не дело

      Как правило, человек вспоминает о существовании адвоката, когда попадает в ситуацию сильного душевного волнения и неспособности понимать и контролировать свои действия. Делай с ним или с ней что хочешь в этот момент. Позже всё будет отрицать и сделает тебя крайней. Так думала Мира, изучая сидевшую напротив потенциальную клиентку. Та застыла на краешке стула в неудобной позе и менялась в лице, решая, смеяться ей или плакать.
      Ситуация и впрямь была двоякой. Давняя и упорная критикесса, творившая свои эссе под псевдонимом "Стелла Сандро", во всеуслышание заявляла на каждом собрании коллег по цеху, что она, Кьяра, занята несусветной чушью, засоряющей мозг доверчивого читателя. Однако резво перехватила организацию этой "чуши", стоило Кьяре на три месяца застрять безвылазно в своем загородном доме из-за сложного перелома со смещением.
      Положив перед клиенткой бумажные носовые платки на случай, если все же выбор будет в сторону поплакать, Мира прошла на кухню и заварила себе и ей кофе. Кьяра с благодарностью взяла чашку, обхватив ее двумя руками, сделала пару глотков и напряженность понемногу стала покидать ее. Простые вещи оказываются самыми действенными в минуты душевных невзгод.
      Расскажите всё, что считаете относящимся к делу, - предложила Мира, отставила чашку с кофе, сделанным лишь для синхронизации с клиенткой, достала чистый лист А4 и приготовилась записывать. Кьяра внимательно посмотрела на свою потенциальную защитницу и зарядила лобовым: "Я могу вам доверять?". Господи, ну почему они все боятся, что адвоката перекупит противная сторона? В каких телепередачах люди этих "блох" набираются? Мира сделала возмущенно-удивленный вид и выдала пафосное: "Как самой себе!".
      Взгляд Кьяры от этих слов потеплел. "Хорошее предложение. Но как быть, если самой себе не доверяешь?" - тихо и с некоторым усилием проговорила она. Мира молча пожала плечами, предоставляя клиентке простор для самовыражения. Кьяра оценила и продолжила энергичней: "Можно, конечно, делегировать полномочия, назначить заместителя. Я, видимо, слишком давно занимаюсь своим делом. Я организую в нашем городе литературные чтения в виде конкурсов, где авторы представляют лично на суд жюри и своих читателей написанные ими специально на конкурс произведения. Видимо, сейчас пришел момент, когда мой богатый опыт в любимом деле превратился в профдеформацию.
      Некоторое время назад я стала замечать за собой слишком бурную реакцию на чьи-то слова, особенно, если это возражения. Мне хотелось немедленно подавить волю собеседника к сопротивлению. Но так нельзя. Особенно с творческими людьми. Они вянут, как цветы, понимаете? Теряют вдохновение... Уходят в себя. В депрессию. В запой. Вспыхивают соломой, как вариант, раздувая скандал до небес. Не знаю, что хуже. Поэтому я так рассчитывала на Тима, нашего драматурга. Он пообещал стать моим замом. Но потом подвел меня. Заявил, что у него своя миссия. Он опекает начинающих. Почему-то все они исключительно женского пола. Но пусть это будет на его совести.
      И тогда мне пришла спасительная мысль: нужно переводить мероприятие в онлайн. Создать команду модераторов. Мужскую команду. Гендерное равенство хорошо в предвыборных кампаниях и на избирательных участках, а после выборов руль все равно оказывается у мужчин. Не в случае со мной, конечно. Но иллюзию передачи полномочий создать необходимо. Это должно вернуть процессу управляемость, а мне - душевное равновесие. Я поняла: пора уйти в тень. И руководить оттуда, в лучших управленческих традициях".
      Мира слушала и пока не понимала, куда клонит Кьяра. Та разгорячилась, румянец проступил на ее минуту назад бледных щеках, голос приобрел резкий тембр. Клиентка, видимо, нацелилась на длинный разговор. Что поделаешь, в девяноста процентах случаев так и происходит. Оплата консультации почасовая, об этом напоминала Мира в начале каждого приема. А шутливая табличка на стене над ее головой обещала: "Любое ваше судебное дело мы решим в два счета. Ваша забота лишь оплатить эти два счета". Пусть говорит, кормилица моя.
