Три чекиста или невероятная история

Иван, журналист заводской малотиражки, шел на работу в отличном настроении. Весенний день обещал теплую погоду и приятный отдых на выходные. Воробьи на ветках делились с синичками планами на лето. Им вторили вороны, мечтавшие перекочевать из шумного города в тихие поля.

На перекрестке улиц Коммунистической и Ленина к Ивану подошел странный  тип. Он был одет в черную кожанку, кепку с пятиконечной звездой и армейские галифе. Субъект небрежно взял журналиста за лацкан пиджака и потребовал предъявить документы. Закурив, он с мрачным видом ждал. Иван Николаевич пояснил, что не имеет привычки носить с собой паспорт и не желает беседовать с первым встречным. Оттолкнув незнакомца, он продолжил путь.
- Может, друзья разыгрывают, - предположил наш герой, – завтра день рождения, вот и наняли актера из погорелого театра. Лучше бы хорошей песней поздравили. К примеру, про ямщика, который замерзал в степи глухой.

На следующем перекрестке вновь замаячил знакомый персонаж. На этот раз он был не один, а в компании с двуми другими субъектами, похожими друг на друга. Подойдя к Ивану, двое взяли его под руки. Третий пошел впереди.
- Куда вы меня ведете? - упирался Иван Николаевич, - мне на работу надо! Его завели в подворотню большого двора и прижали к стене.
- Мы все про тебя знаем, - заявил первый чекист, - ты Иван Смирнов, 1963 года рождения. Социальное происхождение – из пролетариев, род занятий – писательство. По уголовке не привлекался, с места работы характеризуешься положительно.
- Если не привлекался, то отпустите меня, - попросил Иван, - зачем я вам?
- Есть указание взять тебя под охрану, - нехотя сообщил второй чекист.
- Ребята, это розыгрыш, передайте привет друзьям, - робко пискнул наш герой.
- ЧК в игры не играет, - нахмурил брови третий товарищ, - идем к тебе, там пообщаемся. Он похлопал ладонью по галифе, в кармане которого угадывались очертания револьвера.
Сообразив, что поздравление оплачено и от него не отстанут, Иван вздохнул и поплелся домой, добрым словом поминая коллег. По дороге он робко оглядывался, надеясь увидеть кого-нибудь из друзей, с ехидной улыбкой снимавших веселую сценку. К сожалению, все подворотни и скверы, способные скрыть оператора, были пусты.
Во дворе, где жил Иван Николаевич, было пусто, не считая маленькой девочки, копавшейся в песочнице. Она подозрительно смотрела на компанию. Когда конвой скрылся в подъезде, достала из ведерка мобильник и набрала участкового. Сообщив о странных мужчинах, тянувших ее соседа, она продолжила лепить пирожные из песка.

Домашний уют

Заявившись к Ивану домой, тройка проверила помещение и задернула шторы. Один чекист вальяжно подошел к книжному шкафу и осмотрел его содержимое.
- А где труды товарища Ленина? - удивленно спросил он,- не читаем великого вождя? Зачем же  тогда живем на этом свете?
- Конечно читаю, причем регулярно, -соврал Иван, - буквально вчера отдал их брату для конспектирования.
- Похвально, - удовлетворенно хмыкнул чекист, - бесценным наследием нужно делиться с родными.
- Слушай сюда, - сказал старший по виду чекист, усадив Ивана в кресло, – мы прибыли из 1919 года по поручению Феликса Эдмундовича для твоей охраны. Феликс уверен в том, что твой потомок возглавит новую революцию и вернет страну в лагерь коммунизма. Этому хотят помешать, сам знаешь кто. Они уже там, в будущем готовят мужичонку, который должен тебя ликвидировать, понимаешь? Чтобы, значит, будущий вождь не родился.
- Да вы шутите, друзья! – удивился Иван, - какое прошлое, какое будущее? Я простой журналист, не без таланта, но уж точно не праотец вождя.
- С такими вещами не шутят, - нахмурился старшой, - шутки в 1917 году кончились. Вы тут за сто лет расслабились, предали заветы отцов.
- Можно я его ударю разок? – с надеждой попросил начальника второй чекист, - так, слегонца, чтоб почуствовал серьезность момента!
- Погодь чуток, пусть в себя придет, осознает ошибки, - придержал его старшой.
Тот обиженно отвернулся и так врезал кулаком в шкаф, что наверху по батареям тревожно застучала соседи.
Иван скукожился, преставив на себе удар «слегонца». - Это маньяки, - подумал он, - не иначе! Сбежали с психушки, по дороге ограбили театр, переоделись в чекистов.
- Ладно, выдохни пока, - благосклонно заметил старшой, усевшись на стул и расстегнув портупею, - Есть че пожрать? Путешествие во времени нагоняет зверский аппетит.
- В холодильнике посмотрите, - Иван ткнул пальцем на кухню и вытер пот со лба.
Чекист сопя и скрипя сапогами, направился на кухню.
– Нет здесь ни хрена, вижу только белый шкаф, примулу в горшке, два стула и стол, - раздался возмущенный шепот.
- Белый шкаф открой, найдешь еду, - направил поиски Иван.
- Иди сам открывай, он как-то странно гудит, еще шарахнет шрапнелью, не ровен час.
Наш герой встал, поплелся на кухню и открыл холодильник. Там как всегда, было пусто, как в закромах Родины.
- А где жрачка? – неудомевал его новый приятель – шутить со мной вздумал?
- Пардон, я забыл, что все еще вчера съел, - неуклюже оправдался Иван, - а сегодня вы меня прихватили аккурат, когда я шел в магазин.
– Может, удастся от них ускользнуть, - мелькнула в сознании робкая мысль, - за едой меня точно отпустят!
- Ладно, не боись, мы к голоду привыкшие. Неделю спокойно выдержим, лишь бы водичка была, - обнадежил его чекист, крутя водопроводный кран, - вода течет, красота! Кипяточку сейчас организуем.
- Зачем себя голодом морить, - сделал последнюю попытку Иван, - давайте я сбегаю в магаз, заодно водочки прикуплю, спрыснем, так сказать, встречу.
- Заманчиво, конечно, - отозвался из гостиной старшой, - затаримся, когда тебя из города вывозить будем, а пока бдительность и еще раз бдительность.
- Вывозить? – удивилсчя Иван, - я вам, что, мебель? Официально протестую против такого решения.
- Родной, дело в том, что ты себе уже не принадлежишь, - с металлом в голосе заявил старшой, - ты, товарищ, достояние революции, можно сказать поэтично – ты ее заря, наша надежда!
Ивану не хотелось быть ни зарей, ни даже надеждой, но гости не оставили ему других вариантов. Он вовремя вспомнил Конфуция или кого-то другого из великих мыслителей и решил, что лучше всего плыть по течению, наблюдая развитие событий.
– Эй, малой, глянь-ка во двор, что там творится? – дал старшой команду третьему чекисту. Тот осторожно отодвинул штору и зорко осмотрел двор в бинокль.
- Все спокойно, товарищ, за исключением девочки в песочнице. Взгляд у нее какой-то не детский, почти как у меня на допросе. Может стукануть.
- Не истери, - успокоил его старшой, - дети наше будущее! Интересно, она вступила в октябрята?
- Какие октябрята? - отозвался Иван, - у нас все коммунистические союзы давно похерили, даже октябрят не пощадили.
- Вот зверье, возмутился старшой, - а еще говорят, что демократия лучше диктатуры. Ни хрена она не лучше, даже хуже.
Он достал из кармана револьвер, внимательно осмотрел его, довольно прицокнул языком и пару раз крутанул барабан.
- А в русскую рулетку не желаешь? Нервишки пощекотать? – предложил он.
Ваня в ужасе отказался.
- Так я и думал, кишка тонка у потомков, - улыбнулся старшой. Он вытряхнул патроны из барабана, оставив один, и крутанул «колесо фортуны».
- Че ссышь, один из шести, неплохой расклад, - обнадежил он Ивана, приставил револьвер к виску и нажал на спуск. Оружие сухо щелкнуло.
- Ну, вот, а ты боялся, - он ободряюще посмотрел на охраняемого и протянул ему револьвер.
- Теперь твоя очередь.
- Мне не везет в лотерею, я воздержусь, - Иван вжался в кресло, поднял глаза к потолку и затих.
Участковый, участковый, доброе, нежное слово!
Пока чекисты доводили Ивана до инфаркта, к нему спешила помощь в лице участкового гвардии капитана Сидорова.
Страж порядка не любил свою фамилию. Коллеги над ним посмеивались, ехидно спрашивая, почему вместе с ним в наряды не ходят Иванов с Петровым. В остальном же он был молодцом. На вверенном участке царил образцовый порядок. Алкаши тихо бухали по домам, боязливо глядя по сторонам. Наркоманы исключительно в ночное время испуганно ширялись в кустах и подворотнях. Таджики при его виде моментально переходили на русский, причем даже те, которые не знали языка. Говорливые старушки на лавках прикусывали языки, видя приближение человека в погонах.
А все потому, что здоровьем Сидорова Бог не обидел. Высокий и широкий в плечах, он радовал глаз массивным подбородком и при случае мог бы потягаться со Шварценеггером.
Сослуживцы не раз спрашивали нашего блюстителя, почему он не пошел в спецназ. Он отвечал, что не желает ловить пули головой и прочими частями тела. На участке жилось спокойно и ровно. Начальство регулярно премировало Сидорова и вносило его в рапорт на летние отпуска.

