Повесть о друге, о друзьях...

Начало. Гром и тишина.
       Становись!..... Ровняйсь!..... Смирно!..... Солдаты!..... Мужики!..... Мы в горах Кавказа. И сюда нас послал приказ командующего. Вы были в горах Афгана, воевали там, и многие поняли, что воевать в высокогорье не так-то просто. Нужны дополнительные знания и опыт, специальная горная подготовка по скалолазанию и технике альпинизма. С вами будет работать и обучать профессиональный альпинист, инструктор горной подготовки – Алексей. Это серьёзная учёба, которая очень даже пригодится вам там высоко в горах, чтоб выжить и победить.
       До этого времени отношения между командиром и подчинёнными были согласно воинского Устава. Но там, в особых высокогорных условиях, где любая мелочь, оплошность, ошибка, может стать большой бедой, - мы будем все равны, без званий и должностей. Выучим особые языки жестов, сигнализаций. Громко говорить – запрещается. Постоянное внимание за всем вокруг и за каждым. Чувствовать, предчувствовать, даже телепатия, скорость принятия решений, инстинкт и все семь чувств, - должны быть у вас на высшем уровне. Тренируйте, тренируйтесь всё свободное время. Вы особые воины, вы должны быть лучше, сильнее всех, и удачи вам….. Вольно!
       И это моя последняя уставная команда, - сказал уже тихо их командир, просто – Николай.
       Учёба пошла по плану. Особое предпочтение скалолазанию и работе с альпинистским снаряжением, с верёвкой, страховкой, самостраховкой, крючья, закладки, системами для спуска и подъёма по верёвке, переправы через горные реки и ущелья.
       Занятия нравились всем. Опасная романтика будоражила кровь, и народ получал даже некоторое удовольствие в преодолении серьёзных преград.
       Особенно нравилось всем скалолазание. Вначале не высоко, траверсом, т.е. горизонтально, без страховки. Небольшие срывы, падения были не опасны, пробуждались инстинкты самосохранения. Потом пошли движения вверх с верхней страховкой, вначале по некрутым склонам, а потом всё выше и круче. Становилось всё интереснее и интереснее. Движение же вверх с нижней страховкой многих вначале сильно тревожило, но  постепенно страх и неуверенность в своих силах – прошли. Пробуждался древний инстинкт первобытных людей. В те далёкие времена, спасаясь от хищников, человек научился передвигаться по отвесным скалам без какой-либо страховки.
       И вот сейчас, через миллионы лет, у наших парней пробуждался тот древний инстинкт выживания.
       Инструктор альпинизма, Алексей, говорил Николаю, улыбаясь, наблюдая за всеми:
       - Подобран нормальный состав группы. Мозги работают у парней, да и телом они худощавые, хорошо развит плечевой пояс, вот кисти, кисти рук, пальцы, надо тренировать постоянно, и тогда получится идеальный «паук». А те двое…..- вон, что-то сильно, мне кажется, самоуверенные, смотри, что они вытворяют.
       - Да, эта двойка раньше на гражданке занималась скалолазанием, - довольно заметил Николай, - поэтому и дурачатся иногда.
       - Как их зовут? – уже серьёзно спросил Алексей. Николай сразу же ответил:
       - Их зовут Василий и Александр. Александр чуть повыше, не переживай, я с ними тоже облазил не мало скал.
       - А как они с нижней страховкой, приходилось делать восхождения?
       - Да…Было дело, не много, но было, и они были уверенны в своих силах. Спецназ. Они подтягиваются на одной руке несколько раз. Это парочка неразлучных друзей. Всегда готовы ко всему. Они постоянно в движении, отрабатывают приёмы самообороны и нападения, доводят свои действия рук и ног до автоматизма. А что они творят с холодным оружием, особенно с ножом, это всё.  Попасть в цель не глядя, каким-то боковым зрением на шум, шорох, реакция молниеносна, как будто на затылке у них глаза. Однажды на соревнованиях Александр даже выиграл у одного очень сильного и непобедимого спецназовца по броскам ножа на точность и дальность. За что тот подарил ему свой оригинальный нож – финку… Этот нож в последствии не раз спасал его от смерти.

       После двухмесячной учёбы им дали отпуск на неделю, отдохнуть, навестить родственников. Кто куда, Александр поспешил домой. Давно не навещал своих родственников. Прошло после их смерти ровно пять лет, и как раз подвернулся удобный случай заодно проверить квартиру, гараж. Соседи обещали присматривать, и их тоже надо навестить. Знакомая его же подруга, - Светка, - уже давно не отвечала ни на письма, ни на телеграммы, ни слуху, ни духу, ни ответа, ни привета... Нашёл, встретил с букетом цветов, а она лишь произнесла:
       - Извини, я сильно спешу,  сильно занята, мне некогда, - и удалилась, цокая на высоких каблуках. Грустно, конечно, стало. Ушёл, тоже не оглядываясь.
       Остались ещё одни сутки отпуска. Идти к старым друзьям на грустной ноте совсем не хотелось. Побродил без особой цели по парку, по набережной, присел, задумался о жизни. Лёгкая жажда слегка напомнила о себе. Зашёл в магазин, купил водички минеральной, остановился у входа, задумался, и в этот момент получил удар в лоб, в бровь.
       Девушка спешила в магазин, купить недостающие продукты на ужин и чего-нибудь вкусненького для маленькой девочки, за которой она должна смотреть и воспитывать. Устроилась так с проживанием и ещё присматривать за бабушкой девочки. Родители девочки, отец – хирург, мать – медсестра, были в командировке на «Югах», где-то в горячей точке. Скоро должны вернуться. Прошло уже около двух месяцев как их вызвали по срочному на подмену.
       Спешила, дёрнула дверь на себя в магазин, но дверь открывалась в обратную сторону, во внутрь.
        - Это не правильно, - подумала она, и со всей силы толкнула дверь во внутрь. С другой стороны в этот самый момент парень дёрнул дверь на себя, повернув голову в сторону, отвлёкшись на что-то, и сразу получил удар в бровь. Девушка, торопясь, буквально врезалась в него лбом, зацепившись за маленький порожек. Парень слегка подхватил её и с улыбкой сказал:
       - Будьте, пожалуйста, осторожней, товарищ «баржа», торопыга.
       - Ой! Извините, - быстро протараторила девушка, - и побежала дальше, уронив свой кошелёк. Парень заметил потерю и не торопясь, держась за бровь, поднял кошелёк, пошёл догонять торопыгу. Та стояла у прилавка, шарила по карманам, хлопала ресницами, а на лбу уже начало краснеть пятно. Подойдя ближе, парень, протянув потерю девушке, сказал:
       - Держи, маша-растеряша, товарищ «баржа».
       - Сам ты «Скала» каменная, - и уже спокойно и внимательно посмотрела на него, улыбнулась и сказала, - Спасибо, товарищ с фингалом, - и рассмеялась немножко, смутившись, отвернулась, начала заказывать что нужно.
       И это её такое откровенное и искреннее поведение, ответ и улыбка, бесподобная улыбка, как стрела «Амура», пронзила сердце парня. Постояв немного, как немой, очнулся, пошёл к выходу. У двери снова остановился, мотнул головой, подумал, прошептал:
       - Что это было? Разве такие могут быть?..... И тут его кто-то толкнул в спину. Он инстинктивно отодвинулся в сторону, пропуская очередную торопыгу, а торопыга та же, точно так же, в ту же сторону дёрнулась и снова толчок:
       - Пропустите, пожалуйста, я тороплюсь.
Парень резко повернулся, чуть ли не сбив её с ног. Она шагнула в другую сторону, и он в ту же, одновременно получилось, она в обратную и он в обратную, ну бывает такое.
      - Извините, девушка, я это не нарочно, не специально, видно нам никак не разойтись в этой жизни, т.е. на этом узком пути, но хорошо хоть, что нам обоим на выход, - и он открыл дверь, пропуская её первой. Девушка хмыкнула и рванула вперёд, даже не сказав спасибо, побежала на остановку автобуса. Но автобус уже тронулся, и двери закрылись. Она нервно топталась на бордюре, переживая за то, что не успеет вовремя забрать из садика маленького человечка. Завидев такую картину, парень подъехал на своей машине к ней на остановку, открыв двери, предложил:
       - Поехали, торопыга, ты, наверное, торопишься, а я не очень, может нам и дальше по пути.
       Девушка, недолго думая,  посмотрев по сторонам, согласилась, не видя других вариантов, никак нельзя было ей опаздывать. Машина тронулась, девушка назвала адрес.
       - Вот. Опять нам по пути, почти по пути, и извините, пожалуйста.
       - За что? – сразу спросила она. Парень, широко улыбаясь, ответил:
       - Да вот за шишку на лбу у Вас, теперь твой парень не очень будет рад за такую красоту, да и вы сами, наверное.
       Ладонь девушки осторожно дотронулась до красного бугорка, увеличивающегося на глазах, так же с улыбкой ответила:
       - Ничего страшного, ненадолго, пройдёт.
       - До свадьбы заживёт, - с намёком снова сказал парень.
       - Неизвестно это пока никому, - немного помолчав, ответила девушка.
       - Учитесь?
       - Да!
       - Где, если не секрет?
       - Не секрет, в педколледже.
       - Это ж тяжело, наверное, и учиться, и работать.
       - Не тяжело, не очень, как раз по специальности.
       - А родственники помогают, или как?
       - Да. По мере возможности, справляюсь сама, -промолчав про то, что родителей уже нет в живых. Парень подумал, что ей, наверное, пока тяжело в этой жизни, поглядывая искоса на неё. Она же, осмотрев панель машины, задержалась взглядом на фото, где он был в какой-то странной военной форме и шляпе, рядом с другом, наверное. На другом фото был портрет красивой девушки. Она тоже искоса посмотрела на него. Ничего особенного, только небольшой шрам на нижней губе. Заметив её взгляд, он  рассказал, что на фото его друг, служат вместе.
       - А девушка, наверное, невеста?
       - Да нет, - помолчав немного, - просто нравилась когда-то, - ответил он, как бы нехотя, - я скоро улетаю на «Юг», так надо, там мои друзья, служба такая.
       - А девушка как же?
       - Ей здесь будет лучше, рядом родители, друзья, учёба. У меня другая судьба, но я когда-нибудь вернусь сюда.
       - К ней?
       - Нет, я совсем недавно полюбил другую.
       - Так быстро? Подозрительно это как-то, - и, повернувшись к нему, внимательно посмотрела ему в глаза. Он следил за дорогой и не мог ответить ей взглядом.
       Машина подъехала к детскому саду с высокой железной оградой. Из здания выходили детишки с родителями. Маленькая девочка, выйдя на крыльцо, остановилась, ища кого-то взглядом. Увидев Катю (так звали девушку), побежала к ней. Девушка, присев, подхватила малышку на руки, прижала к себе. Девочка тоже прильнула к ней. Когда нет долго рядом родителей, мамы и папы, дети быстро привязываются к кому-то, кто очень добрый и нежный, отодвигая таким образом тревогу. Наблюдая за ними, парень подумал, что они, наверное, очень хорошие друзья и даже любят друг друга. Он залюбовался ими, такими тёплыми, нежными отношениями, что аж глаза заблестели у него, заморгали часто чего-то. Грустная зависть о нежности промелькнула в его сердце.
       Выйдя за территорию садика, Катя с Сашкой (так звали малышку), сразу обратили внимание на улыбающегося парня, стоящего возле машины, слегка опираясь на неё, и смотрящего прямо на них. Сашка сразу спросила у Кати:
       - Это твой жених?
       - Это мой друг, - ответила та, поправляя одежду на девочке.
       - Мы сегодня поедем на машине? – спросила девочка, помолчав немного, добавила, - а то в автобусе тесно и неудобно.
       Парень, открыв двери машины, предложил, обращаясь к ним:
       - Барышни, красавицы, такси подано, садитесь, пожалуйста, прокачу с ветерком.
       Расстраивать маленькую девочку, наверное, не стоит, подумала девушка и, повернувшись к ней, спросила:
       - Поехали, Сашка. Дядя хороший, и машина у него красивая.
       Сашка, долго не думая, радостно ответила:
       - Поехали, а то автобус все нервы вытряхнет.
       - А как это нервы вытряхиваются? – спросил парень, улыбаясь.
       - Молча, и ещё они подпрыгивают.
       - Как это нервы могут подпрыгивать? – снова спросил он, следя за дорогой.
       - Да! Даже хлюпают в мозгу!
       Парень откровенно рассмеялся от слов этой потешной говорушки, не по годам рассудительной.
       Девушка Катя пояснила, что они живут на окраине города, и дорога к их дому сильно разбита, вот поэтому и «хлюпают» мозги. И тоже рассмеялась, улыбаясь, погладила малышку по голове. Они подъехали к небольшому двухэтажному дому.
    - Почти особняк, - подумал парень, разглядывая отдельно стоящий дом с приличным участком земли.
       - Спасибо, дядя….. , - и запнувшись, замолчала девочка.
       - Дядя Саша, - ответил парень.
       - Ма!.... Тётя Катя! Его зовут как и меня. Ура! Нас много! – радостно и громко сказала Сашка.
       Девушка взяла малышку за руку, улыбаясь, сказала в сторону парня:
       - Спасибо, дядя Саша, вот и познакомились.
       - До свидания! – махнув ручкой, произнесла девочка, а девушка грустно так сказала:
       - Прощайте, и ещё раз спасибо! Пошли, Сашка, мы уже дома.
       Девочка несколько раз оглядывалась на дядю Сашу. А он, с грустной, печальной улыбкой, всё смотрел и смотрел им вслед.
       - А почему ты сказала – прощайте – вы, мы что, больше никогда не увидимся? Он мне понравился, он хороший, и чего у тебя на лбу шишка красная, а у дяди глаз начал синеть? Вы что, целовались лбами?
       - Божечки! Какая же ты всё-таки, уже большая и умная! – и девушка нежно чмокнула её в лобик.
       Парень ещё какое-то время стоял, смотрел им вслед. Какие они, всё-таки, добрые, нежные. О таких можно только мечтать. Почему он не встретился с ней, с ними раньше, а сейчас ему (мне), подумал он, надо улетать на Войну.

            Война.    По просьбе законного правительства Афганистана мы здесь, и это наш интернациональный долг, помогать, когда просят,- так понимал каждый воин на этой войне.
       Днём жара внизу. В горах вверху – холодно, особенно ночью. Песок, пыль и камень. – Афганистан! Убивать Шурави им велит Коран.
       Их забросили далеко в тыл, ближе к границе с Пакистаном. Они, – это он, Александр, Василий и Николай, спецназ, альпинисты-скалолазы. Николай – их командир отделения, но сейчас, здесь они все равны, они солдаты. Караванный путь проходил от самой границы с Пакистаном, с востока на запад, по очень удобному пути передвижения, перемещения грузов, оружия для моджахедов, воевавших против законной власти и Русских солдат.
       Ущелье медленно поднималось всё выше и выше, и в одном месте зажималось крутыми склонами гор с левой стороны, по ходу движения, а с правой – тремя пиками. Три горы – три пика, буквально нависали над ущельем отвесными стенами, скалами. Первый, самый восточный, был самым низким, с пологими склонами (всё относительно), только небольшой отвес в метров 50-т, приблизительно, нависал над дорогой.
       Второй, или средний, пик-гора, был самым высоким. С южной, т.е. в сторону караванного пути, и с западной стороны – были полные отвесы в метров 300-350-т.                С восточной стороны на этот пик отвеса не было, но всё равно было очень круто.                . С северной же стороны на эту гору был довольно простой склон, только предвершинная часть крутоватая, непростая для движения.
       Третья гора-пик, был почти неприступным с трёх сторон, с восточной, южной и западной. Полные отвесы по метров 300-а, приблизительно. Настоящая крепость, только с северной стороны склон был попроще, но всё равно очень, очень крут. Они выбрали для засады и наблюдения именно этот пик. Восхождение на него с их горной подготовкой не составляло труда, разве что груз, туда-сюда, движение вверх-вниз, заставило вспотеть.
       Устроились почти на самом верху в расщелинах, а небольшая площадка создавала какой-то уют, защищённая от всех ветров. С горы на Юг хорошо просматривалась дорога и всё ущелье. По очереди наблюдали за ситуацией из хорошей оптики. Три винтовки с оптикой и глушителями, один автомат, три пистолета, Б.К. (боекомплект) приличный, спальные мешки, еда, пайки. За водой пришлось спуститься вниз, на перемычку северного склона, далее медленный подъём к леднику, склона снежного хребта. Далековато, почти два километра. Ночью принести 70 литров воды, хватит надолго. Также ночью прилетел вертолёт, привёз спец. груз, тросовое снаряжение по дополнительной просьбе.
       Три дня сидим тихо, только наблюдаем, проверяем, засекли нас или нет. Тишина. Прошли несколько караванов на запад. Почти каждый день идут.  Не трогаем, сообщаем по рации своим. Следующей ночью идём на средний пик. Он выше нашей крепости чуть-чуть, на метров, наверное – 30-40, и до него приблизительно один километр по прямой. По несложному северному склону поднялись на него. Обшарили всё вокруг. Нам надо найти надёжное место – полку на западной стороне, незаметной, на которую было бы не так просто попасть. Нашли, повезло, устраиваем место крепления троса – «станцию». Тонким тросиком вытаскиваем основной трос и закрепляем его, а также устраиваем самоотстёжку. Повезло с полкой, укрытие хорошее, и на ней можно даже прилечь, пристегнувшись самостраховкой. Оставляем заброски заначки, Б.К., маскируем, прячем, возвращаемся на свою «крепость» – гору. Второй конец троса закрепили за отдельный скальный выступ – зуб, гладкий, почти отвесный. Натягиваем трос – полиспастом (такая система натяжения). Пролёт, расстояние, оказался метров 700-т. Уклон – градусов 30. Скоростной спуск обеспечен. Проверили, спустился – красота! Полёт над пропастью. Троса совсем почти не видно, только человек, парящий по воздуху, проплыл и скрылся между скал. Проход по этому ущелью, между нашей «крепостью» и средним пиком, очень сложный, расщелины, острые скалы, только под самой стеной крутая осыпь из обломков горной породы.
       Караваны идут почти каждый день. Их встречают, но не возле нас, поэтому мы здесь. Связь работает, и наша авиация тоже. Так продолжается почти неделю и больше. Караваны начали проходить лишь в плохую погоду или ночью, когда плохая видимость для авиации.
       Наконец нам разрешили вести огонь, но сразу с двух пиков. Довольно быстро и тихо расстреляли, разбили один небольшой караван, бесшумно, снайперскими винтовками, но, наверное, всё же кто-то уцелел, убежал. Ночью вдвоём спустились и уничтожили груз, разогнали животных, лошадей. Трупы завалили камнями, замаскировали. Следующим днём прошла разведка моджахедов. Шли очень осторожно, но вроде бы ничего не заметили. Назад проскакали очень быстро, галопом. Через день прошёл большой караван по всем правилам военной тактики, авангард, арьергард, миномёты наготове, снайпер тоже был замечен. Не тронули, но где-то за 20-30 км, их хорошо обработала наша авиация по нашей наводке.
