Мадам, вы торгуете собой!

ВМЕСТО ЭПИГРАФА

Говорят, что английская королева спросила Джорджа Бернарда Шоу:
- Правда ли, что вы сказали, что все женщины продажные?
- Да, ваше величество, - ответил писатель.
- И даже я?! – возмутилась королева.
- Моё правило не имеет исключений, ваше величество, - ответил Шоу.
- И сколько же я по-вашему стою? – спросила королева.
- Десять фунтов, - был ответ.
- Почему же так мало?! – воскликнула королева.
- Вот видите, ваше величество, вы уже торгуетесь, - ответил ловкий шутник.

КОНЕЦ ЭПИГРАФА

Да простят меня те, кто найдут неточность в цитировании.

Но я вспомнил эту байку вот в связи с чем.
Госпожа Натали Пушкина, как широко известно, послужила причиной дуэли между её супругом, величайшим поэтом России, и пришлым французом Жоржем Дантесом, усыновлённым (при живом отце) голландским посланником бароном Геккереном (или Геккерном). Не секрет, что этих двоих связывали далеко не родственные узы, а именно те, которые в те времена назывались азиатским грехом, которые также связывали Уварова и Дондукова, которые нынче были бы одобрены во многих западных странах, где подобная распущенность объявлена не только нормой, но ещё и желательным признаком подлинной демократии. А я бы назвал её подленькой демократией. Итак, Геккерен обожал своего «сына» Дантеса, который этого «обожания для» переехал к нему жить и даже воспринял его фамилию. Поскольку сам Жорж Дантес, по-видимому, играл в этом обожании пассивную роль, ему всё же, в отличие от самого барона, нравились также и женщины, но жениться ни на одной из них он не хотел. Будучи внешне блестящим кавалером, остроумным и хорошо танцующим (а что ещё надо для покорения дамских сердец?), он легко добивался побед. Надо отметить, что специализировался он на замужних женщинах, лишь один или два раза позволив себе шашни с девицами, но, опасаясь ответственности (принуждения к браку) всё же взял за правило совращать именно замужних дам. Вот этот французский образ жизни он и реализовывал при дворе, где оказаться никак не должен был бы по своему недостаточно высокому положению, но где оказался опять-таки благодаря продвижению его со стороны Геккерена. По подобному поводу про одного быстро делающего карьеру молодого человека как-то было сказано: «Что же вы удивляетесь его быстрому продвижению вперёд? Разве могло бы быть иначе при таком активном напоре на него сзади?»

Итак, молодой и старый развратник нашли друг друга. А поскольку мадам Натали Пушкина (в девичестве Наталья Николаевна Гончарова) была по признанию многих самой заметной дамой при дворе, то есть среди фрейлин Её Величества Императрицы (и включая даже всех дворянок, всю знать, и даже самоё Её Величество, что подтверждается вдруг неожиданно нежным отношением к Натали даже самого императора Николая Первого), то французик, получивший не по заслугам чины и должности, который даже толком ездить на коне поначалу не мог, решил приударить и за Натали тоже. Что он и сделал, и на протяжении двух лет делал это буквально на глазах её супруга, Александра Пушкина.

Пушкину супруга признавалась в том, что вскружила голову Дантесу, как и многим прочим, включая императора, но русские ухажёры ограничивались высказыванием комплиментов, тогда как Дантесу было мало даже того, что почти все танцы Натали принадлежали ему по какому-то непонятному и оскорбительному для её супруга праву. Пушкин внешне изображал равнодушие, так как верил в то, что супруга была ему верна. Да и могло ли быть иначе, принимая во внимание, что она уже родила троих детей, и была беременна четвёртым. К дате гибели Пушкина на дуэли у них было уже четверо детей, а также у неё был один выкидыш, и, конечно, причиной этого были неуёмные танцы! Пушкин очень переживал и страдал, но ошибочно считал, что коль скоро Натали делится с ним новостями, не скрывая и это ухаживание за ней Дантеса, то, следовательно, за этим не стоит ничего серьёзного.

Вспомним, что Татьяна Ларина, героиня его самого им же самим любимого романа «Евгений Онегин», будучи уже замужней дамой ответила Евгению о том, что она – к чему скрывать? – всё ещё его любит, «но я другому отдана и буду век ему верна».

Пушкин, по-видимому, считал, что он дал Натали достаточно наглядный литературный пример того, как следует в таком случае отвечать замужней даме на подобные предложения.

Пушкин переоценил себя, сообразительность и порядочность Натали, и вообще ошибочно смотрел на все обстоятельства этого дела. Натали, конечно, приблизительно так и ответила. А правильно ли это было?