На Сидорова работала целая сеть осведомителей. В их число входила Клавка, продавщица местного водочного магазина. Она давала ценную информацию о том, кто, где и когда собирался пьянствовать, вникала в семейные ссоры, вынося сор из избы и высыпала его в широкие лапы капитана. Среди подростков также было немало сознательных элементов. Сидоров организовал подпольный клуб «Дзержинец» и лично вел в нем занятия. На них он учил детей слежке, уходу от наблюдения, искусству составления доносов и рукопашному бою. Маленькая девочка, слившая инфу про Ивана, тоже работала на участкового. Она с рождения мечтала быть полицейским. Родители вовремя не обратили внимание на эту странность и не записали дочку на прием психотерапевта.

Капитан был не только грозой района, но и его легендой. Алкаши и прочие дебоширы за глаза называли его Грибником. Странная кличка прижилась с легкой руки Васька, местного забулдыги. Он клялся, что один раз так разозлил Сидорова, что тот вывез его в лес и закопал на поляне по самое горло. В доказательство Васек демонстрировал комариные и муравьиные укусы, обильно покрывавшие худосочное тело. Ему никто не верил. Тем не менее, желающих подразнить капитана не было.

Получив информацию от девочки-осведомителя, Сидоров направился к дому Ивана. К журналистам он относился неприязненно, считая их стукачами и бездельниками. И все же сигнал нужно было проверить.
Третий чекист, дежуривший у окна, во время заметил здоровенного полисмена. Он доложил старшому и тот распорядился встретить незваного гостя. В том, что мент идет к ним, никто ни на минуту не сомневался. Чекисткая чуйка никогда не подводила.
В прихожей раздался звонок и зычный голос Сидорова, требовавший открыть дверь. Иван с надеждой напрягся, предвкушая скорое освобождение.

Старшой даже не поднялся с кресла. Второй чекист преспокойно шарил в кладовке в поисках съестных припасов. Третий направился к двери с радушной улыбкой. Он щелкнул замком и впустил капитана в квартиру.
- Вы кто такой? - поинтересовался участковый, - готовим документики!
- Непременно, - радостно ответил чекист и ткнул пальцем в могучую шею Сидорова. К огромному удивлению Ивана, тот рухнул как дуб, ломая на своем пути табурет, вешалку и трюмо.
- Позаботься о нем, - приказал старшой. Подчиненный вмиг скрутил богатыря бельевой веревкой, найденной в ванной. Он без церемоний сунул ему в рот грязные носки, недели две ждавшие стирки. С удовольствием оглядев свою работу, он вернулся на пост у окна.
- Очухается, выясним, кто навел на хату, - резюмировал старшой, - а пока я жду вопросов,- повернулся он к Ивану, - ты ведь журналюга, человек любопытный.

- Расскажите, кто вы, как пришли в ЧК? – робко начал Иван.
- Вопрос отличный, - улыбнулся старшой, - мы все на подбор, представители трех «слонов революции». Колян – тот, который у окна, интеллигентский сынок. Решительно порвал с эксплуататорами и примкнул к пролетариям. Отличается умом и сообразительностью, что в нашем деле важнейший плюс.
Тот, кто в нише копается, - Толик. Он из крестьян. Мастер обыска, как увидит чужую квартиру, копытом землю роет, дай пошманать. Сколько добра утаенного отыскал, страшно вспомнить.
А я, соотвественно, коренной работяга, с Сормовского завода. До революции перебивался с кваса на хлеб, а сейчас в начальники вышел, паек усиленный получаю. В ЧК меня ценят. Враги боятся и скрипят зубами. Так что в плохую компанию ты попал, Ванюша, у тебя дома  мерзкие безбожники и психопаты.