       Ночью по склонам тихо прошла разведка моджахедов с собакой. Нашли трупы, но, наверное, не поняли, откуда и кто на них напал. Мы же свои следы обработали «неунюшкой». Разведка их притаилась, замаскировалась, растворилась в рельефе. Мы молчим, выжидаем, не выдаём себя. Я (Александр), на среднем пике, который самый высокий. После обеда, когда появилась облачность, показался большой караван, были замечены даже стингеры – самонаводящиеся ракеты по вертолётам, самолётам. Атакуем. Стреляем бесшумно, нам сверху всё видно. Они не могут понять, откуда летят пули. В одного – с одной стороны, в другого – с другой. Крутят бошками, дёргаются, хаос, суматоха, бросаются в разные стороны, стреляют куда попало, создавая шум, который нам на руку. Стрельба прекращается, кто ещё живой, попрятались между камней, не шевелятся, кое-кто убежал туда, откуда пришёл.
       Всё затихло. Тишина. Время пролетело быстро. Лошади и верблюды сбились кучками, нервно подёргивая хвостами. Мы тоже молчим. Стреляем только наверняка. Нас совсем не слышно, но они, наверное, поняли, что мы сверху, с неба. Уже целый час никакого движения. Смотрю в оптику-прицел на своих. Надо спуститься вниз кому-то, надо уничтожить груз. Мне проще, я первый, у меня кроссовки «Адидас» (подарок одного настоящего афганца). Гарантировано бесшумное и лёгкое передвижение по скалам, по камням. Тихонько, как кошка, как Ирбис, спускаюсь к остаткам каравана. Надо уничтожить всё, как можно больше заминировать. Знаю, мои пацаны видят всё и в любой момент подстрахуют. Уже внизу, на дороге, двигаюсь резко то в одну сторону, то в другую, непредсказуемые движения уменьшили попадание пули. Один выстрел издалека – промах. Больше выстрелов нету пока. Расседлав коней, прогоняю их, обрезаю крепления на верблюдах, и ящики с грузом падают. В них явно оружие, мины, всё для войны. Стаскиваю в кучу, минирую, - это для Васи – снайпера от Бога. Попадёт и будет большой взрывчик. Не стою на одном месте, постоянно двигаюсь и это спасает. Выстрел, и пуля пробивает одежду, царапина на плече, не реагирую, уверен, что тот стрелок больше не жилец. Вроде бы всё. Прыжками в разбежку удаляюсь на свою гору.  Внизу слышатся взрывы, сильные, многократные. Попал Вася во взрыватели, но я уже далеко, и улыбка на моём лице. Снова взрывы, взрывы разносятся эхом по горам, как громовые раскаты. Гром затихает. Тишина, только лёгкое шуршание из-под моих кроссовок. Я уже довольно высоко и можно сильно не осторожничать. Вот и верх горы, отдыхаю, отдышался, глотнул водички небольшой глоток. Хорошо. Смотрю в прицел, пацаны мои тоже, два пальца вверх, - я тоже. Всё кончено. Ждём ответки, а она будет обязательно. Такую потерю никак не простят, горы перевернут, много будет жертв. Темнеет быстро, и температура понижается тоже быстро. Ночь прошла тихо, начинается новый день. Теплеет. Что-то слишком тихо. Тишина перед бурей, перед Громом, подумал так и сплюнул в пропасть. Шорох, катятся камешки. Что это? Случайный камнепад, или всё-таки лезут? Шум где-то далеко, это не у меня, это у моих пацанов, под их горой. Смотрю в прицел, начинается бой. Летят гранаты от моих вниз м привязанными камнями к стопорному кольцу гранаты. Камень при падении выдернет кольцо и произойдёт взрыв, а так, пока долетит, взорвётся где-то на полпути, значительно не долетев. Высота полёта не одна сотня метров, хотя взрыв в воздухе иногда очень даже хорош для поражения. Вдруг затихает всё. Тишина, попрятались все. Бросаю камень со своей горы далеко. Стук, шорох, как будто кто-то там есть, и сразу приблизительно в то место летит граната от моджахедов, взрыв, второй. Смотрю в прицел, мои тоже, улыбаются. Заметили, засекли место броска, и туда уже летят настоящие гранаты от нас. Снова всё затихает. Мне пока не нужно обнаруживать себя раньше времени. Мои парни понимают это и прикладывают палец ко рту, говорят так, - молчи, рано ещё. Молчу. Тишина. Час, два, никаких движений. Попрятались, вызывают подмогу. Зашуршали мины, немного. Пошли дымовые завесы и под их прикрытием враги удалились. Это была их проверка боем, как говорится. На какой горе засели русские снайперы.
       День прошёл, как один бой, как один час. Ночь. Спать охота. Слух напряжён до предела. Всё-таки засыпаю ненадолго. Просыпаюсь от шороха, неосторожного движения кого-то. Они на моей горе. Притаился на своей скрытой полке. На неё они а никак не попадут, в темноте тем более. Шорохи слышались совсем недалеко. Их разведка взошла на мою гору. Ночью они видят очень хорошо. Обшарили всё, не нашли ничего. Ушли вниз, уверенные, что здесь никого нет.
       Утро, светает, прохладно, роса, просматриваю округу. Вижу, как прикрываясь естественными укрытиями, моджахеды передвигаются к нашей крепости, тащат миномёт. В прицел вижу многих, вижу их спины, оружие, тащат ящики с минами, наверное, для миномёта. Приготовился, жду сигнала на огонь. Движения прекратились. За большим валуном виден только ствол – труба миномёта. Хлопок, выстрел и полетели мины. Вначале значительный недолёт, потом всё выше и выше. Началось движение под стеной в обход на северный склон, он проще. Стреляю по ползущим, лезущим телам, мне с моей горы очень хорошо всё видно. Попадаю, и движение сразу прекратилось. Притаились, не понимают, откуда по ним стреляют. Выглядывают иногда резко и снова прячутся, и всё чаще и чаще поглядывают на мою гору. Вижу голову, шапку-тюрбан, и сразу стреляю, тюрбан легко завалился, всё ясно, это было «чучело», проверяли откуда выстрел. Засекаю рядом движение и стреляю по ногам,  успел, наверное, попал, так как они странно уползли за камень. Миномёт бьёт всё выше и выше. Автоматные очереди, взрывы гранат, это мои парни отвечают тем, кто уже близко на северном склоне. Миномёт виднеется немного больше, мелькают возле него головы. Стреляю, есть один, аж чипец слетел. Голов больше не видно, осторожничают. Взрывы мин уже наверху. Целюсь в трубу миномёта, стреляю и больше нет выстрелов из него. Затихли выстрелы везде, а наших выстрелов не слышно. Пошли дымовые завесы, скрывающие отход нападавших. Дым сильный по всему ущелью. Ничего не видно, они явно отходят. Дым вскоре рассеялся, наступила тишина. Тишина после Грома.
       Смотрю в прицел на своих, они тоже все живы, поднимаем палец вверх. Мы живы и многое ещё сможем. В воздухе висит пылевая дымка. Небо серое, небо не наше. Наше небо сине-голубое, - чистое. Эта война не с народом Афганистана, эта война с сатанистским западом, поставляющим оружие моджахедам – душманам. Им нужна война, она их кормит.
       Слушаем тишину, лежим, перекусываем, наблюдаем за всем вокруг через объективы прицелов. День кончается, темнеет быстро, температура тоже быстро понижается, высоко – потому что.
       Тихонько передвигаюсь по периметру своей горы, устраиваю камнепадные стены, устанавливаю растяжки, дублирую некоторые, добро шнуры-лески километры. Моя гора только с двух сторон – отвесные стены, надёжная защита, без спецподготовки и снаряжения альпинистского не пролезешь. Надёжная полка на западной стене. На неё очень сложно попасть. Сверху по спрятанной короткой верёвке и с северо-запада траверсом, очень сложно, только хороший скалолаз сможет пролезть, и вертикальное скальное ребро  надёжно защищает от атаки с севера.
       Под утро немного продрог. Проснулся от шороха, взрыва. Сработала растяжка – лезут, гады, - выругался слегка. Снова тишина. Ждут рассвета, видимости, не рискуют зря. Мои пацаны, услышав взрыв, прильнули к прицелам, изготовились. Ожидание тянется очень медленно. Хлопок снизу, свист пролетающей мины. Взрыв, недолёт. Притащили миномёт ночью по темноте довольно близко, с невидимой стороны для моих снайперов, под восточный склон моей горы. Готовлю гранаты с камешками. Ловлю слабую вспышку выстрела миномёта и сразу кидаю туда ответку, навесом, как с миномёта. Недолёт, у них тоже недолёт. Снова свист, снова летят мины. Всё светлее и светлее. Вижу движение по простому северному склону. Стреляю, попадаю, слышу крики ругани на русском языке. Вот гады, знают наши маты, держите ещё гранату с камешком, и ещё одну без гранаты, просто камень. Пусть подрожат немного, отдохнут перед смертью. Некоторые шарахаются, открываются и умирают в движении. Мои пацаны не могут мне помочь. Бой идёт на недоступной для них стороне. По северному склону всё лезут и лезут ко мне «серые мешки», довольно быстро, так как путь не сложный. Мои снайпера достают некоторых, которые сильно сместились на запад северного склона. Миномёт бьёт уже по самому верху моей горы. Чуть спустился ниже и слышу, что некоторые  -“духи”, уже близко, где-то возле первой самой низкой искусственной стенки. Сейчас полетят гранаты. Дёргаю скрытый шнур, и стенка рушится. Покатились камни, разные, набирая скорость, понеслись вниз, сбив растяжку. Грохот, пыль, искры от катящихся камней остановили наступающих. Шум удаляется, и ещё в не осевшей пыли отходят уцелевшие, спешно, тащат некоторых легкораненых. Безнадёжных добивают, чтоб не мучились. Миномёт бьёт уже шестой раз, редко стреляет. Осколки небольших камушек больно секут по лицу, хорошо, что это только мелочь. Сплюнув пыль и гарь, - улыбаюсь, весь в пыли, но зубы, наверное, белые. Они отошли, но миномёт всё бьёт и бьёт навесом с большими перерывами, наверное, запас мин далековато. Где он? Мелькают серые тени между больших камней. Вниз движения быстрые, а вверх значительно медленнее. Тащат, передают ящик, неудобно, потому что круто. Стреляю прямо в ящик, и….. удача! Хороший взрыв. Поднимаю голову, улыбаюсь и сразу получаю пулей по уху, левому, зацепило немного, хорошо, что в этот момент дёрнулся чуть-чуть. Пару сантиметров влево и всё, прощай Катька, прощай Россия. У них появился снайпер. Ухо моё почти разорвано наполовину. Снайпер – это серьёзная угроза.
       Начинается охота на снайпера… Где он? Определяю приблизительное направление и меняю позицию. Соорудив простое чучело, поднимаю, прячу, снова повторяю, дразню гада. Вот и выстрел – мимо. Снова дразню, немного в другом месте, чучело сверкает стёклышком и сразу получает прямо в лоб, и улетает в сторону, только пыль из него задержалась чуть-чуть на месте. Попал спец, точно, быстро, но засветился же гад сам. Мой выстрел в ответку и «серый камень» дёрнулся немного и завалился. Всё стихло, затихло. Стало тихо-тихо, минуты, часы никаких шумов, никаких движений. Обедают, что-ли, или молятся, или хоронят мусульман, им надо успеть до темноты. Жую апельсиновую корку с сахаром и сухарями, вкусно, сала бы с батоном и луком. Почему не взял? Забыл, не до этого было, главное – Б.К. Смотрю в прицел на своих, они смотрят на меня и показывают на мою южную стену и ещё показывают движениями пальцами и рога, условно, мол лезут – козлы… Понял всё, смещаюсь туда и обрушаю приготовленную стенку из живых камней, небольшую, но достаточную, чтобы снести всё на своём пути падения. Грохот, пыль, дым, искры от бьющихся камней о скалы. Снова смотрю на своих, они показывают большой палец, всё хорошо. Кто уцелел – отступает. Мне стрелять по ним совсем неудобно, и мои снайперы не достают их, далековато.
       Снова тишина. Вечереет, темнеет быстро. Вот и сало нашлось с чесноком, радость-то какая! Сколько нужно человеку для счастья. Мои пацаны побеспокоились, а я и не заметил когда – Спасибо! Уплетаю с удовольствием самую вкусную пищу на земле. Стемнело совсем. Обустраиваю, восстанавливаю оборону. Сооружаю новые каменные стенки на крутых местах, а также новые растяжки. Перетащил большой камень на край обрыва и на нём соорудил пирамиду из камней, так обозначают тропу в горах, а здесь ловушки. Ещё потратил какое-то время на оборону, обдумывая каждую мелочь, даже спуск по короткой стенке, вертикальной, во фланг, как бы в тыл к наступающим, пригодится на крайний случай, оттуда и ближайший проход к безопасной полке с тросовой переправой. Проход, - это совершенно не проход, а возможность пролезть опытному скалолазу. Всё. Спать. Сейчас они не полезут по темноте, можно нарваться на ловушку, растяжку. Три-четыре часа очень необходимого отдыха, сна.
       Новый день только начался, как по небу снова зашуршали мины. Летят, прилетают, гораздо чаще, чем вчера. Ночью принесли заготовленный боезапас, хорошо подготовились. – Ну! – Ну! С обратной стороны, с западной, они меня не достанут. Хорошо, что я свой БК разместил в разных местах, укрыв надёжно. Взрывы уже совсем недалеко, уже наверху, некоторые даже перелетают всю гору. Много их, наверное, у них. Лупят и лупят, сбился со счёта. Всё кругом в дыму, в пыли. Полез по отвесной стенке траверсом, как бы в тыл. Разрывов больше нет, значит они где-то рядом, атакуют.
       Выглянул из-за угла-ребра скалы и увидел, чуть ли не в трёх метрах спину врага, пытающегося снять растяжку. Подвернувшимся камнем бросил в него, тот дёргается и почти сразу раздаётся взрыв. Убитый наповал мгновенной смертью «счастливый» человек полетел вниз, недалеко застонал второй, и начал сползать тоже вниз. Растяжка сработала хорошо. Мины больше не летят. Расчёт миномёта, наверное, понял, что начался штурм верха горы, или им сообщили об этом. По центру северного склона несколько моджахедов подошли близко под стенку с «живыми» камнями. Достают гранаты, сейчас будут бросать вверх. Дёргаю сильно за шнур, подготовленный для обвала камней, и камнепад пошёл вниз, сметая всё и всех на своём пути, людей, неосторожно подошедших сюда. И их было не мало. Нижний эшелон наступающих тормознулся вначале, но потом под непрерывным огнём начал всё же движение вверх, смещаясь на восточный склон. Меня пока не заметили, думают, наверное, что я погиб, раз не отвечаю. Но не тут то было. Надев головной убор погибшего, начал движение траверсом, т.е. горизонтально, тоже на восточный склон. – Вот они где! Сколько их здесь?  Раз, два……. Кажется семь, много. Двое совсем недалеко от меня, и к ним летит граната. Никто не заметил броска сзади сбоку. Взрыв, и сразу двое покатились вниз. Чуть дальше третий, - скрутился от боли, четвёртый крутит головой, не может понять, откуда прилетело «счастье», и у него кровь на руках, зацепило немного. Остальные исчезли, укрылись, думают, что я наверху. Кидают наверх гранаты. Взрывы – потом Тишина. Меня наверху нет, и они это не знают. Лежу пока неподвижно, прикинувшись камнем, только головной убор видно. Четвёртый, раненый, начал спускаться вниз, таща за собой третьего, тот вопит громко от боли. Осталось их трое, и они не дураки, хитрые, осторожные, не рискуют зря. Кто первый нарушит тишину. У меня пистолет и три патрона к нему, одна граната. Но духи не вместе, не рядом, один всё время глазеет вверх, держит под прицелом всё. Другой начинает движение, останавливается, занимает выгодное положение. Поднимается третий, делает то же самое. Видно опытные воины, подумал сам так о них, и тоже начал движение вверх, приближаюсь к ним, уже почти прямо под ними. Не высовываюсь сильно, только головной убор выдаёт движение его, т.е. меня. Меня заметили, посчитали своим и продолжили движение вверх. Снова бросают гранаты вверх за перегиб и начинают резкий быстрый подъём. Раздаются взрывы наверху. Осколки и камешки свистят над головами. Вот один уже скрылся за перегибом, второй поднялся, не думая об опасности, и устремился тоже вверх. Стреляю в третьего, и он доской полетел вниз. Второй успел оглянуться, и это был его последний взгляд в жизни на родные горы. Сверху выглядывает тот, который первый. Доли секунды и следует выстрел от меня последней пулей, но тот успел скрыться. Несколько секунд и от него уже сверху летит граната на меня. От меня в тот же самый момент летит моя граната вверх, и они, эти две гранаты встречаются на полпути, сталкиваются между собой и одновременно взрываются. Град осколков барабанит по скалам, по камням, разлетаются по округе. Рывок, инстинкт и надёжный камень укрыл меня от смертельного дождя. Всё стихло. Погладил ладонью тёплый камень, прижался щекой к нему, прошептал, - спаситель ты мой. Вскакиваю и быстро перемещаюсь на северный склон. Вот и он, но тут слишком открытое пространство. Сверху с автоматом наперевес показался горный воин.. . Я остановился, поднял руки вверх, мол сдаюсь, если не застрелит сразу, тот есть ещё шанс выжить. Он целится в меня, но пока не стреляет, улыбается, делает движение стволом автомата в сторону, как бы говоря отойти немного, чтобы он видел, что у меня нету оружия. Делаю несколько шагов в сторону нашей горы «крепости», останавливаюсь на самом видном месте. Он делает полуповорот налево. Снизу, далеко, раздаются голоса, поднимаются ещё четверо. Вдруг раздаётся глухой звук-удар в грудь горного воина, и он падает навзничь, стреляя, куда попало, из автомата. Вася! Попал Вася!! Далековато было, только пол туловища было видно ему. Мои шаги вправо и его (горного воина) поворот влево облегчило попадание в цель. Расстояние более километра, на пределе возможного поражения, и Вася попал. И хорошо попал. Странное какое-то состояние возникло у меня в груди, в мозгу, то-ли от радости, то-ли от счастья, что жизнь продолжается.
       - Вася! Благодарю тебя и Бога за сохранённую жизнь.
       Группа из четырёх остановилась в нерешительности, открыли беспорядочный огонь вверх, но далековато, начали быстрый подъём.
