своей профессии! Однако выполнял  и сварочные работы, и даже однажды пришлось ему выступить в роли тракториста. Рассказывал он это с гордостью! В районе  как -то проходил конкурс  механизаторов.  А он был просто наблюдателем. Но так получилось, что тракторист, который должен был участвовать, "загулял". Уже объявили о том, что очередь садиться за трактор владимировскому конкурсанту, а его- нет! Что делать? Управляющий Шевцев Николай Иванович попросил моего отца, не может ли он  заменить прогульщика. Ведь получится, что напрасно приехали на соревнования! И папа согласился. Он спахал свою полоску так, как нужно! Аккуратно, ровно, с нужной глубиной вспашки! И- всем понравилось! Моему отцу присудили 1 место! Сколько было радости! Все же знали, что  управляет трактором лучший кузнец района, но не тракторист! Папе , кроме грамоты, дали в подарок красную персидскую дорожку! 
      И вообще отец мой всегда был человеком активной жизненной позиции, помогал людям, чем мог. Сломалась техника, но идет уборочная. И он в любое время идет в кузницу и налаживает трактор, комбайн, сеялку. У кого -то в семья ссора, развод. Идут за отцом. Ему доверяли, уважали. И он частенько мирил поссорившихся, спасал разрушающиеся семьи. Много лет был депутатом сельского совета...У него много грамот, благодарностей, почетных значков, медалей...
      И мы всегда гордились папой.   

                Моя милая мама...

       Единственной женщиной, с кем отец разделил 65 лет совместной жизни- в горе и в радости, в печалях  и тревогах,- была моя мама, Кривенко Александра Алексеевна. О любви в нашей семье не принято говорить громких слов.
       Помню, в детстве я с изумлением смотрела на блестящую, покрытую лаком открытку:  элегантно одетый мужчина стоит  на коленях пред дамой своего сердца, не менее прекрасной, чем он, а рядом- его клятва: "Любить тебя я вечно буду. Моя любовь к тебе верна. Тогда, быть может, позабуду, Когда в живых не буду я". От родителей я таких пафосных речей не слышала. Но нехитрые эти бульварные строчки  тогда в моем сознании  воспринимались скрытой, неприкасаемой тайной, к которой доступа нет и никогда не будет. То, что для них свято. Не зря моя милая, славная мамочка так дорожила этой открыткой ,и долгие годы эта карточка прикреплялась ею к портрету отца! Может, такой в юности, в ее мечтах, грезилась идеальная, возвышенная  любовь?! А в жизни...все было иначе, не так романтично, не так красиво, но искренне, когда,  отбив ее у видного парня, отец мчался на станцию -на  велосипеде!-, чтобы встретить любимую, порвав в дороге последние, сшитые матерью шаровары!
     Мама родилась  во Владимировке 30 августа 1931 года. Но это по документам, а они не всегда достоверны. Почему -то мы отмечали мамин День рождения  20 августа. Когда  бабушку Акулину Акимовну спрашивали о дне рождения младшей дочери, она отвечала: "Родилась, когда рожь жали..." Вот так! Для крестьянских женщин главное- собрать урожай, рожь вовремя сжать, а ребенок...ребенок и на поле родится! Пусть к всему привыкает. И к трудностям тоже. Так и получилось.        
     Немало испытаний выпало на долю владимирских женщин, в том числе и на мою  маму: и голод, и нищета, и тяжкий, непосильный труд,- но они все вынесли! Не сломилась и мама! А уважение к простым  людям труда, сострадание к ним, любовь к  земле , к сибирской деревне, ставшей родной  для ее деда и бабушки,  Кривенко Федора Власова и Марии Михайловой-переселенцев  из далекой Курской губернии, слободы Кривошеевки, и их многочисленной семьи, - впитала с молоком  матери и пронесла через всю  свою жизнь. Для нас, ее детей и внуков, она всегда была мерилом нравственности, душевной щедрости  и красоты, тем ориентиром, на который мы всегда равнялись.
       Когда началась война, маме было 10 лет. Мужчин забрали на фронт или в труд-армию, и все работы в колхозе: на ферме, в конюшне, в так же сенокос, заготовка дров, уборка картофеля и овощей...-легли на плечи женщин и стариков. Осенью начались занятия в школе.  Только продолжались они несколько дней, пока правление  не отправило всех детей на работу- копать картошку. Поле  от деревни было далеко, километрах в трех -четырех, где потом будет построена птицефабрика, и все шли пешком. Пока доберешься - уже устанешь.
