Отложенная миссия. - Плоды дружбы

На шестом месяце беременности Наталья Владимировна стала ощущать великую усталость уже в середине рабочего дня. Напряженное стояние на ногах всю смену, эмоции и переживания за больных, за свою неудачную  личную  жизнь отнимали и физические и моральные силы. В любой момент она могла скинуть ребенка, который уже шевелился в ее плоти.
В этот день снова навалилась усталость, ноги гудели, когда она зашла в ординаторскую. Ядвига сидела в кресле, читала газету, на подлокотнике стояла чайная пара.
 – Пожалуйста, дайте чаю, – произнесла жалобно, глядя на Ядвигу, осторожно села на краешек дивана, застонала.
Ядвига тотчас же просьбу исполнила, подала еще горячий чай в чайной паре.
–Редко кто так делает – так подает – похвалила медсестру, после первого же глотка села удобнее.
Наталья доверительные разговоры никогда не поддерживала, ни с врачами, ни с кем другим, участливость  Ядвиги вызвала симпатию. Понятно, что все обсуждали ее роман с майором, и Ядвига тоже знала, и ей захотелось узнать именно от нее градус состояния сплетен. Ее опередила Ядвига:
– Скажите: этот Валентин – ваш друг или любимый?
Наталью невинный вопрос как–то возмутил, но увидев сочувствие в глазах Ядвиги, она обуздала себя, ответила тоже просто без обиняков:
 – Да был до некоторой поры, безусловно, любимым. Начали встречаться еще там – в Союзе. Приехала за ним, хотела быть рядом, но вышло иначе. Знаете что? А давайте дружить! У меня хорошая хозяйка и она не против гостей. Приглашаю, поболтаем.
 Так началась их дружба. Хозяйка квартиры, где обитала Наталья, была добродушная приветливая узбечка Нагиля – мать врача летного отделения  Фариды.   Наталье сразу понравилась  богатая квартира с атрибутами сталинского ампира и хозяйка, удивляло то, что в квартире живет простая женщина. В российских городах  в подобных «сталинках»  накрепко обосновался привилегированный класс: начальство крупных предприятий, руководители учреждений и особо приближенные к ним  кадры.
Ядвига не забыла о приглашении. Появилась на пороге квартиры совершенно–обаятельной кокеткой в сером элегантном полупальто.
– Хоть сейчас на подиум, – только и сказала Наталья, взяла за руку и повела по коридору в свою комнату, Ядвига все же обернулась, увидела пожилую женщины в платье с яркими восточными разводами, отметила острый взгляд черных глаз, – Добрый день!– сказала, помахала рукой в сторону хозяйки квартиры.
Угощенье было восточным. Ядвига спросила после нескольких обоюдно–дежурных фраз: – Хозяйка будет с нами?
– Нет, не принято. Чужой монастырь… 
Болтали о мирной жизни в Союзе, о родственниках. Наташа больше хвасталась: и там она была, и то видела, и это имела. Наверное, поняла, что перегибает, спросила:
– А у тебя любимый есть? Как ты – такая статуэточка здесь оказалась? За какие грехи или заслуги?
Правильно, что не стала Ядвига первой сердечные дела раскрывать, а только сказала, что беспокойство за родственницу привело в этот край.
– Знаешь, очень плохо себя чувствую, наверное, надо в ваш класс переходить на менее ответственную работу. Надо как–то два месяца продержаться до декрета. Хорошо еще, что токсикоз не мучает.
Ядвига поддержала планы Натальи, не ожидала, что получится так официально:
– Наталья Владимировна, ясно, как божий день, конечно! – и уже совсем по–родственному продолжила,– Будете рядом, буду за Вами приглядывать. Рожать будете в  Союзе?
– Нет, у меня с маман конфронтация, не хочет, чтобы я незаконнорожденного рожала. Она старых традиций. Вот и выжидаю перемен, чтобы изменить статус. Ребенок от другого человека, а Валентин  упрямиться. Другого мужа не хочу.
