Этюд на рассвете. 2ой рассказ сборника

        Незаметно пролетел год. Снова наступил июнь. Позади остались второй курс института и сессия. Я был свободен как птица и, недолго думая, купил себе билет в Тверские леса к деду. Я сильно соскучился по нему, и часто вспоминал те страшные события, разыгравшиеся на хуторе прошлым летом. Если бы не Хозяин леса, лежать бы сейчас деду в земле сырой. Но, как говорится, хорошо всё то, что хорошо кончается. Час на сборы, и я готов к выходу. На мне плотная футболка, трекинговые штаны, и удобная обувь с глубокими протекторами. Не забыл прихватить и походную карту местности, на которой был обозначен участок леса вокруг дедовского хутора размером пятьдесят на пятьдесят километров. Эту карту я заранее приобрёл в интернет-магазине. Дело в том, что в тех местах ни связь, ни интернет, ни геолокация почти не работали из-за отсутствия сотовых вышек поблизости и наличия "глушилок" в одной из местных воинских частей. Рюкзак, как и в прошлом году был заполнен лишь наполовину. Но я не переживал по этому поводу. Даже если и забыл чего, не пропаду, ведь уже завтра буду на хуторе. Главное не забыть подарок деду - на этот раз купил ему отличную бензиновую зажигалку "Зиппо". Уверен, дед оценит.
        Тем же вечером я сел на поезд на Савёловском вокзале, а в одиннадцать утра, как и год назад, высадился на небольшом, всеми забытом полустанке. На небе ни облачка и солнце жарит так, что кажется, будто находишься где-то на югах, а не на севере Тверской области. Затянув покрепче шнурки на ботинках и закинув рюкзак за спину, я бодро зашагал по просёлочной дороге в сторону дедова жилища, прихлёбывая пиво из банки. Настроение - на все сто. По обочинам дороги изредка попадались пасущиеся коровы и козы. Людей, как и в прошлом году, видно не было.
     Время уже приближалось к обеденному, когда вдалеке на холме показался хутор. В этот раз при моём приближении лая слышно не было. Это вновь напомнило мне о том, что беглые зеки в прошлом году расстреляли не только жителей хутора, но и собак. Хотя нет, что это? Я слышу бодрое тявканье и навстречу мне выскакивает мохнатый пушистый комочек. Морда его серьёзна и нахмурена, как у больших сторожевых псов, но вот это несерьёзное щенячье тявканье сразу же опускает его на пять позиций в собачьей табели о рангах до статуса "милый добрый щенок". Я подхватываю щенка на руки и он, растеряв всю свою напускную серьёзность, тут же начинает лизать мне руки и даже пытается дотянутся тёплым язычком до моего подбородка.
- Арамис, вот ведь бесёнок! Куды запропастился? - услышал я грозный окрик, а следом из-за куста ирги появился дед.
- Деда! - я опускаю щенка на дорогу, и крепко обнимаю старика.
- Денис! - радостно вторит мне дед. - А я уж недели две как жду тебя. Всё думаю, ну кады ж внучок непутёвый ко мне пожалует? Ужо и середина июня подоспела, а его всё нет и нет.
- Извини, дед, раньше не мог, сессию сдавал, - ответил я.
- И никакой не непутёвый, а как раз таки путёвый. Сессию сдал на отлично и готов отдыхать на полную катушку!
- Ой ли? - прищурился дед. - Ну коли так, пошли в мою ранчу, угощать тебя буду. - Арамиса только захвати. Малой он ишшо. Мало ли што.
Я сгрёб под мышку тёплый пушистый комочек, вилявший хвостом так, что казалось ещё чуть-чуть и тот оторвётся, и мы с дедом направились в его жилище.
