Эльвира

             ПРЕДИСЛОВИЕ

  Я двоечник, но я пишу душой,
  Не замечая опечаток и ошибок,
  О да, неровным был
             мой школьный путь,
  И часто был поверьте, очень зыбок,
  Я знаю униженье, брань и боль,
  Поэтому, я человека не обижу...
  Упрёки, осужденье, зависть, злость,
  Я всей душой и сердцем ненавижу.

  Познал дожди, морозы я и, грязь,
  Нужду и голод, и друзей коварство,
  И лесть обманную в людских устах,
  Поганое и горькое лукавство,
  Я не могу кого-то осуждать,
  СЛАБАК Я, - понимаете? - МАКУХА!
  Я не могу обидеть, на кричать,
  Чтоб брань моя коснулась брата уха. (Сергей Юрченко-Целищев.)

            Я НЕ ВИНОВАТ, Я ОТОМСТИЛ
 
  Я тогда просто лежал в больнице, в один из дней меня отправили сделать УЗИ на второй этаж поликлиники, я перешёл крытый переход, прибыл к назначенному кабинету и сижу жду своё время.
  Вдруг вижу влетает в открытое окно маленькое крылатое существо с луком. Свистнуло мне, и указало рукой на проходящую мимо женщину в рабочем медицинском халате. Она просто шла по коридору и несла какие то мензурки. Хихикнула эта тварь, натянула лук и выпустила острую стрелу мне прямо в сердце.
  Да, меткое это создание ничего не скажешь, потом крутнулась у потолка, хлопнула крыльями и, вылетев в окно скрылась из вида. Боль была нестерпимая, кружилась голова, мозг будто сошёл с ума, на сердце лёгкая и сладкая истома и тоска. Мне захотелось видеть эту женщину с мензурками, я потерял покой.
  Позже я понял, стрела была отравлена ядом любви который гулял по крови и сильно мучал, мозг, глаза, душу, сердце, и всё тело. Но вернёмся назад. Придя в своё отделение я увидел её, она работала в этом отделении, познакомились, иногда общались, ведь больница это не улица, не поговоришь в волю. Её звали Эльвира.

  Каким тяжёлым и ненавистным был день выписки. В первую же ночь дома среди ночи меня разбудила жена и спросила:
  - Сергей ты чего?
  - Ничего отвечаю, а что такое?
  - Ты плакал во сне и звал какую то Эльвиру, кто это такая? Я был захвачен в врасплох и, не знал что ей ответить. Потом днём она всё спрашивала у меня:
  - Сергей, что с тобой, ты всё время молчишь. А у меня руки и ноги ослабели от тоски, тяжело дышать, я куда не гляну всюду вижу её, Эльвиру.
  - Сергей, чего ты стоишь с молотком уже столько времени и смотришь на землю, с тобой всё хорошо?

  - Ты какой то не такой приехал из больницы, тебе плохо?
  - Бросай всё иди перележи потом доделаешь тепличку.

  Как же тяжёл яд любви, он сводит с ума и, отнимает все жизненные силы. Ах Купидон, Купидон. Где ты взялся со своими шуточками. Как же тяжело чувство неразделённой любви, или когда два любящих сердца разлучены расстоянием или временем. Радость этого чувства хороша лишь тогда, когда влюблённые вместе. Время не лечит, и яд любви не покидает кровь, он просто засыпает где-то в вене пока глаза вновь не увидят свой любимый "объект".
  Я поклялся сам себе, что поймаю этого летуна и отомщу, отомщу за все свои ненужные страдания. И забегая наперёд, хочу сказать, что я его всё таки поймал.

  Кто-то скажет:
  - Хмм... - интересно было бы посмотреть, какая она из себя эта Эльвира?

  Не знаю, смогу ли ответить на такой вопрос. Фото нет, чтобы показать, могу лишь  только описать, да и то, приблизительно, я ведь не художник.

  Эльвира одна такая, блестит и сияет, такое чувство, будто она ест жемчуга и алмазы.
  На неё долго смотреть нельзя, так как можно ослепнуть или сойти с ума от того, что сотворил с ней сам Господь. Он видимо вложил в эту женщину все утренние росы, все бусинки мира, часть небесных звёзд, лучи от солнца, краски радуги, солнечных зайчиков вагона три, лепестки лилий и роз, и частицы голубого неба. И из всего этого и получилась эта красотка.
  А я блин недостоин такой, так как вылеплен из простой глины. Я ПРОСТОЙ ХОДЯЧИЙ КУСОК ГЛИНЫ. ВОТ В ЛИП ДУМАЛ Я.

          Я КУПИДОНА ПОЙМАЛ

  Я по нашил себе магнитов,
  И Купидончика поймал,
  Я думал с отрока он ростом,
  А он как Карлсон, просто мал.

  Я ненавидел Купидона,
  Давно мечтал его поймать,
  Отец мой тоже ненавидел,
  За то, что часто стрелял в мать.

  Из подтишка всегда он метил,
  Летал и по земле ходил,
  Стрельнёт, и сразу в синие небо
  Как коршун быстро уходил.

  "Стрелок" прилип к моим магнитам
  Колчаном стрел своим прилип,
  О, нет! - я пойман человеком?
  Не сон ли это? - вот я влип.

  Я взял рукой его за крылья,
  "Суму" со стрелами сорвал,
  Потом сломал ногой все стрелы,
  И лука тетиву порвал.

  Но для него я всё ж оставил,
  Одну любовную стрелу,
  Ни черную и, не багрову,
  А будто мел, белу-белу.

  Я приподнял его немножко,
  В глаза "поганцу" заглянул,
  И в центр маленького сердца,
  Стрелу без жалостно воткнул.

  Его глазёнки округлились,
  Он вскрикнул тихо, застонал,
  Я отпустил его на землю,
  А он на небо, и погнал...

  Теперь он в синеве летает,
  Поёт несчастный, слёзы льёт,
  И никогда уже надеюсь,
  Стрелой в меня он не пальнёт.

  Не знаю я кого он любит,
  Но знаю, по уши влюблён,
  Ведь каждый день он прилетает,
  Туда где старый пышный клён.