3 часть. Аннушка, подружка моя верная

               
        После поездки на смотрины, меня вызвали в комитет комсомола. Я перенервничала-решила, что вызывают меня из-за того, что я скрыла свое членство в комсомольской организации. Правда меня все равно привлекали к разным мероприятиям и даже открыто пытались, так сказать, работать со мной, чтоб я созрела и вступила в комсомол. Пришла я в комитет, в приемной сидела девушка и что-то читала, я села напротив и поздоровалась с ней. Она подняла глаза и так тепло улыбнулась мне, что я подумала: «Надо же, и такие тут тоже есть». Прошло пять, десять минут. Помещение было небольшим, смотреть было некуда: или в пол, или в потолок. Ан нет, на стене была доска объявлений. Вот я как бы занялась изучением этих объявлений, а сама незаметно разглядывала девушку. Приятная наружность, стрижка каре, ухоженные ногти, красивый серый вязаный костюмчик и фиолетовая кофточка- классическое сочетание, туфельки на каблучках. Заметила я насколько интересно подобраны длинные бусы: в две нитки, одна светло фиолетовая, другая перламутровая более темного оттенка. Как оказалось позже, она вовсе не читала тот журнал, просто держала его в руках и тоже незаметно разглядывала меня и думала: «Откуда в этих краях эта девушка? Как её сюда занесло?» Она говорила, что просто удивилась, когда я вошла в приемную, поздоровалась с ней и села напротив. Наконец дверь отворилась и вышла веселая молодая девушка, имени не помню, секретарь комсомольской организации поселка и пригласила нас войти. Она и была инициатором нашего знакомства.
 И случилось, и сложилось как у любимого нами М. Ю. Лермонтова:
                «Мы случайно сведены  судьбою,
                Мы себя нашли один в другом,
                И душа сдружилась с душою
                Хоть пути не кончить им вдвоем!»
 Ушли мы с бутылкой шампанского и огромной коробкой конфет и больше не расставались.

 После того, как Валя ушла к мужу, я зашла к директору домой, он жил в том же дворе, где меня поселили и попросила разрешить Анне переехать ко мне. Он разрешил.
      Аннушка, Анна Павловна Чернова, учительница английского и немецкого была направлена из Орехово-Зуева по распределению в школу-интернат. Выделили ей маленькую каморку при интернате. Коллеги у неё на работе оказались все в возрасте и через пару месяцев Аннушка затосковала по дому. Заметила она меня на том сентябрьском общем собрании. А когда узнала, что в Болотном есть молодая учительница тоже англичанка, была рада познакомиться. Мы были так счастливы с первой минуты как нас представили друг другу. И начался особый период жизни для нас. Как писал английский поэт Шелли «Когда нам на двоих одни и те же мечты, когда если сон, то обязательно вещий». Мы любили одинаковые песни, стихи, книги. Нас объединял английский язык. У нас были одни и те же страхи и волнения, связанные с работой. Мы понимали друг друга с полувзгляда. После работы теперь торопились домой. Скинулись с Аннушкой и купили приёмник с радиолой за 54 рубля. Как только входили в комнату, ставили пластинку, рассказывали, как день в школе прошел, хохотали, пели, танцевали. Советовались друг с другом, принимая решение. Мечтали! Вместе пошли и купили ей на первую зарплату кольцо с аметистом. Иногда мы менялись свитерами и бижутерией, и только. Никому из нас не приходило в голову попросить зубную щетку или мочалку у другого. Аннушка была выше меня и фигурками мы были разными, так что поменяться платьями и юбками не получалось. Сошлись мы и во вкусах - нам нравились яркие краски, но всегда чувствовали меру во всем. Добрая, чуткая, веселая подруга появилась в моей жизни. Начитанная. Я повела её в библиотеку, и теперь мы брали сразу по три, четыре журнала. На радость нам, журналы были разные: «Огонек», «Наука и жизнь», «Юность» и даже «Иностранная литература!» Нам никогда не было скучно вдвоем. Мы просто были дополнением друг к другу. Она умела сопереживать, никогда не оставалась равнодушной. Если, обнаружив томик армянского поэта Севака в библиотеке, я неслась домой, чтобы поделиться с ней находкой, я видела искреннюю радость в её глазах и абсолютное понимание. Стопроцентное понимание!  Да, знакомство с ней было подарком для меня.