       От какой-то радости, как горный козёл, я в несколько прыжков был уже наверху, схватил его, того, автомат и начал стрелять, прицеливаясь по тем ползущим наверх. Зацепил одного, остальные залегли. Зашуршали мины. Сообщить, наверное, успели, корректируют огонь. Прячусь под карнизом, наклонным скальным выступом. Взрывы, один, второй, недалеко. Ещё два прилёта, пока жив, даже улыбаюсь... Между взрывами нахожу заначку, есть гранаты. Миномёт перестаёт стрелять, взрывов больше нет. Дымовая завеса окутала северный склон. Под её прикрытием они явно идут в атаку. Их не видно. Бросаю гранату на угад, они не отвечают. Они выжили, но вдруг развернулись и устремились вниз, обратно, подхватив раненого. Недолго продолжалось затишье, и вот снова летят мины, прячусь на своей полке. Взрывы везде, взрывы на самом верху. Надо уничтожить миномёт. Траверсом, чуть пониже, перемещаюсь на восточный склон. Миномет бьёт все время по верху. Засекаю место нахождения миномёта, целюсь в него, это важнее. Выстрел. Есть! Завалился на бок. Мины больше не летят. Их снайпер открывает по мне огонь, только видно не тот уже спец. На северный склон поднимается большая группа моджахедов-духов. Странно как-то идут. Пошла дымовая завеса, и их уже не видно почти. Они идут в наглую, идут напролом. Наверное одурманены наркотой. До них метров 300-400. Делаю поправку прицела и начинаю отстрел. Есть результат. Они меняют тактику, залегают, интенсивно стреляют, некоторые передвигаются вверх, и так попеременно приближаются. Ухожу выше, но туда снова полетели мины, ложатся хаотично, не точно, то вправо, то влево. Отремонтировали кое-как миномёт, поэтому и погрешность большая. Так они могут и по своим, если возьмут правее. И в самом деле обстрел уходит вправо. Проскакиваю между взрывами на самый верх. Теперь взрывы между мной и наступающими. Атаки их захлебнулись, их же миномёт мешает им. Между взрывами стреляю в наступающих. Взрывы, наконец, прекратились, но меня заметили и открыли ураганный огонь, сплошной, пули пролетают совсем рядом, цепляют одежду и рвут её, искры по камням брызжут фейерверками, запах дыма, гари. В угаре боя нет никакого ощущения страха, он ушёл уже давно, какая-то звериная злость и радость от чувства неуязвимости, даже появилась какая-то наглость безрассудная. Бросаю гранаты навесом, они взрываются в воздухе, не долетая, но это и лучше даже. Они затихли, залегли. Снова полетели мины. Не обращаю уже и  на них внимания. Стреляю, попадаю, они потерь не замечают, снова лезут и лезут. Точно обдолбанные. Стреляю по центру, сколько их там полегло, не считаю. Они всё же остановились, залегли. Миномёт тоже замолк, наверное, мины закончились. Пыль оседает. Наступает тишина. От моих взлетает ракета. Понял. Атака с тыла, с юга, хоть там и самый сложный участок, но видно есть у них подготовленные воины-скалолазы. Быстро перемещаюсь туда и обрушаю небольшую стенку-камнепад. Он небольшой, но всё равно мало кто там выживет. Грохот от бьющихся камней, пыль поднимается от нагретых солнцем скал. Всё затихло везде. Тишина гробовая. Или это мне только кажется, после нескольких часов, - Грома.
       На северном склоне – никого, оставшиеся ушли вниз, раненых, наверное, добили, чтоб не мучились, лишь легко раненых забрали.
       Тишина продолжается, аж уши режет. Прислушался,  прислушиваюсь – никакого движения. Подсчитал БК, есть ещё запас, протяну до темноты, а там уйду по их спинам. Достаю свой нож-финку, проверяю на остроту, на срез волоса, - отлично. Поцеловал лезвие, прошептал: - последняя надежда и спасение. Сняв прицел, оптику с винтовки, просматриваю окрестности. Есть ещё какое-то движение вниз, уходят, наверное, на ужин, на молитву, за подмогой. Уходят за перегиб рельефа.
       Смотрю на своих, они на меня. Поднимаю два пальца вверх, буквой – V, они один и часто-часто так моргают, глаза блестят, улыбаются странно так, как бы – криво. Медленно моргнув им, тоже улыбаюсь, говорю: - Работаем, братцы! Уверен, они меня поняли. Воды осталось литра полтора, хватит до утра, а если надо будет, так и на двое суток. Глотнул немножко, прополоскал рот и .. проглотил. Стало сразу хорошо, жизнь продолжается. Присел, прилёг, успокоился, расслабился, задремал. Проснулся, прислушался, тишина всё тихо.. Вспомнил Родину, Дом, Светку – несбывшуюся невесту,  какая там невеста, случайность, влюблённость прошли быстро. Она, наверное, и не любила и не может любить по настоящему никого. Ни письма, ни ответа. Забыть – забуду. Вот – Катька! – это мечта. Как они там с Сашкой, букашкой, умницей-разумницей, может и забыли про меня.  Бровь резко зачесалась, - нет не забыли, вот сигнал поступил. А шишка у неё классная-красная. Улыбка растянулась на лице моём. Снова задремал, провалился в глубокий сон, короткий сон. Дремота до утра. Тревожная странная тишина, или я оглох. Да нет, всё нормально. Пошевелился, глотнул воды немного, перекусил, надо поесть, неизвестно, что сегодня будет. Солнце встаёт. Воздух пока чист, небосвод тоже. Тихо, незаметно передвигаюсь по кругу, просматриваю все подступы, окрестности. Никого. Тишина. Друзья, соседи, тоже начеку, смотрят на меня как бы снизу. Так как их гора немного ниже.
       Сигнализацией моряков сообщают, что связь с «землёй» есть, и, если надо, вызовут вертушки.
       Появляется знакомый свист, шелест. Опять миномётный обстрел, взрывы гораздо сильней, притащили миномёт помощнее. Молотит часто, долго, почти без перерывов, обкладывают со всех сторон. Прячусь на своей запасной полке. Обстрел идёт уже второй час. Вдруг взрывы затихают, наверное, снова идут в атаку. Пока шёл обстрел, они здорово продвинулись. Лазанием, скалолазанием, траверсом, как в прошлый раз, выглядываю осторожно из-за угла ребра скалы. Они недалеко. Оставшаяся стенка-обвал совсем рядом почти. Нашёл замаскированный шнур для обвала камней. Рановато. Пусть подойдут поближе. Метаю гранаты, долетают и есть попадания. Меня заметили и открыли ответный огонь. Прячусь назад за ребро скалы. Пули пролетают совсем рядом, некоторые бьют в скалу, в камень и падают вниз. Рикошеты, искры, так близко, так рядом, камешки, осколки, пыль. Расправив шнур, всё же дёргаю его, обрушив камнепад. Слышатся грохот и дикие крики. Стрельба идёт постоянно, без перерыва, даже камнепад их не успокоил. Мне кажется, что эта стрельба в основном отвлекающая, так как взрывов от мин больше нет. С другой стороны, сто процентов, лезут и уже где-то близко. Скоро будет поздно. Быстро залезаю почти на самый верх, обрушаю восточную каменную стенку- завал. Слышу грохот. Стрельба прекращается, но на самом верху уже двое, недалеко. Они ко мне боком, и сразу меня не заметили, и в этом было моё преимущество. Мой нож, любимый нож, блеснув оперением, покрывается алым цветом одного и сразу летит в другого, тот повернулся ко мне, но не успевает выстрелить, нож уже в его горле. Они тихо и быстро уснули, и я думаю, что без боли, болевой шок был длиннее конца жизни.
       Обшариваю, нужны гранаты, есть, не много, но есть. Бросаю несколько наугад. Взрывы, грохот от ещё кое-каких падающих камней. Снизу вылетает граната, как бы зависает надо мной. Мгновенно ныряю за выступ, даже не успев подумать об этом, одновременно дёргаю шнур второй стенки-обвала. Раздаётся взрыв гранаты, мелочь осколков камешков секут по ногам, а живые камни искусственной стенки, вначале медленно по одному, потом все сразу обрушаются вниз, прямо на головы «придурков», спрятавшихся, уцелевших от моих гранат. – Что, не видите, что ли, что над головой стена с камнями. Камнепад. Некоторые ещё живые катятся вместе с камнями.
       Раздаются дикие крики от боли, крики ужаса тех, кто бежит вниз своим ходом, крики умирающих в полёте, в пыли среди катящихся камней. Раздаются крики типа: - Шайтан!.... Шурави!... и ещё какие-то, непонятно что, и несколько тел живых ещё, непострадавших совсем, тоже устремляются вниз, бросив всё в безумных прыжках. Страшные крики от дикой боли раздавленных камнями людей, не умерших мгновенно, раздирают души удирающих.
       Смерть от камнепада ужасная, страшная, хорошо, если травматический шок, или мгновенная смерть, а если нет – то очень, очень больно. Попробуй ударить себя молотком по пальцу, и почувствуешь частичку той боли.
       Шум, крики всё удаляются и удаляются. Собрав, что нужно, от непрошенных гостей, сталкиваю их тела в пропасть. Оставляю только шапки-тюрбаны, ложу их на видном месте. Есть у них обычай, вроде бы, не трогать такие места, не осквернять.
       Время боя пролетело быстро, незаметно, вот уже и вечер настал.
       Что делать? Снова готовить оборону или уходить? Стенки каменные уже не получатся, камней осталось очень мало.  Есть немного гранат, штук пять, обойма патронов к пистолету, к винтовке снайперской патронов ещё много. Автоматы духов, шесть рожков полных к ним, одна шашка-дымовая завеса, и…. – и мой волшебный… -  нож.  Из еды,– лепёшки, хорошо, ёмкость с молочным продуктом, -  очень хорошо, вяленая говядина, тоже очень хорошо. Вовремя поднесли мне жрачку «братья» мусульмане. Шарики прессованной травы какие-то, попробовал, гадость из гадости, наркота местная, выбросил туда же, куда и трупы. Жрачка есть, и очень даже классная, живу, напиток молочный, с градусом, наверное, попробовал – прекрасная живица. Смотрю в прицел на своих, они всё время следят за мной, за событиями на моей горе. Показал им лепёшки, мясо, пусть слюнки глотают. Решил остаться. Всё есть, пожрать, поспать, пострелять для души.
       Сытый ужин расслабил до не могу, но надо поставить хоть пару растяжек, как сигнализацию, для непрошенных гостей. Оставшийся один большой камень затащил на край обрыва у возможного прохода, его легко можно будет столкнуть вниз, и он сам по пути соберёт приличный камнепад, вот будет нежданчик для них. Вернулся к своему укрытию, прилёг, глотнул молочной жидкости, приятная, зараза, хороший напиток. Дай Бог здоровья той кобыле, что поит меня сейчас и здесь.
       Задремал и, уже сквозь сон, прошептал: - Если выживу, то обязательно найду тебя -  Катька.
       Ночь прошла спокойно. Незадолго до рассвета проснулся, прислушался, всё тихо. Рассвело совсем. Тишина. Ничего, нигде, никакого движения, никаких следов. Мои братья тоже начеку. Наши взгляды встретились. Они показывают жестами рук, ладоней вниз, горизонтальное движение, мол, всё тихо, спокойно, потом ладонь к бровям, т.е. всё контролируем.
       День прошёл тоже тихо, нигде никакого движения. Тишина и время тянется, оказывается, очень медленно. Не могу лежать долго, встаю, разминаюсь.
       Не может быть, чтобы они отказались от такого удобного транспортного пути. Неужели какая-то небольшая группа Русского спецназа смогла надолго закупорить, перекрыть главный путь снабжения оружием и другими необходимыми товарами для войны.
       Они, наверное, готовятся очень серьёзно. Наша разведка подтвердила о большом скоплении грузов и боевиков у входа в это ущелье. Гости идут серьёзные.
       Второй день тишины и ночи тоже. Напарники советуют идти к ним. Если уйду, то духи займут мою гору, и снайперы будут доставать нас, да ещё и немного сверху. Сколько мы протянем тогда. Уже более двух недель нету хода для караванов.
       Тишина и на третий день. Всё! Невтерпёж! Пойду посмотрю, что они там тянут? Вымазав открытые части тела глиной, под покровом темноты, одев головной убор моджахедов, спускаюсь на северный склон и, не теряя высоты, ухожу на восток, в глубокий тыл врагов. Невысокая гора-пик будет хорошей точкой обзора. Это тот первый, из трёх, который восточный. Подъём на него совсем прост, только на юг, в сторону караванного пути, небольшой отвес в метров 40. По ходу движения кидал иногда камни вниз, далеко, проверяя на бдительность врагов, но всё было тихо. – Где же они? Неужели в самом деле ушли вниз по ущелью. Праздник у них какой, что ли? Или надоело воевать, не может быть, тут что-то не то.
       Светает. Вот уже чётко просматривается всё ущелье на восток. Ничего-никого. Перевожу взгляд на запад, в сторону наших пиков,… и сразу присел.
       Небольшой караван с грузом и вооружённой группой людей двигаются осторожно, прикрываясь рельефом местности, а за ними трое с собакой. Эти трое не местные, со снайперскими винтовками. Это, они идут за мной. Вернуться назад не успею. Хорошо, что взял шапку-тюрбан, «невидимку», от духов. Поспешил в обратную дорогу, стараясь не шуметь, тихо-тихо, как горный охотник. Вон и «моя» гора показалась за перегибом. Остановился, осматриваюсь. Заработал миномёт, и послышались взрывы на самом верху. Дымовая завеса заволокла весь северный и восточный склоны. Явно под этим прикрытием идут в атаку. Гора окутана дымом, всё внимание атакующих вверх, я так думаю. Пользуясь этим, быстро передвигаюсь к ним… Взрывы прекратились, дым потихоньку рассеялся. В прицел вижу одного «духа» на самом верху. У него в руках рация, он о чём-то говорит, долго, жестикулируя руками. Остальные уходят вниз. Пережидаю, затаившись, наблюдаю со стороны. Чего они уходят? – Ага! Вон что! Вверх поднимаются двое снайперов. Идут осторожно, опытные воины, хотя никакой угрозы для них нет, не считая меня. Штурмовики уже скрылись внизу. Спуск гораздо быстрее, чем подъём. Стараясь не шуметь, иду за снайперами, потихоньку догоняю. Они услышали, увидели меня, но приняли за своего, никак не отреагировали. Впереди перегиб и вершина горы скрывается из вида. Снизу в этом месте тоже ничего не будет видно. Догнав их, не поднимая головы, чтобы не увидели меня раньше времени, - расстреливаю их, и из их же снайперской винтовки снимаю того наверху. Он тихо присел, и не шевелится. Готов наверняка. Быстро обшарив убитых иностранцев, забираю, что пригодится, и спокойно поднимаюсь на «свою» гору. Наверху пришелец застыл с жующей рожей. Убедившись, что он мёртв, забираю рацию, перетаскиваю его на край обрыва, прислоняю к скале, чтоб сидел, как живой. Заработала рация, включаю на приём, стал слушать и жевать заначку, т.е. то, что принёс этот с рацией. Чавкаю смачно, громко, чтоб слышали те, на другом конце. В трубе чего-то говорят, потом ругаются, понял это по интонации голоса. Отключились, снова вышли в эфир, говорят уже на английском с кем-то недоступным для моего приёма. Немного понял смысл диалога, требуют зачистить вторую гору. – Ага! Ну-Ну! Насытившись отличной едой, доставленную «специально» для меня, вспомнил, что есть друзья у меня совсем недалеко. Всмотревшись в прицел, и чуть ли не получил пулю в лоб от них, шапка-тюрбан, забыл снять, слетела с головы и покатилась вниз. Выскочил быстро на открытое место, машу руками, знаю, что они меня увидят раньше, чем снова выстрелить. Снова прилип к прицелу, увидел их ужасные лица. Они утирают глаза – плачут. Вася показал кулак, и сразу перестал утирать слёзы. – Ну мы тебе покажем, ты только выживи, шутник, - прошептали его губы. Понял, улыбаюсь, взмахнул вверх головой, подбородком, сказал: - Вы что? Придурки! Рано меня ещё хоронить, и уверен, они поняли мои слова, жест. Предложили уходить к ним, - отказался, махая головой влево-вправо, - рано, успею, пока нужен здесь. Каждый день дорого стоит для них и для нас.
       Так, было три снайпера, двоих убрал, остался один, третий, наверное, самый умный. Какая у него подготовка?, - не известно, но я сверху и это преимущество. Скоро они вычислят, что снова потеряли гору и своих снайперов. Опять начнётся штурм, и он будет, наверное, пострашнее. Надо действовать на опережение. Собака должна быть хорошо подготовлена, и это тоже большая угроза. Подсчитав Б.К. определил, что хватит до темноты, если сунутся сейчас, а если нет, то ночью я их вырежу, - Шайтан им на голову, т.е. – Шурави.
       Вечер, темнеет, они молчат, тогда я иду к ним.
       Тишина тревожит. Не может быть, чтобы они не предприняли что-нибудь опасное для меня. Может у них есть прибор ночного видения, или даже – тепловизор. Это ещё один минус для меня. От теплоизлучения поможет глина, - это плюс. А нож! Нож есть у меня, - и это два плюса, так что не буду расстраиваться. Суровая спецподготовка многое облегчает сейчас. С ножом-же было самое любимое занятие. Чувствую, что теперь, здесь, появилось дополнительное чувство у меня. Резкий запах чужого тела, пота, одежды, - начал ощущать отчётливо, и понял, что это и есть тот животный нюх, инстинкт. Почувствовал даже себя, в какой-то степени, в шкуре зверя. Наверное и глаза мои начали светиться в темноте, надо это учесть.
       И вот пошла охота «зверя» на людей. Пошла охота на заблудших в своей вере, поддавшихся дурману наркоты, и ещё, в какой-то степени, - гипноза. За что они воюют, - идиоты. Команда, - фас!, и они идут на смерть. Только в последний момент просыпается мозг, инстинкт самосохранения. Страх иногда сильнее смерти и движет инстинктами. У Русского солдата, - страх, инстинкт самосохранения переходит в смысл жизни и смерти. Пожертвовать жизнью ради справедливости, любви, - вот инстинкт Русской души.
       Ночь. Луна скрывается за горами. Надо ликвидировать третьего снайпера, или он меня. Где он? Собака, наверное, с ним. У него должна быть особая привилегия,- лучшая еда, место, даже личная охрана.