– Может, отец признает ребенка?
Наташа рассказала об этом – другом человеке, с которым познакомилась на Золотых дюнах. С подругой отдыхала в Прибалтике, Кирилл ей понравился, да и она ему тоже.
– Я между ними встала, азартная и дерзкая была. Словом отбила. Потом не знала, как подругу вернуть.
Ядвига с широко открытыми глазами слушала и не верила совпадениям. 
– Интересный барьер сама себе выстроила.
– С этим Кириллом надо вам встретиться, рассказать о ребенке, – с трудом выдавила совет Ядвига.
– Встречались, он в госпитале нашем выздоравливал, мне было не до него. Валентин был рядом. Кириллу я написала, что его жду, но от него так и не было весточки.
Не один день будет Ядвига вспоминать этот разговор. Все сошлось. Вот почему ее Кирилл был с ней холоден. Признала, что страстная Наташина натура ее пригнула, ее обесценила.
Уже вечерело, запахи из открытого окна становились терпкими. Заглянула в комнату хозяйка, поманила рукой Наталью к себе. Вероятно, они решали общую проблему. Ядвига оглядела комнату, вот сейчас удивилась декору: по обеим сторонам от дверного проема пилястры, на потолке лепнина, да и мебель под стать стилю. Встала из–за стола, подошла к окну, всей грудью вдохнула незнакомый сладковатый запах. Подумала: «Наверное, так здесь пахнет только осень.»
Рядом встала Наталья, она приобняв за плечи, заговорила:
– Наргиз предупредила, что после выходки русских военных в ресторане «Ташкент» начались волнения в городе.  Ты такая красотка! – отстранилась, смеясь, – Я тоже! Из–за таких конфеток разборка и случилась. Местные тузы, теперь мстят всем русским через молодежь. Нам нужно быть осторожными, особенно вечером. Наргиз тебя проводит до общежития.
 Наталья после посещения Ядвиги, чувствовала себя обновленной, словно надышалась свежим воздухом и наполнилась силами. «Вот что делает психоаналитика при добром человеке» – такой вывод сделала. Согласно выводу и здравому смыслу, на следующий день пошла проситься у начальства о переводе на другую работу. Уже решила: ребенка родит, а там – будь что будет.
Ей пошли навстречу: в связи с беременностью перевели на должность помощника хирурга с соответствующим кругом обязанностей. Ассистировала только в дневное время и на экстренные операции не вызывалась. Так прошли более – менее спокойные два месяца. Она еще думала о Валентине. Было похоже, что он отстранился, а скорее, отказался не столько из–за ребенка – мало мужчин хотят видеть с собой сильных женщин. Хирурги от природы обладатели особых качеств – воли, решимости,  умения  брать на себя ответственность. «Видимо за время лечения насмотрелся на кровь, страдания, поэтому дистанцировался» – так ретушируя образ возлюбленного, себя успокаивала.
Стала чаще встречаться и общаться с белокурой вежливой Ядвигой. В тот позднеосенний день боли усилились, она предупредила Нагилю, что той, возможно, придется вызывать неотложку. Боли были такие невыносимые, что она  не помнила, как оказалась на коленях, она молилась: – Господи, помоги, прости меня господи. Прости господи и помилуй. Мамочка–а–а!!!
Наверное, ей нужно было признать свою вину. У нее не было сил думать. Нагиля  услышала крики, тут же вызвала неотложку.

Роды у Натальи были трудными. Недоношенного ребенка сразу же поместили в инкубатор, Наталья не захотела даже взглянуть на него. Инстинкта матери у нее не появилось, как не было его и во время беременности.  Наталья три дня находилась в забытьи, никак не хотела вернуться в реальность, а только спала, пила соки, которые ей приносили Ядвига и Наргиз, снова спала.