        В домике у старика всё было как прежде - чистота и порядок. Я по традиции сразу вручил деду подарок. Вдоволь нащёлкавшись кремниевым замком, раз за разом высекая огонь, он пробормотал: "Немчура завсегда знала толк в технике", - спрятал её в ящике кухонного стола. После этого мы сели обедать. Как и в прошлый мой приезд, дед угощал жаренной картошкой с салом, приготовленной в толстостенной сковороде. Затем был осмотр хозяйства, после которого я помог деду в колке дров и в латании крыши. Первый день пролетел незаметно, а за ним потянулись и другие дни. Я вновь, как и в прошлом году, постепенно втягивался в деревенскую жизнь, привыкая рано ложиться и рано вставать.
        На четвёртый день, после моего приезда, к нам в гости наведалась бабушка Серафима, жившая на соседнем хуторе в пяти километрах к западу. Они с дедом дружили и время от времени навещали друг друга. Дед как-то раз уже рассказывал мне о бабушке Серафиме. Так вот, с его слов выходило, что бабушка эта совсем не простая - все её предки по женской линии были знахарками и ведуньями, передавая свои знания от матери к дочери из поколения в поколение. Глаза бабушки Серафимы как-то по-доброму светились на лице, покрытом множеством морщин, но всё ещё сохранявшем остатки былой красоты. Как я правильно догадался бабушку интересовали страшные события, произошедшие на хуторе годом ранее. Слухи о чудесном исцелении деда и жестокой расплате, постигшей зеков, дошли до неё ещё в прошлом году, но выбраться к нам бабушка Серафима смогла только сейчас. К тому же, она хотела услышать о произошедших событиях именно от меня. Я не стал отпираться, или утаивать что-то от бабушки Серафимы, рассказал ей всё, вплоть до четверостиший, которые помогли оживить мне деда и наказать преступников. После того, как я закончил свой рассказ, бабушка Серафима долго молчала. А потом негромко произнесла:
- Я даже от прабабки своей не слыхала, что Хозяин леса может вернуть жизнь человеку, коли посулить ему в обмен жизнь или жизни других людей. Как тебе такое могло прийти в голову? Или всё дело в том, что ты предложил Хозяину сразу две жизни в обмен на одну? А может в том, что Хозяин леса сильно привязался к Степану Михалычу? Кто знает...
Бабушка Серафима немного помолчала, разглаживая складки на своей юбке.
- В одном я уверена - твой дед сделал правильный выбор, когда решил передать свои знания тебе. Вижу, что душа твоя чиста и помыслы светлы. И ещё я могу сказать, что ты необычайно удачлив. А это, поверь, редкий дар.
- Спасибо, бабушка Серафима, за добрые слова, - в некотором замешательстве ответил я, - но разве удачливость — это дар?
- Без сомнения, дар, - ответила та, - и причём один из самых ценных. Но сейчас я хотела бы поговорить с тобой о другом.
- О чём же? - спросил я.
- Пока ты рассказывал свою историю, я подумала, что и я должна поделиться с тобой одним преданием. Уж не знаю почему, но чувствую, что так надо. И ты Михалыч тоже послушай. У меня нет от тебя тайн.
Бабушка Серафима поудобнее уселась на скамье и продолжила:
- Слыхала я от своих прапрапрабабок о том, что в нашем древнем лесу есть не только известное тебе капище, через которое можно общаться с Хозяином леса, но и холм особый, с пещеркой, проходящей сквозь него. И название тому холму "Красный". И сокрыта в нём сила необычайная. По преданию тому выходит, что коли человек после захода солнца, но до наступления следующего дня, пройдёт по той пещерке сквозь холм с запада на восток, то день обратится вспять и когда стрелка часов пройдёт полночь, для всех настанет тот же день, который прошёл. Никто из живущих ничего не заметит - для них этот день просто начнётся заново, как будто не было ещё этого дня и всё тут! И только один человек, будет помнить старый день - тот кто прошёл через холм. Но плату за то деяние возьмут с него суровую - постареет он ровно на пять лет в один день. Вот такое вот предание, - посмотрела бабушка Серафима на меня, а потом на деда. - Уж не знаю, чем оно может помочь вам, ведь точного места, где находится этот холм я не знаю... - продолжила она, разведя руками. - Но я точно знаю, что холм этот не вымысел. В честь него назван городок в ста километрах отсюда - Красный Холм. Слыхали небось? Я кивнул.
