Непристойное письмо

Элеонора Хэллоуэлл Эбботт.
********
Молодой Электрик, развалившийся в проходе вагона, был не то длинным, не то коротким, но очень гибким, как кольчуга.
Коммивояжёр был не только невысоким и проворным, но и явно толстым и щеголеватым в нарочито новом и чистом на вид костюме желтовато-коричневого цвета. Он с бесконечной серьёзностью сортировал и пересортировывал в блестящем чёрном портфеле, лежавшем у него на коленях, большую и разнообразную партию «дамских» розовых и голубых
Ребристые Undervests". Безусловно, никакой другой человек в целом, на юге-граница Канадский поезд мог быть одновременно настолько искренен и так беззаботно. Однако в Молодом Электрике не было ничего нарядного. От
его огромных ботинок из воловьей кожи до свинцового налета, который стекал с его грубого, квадратного подбородка до самого края его удивительно светлых кудрей, он был одно восхитительное месиво из тяжелого труда, старой одежды и улыбающихся голубоглазых людей безразличие. И каждый раз, когда он пожимал плечами или скрещивал ноги,он нелепо позвякивал и бренчал своими катушками
и изоляторов, как какой-нибудь великолепный молодой викинг из прошлого, наполовину загримированный для современного шоу менестрелей.

 Помимо того, что он абсурдно светловолосый и абсурдно неряшливый, Молодой
У электрика было одно из тех необычайно милых, необычайно
жизнерадостных, странно загадочных, совершенно необъяснимых мужских лиц,
которые наполняют ваши чувства странным, безличным беспокойством, зудящим
беспокойством, как туманное, дразнящее напоминание о каком-то прежнем существовании в доисторической пещере или, что ещё мучительнее, с покалывающим,экстрасенсорным предчувствием какого-то удивительного эмоционального опыта, который ещё впереди.
На самом деле, это лицо почти неизбежно предстаёт перед испуганным взором женщины в тот единственный решающий момент её жизни, когда она не должна обращать внимание на чужие черты.
 Оно смотрит с услужливых плеч какого-нибудь сладкоречивого официанта в испуганные расширенные зрачки Белой Атласной Невесты, которая сжимает руку своего Жениха. Оторвавшись от усыпанной гравием работы киркой и лопатой на свежевырытой могиле, он поднимает свои странно притягательные глаза к слезам Вдовы. Вниз от какого-то обласканного Коня принца в отделанном серебром седле, он улыбается своей электризующей улыбкой,задумчивая улыбка на лице крестьянина, измученного непосильным трудом. Сквозь тонкие
белые перила парохода, всегда идущего _вперед_, она проникает в ваше
серое, закованное в кандалы сознание, как алые брызги. И
секрет лица, конечно же, в «притягательности», но, ради всего святого,
вы не смогли бы в каждом конкретном случае решить, в чём именно
притягательность — в личности или в физиономии — простая случайная,
совпадающая, беспорядочная гармония лба, скул и лицевых мышц.

Что-то действительно есть в своеобразном расположении челюстей молодого электрика. Он совершенно определённо предупредил вас, что если вы когда-нибудь хотя бы намекнёте ему на маленькое сентиментальное слово «приманка», он, скорее всего, «прихлопнет» вас на первом же порыве как маньяка, а на втором — как лжеца, при этом улыбаясь вам странной морщинистой кожей вокруг глаз... Голос «Путешествия по железной дороге» был глухим, неясным, разнородным,наполненным запахом золы бормотанием скрежещущих колёс и дребезжащих оконных рам;но голоса «Коммивояжёра» и «Юного электрика»
были пронзительными, грубыми, пронзительными, инертными, вечно меняющимися.
множество человеческих голосов, обсуждающих дела Вселенной.
"Каждый человек, — нравоучительно заявил коммивояжер, — каждый человек
за свою жизнь написал хоть одно необдуманное письмо!"

"Только одно? — насмешливо переспросил молодой электрик,
превосходя даже самый громкий рёв и грохот поезда.

С довольно тихим, прерывистым смешком, выражающим веселье, молодой человек
Девушка, сидевшая прямо за коммивояжёром, наклонилась вперёд
и очень нежно коснулась его плеча.

 «О, пожалуйста, можно мне послушать?» — спросила она довольно откровенно.

С улыбкой, столь же доброжелательной, сколь и удивленной, Коммивояжер
наполовину развернулся на своем сиденье и вопросительно посмотрел на нее поверх
золотой оправы своих очков.

"Ну, конечно вы сможете слушать!" сказал он.

Коммивояжера был не дурак. Люди как-нить Лиль
были специальности. Даже при первом беглом взгляде на лицо юной девушки ни яркие светлые волосы, ни роскошные меха ни на секунду не ввели его в заблуждение. Точно так же, как высокий пояс священника, который он носит как знак достоинства и чести,
в любой мыслимой ситуации, так же как и высокий лоб женщины,
позволяющий ей с восхитительной безнаказанностью участвовать во многих
разговорах, которые вряд ли были бы уместны для её сестры с низким лбом.

 С особой вежливостью продавец снял свою аккуратную коричневую
шляпу-дерби и аккуратно положил её на свободное место перед собой.
Затем, ловко повернув свой чемоданчик так, чтобы он соответствовал его новому изогнутому положению, он начал проставлять маленькие колючие ценники на
попеременно розовых и голубых сетках.

"Ну конечно, вы можете слушать!" — добродушно повторил он. "Путешествовать в одиночку'
Ужасно глупо, не так ли? Полагаю, вы были рады, когда из-за сломанного обогревателя в спальном вагоне у вас появилась возможность зайти сюда и взглянуть на несколько новых лиц. Конечно, вы можете слушать! Хотя, видит Бог, мы не говорили ни о чём особенно интересном, — добросовестно объяснил он. «Понимаете, я просто спорил со своим юным другом, что если женщина по-настоящему любит вас, она последует за вами, несмотря ни на какие обвинения или позор, — я сказал, куда угодно, — куда угодно!»

«Не куда угодно», — с ухмылкой возразил молодой электрик. «Не наверх»
телеграфный столб!" - смущенно повторил он.

"Да-а-а... я это слышала", - беспечно признала Молоденькая девушка.
бесстыдство.

"Следовать за вами "везде", вот что я сказал", - настаивал Коммивояжер
почти раздраженно. "Следовать за вами "везде"! Бегите! Идите! Ползти
на четвереньках, если это действительно необходимо. И все же... - Словно
неровная коричневая линия, проведенная внизу колонки цифр, его
брови сошлись в окончательном расчете. "И все же..." - осторожно прикинул он.
"И все же... бывают моменты, когда я не настолько уверен
что с ней после вас-это уже не особо лестно для Вас, чем если
вы грабитель. Она не столько за тобой, я думаю, потому что вы
она любит тебя потому, что ты получил ее любовь. Бог знает, что дело не только в этом.
она боится потерять тебя, себя. Это то, что она уже вложила в тебя
вот что ее беспокоит! Все её детские мечты о любви и замужестве, возможно, были
хитрыми, как у ребёнка; и, возможно, зимой, когда она уже почти
повзрослела, она спорила с тобой из-за виски; а летом ты, скорее всего, болел брюшным тифом; и весной
ребёнок родился — о, конечно, весной, когда родился ребёнок!
Боже! Если, проглотив ещё одну историю, которую ты ей расскажешь, она сможет
продолжать переваривать все старые истории, которые ты ей когда-либо рассказывал, — если,
простив тебя ещё раз, она сможет, так сказать, сохранить изначальную ценность всего этого чёртова
дела, — если,

— О, так вот что ты имела в виду под «всем этим чёртовым делом», да? —
внезапно воскликнула девушка помоложе, отодвигаясь на край своего
места. На её щеках появилась почти озорная улыбка
оживляться. "О, да! Я тоже это слышала!" - весело призналась она.
"Но с чего все началось? С самого начала? Что было
первое, что вы сказали? С чего вы заговорили об этом? О,
пожалуйста, извините меня за то, что я вообще что-то слышала, - резко закончила она;
«Но я уже пять ужасных дней путешествую одна, всю дорогу из Британской Колумбии, и если вы будете продолжать говорить интересные вещи в поездах, вам придётся столкнуться с последствиями!»

В её голосе не было ни капли покровительственного тона или снисходительности.
голос, а скорее, неуклюжая, наивная манера дружелюбия, с которой одинокая королевская особа, временно спустившаяся со своего трона, могла бы разумно возразить на каждое замечание: «Король может посмотреть на кошку! Он может!
 Он может!»

