Ни дня без строчки 3

 СТРОЧКА I

 Небо смотрело на меня с высока и хмуро завывало, словно укушенная чумой собака. Я нащупал в кармане кожаной куртки пачку и выхватил не глядя очередную сигарету. Кончиком огня зажигалки разжег в ней жизнь и втянул её никотиновую душу в свои легкие. Да, бля, вот так... День обещал быть ветреным, влажным и заебавшим изначально.

Я выдохнул - сизый дым скользнул куда-то в сторону, и плюнул в направлении мусорки. Слева послышалось шуршание покрышек об асфальт. К подъезду дома под номером номер шестьсот шестьдесят шесть по проспекту Адова Бездна Нахуй подъезжало моё такси, вызванное сигареты три назад, которые я успел выкурить ожидая на улице, снизу вверх поглядывая на серость неба и жмурясь от сырости. Я отшвырнул недокуренную сигарету в сторону и двинулся в сторону остановившегося такси.



 СТРОЧКА II

 Чернота улиц съедала дома, подъезды, улицы. Лишь только одиноко покачивающиеся фонари имели иммунитет против тьмы, округлыми лучами выжигали участок света подле себя.

 Сытый, толстый осенний ветер холодом обдувал мое пальто, чуть развевая его полы. Я шагал вдоль безлюдной, еле живой улицы, где все замерло в полночном забвении. Ни звука, ни шороха, только где-то вдалеке отчетливо слышно, как проехала машина. Да чуть вдалеке неожиданно я заметил покачивающуюся на ветру собаку. Приглядевшись, я понял что это мусорный мешок. Черный мусорный мешок. Я протер лицо холодной ладонью.



 СТРОЧКА III

 Луна обжигает кроны проступающих облаков холодным, немного магическим светом, отчего те кажутся призрачными, будто некие сказочные, ирреальные горы вздыбились ввысь за пределами чьего-либо воображения. Тишина и пустошь улиц, полуночная отсечка времени, ментовская машина голодной собакой патрулирует ночь. Почти все спят.



 СТРОЧКА IV

 Хаотичность жизни приводит к порядку в случайности смрети. Невозможность понять поступки других - это прямая закономерность невозможности осознания бесконечности своего сознания. Все написанное - понять и вычеркнуть навсегда. Псведофилософия, просто чтобы буквы собрались хотя бы в какое-то подобие смысла.



 СТРОЧКА V

 Космический мусор, пыль и радиация - то, что находилось за бортом космического корабля "Артикль", который представлял собой достаточно массивное, пошарпонное годами службы грузовое судно. Гладкие части его металлической обшивки сверкали отраженным светом ближайшей звезды. Корабль совершал свой очередной рейс до пункта назначения, чтобы выполнить свою работу и доставить очередной груз туда, где его ждут.



 СТРОЧКА VI
 (19.10 16:30)

 Сегодня меня назвали мужчиной. Я сначала не расслышал, или может не понял что это мне. Если дословно фраза прозвучала так: "Мужчина, ваша шаверма готова. Мужчина!". Я поблагодарил, взял шаверму и вышел на улицу. А потом подумал - когда это я успел стать мужчиной? Когда произошел тот неуловимый переход от мальчика к тому, кого отныне принято именовать только так - мужчина? Ведь чтобы заслужить это звание должен был синтезироваться очевидный элемент, завершающий формулу, преодолевающий границу, трансформирующий навзничь реальность, бытие в конце концов. Когда-то давно это так и происходило - мальчик становился мужчиной в ходе определенного ритуала, преодолевая который он доказывал всем - отныне не отрок перед вами, теперь он стал мужем. Например, он должен был в одиночку выследить дикого зверя ночью в священном лесу, сразиться с ним и вырезать его сердце, или его клыки. И принести эти трофеи обратно в деревню, где шаман племени подтверждал исполнение квеста. Ритуал не растягивался на года, не был неким градиентом, он происходил достаточно резко и единовременно. Поэтому понять и осознать факт перехода от одного статуса к другому было достаточно легко. Сегодня ритуалы утрачены, либо упрощены, сублимированы в нечто размытое - например, засунуть *** [извините] в****у [извините], стать отцом, сдать на права, преодолеть тридцатилетний рубеж, взять ипотеку, устроиться на работу, прыгнуть с парашюта, да хрен знает что еще - может просто переехать в другой город?! Что, блять [извините], сегодня определяет мальчика как мужчину? Возраст, секс, деньги, наркотики, рок-н-ролл? Отсидка в тюрьме? Убийство?