Бабушка Серафима вскоре распрощалась с нами и отправилась обратно на свой хутор. После этого разговора я ещё неоднократно вспоминал её рассказ и недоумевал, зачем вообще нужно это предание, от которого точно не будет никакого прока. Но потом всё же решил, что никакая информация лишней не бывает и успокоился на этом.
    
        Дни проходили за днями. Как-то раз поутру я отправился прогуляться к лесу. Пройдя метров триста от дома, я остановился как вкопанный - недалеко от опушки на небольшом пригорке я увидел хрупкую девушку в полупрозрачном сиреневом платье. Перед ней стоял мольберт. В левой руке девушка держала палитру, а правой - изящными мазками наносила краску на холст. Солнце всходило прямо за её головой от этого светло-русые волосы девушки казались огненно-рыжими. Я стоял не шевелясь и, кажется, даже не дыша. Девушка повернула голову в мою сторону и я, слегка смущаясь, подошёл к ней.
- Доброе утро, меня зовут Денис. Не ожидал в нашей глуши встретить кого-то, а тем более человека искусства - произнёс я.
- Настя, - тихим, тонким голосом ответила девушка. - Я живу вон на том хуторе, - она указала кисточкой на хутор моего деда. Только вчера вечером приехала.
- Какое совпадение, и я оттуда, крайний дом справа. А вы, вероятно, из того дома, что слева? Он несколько лет стоял заколоченным.
- Да, там жили мои дед с бабушкой, но они умерли четыре года назад. После них осталось завещание и ключи. Я приехала сюда на каникулы позаниматься живописью.
Девушка поправила прядь волос, съехавшую на лоб.
- Дверь вчера вечером я открыть смогла, а вот доски, прибитые снаружи на окна, отодрать мне не по силам. Поможете мне, Денис?
- C удовольствием, - ответил я. Заходите в наш дом, как только вернётесь на хутор, я возьму инструменты и помогу вам с окнами. А пока наведаюсь в лес.
- Премного благодарна, - ответила Настя и улыбнулась.
В тот же день, я отодрал доски с окон Настиного дома, а также помог девушке наладить интернет. Оказалось, что Настя привезла с собой специальный усилитель интернет-сигнала, который нужно было просто закрепить как можно выше. Для этого подходила верхушка деревянной рейки, прибитой к фронтону её дома. На ней когда-то крепилась антенна. Я приставил к фасаду дома старую лестницу и, забравшись по ней до самого верха, смог примотать усилитель сигнала скотчем к самому концу рейки.
С появлением Насти на хуторе жизнь заиграла для меня новыми красками. Как будто сквозь серое затянутое тучами небо неожиданно пробился яркий лучик солнца. Характер у девушки оказался на удивление лёгкий и весёлый, а сама она была начитанной, остроумной и интересной в общении. У Насти были большие сине-зелёные глаза, а её лицо обрамляли мягкие волнистые волосы цвета липового мёда, доходившие до плеч. Девушка никогда не отказывалась от прогулок, поэтому очень скоро для нас с Настей стало традицией совершать долгие пешие прогулки в окрестностях хутора, во время которых мы говорили с ней обо всём на свете.   
      
        Прошли ещё две недели. Я не спешил возвращаться домой, да и Настя тоже продолжала писать свои картины, не думая об отъезде. После одной из прогулок я задержался у неё, попросив показать мне картины. Настя дала мне папку с работами, и я стал внимательно их рассматривать. Среди них мне попалась одна карандашная зарисовка на плотном картоне. Всмотревшись, я узнал черты собственного лица.
