часть 4 глава 6

     Через час после захода солнца было объявлено о кончине царя. Когда Медий ночью покинул дворец, весть уже облетела весь город. Пажи, оставленные без присмотра и взволнованные беспорядками последних нескольких дней, бегали по улицам, изливая громкими криками свою скорбь. Но затем тишина и тьма распространились над Вавилоном. Погасли смоляные факелы, горевшие в храмах и на перекрестках, и свет в домах тоже погас. В неясном свете факела, который несли впереди паланкина, Медий видел жителей, стоящих на крышах и смотрящих в ночь; персы остригли волосы в знак траура. Скептически настроенные вавилоняне отнеслись к слухам о болезни царя так же несерьезно, как и к явлениям призраков, ведь его смерть стала для них полной неожиданностью; они, ощущавшие себя в центре мира, которым правил Александр, видели, как их надежды на возрождение тают, империя опустошена гражданскими войнами, торговля разрушена, их владения уничтожены. Они не плакали и не причитали; страх перед будущим заставил их молчать. В этой жаркой безмолвной темени, накрывшей город плотным темным плащом, единственными звуками были шаги носильщиков паланкина, заглушаемые стенами домов. Воздух стал душным и дышать становилось труднее. Медий боялся теней, которые заполнят его дом этой ночью; он боялся увидеть чашу Геракла, которую он той ночью вернул на свое место. Хотя он и высмеивал себя за свое суеверие, он приказал носильщикам паланкина отнести его к Статире. Он хотел сообщить ей о смерти Александра.      
Статира уже обо всем знала. Старый слуга-перс вышел из сада навстречу Медию. 
- Принцесса сказала мне, что ты сегодня придешь -поздоровался он.
Статира ждала его в вестибюле, в том самом, в который он вошел когда-то впервые в ее дом.  Маленький светильник, который висел в углу, горел слабо и давал мало света, его хватало только на скудное освещение уголка занавески, которая была натянута между колоннами.
- Как здесь тихо». Медий остановился у колонны. -Как ты узнала, что я приду?
- Твои мысли опережают твои действия. Присядь рядом со мной. Я одна. Ланика сегодня уехала. А я уже привыкла к ее обществу.
- Она отправилась на родину?   
- А что ей делать в Вавилоне? Когда она приехала, она ненавидела царя. Почему ты стоишь? Ты меня боишься?
Он неохотно сел. После встречи с Тиамис, он избегал встреч со Статирой, но, когда она положила голову ему на плечо, он почувствовал снова ту же молчаливую близость и понимание, которые их обоих связывали.
- Как ты об этом узнала? - спросил он.
- К нам пришли пажи, когда уже было темно. Они были в отчаянии от случившегося. Они бросились на землю и чуть не разбили себе лбы о камни. Дрипетида смеялась над ними.
- А ты?
- Я не поверила, что Александр мертв и отправила слугу в город. А сейчас ты рядом со мной. Я не сомневаюсь, как и бабушка.
Старая Сисигамбиз, сказала она, разорвала на себе одежды и сокрушалась о том, что мы потеряли нашего защитника и скоро нам придет конец. Она заперлась в своей комнате и отказывается принимать пищу.
- Она будет есть - успокоил ее Медий.
- Она поклялась перед ликами богов, что она не притронется к пище и она сдержит клятву.
Медий помолчал, потом сказал:
- Пойдем со мной. Я собираюсь поехать в Армению, Каппадокию и Фригию, потом, возможно в Египет.
Когда он замолчал, наступила тишина, еще более гнетущая, чем прежде. Свет лампы стал еще слабее. Тут Медий почувствовал, что рука Статиры, которую он держал, стала дрожать; это слабое движение казалось заставило вибрировать воздух.
- Ты не любишь Вавилон - прошептала Статира.
- Это и не твоя родина.
- Но здесь я встретила тебя.
- Вавилон меня околдовал - признал он и тихо засмеялся. - Это странный город, запутанный, как сон. С тех пор как я в Вавилоне я не отличаю сон от действительности, прошлое от настоящего. Незнакомые люди, которые мне встречаются вызывают у меня доверие, как будто это старые друзья. Если я и дальше буду жить в Вавилоне, я поверю в привидения.
