Жёсткая посадка

Приходил я в себя тяжело. Виски взрывались крупнокалиберными фугасами ослепляющей боли, тело наливалось чугунной тяжестью, а под веками тонкими нитями струилось нечто. Воспоминания отбросили меня в детство, когда на уроках истории древней Греции нам учительница, миловидная Вера Павловна, рассказывала миф о плетущих паутину судеб богинях. Мойры ещё плели мою нить, но нож, чтоб её обрезать, ещё не занесли над белёсым жгутиком.

- Все живы? – сквозь писк в ушах донёсся голос. Он звучал откуда-то сверху, обрушиваясь на барабанные перепонки визгом сирен немецких «Штук». Я отчётливо мог разглядеть на их чёрных крыльях белые кресты.

- Вроде целы, - другой голос прозвучал совсем рядом. – Сокол, ты как?

Я разлепил непослушные веки. Ноги лежали на бесформенной груде металлолома, бывшей некогда спаркой из двух MG-42.

- Жив, сукин сын, жив! – знакомое лицо лейтенанта нависло сверху. – Давай руку!

С большим трудом встав, я окинул взором то, что ещё недавно было нутром транспортного вертолёта. Костоправ прощупывал пульс одного из пилотов с рунами на петлице. Констатировав смерть, он притронулся ко второму. Его живот насквозь был пробит куском каркаса сиденья. Но тот был ещё жив. Очнувшись, он осознал своё положение довольно быстро и завопил благим матом.

- Ему ничем не помочь, - подал голос Вальтер. Его форма оберштурмбаннфюрера превратилась в лохмотья, со лба стекала струйка алой жидкости.

- Запрещаю, - отрезал Москва. – Сейчас свяжусь с начальством, сообщу о том, что мы живы. Кстати, что там со Шрайнером?

- Йа жиф, - пробормотал человек в некогда белом халате поверх мундира СС.

- Ну и отлично, - Москва был доволен. – Сокол, Костоправ, проверить снаряжение. Готовность пять минут. А вы, - он посмотрел на Вальтера с Шрайнером, - сидите тихо и без команды рот не открывать. Каждому, кто ослушается – пущу пулю в лоб, наплевав на приказ начальства. Мне вас совершенно не жаль.

Голоса стихли. Даже раненый пилот уже лишь тихо скулил и молился деве Марии. Проверив работоспособность радиогарнитуры, лейтенант быстро заговорил в микрофон:

- Оркестр, вызывает Москва. Ответьте. Говорит Москва. Оркестр. Оркестр? Вот сука, связь ни к чёрту... Сплошные помехи.

- Товарищ лейтенант, - обратился я. – Дело дрянь, нужно как-то выбираться отсюда.

- Пойдём пешком, - Александр Поликарпович смерил подчинённых взглядом. – А этих, - он указал на пленных, - поведём с собой. Думаю, до точки эвакуации осталось пару километров...

- Кишащих американцами и нашими войсками, - заявил Томас Вальтер, за что получил кулаком в челюсть.

- Я тебе что сказал, урод?! – вспылил лейтенант. – Молчи, сука, или я тебе кадык вырву!

- Как старший по званию... – продолжил немец.

- Как старшего по званию, тебя повесят первым, - оборвал собеседника Москва.

- Товарищ лейтенант, - поднял руку я. Прелесть и одновременно проклятие разведки – возможность обсуждать приказы начальства и иногда действовать по собственной инициативе. – Вальтер явно знает эту местность лучше нас, так пусть же поможет найти дорогу.

Пораскинув мозгами, Поликарпович смиренно кивнул:

- Будь мы не на миссии, а на фронте, за самоуправство тебя, Сокол, я бы отправил под трибунал. Но в данном случае твоё предложение действительно имеет место быть.

- Я же говорил, что пригожусь, - чувствуя себя победителем, улыбнулся эсэсовец. – Из донесений Абвера, насколько я помню, вчера утром ваши войска собирались в районе деревни Вольфшанзе. Донесение легло мне на стол в обед, и через полчаса я уже командовал готовиться к обороне замка, а жителей деревни Шварцбах приказал спрятать в катакомбах под старой церковью, где до нашего контрнаступления в Арденнах проводились раскопки. Если предположить, что численность русских солдат на подходе в долину достигала трёх рот...

