Пожалуйста, потише

Я собираюсь рассказать вам о своем близком друге и роковой для него осени. Эта история потребует сострадания, а потому спрошу: способны ли вы на него? готовы ли вы не только узнать моего друга, но и искренне посочувствовать ему, ни разу не покрутив пальцем у виска? И хотя страшно начать, мне важно придать очертания странной причине его перемены. Быть может, я и являюсь ею. А, впрочем, здесь ни в чем нельзя быть уверенным до конца.
Это было начало холодов и он, хотя и с розоватым ободком ушей, часто сидел на скамейке в распахнутом пальто, наброшенном на футболку, и подолгу вглядывался в лебедей на пруду, плавающих в неприятной близости от местных мужчин-моржей. Он производил впечатление порывистого, даже спонтанного человека, который часы своего глазения вряд ли планировал, бросаясь в парк при внезапной необходимости.
Обычно я был в уважительной близости, стараясь и удовлетворить свое любопытство, и не побеспокоить его одиночества. Однако в какой-то из дней нам случилось сидеть на одной скамейке возле облезшего знака «Купание запрещено!», и я поинтересовался, зачем он смотрит на толстых нарушителей, неужели это доставляет ему удовольствие? Поначалу он не отвечал. Я был терпелив и все же дождался простого «Пытаюсь ни о чем не думать». Мой сосед вглядывался вдаль, но то, что он видел, мало занимало его – это был своеобразный гипноз. Я понял, что мешаю, но не мог остановиться: слишком долго я тихо и кротко наблюдал за ним, чтобы снова и так скоро замолчать.
То ли моя болтовня, то ли призрак близости, рожденный ею, все же переломили его нежелание начинать общение. Он захотел поделиться со мной чем-то важным. Но было в нем тогда и некое сопротивление. Казалось, ему было боязно говорить об этом.
— Знаешь, - его губы задвигались, - я все думал о том, что напишу следующим, и довольно долго и безуспешно вынашивал идею. Перед тем, как сесть за компьютер, я должен в голове представить хотя бы два первых абзаца, а уже потом воспроизвести их. Когда они наконец возникли, была ночь, я находился в полудреме, и, от неожиданности их появления в оформившемся виде, кинулся к клавиатуре. Быстро проговаривая предложения, я стал печатать, пока еще не потерял свою мысль: часто ведь бывает, что хорошее вылетает из головы, а всякое тряпье хранится до последнего. После первого предложения я мельком посмотрел на светящийся экран, и пальцы мои замерли, а слова забылись. Вместо моего выверенного предложения была написана какая-то белиберда, а все потому, что я в спешке забыл сменить язык клавиатуры.
Мой друг вытащил мятый распечатанный лист и указал на огорчившую его фразу: Pwyll Pendeuic Dyuet a oed yn arglwyd ar seith Dyuet.
— Вот. Сперва я распсиховался, поскольку уже не помнил того, что писал изначально. Но, успокоившись и осознав, что все равно придется подождать, пока мысль моя заработает снова, решил ради интереса перевести получившееся. Оказалось, это не просто хаотичный набор букв, а фраза на валлийском языке, в которой говорится о мифологическом герое повести древней кельтской саги - Пуйлле, властителе Диведа. – он поправил взмокшую челку.
— Почему же тебя это так волнует? - спросил я вполголоса, внутренне поежившись, зная мнительность моего друга. — Это просто случайность, хотя и не совсем стандартная.
— И тебе не показалось, что именно такая неожиданная мелочь может быть знаком? Говорят же: случайности не случайны. Кто бы мог подумать, что со мной, всегда «ненарочным», «юродивым», мальчиком «не от мира сего», заговорят кельтские боги?
— В мире всё возможно. Но зачем мне это знать?
— Сестра сказала, что я в своем репертуаре: снова зацикливаюсь на ерунде. Друзья сочли мое воображение разбушевавшимся, потрепали по голове и предложили пива. Наверное, только ты можешь отнестись к моим переживаниям серьезно. Знаю, раньше я не особо прислушивался к тебе…
— И что будешь теперь делать? Купаться в кельтских сюжетах, пока не утонешь? – я нагло оборвал его.
— План был такой. Я уже нашел много информации. Правда, пока не понимаю, что, собственно, кельтские боги хотели сказать мне.
— Думаешь, где-то в этой саге скрыта подсказка для твоего собственного сюжета, который ты всё не можешь выстрадать?
— Надеюсь. На самом деле я все больше чувствую, что ошибся неспроста. Я покажу тебе, что отыскал. Судя по реакции близких, поделиться могу только с тобой, если, конечно, и ты не считаешь это дуростью…
— Напротив, я заинтригован.
Мне никогда не нравилось это и без того совсем не обихоженное место, а друг мой с таким рвением подошел к поискам значения случайности для его творчества, что совсем запустил свой быт, и жилище постепенно стало еще более неуютным. Два месяца пребывания рядом с ним в квартире в период, когда он возомнил себя способным найти разгадку там, где она вряд ли есть, я бы назвал по-настоящему тягостными. Однако, рассматривая найденные им материалы, я даже хвалил его энтузиазм, считая, что далеко не каждый способен так увлекаться. Мне было интересно, а вдруг он действительно обнаружит нечто стоящее, может, это и правда какой-то знак? Случайности не случайны, так ведь он говорил, и в этом была доля здравого смысла. К тому же, наблюдение за столь взбудораженным человеком затягивает, и хочется увидеть либо трагическое осознание тщетности стараний, либо редкую его противоположность. А потому я всячески поощрял это рвение, говоря ему: «кто, если не ты, доберется до истины».