Татьяна Ларина вышла замуж не по любви, она любила Онегина ещё до брака, причём, любила она его настолько сильно, что сама первой написала ему письмо-признание. Так что она имела длинную историю своей настоящей любви, а не увлечение. При этом между ней и Онегиным после её замужества состоялся единственный разговор, которым она дала решительно и окончательно понять Евгению, что после этого им не о чем говорить, и что если она и имеет какие-то чувства к нему, то это останется с ней, и никаких решительно льгот, прерогатив или прав даже на какое-то предпочтение в танцах между ней и ним не будет иметь места. Онегин был человек цивилизованный, то есть русский, а не француз. Он понял, что ему следует от этой замужней дамы отстать раз и навсегда. Совсем не таким человеком было Дантес.

Натали заявила Дантесу, что она его тоже любит, но что она к её сожалению уже замужем. Это лишь на первый взгляд то же самое. Татьяна любит Онегина «по-прежнему, по старой памяти», но решительно расстаётся с ним навсегда. Натали заявляет Дантесу, что она его любит, вопреки тому, что она его знает очень недолго, игнорируя и тот факт, что повсеместно известно о многих разбитых сердцах замужних женщин и одной-двух девиц, то есть Онегин добивался от Татьяны, быть может, развода с её нынешним супругом, разрыва брака, в котором не было детей, и не для того, чтобы тайком воспользоваться ей несколько раз, а для того, чтобы связать с ней свою жизнь. Дантес добивался уступок тех прав, на которые имел право только супруг, он хотел быть третьим в этом союзе, без согласия мужа, разумеется, тайком, подло.

В этой ситуации признание Натали в том, что и она также любит Дантеса видится мне чудовищным.  Это признание – невнятное обещание на будущее, а отказ в такой форме – не окончательный, как лёгкое сопротивление, которое лишь призывает к дальнейшей борьбе, которой цель есть лишь увеличить цену будущей победы настойчивого ухажёра. Видится мне, что Натали в этот момент и сама ещё не определилась для себя окончательно в том, чего же она всё-таки хочет.

Итак, два года с небольшим перерывом эти двое ведут себя на людях словно пара. На балу первый танец – Натали и Жорж. И не единственный. Пока Пушкин находится в курительной комнате, или играет в карты, или вовсе не приглашён на бал, Натали порхает с Дантесом. Пока Пушкин изыскивает средства для того, чтобы купить новые платья своей беспечной жёнушке и её таким же точно сёстрам, перезакладывая наследственное родительское имение (а у него же ещё был брат, сестра), его долг катастрофически вырастает до ста тридцати тысяч, при том, что на себя он почти ничего не тратит, ходит в плаще без одной пуговицы месяцами, супруга его пляшет на балах всякий раз, когда она не занята родами. И ей приятно общество Дантеса, она не скрывает этого ни от супруга, ни от всех присутствующих на балу гостей.

Терпение Пушкина постепенно иссякает. Но он уговаривает себя, что в этом нет ничего серьёзного. И вдруг он получает по почте в трёх конвертах три одинаковых «Диплома рогоносца», а всего таких одинаковых дипломов с его именем было написано не менее десяти, которые в закрытых конвертах с надписью «Для Александра Пушкина» были разосланы во внешних конвертах по адресам всех тех его знакомых, чьим мнением он дорожил, кто был ему дорог. Это ничто иное, как артиллерийский удар по самому дорогому для Пушкина – по чести его семьи, по его личной чести, по его дружбе с теми немногими, которых он особенно выделял среди своих знакомых и друзей!

Состоялся разговор между Пушкиным и Натали, разумеется, уже не первый, поскольку есть и письма, где он просил Натали быть более сдержанной, не давать Дантесу повода для надежд и прочее.

В результате этого разговора Натали делает неожиданное признание, что между ней и Дантесом нечто большее, чем она рассказывала ранее. Она приносит ему письма Дантеса к ней.

Обратите внимание, что не одно письмо, а много писем. Дантес писал, она читала, она не отсылала письма обратно, она не уничтожала их, она их хранила! То есть перечитывала. Они ей были дороги!

Как должен был бы воспринять это Пушкин?

Далее была широко известная история с тем, что Пушкин вызвал Дантеса на дуэль, письмо попало барону Геккерену, барон просил отсрочки сначала на 24 часа, затем ещё и на две недели. Пушкин отсрочку дал. Дантес желал переговорить с Пушкиным лично, Пушкин эту просьбу отверг. Тогда два барона, старый и молодой, измыслили байку о том, что все ухаживания Дантеса были направлены не на Натали, а на Екатерину, старшую сестру Натальи Пушкиной, и что именно на ней Дантес хотел бы жениться.

Пушкин не верит. И правильно делает. Ведь так не ухаживают!  Два года Дантес увивается вокруг юбки Натали, и вдруг, когда всё дело принимает нежелательный оборот, оказывается, что он вовсе не Натали добивается, а её менее красивой сестры! Екатерина старше Натали, Дантес младше Пушкина, Натали красивей.

