Нефть и любовь-13. Командировки и письма

Глава тринадцатая

На работе мы собирали новые станции управления, проводили испытания макетных образцов.  Наступало время командировок. На месторождения разных нефтяных компаний посылалось наше оборудование. И вскоре я поехал следом на запуски новых станций управления. В мое задание входило не только запустить оборудование в работу, но и выявить все недочеты и ошибки. Как известно, на каждом этапе испытаний, будто то макетный образец, первый серийный образец или образец серийной продукции,  выявляются свои ошибки. И чем больше будет первая серия, тем вероятность выявления тех или иных ошибок становилась выше. Всегда узкие места в новой продукции проявляются не во всех образцах, а только в некоторых, и чтобы в следующих партиях сбоев и ошибок становилось меньше, нужно в первой партии постараться выявить все недочеты, что не всегда получалось.  В нашем коллективе образовалась хорошая группа в лице Андрея Вороновского, Юлика Гарсон, как  представителей мозгового центра, которые досконально знали изготовленное оборудование и меня, который на месте событий следил за тем, как работает оборудование и с месторождений передавал точные сведения. Иногда это получалось довольно просто и мне самому удавалось определять конструктивные недоработки, ошибки в принципиальных схемах. А иногда возникали сложные ситуации, которые требовали от Вороновского и Гарсона напряжение сил и ума. Тогда я снимал хронологию работы станции управления, которая не только управляла погружным двигателем, но и следила за правильностью его работы, и посылал по электронной почте через тысячи километров содержание памяти станции, где обнаруживался сбой. Они в Центре вместе с программистами исследовали присланный материал, по возможности моделировали ситуацию и делали выводы. Бывало программисты меняли программное обеспечение станции управления, вводились необходимые изменения в принципиальные схемы плат, которые в станции отвечали за управление двигателем.  Я по электронной почте через многие тысячи километров получал эти программы и сведения об изменении схем, по возможности вносил доработки и работа оборудования на месторождениях продолжалась. Происходило и такое, что я привозил вышедшие из строя платы или устройства, не прошедшие испытания обратно к нам в Центр, чтобы провести, выявления причин и ремонт.
Половина месяца я находился в командировках. Возвращался на предприятие и скоро снова улетал. Иногда, не возвращаясь, поездом или автобусами уезжал в другие нефтяные компании на другие месторождения, куда тоже поставляли наше оборудование. ОАО «Вольник» в отличие от ОАО «РИНК» занимался поставками оборудования не только в одну известную компанию, но и поставлял оборудование во все известные компании.  Надо заметить, что ОАО «РИНК» отказалась покупать наше оборудование, произведенное в  ОАО «Вольник» из-за того, что основные разработчики от них ушли. Мало того, они некоторое время чинили нам препятствия.

Я улетал  в командировки из дома в разное время: и утром и днем.  Галя всегда старалась меня проводить или до метро, до аэроэкспресса или до аэровокзала. Кроме этого, я постоянно находил от нее в сумке или в карманах одежды записочки. Иногда в поездках я забирался так далеко, что не мог ей дозвониться из-за плохой связи или из-за ее полного отсутствия.  Когда возвращался, она вручала мне письма, которые писала днем и ночью.
 