- Завали хлебало и говори по существу, - перебил Москва. – В Вольфшанзе стоят наши резервы. Они так и не были брошены в бой, там же находился штаб операции. Я как раз собирался с ними связаться, но кажется, что наши переносные радиостанции слишком слабы. А местная, увы, вдребезги. Неизвестно, ушли резервы из деревни или нет. Их могли спугнуть американцы или ваши войска. Но это единственная зацепка. Так что наш путь лежит туда.

- Из тех же донесений Абвера, мне известно о том, что с итальянского фронта была переброшена часть десятой горнопехотной дивизии США, а также рвалась с тяжёлыми боями после взятия Нюрнберга одна из кавалерийских дивизий (какая именно не помню) под командованием генерала Эрвина Роммеля. Через сопротивление он передал мне весточку ещё в феврале, что планирует погостить в Айзенвальде и выпить со мной бутылочку-другую хорошего вина. Я этот намёк только вчера днём понял. В любом случае американцев надо остерегаться. Возможно, где-то тут шляются ещё и отряды SAS. Британцам на глаза тем более не стоит попадаться. У них приказ на мою ликвидацию.

- А как мы обойдём солдат Вермахта или бойцов Ваффен-СС? – уточнил Костоправ.

- Я возьму это на себя, - довольно заключил Томас.

- Хорошо, фриц, но как ты объяснишь присутствие трёх оперативников СМЕРШа и одного из ключевых учёных? – Поликарпович наклонился над немцем. – Умник хренов...

- Тут в ящиках оружие, патроны и комплекты униформы Исследовательской дивизии СС, - Вальтер кивнул на груду добротно сколоченных ящиков с готическим текстом. – На днях, когда груз доставили, я лично подписал накладную. Как видите, ваше внезапное нападение вынудило бросить груз и сам вертолёт на площадке. Впрочем, сейчас это нам на руку...

- То есть ты хочешь, чтоб мы сняли с тебя и твоего подсоса наручники, выдали оружие и ещё позволили контактировать с вашими смертниками? Я не такой тупой, как могу показаться. И не надо мне зубы заговаривать. Пойдём так.

- Вас, герр лейтенант, убьют. Война проиграна. И вклад в победу гибель роты простых мальчишек не принесёт. Только горе утраты матерям и жёнам. Германский народ достаточно отстрадал. Поймите меня правильно. Я не просто всё время сидел с вами на одной линии связи, не просто так именно сюда вы прибыли. «Восхождение» без моих данных было бы обречено на провал. В американцах течёт немецкая кровь, они договорятся. А наша пропаганда и ваша фанатичность в истреблении врагов не оставили ни единого шанса на возможность сотрудничества. Но я умею видеть в людях хорошие качества. Знаете, сколько эсэсовских татуировок спасло в моей дивизии от жуткой смерти евреев? А, чёрт с вами. Давай, лейтенант. Если так ненавидишь немцев, убей меня и Шрайнера. Прямо здесь. Прямо сейчас. Ну же, tote mich, russisches Schwein!

- Товарищ Поликарпович, - остановил лейтенанта я. – Маскировка пойдёт нам на пользу. В крайнем случае, при встрече с частями Вермахта или СС личность Вальтера может стать решающим фактором успеха операции.

- Сокол, я понимаю твоё рвение, - остыл Москва. – Но стоит ли доверять этому ублюдку, если он носит руны на петлице?

- Сегодня какое число? – спросил я у Вальтера.

- Семнадцатое марта, - пробормотал эсэсовец. – А ты из этих?

- Да, - кивнул я. – Сегодня Пурим. Томас, вы правда спасали евреев?

- Было дело, - ответил он. – Только опасно это стало, особенно под конец войны, когда у всей верхушки Рейха начала протекать крыша.

- Вот, - я указал на Вальтера. – Этот врать не стал бы. Нутром чую.

- Ага, - согласился оберштурмбаннфюрер. – К тому же, лейтенант. Вспомните Гамбург. Кто помог под личиной СД выкрасть этого негодяя Гроссе? М? Без моего слова вам светил провал миссии и смерть в застенках гестапо. На вас смотрели с большим подозрением.

- Ладно, - наконец, вздохнул от безысходности Москва. – Будь по-твоему. Но только попробуй дёрнуться...

