Дела Амурные

I
Амур сопровождал меня всю мою сознательную жизнь. Он оставил огромную силу тепла и радости в моей душе навсегда. И сейчас где-то высоко над облаками он подаёт мне знак. Он жил этажом ниже. Его хозяйкой была тогда, на мой детский взгляд, женщина приезжая из деревни, потому как Амур всегда гулял сам по себе и домой возвращался только в сумерки. Все дети нашей городской площадки знали его. Он встречал и провожал, по-своему здоровался и выражал признательность каждому жильцу дома, получая призы и угощения в ответ. Он их заслуживал.
Мы бегали тогда пить газировку у автомата из одного стакана, всем городом, как мне теперь, помнится. Сметану и подсолнечное масло нам наливали из одной бочки половниками в стеклянные банки, которые мы закрывали пластмассовыми крышками, прямо у прилавка. Пирожки продавались прямо на улицах города, из алюминиевых термосов, их нанизывали вилками и бережно закутывали в бумажки, вручая обладателям, чтобы с ними можно было идти городу, долго держать в руках, не обжигаясь, и откусывать уже остывшие части.
Мороженщицы были очень известные дамы города. Определённо профессия мороженщицы теперь уже забытая. А тогда это была очень важная должность во всех смыслах. Казалось, в коробе этой женщины, как в лампе Алладина, сокрыто счастье всего города. Это был не Дед Мороз, конечно, поскольку женщина и не Снегурочка, потому как не такая нарядная и молодая как обычно, но точно кто-то из их родни, потому как столько угощений держать в одной коробке, подвластно только волшебницам.
А тем временем, Амур был большой, красивой, приветливой и статной псиной, с длинной шерстью, бело-рыжего окраса. С задних лап у него свисала шерсть брючками. Когда он по-деловому куда-то бежал, брюки, будто развивались на ветру, и его зачастую дразнили: «Пенсионер в штанах». А он улыбался и бежал дальше. Он знал все точки продажи мороженного в городе. Кто-то его угощал, а где он и сам выхватывал застоявшийся на прилавке товар, замеченный зорким охотничьим глазом. Пёс бегал с детьми на речку, играл в мяч, позволял себя обнять, когда кошки на душе скребут и радовался нашим общим победам, возвращаясь домой на ночёвку.
Породы тогда у него определённой не было. По крайней мере, я её тогда не знала. Сейчас бы я предположила, что это могла быть белая швейцарская овчарка. Но вряд ли бы её кто завёз в Сибирь. Больше такой собаки я с тех пор не видела.
II
Все долго советовались какого щенка нам отдать или брать… Наш сильно породистый пёс принёс нам щенка. Выбор пал на меня. Щенка должна была выбрать я. Щенок, собственно, жил несколькими этажами выше. Нужно было зайти в квартиру и взять своего. Один был серый крепкий, а второй рыжий – хлипкий.
И вот теперь вновь рыжий Амур поселился с нами, в нашем доме. Опять появился любимец дворовой публики Амурчик. Теперь это был точно породистый, охотничий пёс, живущий в квартире местного хирурга.  Он ходил на охоту, ночевал в лесу, спасался на охотничьих лыжах хозяина, встречал звук родного автомобиля   у двери. Во дворе возил санки с ребятнёй, позволяя себя обнять и даже с любовью поймать.  Гулял сам по себе, наслаждаясь свободой городских улиц, возвращаясь лишь к рассвету, пока хозяин не вернулся с дежурства. Мог переночевать где-то на газоне, под ёлкой или даже в соседской квартире. Спрятаться от всех на даче в будке и ударить лапой в дверь, когда крепчал мороз. И всё это, как мне теперь кажется, было на другой планете.