Сибирь во мне  по-прежнему вызывала особый интерес и рыбалкой, и охотой, и приключениями. Из командировок я привозил много баек и правдивых рассказов. Эти места очаровывали. Медведи изредка выходили к дороге, по которой ездили нефтяники, строители, монтажники и прочий рабочий люд, садились и ждали, когда их угостят съедобным.  Это выглядело так забавно. Сердобольные водители выкидывали им из открытых окон какой-нибудь корм и наблюдали, как те деловито с ним расправляются. Из машин водители выходить опасались. В одном месте у дороги сидели два медвежонка. Куда делась их мать, никто не знал. Медвежат тоже подкармливали разными продуктами. То молоком, то хлебом, то сгущенкой.  Зато трагических историй, как медведь напал на грибников, на рыбаков, как он залез и разворотил общежитие, ходило множество.  Рыбалка часто проходила недалеко от месторождения или прямо около общежития нефтяников.  Человек выходил со снастями к протоке и кидал в воду сети или спиннинг. Поздно вечером я уже видел, как он жарил на сковороде щуку приличных размеров, которая толстыми кусками едва умещалась на большой сковороде. В разговоре рыбак говорил, что большую половины щуки он в морозильной камере разместил.  Однажды я ездил для запусков на дальние месторождения.  Пошел в поселок за рыбой, чтобы замороженную увезти в Москву. Нефтяники предупредили, что в этом поселке живут ссыльные преступники, которых осудили за тяжкие преступления, точнее говоря за убийства, кого после отсидки с давних времен ссылали в эти края. Нравы и обычаи у местных жителей были особые. Рыбу продать могут и примут хорошо.  Но если кто захочет пошалить в поселке или случайно пойдет половить рыбу на речке, где все места распределены, могут и прибить. В тот приезд я покупал рыбу у пузатой бабушки в линялом домашнем халате, которая хранила тушки как палки в большой морозильной камере.  Доставала из открытой  и глубокой морозилки и спрашивала, вам какую. При этом называла рыбу, которую я отродясь не слыхивал. Не муксун, не нельму, а какую-то еще местную. И похожа бабушка была на пирата или лесного разбойника с платком, повязанным на голове в виде банданы. И во рту у нее торчало всего несколько зубов.
Рыбу я оттуда мороженную несколько раз привозил.  И пиво хорошее тоже привозил. И все из-за того, что вода в тех местах особая, вкусная.
 
Возвращался в Москву на самолете, приземлялся во Внуково или Домодедово. И каждый раз такое ощущение возникало, что прилетел с другой планеты. Люди в Сибири другие и по-другому всегда жили. Деловые, хлопотливые с другими устремлениями, заботам и существующие в другом темпе и ритме.
Часто, возвращаясь из командировок, я подгадывал так, чтобы дома появиться до Галины.  Мы созванивались, и она старалась раньше прийти с работы. Тогда мы грузили необходимые вещи в машину и ехали на дачу в Рябиновку.
Там нас обычно встречали строители Коля с Леней, которые приехали последний раз делать нам в саду арки и шпалеры. В Чебоксарах они снова открывали столярный цех и собирались работать там. Их друг Петр из Чебоксар, который прежде выкладывал нам объединенные трубой печь и камин, теперь делал для нас барбекю.  Ему морально помогала жена.  Мы кушали с ними, разговаривали и шли купаться на озеро или заходили к Вороновским.  Последнее время у них на даче жила мама Владимира Иосифовича, старая бабушка, которая из дома не выходила, сидела на втором этаже  у окна и смотрела в лес. В это время Вороновские с нами на озеро купаться не ходили.
Днем мы работали в саду, вечером снова садились со строителями за стол. 
В тот вечер Петр, закончив работу, с женой собирался уезжать в Чебоксары, где оставались подрастающие сыновья. Неожиданно он позвал меня.
  - Валера, мне понадобится твоя помощь, - сказал он с заметной растерянностью.
- Что случилось? - откликнулся я с верхнего этажа.
- У меня бензина в баке нет.
Я подумал, что можно предпринять.
- Поехали со мной до заправки.  Ты на своей машине, я на своей. Если не хватит бензина, ты меня на тросе подтянешь. У тебя есть трос?
- Есть.
- Поехали.
Мы сели по машинам и поехали к мосту, где находилась заправка. И действительно ему не хватило бензина на десять метров. Я вышел из машины и вдвоем мы принялись толкать его машину к колонке с бензином.
- Хорошо, что ты со мной поехал, - сказал раскрасневшийся Петр. – Спасибо.
- Не за что. Это тебе спасибо за печь и камин. Когда приедете?
- Через два дня. 
Он сел с женой в машину, и они поехали в Чебоксары.


Утром в понедельник я ушел на работу и в сумке в обеденное время нашел две записки. Одна была написана на бумажке: «Помни обо мне!  Целую… Я». Другая  написана на плотной бумаге от визитки с противоположной чистой стороне: «Приходи скорей!.. Я»

Письма я прочитал еще раз дома, когда пришел с работы. Поставил сумку в рабочей комнате и стал читать другие письма, которые она мне передала по приезде. В разлуке мы писали друг другу письма и потом обменивались ими.

«Валерка!
Прилетай скорей,
успехов тебе, удачи, счастливо, милый!