   
                «Персидский ковер и восточные подушки»
        И, конечно же, мы не могли не навести уют в нашей теперь квартирке. На полу в спальне были огромные щели, они меня раздражали. Я решила их прикрыть. После ухода Вали остались три тонких, синих одеяла, такие обычно в пионерлагерях или в больницах можно видеть. Валя сказала, что они ей достались от бывших жильцов, и не взяла себе. Недолго размышляя, я расстелила одно из них на пол в спальне. Аннушка, проверяя тетрадки, наблюдала за моей возней, подошла и булавкой прицепила небольшой кусок бумаги к краю. Хохот стоял на весь дом. Прибежала Ирочка и составило трио. Постучалась Нина Ник., не дождавшись своей постоялицы, улыбнулась, прочитав на бумаге «Персидский ковер».
     Надо сказать, что Валентина ещё пару недель после свадьбы не забирала свои вещи из ванной, возможно в надежде, что директор найдет иное решение и выселит меня куда подальше, предоставив ей эту квартирку. Это мои догадки. Но ничего не менялось, и я попросила её освободить ванную, чтобы и там навести порядок. Надо было видеть её выражение лица! Я заметила это, но виду не подала. Когда, наконец-то, Валентина забрала свои вещи из ванной комнаты, мы с Анной, засучив рукава, принялись за эту комнатку. Выгребли оставшийся мусор, выкинули второй стол, протерли все углы и потолок. На висящие две полки и на оставленный стол, постелили веселую клеёнку под цвет занавески из длинных нитей с нанизанными на них деревянными шариками. Теперь входя в квартиру, первое, что бросалось в глаза, так эта веселая занавеска. А веселой она стала, потому что Аннушка разукрасила шарики в разные цвета. Пока мы наводили марафет в так называемой ванной, обнаружили несколько кирпичей, но в тот день мы порядком устали и не вынесли кирпичи, а только сложили под стол.
     Через пару дней меня осенило куда применить эти кирпичи. Случилось так, что я пришла со школы раньше Аннушки, походила из угла в угол, задержалась в спальне и… мне показалось что две кровати в маленькой комнатке не смотрятся. Слишком много в квартирке у нас казёнщины. И давай снимать железные спинки со своей кровати. Поняв, что не хватает ровно пару рук, пошла к Нине Николаевне за Ирой. Мы принесли кирпичи, уложили их вначале друг на друга, а потом по периметру и водрузили сетку на кирпичи. Получилась низкая тахта. «Теперь уж точно дуть с окна не будет»,- сказала я. Ира молчала и продолжала помогать мне. Два других одеяла мы скрутили так, что они стали напоминать узкие удлиненные подушки. «Это будут восточные подушки, мютафки»,- пояснила я, видя, что Ира не понимает, что мы делаем. Зато Анна, застав нас за этим занятием, вначале остолбенела, а потом «вошла в курах» и помчалась в универмаг. Вернулась она с шелковой тканью и нитками, из которых сделала кисти. Так наши мютафки оказались в шелковом чехле по обе стороны тахты. Мы купили такой же шелк для штор на оба окна. Возле своей кровати Аннушка повесила две мои миниатюрки, которые я ей показала. Я рисовала их еще после школы, когда увлеклась персидской поэзией. На одной из них была девушка и джейран, на другой - не помню. Потом Аннушка принесла списанное зеркало из своей каморки, и мы повесили его на стену. Наша спальня стала очень уютной.  Эх, сколько песен пропела мне Анна, валяясь на кровати. Голос у неё был потрясающий. Сколько стихов прочитала я ей, сидя на тахте.
     Получив ворох положительных эмоций, я взялась за столовую. Большая русская печь, которую я как-то попыталась разжечь и спасибо соседям, спасли меня вовремя, занимала большую часть комнаты. Неумеха городская разожгла печь, не отодвинув затворку, пошел дым, да ещё какой. Но все хорошо, что хорошо кончается. Печку эту побелила Аннушка, а мне в голову стукнуло разрисовать повеселее не действующую печку.  Аннушка сказала, чтобы я лучше разрисовала стену. Печку она накрыла своим большим платком и поставила вазу и блюдо, которое мы заполняли пряниками и вафлями, что покупали в универмаге на первом этаже.