- Ты не говорила, что рисуешь портреты, – произнес я, пристально глядя Насте в глаза. Она ойкнула, покраснела и попыталась забрать у меня эту картонку. Но я, не выпуская её, притянул Настю к себе.
Когда на другой день я вернулся домой и признался во всём деду, он как будто даже и не удивился:
- А я уж давненько сообразил, чем эти ваши променады закончатся. Видел, как ты на неё глядишь, да как она тебе взглядом ласковым отвечает.
- Да ты не дед, а Шерлок Холмс доморощенный! – улыбнулся я, слегка смущаясь и удивляясь проницательности старика.
- Да ты не тушуйся, внучок. Настя девушка добрая и ладная. Да делом сурьёзным увлечённая. Так што смотри, не упусти своё счастье!

        Шла пятая неделя моего отдыха. В тот день мы с дедом с утра занимались восстановлением бани, которая давно и напрочь сгнила. Новые брёвна были напилены заранее и мы, сняв с фундамента старые, весь день складывали баню, подгоняя бревно к бревну и делая на углах зацепы. Намахались мы с дедом топорами всласть, всё тело ломило от усталости. Было уже поздно, и я не пошёл к Насте, а остался ночевать у деда.
        На следующее утро, я проснулся довольно поздно, ближе к девяти часам. Всё тело болело. На кухне хлопотал дед. Я пожаловался ему на боль в мышцах, и мы решили перенести достройку бани на завтра. По-быстрому перекусив, я засобирался к Насте. Когда я вышел на крыльцо, солнце стояло довольно высоко. Прищурившись, я посмотрел в сторону Настиного дома. На фоне солнца я увидел её силуэт. Настя стояла на самом верху лестницы, прислонённой к фронтону дома. Она пыталась поправить усилитель сигнала. Видимо тот ночью развернуло ветром.
- Осторожнее, Настя! – крикнул я и быстрым шагом направился к её дому.
- Всё нормально, Денис! – крикнула Настя в ответ. Она слегка развернулась на лестнице и помахала мне рукой. В следующую секунду её нога соскользнула со ступеньки, Настя потеряла равновесие и… рухнула с четырёхметровой высоты. Я лишь услышал глухой удар о землю. Подбежав, я увидел, что Настина голова вывернута под неестественным углом. Она не дышала. Я упал на колени, схватился за голову, меня душили слёзы.  Рядом заохал и запричитал дед. Мы оба сидели на земле около Настиного тела и не знали что делать. Так прошло полчаса. А, может, и больше…
- Деда, мы должны вернуть её к жизни с помощью Хозяина леса, - выдавил я наконец. Голос стал сиплым и бесцветным.
- Да, Денис, согласен, нады пробовать, - ответил дед, утирая глаза мозолистой ладонью. - Горюшко то какое!
- Надо думать, что мы можем предложить Хозяину леса, - сказал я тем же бесцветным голосом, когда мы вернулись в дом деда.
- Да я за Настю..., да я ему свою жизнь отдам за Настёнину, – глаза деда сверкнули.
- Не смей даже думать о таком! – ко мне вдруг вернулся привычный голос. – Настёну мы и без этого спасём. Скажи лучше, что у тебя есть из живности?
- Дык это, петух Федот, десять кур, да Арамис. Вот и всё моё хозяйство, - ответил дед. - Коза ишшо была Снежинка. Дык издохла прошлой зимой.
- Давай попробуем предложить Хозяину леса жизнь петуха. Сможешь его поймать?
— Это я мигом, - ответил дед и побежал в сарай, где жили пернатые.
Я же тем временем отыскал старый брезентовый плащ. Вскоре появился дед с мешком в руках, в котором недовольно кудахтал петух. Дед предусмотрительно связал его ноги бечёвкой.
