Клуб исправления злодеев

ПРОЛОГ.
Чистилище.

   Первое, что я увидел, едва разожмурив глаза, был невероятно чистый и яркий свет. На секунду мне даже показалось, что это огромные фары скоростного поезда, несущегося навстречу на всех парах. Зрачкам было физически больно и непривычно от такого испытания, однако, любопытство и животный страх перед неизведанным заставили меня понемногу начать привыкать к этому свечению.
  Тело совершенно не слушалось, как будто впервые совершало каждое из вынужденных движений. Едва подняв руки наверх, мне удалось ладонями перекрыть яркий поток и присмотреться на то, что располагалось впереди.
– Очнулся наконец-то? – громоподобный голос зазвучал откуда-то сверху, гораздо выше моей головы.
– Где я? И кто здесь? – связки в горле почти слиплись, как будто я не говорил долгие годы и физически разучился это делать.
– Это правильные вопросы. Все люди, попавшие сюда, задают одни и те же вопросы. Вы такие простые, глупые и примитивные создания, – едва различимый силуэт стоял в тени, сотканной из самой чёрной ночи.
– Покажись, если не боишься!
   Я задал вопрос в пустоту, хотя кого я обманывал? Страшно здесь было только мне одному.
– Ха! А ты смешной! Такой щуплый на вид, а вон как храбришься, – жуткий голос засмеялся и продолжал незримо давить на меня на расстоянии.
– Мельхом, будь потише! Хватит пугать новенького. Тебе лишь бы потешиться над потерянными и слабыми, – я услышал другой голос, спокойный и могущественный, исходивший из столпа света.
– Нефилим, а ты в своём репертуаре. Вечно второй в этом бесконечном конкурсе. С новоприбывшим всё понятно, это наш клиент. Вся душа в пятнах, тут уж никак не отстирать, – неприятельский голос стал значительно
тише при появлении второй стороны.
– Даже в самой чёрной душе можно найти искорку света. Посмотри на него внимательно - он совершал и много хороших, праведных дел, – от этих слов по моей коже прошлось тёплое и успокаивающее дуновение ветра.
– Нашёл праведника! Такие к нам не попадают, сам прекрасно знаешь. Этот парень совершил нечто ужасное и сам того не помнит. Как удобно устроен человеческий мозг, что стирает самые страшные воспоминания и приумножает незначительные достижения, – от этих слов я почувствовал колкие ледяные иглы, впивающиеся в голые пятки и полуоткрытую спину.
  На мне была лишь короткая белая туника, едва прикрывающая наготу, чем-то напоминающая рубашку для психически больных пациентов. Мои босые ноги сиротливо стояли на мраморном полу, украшенном многочисленными витиеватыми узорами. Я по-прежнему не мог сообразить, где нахожусь, что происходит и кто те двое, что говорили со мной. В душе бродил коктейль из всех возможных чувств, от любви до ненависти, от тревожности до безмятежности.
– Позволь представиться. Меня зовут Нефилим. Я на твоей стороне, кто бы ты не был и что не сделал. Могу показаться, если обещаешь сильно не кричать, – светящийся силуэт становился всё более различим, значит глаза уже успели немного привыкнуть.
– Обещаю…
– Я тоже могу показаться, но только если ты как следует поорёшь от испуга. Мне нравится производить на низшие создания неизгладимое впечатление. Поверь на слово – ты такого в жизни не видел! – злобный голос приближался с каждой фразой, вскоре и вовсе покинув своё теневое убежище.
   Буквально в нескольких метрах передо мной возникло величественное и ужасающее создание, словно слепленное и сшитое из нескольких других. Ростом в два раза выше обычного человеческого, оно уставилось на меня тремя парами оранжевых глаз, в которых бушевал неудержимый огонь. Мощный мужской торс стоял на чёрных орлиных лапах, скребущих мрамор длинными и острыми когтями. В правой руке оно держало огромный меч, лезвие которого облизывало пламя. Картину дополняли огромные кряжистые крылья за его спиной, покрытые паутиной и вековой пылью.
– Что ты такое… – язык во рту совершенно не слушался, колени затряслись, а паника нарастала с каждой секундой.
   Мне стоило больших усилий удержаться на месте, а не рухнуть навзничь. Хотелось бежать, лететь, исчезнуть, раствориться, да что угодно делать, лишь бы не находиться в такой компании. Ноги и руки всё ещё были ватными и отстранёнными, не слушались команд мозга, который лихорадочно соображал, как быть дальше.
– Зови меня Мельхом. Коротко о себе: один из древнейших архидемонов, хранитель Великого ключа, люблю все вредное, хмельное и жареное, терпеть не могу людишек, – каждый из шести его зрачков смотрел в разные стороны, что ещё больше дезориентировало меня.
– Этого не может быть…
– Тебя ждёт целая вечность увлекательных открытий. Наверняка при жизни ты был атеистом или агностиком? Как теперь считаешь, есть ли высшие силы? Удалось ли мне всколыхнуть в тебе веру? – Мельхом широко улыбнулся пастью, из которой торчали сотни мелких и тонких как иглы зубов.
– Отстань от него, исчадие ада! Прости его манеры, что взять с этих осатаневших прихвостней. Здесь ты в безопасности, насколько это вообще возможно в твоей ситуации, – белый столп света окончательно растворился и превратился во второго собеседника.
   Удивительной красоты и воздушной лёгкости, он поражал своей грацией и плавностью движений, приземлившись неподалёку от моего беспомощного тела. Покрытые золотой патиной доспехи и сандалии, трезубец трёхметровой длины, зажатый в правой ладони, резное лицо с тонкими чертами, которое подошло бы и юноше, и девушке. Я не мог отвести взгляд ни на одно мгновение, настолько это было впечатляющее и прекрасное зрелище.
– Неужели ты…
– Всё верно. Раз бывают архидемоны, то должны быть и архангелы, правда ведь? Не бывает абсолютного зла без абсолютного добра. Не обращай внимания на этого грубияна, он дурно воспитан очень плохой и влиятельной компанией, – зрачки Нефилима были необычного светло-бирюзового цвета, глаза его смотрели на меня немигающим взглядом. 
   Он расправил два могучих белоснежных крыла, которые ранее были сложены за спиной. Меня охватил благоговейный восторг, перебивший даже тот лютый сковывающий ужас от предыдущего знакомства.
– Я тоже являюсь хранителем Великого ключа. Из еды предпочитаю только свежую амброзию, верю в человечество в целом, несмотря на его очевидные пороки и недостатки. Добро пожаловать в чистилище!
   Нефилим два раза стукнул основанием трезубца о мраморный пол, после чего вокруг нас и под самым потолком, как по команде, загорелись сотни свечей. Я смог разглядеть то, что мы находимся в неком подобии глубокой пещеры, окружённые чёрными каменными стенами и мерцающими водами.
– Я умер?
– Только закончил своё земное существование. Всего лишь крохотный период по сравнению с тем, что ждёт тебя впереди.
– Что это за место?
– Пространство между адом и раем. Ты слишком праведен, чтобы попасть в первый и слишком грешен, чтобы оказаться в втором. Для таких душ и существует наше пристанище, откуда ведёт всего два пути, – архангел говорил медленно и спокойно, чтобы я мог как можно лучше воспринять его слова.
– Проще говоря, ты здесь временно, не привыкай и не прикипай ко мне, хотя я знаю, что это будет трудновато. А мы здесь постоянно, всегда тут были и всегда будем, – Мельхом перекинул пламенный меч из одной руки в другую, бросив на меня короткий прожигающий взгляд.
– Я понимаю…
   Я пытался обмануть самого себя. Понять и принять то, что я мёртв и нахожусь в окружении мифических существ словно вышедших из поэмы Алигьери было выше моих сил. Возможно, мне для этого понадобится время. Время, судя по всему, теперь это единственное, что у меня было в большом достатке.
– Остались ли у тебя по ту сторону близкие и родные? Будет ли кто-то молиться о тебе, вспоминать добрым словом? – Нефилим опёрся на своё оружие, заправил локон светлых волос за ухо и внимательно посмотрел на меня в ожидании ответа.
– Есть. Жена, дети, друзья, коллеги. Мать… Моя мать жива и скорее всего сейчас рыдает громче всех остальных вместе взятых.
– У меня для тебя есть плохие новости. Видишь ли, здесь время течёт не так, как у тебя дома. Тебе кажется, что прошло несколько минут, как ты попал сюда, а на поверхности прошли годы. Мать твоя умерла несколько земных месяцев назад, – Мельхом расплылся в широкой улыбке, зная, что сейчас сделает очередному человечишке максимально больно.
   Я зажмурил глаза и закрыл их ладонями. Хотелось выть от горя, но я не мог этого сделать физически, как ни старался, но не проронил ни одной солёной капли. Что-то удерживало слёзы, не давало мне выпустить эмоции и показать слабину перед этим величественным монстром.
– Надеюсь, что тебя утешит другая новость. Она в лучшем из миров, гораздо счастливее, чем была при жизни, – архангел присел на одно колено и поднял голову ввысь, произнося слова молитвы.
– Старушка твоя упокоилась, а вот тебе нужно о себе позаботиться. Должен ты доказать, что заслуживаешь такой же участи и что тебе нужен второй шанс, – архидемон моргнул всеми шестью глазами одновременно, расправив тяжёлые крылья максимально широко.
– Все люди заслуживают второй шанс…
– Большей глупости я за тысячу лет не слышал! А у нас тут кого только не было, от великих мудрецов до полных идиотов.
– Я тоже знаю людей. По жизни встречал и подлых лжецов, и добросердечных, хороших и честных. Вторых было гораздо больше.
– Не ввязывайся ты в этот спор. Ты ему ничего не докажешь, а только можешь всё испортить, – Нефилим приложил палец к своим губам, склоняя меня к завершению разговора с демоном.
– Нет уж подожди! Есть ведь прекрасный способ узнать, кто из нас прав, – Мельхом прищурился и выжидал паузу, смотря на нашу реакцию.
– Что ты придумал? Совсем заскучал и ищешь развлечений за счёт очередной наивной души?
– Всего лишь предлагаю пари. Если ты готов доказать свои слова и убеждения, то я готов отпустить тебя, уступить другой стороне твою бессмертную частицу.
   Нефилим оживился при этих словах демона, как будто понимая, к чему тот ведёт речь.
– Мы уже сотню лет так не делали. Ты снова хочешь открыть “Клуб исправления злодеев”?
– Да. Именно это я и предлагаю. Всего пять раундов, пять попыток, чтобы достичь желаемого результата.
   Два самых странных и могущественных создания, которых я только мог себе вообразить, решали меж собой какой-то интригующий вопрос, казалось, совсем забыв о моём присутствии.
– Что скажешь, человек? Готов ли ты рискнуть всем, что ты имеешь, всем, что у тебя ещё осталось? – архангел выпрямился во весь рост, глядя на меня пристально и неотрывно.
– В чём суть этого пари?
– Совсем другое дело, вижу в твоих глазах дьявольский интерес. Всё просто и одновременно предельно сложно. Мы с Нефилимом познакомим тебя с самыми отъявленными злодеями и негодяями за всю историю человечества. Твоя задача – спасти и переубедить хотя бы одного.
– Какова ставка?
– Много ли что у тебя вообще есть? Если за пять встреч тебе удастся добиться искреннего раскаяния в своих прегрешениях хотя бы одного из своих новых знакомых, то ты выиграл. Тогда отправишься с этим белокурым ангелочком вон в ту громадную дверь.
– Если же у меня не получится?
– Останешься в моей тёплой компании. Навечно, навсегда, до скончания времён. Будет много возможностей познакомиться со всеми моими приятелями, среди которых я покажусь тебе самым милым и пушистым агнцем.
– Если я откажусь от этого пари?