       Снова спуск по знакомому маршруту. Знакомые ориентиры дают какую-то уверенность в своих действиях. Чувствую, есть какое-то присутствие человека. Кидаю камень далеко вниз под углом. Жду реакцию. Тишина. Снова кидаю туда-же. Это должно вызвать подозрительность. Так и есть. Далёкий шорох и еле слышная команда собаке. Зверь рванул вверх. Он уже давно почувствовал присутствие человека и был готов. Светящиеся огоньки глаз собаки устремляются ко мне. Они уже близко. Наверное, и мои глаза тоже светятся. Медленно поднимаюсь, чтобы свет очей моих двигался вверх. Собака остановилась, как вкопанная, и смотрит снизу вверх на меня. Зарычала. Когда зверь чувствует испуг жертвы, тогда сразу атакует. А тут испуга нет. Её ожидало нападение, но она всё равно в огромном прыжке бросилась на огоньки. Успеваю закрыться рукой, и её челюсть замкнулась у меня на запястье. В этот же момент нож воткнулся в её брюхо и распорол его почти до самого горла. Пасть раскрылась, и тело собаки покатилось вниз. И вот там, тот народ своими зоркими глазами увидел, как обессилевшая собачка тащит свои потроха по земле к ним. Все застыли вначале в оцепенении на какое-то время, увидев такую жуткую картину. Собачка тут же и издохла. Раздались резкие, громкие крики – Шайтан!... – Шайтан!, и ещё что-то, и эта картина вначале парализовала их совсем. Но вдруг они резко рванули в разные стороны, в основном вниз, раскидывая руками, расталкивая друг друга. Панический страх довёл их до сумасшествия, и их невозможно было остановить. Лишь один человек остался, и без эмоций разглядывал животное. В тусклом свете фонаря увидел, определил, что это сделано ножом. Хороший нож в руке человека, и этот человек достойный противник. Достав прибор ночного видения, стал аккуратно просматривать окрестности. Только два огонька блеснули и исчезли, растворились в темноте. Не став ничего предпринимать, он отошёл немного в сторону, расположился на отдых, на прерванный сон. Больше ничего не произойдёт до утра, - подумал опытный воин.
       Остановить обезумевших людей, бегущих, не разбирая дороги, не удалось никому, и они растворились в ночи, в темноте, в горах.
       Они слышали рассказы про Русского Шайтана на горе, который бросает огромные камни с неба и убивает всех, кто к нему приближается. А тут их послали охранять важного иностранца с собакой и той горе. Ночью, сидя в засаде, в охране, они и так дрожали от страха, а тут такая жуткая расправа с огромной собакой, которая могла убить любого волка, завалить быка, и даже человека. И они потеряли разум, и их никто не искал.
       Надо отступить. Враг сильный, умный, притаился и ждёт, враг очень опасен. Не буду излишне рисковать. Собаки нет – и это уже хорошо. Хорошо, что нет луны, темнота. У врага есть прибор ночного видения, есть, видит всё почти в темноте, уверен. Эх! Мне бы его, я бы точно ночью вырезал бы их всех, а сейчас у меня будут большие проблемы с этим спецом. К утру он явно приблизится с севера, на расстояние выстрела и достанет меня, даже на этой скрытой полке за углом, ребром скалы, спрятаться будет невозможно из-за ограниченности площадки, куда меня загонят разрывы мин, а его укроет дымовая завеса. Надо просить помощи у Васи, - снайпера от Бога. На их гору атаки не будет, до тех пор, пока я жив. Вася спустится на северный склон своей горы и достанет того умника на северном склоне моей горы, пока я буду его отвлекать. Про Васю, я думаю, «умник» не догадается.
       Утро встаёт. Как обычно уже зашуршали мины. Весь огонь на меня, на мою гору. Успеваю попросить помощи у Васи. Он сразу рванул вниз и вовремя. Ещё до рассвета успел сделать одну небольшую каменную стенку-обвал, камней очень мало «живых» осталось на горе. Вот будет им сюрприз. Они уверены, что больше камнепадов не будет. Взрывы гремят уже на самом верху. Пристрелялись, точные попадания. Ждал, знал, спрятался на своей спасательной полке. Лупят и лупят, но минами меня не достать. Запускают дымовые завесы, значит пошли на штурм. Одни лезут, другие стреляют и в основном, куда попало, но я за углом, за ребром скалы и пока живой. Если тот снайпер – спец, сместится западнее по северному склону, то сможет достать меня здесь по касательной. Но там его будет ждать Вася. Так и произошло. Вася быстро вычислил того и с первого выстрела уничтожил его. Он даже не успел сделать ни одного выстрела, хотя уже приготовился. Вася вернулся тихо и незаметно на свою гору, рисковал, его могли накрыть в любой момент на открытой местности.
       Взрывы прекратились. Дым сплошной. Ветра почти нету, ничего не видно, вся гора в дыму, как в облаке. Атакующим это на руку и, возможно, они уже где-то рядом. Выглядываю из-за ребра-скалы и замечаю, чувствую, что они близко, слышу какое-то движение, плохо видно, но они есть точно. Бросаю гранату наугад. Взрыв, шум падающих камней обрадовал меня на мгновение. Это рухнула последняя заготовка стенка-обвал. Снова взрыв, это уже сработали растяжки от падающих камней. Сюрприз сработал, их пока на этом месте не будет. Перемещаюсь ещё в дыму на восточный склон, и тут тоже есть движение вверх. Взлетает ракета от моих, значит по южной стене тоже лезут. Там у меня только большой камень. Спешу к нему и сталкиваю его вниз. Он летит и сбивает всё, что попадается на пути, образуя небольшой камнепад. Снова спешу на восточный склон. Они недалеко, кидаю гранаты, слышатся взрывы, крики. – Ага! Куда прёте, держите ещё свинца в придачу. Стреляю по оставшимся, стреляют по мне, прячутся, укрываются, но их больше и они стреляют больше. Метаюсь туда-сюда в какой-то ярости безрассудной, не укрываюсь, но пули меня не берут. И это моё какое-то бешеное поведение их бесит. Они орут, ругаются. С северо-восточного склона летят вверх на меня гранаты, не долетают, но близко и осколки, в основном камни секут всё вокруг, достаётся и моему телу, не чувствую боли, не чувствую тела, одна ярость. Сколько их, прям мелькает вопрос в голове. Гранаты кончились у меня, стрелять неудобно, они за перегибами. Снова летят гранаты снизу, одна прямо на меня. Что меня дёрнуло – не знаю, отбиваю её рукой назад вниз, сам падаю, и раздаётся взрыв уже над головами тех, кто кидал. Надо на самый верх, там есть заначка. Быстро поднимаюсь, переваливаюсь за перегиб на верхнюю площадку, и…, и… - а тут меня уже ждут, совсем рядом. Их трое. Стрельба затихает, как по команде, только шорох от приближающихся башмаков. Они знают, что у меня кончилось всё, и патроны, и гранаты. Окружают, обходят со всех сторон. Приближаются. Бросаюсь на одного, который ближе всех к обрыву. Тот не смог увернутся и получает удар, улетает вниз. В этот же момент нападает уже на меня второй, начинается рукопашная. Успел подумать, что двое - это не трое. Им я нужен живым, как видно из боя. Всё же по южной стене прошли, пролезли некоторые. Большую награду, наверное, обещали. Бросок в пыли, попытка сбить меня с ног, отворачиваюсь, в падении подсекаю, падаю, тот тоже, но другой наваливается сзади, за шею, выкручиваюсь, первый бьёт ногой в печень, очень больно, терплю, тормознулся немного, второй удар в пах, совсем плохо становится, расслабляюсь и имитирую отключку….
        Сильные воины, подготовленные бойцы. Если они пролезли по той стене, то это говорит о многом. Стройные, жилистые, без лишнего веса. Они почти празднуют победу. Ослабили хватку, переворачивают меня на живот, пытаются заломать руки назад. При перевороте умудряюсь достать свой нож и вонзить одному в бедро. Нож мой очень острый, и ему видно очень больно, он хватается за рану и оседает. Второй выбивает нож из моей руки ловким движением…
       Кручусь, вскакиваю на ноги. Он напротив и у него свой нож. Резкие движения, удары, блокирую, подсекаю, падает, догоняю и ударом по шее – вырубаю. Его же нож ему же в область сердца. У того с раной появляется в руках пистолет. Он пытается передёрнуть затвор, но с первого раза не получается, ладонь в крови, - соскользнула. Шанс, бросаюсь к своему волшебному ножу, и он одновременно с выстрелом вонзается ему в шею. Пистолет падает из руки, и я тоже падаю.
       Какая-же скорость и реакция?, чтобы с такого близкого расстояния увернуться от пуль. Инстинктивное движение, это не скорость мысли, это быстрее. Новая царапина на боку, под рукой. Сколько их, этих царапин, от пуль, от осколков, от камней, некогда было считать.
       При падении сильно ударился головой о скалу, звёзды в глазах, лёгкое сотрясение, темнеет, темнеет всё вокруг, темно совсем. Отключился полностью…… сколько прошло времени, не знаю. Медленно прихожу в себя и вижу перед собой человека с пистолетом, направленным на меня. За время отключки сюда поднялись трое моджахедов, горных воинов. Солидная шапка у одного с орлиным пером, наверное главный, успеваю подумать и снова отключка… Прихожу в себя от боли в голове. Кровь застилает глаза. Наклоняю голову на бок, чтоб видеть всех. Двое связывают мне руки спереди, чтоб при спуске на крутых участках помогал сам себе. Главный сменяет улыбку на суровый взгляд, осматривает побоище, поднимает мой нож, вытирает его об мертвеца, рассматривает, восхищается, видит букву – «К», говорит по-русски:
    - Именной. Хорош... Достаёт рацию, говорит что-то, непонятно что. Спорит как-бы с кем-то. Жестом даёт команду своим уходить. Те сразу послушно уходят. Он долго смотрит на меня, в мои глаза, спрашивает:
       - Ты кто?
       - Я?... Я Русский, - отвечаю я, а голова трещит от боли, глаза медленно моргают, кровь стекает на лоб, на виски, на щеку.
       - Ты нравишься мне, русский солдат. Иди ко мне на службу. Хватит воевать в одиночку, всё равно «они» тебя уничтожат здесь. Тебя убьют англичане, а так будешь жить, и у тебя будет всё, что пожелаешь... Молчишь? Чего ты сюда пришёл на мою землю? Убиваешь моих людей, убиваешь иностранцев, сводишь с ума простых воинов, натворил безумия, чего тебе тут надо?
       - Да понимаешь, - отвечаю, - попросили помочь, помощи попросили, чего не помочь. Мы всем помогаем и, в основном, задаром.
       - Всем не поможешь, - перебивает.
       - Всем нет, конечно, но кому очень нужно, то мы сразу, пожалуйста. А вот тебе, как тебя там, - Шах, Бай, Полевой командир или как?, наверное всё равно. Англичане здорово держат вас за одно место. Кормят валютой, оружие всякое дают, обещания, а взамен от вас требуют воевать с законной властью, воевать против Русских, требуют выращивать наркоту-героин, забирают её почти задаром, весь народ ваш живёт почти на этом промысле. А мы, русские, строим вам школы, больницы, дороги, мосты и многое другое, и не требуем почти ничего за это. Ты же не сможешь понять Русских, Русскую душу. А западу нужно, чтобы вы умирали в бою, от болезней, от наркоты. Главное для них – разобщить, раздробить ваш народ на мелкие племена, натравить друг на друга. Вот тебе заманчиво же, своя земля, своё царство. Выжить в одиночку не получится, очень-очень сложно, невозможно. Даже если мы уйдём, вас англосаксы будут грабить и грабить, уничтожать, не дадут развиваться, процветать. Вы что? Не понимаете этого?! Или вы большой глупец, или они взяли вас в очень большую зависимость. Так что, думай, командир, думай.
       Горло совсем пересохло, давно не говорил так долго. Хочется пить. Проглотил слюну с пылью. Пронзает сухой кашель. А этот всё смотрит и смотрит в глаза. То-ли со злобой, то-ли с жалостью, то-ли разум пробуждается. Направляет пистолет на меня, держит какое-то время на прицеле, отворачивает в сторону, стреляет. Ловко бросает мой нож в песок,  вонзая. Уходит. Останавливается, повернувшись боком, говорит:
       - Если надумаешь – приходи, а сейчас уходи с этой горы, скоро от неё мало что останется, - и, назвав своё имя, уходит.
       Состояние такое, как будто покинули все силы. – Вода, вода, где вода?! Как хочется пить, она где-то есть, это же не крепость «Баязет». Нашёл. Пью медленно, небольшими глотками. Чувствую, как живительная влага течёт по горлу, вот она уже в желудке, побежала в кровь, побежала по артериям, жилам, по венам, сосудам, капиллярам. Становится всё яснее и яснее, веселее даже. Появляется силушка, хочется жить.
       Друзья, где мои друзья? Как вы там? Не сошли ли с ума. Иногда ожидание, беспомощность, наверное, тяжелее открытой борьбы. Подхожу к обрыву, слажу на свою полку, прижимаюсь к скале. Уже вечер. Западная сторона скал обогревается солнцем, отдаёт теплом. Поднимаю руки вверх, уверен, мои пацаны наблюдают за мной. Располагаю руки горизонтально в стороны. Стою, изображаю крест. Прилетают пули, свои пули, пули от моих. Они ударяются в скалы, расплющиваются и падают вниз, на полку к моим ногам. Прилетают и слева, и справа, вокруг головы, аккуратно ложатся и падают, падают вниз. Поворачиваю ладони вверх и ловлю некоторые. Они ещё горячие, тёплые, обжигают, но это приятное тепло. Зажимаю одну в кулак и кричу: - Харош! Придурки! Хватит! Иду, иду я к вам! Уверен, они меня слышат, понимают. Представляю, вижу их улыбки со слезами на глазах. Ложу кусочек металла в нагрудный карман, собираю своё оружие, рюкзаки с заначками, и ещё со всякой всячиной, вешаю на трос, отпускаю. Груз полетел вниз, набирая скорость. Сажусь сам. Оглядываюсь на свою полку, стенку с рисунком от пуль в виде креста. Крест наш, Русский, православный. Подвешиваюсь на трос, пристегнув блочок и альпинистский карабин, покатил вниз по наклонной через ущелье, над пропастью, над скалами.
       Они меня ждут, ловят, снимают с троса, опускают со страховкой по гладкой стене на некрутой склон. Спускаются сами.
       Обнимаемся, и снова блестят глаза и часто так моргают чего-то. Стреляют на отцеп и трос падает. Трос надо забрать. Завхоз потребует сдать на склад. Кому что, кому война, а кому трос на складе должен быть. Вытаскиваем, сматываем, относим его на северный склон, прячем на время. Стемнело совсем. Вертолёт прилетит через несколько часов, надо всё снести вниз с горы, приготовить всё к подъёму. Свою работу мы сделали. Закупорили основной транспортный путь караванам на целый месяц. Эти две горы, два пика скоро будут разрушены чем-то, очень серьёзным оружием, передал слова того с орлиным пером, проговорился на прощание.
       Томительное ожидание. Пьём пьянящий молочный продукт, который от духов, вернее, - от здоровой кобылы, и искренне желаем ей здоровья от всей души.
       Прилетел вертолёт, зависает, цепляем всё, поднимаемся сами и быстренько улетаем. Улетаем домой. «Домой».



       Домой, - это в базовый лагерь под Кабулом, В.С.С.С. Меня сразу в медсанчасть на стол операционной. Снимают всю одежду, вернее то, что от неё осталось. У молоденьких медичек заблестели глазки, моргают так быстренько. Обрабатывают ранки, раны, выковыривают камешки, осколки всякие. Немолодая старшая медсестра спрашивает у меня:
       - Где это ты их столько насобирал?, и как тебя зовут, поцарапанный ты наш?
       Улыбаясь, отвечаю:
       - Да в этой стране сплошь и рядом везде камни, песок, пыль. И они, эти камешки, летать умеют и пристают, в основном, к иностранцам. А зовут меня – Александр, или просто - Саша, как вам будет удобно.
       - Во как? Как и нашу дочку, Сашка – она, - отвечает пожилая женщина-медик.
       - Наверное, уже взрослая совсем, раз отпустила вас сюда, или где?
       - Ей пять годиков уже, с хвостиком, здесь её и папа, хирург он.
       - И вы оставили малышку одну?
       - Да нет, с ней бабушки и няня, а нас вызвали по срочному, на подмену, на пару месяцев. Через две недели заканчивается контракт. Вот подлатаем тебя и всё, домой, очень соскучились по дочке.
       - Поздний ребёнок, радость, наверное, безмерная, дети – это всё, - смысл жизни.
       - Да, да. А девочку мы взяли из приюта, своих Господь не дал. Три года назад, когда мы пришли в приют, то Сашка, увидев нас, протянула ручки и тихонько сказала:
       - Мама.
       Мы не могли пройти мимо, и сразу забрали её в тот же момент. Были проблемы потом, но связи помогли, и вот мы счастливы, и она тоже, мы уверены в этом. Хирург, прервав диалог, скомандовал:
       - Так, повернись-ка, парень, на живот. О! Да тут у тебя что-то по серьёзнее, ты что – не чувствуешь?
       - Да чувствую, но как-то не до этого было, а тогда вообще забил, не обратил внимания, не чувствовал боли, не чувствовал тела, занят был сильно.
       - Ну терпи, парень, сейчас что-то достанем, тут у тебя пуля, почти под лопаткой, вошла по касательной, как видно, попробуем достать без наркоза через вход, но нет, не получается, придётся порезать тебя чуть-чуть.
       Медички отворачиваются, некоторые прикрываются ладонями.
       - Пожалуйста, как вам будет угодно, т.е. – удобнее, и чего вы там ковыряетесь так долго?
       Раздаётся стук металла в металлической посуде.
       - Пуля, хочешь взять на память?
       - Нет, спасибо, уже взял одну, свою, потом расскажу как-нибудь, если будет желание выслушать, а эта пуля чужая.
       Перевязывают, переворачивают. Старшая медсестра спросила у хирурга-мужа своего, когда тот уже собрался уходить:
       - Звонила Катюша, спрашивала, когда мы вернёмся, Сашка скучает, ждёт-не дождётся. Дома всё хорошо, бабушка жива, здорова, даже не кашляет.
       - Скоро, очень скоро, - коротко ответил хирург.
       Услышав имя, - Катюша, Сашка – Катя, промелькнуло в голове:
       - А Катюша случайно не в педколледже учится? - спросил им вдогонку.
       - Да. А как это ты это сразу угадал?
       Улыбаюсь широко и радостно.
       - Это Катька. Мы с одного города, и я её знаю. Вот это встреча! Так вы те папа и мама? Ох и умница-разумница, ваша Сашка. Она мне сказала, что мозги могут хлюпать и подпрыгивать. Во потешная. Я их подвёз из садика домой. Я их хорошо знаю. Какие они прекрасные создания. Теперь я знаю, где вы живёте. Когда буду готов, то обязательно найду вас. Так хочется увидеться с ними, прямо с ума схожу. Это! … Это мечта!
       - Мечта твоя вполне исполнима, парень, тебя выпишут через пару недель, потом нужна будет реабилитация и всё, ждём тебя в гости, а сейчас выздоравливай, живи, теперь у тебя есть цель и смысл жизни.
       Лежу, смотрю в брезентовый потолок, улыбаюсь, вижу их, и на душе так сладостно и тепло. Я их найду, во что бы то ни стало,  и, может быть, мне повезёт в личной жизни, как они прекрасны, ласковы, нежны, и этого мне очень не хватает.