- У нас в Персии есть пословица: если смерть близко, то все лица напоминают нам старых знакомых.
-Я не умер.
-Но Александр… Он называл тебя своим Гефестионом.
Она встала и перешла на другую сторону зала, которая была погружена во мрак.
-Почему ты оставляешь меня, Статира? -  крикнул он ей вслед.
Но так как она не ответила, он последовал за ней. Он нашел ее в углу, она сидела съежившись.
- Ты от меня убегаешь - упрекнул он ее и присел на корточки рядом с ней и обнял ее. Она вздрогнула.
- Как ты похож на Гефестиона - шептала она. -Он также играл с Александром, как ты, с его мечтами, с его жизнью. Он бы и со мной играл, если б ему пришло в голову обратить на меня внимание.
- Я с тобой играл, Статира?
- Я не знаю, Гефестион, я не знаю!
 - Не называй меня Гефестион! Я не настолько честолюбив, каким был он!
Она опустила руки.
- Может смерть скоро придет и ко мне.
- Стража у твоих дверей ее не пустит, если Роксана пришлет убийц.
- Она уже подсылала, когда еще стражи не было - сказала Статира и засмеялась. - Вечером, после того как пажи разнесли весть о смерти Александра, слуги встретили в саду подозрительного незнакомца, то ли медийца, то ли парфянина, когда он попытался сбежать, его скрутили, связали и отняли у него длинный нож. Статира приказала посадить его в паланкин и доставить к Роксане. Она была уверена, что подобное нападение повторится.
- Мы все умрем. - сказала она спокойно. - Бабушка умрет, потому что Александр ее теперь не защитит; для Дрипетиды жизнь не имеет смысла, так как у нее нет человека, которого она любит, а меня убьет Роксана.
- Я удвою стражу - пообещал Медий.
Он взял ее на руки и понес к ложу, которое было приготовлено для нее. Лампа казалось вспыхнула ярче. В эту ночь он чувствовал, что тело Статиры  было нежней и ласковей, чем в прежние ночи. Он улыбнулся и положил ее на кровать.
- Ты принадлежишь не смерти, а мне - сказал он.
- Гефестион никогда не смеялся -  заметила она.
- У меня не такое лицо, как у Гефестиона, это мое собственное лицо и моя собственная судьба.
Она отвечала на его объятья со всей страстью, на которую была способна, но, когда они поднялись, она сказала:
- Я точно знаю, что будет дальше, как будто я уже однажды это пережила. Может быть я это читала в ваших старых трагедиях, или мне моя няня пела старинную песню.
Она проводила его до входа в сад. На прощание она погладила рукой его лицо, как будто хотела запомнить его черты.
- Ты будешь меня сопровождать в моем путешествии? - спросил он.
Она еще раз погладила его лицо и ушла. Рабы подняли паланкин и быстрым шагом пошли прочь. А он до последнего не выпускал из вида маленькую, одетую в светлое фигурку, которая стояла неподвижно во тьме ускользающего сада.
      Улицы Вавилона уже не были такими тихими, как раньше. Повсюду звучали траурные песнопения, тихие, с нарастающими и потом с ниспадающими звуками, которые вырывались из закрытых домов и сопровождали движение паланкина. Факел, который освещал дорогу, догорел. Темень царила непроглядная, настолько, что носильщики продвигались вперед осторожными шажками. Даже слабо освещенное небо, которое еще недавно привело его к дому Статиры, погасло. Жаркая дымка сгустилась и скрыла звезды. Медий ощущал тьму как безбрежное море. Он никогда не любил море, оно было для него бесформенным и страшным, оно мешало его стремлению к безопасности существования. Но после яркого дневного света это темное море вавилонской ночи, чьи жалобы, как ветер, и шум волн поражали его слух, казалось ему освобождением от суеты последних дней. Он закрыл глаза и позволил случаю привести его к месту, где он жил.
 Когда сквозь серый рассвет можно было разглядеть дорогу, он приказал отнести его к дому Васти. Он постучал. Во дворе залаял дог. Через минуту он услышал, как к собаке подошла Васти, чтоб утихомирить ее. Вдруг собака завыла, получив пинок. Дверь открылась, оттуда показалась Васти с растрепанной головой и в рваном платье.