               
                Запах Каспия.
     Ну, а стену я разрисовала. И у нас появился кусочек бульвара бакинского: слева две пальмы, море, вдали солнышко, и две, улетающих в сторону горизонта, чайки. Когда я начинала хандрить, Аннушка ставила два стула и приглашала меня на бульвар. Мы молча сидели с ней и смотрели на этот рисунок.
      - Запах Каспия чувствуешь?-сдерживая смех, хитро поглядывая на подружку, спрашивала я. Шумно потянув воздух, прикрыв глаза, имитируя восторг, Аннушка  отвечала:
     -Чувствую! Ох, как чувствую. И тут мы разом начинали хохотать. Жить стало уютнее и веселее.
      Помню запахи в подъезде. Слева от нашей двери всегда пахло едой, пирогами. Там жила семья учителей Можейко. Он биолог, она химик. У них был сыночек Костя. Приятные люди.  Их бабушка часто угощала меня, и я до сих пор готовлю одно из её блюд. Картошку целиком отвариваю и начиняю грибами с луком, сверху заправляю сметаной и в духовку. Вкусно и красиво!   
      Справа за дверью было всегда тихо. Там жила уже на пенсии заслуженная учительница химии Нина Николаевна. На первом этаже жила семья трудовика Кац и ещё кто-то, я почти не видела тех соседей.
  Домой к себе на второй этаж мы с Анной взлетали со скоростью ветра. Нина Николаевна часто приглашала нас посмотреть концерты по телевизору, особенно, когда шли концерты Муслима Магомаева. Ей казалось, что мне будет приятно увидеть своего земляка. Не скажу, что я была поклонницей этого певца, но слушать его было приятно. Однако мы с Аннушкой старались особо не надоедать Нин. Ник. своим присутствием.  Её постоялица, студентка пед училища Ирочка иногда к нам забегала. Она говорила, что Нина Ник. нас по голосам узнает и комментирует наш приход приблизительно так: «Вот и наши примчались, дверь открывают, уже хохочут. Слышишь, Гоговна хохочет, будто серебряный колокольчик звенит. А вот Анна вступает, у неё свой перелив, а сейчас будет музыка». Все так и происходило.
               
                За королеву Англии пьют водой.
      Наступил день Валиной свадьбы. Я не помню, что купила молодым. Аннушка в тот вечер решила заночевать у себя в Интернате. Помню, что гости ещё не сели за стол, я находилась возле холодильника и налила себе воды. Неожиданно Валя подошла ко мне со стопочкой водки и предложила выпить. Она была, как говорится навеселе, её маленькие глазки ярко блестели, губы были влажными, у нее привычка была облизывать свои губы. Мне было странно, что гости ещё не сели, а невеста и жених выпивают с друзьями. Не успела я рот открыть, как она громко заявила на всю комнату: «Что брезгуешь выпить за здравие жениха и невесты». Мы оказались в центре внимания. Эти слова «брезгую, не брезгую» меня просто взбесили. Я так же громко заявила, что если брезгуют, то не приходят в дом. И недолго думая сказала: «Будьте здоровы, -провозгласила я как можно торжественнее и…выпила то, что было у меня в стакане, то есть воду, добавив,- за тебя, Валя, как за королеву Англии, быть и тебе королевой в доме мужа». Слегка пошатываясь, невеста довольная собой, улыбнулась и осушила свою стопочку. Кто-то буквально оторвал её от меня и увел к жениху, а я вскоре ушла. Как же я обрадовалась, обнаружив дома Аннушку. Она решила не ходить в Интернат и осталась меня дожидаться. Переживала за меня - она знала историю на Дне учителя и знала, что меня от одного слова «водка» воротит.
     «Давай завтра с утра поедем в Новосибирск», - предложила я. Она согласилась. Аннушка знала, что назавтра мы пойдем в картинную галерею и будем стоять в том зале, где находится картина «Девушкой с кувшином». Так я называла картину «Утро Армении», на которой по цветущей горной тропе шла девушка с кувшином. И по дороге я расскажу ей, как выпила за невесту по обычаю англичан, которые пьют за здравие своей королевы водой. Мы будем хохотать над этой историей, поедем в Академгородок, зайдем в парикмахерскую, пообедаем в ресторане, погуляем по парку и покормим белочек.