Хотя, насчет Бога у меня особое мнение. Когда был молодой, вместе с другими дураками бегал по улицам и кричал, что Его нет. Пожил, ума набрался и понял, что Он есть. Я, если честно, Его боюсь и уважаю. Он хуже, чем ЧК: невидим, неотвратим и при этом справедлив. И, самое главное, непостижим для нас, чекистов. Мы караем врагов, а Он их и нас любит, как своих детей. Такая вот петрушка получается.
Извини, тут полицай проснулся, пора допрос снимать. Толик, проверь карманы. Толик выскочил из ниши и за секунду обыскал участкового. В кармане блюстителя порядка кроме корочек были обнаружены несколько презервативов, пара соток долларов и конфета чупа-чупс.

- Итак, как говорил Шерлок, включаем дидукцию, - задумался старшой, - ты полицай, молчи пока, без тебя разберусь.
- С презервативами все просто, низкий моральный облик, случайные связи и роковые тайны от жены. Угадал? - он повернулся к Сидорову, - по морде вижу, что в точку попал! Смотри как заерзал!
Иностранная валюта, понятно дело, мзда за сокрытие важной оперативной информации. Скорее всего, получена от таджиков или узбеков, нелегально работающих в его владениях. Гляди-ка, угадал, на одной банкноте написано – привет маме из солнечной Москвы! А на другой еще лучше – «все славяне продажные твари!» Ну, тут наш гость с Юга не прав. Не все славяне твари и уж тем более продажные.
Он мечтательно глянул в потолок и с грустью произнес, - помню на обыске у графини она мне бриллианты предлагала. Думаешь, взял? - он испытующе посмотрел на Ивана, - конечно, взял, но с каким отвращением!

А вот конфетка - крепкий орешек. Сам полицай вряд ли сосет леденцы. Тогда что это? Предмет любовных утех? Не думаю. Эврика! Это гонорар девочке в песочнице, которая нас сдала.
Участковый вытаращил глаза и сглотнул слюну, насколько ему позволяли грязные носки во рту. Удовлетворенный своей проницательностью, старшой вынул кляп и заботливо спросил: - Что, будем с тобой делать, ума не приложу. Здесь тебя грохнуть? Так я уборкой страсть как не люблю заниматься.

- А давайте вывезем его в  лес и закопаем по шею в землю, - вдруг оживился Иван Николаевич, не любивший местного держиморду. Его ведь Грибником кличут, говорят закапывает своих врагов, как грибы.
- Отличная идея, да какая свеженькая и крепенькая, как боровичок, - старшой похлопал Ивана по плечу, - ты брат, прирожденый чекист. Не знаю, зачем словоблудием занялся. Пока не поздно, иди в разведку, там такие нужны.
- Никто из нас не знает, на что способен, - скромно потупился журналист, - я не злой, мы его ночью прикопаем на тропинке. Там  пенсионеры целый день шныряют. Найдется за пару часов, если муравьи не съедят.
- Совет, достойный дворянина, - обрадовался Колян. Он обернулся шторой, сделал мрачное лицо и прорычал - я призрак участкового Сидорова, предъвите ваши документы! Здорово, если он в лесу сдохнет и станет призраком. Туристы, экскурсии, ученые приедут. Прославишься, дурик!

Он пнул сапогом участкового и тот согласно закивал.
- Помечтали и хватит, - подвел черту старшой, - в подвале его спрячем, зачем далеко ходить? Спустится утречком дед за огурчиками для похмелки, а там стоит наш огурчик малосольный, ждет своего часа.
С утра пораньше участкового опустили в подвал и привязали к трубе. Наша компания отбыла в неизвестном направлении. Прогноз старшого насчет скорого освобождения полицая не сбылся. Лишь на третий день один дедок появился в подвале, где томился Сидоров. До этого момента бабка зорко следила за супругом. Она подозревала, что в подвале у него хранятся не только малосольные огурчики, но и бутылочка самогона. Дед таки пробил оборону и улизнул в подвал, когда бабка ставила тесто на кухне.

Местные алкаши не понимали, почему целых три дня их никто не преследует. Им вторили на своем тарабарском языке таджики. Они не знали, кому теперь нужно платить дань за нелегальность. Наконец, местные маргиналы осмелели и решили закатить пир. Из ниоткуда появилась дюжина бутылок самогона. Как-то сам собой на дворе разгорелся костер из старых табуреток, на котором таджики варили плов. Бабки весело галдели на лавочках, наслаждаясь картиной общего оживления и вспоминали былые дни.

Картину общего ликования нарушил крик деда, нашедшего капитана в подвале. Все стихло и на божий свет выполз Сидоров, облепленный паутиной. Он злобно глянул на окружающих и уткнулся носом в молодую травку, бодро растущую на газоне. Реанимировать бедолагу удалось полным стаканом самогона. После первака местный любимец быстро пошел на поправку. Усевшись рядом с таджиками у костра, он жадно поглощал горячий плов, не обращая внимания на жир, стекавший по мундиру. В честь своего спасения Сидоров решил на 10% уменьшить поборы с нелегалов. Алкаши и наркоманы получили один день для проведения увеселительных мероприятий.

Авторитет капитана после подвальных мытарств пошатнулся, однако, народная любовь к нему явно возрасла. Кличка Грибник была забыта. Сидорова стали именовать графом де Монте Кристо, намекая на заключение в сыром подземелье и неисчислимые богатства, нажитые непосильным трудом.

Эвакуация

День у пенсионера Степаныча начался неплохо. Утром молоденькая почтальонша занесла ему пенсион, озарив замшелую квартиру радостной улыбкой. До этого дня пенсию Стапанычу носила старая почтарка, ровесница выстрела Авроры. Она давала ему деньги с таким видом, будто отрывает их у казанских сирот. Степаныч в отместку принимал гордый облик Цезаря, вернувшегося с триумфом под стены Рима и важно расписывался в ведомости. Он тщательно пересчитывал банкноты, взирая на почтальоншу с видом человека, которого хотят надуть. Та слегка зеленела, выказывая всем видом оскорбленное достоинство. После этого спектакля влюбленная пара расставалась ровно на месяц.

Не только пенсия из рук молодой девочки вдохновила Степанычяа. Его старенький Москвич после нескольких попыток кашлянул, пару раз пернул и весело заурчал. – Конек ты мой, Горбунок! – ласково похлопал машину сияющий водитель. Мы им еще покажем!
Кому и что показать хотел Степаныч мы не знаем, но догадываемся. Раритеное авто служило поводом для насмешек молодых соседей. Один из них просил продать машину. Свое желание он объяснял отсутствием места для хранения картошки. Москвич по его убеждению для этого подходил идеально. Другой настойчиво просил ключи от авто, поскольку во дворе больше негде было справить нужду. Пенсионер ничего не ответил, но наглецов запомнил. 

