Тётя Оля

     Приблизительно в шестьдесят лет тётя Оля очередной раз вышла замуж. Ну, не совсем вышла, а просто к ней прибился совершенно седой, здоровущий и крепкий на вид дедушка, участник Великой Отечественной войны из Москвы Григорий Васильевич. Он был одинок и судьба, каким-то образом занесла пенсионера - ветерана  под Тулу, в почти забытую и Богом, и властью деревню.
     От первых четырёх мужей тетя Оля родила четверых детей, которые давно выросли и разъехались. Раз в месяц кто-то из них приезжал домой и помогал своей престарелой, но шустрой матери. Чаще всех навещала дочка, а три сына, как и бывает частенько, не очень-то баловали маменьку. Но та никогда не унывала и справлялась сама. Была она задорной, с ироническим складом ума и чувством юмора. Потрясающее воображение позволяло ей рассказывать удивительные истории не только из своей деревенской жизни, но и случаи и события из жизни всех живущих в округе. Не знаю, как только она их в таком количестве выдумывала, но делала это очень умело и даже можно смело сказать - талантливо. Всё ею так ярко и образно нарисованное, казалось мне несомненною правдой, да оно может, правдой и было, но только до тех пор, пока в рассказах не появлялись русалки, водяные, домовые, вурдалаки, душители и прочие представители нечистой силы. Тем более, в сюжетах все эти твари являлись то комсомольцам, то партЕйным, а то и передовиками и ударникам социалистического труда. Я, младший школьник, конечно очень бы и хотел всему этому верить, но моя трезвомыслящая и критически настроенная бабушка, мешала и периодически, в самый разгар чудесного таинства, резко и безапелляционно прерывала повествование беспощадной репликой: "Да будет, врать-то!"
     Тётя Оля, странным образом, вовсе не обижалась, а только выпучивала глаза, и крестясь, тотчас страстно объявляла: "Ей Богу, Ксеня!"
     Как и её новоявленный муж, мы были из Москвы. Моей бабушке она приходилась троюродной сестрой, и приезжали мы с июня по сентябрь уже несколько лет. Так всё лето и жили в одной избушке в две комнаты.  Электричества ещё не провели, а и позже, когда провели, то отключали по десять раз на дню. Так что, вечера проводили при керосиновой лампе, с прыгающими тенями и шуршанием мышей по стенам в бревнах под обоями, которых, прихлопывая ладонью, тётя Оля ласково называла "мышаточки". Она и поганки в лесу сбивая их ногой называла "поганьчики". Всё у нее было по-своему и хоть немного, но навыверт.
     Выверт иной раз был таков, что несколько шокировал, и даже более того... Например, рассказывая про свою кошку Мурку, тётя  Оля шибко сокрушаясь на её беспутную жизнь и регулярные кошачьи роды, подробно инструктировала меня: "Вот как она последнего родит, так сразу время не теряй, всех кошаточек уложи в мешочек, повяжи тесёмочкой бантиком и в ведро с водичкой. Да не по одному, а всех сразу. И не просто притопи, а возьми палочку и ей-то, этой палочкой, и помешивай, и помешивай... Они, как только пузырики начнут пускать, знать поспели, тут сразу и вынимай, и где-нибудь на задах лопаточкой ямку вырой да прикопай, а просто так бросать нехорошо".
     Ну а как ещё-то? В то время про стерилизацию домашних животный слыхом не слыхивали, приютов у нас в деревне не было, а содержать и кормить ораву "кошаточек" рядовой советской колхознице не представлялось никакой возможности. Вот и помешивала, и помешивала. А сердце своё умягчала уменьшительными да ласкательными словечками, как бы оправдываясь - ведь грех же...
     Рассказывая свои байки, тётя Оля каждый эпизод завершала паузой, в которую она раскрывала коробочку с нюхательным табаком, и экономно прихватив двумя пальцами щепотку, размеренно, и с какой-то значимостью, занюхивала сначала одной ноздрёй, потом другой. Через мгновение морщилась и чихала по нескольку раз, крякала, сморкалась в тряпочку и наконец, возвращалась к теме.
     Повествовала она чрезвычайно образно. Наверно, тут и заключена тайна врождённого дара рассказчика. А может, и сама в детстве, от кого-то переняла такую манеру доверительного и образного вещания... Никто уж теперь точно и не скажет. Но кроме непосредственно эмоциональной формы, никаких особенных выводов, рассказы её не имели и по сути своей были довольно ничтожны: так - страшилки какие-то... Вывод был всегда простой и почти один и тот же: "И вот, опосля того разу, Федька совсем пить бросил, и мимо Ки;рушкиной вершины только с кем-нибудь вдвоём ходил!"