"Копали все дни , -рассказывала мама-, до вечера, несмотря на погоду- порой дождь начнется, все замерзнут. А отогреться негде. Станешь у дерева, а дождь все равно мочит. Хорошо, если мальчишки костер разожгут- хоть пальцы, грязные и окоченевшие, немножко отогреешь.  А потом опять идешь на свой ряд. Земля липкая, твердая. Возвращались домой поздно, чтобы завтра вернуться снова. А как не пойти?!Всем трудно! Картошку складывали в кучи и накрывали соломой и ботвой. Так она и лежала всю зиму.
      -А почему не увезли с полей?-спрашиваю маму.
      -Почему не увезли?  Так было не на чем и некому! Лошадей почти всех забрали на фронт. Только весной погрузили на подводы мерзлую картошку и отвезли на  переработку  в Спирт-завод. Да люди стали ходить по полям и собирать оставшуюся - своей -то не хватило. Зимой все съели, без хлеба сидели. Голод! Ждали, когда снег растает, крапива появится- суп можно сварить. Медунки, барашки ели. А мерзлую картошку на терке протрешь и драников напечешь. Опять без хлеба. Весной огороды лопатами копали, так садить стали немножко побольше, сколько семян удалось раздобыть. Мы с сестрами раскопали полянку напротив нашего дома, где сейчас дом Метельских. А дядька мой, дед Филипп(дом его первый в начале деревни), отцов родной брат, однажды на  складе  набрал в карманы пшеницы, чтоб каши сварить и  внуков накормить, так его посадили. Роман, сын его, на фронте в это время был. Из тюрьмы он больше не вышел. Там и умер...И сын погиб.
    - А в конце войны ,-продолжала мама,- да и после войны, я уже была большенькая. В аргу отправляли нас лес пилить. Парнишек, девчат
тоже брали. Рабочих рук не хватало. Весь день пилим-пилим- еле свалим одно дерево. А потом еще сучья обрубаем. Редко, когда сможем два дерева спилить.
      Горько, обидно! Комок подступает к горлу...Представила маму и ее подруг: Федотову Валю, Ликандрову Зою, Голубоцкую Валю,-   с железной, неумело поточенной пилой, нагнувшимися у  сосны и тянущими к себе эту пилу...Такая работа не всякому мужику под силу...
         
        Как -то так получается, что с возрастом- а лет мне уже немало!- больше задумываешься о прошлом и ,в конце концов,- рано или поздно!- осознаешь, что ты- всего лишь  маленькое звено в бесконечной смене поколений родных по крови, имеющих свое имя и судьбу людей,  без которых не было бы ни тебя, ни твоих родителей! Страшно подумать:  меня просто могло не быть! Не слышала бы я ее горьких рассказов о жизни владимирцев... И  не увидела бы любимую мамину березовую рощу, не заметила бы капельки росы на кукушкиных слезках, полянку с цветущими ромашками, а над головой- бездонное вечное небо с бегущими облаками...
       Но мы- звенья одной цепи! И разорвать эти звенья невозможно: что -то, пусть незначительное, да передается потомкам.  К примеру, мамина мама, моя бабушка ,Шатько Акулина(Акилина) Акимовна ,была тихой, кроткой, застенчивой женщиной. Ее мать умерла от тифа, и она, самая старшая, кормила братьев и сестер- варила, стряпала, мыла, стирала... Не умела ни читать, ни писать. Вряд ли кого она когда -нибудь обидела- обычно молчала и слушала, что говорили другие. Однако муж ее, мой дедушка, Кривенко Алексей Федорович,( в деревне его звали "Алешечка"- так нарекла  любимчика мама, потому что он был в семье самый младший, брат Филипп старше его на 19 лет!)) так вот...дедушка слушался бабушку  беспрекословно! Держала она его, что называется, в ежовых рукавицах. Дед любил по праздникам выпить, так она "чекушечку" прятала в своем сундуке, заперев на ключ, и наливала ему  только рюмочку- не больше!