– Имеешь полное право. В чистилище мы можем держать тебя сотни лет, пока баланс добра и зла в твоей душе не изменится. Это долго, скучно и ненадёжно, так что даже не советую пробовать, – Мельхом едва сдерживался, скрывая свои эмоции, в надежде на интересный досуг в моём лице. 
– Поверь в свои силы. Я поддержу тебя и помогу советом, буду рядом на каждом этапе, – Нефилим протянул мне руку, его огромная ладонь была в два раза больше моей.
– Я согласен, – пожав ему руку, мы заключили сделку, о которой позже я сотни раз пожалею.
    Голова закружилась ещё сильней, чем прежде, картинка перед глазами становилась всё расплывчатее с каждой секундой. Так продолжалось, пока я совсем не потерял сознание и не отключился, очнувшись в совершенно другом месте.
* * * * *

Глава 1.
Кровь и красота

– Янош, пустая твоя голова! Неси аккуратней, иначе снова получишь розгами по спине, – кто-то сзади отвесил мне добротного пинка, от чего я даже вскрикнул от неожиданности.
   Видимо, так началось моё первое задание или испытание. Трудно было что-то понять из-за мрачной полутьмы вокруг, которую разрезал только свет нескольких факелов, установленных на стенах. Глаза понемногу привыкли, и я смог разобрать, что несу тяжеленный гроб на своём худосочном плече наравне с тремя другими молодыми парнями. Второй пинок заставил меня идти быстрее и заодно кинуть яростный взгляд назад, в поисках источника такой дерзости.
   Тучный мужчина с павлиньим видом, разодетый в яркий шёлковый камзол, стоял позади и раздавал указания всем присутствующим рядом. Судя по одежде и убранству вокруг, забросило меня в далёкие и тёмные средние века. Впервые в жизни знания по истории, которыми я особо гордился, мне пригодились. Ирония в том, что я уже был мёртв и всё равно даже не мог предположить, где конкретно я нахожусь. Оставалось только проявить терпение и ждать подходящего момента, чтобы понять, что придумали для меня высшие силы в лице Нефилима и Мельхома.
– Почему гроб такой тяжёлый? Как будто сверху ещё камней наложили добрых три пуда, – юноша по левую руку от меня шепнул еле-еле, но наш надзиратель всё равно его услышал.
– Тот, кто задаёт много вопросов, рано или поздно оказывается на северных шахтах Чахтицы. Идите вперёд и поменьше задирайте любопытные носы, пока они ещё на месте остались, – толстяк за нами, которого кто-то назвал Бенедиктом, палкой пихнул моего соседа по переноске мрачного груза.
   Коридор из серых блоков казался бесконечным, толи из-за малого количества света вокруг, толи из-за значительной ноши на плече. Руки затекали и ныли от боли, спина норовила сложиться пополам, лишь бы не идти дальше ни шагу. В свете очередного факела я умудрился рассмотреть, что одет был в серо-зелёные лохмотья, когда-то бывшие нательной рубашкой, и коричневые штаны, тянувшиеся чуть ниже колена. Дырявые ботинки демонстрировали большие пальцы, нагло выпавшие наружу, ни о каких носках и маломальской гигиене речи не было.
   В голове крутилось услышанное географическое название – Чахтица. К сожалению, с этим предметом у меня было гораздо хуже, чем с историей, одно лишь было понятно, что нахожусь я где-то в Европе. Архангел и архидемон что-то наколдовали, благодаря чему я мог спокойно понимать и говорить на чужом языке, слышать и воспринимать его как родной.
– Ещё немного, братья… Скинем в яму и сразу станет легче, – мой болтливый напарник подмигнул, а затем закрыл глаза всего на одно мгновение.
   Мы выходили из каменного коридора наружу, где уже вовсю царила ночь. Огромная луна озаряла лужайку серебристым светом, особо выделяя свежую могилу, выкопанную специально для нашего пришествия. Вся наша четвёрка приготовилась хорошенько выдохнуть и опустить гроб на землю, как произошло самое непредвиденное.
   Парень, идущий со мной рядом, зазевался и запнулся босой ногой о мокрый валун, со страшным криком от боли и неожиданности выпустил свою часть ноши, от чего та кубарем свалилась вниз. Хлипкая крышка из наспех сколоченных досок не выдержала такого напряжения, содержимое гроба выпало прямо перед нами.
    Два изувеченных, истерзанных и окровавленных тела, в которых едва можно было узнать останки девушек. Лунный свет дал нам слишком много подробностей и деталей, комок тошноты и страха подступил к самому горлу.   
– Эх вы, растяпы! Графиня очень расстроиться, когда узнает об этом! Все получите по десять плетей, стоит мне только упомянуть о вашей прискорбной ошибке, – Бенедикт кричал, что есть сил, а трое других носителей уже укладывали тела обратно, в их последнюю и вечную темницу.
– Что здесь происходит? Христом Богом прошу, кто-нибудь побыстрее объясните мне! – пастор в чёрных одеждах, взявшийся как будто из ниоткуда, держал в ладонях белый саван и длинную зажжённую свечу.
– Святой отец, здесь никаких секретов нет. В замке творится мор, какая-то хворь разгулялась, вот и наши служанки пострадали. Бедняжки долго мучались без нужного лечения и ухода, а сегодня наконец-то покинули этот свет, – Бенедикт размахивал толстыми руками, пытаясь заставить нас расторопнее шевелиться.   
– Нет таких болезней в мире, от которых такие рваные раны остаются! Это явно чей-то злой умысел скрывается под покровом ночи! Меня позвали отпеть одну душу и отправить её на упокой, а здесь вижу целых два женских тела! – священник сделал ещё несколько шагов навстречу гробу, подсвечивая себе путь и разглядывая его содержимое.
– Какая-то турецкая зараза так сильно калечит наши бренные тела. Кто-то из слуг графа привёз с собой из последней поездки. Сложим двух девушек в один могильник, чтобы слухи по окрестностям не поползли, никому не нужна паника в эти сложные времена, – управляющий раздавал пинки и ценные указания, после чего вскоре деревянный гроб оказался на самом дне выгребной ямы.
– Я не буду принимать в этом участие! Завтра же доложу обо всём бургомистру, пусть он разбирается в ваших грязных и тайных делах, – пастор несколько раз перекрестил импровизированную могилу и уже собирался спешно покинуть место событий.
– Не рекомендую вам этого делать. Могут быть самые далеко идущие последствия. Я доложу графине, думаю, что она сделает очередное пожертвование во благо вашей церкви, – наш надзиратель старался замять происшествие, как только мог.
– Вы хотите запугать слугу Господа? Я боюсь только его Страшного суда, – лицо священника побагровело от злости, он тряс руками и головой от охватившей его ярости.
– Вы ничего не добьётесь, ничего не докажете, а эти четверо бедняг могут сильно пострадать из-за вашего доноса. Эржебет бывает сурова в гневе, возможно вы что-то об этом слышали.
   От этих слов по моей спине пробежала очередная волна пронизывающего до костей холода. Поднявшийся ветер окончательно испортил погоду и нагонял тучи, закрывая полную сыроподобную луну. Вся наша четвёрка спешно закидывала гроб землёй, кто голыми руками, кто ботинками, а я догадался осмотреться вокруг и применил захудалую лопату, стоявшую неподалёку без дела.
   Пастор быстро остыл и перестал причитать, решив, что молитва за усопших принесёт больше пользы, чем возможные проблемы с какой-то влиятельной дамой. Открыв личную Библию, он зачитал несколько строф на латыни, периодически поднимая глаза к небу, трижды перекрестил свежее место упокоения и ретировался в обратном направлении от замка.
– Возвращайтесь в покои. Янош, для тебя будет особое задание. Зайдёшь в спальню графини, не забудь громко и чётко постучать, дождись её ответа и только потом входи. Морду свою умой сначала, умудрился где-то в грязи испачкаться, – Бенедикт смачно плюнул на свой платок и начал вытирать пятно на моей щеке.
   Спину ломило не только от непосильной ноши, от которой мы уже избавились. Дотянувшись рукой, докуда только смог, я почувствовал свежие рубцы на коже под рубашкой, острая боль заставила сгорбиться ещё сильнее и стиснуть зубы. Я замыкал шедшую пятёрку, которая возвращалась в полутёмный коридор, едва различая дорогу впереди.
   В одной из стен я заметил какое-то подобие умывальника, вырезанного прямиком из цельного камня. Вода пахла плесенью и затхлостью, но другого источника рядом не было видно, а жажда становилась нестерпимой. В отражении кривого и выпуклого зеркала я наконец-то увидел себя. Точнее того, в чьём теле волею судеб и решением высших сил я оказался. Молодой парень с большими серыми глазами, длинные каштановые волосы, слипшиеся от пота и пыли, худое и измождённое лицо, тонкая шея, переходящая в подростковое туловище. Пустой и запуганный взгляд, совершенно безжизненный и безвольный. Зрелище сие мне быстро наскучило, и я направился в поиски будуара местной хозяйки.
   Немного пропетляв по узким коридорам, я наконец-то решился спросить дорогу у одной из пробегающих служанок. Та покрутила пальцем у виска, но всё же указала на крутую лестницу, ведущую на следующий уровень замка. Поднимаясь осторожно и медленно, я всё-таки умудрился несколько раз удариться головой о низкий потолок, после чего вышел в широкий, хорошо освещённый факелами коридор. На обеих стенах висели мужские и женские портреты в полный рост, но больше всего моё внимание привлекло генеалогическое древо, расписанное на большом холстяном полотне.
   Зелёный дракон с белыми шипами на протяжении всей спины был изображён на красном шаре, видимо, изображавшем венгерскую землю или же всю планету. Несколько ветвей древа переплетались, разделялись и сходились, но в самом низу была только одна ветка и одна надпись.
   “Потомкам победителей дракона, основателям рода Отважных”. Несколько раз я перечитал эту фразу и только потом по написанию понял, что в переводе отважный звучит как Батори. Все ветки сходились на одном имени хозяйки замка – Елизавете.
    Сказать, что я был ошарашен, значит сильно приуменьшить эффект моего открытия. В книге рекордов Гиннесса, так обожаемой мной с самого детства, была отдельная статья, посвящённая этой выдающейся особе. Родители запрещали мне читать некоторые рубрики, но пылкий интерес тут же разрешал всё обратно.
   “Елизавета Батори. Чахтицкая пани или Кровавая графиня. Женщина, совершившая самое большое количество убийств в истории человечества.”
   Всплывшая в голове информация окончательно ввела меня в трансовое состояние, в которым я пребывал ещё несколько бесконечных минут, может даже часов. Вокруг не было ни одного окна, не говоря уже про двери, чтобы можно было понять, какое сейчас время суток. В мрачных коридорах замка стояла вечная полночь, лишь изредка озаряемая лучинами или свечами, которые носили с собой служанки и охранники. Делать нечего, у меня не было особого выбора, потому я двинулся дальше по коридору, совершенно потеряв надежду на успешное завершение первого испытания.
   Массивная резная дверь была украшена тигровой шкурой, ручка с откидным стальным набалдашником позволила громко постучать об её деревянное полотно. Никто не ответил с той стороны, либо я полностью утратил остатки чувств от охватившего волнения и страха. Собравшись духом, я вошёл в покои графини, думая, что готов к любому исходу.
   Посреди огромной спальни была установлена кровать с огненно-красными балдахинами и несколькими пухлыми перинами, лежащими друг на друге. Зеркало в полтора человеческих роста стояло прямо напротив входа, потому я вновь увидел своё жалкое тело в рваных лохмотьях. Убранство комнаты кричало золотом, богатством и цыганской безвкусицей, словно жадная ворона несла всё блестящее в своё гнездо. Хозяйки будуара нигде не было видно, стояла абсолютная тишина, ровно до одного момента, который навсегда врезался в мою память.
