Рыцари в фуфайках

Утро обещало быть солнечным, день - насыщенным. Ночью стоял мороз, и застывшие лужи хрустели под ногами, как чипсы на зубах. Коммунальщики и дворники еще не успели посыпать улицы песком, поэтому переполненный транспорт чуть карабкался по скользкой дороге в горку от горкома партии до ресторана «Сож».

Тамара стояла на светофоре на перекресте улиц Советской и Первомайской в ожидании зеленого. Она посмотрела на окна горкома – везде горел свет. «Это правильно, дальновидно, - рассудила она. – Ничто так не порадует сонного труженика утром, как мысль, что у кого-то рабочий день начался раньше, чем у него».

Люди на остановке напротив Пионерского скверика с тревогой и завистью смотрели на плотно утрамбованные автобусы и троллейбусы, проезжающие мимо. Изредка некоторые из них останавливались, чтоб выпустить наружу кого-то из пассажиров. В проем двери, как на амбразуру, бросалось не менее десяти человек из толпы, облепившей транспорт. Не дожидаясь окончания штурма, водитель бесстрастно объявлял: «Осторожно, двери закрываются» и трогался с места. Те, кто еще не успел хорошо зацепиться за что-нибудь внутри, соскакивали на ходу. Лишь самые упертые продолжали висеть на подножке. Видя их отчаянную решимость ехать во что бы то ни стало, люди в салоне сильней прижимались друг к другу, давая возможность «зацеперам» подняться хотя бы на одну ступеньку выше, чтобы водитель смог закрыть дверь.

В одном из окон на третьем этаже горкома Тамара заметила фигуру мужчины в темно-синем костюме и белой рубашке с галстуком. Казалось, что его лоб примерз к стеклу, и теперь он пытается оторваться от него, упираясь руками в подоконник. Затем он начал вертеть головой туда-сюда, будто искал у окружающих поддержку своему недоумению. И, наконец, замер и прижался к окну левым виском. Судя по всему, мужчина не сводил взгляда с чего-то важного, что могло вот-вот исчезнуть из поля зрения. Затем он выпрямился, приосанился, взял в руки телефон и сразу как будто преобразился из наблюдателя в руководителя. «Что так взволновало партработника: переполненные троллейбусы или скользкие дороги? А может тусклый свет на центральной улице Гомеля? – терялась Тамара в догадках».

Если бы не начальственный вид, то функционер напоминал бы матроса на наблюдательном мостике, который только что увидел айсберг, от столкновения с которым кораблю грозила гибель. Красная телефонная трубка в его руках говорила о том, что сигнал тревоги и грозные приказы уже прокатились раскатистым громом по кабинетам рангом пониже.

До совещания у первого оставалось 15 минут, и этого было достаточно, чтобы, не спеша, пройтись по центральной улице города. Тома не любила опаздывать, считая, что точность – это вежливость не только королей, но и секретарей.

Вместе с немногими пешеходами она пересекла Советскую и, не торопясь, пошла по нечетной стороне улицы. И тут заметила нечто необычное. Видимо, это было то самое, что встревожило партработника в окне.  Метрах в тридцати, возле магазина «Зубренок», мужичок в телогрейке, кирзовых сапогах и облезлой ондатровой шапке вел на веревке молодого бычка. Тамаре даже показалось, что тот похож на зубренка с вывески магазина, мимо которого вальяжно шагал в этот момент. Но сходство с благородным хозяином Беловежской пущи портила прилипшая грязь, из-за которой полукруглые бока напоминали материки на школьном глобусе. «Если подойти поближе, то наверняка там можно рассмотреть и Америку, и Европу, - подумала Тома». Слипшаяся от навозной жижи кисточка хвоста мерно покачивалась из стороны в сторону, как метроном (только перевернутый), отсчитывающий время, оставшееся до какого-то важного события. Иногда бык ударял хвостом по бокам, от чего какие-то территории на «глобусе» откалывались и падали на асфальт.

Дойдя до перекрестка улицы, бычок готов был свернуть налево и утянуть за собой хозяина. Но наперерез ему со стороны площади Ленина на всех порах уже летели милицейские жигули с мигалкой и сиреной. Уступая им дорогу, троллейбусы резко тормозили, отчего в переполненном транспорте сразу образовывались пустоты. И этим сразу пользовались те утренние пассажиры, кто хотел поменять одну неудобную позу на другую или стать рядом с попутчиком с более приятным амбре.