Через неделю любитель туалета на свежем воздухе появился с загипсованной рукой. Выходя из квартиры, он подскользнулся на лужице растительного масла. Сосед, мечтавший превратить винтажное авто в склад для картошки, тоже недолго радовался жизни. Взявшись за ручку своей подвальной кладовки, он получил мощный разряд тока и с тех пор плохо выговаривал слова «картошка» и «Москвич». Все были уверены, что Степаныч здесь не при чем. Скоро он  тоже поверил в это.
Выведя Москвич из гаража Степаныч гордо выехал на улицу. На перекрестке путь ему преградил мужик в черной кожаной куртке, стояший посреди дороги. Он властно указал водителю на обочину, сделал грозное лицо и упер руки в бока.
- Гляди-ка, гаишникам новую форму выдали, а палки почему-то забрали, - подумал Степаныч, с трудом нащупав педаль тормоза, - хотя так даже красивше. На чекистов похожи.
Опустив скрипучее стекло, Спепаныч осведомился, - причина остановки, милок, какая будет?
- Органам требуется помощь, - ответил старшой, - помнишь заветы Ленина?
- Так-точно, органам помощь нужна, уж не знаю, чем их лечить. Один орган лечишь, другой начинает болеть. Может, что посоветуешь?
- Дед, ты не понял, не твоим органам, а карающим органам нужна твоя помощь, - снисходительно пояснил старшой.
Дед не успел переключиться на новую информацию и выдал свою, – заветы Ленина, помню, а как же! Если мальчик любит труд, тычет в книжку пальчик, про такого говорят, он хороший мальчик. И еще – я сижу на вишенке, не могу накушаться, дядя Ленин говорит, нужно маму слушаться!

- Неплохо политически подкован, - одобрил старшой, - обстановку в целом правильно понимаешь. Нам нужно доехать до Дубровки, это тебе по пути.
- Ну, раз по пути, тогда садитесь, - дед кивнул на дверь, - только не хлопайте сильно, а то будете везти ее на руках.
Три чекиста и Иван Николаевич загрузились в Москвич. Автомобиль натужно крякнул, заскрипел, но поехал.
- Че-то я сегодня лихачу, - подумал Степаныч, набрав 30 км/час и тут же сбросил до 20. За окнами замелькали пригорки и поля. Природная идиллия радовала глаз. Осень вступила в свои права, осыпав окрестности пригоршнями золотой листвы. Дождик ласково спрыснул травку, грибники шарились по лесам, а рыбаки пили водку на бережках.

План спасения Ивана Николаевича был продуман в мельчайших деталях. В качестве пристанища была выбрана деревня Дубровка, овеянная легендами и комедийными фильмами. Там, как известно, находилась дача жены Горбункова Семена Семеновича. Отдав бриллианты Родине и подлечив сломанную руку, ее муж жил долго и счастливо, но в конце концов покинул сей бренный мир. Горбункова, ныне бывшая пенсионерка союзного значения, любила дачную жизнь за ее тихие рассветы, романтичные закаты и вкусную консервацию. К ней направили свои стопы чекисты.
Дед довез их до опушки леса, за которым начинались дачи. Старшой записал его домашний телефон и приказал быть готовым к немедленному выезду, когда позовет революция.
Летний денек уже вступил в свои права и в чаще весело пищали птички. Лес прошли без приключений. Чекисты постреливали из наганов по пням, тренируя глазомер и реакцию. Иван понуро брел за ними, задумавшись о своей участи. Не так, ох, не так представлялся ему отпуск.
Дача жены Горбункова стояла на отшибе. Это обстоятельство особо понравилось суровой троице. На веранде Нина Павловна закрывала помидоры и огурчики. Увидев витаминную роскошь, чекисты воспрянули духом и заслали меньшого в магазин. Остальные с Иваном расположились в гостиной и включили телевизор. Хозяйка не любила, когда ей мешали за любимым занятием. По телику начался фильм «Кин-дза-дза». К удивлению Ивана Николаевича, творении Данелии заинтересовало старшого. Он не отрываясь следил за сюжетом и в конце картины изрек:

