В тине

Жара становилась невыносимой, он чувствовал спиной, как сзади по спецовке расплылось мокрое пятно. Не отпуская руль, он расстегнул одной рукой молнию и почесал волосатую грудь.

Впереди показалось окружённое невысоким кустарником озеро. Григорий свернул с дороги и притормозил у развесистой ракиты. Поодаль на белом покрывале загорали две девушки. Одна из них нехотя подняла голову, посмотрела на подъехавший автомобиль без особого интереса и тут же уткнулась в лежащую перед ней книжку. Заглушив мотор, Григорий вышел из машины и огляделся.

Это было не озеро, а глубоко врезавшийся в берег залив, русло старицы, отгороженное от основной акватории косой. Вытянутая коса переходила в остров, вокруг которого болталось несколько ветхих судёнышек. Тихая заводь — отличное место для рыбалки. В центре затона колыхалась всего одна лодка со спящим рыбаком; широкая соломенная шляпа съехала на упирающийся в удило подбородок.

Скинув спецовку, Григорий направился к затону. Мелкий песок приятно шуршал под ногами. У самой кромки воды валялось железное детское ведёрко, и возвышались осыпавшиеся песочные башенки. При виде их странно устроенная память напомнила Григорию, казалось бы, совсем незначительное событие. Он сидит на стульчике, болтает ногой, мурлычет под нос песенку, а мать одевает его.

Мать. Он всегда гнал от себя воспоминания, но они лезли. Ему приходилось заливать их водкой, это помогало, и они уходили. На какое-то время. И вот они вылезли снова! Водкой не зальёшь, но остудить их холодной водой, и они уйдут.

От заводи веяло прохладой. Он присел, опустил в воду руки. Градусов тринадцать с натяжкой. Несмотря на высокую дневную температуру, прогреться настолько, чтобы можно было нырнуть с головой, вода вряд ли успела. Но он холода не боится. И снова перед глазами возникла картинка: он сидит в трусиках на скамеечке, а мама обтирает его мокрым холщовым полотенцем. После того как он переболел несколько раз за зиму бронхитом, врач посоветовал матери заняться его закаливанием. Иначе астма.

Григорий скинул туфли, снял носки и шагнул. Ледяная вода обожгла ступни.

— Эй, дядя! Там глубоко. — Услышал сзади звонкий девичий голосок и сделал шаг назад. Обернулся.

Девушка с книжкой смотрела на него с наглой ухмылкой. Из-за её плеча вынырнула вторая с помятым, похожим на перевёрнутое пирожное «Корзиночка» лицом и удивлённо захлопала глазами. Похоже, она проспала появление незнакомого мужчины.

— Что, очень глубоко? — Григорий расстегнул ширинку.

— Метра два.

— Хм, — застегнул ширинку и снова шагнул в воду. Решил искупаться в штанах. В последнее время на ногах появились непонятные, сочащиеся гноем ранки. И хотя их почти не было видно за густой порослью волос, но демонстрировать перед малолетками болячки не хотелось.

«В багажнике есть спортивки, правда, в масляных пятнах, да и чёрт с ними, пока до города доеду, спецовка высохнет, где-нибудь в лесополосе переоденусь», — решил Григорий и двинулся вперёд.

— Там почти сразу резкий обрыв, — снова крикнула девушка с книжкой.

— А ещё здесь сомы водятся, — добавила низким голосом вторая, — стокилограммовые.

Но Григорий продолжал идти. Он хорошо плавал и ничего не боялся. А чего ему бояться? В этой тихой заводи даже течения нет.

Шагов через десять дно под ним и правда провалилось. Он успел набрать в лёгкие воздуха, нырнул и поплыл. Студёная вода приятно обжигала тело, он вынырнул и посмотрел на берег. Девушка с книжкой помахала ему рукой и отвернулась. Вторая поднялась и пошла к воде. «Фыр», — мотнул кучерявой головой Григорий, рассыпая вокруг себя искорки воды. «Хорошо-то как! Доплыть до косы и обратно». Снова нырнул.

Теперь вода казалась тёплой, и он открыл глаза. Ему нравилось плыть под водой с открытыми глазами. Мутная вода умиротворяла таинственностью. Но вдруг что-то большое, холодное и мерзкое коснулось его пятки, он резко развернулся и оцепенел. Из бурой тины на него печально смотрели бледно-жёлтые с чёрными пятнышками мамины глаза. Седые волосы обвивали одутловатое бледно-голубое с багровыми крапинками лицо. Коричневые губы чуть приоткрылись, и он услышал гулкий, похожий на стон, зов: «Гришаааа! Гришенькаааа!»

Тая осторожно потрогала кончиком большого пальца ноги воду.

— Брр, — поёжилась и крикнула, не оборачиваясь: — Холодная.

Аннушка закрыла учебник, поднялась и подошла к подруге.

— А этот где?

— Не знаю, — пожала плечами Тая и грубо хихикнула. — Сом утащил.

— На косу уплыл, наверное. — Аннушка улыбнулась и подставила лицо солнцу.

В это же время лодку со спящим рыбаком качнуло и накренило.

— Ух ты! — дёрнулся Никола Коцолапый, поправил съехавшую на нос шляпу и, вытянув шею, поглядел за борт. Вода у бортика колыхалась, огромная чёрная тень медленно двигалась вдоль лодки.

— Ух ты! — Никола вцепился в удило.

Он уже и не надеялся на удачу. Начал облавливать с вечера, просидел на стрёме всю ночь, кутаясь в старую шубу, и ничего. Хотел закончить на утренней зорьке, да задремал. Сморило так, что и не заметил, как солнце вошло в полдень. И вот тебе на! Проснулся-таки хищник, поднялся из бочага. Любят сомы ямы всякие, главное дождаться, когда он из неё выйдет. Вот и дождался. Донная, переоборудованная из спиннинга, удочка выгнулась дугой, леска натянулась и потащила.

— Ух ты! — вскрикнул Никола и потянул удочку на себя. Из воды показалась огромная усатая морда двухметрового сома. Бледно-жёлтые с чёрными пятнышками глаза смотрели на Николу с печальным укором.

Вы прочли отрывок из книги Елены Касаткиной "Проклятие дома на отшибе". Полностью книгу читайте на Литрес, Ридеро, Амазон.