Томас Вальтер встал к лейтенанту спиной, ожидая заветного щелчка. Но не успел он высвободить руки, как резким движением выхватил из кобуры Поликарповича его наградной ТТ. Как в замедленной съёмке, я потянулся за своим пистолетом, а Костоправ за полуавтоматическим ружьём Браунинга. Громыхнул выстрел. Понесло пороховой гарью. В затылке второго пилота красовалось входное отверстие пули. Разрядив пистолет, Вальтер вернул его Москве.

- Любую жизнь нужно уважать, но и право быстро и без мучений уйти – тоже, - Томас распахнул один из ящиков. – Лица стоит закрыть балаклавами. Меня и Шрайнера могут узнать, а пристальное внимание мне не нужно. Ваши экспериментальные образцы тоже стоит бросить. Пойдём так.

Переодевшись, я с болью в сердце кинул свою фирменную СВТ-40 с зарубками поверженных целей и повесил на ремень новенький, ещё в масле, StG-44. Подготовившись к выходу, мы покинули обломки вертолёта, предварительно пробив топливный бак. Не успели мы отойти на сотню метров, как винтокрылая машина вспыхнула, подобно пороховому складу. По найденным в нём ранее картам, немец быстро сориентировался и сообщил, что мы упали за пределами долины и путь наш лежит обратно к хребту. Пройдя траверсом в юго-восточном направлении, мы должны были выйти к старой дороге через перевал, вдоль которой стоило пройти ещё километра два к деревне Вольфшанзе. А вот там по обстоятельствам.

- Сколько ваших полегло? – спросил Вальтер.

- Тебе какое дело? – огрызнулся Андрей Медведев, он же Костоправ, после чего обратился к Поликарповичу. – А вот действительно, товарищ лейтенант, зачем столько сил было переброшено сюда? Целый полк и кучу техники сняли для захвата этих двух. А могли штурмовать со всеми Зееловские высоты. Нелогично как-то...

- Не нам решать, каким образом выполнять задания, - ответил помрачневший Москва. – Это на месте уже мы вольны импровизировать. Но раз начальство приказало снять звено штурмовиков и целый полк с техникой, значит – надо.

- Вы, господа, не представляете, сколько возможностей у меня было арестовать или прикончить нашего фюрера, - вставил пять копеек Томас.

- Так чего не воспользовался этим? – спросил я.

- Я, молодой человек, довольно осторожный. Поэтому и тянул до последнего.

- А если свалит?

- Некуда ему бежать. Насколько мне известно, подводных лодок с достаточным запасом хода на территории Германии нет. Они либо в Норвегии, либо разбросаны по ремонтным базам по всей Атлантике, от Африки и карибского бассейна, до Аргентины с Антарктидой. Норвежские боятся выходить из родных фьордов, опасаясь охотников королевского флота и их коллег из советского северного. Да и на Балтике ваших субмарин как дырок в голландском сыре. А технологии телепортации... Герр Шрайнер, посвятите русских в проблематику проекта «Радужный Мост».

- Пгоблематика ф том, - неуверенно начал учёный, - што... эээ... Projekt «Regenbogenbrucke» имел малое финансигование и наш фюгег не был заинтегесован ф нём на должном уговне. Kernreaktor с пгинципом дигамма-синтеза для Harzproduktion был постгоен только полгода насад. Телепогтация с малым количеством Harz и откговенно слабыми технологиями...

- Быстрей шевели языком! – рявкнул на Шрайнера лейтенант.

- Herr Obersturmbannfuhrer Walter, Sie kennen meine Recherche... – учёный поправил сползающий на глаза штальхельм. – Bitte erklaren Sie dies diesen russischen Untermenschen kurz und pragnant...