- Глубокая лента! Какие образы и символы! Хотел бы, ты, Ваня, пожить на такой планетке? Я б с удовольствием и даже без нагана.
С веранды донесся голос хозяйки, – как вы смотрите эту чушь? У меня на видике есть «Ленин в Октябре», не желаете?
- Сколько себя помню, - заметил Иван, - ни одна женщина не признала «Кин-дза-дза» хорошей картиной.
- Не удивительно, дамы мыслят иначе, - ответил старшой, - им нужны любовь и слезы.
- Спасибо за предложение, - откликнулся он на зов, - нам такие картины неинтересны. На своей шкуре Ленина прошли, можем сами кина снимать, - подмигнул он Ивану.
У палисадника, звеня бутылками, возник младший чекист. Он был весьма доволен экскурсией.
- Порадовала меня деревенька! Душевно! Ничешеньки здесь не изменилось за сто лет. В магазине кроме водки и хлеба шаром покати, бабы серьезные, мужики пьющие, дороги убитые. Красота!
Он замурлыкал Интернационал и принялся накрывать на стол. Старшой тем временем осматривал пожелтевшие фотографии, украшавшие стены. На них был запечатлен Горбунков в обнимку с Шефом, были также фото на параходе с Миронычем и даже снимок из-под кровати, где Семен Семеныч искал запонку. Фотку роковой женщины без лифчика, по видимому, удалила супруга. На отдельном месте экспозиции висела медаль, которой, как и м ечтал Горбунков, органы правопорядка наградили его посмертно.
- Да, человек прожил содержательную жизнь, - подытожил он, - для таких мы боролись с контрой и саботажем. Чтобы ты мог, Иван, спокойно писать в газету всякую чушь, вставать с зарей и радоваться жизни.
- А как же лагеря, миллионы загубленных жизней? – по привычке спросил журналист.
- Старшой посмотрел на него как на неразумного младенца и ответил: - В лагерях Ваня, сидела всякая сволочь. У вас, что, сегодня ее меньше? Уверен, что больше. Да и вообще, вся наша жизнь это лагерь, просто у кого-то режим помягче, у кого построже. Если сегодня разобраться и воздать каждому по делам, придется новый ГУЛАГ строить, не сомневайся.
Иван поежился, вспомнив, как стащил с работы пачку бумаги и не нашел, что ответить старшому.
- Что вы в философию полезли? - заметил средний чекист, - пора за водочку браться. Вот и Нина, гляжу, несет нам овощную снедь. Хозяйка расставила на столе тарелочки с красиво нарезанными огурчиками и помидорчиками, увенчанными пахучими веточками укропа. Следом на ними трапезу дополнила горячая картошка в чугунке и ломти жирной селедки, стыдливо прикрывшейся лучком.
- Вот это я понимаю, - потер руки старшой, он с любовью осмотрел присутствующих и изрек, - приступим, товарищи! Прошу голосовать. Кто за?
Предложение приняли единогласно. После пары рюмок все пришли в благодушное расположение и завели душевные беседы о мире, смысле жизни и видах на урожай.
Вдруг в окно раздался стук. –Только не говорите мне, что это почтальон Печкин, - засмеялся захмелевший Ваня, - принес посылку для нашего мальчика!
- Младшой проверь, - распорядился старшой, - если че, глуши его коромыслом!
Младшой метнулся в чулан, достал коромысло и открыл дверь. На пороге стоят председатель кооператива, товарищ Пушков. У него был природный нюх на выпивку, не раз выручавший его в период депрессии.
- Здрасьте, Нина Павловна, гостей принимаете? - расплылся председатель в широкой улыбке. Из за его спины выглянул младшой с коромыслом, вопросительно глядя на шефа. Было видно, что он очень хочет огреть незваного гостя коромыслом, но сдерживается субординацией.
- Принимаем, герр бургомистер, - пошутила Нина, - присоединяйтесь. Это все старинные друзья моего покойного Семена, сплошь золотые люди и интеллектуалы. При этих словах старшой зарделся как девица и спрятал под стол ногу с размотанной нестиранной портянкой.
- Я вижу, молодцы, как на подбор, я значит, буду дядька Черномор! – в тон ей ответил председатель. Он пододвинул свободный табурет и с интересом осмотрелся, - расскажите люди добрые, как там в большом мире, что нового?
Да че нового? Все по старому - народ ворует, страна богатеет, - улыбнулся старшой.
- Шутка понравилась председателю, затронув тонкие струны души.
- А мы в этой глуши ничего и не знаем, отстали от жизни. В город редко ездим, а здесь какая культура? Одни куры да гуси.
- А че, куры с гусями в жареном виде очень даже культурно выглядят, - попытался вклиниться в беседу средний чекист, - особливо под водочку и баян!
- Это верно, спасибо Менделееву, открывшему народу путь к счастью, - не унимался председатель, - а то бы до сих пор пили брагу.
- Как настроение в массах? - поинтересовался старшой, - помощь не нужна, можно лекторий организовать о текущем моменте, просветить малограмотных.
- Да какой лекторий, - грустно вдохнул председатель, - сегодня даже бабки деревенские в смартфонах висят, а молодежь без клацалки даже спать не ложится.
- Ну, общественную жизнь можно оживить. Кулачные бои, карты, хороводы, костры по вечерам и прочее такое,- предложил меньший чекист. А смартфоны быстро изымем, моргнуть не успеют.
- Не, с народом нужно помягше, а на вопросы смотреть ширше, - не согласился с ним председатель, - забери у народа смартфон, он от же скуки помрет. Петь хором разучились, играть в игры на свежем воздухе тоже. Я по себе сужу, без этого чертового изобретения прожить не могу. То погоду гляну, то тупой ТИК-ТОК, а то в вайбере привет передам другу.
- С реформами повременим, - старшой выразительно глянул на меньшого, напоминая цель миссии, - мы так, теоретически рассуждаем. Сюда прибыли на природу, приобщиться так сказать.
- Это дело хорошее, одобряю, заодно и хозяйке поможете, - председатель выразительно посмотрел на Нину, четыре мужика в доме - мечта любой женщины.
- Нина скромно опустила глаза в пол и ответила, - шутник вы, Петрович, как мой Семен, только без кепки.
Осушив пару бутылок в чесной компании, председатель засобирался, сославшись на занятость. Он проверил истрепанные квитанции в бумажнолй папке с синими тесемками и что-то пробурчал под нос. Не дожидаясь новых вопросов, его с легким сердцем отпустили.
Утро туманное
Первый луч солнца кольнул Ивану в глаз и он проснулся. В доме было тихо и пусто. Лишь на кухне бодро шкворчала яичница. Иван направился туда и увидел старшого, жарившего пышную глазунью.
- А где бабуля? – спросил наш герой.
- В город за колбасой и туалетной бумагой поехала, - ответил старшой, осторожно сдвигая глазунью на тарелки, - Мои обормоты на посту. Младшой у калитки, средний в огороде. Пути незваным гостям перекрыты.
- Я тут подумал, - промямлил Иван, подыскивая нужные слова.
- Думаю здесь я, - отрезал старшой, - твоя задача сидеть тихо и не отсвечивать.
- Это понятно, товарищ уполномоченный, но может закавыка получиться, выражаясь пролетарским языком.
- Какая еще закавыка? – старшой отложил сковородку, вытер руки и подозрительно глянул на Ивана.