      "Вот он, у барной стойки, разливает белое вино по широким, изящно сужающимся к верху бокалам, Кристофер. Он джентльмен, патриот, немножко сноб и отличник в любом деле, за которое берется. Безукоризненно вежлив, чисто выбрит, точен и взвешен, как весы. "Йес, сэр! Офф кос, мэм!". Любит играть роль арбитра. Он будет в этой команде играть роль капитана.
      Из раскрытого окна в комнату вливается вечерняя свежесть, вдалеке глухой угрозой ворчит гроза. Рядом с окном, широко расставив ноги и вглядываясь в сумерки, покачивается с пятки на носок Кшиштоф. Забияка, грубиян, скорый на язвительный ответ и лобовой вопрос. Честный, неудобный и непримиримый с теми, кого он презирает. С плохими людьми. Он баламутит, выводя их на чистую воду. Главный модератор.
      А вон там, в кресле в глубине комнаты, в круге света напольной лампы, с забытой в уголке губ сигаретой, Квентин. Читает, умудряясь наблюдать за происходящим и изредка вмешиваться. Меланхоличный брюзга, каждый день он предчувствует недоброе. Из-за этого всегда начеку, подозрителен и проинформирован обо всех возможных рисках на полгода вперед. О чем и ставит в известность окружающих при любом удобном случае. Модератор и рецензент.
В гостиную неторопливо вхожу я, в легком платье из голубого льна и шляпке с фиалками. Вхожу, чтобы навсегда остаться с этими мужчинами, под сенью их широкоплечих силуэтов, скрывающих меня от дрязг, от ревности, зависти, злости, чужой и моей...
      К сожалению или к счастью, их не встретишь на улицах нашего города. Они - плод моего воображения. Всегда рядом или на связи. Я очень люблю море, поэтому по легенде у Кшиштофа есть яхта (моя мечта). Мы собираемся там дружеской компанией и плывем без оговоренного загодя маршрута, доверившись его мастерству заядлого яхтсмена. Заходим то в один, то в другой портовый город, бродим по старинным улочкам, отыскиваем уютный бар и там, за кружкой пива или бокалом вина, обсуждаем мои литературные при- и зло-ключения. Они в курсе всего, естественно, ведь их создала и наполнила жизнью я. Ими я управляю, ими защищаюсь и нападаю, под их прикрытием я слежу за порядком на теперь уже онлайновой конкурсной площадке.
      Моя выдумка сработала. И служила мне отлично целых три года. Но затем я стала замечать, что разговариваю с моими хранителями вне сети. Я это делала мысленно, а потом уже вслух. У меня сами собой стали вырываться междометия, дальше - больше, целые фразы из моих мысленных с ними диалогов. Однажды прямо посреди конкурса меня накрыл страх, паника, ужас от ощущения, что схожу с ума. Я прекратила мероприятие под надуманным поводом, раздув значимость шутки Тима до троллинга. Конечно, я так не думала. Просто воспользовалась первым попавшимся поводом. Я надеялась, он поймет, что это не всерьез и у меня есть на то причина. И, похоже, да, он понял, или ему было неважно, во всяком случае вида не подал. Но случилось неожиданное: вид подала его очередная подопечная. Она вступила в спор с Кристофером.
      Из каких соображений она так сделала, непонятно. Скорее всего, хотела остаться возле Тима дольше остальных. Наивная, она не знала, что у него нерушимое правило: три месяца. А я знала, поэтому сначала спокойно парировала устами Кристофера, мол, Тим совершил заступ, на первый раз - бан на сутки. Но девушка не унималась, и я начала терять над собой контроль. "Поднимаете свою задницу и несете ее следом за Тимом". Фу, какой прокол. Кристофер никогда бы так не сказал. Чтобы сгладить неловкость, я вступила в дело Квентином, который стал заигрывать с барышней и просить скинуть ему в личные сообщения номер телефона. Она грубо послала моего Квентина. Что оставалось делать? Кшиштоф заявил, что барышня - подстава и клон Тима, после чего забанил ее. Мероприятие было безнадежно испорчено. Пришлось мне выходить из тени и со своего запасного женского аккаунта девочки-студентки психологического факультета разряжать обстановку разговорами об архетипическом попадании каждого из выступавших, об их синергии и о том, как в конфликте рождается новый смысл для группы единомышленников. В общем, несла всякую ересь на околонаучные темы.