- Полегче с выражениями, - заметил Вальтер. – А по поводу проводимых работ в Айзенвальде я действительно в курсе. Когда норвежские партизаны при поддержке SAS и оперативников УСО смогли перебить моих мальчишек на заводе по производству тяжёлой воды, передовые учёные-атомщики стали искать альтернативу на роль замедлителя нейтронов. Успешный промышленный шпионаж спецназом Исследовательской дивизии СС – и фотографии графитовой кладки из Лос-Аламоса и копии отчётов одной из геологоразведочных экспедиций на Северном Урале легли сначала мне на стол, а потом попали к Гиммлеру. Кроме того, Генрих Лиман, научный руководитель проекта «Радужный Мост», изучал древние тексты по алхимии, найденные в замковой библиотеке. Оказалось, что ещё в XVII веке здесь нашли укрытие несколько розенкрейцеров, что до этого занимались чем-то странным в заброшенных шахтах где-то в Богемии. Судя по всему, им уже тогда был известен способ получения Элемента-98. Кроме того, они уже тогда знали о необычайных свойствах Е98. И при добавлении крупиц этого вещества в стержни с оксидом урана при облучении оных нейтронным потоком, при не до конца выясненных обстоятельствах вместе с продуктами деления появляется так называемая Смола. Процесс и получил название дигамма-синтеза. Что за Смола, я не знаю. Но оно внешне действительно похоже на нефтяную смолу или битум. Впрочем, сам Лиман говорил, что это особенности восприятия, и каждый видит Смолу по-своему. Эта чудо-субстанция не просто могла создавать так называемые мосты Эйнштейна-Розена, проще говоря, кротовые норы, но и рвать ткань пространства-времени. Увы, из перспективной технологии ничего не вышло. Был рабочий прототип в замке, но за его пределы он перенести никого и ничего не мог.

- Складно сказки сочиняешь, этого не отнять... – хмыкнул Костоправ.

- Вашему руководству и я, и Шрайнер расскажем больше, - заверил его Томас. – А пока идём без лишней спешки.

Генрих Лиман... Витя Тавров, что с позывным Рубин, огрел прикладом своего «Калашникова» ублюдка по башке, хотел уже заковать в наручники, да только тот раскусил капсулу с цианистым калием. До сих пор стоит эта сцена перед глазами. Тесная свинцовая будка, снаружи за защитным стеклом внутри чего-то похожего на некое поле парит чёрная сфера размером с футбольный мяч, потрескивает Гейгер... А потом налёт... Видимо, штурмовикам удалось нащупать слепую зону флактурмов и ракетами подавить зенитки. И где-то там, на границе Чехословакии и Австрии, барражировали готовые к бою Ту-4, слизанные с американских B-29. Дальше всё как в тумане.

- Значит, не всё потеряно? – уточнил Поликарпович. – В смысле, что-то да достанется Союзникам? Ведь мы не можем здесь стоять вечно. На планёрке перед отправкой в Баварию нам сообщили, что в Ялте лидеры договорились о разделе сфер влияния...

- Как знать... – загадочно протянул Вальтер. – Кстати, я ещё утром пытался выведать у Лимана, куда он мог деть документацию по проекту. Тот пространно сообщил, что, если всё получится, чертежи и расчёты не понадобятся. Кажется, он их просто уничтожил, предчувствуя скорый крах...

- Так, оба, замолкли! – шикнул Костоправ. – Глядите!

Вдоль грунтовой дороги двигалась американская самоходка с эскортом из пехоты. Чуть впереди шло двое с миноискателями, прощупывая каждый дюйм на наличие нежданных подарков. Дойдя до кустов всего в паре метров от нас, один развернулся, свистнул и крикнул своим:

- Sector «Carlyle» is clear!

- Что делать будем? – шёпотом спросил я, глядя на командира самоходки через перекрестие штурмового прицела.

- Бойцы! – Москва осторожно поднял руку. – Слушаем мою команду: их слишком много, нужно действовать быстро и без лишней пыли. Костоправ, займи позицию за вон тем пнём, Сокол, переведи на полуавтоматическую стрельбу, как только скомандую – огонь по командиру самоходки, его нужно убрать в первую очередь. Потом огонь по усмотрению. Шрайнер, нацистская ты сволочь, сиди тихо. Если хочешь жить, без команды не начинать. Как только начнётся заварушка, огонь на подавление. Это максимум, на который ты способен. Ферштейн? Вальтер, ты подберись как можно ближе к танку, и как только будет убит командир, кидай в открытую рубку гранату. Если повезёт, загорится боекомплект и весь экипаж зажарит до хрустящей корочки. Выполнять!

- Jawohl! – улыбнулся эсэсовец. – Lasst uns alle verdammten Amerikaner toten? Ich bin dafur!

- Как будешь готов, подай сигнал, - лейтенант снял с предохранителя свой Штурмгевер. – Вперёд!

Глупые солдатики... И зачем они сюда лезут? Война окончена. Пора им домой. Техас, Нью-Йорк, Калифорния... Какая уже разница, откуда они, эти новобранцы...