     Но это будет завтра, а этот субботний вечер мы провели в единственном кинотеатре и посмотрели новую комедию. Аннушка купила два билета, зная, что на свадьбе я не задержусь. Удивительная была у меня подруга, Аннушка! Это просто был подарок судьбы встретиться мне с ней в поселке городского типа в Новосибирской области.
               
               
              Армяне и в Сибири армяне.
     На следующий день, после свадьбы Валентины, мы с Аннушкой, приехав в город, сели сразу в автобус и поехали в Академгородок. Мне хотелось двигаться, куда-то ехать, идти, только не стоять. Это означало, что я домой хочу. Так вот гуляем мы с ней по городку, за белочками наблюдаем. И вдруг я остановилась как вкопанная. «Откуда, откуда запах хаша?» Я не могла ошибиться. Это был хаш! Точно, из открытого окна на первом этаже я явно почувствовала запах этого блюда.
     - Аннушка,- говорю я ей,- тут армяне живут.
     - С чего ты взяла?
    - Хаш едят, запах идет.
    - Хаш- это что?
    - Это горячее блюдо, жидкое. Его варят несколько часов из говяжьих ножек.
    - Но сейчас утро.
    - Хаш положено есть утром с друзьями, а потом выпить чашечку кофе… Ой, слюни потекли.
    - Пойдем отсюда. На нас смотрят, - прошептала Анна и потянула меня за рукав.
    - Ну, подожди немножко, взмолилась я, вдыхая запах.
    - Ты с ума сошла,- сказала она.
     - Нэт, нэ сошла, правылно сказала, армяне тут живут,- буквально над головой раздался старческий голос. -Ви армянка?
     - Да, армянка, я из Баку.
     - Маррра, иды суда, тут твой землячка,- повернувшись в сторону комнаты, радостно сказал старик.  В окне появилась вторая голова. Это был молодой человек, который зычным голосом завопил: «Отец, таких красоток ты держишь на улице!?» Сказал и исчез, и тут же оказался возле нас. Дальше все произошло со скоростью света. Мы с Анной оказались в квартире первого этажа. В дверях стоял старик и старушка, трое малышей и невестка Мара, бакинка, как я поняла. Семья окружила нас и повела к столу. А там хаш, соленья и даже лаваш. Все говорили хором, как в нормальной армянской семье. Аннушка не успевала отвечать, в отличие от меня. Я себя чувствовала, как дома.
     - Люба, ты их знаешь, они твои знакомые?- пару раз  тихонечко пыталась выяснить Аннушка.
     - Да нет, я их не знаю, но они армяне, понимаешь?!- смеялась я ей в ответ. А и правда, в этой шумной, гостеприимной семье вскоре и Аннушка почувствовала себя своей. Какой вкусный кофе заварила молодая. А бабушку я уговорила посмотреть наши кофейные чашки, отчего Анна пришла в восторг. Не помню, что увидела та бабушка на дне наших чашек. Мы были молоды и абсолютно уверены, что будущее у нас прекрасно. Помню, что мы долго еще вспоминали эту семью из Академгородка.
               
               
           Наши с Аннушкой житье-бытье.
      По будням мы завтракали и обедали в своих школах, да и ужинали тоже, так как обе работали в две смены. А в субботу и воскресенье Аннушка, надев фартук, превращалась в шеф повара, а я ей, как могла, помогала. Аннушка умела готовить, а главное умела чистить курицу. Я пыталась... честно, но при этом такие дикие звуки издавала. У меня можно сказать все кишки выходили наружу, как только я дотрагивалась до внутренностей. Как- то я решила разделать курицу до прихода Анны. Над огнем опалила, а потом… если бы не Анна, которая еще на улице услышала мои вопли, этот мой брезгливый рев, я точно лишилась бы голоса. Она влетела в комнату, не снимая пальто, выхватила из моих рук курицу. «Посмотри в зеркало, ты синее, чем эта курица, выпей воды и умойся». По лицу моему катились слезы, першило в горле. «Все Болотное подняла на уши. Ну ты даешь, Гоговна! Я уже на углу услышала тебя»,- сказала подружка и стала хохотать. Мне было не до смеха, от позывов рвоты болело горло. Я переживала, как же я мужу готовить буду. Анна успокоила, сказав, что покупать я буду только импортные куры, болгарские или венгерские, потому что они очищенные.
