Злой язык

 
За окнами уже стемнело. Редкие снежинки освещались светом фонарей, и тихо опускаясь к земле. В небольшой кухне за столом молча сидел молодой человек лет двадцати. На столе стояла в рамке фотография немолодой женщины. Рядом с фотографией была небольшая незажжённая лампа. Молодой человек смотрел на фотографию, что-то вспоминая.
– Это, неправда! – полушепотом произнес он. – Мама, это же неправда?
Он взял в руки фотографию и пристально всматривался в лицо своей матери.
– Это же неправда! – зарыдал молодой человек.
Вчера вечером он вернулся с похорон своей матери. Целые сутки он сидел на кухне, вспоминая свою мать и своё, как он считал до вчерашнего дня, счастливое детство.
На похороны матери пришли родные, знакомые и друзья. Все выражали слова соболезнования родным усопшей. Лучшая её подруга по имени Татьяна, женщина лет шестидесяти, с заплаканными глазами подошла к молодому человеку, оплакивающему свою мать.
– Миша, крепись! – сказала Татьяна, приобняв молодого человека. – Горе-то какое!
Михаил только молча кивнул головой.
После похорон все отправились в столовую на поминальный обед.
Татьяна, не отходила от Михаила. Ухаживала за ним за столом.
– Миша, покушай! – убеждала Татьяна молодого человека, пододвигая ему тарелку с горячим супом. – Покушай, милый мой.
– Не хочу тётя Таня, – отвечал Михаил.
– Через не хочу, – настаивала Татьяна. – Тебе силы нужны.
Михаил сдался и проглотил пару ложек супа.
– А я что-то так продрогла, – наливая себе рюмку, сказала Татьяна. – Выпью за упокой души Натальи.
Татьяна выпила пару рюмок водки, и принялась есть суп. В супе она ложкой выловила кусочки лука и положила их на край тарелки.
– А ты Миша лук любишь? – улыбаясь, спросила Татьяна.
Молодой человек растерялся, и не найдя что ответить, просто пожал плечами.
– В детстве я помню ты не сильно любил лук?
– Может быть, уже не помню, – отстраненно ответил Михаил.
– А знаешь почему ты его не любишь?
– Почему?
– А Наталия луком тебя изгоняла.
– Как так? – заинтересовался Михаил.
– Ну Наталия тобой забеременела, а ей уже сорок первый год шел, – начала рассказывать Татьяна. – Испугалась она в таком возрасте рожать. Ко мне пришла. Ну вот мы с ней отвар луковой шелухи наготовили. Она и пила этот отвар. Потом я её на подоконник поставила, чтобы она с него прыгала на пол. Потом на шкаф усадила и помогала ей спрыгивать с этого шкафа. Ой, тогда она чуть ноги себе не переломала.
У Михаила широко раскрылись глаза, он перестал жевать. Ему казалось, что он падает в какую-то тёмную бездну. Он не верил своим ушам.
– Ну не помогло ничего, – продолжала Татьяна, наливая себе еще одну рюмку. – Крепко ты цеплялся за мать. Я со знакомой медичкой договорилась, чтобы без очереди и по-быстрому всё сделали. И Боря, отец твой, свое согласие дал. Наталия уже и на приём пришла, и документы там всякие подписала. А как повели её на процедуру, ты вдруг шевелиться начал.
Михаил молча слушал.
– Хотя это Натальи померещилось, скорее всего, – предположила Татьяна. – Какое шевеление, срок-то небольшой был. Решила оставить она тебя. Отказалась она аборт делать. Ходила тяжело она с тобой. Возраст-то дал о себе знать. А рожала как она тебя! Двое суток! Сама вся измучилась, врачи измучились! Но зато какой красавец родился.
Татьяна обняла Михаила и поцеловала в щеку. Михаил смотрел на стол. Его взгляд сфокусировался на упавшую на стол крошку хлеба.
После возвращения домой Михаил не мог прийти в себя. Его жизнь теперь разделилась на до и после похорон его матери, точнее до и после рассказа Татьяны.
Слова Татьяны острым лезвием разрезали его душу, они засели в его голове как игла. Все воспоминания Михаила о матери будто покрылись тёмным саваном. Смех и улыбка матери, ее забота о Михаиле и её любовь к нему, теперь вспоминались Михаилом под другим углом. Теперь воспоминания для Михаила стали не источником радости, счастья и сил. А источником тянущей душу боли. Он не мог понять, как мать, которая всегда так сильно любила его, хотела убить его, избавиться от него. И как отец согласился на это.