       Таким же "начальником" была и моя мама! Мы посмеивались над тем, как любила она "распоряжаться"- всем давала указания,  заранее продумывала задания, что  лучше  сделать  мне, отцу,  брату,  внучкам!  Но  и сама не сидела на месте-вся жизнь ее была в труде! И думала она прежде всего о других, о себе- в последнюю очередь. Натура ее, тонкая, хрупкая, несмотря на  волевой, сильный характер,   была легко ранимой, болезненно воспринимающей  несправедливость и недоверие.                                        
      Я обожала мамины рассказы! Вот  один из них...                      
      Будучи девочкой, маме посчастливилось увидеть своего деда Акима Шатько! Ранним летним утром она с мамой, моей бабушкой Акулиной Акимовной,  пешком  отправились к нему в гости, в Павловку. Шли долго. Устали.  Приходят - а его жена с дочерью заняты побелкой.  Весь пол в доме залили известью!  Естественно, как не помочь мачехе?! Бабушка взяла ее кисть и начала белить стены, а мама -оттирать известку. Перчаток-то в те времена не знали- все руки оказались изъедены. После уборки хозяйка , готовившая обед, стала угощать гостей. Посадила за стол, налила супу. А отец бабушки, уже старенький, больной, в это время лежал на печи.  Услышал, как "забрякали ложки", почувствовал запах ароматного супа, высунул голову и говорит: "Сами едять, а мине не дають!" И эта фраза с якающим говором, запомнившаяся маме, указывает и на национальность прадеда, и подтверждает достоверность места его рождения.                 
       Мне всегда хотелось узнать как можно больше о маминых родных, родителях, дедушках и бабушках. Она удивлялась: "Галька, зачем тебе это нужно?! Я об этом и не думала..." Но рассказывала все, что знает, приговаривая: "Да я их и не знала. Умерли рано..."                    
       Мамин отец, Алексей Федорович Кривенко, в отличие от бабушки, был достаточно грамотным человеком,  знал библейские мифы,- закончил он Владимирскую церковно- приходскую школу - и многому научил маму, в том числе,  считать на счетах! Потом, когда она станет учетчицей полеводческой тракторной бригады, эти знания  ей особенно  пригодятся! Надо было не просто обойти  колхозные поля, измерив вспаханную землю, но и указать расход горючего, составить отчет и своевременно сдать его в Критовскую МТС!
       Из трех дочерей отец любил маму больше всех! Может, потому что она в то время была самая маленькая- сын его Витя родился позже и был младше мамы на 8 лет. Куда бы он ни ехал-на покос ли, за дровами в лес зимней порой, на базар в город- всегда брал ее с собой. И мама этим гордилась.                 
                             
      У мамы было много подруг, но почему -то в последние годы мама больше всех вспоминала подружку детства Зою Ликандрову, с которой вместе собирала цветные стеклышки от разбитой посуды на том месте, где сейчас стоит наш дом. Жили они рядом. Бегали друг к другу, играли, ссорились и мирились. Зойкина мама, Прасковья Аврамовна Аноприева, в юности, в далеком 1918 году ,вышла замуж за маминого дядю- Лукьяна  Федоровича Кривенко. Братья построили молодоженам домик- он и сейчас еще стоит, ветхий и полуразрушенный - как памятник уходящей жизни...Однако дедов родной брат Лукьян рано умер. Детей в семье не было. И Прасковья-баба Параня (так звали ее в деревне во времена моего детства)- вышла замуж  за ленинградца, участника Великой Отечественной войны. Таким образом появилась на свет Зойка, мамина подружка!                 
     Рассказанную мамой историю из ее детства мне никогда не забыть! И грустно, и смешно... Не знаю, помнит ли ее тетя Зоя? Она сейчас живет в п.Арга(в прошлом- Зверохозяйство). Дай Бог ей здоровья! Может, кто-нибудь из наших общих знакомых напомнит  ей эту историю.                                 
     Они возвращались из школы, что стояла на горе, недалеко от церкви. Живописное место. От школы шла тропинка, спускающаяся к речке. Здесь, на мостике, можно было постоять, посмотреть на огромные сосны, подступающие  к южно- восточной стороны к школе, потом выйти на улицу и пройтись по ней до дома. Было весело. Разговаривали, смеялись. И вдруг на дороге появился баран! Большущий, с огромными рогами. Увидел их, недовольно забекал. Зойка стала передразнивать:             
            - Беее! Беее!               