       В палатке из брезента много таких, как я. Ночью мне теплее, я весь в бинтах почти. Наконец-то выспался нормально. Утром пришёл майор-замполит. Нужно, говорит, написать объяснительную за самодеятельность в чужом государстве, и лыбится всё время. Что писать, не знаю, свидетелей нету, а что написали мои пацаны, не говорит, напиши, мол, что-нибудь, бумажка нужна, понимаешь.
       Выписали, перевели на «вольную», не выходя за территорию санчасти. Смена повязок, процедуры, уколы.
       - Зачем уколы? – спрашиваю у медсестрички, - боюсь я уколов, больно колючие. Вспомнил колючие кусты с огромными шипами там, в горах.
       - Это уколы от бешенства! – отвечает одна, и улыбается так мило, пряча улыбку ладошкой.
       - Да спокойный я, спокойный.
       - Ну да, знаем мы, слышали про твои бешенства в тылу врага, уколов он боится? Ага…
       - Но откуда, никто ведь не слышал, не видел?
       - Да был тут один свидетель, тайный гость. Полевой командир из северо-восточных регионов. Так он и рассказал про одного «бешеного» русского солдата, который голыми руками мочил «духов», бросал с неба на их головы каменюки, резал ножом самых сильных противников, именным ножом, и доводил до безумия местных воинов, которые потом убегали от него, сломя голову.
       - Врёт, наверное, они это могут, не я это был.
       - Да ты, ты. Так далеко к границе с Пакистаном только вас забросили, уколов он боится.
       Вечером пришли навестить медики, хирург с медсестрой, перед отлётом домой, и рассказали почти то же самое, только тихо, по секрету. Перебиваю их:
       - Какой это секрет, если все уже знают об этом?
       - Какой, какой? – уже громко продолжают они, - так вот, тот рассказчик говорил, что они не против сотрудничать с нами. Его народ отказался воевать с русскими. Говорит, что они, - Русские, не от мира сего, их невозможно победить, и ещё он рассказал про одного русского солдата, который в одиночку наводил шорох среди его воинов. Как его звать, - не знает, но знает, что у него есть именной нож-финка с меткой, буквой на рукоятке, и ещё он сказал, что склонил бы голову на его могиле.
       Улыбаюсь, молчу. Они догадываются, спрашивают:
       - У тебя же есть нож, можно на него взглянуть? Ну, не жадничай?
       Снова улыбаюсь, кривая получается улыбка. Протягиваю нож, рукояткой вперёд. Хирург берёт его двумя руками за кончик лезвия и за рукоятку. Восхищается и замечает на ручке букву, ту, которую назвал тот пришелец, и эта буква была – «К», и говорит:
       - Буква «Ка», это - Катька?
       Улыбаюсь, и моя улыбка уже совсем не кривая, отворачиваюсь в сторону, молчу, они продолжают:
       - Всё ясно! Это наша Катюша! Она хорошая, и для неё внешность не главное. Держись, парень, это тебе не ярость безрассудная, это нежность и доброта. Есть ли в твоей душе, в сердце эти чувства? Если будет у вас любовь настоящая, то вы будете счастливы. Хороший психолог, реабилитолог тебе просто необходим. Руки, привыкшие убивать, смогут ли быть нежными, ласковыми, заботливыми? Руки, не чувствующие боли, смогут ли не причинять боль самому близкому человеку. Ведь жестокость, грубость и нежность, - две противоположности, как добро и зло.
       - Но ведь добро всегда побеждает зло.
       - Да, но не всегда это происходит быстро и без жертв. Вот, ты здесь, в санчасти по ночам «воюешь» с врагами жёстко и грубо, что всех поднимаешь на уши, особенно медперсонал, молоденьких девушек. Они же будут бояться связывать свою судьбу с таким буйным характером, и вообще, найдётся ли хоть одна, которая сможет тебя понять.
       - Катька сможет, она будущий психолог, - сказала пожилая медсестра, обращаясь уже к своему мужу-хирургу.
       - Да. Катька это мечта (соглашаюсь). Ещё тогда при расставании я понял это. Но может она меня уже и забыла. Случайная встреча. А ваша Сашка, услышав моё имя, так обрадовалась, аж подпрыгнула и сказала: - Ура! Нас много! Я видел их вместе, как они добры друг к другу, как дочка и мама. Это была божественная картина. Я хотел бы, чтобы такие создания были рядом со мной всегда.
       - Всё зависит только от тебя. Сможешь ли ты перестроить свой организм на «Тишину»? Не испугаешься ли семейных трудностей? Это совсем другое состояние. Может случиться психологический стресс, испуг. Испуг, страх, - был же у тебя? Страх от неожиданности в бою? Да? Гром и Тишина это тоже стресс.
       - Да, первый испуг от неожиданности был когда-то у меня, давно, не помню даже когда, а на поле боя привыкаешь, человек ко всему может привыкнуть. Лишь по ночам сейчас часто вижу себя в том хаосе событий, но сознание спокойно, лишь тело реагирует, нервы трясутся, но не хлюпают, не подпрыгивают, как говорила ваша дочка.
       - Но по ночам ты ведёшь себя очень странно, тревожно, что-то ты, наверное, вспоминаешь, и тело твоё реагирует неадекватно.
       - Да, почти каждую ночь я вижу себя там, в том хаосе событий. Повторяются те мгновения творящегося безумия, того «Грома» от всего, что несёт смерть. Звук секущих осколков об скалы, о камни. Всё вокруг так близко, так рядом  дышащей жаром в лицо, в глаза, пролетающей мимо смерти. Вижу страшный оскал от её неудачи погубить жизнь человека.
       А в каком состоянии были нервы, когда пуля летит прямо тебе в лоб, выстрел в упор, и не понимал, т.е. не успевал понять, как такое может быть. Инстинкт самосохранения был быстрее скорости мысли. Слышу, как осколки металла и камней пронзают, разрывают мою одежду, шкуру тела, и это моё тело выплёвывает некоторые из них из себя. Чувствую ударную волну воздуха, пыли, что не продохнуть. И снова видения, как прямо над головой, летящие с разных сторон гранаты встречаются, ударяются между собой, взрываются в воздухе одновременно и, как в замедленной съёмке, они разрываются на куски-осколки, пролетая рядом со свистом, а некоторые совсем бесшумно возле самого уха, (скорость полёта быстрее скорости звука) обдувают ветром волосы.  И непонятно мне сейчас, как можно было тогда увернуться, отклониться от них. Время замедлялось, в такие моменты, неведомой силой. И становился уже «музыкой», тот шелест, свист пролетающей мимо смерти.
       Страха не помню. Вижу даже свою улыбку на перекошенном лице.
       Часто вижу крест, наш православный крест на вертикальной стене-скале. Стоит человек, расправив руки в стороны, ладонями ловящий горячие лучи-пули.  Улыбаюсь во сне, и тот на скале тоже улыбается. Картина меняется, человек исчезает, только рисунок на скале остаётся в виде углублений от пуль. Нервная дрожь проходит, тело успокаивается. Взору является синее-синее небо, белые берёзы, зелёная трава и две девушки, маленькая и большая. Блаженство на их лицах, улыбки и смех. Они бегут ко мне навстречу, а я их подхватываю и кружу-кружу…. И в этот момент я падаю на пол, с кровати, просыпаюсь. Соседи по палате тревожно спрашивают:
       - Что, земля перевернулась?
       - Нет, голова от счастья закружилась.
       - Всё будет хорошо! – говорит хирург, - Приезжай обязательно к нам, в гости, будем ждать, а ярость свою ты должен обуздать, убить, как врага.
       - Как её убить? Она же приходит незвано, неожиданно, как ответ на зло, на несправедливость.
       - Но ты же убивал врага, зло, с холодной головой, с трезвым расчётом, учитывая все обстоятельства и свои возможности.
       - Да, но скорость принятия решения, инстинкт самосохранения, приходят мгновенно, и я сейчас думаю, что мне кто-то помогал, двигал мною, моим телом, руками, ногами.
       - Это твой ангел-хранитель!
       Улыбаюсь и говорю тихо:
       - Я его видел часто. Видел в минуты тишины. Я видел Его, - Её! Всплывает её грустная улыбка и слово, - прощайте. И уже тогда мне было немножко больно за это слово. Она, наверное, постеснялась, не решилась сказать другое слово. Слово – До скорой встречи, до свидания. И потом, наверное, даже сожалела об этом. Чувствую, что это было именно так.
       - Всё будет хорошо. Приезжай. Нам надо улетать домой. Что передать, если есть что?
       - Передайте ей, им с Сашкой, что я люблю Её, Их.
       Медики улетели домой. И там, на их родине маленькая Сашка дождалась-таки своих папу и маму. Она всё щебетала и щебетала, обнимая их. Сразу возникли вопросы от них:
       - Как ты жила всё это время без нас? Катька тебя не обижала? И не обижала ли ты бабушку, что новенького в садике, и кого ты повстречала и подружилась с кем?
       Сразу столько вопросов, но малышка всё логично отвечала, радостно подпрыгивая, непоседа такая.
       - Катька вторая моя мама, и мы никогда не ссорились с ней, и пусть она живёт с нами, и бабушку я тоже не обижала, не обижала и кошку, и мушку, и соседского собачку – «Пушку», белого, пушистого.
       Взрослые улыбались и радовались откровенно за малышку.
       - А кого ты ещё встретила, хорошего или плохого человека? – был задан вопрос на засыпку. Девочка замолчала на мгновение, задумалась, приложила пальчик ко лбу, постучала им по голове и ответила:
       - Да! Я…! Вспомнила! – Дядя Саша! Такой интересный молодой мужчина с фингалом. Они с Катькой целовались лбами, даже не познакомившись.
       - Как это так?
       - Да вот странно всё это. Все целуются нормально, а они лбами, где это видано, где это слыхано?
       Катя покраснела сразу, отвернулась в сторону, улыбаясь, ответила:
       - Был тут один грубиян такой, не давал прохода в магазине, правда потом извинялся и даже подвёз нас домой.
       - Никакой он не грубиян, он хороший, и машина у него красивая и мягкая, а Катька сказала ему: - Спасибо и прощайте. Поцеловались лбами и сразу прощайте.
       - Сашка! – перебила её девушка, - у него же есть невеста, и он нас, наверное, и забыл давно совсем.
       - Нет! Ты лучше той невесты, ты хорошая, и я буду нести твою фату сзади на вашей свадьбе.
       - Сашка! – перебила её мать.
       - Катюша! – сказал мужчина, - невесты той у него нет, мы знаем точно. Мы с ним встретились, в горячей точке, на югах, в Афганистане. Так получилось. Его доставили к нам в санчасть всего побитого, еле живого. Мы его лечили, вылечили, и он выжил, благодаря своему ангелу-хранителю, и этот ангел-хранитель, - ты, Катюша! Мы узнали об этом чуть позже, когда вызвали его на откровенный разговор. Он часто вспоминал тебя, Катюша, и тебя, Сашка. Он обещал прийти к нам в гости, правда, если Катюша не выйдет замуж до этого за другого хорошего парня… . Сашка, скривив губки, грустно так произносит:
       - Катька! Ты… Ты не торопись, пожалуйста, подожди немного. Дядя Саша обещал прийти к нам в гости, и мы вместе покатаемся на красивой машине.
       Шли дни, недели, , месяцы, но от Александра не было вестей. Девушка загрустила чего-то, а малышка-Сашка её всё утешает и утешает:
       - Может у него нога болит, и он не может быстро прийти. Вот выздоровеет реареабилибилитируется, станет снова красивым и сильным, и ты полюбишь его.    
       Девушка в такие минуты обнимала малышку и однажды непроизвольно сказала:
       - Саша! Я тебя люблю! И Ой! Сашка, я люблю тебя, крепко-крепко.
       Сашка легонько отстранилась от неё и с хитрой улыбкой произнесла:
       - Вот так и скажешь Ему! А если не скажешь, то я сама расскажу, как ты меня тискала, как будто его. Ты сама назвала его имя, а потом уже – Ой! – ойкнула. Девушка снова прижала малышку к себе, поцеловала в лобик, в висок, и со счастливой улыбкой прошептала ей на ушко:
       - Божечки! Какая же ты умница, я сейчас тебя укушу, - и начала имитировать нападение. Сашка завизжала громко, вырвалась из её рук и наутёк вокруг стола. Девушка за ней, и этот шум и грохот от перевёрнутых стульев привлёк внимание не посторонних людей. В дверном проёме показались удивлённые лица:
       - Что здесь происходит?! – сразу возник вопрос дуэтом.
       - Катька дядю Сашу обнимала, ойкнула и кусалась, а это была – я.
       Девушка замерла столбом, укрылась в ладони, смотрит на всех широко раскрытыми глазами, потом резко повернулась и ушла в свою комнату. Сашка, немного помолчав, задала взрослым серьёзный вопрос:
       - А где же дядя Саша, чего он так долго не идёт? Ма… Па… Так хочется поговорить с ним по душам, ну впрям невтерпёж.
       - Завтра мы позвоним в Армию и спросим у его командира, где это дядя Саша. Потерпите ещё, девчата, скоро всё прояснится.
       - Ну да, да, как всегда, женщины должны ждать и терпеть.
       - Глубокомысленные заключения у вас, Александра, - серьёзно изрёк отец.   
       На следующий день был звонок по особой связи и был ответ, что Александра отправили на ответственное задание, а пока от него нет никаких вестей, сами ждём его возвращения.
           Но не суждено было Александру улететь на Родину. Его друг Василий погиб при выполнении особого задания, когда Александр был ещё в санчасти. Василий сам напросился. Нужен был супер снайпер. Рота глубокой разведки попала в окружение, и находилась там несколько дней. Он появился вовремя. Заняв выгодную позицию на господствующей высоте, он планомерно уничтожал врагов. Стрелял естественно тихо, часто меняя позиции. Его долго не могли вычислить. Поняв, что русским подошла подмога, моджахеды переключились на его поиски. Вычислили всё-таки и обложили со всех сторон. Разведчики тоже поняли это и вовремя вышли из окружения. Сколько врагов положил Василий – неизвестно. Он отстреливался до последнего патрона, до предпоследней гранаты. Не видя ответов с его стороны, духи приблизились к нему почти вплотную, но не подошли близко, увидев гранату в его руке. Долго смотрели на раненого русского солдата, еле живого.
       - Он умрёт сам, недолго ему осталось, - произнёс главный и скомандовал всем уходить. Все ушли, но один вернулся и выстрелил. Ещё у живого выколол глаза и перерезал горло, не дав умереть достойно. Догнав своих, он ещё долго оглядывался назад. Руки его тряслись, как от лихорадки, мокрый весь, тяжело дыша, прячась за спины других, всё оглядывался и оглядывался, страх даже от мёртвого русского довёл его до безумия. Его же ждала более лёгкая смерть.
       Разведчики сообщили по рации о случившемся, и Александр сразу уговорил своего командира, отпустить его на поиски друга и тот помог ему, дал добро на использование вертолёта, что значительно приблизило его к месту событий. Ярость и гнев сменились у Александра трезвым расчётом.
       - Я его ещё мог бы спасти, если бы не этот недостойный поступок, недостойного воина. Надо его найти, надо его наказать, любой ценой.
       Его(мой) командир взял на себя ответственность и тайно разрешил  уйти на поиски друга, зная, что его не остановить, уйдёт по любому. Он сам был таким, и очень хорошо понимал состояние души своего солдата.
       «Охотник» начал охоту на подлого убийцу. Минимум необходимого из оружия, пистолет, прибор – оптический от снайперской винтовки и - любимый нож. Немного еды, верёвка, альпинистское снаряжение и лёгкий спальный мешок – нога.
       Быстро раздобыл одежду под местного, и она его часто выручала. Действовал в основном в тёмное время суток. Глаза привыкли к темноте, нюх обострился до предела. Нашёл то место побоища, похоронил друга, как положено…
       Поиски продолжались недолго. Выбирал обзорную точку и по темноте поднимался на неё. Днём в оптику осматривал окрестности и, наконец, заметил движение вооружённых людей.
 – Они, не они?.. Моджахеды обратили внимание, что пропадают некоторые воины. Вначале думали, что это дезертиры уходят тайно, но когда их становилось всё больше и больше, заподозрили неладное. Пропадали в основном дозорные и охрана.
       Он допрашивал пленных и однажды ему повезло. Один, за сохранённую ему жизнь, указал на убийцу, и он же рассказал потом своим, что это работа Русского Шурави, ищущего подлого убийцу. Полевой командир моджахедов принял решение пожертвовать одним нерадивым воином, чем ротой бойцов. «Убийцу» привязали к скале под стеной и устроили засады с трёх сторон. Надеясь таким образом убить двух «зайцев». На «живца»! Засады были очень серьёзные, особенно ночью. Днём подобраться к жертве и уйти будет невозможно, - думали они…   День-ночь, день-ночь, день… Солнце в зените. Жара. Находившиеся в неподвижном состоянии засады расслабились. Дежурившие наблюдатели кемарили в тени. Необычность атаки была в том, что он решил лишить жизни недостойному жизни, спустившись свободным лазанием сверху, со стороны солнца. Его ждали откуда угодно, но только не сверху, с отвеса.
       Когда он был уже в метре от жертвы, его всё же заметил один…
       Он спустился вниз головой, как громадный паук, сам себе протравливая страховочную верёвку, через тормозную систему альпинистского снаряжения. Нож блеснул и покрылся алым багрянцем, бесшумно скользнул по одежде, груди уже мёртвого «духа», оставив кровавый след в виде креста. «Паук» быстро устремился вверх и исчез за перегибом рельефа.
       - Что это было? – прошептал тот, который видел всё это;,
 - Это Шурави! – громко закричал он и спрятался за спины других. Его напарники  не поняли вначале ничего, глазея по сторонам, но только не вверх. Поднялась шумиха, кто-то даже выстрелил, куда попало.
       Наконец они обратили внимание на наклонённую голову приговорённого. Крики, суматоха, и вот уже возле скалы столпились «дикари», резко жестикулируя руками, о чём-то споря. Кто-то даже показывал руками вверх, в небо. Прошло ещё какое-то время, и они соорганизовались. Появился командир, осмотрев эту цену, сразу дал команду, и все разбежались, обходя скалу со всех сторон. Но «паук», как горный «козёл», уходил всё выше и выше. Погоня длилась до темноты, но по крутым скалам она отстала. Его иногда замечали, но достать выстрелами не могли, он быстро исчезал среди скал.
       Наступила ночь, и погоня прекратилась, вернулась, устроились все опять на обжитых местах. Он же резко изменил свой путь. По темноте спустился обратно к ним. Расположился совсем недалеко. Здесь его ну совсем не могли ожидать. Под утро он снял сонную охрану, забрав их еду и питьё, кушать-то хочется. Убитых расположил так, как будто они сами порешили друг друга за жалкую монету, обдолбавшись наркотой. Так он добывал себе еду. Днём отдыхал, спал, рисковал «конечно», но удача была на его стороне. Чувства обострённые, нюх, как у собаки, ну что не Йети!? Разве что телепатия была слабовата.