 * * *

 Я пришел домой и решил заварить вкусный чай. Пока вскипал чайник, написал строчку (на самом деле в голове, пока шел, эта строчка, эта мысль сама сформулировалась, и была куда как короче, острее, взрослее, магичнее, опрятнее, актуальнее). Чайник вскипел. Я съел шаверму и выпил вкусный чай, потом сполоснул посуду в раковине. Наверное, это и был мой ритуал посвящения. Отныне я мужчина.



 СТРОЧКА VII

 - Вот черт, что это было?

 Послышался глухой удар где-то в задней части грузового отсека, корабль резко встряхнуло, почти одновременно с этим сработала аварийная система.

 - Я выясняю, капитан, - Риддили успела сесть в свое кресло после того, как её отшвырнуло после удара на пол. Она пыталась перезагрузить центральный компьютер, который раз за разом выдавал ошибку. - Ну давай же, железяка ****ая!




 СТРОЧКА VIII

 Я разрываю плоть ночи глухой поступью своих шагов, подгоняемый Morphine'ом в ушах. Желтый лист срывается с дерева и со скоростью истребителя МиГ21 проносится мимо моего лица, слегка полоснув острым краем по носу, словно ножом. Из образовавшейся ранки скатывается красная капелька крови. Сегодня я изучаю ночь. Брожу по её кварталам, заглядываю во всякие сакральные места её черного платья. Неожиданно тепло для середины осени, собственно поэтому я на улице, а не где-то в уютной квартирке у подножья леса. Слишком неуместно упускать такую редкую возможность. В моих ушах играет саксофон, ударные и бас. Гитара не нужна.

 Случайные прохожие - черные тени, упокоенные души полуночной пустоты, обредшие покой в джазе и темноте. Желтые сугробы листьев, раздуваемые сильным ветром - красно-желтый пожар, знаменующий скорый приход обезличивающей зимы. Неоновые вывески - немые ориентиры безальтернативного выбора между тем, чего ты хочешь и тем, кем тебе никогда не стать.

 Она подошла ко мне и прямо, без обиняков задала вопрос:

 - Хочешь меня? Можем прямо здесь, или отойдем, мне все равно. Ну так как? Хочешь провести вечер вместе?

 В розовом коротком платьице - короче чем моя совесть, колышимом ветром. В тонкой курточке, как будто она отобрала её у героини аниме мультика, накинутой просто так на тонкое тело. А еще эти то ли туфли, то ли кеды ни пойми какого черта именуемые обувью. Но саксофон в моей голове заглушал любые звуки этой ночи, в том числе и её голос. И я даже не услышал её предложения и прошел мимо. А даже если бы и услышал, в моем кошельке было только пять тысяч рублей одной купюрой, а попросить сдачи я бы постеснялся.



 СТРОЧКА IX

 Эта строчка почти потерялась во множестве всего и всякого этого мира, но что-то непознаваемое, запредельное ухватило её своими прекрасными щупальцами и внедрило в сияющее сознание чистого разума. Как-то так.



 СТРОЧКА X

 Безнравственность липкой пастью отпускает жильцам старостроек их святые грехи. Они ждут только одного, живут только ради этого часа, когда приходит успокоение, когда уже можно будет уснуть и забыть об этом мире утомительно бесконечной, бесплодной гонки. За дверями их уютных норок свой собственный космос, запахи их жизней, призраки их прошлого. Куда же без истории? Альцгеймер прожитых дней, на ощупь пытающийся припомнить для чего он здесь, к чему все это. Но слепая плеть социального плена хлещет, звонко рассекая проводами струн промеж столбов лица тех, кто поддается иллюзии смысла. Некогда, некогда! Беги скорее, иначе тебя обгонят те, кого обогнали уже другие. В их раскрасках нет цветов, в их понимании нет осознания. Вот приоткрылась чья-то дверь жилой камеры, послышались голоса, как бы давая понять другим, что здесь еще живут. "Туалетную бумагу не забудь. Не забудешь?". "Не забуду".

