Благодарное наследие

Автор: Джозеф Кросби Линкольн.
***
Глава I


Дорога от Уэллмут-Сентра до Восточного Уэллмута не очень хорошая; даже в сухую погоду и при дневном свете она не очень хороша. Первые две мили она петляет и извивается по песчаным холмам, между которыми раскинулись клюквенные болота и топкие пруды. Затем она выходит на
Трёхмильный участок, окаймлённый низкорослыми соснами и зарослями лаврового листа,
наконец взбирается на последний холм и выходит на утёс, у подножия которого
бьётся океан. А на этом утёсе, в низине за ним, раскинулась деревня Ист-Уэллмаут, которую ни в коем случае нельзя путать с Южным Уэллмаутом, Северным Уэллмаутом, Западным
Уэллмаутом или даже Уэллмаут-Портом.

В ясный солнечный летний день по Ист-Уэллмаутской дороге трудно
ехать. В девять часов вечера в марте, когда дует пронизывающий ветер и
льёт как из ведра, ехать по ней — то ещё удовольствие.
Винни С., который водит фургон из депо Ист-Уэллмаут, за свою профессиональную карьеру несколько раз попадал в подобные ситуации, но каждый раз яростно клялся, что больше этого не допустит; он скорее «бросит» свою работу.

 И сейчас он клялся в этом. Сидя на краю переднего сиденья фургона, он
сжимал в кулаках поводья, которые тянулись от него через щель в
«ботинке» к кольцам на ошейнике старой лошади по кличке Генерал Джексон, и
высказывал своё мнение о дороге, ночи и работе.

"Клянусь священником Иуды!" — заявил Винни С. — его звали Уинфилд Скотт
Хэнкок Холт, но ни один житель Восточного Уэллмута не называл его иначе, как
Винни С. — «клянусь священником Иуды! Если этого недостаточно, чтобы заставить человека
перестать пытаться заработать на жизнь, то я не знаю, что ещё может его заставить!» Скажите ему, что он не может отправиться на шхуне в море, потому что это собачья жизнь, а потом дайте ему такую работу! Собачья жизнь! Иуда-священник! Что это за жизнь, я хочу знать?

Из-за занавески в фургоне позади него раздался женский голос:

«Судя по количеству сырости, я бы сказал, что это
утиная жизнь», — предположил он.

Винни С. с ворчанием принял эту шутку. "Больше всего на свете я хотел бы быть
уткой", - свирепо заявил он. "Тогда я мог бы налить три дюйма
воды со льдом, и, может быть, мне это понравится. Итак, что с тобой не так?" Это последнее
рев лошади, чье размашистое продвижение по изрытой канавами дороге
внезапно прекратилось. — Что с тобой теперь не так? — повторила Винни.
 — Что ты наделал? Привязал к якорю? Убирайся!

Но генерал Джексон отказался «убираться». Рывки поводьев
заставляли его только топать копытами и проявлять склонность к
развороту. Он не хотел идти вперёд.

«Священник-Иуда!» — воскликнул водитель. «Кажется, эта тварь тонет! Что-то не так. Полагаю, мне нужно выйти и посмотреть. Оставайтесь на своих местах, дамы». «Я вернусь через минуту», — добавил он, доставая из-под сиденья зажжённый фонарь и отодвигая тяжёлый багажник, чтобы выйти, — «если только не свалюсь в него, что не так уж невероятно, как может показаться».

С фонарём в руке он неуклюже выбрался из-под багажника и исчез. Внутри машины царила тьма, густая, влажная и глубокая.

— «Тетушка, — сказал второй женский голос, — Тетушка, как ты думаешь, что случилось?»
— Что случилось?

 — Я не знаю, Эмили. К этому времени я готова почти ко всему.
 Может быть, мы приземлились на горе Арарат. У меня такое чувство, будто я плыла сорок дней и ночей. Боже, я жива! — ещё один порыв ветра пронёсся сквозь занавески кареты, сопровождаемый грозой.
 — Прямо мне в лицо и в глаза! Не удивительно, что мальчик пожелал он был
утка. Я хотел бы быть рыбой ... или русалку. Я не мог быть гораздо мокрее, если
Я был бы и тем, и другим, и у меня были бы жабры, чтобы я мог дышать под водой. Я
НАВЕРНОЕ, у русалок есть жабры, я не знаю.

Эмили рассмеялась. «Тетя Трэнкфул, — заявила она, — я думаю, ты нашла бы что-нибудь забавное в случае с оспой».

 «Может, и нашла бы; я никогда не пробовала. Это было бы не намного сложнее, чем быть забавной с... с дождевой водой в голове. Я так презираю себя,
 что не знаю, что делать». Мысль о том, что я, дочь и внучка моряков, которые всю жизнь изучали погоду, не знаю
достаточно, чтобы остаться дома, когда это так похоже на шторм, как сегодня утром. И втягиваю тебя в это. Мы могли бы приехать завтра
или на следующий день, но нет, ничего не поделаешь, я должен начать сегодня,
потому что я так планировал. Это всё из-за того, что я рассчитывал нажиться на том, что люди
оставляют вам в завещаниях. Поговорим о ботинках мертвецов! Резиновые сапоги живых людей
стоили бы нам с вами больше прямо сейчас. ТАКОЙ круиз, как этот!

Это было, конечно, трудное путешествие, и количество воды,
через которое они проплыли в его конце, почти оправдывало
название «круиз». Старый капитан Эбнер Барнс, шкипер прибрежной
шхуны «Т. И. Смолли» в течение двадцати лет до своей смерти,
За всю свою жизнь, проведённую в море, он ни разу не совершал более опасного путешествия, чем то, в которое, согласно его завещанию, он отправил свою племянницу и её юную компаньонку.

 Капитан Эбнер, вдовец, после своей смерти оставил дом и землю в Восточном Уэллмуте своей племяннице по мужу, миссис Тэкфул Барнс. Тэкфул,
чей муж, Эбен Барнс, погиб в море через год после их свадьбы, жила и работала экономкой у пожилой женщины по имени Пирсон в Саут-Миддлборо. Она, Тэкфул, никогда не навещала своё наследство в Ист-Уэллмауте. В течение четырёх лет после
унаследовав его, она получала небольшую арендную плату от жильца, некоего
Лабана Элдриджа. Это было всё, что она о нём знала. Затем он умер,
и следующие восемь месяцев дом пустовал. А потом умерла ещё одна
женщина, старая миссис Пирсон, у которой Тэкфул «вела хозяйство».

Оставшись одна и без работы, вдова Барнс задумалась о том, что ей делать дальше. И, размышляя таким образом, она всё больше и больше
хотела посетить и осмотреть свою собственность в Ист-Уэллмауте. Она всё
больше и больше думала об этом. Это было её, она могла делать всё, что ей заблагорассудится
с этим, и она начала формулировать смутные идеи о том, чем бы ей хотелось
заняться. Она держала эти идеи при себе, но говорила с Эмили
Хоуз о возможности поездки в Восточный Уэллмут.

 Эмили была любимой кузиной миссис Барнс, хотя и троюродной сестрой.
 Её мать, Сара Кахун, двоюродная сестра Тэкфул, вышла замуж за человека по имени
Хоуз. Эмили была единственным ребёнком в этом браке. Но позже он женился во второй раз, на этот раз на женщине по имени Хоббс, и у них родилось пятеро детей. Папа Хоббс иногда работал, но нечасто. Его жена
и Эмили все время работала. Последняя преподавала в школе
в Миддлборо, но сейчас были весенние каникулы. Поэтому, когда тетя Тэнкфул
предложила инспекционную поездку на Кейп-Код, Эмили с радостью согласилась поехать.
Дом Хоббсов не был отрадным убежищем, особенно для мистера Хоббса.
Падчерица, и почти любая перемена, вероятно, была приятной.

Они покинули Южный Миддлборо в тот же день. Дождь начался, когда
поезд добрался до Уэст-Остабла. В Бэйпорте он превратился в шторм. В
Уэллмаут-Сентре это был ураган и миниатюрное наводнение. А теперь, закрой
В задней части вагона-депо, где снаружи ревел ветер и
хлестал дождь, слова Тэкфул о рыбах, утках и русалках, даже о горе Арарат, показались Эмили вполне уместными.
 Они планировали переночевать в отеле «Ист Уэллмаут» и
утром посетить поместье Барнсов. Но от станции «Уэллмаут-центр» до отеля было пять долгих миль. До сих пор они продвигались довольно медленно. Теперь они совсем остановились.

Над крышей кареты мелькнула вспышка света.

— Боже милостивый! — воскликнула тётя Тэнфул. — Это что, молния? Всё, что нам нужно, чтобы завершить начатое, — это чтобы в нас ударила молния. Нет, это не молния,
это просто фонарь. Думаю, наш пилот возвращается. Что ж, он
не смылся, и это уже хорошо.

Винни С., держа в руке фонарь, снова появился из-под сапога.
Капли дождя сверкали на его бровях, носу и подбородке.

"Священник Иуда!" — выдохнул он. "Если это не..."

"Не нужно договаривать. — Мы с вами согласны, — поспешно перебила миссис Барнс.
— Что-то случилось?

Ответ водителя был полон изысканного сарказма.

 «О, нет! — протянул он. — Ничего страшного. Просто несколько миллионов сосен упало на дорогу,
и лопнула шина, и переднее колесо вот-вот отвалится, вот и всё». Может, есть ещё что-то, чего я не заметил, но это всё, что я вижу.

 «Хм! Что ж, на какое-то время сойдёт. Как погода, не хуже?»

 «Хуже? Нет! Хуже не бывает». Похоже, что-то надвигается с запада, вот и всё. Но я не знаю, как мы когда-нибудь доберёмся до Восточного Уэллмута. Пошевеливайтесь! ПОШЕВЕЛИВАЙТЕСЬ! Вы
«Быстро растёт?»

Генерал Джексон вытаскивал одну ногу за другой из грязи, и повозка
качалась и кренилась, пока возница объезжал поваленные деревья. Следующие
двадцать минут никто не произносил ни слова. Затем Винни С. с облегчением
вздохнул.

"Ну, по крайней мере, мы выбрались из этого леса," — заявил он. - И это
дождь не такой сильный, нутер. Позвони, мы сможем добраться до цивилизации, если
эта задница выдержит и надоедливое колесо не отвалится. Как ты там, на корме?
Там сносно уютно?

Эмили ничего не сказала. Тетя Тэнкфул усмехнулась при этом слове.

"Уютно!" - повторила она. "Боже, да! Если бы эта вода была соленой, нам было бы уютно,
как паре маринованных макрелей. Как далеко находится цивилизация, о которой ты говоришь
?

- Ну, наш отель, куда ты направляешься, находится в добрых двух милях, но
там ... Judas priest! — Ну вот, опять этот треск!

Была ещё одна остановка, пока треск устраняли временным способом.
Ветер дул так же сильно, как и прежде, но дождь почти прекратился.  Через несколько
минут он и вовсе прекратился.

"Ну вот!" — заявил Винни С. — "Первая миля пройдена. Я не знаю, нужно ли было мне останавливаться...

Тетя Тэнкфул прервала его. "Прекрати!" - закричала она. "Ради всего святого, не останавливайся.
Нигде не останавливайся без крайней необходимости. Мы только и делали, что останавливались.
с тех пор, как начали. Езжай как можно дальше, пока эта... эта машина
твоя заведена ".

Но этому не суждено было уйти далеко. Из-под передней части фургона донесся тревожный скрип, протяжный, угрожающий стон. Винни С. издал свое любимое восклицание.

"Священник-иуда!" — закричал он. "Вот оно, колесо! Я этого ждал."

Он потянул за правый повод. Генерал Джексон, который, будучи
воспитанный в сообществе моряков, научившийся держать руль,
резко свернул с дороги. Эмили слабо вскрикнула.

"Куда ты идешь?" - требовательно спросила миссис Барнс.

Кучер не ответил. Стон из-под экипажа был еще более
зловещим, чем когда-либо. И внезапно угроза исполнилась.
Фургон-депо подпрыгнул на несколько футов, а затем с треском
упал на левый бок самым пугающим образом. Винни С. упал вместе с ним,
все еще крепко держась за поводья и выкрикивая приказы генералу Джексону
во все горло.

"Эй!" - заорал он. "Эй! Стойте смирно! Стойте смирно, где стоите!
Эй!"

Генерал Джексон стоял неподвижно. Вообще говоря, ему нужен был только один намек
чтобы сделать это. Его командир вылез, или выпал, из-под ботинка
. Земля, на которую он упал, была влажной, но твердой.

"Ух ты!" - снова взревел он. Затем, поднявшись на ноги, он бросился к повозке, у которой отвалилось переднее колесо и лежало под ней, а остальные три опирались на него, грозя в любой момент перевернуться.

"Ты не ранен? Ты не ранен?" — спросил Винни С.

Изнутри, из-за плотно задернутых штор, доносились разнообразные звуки,
крики, восклицания и хрюканье, как будто кто-то задыхался.

"Тебе больно?" орал безумный Мистер Холт.

Это был голос молодого пассажира, который первым сделал Связной
ответить.

- Нет, - она задыхалась. "Нет, я ... я думаю мне не больно. Но тётя Тэкфул — о,
тётушка, ты в порядке?

Тётю Тэкфул перебила она сама. Её голос был достаточно бодрым, но звучал так, будто она задыхалась под тяжестью.

"Нет, нет, — выдохнула она. — Я... я в порядке. Я в порядке. Или, думаю, буду в порядке, когда вы... отпустите меня.

"Иуда прист!" - закричала Винни С. и бросилась к месту происшествия. Это была
молодая женщина, Эмили, которую он спас первой. Она, находясь на верхней
стороне наклоненного фургона, кубарем скатилась по сиденью вниз на
тело своего спутника. Миссис Барнс была внизу, и чтобы вытащить ее оттуда
был сложнее. Тем не менее, это было сделано в прошлом.

"Господи помилуй!— воскликнула дама, когда её спутники помогли ей подняться. — Боже милостивый! Я чувствую себя как блин. Я и не знала, что ты так много весишь, Эмили Хоуз. Ну, всё в порядке, кости не сломаны. Где
неужели сейчас? Почему ... почему, я действительно верю, что это дом! Мы в чьем-то дворе.
Они были во дворе.

Это было ясно даже в такую темную ночь, как эта. Позади них,
окаймляя полосу грязи и луж, которую они только что покинули, виднелся
силуэт полуразрушенного забора из штакетника; а впереди вырисовывались
темные очертания зданий.

— Мы на чьем-то дворе, — повторил Тэкфул. — И там дом, клянусь жизнью! Ну, я никогда не думал, что буду так рад, просто увидев его. Я уже начал думать, что больше никогда не увижу дом.
Если бы мы наткнулись на корабль, я бы не удивилась. Пойдём,
Эмили!

Она схватила свою спутницу за руку и повела к ближайшему и самому большому зданию. Винни С., подобрав и снова зажёгши опрокинутый фонарь, осматривал обломки фургона. Прошло несколько минут, прежде чем он заметил, что его пассажиры исчезли. Тогда он закричал.

«Привет! Ты где?» — крикнул он.

"Здесь," — был ответ. "Здесь, у входной двери."

"Эй? О, хорошо. Оставайся там, где ты есть. Я скоро буду там."

«Довольно скоро» наступило не очень скоро. Миссис Барнс начала терять терпение.

"Я не собираюсь сидеть на этой ступеньке до утра, — заявила она. — Я
иду внутрь. Разве это не ручка звонка с твоей стороны двери, Эмили?
 Потяни за неё, ради всего святого!"

— Но, тётя…

— Тяни, говорю тебе! Я не знаю, кто здесь живёт, и мне всё равно. Если бы это был президент Соединённых Штатов, ему пришлось бы выйти и впустить нас этой ночью. Вот, дай я сама!

Она резко дёрнула за стеклянную ручку. Изнутри донёсся звон старомодного колокольчика.

"Есть! - воскликнула она, - я думаю, они услышат это. В любом случае, я дам
им еще одну для ровного счета."

Она опять дернул в колокольчик. Звон затих, сменившись серией затихающих звуков.
Но изнутри не доносилось никаких других звуков.

- Должно быть, они крепко спят, - прошептала Эмили через мгновение.

"Они, должно быть, мертвы", - заявил Тэнкфул. "Здесь было столько ударов,
треска и воплей, что разбудили бы любого, кто не был похоронен. Как же
дует этот ветер! Я... Здравствуйте! наконец-то идет этот человек. Как раз вовремя!,
Я бы сказал!

Появилась Винни С. с фонарем в руках.

— Что ты делаешь? — спросил он. — Нет смысла звонить в этот колокол.
Никто его не услышит.

Тэффул, которая как раз в третий раз потянула за ручку, убрала руку с
кнопки.

"Почему нет? — спросила она. — Он достаточно громкий. Думаю, даже нарисованное изображение его услышит. — Что это, дом для глухих? — спросил Винни С.

Винни С. ухмыльнулся. — Это ничей дом, по крайней мере сейчас, — сказал он. — Этот
дом пуст. В нём никто не жил почти год.

Женщины переглянулись. Миссис Барнс перевела дыхание.

— «Что ж, — заметила она, — если это не последняя капля. Такой круиз, как
мы потерпели кораблекрушение прямо перед домом и обнаружили, что он пуст! Не разговаривай со мной! Ну, — резко сказал он, — что будем делать дальше?

Возница покачал головой.

"Понятия не имею! — ответил он. — Старый фургон не проедет и ярда.
Я ... я в кал'late вы, ребята, придется остаться здесь на заклинание".

"Остаться? Где мы будем останавливаться; здесь, в середине этого Хаулин
пустыне?"

"Думаю, да. Если ты не хочешь пройти остаток пути пешком, я тоже так думаю.
звоню. Я собираюсь распрячь лошадь и поставить её под навес, а потом отвести в деревню и попросить кого-нибудь приехать
и помоги. Ты можешь пойти с нами, если хочешь, но это будет более трудное путешествие, чем то, через которое мы уже прошли.

"Как далеко эта... твоя деревня?"

"О, примерно в полутора милях!"

"Полторы мили! И снова начинается дождь! Эмили, я не знаю, как ты к этому относишься, но если лошадь может подождать под навесом, пока кто-нибудь не придёт, то и мы можем. Я говорю, что мы можем это сделать.

Эмили кивнула. «Конечно, тётя», — решительно сказала она. «Мы не смогли бы пройти и полутора миль в такую бурю. Конечно, мы должны подождать.
 Где этот навес?»

Винни С. направилась к сараю. Это было ветхое сооружение, открытое
с одной стороны. Генерал Джексон, привязанный к ржавому кольцу сзади,
приветственно заржал.

Водитель, высоко подняв фонарь, огляделся. Двое его пассажиров
тоже посмотрели.

— Что ж, — заметил Тэкфул, — может, когда-то это и был сарай, но сейчас он больше похож на решето. В крыше дыр больше, чем досок. Однако в любой шторм можно зайти в любой порт, а шторм у нас уже начался. Ладно, мистер Как-вас-там, мы подождём.

Винни С. отвернулся. Затем он снова повернулся назад.

— Может, мне лучше оставить вам фонарь, — с сомнением сказал он. —
Думаю, я вполне могу обойтись без него, и… и так вам будет
приятнее.

Он поставил фонарь на земляной пол рядом с ними и ушёл в темноту. Миссис Барнс позвала его.

"А есть какой-нибудь способ попасть в этот дом?" спросила она. "Это действует так, как будто
собирается сильная гроза, как всегда, и этот сарай не самое - как
ты его назвал? - общительное место в мире, несмотря на фонарь.
Если бы мы только могли проникнуть в этот дом...

Перебил Винни С. Они не могли его видеть, но в его голосе послышались странные
нотки.

"Войдите внутрь!" - повторил он. "Войдите в ЭТОТ дом в такое время ночи!
Ну-ну, может, ты и мог бы, но я бы ни за что этого не сделал. Тебе
лучше подожди в сарае. Я вернусь так скоро, как только смогу.

Они услышали, как он плещется в луже на дороге. Затем порыв ветра и
ливень, обрушившийся на протекающую крышу, заглушили все остальные звуки.
 Эмили повернулась к своей спутнице.

 «Тетя, — сказала она, — если бы мы с тобой были суеверными, то могли бы подумать, что всё это, через что мы прошли, — это то, что люди называют знаком,
предупреждение. Это то, что когда-нибудь так много Южная городе мидлборо люди скажут".

"Хм! если бы я верил в приметы, я бы заметил, погодные приметы Афоре
мы начали. Это все признак ' Я верю в и я должна была
знать лучше, чем риск идет, когда он выглядел так пугаю. Я не могу
простить себя за это. Тем не менее, мы пришли, и вот мы здесь - где бы это ни было
"здесь". Итак, что, черт возьми, имел в виду этот человек, говоря, что нам лучше
не пытаться проникнуть в тот дом? Мне все равно, что он имел в виду. Отдай мне этот
фонарь.

"Тетя, куда ты идешь?"

«Я собираюсь понаблюдать за этими окнами. Девять шансов из десяти, что они не все заперты, и если одно из них открыто, мы с тобой сможем в него забраться. Жаль, что мы не можем затащить туда и лошадь, бедняжку, но самосохранение — первый закон природы, и если она погибнет, то и нам незачем». Я собираюсь попасть в тот дом, если это вообще возможно.

 — Но, тётя…

 — Не говори больше ни слова. Я отвечаю за то, что ты здесь этой ночью,
Эмили Хоуз. Ты бы не пришла, если бы я тебя не уговорила. И
Ты не умрёшь от пневмонии или... или утонешь, если я смогу тебе помочь. Я пойду
посмотрю на эти двери и окна. Не бойся. Я быстро вернусь. Боже мой, какая лужа! Что ж, если вы услышите, как я кричу,
вы поймёте, что я иду ко дну в третий раз, так что приходите скорее. Ну вот!

С фонарём в руке она выпрыгнула в мокрую, ветреную темноту.




 ГЛАВА II


Мисс Хоуз, оставленная в сарае с генералом Джексоном, наблюдала за фонарём со слабой надеждой и сильным беспокойством. Она
увидела, как он, словно гигантский светлячок, порхает у стен дома,
то останавливаясь, то торопясь дальше. Вскоре он свернул за угол и совсем исчез. Ветер завывал, дождь лил как из ведра, генерал Джексон топал и плескался, а Эмили дрожала.

Наконец, когда наблюдательница уже начала думать, что с её отважной родственницей случилось что-то серьёзное, и собралась было отправиться на помощь, фонарь снова появился.

— Эмили! — закричала миссис Барнс. «Эмили! Иди сюда!»

Эмили подошла, борясь с ветром. Она увидела свою кузину,
стоящую у угла дома.

"У меня получилось", - воскликнула тетя Тэнкфул, задыхаясь, но торжествуя. "У меня получилось".
"У меня получилось. Одно из окон с другой стороны откручивается, так же, как я
подозревала это может быть. Я думаю, каждый из нас может сделать, если кто-нибудь другой поможет".

Она схватила за руку своего товарища по несчастью, и они вместе завернули за угол.
пройдя небольшое расстояние, они остановились.

«Это окно, — выдохнула вдова. — Вот оно, прямо перед нами.
Смотрите!»

Она подняла фонарь. Окно было «прямо перед ними», но и немного высоко.

"Оно не заперто, — крикнула Тэкфул; ей пришлось кричать, чтобы перекрыть шум.
чтобы меня услышали. «Я мог бы немного приоткрыть его снизу, но
я не дотянулся бы, чтобы открыть его полностью. Думаю, ты сможешь, если я тебя поддержу. Вот! Поставь ногу на этот ящик. Я специально притащил его с заднего двора».

Стоя на пустом и шатком ящике из-под клюквы и держась за
сильную руку миссис Барнс, Эмили сумела поднять нижнюю часть
окна. Однако, как только она отпустила его, оно с грохотом
упали.

"Знаете, это старомодное окно," — заявила Благодарная. "Оно
не укреплено ничем. Придётся подпереть его палкой. Ты ждешь
— Оставайся там, где ты есть, а я схожу за ней. Там, сзади, осталась куча дров,
вот откуда этот ящик.

Она поспешила прочь и через мгновение вернулась с крепкой палкой. Эмили
снова подняла окно и просунула под него палку.

"Вот!" — выдохнула её спутница. "У нас всё равно есть трап. Теперь нужно забраться на борт. Ты спустишься и подсадишь меня.

Но Эмили отказалась.

"Конечно, я не стану этого делать, — возмущённо заявила она. — Я
могу пролезть в это окно гораздо легче, чем ты, тётя.
Я намного моложе. Просто подтолкни меня, вот и всё.

Её кузина возразила. «Мне не хочется, чтобы ты это делала, — сказала она. — Для кого-то, кто не слишком силён или здоров, ты сегодня уже достаточно натерпелась.
. Ну, если ты так настаиваешь. Я предполагаю, что скорее всего ты мог бы сделать лучше
работа ползает, чем я мог. Это не мой возраст все-таки меня беспокоит,
это мой вес. Все готовы? Вставай! Хм! Какое счастье, что здесь никого нет
никто не смотрит ... Туда! с тобой все в порядке?

Голова Эмили появилась в обрамлении оконной рамы. - Да, - выдохнула она, тяжело дыша.
«Я… кажется, я в порядке. По крайней мере, я выбрался через это окно. Что мне теперь делать?»

«Возьми этот фонарь, подойди к одной из дверей и посмотри, сможешь ли ты её открыть. Попробуй заднюю дверь; она, скорее всего, заперта только на засов и крючок. Передняя, наверное, заперта на ключ».

Фонарь и его владелец исчезли. Миссис Барнс поплелась к
задней двери. Когда она подошла к ней, дверь открылась.

"Она была только на крючке," — сказала Эмили. "Заходи, тётя. Заходи скорее!"

Тетя Тэффул не стала дожидаться приглашения и вошла. Она взяла
Она забрала фонарь из рук своей родственницы. Затем она закрыла за собой дверь.

"Уф!" — воскликнула она. "Если это не повод, чтобы спрятаться, по-настоящему спрятаться! Что это вообще за место, Эмили?"

"Я не знаю. Я... я была слишком напугана, чтобы смотреть. Я... я чувствую себя... О,
тётя Тэкфул, ты не чувствуешь себя грабителем?

 «Я? Грабителем? Я чувствую себя мокрой тряпкой. Я никогда в жизни не была такой мокрой,
даже когда была одета. Привет! Я думала, что это пустой дом.
 Здесь есть печка и стул, если это можно так назвать. Кто бы ни жил здесь последним,
он не забрал с собой всю мебель. Давайте пройдем в передние комнаты.

Первый номер они вошли, видимо, в столовой. Это было довольно
голые на улице. Однако следующая, та, в которую вошла Эмили
через окно, содержала еще одну плиту, ветхую хламиду и
сломанный, обшарпанный диван.

- О! - ахнула мисс Хоуз, указывая на диван. - Смотрите! смотрите! Это НЕ
пустой дом. Предположим... О, предположим, что здесь жили люди! Что
они бы нам сказали?

На мгновение Тэнгуэй была ошеломлена. Затем здравый смысл пришел к ней на помощь.
.

"Чепуха!" - твердо сказала она. "Дом, в котором живут люди, имеет
что-то в столовой, кроме пыли. В любом случае, это достаточно легко решить.
Этот вопрос. Куда ведет эта дверь?

Она прошествовала по этажу и распахнула дверь, на которую ей указали
.

"Хм!" - фыркнула она. "Лучшая гостиная в передней. Вся эта затея пахнет затхлостью и плесенью, но в запахе лучшей гостиной есть что-то такое, что выдаст её в любой момент. Фу! Я почти чувствую запах восковых венков и лент для волос, хотя их и убрали. Нет, это точно пустой дом, но я всё равно проверю ради тебя, Эмили.
Разве здесь нет лестницы в эту старую развалюху? О, да, вот и прихожая. Эй! Эй, наверху! Привет!

Она кричала, поднимаясь по старомодной лестнице. Её голос эхом разносился по пустым комнатам. Ей отвечали только эхо, вой ветра и шум дождя.

Она вернулась в квартиру, где оставила свою кузину.

"Всё в порядке, Эмили," — сказала она. "Мы единственные пассажиры на этом заброшенном корабле. Теперь давай посмотрим, можем ли мы устроиться поудобнее. Ты садись на диван и отдыхай. У меня есть идея."

Идея, очевидно, заключалась в осмотре печи, потому что она открыла
ее ржавую дверцу и заглянула внутрь. Затем, не дожидаясь ответа на вопросы своего
спутника, она поспешила на кухню и вернулась с
охапкой стружек и несколькими сосновыми щепками.

"Я заметила этот деревянный ящик на кухне, когда только вошла", - сказала она.
«И это тоже не совсем пустое место, хотя это уже почти чудо. Спички? О да, конечно! Я никогда не путешествую без них. Я так привык заботиться о себе и других, что стал настоящим мужчиной.
в некотором смысле. Вот! А теперь давайте посмотрим, так ли сильно проржавел дымоход, как
печь.

Судя по всему, нет, потому что при широко открытых заслонках огонь
трещал и щёлкал. А ещё он немного дымил.

"Скоро это пройдёт," — предсказала миссис Барнс. «Я могу выдержать почти любое количество дыма, если он согревает. А теперь, Эмили,
мы подтащим этот диван поближе, и ты ляжешь на него, отдохнёшь и согреешься. Я бы сказал, что и высохнешь, но для того, чтобы высушить пару водяных крыс вроде нас с тобой, понадобится настоящая доменная печь. Может быть, мы
но я могу высушить верхний слой; это немного поможет. А теперь, помни обо мне! Ложись
прямо на этот диван.

Эмили запротестовала. Она была не более мокрой и уставшей, чем ее кузина,
сказала она. Почему она должна лежать, в то время как тетя Тэнкфул сидела?

"Во-первых, потому, что я тебе так говорю", - решительно ответила вдова.
— И потому что я здоров и силён, а ты — нет. Когда я думаю о том, как я
заставил тебя, полуинвалида, как ты могла бы сказать, отправиться в это безумное путешествие,
 я так злюсь, что мне хочется неделю ни с кем не разговаривать. Вот!
 теперь ты выглядишь более уверенно. Если бы у меня было что-нибудь, что можно было бы надеть
— Я бы чувствовала себя лучше, если бы накрылась чем-нибудь. Интересно, есть ли наверху старое одеяло или что-нибудь в этом роде. Я бы хотела пойти и посмотреть.

На этот раз Эмили была непреклонна.

"Нет, не пойдёшь!" — воскликнула она. "Не пойдёшь и не пошевелишься. Я бы не позволил тебе уходить.
зачем бы то ни было рыскать по этому убогому старому месту. Как ты думаешь, я мог бы
остаться здесь один, зная, что ты можешь быть... можешь встречаться или... или
найти там наверху почти все, что угодно. Садись прямо на этот стул рядом с
мной. Тебе не кажется, что этому водителю уже почти пора возвращаться?

"Ради бога, нет! Он еще только начал. Это займет довольно много времени.
прежде чем он сможет пройти полторы мили вброд в такую бурю, как эта, и
найти другую лошадь и повозку и вернуться обратно. Он придёт со временем.
 Всё, что нам нужно делать, — это сидеть у этого костра и радоваться, что он у нас есть.

Эмили вздрогнула. — Полагаю, что так, — сказала она. — И я знаю, что нервничаю и мешаю, а не помогаю. Если бы ты была одна...

«Одна! Боже мой, Бети! Думаешь, мне бы понравилось это... это собрание в лагере,
если бы я была там одна? Боже! Только послушай этот ветер! Надеюсь, эти старые дымоходы прочные».

«Тетя, как ты думаешь, что имел в виду тот мужчина, когда сказал, что не войдёт?»
— Зачем нам вообще нужен этот дом ночью?

 — Не знаю. Может, он имел в виду, что боится, что его арестуют.

 — Но ты же не думаешь, что нас арестуют?

 — Нет-нет, конечно, нет. Я бы почти согласился, чтобы меня арестовали, если бы это было быстро. Хорошая, сухая камера и что-нибудь поесть — это было бы неплохо, не так ли? Но в эту ночь на улице не будет ни одного констебля, кроме пауконогого. А теперь делай, что я говорю, — лежи смирно и дай своим нервам отдохнуть.

Несколько мгновений она подчинялась приказу. Затем мисс Роуз сказала, снова вздрогнув: «Кажется, это самая сильная буря, которую я когда-либо видела».

«Это довольно плохо, это факт. Знаешь, Эмили, если бы я верил в знамения, о которых ты говорила, я бы почти поверил, что эта буря была одним из них. Почти каждое крупное изменение в моей жизни сопровождалось бурей, которая начиналась в тот момент, когда оно происходило, или незадолго до, или сразу после. Я родилась, как рассказывала мне моя мать, в такую же бурную ночь, как эта. И в день моей свадьбы лил сильный дождь. И Эбен, мой муж, утонул со своим судном во время урагана у берегов Хаттераса. А когда бедный Джедедайя отправился на поиски золота,
На следующий день была такая метель, что я ожидал увидеть, как он снова прокладывает себе путь домой. Бедняга Джед! Интересно, где он сегодня? Давайте посмотрим;
это было шесть лет назад. Интересно, замёрз ли он насмерть, или его съели белые медведи, или что-то ещё. Одно можно сказать наверняка: он не сколотил состояние, иначе вернулся бы домой и рассказал мне об этом. Последние слова, которые он мне сказал, были:
«Я ухожу, что бы ты ни говорила. И когда я вернусь, набитый деньгами, ты будешь рада меня видеть».

 Джедедайя Кахун был единственным близким родственником миссис Барнс, её братом. Всегда
Проницательный, добродушный, непрактичный коротышка, он никогда не стремился к постоянному месту работы, а всегда гонялся за радугой и зависел от своей сестры в плане жилья и средств к существованию. Когда страну охватила золотая лихорадка на Клондайке, он одним из первых поддался этому недугу. И после ссоры — ожесточённой с его стороны и решительной со стороны Тэкфул — он покинул Саут-Миддлборо и уехал — куда-то. Из этого «куда-то» он так и не вернулся.

«Да, — задумчиво произнесла миссис Барнс, — это были последние слова, которые он мне сказал».

"Что ты ему сказал?" - спросила Эмили, сонно. Она слышала
история достаточно часто, но она задала вопрос в качестве помощи для учета
проснулся.

"Эй? Что я такого сказал? О, я, кажется, сказал свою часть. "Когда ты вернешься"
— Это будет, когда я отправлю тебе деньги на дорогу домой, а я этого не сделаю. Я шила, стирала и готовила для тебя с тех пор, как умер Эбен, не говоря уже о том, что я ходила в сиделки и вела хозяйство, чтобы заработать денег на что-нибудь, чтобы готовить. Теперь я закончила. Это мой дом — или, по крайней мере, я плачу за него арендную плату. Если ты оставишь его, чтобы отправиться на поиски золота, ты
не нужно возвращаться к этому. Если ты это сделаешь, тебя не впустят."Конечно, я".
никогда не думал, что он пойдет, но он пошел. Хм! Боюсь, я поступил неправильно
. Я должен был понять, что он на самом деле не несет ответственности, бедный,
слабоголовое создание!"

Глаза Эмили быстро закрылись, но она сделала еще одно замечание.

"У тебя была тяжелая жизнь, не так ли, тетушка", - сказала она.

Благодарный запротестовал. "О, нет, нет!" - заявила она. "Не тяжелее, чем у кого-либо другого"
думаю, скорее всего. В этом мире больше трудностей, чем радостей, для
среднего смертного, и я никогда не льстил себе, считая себя выше среднего.
Но постойте! Как я вообще заговорил об этом? Мы с вами сидим здесь на чужой мебели — или на том, что когда-то было мебелью, — насквозь промокшие и наполовину замёрзшие, а я рассуждаю о проблемах, с которыми уже покончено! Что же меня подтолкнуло к этому? О да, шторм. Я просто подумал, что в большинстве важных событий моей жизни
была замешана плохая погода. Если подумать, в тот день, когда хоронили миссис Пирсон,
шёл дождь. И её смерть натолкнула меня на мысль о том, чтобы
съездить сюда, в Ист-Уэллмут, и посмотреть на
Дядя Эбнер оставил мне наследство. Я никогда не видел этого наследства и
даже не знаю, как выглядит этот дом. Я мог бы спросить у того
водителя фургона, но подумал, что нет смысла рассказывать ему о своих личных
делах, поэтому я сказал, что мы направляемся в отель, и на этом всё.
Если бы я спросил, он мог бы хотя бы сказать мне, где... Эй?
Почему — почему — моя земля! Я никогда не думала об этом, но это могло быть так! Могло!
 Эмили!

Но глаза мисс Хоуз были закрыты. Несмотря на мокрую одежду и
нервозность из-за того, что они проникли в пустой дом, как воры
она заснула. Благодарная, она не стала её будить. Вместо этого она на цыпочках прошла на кухню к поленнице, взяла оттуда последние несколько поленьев и, вернувшись, доверху наложила их в печь. Затем она снова села в кресло.

 Некоторое время она сидела, сложив руки на коленях. Время от времени она оглядывала комнату, и её губы шевелились, словно она разговаривала сама с собой. Затем она встала и выглянула в окно. Снаружи были дождь, темнота
и буря, но ничего больше. Она вернулась на диван и
Она стояла, глядя на спящую. Эмили слегка пошевелилась и вздрогнула.

 Эта дрожь усилила страхи миссис Барнс. Девочка была слаба. Она вернулась домой после школьных занятий почти без сил. Такой поездки было достаточно, чтобы расстроить даже самое крепкое здоровье. Она была мокрой и холодной. Сон в мокрой одежде почти наверняка привёл бы к ужасной пневмонии. Если бы только в этом доме могло быть что-нибудь, что-нибудь сухое и теплое, чем можно было бы ее укрыть.
"Эмили", - тихо сказал Тэнкфул.

"Эмили". - Что?.. - спросила я. "Эмили".

Спящий не пошевелился. Миссис Барнс взяла фонарь. Пламя в нем было
гораздо менее ярким, чем раньше, и фитиль зашипел. Она поднесла
фонарь к уху и осторожно встряхнула его. Слабый "взмах", который последовал в ответ.
встряхивание не было обнадеживающим. Масло почти закончилось.

Очевидно, что если нужно было исследовать эти верхние комнаты, это нужно было сделать
немедленно. Бросив ещё один взгляд на occupant of the sofa, миссис Барнс,
с фонарём в руке, на цыпочках вышла из комнаты, прошла по пустому холлу
и поднялась по лестнице. Лестница отвратительно скрипела. Каждый скрип отдавался эхом,
как предвестник беды.

Наверху лестницы был ещё один коридор, длинный и узкий,
простиравшийся, по-видимому, на всю длину дома. Вдоль коридора
через равные промежутки располагались двери. Благодарный открывал их одну за другой. Первая вела в чулан, где на полке
стояла потрёпанная старая шёлковая шляпа и картонная коробка. Следующая
вела в большую комнату, очевидно, запасную спальню. Она была пуста. Как и следующая, и следующая, и следующая. Никакой мебели. Благодарная надежда найти
одеяло или старое покрывало, что угодно, лишь бы укрыться
спит и дрожит родственник, становились все слабее и слабее с открытием каждой
двери.

Там было невероятное количество комнат и шкафов. Очевидно, в свое время это
был большой, просторный и комфортабельный дом. Но в тот раз
день давно миновал закат. Теперь размеры только подчеркивали
уныние и запустение. Повсюду сырость и паутина, трещины
на потолке, бумага отклеивается от стен. А вокруг фронтонов и
мансардных окон этих верхних комнат бушевал шторм,
вопил и завывал, как стая банши.

Комната в самом конце длинного коридора была большой. Она находилась в
задней части дома, и на две ее стороны выходили окна. Он был
пуст, как и остальные, и миссис Барнс, неохотно решив, что ее
исследование в поисках укрытий провалилось, собиралась повернуть
и вернулась по своим следам к лестнице, когда заметила еще одну дверь.

Она находилась в самом дальнем от окон углу комнаты и была плотно закрыта
. Наверное, в шкафу, а во всех шкафах, которые она уже осмотрела,
не было ничего, кроме мусора. Однако Благодарного там не было.
привычка все делать наполовину, поэтому, держа слабо потрескивающий фонарь
в левой руке, она другой открыла дверь и заглянула внутрь. Затем
она издала радостный возглас.

За этой дверью был не чулан, а другая комната. Маленькая комнатка
всего с одним маленьким окошком, расположенным низко под скошенным потолком.
Но эта комната была до некоторой степени меблирована. В ней стояли кровать и
кресло-качалка, а на стене криво висели одна или две картины.
Кроме того, и это было действительно важно, на кровати лежало
лоскутное одеяло.

Благодарная бросилась за этим одеялом. Она поставила фонарь на
пол и схватила с кровати яркую вещь. И, когда она
сделала это, она услышала стон.

Всегда шумы в пустом доме, особенно в старом доме.
Скрипит и щелей и шорохи таинственным и необъяснимым. Когда
ветер дует эти шумы поддерживает на сотни других. В этом конкретном доме в эту конкретную ночь было достаточно шума,
чёрт возьми. Вой, грохот, стоны и крики. Казалось, что каждая ставня и каждая черепица
болтаются и жалуются на это. Что касается
стоны - старые петли стонут, когда дует ветер, как и расшатанные водосточные желоба
и водопроводные трубы. Но этот стон, или так показалось Миссис Барнс, был
различными и отличаются качеством своих. Это звучало-Да, это звучало
человека.