Щеки юного электрика начали яростно краснеть. Казалось, он забавно краснел перед тем, как заговорить, и эта манера придавала абсурдно-вычурный оттенок даже самым банальным его словам.

«Полагаю, тебе придется рассказать ей о Рози», — сказал он.
— с ухмылкой предложил коммивояжеру.

"Да! О, расскажите мне о «Рози», — с капризным нетерпением попросила девушка.
— Кто такая «Рози»? — со смехом настаивала она.  — Я схожу с ума по «Рози» последние полчаса!

"Ну, "Рози" - это вообще никто ... вероятно", - сказал Коммивояжер
слегка криво усмехнувшись.

"О, тьфу!" - покраснел молодой Электрик, собрав все морщинки вокруг своих голубых глаз.
"О, тьфу!" - улыбнулся он. "О, тьфу! Давай, продолжай.
расскажи ей о "Рози".

— Ну, я же говорю вам, что ничего особенно интересного в этом не было.
- неуверенно запротестовал Коммивояжер. "Мы просто пошутили
во-первых, немного по поводу количества совершенно бессмысленного,
не подлежащего учету груза, который осядет в карманах парня; а затем немного
что-то вроде обгоревшего листа бумаги, который у него был, или что-то в этом роде, досталось ему.
рассказывает мне о неприятном, обжигающем столкновении, которое у него было сегодня с
провод под напряжением; а потом я начал рассказывать ему здесь об одном моем друге
и очень хорошем парне, который упал замертво на улице
однажды прошлым летом с безадресным, напечатанным на машинке письмом в руке.
Карманное письмо, которое начиналось со слов «Дорогая малышка Рози», называло её «милой», «дорогушей» и «драгоценной», назначало довольно глупый ужин на четверг в Нью-Хейвене и заканчивалось — в Божьем времени — на четвёртой странице словами «Навеки твоя, и даже больше. Том». Теперь жену покойного звали Марта.

Совершенно неожиданно для самой себя девушка-подросток расхохоталась,
и её смех подхватил скрытое веселье на лице молодого
электрика. Затем, так же неожиданно, она откинулась на спинку
кресла.

"Я не называю это нескромное письмо!" возмутилась она почти
с обидой. "Вы могли бы назвать это письмо мошенническим. Или глупое письмо.
Потому что это наверняка написал либо плут, либо дурак! Но "нескромный"?
М-м-м, нет!"

— Ну, ради всего святого! — сказал коммивояжер.
 — Если вы не называете это непристойным письмом, то как бы вы его назвали?

 — Да, конечно, — выдохнул молодой электрик, — как бы вы его назвали?
 То, как он произнес этот вопрос, придало ему почти трагический смысл.

«Как бы я назвала «нескромное письмо»? — задумалась девушка.
медленно. «Почему-почему-я думаю, что «нескромным письмом» я бы назвал письмо, которое было чем-то вроде...
может быть, азартной игры, но письмо, которое было совершенно, абсолютно законным для вас, потому что вы рисковали своими интересами и своей жизнью, а не счастьем своей жены или честью своего мужа. Письмо,
возможно, это было бы немного рискованно - но письмо, я имею в виду, это
абсолютно справедливо!

"Но если это абсолютно "справедливо", - запротестовал Путешествующий
Продавец, обеспокоенно: "Тогда откуда в творении взялось "нескромное"
?"

У Молоденькой Девушки отвисла челюсть. «Ну, в этом-то и заключается «нескромность», — возразила она, — потому что вы не можете заранее доказать, что ставки, на которые вы играете, абсолютно «честны». Я не знаю, как это точно выразить, но мне кажется, что только самые незначительные вещи в жизни предлагаются в открытых упаковках, а всё важное приходит в очень плотных упаковках. Вы можете слегка постучать по ним и предположить, какой они формы, и можете слегка потрясти их и предположить, какого они размера, но вы никогда не сможете открыть их и
докажи им — пока деньги не будут выплачены и навсегда не исчезнут из твоих рук. Но, боже мой! — воскликнула она, заметно оживившись. — Если бы ты поместил объявление в самой большой газете самого большого города в мире, сказав: «Каждый, кто когда-либо в своей жизни писал непристойное письмо, приглашается на массовое собрание», — и если бы люди действительно пришли, ты бы увидел самое выдающееся публичное собрание в своей жизни! Епископы,
судьи, государственные деятели, красивые светские дамы и маленькие старички
Седовласые матери — да и вообще все, у кого хоть раз в жизни была красная кровь,
достаточно сильная, чтобы записать на холодных белых листах
единственный жизненно важный, трепещущий, вызывающий сомнения факт, который в тот момент был для него самым важным! Но ваша «дорогая», и ваша «милая девочка», и ваша «драгоценная с розовыми пальчиками» — чепуха! Это не по-настоящему! Да в этом же нет никакого смысла!

И снова раздался смех молодой девушки, лёгкий, радостный, совершенно
поверхностный.

Даже серьёзный коммивояжёр наконец сдался.

"О, да, я знаю, это звучит шуточно," он признал, криво. "Похоже,
что-то из летних шоу или дешевый воскресенье
дополнение. Но я не думаю, что это звучало так специально обвинил комикс
к вдове. Я думал, что она нашла много-в куче не удержался
костюм ее. О, конечно, — поспешно добавил он, — я знаю, и Марта знает, что Томкинс вовсе не был таким уж дураком. И всё же, в конце концов, если хорошенько подумать, Томкинса
звали «Томми», и четверг определённо был его днём в Нью-Йорке
Хэйвен, и Марта попросила его принести ей домой ярд красной фланели, а не алую автомобильную вуаль, которую они нашли в его кармане. Но, Марта, — говорю я, — конечно, Марта, это намного лучше, чем то, как мы, ребята, которые так много путешествуют на машинах и поездах, постоянно и вечно собираем автомобильные занавески — десятки, _десятки_ — красные, синие, розовые, жёлтые — я бы не удивился, если бы у моей жены в верхнем ящике комода их было целых тридцать четыре!— Я бы не удивилась, — говорит Марта, наклоняясь всё ниже и ниже.
Синяя хлопковая рубашка Томкинса, которую она пытается разрезать на
комбинезоны для ребёнка. «И, Марта, — говорю я, — это письмо — просто
шутка. Кто-то из мальчишек наверняка подшутил над ним!» — «Ну конечно, —
говорит Марта, кривя рот, как будто ребёнок пришил его на машинке. «Ну конечно!» Как ты посмел подумать...'"

Подняв одну кустистую бровь, Продавец повернулся и вопросительно уставился
в пространство.

"Но всё же, между нами говоря," продолжил он рассудительно,
"всё же, я готов поспорить на что угодно, что это не просто...
Смерть, которая день за днём и ночь за ночью тянет Марту вниз,
хромая, ковыляя и неуклюже ступая. У Марты болит душа.
 Вот что её беспокоит. И да поможет Бог тому, у кого болит душа!
Боже, помоги любому, у кого есть хоть одна-единственная, одинокая больная мысль, которая
продолжает крутиться в голове, снова и снова, погружаясь в прошлое,
натыкаясь на будущее, беспокоясь, тревожась, вечно
разрастаясь. Боже! По сравнению с этим тесные туфли — это удобные тапочки, а
капающая на голову вода — это абсолютный покой! — Посмотрите внимательно на Марту,
Я говорю: «Каждую ночь, когда старая луна сияет, как во время ухаживания,
каждый день, когда счёт мясника приходит домой огромным, как распухший
слон, когда калека-пасынок снова пытается перерезать себе горло,
когда младший ребёнок смешно чихает, как его отец, — КТО БЫЛ
РОЗИ? КТО БЫЛА РОЗИ?»

 «Ну, а кто была Рози?» — рассеянно спросила девушка.

"Да ведь Рози была никем"! - огрызнулся Коммивояжер. - "ничем"
вообще ничем... вероятно." Совершенно невольно его голос затих.
Он перешел в подозрительно минорную тональность. "Но все равно", - продолжил он
более яростно: "все равно - это просто маленькое проклятое словечко
"вероятно", которое создает весь беспорядок и беспокойство - потому что, поскольку
насколько я могу судить, женщина может вынести абсолютно все под Божьим
небом, которое она знает; но она просто встает и не может вынести ни малейшего,
самые незначительные, не требующие учета вещи, в которых она не уверена. Ответы могут
убить их, но именно вопросы пожирают их заживо.