И вот для того, чтобы Пушкин поверил в это, предъявляется «материальное доказательство», а именно Дантес доказывает, что между ним и Екатериной было уже что-то материальное. Так что женитьба – это спасение её чести помимо прочего. Не Екатерина ли – та девица, о которой Дантес писал, более, чем за год до этого, что он имел опыт близости с девицей, и очень пожалел об этом и на будущее зарекается ухаживать за девицами, а будет ухаживать только за замужними дамами?

Пушкин понимает, что Дантес не за Натали ухаживал для того, чтобы подобраться к Екатерине, а за Екатериной – для того, чтобы подобраться к Натали!

Есть от чего прийти в бешенство.

Жуковский уговаривает его опомниться и образумиться.

Пушкин вечером за столом сообщает Екатерине: «Поздравляю. За тебя сватается Дантес».

Екатерина бросается вон из-за стола, закрыв лицо руками. Следом за ней бежит Натали.

Думаете для того, чтобы успокоить Екатерину?  А чего ей успокаиваться? Она была влюблена в Дантеса, даже если она знала, что Дантес делает ей предложение для того лишь, чтобы уклониться от брака, то при наличии кое-каких «материальных подтверждений» серьёзности её отношения с Дантесом, ей только радоваться надо тому, что дело кончится браком. Ну, ладно, пусть обычная женская истерика. Пройдёт! Мы знаем, что брак состоялся, что Екатерина Дантес покинула Россию вместе с мужем Жоржем Дантесом. Так что у неё-то как раз «всё хорошо».

А вот Натали было просто необходимо уйти из-за стола. Чтобы скрыть свои чувства от мужа.

Потому что, как мы все понимаем, эта дама купалась в своих полигамных мечтах, пусть бы даже и наполовину платонических. Дома – муж и дети, на балу – Дантес и другие обожатели. Все её обожают, все признаются в любви, всё прекрасно, жизнь удалась! А о чувствах мужа в этой ситуации думать не обязательно. Он же разрешил!

Да, он разрешил ей веселиться, но тут же попросил её не пользоваться его разрешением. То есть он продемонстрировал ей, что он не тиран, не запрещает ей жить так, как она хочет, но в рамках приличия и совести, и попросил всё-таки не делать того, что он не может запретить, но что ему категорически не нравится. Разрешение она услышала, а просьбу не воспользоваться этим разрешением проигнорировала напрочь. Сначала веселилась, потом увлеклась, затем влюбилась. Всё это – не так уж страшно. Страшно другое – она призналась Дантесу в том, что, со своей стороны, тоже любит его. То есть она фактически поощрила его на дальнейшие ухаживания. А ухаживания не могут быть всегда одинаковыми. Они могут лишь нарастать или ослабевать. Если ослабевают, оба вскоре понимают, что всё кончено так или иначе.  Если ухаживания всегда одинаковы, монотонны, это всё равно, что они закончились и ослабли. Остаётся только третий вариант – он должен не только оставаться её кавалером, но и придумывать всё новые и новые способы доказательства своей любви. Сначала встречи были деликатны, чаще всего тайны, нашептывания только во время танцев. Затем они уже открыто стоят рядом и без всякого танца беседуют друг с другом. Затем уже и отходят в сторонку от всех, чтобы перекинуться словцом-другим без свидетелей. Наконец доходит уже и до тайных свиданий наедине. Да, мы не знаем и не можем знать, что было на этих тайных свиданиях. Наверное, (может быть) только разговоры. Или только разговоры и поцелуи? Или разговоры, поцелуи и объятья? И клятвы? И признания?

И разве нам интересно, была ли пройдена та грань, когда можно уже говорить о физиологической измене? Ну, допустим, что не была. И что? Тайные встречи остаются тайными встречами. Иначе это никак не назовёшь.

И вот мы приходим к тому, о чём я, собственно, хотел поразмышлять.
Объявлено о свадьбе Дантеса и Екатерины Гончаровой. Пока только помолвка.

Натали, поплакав волю, по-видимому, стала капельку более отчуждённой в общении с Дантесом. А следовало ли ей с ним общаться? Пушкин полагал, что после разговора, который состоялся, после признаний и показа его писем, она осознала, она ужаснулась, она навсегда зареклась от всякого общения с Дантесом. Пушкин был уверен, что отныне Натали «презирает» Жоржа Дантеса. Тут явное несходство мнений. Натали так не считала. Увы.

И тут к Натали заявляется Геккерен и умоляет её быть более снисходительной, умоляет её ответить на любовь Дантеса, рассказывает ей, что его обожаемый Жорж сохнет по ней, сходит с ума. Старый сводник предлагает ей уехать за границу, бежать от мужа вместе с возлюбленным Дантесом. Сулит богатство, защиту голландского правительства и всё прочее.

Натали не перебивает его, слушает его до конца.

Геккерен тем временем приводит дополнительные аргументы, очерняя Пушкина. Он говорит Натали, что её супруг не был верен ей, что он достоин того, чтобы она его покинула.