      В основном я занималась снабжением.  Как-то увидела в магазинчике банку орехового варенья. От радости крик подняла. Это моё любимое варенье! Я купила пять банок. Больше не было. Аннушке оно тоже пришлось по вкусу. Я знала, у кого можно купить картошку, сало и другие овощи. Сало у нас висело в авоське за окном, за неимением холодильника.  Зимним вечером, часов в одиннадцать спасть пора, а е-е-е-сть хочется. И сон не идет. Достанешь из-за окна авоську с салом,  отрежешь ломтик сала размером в палец для себя и Аннушки и с толстым куском ржаной горбушки, да со сладким индийским чаем, что из пачки со слоном и … можно спать.               
               
                Красная шапочка и корова.
         Однажды был такой случай. Аннушка готовила ужин, а я побежала за хлебом. Ужин был уже готов, за окном уже сумерки, а меня нет и нет. Аннушка оделась и пошли меня искать. Дело было так. Я купила хлеб и баночку болгарского лечо в единственном поселковом магазинчике. Кстати сказать, что в этом магазинчике мы одни с Анной и опустошали полки с лечо. Продавщица нас всегда приветливо встречала. У местных все свое было, они свои закрутки имели, что им болгарское лечо. Когда я уже расплачивалась, вошел в магазинчик подвыпивший мужчина, уставился на меня и запел:
     - Очи черные, очи страстные, очи жгучие и…,- неожиданно замолчал и, припав к прилавку, спросил:- Какая цыганочка… откуда такая?
    - Молчи, дурень старый,- огрызнулась продавщица.
    - Сама ты старая,- обиделся мужичок, пошатнулся и вновь схватился за прилавок, задев меня локтем. Я расплачивалась в этот момент и не удержала хлеб, он упал. Продавщица тут же положила передо мной другую буханку. Я подняла упавшую на пол буханку, взяла другую и сказала: -Спасибо большое.
     - У-у,- подал голос мужик,- какая вежливая! А через секунду вдруг злобно зашипел, - знаю я ва-а-а-шу породу.
      И тут продавщица такой крик подняла, такую речь закатила в защиту учительницы, что я, забрав покупки и сдачу, бросилась к дверям. Не успела я сделать пару шагов, как меня догнал тот мужик и всунул мне в руки кулек с зефиром.
     - Вот возьми, дочка, не держи обиду на старика.
     - Да не держу я, не надо мне зефира, - ответила я, оттолкнув слегка его кулек.
     - Возьми, - настаивал он,- я от чистого сердца.
      - Ну, раз от чистого, тогда беру. Спасибо.
      И тут я не пошла по обычной дороге, а решила обойти дом и пойти по короткой дороге. А там за домом забор поставили, и проход оказался узким. Ну, я побежала по нему. Темнело и где-то посередине этого прохода я увидела в заборе голову быка. Бык пытался пролезть, забор шатался, бык мычал. Я перепугалась. На мне была красная шапка, когда я увидела, что эта огромная голова быка поворачивается в мою сторону, сняла шапку, швырнула покупки в сторону быка и со всех сил побежала назад, сверкая пятками. Мычание быка становилось громче и громче. Мне казалось, что он вот- вот меня догонит. Ничего не соображая, сжимая красную шапку, держа её перед собой, так чтобы быку не видно было моей красной шапки, я уносила ноги. В темноте налетела на Аннушку. Отдышавшись, сдерживая нарастающий смех, я попыталась рассказать ей что к чему. Аннушка поначалу не могла понять смеяться ей или нет. Строго спросила, купила ли я хлеб.
     -Хлеб, лечо и зефир там,- махнув  рукой в сторону, продолжая смеяться, я  с трудом пыталась дать вразумительный ответ.
     - Так идем и возьмем, - несколько неуверенно предложила Анна.
     - Брать будешь ты, у меня красная шапка, - сказала я, тряся шапкой перед её носом.
     - Да, надень ты шапку, холодно ведь, - рассердилась Аннушка. Я нахлобучила шапку.