Ядвига сидела на стуле рядом, всматривалась в лицо спящей Натальи. До прихода  в палату Ядвига успела справиться о состоянии роженицы Голубевой Натальи.  Опытная,  по всему, акушерка объяснила поведение Натальи  послеродовой депрессией. Проснулась Наталья, откинула одеяло, вопросительно глянула на Ядвигу, та среагировала:
–Как вы, Наталья Владимировна?
Наталья вполголоса, почти шёпотом:
– Ой, Ядвига, я в такой прострации, я так себя виню. Уже и молилась всем святым. Ну, не мой это ребенок. Не хочу я его. И вообще напишу рапорт и уеду домой. Только не бросай меня.
Эти слова Ядвига по–своему приняла – «не бросай его - ребенка», наклонившись тоже вполголоса объяснилась:
– Я буду приходить, и буду интересоваться вашим ребенком, обещаю! Только не отказывайтесь от него. Это – не по – христиански. Мне не повезло, в 12 недель у меня в Афганистане случился выкидыш.
Ядвига помолчала. Наталья села, вжалась в кроватную спинку – вся во внимании, соседки затихли, заинтересовались случаем. Ядвига продолжила рассказ.
– За любимым же поехала в Афганистан. В госпитале работала реанимационной сестрой,  за пределы ограждений нельзя было выходить самовольно, один мой коллега вышел ночью и пропал. Нашли его мертвым... Только один раз удалось побыть наедине… А потом только работа. Ветер, пыль, а мы бежим со всех ног с носилками к вертолету. Нужно быстро  "отсортировать": погибших – в морг, еще дышащих – в реанимацию, их нужно здесь же обтереть, обмыть. Так и перетрудилась.
Случилась пауза и тут же  наперебой заговорили сердитые соседки.
–Зачем вы влезли туда?
–Сколько народа погубили!
Ядвига не ожидала такой реакции, но нашлась что сказать:
– А зачем мы со своей помощью пришли восстанавливать Ташкент? Сколько средств потратили! Вы благодарны?
– Ну, помогли и до свидания, а вы остались, захватили все самое лучшее: квартиры, должности. Туда тоже хапать влезли?
У Натальи руки зачесались, перед глазами мелькнули кипы хранящихся в темнушке у матери газет «Аргументы и факты», вспомнила статьи по Афганистану, рассуждения своей просвещенной  матери.
– Немного просвещу, если хотите?
Твердость в голосе Натальи остудила пыл противостояния:
– Просвети! – ехидный молодой голос объявился, но себя не выдал.
–Строители современного Ташкента получили 20% квартир, остались обслуживать. Вы им могли заплатить за работу? Нет! Вы торгуете фруктами на базарах союза даром? Нет! А теперь скажу про Афганистан – «Страну молчаливых».  Афганцы были буддистами в 6 веке, а в 8 веке переметнулись к исламистам. В средневековье Афганистан превосходил по развитию и культуре западноевропейцев. Много завистников – завоевателей было: Македонский, монголы и прочие. Чингиз хан праздновал победу, когда вырезал 80% населения, превратив цветущую страну в руины. Уже позже англичане наследили, но и немало средств затратили.  Полезных ископаемых много, вот за этим иностранцы рвутся, но не мы. Говорят, что Масуд – «Пандшерский Лев»  закончил нашу военную академию, защитил диплом, а тема называется «Ведение партизанской войны в годы ВОВ». Сейчас народный герой – главный владелец рудников лазурита в стране. Может себе позволить хоть кому противостоять. Кстати, он–таджик, начальником охраны поставил русского. Он не идет на контакты с госвластью, зато подписал соглашение: отказался от диверсий против советских и правительственных войск. Видите: как все сложно. У нас с Афганистаном всегда хорошие  отношения были, потому что у нас есть все и мы не завистники.   