Всё это Натали слушает до конца.

Когда же он закончил и ожидает ответа в надежде на её согласие, она отвечает отказом:

«Даже если допустить, что мой муж совершил в отношении меня предосудительные поступки, которые вы приписываете ему, если допустить, что колебаний, по крайней мере, с моей стороны, не существует, что все эти ошибки имели такую природу, чтобы заставить меня забыть свои обязанности перед ним, вы всё же упускаете из виду самый главный момент: я – мать. Если бы я зашла так далеко, чтобы отказаться от моих четырёх детей в их нежном возрасте, жертвуя ими ради преступной любви, я была бы самым мерзким созданием в моих собственных глазах. Нам нечего больше сказать друг другу, и я требую, чтобы вы оставили меня…»


https://biography.wikireading.ru/168974

Ну что ж… Моим читателям и читательницам, по-видимому, кажется поведение Гончаровой безупречным? Это после такой-то отповеди?

А давайте-ка обратим внимание вот на что.

Первое. Пока Геккерен излагает гадкие примеры измен Пушкина, Натали не перебивает его, она не говорит ему, что ей это не интересно, что это всё – вовсе не его дело, и не требует, чтобы он оставил её навсегда.

Второе. Пока Геккерен излагает план бегства её и Дантеса за границу, Натали не перебивает его, слушает до конца.

Третье. «Даже если допустить, что … колебаний … с моей стороны не существует». Да ведь это же признание в том, что с её стороны существуют колебания! Что она в целом мечется между этим выбором и тем, который она сделала в конце своего монолога! То есть фактически она была в нерешительности относительно того, как именно ей лучше поступить!

Четвёртое. Она говорит: «Жертвуя … ради преступной любви»! Тем самым она признаёт со своей стороны свою любовь к Дантесу, хотя бы и называя её преступной!

Пятое. Где же это самое от Татьяны Лариной: «Но я другому отдана и буду век ему верна»? Где? Единственный аргумент отказа – у меня четверо детей и они при этом малы. А если бы не были малы? А если бы не четверо? А двое? А одно дитя и не такое малое? У Анны Карениной был один сын девяти лет, и она оставила его ради любовника Вронского. Этот роман ещё не был написан, но уже мог бы произойти, если бы не четверо детей? А если бы вообще не было детей? Например, у Натали не было бы детей от Пушкина. Стало быть, она бежала бы с женихом собственной сестры, бросив собственного мужа? Если она, имея четырёх детей, КОЛЕБАЛАСЬ, и признаётся, что колебалась, то, не имея детей от Пушкина, она имела бы меньше поводов к сомнениям! Стало быть, она МОГЛА БЫ и согласиться на это мерзкое предложение старого гомосексуалиста, развратника и сводника? Она ведь НЕ СКАЗАЛА в гневе: «Как вы можете предлагать подобное ЗАМУЖНЕЙ женщине!» и НЕ СКАЗАЛА: «Как вы можете содействовать сводничеству ЖЕНИХУ МОЕЙ СЕСТРЫ с другой женщиной? Ведь это же разобьёт её сердце? Как можно просить руки одной, а затем бежать с другой?!»

И вот ещё что. Если бы Геккерен не был уверен, что Дантес с радостью СОГЛАСИТСЯ бежать с Натали за границу, тогда стал бы он предлагать этот план Натали? Разумеется, не стал бы! Значит, он фактически пришёл содействовать плану, который с Жоржем Дантесом согласован!

Ну а тогда подозрения Пушкина о том, что Дантес вовсе не любил Екатерину и НЕ СОБИРАЛСЯ НА НЕЙ ЖЕНИТЬСЯ, было весьма ОСНОВАТЕЛЬНЫМ! Он ЗНАЛ это, и он НЕ ОШИБАЛСЯ на этот счёт.

Дантес даже уже после объявления о своей помолвке с сестрой Натали НЕ ОСТАВЛЯЛ СВОИХ ДОМОГАТЕЛЬСТВ, а действовал с ещё большей настойчивостью, попытался реализовать новый и головокружительный план – украсть чужую жену и сбежать с ней за границу, украсть сестру у своей невесты! Украсть мать у четырёх детей! Это, по-видимому, так по-французски!

Пушкин в этом случае Дантеса презирает, а Геккерена ненавидит. И он прав. А как иначе?

Пушкин заявляет, что ему МАЛО ДУЭЛИ не зависимо от её исхода! Понимаете ли вы? При ЛЮБОМ исходе она его не устроит, месть будет недостаточна!

Пушкин не только отлично понимает, что на дуэли вовсе не обязательно погибнет его противник, он допускает также и то, что он сам на этой дуэли погибнет, но ему даже это кажется недостаточным мщением, наказанием негодяя Геккерена, он хочет сделать так, чтобы его с позором выгнали из России. И именно так оно и вышло – и Геккерена и Дантеса из России выставили вон с позором.  То есть Пушкин победил, добился желаемого.