   Мама :               
             -Зойка, не бекай!               
     А Зойку не унять- продолжает бекать!               
      Баран подобного Зойкиного нахальства не стерпел, ответил сердито:             
     -Бееее!-и припустил за Зойкой! Та  не на шутку испугалась и  - бежать! Баран- за ней! Она упала, кричит, плачет, а баран неумолим- бодает ее рогами! Мама - кричать! Баран услышал- и за мамой! Та - бежать к городьбе. Забралась на городьбу, но он и там ее  достал! И  тоже хорошенько "поддал"!                    
     Чем закончилась эта история? Неясно. Кажется, мама сама не помнила. То ли кто из взрослых отогнал барана, то ли он сам, одержав  над девчонками убедительную победу, самостоятельно ретировался. Только долго и одна, и вторая болели от ударов бараньих рогов. Вот! Не злите баранов!             
      Мама с юности любила петь , танцевать, чем и покорила моего отца.
     В нашем доме по праздникам всегда были гости: родные, подруги, с которыми она работала на птицефабрике, в детском саду, соседи. Бывало, встречают Новый год, веселятся, частушки поют, пляшут. А утром- на работу, чтобы не опоздать к машине, иначе придется идти пешком. Как же это было трудно!             
     В последние годы мама очень болела. Болезнь не позволяла ей активно жить, и она чувствовала себя очень несчастной. В эти минуты нам было особенно  жаль маму, хотелось успокоить, защитить ее, убедить, что мы все ее нежно любим, что она нужна нам, как воздух. "Только ты, моя мама, живи!"-я  монтировала ролики на любимые ее песни и предлагала посмотреть  "кино" по телевизору. Ей очень нравилось...   
     Родительский дом-"начало начал". Здесь мы с братом росли, формировались наши взгляды, убеждения и  идеалы,  нравственные ценности и приоритеты. Отсюда мы выходили во взрослую жизнь...
     И, наконец, здесь был  наш верный, "надежный причал", потому как, сколько б нам ни было лет, родители  всегда ждут, в нас верят, бескорыстно любят такими, какие мы есть...
    А когда они уходят, безвозвратно, навсегда, - рушится мир, теряется смысл жизни, человек лишается крыльев. Становится бескрылым! Это ужасно. Так не должно быть!
     Нет, "ничто на земле не проходит бесследно"! Человек   оставляет после себя  память.  И его жизненный опыт, знания, результаты  труда, семейные традиции передаются его детям, внукам, правнукам-всем людям. И это духовное богатство переоценить  невозможно...
    
        Смотрю на дорогие мне  фотографии... Наши родители  в окружении правнуков.   
       Дверь, ведущую в зал, закрывают любимые мамины шторы солнечного цвета из китайского шелка. Круглый  стол, с откидными крышками и узорчато вырезанными  ножками, когда- то крашенный темно-коричневым лаком, приобретенный родителями в годы их молодости, накрыт цветастой клеенкой. На столе - стеклянная вазочка  для конфет, уже пустая, бокал с недопитым чаем... Папин календарь с отмеченными датами Дней рождения всей семьи висит на стене...На этом фоне, в центре, моя мама со своими правнуками.
      Самые младшие, Даринка и Даня, в нарядных футболках, прижались к  коленям бабушки, а она заботливо, нежно обняла своих  любимчиков обеими руками. На лице у Даринки- хитренькая улыбочка. Еще совсем недавно она ни на шаг не отпускала свою маму. А сейчас  с удовольствием играет с  бабушкой  в прятки, притаившись за креслом или забравшись под кровать. Бабушка ее ищет, ищет, не может никак отыскать! Приговаривает: "И где же это Даринка? Куда она ушла? Неужели уехала в Ачинск? Одна! Без мамы! И шахматы оставила!  И игрушки не убрала!" Даринка в это время хихикает, посмеиваясь над бабой Шурой.
      У Даньки- рот до ушей!  Вот- вот его золотое сердечко пушистым котенком запрыгает от радости! Бабушке в подарок он насобирал букетик желтых одуванчиков! В руках пирог- не успел его съесть, как позвали фотографироваться!