   В ванне с высокими бортиками, которую я не заметил с первого взгляда из-за нападения роскоши на глаза, началось какое-то движение. Рука в окровавленных подтёках безвольно свесилась вниз, а затем появилась и вторая. Графиня поднималась подчёркнуто медленно и вальяжно, багровые струи стекали по её обнажённому телу и капали прямо на мраморный пол и шерстяной ковёр.
   Я не видел ничего страшнее и прекраснее в своей жизни. Взгляд, словно прикованный, зафиксировался на вздымающейся груди и торчащих сосках, по которым стекали последние капли густой крови. Точёная фигура формы песочных часов была близка к эталонной, а кожа выглядела невероятно цветущей и молодой. С большим трудом подняв голову выше, я встретился глазами с обладательницей замка и одной из самых красивых женщин, которых встречал на своём жизненном пути.
– Олух, хватит таращиться! Дай мне живо свежее полотенце! – её высокий голос, почти переходящий на визг сирены, мигом вернул меня в реальность.
   Реальность… Это слово всё больше казалось мне мифом. Всё, что происходило со мной, было нереальным и в принципе невозможным, однако, я точно чувствовал боль, страх, неловкость и возбуждение, в этом не было никаких сомнений.
   Осмотревшись вокруг, я заметил белоснежное полотенце, покорно висящее на высокой спинке стула. Протянув его Елизавете, машинально потупил взгляд, уставившись на пол, и ожидая продолжения.
– Скажи честно, Янош… Тебе понравилось то, что ты увидел? Как тебе моё тело? Захотелось прикоснуться к нему хотя бы одним своим ничтожным пальцем? Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! – графиня отвесила мне пощёчину, от чего лицо загорелось ещё больше.
– Простите… Вы бесспорно прекрасны… Если говорить про внешнюю оболочку… – я видел каждую чёрточку её лица, каждую тонкую прожилку на щеках, мелкие желваки, гуляющие по острым скулам, копну длинных рыжих волос, глубину чёрных бездонных глаз.
–  Красота требует жертв! Чтобы тебя сделать красивым вообще пришлось бы целую Чахтицу заколоть и выпотрошить. Ты только полюбуйся, чего я смогла добиться! Выгляжу на двадцать, хотя мне почти в два раза больше, – графиня не прикрывалась и не растиралась полотенцем, лишь накинув его на плечи.
   Она подошла к зеркалу и начала возле него крутиться, выставляя напоказ то одну сторону своего тела, то другую. В отражении я видел её магический чёрный треугольник, расположенный между ног, а Елизавета молча наблюдала за моей реакцией. Пульсирующие волны накрывали разум и мешали хоть немного начать соображать. Мне как будто снова было пятнадцать, и я впервые разглядывал обнажённое женское тело, но в этот раз его обладательница знала об этом.
   “Помни, зачем ты здесь. Она – твоя первая миссия, попробуй поговорить и хоть что-то выяснить”, – голос в голове принадлежал Нефилиму, как и обещал, он пытался мне подсказать и поддержать советом.
– У меня для тебя будет особое поручение. После субботней мессы нужно оповестить всех прихожан, что графиня Эржебет Батори вскоре открывает свой собственный пансион. Мы будем обучать девочек из благородных семей манерам, танцам и этикету. Думаю, что слухи быстро разнесутся по всей Венгрии… Многие захотят поучиться у одной из знатнейших женщин королевства, – хозяйка замка наконец-то решила прикрыться, развернулась ко мне лицом и закончила свою речь.
–  Зачем? Зачем вы это делаете? – кровь в моём теле возвращалась в вены и снова стала питать мозг, а не только нижнюю часть туловища.
– Моя придворная гадалка и колдунья посоветовала мне переключиться на более изысканный материал. Мол, если даже от кухарок и прачек такой восхитительный эффект, то что будет от высокородного и чистого продукта? – графиня погладила кожу на своём бедре, мечтательно закатила глаза и громко рассмеялась.
– Вы – чудовище… Вы – монстр… Я… Я отказываюсь в этом участвовать! – перебив её смех, я посмотрел этому воплощению зла прямиком в глаза.
– Да как ты смеешь так со мной разговаривать!!! Посмотрим, как ты запоёшь после пары десятков плетей! Немедля прикажу тебя выпороть до потери сознания, грязный ты пёс! – Батори рассвирепела за одно мгновение, услышав такую дерзость, стремительно подходила ко мне, замахиваясь рукой в очередной раз.
– Я и не с вами говорю! – сразу после этих слов моя голова закружилась, всё вокруг становилось каким-то размытым и расплывчатым, а затем я упал назад, провалившись в какой-то бесконечный чёрный тоннель.
   Очнувшись на знакомом мраморном полу, я сначала даже немного обрадовался. Как оказывается мало нужно для счастья – всего лишь оказаться в чистилище после посещения филиала ада. Чёрные стены пещеры по-прежнему освещали сотни факелов, а мерцание в окружающих водах стало даже ярче.
– Ха-ха-ха! Как же ты быстро сдался! Такими темпами мы стремительно окажемся на финишной прямой, – Мельхом опирался подбородком на свой огненный меч, смотрел на меня всеми тремя парами глаз, широко и довольно улыбался.
– У него не было ни единого шанса с таким выбором. Батори не просто рядовая злодейка, а живой сгусток ярости и злобы, с ней даже я бы не справился. Проще было бы ад начистить до блеска, чем оттереть хоть часть её закостенелой души, – Нефилим покрутил трезубец в левой руке, а затем присел на один из огромных валунов.
– Зачем же вы дали мне такое задание, раз оно изначально было обречено на провал? – я по очереди смотрел то на одного, то на второго Хранителя ключа.
– Это я выбирал. Никто и не говорил, что спор будет честным. Есть для тебя и хорошие новости – следующий ход будет за белокурым, – архидемон несколько раз цокнул массивной челюстью, как будто перемалывая своего извечного соперника.
– Даже силы зла здесь играют по правилам. Не бойся, я подобрал куда более перспективные варианты для исправления. Пусть радуется, что первый раунд был за ним, – архангел бросил короткий взгляд на Мельхома и распрямил затёкшие крылья.
– Хочешь знать, чем закончилась история Яноша и его обожаемой графини? Я всё равно расскажу, так что послушай! Пансион они свой вскоре открыли, сгубили там целую толпу красивых девушек в угоду хозяйке. Благородная знать восстала и заставила расследовать это дело, после чего Яношу голову отсекли, а Кровавая госпожа четыре года провела в заточении, замурованная в собственной комнате, пока не умерла в страшных муках, – демон наблюдал за моей реакцией, впитывая каждую эмоцию, что я ему так щедро дарил.
– Ты передавливаешь на игрока! Не надо вводить его в ступор и отчаяние, ему и так несладко приходится. Хотел тебя приободрить хоть немного… Твои жена и дети вспоминают о тебе каждый день, молятся и приходят на памятные даты к твоей могиле, – Нефилим успокоил меня своей улыбкой и добрым словом.
– Чего тянуть, перейдем на новый этап? Мне жутко интересно, что для тебя приготовил наш дорогой херувимчик! –  существо из самого адского пекла торопило события только потому, что заскучало.
– Я готов. Я не сдамся. Ты не дождёшься этого никогда.
– Доверься мне. На этот раз у тебя будут все шансы. Человек этот не простой, но есть в нём зёрна добра, – архангел коснулся моего лба, после чего я провалился в забытие и перенёсся в новое место испытания.
*****

Глава 2.
Гений и убийца

   Чёрная карета, обитая дорогим шёлком изнутри, двигалась почти бесшумно, внутри горела одинокая лампочка и откуда-то доносился глухой голос. Мужчина, сидящий напротив меня, кого-то мне напоминал, но всё же я не мог понять, в чьей компании теперь оказался.
   Его уставшие светло-серые глаза блестели тусклым светом безысходности и искрой ума, ровная и свежеостриженная борода была в идеальном состоянии, как и безупречный твидовый костюм цвета слоновьей кости.
– Как тебе спалось? Не сильно трясло в дороге? – мягкий и спокойный голос, принадлежавший незнакомцу, разрушил тишину, царившую в кабине.
– Нет… Я начал просыпаться только потому, что мы резко затормозили.
   Карета полностью остановилась и свет под потолком тут же погас.
– Моя недоработка, пока не придумал, что с этим делать. Электричество вырабатывается от трения колёс об землю, а сейчас, конечно же, этого не происходит.
   Отодвинув шторку, чтобы хоть немного различать пространство вокруг, мой собеседник взял трубку, висевшую на ручке:
– Мы уже в Стокгольме? По моим подсчётам ехать было ещё десять минут.
– Извините, господин. На дороге какое-то происшествие, похоже на то, что две телеги не смогли разъехаться на одной узкой дороге, – голос, зазвучавший по ту сторону, было слышно с помехами и пробелами.
– Прошу ускориться при первой возможности. Мы с другом уже изрядно проголодались, целый день в пути всё-таки, – он второй раз посмотрел на меня, видимо, ожидая подтверждения.
– Да. Если честно говорить, то в желудке какая-то жгучая бездна. Как будто я уже сто лет ничего не ел, – мой голос был не похож на родной, стал куда грубее и жёстче.
– Только представь… Две телеги на малой скорости не смогли поделить один путь. Этой своре двуногих обезьян ничего нельзя доверить. А ведь когда-нибудь скорости станут кратно выше, меня одновременно пугает и будоражит эта мысль. Человечество ещё не готово к такому, да и будет ли вообще когда-то готово, большой вопрос, – мужчина напротив пересел на место ближе к окну и выглянул наружу.
– Вы, кажется, назвали меня другом…
– Друзей можно приобрести только среди собак и могильных червей, да и те заинтересованы лишь в собственном насыщении. Но с тобой другое дело… Ты умеешь слушать, а для меня это чрезвычайно важно.
   Похоже дорожный затор разошёлся гораздо быстрее, чем мог бы затянуться, и мы продолжили свою дорогу, сидя в карете.
– Только послушай, как мы двигаемся! Это же апофеоз совершенства техники. Особые шины из бразильского каучука позволяют ехать тихо даже по абсолютно разбитому тротуару, – собеседник приложил руку к уху, призывая меня сделать тоже самое.
– Это тоже ваше изобретение?
– Да, конечно! Как и сотни других, полезных и не очень. У меня есть тысячи идей, прямо здесь, в этой черепной коробке. Если хоть одна из них оказывается плодотворной, то я вполне собой доволен, – натянутая улыбка на его лице была едва различима из-за густоты волос на бороде.
– Мы куда-то торопимся?
– Да, мы очень торопимся. Спешим жить, обгонять само время и разрывать нить пространства. Может быть, ты слышал, что за океаном некто Хайрем Максим изобрёл новое оружие. Пулемёт! С такой мощью обороняющаяся сторона станет в разы сильнее, такие новшества меняют мир вокруг и судьбы целых стран.
– Из-за таких новшеств погибают тысячи людей. Неужели вас это ни капельки не беспокоит?
– Война — это ужас из ужасов, это самое страшное преступление. Мне бы хотелось изобрести вещество или машину такой разрушительной силы, чтобы всякая война вообще стала бы невозможной. В тот день, когда две страны будут в состоянии уничтожить друг друга в одну секунду, все цивилизованные нации в ужасе отшатнутся от войны и расформируют свои армии.
   В его серых глазах забегал какой-то безумный огонёк, которого не было буквально минуту назад. Всего несколько раз в жизни я видел такое явление, свойственное лишь истинным гениям и подлинным сумасшедшим. Иногда грань между этими понятиями совсем незаметна, расплывчата и эфемерна. Сопоставив несколько фактов из текущего разговора и обстановку вокруг, я осознал, что нахожусь во временном промежутке где-то в конце девятнадцатого века, на рубеже великих технических открытий. Вглядываясь в черты лица мужчины напротив, я строил теории, о том, кого мне предстоит попытаться исправить.