      Мне казалось, что на этом конфликт исчерпан. Но тут беда пришла, откуда я ее ждала. От Стеллы, дай ей бог здоровья и пожизненного успеха в соблюдении обета целомудрия. Она заявила, что стилистический анализ комментариев Кристофера, Квентина и Кшиштофа позволяет ей утверждать, что это один и тот же человек. И, скорее всего, женщина. Посыпались возмущенные, удивленные, а потом и поддерживающие комментарии. Их количество перевалило за тысячу, а время - за полночь. Я закрыла комментирование". Кьяра замолчала, по лицу ее бежали тени сменяющихся эмоций. В кабинете повисла тишина.
      Мира заинтересованно и сочувственно смотрела на Кьяру. Она восхищала креативностью, но в конечном итоге именно богатое воображение ее и подвело. Интересно и пока непонятно, как глубоко она увязла? Или же нашла какой-то выход из положения? Кьяра была не в том состоянии, чтобы держать нарочитую театральную паузу. Она продолжила.
      "Дальше все покатилось по наклонной. Утром Кристофер вывесил итоговый пост, предложив жюри отправить на его электронный адрес оценки уже опубликованным работам и объявив о несоответствии остальных присланных работ тематике конкурса. Снова понеслись возмущенные и удивленные комментарии. Снова Кристофера заподозрили в том, что он не мужчина. Я еле сдерживалась, чтоб не выругаться крепко, по-мужски, и молча пролистывала ленту. К вечеру оценки были получены, результаты подсчитаны и я могла, наконец, завершить этот злополучный раунд.
      Следующую неделю я освободила и действительно уехала на море. Гуляла вдоль берега, каталась на водном скутере, пела песни вместе с ветром, стараясь перекричать шум волн. Это привело меня в состояние эйфории и веры в свои силы. Казалось, все мои неприятности растворились, как морская соль.
      Но я ошиблась, соль нарастала сталактитами и ждала меня дома. Стелла не теряла времени даром, она вела активную кампанию по идентификации Кристофера. И уже высказала предположение, что следы его теряются в моей спальне. Неугомонная старая дева. Ей бы писать альковные романы, но нет, тишина и сосредоточенность литературного труда ее не устраивает. Чуяло мое сердце, что дама примерила треуголку и будет меня осаждать, как Наполеон свой Тулон в 1793 году.
      И в этом я не ошиблась... Поползли слухи, предположения выдвигались одно пикантней другого. Мне было мерзко и противно. Я держалась изо всех сил, улыбалась и общалась со всеми ровно, делая вид, что понятия не имею, о чем они судачат за моей спиной".
      Мира любовалась своей клиенткой. Ее лицо было бледным, на щеках горел румянец. Синеве глаз придавали глубину непролитые слёзы. Она держала осанку, не позволяя себе горбиться, хотя было видно, что ее плечи придавил груз переживаний. Она снова и снова стирала с лица гримасу злости, которая наползала назойливо, снова и снова. "Какое благородство натуры. Помогу ей, чем смогу. Надеюсь, что смогу", - думала Мира, вслушиваясь в голос Кьяры, которая продолжала.
      "Я сделала еще одну попытку выправить ситуацию. Объявила гранд-тур, пригласив новичков и маститых авторов. А также пул критиков. И Стеллу, конечно. Ради пиара, в первую очередь. Чем громче ругают, тем выше интерес у читателя. Зря этого боятся начинающие писатели, те, кто поопытней, намеренно дают поводы, провоцируя критика сделать стойку и помчаться борзой по следу. Особый шик: блестящей развязкой вынудить филологического сноба признать творческими находками, раскрывающими замысел автора, опрометчиво названное ляпами в начале чтения.
      Я надеялась, что шумиха вокруг моих клонов и возмущения литераторов их самоуправством лишь подогреют их авторский азарт и дух противоречия, а читатели подтянутся следом. Так и вышло: мероприятие оказалось многолюдным и высоким по уровню работ. Авторы хотели утереть нос модераторам, выиграли читатели. Работы активно обсуждались, число просмотров вывело темы в топ. Я расслабилась, отпустила ситуацию и просто радовалась всему, что происходило, будь то взаимные похвалы, едкая взаимная критика или оффтопик.