Если бы Пушкин застрелил Дантеса, то Геккерена не выгнали бы из России. Вроде бы не за что. Он был бы даже как бы пострадавшей стороной!

Пушкин был настолько разгневан, что он не удовлетворился бы простой дуэлью с Дантесом, в которой он его убил бы. Ему НАДО БЫЛО СТАТЬ ЖЕРТВОЙ.

Может быть, он не рассчитывал на то, что он будет убит, но раненым он быть ожидал, и даже, смею предположить, шёл на это открыто, где-то может быть даже с готовностью, чуть ли не с радостью. Может быть он готов был и умереть. Скорее всего был готов.

Возможно, он не столь глубоко осознавал это, как следовало бы. Возможно, если бы он знал всё, чем это кончится, он одумался бы. Но мне кажется это маловероятным. Мне кажется, что Пушкин был настолько сильно разгневан всем этим, что без колебания принёс собственную жизнь в жертву идее отмщения. И он отомстил. Если вы не можете себе представить Пушкина, который готов отомстить ценой собственной гибели, следовательно, вы не понимаете характера Пушкина, вопреки тому, что прочитали его произведения бунтарской направленности. Месть для Пушкина была важней собственной жизни, он не имел теперь другого желания, другой страсти, кроме как наказать Геккерена. Именно старика, а не молодого Дантеса, которого он отныне всего лишь презирал. Подлые дипломы рогоносца были написаны на иностранной бумаге, Пушкин услышал от друга, что такая бумага бывает только в посольстве. Даже если это не так, весьма основательны подозрения, что дипломы были написаны Петром Долгоруким, но Пушкин был убеждён, что он разгадал автора дипломов. Действительно, в Вене незадолго до этого подобные дипломы, отпечатанные типографским способом, стали продаваться для розыгрышей. Надо было только вписать имена. Так что идея завезена из-за границы. Но дипломы были полностью рукописными на заграничной отличной бумаге.  Такую бумагу можно было купить, но она была дорогая. Десять дипломов, десять почтовых отправлений, которые прибыли одновременно – такое случайному человеку без денег не под силу.  Богачи могут себе позволить такие «шутки». Пушкин подозревал Геккерена, и я лично с него подозрений не снимаю. Геккерен мог не ожидать, к чему это может привести. Он, возможно, ревновал Дантеса к Натали, и желал раскрыть глаза Пушкину, чтобы прекратить эту связь. А заодно проучить своего любимчика, отучить его заглядываться на барышень. Но Геккерен не подозревал, что в России к такому относятся не так весело, как в Вене. Вена – город весёлый. Австрия страна весёлая. Чтобы понять разницу между Австрией и Германией, достаточно понять разницу между Моцартом и Бетховеном. Голландия тоже страна весёлая. И Франция – чрезвычайно весёлая страна. Во Франции в те годы стреляли в собственного короля, но пули почему-то чаще попадали в русскую поэзию! Итак, Геккерен мог быть если не тем человеком, который лично писал дипломы, но тем, кто подал эту идею и, возможно, снабдил шутников бумагой. Как минимум, Пушкин был в этом убеждён. Так что острие его мести имело вполне чёткую направленность. И цена этой мести была – жизнь поэта.

Надо признать, что его месть удалась. Ровно за ту цену, которую он согласен был заплатить.

Но вернёмся к Натали. Прилично ли ей было принимать Геккерена после того, как она знала, что Пушкин вызвал Дантеса на дуэль?

Сам Пушкин надеялся, что после всех событий Натали будет ПРЕЗИРАТЬ Дантеса. Следовательно, никакой любви в её сердце к Дантесу не должно было бы остаться. Следовательно, принимать ходатайство от его имени о нём от его НАЗВАННОГО фальшивого «отца», а по сути сожителя она не должна была бы ни при каких обстоятельствах ни под каким видом.

Существует такая фраза: «Для него меня нет дома никогда». И ни при каких обстоятельствах. Так должна была сказать Натали в отношении странноватой семейки двух баронов-нетридиционов.

Она приняла его, она слушала его наедине, она не перебивала его. Она не остановила его на первом же слове, и не остановила на первой фразе о Дантесе, и вообще дослушала до конца.  Уже одним этим она не исполнила свой долг, даже если все её предыдущие действия двух лет оправдать юностью, незрелостью, списать на ошибки молодости. Четверо детей! Пора бы уже повзрослеть!

А в её ответе содержатся указания на то, что его предложение ей НЕ СТОЛЬ УЖ ЧУЖДО, и она дала ему материальные причины, ОПРАВДЫВАЮЩИЕ её отказ.

А надо ли было ей оправдываться? Не достаточно ли было сказать: «Вон отсюда!»?

Я-то полагаю, что она должна была это сказать, только услышав имя пришедшего.