- Amerikanische Truppen! – во всю глотку заорал Томас.

Вспомни Сталинград. Засыпанные пеплом улицы пустынны и безлюдны. В слабом свете ноябрьского солнца краем глаза заметишь блик оптики. Первый номер перебежками движется вдоль пустых окон. Выстрел ударом кнута проносится по мертвенному пространству. Я, будучи вторым номером, внимательно слежу за зданием на той стороне улицы. И вот, охотник стал жертвой... Фонтанчик алого брызнул из груди командира. В судорожном припадке он зажал гашетку. Крупнокалиберный Браунинг, задрав к предрассветному небу ствол, отплёвывался малиновыми и зелёными искорками трассеров. Даже в грохоте пальбы я услышал, как по латунным гильзам боеукладки звякнула связка гранат. Фонтан из огня выбросил из самоходки пару членов экипажа, альпийский лес озарился разноцветным сиянием.

- Господи! – закоренелый атеист Поликарпович до таких выражений доходил только в случаях крайней степени раздражения. – Дай, я сам сменю магазин!

Рядом с ним, вжавшись во влажную землю, лежал и хныкал Шрайнер. Похоже, для него это было в новинку.

- Герр лейтенант! – к нам подполз Вальтер. – Им в спину ведёт беспорядочный огонь неопознанное подразделение. На два часа. Нужно сменить позицию и выждать. Идите, я прикрою.

- Куда собрался? – рявкнул Москва. – Прикроет Костоправ. А ты пойдёшь впереди, чтоб я видел.

Забыть про усталость. Забыть про боль во всём теле. Отключить мозг. Пусть действуют инстинкты. Бей или беги. А лучше всё сразу. Как учили в лагере СМЕРШ. В такие моменты время будто течёт иначе. Холодный ум начинает замечать куда больше, чем в обычном состоянии. В какой-то момент ты можешь увидеть себя со стороны, будто тело не твоё. Оно как клетка для души.

- Где ты так научился? – в пылу боя кинул лейтенант.

- В Тибете пришлось столкнуться с кое-чем страшнее болванчиков с винтовками, - кинул в ответ Вальтер. – И знаешь, я тогда уверовал не в Бога, но в Дьявола...

Сработались. Будто всю жизнь плечом к плечу стояли в окопах. Где мои товарищи по оружию? Изуродованное пламенем лицо напоминает о том дне. Горящая нефть стекала в кипящую Волгу. Я остался один. Слабо помню, как выживал в покинутом добром городе.

Всё резко прекратилось. Только крики раненых и скрежет горящей стали. К нам навстречу вышел офицер Вермахта. Судя по знакам различия на петлицах – капитан.

- Wer bist du? – спросил он. – Kommst du aus Schloss Eisenwald?

- Wir sind der Einkreisung entkommen... – включил дипломата Вальтер. – Die Russen umzingelten die Festung. Die Luftfahrt hat unsere Luftverteidigung in Stucke gerissen. Ein Flakturm wurde vollstandig zerstort.

Они долго ещё выясняли отношения. Я нервничал. Все нервничали. Минуты растягивались в вечность, а эти двое всё болтали. Наша профессия предполагает беглое знание немецкого и японского, так что уловить суть беседы было просто. Капитан пытался узнать у Вальтера, как нам удалось убраться из руин Айзенвальда. Тот увиливал от прямых ответов, ссылаясь на панику после взрыва в лаборатории, которую Лиман расположил в старой замковой часовне. Огромный зал, разбитый кирпичными стенами на несколько помещений, хорошо отпечатался негативом на плёнке моей памяти. Выбитые от взрывов ракет «Катюш» средневековые витражи, косы проводов, мелкая белая плитка и резиновые коврики на полу. Сыро. Холодно. Как в склепе.

- Wir mussen in das Dorf Wolfschansee gehen, - заключил Томас.

- Wolfschansee? – переспросил капитан. – Wir haben dort die Bewegung russischer Panzer beobachtet, dort ist es gefahrlich. Warten! Seid ihr keine Spione? Alarm!!!

Вальтер хуком справа сбил фуражку офицера, а после, открыв лицо, заявил, взяв того за грудки:

- Ich, Obersturmbannfuhrer Thomas Walter, bin inkognito auf dem Weg in die Evakuierungszone!

