Тайна старого моря. Часть IV. Искания. Глава 12

Глава 12
ИТОГИ
Моя карьера в гламурном журнале оказалась недолгой: в «Шпильках» обожали «новую кровь» и постоянно обновляли коллектив. Не успел сотрудник проработать год, ему уже предлагали уволиться, объясняя это изменениями в штатном расписании, потребностями издания и прочей галиматьей. Так же поступили и со мной – просто расширили ставку корректора до литературного редактора, взяв на должность нового человека. Из каких побуждений это делалось, я даже не стала разбираться, так как с самого начала знала, что далека от подиума, а «дольче вита» совсем не мой стиль.
Приближался миллениум, а вместе с ним в обществе накалялись страсти по поводу конца света, начала новой эры, предстоящих научных открытий, страшных эпидемий, которые уничтожат человечество. Российская экономика переживала подъем: снижалась инфляция, развивалось производство, налаживались международные отношения и даже повышался уровень жизни населения. В связи с этим появилось много рекламных изданий – начиная от дорогих глянцевых, заканчивая «туалетной макулатурой», которую совали в каждую щель и почтовые ящики. Я устроилась в организацию под названием «Е-Бланк», которая в начале девяностых начинала как мелкая типография и печатала бланки, квитанции, визитки и прочую мишуру. Оперившись и заняв достойное место на рынке, типография была переименована в издательский дом «Екатеринбургский бланк» и обосновалась в крупном мебельном центре ЭЛЯ – происхождение этой аббревиатуры мне до сих пор неизвестно. Центр находился в районе ВИЗа в нелепо раскрашенном четырехэтажном здании советской постройки и был густо населен различными офисами. На первом этаже размещался мебельный шоурум – в то время русский язык лихорадочно стал  засоряться модными англицизмами, а при входе посетителя встречал яркий рекламный слоган: «До 90 брендов в одном месте!» Мне как филологу сочетание «в одном месте» резало слух и хотелось заменить его выражением хотя бы «на одной площади».
«Екатеринбургский бланк», который по привычке все произносили по-старому,
выпускал рекламную макулатуру: ежемесячный толстый журнал с банальным названием «Мебель», половину которого занимали яркие картинки на мелованной бумаге, остальную часть – многочисленные адреса и телефоны мелким шрифтом, которые приходилось каждый раз мучительно перечитывать; также выходили тоненькие журнальчики, флаеры, книжки, книжечки про мебель – хозяин мебельного салона и типографии был одно и то же лицо. Мелкие издания читались гораздо веселее – текста немного, да и названия поживее: «Деревяшкин-Табуреткин», «Хочу мебель», «Мебельный Ренессанс», «Мебель-шик», «Пирамида мебели» и «Райские диваны». Последние два названия меня снова смущали – я не могла представить, как можно выложить из мебели пирамиду и, самое главное, для чего, а также зачем в раю диваны…
Ассортимент печатной продукции издательского дома рос, как курс рубля в девяностых. Близился Новый год, и руководство запустило новый проект – «Все для розеток». Его надо было вычитать как можно быстрее и приступить к сверке целой стопы календарных сеток. Погрузившись в переживания – когда же я все это успею, и мечтая о еще об одном корректоре, я незаметно подошла к мебельному центру, автоматически скользнула взглядом по раздражавшему слогану, и до меня донесся чей-то оклик:
– Наташка!
Я обернулась – за мной стоял… Кальмаров! В пиджаке, галстуке и снова в несоответствующей деловому стилю обуви – синих спортивных бутсах.
– Гриша?! – я настолько обрадовалась встрече, что даже на какое-то мгновение забыла его отчество.
– Ага, он самый, – в голосе Кальмарова почувствовались знакомые грустные нотки.
– Какими судьбами?! – продолжала ликовать я от нахлынувшей волны ностальгических воспоминаний, связанных с моим первым местом работы.
– Дак че делаю… – экс-главред «Барказа» уныло перевел взгляд на бутсы. – Работаю. Станок же взял в кредит печатный, вот отрабатываю его стоимость.
– Все-таки пошли дела?! Заработала типография? – с восторгом интересовалась я.
– Ну не то чтобы заработала… В общем, печатаю на всем, кроме клеенки, пока, – отчитался Григорий Семенович. – А ты как?
– Так я в издательском доме работаю! – указала я на вывеску.
– Я так и подумал, – вздохнул Кальмаров.
– Конкуренции не боишься? – зачем-то спросила я.