- Что ты ищешь тут в такой поздний час? - спросила она.
 - Скажи лучше в такой ранний - поправил ее Медий.
- Какая разница для несчастной женщины что за время суток сейчас! - Васти отвернулась от посетителя. -Если ты пришел поговорить с моим братом, бедным Койсом, то следуй за мной.
Жрец лежал в комнате, которая выходила во двор. Васти склонилась над ним, поменяла полотенце, которое лежало у него на лбу на свежее из сосуда с прохладной водой. Когда она выпрямилась, Койс повернул к ней свою голову, пылающую от лихорадки. - Я уж думал, что ты обо мне забыла - устало обронил он. Ему было трудно говорить.
-Помолчи лучше, пусть наш благодетель говорит - перебила его Васти.
Койс не обращал на нее никакого внимания.
- Разве я неправильно говорил? - продолжал он. - Власть над миром ждет тебя, как я и предсказывал. Возьми ее и держи крепко; это и есть твоя собственность.
Медий поднял было руку, но потом опустил ее, ему показалось, что спорить с больным глупо.
- Тебя врач осматривал? - спросил он.
Койс беспокойно потянул на себя покрывало.
- Врач может мне сказать только то, что я и без него знаю. Моя жизнь подходит к концу. Довольно дуновения ветерка, укуса мошки или ночи без сна, чтобы с ней покончить.
- Почему ты так считаешь, Койс?
Жрец бросил на него мимолетный взгляд.
- Ты честолюбив, Медий -сказал он. = Ты такой же честолюбивый, каким был и Александр.Ты неправильно делал, подавляя свое честолюбие. Больше так не делай. Я тоже подавлял свои желания. Это стоит большого напряжения сил.
Он нащупал левой рукой полотенце на лбу.
- Позови врача, Васти - тихо произнес Медий. - Я дам тебе денег.
 Только сейчас он заметил каким бледным и осунувшимся стало ее лицо.
- Какая мне польза от твоей подачки? - прошипела она. -Это ты виноват в его болезни. Он пожертвовал своей жизнью ради тебя.
- Я не требовал этого от него.
- О, боги! Зевс, Ваал-Мардук, Астарта, Иштар, Изида! Отомстите за старого бедного человека его погубителю! Разве ты не видишь, как он страдает, посланец ада?
Койс слабо улыбнулся.
- Бабья болтовня - сказал он, - пусть болтает, это ее единственная радость.
Медий наклонился над ним. Койс крепко держал его руку.
- Ступай к Пердикке. Он был моим учеником. Голос больного становился все слабее. - Покажи ему этот перстень. Скажи ему, что я его тебе подарил. Кто владеет этим перстнем, тому принадлежит власть над миром. Это выпало тебе. Что могли бы цари без оружия, которое ты им даешь!
Рука жреца, на которой сверкало тонкое золотое кольцо, упала на кровать. Медий встал.
- Он устал, Васти - сказал он. - Выздоравливай!
Он не оглянулся. Во дворе навстречу ему вышел рычащий дог. Он хотел было открыть входную дверь, как его окликнула Васти: Подожди, да подожди же ты! Ты кое-что забыл, бастард Эриний.
- Не так громко! - предостерег он.  - Не беспокой Койса!
 - Он скоро умрет. - Уродливая ухмылка исказила ее морщинистое лицо. -Ты тоже умрешь, если не выполнишь его приказ! Вот тебе кольцо!
 Она взяла его правую руку и надела на него кольцо. Медий посмотрел на свой средний палец, вокруг которого обвилась змея с глазами из драгоценных камней.
- Что мне с этим делать? -  спросил он.
- Это священное кольцо мистерий.
 - Чепуха, Васти! Лихорадочный бред умирающего!
 - Если ты не выполнишь миссию, Дионис накажет тебя. Даже тот факт, что твоя мать была одной из Эриний, тебе не поможет!
 Когда Медий вышел на улицу, уже взошло солнце. Носильщики паланкина, присевшие на землю, встали. Равномерное, мягкое покачивание портшеза усыпило его еще до того, как они добрались до дома.