Через пару минут мы были у дома Насти. Аккуратно уложив девушку на брезентовый плащ и поместив у неё в ногах мешок с петухом, мы с дедом с двух сторон приподняли плащ за края и направились в сторону леса. Я шёл сзади и время от времени поглядывал на Настино бледное лицо. «Как так случилось?», «Почему она полезла на эту лестницу, а не подождала меня?», «Зачем я окликнул её?» Все эти вопросы злыми шершнями жужжали у меня в голове. На пути к лесу мы несколько раз останавливались передохнуть. Примерно через час мы дошли до капища. Дубовые идолы сверлили нас взглядами пустых глазниц. Мы осторожно положили Настю в центре полянки. Она была в том самом воздушном сиреневом платье, в котором я увидел её впервые. Только сейчас Настино лицо было бледно как мел, глаза закрыты, а русые волосы не светились золотом на солнце, как тогда. Казалось, что Настя спала. Мы достали петуха из мешка, и выпустили его. Несмотря на связанные лапы, петух начал громко кудахтать, махать крыльями и метаться по поляне. Я закрыл глаза, глубоко вздохнул и начал громко и с выражением декламировать:
- Дух леса, молю, отзовись!
- Дух леса, прошу, появись!
- Жизнь петуха ты прими,
- Девушке жизнь подари!
Ничего. Я вновь прочитал эти же строки. И вновь безрезультатно.
- А можа петуху того, - дед провёл ребром ладони по горлу, - шею свернуть?
- Нет, думаю не в этом дело, - я нахмурился. - Когда тебя возвращали к жизни, зеки были в полном здравии. – Скорее всего, дело в неравноценном обмене.
Я опустился на землю и, обхватив голову руками, глубоко задумался. Что же делать? Что же делать?.. Минут двадцать ничего не приходило на ум. Я думал о разных варианта подарка для Хозяина леса, но все они не годились. Вспомнил даже о Красном Холме и рассказе бабушки Серафимы. Но без точных координат это знание было бесполезным. Я стал подумывать о том, чтобы спасти Настю ценой собственной жизни. "Как ни крути, но это я повинен в её смерти. Будь, что будет, но Настя должна жить!" Вскочив на ноги, я хотел уже было отправить деда домой, попросив принести какую-то вещицу, якобы нужную мне здесь для ритуала. Но подумав о вещах, я вдруг вспомнил о бумажной карте этих мест, которую привёз с собой. Эта мысль молнией пронзила мозг: - А что, если попросить Хозяина леса указать на карте место, где находится Красный Холм? Тогда цена спасения Насти будет всего пять лет моей жизни.
- Придумал! - воскликнул я. Дед аж вздрогнул. Я быстро изложил ему свой план и помчался в сторону хутора.
Примерно в два часа дня я вновь был на капище. Запыхавшийся, но довольный. В руке у меня была карта. Расстелив её на земле около Насти, я снова закрыл глаза, глубоко вздохнул и приготовился к совершению ритуала:
- Дух леса, молю, отзовись!
- Дух леса, прошу, появись!
- Жизнь петуха ты прими,
- Красный Холм нам укажи!
Порыв ветра вдруг всколыхнул волосы у меня на затылке. В следующую секунду петух подлетел, словно мяч, по которому ударили ногой, и на полной скорости врезался в голову одного из деревянных идолов. А отскочив от неё. Впечатался в голову идола напротив. При каждом ударе из петуха вылетал какой-то дребезжащий звук, как из поломанной детской игрушки.  От второго идола петуха перекинуло к третьему, затем к четвёртому и пятому. Всё это походило на мистический футбольный матч. От удара о голову пятого истукана, голова у петуха отлетела в сторону, а тело рухнуло наземь. Из шеи брызнула кровь. Вдруг безголовый петух вскочил на лапы и принялся носиться по поляне, орошая идолов своей кровью. Мы с дедом застыли с раскрытыми ртами, боясь пошевелится. Наконец петух обессилел и рухнул на землю. Мы с дедом оглядели друг друга. Вся наша одежда, и даже лица были забрызганы кровью. Я посмотрел на Настю. Платье её словно конфетти украшали яркие красные пятнышки. И лицо девушки было покрыто мелкими красными точками. Словно веснушками. Оторвав взгляд от Насти, я поднял карту. Удивительно, но на неё кровь совсем не попала. Вдруг, подул лёгкий ветер, и с кончика моего носа на карту упала маленькая красная капля. Кап!.. Я вгляделся в карту. Идти предстояло около двадцати километров. И всё по глухому лесу.