Он страдал из-за того, что не чувствовал ничего особенного ни к одному сюжету, но верил - еще немного и обязательно что-нибудь ощутит, наткнется и сразу же распознает, что искал, поймет, для чего ему указали именно это направление, и напишет шедевр. Только вот моего друга никогда не привлекали мифы, он даже насмешливо коверкал голос, когда читал их раньше. Занятие это было для него противоестественным, но он надеялся, потому что страшился в конечном счете упустить шанс, не разглядеть смысла.
Спустя пару недель изучения саги и ожидания, когда его кольнет осознание, мрачные правители, хтонические богини, охотник  на дикого и кровожадного вепря, черные ведьмы и великаны смешались и стали мерещиться ему в квартире. Голова его пухла, а он всё пихал в нее пестрые картинки, кадры мультфильмов, снятых на основе легенд, пытался поместить в нее рыцарей, зловредных трикстеров и царство мертвых, как в бездонный мешок богини Рианнон. Скоро моему другу стал слышаться какой-то режущий смех. Ему было страшно находиться одному, и я оставался на ночь. Казалось, он готов прекратить поиски.
— Ты ведешь себя, как ребенок. Хочешь сдаться и дальше ждать свои два абзаца, которые еще маловероятно, что сможешь продолжить? Вдруг где-то во всем этом для тебя скрыта такая идея, воплотив которую ты докажешь, что занимаешь не последнее место на земле… - я сам не ожидал такой презрительности в собственном голосе. Меня раздражало, что он может неожиданно сойти с дистанции, так и не удовлетворив моего любопытства. В последующие дни я убеждал его, что все не зря и то, что он уже нашел, весьма недурно, более того, совершенно точно ему пригодится.
Как-то раз я застал его крестящимся. Оказалось, облако перебежало в другую сторону и открыло ему пугающего вепря, на которого охотился Мабон. И хотя тот состоял из облачных паров, все равно выглядел для моего нервозного приятеля небесным чудовищем. Он все чаще ходил в продуктовый, хотя ему, по сути, ничего не было нужно. Причина была в другом: там он чувствовал себя в безопасности, рядом с людьми, вяло передвигающимися среди полок с бесполезными для него товарами. Казалось, стоит ему выйти на улицу из теплого света, тьма захватит его, и он уже не сможет вернуться к нормальной жизни. Но он снова и снова выходил и направлялся в пустынную квартиру к призрачной идее. В один из таких магазинных походов он увидел высокую, необъятную женщину с длинными черными волосами и принял ее за великаншу. А когда рванул домой, на пути встретил бабушку в коричневом берете, похожую на непропорциональный желудь и держащую на поводке белых собак с красными ушами. Из кельтской мифологии он знал – она вела духов, сошедших на землю. С того дня мой друг перестал выходить на улицу. 
Прошла всего пара месяцев после того, как мой друг поделился своей случайностью, но от него осталась лишь согбенная фигура, отдающая жизненные соки навязчивой идее. Этот летаргический человек посерел и исхудал из-за того, что не покидал квартиры и мало ел, кожа обтянула его скуластое лицо, вены стали четче проступать возле ввалившихся глаз. Я начал пугаться силе его зацикленности, и, увидев признаки безумия, сменил тон. Мне стало жаль его и, чувствуя стыд за то, что, похоже, поспособствовал его состоянию и оказался не просто любопытным, но и жестоким, я начал противоречить своим прошлым убеждениям:
— Ты заигрался, мой друг, пора прекратить. Не все в жизни имеет значение. Твоя ошибка была не более, чем обыкновенной случайностью, думаю, мы в этом уже успели убедиться. Эти мистические сюжеты ничем тебе не помогут, идея для произведения обязательно придет к тебе, но не через какую-то кельтскую сагу, так ты себя только погубишь. Прошу, пойми это и успокойся наконец.
— Пожалуйста, потише… Я должен остановиться в шаге от истины и предать доверие кельтских богов? – вспылил мой измученный приятель, тратя остаток сил. – В отличие от тебя они в меня верят, знают, что рано или поздно я пойму намек, найду дарованную мне идею. Не зря же фраза на валлийском из действительно существующего произведения появилась именно в момент, когда я писал свой текст. Ты сам мне постоянно говорил, что в мире все возможно, что нельзя сдаваться! Но я не понимаю, почему ничего не выходит, и отчего я так сильно устал...
В глазах все стало мутным, и я задрожал от неловкости и леденящего осознания, что стою у зеркала и спорю с самим собой. Медленно и осторожно произнеся «я знаю, ты устал от меня, я вижу это по твоим глазам», я упал.
                ——————————
В себя я пришел только через три дня. Со слов врача, меня привезла сестра, у которой, к счастью, оказался ключ от квартиры. Здесь хорошо, мои рассказы даже внимательно слушают. Только начинает надоедать, когда постоянно спрашивают: слышите ли вы какие-нибудь голоса? Конечно, слышу, но лишь один - свой внутренний голос. Просто сейчас он стал гораздо тише.
Ах, да, ещё. Я не ошибся, кельтские боги все же послали мне сюжет, только искал я его не там, он был во мне. Но сейчас мне кажется, что лучше этот текст никому не показывать, особенно здесь. Теперь всё.