Ясинские 3

  Тогда же Галине Михайловне пришлось уйти из любовинской школы, и она стала работать в другой школе – в деревне Холочье (примерно в 30 км от Любовина). Ей приходилось оставлять детей одних на неделю и возвращаться только по выходным дням. А потом её вторично арестовали уже в 1937 году. И дети оставались жить одни более полугода, пока их не забрали органы НКВД в Красносельский детский дом под Смоленском!

  Тётя Франя молилась, плакала-винилась... Она привезла иконку из самого; (по её словам) гомельского костёла, но мама, как сейчас помню, сказала: «Тётя Франечка, быть может, это «пся крев»  играет, но простить не могу! Оставайтесь у нас сколько хотите, но родниться не будем!» Так с тех пор мамина малая Родина у нас в семье была закрытой темой для обсуждения!
Кстати, про костёл и икону. В гомельском костёле (это на 2010 год) имелась отдельная скамья Ясинских, где обычно сидят только представители этого рода! Я и сам был удивлён, когда, впервые придя в костёл с Виталием Петровичем Ясинским , при полностью забитом народом костёле, мы еле добрались на эту нашу совершенно свободную скамью!

  Я долго ждал, когда пройдёт длиннющая очередь на причастие и, когда оставалось несколько человек, я пробрался к нему с нашей скамьи, но после причастия покрестился, видимо, по-православному и по привычке наклонил голову, как в православном храме, не встав на одно колено. Положив руку мне на голову, ксёндз быстро и тихо сказал:
– Sk;d jeste;? Czy rozumiesz j;zyk?
А я ответил:
– Troch; mama m;wi;a po polsku. Ona by;a z Lubowina!
– Wracaj cz;sto! Zapami;tasz zar;wno swoj; matk;, jak i sw;j j;zyk! – он мне.
А уже в конце причастия, ксёндз, выдавая мне маленький хлебец- опладку,  улыбнувшись, сказал по-русски: «Ясинские должны креститься слева направо… Здесь впервые? Ничего, Бог – един!» Я кивнул и вернулся на своё место.
Почему так подробно об этом эпизоде? Просто меня с детства учили относиться к своим предкам с уважением и благожелательностью! И, приехав на родину моей мамы и встречаясь с потомками жителей Любовина, я хотел понять, как жили их и мои предки, как ходили в церковь, какие взаимоотношения были в их семьях, на каком языке говорили.
 
   Одно могу сказать сразу, они все чем-то отличались от простых белорусских селян. И это отличие заключалось тогда ещё в непонятной для меня «гордости» за принадлежность к польской шляхте.  Смешно, но это проявлялось довольно часто! Это чем-то напоминало необъяснимую «кавказскую гордость». В житейских отношениях обычно всё было просто, но за столом, например, на поминках у любовинского кладбища, это проявлялось и в то;стах, и в воспоминаниях о предках.
Немного истории. Со второй половины XVI века Речь Посполитая  (ещё не Польша!) по Люблинской унии (1569 года) считала себя территорией «от моря до моря» – от Балтийского и до Чёрного моря! И шляхта, получив большие земельные наделы, стала главным поставщиком зерна, скота и продуктов в Европу. Поэтому польская шляхта была наиболее богатое дворянское сословие во всей Европе. А главная их власть тогда находилась в древнем Кракове.

   И, хотя поляки составляли лишь 40 % этого государства, а «руськие», т.е.  украинцы, белорусы и русские были на втором месте,  основные идеи восточного «распространения» проявлялись именно у шляхты! Ещё с того времени она (шляхта) пытались завоевать русские земли Московии!
А в России в это время начиналось так называемое «смутное время», в котором «польское участие» было ох как неоднозначным! Осада Пскова и Левонская война, как весы качались в ту или иную сторону, и только смерть Стефана Батории  замедлило развитие «смутного времени» в Московии. А в Польше после «времени Мнишеков», когда Василий Шуйский  заключил договор со Швецией, поляки совсем осмелели и пошли войной на Москву!
После «смутного времени» у Московии наступило время перемирия и с Польшей, а внутри самой Польши пошли «проблемы» с Богданом Хмельницким.  Помните картину И.Е. Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану»? Так вот, аналогичное по иронии письмо было написано польскому королю Владиславу IV запорожскими казаками Хмельницкого после Корсунской битвы, когда ими были взяты в плен сразу два польских гетмана.

   А в Европе в это время шли жестокие конфессиональные войны (типа Варфоломеевской ночи во Франции, когда погибло в одну ночь до 30 тысяч гугенотов), а в Англии – разгулялась «кровавая Мэри», известная как Мария Тюдор. И, если в Европе шла война конфессий, то в Польше всё было наоборот – шляхта меняла веру, как перчатки, заботясь только о своей прибыли! Так формировался менталитет тогдашней (а, может быть, и сегодняшней?) польской шляхты – зависть, жадность и гордость!

   Но вернёмся в наше время! Основные понятия шляхты, может быть(?), ушли в глубокую историю и «выпиралась» только «гордость» за высокое положение в том ещё обществе – сегодня это переросло в понятие современная «элита». Все Ясинские, с кем я встречался в Гомеле и в Любовине считали себя потомками шляхты и в какой-то мере даже элитой сегодняшней Беларуси. Они помнили историю этих мест, историю разделов Польши, историю прихода сюда немцев в Великую Отечественную войну! Помнили каких-то непонятных «местных партизан», которых, как я понял, совсем не уважали ни они, ни их родители. Для них это были совсем не партизаны Ковпака, и чаще те «партизаны» напоминали украинских бандитов «бандеровцев»...
По рассказам стариков эти так называемые «партизаны» во время немецкой оккупации заскакивали в сёла, отбирали у селян хлеб и продукты, а бывало ещё и забирали с собой молодёжь! А в тех, кто не хотел идти с ними, стреляли на месте (знаю, что у соседей Далецких они застрелили так сына!). И что главное, они особо и не воевали-то с фашистами! Старики говорили, что если бы действительно они воевали против фашистов, то немцы уже тогда бы сожгли всю их деревню Любовин! А сами немцы относились к жителям села почти лояльно, как говорили старожилы: «Да… немцы выявляли партийных, комсомольских активистов (опять же «по местным доносам, как и при Сталине!»), арестовывали и увозили их в Буда-Кошелёв «с концами». Да грабили, но не так злобно, как вышеуказанные местные «партизаны»…»

  Старожилы села рассказывали мне, что в самом начале немецкой оккупации всех жителей Любовина собрали на центральную площадь и стали искать среди населения кандидата в старосты! А детям, здесь же, даже раздавали конфеты! Хитрость тогда не сработала потому, что все боялись друг друга и помнили времена доносов в НКВД. Далецкий  Анатолий Александрович как-то рассказывал мне, что немцы даже оставляли семьям некоторый скот (корову, свинью, птицу), забирая при этом у населения продукты для себя и местных властей. А когда немцы бежали из села (в ноябре 1943 года), то толстый немецкий унтер отдал им (Далецким) бочку недоеденного джема-мармелада, что спасло семью от голодной смерти в эту зиму. Правда, смеясь, Анатолий добавлял, что когда пришли наши войска и освободили Любовин от фашистов, то коров забрали всех сразу и почти у всех сельчан, а школа, где располагались наши солдаты, сгорела уже на третий день! Ужасное было время – особенно тридцатые-сороковые годы! Было страшно до самых 1953-1958 годов – неспокойно!

Но об этом чуть позже.

(Продолжение следует)