09.07 мин.   Галина»

«Тебе о нас. Это 2-ой день 9-го ноября, первый
 был 27-го ноября.

Пусть этот день далёк и в прошлом
Но не потерян в жизни он!
Горит и греет нас сегодня
Тот огонёк, что был зажжён!

Твоя жена Галина… Я!..»

«Валерка!
Знаешь, я совсем не могу спать без тебя! Сегодня почему-то очень тоскливо. Уже 5-ть утра, а я так и не смогла уснуть…  Мне хочется прижаться к твоему плечу. 100 раз хотелось отослать SMS, но я терплю, боюсь тебя разбудить! Как ты там?  Думаешь ли обо мне? Скучаешь ли?  Вот такое немного грустное письмо.
5-ть утра… Я..»

«Валерка!
Если бы ты мог знать, как я жду тебя, как торжественно-радостно в душе, что ты завтра прилетаешь. Я придумываю нашу встречу и знаю, что все будет не так! Всегда бывает не так, как задумаешь! Но это уже мелочи.  Важно, что увижу твои глаза, прижмусь к тебе, услышу твой голос… И наш дом! Я убирала его так, чтобы по каждой вещи ты знал, что тебя здесь любят и ждут, как мужа, как любимого, как хозяина! Жалко, что то, что я чувствую сейчас, не споешь (хотя хочется петь), не сыграешь, не нарисуешь!»

 
Я посмотрел на часы. Галя должна была прийти с работы.  В это время на мобильный телефон пришло сообщение:

«Сегодня задержусь... Валерка! Мой любимый, родной! Мне очень хочется побыть с тобой. Я дико скучаю! Но пока на работе все сложно.  Не сердись. Я очень люблю тебя и переживаю, что создаю тебе такой дискомфорт!  Покушай что-нибудь сам. В холодильнике суп, котлеты и картошка с солеными огурцами. Я…!»

Я улыбнулся и подумал: «Все, как всегда. У нее много работы. И она погружена в нее предельно».

 Она не может иначе. Если любит, то самозабвенно, если работает с предельным напряжением, не замечая времени. Сколько раз я вытаскивал ее с работы. Она не чувствовала время и не следила за ним. Засиживалась частенько допоздна и я часто провожал ее домой с работы. Бывало я уходил от них с Мишкой раньше, потому что они искали ошибку и не могли найти. И каждый раз они говорили друг другу и мне: «Еще немножко… Еще одну версию проверим… Нет, это не так. Может быть, в другом все дело…» И все начиналось по-новому. В ОАО «РИНК» было несколько человек запойных людей насчет работы, которые могли работать целыми сутками и как будто не уставали. Это она и Мишка Пирожков. Еще Андрей Вороновский и Юлик Гарсон.  Мне часто приходили интересные мысли, когда я шел на работу или с работы. И тогда мне скорее хотелось вернуться на рабочее место, чтобы проверить пришедшую мысль и докопаться до истины. Сейчас они с Мишкой делают новый прибор ночного видения. И не могут уйти, пока не найдут причину того, что у них работает неправильно.

На кухне я приготовил ужин, почистил и сварил картошку, отварил сосиски и решил позвонить Гале, чтобы узнать, приедет она на ужин или нет.
Трубку долго никто не брал, затем я услышал:
- Алло!
- Это я, привет. Ты, когда собираешься приехать? Я приготовил ужин.
- Ужинай без меня. Мы с Мишкой еще поработаем, - сказала она категорично. - Меня не жди.

Она приехала, когда я засыпал перед телевизором на вечерней новостной программе. Замок в дверях, защелкал, дверь открылась и в коридоре зажегся свет, который осветил меня в кресле, которое стояло в зале напротив входной двери в квартиру.
- Привет! Это я… У нас все получилось, - начала она веселым голосом.
И я с облегчением вздохну, поднимаясь с кресла, поцеловал ее в щеку и пошел на кухню разогревать ужин.

На следующий день утром, когда я читал от Гали новые записки, меня с Гарсоном вызвал Андрей  и сказал, что нужно лететь в Сургут. Там проблема со станцией управления. Она не запускается, и ее уже привезли с месторождения обратно на базу.  Мы обсудили, что нужно сделать. Андрей распорядился о командировке, чтобы мне оформляли документы и покупали билет на самолет.  Назавтра я должен был вылетать из Москвы в Сургут.