       Сколько дней он уже здесь? Цель свою выполнил, хочется домой. В минуты отдыха «улетал» домой, на Родину. Как надоела эта бойня, война, кровь, даже эта природа, камни, скалы, пыль, песок. Хочется чистой родниковой воды, берёзового сока, парного молока, жареной свинины с луком, обильно, и всё в молоке. Встретиться с любимой девушкой, обнять её, почувствовать её тело, запах, нежность, хочется любви настоящей. Однажды так мечтая в дремоте, в полузабытьи, каким-то седьмым чувством услышал лёгкое шуршание песка, - Что это? Совсем не шевелясь, приоткрыл один глаз. Гремучая змея проползала мимо, совсем рядом, возле ног.
 – Не та добыча, - наверное, подумала она, и он тоже подумал так же. Уползла, скрылась меж камней, только хвост загремел на прощание, - мол, прощай, живи, пока я добрая.
 – Во! Наши змеи культурные и не приближаются к человеку. Противное создание, рыжее.
       Снова ночь, и путь длинный и опасный. Слух о его присутствии в этих местах быстро распространялся, и его будут ждать везде, и не все, наверное, доброжелательно. Малейшая ошибка, неосторожность и всё – прощай, -Катька. Иногда мысль о ней здорово отвлекала, приходилось приводить себя в чувство даже во время движения, хлестать ладонями по лицу, по голове. – Ты что? Ты же не дома? Смотри в оба, тебя же ждут живым и здоровым. И сразу окружающий мир становился реальным и опасным. Двигался только по ночам. Под утро взбирался на высокое место, для обзора. Отдыхал, планировал дальнейший путь и запоминал ориентиры. Никто из своих не знал, где он и живой ли вообще. Шёл на запад, ориентировался в основном по звёздам. В один из рассветов увидел пыль, дорогу, по которой двигалась колонна бронетехники.
       - Это наши! Свои! – обрадовался, но они далеко и светлое время суток. – Идти? – Пошёл. Что-то тревожит, и чувство опасности не подвело. Оптикой осматривая окрестности, склоны, ущелья, заметил засаду в самом узком месте, с двух сторон. Их много и у них миномёты. Предупредить, помочь, - надо! И устремился вниз быстро к месту событий. «Духи» не предполагали, что к ним с тыла приближается отчаянный русский. Шапка-тюрбан, спасительный головной убор, помогает, да и одежда моя была не похожа на русскую военную форму. Кто и заметит, то в первую очередь подумает, что это кто-то из местных. Приближаюсь быстро, если не сказать, - стремительно. Начался бой. Шум и грохот выстрелов, разрывов мин, был мне на руку, но не Русским солдатам, зажатым в узком месте… И вот они почувствовали вдруг, что с одной стороны прекратилась стрельба.
       У меня полностью закончились патроны, остался только нож. Метаюсь от одного «духа» до другого, как голодный зверь. Образ одного из своих замедлял реакцию, и я успеваю первым нанести удар, и так, пока не вырезал всех. Остановился, огляделся, отдышался, вроде бы все.  Иду к своим.
       Умелая тактика русских и бой только на одну сторону принёс, в конце концов успех. «Духи» перестали отвечать и удалились. Русские солдаты ещё долго осторожничали, поглядывая на тот склон, который замолчал первым. Они замерли, увидев человека, спускающегося к ним, махая головным убором. Была дана команда – не стрелять… Человек не представлял опасности. Человек улыбался, и его заросшая большой щетиной, - рожа, - была Русской. Голос:
       - Ты кто?!
       - Я, Русский! Я свой! – ответила небритая рожа. Называю своё имя, но никто пока не поверил мне. Чуть ли не слёзы на глазах, обнимаюсь с первым встречным, со своим, с таким родным, Русским солдатом. И они поверили, видя натуральную искренность со слезами на глазах,
      - Это я их, я их всех вырезал, у меня есть волшебный нож, не верите, вот смотрите, а они там все мертвы, идите, посмотрите, если хотите, если не верите, - все, никто не ушёл.      Руки дрожат, успокаиваю, успокаиваюсь. Окружили, обнимают:
     - Ну ты даёшь, парень, как так? Ты кто? Откуда?
       - Братки,……. – вздыхаю глубоко, - Родные вы мои, особое задание, спецназ, больше не могу ничего рассказать.
       - Спасибо тебе, парень, вовремя, вертушки вон только показались, тяжело было бы нам.
       Прилетели вертолёты и на всякий случай обработали опасные склоны. Забрав 200-хсотых и 300-хсотых, и блудного спецназовца, улетели «домой».
       Сорок дней о нём никто ничего не знал, и некоторые даже похоронили его (меня). Сложно было объяснить, оправдать мне свои действия, но командир был на моей стороне, был за меня горой и настоял даже, о награде за помощь в бою, в том ущелье.
       Снова закончился Гром, и наступила Тишина. Нуждался в реабилитации. Такая перемена событий когда-нибудь скажется на состоянии здоровья организма. Время лечит от всех болезней, - сказал кто-то когда-то.
       Несколько суток спал и спал, в прохладной днём и тёплой ночью брезентовой палатке. Пришли командир с замполитом для серьёзного разговора.
       Замполит сразу о главном, мол, один диванный генерал катит на тебя (меня) бочку. Он не верит в сверх способности человека, что выжить в тех условиях, - невозможно. Короче: - роет яму. Но это только повод, так думаем мы. Он хочет послать тебя опять туда, к ним, проводником одного важного посланника, по каким-то секретным делам, заодно проверить тебя. Через неделю будь готов, это приказ.
       Вот, опять, Родина и Катька, будут видеться вдалеке, опять задержка, вообще, на неизвестно какое время.
       Неделя пролетела быстро. Серьёзный инструктаж. Изучил досконально карты местности предположительного пребывания. Контрольные сроки, связь, места закладки грузов, оружия, денег и т.п., для обеспечения беспроблемности. Вертолёт, перелёт, посадка на чужой территории. Сразу связали, закрыли глаза, забрали всё, обыскали, завезли куда-то и посадили под арест. О попутчике никаких вестей. Через день на допрос. Кто? Куда? Зачем? И т.п. Отвечал на все вопросы. В основном сопровождал человека к вам, как проводник, как охранник. Не поверили, снова в подвал. Неделю не нужен был никому, хорошо, что еду иногда приносили. Однажды вывели и потребовали показать навыки охранника. Имитировали нападение, отвечал, защищался, получалось неплохо. Местные воины зауважали, за ловкость, за реакцию, за силу. Снова в подвал на неделю. Наверху начался какой-то шум, стрельба, суматоха. Понял, что уходят спешно. Пришёл один с оружием, наверное, убить меня, но не тут-то было, сам умер без шума и пыли, и остался в подвале в моей одежде… Ушёл тихо и незаметно. Долго искал заначку, пока сориентировался на местности. Нашёл, по рации доложил, как положено. Получил новое задание, - найти и ликвидировать «попутчика», мол, предатель.
       Долго путался, как бездомный странник, побирался, имитируя инвалидность. Нащупал его след, нашёл и, воспользовавшись случаем, подошёл к нему, как попрошайка. Тот был уважаемым человеком у местных. Занимался покупкой и транспортировкой героина. Ворочал большими деньгами. Часть денег отдавал здесь, как аванс, часть сразу за границей и остальная далее по цепочке. Вся схема контролировалась на самом верху. За это время, пока я сидел в подвале, он побывал в Союзе. Здесь в забросках оставлялись приличные суммы. Но в последнее время на «верху» почувствовали, что он их дурачит, как с деньгами, так и с товаром. «Попутчик» сразу узнал меня и понял, что пришла его смерть.
       - Не торопись, Александр, - тихо сказал тот, - давай ещё поживём немного, успеешь сделать своё дело и погибнуть самому. Стань моим помощником, охранником, и нож твой у меня, вот он, - держи. Хочешь убить меня сейчас, - убей, но и погибнешь сам, т.к. за мной постоянно следят, где бы я ни был. Мне очень необходим свой человек. Наши генералы, вернее, - некоторые, враги Русского народа. Они травят свой народ наркотой-
героином. Я же, получая за их деньги этот яд, отправляю его в Союз, и тайно сообщаю о нём силовикам. Думаю, что они его перехватывают и уничтожают. Чувствую, что догадываются, подозревают, и вот ты уже здесь, возле меня. Подумай, не торопись. Давай сделаем так, чтобы они узнали о моей гибели, а ты будешь жить и задание выполнишь. Я не враг своего народа, я понял это здесь, что моя работа – это удар в спину России. Если же ты меня убьёшь, то на моё место быстро придёт другой, и навряд ли он будет другом своей Родины. Наверное, он уже где-то близко, приближается. Я знаю весь путь передвижения героина и расскажу тебе всё, на всякий случай. Ты живучий, у тебя больше шансов выжить. Ты согласен? Или…
       - Согласен, - сразу был дан ответ.
       - Тогда принимайся за работу. Будь всегда рядом, помогай мне, носи мои вещи и выполняй мои команды, не выдай себя.
       Игра началась, но однажды произошло нападение и «охранник» показал, на что был способен. Нападающие были уничтожены. Сразу после этого хозяин здешних мест пригласил нас на чай, и за чаепитием «Шерхи» (так звали его), с восхищением отозвался о новом слуге, - охраннике, - Пота, так звали местные моего «попутчика».
       - Хороший у тебя слуга, и где ты его нашёл? – с явной завистью спросил Шерхи.
       - Купил у русских, его должны были расстрелять за измену, но деньги решают всё, и вот он у меня служит верой и правдой за спасённую жизнь.
       - И готов умереть за тебя?
       - Да, я уверен в этом.
       - Проверим.
       - Не надо проверять, это может плохо кончиться.
       Шерхи уже знал или догадывался, что Пот работает не чисто, что его пора менять на другого, свежего, не успевшего много наворовать. Невидимый знак хозяина, и в моего попутчика почти незаметно летит нож-дротик. С этим оружием у меня было очень хорошо. Мгновенная реакция, невидимый толчок и дротик-нож пролетает мимо, совсем рядом, и вонзается в деревянный столб. Спокойно выдёргиваю его и не глядя туда, откуда прилетело, кидаю в край ковра, закрывавший невидимый проём. Послышался какой-то шум, как будто что-то упало. Хозяин сделал жест рукой и слуга побежал туда. Быстро вернулся, прошептал что-то на ухо хозяину. Тот изменил выражение лица из строго в ехидную улыбку. Беседа закончилась на взаимном согласии-договора. Один поставляет «груз», другой платит, но аванс вперёд.
       - За авансом нам надо ненадолго отлучиться, понимаешь, да? – сказал мой попутчик.
       - Хорошо, подождём, но не долго, - ответил хозяин товара, указывая рукой на выход.
       Выходим, «попутчик» говорит тихо, не поворачивая головы:
      - Это наши последние шаги, надо сваливать. Груз за Пянджем, у воинской части, возле аэродрома. Ждут сигнала для отправки, как только появятся деньги. Там всё подвязано с высшим руководством части. Деньги в заброске, на перевале, идём туда сейчас же. Можем не успеть. Новый посредник знает где и может опередить, тогда нам вообще конец.
       Едем долго, чувствуем, что следят. Далее пешком, круто вверх. К вечеру подошли под перевал. Всё произойдёт утром, а сейчас – спать. Никто нас не тронет, пока не увидят деньги. Отдыхаем. Попутчик рассказал всё о схеме движения грузов – наркоты, тайные закладки, известные теперь только ему и мне. Утром по пути на самый верх, Пот-попутчик, говорит, как его надо будет убивать.
       - Как только мы достанем деньги из тайника, убедимся, что они там, сразу стреляй мне в грудь, вот тебе один холостой патрон, упаду, стреляй второй раз в голову мне, т.е., ему, контрольный. Пожалуйста, - по касательной, чтобы была видна кровь, но остался жив. Они будут видеть всё. Сразу сталкивай меня с обрыва, внизу под стеной мелкая осыпь, песок, угол падения не опасен, должен выжить. Если же я погибну, то, - пожалуйста, - очень прошу, помоги моим детям, двое, несовершеннолетние. Сын и дочка, живут у деда, дед не родной, - отчим мой, никто не знает, где живут. Запоминай место, ориентиры, там лежат большие деньги. Бери, сколько хочешь, но помоги моим детям. И ещё, - груз, героин в тюках с хлопком, в алюминиевых упаковках, понимаешь зачем. Сдай информацию силовикам, всё на твоё усмотрение. Ты выживешь, ты живучий, слышал я о твоей живучести в горах. Всё, пришли, доставай, доставай деньги, ложи обратно, они всё видят, - стреляй!
       Стреляю, в грудь, он падает, стреляю в голову, есть кровь, видно, сталкиваю с обрыва…
       Появляются трое, один явно русский.
       - Всё правильно сделал. Если хочешь жить, прыгай вниз, - а автоматы уже нацелены на меня. В этот момент над нами низко пролетает огромная птица – орёл. Чувствует он лёгкую добычу заранее. Отвлекающий момент, мгновение, и я бросаюсь в пропасть. Стреляют, но поздно, я уже улетел. Команда и местные воины ищут спуск. Находят, спускаются, добивают раненого моего попутчика. Ищут меня. Я вместе с мелкими камнями осыпью сползаю ко второму обрыву. Встаю и прыгаю снова вниз. Автоматные очереди, и только пыль от пуль на моей одежде, и ни одной царапины. Они убеждены, что я не жилец. Возвращаются к главному, докладывают, хотя тот и сам всё видел. Забирают деньги, уходят.
       Не любит моё тело металл, не любит. Падение совсем не больно. Под отвесными стенами всегда осыпь из мелких камней и песка, под уклоном, на пределе осыпания. Кувырнулся пару раз и съехал на самое дно узкого ущелья… Лежу, не двигаясь, в тени, в прохладе. Долго лежу, могут проверить. Тишина. Осматриваюсь. Мокрый песок, рядом даже маленький ручеёк. Вытекает из ниоткуда и утекает в песок. Улыбаюсь. Хорошо, всё есть, и вода, и еда, и тень, и прохлада. «Курорт» - «санаторий». Колючие кусты, зелёные листы, ну что не рай. Отдыхаю долго. Осматриваюсь. Попутчик погиб. Мне надо жить, меня ждут. Им нужна моя помощь. Ещё какое-то время лежу, смотрю в небо, как из колодца. Небо синее, чистое. Это от того, что остался жив. Снова улыбаюсь, улетая в мыслях на Родину, вижу её – Катюшу, её улыбку, что-то она грустная очень.
       - Господи! Когда же мы встретимся? – произношу вслух. Уже три месяца прошло, скоро осень, а я всё в этих проклятых горах. Всё. Домой. Домой по-настоящему. Пойду на север, к границе, там Таджикистан, там Союз. Документов нет, но деньги должны быть в одной дальней заброске. Напрягаю память. Вижу ориентиры, до них не так далеко. Иду, особо не маскируясь, одежда под местного, зарос щетиной до самых глаз, примут за своего. Только подумал об этом, как сразу окрик:
       - Стой, кто такой, - на русском языке, второй вопрос, наверное, на местном, - Руки покажи, оружие есть?
       Выходят двое с автоматами, местные, и это возле самой заброски. Не подумал вот, что может быть засада, и есть ли ещё на месте она, та заначка?.. Спотыкаюсь, почти падаю, имитирую голод, истощение. Помогает, они не торопятся. Показываю руки, снимаю рюкзак-мешок, отставляю немножко в сторону, что-то мычу, шепчу. Достаю один нож, бросаю небрежно. Хорошо, что прихватил второй, вот и пригодился. Подходит один вплотную, начинает обыскивать, лапая везде. Второй держит на прицеле. Незаметная подножка и обыскивающий спотыкается. Второй теряет осторожность, автомат немного клюёт вниз. Он почти смеётся над напарником, и в этот момент нож вонзается ему в сердце. Обыскивающий не заметил потери бойца и через мгновение тоже уснул навсегда от удавки автоматного ремня. Забираю свой нож, оружие, устремляюсь к закладке. Она на месте, никого больше не видно. Видно это была охрана предполагаемого места схрона-заброски. В закладке есть всё, пистолет с глушителем, деньги разные, долары, рубли, даже еда и вода. Вот это подарок. Из еды сухой паёк, из жидкости молочный продукт, в виде Айрана. Хороший напиток, даже есть несколько градусов спирта. Всё быстро убираю, что не нужно – прячу, маскирую все следы присутствия. Вечереет, отхожу недалеко на отдых. Сытый обед расслабил. Пока всё хорошо, до границы два ущелья и один перевал. Нужны силы, отдыхаю.
       Река Пяндж, - граница между Афганистаном и Таджикистаном, за ней Союз ССР. Два дня хода, и вот я уже у границы. Утро, северный склон, вода ледяная. Крутой перепад, ниже в долине выполаживается, там поток воды спокойный. Утром уровень воды меньше. Спускаюсь вниз по течению. Что-то тревожит. Впереди замечаю лошадей, там и люди, четверо, груз, тюки, бурдюки. Ведут себя спокойно, без дозорных, видно это их территория. Притаился, жду темноты. Они тоже, огня не разводят, значит будут переправляться на тот берег. Ночь. Луны нет, звёзды ярко светят. Набегают тучки, и они сразу зашевелились. Запускают «сани», это такое устройство в виде двух досок, сбитых параллельно, вертикально, как сани, к ним крепится тонкий шнур, не по центру, сбоку, так, чтобы получилась парусность от движения воды-потока. Отпускают, и поток резко быстро уносит «сани» на другой берег, смещаясь естественно по течению. Там заклинивается между камней. Человек тоже использует приспособление с доской и бурдюком (воздушным). Поток воды так же уносит его на другой берег. Река, не сильно, поворачивает влево и быстро прижимает его к берегу. Выбрали же место, понимают науку гидродинамику. И вот уже по закреплённой верёвке-перилам поплыли грузы, скользя. На берегу остались трое, и они быстро умирают, не успев ничего понять. Обрезаю верёвку, хватаюсь за конец, и меня понесло вначале по течению, но потом прибивает к берегу противоположному. Вылажу из воды,- холодрына. Некоторый груз соскальзывает с верёвки возле меня и уносится быстро вниз, наверное, в Аральское море. Трясусь от холода, но на лице проскальзывает улыбка. – Союз! Меня всё же заметили встречающие груз и приближаются быстро, тихо. Убегать не стоит, надо с ними покончить. Шум мне тоже никак ни к чему. Пока распаковывал доставал пистолет, они уже почти рядом, уверенные и злые. Грубо нападают. Увернулся от первого, нырнул под второго. Пистолет не подвёл, и третий упал на спину от неслыханной пули. Второй замер на мгновение, неподвижная мишень, что может быть лучше. Осел, упал навзничь. Тот, который первый, бросился наутёк, но не далеко. Упал тихо без шума. Всё кончено. Переоделся в сухое, и не только своё. Поднялся на небольшую возвышенность, осмотрелся, жду до рассвета, а там будет видно, где я. Утро, светает быстро, вижу полевую дорогу. Пограничная зона, и по дороге движутся два автомобиля. В некоторых местах из них выскакивают пограничники с собакой и обследуют обочины. Неаккуратно они всё это делают. Река хоть и серьёзная преграда, но всё же преодолимая. К ним лучше не соваться, начнётся волокита, не надо она мне. Жду возврата дозора, и он возвращается, значит застава в той стороне, наверное там и часть воинская. В памяти всплывает карта местности, воинская часть, аэродром. Отдыхаю днём, ночью я дойду до неё тихо и незаметно. Ещё до рассвета подошёл к воротам, сел под забором, жду. Буду ловить удачу, прикинувшись бродягой, нищим, дервишем. Внешность как раз соответствующая. На КПП заметили нищего, принесли пожрать, разговорились, беседуем по душам. Удивляются, как это я, - русский, здесь оказался, как дошёл до жизни такой. На третий день предложили убраться. Прибыл новый замполит, прислали откуда-то из Москвы, вроде бы. Шорох наводит, порядок требует во всём. Ходит везде, вынюхивает, допрашивает каждого. Командир части с ним на ножах, не лады у них серьёзные. Что дальше будет, не знаем.