Благодарен за одеяло лоскутное.

- Кто это? - резко спросила она.

Ответа не последовало. Никаких звуков, кроме тех, бури. Благодарный
поднял одеяло.

"Хм!" она сказала громко--разговаривает сама с собой по привычке, разработанные в ходе
годы уборка для глухих старая Миссис Пирсон. "Хм! Должно быть, у меня
сдают нервы, я думаю".

Она начала сворачивать старое одеяло, чтобы его было удобнее нести
вниз. И тут она услышала еще один стон, или вздох, или комбинацию того и другого
. Звук раздался не за окном или снаружи дома, а в
той самой комнате.

Миссис Барнс снова уронила одеяло. Она тоже вышла из комнаты.
Но далеко не ушла. На полпути в соседнюю комнату
она остановилась и решительно шагнула вперед, физически и мысленно.

«Дура!» — с отвращением сказала она. Затем, развернувшись на каблуках, она вернулась
в маленькую спальню и взяла фонарь; его пламя погасло.
угасла до слабейшей из слабейших искр.

"А теперь, — решительно сказал Благодарный, — кто бы ты ни был — или что бы ты ни был —
что бы ты ни издавал этот шум, ты мог бы и показаться. Если ты прячешься, тебе лучше выйти, потому что я тебя найду.

Но никто и ничего не вышло. Благодарная, она подождала немного, а затем
принялась тщательно осматривать комнату. Она была такой маленькой, что это не заняло много времени. Шкафа не было. Если не считать единственного окна и двери, через которую она вошла,
в четырех стенах, оклеенных старомодными уродливыми обоями, не было никаких отверстий
вообще никаких. Здесь не могло быть чердака или пустого пространства над потолком
потому что она слышала, как дождь барабанит по покатой крыше. Она заглянула под
кровать и не нашла ничего, кроме пыли. Она заглянула в кровать, даже под
кресло-качалку.

"Ну вот!" - пробормотала она. "Я сказал это, и я был прав. Я начинаю
«Я веду себя как старый дурак. Я рад, что Эмили здесь нет и она меня не видит. И всё же я
клянусь, что слышал что-то».

Картины на стене у окна привлекли её внимание. Она подошла к ним.
и посмотрела на них. Фонарь давал так мало света, что она ничего не могла разглядеть.
едва ли что-то было видно, но ей удалось разглядеть, что одна из них была тусклой.
фотография с сюжетом из Священных Писаний. Другой был потрепанный "карандаш"
увеличенный портрет мужчины, мужчины средних лет с бородкой на подбородке.
В лице на портрете было что-то знакомое. Что-то--

Благодарное ахнуло. — Дядя Эбнер! — воскликнула она. — Почему… почему…

Затем пламя фонаря в последний раз слабо вспыхнуло и погасло. Она снова услышала стон. И в этой комнате, которую она так тщательно осматривала,
осторожно, так близко, что казалось, будто он звучит прямо у неё в ушах, слабый голос мучительно взвыл: «О, Господи!»

Благодарная, она ушла. Она оставила одеяло и фонарь на полу и не остановилась, чтобы закрыть дверь маленькой спальни.
Она бросилась в чёрную тьму длинного коридора и спустилась по скрипучей лестнице. Она вошла в гостиную более шумно, чем вышла, и мисс Хоуз пошевелилась на диване и открыла глаза.

"Тетя!" — резко воскликнула она. "Тетя Тэффул, где ты?"

"Я... я здесь, Эмили. То есть, я думаю... да, я здесь."

"Но почему здесь так темно? Где фонарь?"

"Фонарь?" Миссис Барнс пыталась говорить спокойно, но из-за
волнения и потери дыхания это давалось ей с трудом. "Фонарь?
Почему... он... он исчез", - сказала она.

"Исчез? Что вы имеете в виду? Куда он делся?"

"Оно ушло ... потухло. В нем недостаточно масла, чтобы продержаться дольше.,
Я полагаю".

"О!" Эмили села. "И ты сидишь здесь один в темноте
в то время как я спал. Как ужасно для вас! Почему вы не говорите
меня? Что-нибудь случилось? Разве этот человек еще не вернулся?"

Это был последний вопрос, который благодарен за ответ. "Нет. Нет, он не придет
до сих пор не вернулись", - сказала она. "Но он будет довольно скоро, я уверен. Он... он придет,
Эмили, не волнуйся.

"О, я не волнуюсь, тетя. Я слишком хочу спать, чтобы волноваться".

"Хочу спать! Ты не пойдешь снова спать, не так ли?"

Миссис Барнс не хотел задавать этот вопрос; конечно, она не
хотел спросить ее с таким явным беспокойством. Эмили обратила внимание на этот тон и
удивилась.

"Почему, нет", - сказала она. "Думаю, что нет. Конечно, нет. Но что заставило тебя
говорить таким образом? — Ты ведь не боишься, правда?

Тэффл предпринял отважную попытку.

- Напуган! - решительно повторила она. - А чего, черт возьми, я должна бояться?
- Хотела бы я знать?

- Надеюсь, ничего.

- Я бы сказала, что нет. Я... Святые небеса! Что это?

Она вздрогнула и схватила своего спутника за руку. Они оба прислушались.

— Я не слышу ничего, кроме шума бури, — сказала Эмили. — Тетушка, да вы
напуганы, вы дрожите. Я уверена, что-то случилось.

Тэффл отдёрнула руку.

"Ничего не случилось, — заявила она. — Конечно, ничего не случилось."

— Тогда почему вы так нервничаете?

— Я? Нервничаю! Эмили Хоуз, никогда больше так не говори со мной. Я не
Я нервничаю, но не собираюсь нервничать. Нет никаких... никаких разумных причин, по которым
я должна нервничать, и я не буду. Я не буду!"

"Но, тётя, ты нервничаешь. О, что случилось?"

"Ничего. Совсем ничего, говорю тебе. Идея!" с ноги на
смеяться. "Идея ты думаешь, я нервничаю. Молодые люди, как вы или
богатые старые женщины являются только те, кто может себе нервы. Я не
молодых, ни богатых".

Эмили тоже рассмеялся. Эта речь была естественной и характерной.

«Если бы вы были на грани нервного срыва, — сказала она, — это было бы неудивительно, ведь вы были совсем одни в темноте в таком заброшенном доме. Я
не могу простить себя за то, что заснула. Как ты думаешь, чей это дом
?

Тетя Тэнкфул не ответила. Эмили продолжала. Короткий сон придал ей сил.
ее мужество и присутствие духа.

"Возможно, это дом с привидениями", - шутливо предположила она. "В каждой деревне есть
дом с привидениями, ты же знаешь. Возможно, именно поэтому кучер предупредил нас, чтобы мы не вмешивались.

К её удивлению, миссис Барнс, казалось, обиделась на эту попытку пошутить.

"Не говори глупостей, — отрезала она. — Если бы я прожила все эти годы и была так же настроена против призраков и длинноволосых медиумов, как я, и потом
туда-сюда-туда! Давайте не будем вести себя как идиоты. Поговорим о чём-нибудь другом. Поговорим о том вознице из депо и его надоедливой повозке, из-за которой мы попали в эту передрягу. Я бы многое хотел сказать о НИХ.

Они говорили вполголоса. Разговаривать в темноте и при таких обстоятельствах было довольно трудно. Эмили, хотя и была полна решимости не признаваться в этом, с тревогой ждала возвращения Винни С. и его обещанной спасательной экспедиции. Тётя Тэкфул думала о маленькой задней спальне наверху. Полное отсутствие суеверий было чем-то, чего она не могла себе позволить.
чем она гордилась. Но теперь, когда она подумала об этой комнате, о
портрете на стене и о том, что она услышала--

"Послушай!" внезапно прошептала Эмили. "Послушай! Я... мне показалось, я что-то слышала
.

Миссис Барнс наклонилась вперед.

"Что? Где? Наверху?" спросила она, задыхаясь.

"Нет. Снаружи... где-то там. Она указала в направлении
прихожей. "Звук был такой, как будто кто-то пытался открыть входную дверь. Слушайте!
Вот опять".

Тетя Тэнкфул поднялась на ноги. - Я тоже это слышала, - сказала она. - Это
наверное, вернулся тот водитель. Я пойду посмотрю.

— Нет-нет, тётя, ты не должна. Я... я не позволю тебе.

— Позволю! Позволю, говорю тебе! Если у меня есть хоть капля здравого смысла,
я не собираюсь бояться... Конечно, это тот водитель. Он
задумывается, где мы, и ищет нас. Я пойду впущу его.

Она вырвалась из рук мисс Хоуз и направилась в прихожую.
 Это было более смелое действие, чем осознавала её кузина. Если и было что-то на свете, чего Тэкфул Барнс не хотел делать в тот момент,
так это приближаться к лестнице, ведущей в верхние комнаты.

Но она пошла, и Эмили пошла с ней. Они осторожно заглянули в маленькие окошки по бокам входной двери. Никого не было видно, и, прислушавшись, они ничего не услышали.

"Я... я думаю, мы ошиблись, Эмили," прошептала Тэнкуф. "Давай вернёмся к костру."

"Но, тётя, я что-то слышала. А ты?"

— Ну, я думал, что понял, но, наверное, я ошибся. О, не оставайтесь здесь ни на минуту!
 Я... я услышу почти всё, если мы останемся.

Они вернулись в комнату, из которой вышли. Но едва они вошли, как остановились и, прижавшись друг к другу, прислушались.

Теперь они услышали щелчок защёлки кухонной двери. И дверь
открылась. На кухне они услышали осторожные шаги,
которые вошли в столовую и направились в гостиную. И голос, мужской голос, прошептал:

"Я же тебе говорил! Я... я же тебе говорил! Я сказал, что вижу свет. И... и эта
дверь была открыта, и... и... Обэд Бэнгс, ты можешь продолжать, если хочешь,
но я говорю тебе, что ты рискуешь своей жизнью. Я... я больше не останусь. Я пойду за констеблем... или... или за священником, или за кем-нибудь ещё. Я...

Другой голос перебил его.

— Заткнись! Стой! — приказал он. — Если в этом доме есть кто-то или что-то, мы посмотрим, вот и всё. Потом можешь пойти к священнику, если хочешь. А сейчас ты пойдёшь со мной, даже если мне придётся тащить тебя за шею. Давай посмотрим, что здесь.

В щели двери, ведущей из
столовой, блеснул свет. Эта дверь была распахнута, и свет превратился в яркое пламя от
большого фонаря, поднятого над головой.

"Эй! Что? - воскликнул второй голос. - Кто... женщины, клянусь
вечной!

Миссис Барнс и Эмили, прижавшись друг к другу, заморгали от света фонаря
.

"Женщины! Две женщины!" - снова произнес голос.

Ответил Благодарный. Голос был настоящим и исходил из человеческого горла.
Ничего человеческого - и видимого - она не боялась.

- Да, - сказала она твердо, - мы женщины. Что из этого? Кто вы?

Мужчина с фонарем вошел в комнату. Он был крупным,
широкоплечим и бородатым. Его спутник был невысоким, плотным и
гладколицым; к тому же он казался очень напуганным. На обоих мужчинах были
клеенки и зюйдвестки.

- Кто вы? - повторила тетя Тэнкфул.

Ответил крупный мужчина. Его загорелое, добродушное лицо сморщилось и
сморщилось от изумления.

— Ну, — запнулся он, — я… мы… Хм! ну, мы соседи, и… но… но я не знаю вас, мэм, не так ли?

 — Не знаю, почему вы должны меня знать. Я вас не знаю, вот и всё. Что
вы здесь делаете? — Вас послал тот человек из депо?

— Человек из депо? Нет, мэм, нас никто не посылал. Кенэлм... э-э... мистер Паркер
недавно заметил свет и, поскольку этот дом должен быть пустым, он...

— Подождите минутку! — перебила мисс Хоуз. — Чей это дом?

— Почему-почему, это ничей дом, мэм. То есть здесь никто не живёт.

— Но, скорее всего, здесь кто-то жил. Как его звали?

— Его звали? Ну, здесь жил старый Лабан Элдридж. Полагаю, дом принадлежит наследникам капитана Абнера Кахуна, и…

Тэнкфул снова перебила его.

 — Я так и знала! — взволнованно воскликнула она. «Я подумал, что, может быть, это не так,
но когда я увидел фотографию дяди Эбнера, я убедился. Ладно,
мистер Кто-бы-вы-ни-были, я здесь, потому что я владелец дома. Меня зовут
Барнс, Тэкфул Барнс из Саут-Миддлборо, и я наследник Эбнера Кахуна. Эмили, эта… эта развалюха, в которую мы с тобой вломились, — это
«собственность», о которой мы так много говорили.




ГЛАВА III


Эмили сказала — ну, первое, что она сказала, было: «О, тётя Тэффул!»
Затем она добавила, что не может в это поверить.

"Так и есть, — заявила миссис Барнс, — верим мы в это или нет. Если подумать, в этом нет ничего удивительного.
У меня закралось подозрение, когда я сидел здесь рядом с вами, после того как вы
уснули. То, что я увидел потом, убедило меня почти наверняка. Я... Хм! Думаю, это
продержится до тех пор, пока мы не доберёмся до отеля, если вообще доберёмся. Возможно, мистер... мистер...

 — Меня зовут Бэнгс, мэм, — сказал крупный мужчина с фонарём. "Обед"
Челкает.

— Благодарю вас, мистер Бэнгс. Или лучше «капитан Бэнгс», не так ли?

 — Обычно меня называют «капитан», мэм, хотя я уже давно не плаваю.

 — Я так и подумала. Здесь, на Кейп-Коде, отдавая приказы так, как я слышал от вас, прежде чем вы вошли в эту комнату, я был готов поспорить на девять к одному, что вы были капитаном или когда-то им были. Бэнгс — Бэнгс — Обэд Бэнгс? Почему-то это имя кажется мне знакомым. Кажется, будто... капитан Бэнгс, вы ведь не были знакомы с Эбеном Барнсом из Провинстауна, не так ли?

«Эбен Барнс? Капитан Эбен с «Белой пены», погибший у мыса Хаттерас во время
шторма?»

- Да, это тот самый. Мне показалось, я слышала, как он говорил о вас. Он был моим
мужем.

Капитан Обед Бэнгс издал восклицание. Затем он шагнул вперед и
схватил миссис Барнс за руку. Рука у дамы была не такая уж маленькая, но
рука капитана была такой большой, что, как впоследствии заметил Тэнкфул, она
могла бы пожать ее руку дважды одновременно.

— Жена Эбена Барнса! — воскликнул капитан Обэд. — Мы с Эбеном были
сотрапезниками, не знаю, в скольких плаваниях! Ну-ну-ну, мэм, я очень рад вас видеть.

 — Вы не так рады, как мы рады видеть вас и вашего друга, — заметил
«Спасибо, сухо. Он тоже капитан?»

На капитана он, конечно, не был похож. Он снял шляпу, обнажив круглую голову с рыжевато-серыми волосами, обрамляющими лысину. У него был двойной подбородок и извиняющаяся, но заискивающая улыбка. Он казался менее напуганным, чем когда вошел в комнату, но все равно оглядывался с явным беспокойством.

«Нет-нет, мэм», — заикаясь, ответил он на вопрос. «Нет, мэм,
меня зовут Паркер. Я не капитан, нет, мэм».

«Кенелм ещё не получил повышения», — серьёзно заметил капитан Обэд. «Он
«Ждёшь, пока он не станет достаточно взрослым, чтобы отправиться в море. Не так ли, Кенелм?»

Кенелм улыбнулся и переложил свою шляпу из правой руки в левую.


"Я... я так думаю," — ответил он.

"Ну, это не имеет значения," — заявил Тэкфул. — Мы с кузиной так же рады его видеть, как если бы он был адмиралом. Мы так долго ждали, когда увидим хоть кого-нибудь, что уже начали думать, что все утонули. Но вы ещё не знакомы с моей кузиной. Её зовут Хоуз.

 Эмили, которая терпеливо, но холодно стояла в стороне во время представления,
и воспоминания, пожал руки капитану Бэнгсу и мистеру Паркеру. Оба джентльмена сказали, что рады с ней познакомиться; нет, капитан Обэд сказал, что Кенэлм «рад знакомству».

 «Не знаю, стоит ли нам извиняться за то, что мы так вломились к вам, — сказал капитан. — Мы думали, что дом пуст». Мы
не знали, что вы приехали в гости к себе... к себе домой.

 «Что ж, в таком случае, мы тоже не знали. Неудивительно, что вы ожидали увидеть грабителей, или бродяг, или кого-то ещё. Мы ужасно провели эту ночь, не так ли, Эмили?»

"Конечно, видели", - с нажимом заявила мисс Хоуз.

"Да, видите ли..."

Она вкратце рассказала о круизе и крушении вагона на складе.
А также об их проникновении со взломом в дом.

"А теперь, капитан," сказала она, и в заключение: "если бы вы могли придумать любые
путь наш становится в этот отель, мы были бы очень благодарен. . . .
Здравствуйте! Кажется, вот и тот водитель! И, надо сказать, вовремя!

Снаружи донесся скрип колес и голос Винни С.,
приветствовавшего своих пропавших пассажиров.

«Привет! Привет-привет! Где ты?»

"Он надорвет легкие, если будет так орать", - огрызнулся Тэнкфул. "Неужели
он не видит света, ради всего святого?"

Ответил капитан Обэд. "Он не мог видеть ничего, если это повесить на
кончик носа", - сказал он. "Этот парень с глазами и мозгом не связаны.
Вот, Кенелм, — обратился он к мистеру Паркеру, — выйди и скажи Вину, чтобы он перестал дуть в свисток; он зря расходует пар. Скажи ему, что здесь женщины. Пошевеливайся!

Кенелм пошевелился, но не более того.

 — Хорошо, капитан, — пробормотал он. — Х-х-хорошо. Что... что... я должен
сказать... что я должен... лучше бы мне...

— Чёрт возьми! Тебе нужна карта и компас? Оставайся на месте. Я сам всё скажу.

Он подошёл к окну, распахнул его и закричал голосом, который был натренирован, чтобы звучать громче, чем в самый сильный шторм:

"Эй! Эй! Вин! Тащи её сюда, на корму. Положи у кухонной двери! Слышишь? «Эй! Вин! Ты меня слышишь?»

Молчание. Затем, через мгновение, последовал ответ. «Да, я тебя слышу. Сейчас буду».

Капитан отвернулся от окна.

"Ему потребовалось некоторое время, чтобы дать нам знать, что он услышал, не так ли," — заметил он. «К сожалению, ему пришлось четыре или пять раз сказать «Иудин священник».
прежде чем он ответил. Если бы ты вычеркнула из речи этого мальчика всех «иудейских священников»,
он бы от волнения язык проглотил.

Благодарная повернулась к своей родственнице.

"Ну вот, Эмили, — сказала она со вздохом облегчения. — Думаю, мы, скорее всего,
доберемся до отеля сегодня. Я уже начала думать, что мы никогда не доберёмся.

Капитан Бэнгс покачал головой.

"Сегодня ночью вы не пойдёте ни в какой отель, — решительно сказал он. — До него далеко, и после того, как вы доберётесь, там будет довольно плохая гавань. Вы пойдёте со мной и Кенелмом в дом его сестры. Это совсем рядом, и у Ханны есть свободная комната, она будет рада вас принять. I'm
я сам только что сел там. Да, ты будешь, - добавил он. - Конечно, ты будешь.
будешь. Предположим, я goin', чтобы позволить отношениям Эбен Барнс в
Восточно-таверна Wellmouth? По everlastin', я думаю, нет! Я бы не стал посылать туда
Демократа. Проходите! Не говорите больше ни слова ".

Обе дамы сказали ещё много слов, но с таким же успехом они могли бы приказать ветру перестать дуть. Капитан Обэд Бэнгс, очевидно, был человеком, привыкшим поступать по-своему. Пока они ещё спорили, их новый знакомый повёл их на кухню
дверь, за которой Винни С. и его спутник, длинноногий человек по имени «Джабез»,
ждали на переднем сиденье повозки, запряжённой унылой лошадью. Сзади этой повозки
«Генерал Джексон» был привязан уздечкой. Винни С. разразился
восклицаниями, обращёнными к стражникам.

— «Иудин священник!» — воскликнул он, когда капитан помог миссис Барнс и
Эмили сесть в карету. — «Как же я рад вас видеть, ребята! Когда я вернулся сюда и нигде не было и
следа от вас, я немного расстроился».
— Я говорю вам, что мои штиблеты. Я не знал, что делать. Я сказал Джабзу, я сказал…

Капитан Обэд перебил его. — Неважно, что ты сказал Джабзу, Уин, — сказал он. — Почему ты не вернулся раньше? Вот что мы хотим знать.

Уинни С. был праведно возмущён. "Скорее!" - повторил он. "Иуда
священник! Говорю вам прямо сейчас, мне повезло, что я вообще вернулся. У меня ушло довольно много времени.
почти час, чтобы добраться до деревни. Такого путешествия я никогда не видел. Пытался
сэкономить время, выбрав кратчайший путь через луг, а там уже нет никакого
луга. Он на три фута под водой. Вы никогда не увидите такого прилива.
Так что обратно мне пришлось лягушки и, когда я далеко, Джейб дом все руки
повернулся. Мне пришлось довольно близко бюст двери вниз, прежде чем я мог
будить кого-либо. Потом Джейбу пришлось одеться, а нам - запрячь лошадей
и ... Эй? Вы что-нибудь сказали, мэм?

Вопрос был адресован миссис Барнс, которая тщетно пыталась
задать его от своего имени.

"Я спрашиваю, вы взяли наши чемоданы?" - спросил Тэнкфул. "Последний раз я их видел".
они были в том другом фургоне, который сломался.

Возница хлопнул себя по колену. "Иуда прист!" - воскликнул он. "Я совсем забыл
— о тех сумках. Вот, Джейб, — он передал поводья своему товарищу.
 — Возьми мула, а я сбегаю за ними.

Через несколько минут он вернулся с пропавшими сумками. Затем Джейб,
который, очевидно, не привык тратить слова впустую, протянул: — Ты получил
почту? Она там, верно?

— «Иудин священник! Так и есть. Почему ты не напомнил мне об этом раньше? Сидел там, как... как деревянная статуя, и позволял мне сбивать ноги в кровь...»

Его жалобы затихли вдалеке. Наконец, с почтовой сумкой под сиденьем, караван двинулся дальше. Дождь всё ещё шёл, но не
не так сильно, и ветер дул не так яростно. Они бежали, раскачивались и
шлёпали вперёд. Внезапно Винни С. издал ещё один крик.

"Фонарь!" — закричал он. "Где тот фонарь, который я вам одолжил?"

"Он там, в доме," — сказал Благодарный. "Он сам погас, и я
забыл его. Помилуй нас! Надеюсь, после этого ты не вернешься.

- Ну, я не знаю. Этот фонарь принадлежит старику - я имею в виду папе - и он
придает ему большое значение. Если я потерял что фонарь на него, не говоря уж
оставляешь его склад-вагон горяч, он даст мне..."

— «Неважно, что он тебе даст, — вмешался капитан Бэнгс. — Продолжай в том же духе».
Держи курс, или я тебе кое-что покажу. Не говори больше ни слова, пока мы не подъедем к дому Ханны Паркер.

 — Хм! Мы уже приехали. Я думал, эти люди едут в наш отель.

 — Прислушайся к моему совету и не думай так много. Ты вскроешь себе вены и умрёшь, не успев ничего понять. Вот мы и пришли! А вот и Ханна!
 Ханна, мы с Кенелмом привели тебе пару постояльцев. А теперь, мэм, если вы постоите в сторонке. Кенелм, открой люк.

 Мистер Паркер открыл люк — дверь кареты — и капитан помог пассажирам выйти. Эмили мельком увидела белый
перед домик и высокая, угловатая женщина, стоя в
дверной проем, держа лампу. Затем они с миссис Барнс были перенесены
сильными руками их пилота через эту дверь в маленькую
гостиную, светлую, теплую и жизнерадостную.

- Вот! - провозгласил капитан Обэд. "Этот круиз окончен. Кенелм! Где же
Кенелм? А, вот и ты! Ты скажи этому Винни С., чтобы он поторопился. Мы
договоримся о переправе завтра утром. А теперь, мэм, — он повернулся к Благодарной, —
вы и ваша родственница хотите устроиться поудобнее.
Это мисс Паркер, сестра Кенелма. Ханна, это миссис Барнс, вдова Эбена
Барнса. Вы слышали, как я о нём говорила. А это мисс Хоуз. Я
полагаю, они голодны, и я знаю, что они промокли. Похоже, сухая одежда
и ужин могут стать следующими пунктами в списке.

Мисс Паркер не растерялась. Она засуетилась, готовя «вещи».
 Благодарной и Эмили показали свободную комнату, принесли горячую воду и полотенца,
а также чемодан. Когда дамы снова появились в гостиной, на них были
сухие и тёплые вещи.
одежда, частично их собственная, а частично взятая из гардероба хозяйки. Что касается последней, миссис Барнс выразила своё мнение, сказав:

«Не смотри на меня, Эмили. Я чувствую себя бочонком, втиснутым в чехол от зонтика. Это платье достаточно длинное, но это всё, что можно о нём сказать». Однако, полагаю, нам не следовало искать подарок
в поясе платья.

Ужин был готов в столовой, и туда их проводил Кенелм, чьи волосы, если они у него были, были тщательно «прилизаны».
«Спустись вниз», — и чей целлулоидный воротник, очевидно, был вычищен. В
столовой их ждал капитан Бэнгс. Мисс Паркер появилась с дымящимся
чайником. Теперь, когда у них была возможность рассмотреть Ханну,
они увидели, что она такая же высокая и остролицая, как и её брат,
низкий и круглый. Она была как минимум на пятнадцать лет старше
него, но двигалась гораздо быстрее. Кроме того, она обращалась с Кенелмом так, как
могла бы обращаться с ребёнком, единственным ребёнком, который нуждался в постоянном
подавлении.

"Пожалуйста, все рассаживайтесь," — сказала она. "Капитан Обэд, вы садитесь.
обычное место. Миссис Барнс, будьте так любезны, сядьте здесь, а
Мисс Хоуз рядом с вами. Кенелм, сядьте сбоку от меня. Сядь, не надо
стой здесь и ерзай. ЗАЧЕМ ты надел этот галстук? Я же говорил тебе
надеть красный.

Кенелм потрогал свой галстук. — Я… я, наверное, забыл, Ханна, — пробормотал он.
— Я не заметил. С этим всё в порядке, да? — Всё в порядке! Придётся так и оставить. Сейчас уже ничего не поделаешь. Но, ради всего святого, следи, чтобы оно не спадало. Эластичная лента совсем растянулась, и
«Можно добавить в чай или куда-нибудь ещё. Теперь, — с внезапной
переходите от семейного тона к "корпоративному": "Могу я предложить вам кусочек
холодной ветчины, мисс Хауз? Надеюсь, вы чувствуете себя вполне в своей тарелке?
вы снова в себе?"

Получив утвердительный ответ Эмили, хозяйка продолжила::

"Мне очень жаль, что я вынуждена поставить перед вами только холодную ветчину, тосты и
чай", - сказала она. "Если бы я знал, что ты придешь, я должен был
готовили что-то еще пойдет. После такого опыта, как вы должны
уже проходили эту ночь, чтобы присесть с ветчиной и тосты! Я-я заявляю
Я чувствую себя по-настоящему разбитым и мне стыдно предлагать их вам ".

Благодарный ответ.

"Не говорите ни слова, мисс Паркер", - сердечно сказала она. "Это мы такие".
"Это нам должно быть стыдно. Приземляться на вас таким образом посреди
ночи. Вы ужасно добры, что вообще нас приютили. Мы с кузеном собирались.
направлялись в отель, но капитан Бэнгс и слышать об этом не хотел. Он
ответственен за то, что мы оказались здесь.

Мисс Паркер кивнула.

"Капитан Обэд — самый заботливый человек на свете," — величественно сказала она. "Он
всё сделал правильно. Если бы он сделал что-то другое, мы с Кенелмом
обиделись бы. Я... Осторожно!" — она внезапно схватила брата за рубашку.
"Вот идет этот галстук. Сделайте еще секунда, и были правы в своем
пластина".

Кенельм отрезал петлю "совершил" галстук за его воротник кнопка. - Не надо
хвататься за меня так, Ханна, - мягко запротестовал он. - Я немного нервничаю.
сегодня вечером, после того, через что я прошел. Это не причинило бы большого вреда
, если бы я уронил его. Я мог бы поднять его снова, не так ли?

- Ты мог бы, но я сомневаюсь, что ты стал бы. Ты мог бы съесть это, ты же
такой рассеянный. Нервничаешь! ТЫ нервничаешь! Что ты обо мне думаешь? Миссис
Барнс, — обратился он к Тэкфул и снова заговорил о «компании».
— Вы уж простите нас, что мы немного расстроены. Понимаете, когда мой
брат вернулся домой и сказал, что видел, как в старом доме Барнсов
 что-то двигалось, он напугал нас всех чуть ли не до смерти. Капитан Обэд
мог думать только о бродягах, ворах или ещё о ком-то. Ничего не поделаешь, но
он должен вернуть Кенелма, чтобы посмотреть, кто или что был там. И я
остался один, чтобы воображать всевозможные ужасные вещи. Бродяги, с которыми я мог бы
смириться. В любом случае, они принадлежат этому миру. Но в ТОМ доме, в одиннадцать часов вечера
Я... миссис Барнс, вы верите в отклонения?

Благодарный был в замешательстве. "В... в котором?" она спросила.

— В виде призраков, духов умерших людей, которые оживают?

На мгновение миссис Барнс заколебалась. Затем она взглянула на Эмили,
которая изо всех сил старалась не улыбаться, и решительно ответила: «Нет, не
верю».

— Что ж, я тоже не верю, насколько это касается меня. Я никогда не видела
ни одного, и
Я никогда не видел, чтобы кто-то так делал. Но когда Кенелм вбежал и сказал, что видел свет в доме, который был заперт так же долго, как и этот, и в доме, который люди...

Капитан Бэнгс перебил его. Он внимательно смотрел на Тэкфьюла и теперь сменил тему.

 «Как случилось, что ты увидел этот свет, Кенелм?» — спросил он. — Что ты
делаешь в такую ночь в той стороне?

Кенелм замялся. Казалось, ему было трудно ответить.

"Почему... почему..." — пробормотал он, — "я ходил в контору за почтой.
И... и... было так поздно, что я бросил это. Я сказал Лемюэлю
Райдер, «Лем», я говорю...

Его сестра вмешалась.

"Лем Райдер!" — повторила она. "Он был на почте?"

"Ну-ну..." — замешательство Кенелма было заметнее, чем когда-либо.
"Ну-ну..." — пробормотал он, — "я вижу его и говорю..."

— Ты его видел! Где ты его видел? Кенэлм Паркер, я не верю, что ты вообще был на почте. Ты был в клубе, вот где ты был. В том клубе, где ты курил и играл в карты с этой жалкой толпой бездельников и игроков. Скажи мне правду, ведь это был не ты?

Тогда галстук мистера Паркера развязался, но ни он, ни его сестра этого не заметили.

— Игроки! — фыркнул он. — Там нет никаких игроков. Сыграть партию-другую в «Калифорнийского Джека» просто для развлечения — это не игра. Я бы не стал играть даже за миллион долларов.

Капитан Обэд рассмеялся. — Я бы тоже не стал, — заметил он. — Ни за что на свете, с этой бандой из клуба. Слишком много нервов, чтобы
собирать мои выигрыши. Теперь я понимаю, почему ты заходишь к Барнсам,
Кенелм. Это кратчайший путь домой из клуба. Что ж, я рад, что ты
зашёл. Если бы ты не зашёл, миссис Барнс и мисс Хоуз долго бы
сидели в темноте. Да, и ночь в отеле Дариуса Холта, которая бы
могло быть гораздо хуже. Так вы живёте в Саут-Миддлборо, миссис
Барнс, не так ли? Мисс Хоуз тоже там живёт?

Благодарная, очень благодарная за смену темы, она рассказала о своей жизни после смерти мужа, о том, как долго жила у миссис Пирсон, о школе, в которой преподавала Эмили, и об их поездке на товарном вагоне.

— Что ж, — воскликнула мисс Паркер, закончив рассказ, — вы, я бы сказала,
пережили немало! Обычное приключение из книжки, не так ли?
 Заблудились в бурю и заперты в пустом доме, в который вы пришли намеренно
чтобы увидеть. Хорошо, что вы оба не пострадали, забравшись в то
окно. Вы могли сломать себе руки или шею
или что-то в этом роде. Мистер Алфеус Бассетт, ближе к делу - крупный, сильный,
плотный мужчина, весит около двухсот пятидесяти и никогда не болел
день в его жизни - он был на втором этаже своего здания и разгуливал
бодрый, как никто другой, в полном одиночестве, чего ему не следовало делать в его
возраст - и он наступил на рыбу и унесся прочь. А потом мы слышим, что он лежит в постели с переломом ключицы. Вы когда-нибудь слышали что-то подобное, мисс Хоуз?

Было ясно, что Эмили никогда не было. "Я ... боюсь, я не понимаю"
она запнулась. "Вы говорите, он был на втором этаже здания и он
наступил на... на РЫБУ?"

"Да, это была просто макрель, и не очень большая, как мне сказали. Сначала они испугались, что он сломал позвоночник, но оказалось, что
сломалась только ключица, хотя это тоже плохо.

Капитан Обэд расхохотался. «Это не ключица скумбрии, мисс Хоуз, —
объяснил он, — хотя, полагаю, она тоже была сломана, если Альфеус наступил на неё». Он сидел на чердаке своего рыбацкого домика и
и ловил рыбу в бочках, чтобы отправить в Бостон, и он упал с лестницы. Удивительно, что это
не убило его.

Мисс Паркер кивнула. "Именно это я и говорю", - заявила она. "И
Сара - это его жена - говорит мне, что врачи очень обеспокоены, потому что
фракция еще не воспламенилась ".

Благодарная кашлянула, а затем заметила, что, по её мнению, так и должно быть.

 «Если вы не против, — добавила она, — я думаю, что всем пора идти спать. Уже, должно быть, почти утро, и если мы пробудем здесь ещё немного, то опоздаем к завтраку. Вы, должно быть, устали, сидя здесь».
в этом я уверен, как и в том, что мы с Эмили. Если мы сейчас отправимся спать, то, возможно, у нас будет шанс осмотреть мою драгоценную собственность, прежде чем мы вернёмся в Саут-Миддлборо. Хотя я не знаю, ведь мы ещё не видели её в полной мере. На мой взгляд, она не выглядит многообещающе.

Капитан встал из-за стола и, подойдя к окну, отодвинул штору.

— Завтра, а точнее, сегодня, будет лучше, — заметил он. —
Шторм почти закончился, и ветер подул в западном направлении. Думаю, теперь будет хорошая погода. Ваша собственность, миссис Барнс,
«При солнечном свете он будет выглядеть намного лучше». Нет лучшего вида на берег, чем из окон этого дома. «Не так уж он плох, этот старый дом. Его только нужно починить».

 Гости пожелали друг другу спокойной ночи — доброго утра, потому что было уже больше двух часов ночи, — и разошлись по своим комнатам. Оказавшись внутри и закрыв дверь,
Тэффул и Эмили посмотрели друг на друга и расхохотались.

"О боже мой!" — ахнула первая, вытирая глаза.  "Может, это и подло —
смеяться над людьми, которые были так добры к нам, как эти Паркеры, но
В жизни у меня не было такой работы, как сохранять невозмутимый вид. Когда она сказала, что
она «измотана» тем, что ей приходится давать нам ветчину и тосты, это было довольно забавно, но то, что произошло потом, было ещё смешнее. «Фракция» ещё не
«загорелась», и врачи обеспокоены. Я думаю, они были бы ещё больше
обеспокоены, если бы она загорелась.

Эмили покачала головой. "Я рада, что мне не пришлось отвечать на это замечание,
Тетя", - сказала она. "Я никогда не смогла бы сделать это, не опозорив себя.
"Я не могла. Она настоящая миссис Малапроп, не так ли?

Это было немного чересчур для миссис Барнс, которая ответила, что нет
Она никогда не встречалась с миссис Как-там-её-зовут, о которой говорила её кузина. «Она настоящая диковинка, эта женщина Паркер, если ты это имеешь в виду, Эмили», — сказала она. «И её брат тоже, хотя и другого рода. Мы должны попросить капитана Бэнгса рассказать нам о них утром». Он думает, что мой фамильный дом будет лучше смотреться при дневном свете. Что ж, надеюсь, он прав; сегодня вечером он выглядел довольно безнадёжно, насколько я мог судить.

"Мне нравится этот капитан Бэнгс," — заметила Эмили.

"Мне тоже. Кажется, будто мы знаем его целую вечность. И как он
разговор о соленой воде действительно возвращает меня в прошлое. Кажется, я слышу своего отца
и дядю Эбнера - да, и Эбена тоже - разговаривающих. И это в некотором роде хорошо
и естественно называть кого-то "Капитаном". Я вырос среди
капитанов, и, думаю, я скучал по ним больше, чем осознавал. А теперь ты должна
пойти спать; тебе нужно выспаться как следует, а это будет нелегко.
Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — сонно сказала Эмили. Через несколько минут она спросила:
"Тетя, что случилось с тем фонарём, о котором так беспокоился наш кучер? В последний раз я видела его на полу у дивана, на котором я сидела
ложь. Но, похоже, я не помнила об этом после того, как пришли капитан и мистер Паркер
.

Ответ миссис Барнс был если не быстрым, то, по крайней мере, убедительным.

"Это где-то там", - сказала она. "Свет погас, но это не так.
скорее всего, фонарь исчез вместе с ним. А теперь иди спать".

Мисс Хоуз повиновалась. Вскоре после этого она уснула. Но Тэффул лежала без сна,
размышляя и удивляясь — да, и страшась. Что за место она унаследовала? Она определённо не верила в то, что Ханна Паркер называла «аберрациями», но она слышала
что-то — что-то странное и необъяснимое — было в той маленькой задней
спальне. Стоны могли быть вызваны бурей, но никакая буря не говорит по-английски, да и вообще не говорит. Кто или что сказало «О Господи!» в темноте и одиночестве той спальни?




Глава IV


Тэффл открыла глаза. Солнечный свет проникал в окно.
Под этим окном громко кудахтали куры. Также в соседней комнате
кто-то разговаривал, протестуя.

"Я не знаю, Ханна", - сказал голос мистера Паркера. - Говорю тебе, я этого не делаю
Я не знаю, где он. Если бы я знал, то сказал бы вам, не так ли? Кажется, я не помню, что с ним сделал.

"Что ж, тогда вам придётся сесть и не двигаться, пока вы не вспомните, вот и всё. Когда вы выходили из дома вчера вечером, чтобы пойти на почту... О да! В почтовом отделении — ты сказала, что идёшь туда, — у тебя был фонарь и зонтик. Когда ты вернулась и закричала, что видишь свет в доме капитана Эбнера, у тебя был фонарь. Но зонтика у тебя не было. Где же он?

 — Я не знаю, Ханна. Я... я... кажется, помню, что у меня было это, но...

— Что ж, я рад, что ты хоть это помнишь. Ты ещё и одну варежку потеряла,
но она была старой, так что я не особо переживаю. Но тот зонт был твоим рождественским подарком,
и он был из хорошего шёлкового габардина с настоящей позолоченной ручкой. Я заплатил за этот зонт два доллара и четверть доллара, и я сказал тебе, чтобы ты никогда не выносила его в шторм, потому что ты могла вывернуть его наизнанку и испортить. Если бы я видел, как ты выносила его прошлой ночью, я бы тебя остановил, но ты ушла прежде, чем я это заметил.

 — Но… но, чёрт возьми, Ханна…

 — Не ругайся, Кенелм. Ненормативная лексика тебе ничем не поможет.

— Я не ругался. Я просто говорю, что толку от зонта, если ты не можешь его раскрыть в шторм? Я бы не отдал за него и целого корабля, когда погода была хорошей. Я... я думаю, что... я где-то его оставил.

— Я думаю, что это ты. Я сегодня утром поеду в деревню и сам загляну в тот клуб.

— Я... я не верю, что это в клубе, Ханна.

— Не веришь? Почему?

— Я... я не знаю. Я просто предполагаю, что это не так, вот и всё. Что-то подсказывает мне, что это не так.

"О, так и есть, да? Я хочу знать! Хм! Ты был где-то ещё прошлой ночью?
ночью? Теперь ответь мне правду, Кенелм Паркер. Ты был где-нибудь еще
прошлой ночью?

- Где-нибудь еще. Что ты хочешь этим сказать?

"Я имею в виду то, что говорю. Ты достаточно хорошо знаешь, что я имею в виду. Ты был ... ну, был
ты звонил кому-нибудь?"