Вся жизнь Михаила переосмыслялась. Его память стала высветлять моменты, о которых он никогда не помнил до этого. Стали проступать в его сознании обида и даже злость к матери, отцу, самому себе, к Татьяне, которая открыла ему обстоятельства его рождения. И чем он больше думал обо всем этом, тем больше убеждался, что Татьяна и является источником его сегодняшнего несчастья. Если бы она промолчала, не рассказала правду, тогда Михаил был бы по-прежнему счастлив в воспоминаниях о своей матери.
Михаил в сотый раз взял в руки со стола фотокарточку своей матери и долго смотрел на неё.
– Не может быть это правдой!
Несколько дней душу Михаила терзали сомнения, обида, злость и вина.
– А вдруг это всё неправда? – размышлял Михаил. – Что если все слова тети Тани – это ложь? Но зачем ей это делать? Они с мамой всегда были подругами. И ко мне она всегда относилась как к родному. Нужно еще раз разобраться с этим.
На девятый день все снова собрались в столовой на поминальный обед. Татьяна хлопотала между столами, разносила еду, убирала пустые тарелки. Когда все стали расходиться, Михаил задержался, чтобы рассчитаться с заведующей столовой. В пустой столовой его ждала Татьяна.
– Миша, всю посуду я убрала, поминки раздала.
– Спасибо, тетя Таня, – тихо ответил Михаил. – Я всё думаю о том, Вы сказали тогда на похоронах.
– Ах, об этом.
– У меня в голове до сих пор не укладывается.
– Не думай об этом, – начала успокаивать его Татьяна. – Тебя родители любили.
– Давай Миша, выйдем из этой столовой на улицу, там и поговорим. Душно здесь очень.
Михаил и Татьяна шли по тихой улице. Шел снег. Снежинки то и дело попадали на ресницы и губы. Михаил сбоку посмотрел на Татьяну. По щекам ее лились слезы.
– Вы плачете?
– А, это снег в глаза попал, – пошвыркивая носом, ответила Татьяна.
– Я же вижу, что это не снег.
– Знаешь Миша, иногда бывает так, что сделаешь что-то в жизни не так, а потом вся жизнь твоя наперекосяк.
Михаил молчал.
– Я двадцать лет назад сделала большую ошибку в жизни. Самую мою большую ошибку. Не было у меня никогда детей. Да и с мужиками мне не везло. Повстречала я одного. Жили мы с ним вместе какое-то время. Потом я узнала, что беременна.
Отец ребенка очень сильно перепугался. Начал меня уговаривать на аборт. Я и сама испугалась. Какой ребенок в моем-то возрасте. Мне ведь тогда уже тридцать девять лет было. Подумала и приняла решение последовать совету своего сожителя. Но к врачам идти побоялась. Городок-то у нас маленький. Вот я тогда и пила отвар от луковой шелухи. И с подоконника прыгала. Но ничего не помогало. Пришлось делать операцию. Наталия, когда узнала обо всём, пыталась отговорить меня от задуманного, упрашивала оставить ребёнка.  Я её не послушала. Я сделала, что сделала. А через пару месяцев Наталия обрадованно сообщила, что они с Борей ждут ребенка. Родился ты и Наталия была на седьмом небе от счастья. А сожитель мой вскоре испарился из моей жизни. Зависть меня взяла. У Натальи и муж, и ребенок был. А у меня – одиночество. Всю-то эту жизнь я пронесла эту боль в сердце. Вот на похоронах Натальи и прорвалась она наружу. Не могла я смотреть как ты убиваешься по своей матери. Ведь у меня тоже мог быть сейчас такой же любящий сын как ты у Наталии. Подумалось мне тогда о том, как ты будешь мать любить, если узнаешь, что она хотела от тебя избавиться. Представила, чтобы мог почувствовать и мой ребенок, если бы остался жив. Чтобы он чувствовал ко мне. Вот и наговорила я тебе гадостей про Наталию. А зачем? И сейчас понять не могу. Злой язык у меня. Прости меня, Миша. Хоть я и не заслуживаю твоего прощения. Не могу я больше этот груз носить в своем сердце. Прости.
Тут Татьяна уже зарыдала, не скрывая своих слез.
Михаил молча смотрел на нее. С его плеч словно камень упал. Он с полминуты стоял, а потом молча обнял Татьяну. Она еще сильней разрыдалась.
Вернувшись домой Михаил сел за кухонный стол.  Он взял в руки фотографию своей покойной матери.
– Мама, простите меня!
Он отложил в сторону фотографию. На сердце его стало легко и спокойно.