Парашютный спорт Часть 2

АЗЫ ПАРАШЮТНОГО СПОРТА

НАЧАЛО ОСВОЕНИЯ

Уже отмечал, что квалификация спортсменов-парашютистов, слагается, как бы из относительно не зависимых друг от друга, двух видов техник выполнения парашютных прыжков.

Первая, если хотите - каноническая, владение которой в обязательном порядке требуется на всех прыжках, абсолютно независимо от их индивидуальной специфики.
А проще говоря, как спортсмену обеспечивать собственную безопасность с момента отделения от летательного аппарата и до касания нашей бренной Земли.

И вторая, уже собственно спортивная, касающаяся способов достижения высоких результатов, как залог движения по спортивным разрядам и званиям.

Поэтому, все спортсмены, первоначально и начинают свою карьеру в этом виде спорта с освоения его азов, постепенно и от простого к сложному.
Опять повторяют уже однажды пройденный путь перворазников, но с той существенной разницей, что это делается более углубленно, с массой нюансов по каждому этапу парашютного прыжка.

Из собственной практики, для себя установил такие из них, как покидание самолета и падение до раскрытия парашюта, принятие решения и его открытие, снижение под куполом и приземление.

И естественно, я не стал исключением, первые уже спортивные прыжки были копией моих четырёх предыдущих.
Но, как говорится, лиха беда почин!

О ЧУВСТВЕ СТРАХА И НЕ ТОЛЬКО

Свои размышления об экстриме и сопутствующему ему чувству страха начну с одного эпизода.
Тем более, что эта тема постоянно всплывает практически в каждом обсуждении у тех, кто выказывает живой интерес к прыжкам с парашютом.

Дело было в самолете, который уже лег на боевой курс выброски на высоте 2200 метров.
Мы с несколькими нашими «матерыми» спортсменами «шли», ведь парашютисты не прыгают, а «ходят», - на «тридцадку» для выполнения комплекса акробатических фигур в свободном падении.
К тому времени у меня было уже под двести прыжков, имел первый спортивный разряд, мечтал о звании КМСа и был близок к нему.

Так вот, стоя гурьбой в кабине самолета, одна из наших «мастериц» вдруг и скажи, обращаясь ко мне, ехидно улыбаясь:
- Ааа, что боишься?!
???
Я промолчал, но про себя подумал, а с чего бы это она вдруг, да к тому же на моём пятом прыжковом году?
Ведь к тому времени я практически освоил все на тогда доступные мне по сложности прыжки, выполнял их на четырех типах парашютов – одном десантном и трех чисто спортивных.

В этой связи, начну с того, что уже на втором году парашютизма твердо усвоил одну важную, на мой взгляд, вещь.

Заметил по своим ощущениям, что восприятие времени на прыжке оказывается может быть на удивление разно текущем! Либо с «обычными» секундами, а бывало, и с секундами «безразмерными».

О том, что такое на самом деле может быть, я лично убедился на своем первом прыжке на задержку с использованием обычного легкоатлетического секундомера.

Это был достаточно большой круглый прибор с огромной черной секундной стрелкой.

Так вот, покинул я «аннушку» на 1100 метров и пошел на задержку в 10 секунд. Кстати, и без секундомера эти 10 секунд можно было контролировать достаточно надежно по появлению «железного» признака их истечения: к 6-8 секундам скорость свободного падения сперва нарастая, устанавливалась постоянной под 50 метров в секунду.

О достижении этой скорости, гораздо выше просто ураганной, свидетельствовал мощнейший воздушный поток, который стал «омывать» твое тело, от макушки и до пяток, и появления которого пропустить было просто невозможно!

Тогда, как только мне «задуло», я тут же глянул на секундомер.

Увиденное просто потрясло меня! Мой секундомер – стоял!
Тут и в голову мысли всякие, да как же так, в первый раз и такое?!
Вспоминаю, что перед прыжком его проверил на ход, под завёл, вроде как при отделении от самолета и его головку нажал. Неужели он отказал?