      Дело шло к завершению. Последней была работа самой первой подопечной Тима. С момента, когда она впервые вышла вместе с ним на сцену, чтобы помочь ему озвучить его пьесу, прошло десять лет. Видимо, наставничество не прошло для нее даром. Слог произведения был уверенным и образным, сюжет - увлекательным и актуальным, герои - живыми и противоречивыми. Всё было хорошо в этой работе. Лишь одна фраза зацепила меня чем-то знакомым: "Она ходила взад-вперед, восстанавливая дыхание и безуспешно отдувая от лица непослушную влажную прядь". Но мало ли в мире похожих фраз. Да и где я это читала, вспомнить не могла, возможно, что и нигде, просто показалось.
      Посыпались восторженные комментарии. Затем хорошие отзывы критиков. Стелла, такая придирчивая с остальными, здесь заговорила в унисон с коллегами, и сдержанно хвалила работу. Автор приняла участие в комментировании. Многословно и радостно. Ей усердно отвечал Тим. Они даже соорудили нечто вроде продолжения истории, разыграв экспромтом мини-спектакль на радость читателям.
      Хорошее окончание хорошего творческого дня. Но во мне глухо ворочалось нехорошее чувство. Раздражение? Или ревность? Только этого мне не хватало. В голову полезли несвоевременные размышления. По-видимому, я была введена в заблуждение Тимом насчет его "железного правила трех месяцев". Сотрудничество с этой первой... как бишь ее зовут? Как топ-модель 90-х... Да, Клаудия. С ней Тим явно вышел за пределы своего лимита. И эта фраза... Да, я вспомнила, она была в одном из его сценариев, особенно мне понравившемся в свое время, потому и запомнилась. Возможно, нынешнюю работу-фаворит написал тоже он? Тогда это обман. Его нужно вскрыть. Но как? Моего хорошего настроения как не бывало. Я ломала голову над тем, как вывести заговорщиков на чистую воду. Но ничего путнего не придумала. Объявила голосование. Работа Клаудии не получила первое место, заняла второе. Но, как это часто случалось с работами Тима, получила высший балл от читателей. Это стало лишним подтверждением моих подозрений. Но делать нечего, вывесила итоги и пошла спать.
      Утро следующего дня не стало мудренее. Спала я плохо, встала с больной головой. И нет бы воздержаться от выхода в сеть. Но я уже давно была сродни алкоголику. Виртзависимость - недооцененная мания, забирающая себе большие внутренние пространства, незаметно, но уверенно, и часто навсегда. Выйдя в сеть, я учинила разгром руками своего лихого модератора Кшиштофа. Сначала он обвинил Клаудию в плагиате и снял работу с конкурса. Затем забанил последовательно всех участников мероприятия. И удалил конкурсную площадку.
      Я чувствовала лихорадочное возбуждение. Радости или облегчения мое своеволие не принесло. Отыграть назад было невозможно, куда двигаться дальше, - неясно. Я вышла на свежий воздух в надежде прояснить ум и привести в равновесие взбаламученную душу. Шла машинально, в своих мыслях, по улицам и переулкам родного города, плывшего трудолюбивым буксиром сквозь плотный туман. Спускаясь по деревянной лестнице в маленький, ранее не хоженный мной, сквер, я поскользнулась на пропитанной влагой ступеньке и упала, неловко подвернув правую ногу. От резкой боли потемнело в глазах... На пару секунд я потеряла сознание. Очнувшись, посидела бессмысленно, приходя в себя, затем попыталась встать и не смогла. Нога не слушалась и сильно болела. Делать нечего, пришлось вызывать "скорую", ехать в больницу, там рентген показал перелом со смещением. Мне светило провести несколько месяцев в гипсе. Не сказать, что я была огорчена. Скорее, оглушена и... обрадована. Нужно было заканчивать с виртуальным расщеплением личности. Я приняла твердое решение вернуть литературный конкурс и себя в реальность. Уехала в загородный дом, оставшийся от родителей. Компьютер с собой не брала, и смартфон с планшетом тоже. Прихватила для связи отцовскую простейшую Нокию-звонилку. Начала писать роман, сто лет назад придуманный, но так и не воплощенный в словах. Писала шариковой ручкой на бумажные листы. Чувствовала себя отлично, свободной и обновленной.
