отрывок из гл. Вещий барбос

   По остову некогда рухнувшего небоскрёба, Санька задом наперёд переехал на другую сторону городского оврага, поминутно озираясь чтобы не угодить задними колёсиками куда-нибудь не туда. Мальчик спешил, ведь предстояло успеть проститься с целым городом. Его путь лежал к виднеющемуся жилмассиву "Волочаевские Дни", откуда до конторского  журнала заявок давно доносились категоричные "требуем", "просим", "предупреждаем" и тому подобные коммунальные ноты. Комплекс считался элитным, а посему носил имя собственное и от рядового жилья отличался ценой на квадратный метр.
   У обросшей стрелами лебёдок главной дворцовой девятиэтажки Санька спешился. Под табличкой "Лестницы подъездов №1 и 2" вдоль стены стояли в ряд несколько стремянок. Подъёмные механизмы, преимущественно с ручным приводом, топорщились с балконов и кухонных окон всех зданий комплекса. На взлётно-посадочном дворе, покосившись на одно крыло и подпёртый штукатурными козлами под другое, в утренней тиши кротко дремал помятый микроавтобус вертолётного типа. На земле, под алюминиевой стойкой переднего шасси  валялись гайки и шайбы-гровер с налипшими на смазку сухими травинками. По отсутствию колеса на стойке трудно было так сразу сказать находится оно в ремонте или позаимствовано посторонними лицами.
   С усердием втащив брыкающегося Лютика вверх по парадной лестнице, Санька просунул голову в витражную входную дверь, продолжая снаружи одной рукой держать велик за руль.
   Внешне благополучный, изнутри подъезд поражал аварийным запустениием. Наискось пролегающие вдоль стен вензельные лестницы когда-то по проекту обвивали шахту лифта из хрусталя, от которой теперь только пустое место и осталось.  Там, где ступенчатые пролёты местами отсутствовали, их заменяли перекинутые через провалы мостки из старых половых досок. Где-то посередине здания лестниц вовсе не было на протяжении двух или трёх этажей, и доступ наверх, равно как спуск оттуда, осуществлялись по засаленным гимнастическим канатам и верёвочным лестницам, кучно свисающим до самого низу, как  со спасательного вертолёта. Груды железо-бетонных обломков вперемешку с покорёженными перилами, кусками золочёной лепнины и затоптанными в строительный мусор радиаторами отопления громоздились толщей в полтора этажа, отчего вход в квартиры первого этажа давно осуществлялся по приставным лестницам снаружи, с улицы, а к дверям квартир второго в завалах были расчищены лазы. Тут же, погребённый под руинами, покоился рухнувший некогда лифт. При этом лампочки на всех этажах горели.
   Не считая неслышно плавающих в воздухе пылинок, ничего не происходило, притихший дом ещё спал. В мирный покой разгрома с улицы вкрадчиво тянулась осветительная заря, чтобы собственноручно потрогать в подъезде все блестящие поверхности. Из гулкого безмолвия веяло кафедральным эхом и требовательно тикало над ухом сопровождавшее Саньку время "Шурик, в темпе, в темпе давай!". Пауза его томила.
   И вот, пока подъём только готовился делать всеобщие потягушки и лихорадить квартиры заведёнными на полседьмого будильниками, где-то на последних этажах молодцевато щёлкнули два оборота дверной щеколды и курносое домовое утро, нацепив женские туфли, распахнуло наконец свою первую дверь. Процокав на каблучках за порог, оно пошарило в сумочке и, сладко зевнув, гармонично вписало в общую концепцию ранней рани шорох поправленного ногой входного коврика.
   Живо подавшись вперёд, Санька заинтересованно задрал голову, а уже в следующий миг пустотелый подъезд огласил звонкий коммуникационный клич:
   — Кострова, здорова! А Дасуня выйдет?
   Рисунок вялотекущего затишья резко изменился, придав событиям хлопотливое ускорение. С обрыва седьмого этажа на секунду выглянула женская голова в жёлтой строительной каске.            
   — Здрасьте, я ваша тётя, - отозвалась она всмотревшись, - зятёк! А ну стоять! - и скрылась вновь.
   В деликатной тишине шарахнула наотмашь захлопнутая дверь, и женская фигурка в брючном костюме, бесстрашно взапрыгнув на одну из абордажных лестниц, предприняла энергичный спуск с алой сумочкой на плече. Умело переставляя руки-ноги, она перебирала верёвочные перемычки так быстро, как если бы риск исчезновения ответчика был слишком велик. Наперегонки с ней, дверной грохот дрожью сбежал вниз по двум ниткам водопроводных труб, бесполезно ниспадавшим вдоль стен. Когда-то они входили в систему подъездного отопления, а ныне их длинные концы, освобождённые от чугуна радиаторных колод, ненужно свешивались, чутко реагируя на домовые колебания, и беспричинно подрагивали, как слабенький холодец на шатком столе, иногда перестукиваясь.
