Письмо 2, 1816, 27 марта, П. А. Вяземскому

Письмо 2, князю Петру Вяземскому

27 марта 1816 г.
Из Царского Села в Москву.
      
Князь Петр Андреич,
признаюсь, что одна только надежда получить из Москвы русские стихи Шапеля и Буало могла победить благословенную мою леность. Так и быть; уж не пеняйте, если письмо мое заставит зевать ваше пиитическое сиятельство; сами виноваты; зачем дразнить было несчастного царскосельского пустынника, которого уж и без того дергает бешеный демон бумагомарания.

С моей стороны прямо объявляю вам, что я не намерен оставить вас в покое, покамест хромой софийский почтальон не принесет мне вашей прозы и стихов. Подумайте хорошенько об этом, делайте, что вам угодно — но я уже решился и поставлю на своем.

Что сказать вам о нашем уединении? Никогда Лицей (или Ликей, только, ради бога, не Лицея) не казался мне так несносным, как в нынешнее время. Уверяю вас, что уединенье в самом деле вещь очень глупая, назло всем философам и поэтам, которые притворяются, будто бы живали в деревнях и влюблены в безмолвие и тишину:

Блажен, кто в шуме городском
Мечтает об уединенье,
Кто видит только в отдаленье
Пустыню, садик, сельский дом,
Холмы с безмолвными лесами,
Долину с резвым ручейком
И даже… стадо с пастухом!
Блажен, кто с добрыми друзьями
Сидит до ночи за столом
И над славянскими глупцами
Смеется русскими стихами;
Блажен, кто шумную Москву
Для хижинки не покидает…
И не во сне, а наяву
Свою любовницу ласкает!..

Правда, время нашего выпуска приближается; остался год еще. Но целый год еще плюсов, минусов, прав, налогов, высокого, прекрасного!.. целый год еще дремать перед кафедрой... это ужасно. Право, с радостью согласился бы я двенадцать раз перечитать все 12 песен пресловутой «Россиады», даже с присовокупленьем к тому и премудрой критики Мерзлякова, с тем только, чтобы граф Разумовский сократил время моего заточенья.— Безбожно молодого человека держать взаперти и не позволять ему участвовать даже и в невинном удовольствии погребать покойную Академию и Беседу губителей российского слова. Но делать нечего,

Не всем быть можно в ровной доле,
И жребий с жребием не схож. —
От скуки часто пишу я стихи довольно скучные (а иногда и очень скучные), часто читаю стихотворения, которые их не лучше, недавно говел и исповедовался — всё это вовсе незабавно.

Любезный арзамасец! утешьте нас своими посланиями — и обещаю вам если не вечное блаженство, то по крайней мере искреннюю благодарность всего Лицея.

Простите, князь — гроза всех князей стихотворцев на Ш.— Обнимите Батюшкова за того больного, у которого, год тому назад, завоевал он Бову Королевича. Не знаю, успею ли написать Василью Львовичу. На всякий случай обнимите и его за ветреного племянника. Valeas

Александр Пушкин.       

Ломоносов вам кланяется.

_________
Примечания:

- Стихи Шапеля и Буало — стихи самого Вяземского в духе этих французских поэтов.

- Софийский — царскосельский; София — одно из названий Царского Села.

- «Россиада» — поэма М.М.Хераскова.

- Критика Мерзлякова — пространный разбор поэмы профессором и литератором А.Ф.Мерзляковым («Амфион», 1815).

- Погребать — участвовать в заседаниях общества «Арзамас», возникшего в противовес «Беседе». На заседаниях «Арзамаса» вновь принимаемые члены произносили шуточные погребальные речи членам Российской Академии и «Беседы». При этом каждый член «Арзамаса» получал прозвище из баллад Жуковского (так, «Асмодей» — арзамасское прозвище Вяземского).

- Одною из главных причин ускоренного выпуска лицеистов первого курса был известный эпизод встречи Пушкина, в дворцовом коридоре, с княжною Волконского (фрейлина Волконская - сестра князя Волконского), которую он принял за горничную ("премиленькая Наташа"). Узнав об этой шалости, государь прогневался и заметил Энгельгардту, что лицеисты чересчур много себе позволяют и что надо скорей их выпустить.
(Ф.Ф.Матюшкин по записи Я.К. Грота),

- «Не всем быть...» — из послания Вяземского к Д.В.Давыдову.

- Князья-стихотворцы — осмеянные Вяземским князья А. А.Шаховской, С.А.Ширинский-Шихматов и П. И. Шаликов.

