Отложенная миссия. - Позвольте

Ядвига уже месяц работала  старшей медсестрой в Ташкентском военном госпитале. Старинное здание госпиталя колониальной архитектуры окружал красивейший сквер, облагораживала одна из первых православных храмов – церковь во имя Святого Пантелеймона. Ядвига вышла отдохнуть, подышать в сквер. Совсем недавно из окна любовалась благодатной зеленью, протяни и можно из окна сорвать персик или абрикос, а сегодня на темных ветках лишь  жухлые листья. Пасмурно. Она поежилась. Ее жизнь с переездом в Ташкент разорвалась  на картины воспоминаний: золотые дюны Куршской косы; Вильнюсские серые улочки; Кабул развороченный прихотями новой административной прослойки, которой тоже нужна власть и дворцы; Джелалабад – красивейший земной сосуд с каналами, долинами и цепями гор вспарывающими небо; по обочинам дорог каменные дувалы, низкие строения жилищ и тревожный взгляд афганских мужчин.
На дорожках сада блестели небольшие лужицы. Она провела ладонью по обшарпанному сиденью древней скамьи.
– Позволите, я с вами сяду?– услышала задушевный мужской голос.
Неожиданно появившийся мужчина уже садился на скамью. Он улыбался и взял ее за руку, – так требуя внимания. Ядвига села. Напряглась всем телом, закрылась полами курточки, так что не было видно рук.
–Я за вами наблюдал. Вы похожи, скорее, на латышку.  Да? А я Валентин.
Разговор  мужчина вел уверенным поставленным голосом. Он чисто выбрит, смотрит честными глазами, как давний приятель. Ядвига слушала и удивлялась себе. Тяжелые мысли покинули – ушли в прошлое, мужчина своим голосом зазывал в будущее.
– Сейчас на врачебной комиссии предложили в полк выздоравливающих – в Екатеринбург, через месяц  - в учебку Чирчик, а хотелось бы вернуться на родину.
– Да, я тоже хочу вернуться на родину в Прибалтику, но пока не могу. Любимый человек в Афганистане.
– Я вас не видел раньше, – со смехом продолжил, – где такую красавицу прятали?
Ядвига расслабилась, на коленях появились нежные ручки, они своим изящным танцем поддержала его веселость: – Я уже месяц здесь работаю. Приехала из Джелалабада, но вас вижу первый раз.
Мимо прошли две медсестры, уголками губ улыбнулись.
– Это мои любимицы: Фарида и Джамиля. – сказал так, ожидая, что они обернуться,  положил локоток на спинку, чтобы при случае рукой помахать.
«Похоже, он – тоже общий любимец», – подумалось Ядвиге. Так сидели, разговаривали о погоде, о настроениях медперсонала, о которых она могла только догадываться, о другой жизни в России.
– Нам нужно отсюда уезжать. Афганцев не победить, да и зачем. Другая природа, посему другой менталитет. Наше присутствие войну гражданскую еще больше разжигает. Баре ссорятся, а у холопов чубы трещат. Так ведь? – вопросительно глянул, даже голову наклонил, чтобы лучше видеть выражения лица собеседницы.
Ядвига помолчала. Набрала воздуху в грудь.
– Я вам последнюю историю расскажу про мальчика из мест, граничат с Пакистаном. Сиротой остался, моджахеды родителей повесили. Бродяжкой был, но наши армейцы позволяли на территории гарнизона бывать, его подкармливали, терпели его воровские  выходки. Наверное, местным детям свойственно: без спроса брать то, что нравиться.
Валентин откинулся, видно было его волнение.
– Знаю этого прохиндея. В моем гарнизоне шалил. Рассказывайте – что с ним?
– Через минные места наших разведчиков проводил. Душманы относились терпимо к нему и все же ему отомстили. На тропинку подбросили  «игрушку–сюрприз» с итальянской взрывчаткой…
Ядвига заплакала, сквозь всхлипывания, вытирая ладонями слезы, продолжала рассказ:
– Федю нашла гарнизонная собака, как только услышала взрыв, помчалась. Он с ней дружил, иногда ее отпускали с ним.  Федю забирал наш вертолет, местный санинструктор все правильно сделал, даже оторванные пальчики в сумке со льдом передал. В медсанчасть принесли его на руках, одежда у экипажа вся в крови была. Но что мы могли сделать? Федя был без сознания. Нужна была срочная госпитализация. Сразу борт предоставили без согласований. Я сопровождала его на том же вертолете. Думаете, стало ли это уроком?  Представьте, ни одного выстрела не было слышно, пока летел вертолет до Кабула.
– А сейчас что с ним? – встревоженно спросил Валентин, машинально голову повернул на звук торопливых шагов.
На собеседников фурией бежала хирург – Наталья Владимировна.
–Валентин! – кричала еще издалека, – Валентин! – Этот ее крик не насторожил Ядвигу. – Вам что здесь – курорт? – это обращение относилось уже с ней.
Ядвига встала со скамьи, окинула взглядом грузноватую фигуру Натальи Владимировны, произнесла сухо и официозно:
–Простите, мне пора!
Наталья села на место Ядвиги, руки спрятала в карман.
Со дня выписки Кирилла любовная парочка избегала встреч. А тут вдруг – претензии в голосе. Валентин еще не вышел из состояния обеспокоенности, Наталья его подогрела:
– Я знаю, что это последний наш день. Я должна сказать, что я беременна. Сам видишь – какой стала. Мне появляться у матери такой – хуже некуда. Что будем делать?
Валентин был ошарашен скоростной тирадой, некоторое время молчал, из под–лобья ее разглядывая.
– А разве он от меня – этот ребенок? У вас общая мама есть с героем. Нет, дорогая, сама решай: что делать! Я завтра уезжаю в Екатеринбург выздоравливать. Спасибо, конечно, тебе. Через месяц я буду рядом – в Чирчике.
Что тут будешь делать? Трясти за плечи, или рыдать? Или вспомнить предупреждение его жены и сделать правильный вывод?
У Натальи в ушах осталась замечательная фраза «У вас общая мама есть с героем».
Расстались спокойно, как и не знали друг друга. Он отправился в свою палату, она в отдел кадров. На вокзал Валентин уедет один без сопровождения, на которое раньше рассчитывал.