На рабочем месте я прочитал записки от Гали, которые лежали в моей рабочей сумке и которые я нашел в кармане.  У нас с ней наметилась такая игра, которая заключалась в том, что найду ли я все ее записки или нет.  Потому что потом она спрашивала: «В сумке нашел?.. А в кармане? И все?.. А в боковом кармане сумки нашел? Нет?.. Ну что же ты так?..»

В сумке на дне я нашел записку:
 «Вспомни про нас и улыбнись!
 Мой  милый, мой ласковый муж!»

В кармане пиджака я нашел такую записку:
«Я – с тобой, вернее в кармане! Целую, я очень люблю!»

В сумке, где лежал приготовленный ею обед, я нашел еще одно  послание:
«Я с тобой!
Скучаю и жду вечера!
Это была я».

Я думал, что нашел все ее записки. Ходил в канцелярию  подписывать приказ о командировке, заходил к конструкторам.
В обед достал из сумки принесенный обед и среди судков нашел еще одно ее послание:

«Хи, хи!
Ха, Ха
Это опять я.
Я везде, ты разве не понял?»

И это послание меня развеселило. Я отложил его в сумку, пообедал и начал составлять план работы на выезде. Оставшееся рабочее время я собирался в командировку.
Узнав о моей командировки, Галя пришла с работы вовремя и на следующей день провожала в аэропорт.
 
В самолете заметил необычную картину. Я на самолете летел в одну сторону, а облака двигались, летели в противоположную. Это было так интересно. По небу гуляли целые стада облаков. Они выглядели такими белыми и нежными барашками. 
За время полетов в командировки я понял, что авиапассажиры отличаются от других пассажиров, и среди пассажиров автобусов и железнодорожного транспорта являются самыми привилегированными, потому что стюардессы, одетые в стильную форму в каждом рейсе предлагали еду на выбор и напитки со спиртным.  В Сибирь обычно летел примерно три часа. В полете полагался завтрак или ужин. И во время еды я чувствовал ресторанное обслуживание главным образом из-за того, что кушанье приносилось на подносе в специальных удобных судках и судочках, разложенных по изящным отдельным емкостям.  Сахар, соль и перец приносились в специальных бумажных пакетиках. Для рук давалась освежающая салфетка, которую можно было использовать для обтирания рук перед едой. И, главное, что все принесенные блюда подавались на выбор и можно было выбрать, мясо с гречкой, рыбу с картофелем, курицу с рисом. Все это было порционно и по ресторанному очень вкусно. Обычно я заказывал себе два бокала вина, красного и белого, потихоньку смакую выпивал, вызывая легчайшее и приятное опьянение, при этом слизистая во рту и желудок от выпитого вина разогревались и оказывались готовыми принять съестное. После еды всегда наступало блаженство, которое увлекало в легкий сон, блаженное состояние неги и дрему. Оставшегося часа в полете хватало, чтобы привести себя в надлежащее состояние для выхода из самолета.

В Сургуте меня на машине встретил представитель нашей фирмы Филюс. Он отвез меня в гостиницу и договорился о времени, к которому завтра ему следует подать машину к гостинице.