Фактически она ответила: «Я не могу принять ваше лестное предложение, так как ЕСТЬ ПРЕПЯТСТВИЯ». Или как бы сказала: «Я бы с радостью, но, К СОЖАЛЕНИЮ, есть препятствия в виде четырёх моих детей, которые, как оказалось, мне более дороги, чем мой возлюбленный Дантес», быть может, только платонический, но так или иначе «ВОЗЛЮБЛЕННЫЙ».

Мадам! Вы торговали собой! Я утверждаю это по той причине, что ВЫ ДО КОНЦА ВЫСЛУШАЛИ ПРЕДЛОЖЕНИЕ О СВОЕЙ ЦЕНЕ.

Вы торговали собой, следовательно, вы – продажная женщина.

Сообщается, что в третьем браке Натали была близка с императором российским Николаем Первым. Как знать? Не знаю, не буду ни отрицать, ни подтверждать. Если у женщины есть цена, то, наверное, может отыскаться человек, который эту цену заплатит?

Александр Сергеевич, как же вы, милый наш, ошибались!

Вы взяли себе в жёны красавицу восемнадцати лет и ожидали от неё любви и ума!

А она была глупа и холодна. Она была к вам РАВНОДУШНА, это в лучшем случае.

Она и Дантеса, разумеется, НЕ ЛЮБИЛА, и это её в особенной степени ПОЗОРИТ.

Какая это любовь? Хотела ли она ему счастья? Нет! Она желала получать от него признания, похвалы. Она любила только себя. Ну, предположим, и детей тоже. Это уже инстинкты. Материнские. Похвалим её за это. Хотя… Люби она детей, она бы не желала им ничего иного, кроме крепкой семьи. А для этого, голубушка, надобно быть подле мужа, а не подле салонного остроумца и танцора.

Дантес на суде заявил, что не писал к Натали никаких писем, а так лишь, одни записочки, прилагаемые к посылаемым ей книгам и билетам.

Дантес посылал жене Пушкина книги? КНИГИ?!?

Да, у Пушкина была целая библиотека на все вкусы. Она могла бы украсить любой дом.

Ну, конечно, у него была не такая большая библиотека, как у меня, у которого в общей сложности более двенадцати тысяч томов. Но всё-таки.

Не могла найти для себя ничего интересного? Реально?

И не могла она спросить мужа: «Друг мой, что ты посоветуешь мне прочесть?»

Послушайте, господа, какие книги от Дантеса? Французские романы о французском адюльтере на французском же языке? Ведь Дантес по-русски еле-еле выучился самым простым фразам. Читать он по-русски не мог, понять всю глубину Пушкина, человека, на которого он покусился, он не мог при всём желании, да и желания такого он не имел.

Самая главная беда Александра Пушкина состояла не в том, что появился на горизонте французик Дантес, а в том, что его жена Наталья Николаевна Гончарова, чей отец был горький пьяница и пропил всё состояние, была в свои восемнадцать лет, когда она вышла за него замуж, наивна, холодна, и не любила его вовсе. Сочла этот брак подходящим для себя. И увидела в нём лесенку, путь ко двору. Туда, где уже была её тётка Загряжская.

Быть при дворе означало быть богатой, влиятельной, то есть в понимании Натали быть счастливой. Она всеми силами старалась нравиться ВСЕМ. И это её увлекло. А на мужа ей было, по-видимому, как-то ну если не наплевать, то, во всяком случае, она видела в нём источник денег, благосостояния, может быть каких-то утех.

Пушкин рвался в деревню, Натали – в столицу. Пушкин хотел экономить, Натали – тратить деньги, игнорируя факт, что они жили в долг. Для того, чтобы отдать долг, Пушкину надо было много работать – и (или) по государственной службе, составляя на основании архивов требуемые описания и истории, или создавая мирового уровня шедевры, которые интересовали всю Россию, но не продавались так, как ему хотелось бы, так как ходили в списках. Пушкину нужен был покой, семейный уют, отсутствие посторонних. А Натали требовалось наличие множества посторонних, ежедневные балы, новые наряды, всё более и более новые, и всё более дорогие.

Натали не создавала Пушкину условий для его творчества по одной единственной причине. ОНА НЕ ПОНИМАЛА ЕГО ПОЭЗИИ И ПРОЗЫ.

Наталья Николаевна Гончарова не доросла до понимания величия поэзии Пушкина, и когда она стала Натальей Пушкиной, она ничего не сделала для того, чтобы понять это.

Дантес слал ей книги, или не слал, быть может, он лгал, также как лгал о том, что писал не письма, а лишь короткие записки.

Но у неё не было желания читать произведения мужа. Она не считала, что это ей интересно. Это вам не супруга Льва Толстого, которая переписывала его черновики набело, а потом, после внесения им правок, вновь и вновь набело так, что, наверное, наизусть уже знала его труды. Откуда у Натали время на чтение Пушкина? Хватало ли у неё ума понять уровень его величия, хватало ли у неё чувственности понять его тонкую писательскую натуру?

