Схороненное под барханами

Схороненное под барханами. Кто является альтернативным рассказчиком в повести Юрия Трифонова «Дом на набережной»? Этот второй, факультативный голос не может принадлежать стороннему лицу, не упомянутому в выносимом на защиту Вадима Глебова тексте и оставшемуся за кулисами его жизнеописания, и не может также принадлежать и конвенциональному, богоподобному, всезнающему, свободно витающему над сюжетом бесплотному автору – рассказчик №2, своего рода чёрный оппонент официальной версии уничтожения Ганчука, говорит о себе как о непосредственном участнике событий, сопровождавших грехопадение владельца жестяной коробки с медалями: он участвует в драке с Бычками, скрещивает с Антоном руки «стульчиком» чтобы отнести с девятого этажа в подвал больную Юлию Михайловну во время воздушной тревоги, сопровождает на кладбище престарелого профессора в годовщину Сониной смерти и т.д. Воланд, допустим, присутствовал на балконе у Понтия Пилата, но присутствовал всё же инкогнито, а не собственной персоной.

Объяснение через идею типового литературного приёма – показать героя-антигероя с разных точек и под разными углами, и собственными глазами, и глазами независимого очевидца, анонима, чья личность неважна – не получит положительного отзыва у самого Глебова: Вадька Батон конечно ещё тот головаластик – запамятовал даже имя Шулепы, – но как бы не отбрасывал он от себя своё прошлое словно лестницу, ставшую ненужной для того, кто взобрался по ней наверх, сомнительно, чтобы даже он сумел полностью и напрочь забыть сколь угодно лишённого актуальности одноклассника и приятеля по ТОИВ, или, во всяком случае, сумел забыть без крупных причин – конфликт, страх, унижение, – о которых параллельный повествователь ничего не сообщает. Почему же тогда доминирующий рассказчик при описании драки в дерюгинском переулке опустил важную деталь – участие в ней третьего мальчика, пришедшего вместе с Антоном и Лёвкой? Трифонов оставляет дразнящее, производящее своей внезапностью сильный художественный эффект противоречие: сначала сообщается о двух мальчиках, а затем наперекор этому о трёх – тайный поклонник Сони добавляет себя. Читателю этот человек должен быть представлен. Так кто же он, свидетель, способный оставаться незаметным у всех на виду подобно шерлоковским таксистам, охранникам, официантам и фотографам, подобно грузчикам и сторожам, подобно пропавшему письму в рассказе Эдгара По?