Штурман Капитана Гнездилова, Глава 23

ПОШЛА ЖАРА!

Пройдя японские порты за три дня и выйдя в Восточно-Китайское море, мы взяли курс на Гонконг.
Ах, Гонконг, Гонконг, как же я всё это время мечтал побывать в этом прекрасном городе! Может, в это раз мне всё-таки повезёт, и я сойду, наконец, в Гонконге на берег?
В Японии на пароход приезжали торговцы и предлагали всякого рода бытовую технику. Однако опытный мастер отговорил экипаж покупать SONY и Panasonic у предприимчивых японцев, ведь в Гонконге мы сможем приобрести те же брендовые товары, но по более низким ценам.
Погода нам благоприятствовала, и чем ближе «Гнездилов» продвигался к экватору, тем жарче становилось во всех судовых помещениях. Мне даже пришлось открыть гирокомпасную*, которая располагалась на нижней палубе.
А поскольку на нашем «ледоколе» напрочь отсутствовала вентиляция этого стратегически важного помещения, то мне пришлось перетащить из своей каюты бытовой вентилятор и разместить его над святая-святых — центральным прибором гироазимуткомпаса «Вега», тем самым обеспечив его дополнительное охлаждение в условиях экстремального плавания в тропиках.
Для чрезмерно любопытных членов экипажа я начертал красным маркером объявление и прикрепил его к двери помещения: «СТОЙ, ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ! ПОСТОРОННИМ ВХОД КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЁН!»
Насчёт опасности я, конечно же, загнул, но, памятуя о том, что наша палубная и машинная команды склонны устраивать вакханалии у себя на палубе, использовал эту фразу, так сказать, для устрашения праздных зевак. После чего сделал соответствующее объявление по общесудовой трансляции, чем невероятно удивил самого мастера.
Услышав моё объявление, кэп тут же потрудился спуститься с «вершин Олимпа» на грешную нижнюю палубу, чтобы своими глазами убедиться в реальности происходящего. Однако журить за такую самодеятельность меня он не стал, ибо гирокомпас мог действительно в любой момент выйти из строя без вентиляции и дополнительного охлаждения.
Больше всех страдали, конечно же, механики в своём аду –  в ЦПУ и машинном отделении, но и ходовой мостик не стал исключением!
Там тоже стояла ужасная жара, несмотря на распахнутые настежь лобовые иллюминаторы. И больше всех от этой жары страдал старпом…
Дело в том, что с позволения мастера весь штурманский состав нёс вахту в лёгких рубашках и шортах, кои имелись у каждого штурмана в гардеробе.
Старпом же настолько привык к северным широтам, что даже и не подумал взять с собой такую бесполезную вещь, как шорты! И действительно, на кой ему шорты в Магадане!
Смотреть на то, как мучается старший штурман не было больше сил, и я взял на себя смелость превратить его старенькие джинсы в «элегантные шорты». Яковлевич сперва протестовал, но потом всё же капитулировал и согласился на сей акт вандализма. И когда, о чудо, он очутился, наконец, в шортах — почувствовал огромное облегчение!
Находиться, а уж тем более отдыхать в каютах было практически невозможно, и, когда я пожаловался на сей ужасный факт боцману, сердобольный Карпыч притащил из подшкиперской тонкий лист фанеры и торжественно вручил его мне с такими словами:
— На вот, Владимирыч, тебе рашен кондишин!
— И как же эта штука работает? – полюбопытствовал я у боцмана.
— Отлично работает! – заверил Карпыч. – Слегка изгибаешь фанерку, вставляешь её в иллюминатор и получаешь воздухозаборник! Но учти, Владимирыч, что эта штука работает только тогда, когда борт – наветренный, и спать нужно прямо под ней!
Поблагодарив от всего сердца дракона за проявленную ко мне отеческую заботу, я сразу же воспользовался его ноу-хау и, впервые за эти жаркие дни обдуваемый свежим ветерком, уснул как младенец.
А вот у новоиспечённого третьего помощника – Костика Мурзина — от жары начали слегка плавиться мозги.
По настоянию капитана он впервые за наш переход из Восточного сделал объявление по общесудовой трансляции с информацией о движении нашего судна.
Обычно такое объявление делает третий штурман ежедневно в 12:00, поскольку в это время экипаж собирается за обедом. Как говорится, жара-жарой, а обед по расписанию!
В урочный час в кают-компании собрался весь командный состав в лёгких одеждах.
Буфетчица Ирина демонстративно дефилировала в тоненьком платьице с подносом, привлекая внимание своими прекрасными формами весь, без исключения, офицерский состав.
Даже пожилой начальник рации, глядя на Ирину, одобрительно крякнул и пропел: «Ах, Ира, Ира, Ирочка! Скорей неси обед!».
Как вдруг из динамиков общесудовой трансляции раздался глас «Великого и Ужасного», но не Гудвина, а Мурзина...
— Внимание экипажа! – послышалось из динамиков.
Все присутствующие отвели свои взгляды от лёгкого платьица Ирины и насторожились. Однако продолжения спича не последовало…
Решив, что трёха просто чудит, мы склонились над тарелками с аппетитной окрошкой, как вдруг сквозь треск помех вновь послышался тягучий глас Константина:
— Прослушайте, пожалуйста, информацию о движении нашего судна… Наше судно на двенадцать часов судового времени находилось в точке с координатами…
И вновь трансляция отключилась.
— Эко третьего накрыло! – подал голос бесшабашный СЭМ. — Поди перегрелся трёха сегодня на вахте!
— Да нет, не перегрелся… Похоже, что он пошёл координаты с карты снимать! – выдвинул свою версию происходящего опытный ревизор.
И в это время Костик взял себя, наконец, в руки и сообщил нам текущие координаты судна: широту и долготу, скорость, количество пройденных миль, количество миль до порта назначения, а также предполагаемое время нашего прибытия в следующий порт.
— А может, их поменять? – внезапно высказал свои соображения вслух мастер.
— Как поменять? Кого поменять? – не врубился чиф.
— Местами, то есть должностями! Мурзина — в четвёртые, а Игоря Владимировича – в третьи!  — пояснил мастер.
— Помилуйте, Сергей Алексеевич! Вот увидите, научится Константин всему, дайте только время! У него просто темперамент такой! – осторожно высказал своё скромное мнение я.
— Учиться в Академии нужно было, а здесь – боевой пароход! – возмутился мастер.
— Мы все учились понемногу чем-нибудь и как-нибудь… – с сарказмом процитировал классика дед и, извинившись перед раздражённым кэпом, покинул кают-компанию.
Следом за стармехом подтянулся и ревизор, поскольку ему уже пора было заступать на вахту. Ну, а за ревизором увязался и я – от греха подальше, а то ещё переведут ненароком в третьи помощники…

Рисунок Михаила Ларичева