- В том смысле закавыка, что от может получиться неправильное потомство. Вы меня выдернули из привычной обстановки, изменили уклад жизни и это может повлиять на поиск жены. Вдуг я найду другую и от нее родится не потомок вождя, а к, примеру, бухгалтер. Тупиковый путь эволюции, не находите?
- Наивный ты, Ваня, - подобрел чекист, - но за бдительность хвалю. Не переживай, все учтено. Ты встретишься с будущей женой аж через три годочка. До этого моменту мы будем с тобой, чтобы осечки не вышло.
- А вот и не все учтено. Откуда вы знаете, что я не заведу подружку, проживу с ней три года без паспорта и не встречу идеологически выдержанную партнершу? Все пойдет под откос, шеф!
- Нет, родной, никаких подружек. Я за этим прослежу. Готовься морально, делай зарядку, читай труды классиков марксизма, насыщайся идеями мировой революции и не вздумай пойти налево. Мы это безжалостно пресечем.
- Насколько безжалостно? - поинтересовался Иван, вспомнив секретаршу из редакции, которая строила ему глазки.
- Настолько, что будешь просыпаться в холодном поту, - туманно намекнул старшой, - не забывай, что себе не принадлежишь. Ты достояние светлого будущего! А за него мы боремся беспощадно. А теперь айда на двор, дрова колоть!
- А может я в ножички поиграю? - робко спросил Иван, глядя на второго чекиста, метавшего ножи в калитку.
- Рано тебе еще, - возразил старшой, - координация ни к черту, - в больницу мы тебя не повезем.
 Иван взял колун, неловко размахнулся и чуть не попал себе по ноге.
- Вот видишь, ты даже с топором не справляешься, а хочешь за нож браться, - улыбнулся старшой, - представь себя поленом и дело пойдет веселей.
- Да че ему представлять, он и есть полено, - радостно сострил второй чекист, - ничего кроме ручки в руках держать не умеет. Шеф, разреши, я вдарю его чутка для бодрости.
- Толик, наложил на столик, - вспомнил Иван детскую дразнилку и кинул в чекиста увесистым поленом. Тот ловко увернулся и расплылся в довольной улыбке, - глянь, шеф, у Ваньки просыпаются звериные инстинкты. Если так пойдет, примем в партию!
Старшой сидел на завалинке, глядел на возню подчиненных и лениво курил самокрутку. Городских сигарет он не признавал и периодически реквизировал табачок у местных курильщиков в обмен на рассказы о революции.
- Ты с партией не шути, - ответил он Толику, - она ум, честь и совесть нашей эпохи!
- С этим не поспоришь, но без террора революцию не сделаешь, не доходит до граждан учение Маркса и Ленина, - грусно сказал Толян, вытирая нож о штаны и засовывая его за голенище сапога.
По улице гнали стадо коров на пастбище. Пастух своим видом выражавший желание опохмела, грустно плелся позади в клубах пыли.
- Вот образ, достойный картины Васнецова, - заметил старшой, - пастух это Ленин, а стадо это мы, пролетарии. Дружно шествуем в светлое будущее.
- Пардон муа, - вмешался Иван, - пастух по уставу впереди должен идти и не с бодуна.
- Вечно ты все испортишь, - старшой поднялся, пошарил в карманах, достал горбушку хлеба и принялся жевать, - нет у тебя образного мышления! Как ты журналистом работаешь?
Полеты во сне и наяву
Наступала вторая ночь в деревне Дубровка. Хозяйка приехала из города и привезла гостинцы – колбасу и туалетную бумагу. Колбасу встретили радостно, а на папир чекисты смотрели подозрительно.
- Это что, апрельские тезисы товарища Ленина? – сказал после долгого раздумья старшой, - почему в рулон скрученные?
Он надорвал край и удивился еще больше – глянь-ка, а текста нет! Может, тайнопись использовали? Владимир Ильич был мастер по таким штучкам. Он пожевал бумагу, понюхал ее и даже погрел над огнем. Все тщетно. Старшой развел руками, дернул за хвот проходящего кота и успокоился.
Хозяйка что-то шепнула ему на ухо и он запротестовал, – хорошую бумагу использовать для неприличного места? Кругом лопухов тьма! Нет! Я лично буду из нее козьи ножки крутить, а вы как хотите.
Неумолимо приближался обед – лучшее время для бесед и возлияний. Хозяйка собрала на стол, украсив его непременной вареной картошкой, колбасой и легким салатиком. Чекисты обиженно переглянулись. Нина перехватила взгляд старшого и полезла в буфет, где хранилась бутылочка самогона. Местный пасечник был матером медовухи и прочих пчелиных изысков. По этой причине и самогон был у него непростой. Он настаивал его на прополисе и пчелином меде.
Одобрительно крякнув, старшой разлил лечебный напиток по рюмкам и провозгласил тост, - желаю, чтобы все!
Все оценили красоту фразы и опрокинули бокалы. Старшой по привычке занюхал самогон рукавом тужурки и набросился на колбасу, не забывая черпать ложкой салат.
- Помню как-то сидели мы в окопах под Царицыным, - начал он задушевный разговор, - жрать нечего, живот поет Интернационал, настроение на нуле. На фронте затишье, делать не чего. И тут к нам в окоп, как с неба, падает белогвардеец с мешком. Мы его сразу отключили сапогом и проверили подарки. Он-то, болезный, полз к своим, а попал к нам по причине нетрезвого состояния. А в мешке изобилие всякой снеди – сыр со слезой, кусок окорока и бутылочка казенки. Почти как на нашем столе. К чему это я веду? Ах, да. Все мигом сожрали, у поручика отобрали револьвер, сапоги, ремень, фуражку и отпустили с миром. Все довольны, особенно офицер. Он то думал, что его в расход определят, а тут такое везение! Разомлели мы от еды, солнца. Размечтались, как прекрасен будет новый мир.
- Вот-вот, научились чужое забирать и мечтать, - не удержался Иван, - а как новый мир строить, так в кусты.
- Че в кусты? - обиделся старшой, - нас приставили к стаду, пардон, к массам народным. Иначе нельзя. Не будешь пасти, не будет порядку. Вот мы и гнали, кого кнутом, а кому пряник показывали. И вообще, Ваня, гнусная у тебя профессия. Все исказишь, перевернешь. За это мы и не любим писак. Шел бы лучше слесарем в инструментальный. Отпахал смену, напился и снова утро. Никаких сомнений и тревог!
- А ты ему, шеф, лучше про человека расскажи, душевно у тебя получается, - влез в разговор Толян.
- Про человека? Могем. Нас учили, человек - звучит гордо. А потом оказалось, что таки по-разному звучит. Это такое существо удивительное. Может святым быть,может чертом, как его повернуть. Что в голову зальешь, то он и делать будет. Вот нам заливали, о мировой революции, светлом будущем. А что мы видим в итоге? Снова вас пасут буржуи. Грамотно мозги промывают, почище, чем товарищ Троцкий!
Потихоньку приучили к комфорту, красивой жизни. Все с ума и съехали. Не можете обойтись без теплого туалета и телефона. Апостол Павел правильно говорил – кто кому поклоняется, тот тому и раб. Вы сегодня рабы буржуям и не подозреваете о том. А мы за что боролись? На то и напоролись. Излив водопад ярких образов, чекист умолк.