   В другое время однозначные признаки упадка, сегодня они являлись парадоксальными следствиями катастрофического благоденствия. Мир напролом катился в завтра бронедизельным тараном. Технологии завтрашнего дня буйствовали в благодатном пекле перемен. Безудержные достижения, воплощаемые во всё новых больших и малых товарах, вал за валом накрывая все прежние, не позволяли предыдущим ни отслужить, ни послужить. Складских мощностей вместе взятой планеты уже не хватало под все новшества, которые ещё вчера легко умещались в квартирке среднестатистического гражданина. Из-за морального состаривания продукции ещё на стадии разработки, производства стопорились целыми отраслями. Ремонт незаметно утратил смысл. Ясные холлы "Рембыттехники" опустели, сломанную вещь попросту заменяли новинкой, устаревшую - последней новинкой. Пункты вторсырья стиснули безбрежные свалки целёхонькой мебели и  работоспособной техники. Что вещь! Квартиры с обстановкой вместе выбрасывались целыми кварталами ради свежевыстроенных районов "умных" домов, оборудованных по последнему слову будущего. Необузданная новизна распирала тесную современность день ото дня, как камера самосвала покрышку легковушки, чтобы вскоре вылезти грыжей и со взрывом лопнуть.
   Не поспевали за повальным прогрессом и сферы соцобслуживания. Жилкомслужбы зашивались под напором непрерывно сменявших друг друга ГОСТов и нововведений. Те многоквартирные хозяйства, где частник, не обзаведясь собственными силами ещё уповал на жилищный кодекс, лихорадило со страшной силой. Не зная за что хвататься, диспетчерские ЖЭКов были озабочены одним - снабдить бы вверенные участки хотя бы минимально необходимым. По этой причине и приземлившаяся гражданка, едва спрыгнув, потребовала не ясности, как можно было бы ожидать, в вопросе назревшего капремонта подъезда, а напустилась по более насущному поводу:
  — Когда горячую дадут!
  — А Дасуня выйдет? - повторение вопроса конечно же подразумевало, что его не расслышали в первый раз, постороннему же человеку могло показаться, что контакт с девочкой Дашей был главным условием абонентского договора, и как только подружку управдома отпустят погулять, он тотчас распорядится подключить дом к горячей централи. Дождавшись, когда молодая женщина сбежит по утоптанной тропинке из стекло-бетонной крошки к вешалке для касок с гардеробными номерками и повесит свою на положенный крючок, Санька доозвучил окончание вопроса: - А?
  — Дашуни нет, она у бабушки заночевала. Ты, товарищ Солнцев, не увиливай давай. В июле говорили "завтра", в августе "максимум через неделю"! Что на этот раз - "к Новому году обязательно"? А нам тут грязью зарасти?- кипятясь, Кострова пыталась соорудить педагогическую строгость на почти детском личике. И зачем-то прибавила: - Гигиенической.
  — Ну не суми - людей разбудис. Я з её не делаю, обесяют церез день...- тут ответчик поспешно пресёк протестный порыв собеседницы выставленной вперёд ладошкой. - Цесно-прецесно церез день! Я сам узнавал. От сорак пятава ветку сюда перекинут, там-то всо равно узе никто не зывёт. Слободциков тока с искаватором сёдня поресает. Так сто узе без меня водицька будет, а я ухозу насофсем.   
   Недостроенную строгость на лице женщины разгладил наивный детсадовский испуг.
  — Ой,- присаживаясь на корточки Кострова с сестринской заботой поправила малышу торчащую из-под клетчатой будёновки чёлку, одёрнула на нём курточку и, сочувственно протягивая шоколадную конфету в золотистой обёртке, тревожно заглянула в детские глазёнки: - С работы попёрли?
  — Нет, сто ты! Са-ам. Узе вцера.
  — Как "завтра уже"! Так ведь... так... - Кострова принадлежала к особам того хрупкого лаборантного возраста, который запросто допускает соседство в её сумочке укушенного яблока рядом с главной печатью рекламного агенства или золотым пропуском в крупный бизнес-центр, потому непредвиденное известие без труда переворошило аккуратно уложенные с вечера мысли деловой женщины в совершеннейшую кутерьму. - А как же... А мы... А почему... А?
  — Ну нузно потому сто дальсе итти, ты сто как маленькая, - разъяснил Санька, глядя  на собственноручное развёртывание конфеты. И отправив сладость в рот, развёл руками, уйдя с головой в поднятые плечи: - Ницево не поделаис, Кострова, будем просятса. Передас всем привет, аха?
   На углу домоуправ обернулся, чтобы помахать на прощанье. Тоже с конфетой за щекой, горожанка растерянно глядела ему вслед с видом поставленной в тупик шестиклассницы. Поникшие грусть и разочарование, потупя взоры, стояли на крыльце рядом с ней.
  — Кострова, не знаис, слуцайно, скока комары зывут? - крикнул малыш издали.
   Кострова не знала. И Санька продолжил прощальное турне.