Наталья сделала паузу. Убедилась, что ее слушают, продолжила:
–  Вам известно, как запросто секли головы друг другу враждующие стороны: духовенство и власть. Из–за агрессивных исламистов власть не слышала народ, народ стал симпатизировать партизанам. По упрямству и свободолюбию афганцы сравнимы с русскими. Девять раз Амин обращался за помощью, мы отказывали. А сколько опять потрачено! Больше полусотни предприятий построено нашими специалистами. Дороги, тоннель пробивается.
Ядвига снова увидела нимб над головой Натальи, который стал тускнеть из–за её отношения к новорожденному, свою лепту в пропаганду внесла.
– Вы живете более в справедливом мире, не видите ужасов и крови, что видела я. Афганцы в феодализм опустились, больно видеть оборванных и злых. Если советские войска не будут здесь стоять, то не рады будите – в средние века упадете.
– Вот именно, благодарите бога или аллаха, что военные здесь,– поддержала  Наташа и услышала ответное уже более миролюбивое возражение от ближайшей соседки:
– Вы драчливые и всегда русские пьяные и руки распускают!
– Распускают за дело, пьют, но не настолько агрессивные, как южане. В Афганистане опий употребляют и это норма, полностью сознание меняется в звериное.
Когда затихли хлопки Ядвиги в знак благодарности за поддержку, Наталья спросила:
–Ты расскажешь: что было потом с женихом?
– Да, любимого перевели в другой городок. Уже вообще не было возможности увидеться. Как только освободилось место медсестры на эвакуационном самолете Ан–26М, попросила о переводе. Надеялась, больше возможности его увидеть, спасти.
Наталья взяла ее руки в свои, погладила их.
–Я ведь не знала, какая ты отважная, спасибо тебе! Я подумаю.
Уходила Ядвига под пристальные взгляды смуглых рожениц с ощущением пока незримой неосязаемой победы.
Несмотря на загруженность в госпитале, она приходила к Наталье, заглядывала в инкубатор к ребенку. Уже был канун Нового года. В этот день Ядвига после пробежки по магазинам за детскими товарами для новорожденного, торопилась к Наталье, чтобы показать чудесные покупки. Добрый настрой сбила постовая сестра, подняла голову, удивленно посмотрела, усталым голосом с зевотой  протянула: – Вы к ко–му–у? – будто не узнала ее.
– К Голубевой Наталье! – почти прокричала.
– Ваша Голубева уплыла. Выписалась.
– А ребенок?
– Ребенка еще выхаживать нужно!
Продолжая сидеть за столом, опять зевнула и голову уронила на руки. Потому пришлось Ядвиге посетить еще и  хозяйку квартиры, где Наталья жила. Открыла дверь Наргиз и тоже с удивлением.
– Вы к кому? – словно ее не узнала.
– Простите, я у вас была, я работаю с Натальей Владимировной. Мне нужно с ней поговорить!
Наргиз долго молчала, словно ждала от плохого переводчика перевод услышанного.
– Она же уехала домой, к матери! – вздохнула, немного наклонилась вперед,–  Ребенка оставила, обещала скоро вернуться.
На следующей смене выяснилось, что Наталья появлялась в отделении. Видели ее похудевшую и расстроенную перед кабинетом заведующего отделением Марка Борисовича.
Через неделю Ядвигу пригласил заведующий. В кабинете еще находилась врач из летного отделения Фарида, она с нескрываемым  интересом посмотрела на Ядвигу. Состоялся довольно длинный разговор. Марк Борисович  спросил:
– Вы знаете, что ребенка Натальи Владимировны оставила на хозяйку?
– Знаю, – честно призналась  Ядвига.
– Вы, возможно, знаете планы Натальи Владимировны? Отличный хирург, отличный ассистент. К матери срочно просилась. В медицинской книжке не поставлена дата выписки из роддома. Я согласился. Не звонит.  Просто не пойму такую безответственность.