– Мы почти на месте. Чувствуешь, как закончилась городская брусчатка и начались небольшие ухабы предместья? Мой загородный особняк располагается буквально в минуте неспешной езды, – напарник по карете снова выглянул в окно, чтобы подтвердить свои расчёты.
– Ваш фамильный особняк?
– Конечно, а чей же ещё. Уже более трёхсот лет он принадлежит семейству Нобелей и никогда за всю историю моего рода не переходил в другие руки. Будь я тысячу раз проклят, если это случится однажды.
   От его слов меня словно пронзило шаровой молнией. Наконец-то паззл в голове сложился, и я вспомнил, откуда знаю этот горделивый профиль. Образ золотой медали, на одной стороне которой был изображён учредитель самой известной премии в мире, отчётливо всплыл в моей памяти.
– Альфред…
– Ты так редко называешь меня по имени... То сэр, то мистер, то сеньор, в зависимости от страны, в которой мы находимся. Что с тобой? Ты как-то совсем побледнел, видимо, нарастающий голод и вправду берёт верх над сознанием, – мужчина приободряюще улыбнулся, надел шляпу и вышел из остановившейся кареты, словно маня за собой.
   Я лихорадочно вспоминал факты из биографии моего собеседника, ведь каждый из них был сейчас чрезвычайно важным и мог сыграть ключевую роль в нашем разговоре. Ничего значительного не приходило в голову, кроме того, что Нобель являлся автором несметного количества изобретений, хотя одно из них слишком выбивалось из общего ряда. Динамит.
– Я отдам распоряжение, чтобы для нас накрыли обед в главном зале. Если хочешь, то прими душ и переоденься в свежее бельё, а я скоро вернусь и присоединюсь к общей трапезе, – Альфред буквально засветился от счастья, оказавшись на пороге родных пенат.
   Нас встретил шикарный особняк с потолками под шесть метров высотой, расписанными картинами с изображениями из животного и растительного мира. Всюду стояли античные статуи и экзотические растения в мраморных чашах, на стенах висели семейные портреты и многочисленные грамоты с гербами разных стран. Глянув лишь мельком, я заметил стенд с символикой Российского императорского дома и Английский почётный крест, хотя и других различных медалей и орденов на нём было не счесть.
   Несколько миловидных служанок выстроились в один ряд и принялись ухаживать за явившимся хозяином дома, приняв его пальто, помогая снять кожаные сапоги и твидовый пиджак. Прелестницы о чём-то тихонько щебетали, видимо, рассказывая Нобелю о происшествиях, произошедших за время его отсутствия. Никто не обращал на меня внимания, потому я мог спокойно переместиться в центральный зал и передохнуть с дороги.
   Роскошь окружающего убранства лилась в глаза, как из рога изобилия. Длинный стол, покрытый белоснежной скатертью, был уставлен серебряной посудой и столовыми приборами, огромная хрустальная люстра освящала зал сотнями маленьких ламп, а пёстрый попугай в клетке говорил что-то на незнакомом мне языке. Здесь было одновременно красиво, вычурно и избыточно, глаза цеплялись за каждую деталь и хотели её рассматривать, но тут же переключались на что-то другое.
   Вскоре в зал впорхнули несколько человек из персонала, принося с собой блюда, накрытые золочёнными куполами. Две девушки внесли по одному стеклянному графину, видимо, с красным и белым вином на выбор. Как только стол был полностью уставлен яствами и угощениями, все исчезли с глаз, как по мановению волшебной палочки.    
– Друг мой, ты только послушай, что они обо мне пишут! Это дерзко, неслыханно и абсолютно нетерпимо! – Альфред влетел в комнату с мрачным видом угрюмой тучи.
– Что случилось? – я задал вопрос и только потом увидел, что он держит в руках какую-то газету большого формата.
– Торговец смертью мёртв! Динамитный король погиб! Страшно даже читать такое, не то, что вообразить себе взаправду! – Нобель подошёл ближе ко мне и положил на стол чтиво, которое его так обеспокоило.
   Я бегло пробежался по статье и с каждой строчкой удивлялся всё больше и больше.
   “Прошлой ночью в Каннах погиб Людвиг Нобель… Миллионер на крови наконец-то покинул этот свет… Убийца, принёсший неизмеримое горе в сотни семей, ушёл из жизни…”
– Это ведь ваш родной брат, если я не ошибаюсь?
– Чёртовы газетчики всё напутали. Да, Людвиг был на десять лет старше меня и вёл куда более праздный образ жизни. Ты только задумайся… Как они меня расписали, какие эпитеты ко мне применили! – Нобель занял место во главе стола и подоткнул белую салфетку себе за шиворот рубашки.
– Вас сейчас заботит этот вопрос? Ваш брат умер, неужели вы нисколечко не переживаете? – я внимательно смотрел на реакцию моего собеседника, пытаясь найти в его глазах хоть каплю сочувствия и сожаления.
– Это был его сознательный выбор! Меня куда больше беспокоит, что нас так запросто перепутали. В газете по чистой случайности оказался мой некролог… Пойми, хорошая репутация в наше время куда более важна, чем чистая рубашка. Рубашку можно выстирать, репутацию – никогда.
   Я был немного ошарашен его прямолинейным и скоропостижным ответом. Ком в горле становился всё больше с каждой секундой, ведь я всё меньше верил в успешное окончание этой миссии по исправлению человеческой души.
– Сначала меня покинул Эмиль… На фабрике нашего отца произошёл взрыв, где сгинул он и ещё пятеро несчастных. Это не остановило меня, лишь разожгло огонь в сердце ещё больше. Я стал гораздо меньше спать и чаще размышлять… Мечтал обуздать эту стихию, сделать её безопасной и контролируемой, – Альфред зажмурил глаза и опёр голову на ладони.
– Ваши мысли скачут, и я совсем не успеваю за ними.
– Я не говорю загадками, просто долго обдумываю суть… Пойми, эта поклёпная статья как будто открыла мои глаза на некоторые вещи. Я не хочу запомниться в истории, как укротитель динамита и виновник многочисленных смертей. Нобели должны оставить свой след на долгие века, а нас с каждым годом становится всё меньше.
– Есть много способов, чтобы прославиться по-другому. С вашим влиянием, богатством и возможностями реально помочь тысячам людей, строить целые города, менять судьбы к лучшему. Только представьте, как вы можете изменить этот мир, оставить в нём по-настоящему нестираемое наследие, – я смотрел прямо на него, пытаясь уловить на лице хоть малейшие изменения в настроении.
– Ты прав, мой друг! Стоит приложить усилия и фантазию для такой высокой цели. Я тотчас же распоряжусь о закрытии всех заводов по производству динамита. Завтра же свяжусь с “Бофорсом” и прикажу сворачивать их новенький пушечный конвейер, – мой собеседник говорил уверенно, казалось, что убеждённо в своих новых намерениях.
– Я верю, что вскорости вы придумаете как увековечить своё имя на долгие поколения вперёд. Пусть это будет не оружие и не очередная ваша мозговая находка, но найдёте миролюбивый способ для исполнения вашей цели, – я так проникся этим разговором, что совершенно не мог отвлечься на еду и напитки, чьи запахи так сильно атаковали мой нос.
– Я – бедное полуживое существо. Милосердному доктору следовало бы пресечь моё существование ещё при рождении. В наследство мне достался лишь страх быть погребённым заживо и боязнь безвестности. Мне пятьдесят лет, а моё родовое гнездо пусто, как и моё сердце. Как видишь, изобретательство стало для меня единственной белой, а вернее сказать, серой страницей жизни…
– То, чего вы добились при жизни – невероятно. Таких людей за всю историю человечества можно пересчитать, так не наберётся и сотни, – мне казалось, что моя миссия по исправлению души становится успешней с каждой минутой.
– Я сделаю, как намерился, в том нет сомнений. С меня хватит людских страданий и смертей, нужно это остановить, – Альфред взял небольшой колокольчик, стоящий на столе, и потряс им.
– Елена, принесите мне несколько листов гербовой бумаги и перьевую ручку. Прошу меня не беспокоить до конца сегодняшнего дня, – служанка, вошедшая в зал, учтиво кивнула и задержалась лишь для одного вопроса.
–  Господин… Я случайно услышала, как вы снова говорили сами с собой… Простите, но я переживаю за ваше состояние. Нужно ли пригласить доктора Олафсона для срочного обследования? – девушка потупила взгляд и ждала ответа своего работодателя.
– Да, вы правы… В последнее время я слишком часто воображаю и отвлекаюсь от окружающего мира. Доктор не нужен, я в полном порядке, – Альфред налил себе в бокал красного вина и приступил к ужину.
   Дослушав этот диалог, я был удивлён ещё больше, чем прежде. Встав из-за стола, я подошёл к огромному зеркалу в полный рост, установленному в углу зала. Не обнаружив себя в отражении, даже намёка на дух или какую-нибудь тень, я в последний раз взглянул на своего нового знакомца. Нобель, как ни в чём не бывало, расправлялся с тушкой жареной перепёлки, начинённой инжиром, периодически запивая её и вытирая свою густую бороду.
 – Альфред! Друг мой! – мой голос становился всё тише и тише, пока совершенно не замолк, растворившись в пространстве.
   Ноги становились лёгкими и несли меня куда-то под высокий потолок, в котором открылся портал в уже знакомую пещеру с двумя извечными противниками. На этот раз Нефилим и Мельхом сидели друг напротив друга и играли в какое-то подобие шахмат. Огромные фигуры с человеческий рост, вырезанные из разноцветных камней, символизировали две противостоящие стороны, а ходы игроки совершали по очереди.
– Гляди-ка! Наш главный герой вернулся со второй попытки! В глазах его вижу надежду на спасение, праведный огонь так и горит ярким пламенем свободы, – архидемон злостно ощетинился всеми рядами зубов.
– Мы всё видели и слышали, но хотим услышать историю из твоих уст. Как думаешь, ты справился с этим заданием? – Нефилим щёлкнул пальцами, и двухметровый слон разбил маленькую пешку противника, превратив её в кучу алмазной пыли и крошки.
– Я познакомился с необычайным человеком… Очень умным и невероятно одиноким. Половина мира знала его фамилию, а друзей ему пришлось заводить воображаемых, – я сделал несколько шагов в сторону игрового поля, желая, чтобы меня лучше было слышно.
– Он что-то пообещал тебе? Ты поверил его словам? – Мельхом раздосадовано ударил себя по лбу, высчитывая наиболее выгодный для себя ход.
– Альфред задумался о моих словах. Он обещал прекратить спонсировать производство оружия и продажу динамита по всему свету.
–  А сам в тот же вечер подписал приказ об увеличении объёмов и открытии новых заводов по всей Европе, – демон издал дикий и громкий рык, чем-то напоминающий искажённый и испорченный смех.
– Мне показалось, что он был искренним, рассказывал мне свои настоящие мысли… Я точно видел свет в его глазах, какую-то особенную искру, – я сильно сжал кулаки и стиснул челюсти от разочарования и обиды.
– Каждый человек – загадка. Я живу тысячи лет и всё равно не перестаю удивляться коварству и благородству людей. Кажется, что вы способны на что угодно: от невероятных подвигов до невообразимой жестокости. Корни добра и зла глубоко сидят в каждом, но некоторые питают только одну свою сторону, – архангел отвлёкся от партии и посмотрел на меня.