– Так какая конкуренция? У меня своя клиентура, проверенная, – гордо пояснил Кальмаров. – Ко мне простой люд идет – кому открытку напечатать, кому фотографии, а недавно вообще на авторучках печатал логотипы. Цены-то у меня ниже, чем в вашем «Редиска-бланке».
– Где? – прыснула я.
– Ну я же интеллигентный человек, не люблю ругаться, – снова вздохнул Кальмаров и, придержав дверь, пропустил меня вперед.
По-свойски поздоровавшись за руку с охранником, Кальмаров вновь обратился ко мне:
– Хочешь, пообедаем вместе сегодня? Когда у тебя обед?
– С двух до трех обычно. Хотя сегодня даже в туалет не успею вырваться, наверное, – задумалась я. – Работы полно.
– Если пойдешь на поводу у своего желудка, то заглядывай на четвертый этаж, комната 403 – «Типолаборатория № 2», – отрапортовал Григорий Семенович.
– А почему номер два? – полюбопытствовала я.
– Для широты действий. Если есть два, то есть и один, а значит, будет и три. Ведь как известно, Бог любит троицу, – серьезно заявил Кальмаров и, помахивая портфелем, стал подниматься по лестнице.
Около двух часов я почувствовала острый приступ голода и решила все-таки сходить с Григорием Семеновичем на обед, к тому же очень хотелось узнать последние сплетни. Отложив корректуру, я устремилась в Кальмаровскую типолабораторию. Но ее владелец уже снова о чем-то беседовал с охранником.
– Все-таки надумала, Наташка? – обрадовался мне Григорий Семенович.
– На голодный желудок вообще никакая корректура не идет, – проговорила я.
– Знаешь, какое лучшее средство от голода? – возбужденно начал Кальмаров. – Котлеты! – и, просияв, добавил: – Прости, Наташка, голодный я способен говорить только банальности. Идем, здесь на углу забегаловка. «Ешьте сами!» называется.
– Что за название такое? – недоверчиво переспросила я.
– Да обыкновенная пирожковая. Я раньше ее «Шире хари» называл. А потом, когда траванулся, так она у меня «Ешьте сами!» и стала.
– Почему «Шире хари»? Что-то индийское? – подивилась я фантазии экс-редактора.
– Да нет. Просто я когда каждый день здесь жрал, то поправился быстро и моя старуха заявила, что у меня скоро харя треснет, если я продолжу так питаться.
В небольшой пирожковой витали ароматы свежей выпечки.
– Вроде уютно, – оглянулась я, присаживаясь за столик.
– Да. Если у меня дела с типографией не пойдут. Я ее выкуплю и буду пирожки  продавать, – мечтательно заявил Кальмаров.
– Что выкупишь? – не поняла я.
– Пирожковую! Что ж еще! Знаешь, какие здесь пирожки с ливером... М-м-м... как в детстве! У меня бабка такие пекла... – взгляд Кальмарова ностальгически остекленел.
– А чем же ты тогда отравился, если пирожки такие замечательные? – на всякий случай спросила я.
– Колбасой, конечно! – не задумываясь ответил Кальмаров.
– Узнаю Гришу! – рассмеялась я.
– Такая свинья, как я, везде колбасу найдет, – согласился Григорий Семенович и живо перевел тему: – Эмир-то снова в экспедицию намылился.
– Да?! – оторвалась я сразу от пирожка.
– А ты не знала?
– Давно не виделась с ним.
– В Южный Казахстан на этот раз. Шурку этого вашего искать, – рассказал Кальмаров.
– А почему туда?
–  План у него какой-то мудреный, – увлеченно жевал Кальмаров, отпивая кофе из граненого стакана. – Природа там прекрасная, горы! Я бы тоже собрался, но бизнес. Да и старый я совсем стал.
– Да какой уж старый. Ты еще не в одну экспедицию сходить успеешь за свою жизнь!
– А жена-то его, знаешь? Морозова-то вашего... – продолжал увлеченно сплетничать Кальмаров. – С дальнобойщиком связалась. Про Шурку этого и забыла вовсе.
– Ну она свободная женщина сейчас, может, хоть с кем встречаться, – рассудила я.
– А может, он жив? Шурка-то! Вот все вы, девки, такие. Бросить мужика ничего не стоит! – возмутился Кальмаров. – Как у тебя на личном-то? Тоже поди замуж собираешься? Не дождалась Морозова, забыла.
– Замуж не собираюсь, – ответила я. – А Шурку… А кто тебе сказал, что я его забыла?