Продолжая свободное падение, получается успел этот случай даже обсудить сам с собой.

Но ещё больше удивился, просто не веря своим глазам, когда злополучная черная секундная стрелка дернулась и замерла на следующем делении!

Вот так дела, секундомер оказывается работает, а я умудрился прочувствовать не секунды, а натурально их доли, думаю в две-три десятых.

В тот раз я на личном опыте «переоткрыл» для себя в общем-то уже известное явление, такое как «замедление» хода времени. В обычных условиях оно так явно не проявляется, а вот в условиях повышенного стресса – тут как тут!

Нечто подобное я прочувствовал и на обычных прыжках, но не так очевидно и ярко.
 
Как только в самолете перед прыжком ввязывался в болтовню с соседями, так за бортом секунды пролетали, как пули у виска.
И наоборот, если отрешился, полностью сосредоточился на задачах прыжка, то и время начинало замедлять свой ход. Многое успевал замечать, чувства обострялись и, как правило, прыжок получался продуктивным.

Думаю, что в тот раз, я перед «тридцадкой», как раз и был в том сосредоточенном погружном в себя состоянии, которое уже на первом спортивном году избрал для себя основным.

Полагаю, что именно его - это состояние наша заслуженная «мастерица» в том подъеме и приняла за мой банальный страх.

К тому же, я в то время уже с дня на день ждал повестку из облвоенкомата о призыве на срочную службу, которая действительно вскоре не замедлила и появиться.
Предполагал каждый прыжок, как последним в своей карьере спортсмена-парашютиста, и естественно, каждым из них очень дорожил.

А вот чувство страха в занятиях экстремальной деятельностью, как тема сама по себе, мне представляется безусловно интересной и даже полезной.

Ведь в подобных занятиях психоэмоциональный фон, их сопровождающий, на практике играет далеко не последнюю роль, напрямую влияющий не только на спортивные результаты, но и на безопасность выполнения прыжка с парашютом.

И особенно, эта тема важна для тех, кто только пришел в парашютный спорт и начинает осваивать его азы, сразу сталкиваясь с её существованием.

К тому же, большинство экстремалов по какой-то причине о "страхе", в том числе и на прыжках, предпочитают чаще всего сознательно умалчивать, кокетливо отгораживаясь от этой темы, как будто её для них вовсе никогда и не существовало.

Позволю поделиться скромным личным опытом и высказать по этой части ряд общих соображений.

Как же богат наш русский язык.
Стоило мне обратиться к источникам, в которых специалисты-психологи на разные лады обсуждают темы «страхов», так столкнулся с очевидным парадоксом от «гуманитариев», в отличие от прожжённых «технарей».
На эту тему у них оказалось множество понятий, на слух имеющих сходные смыслы.
Причем, довольно часто формулировки понятий имеют «зеркальный» вид: типа «Это –есть ТО» и тут же, напротив, «То – есть ЭТО». 
А вот у тех же «технарей», такое просто не допустимо, всегда понятия стремятся формулировать однозначно, не допуская их множественного толкования.
Сама Жизнь заставляет к этому стремиться, оберегая нас с вами.

Ну, а касательно нашей темы, нашел впечатляющий список подходящих к нашему случаю определений таких понятий, как:
 - Страх, тревожность и тревога, беспокойство, волнение и переживания, боязнь и робость, нервное, эмоциональное и психоэмоциональное напряжения.

И, конечно же, СТРЕСС, от английского - нагрузка, напряжение; состояние повышенного напряжения.
Для лучшего понимания природы "страха", как мне представляется, по первости и начну с него.

В одном из исследований, посвященном парашютным происшествиям за 2005 - 2010 гг., А.Н.Никитушкин и В.М. Максимова констатируют, что каждый прыжок с парашютом - это стресс!