– Не вешай нос раньше времени! В этот раз не получилось, значит и в следующий ничего не выйдет. Зато мы хорошенько позабавимся, глядя, как ты пытаешься найти хоть лучик света на дне пустого и затхлого колодца, – Мельхом встал во весь рост, упёр руки в бока и оскалился, наслаждаясь своей острой шуткой в мой адрес.
– Это всего лишь вторая попытка! Я обязательно достучусь хотя бы до одной потерянной души, – волны страха накатывали каждый раз при взгляде на это невероятное и ужасное создание.
– Вера! Вера – это хорошо. Я верю в тебя, как и твоя семья на земле. Как только ты окончательно сдашься, то тут же и проиграешь, а ставку второй раз сделать не получится, – Нефилим расправил крылья и взлетел под самый высокий свод пещеры.
– Мой черёд! – Мельхом приблизился ко мне и склонился вниз.
   Он прикоснулся ко мне остриём своего огненного меча, от чего я почувствовал самый жгучий жар из возможных и провалился в очередное забытие. 
*****

Глава 3.
Вершина безумия
    Очнулся я от невероятно яркого и обжигающего света, который не позволял сразу же разомкнуть веки по первому желанию. Мысли в голове метались, как сумасшедшие белки в колесе, однако, одна из них была самой главной. Мне было жутко интересно и боязно от нового испытания, которое для меня приготовил коварный архидемон.
   Втянув хорошенько ноздрями воздух, я тут же пожалел об этом. Вокруг стоял невероятный смрад из перемешанных запахов нечистот, гнилых продуктов и сырой земли. Я в жизни не испытывал такого отвращения, это чувство пришло откуда-то изнутри, само нутро взывало к тому, чтобы покинуть это место как можно быстрее. Едва раскрыв левый глаз, я смог осмотреться и предположить, куда же меня занесло на этот раз.
   Узкий коридор переходил в запыленную улицу, а затем упёрся в громадную дверь с резным изображением какого-то герба. Каменные дома с коричневыми стенами огораживали мне три остальных пути, потому я направился к единственному доступному варианту. На моих ногах были обуты достаточно удобные кожаные сандалии, а на теле я обнаружил длинную белую тогу с пурпурной полосой посередине, идущей от шеи до самого подола.   
   Попытавшись открыть дверь, я почувствовал, что с той стороны кто-то мне помогает. В открывшемся проёме появилось двое рослых мужчин в форме римских легионеров. Несколько просмотренных ранее документальных фильмов позволили быстро узнать знакомые черты одежды и отличительные знаки. Открывший поправил свой шлем, поднял руку вверх и воскликнул:
– Аве!
– Аве! Могу ли я войти? – я старался говорить спокойно, чтобы не выдать дикое волнение, творившееся на душе.
– Сенатору открыты любые дороги в Риме. Что пожелаете перед началом представления? – второй солдат также приветствовал меня салютом, вытянувшись в струнку и замерев в ожидании ответа.
– Напомните, куда мне направляться? Кажется, что палящее солнце сыграло со мной злую шутку… Голова кружится и я совершенно не помню, зачем я здесь, – посмотрев на свои ладони, я увидел на них глубокие старческие морщины.
– Как наставник и личный помощник вы должны быть возле императора во время его триумфа. Проходите вглубь дворца, ваша ложа на втором этаже, – легионер учтиво указал в направлении лестницы, ведущей наверх.
   Пользуясь моментом, я наконец-то смог разглядеть множество деталей окружения по пути. Красные ковры с золочёной каймой устилали дорожку под ногами, с факелов, висящих под потолком, капало камфоровое масло, несколько картин на стенах изображали сцены из животного мира. Запах из мерзкого сменялся на вполне пристойный, что чувствовалось с каждым шагом всё сильнее. Поднявшись по нескольким сотням ступеней, я начал задыхаться, потому пришлось сделать короткую передышку.      
   Выйдя на площадку, я оказался в центре огромного амфитеатра, заполненного сотнями людей. Балкон, на котором кроме меня находилось ещё несколько человек, выходил прямиком на арену, возвышаясь над ней на несколько метров. Встречные незнакомцы почтительно склоняли голову при моём появлении, а две женщины в красных туниках отвернулись, как будто опасаясь пересечься взглядом.
– Свободные граждане Рима! Восславьте своего императора, который устроил вам это зрелище! – тучный мужчина в фиолетовой тоге стоял посредине площади, крича во всё горло, от чего становился ещё краснее.
– Аве! Аве! Аве! – толпа скандировала невпопад, но очень громко и рьяно.
   Почувствовав, что мне не хватает воздуха, я занял одно из свободных кресел, расположенных возле перил.
– Сегодня вы увидите игры и представления, невероятное мужество и силу, волю к победе и стремление к славе! – распорядитель продолжал свою страстную речь, заводя публику ещё больше.
– Да здравствует Нерон! Да здравствует Нерон!
   После этих выкриков я почувствовал, как струя ледяного пота скатилась по моей старческой спине. Мельхом придумал для меня не просто сложную задачу, а почти невыполнимую. Не нужно быть экспертом в истории, чтобы знать невероятные факты из жизни этого политического деятеля, жесткого и беспощадного. Страх сковал мои ступни, губы непроизвольно задрожали, и я ещё больше вжался в сиденье. Собравшись силами, я решил идти до конца и хотя бы попробовать пройти это испытание.
– Игры, посвящённые бороде нашего великого императора, объявляются открытыми! Мудрый Нерон решил, что негоже владыке Рима ходить со старой варварской привычкой! – мужчина в центре арены показал толпе длинную прядь волос, ещё вчера принадлежавшую их предводителю.
– Аве! Аве! Аве! – толпа неистово кричала в ожидании незабываемого представления.
– Приветствуйте своего императора! Великого и щедрого, прекрасного и великолепного! – распорядитель указал рукой на раскрывшиеся шторы, через которые в ложу входил высокий мужчина с золотым лавровым венком на голове.
   Овации и ликование стали по-настоящему громоподобными, сотни ладоней слились в одном ритме, заданном ведущим. Император поднял левую руку в знак приветствия, его свежепобритое лицо блестело маслом, а голубые глаза горели безумным огнём. Все присутствующие рядом замерли в ожидании дальнейших событий и выдохнули только в тот момент, когда Нерон занял своё тронное кресло. Жестом он приказал продолжать действие на арене, так и не проронив ни слова.   
– До начала состязаний позвольте представить вам виновников прошедшего пожара, спалившего половину города! Судьба им уготована одна! Damnatio ad bestias!!!
– Аве! Аве! Аве!
   Я не знал, на чём мне стоит сосредоточиться, пытаясь поймать взгляд правителя и одновременно желая посмотреть на шоу, которое вот-вот должно было начаться. Огромные кованные ворота, ведущие на площадь, раскрылись и в них буквально втолкнули пару десятков человек. Шестеро легионеров в стальных доспехах гнали их копьями, не давая задержаться на месте ни на мгновение.
– Христиане! Вы только посмотрите на них! Поклонники неведомого и безымянного бога, из-за которых сгорела часть нашего любимого Рима! – ведущий игр неистово кричал и смеялся, тыча пальцем в сторону новых участников его сцены.
   В основном среди них были молодые мужчины, но в центре стояло и несколько женщин. Все вошедшие на арену были одеты в страшные и рваные обноски, покрытые грязью и пылью, едва прикрывавшие наготу. Пара девушек подняла руки к небу и начала что-то тихонько петь, заглушаемая криками яростной толпы. 
– Царь зверей! Непобедимый и бесстрашный! Он покарает злодеев, их ждёт самая страшная участь! – после очередной реплики распорядителя открылись другие ворота, расположенные в противоположной части площади.
   Из полутьмы крадучись и озираясь по сторонам на песчаное покрытие вышел огромный лев. Его косматая грива развевалась на ветру, а могучие когтистые лапы мягко ступали по земле. Хищный зверь не торопился, как будто смаковал нарастающий страх и восхищение ликующих зрителей. Я привстал с кресла и замер у самого края ложи, едва не перевалившись через перила. От происходящего вокруг было одновременно жутко и невозможно оторваться.
    Трое мужчин отделились от остальной группы и вышли в первый ряд, пытаясь закрыть за собой всех остальных. Они начали синхронно что-то говорить и постоянно крестились на клейме, выжженном на собственной груди. Клыкастый прирождённый убийца приближался к ним с каждой секундой, громко рыча и недовольно фыркая. Сделав ещё несколько шагов, лев налетел на ближайшего из молившихся и принялся терзать его когтями.
   Чудовищные крики разразились на всю площадь и завели толпу ещё больше. Первая жертва казни металась в агонии от боли, ворочаясь в песчаной пыли, алые струи брызнули с его тела во все стороны. Двое других мужчин кинулись ему на помощь, однако, их тут же задержали подоспевшие центурионы из охраны. Гривастый палач ударил лапой ещё несколько раз, после чего движение на земле прекратилось.
   Толпа разъярённо кричала, радуясь такому торжеству справедливости. Я почувствовал большой и тягучий ком в горле, находился на грани тошноты и апатии. Хотелось, чтобы это скорее закончилось, хотелось закрыть глаза и быстрее забыть обо всём этом…
– Приветствуйте истинного императора! Он один такой, даже в чужом принятом обличье! – ведущий игр рукой указывал на хищника с окровавленной мордой, который направлялся в центр арены.
   Его плавные и мягкие движения становились всё грубее, шкура с пышной гривой спадала со спины во время того, как он выпрямлялся в полный рост. 
– Аве! Аве! Аве!
   Всё происходившее напоминало самый дурной и странный сон в моей земной жизни. Прямо посреди площади на моих глазах могучий лев превращался в почти обнажённого мужчину в одной только набедренной повязке. Искусно выделанная шкура с головой и лапами теперь лежала в песке, раскрыв таившийся обман.
– Аве,Нерон! Аве,Нерон! Аве,Нерон!
– Я сделал всё, что должен был, но их исход в руках судьбы! – настоящий Нерон задрал голову вверх, купаясь в аплодисментах зрителей.
   Склонный к артистизму и ярким выступлениям, насильно признанный поэт Нерон не изменял себе и своим пагубным привычкам, стоивших многих жизней. Я обернулся назад, чтобы посмотреть на лжеимператора, сидевшего в тронном кресле, и удивился тому, насколько они были похожи.
– Эти несчастные понесут наказание и вскоре встретят свой заслуженный конец! – правитель Рима вскинул руки вверх, тем самым отдавая приказ о продолжении представления.
   Нерон направился к воротам, из которых ранее выгнали осужденных христиан, а за ним последовали и все шестеро легионеров из личной гвардии. Скрипучие ставни закрылись, после чего вновь отворились противоположные. На этот раз в них показались три самых настоящих львицы, в чём не было никакого сомнения. Жалкая актёрская игра императора не могла сравниться с природной грацией этих хищниц.
   Животных травили несколько дрессировщиков, идущих сзади них с длинными пиками, злили и раззадоривали всё сильней. Некормленные несколько дней, они были готовы кинуться на любую жертву, которую для них приготовили. Сопротивляясь и огрызаясь, они всё ближе подбирались к группе людей, с которыми им предстояло разобраться. Запах свежей крови затуманивал глаза и будил первобытные инстинкты всех тварей, которые в тот день были на этих страшных игрищах.
   Загнанные в угол, но несломленные, пленники держались за руки и молились. Я вцепился в перила так крепко, что побелели костяшки моих старческих пальцев. Скрипя зубами от бессильной злобы, я совсем забыл о своей цели и миссии, взглядом устремившись к тем людям, что так стойко ожидали неминуемую смерть.
– Остановите это… Остановите… – мой голос оставался почти беззвучным из-за пересохшего горла.
   Двое смельчаков вновь вышли на пару шагов вперёд, готовые защищать своих близких и хоть немного отдалить их ужасную участь. Сев на колени, они вознесли взгляд в небо и подняли руки вверх.