На другой день я все время провозился со станцией управления. Она при работе с двигателем разгоняла его до средней скорости и останавливалась по ошибке максимального тока.
Несколько дней я занимался со станцией и так и не понял, в чем дело. Каждый раз все повторялось и проклятая ошибка возникала, индицируясь на экране дисплея контроллера. В итоге я поменял все платы. Ошибка так и не исчезла. Андрей Вороновский  отслеживал ситуацию с неисправной станций и решил продлить мне командировку на следующую  неделю и вылететь ко мне в Сургут
Я с Филюсом встречал его  вечером в понедельник, когда он прилетел из Москвы. Мы коротко поговорили и поехали в гостиницу.
В гостинице перед тем, как разойтись по номерам, Андрей сказал:
- Из всего, что ты мне сказал, я могу сделать только один вывод. Все дело в дросселе. Нужно еще раз его проверить, запустив в станции тест дросселя.
Я кивнул. План работы на следующий день примерно был понятен.
Утром на базе я запустил тест дросселя. Он прошел. Я еще несколько раз запускал тест дросселя. Из десяти раз тест дросселя прошел только три. Об этом я сказал пришедшему от руководства Андрею.
- Раскручиваем дроссель, вынимаем и на его место ставим другой дроссель из хорошей станции управления, - сказал Андрей.
Так мы и сделали, засучили рукава и принялись откручивать плохой дроссель от станины. Его вес оказался настолько тяжелый, что вытащить мы его смогли только вдвоем.
- Ты думаешь, чего я прилетел? Один бы ты его точно не вытащил, - сказал Андрей.
- Согласен, - улыбнулся я.
Мы открутили хороший дроссель от станины, сдвинули его ближе к краю и тельфером вытащили его из станции. На место плохого поставили дроссель из хорошей станции, прикрутили его к шинам и попробовали запустить в работу. Станция разогнала двигатель до номинальных значений скорости.
- Все-таки дело оказалось в дроссели, - сказал я.
- Да, - согласился Андрей. – Нам нужно подумать, как изменить тест для испытаний дросселей.
- Но прогон же он прошел при испытании станции под нагрузкой перед заключением отдела технического контроля. Что-то с ним потом случилось.
- Надо его отправить на завод изготовитель. Пусть они дадут заключение о том, что с ним произошло.
- Хорошо, - сказал я.
Мне оставалось оформить акт отбраковки по дросселю, прикрутить как следует хороший дроссель к станине станции и вновь провести ее испытание с двигателем, чтобы удостовериться, что все по-прежнему хорошо, и мы поступили правильно.
На другой день Андрей бегал по начальству и вечером улетел. Перед отлетом он сказал:
- Валер, ты извини. Тут Галина передала тебе письмо и пакетик с орешками. Я совсем о них забыл.
Мне хотелось его упрекнуть в том, что он сразу мне не отдал письмо. Но я понимал, что для Андрея работа была важнее.
Он передал мне письмо от супруги и улетел.
Вечером в гостинице я открыл ее письмо и принялся читать.

«Здравствуй, Валерка!
Узнала, что к тебе в Сургут летит Андрей и с утра поехала к вам на работу, чтобы что-то передать. Но мы сидим без денег, поэтому только орешки к пиву. Приготовила тебе майку и рубашку чистую, узнав, что тебя оставляют еще на неделю. Но ты от них почему-то отказался по телефону.
Высылаю тебе также письмо, вернее то, что я писала, не знаю, как это назвать. Может, это тебя поддержит и напомнит обо мне. Жду тебя в пятницу утром, мы с Жорой постараемся встретить тебя.  Неужели ты скоро прилетишь?  Дома все тебя ждут и я, и кошки. Даже солнце теперь светит каждый день и спрашивает меня, когда же ты приедешь, чтобы согреть тебя своим теплом!
До свидания! Звони, если сможешь, когда возьмешь билет!
Целую, Я. 22-е.16-29»

«18-е. 7-45 утра.
Прошло столько времени, а ты не звонишь. Не знаю, как ты устроился, где, в какой гостинице, что на заводе? Без тебя тоскливо дома. Пытаюсь заниматься работой... Очень скучаю, Валер!

Уже ночь.
Я немного  успокоилась после твоего звонка. А то было обидно – на работу звонил. А мне нет! Я не сплю без тебя, не в кого ввинчиваться головой (шучу конечно)! Беспокойно без тебя, всё валится из рук. Не готовлю совсем, не для кого. Не заметила, как мы сроднились, как будто уехала частица меня, и мне от этого неуютно. Беззащитна и одинока.  Стелила постель – убирала твою майку – твой родной запах, теперь она спит со мной, вернее, я в ней, почти с тобой! Спокойной ночи, мой родной!  Я очень жду тебя, мой Валерочка, мой лапочка, мой муж!

Сегодня воскресенье.
Я взяла работу на дом. Долго спала, уже десять часов утра. Так хочется знать, что ты сейчас делаешь? Может быть, тоже пишешь мне письмо?
Вчера были на даче в Рябиновке. Ездили все, кроме Александры. Погода была хорошая, и мы махнули на канал. Мы с Машкой купались. Потом к нам приехала Алла из ОАО «РИНК» со своим мужем, привезли сухое вино и пиво – вот мы и «напились».  Все кроме Жорика – он был за рулем. Ехал очень аккуратно, он ответственный человек. На следующий день едва успела в бассейн, хотя выехали  8-40 утра. 
Мне не хватало тебя. Я все время думаю о тебе, разговариваю с тобой.  Мне хочется все время рассказывать что-то о тебе, о нас. Сегодня стоит такая тишина, что ужас пробивает, как будто я вообще одна.  Даже кошки сегодня удрали от меня в другую комнату. Смотрю на твою фотографию, ты так хитренько улыбаешься, так приветливо, что я улыбаюсь тебе в ответ. Начинается день, и я начинаю его с тобой.