Толян и Колян с восторгом смотрели на старшого, излагавшего мудреную философию. Все забыли о початой бутылке и недоеденной закуске. Хозяйка приняла слова чекиста спокойно. После долгих лет жизни с Горбунковым она ничему не удивлялась.
Батька Черномор
Не все жители Дубровки были столь милыми, как супруга Горбункова. Через пару дворов стояла фазенда батьки Черномора. Его боялась вся округа, даже председатель. Черномор был родом из 90-х, если вы понимаете, о чем речь. В наше спокойное время он отошел от дел, но бандитских замашек не бросил. На вопрос председателя о документах на недвижимость и членских взносах, он показал ему то, что стыдно повторить в приличном обществе, и пригрозил закопать на лесной полянке глухой ночью.
После столь дерзкого поступка председатель при встрече с Черномором сквозь зубы говорил «Сьте», означавшее здрасьте. Черномор в ответ глумливо улыбался и чесал черную бороду.
Чекистам он сразу понравился. Они любили возиться со всяким отребьем. Из таких кадров в свое время ковали героев революции. Черномор по-началу не принял их всерьез и послал в известном направлении. Пришлось нанести визит для близкого знакомства. Когда троица сломала ворота и вошла во двор, огромная овчарка заскулила и спряталась в вольере. Старшой добрительно глянул и изрек, – вот, скотина бессловесная, а понимает, чем чреват конфликт с нами.
Пока обалдевший Черномор стоял на крыльце, ЧК изучала джип хозяина. Было решено, что он идеально подходит под тачанку. Открыв заднюю дверь, опера сделали замеры под «Максим». Старшой похлопал сверкающее чудовище по лакированному боку. Он поднял вверх большой палец, означавший отличную оценку. При внутреннем осмотре было установлено, что при сложенных сидушках здесь хватит места не только стрелку, но и подающему патроны.
Черномор пришел в себя, надул щеки, подтянул трусы и заорал, - вы ничего не попутали, бандерлоги? Я вам счас покажу!
Он исчез в доме. Старшой сделал знак меньшому. Тот прыгнул вперед и притаился на крылечке. Разъяренный Черномор выскочил из дома. Сделав два шага, он вместе со своим ружьем полетел с крыльца, спотнувшись о начищенный до блеска сапог опера. Младшой не спеша подобрал ружье, дал Черномору здоровенного пинка и понес трофей на осмотр. Чекисты склонились над оружием.
- Это что за мухобойка? На трехлинейку не похожа. Аааа, это ж берданка! Так ты, болезный, решил нас пукалкой пугнуть?  Старшой сочувственно глянул на ползающего в пыли хозяина.
- Нет что б с гранатой по-молодецки выскочил или хотя бы с наганом. Мы бы оценили. А то как старый пердун на бахче воробьев гоняешь.
Он закинул ружье за спину и поклонился Черномору, - пригласи, мил человек, в избу. Есть у нас к тебе дело.
Приняв гордое выражение непобежденного вождя племени ирокезов, Черномор вытащил из бороды куриное перо, потер ушибленный бок и поплелся в дом.
Чекисты вместе с Иваном, не снимая сапог, затопали по дорогим коврам и паркету в гостиную. Хозяина усадили в кресло и для надежности зафиксировали простыней.
Обстановка внутри дачи разительно отличалась от внешнего вида. Хозяин любил комфорт и обставил резиденцию с роскошью. Кроме каминного зала и джакузи здесь были бильярдная, бассейн, рабочий кабинет, винный погребок и оружейная комната.
Старшой осмотрелся и заметил, - давили мы контру, давили, а она опять повылазила, - ценности сам сдашь или будем уговаривать?
Черномор выпятил челюсть и принял вид скалы, о которую разбились сотни кораблей.
- Ничего нового, - глянув на него заявил старшой, - и этот кочевряжится. Тогда предлагаю интересные игры. Первая называется «Вильгельм Тель», а вторая наша любимая «Русская рулетка». Меньшой с десяти шагов попадает финкой в яблоко. Так что бояться нечего. Плохая новость в том, что он давно не тренировался и вчера лишнего принял. Теперь руки дрожат. Так что я ни за что не ручаюсь.
Черномор замотал головой, отказываясь от заманчивого предложения.
- Капризный? - удивился старшой, - тогда остается рулетка. По обычаю в наган нужно один патрон закладывать. А этот негодяй, - он кивнул на меньшого, первый класс не осилил. Плохо считает, может парочку патрончиков в барабане забыть. Сам понимаешь, шансы падают, кураж растет. Ты вижу пацан смелый и фарт на твоей стороне.
- Чего это у меня руки трясутся? - обиделся меньшой и вытянул вперед дрожащие конечности и одну ногу, - смотри, ровнехонько стоят. Неси яблоко, покажу вам бернард Шоу.
- Боюсь, ты покажешь не Бернард Шоу, а Мистерию Буфф Володи Маяковского, - с сомнием произнес старшой и театрально продекламировал,  «Любить, это с постелей рваных бежать, ревнуя к Копернику, его, а не мужа Марьи Ивановны считая своим соперником!»
- Шеф, это точно не Мистерия Буфф, - вежливо заметил средний.
- Знаю, это мой любимый стих из Маяковского, - ничуть не смутившись, ответил старшой.
-  И все же, - не унимался меньшой, - я требую дать мне шанс защитить честь мундира! Иначе только дуэль!
- Вот разошелся, - усмехнулся старшой, - ладно покажи свою удаль.
Младшой сбегал на кухню, принес оттуда здоровенное яблоко и возрузил его на голову Черномора. Тот нервно заерзал в кресле, громко пукнул и закрыл глаза.
- Не ссы, - успокоил его меньшой, - ленинский сокол бьет без промаха!
Он отошел от мишени шагов на десять и вытащил из сапога финку. Прикрыв один глаз и сделал зверское лицо, он метнул оружие. С резким треском оно воткнулось в стену. Там висел гобелен со сценой охоты короля Людовика 14. Финка попала аккурат в глаз огромного вепря.
- Я же говорил, руки помнят, - обрадовался меньшой, поворачиваясь к компании.
- Отличный бросок,- задумчиво произнес старшой, - полметра ниже и Черномор навсегда бы отправился в сказку.
Хозяин дома минут десят сидел неподвижно. Затем он попросил отвести его в туалет сменить нижнеее белье в виде трусов. Его взяли под руки и повели освежиться.
- Че ты органы позоришь! - накинулся на несостоявшегося Вильгельма Телля старшой, - не уверен, не берись!
- Я хотел в яблоко попасть, потом гляжу, есть добыча покрупнее, потому и кинул в картину.
Когда наши знакомые привели Черномора, меньшой обратился к шефу и попросил дать второй шанс в виде русской рулетки. Он потянулся к нагану, но старшой его остановил
- Погодь, на морде лица нашего хозяина наблюдаю борьбу алчности со страхом, - заметил он, - по опыту знаю, что побеждает страх.
- Черномор подумав, нехотя произнес, - там справа на каминной полке кнопочка, нажмите. Средний чекист подошел к очагу, внимательно осмотрел его и что-то нажал.
- Ишь, шельма, кнопочка манюсенькая, еле разглядел, обрадовался он.
 С мелодичным звоном картина, висевшая над камином повернулась в раме и открыла уютный тайничок. Средний чекист глянул на компанию со счастливым видом Винни-Пуха, нашедшего горшочек с медом, и по локоть запустил руку в хранилище.