Более того, уже и многие другие исследователи, занимающиеся изучением данного вида спорта, отмечают, "что трудно найти другой вид деятельности, выполняя который человек встречается с таким набором стресс-факторов, воздействующих одновременно"!

Но, не со всем из сказанного учеными мужами, я могу полностью согласиться.
А что, у тех же шахтеров, подводников, атомщиков, летчиков и космонавтов, а тем  более, у бойцов на передовой, дело обстоит, как-то иначе?!
Конечно же, нет.
Стресс, он и в Африке стресс. А боевая стрессовая реакция - самая острейшая, стресс из стрессов.
Так поклонимся нашим ребятам на передовой!

У человека стрессовое состояние возникает не само по себе, а является следствием от повышения его психоэмоционального напряжения, вплоть до критического уровня. Особенно, когда он начинает понимать, что могут возникнуть реальные риски или непосредственные угрозы, как это формулируют психологи, "непосредственно для его физической безопасности".

"Страх", - как мощная отрицательная эмоция, полагаю, есть лишь отражение того простого факта, что человек однозначно уже находится на пике своего психоэмоционального напряжения, для которого к тому же у него есть веские причины и на лицо очевидная симптоматика.

По этому поводу психологи приводят очень впечатляющий их перечень, начинающийся, казалось бы, с достаточно безобидных проявлений, а заканчивая, чем-то сходным с психическими или патологическими изменениями в организме человека.

Резко повышается тревожность, замедляются реакции, появляется нерешительность, теряется контроль над своим поведением, происходит зажим мышц.
Нарушается память, способность к концентрации.

Да к тому же, расширяются зрачки, пульс учащается, изменяется частота дыхания.
Возникает чувство нехватки воздуха, начинаются скачки артериального давления, повышается потоотделение. Человек то бледнеет, то, наоборот - становится пунцовым.
Возникают головные и мышечные боли. Появляется слабость и постоянное чувство усталости.
А в результате, апатия, ощущения беспомощности и отчаяния.

Но этот пик достигается все-таки не одномоментно, а начинаясь с тревожных мыслей, со смутного беспокойства и сопутствующих переживаний, перетекая в робость и боязнь, в волнение и тревогу, и наконец, достигает высшего уровня "напряга" - страха, вплоть до его отвратительной животной формы.

К тому же, установлено, что психоэмоциональную напряженность и стресс, которые испытывает человек, обусловливают не только обстоятельства "внешней среды", их степень во многом зависит и от личностных качеств индивида.

Оказалось, что у людей симптомы напряжения и стресса в одной и той же ситуации, действительно, проявляются с разной степенью выраженности.
Что, по сути означает - "экстримы" далеко не всем подходят и более того, некоторым даже категорически противопоказаны.

И напротив, при должной мотивации и соответствующем психотипе человека, всё-таки возможно, и достаточно разнообразными способами, выработать и даже у себя стрессоустойчивость, которая в парашютном спорте, на мой взгляд, является обязательной!

В результате на практике у спортсмена появляются хладнокровие и "боевое возбуждение" - как наиболее благоприятное состояние психоэмоционального напряжения парашютиста.

О «СМЕЛОСТИ НЕВЕДЕНИЯ»

Есть одно известное, хотя по смыслу и достаточно парадоксальное выражение, как «смелость неведения».
Марк Лазаревич Галлай, наш заслуженный летчик-испытатель, Герой Советского Союза вспоминал, как ещё в 30-е годы у них в Летно-Исследовательском Институте была интересная дискуссия о том, а надо ли летчикам иметь высшее техническое образование?!
Основной аргумент оппонентов был таким: если, летчик мало чего знает, то по их логике, легче пойдет даже на смертельно опасный полет!
Оппоненты сильно ошибались, в дальнейшем требования к высшему образованию для испытателей стали нормой.

Именно такую «смелость» уже в наши дни неоднократно наблюдал на загородном аэродроме, куда по выходным приезжают любители острых ощущений за свой счет!
Только плати, и часика через три станешь настоящим парашютистом.