На какое-то время взгляд Продавца в золотых очках устремился
на заснеженный пейзаж. Затем он сорвал с себя
очки очень осторожно запотели от его дыхания.

"Так вот... я... не... какой-нибудь ... святой", - задумчиво произнес Коммивояжер
"и на меня ... особо не на что смотреть, а находясь на
дорога - это не тот бизнес, который точно повысил бы мою ценность в глазах
женщины, которая на самом деле искала какое-нибудь безопасное место для того, чтобы
сохранить свою привязанность; но я еще никогда не рассчитывал работать с кем-либо
фирма, которая не выполнила свои рекламные обещания, и если ухаживание мужчины
не является его личной рекламой
предложением - тогда я ничего не знаю о ... ни о чем! Так что , если я
Если я внезапно скончаюсь в результате железнодорожной катастрофы, пожара в отеле или драки в салуне, я не рассчитываю, что оставлю своей жене много «тяжёлых мыслей». Когда человек хочет, чтобы его память оставалась свежей, он не имеет в виду гангрену!

«О, конечно, — более жизнерадостно продолжил продавец, — внезапная кончина оставляет все дела незавершёнными — множество странных, горьких на вкус вещей, которые, вероятно, были бы в порядке, если бы у них было время созреть. Я не сомневаюсь, что многое из этого привело бы мою жену в ярость, но ничего, я
Я рассчитывал, что она не поймёт. Я имею в виду, что не будет никаких вопросов
из офиса и никаких новостей с дороги, которые она не сможет
встретить. На мой взгляд, страхование жизни — это не единственная
защита, которую мужчина должен обеспечить своей вдове. Обеспечь ей будущее — если сможешь! — таков мой девиз!— Но мужчина — это просто бездельник, который не заботится о своём
прошлом! Возможно, в ближайшие годы у неё будет много проблем с оплатой
своих счетов, но ей не придётся беспокоиться о моих.
Говорю вам, на моих похоронах не будет дам в траурных платьях, которых моя жена не знает по именам!

Внезапно раздался оглушительный хохот коммивояжера, заглушивший рёв машины.

"Расскажите мне о своей жене," — немного задумчиво произнесла девушка.

Вокруг щедрого рта Коммивояжера заиграл громкий смех
, сменившийся застенчивой улыбкой школьника.

"Моя жена?" он повторил. "Рассказать вам о моей жене?" Да нет
рассказывать особо нечего. Она же маленькая. И молодой. А школа-учитель. И Я
женился на ней четыре года назад."

«И жили они долго и счастливо», — насмешливо протянула девушка.

"Нет!" — откровенно возразил коммивояжер. "Нет! Мы
не знали, как быть счастливыми, до последних трех лет!"

И снова его смех разнесся по машине.

"Боже! Посмотрите на меня!" — сказал он наконец. "А потом подумай о
о ней! - Маленькая, юная, к тому же школьная учительница, и она берет с собой стихи для чтения
в поезде так же, как ты или я взяли бы газету! Боже! Что бы
вас ожидают?" Снова его рот начал дергаться немного. "А я то думал
это были почти все ее вина-в первый год", - признался он
— с восторгом. «А потом, вдруг, — с жаром продолжил он, — вдруг, однажды, я сказал ей, более озорно-зловеще, чем когда-либо: «Кажется, мы не очень-то ладим, да?» И она медленно покачала головой. "Нет, мы не обращаемся!" - говорит она. - "Может быть,
ты думаешь, что я не совсем правильно к тебе отношусь?" Я немного разозлился.
"Нет, ты не обращаешься! — То есть не совсем правильно, — говорит она и прижимается головой к моему плечу, устраиваясь поудобнее. — Может, ты покажешь мне, как обращаться с тобой — правильнее, — говорю я, немного смутившись.
— Я совершенно уверена, что могла бы! — говорит она, наполовину смеясь, наполовину плача. «Всё, что тебе нужно делать, — говорит она, — это просто смотреть на меня!»
— Просто смотреть, что делаешь ты? — спросил я, снова немного ощетинившись.
— Нет, — говорит она, такая милая и нежная, — всё, что я хочу, чтобы ты делал, — это смотрел, чего я не делаю!»

Слегка дрожащими пальцами коммивояжер потянулся вверх и
потянул за галстук, как будто тот внезапно стал ему тесен.

 «Вот так я и научился вести себя за столом, — ухмыльнулся он, — и вот так я
научился не ругаться, когда злился дома, и
Вот так я и научился — о, очень многому — и вот так я и научился, — ухмыляясь всё шире и шире, — вот так я и научился не приходить домой и не рассказывать всё время о «персике», которого я видел в поезде или на улице. У моей жены, видите ли, есть маленький шрам на лице — его не видно, но она ужасно чувствительна к этому, и
«Джонни, — говорит она, — разве ты не замечаешь, что я никогда не спешу домой и не рассказываю тебе о замечательном стройном парне, который сидел рядом со мной в театре, или о просто элегантной грамматике, которую я услышала в
лекция? Я узнаю стройного мужчину, когда вижу его, Джонни, — говорит она, — и мне нравится хорошая грамматика, как и в следующем предложении, но хвалить их перед тобой, дорогая, не кажется мне таким уж вежливым. Хвастаться красивыми женщинами перед некрасивой женой, Джонни, — говорит она, — это примерно то же самое, что хвастаться богатыми мужчинами перед мужем, который разорился.

"О, я говорю вам, что человек - дурак", - размышлял Коммивояжер.
рассудительно: "Человек - дурак, когда женится на женщине, которая не ходит на работу.
намеренно, чтобы изучить и понять свою жену. Женщины ужасны.
их можно понять, если только правильно подойти к делу. Да ведь единственное, что
Больше всего на свете их раздражает страх, что мужчина, за которого они
вышли замуж, не слишком умён. Когда я только женился, я думал, что моя жена ужасно
резко отзывается о других женщинах. Но, Господи!
когда ты указываешь на девушку в машине и говоришь: «Ну разве у этой девушки не самые роскошные волосы, которые ты когда-либо видел в своей жизни?» — а твоя жена отвечает: «Да, Джордан этой зимой продаёт их по шесть за доллар семьдесят пять», — она вовсе не хочет тебя подколоть.
Нет! — говорю я тебе, — просто это заставляет женщину чувствовать себя просто
Глупо думать, что её муж знает даже меньше, чем она.
О, Господи! Ей всё равно, сколько вы хвалите стиль дочери бакалейщика или орфографию вашей стенографистки, если вы показываете, что вы _не менее умны_ и понимаете, что у дочери бакалейщика скверный характер, а орфография вашей стенографистки — едва ли не лучшее, что в ней есть.

«Да, мужчина пойдёт и заплатит все свои деньги за хорошую охотничью
собаку, а потом будет упрекать свою жену за то, что она лучший в мире необученный ретривер. Да, сэр, именно так она и есть — ретривер, верный,
умная, абсолютно неиспорченная, не видящая в жизни ничего, кроме как
выслеживать и приносить своему мужу все возможные интересные факты в
мире, которых он ещё не знает. А потом она так радуется и
гордится тем, что у неё во рту, что это почти разбивает ей сердце, если
её мужчине, кажется, всё равно. Итак, секрет её дрессировки заключается в том, что она никогда не станет утруждать себя поиском и приношением вам новостей, которые, как она видит, вам уже известны. И как только мужчина однажды оценит всё это, в дом придёт радость!

— Вот, например, Элла, — задумчиво продолжил коммивояжер. — Элла тоже коммивояжер. Продаёт дробовики в Арустуке. Да, дробовики! Забавно, не так ли, а я продаю нижнее бельё? Элла ужасно умная девушка. Золотая. Но дерзкая? О,
Боже мой! — Ну, однажды я привёл бы её в дом на воскресенье,
и расхваливал бы её как «персик» и «чудесного парня»,
восхищался бы её глазами, хвастался бы её умом и вообще
делал бы всё возможное, чтобы сгладить все её недостатки.
болтала бы, сколько могла. И эта моя маленькая ретриверша сразу бы приступила к работе и вынюхала бы всё, что можно было бы сказать о Элле, что было бы не в её пользу, и принесла бы мне, довольная и гордая, как щенок, ожидая, что её будут гладить и хвалить за удивительную проницательность. И в субботу точно было бы уныние.