   То, что произошло дальше удивило и шокировало всех присутствующих и смотрящих в ожидании новой порции кровавого зрелища. Все три львицы одновременно остановились буквально в нескольких метрах от молящихся. Хищницы перестали скалиться, вытянули спины и поджали хвосты, а затем развернулись и направились к воротам, из которых их недавно выпустили. Толпа неистово кричала, требуя немедленной казни якобы виновных людей.
   На смотровую площадку, на которой находился я и другие представители знати, вошёл настоящий правитель Рима. Его жалкая пародия тут же соскользнула с занимаемого трона, мигом превратившись из человека в лижущего ноги пса, уселась внизу и склонила голову. Нерон вышел к самому краю пьедестала, поднял руку вверх в приветственном жесте и громогласно заявил:
– Там, где не справляется природа, человек может и должен брать верх! – император приготовился отдать команду преторианцам, окруживших толпу христиан.
– Нерон, позволь мне обратиться к тебе… – я едва сдерживал крик, застрявший в горле и превратившийся в тихое шипение.
– Опять будешь меня поучать и останавливать?
– Я лишь хотел попросить тебя не делать этого и пощадить этих несчастных людей…
– Дорогой Луций, не ты ли говорил мне всегда, что нельзя оставлять незавершённые дела и живых врагов? Не ты ли на протяжении многих лет сам помогал мне распознать их среди лжецов и завистников? Почему именно теперь я должен ослушаться своего наставника? – император громко расхохотался, на время опустив руку, тем самым, не выдавая солдатам окончательного решения.
   Луций… Именно так он обратился ко мне. Мельхом продолжал издеваться надо мной, даже находясь на невероятном расстоянии во времени и пространстве. Однако, даже в такой ситуации я оценил его злую иронию и извращённое чувство юмора. Подсадив меня в тело знаменитого философа и учителя Нерона по имени Луций Сенека, архидемон сделал красивый ход и лишний раз показал мне, насколько сильно он контролирует эту игру.
– Их вина не доказана. У тебя много врагов и кто угодно мог устроить эти страшные пожарища в городе. Ты ведь не можешь брать на себя роль судьи и палача? На тебя смотрит толпа, о тебе пойдут слухи. Мне кажется, что лучше прослыть милосердным и справедливым правителем, чем жестоким тираном и убийцей, – я приблизился к императору и посмотрел ему прямо в глаза, надеясь увидеть в них какое-то понимание и человечность.
– История не помнит таких слабых предводителей, зато навсегда красной краской вписывает в свои страницы Калигулу и Тиберия… Неужели ты хочешь, чтобы я в веках остался на третьем месте? Подобных мне не было и не будет, такие берут на себя любые роли и прекрасно с ними справляются, – Нерон вернулся к трону, заставив толпу реветь и стенать из-за вынужденного ожидания продолжения зрелища.
– Я умоляю тебя, во имя твоей жены и матери, пожалей хотя бы женщин и детей. Ни те, ни другие не представляют для тебя опасности, их смерть не принесёт тебе ни славы, ни удовлетворения, – подойдя к трону, я встал на одно колено, готовый на всё, лишь бы император проявил хоть каплю лояльности к моей просьбе.
– Великий Сенека! Никогда так не унижайся, ведь ты мне ближе, чем родной отец. Встань немедленно, иначе я прикажу выпороть тебя голым прямо на этой арене!
– Прошу тебя… – я едва смог подняться из-за больных и слабых коленей, которые тряслись от страха и душевного холода, исходящего от Нерона.
– Ты вспомнил мою родную мать и жену… Обе погибли по моему желанию и приказу, так почему я должен пощадить неизвестных мне женщин? Они снова наплодят пороки и новых христиан, ведь по-другому не умеют, – мой ученик злорадно засмеялся и плюнул в сторону арены.
   Я обернулся и посмотрел на осужденную толпу, окружённую легионерами с красными щитами и длинными копьями. Среди нескольких девушек в самом центре мне едва удалось разглядеть двух детишек, прижимающихся друг к другу. Слипшиеся в единый комок вперемешку с пылью и песком, они склонили головы на плечи и молча сидели, закрыв глаза.
– Хотя бы детей оставь в живых! Они быстро лечат душевные переживания, их память сотрёт всё, и они станут твоими верными подданными. Великому Риму и его правителю нужна свежая кровь и молодые силы, – старческой рукой я показал на мальчика и девочку, которых выискал среди пленников.
– В твоих словах есть доля истины. Убить мы их всегда успеем, а пока пристроим в гладиаторскую школу и в лучший публичный дом. Твоя мудрость только что спасла им жизни, мой дорогой Луций, – Нерон встал с трона, дав увесистую оплеуху своему двойнику, и вышел на край платформы.
– Народ Рима! Я принял решение! Маленьких злодеев не наказывать, ибо они глупы и юны, а значит не могут нести за себя ответственность. Всех остальных требую немедля умертвить! – император поднял правую руку и опустил большой палец вниз.
   Толпа зрителей приветствовала его решение стоя и с большим воодушевлением наблюдала, как двоих обессиленных детей подняли и вывели за ворота арены. Легионеры тут же принялись окружать осужденных и пронзать их копьями без разбора, куда и как придётся. Во мне не было больше сил смотреть на эту жестокую расправу, и я трусливо сбежал за шторы, коря себя за то, что не удалось спасти их всех.
– Нефилим… Мельхом… Верните меня, я так больше не могу, – каменный коридор перед глазами начал растворяться и превращаться в зрительную кашу.
   Голова кружилась больше чем обычно при других перемещениях, кругом виделись алые всполохи хлынувшей крови, в ушах звенели крики жертв и мольбы казнённых. Я ещё несколько минут не мог открыть глаза, лишь ощущая, что лежу на холодном полу пещеры чистилища. Паника и ярость охватила мои мысли, которые метались и не позволяли сфокусироваться, я чувствовал себя абсолютно разбитым и немощным, пока не услышал этот невероятный голос.
– Человек, ты не должен сдаваться!
– Кто это? Почему так холодно и сыро? – я присел и понемногу открыл глаза, пытаясь разглядеть собеседника.
– Нефилим. Друг мой, ты не должен отчаиваться, иначе мы гарантированно проиграем. Сейчас я добавлю тепла, и ты сразу же согреешься, – архангел стукнул трезубцем о мраморный пол, после чего вокруг загорелось множество свечей.
– Мне это не помогает…
– Потому что у твоего холода совсем другая природа происхождения. Ты сталкиваешься с людьми, в которых совсем нет тепла и сострадания. Однако, могу поздравить тебя с первой маленькой победой, – Нефилим расправил крылья и воспарил надо мной.
– О чём ты говоришь? Нерон сделал, что хотел и я никак не смог ему помешать… Эти люди погибли прямо на моих глазах…
– А вот здесь ты не прав! Благодаря твоим словам и усилиям двое детей выжили и смогли продолжить свой род, несмотря на тяжёлую судьбу и сложные испытания, которые им достались. Ты впервые смог хоть немного переубедить законченного злодея!
– Это надежда… Это то, что сейчас нужно мне больше всего.
*****         
 
Глава 4.
Боль и похоть

– Скажи мне, а где же сейчас находится Мельхом? Я не вижу его и не чувствую присутствия его пламенного меча, – оглядевшись вокруг, я наконец-то собрался силами и смог подняться на ноги.
– У него какое-то срочное задание от руководства Ада. Подробностями делиться не могу, да и сам многого не знаю. У них там своя кухня, у нас своя, а на нейтральной территории мы вынуждены друг друга терпеть. Ты бы только знал, как же я мечтаю вцепиться в него однажды и разорвать в клочья. Если я это сделаю, то займу его место в преисподней, потеряв честь и доброе имя.
– Думаю, что он тоже об этом мечтает. Вы друзья по несчастью, защищающие свои ценности и уверенные в правоте своей стороны. Люди для вас лишь разменные монеты, вас не интересуют наши чувства и личное мнение. Я уже жалею, что согласился на эту игру, но хочу её скорей продолжить и завершить. Твоя очередь, Нефилим. Дай мне шанс, хоть небольшой, но процент на удачный исход, – я посмотрел на архангела, наблюдая, как он в очередной раз взмахивает могучими крыльями.
– Я нашёл для тебя весьма интересного злодея. Он является одним из самых неоднозначных людей за всю многовековую историю человечества, в нём ровно половина зла и добра, а от тебя зависит, сможешь ли ты добавить малую толику на эти весы.
   Мой хранитель резко приземлился, подняв тучи пыли, трижды ударил золотым оружием по своим доспехам и меня тут же закрутило в очередном временном вихре.
– Помни главное! Он может показаться тебе мерзким и отвратительным, но в нём есть зерно света! Будь настойчивее и твёрже, этот персонаж такое уважает и ценит.
   Калейдоскоп картинок перед глазами стал проноситься ещё быстрее, в нём я распознал несколько историй из собственного прошлого, воспоминаний о семье и родителях, голос супруги и моих детей. Самые последнее, что я вспомнил, было яркое свечение, которое приближалось с каждой секундой, принося с собой нестерпимую боль.
   Я разомкнул глаза и увидел только невероятную черноту и пустоту впереди себя. Сердце бешенно колотилось, выдавая двести ударов в минуту, дыхание было сбивчивым и прерывистым. Невероятный страх и ужас охватил моё тело, конечности не хотели двигаться и слушаться, потому я решил просто сидеть на месте в ожидании своей судьбы.
   Скрежет металла, звон ключей от замковой скважины, шелест шагов и тусклый свет от переносного фонаря растревожили мой временный покой. Кто-то входил в комнату, в которой я находился неизвестно в каком времени и в какой роли.
– Инспектор Марэ, извините, что вам пришлось так долго ждать. В лечебнице большие проблемы с оснащением, мы не можем себе позволить даже самое обыкновенное освещение на каждом этаже. Но нет худа без добра – наши подопечные ведут себя гораздо спокойнее в кромешной тьме. Не получается у них буянить, когда кругом каменные стены и не видно ни зги, – мужчина, осветил путь передо мной и жестом предложил пройти вслед за ним.
– Напомните, пожалуйста, как вас зовут? Неделя выдалась невероятно насыщенной и в голове вся информация не держится.
– Доктор Шарль Дюжарден. Может вы ещё и забыли где находитесь? – я наконец-то смог разглядеть, что мужчина был в белом халате, носил очки в роговой оправе и жутко горбатился.
– Да нет, что вы, с памятью всё в порядке. Просто немного мутит после вчерашнего вечера.
– Месье, что же вы раньше молчали? У меня в кабинете припасён отличный десятилетний коньяк из одноименной провинции по случаю знакомства с каким-нибудь приличным человеком. Мне кажется, что сегодня именно такой случай, – профессор повернулся в мою сторону и отчётливо подмигнул.
– Не откажусь, но сначала меня интересует дело, по которому я сюда прибыл, – идя по узкому коридору, я пытался высмотреть хоть что-то полезное, что могло подсказать моё местонахождение.
– Да, безусловно. Жандармерия Парижа наверняка обеспокоена случившимся и требует немедленного расследования. Наш новенький был размещён на верхнем этаже, как склонный к буйству и побегу, сейчас я вас к нему провожу, – Дюжарден заимел несколько расстроенный вид, когда понял, что дневной повод выпить сорвался.
– Доктор, как он себя ведёт? Что-то рассказывает о произошедшем?
– Всё время что-то пишет, требует новой бумаги, качественные перья и хорошую лампу в свою палату. Ведёт себя как граф, который здесь оказался по чистой случайности. Таким господам самое место в Бастилии, но даже оттуда его выпроводили с позором, – Шарль остановился на одной из ступенек лестницы и повернулся ко мне.