Вот так, прямо с улицы и на борт самолета с ранцем на плечах!
Какая там теория, тщательная психологическая и наземная подготовка желающего совершить прыжок с парашютом. Что называется, раз – и в дамки.

Слава Богу, что многие из таких прыжков, действительно заканчиваются благополучно.
Да только именно так, «везет» тоже далеко не всем.
На таких прыжках, за деньги, травмы при приземлении эти «экстремалы» получают тоже в порядке вещей, и к огромному сожалению, вплоть до очень серьезных – переломов конечностей и позвоночника. Ещё раз подчеркну, за свои же деньги!

Полагаю, что, если бы таким подобным, хоть раз внятно объяснили сущность им предстоящего, раскрыли «подноготную» парашютизма, нет не пугая, а объективно изложив, реально существующие риски их здоровью и самой их жизни, наверное, таких «смельчаков» заметно бы поубавилось.

Да к тому же, хотя бы перечислили, а что, из азов парашютизма надо твердо знать и действительно уметь неукоснительно выполнять, даже если и придется действовать в условиях лимита времени и жесточайшего стресса.

«ДАМОКЛОВ МЕЧ»

На всех спортивных парашютах имеются замки ОСК – замки отсоединения свободных концов подвесной системы, в том числе и на парашютах Т-4-4М и УТ-15, с которыми сам совершил более 200 прыжков.

Вот, что касательно назначения этих замков, говорится в книге А. С. Гуськова «Подготовка спортсмена-парашютиста» издательства ДОСААФ, 1979 г.

«В силу своих конструктивных особенностей – большого количества отверстий и клапанов, наличия центральной стропы, втягивающей вершину купола, двух вытяжных парашютов,  парашют УТ-15 в раскрытии «строг» и в момент выдергивания вытяжного кольца требует идеального положения тела. Если задеть ногами за чехол или стропы в момент их выхода, то купол может отказать в работе».

Появление в начале 70-х годов первых щелевых парашютов было своеобразной революцией в парашютном спорте.
Эти парашюты, в отличие от круглых десантных, практически неуправляемых, с единственным полюсным отверстием на его макушке, уже имели специальные вырезы - щели и клапаны.

Благодаря этому нововведению парашюты обрели возможность собственного перемещения в воздухе относительно земли с горизонтальной скоростью до 5 м/сек., и эффективную управляемость, за счет быстрого, легко выполняемого, вращения вокруг своей оси.
К слову тот же УТ-15 имел 56 отверстий.

Осматривая уже наполнившийся купол, я не переставал удивляться его необычному виду, как будто множество отдельных «лоскутков» связаны между собой по их углам.

О том, что новые спортивные парашюты не блещут своей надежностью, я убедился уже на первых прыжках с ними спортсменов нашего аэроклуба.

Будучи вместе, в одном подъеме с одним из наших мастеров спорта, обратил внимание на то, как он странно ведет себя при открытие парашюта УТ-2Р - первого щелевого в клубе. 

Как только купол пошел, Володя на лету начинал ловить его стропы управления, не дожидаясь полного раскрытия парашюта.
Такое видеть - было очень необычно! Об этом его я как-то и спросил, что дескать, а почему он это делает?

Мне в ответ, он всё объяснил очень доходчиво и убедительно.
Оказалось, что даже наполовину раскрывшись в воздухе, купол сразу же обретал поступательное движение, а это почти на 100% приводило к заворачиванию передней кромки его "лба" внутрь всё ещё раскрывавшегося парашюта.

В результате - его полный отказ, "особый случай" на прыжке!

Поэтому, что бы упредить подобное развитие ситуации, он ловко поймав за клеванты стропы управления, их задавливал, что тем самым, притормаживал это нежелательное движение.
И на всех прыжках делал это систематически и успешно, ясно сознавая, что играет с огнём!