«Но теперь — теперь — я говорю: «Жена, я приведу Эллу на воскресенье. Ты никогда её не видела, и она тебе точно не понравится. Она
крупная, эффектная, иногда немного грубоватая, и она красит губы
у нее слишком большие щеки, и она, скорее всего, даст мне подзатыльник
. Но твоему старику было бы очень полезно в деловом плане, если бы ты
был с ней поласковее. И я собираюсь отправить ее сюда в пятницу, на
день раньше меня." - И о, боже!— Я только-только выскочил из машины в субботу вечером, а моя маленькая жена уже стоит на углу улицы, повязав свитер на голову, и прыгает с одной ноги на другую — она так взволнована, что вложила свою руку в мою и рассказала мне всё. «И Джонни, — говорит она, — ещё до того, как
Я сняла перчатку — «Джонни, — говорит она, — правда, знаешь, я
думаю, что ты несправедливо обошёлся с Эллой. Да, правда, я так думаю. Ведь она такая же добрая! И она показала мне, как перешить моё прошлогоднее пальто в
прекрасную весеннюю курточку!» И она испекла нам шоколадный торт размером с кастрюлю. Да, испекла! И, Джонни, не смей говорить ей, что я тебе рассказал, но ты знаешь, что она отправляет сына своего брата в Дартмут? И, старина Джонни Клиффорд, мне плевать, красит она губы или нет, и тебе тоже должно быть плевать! Вот так!'"

С внезапным запоздалым раскаянием продавец перевёл весёлый взгляд на открытую книгу, лежавшую на коленях у девушки.

"Я, наверное, слишком много болтаю," пробормотал он.  "Полагаю, вам, наверное, хотелось бы хоть немного почитать свою историю."

На лице девушки отразилась странная смесь юмора и серьёзности. — В чтении нет особого смысла, — сказала она, — когда можно послушать, как говорит умный человек!

С таким же пренебрежением, с каким утка стряхивает шампанское со спины, коммивояжёр
пожал плечами, принимая комплимент.

"О, я достаточно умён, — проворчал он, — но я не утончённый."
К кончикам его ушей прилила кровь от настоящего
стыда.

"Вот есть же путешественники, — сокрушался он, — такие же
ловкие и утончённые, как любой президент колледжа, которого вы когда-либо видели. Но я? Я бы выглядел грубым, если бы пил тёплое молоко из позолоченной ложки. У меня нет никакого
образования. И к тому же я толстый! Почти жалобно он повернулся и
секунду переводил взгляд со смущенной улыбки Молодого Электрика на
более утонченную улыбку Молоденькой Девушки. "Ну, мне почти пятьдесят лет
, - сказал он, - и с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать, единственное, чему я научился за всю свою жизнь.
Я узнал то, что узнал в поездах, общаясь с теми, кто сидел рядом со мной. Иногда я узнавал о курах. Иногда о национальной политике. Однажды молодой фермер-канадец, который всю ночь ехал со мной из Сент-Джона, рассказал мне всё о Французской революции.
  А иногда старшеклассники делились со мной знаниями по астрономии. И на этом самом месте, где я сейчас сижу, по-моему, сидела женщина-даго с красным платком на голове, которая работала на ферме по выращиванию анютиных глазок недалеко от Бостона.
Она ездила со мной в город каждый вечер в течение месяца, и она
Она немного подучила меня говорить по-дагоски, и я заплатил ей за это пять долларов.

«О боже мой!» — сказала девушка с неподдельной искренностью.
«Боюсь, вы ничему у меня не научились!»

«О да, научился!» — воскликнул коммивояжер, и его круглое лицо внезапно озарилось искренним удовольствием. «Я узнал о совершенно новом типе женщин, о которых можно
рассказать жене. И я готов поспорить на сто долларов, что вы гораздо больше похожи на «женщину», чем готовы признаться нам. Здесь нет никаких провинциалок...
«Не смей со мной разговаривать — я впервые в жизни еду в поезде.
Ты! Держу пари, ты много путешествовала — объездила весь
мир — мерзла на айсбергах и обжигалась в тропиках».

 «У-гу», — рассмеялась девушка.

"И я готова поспорить, что вы встречались с генерал-губернатором по крайней мере раз в своей
жизни".

"Да", - сказала Девушка, все еще смеясь. "Он обедал со мной у меня дома
неделю назад, вчера".

"И я готов поспорить с вами на что угодно, - проницательно заметил Коммивояжер
, - что вы более чем надменны со своими соплеменниками
вроде того. Но с такими людьми, как мы — я и электрик, или вдова солдата из Южной Африки, которая стирает ваши вещи, или эскимос в цирке, — вы просты, как котёнок. Все твои сверстники для тебя — не более чем взрослые люди, и ты относишься к ним как к взрослым — сто центов за доллар, — но все наши сверстники для тебя — _приятели по играм_, и ты относишься к нам так же легко и непринуждённо, как если бы ты скатился на пол и стал играть с любым другим ребёнком. О, ты можешь взяться и за другое предложение — танцы и
Шары и всеобщее великолепие золотых кружев; но это не те бездельники, которые сидят в гостиных и болтают о погоде, и это не то, что удержит вас надолго, когда всё ваше сердце рвётся за забор с детьми, которые играют в игры. И, кстати, — он резко оборвал себя, — не сочтете ли вы меня ужасно дерзким, если я спрошу, как вы так укладываете волосы? Потому что, будь я проклят, после того, как я вернусь
домой, ужин закончится, посуда будет вымыта, и я просто лягу спать,
моя маленькая женушка разбудит меня и скажет: «О, только
«И ещё кое-что. Как та дама в поезде уложила волосы?»

Подняв подбородок в порыве тихого, но бурного восторга, девушка
повернула голову на пол-оборота и подняла свои узкие руки в чёрных
перчатках, чтобы поправить заколку из панциря черепахи.

"Ну, это очень просто, — объяснила она. — Это всего лишь три завитка,
и два локона, а потом завиток.

 — А потом завиток? — серьёзно переспросил коммивояжёр, очень аккуратно записывая
рецепт на блестящей чёрной поверхности своего чемоданчика. — О, надеюсь, я не слишком фамильярничаю, — добавил он с
внезапное смущение. «Может, мне стоило представиться первым.
 Меня зовут Клиффорд. Я барабанщик в «Сэйлз энд Сэйлз». Мэн и
приморские провинции — вот мой маршрут. Бостон — головной офис. Вы
когда-нибудь бывали в Галифаксе? — спросил он с лёгкой гордостью. «В
Галифаксе у меня очень большой бизнес!» Вы случайно не знаете магазин "Эмпориум"? "Лондон",
"Ливерпуль" и "Галифакс Эмпориум"?

Молоденькая девушка на секунду прикусила губу, прежде чем ответить. Затем,
очень тихо: "Да-е-с, - сказала она, - я знаю "Эмпориум" ... немного. Это
то, что ... я ... владею кварталом, в котором находится "Эмпориум"".

— Ого! — сказал коммивояжер. — О, боже! Теперь я _знаю_, что слишком много говорю!

Нервно извиняясь, молодой электрик поднял худую, ловкую, механическую руку и размазал еще одну черную полоску по лбу, отчаянно пытаясь привести свои взъерошенные желтые волосы в порядок, подобающий даме, владеющей деловым кварталом в любом городе.

— У моего отца когда-то был магазин в Малдене, — слегка запинаясь, сказал он.
— Но он сгорел, и у нас не было страховки. Мы
Мы всегда были очень невезучей семьёй. Нам никогда ничего не
удавалось!

Пока он говорил, малыш, сидевший на переполненном сиденье в
передней части вагона, пошёл по проходу, раскачиваясь и цепляясь за
ручки, как усталые, беспокойные дети в поездах.
Поколебавшись мгновение, она без улыбки посмотрела на сияющее лицо продавца, не обратила внимания на протянутую руку девушки и с внезапным довольным смешком неуклюже забралась на свободное место рядом с молодым электриком, порылась в
Он суетливо зашевелил руками и ногами, пытаясь
устроить себе удобное гнездо, а затем наконец устроился поудобнее,
повиснув на коленях юного электрика, и задремал с
приятным, дружелюбным, беззаботным видом уставшего щенка. Почти
неосознанно юный электрик потянулся и расстегнул
тугой воротник тяжёлого, душного маленького пальто; но ни один
взгляд, брошенный им на странного ребёнка, ни на секунду не
привлек и не приласкал его. Лишь на мгновение его улыбающиеся глаза
— успокоил он измученную, бормочущую по-французски мать-франко-канадка, которая вытянула шею, чтобы посмотреть, что происходит спереди.