 Я смотрю в зеркало и вижу там осень. Она цветная, много зеленого, поменьше фиолетового, совсем чуть-чуть бардового, но зато синего сполна. Золото и щедрость оранжевого, а еще в отражении я вижу уходящую за горизонт тропинку. Узкую, вдвоем не пройти. Я вступаю на неё и оглядываюсь. Сверху - солнце, теплое и ласкающее светом, по бокам деревья - раздутые от зелености листьев, снизу трава - сочная, яркая, до колен, оборачиваюсь - там стоят крепкие дома, слышу мычание коров, блеянье коз, крик петухов. Из печных труб валит густой дым. С запада надвигаются грозовые тучи, но их никто не боится. Это гроза, она придет и уйдет, лишь слегка фейерверками молний и басами грома повеселив жильцов этого мира. Я иду вперед, там меня ждут, я знаю это. Давно ждут, а я застрял там где-то, зачем-то выдумал себе серо-бледный мир и поселился в нем.
 Под ногами прыгают сверчки, над головой порхают бабочки, высоко в небе кружат ласточки. Путь наверное не близок, но зато так приятно делать очередной шаг по этой тропе. Поэтому время не имеет значения.
 Я еще раз оборачиваюсь и вижу поля, речку с перекинутым через неё деревянным мостом, луга, деревенские домики, все это излучает какое-то магическое спокойствие, как будто они знают что-то такое, до чего другим даже не догадаться. Потому что эти другие вечно куда-то спешат, сами не зная зачем, наделив смыслом то, что бессмысленно по своей природе. Я с наслаждением медленно вдыхаю чистый воздух этого места с приятной примесью дыма от печных труб, закрыв глаза. Задерживаю дыхание на пять секунд, выдыхаю, открываю глаза и двигаюсь дальше. "Разве все это похоже на осень?", - спрашиваю я сам себя.



 СТРОЧКА XI

 Светофор заставляет меня прибавить шаг, потому что вот-вот загорится красный и машины расколесят меня по всему асфальту, а мне хочется идти медленно, максимально медленно, и смотреть на цветные картинки в своей голове.



 СТРОЧКА XII

 Скоро ко мне вернется слух, а пока я предпочитаю спрятать глаза в ладонях.

 Желтые, будто гепатитовые листья кружат в тусклом свете молчаливых фонарей, перелетают с дерева на дерево, большинство падает замертво. Я еду на двух колесах, я слушаю звуки справа и слева, я не слышу звуков мира. Спрятался от них в ритмах и подергиваниях, в шипении и рычании. Слева меня обгоняет кто-то, только одна моя рука на руле. Это она, я знаю её, проехала мимо, обогнала. Вижу только спину, но даже так не сложно догадаться. Я прихожу к выводу, что она тоже меня узнала, но предпочла не подавать виду. Как и я. Вот она уже почти заходит в подъезд, почти, но как будто немножко замешкалась. "Наверное тоже по спине узнала", - какая-то глупая мысль, да еще и с опозданием. Хотя может лишь только по спине - истинное узнавание, все остальное не в счет? Эта уже интереснее. По моим скупым расчетам уже должна бы уже скрыться в теле того дома. Я чуть повернул голову проезжая, как будто тоже случайно. Она. Смотрит. Пускай. Уже отвернулся и миновал этот дом. Хм. Ну да и ладно. Странная встреча только и всего.

 Даю себе возможность быть собой. Обещаю, что не буду осуждать. Наверное снова обманул.



 СТРОЧКА XIII

 Тихо по-осеннему, слышу только стук колес, да редкое шуршание пассажиров где-то в стороне - кто-то развернул фантик, кто-то завернулся в плед, кто-то глухо кашлянул, кто-то даже зевнул. Вагон поезда напоминает мне сейчас храм, в котором тишина имеет такое же значение, как смерть для человека - ты знаешь, что она должна быть, но не сильно придаешь ей значение. Просто фон, на котором разворачиваются все последующие события. Я закинул ногу на ногу и уставился в окно, как на экран телевизора.

  Поезд подъезжает к очередной станции, диктор сверху красивым голосом оглашает её название. Движение слабеет, пока не сходит на нет совсем, двери вагона с шипением открываются, людской поток врывается внутрь, тишина прячется куда-то в угол, пространство вагона разрезают громкие разговоры, детские крики, звонки телефонов, движение людской массы. Храм вагона, его покой и безмятежность осквернены. Двери схлопываются, поезд набирает скорость. Конечная - старый обрушенный мост, с которого свисают рельсы.



 СТРОЧКА XIV

 Чтобы писать пожалуй нужно вдохновение, иначе все это быстро заканчивается. Как, собственно, и жизнь.