"Звонил кому-нибудь?" «Называешь их по именам?»

«Да, называю их по именам. О, не нужно выглядеть таким невинным и милым!
 Ты не выше этого. Разве у меня нет опыта? Разве я не проходил через это?
Разве ты не говорил, что я, твоя сестра, которая была тебе матерью,
была для тебя единственной женщиной в этом мире, а потом, как только я скрылась из виду и едва ли из слышимости, ты...

— Боже мой! Ты снова думаешь об Эбби Ларкин, да?
 Это... это... клянусь, это у тебя, похоже, хроническое. Разве я не говорил тебе, что не видел ни Эбби Ларкин, ни её меня бог знает сколько времени?
 И я не хочу её видеть. Моё время! Вы думаете, я пробиралась и плыла на четвереньках
милю с четвертью вниз, чтобы навестить Эбби Ларкин прошлой ночью? Кем вы меня считаете — лягушкой-быком? Я бы не стала этого делать, чтобы увидеть
королеву Руши.

Эта бурная вспышка, казалось, возымела некоторый эффект. Тон мисс Паркер стал более примирительным.

— Ну что ж, хорошо, — сказала она. — Полагаю, ты, Кенэлм, не заходил к ней, если ты так говоришь. Полагаю, я глупая одинокая женщина. Но, о Кенэлм,
 я так на тебя смотрю. И ты знаешь, что у тебя есть деньги, а Эбби Ларкин
 настолько практична, что вышла бы за тебя замуж за минуту. Я не знал, но, может быть, ты с ней знакома.

«Знакома с ней! Ну-ну-ну! Если это не так, то в тайфуне, как прошлой ночью! О, чёрт, я с ней знакома! Я была здесь, на вершине Холма Встреч, учила её плавать в грязных лужах. Иногда ты говоришь такие глупости, Ханна».

— Может, и так, — фыркнула она. — Может, и так, Кенэлм, но ты так много для меня значишь. Я просто не могу тебя отпустить.

 — Отпустить? Я никуда не собираюсь, разве не так? Что за разговоры?

 — И подумать только, что ты выбросила тот зонт — зонт, который я тебе подарила!
Вот почему мне так плохо. Красивый, новый, позолоченный зонт...

- Я никогда его не прячу. Я... я... ну, я оставила его где-то, я... я позвонила.
Я пойду поищу его после завтрака. Слушай, когда мы собираемся завтракать?
Кстати, когда? Сейчас почти восемь часов. Разве эти женщины
когда-нибудь не выйдут на работу?

Благодарная, она услышала достаточно. В следующее мгновение она вскочила с кровати.

"Эмили! Эмили!" — закричала она. "Уже поздно. Нам пора вставать."

Голоса в гостиной стихли до шёпота.

"Я... я ничего не могу с собой поделать," — взмолился Кенелм. "Я никогда ничего не имел в виду." Я думал, они спят. И сейчас почти восемь. Ханна, ты меня изводишь...

Его прервало громкое «Ш-ш-ш!». Дверь между гостиной и столовой с грохотом захлопнулась. Миссис Барнс и Эмили поспешно оделись.

 Они собрались за завтраком: Паркеры, капитан Обэд и
гости. «Светские манеры» мисс Паркер снова были на виду,
и она, казалось, считала своим долгом вести беседу. Она
заявила, что обнаружила поразительное сходство между мисс Хоуз и своей покойной родственницей по имени Мелинда Эллис.

"Чем больше я вас вижу, мисс Хоуз, — заявила она, — тем больше я не могу не думать о бедной Мелинди. Она была хорошенькой, с тёмными глазами и волосами,
такими же, как у тебя, и с таким же болезненным видом. Не то чтобы у тебя была чахотка, я не это имею в виду. Просто ты выглядишь так же
она умерла, вот и всё. У неё было чахоточное заболевание, бедняжка. Все думали, что она умрёт от него, но она не умерла. Она встала ночью, чтобы принять лекарство, и приняла не то лекарство — это был лосьон от зубной боли, очень сильный, — и он разъел её изнутри. Она недолго прожила после этого, бедняжка.

После этого трагического рассказа никто ничего не говорил. Затем
капитан Бэнгс весело заметил:

  «Что ж, я думаю, мисс Хоуз вряд ли станет пить лосьон от зубной боли».

Ханна степенно кивнула. «Я тоже так думаю, — сказала она. — Но всякое бывает».
случается. И Мелинди, и мисс Хоуз ужасно похожи друг на друга. Я надеюсь, что вы в порядке, мисс Хоуз. После того, как вы вчера вечером были на улице, я надеюсь, что вы не простудились. Никогда не знаешь, что может последовать за простудой — у некоторых людей.

Тэффл был рад, когда ужин закончился. Она тоже боялась, что её кузина могла простудиться во время влажной и холодной предыдущей ночи.
Но Эмили заявила, что чувствует себя очень хорошо; что сам вид залитого солнцем моря за окнами столовой подействовал на неё как тонизирующее средство.

"Отлично!" — от всего сердца воскликнул капитан Обэд. — Тогда мы должны
Выпей-ка побольше этого тонизирующего. Миссис Барнс, если вы с мисс Хоуз
хотите прогуляться и посмотреть на вашу собственность, сейчас самое подходящее время. Я пойду с вами, если не буду вам мешать.

Тэффул с сомнением посмотрела на взятое напрокат платье, которое было на ней, но мисс Паркер пришла ей на помощь, заявив, что одежда её гостей, должно быть, уже высохла, ведь она всю ночь висела у печки. Поэтому, переодевшись, они вышли из дома Паркеров и направились по тропинке к вершине утёса.
Капитан Обед поначалу казался несколько встревоженным.

- Надеюсь, я не слишком вас тороплю, - сказал он. "Я думал, что это будет
точно так же, чтобы выбраться из виду Ханну как можно быстрее. Она
может взбрести поехать с нами. Я был уверен, что Кенелм согласится, но
он уехал куда-то в самостоятельный круиз. Вскоре он кинул открытый качестве
завтрак был окончен".

Эмили рассмеялась. "Извините, пожалуйста, - сказала она, - но я
умираю, как хочу этого так долго. Что-что мисс Паркер является самым странным
человек!"

Капитан усмехнулся. "Думать о том, что 'схема' пряжа?" спросил он.
"Забавно, когда слышишь это первые четыре или пять раз. Ханна Паркер
может вставить больше неправильных слов в нужных местах, чем кто-либо другой, с кем я когда-либо сталкивался
. Должно быть, она когда-то проглотила словарь или что-то еще, но
боюсь, он плохо переваривается.

Благодарный тоже рассмеялся. "Ты должен найти ее довольно Амусин', шапки челка-Эн,"
сказала она.

Капитан покачал головой. «Она — настоящее шоу», — заметил он.
 Затем он добавил: «Единственная проблема с таким шоу в том, что оно начинает надоедать, когда приходится смотреть его всю зиму. Ну вот! теперь вы можете
посмотрите на свою собственность, миссис Барнс, и на десять миль в обе стороны от нее. Вид у нее
несколько более живой и жизнерадостный, чем прошлой ночью, не так ли?

Несомненно, так и было. Они достигли вершины небольшого холма
и впереди, и позади, и под ними открылся вид на берег и море, который
заставил Эмили издать возглас восторга.

"О!" - воскликнула она. "ЧТО за вид! Какой чудесный вид!

Позади них, за холмом, на котором стоял маленький домик Паркеров,
который они только что покинули, на другой стороне солончака с ручьём и мостом,
была деревня Ист-Уэллмаут. Вдоль дороги
На белом песке пляжа, теперь украшенном гирляндами из свежих водорослей,
выброшенных на берег штормом, было разбросано с полдюжины
рыбных лавок, перед которыми стояли дори и ловушки для омаров, а позади
них начиналась серо-белая скопление домов и магазинов с двумя
белыми церковными шпилями и колокольней школы, возвышающимися над
крышами.

Справа от них, всего в нескольких ярдах от тропинки, на которой они стояли,
высокий песчаный обрыв резко обрывался к пляжу и морю.
 Огромные волны, вздымая белые гребни, накатывали на берег.
величественно, спотыкаясь, опрокидываясь и падая, один за другим, в
ревущие, шипящие Ниагары на берегу. Над их вздыбленными гребнями
парили и кружили чайки. Воздух был чистым, бриз — свежим и
прохладным, а в ноздри наблюдателям ударял солёный запах
порванных водорослей.

Слева были бесплодные холмы, поросшие кустарником, а дальше -
сосновые рощи, среди которых петляла дорога из центра Уэллмаута
.

Все это заметили Тэнгуэйт и Эмили, но их интерес был сосредоточен на перспективе
прямо перед ними. Потому что там, на склоне
На следующем холме стояла «собственность», которую они пришли посмотреть и с которой их познакомили таким странным образом.

 При дневном свете и в лучах яркого солнца старый дом Барнсов выглядел, как сказал их гид, более «живым и весёлым». Это было большое, раскидистое здание с серыми остроконечными крышами, построенное в колониальном стиле, с большим двором перед ним и ещё большим двором позади, с полуразрушенным сараем, в котором жил генерал
Джексон был привязан к большому сараю, тоже довольно ветхому,
с курятниками и кормушками для кукурузы, пристроенными к нему на скорую руку
 На переднем дворе росли разросшиеся кусты сирени и роз, а за амбаром виднелась стерня заброшенного сада.
Тэнкфул посмотрела на все это.

"Так вот оно что," — сказала она.

"Вот оно что," — сказал капитан Обэд. "Что ты об этом думаешь?" Ну, тут достаточно, во всяком случае, как маленький мальчик говорит о
весной медицины. Как ты думаешь, Эмили?"

Ответить Эмили было быстрым и решительным.

"Мне это нравится", - заявила она. "Она выглядит этим утром настолько разные. Последние
ночь, казалось, одинокие и тюрьма, и гадко, но сейчас это практически
манящий. Подумайте, каким он должен быть весной и летом. Подумайте о том, чтобы
летним утром открыть эти окна на верхнем этаже и смотреть вдаль
на многие мили. Это было бы великолепно! "

- Гм... да. Но весна и лето не длятся все время. Есть еще
Декабрь, январь и февраль, о которых стоит подумать. Даже март - это не сплошная радость.;
У нас есть прошлая ночь, чтобы это доказать. Однако это выглядит не так
отчаянно, как я думал; я уступлю. Прошлой ночью я был готов продать его за обратный билет в Южную
Миддлборо. Теперь я, наверное, должен получить несколько почтовых марок вместе с билетом. Хм! Это же не совсем Бедняцкая улица, не так ли? ТОТ дом был построен не на почтовые марки. Кто там живёт?

Она указала на поместье, примыкающее к дому Барнсов и выходящее фасадом на море. «Поместье» — это слово, которым часто злоупотребляют и которое иногда
применяют к довольно незначительным владениям, но это поместье заслуживало
такого названия. Огромные лужайки и кустарники, декоративная ветряная мельница,
теплицы, конюшни, подъездные пути и особняк с башнями, возвышающийся над всем этим.

— У меня, кажется, аристократические соседи, — заметила миссис Барнс.
"Чей портрет в этой позолоченной раме?"

Капитан Обед усмехнулся, услышав этот вопрос.

"Ну, сейчас ничей, — сказал он. — До прошлой осени был один,
хотя я бы не назвал его портретом. Если бы вы спросили меня — или его, — то увидели бы больше панорамы. Это место принадлежало нашему главному дачному жителю, мистеру Гамильтону Колфаксу из Нью-Йорка. Оттуда тоже открывается хороший вид, но не такой прекрасный, как отсюда, миссис Барнс. Когда ваш дядя, капитан Эбнер, купил этот старый дом, он стоял на возвышенности.
о той земле вон там. Капитану не понравился вид оттуда так же, как отсюда.
поэтому он купил этот участок и перевез дом вниз. Неплохая работа
переезжать в такой старый дом, как этот.

"Мистер Колфакс умер в октябре прошлого года, - добавил он, - и дом выставлен на продажу.
Его смерть стала большим потрясением для Восточного Уэллмаута. Что-то вроде того, как если бы вы забрали пончик и оставили только дырку. «Уэллмаутский еженедельник»
«Адвокейт» почти перестал выходить, когда умер мистер Колфакс. Он
всегда рассчитывал на то, что заполнит как минимум три колонки новостями
Колфаксы и их «домашние вечеринки» и тому подобное. Все лето он рассказывал, что они делали, а всю зиму гадал, что они собираются делать. С тех пор, как грянул гром, это было не более чем рекламное объявление патентованного лекарства. Ну что, насмотрелись? Может, поднимемся на борт вашего судна, миссис Барнс?

Они пошли дальше, вниз по небольшому холму и вверх по следующему, и вошли во двор дома Барнсов. На земле и песке виднелись следы
от колёс повозки, но самой повозки не было.
«Кэл, Винни С. и его отец пришли пораньше и отбуксировали его домой», —
предположил капитан Обэд. «Мне показалось, что я почувствовал запах серы, когда
открыл окно в своей спальне этим утром. Наверное, это было что-то вроде
навязчивых воспоминаний о словах старика Холта, когда он проходил мимо.
Тот фургон был старинным, а в наши дни антиквариат ценится. Хочешь зайти внутрь, да?

Благодарный колебался. "У меня нет ключа", - сказала она. "Я полагаю, он у того Барсука в деревне.
"У него есть ключ". Ты знаешь, кого я имею в виду, кэпа Бэнгса.

Капитан кивнул.

"Кристофер С. Х. Барсук, жестяная посуда, бакалея, недвижимость, ботинки и
— Ботинки и страховка, — сказал он. — А также мировой судья и первый помощник всего сущего. Да, я знаю Криса.

 — Ну, он присматривал за моим имуществом. Он собирал арендную плату с мистера Элдриджа, который раньше здесь жил. Я получил от него много писем, в основном о покраске и ремонте.

— Хм-м-м, я не удивлён. Крис продаёт не только чай и жестяные банки, но и краску. У него есть ключ, не так ли?

— Полагаю, что есть. Я должен был подняться и взять его у него.

— Ну, я бы не стал об этом беспокоиться. Конечно, мы не можем войти через парадную дверь.
дверь, как у священника и свадебной компании, но кухонная дверь была
прошлой ночью не заперта, и я предполагаю, что, скорее всего, так и сейчас. У вас
нет никаких возражений против кухонной двери, не так ли? Когда старый Лабан
жил здесь, можно с уверенностью сказать, что он никогда не пользовался никакими другими. Любопытная старая тварь,
он был.

Они вошли через кухонную дверь. Внутренняя часть дома, как и
снаружи, преобразилась днем и солнечным светом. Комнаты внизу были
большими и хорошо освещенными, и, несмотря на их пустоту, они казались
почти веселыми.

"Чья это мебель?" - спросил Тэнкфул, имея в виду плиту и
стул и диван в столовой.

"То есть, раньше они принадлежали Лабану. Когда он умер, у него не было ни жены, ни детей, ни родственников, так что, насколько я знаю, его вещи остались здесь. Их было не так уж много. То есть..." Он замялся.

"Но, должно быть, их было больше," — сказал Тэкфул. — И что с ним стало?

Капитан Обэд покачал головой. — Вы могли бы спросить у Криса Бэджера, — предложил он.
"Крис на стороне продаёт антиквариат — по высокой цене."

— Старый мистер Элдридж жил здесь совсем один? — спросила Эмили.

"Да. И умер тоже совсем один. Конечно, я не имею в виду, что он был один всё время."
время, когда он был болен. Большую часть этого времени он был не в себе, и люди
могли оставаться с ним, но иногда он приходил в себя, и тогда
выгонял их, потому что их содержание стоило денег. Его нельзя было назвать щедрым, Лавана нельзя было назвать щедрым.

 — Где он умер? — спросил Благодарный, который смотрел в окно.

"Наверху, в маленькой задней спальне. Это самая маленькая комната в доме,
и люди говорили, что он спал там, потому что мог согреть её своими
ругательствами вместо печки. 'Он почти всегда ругался', он ругался и
стонал'.

Тэкфул промолчал. Эмили сказала: "Стонал? Вы имеете в виду, что он стонал, когда был болен?"

"Да, и когда был здоров, тоже. Это была его привычка — стонать. Я не знаю, почему он это делал — может, видел себя в зеркале; этого было достаточно, чтобы заставить любого застонать. Он стонал во сне — или храпел — или и то, и другое. Он был самым шумным из всех, с кем я когда-либо спал. Поднимемся наверх?

 Узкая парадная лестница скрипела так же громко днём, как и прошлой ночью, но длинный коридор на верхнем этаже не был ни тёмным, ни пугающим. Тем не менее, я испытывал лёгкое чувство страха
Миссис Барнс подошла к большой комнате в конце коридора и
маленькой комнате рядом с ней. К ней вернулся здравый смысл, и она
была от природы храброй, но такой опыт, как у неё, не забывается за несколько часов. Однако она была полна решимости, чтобы никто не узнал о её чувствах, поэтому она первой вошла в маленькую комнату.

"Здесь спал Лабан," — сказал капитан. «Вы бы подумали, что из всех
больших удобных спален на выбор он бы не выбрал эту
двухместную, не так ли? Но он выбрал её, вероятно, потому что никто другой не выбрал бы.
Он был своенравным старым петухом и странным, как повязка на шляпе Дика.

Тэффл прислушивалась, хотя и не к замечаниям их гида. Она прислушивалась к звукам, которые слышала — или ей казалось, что слышала, — во время своего предыдущего визита в эту комнату. Но таких звуков не было. Там была кровать, лоскутное одеяло, стул и
картины на стенах, но когда она подошла к кровати, не
послышалось никаких тревожных стонов. И днём воспоминание о её страхе казалось
абсолютно нелепым. По меньшей мере в десятый раз она торжественно
решила
что никто никогда не должен узнать, какой глупой она была.

Эмили воскликнула и указала пальцем.

"Тетя!" — воскликнула она. "Разве это не... откуда взялся этот фонарь?"

Капитан Обед посмотрел туда, куда она указывала. Он шагнул вперёд и
поднял опрокинутый фонарь.

"Я уверен, что это фонарь Дариуса Холта", - заявил он. "Тот самый".
Винни С. вчера вечером подняла такой шум. Как, черт возьми,
это попало сюда?

Благодарный рассмеялся. "Я подняла этот вопрос", - сказала она. «Я отправился в небольшое
путешествие, когда Эмили уснула в гостиной,
но я не успел толком войти, как эта надоедливая штуковина погасла. Ты
должна была видеть, как я спешил по коридору, чтобы спуститься,
Эмили. Нет, если подумать, ты не могла меня видеть — было слишком
темно, чтобы что-то разглядеть. ... Что ж, - быстро добавила она,
чтобы избежать назойливых расспросов, - мы тут все осмотрели
довольно хорошо. Что еще здесь можно увидеть?

Они посетили чердак и подвал; оба были просторными и не слишком
чистыми.

«Если я когда-нибудь перееду сюда жить, — решительно заявила Тэффул, —
то придётся немного прибраться и подмести, я это знаю».

Эмили удивлённо посмотрела на неё.

"Переехать сюда жить!" — повторила она. "Почему, тётя, ты думаешь о том, чтобы переехать сюда жить?"

Ответ её кузины был не очень удовлетворительным. "В последнее время я много о чём думала," — сказала она. "Некоторые из этих мыслей были ещё более безумными, чем это звучит."

Тщательно осмотрев дом изнутри, они
проверили двор и хозяйственные постройки. Амбар был большим, с
стойлами для двух лошадей и коровы, а также каретным сараем, в котором
находились остатки старомодного фургона.

— Примерно так всё и было во времена капитана Эбнера, — сказал капитан
Обэд. — Этот чемодан принадлежал вашему дяде, капитану, миссис Барнс.
 Мальчики выносили его на два или три парада «Антикварное и
ужасное» в честь Четвертого июля; судя по всему, надолго его не хватит.

"И что же это такое?" - спросил Благодарный. " Похоже на свинарник".

Они стояли в задней части дома, который был построен на
склоне. Под washshed, которая примыкала к кухне, было ветхое
двери. Кроме того, дверь была дощатая корпус, который распространяется на
на дворе и под washshed.

Капитан Бэнгс рассмеялся. «Вы угадали с первого раза, — сказал он. — Это свинарник. То есть дело рук Лабана. Раньше он держал свинью, и
было слишком хлопотно ходить за ней в дальний конец сарая, чтобы покормить, поэтому
Лабан соорудил эту конструкцию. Эта дверь ведёт в картофельный погреб.
Лэйб отгородил половину подвала, чтобы сделать там свинарник. Он
относился к этому хряку как к родному брату, и в этом было что-то
семейное.

Тэнкфул фыркнула. «Свинарник под домом!» — сказала она. «Что ж, это
всё, что я хочу знать об этом человеке!»

Когда они возвращались по тропинке к утёсу, капитан Обэд,
который оглядывался через плечо, внезапно остановился.

"Это забавно," — сказал он.

"Что?" — спросила Эмили.

"Да так, ничего, наверное. Мне показалось, что я заметил, как кто-то выглядывает
из-за курятника. Если это был кто-то, то он так быстро отскочил назад, что я не мог быть уверен. Хм! Наверное, я ошибся, или это был кто-то из молодых Тейлоров. Солон — что-то вроде грузчика в Колфаксе. Живёт там и присматривает за домом, пока хозяева в отъезде. Нет-нет, сейчас я никого не вижу.

Благодарная молчала всю дорогу до дома. Когда они с мисс Хоуз остались одни в своей комнате, она сказала:

«Эмили, ты правда хочешь вернуться в Саут-Миддлборо сегодня вечером?»

«Нет, тётя. А что?»

«Ну, если ты не хочешь, я бы осталась ещё на день». У меня в голове возникла одна идея, и, поскольку это что-то необычное, я бы хотел какое-то время побыть с ней. Я расскажу тебе об этом позже; наверное, из этого ничего не выйдет.

"Но ты думаешь, нам стоит остаться здесь, в качестве гостей мисс Паркер?
 Разве это не было бы..."

— Конечно, так и будет. Мы пойдём в тот отель, ради которого мы и приехали. Судя по тому, что я слышала об этой таверне, это будет незабываемо, и... и из этого тоже может что-то получиться.

Она не стала объяснять дальше, и Эмили, хорошо её зная, не стала настаивать.

Ханна Паркер громко запротестовала, когда её «компания» заявила о своём намерении отправиться в отель «Ист Уэллмаут».

"Конечно, вы не сделаете ничего подобного, — заявила она. — Сама идея! С вами совсем не трудно, а этот отель действительно не подходит для таких
такие люди, как вы, чтобы остановиться у них. Миссис Бэкон из Бостона останавливалась там на одну ночь
в ноябре, и она чуть не умерла от холода, не говоря уже о том, что
ей пришлось есть на ужин варенье из голубики два дня подряд.
 Конечно, в шкафу у них было много других вещей, но они открыли
банку с голубикой, так что её пришлось съесть, пока она не испортилась.
Вот так они управляют этим отелем. А миссис Бэкон — делегат от Восточного
Массачусетса в Государственной Грэндж. Она — главная взволнованная
матрона. Только подумайте, как с ней обращаются! Ну, где ты был
весь день?

Вопрос был адресован её брату, который в этот момент вошёл в дом через боковую дверь. Кенелм, казалось, был немного смущён.

"Я... я искал этот зонт, Ханна," — объяснил он. "Я знал, что где-то его оставил, потому что... потому что, понимаешь, я взял его с собой вчера вечером и... и..."

"И вернулся домой без него. Не нужно быть царем Соломоном, чтобы понять это.
Вы нашли это?

Смущение Кенелма, казалось, возрастало.

"Ну, - пробормотал он, - я не совсем нашел это ... но..."

"Что "но"?

"Я... я звоню, чтобы найти это, Ханна".

"Да, я знаю. Ты собираешься рано или поздно попасть на Небеса,
Полагаю, но если тропинка такая узкая и извилистая, как о ней говорят, то это я.
на твоем месте я бы испугался. Ты найдешь способ с нее сойти, если он есть
. О, боже мой!" - внезапно сменив тон на почти умоляющий. "Быть
ты опять куришь?"

Ответ Кенельм это было странно для него. Он почесал спичкой и закурил
трубы со спокойной неторопливостью.

"Я звоню", - весело сказал он. И его сестра, к
удивлению миссис Барнс и Эмили, больше не произнесла ни слова
протеста.

Капитан Обед вызвался проводить их до отеля и в магазин
Мистера Бэджера. По дороге Благодарный упомянул о поразительной
независимости мистера Паркера в вопросе трубки.

Капитан усмехнулся. "Да, - сказал он, - Кенелм курит, когда хочет,
а иногда и когда не хочет, я думаю, просто для того, чтобы сохранить самоуважение.
«Смокин» — это одно из мест, где он обошёл Ханну. Это довольно забавная история,
как он это сделал. Может быть, когда-нибудь я расскажу её тебе.

Отель, которым владел Дариус Холт, отец Винни С., был не более
привлекательным, чем намёки мисс Паркер и капитана Бэнгса, которые привели их сюда.
ожидайте. Но Благодарный настоял на том, чтобы снять комнату на ночь и на том, чтобы
вернуться туда на ужин и завтрак на следующий день.

"После этого посмотрим", - сказала она. "Теперь пойдем и позвонить на
аренда коллектор шахты".

Мистер Бэджер был удивлён встречей с владельцем дома Барнсов,
удивлён и немного озадачен, как показалось миссис Барнс и её кузине. Он был очень вежлив, почти подобострастен, и его объяснения
по поводу ремонта, который он счёл необходимым сделать, и покраски, которую он заказал, были пространными, если не убедительными.

Когда они уходили от него, улыбаясь и кланяясь в дверях его магазина,
Тэффл покачала головой. Когда они оказались вне пределов слышимости, она сказала:

«Хм! Краска, которую, по его словам, он нанёс на мою драгоценную собственность,
не так заметна, как можно было бы ожидать, но сегодня утром он использовал достаточно масла и побелки, чтобы скрыть это. Он хитрый малый, этот мистер Бэджер, или
Я ошибся в своих предположениях. Его деловая арифметика не заходит дальше
сложения. Всё, что есть в мире, сложенное с одним, даёт одного, и он —
один. У мистера Криса Бэджера достаточно работы, судя по его вывеске. Он не
умру с голоду, если он больше не будет собирать для меня арендную плату ".

Ужин в отеле не был ни обильным, ни особенно хорошо приготовленным.
Холты присоединились к ним за столом, и Винни С. много болтала. Он
выразил большую радость по поводу возвращения своего фонаря.

"Но когда я увидел вас, ребята, в том доме прошлой ночью, - сказал он, - я подумал
про себя: "Иуда прист!«У этих женщин больше смелости, чем у меня.
Забраться в такой дом в одиночку в темноте — ух!
Святой Иуда! Я бы так не поступил!»

«Почему нет?» — спросила Эмили.

"О, наверное, просто потому, что я бы так не поступил. Теперь я не верю в такое
Конечно, всякое бывает, но старый Лаван умер именно там. Я никогда ничего не слышал, но мне говорят...

— Чушь! — вмешался мистер Холт-старший. — Это всё выдумки. Возьмём старый дом, которому сто лет, как и этому,
и закроем его, и не пройдёт и года, как люди начнут притворяться, что
что-то слышат. Я никогда ничего не слышал. Хотите ещё пирога, мисс Хоуз? Ха!
 Больше нет, не так ли?

После ужина Эмили удалилась в свою комнату вздремнуть. Она сделала это под
протест, заявив, что не устала, но Тэкфул настоял.

"Если ты не устал сейчас, то устанешь, когда все волнения кончатся", - сказала она
. "Меня и так мучает совесть из-за того, что я взял тебя с собой в этот круиз"
. Просто сделай это как можно спокойнее, Эмили. Приляг и
отдохни и доставь мне удовольствие.

Итак, Эмили подчинилась приказу, и миссис Барнс, задернув шторы и
снова и снова спрашивая, удобно ли её кузине, вышла. Она вернулась ближе к вечеру.

"Я говорила до тех пор, пока у меня не разболелось лицо," — заявила она. "И я почти решила, что мне делать — делать то, что может оказаться самым безумным поступком
Я когда-нибудь так и сделаю. Я расскажу тебе всё после ужина, Эмили. Давай
дадим моему языку отдохнуть до тех пор.

И после ужина, который, кстати, был не лучше обеда, она выполнила своё обещание. Они удалились в спальню, и Тэффул, тщательно закрыв окна и дверь и повесив полотенце на замочную скважину, рассказала о своём наполовину сформировавшемся плане.

"Эмили, - начала она, - полагаю, скорее всего, вы будете чувствовать, что ты должен идти
домой завтра? Да, я знал, что ты это чувствуешь. Что ж, я не поеду
с тобой. Я решил остаться здесь еще на несколько дней. Теперь
Я скажу тебе почему.

— Видишь ли, Эмили, — продолжила она, — я приехала сюда, в Ист-Уэллмаут, не только для того, чтобы посмотреть на фамильную драгоценность, которую оставил мне дядя Эбнер. Первым делом я хотела её увидеть, но когда я её увидела и если она оказалась тем, на что я надеялась, то было кое-что ещё. Эмили, смерть миссис Пирсон оставляет меня без работы. О,
конечно, я знаю, что, скорее всего, могла бы получить еще один шанс поухаживать за кем-нибудь или
вести дом для кого-нибудь, но, по правде говоря, я начинаю
я немного устал от подобных вещей. Дома других людей похожи на другие
Чужие болезни не так интересуют тебя, как свои собственные. Мне надоело спрашивать у кого-то, что он хочет на ужин; я бы хотел сам приготовить себе ужин или, по крайней мере, если кто-то будет ужинать со мной, я хочу сам решать, что он будет есть. Я хочу ещё раз пожить в собственном доме, прежде чем умру. И мне кажется — да, мне кажется, что это шанс; ничего, кроме шанса, рискованного, но всё же шанса. Эмили, я подумываю о том, чтобы починить старую развалюху дяди Эбнера и открыть в ней пансион для приезжих на лето.

"Да, да, я знаю", - продолжила она, заметив выражение на ее
сопровождающего лица. "Возражений против этого плана столько же, сколько и других.
в этом отеле неумелый менеджмент, и это заслуживает внимания. Поторопитесь,
это будет стоить денег. Что ж, я скопил немного денег, и те акции cranberry
bog, которые оставила мне миссис Пирсон, можно продать по меньшей мере за две тысячи.
Этого было бы достаточно, если бы я хотел рискнуть всем, но я не хочу.
У меня есть другой план. Эта моя собственность здесь, внизу, свободна и чиста.
Но из-за своего расположения и вида, капитан Бэнкс говорит
По-моему, он стоит гораздо больше, чем я думала. Я полагаю — да, я действительно полагаю, что могла бы взять на него ипотеку, чтобы оплатить ремонт. Может быть, даже больше.

Эмили перебила её.

"Но, тётя, — сказала она, — ипотека — это долг, не так ли? Долг, который нужно выплатить. А если ты займешь у незнакомца...

«Минуточку, Эмили. Конечно, ипотека — это долг, но это долг за
дом и землю, и, если случится худшее, дом и земля могут пойти на
уплату долга. И я не собираюсь занимать у незнакомца, если могу
этого избежать. У меня есть родственник здесь, на Кейп-Коде, хотя он и
довольно дальний родственник, троюродный брат или что-то в этом роде.
Его зовут Соломон Кобб, и он живёт в Трумете, примерно в девяти милях отсюда, как говорит капитан Бэнгс. И они с дядей Эбнером много лет плавали вместе. Он был помощником капитана на шхуне, когда
дядя Эбнер умер во время плавания из Чарльстона домой. Говорят, этот Кобб — скупой старый холостяк, но, может быть, не всё молоко его человеколюбия скисло. И, в любом случае, он выдаёт ипотечные кредиты; в этом и заключается суть его бизнеса — я узнал это от капитана, не сказав ему, зачем мне это нужно.

Мисс Хоуз улыбнулась.

"Я вижу, вы с капитаном Бэнгсом крепко задумались, —
сказала она.

"Хм-м-м. И его голова не похожа на тыкву, если я хоть что-то понимаю. Капитан говорит, что восточному Уэллмауту нужен хороший летний пансион. Эта... эта штуковина, в которой мы сейчас находимся, — самое лучшее, что есть в этом мире, и это так же далеко от правды, как грязь от мыла; вы сами это видите. «Кордин» для капитана Бэнгса, множество городских жителей приезжали бы сюда на лето, если бы здесь было приличное, достойное место. Эмили, почему я не могу предоставить им такое место? Мне кажется, я могу.
В любом случае, если я смогу заложить это место кузену Солу Коббу, я думаю, что да, я почти уверена, что попробую. А ты что думаешь? Твоя тётя Тэффи
Барнс теряет рассудок — всегда заботилась о том, чтобы ей было что терять, — или
она наконец-то становится настоящей деловой женщиной?

Ответ Эмили поначалу был довольно неуверенным. Она подняла одно возражение
за другим, но миссис Барнс был всегда готов ответ. Он был
ясно, что смотрела она на своего плана из-за каждого угла. И, наконец,
Мисс Хоуз тоже пришла почти в восторг.

"Я действительно верю, - сказала она, - что это может оказаться замечательной вещью для
— Спасибо тебе, тётя. По крайней мере, я уверена, что у тебя всё получится, если кто-то вообще может. О боже! — с тоской в голосе. — Я бы хотела остаться здесь и помочь со всем этим. Но я не могу — не могу. Маме и детям нужны деньги, а я должна вернуться в школу.

 Благодарно кивнула. — Да, — признала она, — полагаю, что, скорее всего, так и есть, по крайней мере, сейчас. Но... но если всё получится и я увижу, что дело идёт на лад, тогда мне понадобится кто-то, кто поможет мне, кто-то моложе и современнее меня. И я прекрасно знаю, к кому я обращусь.

Они долго разговаривали, но, наконец, когда они легли в постель и погасили лампу, Эмили сказала:

"Мне так не хочется возвращаться и оставлять тебя здесь, тётя, правда. Я буду так взволнована и заинтересована, что едва ли смогу дождаться твоих писем. Ты напишешь, как только увидишь этого мистера Кобба, правда?"

"Да, конечно, напишу. Я знаю, что тебе будет тяжело уйти и оставить меня, Эмили, но я не собираюсь устраивать себе воскресный пикник. Судя по тому, что я слышала о кузене Соломоне, если он не
С тех пор он сильно изменился, и получить от него доллар будет не так просто, как вытащить ложку из куска мягкого мыла. Полагаю, мне придётся его уговаривать. Хотел бы я, чтобы мой язык был таким же сладким, как у мистера
Барсука. Но я сделаю всё, что в моих силах. И если разговоры не помогут
Я ... клянусь, я не знаю, потому что я не дам ему эфир. Может быть, он бы принял
ЭТО, если бы мог получить это даром. Спокойной ночи".




ГЛАВА V


"Что ж, - сказал Тэнкфул со вздохом, - в любом случае, она ушла. Я чувствую себя так,
будто отвязал свой якорный канат и уплываю прочь от берега.
Странно, не правда ли, что ты можешь решиться на что-то, а потом, когда уже начал это делать, почти пожалеть об этом. Прошлой ночью
- да, и этим утром - я был настроен осуществить свой план
настолько, насколько это возможно, но только сейчас, когда я увидел, как Эмили садится на борт
эти машины - это было все, что я мог сделать, чтобы удержаться от того, чтобы пойти с ней.

Капитан Обед кивнул. - Сартин, - согласился он. - Это вполне естественно. Когда я был маленьким, я всё время хотел отправиться в море. Я думал, что мой отец был злее, чем маринованная сельдь, раз продолжал говорить «нет», когда я говорил «да». Но
Когда он сказал «да» и я забралась в дилижанс, чтобы отправиться в Бостон, где стоял мой корабль, я никогда в жизни так не тосковала по дому. Но позже я тосковала по дому и по другим вещам.

Они стояли на платформе вокзала в Уэллмут-Сентре, и поезд, который вёз Эмили обратно в Саут-Миддлборо, быстро удалялся, оставляя за собой клубы дыма. Капитан, который, похоже,
влюбился в свою будущую соседку и её юную родственницу, приехал с ними на станцию. Благодарный, он нанял лошадь
и "открытый фургон" на платной конюшне в Ист-Уэллмауте и намеревался
нанять также водителя, но капитан Бэнгс вызвался действовать в
этом качестве.

"У меня не так много дел этим утром", - сказал он. "Дело в том, что обычно у меня
действительно больше свободного времени, чем где-либо еще в это время года.
" Позже, когда я установлю свои рыболовецкие сети, я буду очень занят, но сейчас
я что-то вроде бездельника на берегу. Ты собираешься в Трумет после того, как
увидел, что мисс Эмили сошла с причала, не так ли? Что ж, у меня есть
собственное дело в Трумете, которое можно выполнить прямо сейчас
время. Я отвезу вас туда и обратно, если вы готовы доверить судно
в мои руки. Я не собираюсь возглавлять Ассоциацию пилотов
когда дело доходит до управления лошадью, но я думаю, что справлюсь с любым
четвероногое судно, которое вы можете зафрахтовать в Восточном Уэллмуте.

его предложение было принято, и до сих пор он зарекомендовал себя как компетентный и способный
рулевой. Теперь, когда мисс Хоуз отправилась домой, следующим портом захода
должен был стать офис мистера Соломона Кобба в Трумете.

 Во время первой части путешествия Тэкфул молчал и отвечал
только когда к ней обращались. Расставание с Эмили и чувство огромной ответственности,
которое влек за собой задуманный ею проект, сделали её довольно
мрачной и подавленной. Капитан Обэд, заметив это и заподозрив причину,
заговорил с ней и посмеялся, и через какое-то время его пассажирка,
казалось, забыла о своих проблемах и наслаждалась поездкой.

  Они шли по главной улице Трумета, пока не добрались до маленькой
трёхсторонней «площади», которая является деловым центром деревни.
Сразу за парикмахерской, которая находится через две двери от универсального магазина
и почтового отделения, стояло небольшое одноэтажное здание, обветшалое и
остро нуждается в покраске. Капитан подвел свой "крафт" к
тротуару перед этим зданием и затормозил.

"Эй!" - приказал он, обращаясь к лошади. Затем, повернувшись к Благодарному, он
сказал:

"Вот вы где, мэм. Это заведение Сола Кобба".

Миссис Барнс посмотрела на маленькое здание. Его внешний вид, конечно, не внушал доверия. Окна выглядели так, будто их не мыли неделями, жёлтые и перекошенные жалюзи, а одно из стёкол в входной двери треснуло. Тэкфул не видела свою «кузину Соломон» много лет, с тех пор как была молодой женщиной, но она
Она слышала истории о его многочисленных инвестициях и процветающем бизнесе и с трудом могла поверить, что это убогое заведение принадлежит ему.

"Вы уверены, капитан Бэнгс?" — неуверенно спросила она. "Это не может быть Соломон
Кобб, я имею в виду. Он хорошо обеспечен, и не похоже, что он стал бы работать в таком офисе — если это офис," — добавила она. "По-моему, это больше похоже на
курятник. И нигде никаких указателей".

Капитан рассмеялся. "Указатели стоят денег", - сказал он. "Он берет краски
сделать знак, так же, как и держать курятник выглядит респектабельно.
Это единственный Сол Кобб в Трумете, о котором я когда-либо слышал, и он неплохо устроился, чёрт возьми. Он должен быть таким; я никогда не слышал, чтобы он отказывался от чего-то, за что брался. Может, вы думаете, что я слишком свободно говорю о вашем родственнике, миссис Барнс, — добавил он извиняющимся тоном. "Я не должен, я
допустим, но у меня была одна или две маленькие связался с Солом, один раз или
другая, и я ... ну, может быть, я предвзят. Извините меня, не так ли? Возможно, он
совсем по-другому относится к своим родителям.

Благодарный все еще смотрел на сомнительную и неприступную входную дверь.

"Не похоже, что это возможно", - сказала она. "Но если вы так говорите".
"Конечно, это так".

"Да, мэм, я думаю, что это так. Это курятник Сола Кобба и старый петух.
Судя по табличкам, петух внутри. На ступеньках его резиновые сапоги.
Носить резиновые сапоги зимой и летом — это у него в крови. Хм! Я снова слишком много болтаю. Вы, наверное, собираетесь войти, мэм?

Фрэнсис отбросила в сторону накидку и приготовилась выбраться из повозки.

"Конечно, собираюсь," — заявила она. — Именно за этим я и приехала.

Капитан спрыгнул на землю и помог ей спуститься.

"Я буду через дорогу, вон в том магазине", - сказал он. "Я буду начеку".
"Я буду дежурить, когда ты выйдешь. Я... я..."

Он заколебался. Очевидно, он хотел сказать что-то еще, но
ему было трудно произнести это. Благодарный заметил нерешительность.

"Да, что это было, капитан Бэнгс?" она спросила.

Капитан Обед поигрывал поводьями.