"С ней всё в порядке. Оставьте её в покое!" — жестикулируя, он показал на ребёнка и на мать.

Затем, повернувшись к коммивояжеру, он задумчиво произнёс:
"Говорить — это хорошо. Но откуда, чёрт возьми, у тебя время на
размышления? У тебя есть дети? — внезапно спросил он.

 «Нет», — ответил коммивояжёр. «Думаю, моя жена для меня достаточно ребёнок».

Вокруг глаз молодого электрика появились причудливые морщинки,
выражающие удивление. «Ха!» — сказал он. "У меня их шесть".

"Ну и дела!" - хихикнул Продавец. "Мальчики?"

Брови молодого электрика удивленно приподнялись. "Конечно, они!"
"мальчики!" - сказал он. "Ну, конечно!"

Коммивояжер посмотрел вдаль в окно и
издал длинный, хриплый свист. «Как, чёрт возьми, ты собираешься о них заботиться?» — спросил он. Затем его лицо внезапно посерьёзнело. «Дома нас было только двое — я и Дэниел, — и даже в этом случае никогда не хватало всего на всех».

На мгновение девушка-подросток скептически посмотрела на
У коммивояжера был вид процветающего человека.

"Вы не похожи на человека, которому никогда не хватало, — сказала она с улыбкой.

"Еды? — спросил коммивояжер. — О, чёрт! Я думал не о еде. Я думал об образовании. О, конечно, - добросовестно добавил он.
- конечно, когда урожай был не слишком обильным
или слишком светлым, папе обычно удавалось тем или иным способом доставить
Нас с Дэниелом в школу. И обучение было просто безумие для меня, и не
один орех так сложно или так зелено, что я не chawed и укусил
Я пробрался внутрь. Но Дэниел — Дэниел почему-то не мог понять, как
пробраться в мягкую грушу Бартлетт без ножа или вилки — пальцами
другого человека. Он был неплох, знаете ли, но просто не мог
найти свой собственный путь внутрь чего-либо. И вот, когда пришло время, — ухмылка на лице коммивояжера слегка скривилась в
уголке, — и вот, когда пришло время, — это была ужасно приятная, благоухающая июньская ночь, я помню, и я вернулся домой пораньше, — я вошёл в кухню, красивый как картинка, где сидел папа
дремал в кресле-качалке кот, в своих серых носках, и я
положил перед ним свой школьный отчет за весь год. Он был розовый, я помню.
В нашей школе считалось, что это розовый цвет успеха.
и я говорю: "Папа! Вот мой отчет! И Па, - говорю я так же смело
и заносчиво, как медный флюгер на новой церкви, - Па! Учитель говорит,
что один из ваших сыновей должен поступить в колледж! И я всё это время ухмылялся,
как я помню, хуже, чем кот Чесси.

" И папа взял мой рапорт в свои грубые старые руки и переписал его
все очень осторожно и медленно и почтительно, как будто это было
был кружева Валентина, и 'хороший мальчик! - говорит он, и мальчишка-хулиган!' и
Так Учитель говорит, что один из моих ребят, чтобы пойти в колледж? Один из
моих парней? Хорошо, который из них? Принеси мне отчет Дэниела."Итак, я пошел и
принес ему отчет Дэниела. Я помню, что было серо — предполагаемый цвет неудач в нашей школе, — и я стоял с застывшей на лице ухмылкой, пока папа зачитывал скучную сводку за год бедного Дэниела. А потом папа сказал: «О, чёрт!» «Беги и ложись спать.
Мне нужно подумать. Но сначала, — говорит он, внезапно став осторожным и бережливым, —
сколько стоит учёба в колледже?«И так же деликатно и непринуждённо, как миссионер, намекающий на новую часовню, я выпалил, как из пушки: «Ну, если я поеду в наш колледж в другом штате и получу возможность работать на часть своего фонда, это будет стоить мне всего 255 долларов в год, или, может быть, — я запнулся, — может быть, если я буду очень осторожен, всего 245,50, скажем». За четыре года это всего 982 доллара, — с триумфом закончил я.

"'_Г-а-в-д!_' — говорит папа. Ничего, кроме как: '_Г-а-в-д!_'

«Когда я спустилась к завтраку на следующее утро, он всё ещё сидел в кресле-качалке,
с лицом таким же серым, как его носки, и весь в синих джинсах. И мой розовый школьный рапорт,
помню, соскользнул под плиту, и черепаховая кошка хлестала его хвостом; но рапорт Дэниела, серый, как его лицо,
всё ещё был зажат в грубой старой руке отца». Секунду мы тупо смотрели друг на друга, а потом я впервые увидел слёзы в его глазах.

"'Джонни, — говорит он, — Дэниелу придётся пойти в колледж.
«Умные люди, — говорит он, — не нуждаются в образовании».

Даже спустя тридцать лет рука коммивояжёра слегка дрожала от
воспоминаний, а его затуманенный разум с непривычной беспечностью
заставлял его ставить одну за другой отметки о ценах на одной и той же
мягкой, тонкой сетке из розового шёлка. Но ухмылка на его губах не
исчезала.

«Раньше у меня уже были боли в животе, — добродушно признался он, —
но в то утро с папой я впервые в жизни почувствовал боль в своих планах!
Поэтому мы заложили дом и коровник
и кленовые деревья, — продолжал он всё более и более радостно, — и Дэниел закончил школу — в своё время, — и поступил в колледж.

От очередного внезапного громкого хохота на его грузном лице снова появился румянец.

"Что ж, Дэниелу определённо нужно было получить всё возможное образование, — от всего сердца подтвердил он. «Он сейчас методистский священник где-то в
Джорджии — и, несмотря на высшее образование, он зарабатывает не больше
650 долларов в год. 650 долларов! О, слава! Да, Дэниел,
крыльцо его нового дома обошлось ему в 175 долларов, а последний счёт
его жены в больнице составил 250 долларов, и
Один только дантист содрал с него шестьдесят пять долларов за то, что выпрямил зубы его старшей дочери!

«Не шестьдесят пять?» — в ужасе выдохнул молодой электрик. «Да ведь двум моим детям нужно это сделать! О, да ладно тебе — ты шутишь!»

«Я не шучу», — воскликнул коммивояжер. — Конечно, это было
шестьдесят пять долларов. Вот квитанция об оплате, она у меня в
кармане. — Он резко протянул руку и выхватил бумажку обратно.
 — О, нет, прошу прощения. Это квитанция за площадь. — Что?
 Не так ли? Тогда за счёт больницы? — О, чёрт! Ладно, не важно. IT
_Было_ шестьдесят пять долларов. Говорю вам, они где-то у меня есть.

"О, ты заплатил за них всех, да?" — спросила девушка, не успев подумать.


"Конечно, нет!" — преданно солгал коммивояжер. "Но 650 долларов в год?
 Что может сделать с ними семейный человек? Да, я заработал столько до того, как мне исполнился двадцать один год! Да, не прошло и минуты после того, как я бросил учёбу и пошёл работать, как я начал зарабатывать по-настоящему! С первой ночи, когда я стоял на углу улицы с бензиновой горелкой, продавая семена расина, и до прошлой ночи, когда я получил прибавку в восемьсот долларов.
Зарплата, в моей жизни не было ни одного момента, когда я не мог бы продать тебе свои ботинки; и если бы ты отобрал у меня ботинки, я бы
продал тебе свои чулки; и если бы ты отобрал у меня чулки, я бы
сдал тебе в аренду привилегию наступать мне на босые ноги.
И я никогда не пропускал приём пищи, хотя однажды в жизни опоздал на сорок восемь часов! — О, я достаточно сообразителен, — сокрушался он, —
но, говорю вам, я не утончённый.

От внезапной остановки поезда ребёнок, сидевший на коленях у молодого
электрика, встревоженно проснулся. Затем, когда поезд наехал на кочку,
с трудом на запасном пути, и двигатель пошел сопеть в одиночку на
некоторые уклончиво поручение своего собственного, молодого электрика розы и
потянулся и выглянул из окна на гектары и
соток снега, и вдруг нагнулся и развернул ребенка к себе
плечо, затем, прогуливаясь по проходу к двери, спрыгнул
в снег и начали осваивать краю немного,
снег-душили пруд, который счетом красных рукавицах дети пытались
судорожно понятно, с огромными желтыми метлами. Из толпы бездельников, слонявшихся по вокзалу, вышла поджарая жёлтая гончая и принюхалась
бесцельно двинулся вперед, а затем внезапно, с большим подобострастием и множеством
капризов, прицепился к пяткам молодого Электрика, как собака
, которая только что заново обрела своего давно потерянного хозяина. На полпути в вагон
мать-француженка-канадка и ее выводок детей столпились вокруг
лица близко к окну - и думали, что смотрят на снег.