- Дед, у нас получилось! – тихо сказал я. Теперь у нас есть координаты Холма. Но нужно наведаться на хутор и захватить фонарик. Насколько я помню слова бабушки Серафимы, входить в пещеру нужно после захода солнца, но до наступления нового дня. Дед кивнул. Мы аккуратно приподняли Настю на плаще и поспешили на хутор.
       Войдя в дедовский дом, мы опустили Настю на диван, прямо на плаще и занялись подготовкой к походу.
- Внучок, фонарь, кажись, в погребе остался, - сказал дед, переводя дыхание. Не сочти за труд, спустись за ним, а!
Я кивнул и, приподняв тяжёлую крышку, спустился в погреб. Вокруг была темнотища. Вдруг я услышал, как крышка погреба захлопнулась над моей головой. Что за чёрт? Послышался звук задвигаемой щеколды и скрип мебели, которую двигали на люк.
- Дед, это ты так шутишь? - закричал я. - Открывай крышку!
В ответ тишина. Звуки почти не проникали в погреб через тяжёлую крышку. - Что ты задумал, старый? - вновь закричал я. И вновь тишина.
Фонарика в погребе не оказалось. Взяв со стеллажа какую-то трёхлитровую банку, я поднялся по лестнице и стал бить банкой по крышке, пока банка не лопнула. На руки что-то посыпалось, полилась жижа. Понял по запаху, что это были солёные грибы. Тогда я встал на предпоследнюю ступеньку и согнувшись, упёрся спиной в люк. Попытался распрямить ноги. Бесполезно. Слишком прочная задвижка и слишком тяжёлая мебель, стоящая на люке. Я спустился, уселся на пол и обхватив голову руками зарыдал. Зачем ты так, дед? Ну зачем?! Разные мысли лезли мне в голову, но переживания дня сделали своё дело - глаза мои слиплись, и я сам не заметил, как погрузился в глубокий сон.   
        На следующее утро, я проснулся довольно поздно, ближе к девяти часам. Всё тело болело. Вспомнилось вчерашнее таскание брёвен. Надо бы перенести достройку бани на завтра, - подумал я одеваясь. Деда нигде не было. Наверное, ушёл в лес или на реку. По-быстрому перекусив, я пошёл навестить Настю. Она стояла около своего дома, всматриваясь куда-то вверх.
- Опять барахлит, видимо ветром повернуло, - сказала Настя, указывая на усилитель сигнала.
- Хотела сама залезть, подправить, но кто-то лестницу распилил напополам, - добавила она.
- И правильно, неча там делать, - из-за угла дома вышел дед с ножовкой в руке. Фигура у деда была какая-то сгорбленная и исхудавшая, он тяжело опирался на толстую ветвь, срезанную где-то в лесу, лицо его прорезало множество глубоких морщин, и лишь глаза остались такими же живыми как прежде.

Эпилог

        Когда дед рассказал нам эту история, Настя рыдала пол дня не переставая, да и у меня постоянно на глаза наворачивались слёзы. Дед не предал меня, бросив в погребе. Нет. Просто сделал всё по своему плану. Только вот каково мне теперь? Хочется волком выть, когда вижу его, проходящего мимо нас тяжёлой шаркающей походкой. Сколько ему ещё осталось? Один бог знает.