       - Это он, вот тот в очках майор?
       - Да, это он. Сейчас он уезжает в Душанбе по делам до вечера, так чтоб тебя здесь не было, понял?
       - Понял, понял, - отвечаю я, а вариант уже появился в голове. Уазик с майором выехал за ворота и остановился. Водитель выскочил и побежал к проходной, к телефону. Удачный момент, пользуюсь данным случаем, поближе познакомиться с майором. Он ещё, наверное, не при мафии героиновой. Бесшумно проникаю на заднее сиденье, пока майор о чём-то громко говорит по рации. Закончив, оглянулся, увидел меня, сразу задал вопрос:
       - Ты кто? Что тебе надо? – умный, сразу понял, что пассажир не простой.
       - Не торопись, майор (отвечаю), выслушай вначале. Я знаю чего ты здесь, и я тебе очень даже могу помочь, - надеюсь на своё предчувствие и действую нагло, напрямую, - Мне нужна помощь, помоги, пожалуйста, будет время, расскажу всё. Самолёт большой скоро полетит в центр. Проверь, есть ли там тюки с хлопком. В них героин, замаскирован в алюминиевых упаковках. Не торопись, ты же умный, не пори горячку, можешь пропасть без вести, умереть, как я. Отслеживай всю цепочку и вычислишь главного. Их двое, как минимум. Один в Кабуле, это точно, второй в Москве.
       - Это всё?
       - Нет, первого я знаю в лицо, и он меня тоже.
       - Во как! А как ты здесь оказался?
       - Долгий рассказ, спецназ, приговорён, но выжил. Меня уже похоронили и имя моё тоже. Но генерал не дурак, будет проверять. Помоги, пожалуйста, я тебе очень даже пригожусь. Есть серьёзная спец подготовка, деньги есть на первое время. Деньги частично этого генерала, готов отдать.  Я его знаю в лицо, и это считай пол цели. Мне нужны новые документы, и изменить внешность, хоть немного, помоги, пожалуйста.
       Майор задумался, ненадолго, но не прогнал:
       - Так, сиди тихо, не высовывайся – понял?
       - Понял. Так точно.
   Пришёл водитель, и начался путь на Родину.
       Команда водителю:
       - Стой тут.
  Машина остановилась, и майор заговорил:
       - Видишь, вон чайхана, жди там, сколько надо, вот тебе на чай, не пропадёшь. А ты, сержант, вычистишь салон, и не оставляй двери машины открытыми, - понял?
       - Так точно, понял, - ответил тот и сразу подумал, что двери были закрыты, разве что не все на замок. Это ляп, и замечание нового командира – это плохо, может перевести в караул до конца службы, осталось всего ничего, пару месяцев до дембеля. Майор сделал замечание водителю, чтобы тот молчал, и он будет молчать. Через день майор появился в чайхане, тихо сказал, не поворачивая головы:
       - Иди за мной, ковыляй с протянутой рукой.
       Один поворот, второй, узкий проход, дверь в глухой стене, вошли без стука и разрешения.
       - Сейчас тебя приведут в порядок, помоют, побреют, постригут, переоденут, изуродуют немножко, рожу, сломают нос, рассекут бровь, мамка родная только и сможет тебя узнать. За две недели залижешь раны, заживут, как на собаке, да это тебе и не впервой, наверное. Сделают фото, и паспорт будет готов. Имя у тебя будет, - Александр, - а фамилия солдата, пропавшего без вести на границе, а на самом деле его нет в живых, это другая история. Вот читай и запоминай биографию. Родителей нет, бабушка слепая, долго не виделись, т.е., не встречались, не узнает, но и не откажется от тебя. Так, это одно, второе, - смотри фото, есть здесь тот генерал?
       - Да, вот он.
       - Хорошо, через две недели будь готов к дальнейшей службе.
       Хорошее совпадение, - Александр новый и бывший, появилось некое просветление и надежда на счастье в личной жизни.
       Через две недели майор принёс документы, паспорт и справку на увольнение из С.А., по инвалидности, контузия, частичная потеря памяти, слепота на правый глаз, билет на поезд до Волгограда.
       - А это запомни. Вот варианты связи, пароли в Москве. Устроишься на работу и жди, тебя найдут, и… и никаких связей на стороне: -Понял?
       - Так точно, понял!
   Уже на выходе обернулся и сказал:
       - Поработаешь, солдат, на благо Родины.
       Долгий путь домой. Патрули на вокзалах, проверяя документы, сочувствовали и отдавали честь.
       Вот и родной город, сделал всё, что было указано. Не работе проблем не было, лишь по ночам мучали кошмары. Организма буянил и иногда выкидывал «коники», так что трудно было сдержать эмоции. Руки, привыкшие убивать, иногда пробивали стены, в натуре, такая разрядка успокаивала нервы. Работал охранником. Были вначале небольшие задания, выполнял чётко и без проблем. Время шло, а увидеть Катюшу и Сашку всё не получалось, нужно было особое разрешение. Шёл 88 год. Осень прошла совсем быстро. Пошли задания посерьёзнее. Разведка, наблюдение за перемещением контрабандных грузов. Вот и Рождество и Новый год. Так хотелось повидать, встретиться со своими любимыми женщинами, но приказ есть приказ. За домом медиков велось постоянное наблюдение, ждали меня, больше некого. Пол года следят, сообщил майор. Генерал всё не верит в твою смерть. А тем временем из Афганистана выходят последние Советские войска. 15 февраля 1989 года ушёл последний советский солдат. Так закончилась Афганская война, но канал движения наркоты продолжал действовать.
       А ему, т.е. мне пришлось ещё почти три года метаться по необъятным просторам огромной страны. Постоянно в разъездах, переплётах, были и серьёзные моменты за жизнь.
       В стране бардак, 90-е лихие годы, наркомания процветает, как грибы растут миллиардеры, олигархи, наркоторговцы, в том числе и военные.
       Однажды майор появился в гражданской одежде и с улыбкой на лице сообщил:
       - Всё, солдат! Свободен! Тот генерал больше никогда не будет мешать тебе жить, он умер. Твои знакомые медики, к сожалению, тоже погибли, и это его работа.
       Майор замолчал на некоторое время, обдумывая что-то. Пользуясь паузой, спрашиваю:
       - А как их дети?
       - Живы, всё нормально, а тебе нужна серьёзная реабилитация, хороший психолог, - и снова замолчал.
       - Разрешите воспользоваться знакомым психологом?
       - Если это Екатерина, то разрешаю, хотя никакого разрешения тебе уже не нужно, - и улыбается искренне. Я тоже улыбаюсь, а душа переворачивается, всё знает майор. Вот наконец я встречусь с теми, о которых мечтал, и не дожидаясь дальнейших советов, шепчу:
       - Спасибо.
       Глаза у меня заблестели, заморгали, и майор, видя всё это, не громко, так по-отечески похлопал меня по спине:
       - Ну, ну, солдат, ты достоин мирной жизни и личного счастья, как никто другой. Много чего мы знаем о твоих «похождениях» на той войне, в горах, ты заслуживаешь очень высокой награды, пусть она пока будет нарицательной, не то ещё время. Спасибо тебе, - Солдат, за службу, за верность присяге и Родине.
       Майор ушёл, не оборачиваясь, и я недолго смотрел ему вслед.
       Так. Первое. Рассчитаться с работой, хотя там я почти и не работал. Второе – купить машину, старой машины не будет, квартиры тоже. Третье: - цветы, два букета, корзину со всякой всячиной, едой, сладости, вино, да – подарки обязательно. Денег хватит надолго, а та заначка от «попутчика», пусть ждёт, придёт и её время. Дети его так же пока подождут. С ними чуть попозже решим обязательно. Ехать пришлось недалеко, все знакомые места. Еду, и кажется прошлое всё дальше и дальше удаляется. Знакомый город, знакомый маршрут, новый асфальт до их дома. Подъехал, остановился недалеко, не выхожу. – Как поступить?, задумался. Они меня не узнают, наверное, столько времени прошло. Сашка, наверное, пошла в первый класс, а Катюша может и замуж вышла. Никто никому не обещал ждать, и я ей тоже ничего не предлагал. Но майор же сказал, что, если это Екатерина!... то значит, она свободна. Что-то тихо совсем, и в доме, и на улице. Уже вечер, они должны быть дома, или изменилось что.
       Подъехала легковушка, вышли двое, стоят, молчат, ждут кого-то. Подъезжает фургон  грузовой, выходят крепкие парни в рабочей форме. Собираются вместе, советуются, пробуют открыть ворота, а они на замке.
       Подхожу к ним и спрашиваю:
       - Что здесь происходит? Что вы хотите делать? Видите, что замки висят?
       - Да, вот дом выставили на продажу вместе с имуществом, но там ещё живут какие-то люди и не хотят покидать его.
       - Может им просто некуда переехать?
       - Дом продан родственником старушки, та умерла недавно, а эти люди, оказывается, и не родственники совсем, не имеют никаких прав на жильё, закрылись, забаррикадировались. Надо вызывать наряд полиции на вскрытие. Вон они выглядывают из окна.
       - А вы кто?
       - Я, я, следователь, но сейчас не служу, просто случайно оказался здесь. А новые хозяева, это вы? – обращаюсь к тем двоим из легковушки.
       - Да, вот и документы у нас все в порядке, надо вызывать силовиков.
       - Подождите, ну как же, надо сначала решить судьбу несчастных.
       - Это не наши проблемы, мы уже в третий раз приезжаем, больше терпеть не будем, их предупреждали несколько раз.
       - Стойте, я, кажется, могу решить вашу проблему. Давайте я перекуплю этот дом у вас за более выгодную стоимость для вас.
       - Нет! Нет! Нам очень нравится этот дом, и мы не согласны ни на какую доп. стоимость, - они отворачиваются в сторону, совещаются, явно собираются торговаться.
       - Пока не решится вопрос жилья прописанных и проживающих здесь людей, вы не можете, не имеете права выгонять их на улицу. Это закон. И эта процедура займёт уйму времени, лучше давайте договариваться: - плюс – 20 %, и переоформляем документы на другое лицо.
       - Плюс 50%, и точка!
       - Что!? Вам что?! – жить надоело? Столько накручивать! И, извините, - уже спокойно отреагировал я. Но первая фраза здорово видно напугала их, а моя физиономия и грубость сразу решили вопрос. Они согласились. Грузчиков отправили восвояси, а новые договорники поехали к нотариусу, прямо домой к нему на квартиру. Тот сразу вник в суть дела. Быстро были оформлены новые документы, деньги решили всё, осталось вписать имя нового владельца.
       Девушки сразу не узнали меня. Они были в состоянии нервного стресса и больше глазели на нотариуса в форме, а не на понятых. Так как Сашка была ещё несовершеннолетней, то до достижения этого возраста всё оформлялось на Екатерину Ивановну Ивушкину, как опекуна. Так решил новый тайный даритель. Получив документы на руки, Катька подхватила Сашку на руки, обняла крепко и заплакала.
       - Ну вот и всё. Всё теперь будет хорошо у Вас! – сказал один из свидетелей и тут же чуть ли не прослезился.
       Довольный нотариус торжественно заявил после всех подписей:
       - Так! Кажется всё! Живите и радуйтесь жизни, - а сам был явно рад, что за два дня заработал приличную сумму.
       Все разошлись, только один свидетель остался и всё глазел и глазел на счастливых новых, старых хозяев дома. А они в таком состоянии всё же обратили наконец внимание на незнакомца-свидетеля. Девушка внимательно всматривалась в лицо парня, и что-то ей подсказывало, что она его где-то видела, они где-то когда-то встречались. Но где? Когда? Эти зажившие царапины на лице были незнакомые, но шрам на нижней губе был до боли знаком, особенно когда он улыбался. Она опустила девочку на пол, задала вопрос:
       - Вы кто? Как вас зовут? И кто это всё устроил? Я даже забыла спросить у нотариуса, кто это такой щедрый в наше время?
       - Даритель пожелал остаться неизвестным, имел такое право, а меня зовут – Александр.
       - Дядя Саша? – робко спросила малышка.
       - Да, дядя Саша.
       Девочка прижалась к девушке, выпучила глазки на меня, моргая иногда. Снова говорит, спрашивает:
       - Бровь у вас треснула от синяка?
      - Да, было дело, поцеловался с одной девушкой в магазине, у неё ещё выскочила шишка большая и красная, помнишь? – присел рядом, чтобы глаза мои и малышки были на одном уровне, продолжил говорить, - И эта девушка сказала при расставании такие не совсем хорошие слова, - прощайте, - помнишь? Хотя, наверное, она хотела сказать – До свидания. – Да?!
       - Ма…! Тётя Катя! Кажется мне, что это тот симпатичный мужчина, который нас подвёз на машине, - помнишь? Я вспомнила, это он! Только его кто-то поцарапал, но для мужчины это не плохо совсем, правда ведь?... А?... – и взглянула снизу вверх в глаза девушки. Девушка же стояла столбом, пальцы руки дотрагивались то до лба, то до щеки, а малышка всё смотрела то на меня, то на неё.
       - Я сейчас, я кое-что забыл в машине, - вскочил и быстро побежал к машине. Вернулся с двумя большими букетами цветов и огромной корзиной. Девушки вышли на крыльцо, стояли, как две статуэтки, стройные, красивые, у меня голова пошла кругом. Подошёл ближе, присел, протянул один букет девочке, а потом и девушке. Держа корзину двумя руками перед собой, перекидывал взгляды  то на одну, то на другую.
       - Да улыбнитесь вы, пожалуйста! Я целых почти три года не видел вас.
       - К нам приходил плохой дядя, - угрюмо так сказала девочка, - ругается, и даже ударил меня больно, сказал, чтобы я убиралась отсюда, и к Катьке приставал, и бил её сильно.
       - Что?! Кто?! – и это было сказано мною очень грубо, что девушки даже отступили на пол шага назад. Видно они очень боялись такой интонации голоса. Временная ярость на несправедливость вырвалась из меня, и я её еле сдержал. Их никто не мог защитить до этого момента.
       - Милые мои! Теперь я буду рядом всегда, и смогу защитить вас. Даже если вы не пустите меня в свой дом, я всё равно буду рядом.
   Девушка всё время молчала, лишь хлопала ресницами, убирая так слёзы. Её улыбка искривилась, брови немного сдвинулись, нахмурились, всё её такое выражение говорило, - где же ты был так долго? Вдруг, как бы проснувшись, она предложила пойти в дом на кухню, и уже на кухне рассказала, что приходили какие-то люди, спрашивали про меня, а потом сказали, что ты погиб. Племянник бабушки после смерти бабушки и родителей Сашки издевался над ними. Вот и сегодня обещал прийти.
    Девушка снова замолчала, тревожно поглядывая на дверь, на калитку. На кухне было чисто и уютно. Из корзины на стол поспешили разные продукты. У Сашки заблестели глазки, она сидела тихо, только взгляд перескакивал с одного на другого. Я понял, что она уже давно ничего подобного не ела.
       - А в садик ты всё ездишь на автобусе?
       - Нет, уже полгода, с тётей Дашей, соседкой, то с мамой-Катей на рынке. До школы далеко, одну меня не отпускают, да и в школе деньги требуют на ремонт и ещё на что-то. А мама-Катя ещё и учится, и не получается ходить в школу.  Мама-Катя, как учительница, учит меня на дому.
       - Ничего. Всё теперь изменится. В школу будешь ездить на машине, и всё у тебя будет новое, и портфель и форма. Школу мы тоже отремонтируем…-
.  - Хозяюшки! Милые мои! А возьмите меня на квартиру, жить мне негде, дом у вас большой, комнат много. Обещаю вести себя хорошо, не шуметь, не кричать, не топать ногами, буду платить за проживание без задержек, буду охранять вас от злых грубиянов и воров.
       Девочка, долго не думая, обратилась к маме-Кате:
       - Мама-Катя! Пусть он живёт с нами, я помню, он же хороший.
       - А мы и погулять можем, и поиграть. А мама-Катя мне вообще очень нравится, отчего она такая грустная.
       - Она боится того злого дядю.
       - Не надо бояться больше, я буду теперь рядом.
       Чайник закипел, и аромат пахучих трав наполнил помещение. На столе смачно устроились вкусные продукты.  Чай разлился по чашкам, поднимая вверх весёлый пар.
       - Надо вымыть руки перед едой, дядя Саша, - скомандовала Сашка и первой пошла к умывальнику. Пришлось всем подчиниться, и после этой процедуры все уселись за стол. Девочка уплетала бутерброды с явным удовольствием, а девушка, сделав пару глотков чая, лишь шмыгала носом и ничего не ела. Она не могла поверить, что столько «счастья» появилось в доме, на столе.  Надолго-ли это? Сейчас придёт хозяин дома с друзьями, и снова начнётся кошмар. Не верилось ей, что это не его уже дом, и что Александр сможет защитить их, ведь она его совершенно не знает, а бывший хозяин выглядит гораздо здоровее и сильнее, и дружки его ещё те амбалы. Что теперь будет? Они сейчас приедут. Взгляд её часто обращался на улицу, на окно.
       - Катюша! Чего ты сидишь, как в гостях? Не можешь поверить, что прошлое-плохое ушло? Да? Поверь, пожалуйста, всё будет хорошо.
       Девушка осторожно взяла еду, осторожно начала есть и отхлёбывать горячий чай. А он, т.е. я, всё смотрю и смотрю на неё и иногда на малышку, которая, быстро насытившись, перешла на сладости.
       Частые взгляды на окно, на такую осторожность девушки, на то, как она низко опускает голову, чтобы сделать глоток чая, вздрагивающая от любого шороха на улице, подсказывали, что она очень сильно кого-то боится. Встаю, подхожу к окну, открываю форточку, осматриваю всю округу. Она выпрямилась, подняла голову, как бы говоря, что не надо стоять у окна. Хотела что-то сказать, но в это время послышались звуки подъезжающей машины.