Тамара поравнялась с магазином и чуть замедлила шаг, любуясь красными и белыми розами на тортах в кондитерском отделе. Пройдя еще немного, она услышала разговор милиционера с владельцем ондатровой шапки:
- Что ж ты такую грязную вонючую скотину по центру города гонишь? В стране перестройка, а не НЭП. Нечего людям праздничное настроение перед восьмым марта портить!..
- Я, конечно, виноват. Но и не виноват, - ответил крестьянин. - Любая скотина всегда грязная. Но жена говорит, что воняет не то, что снаружи, а что внутри. Я ведь, гражданин милиционер, тоже готовлюсь к празднику. Мой бычок – это подарок к 8 Марта. Можно я сверну сейчас налево и дворами, дворами до моста через Сож. А там и мои Романовичи.
- Куда налево? У жены будешь отпрашиваться налево, - строго ответил блюститель порядка. - Какими дворами ты собрался идти? Там же улицы Пушкина, Садовая. Ты знаешь, чьи там квартиры? Ступай вон направо по Крестьянской до Центрального рынка. А там продай своего быка от греха подальше.

Поравнявшись с участниками этого стихийного диспута, Тамара словно нырнула в облако вязкого зловония. Но даже в мыслях осуждать никого не стала, а подумала: «Смотри ты: оказывается, бычок – это чей-то подарок к женскому празднику!.. Интересно, кому? Может быть, невзрачный с виду животновод – в душе истый романтик; сдаст бычка на мясо, а на вырученные деньги купит в честь 8 Марта две путевки в Париж? И отправятся они с женой в путешествие в город любви. И будут там пить шампанское «Вдова Клико» и закусывать круасанами на газоне возле Эйфелевой башни. А, может, животное – это подарок к празднику супруге, о котором она мечтала все годы замужества и только недавно призналась в этом мужу перед сном? Впрочем, вероятнее всего, это презент романовичским буренкам. В некотором роде они причастны к весенней дате – тоже ведь женского пола, и тоже заслуживают если не подарка, то хотя бы сюрприза…»

Размышления о завтрашнем празднике навели Тамару на мысль, что Клара Цеткин и Роза Люксембург сильно погорячились, застолбив за днем 8 марта право называться «женским»? Скорее, даже не право, а обязанность!.. Сколько хлопот неугомонные феминистки добавили прекрасной половине человечества на многие годы (если не века) вперед!.. Конечно, поздравления, комплименты, цветы, конфеты – это все прекрасно. Но для того, чтобы праздник был именно праздником, а не балаганом, надо, чтобы его кто-то кому-то организовал. Как мужичок в ондатре: гляди ты, озаботился заблаговременно, и гонит скотину через весь город. А это километров десять, не меньше. И все для того, чтобы какая-нибудь женщина или корова почувствовала себя счастливой. Разве такой поступок не заслуживает уважения и даже восхищения? Однозначно да! Это не букет цветов по пути домой или на работу купить. Этот жест дорогого стоит – и в прямом, и в переносном смысле. Что ни говори, а мужчина – вот настоящий источник женских радостей!..»

Освобожденным секретарем комитета комсомола фабрики Тамару утвердили не так давно. Сам термин «освобожденный» не означает, что бывают и порабощенные секретари. Просто эти получают зарплату за свою общественную работу, а не за то, что шьют костюмы или точат болванки. Если на фабрике или в организации много комсомольцев, то их вожак должен денно и нощно бдеть о них, а не о своей дневной норме выработки. Только забота эта должна быть правильной - тогда и план будет перевыполняться и уверенность в победе коммунизма расти.