– Вы, главное, не слушайте тот бред, что льётся из его рта плотным потоком. Говорить и концентрировать внимание он умеет, этого не отнять. Допросите с пристрастием и покиньте его как можно скорей, – доктор почему-то несколько раз судорожно сглотнул и продолжил свой путь наверх.
   Обшарпанные стены лечебницы обсыпались старой краской, всего лишь несколько фонарей и ламп освещали дорогу, но вскоре мы всё же добрались до нужной двери.
– Позвольте вам представить нового постояльца лечебницы Шарантон - Донасьен Альфонс Франсуа де Сад. Сам себя он почему-то велит называть маркизом, – с этими словами Шарль открыл для меня проход, а также пролил свет на мою новую миссию.
   В скромной палате, которую лучше было бы назвать камерой, находился всего один узник – худой и измождённый старик с длинной бородой и пенсне на носу. При нашем появлении он заметно оживился и оторвал голову от крохотного письменного стола возле койки.
– Маркиз де Сад, к вам посетитель, – доктор сказал это с некоей долей иронии и издёвки.
   Совсем не так я себе представлял этого человека, когда в своё время ознакомился с несколькими его работами. Книга “Сто двадцать дней Соддома” оставляла смешанные чувства на грани тошноты и притяжения, но всё же она была талантлива и по-своему уникальна. Увидев автора воочию, я в который раз убедился, что первое впечатление всегда обманчиво.
– Добро пожаловать в мой маленький и скромный мир. Как я могу к вам обращаться? – голос старика был немного скрипучим и ломким, как будто ему нечасто приходилось пользоваться этим инструментом.
   Мужчина встал и протянул мне ветхую руку, немного поклонился, показывая свои высокие манеры.
– Инспектор Поль Марэ. Я здесь исключительно по делу о Бастилии, – пожав его ладонь, я почувствовал сухость кожи и глубокие трещины, словно старик всю жизнь работал на каменоломне, а не писал романы и не сидел по тюрьмам.
– Что же вы хотите узнать, дорогой инспектор? Извините, но с юных лет я не люблю жандармов и людей в других видах форм. Прислужники государства для меня ничем не лучше, чем рабы и черви. Я же себя всегда относил к другому сословию – к хозяевам, – Донасьен присел на свою жёсткую кровать и жестом предложил занять место напротив него.
– Любезный Шарль, подскажите, какой сегодня день? – я лихорадочно пытался вспомнить хоть что-то из странной и противоречивой биографии моего нынешнего злодея.
   Память подкидывала яркие образы из его книг, сцены пыток и невероятного насилия, которые он с таким смаком и мельчайшими подробностями описывал, несколько отрывков из сочинений, но ничего про замок Бастилия, о котором сейчас шла речь.
– Марэ, с вами точно всё в порядке? Даже половина моих пациентов знает какой сегодня день, а вы всё задаёте странные вопросы. Десятое июля 1789 года от Рождества Христова, – доктор улыбнулся мне на секунду и снова сделал серьёзный профессорский вид.
   В который раз я добрым словом вспомнил учителя по истории, заставлявшего нас штудировать на зубок значимые исторические даты. Всего через четыре дня начнётся штурм крепости и Великая Французская Революция, а значит это и есть повод для моего пребывания сюда.
– Маркиз, как давно вас перевели в лечебницу?
– Всего пять дней назад, если я не проспал ещё денёк-другой. Из одной тюрьмы закинули в другую, где ещё хуже и крысы ещё толще. Спать совершенно невозможно, когда они так громко шуршат между стенами, – де Сад сложил руки на изголовье металлической кровати и смотрел прямо на меня.
– Нечего было там буянить и подбивать народ на бунт! Маркиз каким-то чудом вырвал трубу из ножек кровати, выставил наружу из решётки своей камеры и начал в неё, как в рупор, кричать всякие непотребства. Мол, в Бастилии занимаются пытками и издевательствами над заключёнными, хотя я абсолютно уверен, что это грязная ложь, – Дюжарден показал верность короне и дал мне столь необходимые детали для продолжения диалога.
– Чего вы хотели этим добиться? Насколько я знаю, ваша акция не привлекла внимания большой толпы и вообще не возымела никакого эффекта.
– Ошибаетесь! Люди всё слышат и всё прекрасно знают. В Бастилию отправляют не по решению суда, а по велению вашего дражайшего сюзерена.  Вольтер, Бомарше, Ларошфуко, Монтень и граф Калиостро не дали бы мне соврать, будь они сейчас здесь. Я тоже когда-то стал неугоден власти, от чего и составил этим великим людям славную компанию, – старик закрыл на несколько секунд глаза и глубоко задышал.
– Я не хочу слушать этот бред уже в десятый раз. Инспектор, я вынужден вас покинуть и заняться другими моими подопечными. Вам тоже советую не задерживаться и не тратить на сумасшедшего изверга кучу времени, – доктор оставил на столе лампу и покинул палату, закрыв за собой дверь.
   Мрачные каменные стены источали холод даже в середине лета, отчего я немного поёжился и решился пройтись по комнате.
– Очередной невиновный, жертва политики и заговоров… За что же вас тогда упекли в это заведение? В таком почтенном возрасте и при титуле маркиза вы должны быть почти неприкасаемы, – я устроился на стуле со спинкой и разложил на столе документы из кожаного портфеля, что был у меня с собой.
– За мои фантазии и убеждения. Держащие власть хотели бы делать то, о чём я пишу и говорю, но они слишком зашорены и ограничены, – маркиз держал голову чуть задранной, как будто на публичном выступлении, хотя из зрителей здесь присутствовал только я один.
– То есть вы утверждаете, что никогда в жизни не причиняли вреда ни одной живой душе? Ваши книги лишь плод воображения и не имеют реальной основы? – я старался разобрать то, что написано в протоколах и актах неровным почерком, любые подробности этого дела.
–  Я либертен и я это признаю: я замышлял все, что можно замышлять в этом смысле, но я, разумеется, исполнил далеко не все, что замыслил, и, разумеется, никогда не исполню. Я либертен, но не преступник и не убийца. Люди придумали законы, чтобы контролировать самые тёмные и разрушительные страсти, однако я считаю, что нужно им следовать. Государство признало за собой право лишать свободы неугодных и даже убивать несогласных. Убить в порыве страсти — это одно, но оправдывать убийство законом — это варварство.
– Интересно… А как вы объясните эти жалобы и заявления, в которых говорится, что маркиз де Сад нанёс нескольким женщинам травмы и увечья? – я выделил из кучи документов несколько рукописных.
– Всего лишь слова парижских проституток! Эти женщины склонны постоянно врать и преувеличивать троекратно. К тому же, я им платил немалые суммы за реализацию своих желаний и безусловное молчание. Как видите, насчет молчания они обманули, – Донасьен закрыл глаза и захохотал на всю палату.
– Ничто не позволяет вам унижать или бить женщин. Ни титул, ни богатство, ни ваши странные фантазии.
–  Откуда вы такой взялись, инспектор? Неужели вам и самому не хотелось никогда приложить это глупое создание, да покрепче? Скажу вам даже больше, чем изначально планировал! Эти девушки били и унижали меня гораздо чаще, чем я их… – маркиз де Сад вытаращил на меня глаза в ожидании реакции на его слова.
–  Не хотелось! Видимо, нас по-разному воспитывали и по-разному всё объясняли.
– Конечно! Вряд ли вам с самого детства давали десяток плетей по любому, даже самому мельчайшему поводу. Первую тысячу штук ты принимаешь со слезами, вторую – ничего не чувствуешь или стараешься не чувствовать, третью – уже ждёшь и наслаждаешься, – старик соскочил с кровати, задрал потрёпанную рубашку и обнажил свою худую и измождённую спину.
   Кожа была испещрена старыми глубокими ранами и шрамами, трудно было найти хоть один нетронутый участок. Страшное полотно было украшено сотнями тонких узоров, в которых навсегда впечатались боль и страдания этого человека. 
– Мне жаль, что с вами так жестоко обходились…
– А мне нисколько. Не существует недостатка, на который не найдётся любителя. Без этой боли я был бы уже не я. Десятки благородных женщин из столицы с удовольствием гуляли по моей спине своими тонкими ухоженными пальчиками. Я нравился им таким, какой есть, их дико возбуждало моё состояние, со мной они могли не притворяться и выпустить своих внутренних демонов, – пациент лечебницы Шарантон показался мне вполне вменяемым, хотя и очень странным человеком.
–  Вы упомянули демонов. Значит ли это, что вы верите в их существование? Тогда должна быть и другая сила, которая им противостоит?
–  Конечно. Если Бог создал всё, отсюда следует, что он также создал добро и зло, включая то, что считается греховной природой человека.
– По вашим словам выходит, что человек ни в чем и никогда не виноват. Дело в воспитании, его природе, заложенной при создании, окружении, которое на него влияет.
– Да, мой дорогой Марэ! Вы, кажется, начинаете что-то понимать. Убейте меня или примите таким, как есть, ибо я не изменюсь, – старик склонил голову и тихонько запричитал.
– Мне искренне жаль вас. Судя по тому, что я понял, вы никогда не испытывали настоящей и чистой любви. Вас никогда не любили, и вы не дарили никому этого светлого чувства, – я убрал в сторону документы и сосредоточился на нашем разговоре.
– Мальчик мой, я в любви разбираюсь получше вашего. Вы знаете только одну её строну, в лучшем случае две. Эрос и филия? – де Сад снова оживился, почуяв интересную для себя тему.
– Эти слова мне знакомы. Сексуальное влечение, страсть, любовь с первого взгляда. Нежные отношения между людьми, основанные на взаимном уважении и общих интересах.
– А как же агапэ? Безусловная любовь, которая не требует ничего взамен. Это жертвенная, альтруистическая любовь, которая превыше всего ставит благополучие другого. А прагма? Это зрелая любовь, которая возникает в долгосрочных отношениях, строится на компромиссах, терпении и общих целях. Это чувство имеет множество граней и вам только предстоит их нащупать и открыть для себя, – старик мечтательно закатил глаза и откинулся на кровати.
– Похоже на то, что мне вас и во век не переубедить…
– Разумней было бы попробовать понять и расширить своё сознание. Вы очень узко и серо мыслите.
– Прощайте, маркиз. Поверьте мне на слово, нашу встречу я не забуду никогда.
*****

Глава 5.
Пятый злодей
 
   Я вновь очутился в этом Богом забытом месте. Возможно, на этот раз эта фраза не была преувеличением, а в самом прямом смысле передавала его суть.
   Мельхом свисал с огромной скалы головой вниз, подобно летучей мыши. Все шесть его оранжевых глаз изучали мою реакцию на последние события, радовались отчаянию и сжатым до покраснения кулакам. Архидемон скалился перевернутой улыбкой, предвкушая скорую победу в гонке за моей душой.
Нефилим приземлился рядом со мной и помог подняться на ноги, сочувствуя очередному провалу.
– Я искренне полагал, что на этот раз получится. Знаешь, а ведь этот человек умел по-настоящему любить, всецело и без остатка. Однако, не смог справиться со своими страстями и погрузился с головой в пучину грехов.
– История человечества показывает то, что любовь являлась самой главной причиной для разрушения душ. Ты даже не представляешь, на что способны некоторые люди, прикрываясь и оправдываясь этим чувством, - Мельхом взмахнул ввысь и сделал круг над нашими головами.
– Ты истратил целых четыре попытки... У тебя осталась последняя и если ты не преуспеешь, то я не смогу тебе ничем помочь. Ты готов к своему главному испытанию? – архангел положил мне на плечо свою огромную и горячую ладонь.