И вдруг вагон показался очень пустым. Юная Девушка думала, что это
ее книга, которая так удивительно потеряла интерес. Только
коммивояжер, похоже, точно знал, что это за
— Ничего страшного. Вытянув шею так, что покраснели уши, он оглядел и
переоглядел машину, жалуясь: «Куда все подевались?»

 Девушка немного нервно рассмеялась. «Никто не ушёл, — сказала она, — кроме
молодого электрика».

Недоверчиво хмыкнув, коммивояжёр подошёл к
окну и выглянул наружу сквозь густеющий иней на стекле.
 Девушка с любопытством проследила за его взглядом.  Над
холодным, белым, однообразным, заснеженным пейзажем уже начинал
затухать бледный дневной свет, и на фоне опускающихся красных и
фиолетовых туч
лучики зимнего солнца фигура молодого электрика, с
немного сбиваются в стаи на его плечо, рисовались смутно, с
почти поразительные мистики, как фигура неземной путешественника
начиная далее по неземное путешествие в неземной Запад.

"Разве он не милый мальчик!" - воскликнул коммивояжер с почти
страстной горячностью.

— Ну, я, конечно, не знаю! — сказала девушка чуть холодно.
"Ну, мне бы потребовалось довольно много времени, чтобы решить, насколько он хорош. Но... — она слегка смягчила голос, — но он определённо
заставляет задуматься о... приятных вещах — о Голубых горах, и Зелёных лесах,
и Коричневых сосновых иголках, и о Долгой, Тяжёлой Тропе, плечом к
плечу, с возможностью наконец-то согреть своё сердце у
камина — больше, чем закат!

Совершенно бессознательно ее маленькие ручки вцепились в край сиденья
как будто только хватка за плюш могла удержать ее
воображение не позволяло воспарить в чудесный, незнакомый мир
где женщины не простаивали целыми днями на коврах в ожидании мужчин, которые
вышли на тротуары.

- О, Боже мой! - воскликнула она с внезапной страстью. - Хотела бы я иметь
«Я прожил всего один день, когда мир был новым. Я бы хотел... я бы хотел, чтобы я мог испытать хотя бы одну-единственную, огромную эмоцию до того, как мир поймал её и... оценил, и обложил налогами, и лицензировал, и _заморозил_ её!»

 «Ого!» — сказал коммивояжёр, слегка втянув воздух. "О-хо! - Так вот что заставляет вас думать этот... Молодой электрик
, не так ли?"

На мгновение Коммивояжеру показалось, что Молоденькая
Девушка собирается его ударить.

"Я вообще не думала о Молодом Электрике!" - заявила она
сердито. "Я думал о чем-то совершенно... другом".

"Да. В том-то и дело", - безмятежно пробормотал Коммивояжер.
"О чем-то ... совершенно... другом. Каждый раз, когда я смотрю на него в
потрясающая вещь! Каждый раз, когда я смотрю на него, я-забыть о нем. Моя
голова начинает покачиваться, а нога притопывать, и я ловлю себя на том, что пытаюсь
напевать ему, как будто он — слова знакомой мне мелодии.

Когда коммивояжёр снова оглянулся, в глазах девушки стояли слёзы, и через мгновение она опустила плечи.
наклоняясь вперед, пока ее лоб не уперся в спинку сиденья коммивояжера
.

Но это продолжалось до тех пор, пока молодой Электрик широкими шагами не вернулся на
свое место и не завернулся в большую газету, и
до тех пор, пока поезд снова не тронулся и не прогрохотал еще один
шумели милю или около того, пока Коммивояжер снова не заговорил - и на этот раз
это было просто немного скрытно.

"О чем... ты ... плачешь..." спросил он с невероятной нежностью.

"Я не знаю, я уверена", - призналась Молоденькая девушка, шмыгнув носом. "Я
наверное, я, должно быть, устал".

— У-м-м, — сказал коммивояжер.

 Через пару мгновений он услышал резкий щелчок часов.

"О боже мой! — встревоженно воскликнула девушка.
"Я и не думала, что мы опоздали почти на два часа. Ведь когда мы приедем в Бостон, уже стемнеет, не так ли?"

— Да, конечно, будет темно, — сказал коммивояжер.

 Через мгновение девушка чуть приподняла голову, откинувшись на спинку сиденья коммивояжера, и ее голос зазвучал более уверенно и радостно.
 — Я никогда раньше не была в Бостоне, — протянула она.
небрежно.

"Что?!" - воскликнул Коммивояжер. "Объездил весь мир
- и никогда не был в Бостоне?-- О, я понимаю, - поспешно добавил он.
- ты боишься, что твои друзья тебя не встретят!

Из некогда безутешных уст Юной Девушки вырвался самый неожиданный смех.
"Нет!" - воскликнул я. "Нет! — Боюсь, они _встретятся_ со мной, — сухо сказала она.


Точно так же, как солдат поворачивает голову, не отрывая пятки от земли, лицо
 коммивояжера, казалось, внезапно повернулось от подбородка к глазам, и
его удивленные глаза встретились с удивленными глазами девушки.

- Боже мой! - воскликнул он. - Ты же не хочешь сказать, что _ ты_... писала
"нескромное письмо"?

"Д-е-с... боюсь, что да", - довольно вежливо ответила Молоденькая девушка.
Теперь она выпрямилась и слегка прищурилась, глядя на коммивояжера, который был явно поражен.
"И более того, — продолжила она, снова щелкнув крышкой часов, — и более того, я сейчас направляюсь навстречу последствиям того неосторожного письма."

"Одна? — выдохнул коммивояжер.

В глазах юной девушки заметно заблестели искорки, но
твёрдость не покидала её.

"Склонны ли люди идти в... толпу, чтобы... столкнуться с последствиями?" — спросила она совершенно спокойно.


"О, да ладно вам!" — сказал коммивояжёр самым убедительным голосом.
"Вы же не хотите ввязаться в какую-нибудь сенсационную чепуху
и увидеть свою фотографию в воскресной газете, не так ли?"

Образом девушка молодой застыло немного. "Разве я похож на
человек, который путается в сенсационный бред?" - спросила она скорее
сурово.

"Н-о-о", - добросовестно признал Коммивояжер. "Н-о-о;
но никогда не знаешь, что могут сделать эти спокойные, уравновешенные,
как стоячая вода, люди, когда начнут действовать. Он с тревогой
вытащил часы и начал торопливо упаковывать образцы обратно в
чемодан. «Осталось всего двадцать пять минут, — горячо
возразил он. — О, послушайте, не делайте глупостей! Моя жена встретит меня на вокзале.
Вам бы понравилась моя жена. Она бы вам очень понравилась! — О, послушайте, приезжайте к нам на воскресенье и немного поразмыслите.

С таким же восторгом, как когда коммивояжер спросил ее, как она
Она поправила волосы, и нервозность молодой девушки сменилась искренним смехом. «Да, — поддразнила она, — я представляю, как обрадуется ваша жена, если вы приведёте домой совершенно незнакомую даму на воскресенье!»

«Моя жена — всего лишь ребёнок, — серьёзно сказал коммивояжёр, — но ей нравится то, что нравится мне, и она протянет вам самую проворную, самую усердную «руку помощи», какую вы когда-либо видели в своей жизни, — если вы только дадите ей шанс помочь вам в чём бы то ни было».

— Но у меня нет никаких «проблем», — настойчиво возразила девушка.
бодрость. «Да у меня вообще никаких проблем! Не знаю, почему, но я бы с радостью рассказал тебе об этом. Может, мне и правда стоит кому-нибудь об этом рассказать. Может, в любом случае, гораздо легче рассказать незнакомцу, чем другу. Может, мне и правда стоит услышать, как это звучит вслух». Понимаете, я никогда ничего не делал, кроме как
шептал это про себя. Вы помните крушение на Канадской Тихоокеанской дороге в прошлом году? Помните? Так вот, я был там!

"Ого!" — сказал коммивояжер. "'Это было на самом краю"
В Канаде, не так ли? И три пассажирских вагона сошли с рельсов? И товарный вагон проехал по мосту? И упал в ужасную пропасть? И ещё загорелся?