"Ну, я думаю, ничего," — запнулся он. "Только... только... ну, я вам скажу,
миссис Барнс, если... если вы собирались иметь дело с мистером
 Коббом, я имею в виду, какое-то денежное дело, и... и вы предпочли бы отправиться куда-нибудь в другое место
в противном случае я… я… ну, я довольно хорошо знакома здесь, на Кейп-Коде, с банковскими служащими и тому подобными людьми, и я была бы очень рада…

Тэффл перебила её. После долгих колебаний и сомнений она решила обратиться к своей дальней родственнице с предложением об ипотеке, но обсуждать это предложение с незнакомцами, по её мнению, было совсем другое дело. Она упомянула о предложенной ипотеке в разговоре с Эмили,
но никому больше не сказала, даже самому капитану. И она не собиралась
рассказывать. План с пансионом должен был осуществиться или провалиться
в зависимости от того, как его воспримет мистер Кобб.

— Нет-нет, — поспешно сказала она. — Это не что-то важное — то есть очень важное.

— Ну что ж, хорошо. Понимаете, я только хотел… простите, миссис Барнс. Надеюсь, вы не думаете, что я хотел быть назойливым или вмешиваться в ваши дела.

— Конечно, не думаю. Вы, как видите, немало потрудились ради меня, и вы были очень добры.

Капитан поспешно пробормотал, что вовсе не был добр, и
посмотрел, как она идёт по короткой дорожке к входной двери дома мистера Кобба.
Затем, серьёзно покачав головой, он снова взялся за поводья.
сиденье и погнал через дорогу к тумбами, чтобы привязывать лошадей до магазина.
Благодарен открыл дверь "курятника" и вошел.

Интерьер дома был не более привлекательным, чем его
снаружи. Одна комната, темная, с голым полом и потрескавшейся штукатуркой.
стены, на которых висело несколько календарей и древняя карта. В передней части комнаты, рядом с печью, стояли потертая деревянная кушетка и два деревянных кресла, а в задней части — старомодный письменный стол из орехового дерева.

За этим столом в потертом кресле с кожаной обивкой сидел маленький старичок
человек с мало седых волос и челка борода в горле. Он носил
стальной оправе и за них он всматривался в своего посетителя.

"Доброе утро", - сказал благодарен. Ей казалось, что кто-то
сказал что-то, а маленький человек не открыл рот. Он не
открыть их даже сейчас.

- Гм, - буркнул он, и это было все.

— Вы мистер Соломон Кобб? — спросила она. Теперь она знала, что это он. Он сильно изменился с тех пор, как она видела его в последний раз, но его глаза остались прежними, и у него по-прежнему была привычка теребить
он дёргал себя за усы, словно пытаясь их вырвать. «Как человек, вытаскивающий дикую морковь с грядки с репой», — написала она Эмили, описывая интервью.

 Он не ответил на вопрос. Вместо этого, ещё раз пристально посмотрев на неё, он сказал:

 «Если вы продаёте книги, то мне они не нужны». Не используйте «их».

Это было настолько неожиданно, что миссис Барнс на мгновение растерялась и опешила.


"Книги!" — удивлённо повторила она. "Я ничего не говорила о книгах.
Я спросила, не мистер ли вы Кобб."

Ещё один взгляд. «Если ты продаёшь, или торгуешь, или выступаешь посредником, или делаешь что-то ещё, что я
— Я ничего не хочу, — сказал маленький человечек. — Я говорю тебе это сейчас, чтобы ты
поберег своё и моё дыхание. У меня есть всё, что я хочу.

Бэнкфул посмотрел на него и на то, что его окружало. Этот невежливый и неожиданный приём начал действовать ей на нервы; как она написала Эмили в письме, её «спинной плавник начал подниматься». У неё на языке вертелось сказать, что, судя по внешнему виду, он должен был хотеть многого, в том числе вежливости. Но она этого не сказала.

"Я не торговка и не литературный агент," — решительно заявила она. "Когда я
попросить вас о покупке, мне кажется, было бы достаточно времени, чтобы сказать "нет". Если вы
Соломон Кобб, а я знаю, что вы им являетесь, я пришел повидаться с вами по делу."

Слово "бизнес" возымело действие. Мистер Кобб развернулся в кресле и
пристально посмотрел на нее. Его тон слегка изменился.

- Бизнес, да? он повторил. — Что ж, я деловой человек, мэм. А какой у вас бизнес?

Тэнкфул не ответила на вопрос сразу. Вместо этого она подошла
ближе к столу.

"Да," — медленно произнесла она, — "вы Соломон Кобб. Я должна вас знать
— Я нигде сейчас не бываю. И я не видел тебя двадцать лет. Полагаю, ты, скорее всего, меня не знаешь.

Деловой человек уставился на неё ещё пристальнее. Он снял очки, протёр их носовым платком, надел и снова уставился на неё.

"Нет, мэм, не знаю," — сказал он. «Ты не живёшь в Трумете, я знаю.
Ты не видел меня двадцать лет, да? Двадцать лет — это долгий срок. И
всё же в тебе есть что-то вроде... вроде чего-то знакомого, теперь, когда я
присмотрелся. Кто ты?»

«Меня зовут Тэкфул Барнс — теперь. Раньше меня звали иначе. Когда ты знал»
мне это благодарен Кахун. Моя бабушка, по линии отца, был свой
Кузина матери. Ее звали Матильда Мирикия. Это делает нас с вами
в некотором роде дальними родственниками, мистер Кобб.

Если она ожидала, что это заявление сделает маленького
человечка более сердечным, то была разочарована. В самом деле, если бы это имело какое-то влияние на
все, все было наоборот, судя по его манерам и выражению. Его единственными
комментариями по поводу раскрытия родственных связей были «Хм!» и короткое «Хочешь
знать!» Он уставился на Тэкфул, а она — на него. Затем он сказал:

 «Ну что?»

Миссис Барнс была поражена.

"Ну?" она повторила. "Что "ну"? Что ты хочешь этим сказать?"

"Я ничего не знаю. Ты сказал, что пришел ко мне по какому-то делу или
что-то еще. Какого рода бизнес?

"Я пришел к тебе по поводу получения денег. Мне как раз сейчас нужны деньги.
и..."

Соломон прервал ее.

«Хм!» — хмыкнул он. «Я так и предполагал».

«Ты так и предполагал! Ради всего святого — почему?»

«Потому что ты начал с того, что сказал, что ты мой родственник». У меня много
родственников, которые болтаются без дела, и ни один из них
никогда не приходил ко мне, кроме как за деньгами. Если я буду давать деньги всем своим
Если бы родственники попросили об этом, я была бы в сто раз беднее, чем сейчас.

К этому времени Тэффул была в ярости.

"Послушай, — огрызнулась она. — Если бы я пришла к тебе в надежде, что ты ДАШЬ мне
какие-нибудь деньги, я была бы не только родственницей, но и идиоткой. Что касается последней части, то я не более горд этим, чем вы.

Это язвительное замечание возымело не больше эффекта, чем заявление о родстве. Мистер Кобб был совершенно невозмутим.

«Вы пришли ко мне, — сказал он, — и не приходили двадцать лет — вы сами так сказали. Теперь, когда вы пришли, вам нужны деньги, вы и это сказали».

"Ну и что из этого?" - спросил я.

— Ничего особенного. Только когда кто-то приходит ко мне и начинает
говорить, что он или она — родственник, я знаю, что будет дальше. Родственники!
Ха! Мои родственники никогда мне особо не помогали.

Пальцы Благодарного дрогнули. "'Cordin на все счета, которые вы никогда не делали
много для них тоже", - заявила она. "Вы даже не попросите их посидеть
вниз. Что ж, пока тебе не о чем беспокоиться, это касается меня. До свидания.

Она уже выходила из офиса, но он перезвонил ей.

- Привет, подожди! - крикнул он. — Ты ещё не сказал мне, в чём было дело.
Вернись! Ты... ты можешь сесть, если хочешь.

Благодарная в нерешительности остановилась. Ей очень хотелось уйти и никогда не возвращаться.
И всё же, если бы она ушла, ей пришлось бы обратиться в другое место, чтобы получить желаемую ипотеку. И к кому бы ей обратиться? Она неохотно повернула назад.

"Присаживайтесь," — сказал мистер Кобб, пододвигая ей стул. "Итак, чего вы
хотите?"

Миссис Барнс села. "Я скажу тебе, что я не хочу", - сказала она с
внимание. "Я не хочу, чтобы ты давал мне деньги или одалживал мне их,
также - без того, чтобы это не было простой деловой сделкой. Я не прошу милостыни
ни у тебя, ни у кого другого, Соломон Кобб. И тебе лучше понять это
если мы с вами ещё будем разговаривать.

Мистер Кобб пощипал себя за бакенбарды.

"У вас есть характер, не так ли, — заявил он. — Характер — это хорошо, если вы можете себе его позволить. Я сам не настолько богат.
Я сэкономил немало долларов, сохранив свои. Если ты не хочешь, чтобы я
ни давал, ни одалживал тебе денег, чего ты хочешь?"

"Я хочу, чтобы ты взял ипотеку на кое-какую собственность, которой я владею. Ты ведь берешь
ипотечные кредиты, не так ли?"

Снова подергивание за усы. Соломон кивнул.

— Иногда я так делаю, — признался он, — когда считаю, что это безопасно.
Где находится ваша собственность?

— В Восточном Уэллмауте. Это старое поместье Эбнера Барнса. Капитан Эбнер завещал его мне. Он был моим дядей.

И наконец мистер Кобб проявил явный интерес. Он медленно откинулся на спинку стула. Очки упали с его носа на колени и остались там,
неприметные.

"Что? — Что ты сказала? — резко спросил он. — Эбнер Барнс был твоим дядей? Я... я думал, ты сказала, что тебя зовут Кахун.

 — Я сказала, что так было до того, как я вышла замуж, когда я тебя знала. Потом
 я вышла замуж за Эбена Барнса, племянника капитана Эбнера. Так капитан стал моим дядей по мужу.

Пальцы Соломона нащупали очки. Он поднял их и достал
из кармана носовой платок. Но это был его лоб, он протер с
носовой платок, а не очки.

"Ты ... ты Авенир племянница Барнса!", сказал он медленно.

"Да, племянница по браку".

"Та, о которой он так много говорил? Как её звали — Терпение,
Сдержанность?

— Благодарность — вот моё имя. Полагаю, дядя Эбнер, скорее всего, говорил обо мне. Он всегда заявлял, что относится ко мне так же, как к собственному ребёнку.

Наступило молчание. Мистер Кобб надел очки и
уставился сквозь них на своего посетителя. Его манеры были странными - заметно.
так что.

"Я был помощником капитана Эбнера довольно много раз", - сказал он через мгновение.
мгновение спустя.

"Да, я знаю, что ты это сделал".

"Он... он сказал тебе об этом, я полагаю".

"Да".

— Что ещё он тебе рассказал — обо мне, я имею в виду?

— Ну, ничего особенного, насколько я знаю. А что? Что там было рассказывать?

— Ничего. Думаю, ничего особенного. Мы с Эбнером были вроде как... вроде как приятелями, и я не знал, но он мог бы сказать... мог бы рассказать тебе обо мне. — Он не сделал этого, да?

 — Нет. Он сказал мне, что ты его подруга, вот и всё.

Возможно, это было воображение благодарен, но он, кажется, как будто ее
относительный пустяк был освобожден. Но даже он, похоже, не совсем
доволен. Он дергал усы и задал еще один вопрос.

"Что заставило тебя прийти сюда, ко мне?" спросил он.

"Помилуй нас! Я говорил тебе это, не так ли? Я пришел узнать, как добраться
закладная на его старое место в Восточном Уэллмауте. Я знала, что вы брали
закладные — по крайней мере, люди говорили, что брали, — и, поскольку вы были родственником,
я подумала...

Махнув рукой, он прервал её.

"Да, да, — поспешно вмешался Соломон. — Я знаю. Это была единственная
причина?

— Полагаю, скорее всего, так и было. Я думал, что это естественно и достаточно разумно, но, думаю, это было ошибкой. Похоже, так и было.

Она попыталась встать, но он наклонился вперёд и удержал её.

"Ну-ну! Ну-ну!" — сказал он. "Успокойтесь, успокойтесь. Так вы и есть Эбнер Барнс'
— Племянница?

 — Боже мой! Я же три раза тебе говорила.

 — Племянница Эбнера! Я хочу знать!

 — Ну, я думала, что к этому времени ты уже знаешь. Теперь насчёт ипотеки.

 — Эй? О, да-да! Ты хочешь взять ипотеку на дом Эбнера в Восточном
Уэллмауте. Хм! Ну, я знаю эту собственность и то, что с ней связано...
не так уж много. Что ты собираешься делать - жить там?

"Да, если я смогу осуществить план, который у меня в голове. Я подумываю о том, чтобы
отремонтировать этот старый дом и жить в нем. Я собираюсь управлять им как
пансионом. Потребуются деньги, чтобы привести его в порядок, и ипотека — самый простой способ получить эти деньги, я полагаю. Вот и всё.

Дилер по ипотечным кредитам, казалось, всё слышал, и не было причин, по которым он не должен был понять. Но он, похоже, всё ещё был недоволен, даже подозрителен. Усы снова зашевелились, и он
Он посмотрел на Трэнкфул таким же вопросительным взглядом.

"И ты говоришь, — протянул он, — что приходишь ко мне только потому, что..."

"Боже, помилуй нас! Если ты не знаешь, почему я прихожу в этот раз, то..."

"Ладно, ладно. Я... я, наверное, сам с собой разговариваю. Конечно, ты
сказал мне, почему приходишь. Итак, ты собираешься открыть пансион, да? Пансионы — рискованное дело. Каждый год открывается пара сотен, и не более десяти из них приносят прибыль. Давай послушаем, каков твой план, целиком и полностью.

Сдерживая нетерпение, Тэкфул подробно рассказала о своих планах.
план. Она объяснила, почему ей это пришло в голову, и свою растущую веру
в то, что это может увенчаться успехом. Мистер Кобб выслушал.

"Хм!" - проворчал он, когда она закончила. - Значит, Обед Бэнгс посоветовал тебе
попробовать это, да? Насколько я знаю, это не заставляет меня думать о нем лучше.
Я довольно хорошо знаю Бэнгса.

— «Да», — сухо ответил я. — «Полагаю, вы догадались. В любом случае, он сказал, что знает вас».

 «Он сказал, да? Рассказал вам кое-что обо мне, да?»

 «Нет, он не сказал мне ничего, кроме того, что вы с ним как-то
общались. Теперь, мистер Кобб, мы с вами много говорили, и мне кажется,
По-моему, у нас есть где жить. Если ты не хочешь брать ипотеку на это место...

"Тсс! Кто сказал, что я не хочу брать ипотеку? Откуда мне знать, чего я хочу? Господи! Как же вы, женщины, умеете! Предположим, я возьму ипотеку на это место — заметь, я не говорю, что возьму, но предположим, что возьму — что тогда?
Я знаю, что ипотека будет выплачена, или проценты, или что-то ещё?

 «Если она не будет выплачена, вы можете лишить меня права выкупа, когда придёт время, я полагаю. Что касается процентов — ну, я довольно честен, или стараюсь быть таким, и они будут выплачиваться регулярно, если я буду жить».

- Да. Ну, честно говоря, я мог бы провести невод через Остейбл
Отправляйся в любой день недели и загрузи шхуну честными людьми; и
ни у кого из них не хватило бы наличных, чтобы оплатить износ сети.
разрыв сети. Честность, может быть, и хорошая политика, но для этого нужны большие деньги
чтобы оплачивать счета.

Благодарный встал.

- Хорошо, - решительно сказала она, - тогда я пойду туда, где играют в
честную игру. И тебе больше не нужно сидеть там и марать лицо из-за меня
.

Мистер Кобб тоже поднялся. - Ну вот! ну вот! он запротестовал. - Не вставай. Я
не говорю, что не возьму вашу ипотеку, не так ли?

«Вы сказали достаточно. Если вы скажете ещё что-нибудь в том же духе, то можете сказать это самому себе. Честно говоря, мне не нравится, как вы это говорите».

Владелец «куриного домика» выглядел так, будто очень хотел ответить тем же. Взгляд, которым он окинул своего посетителя, предвещал ужасные вещи. Но
он не возразил; и, к ее удивлению, не повысил голоса и не приказал
покинуть помещение. Вместо этого его тон, когда он заговорил снова, был спокойным,
даже примирительным.

- Я... я сожалею, если сказал что-то, чего не должен был, - пробормотал он, заикаясь. - Я
становлюсь старым и... и, может быть, немного немногословен. Я... я... таместь
Здесь много людей, которым я не нравлюсь, потому что веду
дела по-деловому, а не как обычный бедняк-дурак. Полагаю, они говорили с тобой, и ты
подхватил их предрассудки. Что ж, я не могу винить тебя за это. Я не поверну
не жалеть. Сколько кредитов вы коэф'late хотите на Авенира
место?"

"Две тысячи долларов".

"Две тысячи! ... Ну, ну! Держись, держись! Две тысячи
долларов - это целая куча денег. Они растут не на каждом кусте.

— Я знаю это так же хорошо, как и ты. Если бы я знал, то выбрал бы его раньше.

— Хм-м-м. Сколько времени вам нужно?

— Я не знаю. Может быть, три года.

Соломон покачал головой.

"Слишком долго, — сказал он. — Я бы никому не дал такую долгосрочную ипотеку. Нет, я бы не смог... Вот что я сделаю, — добавил он.
«Я... я не хочу быть грубым по отношению к родственнику. Я думаю о родственниках так же, как и все остальные. Я бы хотел оказать вам услугу, и я сделаю это, если смогу. Дайте мне неделю на раздумья, а потом я сообщу вам, что буду делать.
Это справедливо, не так ли?»

Миссис Барнс отклонила предложение.

— Может, для тебя это и справедливо, — сказала она, — но я не могу ждать так долго. Я хочу
чтобы уладить это до того, как я вернусь в Саут-Миддлборо. И я вернусь
завтра или, самое позднее, послезавтра.

Ещё один сеанс «прополки». Затем мистер Кобб сказал: «Ну что ж, хорошо, хорошо. Я всё обдумаю, а потом поеду в Ист-Уэллмут, ещё раз осмотрю участок и дам вам знать. Увидимся послезавтра утром». — Где ты там остановился? — спросила она.

 — Спасибо, — ответила она. Он проводил её до двери.

  — Надеюсь, вы не сердитесь на меня, мэм, — сказал он. — Я должен быть немного резким и прямолинейным в своих делах; они бы испортились.
— Ты бываешь здесь по дюжине раз на дню, если бы я не был. Но я по-настоящему добрый внутри — по отношению к тем, кто мне нравится. Я... я буду хорошо с тобой обращаться... э-э-э... кузен Трэнкфул, если я этого не сделаю. Я очень рад, что ты пришёл ко мне. До свидания.

Трэнкфул пошёл по тропинке. Дойдя до тротуара, она обернулась и
посмотрела назад. TДжентльмен с добрым лицом стоял, глядя на неё через треснувшее стекло двери. Он всё ещё теребил свои бакенбарды, и если, как он и намекал, он «сообразил», что она ему нравится, то по его лицу этого было не понять.

 
 Капитан Обед, который, очевидно, высматривал свою пассажирку, появился на платформе магазина на другой стороне дороги.Спросив, есть ли у неё ещё какие-нибудь «точки» в этом районе,
он помог ей сесть в карету, и они отправились домой
поездка. Капитана, должно быть, разбирало любопытство по поводу разговора вдовы с мистером Коббом, но, кроме вопроса о том, видела ли она последнего, он ни о чём не спрашивал. Благодарная за его сдержанность, она оценила его такту; обычный житель Уэллмута — например, Винни С. — начал бы энергичный допрос с пристрастием. Её убеждённость в том, что капитан Бэнгс был намного выше среднего, укрепилась.

"Да, - сказала она, - он был там. Я видела его. Он... в некотором роде странный"
человек, я бы сказала. Вы действительно хорошо его знаете, капитан Бэнгс?"

Капитан кивнул. - Да, - сказал он, - я знаю его так же хорошо, как и любой другой
за пределами Trumet делает. Я не уверен, что кто-то действительно знает, что ему все
путем. Чудак!" он усмехнулся. "Ну, да ... можно сказать, Соль
Кобб был странный, и ты не будешь strainin' достаточно правды, чтобы начать
планка. Он все это, а потом рассмотрим встречу между".

"Какой он мужчина?"

"Сол? Хм! Что ж, он умен; любой, кто обыгрывает Сола Кобба в обмене, должен
вставать намного раньше времени завтрака. Может не спать всю ночь.
и тогда у него не будет большей свободы действий, чем ему, вероятно, потребуется.

"Да, да, я уверен, что он умен в бизнесе. Но он ... он ХОРОШИЙ
мужчина?"

Капитан помедлил, прежде чем ответить.

"Пошёл прочь!" — приказал он, обращаясь к лошади. — Хорошо? Сол — хороший? Ну,
я бы сказал, что это зависит от того, в каком словаре вы ищете это слово. Он набожный, чёрт возьми. Мало кто так часто докладывает на палубе в кают-компании, как он. Он не опаздывает на
молитвенные собрания, а когда начинается возрождение, он стоит впереди
вместе с прихожанами. Говорят, его любимый гимн — «Я рад».
«Спасение бесплатно», и они намекают, что если бы оно не было бесплатным, он бы его не получил. Но это старая шутка, и
Я слышал, как они говорили то же самое о других людях.

"Но вы думаете, что он честный?"

"Я никогда не слышал, чтобы он делал что-то противозаконное. Он будет притворяться честным,
пока не сойдёт с ума, но когда он сойдёт с ума, от него мало что останется. Я думаю, он считает себя честным. И, может быть, он такой и есть. Всё зависит от определения, как я и сказал. Сол, конечно, благочестив. Я
предполагаю, что он подал бы в суд на любого, кто усомнился бы в том, сколько дней Джозайя
проплавал пассажиром на борту кита. Его представление о рае, возможно,
немного туманное, хотя он, вероятно, уделил бы этому немало внимания
золотые улицы, но он пьян и уверен в другом месте.
Да, сир! — добавил он, размышляя. — Сол говорит, что это очень неудобное место, Тофет, и что люди, которые не верят так же, как он, обречены там находиться. И он не собирается идти туда сам, если «посещение»
собрания поможет ему избежать этого.

"Мне как-то странно, — медленно продолжил он, — видеть, сколько
людей решают быть хорошими — или теми, кого они называют хорошими, —
потому что боятся быть плохими. Делай правильно, потому что правильно — это
правильно, и пусть Всевышний воздаст тебе за это, потому что Он
Обычно считается, что они и так прекрасно знают, что делают, но для них этого недостаточно. Они должны громко кричать о том, какие они хорошие, чтобы Он услышал и не ошибся, записывая их в свой список. Можно сказать, что они оформляют религиозный страховой полис. ... Хм! - добавил он, выходя из задумчивости и
с сомнением глядя на свою спутницу. - Я... я надеюсь, что не шокировал вас,
мэм. Я не хочу показаться непочтительным, вы понимаете. Я думал
подумайте о таких вещах, и, возможно, у меня есть забавные идеи ".

Благодарная заявила, что не была шокирована. Она почти не слушала длинную речь своего водителя. Она думала о своём разговоре с мистером Коббом и о том, что он может принять её предложение и взять в ипотеку её собственность в Ист-Уэллмуте. Если он откажется, что ей тогда делать? А если он согласится и она продолжит воплощать свой план в жизнь, к чему это приведёт? Ответственность была тяжёлой. Она
рисковала бы всем, что у неё было в этом мире. Если бы ей это удалось, то и
хорошо. Если бы она потерпела неудачу, то была бы вынуждена начать всё сначала, попробовать
для другой должности экономки, возможно, чтобы снова «выходить на работу». Она старела; скоро она перейдёт за средний возраст и вступит в первую стадию старости. И какой одинокой, вероятно, будет её старость! Её муж умер; её единственный близкий родственник, брат Джедедайя, был... ну, он тоже мог умереть, бедный беспомощный, мечтательный, некомпетентный. Он мог бы умереть на Клондайке, если бы вообще добрался до этой далёкой страны, что было маловероятно. Он стал бы для неё дополнительным бременем, если бы выжил и остался
дома, но он, по крайней мере, составил бы ей компанию. Эмили была для нее
утешением, но у нее было мало надежды на то, что Эмили сможет оставить ее.
школа или семья, которую помогала содержать ее зарплата учительницы. Нет,
она должна довести свой проект до конца одна, совсем одна.

Она говорила редко, и капитан Обед, заметив перемену в ее поведении
и, возможно, догадавшись о причине, сделал все возможное, чтобы отвлечь ее мысли
и подбодрить. Он болтал без умолку, как, по его словам,
«попугай с намазанным клювом». Он сменил тему с мистера
Кобб и его благочестие, перспективы хорошей весенней рыбалки,
от этого к неурожаю клюквы прошлой осенью, а от этого снова к Кенелму Паркеру и его сестре Ханне. И через какое-то время
Тэнкфул понял, что рассказывает историю.




 Глава VI


«Прислушиваться к советам других людей по поводу своих дел, — начал капитан Обэд, — всё равно что читать рекламные проспекты патентованных лекарств в поисках чего-нибудь,
что вылечит простуду. К тому времени, как он дочитает, симптомы перерастут в
бронхит и пневмонию, а чахотка будет уже на подходе. Никогда не знаешь, что произойдёт.

— Вы заметили, как Ханна Паркер взъерепенилась, когда Кенелм вчера начал курить? Да, я знаю, что заметили, потому что вы говорили об этом. И вы заметили, как она смиренно и покорно легла и сдалась, когда он продолжил. Это совсем не похоже на неё в общении с Кенелмом. Я же говорил вам, что к этому делу с курением
привязана целая история. Так и есть.

"Кенелм — старый бездельник, знаете ли. Одно время он работал или притворялся, что работает, потому что ему нужны были деньги; но его тётя Фиби из Броктона умерла
и оставила ему четыре или пять тысяч долларов, и с тех пор он не работал.
с тех пор у него есть аккаунт. Теперь он джентльмен, живущий на свой доход - и на свою
сестру.

"У Ханны нет почти никаких собственных денег, но она знает
как с ними обращаться, чего не знает ее брат. Она занималась домашним хозяйством.
для некоторых людей в Уэйпатомаке, но когда она получила наследство, то сразу же отправилась в Ист-Уэллмут, сняла тот маленький домик, в котором они сейчас живут, и взяла на себя заботу о Кенелме. Он не слишком-то стремился к этому, но это не имело значения. Одной из её навязчивых идей было то, что теперь, когда её брат разбогател — по её представлениям о богатстве, —
какая-нибудь женщина вышла бы за него замуж ради денег. Она приехала первым
поездом и с тех пор была и кухаркой, и экономкой, и казначеем, а Кенелм
с тех пор был кем-то вроде пассажира третьего класса. Она присматривает за ним,
как кружок кройки и шитья присматривает за женой священника, и в этом
доме, я вам скажу, нет места для женщин.

«Ещё одним из её особых презрений — после старых дев и молодых вдов — был табачный дым. В ту первую зиму в Восточном
Уэллмауте был проповедник, и он разжигал страсти, как палка в
Грязевая яма. Он был молод и довольно хорош собой, с голосом, как у
Скакского туманного горна, и он брал на себя грехи мира, один за другим,
как вы могли бы сказать, и отмахивался от них, как щенок от
воскресного кролика. Он занялся продажей рома, и люди выстраивались в
очередь, чтобы подписать обязательство. «Приходи пораньше и избегай толкучки».
Так что Крис Бэджер едва ли осмелился бы использовать алкоголь в своей зажигалке для сигар.

 «Затем, осушив нас, этот проповедник начал нас окуривать.
Он прочитал шесть проповедей о вреде табака, и каждая из них была горячее предыдущей».
последнее. По его словам, если ты куришь сейчас, то потом сгоришь. Многие
мужчины выбросили свои трубки и принялись жевать "слипри"
эллум.

- Так вот, Кенелм дымился, как торфяной костер. Он закурил после завтрака и
непрерывно курил до самого сна, откладывая трубку только для того, чтобы поесть, или для того, чтобы
пошарить в кармане в поисках еще табака. Ханна уговорила его пойти на одно из собраний по борьбе с курением. Он просидел там всё время, очень заинтересованный. Потом, когда всё закончилось, он остановился у входа в церковь, чтобы набить трубку, и пошёл домой с сестрой, пуская кольца и
Он чиркал спичками и громко говорил о том, какая прекрасная была проповедь.
Он весь следующий день говорил об этой проповеди; сказал, что ходил бы туда каждый вечер, если бы
там разрешали курить.

"Так что Ханну отодвинули на пару рядов назад, но она не
сдавалась — ни на йоту. Она попала после того, как ее брат утро
днем и ночью о привычке курить. Наиболее возбуждать часть,
так что она сказала, было то, что он всегда с ней согласился.

"Это подрывает твое здоровье", - говорила она.

«Да, — говорит Кенелм с серьёзным видом, — я полагаю, что так и есть. Я уже больше года плохо себя чувствую. Это меня сильно беспокоит. Передайте мне
эта заглушка на крышке часов, не так ли, Ханна?

"И что ты можешь сделать с таким парнем?

"Она не могла начать с беспокойства о ЕГО здоровье, поэтому решила сменить тактику
и попробовала свою. Она сказала, что слишком много дыма в доме
довело ее до чахотки, и у нее начался кашель, который был
обычный кладбищенский квикстеп. Я слышал, как она репетировала, и, клянусь, там были арфы и нимбы!

" Этот кашель заставил Кенелма насторожиться, и не зря. Он
выслушал сотню или около того землетрясений Ханны, а потом встал
и выскочил из дома. Когда он вернулся, с ним был доктор.

"Ну, это было не совсем то, чего ждала его сестра. Она не
хотела видеться с доктором. Но Кенелм сказал, что ей нужно
проверить лёгкие, и он предположил, что им придётся использовать
глубоководный зонд, потому что этот кашель, казалось, шёл из
основания. Он подкараулил
доктора после осмотра и стал задавать всевозможные вопросы.
Доктор старался сохранять невозмутимый вид, но, думаю, Кенелм почуял неладное.

"В любом случае, Ханна кашляла ещё день или два, а потом пришёл её брат
тащит большую бутыль с лекарством.

"'Вот!' — говорит он. 'Это тебя вылечит!'

"'Где ты его взял?' — спрашивает она.

"'У Генри Табмана,' — говорит он.

"'У Генри Табмана! Что за чушь! — Да ведь Генри Табмен — ветеринар!

— Я знаю, — говорит Кенелм, серьёзный, как наседка, — но мы ловили не на ту наживку.
— Ханна, у тебя не чахотка, а колики.

«Так что Ханна больше не кашляла, потому что, когда она начинала кашлять, Кенелм
доставал бутылочку с лекарством для лошадей и выливал за борт пару капель
Куча сарказма. Она попыталась открыть все окна, сказав, что ей нужен свежий воздух, но он заперся на кухне и напустил столько дыма, что приходилось ориентироваться по компасу — ничего не было видно. Так что она была готова сдаться — любой, кроме такой упрямой твари, как она, давно бы сдался.

«Но однажды днём она пришла в швейный кружок, и женщины,
которые там были, закончив разбирать на части выкройки тех, кого не было
на месте, начали говорить о возрождении и о том, как
мало что они могли сделать. 'Почти у всех были какие-то родственники, если
это было не что-то большее, чем муж, который перестал курить и жевать.
 У всех были какие-то шрамы от ожогов, которыми они могли похвастаться, — у всех, кроме
Ханны; она могла только сидеть и говорить, что сделала всё, что могла, но это
Кенелм по-прежнему пас коз.

"Все ее жалели, но единственный, кто мог дать ей совет, была Эбби Ларкин, которая до замужества с Ларкином была Эбби Диллинхэм. Ларкин уже одной ногой стоял в могиле, когда она вышла за него, и ей удалось загнать его туда за пару лет.
потом. Эбби, конечно, вдова, и она среднего достатка
и одевается довольно весело. Ларкин оставил ей немного денег, но я думаю
она проходит через большинство из них к этому времени. Круг людей умирает
говорить о ней, но она всегда под рукой, так рано, что они вряд ли
всегда есть шанс.

"Ну, после ужина Эбби отводит Ханну в угол и
говорит, что она:

"Мисс Паркер, - говорит она, - вот объявление, которое я вырезала из газеты.
бумага и сохраненная цель для вас. Я хочу, чтобы ты взглянул на это, но ты
никому не должен говорить, что я тебе это дал.'

«Итак, Ханна развернула клочок газеты, и это оказалась реклама «Убей-Смогу», надёжного средства от табачной зависимости. Его можно было незаметно подсыпать курильщику в чай, суп или что-то ещё, и через пару дней он бы не курил, как не дал бы денег своему зятю или не сделал бы какую-нибудь другую глупость». Там были отзывы
от полудюжины женщин, которые попробовали его, и у всех был чистый
счёт.

"Ханна дважды перечитала объявление. «Ну, я бы никогда!» — говорит она.

"'Да, — говорит Эбби и улыбается.

— Конечно, — говорит Ханна с презрительным видом, — я бы и не подумала пробовать эту дрянь, но я просто заберу это домой и перечитаю. Это так
любопытно, — говорит она.

 — Разве? — говорит Эбби и улыбается ещё шире.

«Итак, в тот вечер, когда Кенелм сидел у печки, выстуживая воздух, его сестра сидела по другую сторону стола, спрятавшись за «Уэллмут Адвокейт», читала и размышляла. Она написала письмо перед сном и на следующий день купила на почте марок на целый доллар. И целую неделю она следила за почтой, как за одним из
Эти городские девчонки делают так, когда лето почти заканчивается и восемь или девять
парней, с которыми она встречалась, заканчивают отпуск и возвращаются к работе.

"Примерно через десять дней после этого Кенелм начинает чувствовать себя не в своей тарелке,
так сказать.  Что-то, похоже, его беспокоило, но он не мог понять, что именно. В том году у них на болоте было много клюквы, и
Ханна готовила ее быстро, чтобы она не рассыпалась. Но однажды
вечером она принесла клюквенный пирог, и Кенелм вздернул нос при виде
него.

"Еще этой вечной кислятины!" - фыркает он. - У меня есть клюшки
пока мой желудок не сжался, как будто его стянули верёвкой.
Убери это! Я не хочу этого!'

"'Но, Кенелм, ты всегда так любишь клюквенный пирог.'

"'Я? Меня воротит от одного его вида. Передай мне сахарницу, пожалуйста.'
Я могу подсластить его".

"На следующий день была невкусная соленая рыба с картошкой. Он был
дразню для соли-рыбный ужин на очень долго, так что Ханна сделала ремонт
это просто, чтобы угодить ему, но он swallered два или три knifefuls и
затем посмотрел на нее печально и заунывно.

«Подумать только, — говорит он, — что я прожил все эти годы, чтобы меня отравили».
в конце концов! И от моей собственной сестры тоже! Что ж, вот к чему приводит жадность. Дай мне трубку и позволь забыть о своих проблемах.

Конечно, такие разговоры взбесили Ханну, но она возразила, что это всё из-за «Убийственной пыли», поэтому в тот вечер она подсыпала двойную дозу в его чашку и доверилась Провидению.

«На следующий день она заметила, что он сильно кашляет после каждого затяга, и когда он наконец вскочил со стула, выругался и швырнул трубку в кошку, она почувствовала себя значительно увереннее. Однако она считала своим долгом предостеречь его от
Она выругалась, но ответ, который она получила, был гораздо более благочестивым, чем его первые замечания, и она развернулась и направилась в гостиную.
Быстро.

"Ну, если вкратце, то «Убей-Смажь» провернул дельце.
Кенелм курил до тех пор, пока не смог прочитать название сигары, не сдвинув при этом свой балласт, а потом бросил. И, как и следовало ожидать от такого человека, он был более ярым противником табака, чем сам приходской священник. Он даже встал на собрании по возрождению и взялся за дело с жаром. Он был лучшим «ужасным примером», который у них был, и
Ханна так гордилась им, что не могла спать по ночам. Она по-прежнему
придерживалась «Убийственной грязи» — время от времени пополняла запасы — и
каждые два дня давала ему чай, чтобы её брат не заболел снова. Боюсь,
Кенелм не слишком радовался своей еде.

«И вот всё было хорошо — по мнению Ханны — и могло бы оставаться таким, если бы она не отправилась в ту поездку в Вашингтон.
 Этта Эллис собиралась на трёхнедельную экскурсию по сниженной цене, и она так много об этом говорила, что Ханна потеряла голову и в конце концов сказала, что поедет с ней.
Она тоже поедет.

"Единственное, что её беспокоило, — это то, что она оставит Кенелма. Ей не хотелось этого делать, но он казался достаточно послушным и обещал переодеть фланелевые штаны, если станет холодно, и регулярно кормить кошку, и оставаться дома, и ещё кое-что, так что она решила, что можно рискнуть. Она
приготовила много пирогов и тортов с глазурью, составила для него что-то вроде
расписания, по которому он должен был есть и спать, а потом расплакалась и
поцеловала его на прощание.

"Первые три дня после её отъезда Кенелм оставался дома
и рано ложился спать. Он чувствовал себя хорошо, но ему было ужасно одиноко.
На четвёртый день после завтрака ему захотелось покурить. Потом он
сказал мне, что ему казалось, будто он ДОЛЖЕН покурить или умрёт от беспокойства. В
конце концов он не выдержал, отвернулся от расписания Ханны и вышел на
прогулку. Он шёл, и шёл, и шёл. Близилось время ужина, и у него
появился аппетит, которого не было уже несколько месяцев.

«Как раз в тот момент, когда он сворачивал на дорогу у школы, кто-то вышел на крыльцо дома на углу, но это была не Эбби Ларкин. Она
оставила дверь открытой, и через неё доносился запах ужина.
соблазнительно. Эбби была одета в свою воскресную форму, а ее волосы были
завиты так, что она не могла наморщить лоб. Если знать правду,
Я думаю, она видела, как Кенелм проходил мимо ее дома по дороге в центр города, и
ждала его, когда он вернется, но сделала вид, что ужасно удивлена.

"Ну что вы, мистер Паркер!— говорит она, — как поживаете? Кажется, я сто лет вас не видела! Не страшно ли вам одному в доме, когда ваша сестра уехала?

 Кенелм немного покраснел — он всегда краснел, когда женщины появлялись в поле его зрения, — и согласился, что одному как-то не по себе. Затем
они говорили о погоде, о ценах на уголь, о новом плюшевом пальто, которое только что купила жена капитана Джейбса Бейли, и о том, что люди не понимают, как она могла его себе позволить, когда Джейбс остался без работы, и так далее. И всё это время через дверь доносился запах готовящейся еды. В конце концов Эбби говорит:

— Вы идёте домой, мистер Паркер?

— Да, мэм, — говорит Кенелм. — Я собирался пойти домой и приготовить что-нибудь на ужин.

— Ну вот, — говорит Эбби. — И почему я раньше об этом не подумала! Почему бы вам не пройти прямо в дом и не поужинать со мной? Это ВСЁ
готово, и там хватит на двоих. Приходите, мистер Паркер, чтобы порадовать МЕНЯ!'

'Конечно, Кенелм сказал, что не может, и, конечно же, он пришёл.
'Это был потрясающий ужин — курица, картофельное пюре, пирог с мясом и
ещё бог знает что. Он ел, пока не объелся до отвала,
и ему казалось, что никогда ещё ничего не было таким вкусным. Вдова
улыбалась, мурлыкала, краснела и говорила, что так приятно, когда за столом
сидит мужчина; это похоже на старые времена, когда Дэниел — то есть покойный
Дэниел — был на палубе, и так далее.

«Потом, когда мы поели, она сказала: «Я ждала своего кузена».
Бенджамин приехал на неделю или около того, но приехать не сможет. Он заядлый курильщик,
и я купил для него эти сигары. Лучше воспользуйся ими, пока они не засохли.
'

Прежде чем Кенелм успел ее остановить, она вытащила пригоршню сигар из
ящика стола в гостиной.

"Вот!" - говорит она. «Закуривай и устраивайся поудобнее. Будет как в старые добрые времена. Дэн был таким курильщиком! О боже!' — и она слегка вскрикнула.
«Я забыла, что ты бросил курить».

«Ну, там были сигары, выглядевшие так же соблазнительно, как кальмар для трески; и Кенелму так хотелось их, что у него задрожали пальцы;
и там была Эбби, выглядевшая ужасно расстроенной, но пытавшаяся
сделать вид, что это не так. Не нужен подзорная труба, чтобы увидеть, что произошло.

"'Я бы хотел,' — говорит Кенэлм, беря одну из сигар. "Я бы с удовольствием"
"очень хорошо, но" - тут он откусывает кончик - "это вряд ли подойдет, сейчас"
не так ли? Видишь ли..."

"Понятно, - говорит Эбби, чиркая спичкой, - но МЫ никому не скажем. Мы будем
хранить это в секрете, не так ли, мистер Паркер?"

«Вот так Кенелм впервые впал в немилость. Он рассказал мне об этом как-то раз, спустя много времени. Он выкурил три сигары
прежде чем он ушёл домой, и пообещал прийти на ужин на следующий день.