– Разве у меня есть выбор? Я ввязался в вашу игру, совершенно не понимая, что делаю... Этих людей невозможно было исправить, их нутро насквозь прогнило и не было ни единого шанса как-то повлиять на дальнейший выбор и их судьбу, – я смиренно склонил голову в ожидании очередного временного скачка.
– Впервые ты сделал верный шаг и правильные выводы. Единственный злодей, которого можно исправить своими силами всегда находится в зеркале, – Нефилим трижды стукнул о мраморный пол трезубцем, и я начал проваливаться в какую-то яркую воронку.
– Ты подсказываешь, а это нечестная игра! Отдай мне этого человека, я его заслужил! – это были последние слова Мельхома, которые я успел разобрать, прежде чем окончательно исчез из чистилища.
   Из этой вечеринки я с трудом смог вспомнить только самое начало. Куча моих друзей и малознакомых приятелей собрались в загородном доме по какому-то приятному поводу. Насколько я смог собрать картину в голове, это было празднование получения докторской степени одним из участников. Куда важнее было то, что в этот раз я оказался в своём собственном теле, правда впервые в пассивной роли, только наблюдал за своими действиями со стороны.
– Ты уже уходишь? Время-то детское, что за причина для такой спешки? Собираемся раз в году, давай ещё по маленькой? – мой старинный товарищ и бывший одноклассник Стёпа блестел пьяными глазами, стоял рядом со мной и слегка пританцовывал в ритм зажигательной музыки.
   Я посмотрел на наручные часы, подаренные супругой несколько лет назад на нашу годовщину, убедился, что стрелки указывали на полночь. Настроение было лёгкое, игривое и весёлое, картинка перед глазами слегка плыла из-за количества горячительного, выпитого за вечер.
   Махнув головой положительно, я направился вслед за своим напарником по ночному празднеству. В кармане брюк завибрировал сотовый телефон, я тут же бегло причитал смску от своей второй половинки.
   “Ждать тебя не буду, очень устала и хочу быстрее занять горизонтальное положение. Желаю тебе хорошо провести время, когда придёшь, то сильно не шуми, пожалуйста. Соскучилась. Целую и люблю.” 
   Сердце сильно защемило от этих слов, ведь я полностью осознавал, что никогда её больше не увижу, не обниму и не поцелую. В тот момент я совершенно не понимал, почему не отправился домой, туда, где я был по-настоящему нужен. Мои ноги несли меня вслед за приятелем, который уже открывал новую бутылку с десятилетним виски. Стеклянный стакан был наполовину заполнен кубиками льда и благородным напитком, вскоре оказался в моей руке, а его содержимое полетело в желудок.
– Пссс… Мужчины, а чего это вы тут вдвоём спрятались? Кто-нибудь угостит даму сигареткой? – Лариса, наша симпатичная подруга, вошла в комнату, праздно шатаясь на высоких каблуках.
   Стёпа оказался куда проворней и подал девушке сигарету с приторно-шоколадным вкусом, чей запах быстро распространился вокруг.
– Неплохо он устроился, не так ли? Какой шикарный дом и машину вы сами видели… А ведь когда-то ухаживал за мной… Что же я такая дура, постоянно связываюсь со всяким дерьмом? Может быть, я муха или пчела? – Лара смешно изобразила крылья руками, сильно при этом гримасничала и неестественно широко улыбалась.
– Мы все когда-то за тобой ухаживали. Но ты выбирала то байкера из столицы, то испанца с обложки мужского журнала, – мой приятель достал третий бокал с верхней полки и наполнил его в той же манере, что и остальные два.
– Долго ты ещё будешь меня подкалывать? Байкер тот свой мотоцикл любил больше, чем мать родную, а испанец оказался родом из Армении. Все вы мужики – сволочи и лжецы, злая на вас, уйду в лесбиянки или монахини, – подруга громко засмеялась, видимо, представив себя в строгом обличии духовной девы.
– Зато с нами не соскучишься! Давайте выпьем за мужчин и женщин, хороших и не очень! – Стёпа предложил тост и поднял стакан вверх.
   Я сбился со счёта стаканов, которые были опустошены на моих глазах. Ноги и руки становились ватными, слабыми и непослушными, земля начала вращаться с заметным ускорением, музыкальные ритмы били в висках. Казалось, что мне давно было пора остановиться, но я всё продолжал и продолжал эту алкогольную гонку, как будто на финише ждал какой-то особо ценный приз.
   Из последних сил я попрощался со всей компанией и направился в гараж, располагавшийся на подземном этаже. Несколько дорогих иномарок стояли в ряд и блестели начищенными боками, а перед ними находился мой старенький и пыльный внедорожник. Огромная царапина на бампере зловеще мне улыбнулась, а кожаный руль уверенно сел в ладонях.
   “Ты чего удумал? Просто ложись на заднее сидение и проспись как следует до утра… Куда ты собрался в таком состоянии?”
   Тот я, что садился на водительское кресло, был абсолютно уверен в себе, беспробудно пьян и почти невменяем. Несколько безуспешных попыток попасть ключом в замок зажигания и установить ступни на педалях закончились тем, что мне наконец-то удалось выкатить автомобиль на трассу. Рука по механической памяти нашарила кнопку включения радио и настроилась на нужную рок-волну. Я выехал на горный серпантин, управляя трёхтонным стальным оружием, ведомый желанием скорее добраться до родной кровати.
   Ночь накрыла всю долину туманом и предрассветной дымкой, солнце уже начало демонстрировать первые лучи на горизонте. На автодороге было абсолютно тихо и одиноко, потому моя нога всё сильнее нажимала на педаль скорости.
   “Тормози, идиот! На спидометре уже сто двадцать километров! Так зенки залил, что даже скорости не чувствуешь…”
   Я ничего не мог с собой поделать. Безумная эйфория захватила мозг и отключила даже самую базовую настройку – инстинкт самосохранения. В жизни так не напивался, не знаю, почему в тот вечер с меня будто сорвали чеку. Очередной поворот был пройден на бешеной скорости, на которую трезвым я бы никогда не решился.
   Вдалеке на дороге показалось огромное желтое пятно, очертания которого я пока не мог разобрать. Глаза то слипались, то открывались до предела в попытках сопротивления сну и усталости. Находясь всего в сотне метров от препятствия, я наконец-то смог разглядеть огромный автобус, стоящий чуть ближе к узкой обочине. Тот я, который был сейчас за рулём, окончательно провалился в забытие, ориентируясь только по узкой щёлке между веками.
   Я видел всё. Видел, как водитель вышел ко мне на встречу и яростно размахивал руками, пытаясь привлечь внимание. Видел, что автобус стоял на домкрате и без переднего колеса. Видел, как несколько пассажиров прижались к стеклам, замерев в ужасающем шоке. Видел большую надпись “Дети” на лобовом стекле. Другой я, ушедший в отключку, летел со всей набранной скоростью в бочину беспомощного транспорта.
   Удар получился такой силы, что все имеющиеся в обоих автомобилях стёкла повылетали и разделились на отдельные куски. Другой я даже не понял, что произошло, мгновенно сломав при столкновении шейные позвонки, ключицу и нос об руль. Автобус, которому так сильно досталось, не выдержал, накренился и перевернулся в сторону обрыва. Словно в замедленной съёмке я наблюдал, как несколько мальчиков и девочек, запертых в своём последнем маршруте, летят на скалы с высоты около пары сотен метров. 
   Я не мог ни осознать, ни поверить в увиденное… Сердце было готово разорваться от напряжения, от бешеного стука и невероятной боли. Я всегда считал себя если не праведником, то уж точно не злодеем, однако, последние несколько часов показались мне самыми страшными и невероятными. Всего одна допущенная ошибка привела меня сюда, в это мрачное подземелье, в эту тягостную компанию, в которой, как оказывается, мне самое место…
   Мельхом всё ещё кружил под самым потолком, едва не задевая чёрные сталактиты, торчащие остриями вниз. Архидемон беспрестанно смеялся и размахивал огненным мечом, срубая невидимых врагов пачками.
– Как ты теперь думаешь, ты заслужил себе место в раю? – его громогласный голос отзывался внутри моей черепной коробки, как будто она была пустая.
– Нет... За то, что случилось по моей вине, я должен страдать целую вечность… – я смог добраться до одного из огромных валунов и опереться на него.
   Перед глазами всё ещё стояло зрелище аварии в самых мельчайших подробностях. Тот я, что оказался здесь несколькими днями ранее, ничего не помнил и не знал о случившемся и о причине своей гибели. Тот я винил всех на свете в своих бедах, хотя сам являлся источником боли для многих людей. Уставившись в точку, я пытался сообразить, как можно искупить такую вину и заслужить прощение.
– Ты хотел исправить других, а теперь, увидев и вспомнив всё, изменил своё мнение? Жалкий человечишка, не разобравшийся в своей собственной судьбе, лишивший несколько невинных душ даже малейшего шанса на счастливую и долгую жизнь! – Мельхом приземлился рядом со мной, всё ещё продолжая скалиться рядами острых зубов-лезвий.
– Мы много говорили про искупление. Оно возможно и достижимо только если ты всё ещё живой. Ты прекрасно видел свою земную оболочку, поломанную и погибшую в том стальном кузове, – Нефилим вышел из тени, которая скрывала его всё это время.
– Я… Я не понял… Зачем вы тогда устроили это пари? Зачем вы дали мне шанс, если я никогда не смогу ничего исправить и заслужить себе прощение? – я смотрел на них по очереди, дрожа от страха и возмущения, сжимая кулаки в бессильной злобе.
– Ты ничего не знаешь о вечности. Нам скучно! Иногда среди несчастных стариков и старух, умерших от солидного возраста, молодых людей, закончивших жизнь по одной из сотен причин, попадается такой бриллиант, как ты. Бесконечно уверенный в своей непогрешимости, глупый и самовлюблённый, пустой и наивный. Скажи, ну как тут удержаться и не устроить ему спектакль? – Мельхом дико засмеялся, задрав голову вверх.
– Что ждёт меня дальше? Надеюсь, что вы уже наигрались и наконец-то заберёте мою душу… – я склонил голову в ожидании окончательного решения и заслуженного возмездия.
– Тебя ждут бесконечные мучения, несколько удобных котлов на выбор, жаркая компания из самых отъявленных негодяев, десятки видов боли от простой до самой изощрённой. Хочешь, буду навещать тебя там иногда? – архидемон поднял свой пламенный клинок и замахнулся в мою сторону.
   Меч завершил движение и ударился с сотнями огненных искр о невидимое препятствие, возникшее вокруг меня.
– Не понял! Что за колдовство? Ещё разок! – Мельхом ещё несколько раз рубанул со всего маху и каждый раз оружие отскакивало в сторону, сталкиваясь с непробиваемым куполом над моей головой.
– Кажется, я понял! Искреннее раскаяние! У него получилось! – Нефилим был озадачен не меньше своего визави, с интересом рассматривая почти прозрачную защиту над моим телом.
– Это невозможно! За тысячи лет ни у кого не получалось, это всего лишь глупая легенда и выдумка для наивных! – архидемон продолжал попытки добраться до меня клинком, пока окончательно не выбился из сил.
– Я тоже такого прежде не видел… Гавриил однажды рассказывал, что только искреннее раскаяние может спасти от вечной геенны огненной! Мельхом, тут ты ничего не поделаешь, этот человек под нашей защитой, – архангел расправил крылья и трижды ударил трезубцем о землю.
   Я тут же очутился на огромной лесной поляне, перед широким голубым озером, расстилающимся до самого горизонта. Вокруг не было ни единой человеческой души, хоть и полно разной живности, певчих птиц и плещущейся рыбы. В тот момент я ещё не знал, что здесь мне предстоит обитать в полном одиночестве бесконечное количество дней и лет, наедине со своими мыслями, переживаниями и несмываемой виной.
   Я до сих пор не уверен, Рай это или всё же Ад.