11-50      
Ты знаешь, Валер, ходила сейчас в магазин – все в мире по двое, пары, всё в мире – любовь: двое влюбленных целовались за углом нашего дома, два воробья пили из лужи и подавали воду из клюва в клюв, в очереди за молоком стояли мужчина и женщина - он пытался незаметно прижать ее к себе, она, стесняясь, отстранялась, но ей эта игра нравилась, включила приемник  - там песня и слова «ты далеко, но я с тобой» - это все тоже про нас!
Всё в мире – любовь! И это заметно, когда сам любишь! Это ты, ты мой милый, подарил мне все это богатство, разбросал жемчужинки любви повсюду, чтобы я помнила о тебе, о нас! Как я соскучилась по тебе!
Валерочка, мой любимый, сейчас совсем ночь, около двух часов, а я никак не могу уснуть. Ищу твою руку и нет ее рядом, никто меня не поцелует на ночь.  А как хочется прижаться к тебе, переплестись ногами, почувствовать твои руки на груди. Наверное, ты будешь сердиться, что я пишу об этом, наверное, это нескромно! Но бывают же минуты, когда все можно и я тебя не боюсь - это сейчас. Я провожу пальцами по твоей груди, кладу голову к тебе на плечо, слышу, как стучит твоё сердце, прижимаюсь к тебе всем телом – как я этого хочу, мой родной! Я хочу к тебе!
Я ругаю себя за то, что хожу отдельно от тебя, когда ты здесь, за то, что не целую тебя каждую секунду, когда ты рядом! Я не понимаю, как мы могли ссориться из-за чего-то, когда хочется бесконечно много самого важного и сокровенного!   Нора, твоя любимица, спит на твоей половине кровати и тоже ждет тебя.  Даже Александра тебя ждет. Она приехала ко мне на несколько дней, видит, что я не нахожу себе места и спрашивает, когда ты приедешь.
Когда же ты приедешь?   
Мы все очень ждем тебя, мой господин. Мой господин, ты только мой, мой! Самый родной и близкий мне человек! Мой единственный и любимый!
Помнишь тогда давно ты сказал мне: «Ты будешь любить меня и вспоминать всю жизнь…» Ты оказался прав. Хотя я сама тогда не верила в это.  Я счастлива, что люблю тебя, что тоскую без тебя, что имею возможность ждать тебя, как… У меня нет слов… Впрочем, это не важно!  Приезжай скорей все остановилось без тебя, вся жизнь остановилась!

21. Утро.
Убежала от компьютера поговорить с тобой, доброе утро, милый! Так и тянет меня в нашу комнату  поговорить с тобой, бегу, как на свидание. Начало недели, уже ближе твой приезд!  Пока покоряю Дельфи… Это такой язык программирования. 

22. Утро.
Что-то тревожно-радостное просыпается во мне, это ожидание тебя. С каждым днем все ближе твой приезд
10-15  утра. Ты позвонил и весь мир перевернулся! Я счастлива, люблю тебя, жду, жду всегда!  Бегу на вождение.

Вечер. 23-10. Ужасно устала, но сделано мало. Спокойно ночи, мой любимый муж».

В Сургуте я провел еще несколько дней. Ездил на запуски скважин в работу, просидел с инженерами в лаборатории за тестированием контроллеров. На базе очень тщательно подходили к тому, чтобы все контроллеры от новых станций управления проходили контроль на устойчивость к помеховым воздействиям. Сначала контроллеры тестировали на базе, а потом везли на испытания в местный институт связи. Мне тоже пришлось туда поехать. Там испытуемый контроллер ставили на стенд и на протяжении суток оказывали воздействие на схемы и узлы, поверяя, как устройство воспринимает помехи.
Обратный билет заранее мне взять не удалось. В кассе сказали, что на пятницу ни одного авиабилета нет.
- И как же мне быть? – спросил я у кассирши.
- Приезжайте к началу полетов в Москву. Там перед вылетом за час в кассы выбрасывают бронь.
Я так и сделал. В кассе уже стояло таких, как я, человек пять. Через два часа мне дали билет на Москву.