      Мама, моя милая мамочка, словно помолодела! Коротко остриженные волосы: "Это Надя постаралась!" Простенькое легкое платье в цветочек, которым она дорожила. Улыбаясь, в ожидании замерла, взволнованная, немного смущенная. Лишь только мамины глаза, такие родные, такие любимые , выдают ее грусть  и тревогу...И боль. И бессонную ночь.  Праздник пройдет, и опять все разъедутся...
       Саша, самый старший, стоит за бабушкой. Серьезный, уже все понимающий, опустил голову,- и фотограф-это я!- запечатлела его таким! Левой рукой он приобнял бабушку, а правой- свою младшую сестренку Киру. А она, юная  красавица, доверчиво наклонила головку на плечо брата, мило и светло улыбается!
          Но вот в дом зашел дед Ваня. Он рад приходу гостей, шутит, разговаривает с ними, как со взрослыми, расспрашивает всех...
        -Ну, что, Кира? Больше не будешь падать в речку? 
        Кира, застеснялась, молчит...
        Историю, о которой вспомнил дедушка, всем рассказывали по нескольку раз. И мне в том числе. 
           Наступила  весна. Солнечные лучи пригрели землю. Звонко закапала с крыш капель, и природа пробудилась от зимнего сна. Снег наконец- то растаял, и большая вода в разлившейся и все затопившей речке, что течет от лугов и полей  к Чулыму, по огородам, уже ушла. Зазеленела травка, у воды появились ярко- желтые цветы куриной слепоты- их нельзя срывать, иначе ослепнешь!  На улице так хорошо! Воздух чист и свеж, и так  легко дышится! Ну, как усидеть дома?!
       Саша с Кирой бегали по полянкам, играли, наблюдали за журчащей  водичкой, за плавающими в речке маленькими "рыбками"...А дедушка Ваня  что-то делал в своем гараже. И вдруг он слышит дикий крик! Выскочил, а навстречу ему бежит Саша.
       -Деда! Деда! Иди быстрей! Кира в речку упала!
        Дед Ваня бегом к вырытой им ямке. Ранней весной и летом протекающий  ручей  заполнял яму водой, которую частенько использовали для полива огорода. Перейти речку можно спокойно по безопасному мостику. И в этой ямке, достаточно глубокой и наполненной доверху, Кира барахталась, крича и плача, держась за брошенную ветку и растущую по обочине  траву. Дедушка вытащил ее, мокрую, ревущую от страха и холода и - опять бегом домой! А дома "концерт "продолжился! Бабушка, увидев его с Кирой  на руках, страшно перепугалась:" Что же случилось? Как произошло? И почему ты не глядел за детьми?!"
       Лишь потом выяснилось, что Саша решил перепрыгнуть речку, и это ему легко удалось. И делал он это уже не раз! Но Кира? Чем она хуже? Кире тоже захотелось последовать его примеру. Но...маленько не рассчитала, не получилось и...И упала в воду!
       И вот перепуганная бабушка, причитая, стащила с нее всю одежду, уложила на кровать, растерла ее  водкой, накрыла одеялом, чтоб согрелась, чтоб   не простыла- вода -то еще ледяная! Напоила горячим чаем!
       Все. Буря прошла. Как только отлегло, все успокоились, Кира тут же забралась на стоящее у окна кресло и стала высматривать: что же там делает Саша? И что интересное он придумал на этот раз?
        Такую историю вспомнили все! Но как не сфотографироваться с дедом Ваней?! И вот он, как обычно,  в своей клетчатой рубашке, на фото вместе с правнуками, сидит на стуле, посадив самую маленькую Даринку к себе на колени. Веселый, довольный, счастливый! Мой любимый папа...
         
       Прошло всего несколько лет.
       Сегодня Саша - студент, целеустремленный юноша, осознанно сделавший выбор будущей профессии. Недавно получил водительские права...   
       Кира продолжает учиться  в Лицее. Воспитанная, умная, увлеченная девушка с разносторонними интересами...
       Даринка занимается танцами и баскетболом, решает математические задачки.  С одноклассниками побывала на родине  известного сибирского писателя В.П. Астафьева...
       Данила хочет стать пожарником! Посещает занятия кружка МЧС. Планирует поездку в Китай...
        Жизнь продолжается...