      Как в мультике про котенка по имени Гав, неприятности терпеливо ждали. Вернувшись в город, я первым делом зашла на свой электронный адрес, чтобы проверить переписку, и обнаружила в спаме приглашение, видимо, оно было автоматической рассылкой, потому попало в эту категорию. В нем все любители поэзии и прозы приглашались на литературный турнир. Рыцарями, видимо, предполагались авторы, а дамами - их читатели? Или наоборот? Ведь поклонник - это дело рыцаря в его паре с Прекрасной Дамой. Организатором значилась Стелла Сандро. День проведения - следующий вторник.
      Итого. У меня, и у вас, если возьметесь, - времени неделя, чтобы не допустить нарушение моих авторских прав и обман читателей. Ведь она не сможет, она не знает всей специфики. Это будет трата времени и сил. А на выходе - сплошное разочарование".
      Слушая Кьяру, при всем своем к ней сочувствии, Мира понимала, что перспективы в суде у дела нет. На что жаловаться? Литературный конкурс - не предмет для защиты авторским правом, это общее понятие. К тому же, Стэлла не зря назвала его турниром. Тем самым подстраховалась, чтоб не было словесных совпадений, не давая даже формальной зацепки. Видимо, они с Кьярой - старые заклятые подруги, хорошо изучившие характеры друг друга. По крайней мере Стелла. Для эмоциональной натуры Кьяры ее поступок стал неожиданностью, хотя могла, могла предвидеть.
      Но что уж теперь... Руками после драки размахивать не будем. Деньги Кьяры тоже побережем. Так решила Мира и сказала: "Самый лучший вариант, как я его вижу, - это процедура медиации". Кьяра отреагировала мгновенно. Вздернув бровь, она придвинулась к Мире и минуту сверлила ее взглядом. Пришлось выдержать, Мире не впервой. "Поясните, милочка, что за зверь? Чего мы ею добьемся?". Мира, глядя в Кьярины расширившиеся зрачки, мягко, но уверенно пояснила: "Согласительная процедура. Она позволит вам все сказать Стелле. В смысле, все ей объяснить, аргументировать, убедить ее в бесперспективности затеи". Кьяра парировала, не задумываясь: "А она бесперспективна?". Мира, чуть раздражившись переменчивостью клиентки, напомнила: "Если верить вашим словам, то да". Кьяра откинулась на спинку сиденья и с кивком головы ответила: "Окей. Конечно, верьте, я профессионал и словами умею многое. Почти всё".
      Связавшись со Стеллой по телефону, Мира договорилась на пятницу, в конференц-зале в том же здании, где располагался ее офис, на случай, если Стелла захочет взять с собой адвоката. Но она явилась с группой поддержки из двух литературных критиков. "Тем лучше для нас", - подумала Мира, но, взглянув на Кьяру, додумала, - "Или нет". Ее клиентка была похожа на боевую лошадь, услышавшую звуки горна, трубившего атаку. Накануне Мира два часа потратила на подготовку, рассказала попунктно и даже распечатала инструкцию того, как Кьяре следует себя вести. По замыслу Миры нужно было сыграть благодушие. Спокойно изложить слабые места предполагаемого "турнира". Предложить в дальнейшем сотрудничество. А дальше предоставить Стеллу своей судьбе. Та, конечно, не послушает и сделает всё ровно наоборот. Провалится с треском и позором. Вернув тем самым Кьяру на ее законное место устроительницы и законодательницы литературных состязаний.
      Судя по затуманившемуся взгляду, Кьяра была сейчас бесконечно далека от благоразумных рекомендаций и начисто забыла все пункты инструкции. Вся ее фигура стремилась вперед в готовности к броску.
      То, что произошло дальше, можно было бы пересказать в трех непечатных. Но у Кьяры был богатый словарный запас. Потому непечатных отыскалось намного больше. Случился и экскурс в историю, вплоть до прабабушки, которая у Стеллы была та еще. Побывали и в не столь отдаленном будущем, в котором Стеллу ожидал персональный апокалипсис. В дело пошло ветхозаветное христианство с элементами буддизма. Стелла напоминала тигровую лилию в дождь. Цвела и распускалась на глазах, победно посматривая на своих коллег по цеху.
      Мира примерно представляла, что она прочтет в субботнем выпуске Литературной газеты, а также то, что гонорар получить будет сложно ввиду бесперспективности дальнейшего сотрудничества.