Ядвига включилась:
–Мне говорили врачи, что у Натальи Владимировны послеродовая депрессия, я о таком состояниях ничего не слышала, как может проявиться – тоже не знаю. Фарида стояла, прислонившись одним бедром к подоконнику, со сложенными накрест руками, прослушав диалог, подсказала:
–  Надо в кадрах узнать ее контакты. Моя мама в панике. Наталья Владимировна никаких следов не оставила.
– Я узнаю, детское купила, с ребенком помогу. Я пойду? – заторопилась Ядвига.
Так началась интересная детективная история, связанная с ребенком Натальи – новым человеком, рожденным в Узбекистане. В  Узбекистане уже начинали усиливаться русофобские настроения.

Разговор с Натальей никак не случался, никто не брал трубку. Наконец, на другой стороне голос проявился. Выяснилось, что Наталья живет у матери. Ядвига позвонила по предложенному квартиранткой телефону, голос не узнала, только после  длинной паузы проявился  хриплый встревоженный голос Натальи. По всему,  она ожидала такое вторжение в свою жизнь.
– Постараюсь приехать к концу месяца,  ничего больше не могу сказать, передай Наргиз.
–Ну, что сказала? – на нее вопросительно смотрела Наргиз.
–Сказала, что приедет. Будем ждать.
–Ей же ребенка надо регистрировать! – прикрикнула Наргиз на Ядвигу.
Как ей расскажешь чужие тайны, возьмет да и отдаст ребенка в милицию, Ядвига приврала:
– Сказала, что все успеет и вас благодарила.
Все случилось ко времени. Прибежала в отделение Фарида, сообщила, что у заведующего был Валентин Травников, хотел видеть Наталью. К ней приехал по срочному делу.
– Ты пойдешь, расскажешь? Или просто передать телефон?
Ядвига согласилась с ним увидеться, дело ведь щекотливое, телефонный звонок от нее, тем более от него неизвестно как отразится на Наталье. Пока спустилась в сад на лифте, перебирала варианты дальнейших событий. На улице  встретили стройные ряды  вековых платанов, они упирались в колокольню кафедрального Свято–Успенского собора. По дорожкам прогуливались лечившиеся военные в синей госпитальной робе, их иногда обгоняли офицеры в военной форме с эмблемами военно–медицинской  службы на петлицах. Глаза «разбежались»: «где Валентин?»
Валентин  подошел к растерявшейся  белокурой медсестре, одет был  в военную форму, приветственно козырнул, прищелкнув каблуками сапог.
– Ядвига, кажется? – улыбнулся,– Я – Валентин. Помните меня?
– Да, я от Натальи – опять соврала она.
Похоже, он ждал не ее, но ей был рад, всем видом это показывал.
– Приехал узнать о её здоровье.
Оба медленно шли по дорожке молчали. Ядвига продолжала играть роль Натальи, устала это делать, предложила присесть на скамью.
– Натальи нет. Она уехала к матери, наверное, за советом.
– Рожать там будет? – спросил он, услужливо взял за локоток, также услужливо посадил.
Такой вопрос Ядвига не предвидела.
– Она же родила здесь в Ташкенте! – таким восклицанием самой себе возмутилась,– Ребенок здесь остался, боюсь, что она от него откажется, – наконец, решилась на откровенность, лукавила : «кого же еще брать в соратники, если не отца ребенка?».
– Где он?
– Пока в роддоме, – опять соврала Ядвига, – я за ним ухаживаю.
– Вы чудеснейшая женщина и подруга, такой должна быть мать.
В этой фразе услышала  горечь или разочарование. Решилась:
– Вы, удочерите? – он вздрогнул, она поправилась,– зарегистрируете ребенка и признаете ребенка, если Наталья напишет отказ?
–  Если нет, то что?
– А зачем вы приехали? – Ядвига уже смотрела сердито, готовая сорваться и убежать и он понял это, заторопился:
– Если бы такая женщина, как вы его признали своим ребенком, то я готов стать ему отцом!