Мой брат Юра ученый-ботаник

       Вот сижу я, древний старик, разбираю бумаги брата моего сводного Юрия Михайловича Воробьева, ботаника, специалиста по низшим растениям. Умер он в 1985 году в возрасте 46 лет. А написал аж несколько десятков научных статей, кандидатскую диссертацию, собрал гербарии мхов, вычертил карты с местами их произрастания.
       И вот все это богатство передо мной. А мне уже за девяносто перевалило и надо готовиться к переходу из этого мира в мир иной. И что мне делать со всем этим научным наследством, я и ума не приложу.
       Пытаюсь читать написанное братом, но, видимо, вся эта ученая заумь не по моему уму, сплошь научные термины и названия мхов на латинском языке.
       А мои знания о мхах сугубо школьные и всем известные: мох, на стволах деревьев, произрастает с северной стороны.
       Но вот одна небольшая статья Юры в «Новостях систематики низших растений» за 1978 год (Академия наук СССР. Ботанический институт им. В.Л. Комарова), меня заинтересовала. В статье «Новый вид для бриофлоры Кавказа» Юра сообщает научному сообществу о том, как он 18 сентября 1973 года в Гудаутском районе, в окрестностях села Бармыш, в реке Мчишта обнаружил новый вид для бриофлоры Кавказа, мох – C. aquaticus.
       И как уж сподобилось моему брату отыскать этот редкий вид мха, да еще и в реке. Я бы вовек не отыскал.
       А первое упоминание об этом виде мха приводится в 1909 году и лишь для Крыма. Некий А.А. Сапегин обнаружил этот мох на камнях в холодной воде реки Салгир. Но, к сожалению, коллекция крымских мхов Сапегина не сохранилась. И получается, что мох C. аquaticus отсутствовал в гербариях на территории СССР.
       В своей научной статье, об этой уникальной находке, Юра дает описание окрестностей реки Мчишты: «Река здесь вытекает из-под отвесной известковой стены высотой 8 метров, с рядом фонтанирующих ключей огромных размеров, с очень холодной водой».
       Далее следует научное описание найденного им мха C. аquaticus.
       Но это научное описание уже не по моему уму. Вот только один абзац, и вы со мной согласитесь.
       «Двухдомный. Мужские и женские растения в общем дерновнике. Перихеции многочисленные, на коротких густо олиственных веточках, с многочисленными архегониями и нитевидными парафизами. Молодые спорогоны погружены в перихециальные листья, на короткой, до 2 мм, ножке, прямостоячие, продолговато-яйцевидные».
       Заканчивает Юра статью рекомендацией: Для сохранения уникальной популяции C. аquaticus необходимо закрыть свободный доступ туристов в данный район, что вполне осуществимо».
       И сообщает Юра, что собранные им образцы нового вида мха для бриофлоры Кавказа хранятся в гербарии кафедры ботаники Горьковского сельскохозяйственного института, а дуплет в гербарии Института ботаники УССР (г. Киев).
      
       Меня удивляло с каким увлечением и энтузиазмом мой брат Юра собирал, систематизировал, исследовал мхи, вычерчивал карты, составлял гербарии. Помню брата, склонившегося за микроскопом за столом, заставленным колбами, пузырьками с какими-то химикатами.
       Имея слабое здоровье, Юра прошел сотни километров по северо-западной части Приволжской возвышенности, местам распространения мохообразных в Крыму и на Кавказе, в Прибалтике.
       Я был удивлен, когда обнаружил среди научных работ брата рукопись статьи «К флоре мохообразных Эстонской ССР», датированной 1984 годом. Из нее я узнал, что в 1983 году Юра посетил некоторые районы Эстонской ССР (острова Сааремаа и Хийумаа, г. Таллин и его окрестности), собрал и определил коллекцию мохообразных, выявил 148 видов и 10 разновидностей, и каждому виду дал научное описание.
       Видимо, у Юрия были планы проведения своих исследований и на территории Прибалтики, Но не случилось.
       Мое же представление о мхах было всегда негативным: мокрота, слякоть, болото с лягушками, змеями, пиявками и прочей болотной нечестью. И, бывало, я говорил Юре, мол, занялся бы ты изучением каких-либо благородных растений, которые хоть какую-то пользу человеку приносят, или хотя бы глаз радуют. А Юра обижался, пытался что-то объяснить мне неразумному. А я не врубался.
       И только сейчас, по прошествии сорока лет, я понимаю, какую огромную научную работу проделал мой брат. И, пожалуй, как исследователю и систематизатору мохообразных, ему не было равных.
      
       Какое-то время, после смерти Юры, я пребывал в растерянности. Но друг брата, биолог, подсказал мне, что надо бы обезопасить научные исследования Юры и его, так и незащищенную, кандидатскую диссертацию от посягательств недобросовестных коллег-ботаников, придав его работам официальный статус. Что я и сделал.
       Я депонировал рукопись Юриной диссертации «Бриофлора северо-западной Приволжской возвышенности» и передал на хранение в областную библиотеку им. В.И. Ленина в городе Горьком, а гербарий мхов, с их научным описанием, подарил Институту экспериментальной ботаники им. В.Ф. Купревича при Академии наук Белорусской ССР.
       За гербарием мхов приехали из Минска двое молодых научных сотрудников. Они и вручили мне благодарственное письмо от дирекции института за подписью академика Парфенова В.И.
   
       Прошло много лет. Мы пережили «перестройку», развал Союза, «лихие девяностые», а с ними и развал академической науки в стране.
       Вот я и переживаю, а сохранились ли образцы нового для биофлоры Кавказа мха C. аquaticus в гербариях Института ботаники в Киеве и Нижегородского сельскохозяйственного института, в котором Юра работал старшим научным сотрудником, и не списана ли за ненадобностью в Нижегородской областной библиотеке Юрина диссертация.
       И даже страшно мне подумать о гербарии мхов, переданном мною в дар белорусским ботаникам. В сохранности ли он, и используется ли в бриологических исследованиях, как мне обещал академик Парфенов В.И.
      
       Я человек городской, и признаюсь, мох видел в природе вживую всего два-три раза. Но вот как-то подхожу я к подъезду дома, в котором живу, и вижу, раньше-то и не замечал, цоколь стены дома разрушился, штукатурка отвалилась, аж кирпичи видны. И удивило меня то, что все это безобразие мхом обросло. А мох-то ярко-зеленый, кудрявый и даже красивый.
       Вот я и подумал, был бы брат Юра жив, то и определил бы вид этого мха, и ареал его распространения. А быть может мох-то этот и очень редкий вид для нашего региона. И написал бы Юра научную статью об этой моей находке.
       Часто я вспоминаю брата Юру, ученого с большой буквы, и просто хорошего человека.