Я снова упавший с неба, опустошенный после командировки еду домой на метро. По мобильному телефону из аэропорта звонил Гале. Она сказала:
- Валерка! Это ты!.. Я так рада… Сейчас на работе, обязательно вырвусь к тебе.
Дома на постели, где обычно сплю, нашел письмо от нее.

«Валерка!
Мой родимый, миленький! Вчера я просто умирала без тебя. Нет, не думай, мне ничего не нужно, просто тихо, так как всегда, лежать с тобой рядом, слышать, как стучит твое сердце, как ты дышишь, как немного похрюкиваешь, засыпая. Гладить тебя рукой и говорить тихо-тихо: «Спи, спи, тебе надо отдохнуть, мой миленький!» Твои волосы на груди будут щекотать мой нос, я буду их ерошить, а ты, чтобы не было больно, тихонечко положишь свою руку на мою – спи, мол!
Я закрою глаза и спокойно, безмятежно усну…
Вот так я себя уговариваю! Приезжай скорей, я тебя очень, очень, очень жду! 
09. 10-10
Ты в командировке в далёком и загадочном Сургуте!»

Под этим письмом лежало еще одно послание:
«Это ужасно, что не могу тебя встретить в аэропорту и дома, как положено! Но обещаю исправиться! Позвони мне, когда придешь домой! Я очень по тебе соскучилась и мечтаю сбежать к тебе с работы, мой милый! Твоя Галка»!

Я переоделся в домашнее и пошел на кухню.  На столе там лежала наспех написанная записка:
«С приездом! В холодильнике салат, огурцы надо дорезать (свежие лежат сверху). Ешь борщ, кашу. Пока.
Я».

Только начал готовить ужин, как ключ во входной двери повернулся и в коридоре включился свет. Я рванул в коридор и увидел Галю. Мы обнялись и долго так стояли. Нам не нужно было ничего говорить. Мы и так все понимали. Казалось, что объятия никогда не прекратятся. Она уткнулась носом мне в грудь и, похоже, нашла свое место в жизни.
- Дай я на тебя посмотрю, - сказал я и попытался посмотреть на нее.
- Нет, -  шевельнула она головой и осталась держать голову на груди.
Глубоко задышала и сказала:
- Ой, как хорошо, что ты дома.
На глазах ее сверкали слезы.
- Ты, как всегда, безупречна, - сказал я, довольный встречей. – И улыбка «на  минус тридцать».
- Это все из-за тебя.  Сегодня я улыбаюсь так, что выгляжу на тридцать лет моложе.
- У тебя бывает еще интересней.  Когда ты наивна и прекрасна. У тебя такой внутренний настрой, что я тебе больше пятнадцати лет дать не могу.
- Правд, что ли? – спросила она и засмеялась.
- Да. Улыбка тебе особенно к лицу. Она всем милым людям к лицу. Но для тебя она, как эталон счастья.
- Это все из-за тебя… Ты немножко подождешь? Я быстренько переоденусь и приготовлю ужин.
- Я помогу.
- Нет, ты лучше сядь со мной и что-нибудь расскажи.
- Расскажу… Мы завтра едем в Рябиновку?
- Обязательно едем.
 
В понедельник я пришел на работу. У меня в сумке лежала сложенная бумажка формата  А11. Когда я ее раскрыл, то прочитал вполне ожидаемое, написанное на весь лист:

«Я тебя очень люблю!!!
Скучаю, до вечера,
Мой милый!
Я!»

Велико же было мое удивление, когда на экране компьютера увидел прикрепленную бумажку с текстом:

«Здесь была ваша жена!
Успехов в работе!
Удачи и хорошего настроения!

Ягодова – Твоя Рябинина.   Я…»

Я понял, что когда она в прошлый раз приезжала передать мне письмо через Андрея,  то прикрепила эту записку.
Она перемыла всю мою посуду, помыла стол. Теперь он сиял чистотой.