"'Вы выглядите таким довольным, мистер Паркер,' мурлычет Эбби, такая же сладкая и тягучая, как патока. 'Должно быть, мужчине так приятно курить. Мне всё равно, ЧТО говорит священник, вы можете курить здесь столько, сколько захотите! Должно быть, довольно трудно жить в доме, где ты не можешь
расслабиться. Я бы не подумала, что это похоже на дом. Такому мужчине, как ты,
нужен хороший дом. Ну и ну, как я разошлась!'

"О, с вдовой Ларкин всё в порядке, по крайней мере, с её умом.

«И ещё пять дней Кенелм ел у Эбби, курил и был счастлив, как никогда за последние месяцы.

«Тем временем Ханна и Этта навещали президента, то есть,
они выглядывали из-за забора Белого дома и говорили: «Боже мой!» и
«Как это элегантно!» По вечерам, когда осмотр достопримечательностей
заканчивался, они в основном злорадствовали над тем, как завидуют и злятся
обычные люди из их племени, когда возвращаются домой. Они могли
только представить, как работают над лоскутным одеялом для следующей распродажи,
и бросая небольшие напоминания вроде: «Ради всего святого! То, о чём мы говорим, напоминает мне о том, что мы с Эттой видели, когда были в
библиотеке Конгресса. Ты помнишь это, Этта?» И это был бы
 намёк Этты на то, чтобы мило улыбнуться, хихикнуть и сказать: «Ну! Я бы сказала, что помню!»
И все остальные circlers будет улыбаться рода нездоровой улыбки
и постарайтесь выглядеть так, как будто поездок в Вашингтон Вашингтон-Н-ничего; они не
идти, если вы наняли их. Вы знаете игру, если вы когда-нибудь были в шила
круг.

"Но все это просто стукнуло в голову, что письмо Ханна
попал на обед примерно через неделю после того, как она ушла из дома. Он был коротким, но
в нем было мясо. В нем говорилось: "Если ты хочешь удержать своего брата от
женитьбы на Эбби Ларкин, тебе лучше поскорее вернуться домой!" - Было подписано "С
Другом".

"Ханна вернулась домой? Ну, разве нет! Она приземлилась в Орхаме на следующую ночь.
ночью. И по дороге она тоже кое-что обдумала. Она держалась в стороне от всех и
пошла прямо к дому. Там было темно и тихо, но ключ от задней двери, как обычно, лежал под ковриком, так что она спокойно вошла. Растения не поливали, по крайней мере, два дня; часы
Кошка перестала есть; блюдце было вылизано досуха, как ящик для пожертвований, а
сама тварь каждую секунду путалась под ногами, выпрашивая что-нибудь
поесть. Всё это чуть не разбило Ханне сердце, но она была не из тех, кто сдаётся, пока есть шанс.

«Она подошла к шкафу и обнаружила, что воскресная шляпа и пальто Кенелма
пропали. Затем она снова заперла заднюю дверь и перебежала через
участок к дому Эбби. Она прокралась через заднюю дверь и заглянула
под занавеску в окно гостиной. Там сидела Эбби, такая милая и сладкая.
Точно так же выглядел и Кенелм, очень довольный, с большой сигарой во рту и ещё одной на столе рядом с ним. Ханна стиснула зубы, но промолчала.

"Примерно через десять минут после этого Крис Бэджер был немало удивлён, услышав стук в заднюю дверь своего магазина и обнаружив, что стучала Ханна.

— Мистер Бэджер, — вежливо и улыбаясь, говорит Ханна, — я хочу купить коробку ваших лучших сигар.

— Мэм! — говорит Крис, думая, что пора бы позвать констебля или доктора — кого-нибудь из них.

— Да, — говорит Ханна, — если вам угодно. О! И, мистер Бэджер, пожалуйста, не говорите никому, что я их купила. ПОЖАЛУЙСТА, не говорите, чтобы угодить мне.

 «Так что Крис достал сигары — они стоили десять центов — и никому ничего не сказал, что у него хорошо получается, когда это выгодно.

«Когда Кенелм вернулся домой в тот вечер, он был почти в шоке,
увидев, что сестра его ждёт. Он начал долго рассказывать, где был,
но Ханна не задавала вопросов. Она сказала, что
Вашингтон — это, конечно, хорошо, но дом и Кенелм для неё важнее.
Сказала, что мысли только о нем были с ней каждую минуту, и она
просто вынуждена была сократить поездку. Кенелм был не в восторге от того, чтобы
услышать это.

Завтрак на следующее утро был просто сказкой. Ханна не спала с пяти часов.
Готовила его. На столе было все, что Кенелм
любил по-особенному. И всё это было очень вкусно, и он съел столько, что хватило бы на четверых. Когда
всё было съедено, Ханна пошла в чулан и достала свёрток.

"'Кенелм,' — говорит она, — 'я принесла тебе кое-что, что тебя удивит. Я заметила, что с тех пор, как я уехала, все
Сенаторы, судьи и даже сотрудники Смитсоновского института курят. И
когда я вижу, какое удовольствие они от этого получают, мне становится не по себе от мысли, что я лишил своего брата того, что приносило ему такое удовольствие. Кенелм, ты можешь сразу же начать снова курить. Вот
коробка сигар, которую я специально купил для тебя; такие курит президент.

«Это была неплохая история для прихожанки, у которой было не больше практики, чем у Ханны».

 «Ну, Кенэлм был парализован, но он закурил одну из сигар и обнаружил, что
«Это было лучше, чем у Эбби». Он спросил Ханну, что, по её мнению, сказали бы в церкви, но она ответила, что ей всё равно, что они скажут;
 её путешествия расширили её кругозор, и она не могла ограничивать себя рамками такого узкого местечка, как Ист-Уэллмаут.

"Ужин в тот день был сытнее завтрака, и после него хорошо пошли две сигары. Кенелм мялся, не зная, что сказать, и в конце концов заявил, что не
вернётся домой к ужину; сказал, что ему нужно в центр города и что он перекусит в «Приюте путешественников» или где-нибудь ещё. Он удивился, обнаружив, что
Ханна не стала возражать, но она и не возражала, ни слова. Просто улыбнулась,
сказала: «Хорошо» — и пожелала ему хорошо провести время. И ужин, который
Эбби приготовила ему в тот вечер, показался ему не таким уж вкусным, а её
сигары — по пять центов за штуку — не шли ни в какое сравнение с той
вашинговской коробкой.

«На следующий день Ханна не ужинала до двух часов, но оно того стоило. Индейка стоила двадцать три цента за фунт, но она съела одну, и сливовый пудинг тоже. Она всё уговаривала Кенелма съесть ещё немного, так что они встали из-за стола после трёх.

Был дождливый, промозглый день, и печь казалась очень домашней и уютной. Как и большое кресло-качалка, которое Ханна перенесла из гостиной в
комнату для гостей. Раньше это кресло было чем-то вроде священного трона, и сидеть в нём было своего рода святотатством, но оно было там, и Кенелм не возражал. И эти президентские сигары, конечно, подходили.

«Около половины шестого Кенелм встал и выглянул в окно.
Дождь барабанил по стеклу, а ветер выл и шумел. Кенелм снова сел в кресло. Затем он встал и взял
еще одно наблюдение. Наконец он возвращается к креслу, потягивается.
вытягивается, кладет ноги на плиту, затягивается сигарой и
говорит, что он:

"Я звонил, чтобы съездить в центр на автобусе, как и прошлой ночью.
 Но я думаю, - говорит он, - я думаю, что не буду. «Здесь слишком уютно», — говорит он.

"И я полагаю, — сказал в заключение капитан Обэд, — что прежде чем Ханна
легла спать в ту ночь, она трижды хлопнула в ладоши. Она
напала на Эбби Ларкин, и это вывело Эбби из игры, по крайней мере, на тот момент."

— Но кто отправил письмо от «друга»? — спросил Тэкфул, чьи мысли были
отвлеклась от собственных проблем, слушая о проблемах мисс Паркер.

Капитан рассмеялся.

"Это пока загадка, — сказал он. — Я почти уверен, что Ханна считает, что это была Эльвира Пейн. Эльвира живёт через дорогу от Эбби Ларкин, и, будучи одинокой женщиной, у которой почти нет надежды на выздоровление, она, естественно, может радоваться, что у кого-то есть шанс. Но, в любом случае, миссис Барнс, всё это подтверждает то, что я сказал в начале: прислушиваться к советам других людей по поводу своих дел очень рискованно. Я надеюсь, что если вы всё-таки решитесь на переезд, то
Это будет не потому, что я назвала его хорошим.

Тэффул улыбнулась, а затем вздохнула. "Нет, — сказала она, — если я решусь на это, то потому, что сама так решила, а не из-за чьего-то совета. Я довольно долго шла своим путём и теперь не буду звать пилота. Ну что ж, вот мы и снова дома — по крайней мере, в Восточном
Уэллмауте.

— Так и есть. Лучше пойдём прямо к Ханне вместе со мной, не так ли? Тебе, должно быть, уже надоел Холт-Уолдорф-Астория.

Но Тэкфул настояла на том, чтобы пойти в отель, и там её новый
друг - ибо она начала думать о нем именно так - покинул ее. Она
сообщила ему о своем намерении остаться в Ист-Уэллмауте еще на
полтора дня, и он объявил о своем намерении увидеться с ней снова до того, как
она уедет.

"Просто хочу присмотреть за тобой", - сказал он. - Со всеми приготовленными миссис Холт
соблазнительными блюдами перед вами может развиться подагра или что-то в этом роде от
переедания. Либо так, либо Винни С. заговорит тебя до смерти. Я чувствую своего рода
ответственность, ведь я могу стать твоим соседом, если этот пансион откроется, и я хочу, чтобы ты отплыл на нём.
«С наилучшими пожеланиями. Если вы увидите подозрительное на вид судно,
похожее на старинное, широкое в корпусе и поднимающееся по холмам в
плохую погоду, — если вы увидите такое судно, идущее в этом направлении
завтра, вы будете знать, что это я. Хорошего дня».

 Благодарный лежал без сна всю ночь, размышляя, планируя и
перепланируя. Она не раз решала, что поторопилась, что
её план слишком рискован и что, в конце концов, ей лучше от него отказаться. Но каждый раз она передумывала и в конце концов засыпала
Она решила больше не думать об этом, а подождать, пока мистер Кобб
придёт, чтобы принять или отклонить закладную. Тогда она примет окончательное
решение.

 Следующий день прошёл как-то незаметно, хотя ей казалось, что он никогда
не закончится, и рано утром следующего дня пришёл сам Соломон. Деловой
человек ехал верхом на старой лошади, которая была похожа на своего
хозяина: маленькая, худая и остро нуждавшаяся в услугах парикмахера. Если бы у животного были усы и оно могло бы их подергать,
Тэнкфул был уверен, что оно бы это сделало.

Соломон почти всё утро дёргал себя за усы. Они с миссис Барнс посетили «поместье капитана Эбнера», и
Соломон осмотрел каждый сантиметр его снаружи. По какой-то причине он наотрез отказался заходить внутрь. Во время осмотра он по большей части только принюхивался и ворчал, и только когда они вместе стояли у ворот, он заговорил по существу, да и то только потому, что его спутница настояла на этом.

«Ну что ж!» — сказал Благодарный.

Мистер Кобб «прополол».

«А?» — сказал он.

"Вот и я говорю — а? Что ты собираешься делать с этой ипотекой,
Мистер Кобб?

Снова прополка. Затем: «Ваал, я… я не хочу показаться неразумным или кем-то в этом роде, но я не очень-то хочу брать ипотеку на эту собственность; не я, не я».

«Ну, я прошу вас взять её». Так ты не будешь, да? Хорошо, это всё, что я хотел знать.

"Ну-ну-ну, подожди! Подожди! Я не говорю, что НЕ буду. Я... я бы
хотел быть покладистым, особенно в отношениях. Но..."

"Не обращай внимания на отношения. Я узнал, что ты думаешь
о связях до того, как ты узнала, что я один из них. И я не спрашиваю
— Жильё. Это просто бизнес, как мне кажется. Вы позволите мне
взять в ипотеку две тысячи долларов на это место?

Мистер Кобб заёрзал. — Я не могу позволить вам взять столько, — сказал он. — Я
не могу. Я... я... — он с трудом выдавил из себя следующее предложение, — я мог бы отдать вам половину — скажем, тысячу.

Но Тэкфул отказалась брать тысячу. Это было нелепо, заявила она. Постепенно, по сотне за раз, Соломон повысил своё предложение до полутора тысяч. Именно такую сумму миссис Барнс считала приемлемой.
Во-первых, запросив две тысячи просто из-за своего представления о человеческой природе, она объявила, что подумает над предложением. Затем встал вопрос о времени. Здесь мистер Кобб был непреклонен. Три года, два года — он и слышать об этом не хотел. Наконец он объявил, что возьмёт в ипотеку на один год собственность Барнсов за пятнадцать сотен долларов, и это всё, что он сделает.

«И я бы не сделал этого ни для кого другого», — заявил он. «Ты моя родственница, и я не знаю, не является ли это моим долгом как истинного христианина
чтобы... чтобы помочь тебе. Я не должна была этого делать, но я готова зайти так далеко.

Бетфул покачала головой. "Я рада, что ты сказала «профессорша» вместо «Кристиан»."
заметила она. — Что ж, — она глубоко вздохнула, — тогда, полагаю, я должна сказать «да» или «нет»... И я скажу «да», — твёрдо добавила она. — И на этом мы закончим.

Они расстались у отеля. Она должна была вернуться в Саут-Миддлборо в тот же день. Мистер Кобб должен был подготовить документы и отправить их ей на подпись, после чего, получив их должным образом подписанные, он должен был отправить ей чек на пятнадцатьсот долларов.

Соломон забрался в повозку. «Что ж, до свидания, — сказал он. — Надеюсь, вы
справитесь. Проценты, конечно, будут выплачиваться регулярно. Я очень рад
познакомиться с вами, э-э-э, кузен Трэнкфул. Не забудьте подписать бумаги в нужном месте. До свидания». О... э-э-э... иногда я буду заскакивать
навестить тебя после того, как ты приведешь в порядок свой пансион. Я время от времени приезжаю в Ист-Уэллмут.
Уэллмут. Да-да - я приду повидаться с тобой. Ты можешь рассказать
мне больше о капитане Эбнере, ты знаешь. Я бы... я бы хотел услышать, что он
сказал тебе обо мне. До свидания.

В тот день, снова в вагоне-депо, который был переоборудован
с четвертым колесом, радуясь, на ее пути к Wellmouth железнодорожный
вокзал, сдал ее "собственность". Старый дом, побитый непогодой
черепица, холодно-серая в полумраке окутанного туманом, опускающегося
солнца, выглядел одиноким и покинутым. С моря дул холодный ветер, и
прибой у подножия утеса стонал, плескался и вздыхал.

Благодарный тоже вздохнул.

— Что случилось? — спросил Винни С.

 — О, ничего особенного. Я бы хотел быть пророком, вот и всё. Я бы хотел
видеть на год вперёд.

 Винни С. присвистнул. — Иуда-священник! — сказал он. — Я тоже так думал. Но если бы я
когда я сам управлял этим вечным снаряжением, я пожалел, что посмотрел. Я
не знаю, хотел бы я видеть впереди, в конце концов, мех - это так."

Благодарный снова вздохнул. - Я тоже не знаю, насколько я знаю, - призналась она.




ГЛАВА VII


Март, так сказать, выдохся; апрель пришёл и ушёл; наступил май.
И семнадцатого мая ремонт в «Доме капитана Эбнера»
был завершён. Последний плотник ушёл, оставив после себя стружки и
щепки. Последний маляр вылил последнюю каплю краски
на пробивающуюся сквозь землю траву под безупречно белыми подоконниками. Последний
вешалка для бумаг уехала. Винни С. грузил в то, что он называл «фургоном», «Эксельсиор» и упаковочную бумагу, в которую была завернута последняя партия новой мебели, прибывшая из Бостона. По двору с граблями в руках расхаживал Кенелм Паркер. На кухне
Имоджен, девочка из приюта для сирот в Бостоне, которую наняли в качестве «прислуги», расставляла новые кастрюли и сковородки на полке в шкафу и весело, если не очень мелодично, напевала «Потоки благословений».

Да, старое «поместье капитана Эбнера» было обновлено и преображено, и
В следующий понедельник «Кэпэн Эбнер» перестанет существовать:
он станет «Хайт-Клифф-Хаусом» и откроет свои двери для долгожданных постояльцев,
как на «лето», так и на «весь год».

 Название было выбрано Эмили Хоуз. Они с миссис Барнс вели долгую и обширную переписку, и выбор имени был оставлен на усмотрение Эмили. Ей также было поручено выбрать обои, мебель и несколько картин, которые Тэкфул могла себе позволить. Их было немного, так как ремонт и перестановка обошлись дорого
сумма была намного больше первоначальной оценки. Пропали полторы тысячи
долларов, вырученных по закладной, и часть денег, полученных от
продажи акций cranberry bog - миссис Наследие Пирсона--почти половина
ушел также. Сметы - это одно, а фактические расходы - другое.
факт, известный каждому, кто строил или перестраивал дом,
и не раз в процессе ремонта и меблировки. Спасибо
раскаялась в своей затее и пожалела, что решилась на такой решительный шаг.
Но, рискнув, отступать было нельзя. И это тоже было невозможно
можно остановиться на полпути. Как она сказала капитану Обеду, «в этом районе сейчас достаточно приличных пансионов и отелей, где можно остановиться на полпути.
 В другом таком месте сейчас столько же необходимости, сколько в ледяном доме на Северном полюсе. Либо этот мой пансион должен быть самым лучшим, учитывая цену, либо его вообще не должно быть».
Вот как я на это смотрю.

Капитан, конечно, согласился с ней. Его совет был бесценен. Он помог выбрать плотников и маляров, и именно благодаря его совету миссис Барнс не стала нанимать
Молодая женщина из Ист-Уэллмаута, чтобы помочь на кухне.

"Вы, конечно, могли бы найти одну", - сказал капитан. "Есть две или три
Я мог бы прямо сейчас подумать о том, кто, вероятно, согласился бы на эту работу, но двое
из трех в любом случае не были бы большим авторитетом, и единственный, кто
ее зовут Сара Мюллет, и она помолвлена с парнем из Трумета. Не говоря уже о том, что Сара может выйти замуж и уйти от тебя в любой момент, есть ещё одна причина, по которой не стоит её нанимать. Она — самая злоязычная сплетница в округе Остейбл, а это о чём-то да говорит.
То, что Сара не знает о чьих-то личных делах, она угадывает, и
она всегда угадывает вслух. Не пройдёт и двух недель, как она
расскажет обо всём, что ты когда-либо делал, и о многом, о чём ты даже не думал,
от Рейс-Пинта до Сагамора. Она как настоящий говорящий туманный горн, если бы такой существовал, — только туманный горн замолкает в ясную погоду, а ОНА не замолкает ни днём, ни ночью. Я бы не удивился, если бы она разговаривала во сне. На вашем месте, миссис Барнс, я бы не стал обращаться за помощью сюда.
Я бы нанял девушку из Бостона или откуда-нибудь ещё; тогда ты мог бы стать капитаном
своего собственного корабля.

Благодарная, поразмыслив, она решила, что совет был хорош. Трудность, конечно, заключалась в том, чтобы найти «где-то»
подходящую служанку, готовую работать за небольшую плату. В конце концов она написала мисс Коффин, которая когда-то была медсестрой в
Мидлборо, а теперь заведовала приютом для сирот в Бостоне. Мисс Коффин ответила, что в её заведении есть девушка, которая со временем может оказаться именно такой, как хочет её подруга.


Конечно, [написала она], сейчас она совсем не умелая служанка, но
она умна и стремится к знаниям. И она хорошая девочка, хотя и с характером. Её зовут Маргарет, по крайней мере, она так говорит. Как её зовут на самом деле, одному Богу известно. Она живёт с нами уже почти семь лет. До этого она жила с пьяной старухой, которая называла себя её тётей, хотя я сомневаюсь, что это правда. Предположим, я отправлю её к вам на испытательный срок; вы можете отправить её
обратно к нам, если она вам не понравится. Это будет настоящим актом милосердия — дать ей шанс, и я думаю, она вам понравится, несмотря на её причуды.


Это сомнительная рекомендация вызвала благодарны покачала головой. Она
уверенность в суждениях Мисс гроба, но она была далеко не уверен
это "Маргарита" устраивала бы. Однако, охраняемая запросы в Wellmouth
и Trumet укрепило ее убеждение в том, что капитан Оубед узнал, что он
говорили о ней, и, как приближается время, когда у нее должен быть
вроде как слуга, она, наконец, в отчаянии написал свою подругу отправить
"я не один" для пробного месяца.

Новая девушка приехала на два дня позже. Винни С. привел ее вниз, в
багажный вагон в компании с её багажом, потрёпанным старым саквояжем и
древним зонтиком. Она вцепилась в каждый из этих предметов мёртвой хваткой,
очевидно, опасаясь, что кто-нибудь попытается их украсть. На вид ей было от шестнадцати до двадцати лет, у неё был вздёрнутый нос и рыжеватые волосы, гладко зачёсанные назад и закреплённые круглой заколкой. Её улыбка была из тех, что «не сойдёт с лица».
разнообразие.

Тэнкфул встретил ее у задней двери и провел на кухню, где в тот момент было меньше всего рабочих.

"Как поживаете?" - сказала дама. "Я действительно рада вас видеть. Надеюсь, у вас была
приятная поездка на машинах".

"Господи, да, мэм!" - последовал решительный ответ, сопровождаемый ослепительной
улыбкой. "У меня никогда в жизни не было такой долгой поездки. Это было совсем как быть
богатым. Почти всю дорогу я притворялась, что богата, за исключением того момента, когда рядом со мной сел мужчина
и захотел поговорить. Тогда я никого не заставляла
верить, держу пари!"

"Мужчина?" - ухмыльнулся Тэнкфул. "Что за человек?"

"Я не знаю. Думаю, это был один из железнодорожников; во всяком случае, он был
молодой парень в какой-то форменной фуражке. Он спросил меня, не хочу ли я, чтобы он поставил мою сумку на полку. Он сказал, что с такой сумкой нужно быть осторожным. Я ответил, что не стоит беспокоиться о моей сумке; она там, где ей и место, и она не открывается, чего нельзя сказать о некоторых людях в этом мире. Думаю, он понял; в любом случае, он отстал от меня.
Господи! — с ещё одной улыбкой. — Я знаю, как обращаться с такими, как ОН. Мисс Коффин
не раз говорила мне остерегаться незнакомых мужчин. Я буду жить здесь, мэм?

 — Ну-у-у, да, если вы будете хорошей девочкой и постараетесь угодить и
Учиться. Итак... э-э ... Маргарита ... это ведь ваше имя, не так ли?

"Нет, мэм, меня зовут Имоджин".

"Имо... которое? Почему! Я думал, вы Маргарита. Мисс Коффин не прислала
другую девушку, не так ли?

- Нет, мэм. Я единственная. Раньше меня звали Маргарет, но теперь это будет
теперь буду Имоджин. Я давно хотел измениться, но там, наверху,
там, Дома, они вроде как привыкли к Маргарет, так что было проще
оставить все как есть. Имоджин мне нравится гораздо больше; я почерпнула это из книги.

— Но… но ты не можешь так просто сменить имя. Разве Маргарита — не твоё настоящее имя?
—

— Нет, мэм. В любом случае, я думаю, что это не так. Я тоже узнал это из книги. Боже, —
с энтузиазмом воскликнула она, — у меня в жизни было больше имён! Моя тётя
Бриджит называла меня «Мэг», когда не придумывала что-нибудь похуже. И когда я впервые пришла в приют, дети прозвали меня «Пожарной сигнализацией», потому что у меня были рыжие волосы. А кухарка, которая тогда там работала, прозвала меня «Одинокой», потому что, наверное, я так выглядела. А старшая воспитательница — не мисс Коффин, а другая — называла меня «Мэгги». Мне это не нравилось, поэтому, когда появилась мисс Коффин, я сказала ей, что меня зовут Маргарита. Но сейчас я бы предпочла быть Имоджен, если вы не против, мэм.

— Ну, я не знаю, кто я такой, мне кажется, я бы остановился на ком-нибудь из них и остался. Какая у вас фамилия?

— Я ещё не решил. Монтгомери — довольно приятное имя, как и Сент-Джон,
или Уолкотт — знаете, был такой губернатор Уолкотт. Полагаю, теперь, когда
я работаю на себя, мне нужна фамилия. Может быть, вы подберёте её для меня, мэм.

— Хм! Может быть, и подберу. В своё время я помогала выбирать имена для младенцев, но придумать фамилию для кого-то — это что-то новенькое, я подумаю. Но я постараюсь, если ты этого хочешь. И ты должна постараться сделать
то, чего я хочу, и доставлять мне удовольствие. Ты можешь мне это пообещать?

"Господи, да!"

"Um! Ну, ты мог бы начать с того, что постарался бы не повторять "Боже мой" так много
раз. Для начала это было бы мне приятно.

"Хорошо, мэм. Наверное, у меня вошло в привычку так говорить. Когда я впервые
приехала в приют, я говорила: «Боже упаси», но старшей медсестре это не
понравилось.

«Боже милостивый! Неудивительно. Что ж, э-э-э, Имоджен, теперь я покажу тебе
дом, твою комнату и всё остальное. Надеюсь, тебе понравится».

В этом не было никаких сомнений. Имоджен была в восторге от всего.
Когда ей показали залитую солнцем спальню на чердаке, которая должна была стать её комнатой, она
захлопала в ладоши.

"Это элегантно, мэм, — воскликнула она. — Просто великолепно! О! Это слишком прекрасно, чтобы в это можно было поверить, и всё же это не выдумка. Боже мой! Простите, мэм, я забыла. Я не буду повторять это снова. Я подожду и посмотрю, что ты скажешь, а потом скажу это. А теперь, — резко сказала она, — думаю, тебе пора
приняться за работу. Хорошо, я могу работать, если у меня нет других
достижений. Я готова начать.

Как работница она была на высоте. В ней не было ни капли лени
энергичное тело. Она вставала и начинала двигаться каждое утро в пять часов
и проявляла рвение к обучению, что очень радовало миссис Барнс. Её познания в кулинарии были ограничены и ужасны, но, поскольку
Тэффл планировала готовить большую часть блюд сама, по крайней мере, в первый сезон, это не имело большого значения. В общем, хозяйка Хай-Клифф-Хауса всё больше и больше убеждалась, что её «наёмная помощница» станет настоящим сокровищем.

 «Я очень рада, что тебе здесь так хорошо, Имоджен», — сказала она в конце.
через две недели. «Я боялась, что тебе будет одиноко здесь, так далеко от города».

 Имоджен рассмеялась. «Кому? Мне?» — воскликнула она. «Думаю, нет, мэм. Не думайте, что я буду одинока, пока рядом есть люди, которые мне дороги». Я была
достаточно одинока, когда впервые попала в приют, и дети надо мной
насмехались. Но теперь я не одинока, ведь ты такой добрый и милый. Вовсе
нет! Я не одинока и не собираюсь быть одинокой. Вот увидишь!

Капитан Обэд от всего сердца одобрил Имоджен. Что касается Кенелма Паркера, то
его одобрение было гораздо менее восторженным. Он был
был в отъезде, занимался своими рыбными плотинами, когда Кенелма наняли, и сделка
была заключена до его возвращения. Именно Ханна Паркер рекомендовала
своего брата на эту должность. Она уговаривала и умоляла, и, наконец,,
Благодарная согласилась, чтобы Кенелм занял это место на испытательном сроке.

"Тебе понадобится приятный, заслуживающий доверия мужчина для работы по дому", - сказала Ханна. "Сейчас
Кенелм честный; в Восточном
Уэллмуте нет более честного, добросовестного человека, чем мой брат, если уж на то пошло. Возьмите, к примеру, тот зонт, который он потерял в ту ночь, когда вы впервые приехали, миссис Барнс. Возьмите его,
Например, он где-то оставил его или потерял, он знал это, и обычный человек был бы доволен, но не Кенелм. Нет, сэр-и!
 Он искал и искал, пока не нашёл этот зонт и не принёс его
домой. Прошла неделя, прежде чем он это сделал, но когда он это сделал, я сказал: "Ну что ж". Я
говорит: "У тебя больше выдержки, чем я думал. Ты..."

"Где он это нашел?" - перебил его Тэнкфул.

"Земля знает! Похоже, он и сам не знал - просто нашел это, сказал он.
Он ведёт себя так глупо и постыдно из-за этого зонта, что он и
Я не хочу говорить об этом больше. Но это продемонстрировало, что у него было чувство
responsibleness, и хороший друг. Любой, кто будет цепляться и преследовать
охотиться за потерянной вещью так, как это делал он, будет точно так же цепляться за работу
. Вы сами так не думаете, миссис Барнс?

Благодарная не была убеждена, но уступила. Когда она рассказала об этом капитану Бэнгсу,
он рассмеялся и заметил: «Да, что ж, может быть, и так. Судя по другим делам,
 которыми занимался Кенэлм, он будет придерживаться этого так же, как своей кровати в
воскресное утро — ляжет на неё и заснёт. Однако я полагаю,
Скорее всего, у него должна быть такая возможность. Конечно, Ханна всё понимает. Пока он здесь работает, она может за ним присматривать. И это хорошее, приемлемое расстояние от вдовы Ларкин.

Итак, Кенелм ежедневно приходил на работу и что-то делал. Когда он не работал, у него всегда было правдоподобное оправдание. В качестве самооправдания он был великолепен.

Во время ремонта в доме Тэффл с нетерпением ждал, что же будет с тайной маленькой задней
спальни. В этой комнате, как и в других, работали маляры и обойщики.
но оттуда не поступало никаких сообщений о странных звуках, стонах или голосах. В течение недели, предшествовавшей официальному открытию, Тэффл сама проводила ночи в этой комнате, но не слышала и не видела ничего необычного. Теперь она была почти уверена, что причиной стонов был шторм, а остальное — плод её воображения. Однако она решила сдать эту комнату и соседнюю с ней большую комнату в последнюю очередь; она не хотела рисковать с жильцами,
потому что не могла себе этого позволить.

 Среди оборудования Хай-Клифф-Хауса и его пристроек были
лошадь, свинья, дюжина кур и два петуха. Капитан Обед купил лошадь по просьбе миссис Барнс, это было послушное животное преклонных лет. Он также купил подержанную повозку и «открытый фургон». Свинью и кур Тэкфул купила сама в Трумете. Она категорически не соглашалась на то, чтобы свинья жила в хлеву под дровяным сараем и примыкающим к нему картофельным погребом, поэтому в углублении позади дома был построен новый загон. Имоджен очень интересовалась домашним скотом. Она просила разрешения дать имя каждому животному и птице.
Миссис Барнс поощряла девочку читать более серьёзную литературу, чем рассказы из «Придорожного
компасника», которыми она до сих пор наслаждалась, и в качестве начала дала ей книгу по истории Соединённых
Штатов, одну из нескольких выброшенных школьных учебников, которые Эмили Хоуз
прислала по просьбе своей кузины. Имоджен очень заинтересовалась историей. Она
только что закончила читать о революции, и эффект от прочитанного был очевиден,
когда она объявила, какие имена выбрала.

Лошадь, будучи самым важным из всего домашнего скота, она окрестила
Джордж Вашингтон. Свинью звали Патрик Генри. Самую большую курицу
звали Марта Вашингтон. «Что касается этих двух петухов, — объяснила она, — я
думала, что назову большого красавца Джоном Хэнкоком, а самого маленького
Джорджем Третьим. Они не любили друг друга, мэм, это было ясно с самого начала,
поэтому я подумала, что они должны быть на разных сторонах». Но очень
первый бой у них был Джордж почти лизали набивки из Джон,
поэтому я решил изменить имена. Это должно все исправить, не так ли?
вы так думаете, мэм?

Семнадцатого числа состоялось официальное открытие "Хай Клифф Хаус". Это было
Было ещё слишком рано ожидать «летних» постояльцев, но трое из постоянных жильцов уже сняли комнаты. Первым из них был
Калеб Хэммонд, пожилой вдовец и фермер, выращивающий клюкву на пенсии. Его жена умерла пятнадцать лет назад, и с тех пор он «ночевал» в
Уэллмут-Сентре и Трумете. Калеб был довольно состоятельным человеком, и, хотя у него была репутация человека, который во многих вопросах был «близок к сердцу» и «слегка не в себе», он был уважаемым членом общества. Он выбрал комнату на втором этаже — не в передней части дома, а сбоку
смотрела в сторону поместья Колфакс. Комнату с другой стороны, через
коридор, занимала мисс Ребекка Тимпсон, которая преподавала в «верхних»
 классах школы в Уэллмуте с тех пор, как ей исполнилось девятнадцать, то есть уже довольно давно.

 Большие передние комнаты, выходящие на утёс и море, Тэкфул
собиралась оставить для гостей из города, но когда мистер Хеман
Дэниелс выразил желание снять и занять одну из них, ту, что слева от
холла, она передумала, и мистер Дэниелс получил желаемое.
 Трудно было отказать такому человеку, как мистер Дэниелс. Он не был
Он не был ни пожилым, ни, строго говоря, молодым. Ему было, пожалуй, где-то под сорок, и он был ведущим юристом Ист-Уэллмута, по сути, единственным.

Хеману было под сорок, и он был холост и довольно привлекателен. То, что его холостячество было делом выбора, а не необходимости, было общепризнанным фактом в Ист-Уэллмуте. Он был любимцем дам, большинства из них, и,
по общему мнению, в Бейпорте была богатая вдова, которая
вышла бы за него замуж в ту же минуту, если бы он сделал ей предложение.
очевидно, он этого не давал. Все говорили, что он был "умным" юристом.
это, и вполне вероятно, что сам он был бы последним, кто стал бы
отрицать обвинение. Он был полон достоинства, учтив и любезен, а также
убедителен, когда хотел быть убедительным.

Он останавливался у Холтов, но, как и большинство постояльцев отеля
, был очень рад смене места жительства. Расположение отеля
Хай-Клифф-Хаус, как он сообщил Тэкфул, был единственным недостатком, из-за которого он не мог
жить в нём как в собственном доме.

"Если можно сказать, что у холостяка есть дом, миссис Барнс," — добавил он.
с благодарностью. Однако я уверен, что даже такой несчастный одинокий человек, как
я, может найти настоящий дом под вашей крышей. Видите ли, ваша репутация
опередила вас, мэм. Ха-ха-ха! да. Как я уже сказал, местоположение - это единственное,
что заставило меня колебаться. Мои ... э-э ... офисы находятся на главной улице
Рядом с почтовым отделением, а это почти в миле отсюда. Но мы откажемся от этого, мэм. Вы говорите, что шесть долларов в неделю за комнату и семь за питание. Тринадцать долларов — несчастливое число: Ха-ха! Давайте назовем это двенадцатью и избежим невезения, а? Это кажется разумным, вам не кажется?

Благодарен покачала головой. "Слишком разумно, Мистер Дэниелс, я
боится", - ответила она. "Я порезал цены так близко, что теперь я боюсь
они поймают холода в плохую погоду. Тринадцать долларов в неделю - это, может быть, и плохо,
но двенадцать были бы еще большим несчастьем - для меня. Я могу сдать тебе
комнату в стороне, конечно, и это было бы дешевле.

Но мистер Дэниелс не хотел комнату в глубине дома; он хотел комнату в передней части дома
и, в конце концов, согласился заплатить за неё обычную цену. Но когда договор был заключён, Тэкфул не могла избавиться от ощущения, что воспользовалась наивностью человека из другого мира.

Капитан Обэд Бэнгс, когда она рассказала ему, успокоил её.

"Не волнуйтесь, мэм," сказал он. "Я бы не стал не спать по ночам, переживая, что сильно опередил Хемана Дэниелса. Если вы опередили его, то вы единственный человек, которого я знаю, кто это сделал, и вам следует гордиться этим, а не стыдиться. И я бы заставил его изложить своё предложение на бумаге, а вы бы заперли эту бумагу.

— Что вы! Что вы, капитан Обэд! Как вы можете так говорить! Вы же не хотите сказать, что мистер
Дэниелс — мошенник, не так ли? Вы же не хотите сказать ТАКОЕ?

Капитан протестующе взмахнул рукой.

— «Нет-нет», — заявил он. «Я бы не стал называть ни одного юриста мошенником. Это слишком
Односторонняя сделка — это хороший бизнес. Расходы на адвоката — это
только с одной стороны, если дело дойдёт до иска о клевете. И, кроме того, я не
думаю, что Дэниелс — мошенник. Я никогда не слышал, чтобы он делал что-то
незаконное. Он проницательный и умный, но он достаточно честный. Я просто пошутил, миссис Барнс. Иногда мне кажется, что я должен
подсвечивать свои шутки фонариком, тогда люди быстрее их заметят."

Итак, мистер Дэниелс пришёл, и мистер Хэммонд пришёл, и мисс Тимпсон тоже.
Первый ужин был подан в большой столовой, и он прошёл успешно,
все так говорили. Кроме пансионеров, там были приглашенные гости, капитан
Бэнгс и Ханна Паркер, а также Кенелм. Это было разочарованием для
Благодарен, хотя она продолжала разочарование в себе, то
что капитан не смещается, что он назвал его "якорей" ее
создание. Она надеялась, что он сможет; он ей нравился, и она верила, что
он был именно таким постояльцем, которого она больше всего желала. Возможно, он тоже был разочарован. Вот что он сказал:

 «Видите ли, мэм, я уже довольно давно работаю вместе с Ханной и Кенелмом. Они взяли меня к себе, когда встал выбор между
Трапезничать у Холтов или есть траву на заднем дворе, как царь
Навуходоносор. Ханна не держит постоялый двор, но она вроде как считает меня членом семьи, и я не чувствую, что было бы правильно переезжать — по крайней мере, пока. Но, может быть, я смогу управлять другими кораблями
Хай-Клифф-Харбор, даже если я не называю его своим родным портом.

Тот первый ужин был обильным. Мисс Паркер выразила общее мнение, хотя и по-своему, когда сказала:

"Боже мой, миссис Барнс! Если вы собираетесь кормить нас ТАК, то я лучше пойду домой.
Ваши постояльцы, я бы сказал, что это замечательно. Я много раз бывал в
Бостоне и однажды в Вашингтоне, но за всю свою жизнь в дорогих отелях я никогда не ел ничего вкуснее. Это настоящий пир Вельзевула, как в
«Сказано в Писании — конечно, оставив написанное на стене».

Кенелм съел достаточно, чтобы хватило на двоих, а затем, заявив, что больше не может бездельничать, так как у него есть работа, удалился в заднюю часть амбара, где, положив рядом с собой грабли, мирно проспал целый час.

— Вот так! — сказала Благодарная Имоджене в ту ночь. — Мы всё-таки начали. И
это было хорошее начало, если я могу так сказать.

 — Хорошо! — воскликнула Имоджена. — Я бы сказала, это было здорово! Но если постояльцы будут есть так же много каждый день, как в этот раз, то это будет не начало, а конец. Боже, я имею в виду, смилуйся над нами, мэм, — если это постоялый двор, то я хотел бы знать, что такое дворец. Почему королю никогда не подавали лучшей еды. Ха! Наверное, не подавали. Старый Джордж Третий ел овсянку, как... как больной сирота в приюте. О, он ел, мэм,
Честное слово! Я читала об этом в одной из тех книг по истории, которые вы мне одолжили. Он был скрягой, вот кем он был. Вы собираетесь давать этим парням столько же за каждым приёмом пищи, мэм?

"Конечно, собираюсь," — заявила миссис Барнс. "Никто не будет голодать за моим столом. И, пожалуйста, Имоджен, не называй людей скрягами и парнями. Это не очень-то вежливо для молодой женщины.

Имоджен извинилась и пообещала быть осторожнее. Но она много думала об этом и в конце первой недели поделилась своими мыслями с капитаном Обедом.

«Послушайте, капитан Бэнгс, — сказала она, — вы не знаете, что случилось с
Как называется это место? Я скажу вам, в чём, по-моему, дело. Оно не должно было называться «Высокий утёс». «Дешёвый утёс» был бы намного лучше. Если бы вы сдавали жильё парням — я имею в виду, людям — по пятнадцать долларов в неделю за семь долларов, это было бы очень хорошо для них, но для миссис Тэкфул это был бы плохой бизнес.

Капитан покачал головой; он тоже размышлял, и его выводы были почти такими же.

"Вы не должны придираться к миссис Барнс, Имоджен," — сказал он. "Она очень хорошая женщина."

"Хорошая женщина! Конечно, хорошая! Она слишком хороша, вот в чём беда
с ней. Она так боится, что её постояльцы умрут с голоду, что забывает о заработке. Она лучшая женщина на свете, но ей нужен надёжный партнёр. Тогда они оба могли бы неплохо зарабатывать, я думаю.

Капитан Обэд потёр подбородок. — Думаешь, ей нужен управляющий, да? — заметил он.

Имоджен энергично кивнула. «Ей нужны двое, — заявила она. — Один, чтобы управлять поместьем, а другой, чтобы заставить этого Паркера работать. Он может есть больше, говорить больше и работать меньше, чем любой парень, которого я когда-либо видела. Да он бы половину времени проводил на этой кухне, обедая со мной, если бы я ему позволила. Но
— Можете быть уверены, я ему не позволю.