Либо: "И Мишка уж, больше не курил, и к болоту тому, даже близко не подходил!"
     Иногда, её Григорий Васильевич, решался на соперничество, и как человек воевавший, затевал свой собственный и, безусловно, реальный рассказ о тех страшных днях войны, которые пришлось ему пережить на фронте в восемнадцать лет. Наверно, события тех дней, были ужасны и стали фатальны для психики, совсем тогда ещё, молодого парня. Вероятно, они и трагичны, и интересны, и поучительны, и главное, абсолютно правдивы... Но рассказывать он не умел совершенно. Слов не хватало, проследить за мыслью и сюжетом возможности никакой не было, становилось скучно и бестолково от его "тыр-пыр". Тётя Оля, чувствуя всё это самой первой, и всей своей кожей, ёрзала и нетерпеливо уточняя, переспрашивала, а то и вовсе, бесцеремонно перебивала рассказчика. Дед, не в силах донести сюжет до ума, начинал сначала трястись и гневаться: не то на тётю Олю, не то на своё косноязычие, а затем и на весь, такой непонятливый мир. Он размахивал, помогая себе руками, раскачивался всем корпусом и рассказывал всё громче и громче, как глухонемой безо  всякого слухового аппаратика...
- Даааа, тебе легко говорить, - капризным голосом возражал дед на уточняющие суть, вопросы своей бабки. - А я в доте сидел! Всех поубивало, а я один живой остался! Каково мне было?! - начинал уже было совсем по-детски, всхлипывать седой старик...
     Но тут, тетю Олю словно черти подначивали, и она, наслушавшись такой, ужасно нестройной истории о войне, и уж совсем натерпевшись и наёрзавшись, и вразрез всему, будто старуха Шапокляк, как из рогатки, пуляла свою язвительную фразу:
- В доте он сидел! В жопе ты сидел, а не в доте! Они отстреливались, их и поубивало, а ты со страху спрятался, вот и живой!
     Тут он, не в силах отвечать и соответствовать пикировке на таком оскорбительном уровне, начинал просто завывать и колотиться в слезах, будто дитё, повторяя одно и то же, низким срывающимся старческим голосом:
- Тебе легко тут...! Тебе легко...! А я сидел...! А ты... тут...! Тебе легко...
     И плакал, и плакал.
     Тёте Оле, наконец, переставало быть стыдно за неумелый рассказ своего старика, и делалось стыдно за свою жестокость. Она смущенно бормотала, мол, ладно, что уж ты так-то...
     Вечер был испорчен. Дед всё рыдал. Они шли успокаиваться в свою комнату, а мы с моей бабушкой ложились спать тут, где только что произошла: то ли драма, то ли комедия.
     Сцена эта повторялась каждый раз, когда дед за ужином выпивал самогонки и его тянуло на воспоминания. А воспоминание, почему-то было только одно, про дот и то, как он в нём сидел. У кого ж, терпения-то хватит, слушать всё это с почтением и без сарказма, чуть ли не через день?!
     С годами стало тяжелее, и на зиму они стали уезжать к деду, в Москву. Там он однажды и пропал... Пошёл за пенсией на почту... Видели его потом возле винного магазина, где он на ступеньках воскликнул: "Ну, кто со мной?! Угощаю! Налетай!!!" - и, достав пачку с рублями, и потрясая ею над головой, вошёл внутрь заведения.
     Квартира отошла государству, тётя Оля вернулась в деревню. Дети помогали, как могли, но в конце концов, дом продали и забрали её к себе.
     В самом начале девяностых, умерла.
     Забыл написать: была она ещё и плакальщицей. Слышал раз, как она, на всю округу голосила по умершему соседу, с другой стороны деревни, через речку. Лихо это у неё выходило...
     А в перестроенном доме, сейчас живёт какой-то контуженный отставной полковник. Он не то что рассказывать не умеет, а просто нечленораздельно рычит и мычит. И когда выпьет, то гоняется с топором за своей тихой, престарелой женой и орёт, что Россию продали, почему-то каким-то татарам. Даже полицейская машина с включенной "люстрой", пару раз приезжала его усмирять. И где его контузило, вроде не воевал...?
     Наверно, нечистая сила в том доме всё же водится! Мышаточки и она - нечистая...


© А.Е. Тулупов
  16 апреля 2023 г.