- («завоевал он Бову...» — по-видимому, Пушкин не закончил свою поэму «Бова» в связи с тем, что этот сюжет уже был взят Батюшковым.

- Ломоносов С.Г. - лицейский товарищ Пушкина.

- И не во сне, а наяву свою любовницу ласкает - речь по-видимому о Е.Бакуниной, недоступной для ласк наяву. Вяземскому Пушкин запросто поверяет свои интимные подробности - друг в курсе.
"Сколько мне известно, он вовсе не был предан распутствам всех родов. Не был монахом, а был грешен, как и все в молодые годы. В любви его преобладала вовсе не чувственность, а скорее поэтическое увлечение, что, впрочем, отразилось и в поэзии его.
Никакого особенного знакомства с трактирами не было, и ничего трактирного в нем не было, а еще менее грязного разврата. Все эти обвинения не только несправедливая строгость, но и клевета.
(Князь П.А.Вяземский. Примечания к «Записке» М.А. Корфа. Собр. соч. П.П.Вяземского).

- Стихотворение Пушкина о страсти по Бакуниной, всего 23/29 стихотворения - "Месяц":

Зачем из облака выходишь,
Уединенная луна,
И на подушки, сквозь окна,
Сиянье тусклое наводишь?
Явленьем пасмурным своим
Ты будишь грустные мечтанья,
Любви напрасные страданья
И строгим разумом моим
Чуть усыпленные желанья.
Летите прочь, воспоминанья!
Засни, несчастная любовь!
Уж не бывать той ночи вновь,
Когда спокойное сиянье
Твоих таинственных лучей
Сквозь темный завес проницало
И бледно, бледно озаряло
Красу любовницы моей.
Почто, минуты, вы летели
Тогда столь быстрой чередой?
И тени легкие редели
Пред неожиданной зарей?
Зачем ты, месяц, укатился
И в небе светлом утонул?
Зачем луч утренний блеснул?
Зачем я с милою простился?
1816 г.

- автопортрет Е.Бакуниной, 1816 г.

- Пушкин был до того женолюбив, что, будучи еще 15 или 16 лет, от одного прикосновения к руке танцующей, во время лицейских балов, взор его пылал, и он пыхтел, сопел, как ретивый конь среди молодого табуна.
(С.Д. Комовский. Я. Грот, 220)

- Пушкин с чувством пламенного юноши описал ее (Бакуниной) прелести в стихотворении своем "К живописцу", которое очень удачно положено было на ноты лицейским же товарищем его Яковлевым и постоянно пето до самого выхода из заведения.
(С.Д.Комовский. Записка о Пушкине. Я.Грот,220)

- 29 ноября 1815 г.
Я щастлив был!.. нет, я вчера не был щастлив, поутру я мучился ожиданьем, с неописанным волнением стоя под окошком смотрел на снежную дорогу, ее не видно было! Наконец я потерял надежду, вдруг нечаянно встречаюсь с нею на лестнице, сладкая минута!

Он пел любовь, но был печален глас,
Увы, он знал любви одну лишь муку!

Как она мила была! Как черное платье пристало к милой Бакуниной (облегало пышную высокую грудь, по-видимому)! Но я не видел ее 18 часов, ах! Какое положение, какая мука! Но я был щастлив 5 минут!
(Пушкин. "Отрывки из лицейских записок")

- 24 октября 1817 года Екатерина Бакунина стала фрейлиной императрицы Елизаветы Алексеевны и поселилась при царском дворе. Её назначение в обществе многие воспринимали неоднозначно - Н.М.Муравьев писал своей матери: «Меня весьма удивило то, что вы пишете о Бакуниной. С какой стати произвели её и каким образом — это весьма странно».

- Мне жаль, что в этой элегии («Погасло дневное светило») дело о любви одной. Зачем не упомянуть о других неудачах сердца? Тут было где поразгуляться. (Кн. П.А. Вяземский — А.И. Тургеневу, 27 ноября 1820 г. Ост. Арх., II, 170)

- А мне пусть бог даст, разум сохра­няя, любовь чужую опи­сать (Лонг, из Введения к пасторальному роману "Дафнис и Хлоя". Этой молитвой и образами романа олицетворена лирика Пушкина, связанная с эротикой прежде всего. Все лицеисты читали роман на языке оригинала или на французском, и между собой пользовались именами героев романа и хорошо поримали, о чём идёт речь. Эротика вошла в моду не только в литературе. Греко-римская традиция эротики в литературе ожила в XlX веке вместе со стилем "антик" в моде, архитектуре и светских  манерах после поражения Франции.