Можете сколько угодно приводить мне доказательства того, что она где-то что-то читала. Не поверю. Не читала, не обсуждала с ним, не задавала вопросы и НЕ ХВАЛИЛА.

Именно то, что делали все остальные женщины, которых встречал Пушкин, именно этого не дала ему жена, которая должна была бы стать идейно самым дорогим и близким человеком. Это вам не Надежда Крупская, которая убеждала Ленина в том, что он – великий, была ему не столько жена, сколько соратница, и прежде всего – восторженная поклонница. Ничуть не бывало.

Вот вам эпизод. Пушкин спрашивает: «Натали, тебе не надоело, что я читаю свои стихи вслух?» Натали отвечает: «Ничего, читай, я всё равно не слушаю».

Если бы кому-то из нас довелось послушать, как Пушкин читает собственные стихи!

Когда Гоголь пришёл со своим новым произведением к кому-то из маститых писателей (кажется к Крылову, или к Жуковскому), и читал свои произведения, хозяин дома задремал. Он вообще любил днём дремать. А Гоголь, видимо, читал без артистизма. Потом хозяин опомнился и проснулся, сказал: «Простите, я ещё не высказал своего мнения о вашем произведении!». На это Гоголь ответил: «Вы его высказали более чем ясно». И он уничтожил это произведение. Которое, быть может, было замечательным. Речь не о втором томе «Мёртвых душ», который Гоголь, кажется, сжёг по ошибке, перепутав с черновиком.  Видите, как ранимо чувство автора по отношению к его произведению?

Даже если Натали не поняла что-то из Пушкина, она ОБЯЗАНА была его одобрить. А сперва выслушать. Или не следовало ей становиться женой известного и к тому времени уже народного поэта, всенародного кумира при жизни.

Может быть, что-то из того, что Пушкин прочитал ей и она не одобрила, было сразу отправлено в корзину.  Но Пушкин был сам себе великий критик, что мы видим по его черновикам и по тому, что он решился опубликовать ещё до женитьбы. Так что ему не нужен был ещё и домашний цензор в лице супруги. У него было три цензора, как минимум, а то и больше. Имена троих мы знаем – Беккендорф, Уваров и сам Николай Первый. Мало? Ещё и Натали? Если Пушкин был достаточно умён для того, чтобы не читать ей свои произведения, то это лишь доказывает, сколь несчастен он был.

Представьте себе, вы – поэт, которого ценит и любит вся Россия. А ваша супруга даже не интересуется тем, что вы пишете. Но она интересуется тем, какой гонорар вы получите за ваши произведения. Есть от чего прийти в отчаяние.

Пушкину нужна была супруга не та, которая мила внешне. Таких вокруг него было полно. Ему нужна была бы та, которая его понимала бы. Натали таковой не была.

В фильме «Доживём до понедельника» было сочинение одного юного поэта о том, что такое счастье. Он написал: «Счастье – это когда тебя понимают». Поначалу он написал что-то ещё, но, подумав, всё прочее зачеркнул. Счастье только в этом, только этого достаточно. А когда этого нет – нет и счастья. Пушкин женился, но счастья не обрёл.

Обязана ли была Натали сделать Пушкина счастливым? Конечно, нет! Она не могла этого сделать. Просто не способна. Она сделала его временно счастливым на почве его сексуальных увлечений, эротических. Он увидел в ней новый «гений чистой красоты», по-видимому. А в душу заглянуть? Увидел там чистую душу? Допустим! Тогда, наверное, надо было бы ему её начать воспитывать? Он говорил ей, как известно, чтобы она читала книги. Надеялся, что она станет его лучше понимать. Но она, по-видимому, не читала. Или читала то, что ей присылал Дантес. Что ещё хуже.

Супруга на двенадцать с половиной лет младше мужа.  Стала женой в восемнадцать. Ему уже за тридцать. Чего он ждал? Восторженной любви? На каком основании? Потому что все женщины вокруг него совали ему свои альбомы, дабы он написал в них хотя бы пару игривых строк. И он писал. И они были безумно счастливы! Он думал, что также легко будет и с Натали. Но брак этот удалось заключить не сразу. Он долго добивался согласия будущей тёщи. И добился, наконец-таки, путём многих посольств от общих знакомых и друзей. Лучше бы он этого не делал.

Гибель Пушкина началась не с ухаживания Дантеса за Натали, а с его собственного брака с Натальей Николаевной Гончаровой. И единственным способом спасения для него могли бы стать его настойчивые усилия по приобщении её к своему творчеству, к своей поэзии. Показать ей красоты его гения. Но тогда это был бы уже не Пушкин. Ведь Пушкин был прежде всего СВОБОДНЫЙ АВТОР, а не педагог!