 — Да, — сказала девушка. — Я была в товарном вагоне.

Даже не глядя на неё, коммивояжёр отчётливо видел, что колени девушки
крепко сжаты, а кожа вокруг рта внезапно посерела и сморщилась, как у старика. Но в уголках её губ всё ещё мелькало упрямое желание
рассмеяться.

«Да, — сказала она, — я была в спальном вагоне, и двух человек прямо передо мной убили. По-моему, прошло почти три часа, прежде чем нас всех вытащили. И пока я лежала там в темноте, в грязи и во всём этом, я плакала — и плакала — и плакала. Это было не очень-то хорошо с моей стороны, я знаю, и не очень-то смело, но я ничего не мог с собой поделать — под всей этой грудой сломанных сидений, стоек, балок и прочего.

"И довольно скоро мужской голос — просто голос, без лица или чего-то ещё, понимаете, просто голос откуда-то совсем рядом со мной — заговорил прямо со мной.
и сказал: «Из-за чего ты так плачешь? Тебе очень больно?» И я ответила — хотя я вовсе не собиралась этого говорить, но слова сами вырвались: «Н-нет, я не думаю, что мне больно, но мне не нравится, что все эти сиденья и окна навалились на меня», — и я снова расплакалась. "Но больше никто не плачет", - упрекнул Голос.-- "И
на то есть совершенно веская причина", - сказал я. "Они все
мертвы!" - "О-х", - сказал Голос, и тогда я заплакал сильнее, чем когда-либо.
думаю, на этот раз я плакал главным образом потому, что ужасный,
Старые красные плюшевые подушки пахли чем-то затхлым и пыльным, они прижимались к моему
носу.

"А потом, спустя долгое время, Голос снова заговорил и сказал: «Если
я спою тебе песенку, ты перестанешь плакать?» И я ответила: «Нет,
не думаю, что смогу!»«И спустя долгое время Голос заговорил снова,
и он сказал: «Ну, если я расскажу тебе историю, ты перестанешь плакать?»
Я долго размышлял над этим и наконец сказал: «Ну, если ты расскажешь мне совершенно правдивую историю — историю, которую никогда, никогда никому не рассказывали, — я постараюсь перестать плакать!»

«И тогда Голос издал забавный смешок, почти как женский».
у меня началась истерика, и я сразу же перестала плакать, а Голос сказал,
чуть-чуть насмешливо: «Но единственная абсолютно правдивая история, которую я
знаю, — единственная история, которую никогда-никогда никому не рассказывали, — это история моей жизни». «Ну что ж, — сказала я, — тогда расскажи мне её!» Конечно, я планировал дожить до глубокой старости и узнать немного о многом; но раз уж я, по-видимому, не доживу даже до своего двадцать девятого дня рождения — завтрашнего, — вы не представляете, как сильно меня бы утешила мысль о том, что я, по крайней мере, знаю _всё_ о чём-то одном!

«А потом Голос снова закашлялся, совсем чуть-чуть, и сказал:
«Ну что ж, тогда так. Давным-давно... но сначала, можешь ли ты пошевелить правой рукой? Поверни её чуть-чуть в эту сторону. Вот так! Прижми её к себе! Видишь, я сделал для неё маленький домик в своём. Ой!
Не дави слишком сильно!» Кажется, у меня сломано запястье. Ну что,
готова? Больше не будешь плакать? Обещаешь? Тогда ладно. Вот так.
 Жили-были...

 — Неважно, что это за история, — коротко сказала девушка. — Она
началась с того, что он вспомнил о первом в своей жизни воспоминании.
увидел- что-то забавное в бабушкином каштановом парике, свисающем с
края белых перил веранды - и он назвал мне свое имя и адрес,
и все о своих людях, и все о своем бизнесе, и о том, какие банки
его деньги были на месте, и что-то о какой-то земле в Попрошайничестве,
и обо всех плохих вещах, которые он когда-либо совершал в своей жизни, и обо всех
хорошие вещи, которых ему хотелось бы, чтобы их было больше, и все такое прочее
о чем никто бы и не подумал рассказать, если бы он когда-нибудь, когда-нибудь надеялся
снова увидеть Дневной свет - вещи такие интимные - вещи такие--

«Но, конечно, я хотел рассказать вам не о его истории.
 Я хотел рассказать о «доме», как он его называл, который его сломанная рука создала для моей — испуганной — руки. Я не знаю, как это выразить; я даже не могу подобрать слов, чтобы объяснить это. Я объездил весь мир, говорю вам, и довольно бездельничал и нежился в самых разных условиях и в роскоши, но моя душа — дикая, беспокойная, задыхающаяся, недовольная — никогда в жизни не отдыхала, пока моя испуганная рука не прижалась к ней.
его сломанная рука. Говорю вам, я не притворяюсь, что могу это объяснить, я не
притворяюсь, что могу это оправдать; всё, что я знаю, — это то, что, задыхаясь там, под всеми этими ужасными обломками и всем остальным, в тот момент, когда моя рука вернулась к его руке, меня охватило абсолютное чувство спокойствия и удовлетворённости. Вы когда-нибудь видели молодых белых лошадей, пасущихся в берёзовой роще весной? Вот и это было похоже на то, как это выглядит!— Вы когда-нибудь слышали, как альт поёт при свете свечей?
Ну, это было похоже на то, как это _звучит_! Последнее видение, которое вы хотели бы увидеть
перенасыщение глаза до слепоты поразили вас! Последний звук, который вы хотели
как перенасыщение уши до глухоты отупел ты! Последние
дотронуться до неосязаемости! Что-то окончательной, полной,
Верховный--несказанно сытно!

"И тогда человек пришел и спас нас, и я был болен в
госпиталь на протяжении нескольких недель. И затем после этого я отправился в Персию. Я
знаю, это звучит глупо, но мне казалось, что один только запах
Персии сможет прогнать даже воспоминания о красной плюшевой пыли
и раскалённом дереве. И на пароходе был человек, с которым я
дома — мужчина, который почти всегда хотел на мне жениться. И
был ещё один мужчина, который присоединился к нашей компании в Тегеране — он мне немного нравился. И земля была подобна шёлку, серебру и розовому воску. Но
всё это время я не могла думать ни о чём, кроме того, как ужасно, что такая
_чужестранка_ вроде меня должна разгуливать на свободе, храня все
большие, пугающие секреты человека, который даже не знал, где я. А потом,
в один довольно тревожный день, до меня вдруг дошло, что ни одна
женщина, которая знала столько же, сколько я,
такой человек, как я, был для него настоящим «чужаком». А потом, в два раза быстрее,
для великого, взрослого, хладнокровного, закаленного деньгами, прирученного книгами
_меня_ — это налетело на меня, как циклон, и я поняла, что никогда в жизни не смогу
решить ничего, кроме этого, — ни ширину мишурной ленты,
ни цель путешествия, ни ценность возлюбленного, — пока не увидела
Лицо, принадлежавшее Голосу в железнодорожной катастрофе.

"И я села — и написала этому человеку письмо — у меня были его имя и
адрес, знаете ли. И вот — в довольно безумную лунную ночь на
Каспийское море — все ужасы и кошмары той другой, канадской
ночи вернулись ко мне и полностью поглотили всю мою жалкую робость
и чопорную условность, с которыми женщины вроде меня
живут всю свою жизнь, и я написала ему — этому незнакомому,
непредставляемому, невообразимому — МУЖЧИНЕ — совершенно
свободное, совершенно откровенное, совершенно честное письмо,
которое любая смелая душа написала бы любой другой смелой душе —
каждый день в мире — если бы не было плоти. Это было не
любовное письмо. Это даже не сентиментальное письмо. Неважно, что я
ему сказала. Неважно ничего, кроме того, что там, в той тропической
ночью на залитом лунным светом море я попросил его встретиться со мной здесь, в Бостоне, восемь
месяцев спустя - в том же канадском поезде, направляющемся в Бостон, - в
этот день - годовщину нашей другой трагической встречи ".

"И вы думаете, он будет на станции?" ахнул путешествия
Продавец.

Ответа девушка молодой была удивительно спокойной. — Я не знаю, я уверена, — сказала она. — Это не моё дело. Я знаю только, что написала письмо и отправила его. Теперь дело за судьбой.

— Но, может быть, он так и не получил письмо! — возразил коммивояжёр,
отчаянно затягивая ремни своего кейса.