А что, на самом деле, означает для парашютиста полный отказ? Кстати, далеко не единственный из породы «особых»!
Это когда каждому, кто в него «вляпался», остается только одно – всё отставить и без промедления начать бороться, не много не мало, как за собственную жизнь!

В случаях с УТ-2Р, выход был лишь один - немедленная отцепка от основного купола, ведь именно для того и появились на парашютах замки ОСК.

Такую отцепку на УТ-2Р и я, но лишь однажды, наяву увидел в небе над нашим аэродромом.

На старте укладывал парашют, как вдруг резкий окрик - отцепка!
Задрав голову, но собственно отцепки и не увидел, а только её конечный результат. Ведь в таких случаях всё протекает очень стремительно, буквально за одну - две секунды.
В высоте парашютист уже снижался на запаске, а рядом с ним, извиваясь, спускался и его отказавший купол.

Вот почему, идя на очередной спортивный прыжок, проверяя установку предохранителей на замках ОСК, раз за разом получал негласное напоминание о тех рисках, с которыми всегда, без исключения, сопряжены прыжки с парашютом.

И для первого, и даже для тысячного!
Как говорят бывалые летчики, что не бывает двух одинаковых полетов, утверждаю, к прыжкам с парашютом это тоже относится.

Одним словом, парашютизм – занятие само по себе опасное, особенно для тех, кто это делает систематически и годами.
Воздушная стихия способна причинить вред не только здоровью, но даже и отнять жизнь.

Никому не прощает личных ошибок, обязательно подловит и тех, кто самонадеянно потерял бдительность.

Для примера из личного опыта.
Трое из тех, с кем в молодости «парашютировал», уже давно на «небесах» и, как подобные происшествия характеризовал наш известный летчик Василий Васильевич Ершов, – «с полным ртом земли».
И сегодня зная подробности тех происшествий, замечу, что у них всех это не было трагической фатальностью, все могли бы подобного конца реально избежать!

Именно переживанию чувства опасности и угрозы здоровью и самой жизни, парашютист обязан появлению внутреннего психоэмоционального напряжение, порой доходящего до ярко выраженного стресса!
И на то, для Homo sapiens - человека разумного, собравшегося на прыжок с парашютом, есть очень веские основания. В противовес «смельчаку» по неведению!

Изучая «экстримы» на примере парашютизма, спортивные психологи отметили его значимую особенность – неопределенность и непредсказуемость обстоятельств, которые для спортсмена реально сложатся на его очередном прыжке.

На прыжке действительно, многое может произойти из «теоретически» возможного, причём на каждом из его этапов - вдруг и неожиданно для парашютиста! Примеров этому из повседневной практики превеликое множество.

Причиной тому, обстоятельства и условия при совершении прыжка, многочисленные стресс-факторы его сопровождающие.

Такие, как конструкция и надежность парашютов, непривычная высота действа, скоростной напор ураганной силы в стремительном свободном падении, скоротечность спуска с небес и жесточайшие лимиты времени, неотвратимость и безостановочность приближения к Земле-матушке.

И самое главное.
Как, говорится в одном из наставлений по подготовке спортсменов-парашютистов:
«Шагнув за борт самолета, парашютист остается один. Ему, если что, помочь больше никто уже не сможет».

Но всё же, не эти, объективно присутствующие особенные "условия" каждого прыжка, на мой взгляд, определяют эмоциональный фон спортсмена.

Ведь в противном случае, каждый прыжок был бы похож на игру в "русскую рулетку", а парашютисты - на личности, склонных к суициду.

Полагаю, что в парашютизме «напряг» от наличия его "условий" лишь вторичен.
На самом деле, балом "страстей" правят исключительно субъективные оценки от их рисков и угроз, которые, исходя уже из наличных у него знаний и опыта, спортсмен выносит сам себе.

Эти соображения проиллюстрирую на примере надежности парашютов.

Уже перворазниками, мы на собственном опыте лично убеждаемся в высочайшей надежности тех десантных парашютов, с которыми и начинали прыгать.
На втором и последующих, эмоциональное напряжение, по сравнению с первым прыжком, было уже менее выраженным, да к тому же начало систематически снижаться.