В одну телегу впрячь неможно коня и трепетную лань.

Не мог Пушкин стать воспитателем своей супруги.

Вернёмся к событиям.

Разве случившегося уже недостаточно для того, чтобы Пушкин возобновил вызов и вызвал именно не Дантеса, а Геккерена? Более чем!

Но этого мало.

Натали, святая простота, рассказала всё мужу. По-видимому, она гордилась тем, что выслушала Геккерена до конца, и тем, что признавшись в продолжающейся любви к Дантесу, всё же прикрылась детьми. Порадовался ли этому Пушкин? Едва ли. Он, наверное, ожидал бы более решительных действий. Ведь он отказал от дома Дантесу и Геккерену. Даже дав согласие на брак своей свояченицы с Дантесом, он, во-первых, не верил, что этот брак состоится, во-вторых, заранее определил для себя, что в любом случае он с Дантесом не станет общаться, будет делать вид, что не замечает его присутствия где бы то ни было, и именно так себя и вёл.

И вот после этого Полетика, дальняя родственница Гончаровых, приглашает к себе Наталью Пушкину, не предупредив её, что там же будет и Дантес, а сама потихоньку исчезает, оставив их двоих наедине. Почему Наталья Николаевна не ушла немедленно?

Да потому, что даже и тогда, когда Пушкин прекратил всякое знакомство с Дантесом, она продолжала с ним общаться! И это – после гнусного предложения Геккерена. Когда ей сделано было замечание наедине о том, что это бы надо прекратить, она возразила: «С ним весело!»

Негодяйка или полная дура? Выбирайте любое. Я бы сказал другое слово.

 Так вот, она общается с Дантесом, но этого мало – она общается с ним также и наедине, в доме Полетики. Дантес требует, чтобы Натали уступила, в противном случае он угрожает тем, что застрелится тут же у неё на глазах.

Почему она не вышла из комнаты? Почему она не сказала: «Мой ответ не изменится, а ваша жизнь – это ваше дело»?

Если бы подобный шантаж обязывал бы женщину к тому, чтобы уступить, в мере не осталось бы верных жён, кроме, разве что, совершенно некрасивых!

После этого Натали стала разговаривать нарочито громко, их тет-а-тет был нарушен, так что она удалилась. Но эти несколько минут, проведённых с Дантесом наедине, когда он настаивал на том, чтобы она ему отдалась, ничуть не украшают Натали. Она должна была бы уйти немедленно. Он не препятствовал ей это сделать физически, так что же она ждала?

После этого Дантес пишет письмо своему сожителю Геккерену, заставляя его пойти к Натали и повторить атаку на неё. При этом он инструктирует Геккерена так, чтобы дело было поставлено, будто бы барон пришёл сам лично, от себя, а сам Дантес ничего об этом не знает. И чтобы он описал плачевное состояние Жоржа Дантеса чуть ли не на грани смерти то ли от отчаяния, то ли от лихорадки, а вернее от всего вместе.

Дантес не унимается и продолжает шантажировать и добиваться Натали. При этом он не стесняясь называет своё предшествующее поведенье «Роль», то есть он играл роль, он не был влюблён по-настоящему, ему требовалось (непонятно, ради чего всё-таки) обязательно добиться Натальи Николаевны. Получить от неё то, что получает лишь супруг.

Это совершенно очевидно не любовь, а гордость, гордыня, упрямство. Этот красавчик французик никак не мог понять, что он не может победить Пушкина, который был на те же роковые двенадцать лет старше этого хлыща. Для Дантеса Пушкин – злой старик, завладевший красавицей. Себя Дантес мнит героем, который эту красавицу похитит во что бы то ни стало. Дантесу не нужна мать четырёх «арапчат». Он не строит планы на долгую жизнь с Натали. Если бы она согласилась с ним уехать, он поразвлекался бы с ней, и вернул её опозоренному мужу, или оставил бы где-нибудь за границей, чтобы она сама о себе позаботилась. Это очевидно. Дантес в данном случае не добивался любви, он добивался унижения Пушкина, которого, очевидно, ненавидел всей душой к этому времени. Как и Геккерен. Две низкие души ополчились против человека, которого им не дано было понять, величие которого они не могли бы оценить по своему ничтожеству.

И в этой ситуации Натали пытается как-то спасти Дантеса, или, во всяком случае, сохранить с ним былые отношения. Которые были два года уже. И ничего, по её мнению, плохого из этого не произошло, поэтому она убеждена, что дальше будет то же. Она откажет Дантесу, он снова будет увиваться вокруг неё и веселить её, ей будет весело, и всё будет хорошо.

Я хочу пойти куда-нибудь в деревню, в курятник. Взглянуть на какую-нибудь курицу. Потому что у этой любой наперёд заданной курицы из абсолютно любого курятника ума в голове больше, чем у Натальи Николаевны Гончаровой.