Но если с планом все казалось понятно, поскольку опиралось на логику цифр, то вера в коммунизм была не такой очевидной. И Тома часто сопоставляла в уме реальность и мечты, идя по вторникам на совещание в райком комсомола. «Вот взять людей, спешащих на работу, - размышляла она. – То, что они вынуждены давиться в переполненном транспорте, это, конечно, плохо. Это минус к вере в светлое будущее. А то, с каким неистовством они штурмуют автобусы, чтоб ехать на смену – это явный плюс. И как сопоставить одно с другим? Что перевешивает: то, что видишь или то, что хочешь видеть? Наверное, верить в то, чего не видишь, важней и интересней, чем улучшать то, что видишь…»

Было еще кое-что непривычно для Тамары в новой работе. С одной стороны, надо быть своей девчонкой в родном коллективе, уметь поддержать и пошутить, серьезно поговорить и не обидеться на розыгрыш. С другой стороны, необходимо было вписаться в строгую иерархию комсомольских работников, не терпящую расхлябанности и панибратства. И обе эти роли никак нельзя было ни перепутать, ни смешать. Внутренний тумблер для той или иной функции должен был срабатывать в нужное время в нужном месте. Стать в позу функционера на фабрике было так же неуместно, как и «включить» швею в райкоме. С этим у Томы не было проблем: интуиция позволяла ей всегда выбирать именно тот стиль общения, который был уместен в данной ситуации.

Перед совещанием райком гудел, как улей.  Секретари о чем-то переговаривались, договаривались, шушукались, смеялись и спешили приватно порешать какие-то свои вопросы. Больше всего «гудел» орготдел, сектор учета и коридор. Превращать приемную в зал ожидания, как это было принято в других организациях, секретарь Наташа не позволяла. Она всегда что-то печатала, и делала это так виртуозно, что без слов было ясно, почему рядом с ней шуметь нельзя. Это, как если бы в приемной играл Святослав Рихтер, а кому-то вздумалось при этом обсуждать погоду. Но в один момент «увертюра» на электрической печатной машинке «Ятрань» заканчивалась, и Наташа, распахнув дверь приемной, приглашала всех в кабинет первого секретаря.

Как правило, все совещания проходили по одной и той же схеме: сначала разбор «полетов» за прошедшую неделю, потом – постановка задач на следующую. Все секретари сидели за длинным столом для совещаний, обычно каждый на одном и том же месте.

В конце совещания Вадим Кирик поздравил женщин-секретарей и сотрудниц аппарата с праздником и добавил:
- Вечером в 18.00 всех жду в этом кабинете.
- Зачем? – одновременно спросили несколько человек?
Вадим Иванович удивленно поднял брови, будто не понял смысл вопроса. А потом, недолго думая, ответил:
- Как зачем? В честь праздника проведем зачет по работе Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства».
Тамара внимательно следила за выражением лица первого секретаря, надеясь, что тот улыбнется и скажет, что это была шутка. Но тот улыбнулся и сказал:
- Просьба не опаздывать.

«Ну вот зачем это все? – недоумевала Тома, стоя на крылечке райкома и размышляя, куда пойти. – Тем более в такой день. Как будто людям заняться больше нечем! Сегодня у меня и торжественное собрание в коллективе, где на мне выступление лучших бригадиров комсомольско-молодежных бригад. А еще надо подготовить и отнести в горком список активистов для получения грамот ЦК ЛКСМБ. Плюс собрать хотя бы человек пять на завтрашнее дежурство оперативного комсомольского отряда дружинников. А тут этот зачет… Вот где мне сейчас искать это «Происхождение семьи..."? Областная библиотека на Победе открывается только в 12.00. Городская на проспекте Ленина тоже пока закрыта. Придется запереться на пару часов в своем кабинете на фабрике и штудировать Энгельса… И это вместо того, чтоб заняться подготовкой к завтрашнему огоньку! А может, это была всего лишь шутка? Но почему секретарь даже не улыбнулся? Что это: тонкий юмор или все так серьезно? Пойми ты его!.. Видимо, на всякий случай стоит подготовиться…»

Тамара быстрым шагом пошла на остановку троллейбуса. Она была сердита, раздражена. Конечно, она все выучит и не ударит лицом в грязь. Но как же жалко потраченного времени!..

«Подарить бы Кирику на день рождения «Сказку о потерянном времени», - думала она. – С намеком, что рабочее время своих подчиненных надо ценить не меньше, чем собственное. Впрочем, он, наверное, не виноват. Скорее всего, это не его затея. Возможно, сам сейчас читает и конспектирует статью перед зачетом в обкоме комсомола или райкоме партии. Или все-таки это прикол, розыгрыш? Да нет, вряд ли. Все-таки первый секретарь райкома. Должен понимать, что шутить с женщинами – себе дороже…»

Тамара вспомнила, как год назад на пленуме после доклада, когда начались прения, с места встала щупленькая девушка с горящими глазами, и во всеуслышание заявила:
- Второй секретарь Вадим Кирик грозился исключить меня из комсомола, если я не приду на сегодняшний пленум. Разве так можно? Разве за это исключают? Я специально позвонила ему, чтобы предупредить, что буду отсутствовать, а в ответ услышала такую угрозу.