В последующие дни капитан всё больше и больше размышлял. В конце концов он написал письмо Эмили Хоуз в Саут-Миддлборо. В нём он выразил своё опасение, что миссис Барнс, хотя и была во всех остальных отношениях идеальной, была слишком щедрым «кормильцем», чтобы стать успешной хозяйкой пансиона в Ист-Уэллмауте.


У нее будет достаточно постояльцев, вам не нужно беспокоиться об этом, [написал он]
но она потеряет деньги на каждом. Я пытался намекнуть, но она не поняла
намек, и, честно говоря, это не мое дело, поэтому я
не могу говорить прямо. Не мог бы ты написать ей что-то вроде предупреждения, пока не стало слишком поздно? Или, ещё лучше, не мог бы ты спуститься сюда и поговорить с ней? Я бы очень хотел, чтобы ты это сделал. Извини, что я вмешиваюсь и пишу тебе таким образом, пожалуйста.
 Я делаю это только потому, что хочу, чтобы она победила в гонке, вот и всё. Желаю вам ответ на этот довольно подскажут, если вы не возражаете.


Но ответ он надеется не дошло и начал он опасаться, что у него было
изготовлен без того плохое положение в письменной форме. Несомненно, Мисс Хоус возмущались его
"обнюхивая в".

Благодарен теперь начал рекламную кампанию в Бостонские газеты. И ответы на
начали приходить объявления. Иногда мужчины и женщины из города приезжали сюда
осмотреть дом на Высоком утесе, готовясь начать переговоры о приобретении
летних помещений. Они осмотрели сам дом, побеседовали с Благодарным,
прогулялись вдоль утеса, любуясь видом, и попробовали еду. Затем,
почти без исключений, они согласовали условия и выбрали комнаты.
То, что к первому июля дом будет заполнен сверху донизу,
теперь я был уверен. Но, как сказала Имоджен капитану Бэнгсу: «Если мы будем терять по пять
долларов в неделю на каждого из них, то, по-моему, это не повод для радости».

Капитан не отправил ни одного новичка на Высокий Утес. Возможно,
он подумал, что в данных обстоятельствах это было бы сомнительной любезностью.
Но пришло время, когда он все-таки привел туда одного. И события, которые
привели к этому результату, были следующими:

Это был день первой недели июня, и у капитана Обеда, у которого были дела
в Уэллмаут-центре, он нанял Джорджа Вашингтона, лошадь миссис Барнс,
и коляску и поехал туда. Закончив дела, он оставил спокойного
Джорджа у почтового ящика и направился к железнодорожной станции, чтобы
посмотреть на прибывающий в полдень поезд.

Поезд, конечно, опоздал, но не очень сильно, и несколько пассажиров сошли на платформу. Капитан, сидевший на багажной тележке, обратил внимание на одного из них. Это был молодой парень, гладколицый и высокий, и когда он, держа в руке чемодан, вышел из последнего вагона и зашагал по платформе, капитану Обеду показалось, что в его походке и развороте широких плеч было что-то странно знакомое. Его лицо тоже показалось капитану знакомым.
Он чувствовал, что должен его узнать, но не узнавал.

Он шёл, пока не оказался напротив багажного вагона. Тогда он
остановился и пристально посмотрел на грузную фигуру человека, сидевшего в нём. Он подошёл ближе и снова посмотрел. Затем, сверкнув своими спокойными серыми глазами, он сделал нечто удивительное — начал петь. Петь — не громко, конечно, а скорее себе под нос. И вот что он пел:

 «Все маленькие рыбки, что плавают там внизу, сказали:
 «Это же «Ливерпуль»! Господи, отпустите её!»

Для обычного человека это прозвучало бы как самое безумное изречение.
Но не капитану Обеду Бэнгсу из Восточного Уэллмута. Капитан выскочил из
грузовика и протянул руку.

"Джонни Кендрик!" — крикнул он. "Кажется, это Джонни Кендрик!
Ну, я лечу к нему!"

Молодой человек рассмеялся и, схватив капитана за руку, сердечно
пожал её.

— Я рад, что вы это сделали, — сказал он. — Если бы вы не пришли в себя, я бы испугался, что в капитане Обеде Бэнгсе произошло больше перемен, чем мне хотелось бы видеть. Капитан Обед, как вы себя чувствуете?

Капитан Обед покачал головой. — Я... я... — запнулся он. — Что ж, я полагаю, что мои кости достаточно крепкие, раз они выдержали такой удар. Джонни
Кендрик, из всех людей на свете!

 — Он самый, капитан.

 — И ты сразу меня узнал! Молодец, Джон! Ведь прошло всего двадцать с лишним лет с тех пор, как ты сидел на бочке с гвоздями в моей лодочной мастерской и дразнил меня, заставляя петь песенку о «Дредноуте». Я помню это. Земля тебе пухом! Я должен помнить только существо на Земле, которое никогда не спрашивал меня
петь. Хо! Хо! но ты был маленький белобрысый бритва тогда и сейчас
ты только посмотри! Что ты здесь делаешь?

Джон Кендрик покачал головой. "Я не знаю, я и сам вполне уверен,
Капитан," сказал он. "У меня есть некоторые подозрения, конечно, но они не могут
быть подтверждено. Прежде всего, я собираюсь в Ист-Уэллмут; так что просто
извините меня на минутку, я поговорю с водителем автобуса.

Он поспешил прочь, но его спутница схватила его за руку.

- Ложись в дрейф, Джон! - приказал он. - Я пошелУ меня здесь есть лошадь и повозка,
такие, какие есть, и если вы не совсем пьяны, чтобы бронировать место в
«Винни С.» — как вы это назвали? — «Бум», — я буду очень рад, если вы
отправитесь со мной. Нет-нет. Это не составит труда. Поехали!

Через пять минут они уже сидели в повозке, и Джордж Вашингтон
с достоинством трусил по дороге в сторону Восточного
Уэллмута.

"И зачем, — спросил капитан Обэд, — вы снова приехали в Уэллмут после стольких лет?"

Мистер Кендрик улыбнулся.

"Что ж, капитан Бэнгс, — сказал он, — вряд ли я приехал сюда надолго."

— Остаться! Вы же не хотите остаться навсегда?

— Ну, это тоже возможно. Будучи более или менее оптимистом, мы будем надеяться,
что если я останусь, то навсегда. Я подумываю о том, чтобы жить здесь.

Его спутник повернулся на сиденье и уставился на него.

"Жить здесь!" — повторил он. — Ты? Что, черт возьми...? Что ты собираешься
делать?

Глаза пассажира блеснули, но тон его был достаточно серьезным.

"Скорее всего, ничего", - ответил он. "Вот что я делаю для
какое-то время".

"Но ... но, последнее, что я слышал о вас, вы практикуете права на новые
Йорк".

"Так я был. , Что для молодого адвоката без денег или влияния, как
рядом с ничего не делая как я могу что-нибудь придумать".

"Но-но, Джон..."

"Одну минутку, капитан. В " но " есть, их много. Прежде чем мы
добраться до них, но, пожалуй, я лучше расскажу вам историю из моей жизни.
Это не настолько захватывающе, чтобы заставить вас нервничать, но это может кое-что объяснить.

Он рассказал свою историю. Это была не история всей его жизни. Капитан уже знал первую часть этой жизни. Он знал Кендриков с тех пор, как вообще кого-либо узнал. Каждый человек в
Жители Ист-Уэллмута среднего возраста и старше помнили, как два брата, Сэмюэл Кендрик и Бейли Кендрик — Бейли был отцом Джона, — жили в деревне и были «большими» людьми в обществе. Бейли в то время был более важным и уважаемым, потому что Сэмюэл много играл на бирже, и бывали времена, когда он был так близок к банкротству, что, по слухам, не мог пройти мимо богадельни, не вздрогнув. Если бы не его брат Бейли, как утверждали те же сплетники, он бы наверняка разорился, но Бейли одолжил ему денег и
Это во многом помогло ему. Оба брата были вдовцами, и у каждого был сын;
но мальчик Сэмюэля, Эрастус, был на пятнадцать лет старше Джона.

 Семьи переехали из Уэллмута, когда Джону было шесть лет. Они отправились
на Запад, и там, как говорили, положение братьев изменилось.
 Сэмюэлю повезло: он удачно вложился в акции и разбогател. Бейли, однако, потерял всё, что у него было, в неудачных горнодобывающих предприятиях и
впал почти в нищету. Оба уже много лет как умерли, но сын Сэмюэля, Эрастус — он предпочитал, чтобы его называли Э. Холлидей Кендрик, — был
влиятельный человек в Нью-Йорке, финансист, с офисами на Брод-стрит
 и домом на Пятой авеню. Джон, о котором жители Ист-Уэллмута в последний раз слышали, что он окончил колледж и юридическую школу и практикует свою профессию в большом городе.

 . Вот и всё, что знал капитан Бэнгс. А Джон Кендрик рассказал ему остальное. Путь к успеху молодого адвоката в Нью-Йорке оказался трудным и обескураживающим. В течение двух лет он топтал его и едва зарабатывал на жизнь. Теперь он решил, или почти решил,
отказываться от попытки, выберите какой-нибудь маленький городок или деревню и попытать счастья
есть. Восточный Wellmouth был в одной деревне он знал и помнил с
вкусу. Итак, он прибыл в Ист-Уэллмут, чтобы, как описал это капитан Обед
, "взять саундинс и оценить рыбные угодья".

"Итак, вот вы где, капитан", - сказал он в заключение. "Вот почему я здесь".
"Вот почему я здесь".

Капитан задумчиво кивнул.

"Хм, да, — сказал он. — Я понимаю, понимаю. Ну-ну, и вы собираетесь стать
юристом здесь, в Ист-Уэллмауте?"

Мистер Кендрик тоже кивнул. — Возможно, и, вероятно, так и будет.
сначала прикидывал, - признался он, - но, по крайней мере, в сумме будет не больше
шифров, чем было в моих манхэттенских расчетах.
А теперь честно, капитан Бэнгс, скажите мне - что вы думаете об этой идее?

Капитан казался довольно сомневающимся.

"Хм!" - проворчал он. "Ну, я не знаю, Джон. Ист-Уэллмаут — не очень большой город.

 — Я знаю. Конечно, я не должен был надеяться на то, что смогу многого добиться в Ист-Уэллмауте в одиночку. Но мне казалось, что я мог бы поступить так, как поступают другие сельские юристы: открыть офис — или контору — в нескольких других городах и работать там.
города в определенные дни недели. Думаю, мне хотелось бы жить в Ист-Уэллмауте.
Хотя... Это - не хочу быть сентиментальным, но просто правдивым -
единственное место, которое я помню, где я был по-настоящему счастлив. И, насколько я помню,
раньше там не было юриста ".

Лоб капитана Оубеда наморщился.

- В том-то и дело, Джон, - сказал он. — «Сейчас здесь есть адвокат. Хороший адвокат, если вы спросите ЕГО. Его зовут Хеман Дэниелс. Вы ведь знали его в детстве, не так ли?»

Кендрик кивнул в знак согласия.

"Кажется, знал, — сказал он. — Да, я его помню. Он был одним из тех, кто
— Когда я был маленьким, он издевался над нами, маленькими мальчиками.

 — Это тот парень. Он не сильно изменился. Но
он наш адвокат, и я думаю, что у него всё хорошо.

 — Да? Что ж, это обнадеживает. И это единственный адвокат, который у вас есть? Только один адвокат на весь город. В Нью-Йорке я не мог бы
бросить окурок из окна своего кабинета, не рискуя попасть как минимум в двух человек и
вызвать два иска о возмещении ущерба.

Капитан усмехнулся.

"Полагаю, вы нечасто это делали, — заметил он. — Это было бы
дорогостоящим развлечением.

"Было бы неплохо", - последовал быстрый ответ. "Сигары стоят денег".

Несколько минут они бежали трусцой в молчании. Затем капитан Обед сказал:

"Ну, Джон, что вы собираетесь делать в первую очередь? После того, как мы прибудем в порт,
Я имею в виду".

"Я едва знаю. Смотреть про, пожалуй. Возможно, попробую снять комнату в пансионе
и поищу подходящий офис. Кстати, капитан, вы не знаете, где можно
снять хороший просторный офис размером два на четыре, чтобы я мог
арендовать его за две с четвертью тысячи? Не слишком далеко от главной
улицы, чтобы я не износился, пока буду ходить туда-сюда?

Еще одно размышление со стороны капитана. Затем он сказал:

"Ну, я не знаю, поскольку я этого не знаю. Джон, я скажу тебе: у меня есть собственное здание
. Прямо рядом с почтовым отделением; Генри Кахун использовал его под парикмахерскую.
это место. Но Генри уволился, и там пусто. Расположение довольно хорошее, а арендная плата — ну, мы с тобой, я думаю, не стали бы спорить из-за арендной платы.

 — Наверное, нет, но я должен настаивать на том, чтобы платить столько же, сколько твой друг-парикмахер. Я предлагаю тебе это не из благотворительности, капитан
 Бэнгс. О, позвольте спросить: в этом вашем... э-э... офисе есть хорошее
окно?

«Переднее окно! Что за время такое? Да, я думаю, что с передним окном всё в порядке. Но что юристу нужно от переднего окна?»

«Чтобы смотреть из него. Молодой юрист только и делает, что смотрит из
окна. А что насчёт места для ночлега?»

Капитан Обэд ждал этого вопроса.

"У меня есть для тебя пансион, Джон", - заявил он. "Офис, о котором я говорю.
может быть, я и не такой уж хороший, но пансион я есть. Лучшего дома по эту сторону Бостона нет.
И я это знаю. А женщина, которая его содержит.
ну, поверьте мне на слово, с ней все в порядке.

Его пассажир с любопытством посмотрел на него.

— Вы, кажется, очень воодушевлены, капитан, — заметил он с улыбкой.

 Следующее замечание капитана Бэнгса было адресовано лошади.  Он грубовато скомандовал животному «ги-дап» и, казалось, был немного смущён.

 — Да, — признался он через мгновение.  — Вы тоже удивитесь, когда увидите её.

Он описал дом в Хай-Клифф и его владельца. Мистер Кендрик поинтересовался
условиями питания и "средней" комнаты. Когда ему сказали, он присвистнул.

"Это невысоко", - сказал он. "Для такого места, как вы говорите, это
очень низко. Но я боюсь, что это слишком высоко для меня. Разве нет другого
заведение, где заботятся о мужчинах — и о бедных адвокатах?

«Да, есть, но ты туда не пойдёшь, если я тебя не остановлю. Ты
сейчас же пойдёшь со мной в «Высокий утёс» и поужинаешь. Да, ты
пойдёшь. У меня не было возможности угостить тебя за двадцать лет, и я
угощу тебя как следует, даже если мне придётся кормить тебя силой. Не
говори больше ни слова. Вон! Прямо перед нами восточный Уэллмаут.
А вон и Хай-Клифф-Хаус. Давай, отец твоей страны!
Видишь! Он тоже голоден и знает, что получит, как и я.

Они въехали во двор «собственности» миссис Барнс, и Тэкфул сама встретила их у двери. Капитан Обед представил своего пассажира и
объявил, что они с этим джентльменом будут обедать у них. Леди, казалось, была рада это слышать, но в то же время выглядела обеспокоенной. Когда они с капитаном остались наедине, она рассказала о причине своего беспокойства.

"Боюсь, я потеряю своего лучшего постояльца", - сказала она. "Мистер Дэниэлс
говорит, что, боюсь, ему придется питаться ближе к месту работы.
И если он это сделает, то снимет комнату где-нибудь на окраине города. Я ужасен
извините. Он один из самых высокооплачиваемых жильцов, что у меня были, и я думала, что он надолго. О боже! — добавила она. — Кажется, я постоянно о чём-то беспокоюсь. Я... я, похоже, не свожу концы с концами, как надеялась. И... и из-за того, что я сама за всем слежу, я всё время на взводе. Я чувствую себя почти
разочарованной. Я знаю, что не должна, конечно, так скоро. Это... это
потому, что я сегодня устала, наверное.

"Да, наверное, так и есть. Устала! Разве я не должна удивляться? Это не моё дело.
«Это совсем не дело, миссис Барнс, и я прошу прощения, что говорю это, но если у вас не будет хорошего, способного человека, который возьмёт на себя часть забот и управления этим местом, вы заболеете ещё до конца лета».

Бэнкфул вздохнул с облегчением, а затем улыбнулся. «Я знаю, что мне нужна помощь, правильная помощь, так же хорошо, как и вы, капитан Бэнкс, — сказала она. — Но я также знаю, что не могу позволить себе платить за неё, поэтому я должна обходиться без неё, как могу. Что касается болезни — что ж, я не могу позволить себе и это».

За ужином Джон Кендрик познакомился с мистером Хеманом Дэниелсом, мисс Тимпсон и Калебом
Хэммонд. Все трое, очевидно, очень интересовались делом,
которое привело молодого человека в Ист-Уэллмут, но их любопытство
не было удовлетворено. Сам Кендрик отказывался замечать намёки и
инсинуации и, хотя свободно говорил на большинство тем, не хотел
рассказывать о своих делах. Капитан Обэд, разумеется, ничего не
рассказал о том, что ему стало известно. Поэтому за столом говорили
в основном об изменениях в деревне с тех пор, как Джон был там
мальчиком, о старых временах и давно ушедших жителях.

Мистер Дэниелс был очень любезен и приветлив. Он много говорил о
дела, доверенные его попечению, обязанности и обязательства, и если бы у гостя сложилось впечатление, что мистер Дэниелс действительно очень способный и преуспевающий адвокат, — если бы у него сложилось такое впечатление, но он не высказал его, как можно было ожидать, что Хеман станет возражать?

После ужина — Кендрик сообщил своему другу, что это был один из лучших ужинов в его жизни, — они с капитаном отправились в деревню, где провели остаток дня, бродя по окрестностям, осматривая бывшую парикмахерскую и обсуждая шансы и возможности. Молодой человек всё ещё сомневался.
В Восточном Уэллмауте, по его словам, были профессиональные перспективы. Ему бы хотелось там жить, и он мог бы решиться на это, но пока не принял окончательного решения. Он казался более пессимистичным, чем во время поездки со станции. Однако капитан Обэд, как ни странно, был настроен гораздо более оптимистично, чем поначалу.

— Не знаю, Джон, — сказал он, — но я не уверен, что ты не смог бы неплохо заработать, если бы поселился здесь. Этому району нужен хороший адвокат.

 — Ты имеешь в виду другого хорошего адвоката. Дэниелс здесь, не забывай. Судя по его замечаниям сегодня днём, он здесь надолго.

— Хм, да, я знаю. Если вы примете его замечания за то, что он ими считает,
то он — целый банк и хранилище ценных бумаг. Но я бы не удивился, если бы эти замечания были с дисконтом. В любом случае, я прекрасно знаю, что в этом городе много людей — хороших, состоятельных людей, — которым он не нравится. Они нанимают его время от времени, потому что нет другого адвоката, кроме Трумета, а это довольно далеко. Но, может быть, они были бы очень рады сменить его, если бы подвернулся подходящий случай.
Не спеши пока отказываться. Сначала подумай.

Он настоял на том, чтобы Кендрик вернулся в дом на Высоком Утесе той ночью.
 "Я хочу, чтобы миссис Барнс показала вам комнату, которая у нее свободна", - сказал он
. "Нет ничего плохого в том, чтобы посмотреть на тигрового теленка, как сказал тот парень; тебе
не обязательно покупать это животное, если ты сам этого не хочешь".

Итак, мистер Кендрик осмотрел комнаты и выразил свое восхищение
ими.

«Они хороши во всех отношениях, капитан, — заявил он. — И еда тоже. Но цена — хотя она на удивление низкая, учитывая предлагаемое качество, — слишком высока для меня. Боюсь, если
Я должен был остановиться здесь на время пробной поездки, я не мог позволить себе
удобства и не должен был на них рассчитывать.

Капитан Бэнгс остался ужинать со своим другом. Покончив с едой, они и остальные постояльцы сидели в большой
гостиной — когда-то это была «лучшая комната» капитана Эбнера, — когда снаружи
послышался грохот колёс и голос Винни С., кричавшего «Тпру!»
генералу Джексону.

Тэффл, который был на кухне и присматривал за Имоджен, которая быстро
обучалась, поспешил к входной двери.
парлор услышал, как она издала восклицание, восклицание удивления и
восторга. Были и другие восклицания, также женским голосом,
и звуки нежных приветствий. Затем Миссис Барнс, ее лицо
улыбчивый, ввел в комнату молодую женщину. И этот молодой
женщина была ее двоюродная сестра, Эмили Хаус.

Капитан обед поднялся, чтобы приветствовать ее.

"Что ж, я превращаюсь в лебедя, мисс Хоуз!" - воскликнул он. "Это сюрприз! Я
не знал, что вам предстояла прогулка на этих широтах".

Благодарный рассмеялся. "Я тоже", - заявила она. "Это такой же большой сюрприз
для меня, как и для вас, капитан. Она не написала мне ни слова.

Эмили засмеялась.

"Конечно, я этого не делала, тетя", - сказала она. "Я хотела сделать тебе сюрприз. Но
ты рада меня видеть, не так ли?"

"РАДА! Не думаю, что когда-либо в жизни я был так рад кого-либо видеть.

- Мы все рады видеть вас, мисс Хоуз, - объявил капитан. — «Заезжай к нам в гости, а?»

 — «О, не просто в гости. Тебе так просто не отделаться. Я собираюсь
остаться здесь как минимум на всё лето, а может, и дольше. Ну что, тётя Трэнкфул, что ты об этом думаешь?»




Глава VIII


О том, что Трэнкфул об этом думала, можно было судить по её реакции.
Она получила известие. Тогда она мало что сказала, но выражение
облегчения и радости на её лице было достаточным ответом. Она задала
несколько вопросов: Почему Эмили приехала так рано, задолго до закрытия
школы? Как она могла бросить преподавание? Почему она не
написала? И многие другие.

 Мисс Хоуз отвечала на вопросы один за другим. Она приехала
Мэй, потому что она поняла, что может прийти.

"Я собиралась прийти в самый первый момент, когда у меня появилась такая возможность,"
сказала она. "Меня больше интересовал ваш новый проект,
Тетушка, больше, чем что-либо другое в этом мире. Вы знали это; я говорила вам об этом перед отъездом и много раз писала с тех пор. Я приехала сейчас, потому что... ну, потому что... вы не должны беспокоиться, тётушка; вам не о чем беспокоиться, но школьный комитет, похоже, решил, что мне нужна перемена и отдых. Они, кажется, думают, что я не в лучшей форме.
Я должен был устать, измотаться — так они это выразили. Конечно, это было абсурдно, я чувствую себя прекрасно. Но
когда они пришли ко мне и сказали, что решили дать мне
отпуск с сохранением заработной платы до следующей осени, и даже дольше, если я почувствую, что он мне нужен. Можете быть уверены, я не отказался от их любезного предложения. Я поблагодарил их и сказал «да» прежде, чем они успели передумать, даже если бы захотели. Они сказали, что я должен поехать за город. Именно туда я и хотел поехать, и вот я здесь, ЗА городом. Разве ты не рад? Не разговаривай! Но, Эмили, если тебе нехорошо, не думай...

- Я в порядке. Не говори больше ни слова об этом. И, о, что я
хотел тебе помочь, тетя благодарны!"

"Помоги мне! На самом деле ты этого не сделаешь! Ты отдохнешь и снова станешь сильным, вот что ты сделаешь.
Мне не нужна никакая помощь". "О, да, тебе нужна." "Я не хочу, чтобы ты помогал".

"Я не хочу, чтобы ты помогал". Я знаю это.

- Откуда ты знаешь?

Всего на мгновение Эмили взглянула на капитана Бэнгса. Лицо капитана выражало тревогу и смущение. Он стоял так, что миссис Барнс не могла его видеть, и предостерегающе покачал головой. Глаза мисс Хоуз
блеснули, но она не улыбнулась.

"О, я знала!" — повторила она.

"Но КАК вы узнали? Я никогда не писала вам ничего подобного, сартин."

"Конечно, не писали. Но я знал, потому что... ну, просто потому что. Все
— Тетушка, мне нужна помощь. Это... это хроническое заболевание. А теперь, тётушка, не могла бы ты найти для меня что-нибудь на ужин? Не много, а совсем чуть-чуть. Для инвалида, которого отправили в деревню, я ужасно голодна.

Этого было достаточно для Тэнкуф. Она схватила кузину за руку и потащила в столовую. Через несколько мгновений она вернулась, чтобы
приказать отнести чемодан мисс Хоуз наверх, в «голубую комнату».

«Вы должны меня извинить, друзья, — сказала она, обращаясь к гостям.
«Я знаю, что не представила вас Эмили. Я была так взволнована и... и
Я так обрадовался, увидев её, что забыл обо всём, о манерах и прочем. Как только она поест, я постараюсь загладить свою вину. Вы ведь меня простите, да?

Когда она ушла, капитана Обеда засыпали вопросами. Кто эта юная леди? Откуда она? Если она была всего лишь кузиной, почему она называла миссис Барнс «тётушкой»? И многие другие вопросы.

Капитан Обэд ответил, как мог.

"Она очень хорошенькая, не так ли?" — подтвердила мисс Тимпсон. "Не припомню, чтобы я видела более красивую женщину. Такие глаза! И такие волосы! Хм!
Когда я была в её возрасте, мне говорили, что у меня очень красивые волосы. Ты
помните, что не вы, мистер Хаммонд?"

Мистер Хэммонд усмехнулся. "Я многое помню", - заметил он
дипломатично.

"Вы считаете ее хорошенькой, не так ли, мистер Дэниэлс?" настаивала мисс
Тимпсон.

Адвокатское бюро Ист-Уэллмаута кивнуло в знак согласия. — Кхм-кхм, очень привлекательная
молодая леди, — с достоинством произнёс он. Он почти не сводил глаз с
новоприбывшей, пока она была в комнате. Джон Кендрик ничего не сказал.

 Когда Эмили и Тэкфул вернулись в гостиную, они
познакомились и пожали друг другу руки. А затем последовал общий
беседа продолжалась до десяти часов. Затем мисс Хоуз извинилась,
сказав, что немного устала, пожелала им всем спокойной ночи и ушла в
свою комнату.

Вскоре после этого ушел капитан Обед.

- Ну, Джон, - сказал он своему другу, когда они стояли рядом на крыльце.
ступенька, - что ты думаешь об этом пансионе? Всё, как я и предсказывал, не так ли?

Кендрик кивнул. «Всё это и даже больше», — решительно ответил он.

 «Вам нравится миссис Барнс, не так ли?»

«Очень. Она не может не нравиться».

«Хм. Что ж, я вам это тоже говорил. А её племянница — кузина, я имею в виду, — это
такая же милая, как она. Она вам тоже понравится, когда вы ее узнаете . . . .
А?

- Я ничего не говорил, капитан.

- О, разве нет? Что ж, мне давно пора отправляться домой.
Ханна довольно скоро включит сирену для меня. Она подумает, что меня подцепила Эбби Ларкин, если я не потороплюсь и не доложу. Увидимся утром, Джон. Спокойной ночи.

На следующее утро он был на месте, рано, и они с Кендриком отправились в деревню с очередной проверкой. Капитану Обеду было очень любопытно узнать, принял ли его друг окончательное решение.
он решил остаться в Ист-Уэллмуте, но, поскольку молодой человек сам не
выдал эту информацию, капитан не стал задавать вопросов. Они
ходили взад-вперёд по главной дороге до самого ужина. Джон почти
ничего не говорил и, очевидно, напряжённо размышлял. Незадолго до
двенадцати капитан Бэнгс задал свой первый вопрос.

— Что ж, Джон, — сказал он, взглянув на часы на колокольне методистской церкви, — нам пора подумать о том, чтобы взять груз. Где мы будем обедать сегодня? Снова в «Высоком утёсе», или ты хочешь заглянуть в «У Дариуса Холта»? Конечно, ты понимаешь, что я готов на всё.
что угодно, если вы так скажете, и «почти что угодно» — это то, что мы можем получить в этом Холте. Я не хочу, чтобы вы думали, что я затаил на вас обиду. Когда дело доходит до этого, я... хо! хо! — ну, я в таком же настроении, как Кенэлм Паркер на собрании год назад.
Кенелм просто зашёл и сел на одно из задних сидений. Священник — он был чужаком в городе — ходил взад-вперёд по проходу, пытаясь
убедить скорбящих выйти вперёд. Он подкрался к Кенелму сзади, когда тот его не
ожидал, и сказал: «Брат, — говорит он, — сделай
ты любишь Господа?" Кенелм был несколько застигнут врасплох, и его рассудок был на исходе.
я звоню в соседний округ. "Почему... почему..." - заикается он. "У меня нет ничего против Него".
Хо! хо! Именно так я отношусь к Дариусу Холту.
Мне не нравится его отель, но я ничего не имею против него. Что ты
скажешь?

Кендрик колебался.

"Holt board дешевле, не так ли?" спросил он.

"Ага. Это стоит дешевле, и это все".

"Хм! Что ж... что ж, я думаю, мы можем с таким же успехом вернуться в дом на Высоком Утесе
.

Капитан Обед был очень удивлен, но ничего не сказал.

За ужином царила весёлая атмосфера, все были оживлены и старались угодить друг другу. Все много говорили, и большинство замечаний
было адресовано мисс Хоуз, которая сидела в конце стола, напротив своей кузины. Тэкфул заметил перемену и удивился ей. До сих пор ужины
проходили довольно поспешно и в молчании. Мисс Тимпсон обычно торопилась
поесть, чтобы вернуться в школу. Мистер Дэниелс
У него была привычка ерзать, когда Имоджен задерживалась с подачей блюд, смотреть на
часы и намекать на важные юридические дела, которые нужно было
проворное внимание. Разговор Калеб Хаммонда слишком часто был прикован
в комплекс граничит с ревматизмом, с одной стороны, и бронхит на
другие.

Теперь все это изменилось. Никто, казалось, не в спешке, никто так и не появился
важно, что время может быть, и никто не роптал. Мистер Дэниелс был
особенно приветлив и милостив; он даже изволил шутить. Он был
одет в свой лучший и новейший костюм, галстук тщательно завязан.
Эмили была в приподнятом настроении, смеялась над шутками, как новыми,
так и старыми, и казалась очень счастливой. Она гуляла вдоль
Она стояла на утёсе, и морской бриз румянил её щёки и развевал волосы. Она извинилась за то, что волосы растрепались, но даже
мисс Тимпсон, чьи собственные локоны были гладкими, как спинка дивана,
заявила, что это «очень идёт». Хеман Дэниелс, который, будучи холостяком,
как говорили, был очень разборчив в таких вопросах, от всего сердца
согласился с этим утверждением. Мистер Хэммонд сказал, что это напомнило ему
волосы Лавинии Марти. «Лавиния Марти была моей женой», — добавил он в качестве пояснения. Джон Кендрик почти ничего не сказал; на самом деле,
за ужином он был заметно молчалив. Мисс Тимпсон потом сказала:
 «Мистер Кендрик не очень-то разговорчив, не так ли? Полагаю, он из тех, кого называют хорошими слушателями, потому что он, казалось, был очень заинтересован, особенно когда говорила мисс Хоуз». Он смотрел на неё и смотрел, и я снова и снова думал, что он вот-вот что-то скажет, но он не сказал.

В тот день он был немногословен, когда остался наедине с капитаном Обедом. Они
ещё раз посетили здание «напротив почты», и там он задал несколько вопросов об арендной плате. Сумма, названная
капитан был низкий и Джону показалось, слишком низкую цену. "Я не
прошу благотворительность", - заявил он. "По крайней мере, вы могли бы взять с меня достаточно денег, чтобы
оплатить краску, которую я могу стереть, когда открою дверь".

Но капитан Обэд упрямо отказывался повышать свою сумму. "Я взял плату
достаточно, чтобы рискнуть той краской, которая там есть", - объявил он. "Если бы я взял больше
Я бы чувствовал себя так, будто мне нужно заново всё красить, а я не хочу этого делать. Что с тобой, Джон? Хочешь выбросить свои деньги на ветер? Лучше
оставь мелочь на сигары. Можешь выбросить их, если хочешь
— и ты тоже не ударишь много адвокатов.

Во время ужина, когда они стояли у ворот Хай-Клифф-Хауса, капитан, который в тот вечер должен был ужинать в своей обычной гостинице «Паркерс», осмелился задать вопрос, который так хотел задать.

"Ну что, Джон?" — начал он.

"Ну что, капитан?"

— Ты... ты уже принял решение?

Кендрик перевернул ногой камень на тропинке.

"Я..." — он замолчал и снова перевернул камень. Затем он глубоко вздохнул. — Я должен принять решение, — сказал он, — и теперь я могу сделать это так же хорошо, как
Полагаю, через неделю. Куда бы я ни отправился, там будет риск, большой риск.
 Капитан Бэнгс, я рискну здесь. Если вы готовы предоставить мне свой кабинет на шесть месяцев по названной вами цене — а я думаю, что вы сошли с ума, если делаете это, — я пришлю за своим чемоданом и мебелью и начну... выглядывать из окна.

Капитан Обэд был в восторге. — Дрожи, Джон, — воскликнул он. — Я до смерти напуган. И вот что я тебе скажу: если ты не сможешь заполучить клиента никаким другим способом,
 я... я ворвусь в молитвенный дом и украду скамью или что-нибудь в этом роде.
Тогда ты сможешь защитить меня. Э... А теперь как насчет места, где ты сможешь
поесть и поспать? добавил он через мгновение.

Молодому человеку, казалось, было так же трудно ответить на этот вопрос, как и на первый.


"Мне здесь нравится", - признался он. "Мне здесь действительно очень нравится. Но я должен
экономить, и те несколько сотен долларов, которые я наскреб, не...

Его прервали. Эмили Хоуз появилась из-за угла дома
позади них.

- Ужин готов, - весело крикнула она.

Оба мужчины повернулись, чтобы посмотреть на нее. Она была с непокрытой головой, и заходящее солнце
делало ее профиль изящным силуэтом, силуэтом, обрамленным вращающимися
золото ее волос.

- Джон идет, мисс Эмили, - ответил капитан. - Он сейчас будет.
вон там.

Эмили махнула рукой и поспешила обратно к двери столовой. Мистер
Кендрик пнул камень в траву.

"Думаю, я могу остаться здесь, по крайней мере, пока", - сказал он.
«В конце концов, есть такое понятие, как чрезмерная бережливость. Человек не всегда может
превращаться в мученика, даже если знает, что должен это делать».

На следующее утро миссис Барнс, приехавшая в деревню за покупками, встретила капитана Бэнгса по дороге на почту.

— О, капитан, — сказала она, — я должна вам кое-что сказать. На этот раз это не плохие новости, а хорошие. Мистер Хеман Дэниелс передумал. Он собирается
жить у меня в комнате и питаться, как раньше. Разве это не чудесно!

В кружках по шитью, в клубе, а также в дневных и вечерних группах при
почтовом отделении в течение следующих двух недель обсуждались две новые
темы. Это было своего рода особым провидением, потому что
это был скучный сезон, когда на берегу больше не было ни крушений, ни
шхун, севших на мель, а постояльцы и дачники из
города еще не пришли в Восточный Уэллмут. Кроме того, открытие High
Cliff House становилось затасканной темой. Итак, Эмили Хоус, ее
внешность и поведение, и Джон Кендрик, ЕГО поведение и его
поразительное безрассудство в попытке отвоевать часть округа
юридическая практика от Хемана Дэниелса приветствовалась как разрешение и
с удовольствием обсуждалась.

Эмили пришла через сплетни мельница молола хорошо, но с удивительно
немного плевел. Она была «хороша, как картинка», — согласились все мужчины.
 И даже женщины признали, что она была «вроде
«хорошенькая», — хотя Ханна Паркер считала, что она «умирает от чахотки», а миссис Ларкин утверждала, что она старше, чем «выдаёт себя». Однако все соглашались с тем, что она знала, как управлять пансионом, и что ей суждено было стать «спасением».
о предприятии Благодарного Барнса в доме капитана Абнера.

Конечно, она доказала, что обладает выдающимися способностями как бизнесмен
менеджер. Спокойно и без излишних самоуверенностей она реорганизовала
дела дома в Хай-Клиффе. Никто не заметил никакой разницы в
качество подаваемых там блюд, их разнообразие или достаточность
. Но мало-помалу она взяла на себя закупку
припасов, ведение счетов, оперативную оплату счетов и
столь же оперативное взимание платы за питание и аренду комнаты. Благодарная обнаружила, что
заботы, лежавшие на ее плечах, становились все менее и менее тяжелыми, и она была более свободна в том, чтобы
делать то, что она была так способна делать, то есть руководить приготовлением пищи
и домашним хозяйством.

Но сама Благодарная была озадачена.

"Я этого не понимаю", - сказала она. "Мне всегда приходилось остерегаться
Я сам и другие тоже. С тех пор, как я себя помню, не было ни минуты, чтобы кто-то не зависел от меня. Я подсчитал, что мог бы содержать постоялый двор, если бы не мог делать ничего другого. Но я так же уверен, как в том, что жив, что если бы ты не приехал, я бы разорил этот постоялый двор, а сам попал бы в богадельню. Я не понимаю
это.

Эмили улыбнулась и обняла кузину за талию. "О, нет, ты
не стала бы, тетя", - сказала она. - Все было не так уж плохо. Тебе нужна была помощь,
вот и все. И ты слишком щедрый и добросердечный. Ты всегда был
я боюсь, что ваши постояльцы могут быть недовольны. Понимаете, я преподавала бухгалтерское дело и учёт, и, кроме того, я жила в семье, где главной задачей было угодить мяснику, пекарю и изготовителю подсвечников. По сравнению с этим здесь настоящее веселье.

Тэнкфул покачала головой.

"Я знаю, — сказала она, — ты всегда так говоришь, Эмили. Но я боюсь, что вы заболеете. Вы ведь приехали сюда ради своего здоровья,
знаете ли.

Эмили рассмеялась и похлопала миссис Барнс по пухлому плечу.

"Здоровья!" — повторила она. — "Да я никогда не была так здорова, как сейчас.
запомни. Я не могла бы заболеть здесь, в этом замечательном месте, даже если бы попыталась.
Как ты думаешь, я выгляжу больной? ... О, мистер Дэниэлс! - обращаясь к адвокату,
который только что вошел в столовую. - Я хочу знать ваше мнение как...
специалиста. Тетушка боится, что я заболел. Тебе не кажется, что я выгляжу примерно так же
хорошо, как и любой другой?

Хеман поклонился. — Если моё скромное мнение чего-то стоит, — заметил он, — то я бы сказал, что придираться к вашей внешности, мисс Хоуз, было бы всё равно что... э-э... рисовать лилию, как говорится. Я мог бы сказать больше, но... кхм... пожалуй, лучше не буду.

Судя по выражению лица молодой леди, он уже сказал достаточно.

"Идиот!" — воскликнула она, когда он вышел из комнаты. "Я задаю ему разумный вопрос, а он считает нужным ответить глупым
комплиментом. Наверное, решил, что я напрашиваюсь на него. Почему мужчины такие дураки — некоторые из них?"

Мнение мистера Дэниелса о его профессиональном сопернике спрашивали довольно часто в течение первых двух недель. Он относился к этому так же, как и к самому сопернику, — снисходительно-терпимо. Было совершенно ясно, что он считал своё положение слишком прочным, чтобы его можно было поколебать. На самом деле, его
Чувства, которые он испытывал к Джону Кендрику, были чем-то вроде сочувствия.

"Он, кажется, очень благонамеренный молодой человек," сказал он в ответ на один из вопросов. "Конечно, он опрометчив; очень молодые люди, как правило, опрометчивы и, возможно, более оптимистичны, чем некоторые из нас, более старших и, кхм, более мудрых людей, в тех же обстоятельствах. Но у него благие намерения, и он настойчив. Я не сомневаюсь, что ему удастся подобрать несколько крошек,
то тут, то там. Возможно, я смогу подбросить ему несколько. Всегда
бывают случаи, которые я не могу — или не хочу — принимать.

Когда это замечание было пересказано капитану Обеду, тот фыркнул.

"Хм!" — заметил он. "Я не знаю, что это такое. Я никогда не видел дела, которое
Хейман не принял бы, если бы в нём было хоть семьдесят пять центов. Если бы бананы стоили по пять центов за связку, единственное, что он бы выбросил, — это кожуру."

Сам Джон, казалось, не обращал внимания на то, что говорил мистер Дэниелс или кто-то другой. Он написал письмо в Нью-Йорк, и со временем подержанный стол, несколько стульев и полдюжины ящиков с юридическими книгами
прибыли по морю и были установлены в бывшей парикмахерской. Местные жители
Художник-оформитель повесил табличку с надписью «Джон Кендрик, адвокат»
золотыми буквами, и «выглядывание из окна» началось по-настоящему.

И это было почти всё, что началось за эти дни.  Каждое утро или
днём, кроме воскресенья, капитан Бэнгс заходил в контору и никого там не заставал, кроме арендатора. Последний,
сидя за столом с раскрытым томом в переплёте из овечьей кожи, всегда был рад
гостю. Их разговоры были характерными.