Эти парашюты действительно раскрываются всегда, но при одном важном условии – им в этом НЕЛЬЗЯ мешать!
Безупречная укладка парашюта и грамотное отделение спортсмена от самолета, помимо прочего, есть практически 100% гарантия безопасности прыжка.

Другое дело, первый прыжок со спортивным парашютом, о «строгости», а проще говоря, не надежности которого, ты уже знаешь.
Тот же, предпрыжковый «мандраж», опять высокое психическое напряжение!
И опять простейший рецепт: делай всё как НАДО и будет тебе «Окей»!

Одним словом, если ты, собравшись совершить прыжок с парашютом, не до конца понимаешь подлинных истоков его опасности, содержания и необходимого от тебя строгого порядка последующих действий, чувствуешь, что для подобного ещё не дорос – жди СТРЕССА, вплоть до ощущений на прыжке собственной беспомощности и отчаяния.

И напротив, если благодаря скрупулёзному приобретению необходимых познаний, настойчивой наземной подготовки к прыжкам, доведения своих действий до практического автоматизма, то рано или поздно, хотя у каждого и это происходит индивидуально, фон психоэмоционального напряжения придет в приемлемую для парашютного спорта норму.

Правду говорят, что «рукописи не горят»!
Как-то, спустя уже десятилетия, случайно в своём гараже наткнулся на потрепанную школьную тетрадку.

Её я признал сразу, это ведь мой дневник начала спортивных прыжков!
И до них, и после я никаких дневников никогда не вёл.

В тот раз это я сделал специально, только для себя, чтобы непредвзято отслеживать своё эмоциональное состояние, начиная с оценки «напряга» на старте и заканчивая своими действиями уже в воздухе и после приземления.
Обстоятельства прыжков излагал достаточно подробно и откровенно, себя не оправдывал и не щадил.
Естественно, ни о каких публикациях и мыслей не было.

В дневнике оказались записи по пятнадцати первым прыжкам, по первым прыжкам на ручное раскрытие парашюта и задержки, прыжкам на «группу». Там же были и оценки первых сорока спортивных прыжков.

По прочтению дневника стало ясно, что вначале занятий спортивным парашютизмом, у меня были все признаки, так называемой «стартовой лихорадки». И как отмечают психологи, далеко не лучшего психоэмоционального состояния спортсмена-парашютиста.

Все симптомы, которые эта самая «лихорадка» подразумевает, как оказалось, были у меня, что называется «на лицо». Испытывал тревожное состояние, был суетлив, невнимателен и забывчив.
Её причины, в первую очередь, кроются в индивидуальных особенностях нервной деятельности человека, а также в недостаточной наземной подготовке парашютиста. Но о ней, особый разговор.

Противоположностью «лихорадке» по степени психоэмоционального состояния считается «Боевое возбуждение» - наиболее благоприятное для парашютиста.

В нём сочетаются повышение физической работоспособности, обострение процессов восприятия и мышления, увеличение объёма внимания с хорошей сосредоточенностью.
В этом состоянии парашютист выглядит хотя и более возбуждённым, чем обычно, однако не проявляет излишней суетливости. Его движения энергичны и достаточно координированы, выполнение команд своевременное и точное.

По своим ощущениям полагаю, что в конце концов именно это состояние и стало для меня основным - «рабочим».
Если на первых прыжках у меня были одни скоротечные чувствования, то достаточно скоро я начал и что-то уже видеть, как на пример, на седьмом прыжке после отделения впервые рядом увидел взмывающий от себя ввысь наш Ан-2.

История моего парашютизма самая, что ни на есть заурядная, каких тысячи тысяч.
Но она, эта история из того ряда, как новичок из «желторотика» превратился-таки в хладнокровного парашютиста, способного владеть собой, с тем комплексом качеств, которые действительно могут годами противостоят стрессам.