   Трое вальяжных парней вышли и двинулись к воротам. Катя, подхватив Сашку, сказала:
       - Сашка, быстренько к себе, закроемся.
       - Стойте! – останавливаю их, - Вы что!? Куда!? Это ваш дом, и без вашего согласия никто не войдёт.
       - Но, они… - запнувшись, сказала девушка, - Они же…, их трое.
       - Ну и что? Я же здесь с вами, и закон на вашей стороне. Выйдите им навстречу и отправьте их туда, откуда они пришли, а то будет плохо, это частная собственность, иначе вызову полицию. Девушка стояла, не двигаясь, прижав малышку к себе, не веря до конца в справедливость и защиту.
       - Пойми, я буду рядом, я твоя защита.
       Видя её нерешительность, выхожу первым, и компания резко остановилась.
       - О! Да тут хахаль объявился! Шас разберёмся. Ты кто? Что тут делаешь? Пошёл вон по-хорошему.
       - Я новый квартирант, - отвечаю, - А они – новые хозяева этого дома. Так что вам нужно? Выйдите, пожалуйста, и без разрешения хозяев не входите. Культурные люди всегда сначала спросят разрешения войти, вы же нормальные вроде бы люди?
       Делаю несколько шагов им навстречу, спокойно и решительно. Девушки прижались к углу двери, бледные, застывшие в ожидании чего-то плохого и страшного.
       - Да ты никак герой, защитник униженных и оскорблённых. Кто эти новые хозяева? Они что ли?
       - Да, вот и документ, только что заверенный по закону, так что уходите по добру по здорову, а то…
       - Что, а то? – и потянулась блатная рука к бумагам. Но бумаги увернулись в сторону. Самоуверенный боров смело пошёл в атаку. Первый прямой удар по мне, но мимо. Ответка пришлась по его колену сбоку и тот слегка присел, и тут же снова пошёл в атаку всем телом. Отклоняюсь от грубой массы, подставляю простую подножку, не обращая внимания на дальнейшее его движение, подхожу к оставшимся двоим и тычу в лицо одному бумагу.
       - Выйдите, видите или плохо со зрением?
       Тот замер от неожиданности, отклонил голову в сторону, увидел, как его друг уже валяется на земле, одновременно наносит удар мне по поясу. Всё было исполнено грубо, и его нога пролетела по пустоте, потеряв равновесие, он устремился в другую сторону. В это время третий, атакуя, нарвался уже на удар моей ногой в живот, в область печени, согнулся, присел, схватился за живот, замычал что-то невнятно. Первый набросился сзади, даже девушки ойкнули. Удар моей головой прямо ему в нос, и кровь брызнула, как из раненого кабана у него, второй удар локтем в солнечное сплетение, и вот огромное тело рухнуло снова на землю. Подхожу ближе к оставшемуся на ногах и говорю:
       - Всё же плохо у вас со зрением, да и со слухом тоже. Ещё раз войдёте без разрешения, - подохнете от стресса, или от инфаркта, знаете что это? Повторять не буду, - сказал так и, повернувшись к нему спиной, медленно отхожу, через несколько секунд резко поворачиваюсь к непрошенным гостям, говорю громко, грубо;,
   - Вы что, не поняли!!?
       Они, вздрогнув, как от грома, ретируются задом, потом быстренько уходят, уезжают. Сашка бросилась ко мне, чуть не упав, вскрикнула тихонько:
       - Ой! Ой-е-ёй!
       Подхватываю её на руки, прижимаю к себе маленького человечка, закрываю глаза. Оказывается это такое счастье, что аж глаза взмокрели. А девушка всё стояла у двери, прикрыв лицо ладонями, только ресницы хлопали, как шторки на глазах, сверкая звёздочками, звёздочками-слезинками от лучей заходящего солнца. Она начала рыдать, дёргая плечами, трястись вся. До какой же степени страха довёл её тот ублюдок. Ничего, заплатит он за всё ещё.
       Подхожу к ней с Сашкой на руках, слегка обнимаю, притянул к себе. Она уткнулась осторожно в моё плечо, в нас, заплакала, не стесняясь слёз, прошептала:
       - Спасибо, спасибо, … спасибо, - и ещё несколько раз, дрожа всем телом. Прижал ещё сильнее, чтоб успокоить её дрожь. Ещё некоторое время мы так стояли, обнявшись втроём, и я чувствовал их тепло и биенье маленького сердца и сердца большого.


 N.P.S.
       - Мама-Катя! Расскажи, как ты ойкала, когда меня обнимала, целовала, говорила, что люблю тебя – Саша, думая, что это не я, а дядя Саша, - А?... И как хотела укусить меня, но не догнала, - А?

       Время. Время лечит всё. Время нужно, чтобы успокоиться, успокоить нервы, поправить здоровье.
       Маленький человечек быстро принимает новые обстоятельства жизни, если есть Тишина. А вот девушка, Екатерина, ещё долго вздрагивала от резких, громких звуков. «Квартирант» вёл себя хорошо, сдержанно, спокойно, зная, на что способно его тело. Помогал во всём по дому, не навязывался, постепенно завоёвывал доверие девушки. Маленькая же девочка сразу подружилась с поцарапанным дядей Сашей, вела себя совершенно доверчиво, играя с ним, т.е. со мной. Гуляли везде, пока «мама» была на учёбе. Отговорить её от работы было не так-то просто, но всё же она согласилась, лишь спросила как-то однажды:
       - Откуда у тебя столько денег?
       Пришлось немного соврать, мол, это за службу в горячей точке, ранения. Эти деньги, что мне достались вполне заслуженно, заработаны, как сказал тот майор. Жили скромно, нигде ничем не кичились. Школу отремонтировали на деньги тайного спонсора. О тех злых амбалах не было ничего слышно.
       Успокоился сам, не было срывов в грубость, реакции на несправедливость. Держал себя в руках, а потом и забыл совсем об этом. Но по ночам приходили иногда видения. Двое детей, мальчик и девочка, идут по дороге, таща свои небогатые пожитки.
       Вспомнил. Я же обещал помощь человеку, помочь его детям. Вспомнил адрес, а также вспомнил место заначки, которую оставил их отец. Ладно о ней. Сейчас главное – дети. Срочно надо их найти. Что-то тревожило, что-то случилось с ними. Чувствую, они зовут, зовут отца, просят помощи. Три года службы после Афгана, год мирной жизни со своими любимыми женщинами. Бабушкин родственник – сволочь, не появлялся. Ничего особенного не должно произойти, если я отлучусь на пару дней.
       - Катюша! – Сашка! – обращаюсь к своим самым дорогим людям на земле;
      - Мне надо уехать на пару дней. Обещал другу, он погиб, позаботиться о его детях. Чувствую, что им плохо. Двое, мальчик и девочка, ещё малые, живут с дедушкой на хуторе. А если дедушка умер, то им, наверное, совсем плохо, понимаете?! Переживаю, очень важно мне знать, как они живут. Я ненадолго, максимум двое суток.
       Сашка, вытаращилась на меня:
       - А…я! – А если дяди плохие придут?
       - Тогда ты покажи пальчиком вон на ту лампочку над дверью и скажи им, что дядя Саша всё видит, и им будет очень плохо.
       - Катюша! Я скоро вернусь. Надо, очень надо.
     Подхожу к ней, слегка обнимаю,
       - Ты моя любимая, - шепчу ей на ушко, - Я обязательно вернусь, не мыслю жизни без тебя, без вас.
       Девушка в непроизвольном порыве обняла меня, прижалась легонько щекой к моей щеке, поцеловала нежно, и я понял, что не безразличен ей, даже больше, она, наверное, даже и любит меня по-настоящему. И в этот момент по моему телу пронеслась лёгкая волна в виде небольшого электрического разряда. Первый её поцелуй «Это Всё!». Я ждал его так долго. Сашка держала нас за полы одежды, задрав голову вверх. Подхватил её, обнял их обоих.
       - Ну что вы? Только не надо слёз, вы же сильные. Я полюбил вас с первого взгляда, ещё тогда у садика, когда Катюша подхватила тебя, Сашка, на руки, и ты обняла её за шею, и те улыбки счастья, которые были у вас на лицах, запечатлились в моём сердце навсегда. Вы мои ангелы-хранители, и я поэтому выжил, уцелел в той далёкой войне, и вот теперь мы вместе, и будет так всегда.
       Длинная дорога. Мысли бегут без конца, улыбка иногда прорывается. Всё будет хорошо, всё будет хорошо, твержу как молитву. Вот тот городок, и вот тот хутор. Но хутора нету. Пепелище ещё догорает, всё сгорело. Где люди? Где дети? Наверное, это те двое, которые брели навстречу и есть дети моего «попутчика». Это ж надо так подъехать вовремя, задержись на пару часов и всё, их было бы не найти.
       Возвращаюсь, догоняю. Двое детей по годов 7 и 13, приблизительно. Мальчишка старший, тащит суму-сумку, а девочка за ним почти вплотную. Девочка плачет, а паренёк сурово смотрит вперёд. Чуть обогнав их, останавливаюсь, выхожу, спрашиваю:
       - И куда это вы, молодые люди, путь держите? – и называю имя их отца. Парень оторопел, остановился, девочка ткнулась в него, утирая слёзы. После некоторой паузы паренёк спрашивает:
       - Вы кто? Вы знали нашего отца, что с ним?
       Выхожу, улыбаюсь, говорю:
       - Вот, как раз вовремя. Ваш отец просил найти вас и помочь, так как сам он не может. Он за границей, его не отпускают, служба у него секретная. Вот поэтому я и здесь.
       Стоим. Молчим. Прервав паузу, спрашиваю снова:
       - Вам что? Негде жить? Куда вы с такой сумой?
       - Дед помер недавно, дом сгорел, соседи далеко жили от нас, вот идём в город, куда-нибудь, найдём что-нибудь, не пропадём. Я – Саша, а сестричка – Катька.
       Радостно прерываю его:
       - Ох! Ох и обрадуются мои родные, их зовут также. Вот что, - Александр и Екатерина, ваш папа очень просил помочь вам, знал, что дедушка долго не проживёт, поехали к нам, у нас большой дом, много комнат и сад даже есть, а если вам не понравится, то купим вам отдельный дом, жильё, и будет у вас всё хорошо.
       Дети стояли, молчали, не веря в мои слова. Как так, прямо посреди дороги, какой-то незнакомый дядя предлагает такое. Обещает много, не обман ли это? Что их ждёт, может это ловушка, и их увезут неизвестно куда и сделают неизвестно что. В рабство или на органы порежут, слышали о такой доброте. Паренёк сделал шаг назад и рукой отодвинул сестричку тоже назад.
       - Вы не верите, вы боитесь? Это правильно. Не надо доверять первому встречному, - говорю так и достаю свой нож. Держу его за лезвие, протягиваю ручкой вперёд.
      - Держи, это очень острый нож, и очень дорогой для меня и твоего отца. Он не раз спасал нас от смерти там на войне. Держи, он волшебный, и если надо, то выручит в трудную минуту. А сейчас, пожалуйста, садитесь в машину, поедем домой.
       Паренёк огляделся по сторонам, взял осторожно нож, разглядывая его.
       - Смелее, теперь у вас есть оружие и защита.
       Девочка первой решилась, а за ней и паренёк, сели на заднее сидение. Закрываю за ними дверь, сажусь за руль и трогаюсь с места. Паренёк открыл дверь, убедившись, что она не закрыта на замок, закрыл и, кажется, успокоился.
       Едем. Снова долгая дорога. Дети спят, и я тоже хочу, но терплю. Что-то снова тревожит душу. Теперь уже беспокойство о своих. И в самом деле, возле дома у ворот стоит крутой джип:
     - Это они, пришли, почувствовали, или следили, гады,
     - Убью! Остановился невдалеке, заглушил мотор, попросил детей сидеть тихо и никому не открывать двери. Взял свой нож и рванул в дом. Все двери были открыты. Быстро бесшумно проникаю в прихожую и сразу наткнулся на первого непрошенного гостя. Долго не думаю, почти мгновенно вырубаю его по шее, тот рухнул на пол, как мешок с керамзитом. На шум со второго этажа вышел второй жлоб, увидев картину, вернулся и сразу вышел снова, держа Сашку за голову. Сашка брыкалась, кусалась, пытаясь вырваться.
       - Уходи, или она умрёт, - заревел тот.
 Из-за соседней двери раздался голос бывшего собственника, главного в этой банде:
      - Что там? Кто?
       Этот второй повернул голову на звук, и это было его последнее живое движение в его жизни. Нож вонзился ему прямо в сердце. Не знали они, с кем имеют дело. Сашка выскользнула из его рук и бросилась ко мне. Подхватываю, спрашиваю:
       - Где мама-Катя?
       - Она там, там!
       Понял сразу и в два прыжка уже был наверху. Рванул дверь так, что петли затрещали. Но за дверью меня ждал тот ублюдок с пистолетом…. И снова выстрел в упор почти, четыре метра всего. Моё тело неосознанно, инстинктивно дёрнулось в сторону. Оно явно не желало встречи с металлом, только одежда встрепенулась сбоку. Второй выстрел уже с трёх метров, и снова моё тело рванулось в обратную сторону. Третий выстрел совсем мимо. Моя улыбка лишил разума убийцу, и он уже палил и палил, куда попало, пока не кончились патроны. Ещё несколько раз он клацал спусковым крючком. Медленно приближаюсь к нему, смотрю прямо в глаза, и улыбка моя тоже медленно переходит, наверное, в злой оскал. Пятясь назад, он приблизился к окну и прыгнул, вынося раму со стеклом, откуда только взялась такая прыть.  Улетел вниз на улицу, и вонзился головой в ливневый бетонный жёлоб.  Голова застряла, заклинилась в нём. Его тело на некоторое время остановилось почти в вертикальном положении, потом медленно опустилось ногами в грунт, застыло в позе пьющего воду ничком. Тело ещё некоторое время дёргалось слегка. Шейные позвонки да и другие части позвоночника деформировались, и пока был травматический шок, он пытался высвободить голову из бетонного рыла. Но шок быстро прошёл, и адский крик от дикой боли разнёсся по округе. Смерть наступила не сразу. Он долго мучился и орал. Первый из этой компании, придя в себя, услышал выстрелы, выскочил на улицу, остановился, не зная, что делать, услышал, увидел, как из окна вылетел его друг и ныряет головой в бетонный блок ливнёвки, как застревает там в позе неприличной, дёргается некоторое время, а потом этот дикий крик оглушил его. Ужас и безумство сорвали его с места, и он рванул куда попало через кусты к забору, заросшего сплошным зелёным ковром, вьющимся плющом. Ныряет головой в этот зелёный ковёр, а там бетонный забор и пробивает его лбом. Вообще-то это забор очень тонкий, хрупкий, только тонкая армирующая проволока находится в нём. Голова пробила тонкую стенку бетона и застряла, ни туда, ни сюда, - назад. Туда всё тело не хотело пролезть, а назад вытащить голову не давала эта проволока. Так он и стоял долго, мычал, как бык, звал на помощь, пока не прибыло МЧС. Любопытные зеваки быстро собирались на такую картину и всё советовали и советовали, сочувствовали. – Вай! Вай! Вай! – вопили бабушки, а одна даже громко заявила:
       - Если бы были мозги, было б сотрясение.
       Катька сидела в углу, сжавшись в комок, ни жива, не мертва. Привести её в чувства не получалось. Накинул ей плед на дрожащие плечи. Всё стихло. Наступила мёртвая тишина. Тихонько, как мышка, подошла Сашка к маме-Кате, прижалась к ней, укрылась тоже пледом. Так они и сидели долго, пока не явилась полиция и скорая медпомощь.
       Долго тянулось расследование на месте. Фотофиксация, допросы, протоколы и т.п. Убрали трупы, ушли все. Освободили «несчастного» из плена забора, одели ему наручники и увезли куда надо.
       Стемнело совсем, только сейчас вспомнил, что в машине дети. Они спали, обнявшись. Парнишка бережно укрывал сестричку. Разбудил, привёл их в дом, на кухню, напоил чаем с бутербродами. Поселил в отдельную комнату, успокоил ещё раз, пожелал спокойной ночи. Был задан один вопрос:
       - А где же хозяйки?
       - Завтра, всё завтра, - отдыхайте.
       Сашка с мамой уснули в её же спальне. Тихо принёс им воды, поставил в изголовье, поправив одеяло, прошептал:
       - Всё, больше не будет этого зла.
       Вымыл площадку от крови, ступени, навёл порядок везде, умылся сам и уснул в большом зале, откуда были видны все двери.
       Ночью прошёл дождь. Наступило ясное, чистое утро. Солнечные зайчики играли, мигая, отражаясь в капельках воды, на листьях, на траве, в лужицах на тротуаре. Цветы повернули головы к солнцу.
       Маленькая Катька проснулась первой. Вышла на балкон, щурясь немного от солнца, вдохнула свежий чистый воздух, потянулась, улыбнулась тишине и красоте природы. На другом балконе рядом появилась вторая малышка, - Сашка. Сделала всё то же самое. Их взгляды встретились, блеснули солнечными зайчиками в глазах. Прозвучал один и тот же вопрос, из уст обоих;
       - Здрасте! Ты кто?
       - Я Катька.
       - А я Сашка.
       Катька младшая спросила снова:
       - А что здесь у вас произошло вчера?
       - Ой, - ответила Сашка, - дядя Саша порядок наводил, прогнал зло, и даже кажется, убил его, оно больше не придёт. А ты будешь с нами жить? Оставайся, будем дружить, будет веселее, а то взрослые всё время на работе.
       - Я не против, - ответила Катька малая, - но у меня есть братик, он старше, и он командует, как он скажет, так и будет.
       - А где же он? Как его зовут?
       - Он здесь, спит ещё, и его зовут Саша.
       - Что! Опять! Снова! Вот это да! Как нас много! Ура;!


P.S.
       Дети друга остались жить в новой семье. Дом зашумел голосами детей. Мыши разбежались по дальним углам. Мухи не могли уже летать спокойно и нагло. Девочки подружились, - не разлей вода.
       Мужская дружба проявилась в доверии и уважении друг к другу.
      Екатерина старшая ещё долго была холодной к мужчинам, но они терпеливо и нежно доказывали ей, что не все мужики – зло. Добро всегда побеждает зло.
       Однажды Александр старший чего-то загрустил сильно. Стоял у окна и смотрел вдаль. Екатерина и раньше замечала его такое состояние. В этот раз она тихонько подошла к нему, прижалась легонько, поцеловала нежно в щеку. Он медленно повернулся к ней, и их губы встретились. Этот второй поцелуй и третий сильный настоящий был, как удар пулей в сердце. И она застряла там навсегда!

       Продолжение будет: Деньги – зло, и деньги для добра.