По залу прокатился зловещий шорох. Шутка ли, такое обвинение второму человеку в комсомольской иерархии района. Степан Бровко, работавший тогда первым секретарем, сердито взглянул на второго и стал что-то записывать в блокнот. Заворг райкома партии Гринько недовольно покачал головой и тоже опустил глаза. Мероприятие, катившееся по накатанным рельсам, могло запросто улететь под откос.

Ситуацию разрядил Олег Журкин, активист со стажем, работавший на «Коминтерне».
- Ребята, ну нельзя же так. В конце концов элементарное чувство юмора должно быть у каждого. Понятно, что Вадим Иванович пошутил. Мы же не фашисты какие-то.
- Вот именно, - раздался голос с первого ряда. – Надо уметь отличать юмор от дури. – На мне он обещал жениться, если я, несмотря на сломанную руку, приду сегодня. Вот, пришла. Сижу с гипсом. Но это же не значит, что я в перерыве жду предложения руки и сердца.
- И на мне обещал жениться и сыграть безалкогольную свадьбу, - смеясь, сказала комсорг ресторана «Заря» Ниночка Чаевых.
По всему залу то там, то здесь послышалось «и на мне…», «и на мне…»
Сидевший в президиуме и тревожно наблюдавший за происходящим, Кирик встал с места. И, выждав несколько секунд, когда в зале установилась полная тишина, сказал:
- Рад, что большинство девушек правильно восприняли мои угрозы жениться на них. Это действительно была страшная шутка. Но если шутка кем-то оказалась не понятой, то всегда виноват шутник. В данном случае виноват я. Потому что всегда надо понимать, с кем можно шутить, а с кем нельзя.

Инцидент был исчерпан, и дальше все пошло, как по маслу.

Вспоминая этот эпизод годовой давности, Тамара подумала: «Возможно, сегодня я оказалась на месте той возмущенной комсомолки и просто-напросто не поняла юмора? Но на всякий случай, поищу-ка я книгу в профкомовской библиотечке».

Придя на фабрику, Тамара нашла в трехтомнике Энгельса нужную работу и, стала бегло читать, стараясь хотя бы в общих чертах разобраться в запутанных брачных отношениях далеких предков. «Эти отношения, похоже, интересовали Энгельса не меньше, чем девчат из швейного цеха, - подумала она и улыбнулась своему наблюдению». Идя за мыслью автора все дальше и дальше, Тамара искренне изумлялась, какой беспредел творился в американском племени ирокезов, у дикарей Австралии и Гавайских островов. «Можно было бы сказать: какое падение нравов! - размышляла она. – Впрочем, чего ожидать от дикарей? Если, как утверждают философы, развитие идет по спирали, то, возможно, лет через пятьдесят мы увидим еще и не такое…»

Дойдя до фразы «на смену неупорядоченным брачным отношениям, по Моргану, приходят кровнородственная, пуналуальная, парная и, наконец, моногамная семья…», Тома подумала: «Как же далеки проблемы древних индейцев от проблем фабричных девушек. Тут попробуй найти к празднику хотя бы два десятка «ирокезов» мужского пола, чтоб порадовать девчат на 8 Марта…»