"Привет, Джон!" — начинал капитан. "Как идут дела с клиентами?"

— Не знаю, капитан. Ни один из них ещё не подошёл достаточно близко, чтобы я мог
увидеть, как он приближается.

— Хм! Я хочу знать. Мистер Джон Д. Джейкоб Вандербильт не
приплыл из Ньюпорта, чтобы передать свои дела в ваши руки? Ого! Он
довольно недальновиден, не так ли?

— Очень. Он теряет драгоценное время".

"Ну, я ожидал лучшего вещи о нем, я должен сказать. Не получишь
обескураженный, не так ли, Джон?"

"Нет, в самом деле. Если бы в моем поведении было много обескураживающего, я должен был бы
остановиться, прежде чем начать. Как продвигается рыбный бизнес, капитан?

— Ну, в это время года это не то, что должно быть. Послушай, Джон,
«Не могли бы вы вызвать для меня стаю скумбрии? Предъявить им постановление суда, чтобы они пришли в мои сети и ответили за свои грехи, или что-то в этом роде? Я бы заплатил вам довольно хорошо».

Однажды гость спросил своего друга, чем тот занимается целыми днями. "Ты же не все время изучаешь право, Джон?" спросил он.

Кендрик покачал головой. "Нет", - серьезно ответил он. "В перерывах между занятиями я
наслаждаюсь видом. Великолепный вид из этого окна, вы не находите?

Капитан Обэд осмотрел "вид". Главная особенность в
пейзаж был коровий доктор Джеймсон, пасли на пустыре между
врача домой и почтового отделения.

"Очень хорошо корове, что", - прокомментировал адвокат. "Вдохновляющий существо.
Я часами смотрю на эту корову. Она - утешение для моей философски настроенной
души.

Капитан заметил, что хотел бы знать.

"Да", - продолжил Кендрик. — Она счастлива, вы же видите, что она счастлива.
А почему?

— Потому что она ест траву, — быстро ответил капитан Обэд.

— Вот именно. Молодец! У вас и впрямь философская душа, капитан.
Она счастлива, потому что ей нечего делать, кроме как есть, а еды вдоволь.
поесть. Это как раз мой случай. Мне нечего делать, кроме как есть, а
в пансионе миссис Барнс еды всегда достаточно, и более чем
достаточно. Коровы довольны, и я должен быть, я полагаю. Если мой
еда была обстановка бесплатно я должен быть, я полагаю".

Кенелм Паркер однажды услышал разговор, подобный вышеупомянутому
и вышел из кабинета, потирая лоб.

«В этом месте есть два сумасшедших, — сказал он почтмейстеру. — И если бы
я остался там подольше и послушал их бред, появился бы ещё один».

Кенелм казался необычайно довольным и счастливым в своей роли разнорабочего в Хай-Клифф-Хаус. Возможно, тот факт, что настоящей работы было очень мало, помогал ему сохранять такое настроение. Он всегда выглядел очень занятым; грабли, мотыга или топорик для колки дров редко покидали его руки.
Он много говорил о том, что его «выгнали», и о заботе и ответственности, которые на него возложили. Большинство этих замечаний были адресованы
Имоджен, которая, по-видимому, ему очень понравилась.

 Имоджен испытывала смешанные чувства по отношению к мистеру Паркеру.

«Он ужасно интересно рассказывает», — призналась она Эмили. «Каждый раз, когда он заходит на кухню, мне приходится следить за ним, иначе он будет болтать до полудня. И всё же, если я хочу, чтобы он что-то сделал, у него всегда полно дел, которые не могут ждать ни минуты». Мне нравится слушать, как он говорит, — у него есть идеи почти на все случаи жизни, — но мне нужно работать.

 — Вы хотите сказать, что он не работает? — спросила Эмили.

 — Я не знаю, работает он или нет. Я не могу понять. Если он не работает, то
он ужасно хорошо притворяется, вот и всё, что я могу сказать. Однажды
Я застал его спящим у поленницы, но он всё равно держался за топор. Сказал, что всю ночь не спал, беспокоясь, что не сможет выполнить работу на следующий день, и что
невыносимая усталость взяла над ним верх. Потом он начал рассказывать мне о своей семейной жизни, и я слушал его десять минут, прежде чем понял, что пора возвращаться домой.

— Ты думаешь, он ленивый, Имоджен?

 — Я не знаю. Он говорит, что у него никогда не было шансов, и, может быть, это так.
 Он говорит, что амбиции почти выветрились из него, и я думаю, что
имеет. Я думаю, что так и должно быть. То, как его сестра ворчит на него.
Этого времени достаточно, чтобы изгнать ... корь ".

Имоджин и Ханна Паркер, как сказал капитан Обед, "терли друг друга
не в ту сторону". Ханна постоянно звонила, чтобы повидаться со своим братом,
вероятно, чтобы убедиться, что он там, а не в опасном районе Ларкин
. Имоджен возмущалась этими визитами — «они отнимают время у миссис Тэкфул», — говорила она, — и у них с Ханной случались забавные стычки.
 Мисс Паркер была склонна покровительствовать девочке из приюта,
а Имоджен возражала.

— Что ж, — заметила Ханна однажды, — полагаю, тебе, наверное, нравится здесь, где люди — это люди, а не просто «заключённые». Должно быть, ужасно быть «заключённым».

Имоджен фыркнула. — Заключённые бывают разные, — сказала она, — как и люди. Насколько я знаю, некоторые люди не смогли бы стать заключёнными, даже если бы захотели. Их бы не впустили.

"О, неужели? Судя по тому, что я видел, я не думал, что те, кто управляет такими местами, очень разборчивы. Где Кенелм?

"Я не знаю. Полагаю, он пришёл работать. Они сказали мне, что его наняли для этого.

— О, конечно! Ну, — с нажимом сказала она, — ему не нужно работать, если он не хочет. У моего брата есть собственные деньги, достаточно, чтобы жить в комфорте, если он захочет. Он приехал сюда только для того, чтобы помочь миссис Барнс, вот и всё. Где он?

— В последний раз, когда я его видел, он чистил стойло для лошадей. Может, к этому времени он уже в городе. Насколько я знаю, он может быть в городе.

 — В городе? — встревоженно. — Зачем ему в городе? У него там нет никаких дел, не так ли?

 — Понятия не имею. Многие парни — я имею в виду, люди — похоже, всегда там тусуются.
«Там, где у них нет бизнеса». Что ж, у меня есть кое-что своё, и я
— Полагаю, мне лучше заняться этим. Доброе утро, мэм.

Мисс Хоуз предостерегла Имоджен от того, чтобы навлекать на себя вражду Паркеров.

"Боже! Ради всего святого, мэм, — воскликнула Имоджен, — вам не нужно бояться, что это касается Кенелма. Я иногда командую им, когда считаю это необходимым, но его беспокоит не то, что я им командую, а то, что командует эта
Ханна. Он говорит, что она всё время на него кричит. Не даёт ему покоя, говорит он. Он говорит, что его не понимают. Может, и так; такие люди есть, знаете ли. Я читала о них в рассказах.

Эмили улыбнулась. «Что ж, — сказала она, — на твоём месте я бы не слишком его нагружала, Имоджен. Он не самый трудолюбивый человек на свете, но он всё-таки что-то делает, а людей, которых можно нанять для работы в саду летом, здесь, в Ист-Уэллмауте, не так много. Ты должна быть с ним терпеливой».

 «Боже правый! Я и есть. Но он меня раздражает». Он бы сидел у меня на кухне каждый вечер
, если бы я ему позволила. Кажется, не хочет идти домой. Я
не знаю, виню ли я его за это. Ты думаешь, я должен позволить ему установить, я
полагаю, Мисс Хоус?"

"Да, а если он не раздражает вас слишком много. Мы должны оставить его довольным.
Ты должен пожертвовать своими чувствами, чтобы помочь тете Тэнкфул. Ты был бы
готов пойти на какую-то жертву ради нее, не так ли?

"Ставлю свою жизнь на то, что я бы это сделал! Миссис Барнс - лучшая женщина на земле.
так и есть. Я бы сделал для нее что угодно, пожертвовал бы своей головой, если бы это кому-нибудь стоило пять
центов. Ладно, пусть устанавливает, если хочет. Я... я полагаю
Я мог бы улучшить его умственные способности, мэм? Я имею в виду, если буду читать ему. Миссис
Тэнкфул давала мне книги, чтобы улучшить мои умственные способности; возможно, они улучшат и его, если я буду читать ему вслух. Его сестре это, наверное, не понравится
но мне всё равно. Ты не смог бы улучшить её разум, у неё его нет.
Всё это давно вылетело у неё изо рта.

К четвёртому июля в Хай-Клифф-Хаус съехались постояльцы.
Все комнаты были заняты, даже маленькая задняя спальня и большая комната, примыкающая к ней. Их сделала молодая пара из Вустера, и если они и слышали какие-то необычные звуки в своей квартире, то не упоминали о них. Страх Тэффул перед этой маленькой комнатой полностью исчез.
 Теперь она была абсолютно уверена, что «призраки» — это плод её воображения и шторм.

Джон Кендрик продолжал спать и есть в новом пансионе. Он
был там всеобщим любимцем, хотя и довольно молчаливым и не склонным принимать активное участие в разговорах за столом. Он больше разговаривал с
Эмили Хоуз, чем с кем-либо ещё, и они с ней очень подружились.
 Эмили, Тэкфул и капитан Обэд Бэнгс были единственными настоящими друзьями молодого человека; у него могло быть и больше друзей, но они, похоже, его не интересовали. Однако с этими тремя, и особенно с Эмили, он был
даже откровенен, рассказывая о своих профессиональных делах и перспективах,
темы, о которых он никогда не говорил с другими.

 Эти перспективы были более радужными, чем поначалу. Он взялся за одно дело и отказался от другого. Отказ стал неожиданностью для Ист-
Уэллмута и вызвал много комментариев. Мистер Крис Бэджер был пассажиром поезда,
который слетел с рельсов в Баззардс-Бэй. Никто серьёзно не пострадал, кроме мистера Бэджера. Последний джентльмен
купил пару костылей и хромал на них, заявляя, что
он калека на всю жизнь. У него и Хемана Дэниелса возникли разногласия
по деловому вопросу, поэтому Крис подал на него в суд за причинение ущерба
железная дорога Джону Кендрику. И Джон отказался от нее.

Капитан Обед, сильно встревоженный, расспросил своего друга.

"Страна любви, Джон!" - сказал он. "Вот ты сидел здесь насестом, смотрел
в это окно и молился, чтобы подвернулась работа. Теперь она подвернулась.
а ты отказываешься. Почему?"

Кендрик рассмеялся. "Я проклят сильным чувством контраста, капитан",
ответил он. "Эти костыли слишком прямые для меня".

Капитан уставился на него. "Прямо!" - повторил он. "Все костыли прямые,
не так ли?"

"Возможно; но некоторые калеки кривые".

В конце концов, именно мистеру Дэниелсу был предъявлен иск о возмещении ущерба, и
Хеман добился выплаты компенсации в размере трёхсот долларов. Большая часть жителей Восточного
Уэллмута считала Кендрика «слишком придирчивым», но в некоторых
кругах, и отнюдь не в самых влиятельных, его позиция вызывала одобрение и уважение. Это чувство укрепилось, когда он поддержал
Эдгара Уингейта в его иске против той же самой железной дороги. Участок Эдгара загорелся из-за искр от локомотива, и Джон заставил его
выплатить компенсацию, причём щедрую. Начались и другие, более мелкие, случаи.
прийти своим путем. Адвокат Дэниелс были враги в обществе, которые были
ждет, чтобы взять их юридических дел в другом месте.

Еман-прежнему исповедовал всю безразличие, но он больше не покровительствовал
его соперником. Джон умел спокойно пресекать подобное покровительство и
переходить на смех, который раздражал человека, лишенного чувства юмора
. И кроме того, было совершенно очевидно, что симпатия Эмили Хоуз к
молодому человеку сильно не понравилась Дэниэлсу. Хеман любил Эмили, по-видимому, очень сильно. Пару раз он брал её с собой в
Он ездил верхом на своей быстрой лошади и часто привозил букеты и фрукты,
«подаренные мне моими клиентами и друзьями», — объяснял он. «Нельзя отказываться от таких маленьких подарков, но для такого холостяка, как я, приятно иметь возможность передавать их — передавать их — да».

Первое августа принесло в Восточный
Уэллмут новую сенсацию и нового жителя. Большой Колфакс имение было продано, и покупатель был не менее
персонаж, чем е. Холлидей Кендрик, Джон Кендрик аристократической пятой
Проспект кузен. Его приезд был такой же большой неожиданностью для Джона, как и для остальных
из сообщества, но он казался гораздо менее взволнованным по этому поводу. Покупка
была тихо завершена, и в одно прекрасное утро великий Э. Холлидей
собственной персоной появился в Ист-Уэллмауте в сопровождении жены и ребенка, двух
автомобилей и шести слуг.

Капитан Обед Бэнгс, который провел неделю в Орхаме по делам, связанным с его рыбными плотинами.
вернувшись, он обнаружил, что деревня скандирует
хвалу новоприбывшему. Так или иначе, Э. Холлидей уже успел создать впечатление, что он самый важный человек на свете. Капитан, зашедший в Хай-Клифф-Хаус после
за ужином, когда все собрались в гостиной и обсуждали важную
тему. Большинство городских жителей наслаждались «зефирным тостом»
у костра на пляже, но «завсегдатаи» были в сборе.

"Где миссис Трэнкфул?" — был первый вопрос капитана Обеда.

"Она, кажется, на кухне," — ответил Джон. — «Мне позвонить ей?»

«О, нет-нет! Это не имеет значения. Я просто... просто хотел узнать, где она, вот и всё. Я бы ни за что не стал её беспокоить».

Джон улыбнулся. Казалось, его что-то позабавило. Он посмотрел на
друг, который, взглянув в его сторону, уставился на лампу на столе, и сказал:

 «Я уверен, что это не составит труда, капитан. Лучше я скажу ей, что вы здесь».

 Капитан Обэд был избавлен от дальнейших возражений, когда вошла сама Тэффул; Эмили сопровождала её. Капитан пожал
руки миссис Барнс и ее кузине и поспешил сообщить, что он
услышал "важные новости" на соседней улице и прибежал узнать, сколько в них правды
.

"Я сам с трудом мог в это поверить", - заявил он. "Джон здесь, никогда
сказал пару слов о том, что его высокопоставленный родственник приезжает в Ист-Уэллмут.
Ты знал, что он приедет, Джон?

Джон покачал головой.

"Нет", - сказал он. "В последний раз, когда я видел его в Нью-Йорке, а это было два
года или больше назад, он говорил что-то о том, что ищет
летнюю резиденцию. Но он не упомянул Ист-Уэллмаут, как и я.
Я помню, как слышал, что он и покойный мистер Колфакс были довольно дружны,
по-моему, они были связаны в деловых вопросах. Вероятно, этим и объясняется его присутствие здесь.

 — Присаживайтесь, все, — призвал Тэкфул. — Я и сам готов присесть.
Я могу вам сказать. Большую часть дня я провёл на ногах. Что за человек этот ваш родственник, мистер Кендрик? С ним всё должно быть в порядке, если в семейных связях есть хоть что-то.

Хемани Дэниелс ответил на вопрос. Он говорил уверенно.

"Мистер Холлидей — прекрасный джентльмен," — решительно заявил он. «Я видел его два или три раза с тех пор, как он приехал. Он миллионер, но это не делает его напыщенным или высокомерным. Мы с ним разговаривали... э-э... беседовали так дружелюбно и непринуждённо, как будто знали друг друга всю жизнь. Он очень интересуется Восточным Уэллмаутом. Он говорит мне, что...
если это место и дальше будет ему нравиться, как сейчас, он намерен сделать его своим постоянным домом. Конечно, он не будет жить здесь круглый год — у семьи есть дом во Флориде и, кажется, в Нью-Йорке, — но он будет называть Ист-Уэллмаут своим настоящим домом, и его интересы будут сосредоточены здесь.

 Все выразили удовлетворение. Мисс Тимпсон заявила, что мистер Холлидей Кендрик — «настоящий красавчик». Калеб Хэммонд
объявил, что он всегда предсказывал, что в городе наступит бум.
Он говорил об этом столько раз, что и не сосчитать. «Люди скажут вам, что я говорил
и это тоже, - решительно заявил он. - Они подтвердят мои слова, если ты их попросишь
.

"Я рад, что у нас будут такие милые соседи", - сказал Тэнкфул. "Это
меня всегда немного беспокоило, кому может быть продан дом Колфаксов
. Я не знал, но кто-то мог бы ухватиться за идею открыть
ещё один отель.

«Ханна Паркер с тех пор, как я вернулся, не открывала рта, чтобы
говорить о чём-то другом, — сказал капитан Бэнгс. — И большую часть времени он был открыт. Она говорит, что богатое родство Джона — это растрата
Провидения, если вы знаете, что это такое.

Джон улыбнулся, но ничего не сказал. Эмили тоже молчала; она
пристально смотрела на молодого человека.

"Да, сэр", - продолжил Г-н Дэниелс, явно радуясь тому, что при утверждении
его заявление было удовлетворено. "Да, сэр, г-н Холлидей
Кендрику суждено стать великим приобретением для этого города; попомните мои
слова. Он говорит мне, что не наймет никого для выполнения своей работы, кроме людей с Востока.
Люди с добрыми устами. И будет много работы предстоит сделать, если он
осуществляет свои планы. Он намерен строить пристройку к своему дому, и
увеличение его имущества--"

Благодарен прерван.

— Увеличьте его! — повторила она. — Ради всего святого! Зачем? Я бы подумала, что он и так достаточно большой!

Хеману пришлось снисходительно улыбнуться. — Нам, простым... э-э... гражданам, может так казаться, — заметил он. "Но ... э ... в Нью-Йорке МЫСЛИ ШИРЕ
чем средний Кабо коктейлем, если вы извините меня, миссис Барнс. Г-н
Кендрик уже начал тратить деньги здесь, а он будет несомненно
больше тратить. Он предусматривает общественные улучшения, а также частная. Он
спросила меня, какой дух был в нашей общине. Кхм!

Он сделал паузу, очевидно, чтобы осознать важность объявления.
Он погрузился в раздумья, или, по крайней мере, так казалось. Мистер Хэммонд, однако, был несколько озадачен.

"Как вы думаете, что он имел в виду?" — спросил он.

Джон Кендрик ответил.  Они с Эмили обменялись улыбками.  Ни один из них, казалось, не был так глубоко впечатлён заявлением Дэниелса, как остальные.

"Возможно, он хотел угостить нас выпивкой," — серьёзно предположил Джон.

Мисс Тимпсон была шокирована; это было написано у неё на лице. Калеб Хэммонд, казалось, не знал, стоит ли ему шокироваться; Хэммонд обычно оценивал шутку позже. Миссис Барнс и капитан
Обэд рассмеялись, но не слишком искренне.

Мистер Дэниэлс не засмеялся. Легкомысленное вмешательство, очевидно, задело
его.

"Я едва ли представляю, что это могло быть причиной", - сухо сказал он. "Если мистер Э.
Холлидей Кендрик, я полагаю, балуется ... то есть, я полагаю, он
не счел бы нужным покупать свои ... э-э ... напитки здесь. Он имел в виду
общественное настроение, конечно. Он спросил меня, кто были наши ведущие.

"Кто они были - я имею в виду остальных?" - спросил Джон.

Эмили стерла улыбку носовым платком. Хеман заметил ее действие
и покраснел еще ярче.

"Они БЫЛИ на публике", - сказал он довольно резко. "Это были люди из
положение — прочное положение в обществе. Выдающиеся и преуспевающие
граждане, которые прожили здесь достаточно долго, чтобы Ист-Уэллмаут их знал — и уважал.

Это был удар в самое сердце. Мисс Тимпсон, очевидно, так и подумала,
потому что одобрительно кивнула. Дэниелс продолжил.

 «Они были известными людьми, — продолжил он. — Практичными гражданами, чьё прошлое, как и настоящее, известно. Ваш кузен — я полагаю, он ваш кузен, Кендрик, хотя он и не упомянул об этом, — был благодарен мне за то, что я назвал ему их имена. Он сам практичный человек.

Джон кивнул. "Должно быть, так", - признал он. "Никто, кроме практичного человека,
не смог бы бесплатно получить все эти советы от юриста".

Капитан Обед громко рассмеялся.

"Это хорошая идея", - заявил он. "У юристов нет привычки ДАВАТЬ много".
"по всем статьям". — Как насчёт этого, Хеман?

Мистер Дэниелс проигнорировал вопрос и того, кто его задал. Он поднялся на
ноги.

"Есть юристы, — сухо заметил он, — чьих советов не спрашивают — по крайней мере, в значительной степени. Я... думаю, я присоединюсь к группе на
пляже. Прекрасный вечер. Не составите мне компанию, мисс Хоуз?"

Эмили отклонила приглашение. "Нет, спасибо, мистер Дэниэлс", - сказала она.
"Я довольно устала и, думаю, никуда сегодня не пойду. Кстати, мистер
Кендрик, - добавила она, - этот великий человек тоже спрашивал твоего совета? Я
вчера случайно видела, как он заходил в твой офис.

Все были удивлены - все, кроме говорящего и человека, к которому
обращались, то есть - но удивление Хемана было наиболее очевидным. Его рука была
на ручке двери, но теперь он повернулся.

"В СВОЕМ кабинете?" он повторил. "Кендрик, он заходил к ТЕБЕ?"

Джон кивнул в знак согласия. "Да", - сказал он. "Кажется, он обдумывает
нанять своего рода адвоката-резидента, чтобы он занимался его местными делами. Я упомянул ваше имя, Дэниелс.

Мистер Дэниелс вышел. Дверь за ним захлопнулась.

Полчаса спустя, после того как мистер Хэммонд тоже ушёл к топящимся в золе, а мисс Тимпсон удалилась в свою комнату, Джон рассказал остальным эту историю. Мистер Э. Холлидей Кендрик заходил к нему в офис, и он действительно подумывал о том, чтобы нанять адвоката-резидента. Вероятно, было много того, что он называл «мелочами», связанными с передачей ему поместья Колфакс и покупками, которые он имел в виду
Он собирался сделать это позже, и адвокат, который был бы у него на побегушках, стал бы большим
удобством. И не только это: он действительно предложил своему молодому кузену эту должность, предложил нанять его и заплатить ему несколько сотен
долларов в качестве вступительного взноса.

Он рассказал об этом своим слушателям, а затем замолчал. Эмили, которая, казалось, была очень заинтересована, подождала немного, а затем попросила его продолжить.

"Ну и что?" — спросила она. "Почему бы тебе не рассказать нам остальное? Мы все ждем, чтобы
поздравить тебя. Ты, конечно, согласился.

Джон покачал головой. "Ну, нет, - ответил он, - я точно не соглашался.
Я действительно сказал, что подумаю, но я... ну, я не уверен, что соглашусь.

Это было неожиданно. Его слушатели в изумлении переглянулись.

 «Вы не согласитесь!» — воскликнул Тэкфул. «Как же, мистер Кендрик».

«Не согласитесь!» — закричал капитан Обэд. «Что вы, чёрт возьми!» В чём дело, Джон
Кендрик, что с тобой? Разве ты не сидел в своём кабинете, ожидая, когда
появится что-то стоящее? И вот появился по-настоящему большой шанс, а ты
говоришь, что не знаешь, как его использовать! Что это за разговоры, хотел бы я знать!

Джон улыбнулся. Мисс Хоуз, которая, казалось, была удивлена не меньше остальных,
не улыбнулась.

"Почему вы не берете это?" - спросил капитан.

"О, я не знаю. Предложение не понравится мне так же сильно, как
стоит, пожалуй. Двоюродная сестра Холлидей двоюродные брат и сестра, но мы ... ну, мы
отличаться в других целях, кроме как размер наших доходов. Когда я был в Нью-
Йорке, я как-то раз зашёл к нему. Мне нужно было... ну, я зашёл к нему. Он
согласился меня принять и выслушал, что я хотел сказать, но был не слишком любезен. Он не попросил меня зайти ещё раз. Теперь он, кажется, изменился,
Признаюсь, он прекрасно помнит, что я единственный ребёнок брата его отца, и всё такое, и по доброте душевной предлагает мне работу. Но... но я не знаю.

Мгновение никто не произносил ни слова. Затем Эмили нарушила тишину.

"Вы не знаете?" — довольно резко повторила она. "Почему бы и нет, позвольте спросить?"

— О, я не знаю, вот и всё. Во-первых, в манерах моего дорогого кузена слишком много
снисходительности. Может, я и жёлтая собака, но
я не люблю сидеть и выпрашивать, когда мой хозяин угрожает бросить мне
кость. Возможно, я разборчив в том, кто может быть моим хозяином.

И снова заговорила Эмили.

"Возможно, вы слишком придирчивы, — сказала она. — Можете ли вы позволить себе быть таким
придирчивым?"

"Наверное, нет. Но, видите ли, есть ещё кое-что. Это вопрос профессиональной этики. Если я возьму этот гонорар, то буду обязан взяться за любое дело, которое поручит мне кузина Холлидей. И... и я не уверена, что мне стоит это делать. Вы знаете, как я отношусь к обязанностям юриста перед клиентом и перед самим собой. Есть определённые вопросы...

Она перебила его.

"Я думаю, что вопросов слишком много," — сказала она. "Я теряю терпение с
ты иногда. Чаще и чаще я знал отказа от дел, которые
другие юристы взяли и победили".

"Смысл Брат Даниелс?" Он задал этот вопрос с улыбкой, но с некоторой долей
сарказма в голосе. И он, и мисс Роуз, казалось, забыли
о присутствии капитана и Благодарного.

- Ну да. мистер Дэниэлс брался за дела, от которых вы отказались. Никто
не думает о нем хуже из-за этого. Он возьмёт гонорар вашего кузена, если вы не заплатите.

 — Полагаю, что возьмёт. Это было бы практично, а он гордится своей практичностью.

«Практичность — это не так уж плохо. Она часто необходима в этом практичном мире. Какое дело мистер Кендрик может передать вам, за которое вы бы не взялись?»

«Такого, насколько я знаю, нет. Но если бы оно было, я бы...»

«Вы могли бы отказаться его брать».

«Ну, это не так просто». Я должен был принять его гонорар, и это,
согласно юридическому этикету, обязывало бы меня...

Она снова перебила его. Её терпение почти иссякло, это было очевидно. Как, впрочем, и терпение капитана Обеда.

"Вам не кажется, что вы слишком чувствительны к вопросам чести?"
- спросила она. "И к тому же слишком подозрительным? Я делаю. Ах, я устала от твоего
угрызения совести. Мне не нравится видеть, как ты пропускаешь успех и... и все остальное
это проходит мимо тебя, в то время как другие мужчины, не такие щепетильные, добиваются успеха.
Разве тебя не волнует успех? Или за деньги?

Джон перебил ее. Он наклонился вперед и заговорил, обдуманно, но
твердо. И он посмотрел ей прямо в глаза.

"Да," — сказал он. "Я забочусь о них обоих — сейчас — больше, чем когда-либо мог себе представить.

И тут молодая леди, казалось, вспомнила, что в комнате находятся её кузина и
капитан. Она покраснела и заговорила совсем другим тоном.
другой тон.

"Тогда, - сказала она, - мне кажется, если бы я был тобой, я должен принять
возможности, которые попадаются на моем пути. Конечно, это не мое дело. Я
не должна была давать советы. Она встала и направилась к двери.
 - Спокойной ночи, мистер Кендрик, - сказала она. - Спокойной ночи, капитан Бэнгс.
Тетушка, вы меня извините, не так ли? Я сегодня немного устала и...

Но Кендрик снова перебил её.

"Одну минуту, пожалуйста, мисс Хоуз," — серьёзно сказал он. "Я правильно
понимаю — вы хотите, чтобы я принял предложение кузины Холлидей?"

Эмили замолчала.

— Почему, — ответила она после секундного колебания, — я... я действительно не понимаю, почему моё желание должно быть таким сильным. Но... но как ваш друг — конечно, мы все ваши друзья, мистер Кендрик, — как один из ваших друзей я... мы, естественно, хотели бы видеть, как вы продвигаетесь по службе.

 — Значит, вы советуете мне согласиться?

— Если мой совет чего-то стоит, то да. Спокойной ночи.

На следующий день, когда капитан Обэд, как обычно, зашёл в
бывшую парикмахерскую, он осмелился задать вопрос, который не давал ему покоя.

 — Ты уже решил, Джон? — спросил он.

 Его друг посмотрел на него.

- Что это значит? - спросил он.

- Что это значит ... Вы достаточно хорошо понимаете, что я имею в виду. Вы решили принять
предложение вашего кузена?

- Я сделал больше, чем это, капитан. Я принял предложение и
плату за удержание тоже.

Капитан Оубед выскочил вперед и протянул руку.

"Хулиган для тебя, Джон!" - крикнул он. "Это лучшее, что ты когда-либо делал
в своей жизни. ТЕПЕРЬ ты действительно начал".

Кендрик улыбнулся. "Да, - признал он, - я начал. Где я могу закончить,
это другой вопрос".

"О, ты все равно закончишь. Не будь Иеремией, Джон. Ну-ну!
Это прекрасно. Все будут довольны!

«Да, не так ли? Особенно брат Дэниелс. Дэниелс будет вне себя от радости. Капитан, выкурите сигару. Две сигары. Видите ли, я уже начал тратить свой гонорар».




Глава IX


В августе в Хай-Клифф-Хаусе было многолюдно. Все комнаты были заняты, а за столами в столовой было тесно. Благодарный сказал
Капитан Бэнг жалуется, что у нее не было времени даже выглянуть в окно
. "И все же мы с Эмили, пожалуй, единственные, кто не смотрит
наружу", - добавила она. "Здесь достаточно того, на что стоит посмотреть, это сартин".

Так и было. Мистер Э. Холлидей Кендрик, вступив во владение своим новым поместьем, немедленно приступил к его улучшению и расширению, о которых, по словам мистера Дэниелса, он подумывал. Плотники, маляры и садовники работали не покладая рук. Автомобили Кендрика и слуги Кендрика часто попадались на глаза на главной дороге Ист-Уэллмута. То, что было сделано великим человеком и его работниками и то, что будет сделано в ближайшем будущем, занимало сплетников. Он планировал разбить новый розарий — «самый лучший в заливе Баззард». Он вырвал «целую
«Широкая сторона» музыкальной комнаты была «расширена», чтобы она стала в два раза больше, чем раньше; он должен был построить большую оранжерею на холме у конюшен. Ханна Паркер заявила, что не видит в этом необходимости.
"На главном здании уже есть башня, — сказала она, — почти такая же высокая, как маяк. Я бы подумал, что с этой башни можно было бы увидеть достаточно,
не поднимаясь в оранжерею. Что ж, миссис Кендрик, не нужно было просить меня подняться туда. Однажды я поднялся на крышу оранжереи на
Скарго-Хилл, и у меня так закружилась голова, что я думал, что упаду прямо через перила.

Жильцы Хай-Клиффа — особенно мисс Тимпсон и Калеб Хэммонд —
проводили много времени, выглядывая из окон гостиной и наблюдая за тем, что, по их словам, «происходило» в поместье Кендрика. Иногда они мельком видели самого Э. Холлидея. Этот великий человек был склонен к величию даже в физическом смысле этого слова, поскольку был высоким, полным и величественным, если не сказать напыщенным.
Одетый в белые фланелевые одежды, он отдавал приказы своим наёмникам, и
наёмники подчинялись ему. Когда ты властвуешь над большей частью всего
он осматривается, должно быть, приятно чувствовать, что ты выглядишь на все сто. Э.
Холлидей выглядела на все сто и, очевидно, чувствовала это.

К счастью, в этот, самый благополучный для нее сезон, она была занята с утра до ночи. Когда наступала ночь, она была готова ко сну, готова к большему, чем могла себе позволить. Эмили была бесценна как управляющая и помощница, а капитан Обэд Бэнгс помогал и давал советы, чем мог. Капитан стал тем, кого миссис Барнс называла
«якорем» Хай-Клифф-Хауса. Всякий раз, когда требовался совет мужчины,
или требовалась мужская помощь, она обращалась к капитану Бэнгсу. И
капитан Обэд всегда был рад помочь. Ханна Паркер заявила, что он
проводил в пансионе больше времени, чем у неё дома.

 Если Эмили Хоуз замечала, как часто приходил капитан, — а это
вполне вероятно, — она ничего не говорила об этом. Джон Кендрик, должно быть, заметил это, потому что иногда, когда они с капитаном Обедом оставались наедине, он отпускал неуместные замечания вроде следующих:

 «Капитан, — сказал он однажды, — я думаю, вы с каждым днём становитесь моложе».

— Кто? Я? Ну же, Джон! Как ты можешь так говорить! Я так стар, что у меня скрипят половицы,
когда я поднимаюсь по лестнице. Скоро меня отправят на свалку.

 — Думаю, нет. Ты такой же молодой, как и я. Не по годам, конечно,
но по духу и энергии. И ты меня тоже удивляешь. Я и не знал, что ты такой женолюб.

«Я? Женолюб? Ну-ну! Не говори глупостей. Если я все эти годы путешествовал один,
то, по-моему, это достаточное доказательство того, какой я женолюб.
»

«Это не доказательство». Тебе случайно не попался подходящий супруг,
вот и всё. Посмотрите на брата Дэниелса; он тоже холостяк, но все
знают, какой он ловелас.

— Хм! Ты ведь не сравниваешь меня с Хеманом Дэниелсом, а?

— Нет. Нет, конечно, нет. Я бы не посмел. Сравнивать любого смертного с
Дэниелс — это было бы ересью, не так ли? Но вы, безусловно, пользуетесь популярностью у
прекрасного пола. Даже Имоджен попала под ваше влияние. Она говорит, что
миссис Барнс считает вас лучшим мужчиной в мире.

— Она так считает, да? Что ж, — язвительно заметил я, — ей лучше
держать свои мысли при себе. Я думал, что в наши дни она считает Кенелма Паркера
лучшим из всех.
проводит больше времени на своей кухне...

«Ну-ну, капитан! Не уходите от темы. Прекрасная Имоджен, может, и
поддалась чарам мистера Паркера, но, вероятно, это потому, что вы ей не
улыбнулись. Если бы вы...»

«Послушайте, Джон Кендрик! Если вы продолжите в том же духе, я вас
выставлю вон!»
Я и сам начну делать намёки. Может, я и популярен, как вы говорите, у Имоджен и... и прислуги, но я знаю кое-кого ещё, кто подхватывает ту же болезнь.

— Вы имеете в виду мистера Дэниелса, я полагаю? Он популярен, признаю.

— Да? Что ж, вам лучше знать. Кажется, я могу вспомнить
кто-то еще, кто довольно популярен - в некоторых широтах. Кстати,
Джон, кажется, ты уже не так популярен среди Хемана, как был вначале.

"Я с— Извини. То, что я взял деньги у своей кузины, может…

— О, я не это имел в виду. Что вы с Эмили делали в магазине Криса Бэджера
вчера днём?

— Делали? Вчера? О, да! Я встретил мисс Хоуз по дороге в офис и подождал, пока она
занималась маркетингом. Что, чёрт возьми, происходит?

«Ничего. Если уж на то пошло, я не думаю, что кто-то из вас знал, что вы находитесь в
этом мире. Я прошёл мимо, а вы меня не заметили. Хеман тоже тебя видел.
 Что ты продавал — овощи?»

«Кажется, да. Капитан, ты снова уходишь от темы. Я говорил о тебе, а не о себе, когда...

"Да, я знаю. Ну, сейчас я говорю о тебе. Он видел, как ты покупал
те овощи. Помидоры, не так ли?"

"Возможно, и так. Ты пил? Какая разница,
купили мы помидоры или картошку?

- Для меня это ничего не значит. Но я готов поспорить, что Хеману не понравилось, что вы двое
покупаете помидоры.

 — Ради всего святого, почему бы и нет?

 — О, потому что он, наверное, вспомнил, как и я, что люди называли их в
старину.

 — Ты точно выпил! Как их называли?

— Люблю яблоки, — ответил капитан Обэд и, посмеиваясь, пошёл прочь. Джон
Он смотрел, как тот уходит. Сначала он тоже смеялся, но смех оборвался на
полуслове, и, когда он вошёл в дом, выражение его лица было встревоженным
и серьёзным.

 Одно замечание капитана было верным: популярность Джона Кендрика
среди его профессиональных соперников с каждым днём падала. Они были
безупречно вежливы друг с другом, но редко разговаривали, разве что в присутствии
других людей, и мистер Дэниелс, по-видимому, старался присутствовать
всякий раз, когда мисс Хоуз была в комнате. Он продолжал приносить
свои маленькие подарки в виде фруктов и цветов и приглашать на прогулки
пикники и развлечения в ратуше стали более частыми.
Иногда Эмили принимала эти приглашения, но чаще отказывалась.
Джон тоже иногда приглашал её прокатиться с ним или поиграть в теннис на кортах его кузена, и к этим приглашениям она относилась так же, как к приглашениям Хемана, отказываясь от одних и принимая другие. Она относилась к ним обоим беспристрастно, но Тэффул всё больше убеждался, что между ними есть разница. Имоджен, будучи прямолинейной, высказала своё мнение по этому поводу:

«Мисс Эмили очень нравится мистер Кендрик, не так ли, мэм?»

Благодарная с неодобрением посмотрела на свою служанку.

"С чего ты взяла, Имоджен?" — спросила она. "Конечно, он ей нравится. Почему бы и нет?"

"Должен нравиться, мэм. И он ей нравится. И она ему нравится; это же очевидно."

"Имоджен, на что ты намекаешь? Вы хотите сказать, что моя кузина влюблена в мистера Джона Кендрика?

"Нет, мэм. Я этого не говорю, пока нет. Но есть признаки того, что..."

"Признаки! Если вы не выбросите из головы эти нелепые книжные фантазии, я не знаю, что с вами сделаю. Что ты знаешь о том, как люди
влюбляются? Надеюсь, ты не влюблён, а?

Имоджен заколебалась. «Нет, мэм, — ответила она. — Я не такая. Но... но, может быть, я могла бы быть такой, если бы захотела».

 «Боже милостивый! Эта девушка сумасшедшая. Ты МОГЛА БЫ быть такой, если бы захотела! С кем? Если ты собираешься выйти замуж за кого-нибудь, мне кажется, я должна об этом знать. Ведь ты не встречала в этом городе и дюжины молодых парней,
и я позаботилась о том, чтобы узнать, кто они такие. Если ты собираешься влюбиться или выйти замуж...

Имоджен перебила его. — Я не такая, — заявила она. — И в любом случае, мэм,
женитьба не обязательно означает, что вы влюблены.

 — Не означает! Что ж, это лучше всего, что я когда-либо...

— Нет, мэм, это не так. Иногда человек обязан жениться.

Тэффл ахнула. — Обязан! — повторила она. — Ты
действительно читал больше этих книг, несмотря на то, что обещал мне этого не делать.

— Нет, мэм, я не читал. Честно, не собираюсь.

- Тогда что ты имеешь в виду? Имоджин, какой мужчина тебе так дорог, что заставил
ты считаешь своим... своим долгом выйти за него замуж?

- Вообще никакого мужчины, - быстро и решительно заявила Имоджин. И это
все, что она могла сказать по этому поводу.

Благодарный пересказал этот удивительный разговор, или его часть,
Эмили. Последняя сочла это хорошей шуткой. «Эта девушка — странное
существо, — сказала она, — и очень забавная. Никогда не знаешь, что она скажет или подумает. Она очень романтична, и эта чепуха про долг и всё остальное, несомненно, взята из какой-то прочитанной ею истории. Тебе не о чем беспокоиться, тётя. Имоджен боготворит тебя, и она никогда не покинет тебя — ни ради замужества, ни по какой-либо другой причине.

Так что Тэффул не беспокоилась об Имоджен. У неё были другие заботы, связанные с жильцами, и их было вполне достаточно.
А теперь появился еще один. Кенелм Паркер угрожал уволиться с работы.

Это утверждение не совсем соответствует действительности. Сам Кенелм никогда не угрожал
что-либо предпринять. Но другой человек сделал угрожающее для него, и что
лицо его сестра. Ханна Паркер, по какой-то необъяснимой причине,
по-видимому, складывается заметное предубеждение против высоких Клифф-Хаус.
Она навещала их не реже, чем раньше, но ограничивалась двором и конюшней; в дом она больше не заходила. Её отношение к Эмили и Тэкфул было, пожалуй, достаточно сердечным,
но в её голосе чувствовалась скованность, и она задала много вопросов
о том, сколько часов работал её брат, что он делал в течение дня и тому подобное.

"Мне кажется, она ведёт себя очень странно," — сказала Тэкфул. "Совсем не так, как раньше. Вначале мне пришлось хорошо спланировать, чтобы удержать ее.
не вбежать и не потратить все утро на ее разговоры. Теперь она
кажется, избегает моего пути. Что мы сделали, чтобы заставить ее вести себя так, как я.
я не вижу, и Эмили тоже."