Я снова вспомнила наш разговор со священником о любви. «Любовь беречь надо», – не выходили у меня из головы его слова. А что если и правда проворонила я эту единственную свою любовь, не сберегла?..
– А когда экспедиция? – поинтересовалась я.
– А я почем знаю? – Кальмаров доел последний пирожок с тарелки и обтер салфеткой усы. – Вот Эмир придет и спроси.
– Сюда придет? Когда? – обрадовалась я.
– Сегодня обещал ко мне в типографию. Печатать ему что-то надо, – Григорий Семенович глянул на командирские. – О! Уже через четверть часа придет!
– Я с тобой!
– А работа? Ты ж говорила, что тебя работой завалили.
– Работа подождет!
На обратном пути я замечталась, вспомнив наши приключения в экспедиции и, конечно же, Шурку...
– О мужиках опять своих задумалась, Наташка? – вернул меня к реальности Кальмаров, отперев дверь своей каморки.
Почти все небольшое для типографии помещение занимал один мощный станок, на нем были навалены рулоны разномастной бумаги, на полу раскиданы связанные бечевкой тиражи, стол у окна был завален коробками с визитками. Тут же валялись чьи-то фотографии…
– Вот моя богадельня, – по-хозяйски представил свой бизнес Кальмаров. – Кстати, скоро Новый год. Если заказов не будет, снежинки начну печатать.
– Зачем? – улыбнулась я.
– А почему бы и нет! На какое только преступление не пойдет истинный капиталист ради пятисотпроцентной прибыли, – проговорил Кальмаров и, увидев мое замешательство, добавил: – Да зубоскалю я, Наташка! Пойду кофе заваривать!
Не успела я оценить обстановку и выпить фирменной кальмаровской «пыли бразильских дорог», как в комнату, деликатно простучав, заглянул Эмир.
– Наташка! – воскликнул Алимов, удивленно вскинув свои шикарно очерченные брови.
– Да, она самая, ко мне пришла... – довольно поддакнул Кальмаров.
– Вижу, что не ко мне, – перебил его Эмир. – Как дела, Наташка? Давно не виделись.
– Так давно, что ты без меня в экспедицию собрался, – обиженно произнесла я.
– Ты ж все равно не поехала бы, – Алимов забрался на кресло, закинув на стол ноги в неизменных солдатских ботинках.
– Почему это?
– Да потому что я не один туда еду, – горестно сообщил Эмир.
– Так понятно, что не один. Что ж в этом такого! Мы и в предыдущую экспедицию не одни ездили.
– С женой я еду.
– С Зарой?! – обрадовалась я. – Наконец-то! А сына с кем оставите?
– С Натальей Морозовой, – произнес Эмир.
– С Натальей Морозовой? – автоматически повторила за ним я, не сразу сообразив, о ком идет речь.
– Чего тут не понять? – вмешался подошедший с чайником Кальмаров. – С Шуркиной женой.
– Так она же с дальнобойщиком… – произнесла я нелепую фразу.
– Разболтал уже Кальмаров? – сокрушенно усмехнулся Эмир.
– Да я че? Я ниче! Я могила. Ну так, рассказал немножко, – виновато пожал плечами Григорий Семенович, доставая кружки. – Наташка, тебе сколько ложек?
– Чего? – думая о своем, переспросила я.
– Ложек сколько тебе «пыли бразильских дорог»? – повторил Кальмаров.
– Я не буду кофе. Мне на работу надо.
– Ну вот, расстроилась. Эх, девки, – вздохнул Кальмаров. – Ну конечно, она ж жена ему и пацан у них подрастает. Сколько ему, кстати?
– Четыре исполнилось, – ответил Эмир.
– Мда… Без отца пацан растет, – Кальмаров задумчиво погладил отрастающую бороду.
– Наташка, постой! Куда ты? – попытался ухватить меня за рукав Эмир.
– Не трогай ее, Эмирка, ей переварить надо. Даже у меня куда-то мысли сейчас разлетелись. Говорила мне моя старуха сегодня – не суши голову феном…
Выйдя за дверь и наклонившись над лестничным пролетом, я вспомнила свое расставание с Мишей – вот так же, пять лет назад я тоже закрыла за собой дверь в прошлое. Что будет со мной дальше, я даже не предполагала, но то, что новая экспедиция не состоится, знала теперь совершенно точно. Все, что происходило со мной последнее время, стало снова очередным итогом, как тогда, с Мишей...
Продолжение следует.