Осознав свою ошибку, капитан смущённо подобрал фуражку и приказал пропустить нас. На прощание спросил, не нужна ли нам их помощь. Вальтер только махнул рукой. Скрывшись из виду патруля Вермахта, Поликарпович спросил:

- Да как так? Мы их отпустили?

- Они не жильцы, - пожал плечами эсэсовец. – Повезёт, если их не перебьют в следующей же стычке. Клятые американцы явно слышали, какой оркестр мы тут устроили. А теперь бегом. До деревни две мили от силы. В темпе.

Солнце поднималось медленно над уровнем горизонта. Далёкие горы окрашивались в удивительные цвета, какие я видел только в юности на полотнах Рериха. По лесу расползался туман, как когда-то он струился над широкой гладью Волги. Последние сотни метров мы шли тихо, молча. Даже перевозбуждённый потрясениями ночи Иоганн Шрайнер вёл себя смирно.

Выйдя на удобную позицию, мы долго всматривались в тихие улочки деревни. Новенький асфальтовый автобан, разбитый танковыми гусеницами, нырял в тоннель. Именно по нему на БТР мы приехали к позициям наших на передовой. Помню, когда удачно попавшая в ящики с боеприпасами на вершине одного из флактурмов ракета разрушила часть башни. Какой это был подъём духа... Через крайне мощные ретрансляторы и громкоговорители заранее записанный голос призывал немцев сдаться, а наших подбадривал. Помнил это громогласное «Ура!», что слилось в один вой вместе с рокотом взмывающих реактивных снарядов наших РСЗО.

Мои размышления прервал лейтенант:

- Так. Там наши. Сколько их, я не могу сказать. Но главное, что наши. Я сниму эту жуткую балаклаву с каской и без оружия выйду с поднятыми руками. Потом покажу ксиву и потребую главного. Если это не ловушка, то дам сигнал и вы медленно и без оружия подойдёте. Ясно?

- Так точно!

- Товарищ лейтенант, давайте я пойду, - кинул я. – Вам ещё командовать в случае ловушки. А я выкручусь. В крайнем случае, повторю подвиг Рубина.

Рубин прикрывал нас, когда мы захватили вертолёт. Мы думали его забрать, но фрицев было слишком много. Он подорвал себя и других гранатой.

- Ладно, Сокол, разрешаю, - кивнул Поликарпович. – Действуй так, как я говорил, понял? Отлично, удачи тебе!

И я пошёл. Выходил не торопясь. Ждал, когда часовые сами заметят меня.

- Стой, кто идёт? – один из часовых вскинул винтовку.

- Сержант Цогель, группа Дельта, позывной Сокол, - ответил я, доставая красную корочку. – Спецназ ГРУ СМЕРШ.

Изучив документы, солдатик отдал честь и вернул документы.

- Вы один вернулись? – спросил он.

- Позови старшего, я с ним хочу поговорить.

- Так точно, товарищ Цогель, сейчас.

Ждать долго не пришлось – пришёл полковник Журавлёв, позывной Оркестр. Обменявшись любезностями, я по-разбойничьи свистнул, и из кустов появилась остальная группа.

- А Тавров где? – наконец поинтересовался полковник.

- Погиб, прикрывая эвакуацию, - сухо отрапортовал Поликарпович.

- Жаль, - вздохнул Журавлёв. – Это война, тут ничего не поделаешь. Кстати, знаете, что случилось со связью? Вообще нету.

- ЭМИ, - встрял Вальтер. – Наверное. Он нашу птичку и сбил, скорее всего. Но я тут не силён.

- Так, этих снова в наручники, и нужно сваливать отсюда скорее. Дивизия генерала Роммеля скоро будет тут. Да и разрозненные остатки Вермахта тоже гуляют по лесам.

Голос Москвы дрожал от усталости и негодования. Его можно было понять. Можно было.

- Кстати, почему ваши цели были без наручников и с оружием? – вдруг поинтересовался Журавлёв. – Да и без заимствования униформы можно было обойтись. Это не внедрение, а простой захват во время отвлекающего удара...

- Товарищ полковник, вы на что намекаете? – не понял я. А сам заметил, как недобро изменился его взгляд.

- Ничего личного, - вдруг сказал Журавлёв. – Пришла ориентировка на вашу троицу. От верховного. Я бы не поверил, но... Сам в этом убедился. Ничего, на Лубянке всё расскажете. Бойцы, арестовать предателей!