"Очень может быть", - спокойно ответила Молоденькая Девушка. "И если он так и не получил этого.
Тогда Судьба, несомненно, все совершенно определенно решила за
меня - таким образом. Беда только в том, что бы", - добавила она
причудливо, "что без ответа письмо-это всегда довольно много, как
отцепил крючок. Любая брешь может оказаться неудобной, а крючок, который не зацепится за предназначенную для него ткань, может порвать то, что вы не хотели рвать.

«Я ничего об этом не знаю», — настаивал коммивояжёр, нервно стряхивая пепел со шляпы.
«Я лишь говорю, что, может быть, он...»
замужем.

"Что ж, все в порядке", - улыбнулась Молоденькая девушка. "Тогда Судьба бы
устроила все для меня совершенно удовлетворительно именно таким образом. Я
все это не беспокоило его не на станции. И я бы не стал
против его брака. И я не против его поворота
очень, очень старый. Ничто из этого, как видите, не могло бы
хоть как-то помешать воспоминаниям о... Голосе или
рыцарстве сломанной руки. ЕДИНСТВЕННОЕ, ЧТО Я МОГ БЫ ПОДУМАТЬ, ГОВОРЮ Я
 ВАМ, ТАК ЭТО ТО, ЧТО ОН ДЕЙСТВИТЕЛЬНО БЫЛ ТОТ САМЫЙ ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ
СДЕЛАНО ДЛЯ МЕНЯ — И Я ПРОПУСТИЛА ТО, ЧТО УЗНАЛА! — О, конечно, я
переживала за себя последние несколько месяцев, думая о дерзости
того, что я сделала. У меня такая «больная мысль», как вы это называете, что
я почти готова закричать, если кто-нибудь упомянет слово «нескромность»
в моём присутствии. И всё же, и всё же — в конце концов, я не
тянусь в темноту за неопределённым объектом. Я тянусь к
свету, чтобы точно знать, что это за объект. И в любом случае, —
она немного неуверенно процитировала:

 «Он либо слишком сильно боится своей судьбы,
 Или его "заслуги невелики",
 Кто не осмелится прикоснуться к ним?
 Получить или потерять все!

"Неужели тебе совсем не страшно?" - допытывался Коммивояжер.

Вокруг них люди внезапно засуетились со своими пальто
и сумками. С нетерпеливым жестом Молодая девушка вскочила и
начала застегивать меха. Глаза, которые повернулись, чтобы ответить на вопрос
Коммивояжёра, были полны слёз.

"Да... я... до смерти напугана!" — она неуместно улыбнулась.

 Коммивояжёр почти властно протянул ей свою пустую руку.
дорожная сумка. - Что ты собираешься делать, если его там не окажется? - спросил он.

Брови Девушки приподнялись. "Ну, только что я буду делать, если он такое
там" она ответила вполне определенно. "Сейчас я возвращаюсь к
Монреаль ночью. Поезд снова отправляется, я думаю, в
восемь тридцать. Даже если мы опоздаем, у меня будет полтора часа на станции.

«Ого!» — сказал коммивояжер. «И ты проделал пять дней пути только для того, чтобы посмотреть, как выглядит мужчина, — ради полутора часов?»

«Я бы дважды проехала пять дней, — прошептала она, — только чтобы увидеть, как он выглядит, — на секунду-полторы!»

— Но как, чёрт возьми, ты его узнаешь? — забеспокоился коммивояжёр. — И как, чёрт возьми, он тебя узнает?

 — Может, я его и не узнаю, — признала девушка, — и, скорее всего, он меня не узнает, но разве ты не понимаешь?— Разве ты не понимаешь, что вся эта дерзость, все эти волнения —
ничто по сравнению с одним шансом из десяти тысяч, что мы узнаем друг друга?

 — Ну, в любом случае, — упрямо сказал коммивояжер, — я медленно выйду вслед за тобой и прослежу, чтобы с тобой всё было в порядке.

"О, нет, это не так!" - воскликнула Молоденькая девушка. "О, нет, это не так!
Разве ты не видишь, что если бы он был там, я бы не так сильно возражала против тебя". "О, нет, это не так!";
но если он не придет, неужели ты не понимаешь, что, возможно, я бы предпочел, чтобы ты об этом не знал?
скорее всего, ты не знал об этом.

"О-о", - сказал Коммивояжер.

Немного нетерпеливо он повернулся и разбудил Молодого Электрика.
тот растянулся во сне. "Разве вы не знаете Бостон, когда выты видишь это?" - воскликнул он
немного раздраженно.

На мгновение сонные глаза молодого Электрика тупо уставились в
взволнованное лицо Девушки. Затем он немного неуклюже поднялся и
потянулся за всеми своими коробками с катушками и изоляторами.

- Спокойной вам ночи. Премного благодарен вам, - дружелюбно кивнул он.

Мгновение спустя они с коммивояжёром пробирались
вперёд по переполненному проходу. Подобно мимолётному, безличному,
совершенно загадочному стимулу в виде маршевой музыки,
Юный электрик растворился в пространстве. Но на краю вагона
На ступеньках коммивояжер задержался на секунду, чтобы подождать девушку.


"Послушайте," сказал он, "послушайте, могу я рассказать своей жене то, что вы мне рассказали?"

"Д-а," серьезно кивнула девушка.

"И скажите, - сказал Коммивояжер, - скажите, мне не очень-то нравится
уйти таким образом и вообще никогда не узнать, как все это вышло". Случайно
его взгляд упал на большую рысью муфту в руке Молоденькой Девушки. "Скажи",
он сказал: «Если я пообещаю, честное слово, Инджун, что уйду на другой конец станции, не могла бы ты просто высоко поднять свою муфту, если всё получится так, как ты хочешь?»

«Д-а-», — почти неслышно прошептала девушка.

 Затем коммивояжер поспешил присоединиться к молодому
электрику, а девушка отстала, плетясь в хвосте толпы, как застенчивый ребенок, цепляющийся за юбку матери.

Среди групп нетерпеливых людей, стоявших вдоль дороги, она заметила
дюжину маленьких групп, собравшихся вместе, где кто-то врывался в
длинную узкую вереницу путников и вытаскивал своего друга или
родственника, как добродушная хищная птица. Она увидела усталого, измученного,
терпеливая на вид женщина вышла вперёд с четырьмя шумными мальчиками и
стала в растерянности ждать, пока молодой электрик не прижал
своих непослушных отпрысков к груди. Она увидела, как коммивояжёр
улыбнулся, как застенчивый школьник, когда к нему подбежала
девушка в красном плаще и торжествующе унесла его на улицу.

А потом внезапно, из-за размытых очертаний, пыли, головокружения
и полуслепящего сияния огней, прямо на пути юной девушки возникла фигура мужчины,
стоящего с непокрытой головой и слегка улыбающегося, словно приветствующий
Почтенный гость — высокий, статный, с ясными глазами, с сединой на висках, — мужчина, которого любая женщина с гордостью ждала бы в конце любого путешествия. И прямо там, перед всей этой спешащей, суетящейся, эгоистичной, ничего не замечающей толпой, он протянул к ней руки и взял её испуганные пальцы в свои.

- Ты ...заставила... меня... долго... ждать, - упрекнул он ее.

- Да! - пробормотала она. - Да! Да! Поезд опоздал на два часа!"

"Это не те часы, которые я думал об этом:" очень, - сказал мужчина
тихо. "Это было ... _year_!"

А затем, так же внезапно, девушка почувствовала, как кто-то тянет её за пальто,и, быстро обернувшись, увидела, что смотрит ошеломлёнными глазами
в нетерпеливое, детское лицо жены коммивояжера в красном плаще. Не более чем в тридцати футах от неё бесстыдно-тупое
выражение лица коммивояжера, казалось, преграждало главный выход на улицу.

"О, вы та самая леди, из Британской Колумбии?" спросил рады
тихий голос. Недоумение, развлечение, но божественного рода семейное
уверенность в речи.

"Да, конечно, это так", - тихо сказала Молоденькая девушка.

По лицу маленькой жены пробежала волна нежности, на секунду скрывшая
жестокий тонкий шрам, уродовавший идеальный контур одной щеки.

 «О, я совсем не понимаю, в чём дело, — рассмеялась маленькая
жена, — но мой муж попросил меня вернуться и поцеловать тебя!»

*** КОНЕЦ ЭЛЕКТРОННОЙ КНИГИ ПРОЕКТА ГУТЕНБЕРГА «НЕСАНКЦИОНИРОВАННОЕ ПИСЬМО» ***