Потерявшийся Эразм Дания, дополненная реальность

- Слушай, Лохматый, это не про тебя там новости?

Парнишка – помятый, в замызганном шерстяном свитере, недовольно поморщился. В голове неприятно пульсировала несильная боль. С некоторым усилием он повернулся на бок, так, что бы можно было увидеть экран старенького телевизора, в котором с небольшими помехами мельтешило изображение с выцветшими красками. По ящику крутили новостной сюжет: о потерявшемся в Копенгагене студенте из Восточной Европы. На  представленном телевизионщиками фото виднелся слегка неопрятный на вид молодой пацан. На вид – не старше 17 лет, с ботанскими усами и несколькими волосами на подбородке. Волосы – чуть длиннее положенного – дополняли образ тихони-домоседа. Как говорилось в репортаже, студент учился по обмену в соседней Швеции, но в очередные выходные купил билеты в Копенгаген, куда и отправился. С тех пор, о нём не было ни слуха ни духа.

Лохматый сдавленно прохрипел, приподнял своё тело над тахтой и посмотрел в угол комнаты. Там стояло запылившиеся и потускневшее, дешёвое икеевское зеркало в потолок. В нём отражался беспорядок комнаты «барака» - стулья беспорядочно стоящие вокруг стола, на котором всзгромоздились пустые пачки из-под чипсов, чья-то верхняя одежда, две пустых кружки и немытая тарелка. Кроме телевизора, возле которого сидел здоровенный негр в камуфляже и тахты у противоположной стенки, в комнате также был самодельный умывальник (точь-в-точь, как на даче у бабушки), а у стены стояла неровно сложенная поленица. Судя по звукам, за дверью, что располагалась возле этой кучи дров, трещала печка. Лохматый вернулся взглядом к тахте и внимательно посмотрел на лежащего там себя. Несмотря на отсутствие усов и сбритые наголосо виски, он узнал в зеркале студента из новостей.

Лохматый кашлянул, попытался усмехнуться, но вместо этого лишь просипел. Тогда он кашлянул ещё раз, и протянул удивлённо: «Кажись, реально, я» Получилось не очень убедительно: с утра, на отходняке после вчерашней ночи, студент был больше похож на себя из телевизора, чем на обычного жителя коммуны. Но секундное замешательство Лохматого быстро развеялось: негр загоготал, далеко отклоняясь в своём кресле. На шум отреагировала спящая в углу собака – страшный на морду бультерьер. Он залаял вслед за своим хозяином, правда, быстро успокоился.

- И чё, Лохматый, делать будешь? Пойдёшь к копам да к мамке вернёшься?
Студент уловил дружелюбный тон собеседника: тот вовсе не ожидал, что парень именно так и сделает.

- А чё мне? Мне и здесь неплохо. Нафиг мне сдались эти копы и университеты? Ты, Али,  мне лучше водички подкинь – сушит.

Али понимающе закивал и протянув свою огромную лапу вниз, достал откуда-то с пола початую полутаролитровую бутыль. «Лови, Абдул!» - негр кинул бутылку студенту.

Звали Лохматого, конечно, не Абдул. Но имя из телевизора было как будто из прошлой жизни, и совсем не соотносилась с этой комнатёнкой в бараке Христиании. То, паспортное, имя Абдул оставил за воротами эльфийского рая, избражённого на графитти при входе в Свободный Город. Было это совсем недавно. Но здесь время идёт по другим законам. Событий здесь гораздо больше, чем в скучной общажной комнате с интернетом. А дни и ночи – давно перепутались в серой мгле зимнего промозглого Копенгагена.