Она отложила книгу и позвонила своему заместителю по культмассовой работе:
- Люба, как обстоят дела с приглашением парней на наш завтрашний огонек в кафе «Молодежное»?
- Томочка, плохо обстоят. Совсем не обстоят, – грустно ответила Люба. – Я весь город обошла в поисках кавалеров для наших девчат. Куда там – все разобраны!
- Ты знаешь, Любочка, я сегодня стала свидетелем, как один рыцарь в фуфайке в подарок кому-то на 8 Марта вел крепенького, хоть и замызганного бычка через весь город в деревню за Сожем. Вот это называется обойти весь город. Вот идеальный вариант, как надо готовиться к женскому празднику! А ты, небось, от телефонного аппарата не отлипала? На завод станочных узлов звонила?
- Первым делом. Это же наши постоянные ухажёры. Получила отказ. Неужели им наскучило одних и тех же девушек каждый раз вытанцовывать?
- Это вряд ли, – возразила Тамара. – Тебе же не надоедает три раза в день есть? Как же им могло надоесть общаться с нашими красавицами? К тому же, не все отношения завязываются в первую встречу. Некоторым мужчинам требуется время, чтоб покориться своему счастью.
- Да выдохлись они уже! – решительно не согласилась Люба.
- В каком смысле выдохлись?
- В том смысле, что за станочников мы уже двух девчат выдали замуж. Так что вряд ли там остались еще желающие завязать серьезные отношения. Хотя, девчата и от несерьезных тоже не отказываются. Чего им, мужикам, спрашивается, надо? А еще говорят: «У всех парней одно на уме…»
- Значит, надо расширять географию, - назидательно сказала Тамара. – Есть же еще Гомсельмаш, завод Кирова, судоремонтный завод. Ты звонила им? Что они сказали?
- Что-что? Кировских перехватил «Коминтерн». Ты бы поговорила с их секретарем. Чего они наших женихов переманивают?
- А это ничего, что завод Кирова находится через дорогу от «Коминтерна»? Так что они соседи. К тому же монополия на мужчин исторически не прижилась, Любаша.  – смеясь ответила Тома. - Об этом еще Энгельс писал. Так что надо учиться конкурировать. Попробуй позвонить в Советский райком комсомола. Может, они подскажут, куда нам лучше обратиться.
- А зачем им своих парней кому-то чужому отдавать? И есть ли они у них? – засомневалась Люба.
- Должны быть. По закону сохранения материи, если в одном месте чего-то убыло, то в другом месте должно прибыть. В нашем, Центральном районе, дефицит мужчин, значит в других есть избыток. Так что продолжай искать.
- Ладно, продолжу. Пока.

Придя вечером в райком, Тамара увидела стол для совещаний в кабинете первого секретаря, уставленный конфетами, пирожными, фруктами. В центре стола стояла ваза с красными и белыми розами. Никаких намеков на зачет по Энгельсу не было.
«Значит, прикололся, - с облегчением вздохнула Тома. Значит райкомовские мужчины опасались, что секретари женщины могут не прийти на подготовленное празднование и подстраховались, объявив обязательную явку на придуманный зачет».
Когда чаепитие уже подходило к концу, а одинокий кусок торта с красной розочкой грустил на блюде оттого, что на него так никто и не позарился, Тамара вышла в приемную и позвонила Любе.

- Томочка! Ура! Все получилось! Будет у девчат завтра веселье! – взахлеб выпалила в трубку Люба, не дожидаясь вопросов подруги. – Двадцать пять крепких, изголодавшихся по женскому вниманию мужчин придут к нам! Можно сказать, идеальный вариант. Прямо, как ты хотела: в телогрейках!
- В каких телогрейках? Ты о чем? Где ты их нашла? – удивленно спросила Тамара.
- Знакомый милиционер подсуетился. Что бы кто ни говорил, а без родной милиции настоящего веселья не бывает! – гордо отчеканила Люба.
- Так что, к нам придут двадцать пять милиционеров?
- Нет, двадцать пять зеков. Тех, что на поселении.  Но в сопровождении милиционера.

После застолья в приемную стали выходить люди, и Тамара свернула разговор и положила трубку.

Домой она шла той же дорогой, что и утром. Было уже темно. Но в окнах троллейбусов были хорошо видны довольные раскрасневшиеся женские и мужские лица. Сомнений не было: праздник на работе у них удался. Тамара почувствовала спокойствие и радость в душе. Ей показалось, что сегодня она стала чуть-чуть мудрее. Что было причиной этого чувства она не знала. Быть может, мужичок с бычком? Или первый секретарь с Энгельсом? А может Люба с зеками?

Проходя мимо горкома, Тома подняла голову вверх. В знакомых окнах заметила одинокую фигуру женщины в красном костюме. На фоне залитого светом окна партработница была похожа на прекрасную розу на белом французском блюде. Она стояла, скрестив руки на груди, и, смотрела на людей на противоположной стороне улицы. Возможно, выискивала в толпе своего рыцаря в фуфайке. Ведь на белых конях рыцари нынче не гарцуют…