     Мы вдвоем обошли дом и вошли в проход. Вдали кто-то светил фонарем. Мы увидели людей. Смех прошел, наступила икота. «Не отставай», - приказала мне моя храбрая подружка и пошла вперед. На всякий случай я опять сняла шапку. «Мы конечно не в Испании, но кто его знает, что это за бык, - подумала я. Там уже были какие-то люди и помогали несчастному животному освободиться от забора. Это была корова. Корова, которой в тот вечер, как и мне, приспичило сократить дорогу домой. Сумку мы не нашли на земле, случайно заметили её, висевшей на заборе. Удивительно было то, что банка с лечо не пострадала, зефир не рассыпался.
«Вот что значит «от чистого сердца»,- сказала я подруге, пояснив, откуда зефир. Ну, а что было с нами потом, словами не передать. Мы, другого слова не могу подобрать, мы ржали, как молодые жеребята после своего первого пробега, на весь поселок Болотное, всю дорогу домой. Я изображала корову в заборе. Забором была буханка хлеба и банка лечо. Анна, нахлобучив мою красную шапку, вытаращив глаза, вошла в роль потерявшей голову от страха Л.Г. и мычала. Слава Богу, на улице не было ни души, и наше лицедейство никто не видел. После этого случая, Аннушка лишила меня права самостоятельно ходить за покупками.
     -Я буду тебя охранять, - заявила она.
     Как-то мне не хотелось идти в кино, и Аннушка пошла одна. А когда вернулась, хвасталась, что все прошло спокойно, её никто не задевал, никто не приставал, потому что она была «под прикрытием». Оказалось, что позади сидели два парня и один другому строго наказал: «Ты брось это, она с Гоговной ходит!» Так что и я пригодилась в роли охраны.
               
               
                Чистой воды пантеры.
     С местными ухажерами нам тоже пришлось поработать. Дело в том, что в некоторых кругах поселка шла молва, что в доме для учителей вновь англичанки проживают. А поскольку наша коллега, что до меня жила в квартире, была девушкой свободных взглядов, повадились парни к нашему дому. То камешек пульнут в окно, то в дверь стучат. Пришлось отбиваться от местных кавалеров. Помню, как, не подозревая ничего экстраординарного, мы, услышав стук в дверь, открыли её. Не успели сообразить, как незнакомец уже за стол сел, разложил по-хозяйски вилки, вынул граненые стаканы из карманов и ещё что-то. Мы с Анной в шоке легком, так и стоим у дверей, смотрим то на него, то друг на друга.
     - Садитесь, чего стоите,- это «гость» нам говорит, повернувшись в нашу сторону.
     - А вы к нам каким ветром? Пришли познакомиться?- поинтересовалась я и подошла к столу.
     - Ну, да.
     -А цветы где?- спрашиваю я и начинаю быстро собирать в пакет всё его барахло. Забыли? Вот и идите за ними! Теперь его очередь была недоумевать, и пока он не пришел в себя, мы в четыре руки вытолкнули его за дверь до самой лестницы и вослед швырнули пакет. Вошли в квартиру, заперлись, свет погасили и давай смеяться.
     Одного даже пришлось из чайника поливать и гнать аж до первого этажа. Этот был послабее и выпивший. Постучался, вошел, направился прямо в спальню и завалился на кровать. В каком я бешенстве была, схватила полный чайник и в спальню за ним. Аннушка опередила меня, столкнула его с кровати. А я и залила его водой.
     Вот после этого случая пошел слух, что в квартире теперь «такие чистой воды пантеры живут, лучше не соваться». Самые настойчивые ограничивались стоянием под окнами. Мы тихонько наблюдали из-за занавесок и смеялись над бедолагами. Некоторые даже руку и сердце мне предлагали. Один из них был тот самый натуральный блондин, офицер у колодца, который через свою маленькую племянницу сумел в школе познакомиться со мной. Я узнала его сразу. Говорить с ним было не о чем. Он так сильно краснел, что мне оставалось только сдерживать смех, чтобы не обидеть. А другой - его друг детства, которого Валя и Дрон как-то привели знакомиться говорил много, быстро, порой не разборчиво и все ни о чем. Встретить меня на улице одну было почти невозможно. Если были мы с Анной свободны, то уезжали в Новосибирск или ходили в кино. Местные танцы ни я, ни Анна не посещали.  Эти два друга могли часами стоять под окнами. А мы сидели дома и проверяли тетради или писали планы, время от времени посматривая через занавеску стоит под окнами или не стоит парнишка. Хохотали.