- А где золото, бриллианты? - разочарованно протянул он, доставая пачки банкнот, - надоели мне эти керенки. Сегодня ходют, а завтра ими туалеты оклеивают.
Иван подошел и посмотрел на улов.
- Какие керенки, это валюта, темнота! – он фамильярно хлопнул Толяна по плечу. Тот не сдавался, - бумага и есть бумага, что на ней не нарисуй, хоть царя, хоть президента. Презренный металл и камушки - вечные ценности.
- Толик, не удивляйся, - вмешался старшой, - они тут одичали совсем, не только на бумажки молятся. Представь себе, придумали деньги, которых и пощупать нельзя.
- Будем изымать и расписку дадим по всей форме, - распорядился он.
Толян проворно спрятал добычу в холщовом мешочке с большой заплатой и штампом ГубЧека. Старшой сел за стол, достал кусочек старой бумаги, химический карандаш и начал царапать расписку.
- Оной удостоверяется, что у гражданина Черномора были изъяты денежные знаки Европейского союза в количестве 10 000 единиц, цифрами и прописью. Означенная сумма будет возвращена гражданину Черномору после победы Мировой революции.
- У нас, пролетариев все честно, ты нам деньги, мы тебе документ.
Черномор злобно посмотрел на него, но ничего не сказал.
- По глазам вижу, есть у тебя еще нычки и немалые. Не боись, нам пока этого хватит, - добродушно заметил старшой и налил себе полный стакан Хенесси. - А че, неплохое пойло, хотя запах странный, вроде как клопами смердит, - задумчиво изрек он, опрокинув содержимое в рот.
- Садись, робяты, Черномор сегодня угощает работников ЧК, - подручные старшого заржали и расселись за столом.
- Погодь, а где горничная, по попе некого шлепнуть! - спросил старшой, строго посмотрев на хозяина, - кто нас обслужит? Ванька, пошарь на кухне закусь.
Иван оскорбенно встал и пошел на кухню. В холодильнике, похожем на гору Эверест, нашлось все необходимое и даже больше. Компания с одобрительным шумом встретила его появление и приступила к трапезе, отпуская неприличные шутки в адрес Черномора.
- Отсутствие горничной меня оскорбило, - признался старшой, наливая третий стакан, - есть подозрение, что этот упырь развлекается нетрадиционным способом. Он подмигнул Черномору и закончил мысль, - если узнаю, первая пуля в нагане твоя!
Черномор невнятно замычал что-то про здоровье и любовь к одиночеству. Это еще больше развеселило компанию.
- На здоровье жалуется, - меньшой намазал здоровенный кусок булки икрой и с полным ртом пробубнил, - надорвался на работе? Не верю, как говорил Станиславский!
- Ненуашо? У бандитов работа нервная, быстро сгорают и долго воняют, - заступился за хозяина старшой, - прими соболезнования. Помочь не можем и одиночество не гарантируем. Привыкай к неожиданным визитам. Ты вроде мужик неплохой, только деньги тебя испортили. Даем шанс исправиться, а там может и партию примем. Младшой сунул Черномору потрепанную книжицу с уставом ВКПб. Грозно посмотрев на кандидата, сказал, что завтра придет и проверит знания.
- Я по сравнению с этими волками сопливый пацан, - подумал Черномор, вспомнив годы лихой молодости. Он вежливо кашлянул в кулак и попрощался с гостями.
- Воры и буржуи всегда жили хорошо, но недолго, - резюмировал старшой. Его подручные радостно согласились. Средний чекист предложил реквизировать имущество Черномора и устроить в его хате санаторий для ветеранов ЧК в своем лице. Старшому идея понравилась. Он достал револьвер, проверил патроны и заявил, что через недельку плотно займется новым подопечным.
«Достаточно одной таблэтки»
Пока чекисты шустрили в городе, Иван откровенно скучал. Он слонялся по двору, гонял кур и котов, помогал хозяйке собирать помидоры, но никак не мог найти занятия по душе.
Приближался полдень. Иван спрятался от жары, оставив бабу Нину в одиночестве корячиться на грядках. Потоптавшись с прихожей, заглянул в чуланчик. Там на полках акекуратными рядами стояла консервация. Между банок он обнаружил небольшой ящичек с надписью «на память о бриллиантовой руке». С некоторым трепетом он открыл позеленевшую от времени жестянку. Там пылились старые фото съемок, письма Горбункова, женский лифчик и небольшая баночка с таблетками. На ней была наклейка «достаточно одной таблэтки». Иван хорошо помнил сюжет картины и решил, что это тот самый промедол, которым красотка коварно усыпила Горбункова в гостинице «Атлантик».
Последнюю ночь он не выспался и решил отключиться при солнечном свете. Таблеток было две. Иван поискал на баночке срок годности, не нашел, и мужественно проглотил пилюлю. Послушав странное урчание живота, он отправился в спальню и прилег на кровать. Сон принял его в мягкие объятия.
Пробуждение
Робкий луч осеннего солнца заглянул в больничную палату. Иван вынырнул из темных глубин сна и осмотрелся. Помещение не было похоже ни на дом Горбунковой, ни на холостяцкую квартиру журналиста. Над ним склонилось суровое лицо доктора.
- Сколько намерены гостить у нас, уважаемый дармоед? Не пора ли домой?
- Где я? – слабым голосом произнес Иван.
- Где? – удивился врач, - на планете Плюк, галактики Кин-Дза-Дза, номер в тинтурии 5487. КЦ с собой прихватили? - он весело потер руки и резюмировал, - пациент сознает себя, скоро на выписку.
- А где три чекиста? - Иван испуганно огляделся.
- Три чекиста? – доктор небрежно показал на три кровати, которые стояли рядком. Вон под каждой и лежит по одному. Достать?
- Нет, нет, не надо, - испугался Иван, - пусть себе лежат, так спокойнее.
- Сестра! Еще два раза уколете ему наше лекарство, потом один раз горчичники на лоб.Остаточные явления психоза не прошли, - доктор повернулся к медсестре, возникшей за его спиной.
Та кокетливо поправила прическу, подмигнула Ивану и сделала отметку в листочке.
Оставшись один, Иван приподнялся с кровати, с хрустом потянулся и осмотрел три ложа, стоявшие в помещении. Никаких чекистов под ними не оказалось.
- Издевается, клистирная трубка, - подумал он, - побыл бы в моей шкуре, по другому бы запел.
Он осторожно подошел к окну. За пыльным стеклом шумела улица, прохожие бежали по узкому тротуару. Пейзаж завершала парочка чахлых кленов, трепетавших под порывами ветра. Дворник лениво мел улицу, задумавшись о чем-то высоком. Работников карательных органов видно не было.
- Наконец кончился этот кошмар, - подвел итог наш герой, - сегодня выпишут и вернусь домой. А там через денек редакцию навещу, если не уволили.
Получив на руки «волчий билет», в медицинских кругах именуемый историей болезни, Иван не стал ее читать, а медленно, шаркающей походкой направился к выходу. У кабинета главврача на стуле лежала черная кепка с красной звездой. Забыв о слабости, Иван с ходу перешел на галоп, которому позавидовала бы кавалерийская лошадь.