Капитан Бэнгс, к которому было обращено это замечание, рассмеялся.

"Я полагаю, ты ничего не натворил", - сказал он. "Она не на тебя обиделась
, а на твою нанятую девушку, ту, что Имоджин. Похоже, она больше привязана к
этой Имоджин, чем к носовому якорю на илистой отмели. Они не запрягают лошадей,
эти двое. Ты видишь, она пытается командовать и снисходить, а Имоджин дает
ей столько хорошего, сколько она посылает. Дело дошло до того, что Ханна на самом деле боится
эту девчонку; конечно, не притворяется, что боится; называет её
«заключённой» и всякими другими именами. Но она боится её и не любит.

Тэнкфул была встревожена. «Прости», — сказала она. «Имоджен независимая,
но она ужасно добросердечная девушка. Я терпеть не могу, когда между соседями возникают
конфликты.

"О, никаких конфликтов не будет. Ханна ревнует, вот и вся
проблема — ревнует к Кенелму. Понимаете, она хотела, чтобы он
пришёл сюда работать, чтобы она могла держать его под каблуком и
каждые несколько минут отдавать ему приказы. Имоджен тоже отдаёт ему приказы, и он слушается;
она заставляет его. Ханне это не нравится; по её мнению, у Кенелма
не должно быть другого капитана, кроме неё. Но всё в порядке, миссис
Барнс. Это хорошо для Кенелма и для Ханны. Это полезно для них обоих,
Я звоню".

Но когда Кенелм объявил, что не уверен, но что ему придётся «бросить работу» через пару недель или около того, ситуация стала более серьёзной.

"Он не должен уходить, — заявил Тэкфул. — Август и начало сентября — это время, когда мне нужен человек на месте, и вы сами говорите, капитан Бэнгс, что сейчас нет другого человека, которого можно было бы нанять. Если он уйдёт...

 «О, он не уйдёт. Это всё Ханна; она подговорила его на этот уход. Предложи ему ещё доллар в неделю, если придётся,
а я сама поговорю с Ханной».

Когда Тэкфул упомянула об этом Имоджен, та ответила
неожиданно, но решительно:

"Не волнуйтесь, мэм," — сказала она. "Он ещё не уехал."

"Я знаю, но он говорит..."

"Он не говорит. Это всё его сестра говорит." И, насколько я знаю, ОНА не работает на вас.

 «Имоджен, мы не должны вмешиваться в отношения Кенелма и его сестры. Она ведь его сестра, ты же знаешь».

 «Да, мэм. Но она не его мать, не бабушка, не тётя и не все остальные родственники». А если бы и была, это не имело бы значения. Это он должен решать, уходить ему или нет.

"Но он действительно так говорит. То есть он..."

"Он просто говорит, что "звонит". Он никогда не говорил, что собирается что-либо делать.;
по крайней мере, в течение многих лет. Все в порядке, миссис Тэнкфул. Просто подождите и
увидите. На худой конец у меня есть...

Она резко замолчала. — Что у тебя, Имоджен? — спросила миссис Барнс.

 — О, ничего, мэм. . Только вы подождите.

 Так что Тэффул ждал, а Кенелм, прекрасно понимая ситуацию и
прислушиваясь к советам сестры, с каждым днём становился всё более независимым.
 Он выполнял только ту работу, которая ему нравилась, и его часы прихода и
ухода были, мягко говоря, нерегулярными.

В последний четверг, пятницу и субботу августа в округе Остейбл
Выставка крупного рогатого скота и ярмарка должны были проходить в центре округа. Ежегодная выставка крупного рогатого скота
- крупное событие на Кейпе и практически на всем Востоке.
Уэллмут планировал присутствовать. Большинство жителей Хай-Клиффа собирались на ярмарку.
Пятница была знаменательным днем, и они собирались пойти.
в пятницу. Имоджин попросила отпуск в этот день. Просьба была
удовлетворена. Затем Кенелм объявил, что они с Ханной должны
уйти. Тэкфул немного сопротивлялась; она чувствовала, что её лишают
услуги нанятого ею человека и горничной в один и тот же день могли оказаться
хлопотными. Но поскольку заявление Паркера носило скорее характер
ультиматума, чем просьбы, она согласилась в знак протеста. Но когда появился капитан
Обэд и пригласил ее, Джона Кендрика и Эмили Хоуз поехать с ним на Ярмарку
на взятой напрокат машине, она встревожилась еще больше, чем когда-либо.

- Я бы хотела пойти, капитан, - сказала она. — О, я бы очень хотела поехать! У меня не было ни одного выходного с тех пор, как открылось это место, и я ни разу в жизни не ездила на автомобиле. Но я не могу. Ты, Эмили и Джон
Конечно, можешь, и ты должен, но я должна остаться здесь. Некоторые постояльцы придут на обед, и я не могу оставить дом
наедине.

Капитан Обэд возмущённо запротестовал.

"Ну!" воскликнул он. "Ну! Это очень плохо. Я-то рассчитывал, что ты пойдёшь... Хм! «Вам просто нужно уйти, вот и всё. Разве Имоджен не может присмотреть за домом?»

 «Она могла бы, если бы собиралась быть здесь, но она сама собирается на ярмарку. Я обещала ей, что она сможет, и я должна сдержать своё обещание».

 «Да, да, полагаю, что должна. Но теперь, миссис Тэкфул…»

— Боюсь, что «но» не будет, капитан. Вы с мистером Кендриком и Эмили
идите, а я буду развлекаться, думая о том, как хорошо вы проведёте время.

Она была непреклонна, и в конце концов капитан сдался. Но его явное
разочарование было очевидно. Он говорит, но мало во время его пребывания
в пансионе и рано вернулся домой, мрачный и безутешный. В
Паркер жительства он обнаружил Кенельм и его сестра в горячий спор.

"Мне все равно, Ханна", - поклялся Кенелм. "Я иду на эту ярмарку, не важно, даже если мне придется идти одному."
"Я пойду на ярмарку". Разве ты не сказал мне, что я уезжаю? Не сделал этого
ты заставил меня попросить выходной? Разве ты не...

"Неважно, что я сделал. Я сдаюсь, я планировал, что ты пойдешь, но тогда
я рассчитывал, что мы с тобой пойдем вместе. Теперь, когда мистер Хэммонд
пригласил меня пойти с ним ...

Капитан Обед прервал его. "Алло! Алло!" - воскликнул он. "Что это?
Калеб Хэммонд предложил прогуляться в "Остабл Скот"
Показать вместе с тобой шоу, Ханна? Так, так! Чудеса никогда не прекратятся. Калеб
на старости лет становится геем, не так ли? Хм! в первую очередь ты узнаешь, что в почтовом отделении будет что-то ещё, о чём можно поговорить. Ханна, я
удивлен!

Мисс Паркер покраснела и, казалось, смутилась. Ее брат, однако, выразил
свое отвращение.

"Удивлен!" - повторил он. "Ха! Это не имеет отношения к тому, кто я такой. Я более чем
удивлен - я парализован. Подумать только, что этот прижимистый старый дурак позволил
— У меня достаточно денег, чтобы нанять лошадь с упряжкой и…

 — Кенелм! — голос Ханны дрожал от возмущения. — Кенелм Паркер! Это же
идеально!

 — Да, я так и говорю, идеально! Вот старый хрыч — да, он тоже
старый. Ему почти семьдесят, и он не решается заглянуть в календарь,
боясь, что увидит, что его день рождения уже прошёл. И он всегда был таким бережливым
на деньги, которые он потратил бы на подержанные почтовые марки, если бы правительство
его не поймало. И его жена умерла пару сотен лет назад,
более или менее, и всё же, чёрт возьми, он вдруг начинает...

 «Кенелм Паркер, остановись сию же минуту! Мне стыдно за тебя. Мистер Хэммонд —
настоящий, хороший, респектабельный человек». Что касается его денег — ну, это в любом случае его дело, и, кроме того, он не арендует лошадь и повозку, а собирается взять их напрокат у своего племянника в Центре. То, что он попросил меня поехать с ним, — это по-соседски.

 — Ха! Если он такой хороший сосед, почему он не попросил меня тоже поехать? I'm
такой же близкий сосед, как ты, не так ли?

- Он тебя не спрашивает, потому что в коляску поместятся только двое, и ты это знаешь
. Я думаю, вы были бы рады, если бы я сэкономил на стоимости проезда.
Винни С. взяла бы с меня пятьдесят центов, чтобы отвезти на станцию, а
стоимость проезда в экскурсионном поезде составляет ...

— Что за разговоры! Я не жалуюсь, потому что ты берешь на себя расходы. И мне всё равно, поедешь ли ты со всеми стариками отсюда до Джоппы. Я хочу сказать, что завтра поеду на ярмарку. Думаю, я могу поехать один на машине. Никто меня не похитит, насколько я знаю.

«Но, Кенелм, мне не нравится, что ты будешь там совсем один. Тебе будет так одиноко. Если ты подождёшь, может быть, я сама поеду с тобой.
 Может быть, мы поедем вместе в субботу».

 «Я не хочу ехать в субботу, я хочу поехать завтра». Завтра большой день, когда они устроят лучшие скачки. Дариус Холт
собирается завтра заработать денег. Он поставил десять долларов на Экси Б.
 во втором забеге и...

«Кенелм Паркер! Так вот зачем ты хочешь пойти на выставку скота? Чтобы
делать ставки на скачках! Играть в азартные игры!"

— Ой, да ладно тебе. Как я могла играть? Ты не даёшь мне денег даже на то, чтобы по воскресеньям класть их в копилку, не говоря уже о том, чтобы играть. Мне приходится засовывать кулак прямо на дно тарелки, когда они проходят мимо, потому что я боюсь, что Хеман Дэниелс увидит, что я отдаю всего по пять центов. Ой, Ханна, будь благоразумна! Я бы с радостью пошёл на ярмарку один, а не с кем-то. Я не буду один. Многие из моих знакомых пойдут со мной, и мужчины, и женщины.

"Женщины? Какие женщины?"

"О, я не знаю. Откуда мне знать?"

"Ну-ну, я полагаю, что, скорее всего, так и есть. Имоджен сказала, что собирается
и...

— Имоджен! Ты имеешь в виду ту наёмную работницу из «Благодарного Барнса»? Хм!
 Так она сказала тебе, что собирается туда, да? Ну, скорее всего, она солгала. Я бы не стал ей доверять, дерзкая, наглая тварь! Я не верю, что она вообще собирается туда. А ты, капитан Бэнгс?

Капитан, хранивший молчание во время этого семейного застолья, не смог
устоять перед искушением.

- О да, Имоджин уезжает, - весело ответил он. - Она рассчитывает на то, что
проведет там лучшее время в своей жизни. Но она не единственная.
Да ведь там будут почти все женщины Восточного Уэллмаута. Я слышал , как Эбби
Ларкин договорился о её переезде с Винни С. вчера днём. Уин
сказал: «Иуда-священник!» Он не знал, куда собирается её поселить, но
рассчитывал, что ему придётся где-нибудь найти место для хранения вещей. О, Кенелм не будет
скучать, Ханна. Мне не стоит об этом беспокоиться.

Кенелм выглядел так, словно желал, чтобы говоривший подавился. Ханна
выпрямилась в кресле.

"Гм!" - задумчиво произнесла она. "Гм!" - и на мгновение замолчала. Затем она спросила:

"Миссис Тэнкфул тоже уезжает? Я полагаю, что, скорее всего, так и есть".

Жизнерадостность капитана исчезла.

— Нет, — коротко ответил он, — не хочет. Она хотела, но ей нехорошо
она может оставить пансион без присмотра.

Мисс Паркер, по какой-то причине, казалось, была довольна.

"Неудивительно, — сказала она с чувством. — Она тоже не должна оставаться совсем одна. Если эта неблагодарная, эгоистичная шалунья из приюта для сирот настолько эгоистична, что может уйти и бросить её, то тем более мой брат не должен этого делать. Какими бы мы, Паркеры, ни были, мы не эгоисты. Мы думаем о других. Кенелм, дорогой, ты должен остаться на работе и завтра помочь миссис Барнс по дому. Мы с тобой пойдём на ярмарку в субботу. Я не против; я бы лучше сходил ещё раз, чем не сходил.

Кенелм вскочил на ноги. Он был так зол, что заикался.

- Тебе... тебе... тебе все равно! - закричал он. - Потому что ты идешь ДВАЖДЫ!
Это чертовски безразлично, вот что!

- Кенелм! Мой собственный брат! Обзываешься и ругаешься!

 «Я не обзываюсь, и... и мне всё равно, если я буду это делать! Что с тобой не так, Ханна Паркер? То ты набрасываешься на меня,
говоришь, чтобы я бросила работу и не унижала себя, подрабатывая в амбаре.
А в следующую минуту ты говоришь мне, что я должен остаться дома и... и
помочь в этом самом пансионе. Я не буду! Клянусь, я не буду!
не буду! Я пойду завтра на выставку крупного рогатого скота, даже если на это уйдет мой последний цент.

Ханна улыбнулась. - Сколько у тебя осталось последних центов, Кенелм? - спросила она.
"Этим утром ты делал все возможное, чтобы оторвать от меня четверть".

"У меня есть больше, чем у тебя. Я... я... всё, что здесь есть, — да, и каждый цент, что здесь есть, — принадлежит мне по праву. У тебя ничего нет.Мисс Паркер повернулась к нему. «Подумать только, — сокрушённо воскликнула она, — подумать только, что мой родной брат — единственный брат, который у меня есть, — может стоять передо мной и тыкать мне в лицо моей... моей бедностью. Я могу зависеть от него. Я есть, я
предположим. Но, о, какой позор! этот... О! О! О!

Капитан Обэд поспешил наверх, в свою комнату. Еще долго после того, как он закрыл за собой дверь
, он слышал рыдания Ханны и мольбы Кенелма о том, что
он "никогда ничего не имел в виду". Затем наступила тишина и, наконец, послышались звуки
шагов по лестнице. Они остановились в верхнем холле.

"Я не знаю, Кенелм," — печально сказала Ханна. "Я постараюсь простить тебя.
Полагаю, я должна это сделать. Но когда я думаю о том, какой матерью я была для
тебя..."

"Ну вот, Ханна, опять ты за своё. Как ты могла быть моей матерью, когда ты...
разве я не на четыре года старше тебя? Ты просто дай мне несколько долларов и позволь
пойти на выставку скота и...

"Нет, Кенелм, я не могу этого сделать. Ты собираешься уйти от миссис Барнс;
я хочу, чтобы ты сделал это ради собственного достоинства. Но ты должен
остаться там и помочь ей завтра. — Это твой долг.

 — К чёрту мой долг! Я УЕДУ завтра, вот что я сделаю.

 — О боже! Опять ты за своё. Нецензурная лексика и ставки на лошадей!
 ЧТО будет дальше? Мой родной брат — игрок и пьяница! Неужели дошло
до этого?

Шаги и голоса затихли. Капитан Обэд задул свечу и
лёг в постель. Последние слова, которые он услышал в ту ночь, были произнесены самим
«продигатом» по пути в свою спальню. И они были произнесены как монолог.

"К тому времени!" — пробормотал Кенэлм, медленно проходя мимо двери капитана. "К тому времени! Я... я сделаю что-нибудь отчаянное!"

На следующее утро, когда нанятый капитаном Обедом автомобиль с его владельцем, жителем
Уэллмут-Сентра, в качестве шофёра въехал во двор
Хай-Клифф-Хауса, навстречу ему вышли трое. Джон Кендрик
и Эмили Хоуз были среди них, они были одеты и готовы к
поездки. Капитан ожидал их; а в-третьих, также одетые для
в путешествии был благодарен Миссис Барнс. Пухлое лицо благодарен был
радиант.

"Я все-таки иду", - объявила она. "Я иду с тобой на ярмарку",
"Капитан Бэнгз". Ну и что ты об этом думаешь? — То есть, — добавила она, глядя на автомобиль, — если вы найдёте место, куда меня посадить.

Радость капитана была так же велика, как и его удивление. — Место, куда вас посадить! — повторил он. — Если бы я не мог ничего другого, я бы пристроился сзади, как ребёнок на грузовике, прежде чем вы останетесь дома. Молодец, миссис.
Благодарная! Но как ты могла передумать? Я думала, ты не можешь
уйти.

Благодарная радостно улыбнулась. «Я не передумала, капитан», — сказала она.
"Имоджен передумала. Она настоящая, хорошая жертвовательница, эта девочка. Когда она узнала, что меня пригласили, а я не пойду, она встала на дыбы. Она заявила, что никуда не пойдёт, а я должна пойти. Я знала, как сильно она расстроена, но она просто заставила меня это сделать. Вместо меня пойдёт она, вот как мы в итоге решили. Я ужасно рада за себя, но всё равно чувствую себя виноватой перед Имоджен.

Несколько минут спустя автомобиль с Джоном, Эмили и Тэнкфулом на заднем сиденье
и капитаном Обедом впереди с водителем выехал со двора
и покатил по песчаной дороге в сторону центра Уэллмаута. Примерно в миле от
последний селе прошло багги с двумя людьми в нем. Пара в
багги Хаммонда были Калеб и Ханна Паркер.

Капитан обед усмехнулся. - А вот и влюбленные, - заметил он.
— Красивая молодая пара, не так ли?

Остальные пассажиры машины присоединились к смеху. Эмили, в
частности, была очень удивлена.

"Почему вы называете их возлюбленными, капитан? — спросила она. — Вы не
— Вы действительно полагаете, что…

Капитан расхохотался.

"Что? Эти двое?" — сказал он. "Нет-нет, я просто пошутил. Я не знаю, что насчёт Ханны — одинокие женщины её возраста довольно рискованны, — но я знаю
Калеба. Он не возьмёт жену, чтобы содержать её, если только она не сможет содержать его. У него была возможность бесплатно прокатиться на лошади в повозке, вот и всё; и было бы против его принципов упустить такую возможность. К сожалению, он взял Ханну, потому что знал, что мороженое и арахис не
подходят для её несварения желудка, и ему не пришлось бы покупать их. Хо-хо! Я
интересно, как Кенельм целовалась? Интересно, если бы он поступил по-своему крюком, после
все?"

На кухне высокого Имоджин дом скалы мыл завтрак
блюда и пытается забыть ее разочарование. Шаг звучал в
сарай для дров, и, обернувшись, она увидела мистера Паркера. Он увидел ее на том же
время и удивление было взаимным.

"Ну, привет!" - воскликнула Имоджин. — Я думал, ты на ярмарке.

— Привет! — воскликнул Кенэлм. — Я думал, ты на выставке скота.

Последовали объяснения. — А что ты тогда здесь делаешь? — угрюмо спросил
Кенэлм.

— Я? Останусь здесь, на своей работе, конечно. Ты ведь тоже собираешься это сделать,
не так ли?

Мистер Паркер сунул руки в карманы.

"Нет, чёрт возьми, не собираюсь!" — яростно заявил он. "У меня больше нет работы. Я уволился, я уволился".

"Уволился! Ты хочешь сказать, что не собираешься работать на миссис Тэнкфул?"

"Я не собираюсь ни на кого работать. Зачем мне это? У меня достаточно денег,
чтобы жить, не так ли? У меня есть свой доход. Я не сказал миссис
«Пока не за что, но я всё равно увольняюсь».

Имоджен отложила кухонное полотенце.

"Полагаю, это дело рук твоей сестры," — заметила она.

— Нет, это не так! Если бы это было так, я бы не стал этого делать! Ханна обращается со мной как с собакой — да, сэр, как с собакой. Я собираюсь ей показать. У мужчины есть чувства, даже если он собака.

 — Как ты собираешься ей показать?

"Я не знаю, но я буду. Я сбегу, если не смогу сделать ничего другого. Я
покажу ей, что меня тошнит от ее командования ".

Имоджин, казалось, задумалась. Она посмотрела на мистера Паркера пристальным и
задумчивым взглядом.

— «Что ты так на меня смотришь?» — спросил Кенелм, когда
его пристальный взгляд стал невыносимым.

 «Я думал. Хм! Что бы ты сделал, чтобы исправить это, чтобы твоя сестра
— Ты бы перестал ей приказывать, и время от времени ты бы делал по-своему?

 — По-своему? Ради этого я бы сделал всё! Всё, клянусь богом!

 — Ты бы сделал? Ты серьёзно?

 — Конечно, серьёзно!

 — Ты бы пообещал остаться здесь и работать на миссис Трэнкфул столько, сколько она захочет?

— Конечно, я бы так и сделал. Я не горю желанием уезжать. Это у Ханны такое
представление. Сначала она была в ярости из-за того, что я здесь работаю, а теперь она так же
в ярости из-за того, что я уезжаю.

 — Ты знаешь, почему она такая… как бы это сказать? — в ярости?

 Кенелм заёрзал и выглядел глупо. — Ну, — признался он, — я бы не стал
Интересно, не из-за тебя ли это, Имоджен. Ханна знает, что ты мне нравишься, что мы хорошие друзья, я имею в виду. Она... ну, чёрт возьми, она ревнует, вот в чём дело. Она ужасно глупая в этом смысле. Я даже смотреть не могу на женщин, но она ведёт себя как полная идиотка. Возьмём, к примеру, Эбби Ларкин. Однажды она — хо-хо! Тогда я вроде как опередил её.

Имоджен кивнула. «Да, — сказала она, — я слышала об этом. Что ж, может быть, ты
снова сможешь её опередить. Подожди минутку».

Она вышла в гостиную. Вернувшись, она принесла чернильницу,
— В её руках были ручка и лист бумаги для заметок.

"Для чего это?" — спросил мистер Кенелм.

"Я скоро вам расскажу. Кенелм, вы... вы что-то спрашивали у меня некоторое время назад, не так ли?"

Кенелм начал. — Почему… почему, Имоджен, — запинаясь, пробормотал он, — я… я не знаю, что ты имеешь в виду.

 — Думаю, ты знаешь, что я имею в виду. Ты ведь спросил меня — или, по крайней мере, спросил бы, если бы я не ответила «нет» до того, как ты успел. Я тебе очень нравлюсь, да, Кенелм?

Этот острый вопрос, похоже, сильно смутил мистера Паркера. Он покраснел
и посмотрел на дверь.

- Почему... почему, да, ты мне сразу нравишься, Имоджин, - признался он. - Я... я не знаю,
встречал ли я когда-нибудь кого-нибудь, кто нравился бы мне больше. Но когда дело доходит до ... Понимаете,
в тот раз, когда я сказал ... э-э... то, что я сказал, я был в некотором роде... в отчаянии
вместе с Ханной и ...

- Ну, теперь ты в отчаянии, не так ли? — Вот, — резко сказал он, — сиди смирно
и дай мне закончить. У меня есть план, и тебе лучше его выслушать.
Кенелм, пожалуйста, посиди смирно ради меня.


«Большой день» выставки и ярмарки скота в округе Остейбл подошёл к концу,
как и все дни, большие и маленькие. Капитан Обэд Бэнгс и его
гости наслаждались каждой минутой. Они осматривали различные экспонаты,
были свидетелями скачек и бейсбольного матча, наблюдали за подъёмом воздушного шара
и вместе с остальной огромной толпой радовались «прыжкам с парашютом». Было шесть часов, когда они покинули ярмарочную площадь, и
Благодарные начали беспокоиться о том, как обстоят дела в Хай-Клифф
Хаус.

"Когда мы с тобой доберемся туда, Эмили, будет уже далеко за ужином", - сказала она
"и одному богу известно, что ели мои постояльцы. Имоджин
достаточно умна и способна, но справится ли она со всем в одиночку
Я не знаю. Мы должны были начать раньше, но в том, что мы этого не сделали, нет ничьей вины, кроме моей.

Однако, когда они добрались до Хай-Клифф-Хауса, его владелица обнаружила, что её опасения были беспочвенными. Но несколько постояльцев планировали поужинать там; большая часть городского контингента останавливалась в различных чайных и ресторанах в Остейбле или по дороге и не должна была вернуться домой допоздна.

"Все в порядке, мэм," — заявила Имоджен. "На ужин здесь было всего три или четыре человека, и я все приготовила. Мистер Хэммонд пришел
поздно, но я его накормила, и он пошел спать. Наверное, устал. Я спросил
если у него будет время и он сказал, что у него было, но это стоило ему зрение
деньги".

Капитан обед рассмеялся. "Калеб придется обойтись без его утром
газеты довольно заклинание, чтобы компенсировать сегодняшнюю экстравагантность,"
заявил он. — Вот что значит водить девушек по разным местам. Лучше
предупреди, Джон.

Джон Кендрик улыбнулся. — Учитывая, — сказал он, — что мы с тобой
чуть не подрались, прежде чем мне разрешили купить пакет попкорна на
мои собственные деньги, я думаю, что тебе предупреждение нужно больше,
чем мне, капитан Бэнгс.

- Имоджин, - сказал Тэнкфул, - ты была сегодня настоящей милой девушкой.
ты мне очень помогла, и я этого никогда не забуду. А теперь иди спать и отдохни,
я хочу пораньше отправиться на завтрашнюю ярмарку.

Имоджин покачала головой. "Я не могу пойти прямо сейчас, спасибо, мэм", - сказала она
. "У меня компания".

Эмили и Тэнкфул посмотрели друг на друга.

"Компания!" повторила первая. - Какая компания?

Прежде чем Имоджин успела ответить, дверь столовой распахнулась и
В комнату ворвалась Ханна Паркер. Она все еще была в своем воскресном платье,
которую она надела в честь Ярмарочного дня, но её воскресный чепец был, как впоследствии сказал капитан Обэд, «наклонен в подветренную сторону», а её внешний вид свидетельствовал о тревоге и опасениях.

"Ханна!" воскликнула Тэкфул. "Мисс Паркер, в чём дело?"

Ханна окинула взглядом собравшихся, а затем остановила его на
Имоджен.

"Где мой брат?" потребовала она ответа. "Вы не видели моего брата?"

Вмешался капитан Бэнгс.

"Ваш брат? Кенелм?" он спросил. "Почему, что о Кенельм? Не он
дома?"

"Нет. Нет, это не он. И его не было дома. Я оставил холодный ужин
для него на столе, а я ставлю чайник на решетку плиты.
приготовился к тому, что у него разольется желчь. Но его там не было. К нему никто не прикасался.
Я... я не могу сообразить, что...

Имоджин прервала его. - С вашим братом все в порядке, мисс Паркер, - сказала она.
спокойно. "Он ужинал со мной на кухне. Он там
сейчас. Он и есть та компания, о которой я говорила, миссис Тэнкфул".

Ханна уставилась на нее. Имоджин возвращается хладнокровно взглядом, вежливо и с
спокойный воздух уверенного триумфа.

"Может быть, вам лучше выйти и увидеть его, мэм," - продолжала она.
«Он — то есть мы — должны кое-что вам рассказать. Остальные тоже могут прийти, если захотят, — добавила она. — Мы ничего не хотим от вас скрывать».

 Ханна Паркер оттолкнула её и бросилась на кухню. Имоджен последовала за ней, а остальные — за Имоджен. Как сказала Тэкфул, описывая свои чувства: «Я бы не смогла остаться, даже если бы захотела. Мне было достаточно любопытно, чтобы пойти самой».

Кенелм, сидевший за кухонным столом перед полной тарелкой, услышал приближение сестры и встал. Когда миссис Барнс
и остальные добрались до кухни, которую он загнал в угол.

"Кенелм Паркер, — спросила Ханна, — что ты здесь делаешь в такое время
ночи?"

"Я... я ужинал, — запнулся Кенелм, — но я... я уже закончил."

"Закончил! Разве ты не знал, что дома тебя ждёт ужин?
Разве я не говорила тебе прийти домой пораньше и приготовить МОЙ ужин? Разве ты не..."

Имоджен перебила её. "Полагаю, говорила, мэм," сказала она, "но, видите ли, я
попросила его остаться здесь, и он остался."

"ТЫ попросила его! И он остался!" Ну, я должен сказать! Кенэлм, ты ужинал в одиночестве с этим... с этим...

Она была слишком взволнована, чтобы закончить, но, поскольку Кенелм не ответил,
Имоджен сделала это, не дожидаясь его.

"Да, мэм," — успокаивающе сказала она. "Всё в порядке. Мы с Кенелмом можем поесть вместе, если захотим. Мы помолвлены."

"ПОМОЛВЛЕНЫ!" Почти все так и сказали — все, кроме Ханны; она ничего не могла
сказать.

- Да, - ответила Имоджин. - Мы помолвлены. Мы собираемся пожениться, не так ли,
Кенелм?

Кенельм попытался отойти еще дальше, но стена была за его спиной
и он мог только от нее. Он был бледен и он проглотил несколько
раз.

— Кенелм, дорогой, — сказала Имоджен, — ты меня не слышал? Расскажи своей сестре о нашей помолвке.

Кенелм открыл и закрыл рот. — Э-э-э, — запнулся он. — Я-я-я...

— Не стесняйся, — подбодрила его Имоджен. "Мы помолвлены, не
мы?"

Мистер Паркер сглотнул, поперхнулся и кивнул. - Да, - признал он, чуть-чуть.
"Я ... я в кал'late мы".

Его сестра сделала шаг вперед, ее руки подняты. Капитан шагнул в обед
перед ней.

"Минутку, Ханна! Поднимай! Поднимись на ветер, как можно скорее. Давай
разберемся с этим. Кенелм, ты имеешь в виду...

Джентльмен, к которому обращались, казалось, в тот момент мало что понимал. Но
Имоджен сохраняла невозмутимость и снова ответила за него.

"Он имеет в виду именно то, что сказал, — заявила она, — и я думаю, что он сказал достаточно ясно. Я не понимаю, почему из-за этого нужно поднимать такой шум. Мы с мистером Паркером были хорошими друзьями с тех пор, как я пришла сюда работать. Он как-то раз попросил меня выйти за него замуж, и я сказала, что, может быть,
выйду. Это делает нас помолвленными, как я и пыталась тебе сказать. И
я не понимаю, из-за чего весь этот скандал. Это наше дело, не так ли? Я
не вижу, чтобы это было чьё-то ещё.

Но Ханна к этому времени уже не могла сдерживаться. Она оттолкнула руку капитана и повернулась к помолвленной паре. Её глаза сверкали, а пальцы дрожали.

«Ты... ты, тварь!» — закричала она, обращаясь к Имоджен. — Ты
замышляешь, строишь козни, действуешь исподтишка…

— Ш-ш-ш! — вмешался капитан Обэд. — Успокойся, Ханна! Успокойся, говорю!

— Я не успокоюсь! Занимайся своими делами, Обэд Бэнгс! Кенелм Паркер,
как вы смеете говорить... как вы смеете говорить мне, что собираетесь жениться на этой... на этой
подруге? Что вы имеете в виду?

Бедняга Кенелм только булькнул. Его возлюбленная снова пришла ему на помощь.

"Он уже много раз говорил тебе, что имеет в виду, — твёрдо заявила она. — И
я буду признательна, если ты не будешь обзывать меня. Во-первых, я этого не потерплю, а во-вторых, если мы с тобой собираемся стать невестками, нам лучше научиться мирно сосуществовать.
Я...

«Не смей со мной разговаривать! Не смей со мной ОРАТЬ! Я могла бы этого ожидать! Я этого ожидала». Так вот почему вы двое не пошли на ярмарку? Вы всё спланировали между собой. Я должна была уйти с дороги, и...

— Этого тоже достаточно. Мы ничего не планировали — по крайней мере, до сегодняшнего дня. Я не знал, что он не поедет на ярмарку, а он не знал, что я не поеду. Он бы поехал, только... только ты бросил его, чтобы уйти со своим... со своим другом-джентльменом. Хм! Я бы подумала, что тебе должно быть стыдно!

«Стыд» мисс Паркер — или её чувства, какими бы они ни были, — казалось, лишили её дара речи. Её брат воспользовался шансом.

"Ты же знаешь, что именно это ты и сделала, Ханна," — умоляюще сказал он.
"Ты же знаешь, что сделала. Мне было так одиноко..."

— Тише! Тише, Кенелм! — приказала Имоджен. — Вы оставили его одного, чтобы уйти с другим мужчиной, мисс Паркер. Он мог подумать, что вы сбежали, чтобы выйти замуж или что-то в этом роде. Поэтому он пришёл туда, где у него был друг, вот и всё. А что, если так? Он может жениться, если захочет, не так ли?
Хотел бы я знать, кто бы его остановил. Думаю, ему больше двадцати одного.

Эта речь была слишком тяжелой для Эмили; она громко рассмеялась. Этот смех стал
последней каплей. Ханна бросилась к брату.

"Ты идешь со мной домой", - приказала она. "Ты идешь прямо домой
— Со мной в эту минуту. Что касается тебя, — добавила она, повернувшись к Имоджен, —
я больше не стану тратить слова на такую, как ты. Ты охотишься за деньгами моего брата? Думала, что получишь и его, и деньги?
 Что ж, не получишь! Он поедет со мной домой и останется там. Он проработал в этом месте столько, сколько собирался, мисс заключённая.
Я заберу его из ваших лап.

«О нет, не заберёте! Мы с ним завтра идём на ярмарку, а в понедельник он вернётся сюда работать, как и всегда. Ты ведь вернёшься, Кенэлм?»

Кенелм сглотнул и заёрзал. «Я... я... я...» — заикаясь, произнёс он.

— Видишь ли, Ханна, — продолжила Имоджен, — полагаю, я могла бы начать называть тебя «Ханна», раз уж мы скоро станем родственницами. Видишь ли, он теперь помолвлен со мной, и он, конечно, сделает всё, о чём я его попрошу.

— Помолвлен! Он не помолвлен! Я устрою «помолвку». Она будет расторгнута сию же минуту.

И тут Имоджен разыграла свой лучший козырь. Она достала из-за пояса клочок бумаги и протянула его капитану Обеду.

«Пожалуйста, прочтите это вслух, капитан Бэнгс», — попросила она.

Капитан уставился на клочок бумаги. Затем сдавленным голосом он
прочитал вслух следующее:


Я, Кенелм Иссахар Паркер, находясь в здравом уме и осознавая, что я делаю
, прошу Имоджин стать моей женой, и я согласен жениться на ней в любое время, когда она
захочет.

(Подпись) КЕНЕЛМ ИССАХАР ПАРКЕР.


"Вот!" - воскликнула Имоджин. "Полагаю, это решает дело, не так ли? В любом случае, у меня есть свидетели нашей помолвки. Вы все слышали, как мы оба говорили, что помолвлены. Но эта бумага всё решает. Мы с Кенэлмом прекрасно знали, что ты попытаешься разорвать помолвку и скажешь, что её не было, но ты не можешь разорвать ЭТО.

"Не могу? Я бы хотел знать, почему не могу! Как вы думаете, что мне нужно от
такого... такого...

— Что ж, если ты не сделаешь этого, то это сделает закон. Если ты заставишь своего брата разорвать помолвку со мной, Ханна Паркер, я отнесу этот клочок бумаги прямо к адвокату и заставлю его подать в суд на Кенелма за... за нарушение обещаний. Полагаю, ты знаешь, что это значит, если читала газеты так же, как и я.
 Я бы сказал, что этот клочок бумаги принесёт мне много денег. Если
ты не веришь в это, попробуй и увидишь. И прямо в этом доме живут два юриста.
Торжествующе добавила она.

Если она ожидала сенсации, то ее ожидания оправдались. Ханна была
снова лишившись дара речи. Капитан Бэнгс, Эмили и Джон Кендрик посмотрели друг на друга.
затем капитан согнулся пополам от смеха. Миссис Барнс
и Кенелм, однако, не засмеялись. Последний казался чрезвычайно
удивленным.

- Почему... почему, Имоджин, - запротестовал он, - как ты говоришь! Я никогда не думал...

- Кенелм, успокойся.

— Но, Имоджен, — взмолилась Тэкфул, — ты не должна так говорить. Я
никогда…

— А теперь, мэм, пожалуйста, не вмешивайтесь. Я знаю, что делаю. Пожалуйста,
не разговаривайте со мной сейчас. Ну что ж, Кенелм, — обратился он к дрожащему кандидату на должность
супруга, — на сегодня этого хватит. Ты пойдешь со своим
сестра, будь наготове, чтобы отвезти меня завтра на выставку крупного рогатого скота. Спокойной
ночи... э-э... дорогая.

Был ли "дорогой" тем, кто подтолкнул мисс Паркер к еще одному нападению,
или она еще не была готова сдаться, неизвестно. Но, во всяком случае,
в любом случае, она дала последний бортовой залп.

"Он НЕ пойдет с тобой завтра", - взвизгнула она. - Он не сможет, я не позволю
ему.

Имоджин кивнула. - Хорошо, - твердо сказала она. "Тогда, если он этого не сделает, я...
приду завтра и скажу ему, что готова выйти замуж прямо сейчас.
И если он говорит "Нет", что-то-ну тогда, я пойду прямо к
адвокат с бумагой".

Десять минут спустя, когда Паркеры ушли и затихли звуки тирады Ханны и протестов Кенелма на пути к их дому, Благодарный, Джон и капитан Обэд сидели в гостиной и смотрели друг на друга. Имоджен и Эмили были на кухне. «Помолвленная» юная леди выразила желание поговорить с мисс Хоуз наедине.

Джон с капитаном всё ещё посмеивались, но Тэкфул отказывалась понимать
шутку; она была почти в слезах.

"Это ужасно!" — заявила она. "Совершенно ужасно! И Имоджен! Играть и
так разговаривать с нашей соседкой! Что из этого выйдет? И как она МОГЛА? Как она могла обручиться с ТАКИМ мужчиной? Он достаточно стар, чтобы быть ей отцом, и... и она НЕ МОЖЕТ в него влюбиться.

Эмили вошла в комнату. Она была явно взволнована, и её глаза блестели. Она опустилась в кресло-качалку и прижала платок к лицу.

- Ради бога! - воскликнул капитан Обед. - Неужели все так плохо? Это заставляет
тебя плакать?

Эмили вынула платок. - Я не плачу, - выдохнула она. - Я... я... О,
боже! Это самое смешное, что когда-либо делала эта девушка.

— Но что это? — спросил Джон. — Каков ответ? Нам не терпится узнать.

Эмили покачала головой. — Я не могу вам сказать, — сказала она. — Я обещала, что не буду. Это... это всё из-за разговора, который мы с Имоджен недавно вели. Мы
говорили о самопожертвовании, и она… она обожает тебя, тётя, и…

Тетя Бэкки перебила её. «Боже милостивый!» — воскликнула она. «Обожает меня!
 Самопожертвование! Надеюсь, она не делает этого безумного, сумасшедшего поступка ради меня.
 Она не выходит замуж за этого Паркера, потому что…»

— Она ещё ни за кого не вышла замуж. О, всё в порядке, тётушка, она знает
что она делает или думает, что делает. И, во всяком случае, я думаю, что
Мистеру Паркеру не грозит отказ от своего положения здесь, пока
вы не будете готовы, чтобы он это сделал. Вот! Я не должен больше говорить ни слова. Я
и так уже сказал слишком много.

Капитан Оубед поднялся на ноги.

«Что ж, — сказал он, — из-за этих зарослей я не вижу дальше, чем на
фут, и я сдаюсь. Но я скажу вот что: если эта девчонка, Имоджен, не
знает, что задумала, то это первый раз с тех пор, как я с ней познакомился. И она явно испортила оружие Ханны. Либо Ханна должна сказать
«Дум», когда Имоджен говорит «ди», или у неё есть шанс потерять брата
или его деньги, что-то одно, и она скорее потеряет первое, чем второе, держу пари. Хо-хо! Да, это действительно выглядит так, как будто Ханна была с Имоджин
в затруднительном положении . . . . Ну, я иду посмотреть, что будет дальше
в цирке, вероятно. Я не пропущу это шоу без
деньги. Спокойной ночи".




ГЛАВА X


На следующее утро Кенелм, нарядившись в своё лучшее платье, рано утром отправился
сопровождать избранницу на ярмарку. Сама избранница была готова
и они уехали в фургоне Уинни С. в Уэллмутский
центр, чтобы сесть на поезд. Перед тем как покинуть дом, Имоджен
сделала серьёзную просьбу.

"Если вы не против, мэм," — сказала она, обращаясь к миссис Барнс, —
"я бы хотела, чтобы вы никому не говорили о том, что мы с мистером Кенелмом
помолвлены. И просто попроси остальных, кто слышал вчерашнюю драку, тоже ничего не говорить, пожалуйста.

 — Что ты, Имоджен, — сказала Тэкфул, — я не знала, что ты хочешь сохранить это в секрете.
 Кажется, ты сама сказала, что это не секрет.

— Да, я знаю, что так и было. Ну, я полагаю, что в каком-то смысле так и есть. Но нет смысла это афишировать. Кенэлм, он обещал вести себя тихо.

 — Но, Имоджен, почему? Мне кажется, если бы я хотела обручиться с этим... с Кенелмом, я бы не постеснялась, чтобы люди об этом знали.

 «О, я не то чтобы стыжусь. Я не стыжусь того, что сделала, ни капли.
 Только какой в этом смысл?»

— Но тебе придётся рассказать об этом когда-нибудь, когда ты женишься, сартин.

 — Да, мэм. Ну, мы ещё не женаты.

 — Но ты собираешься, я полагаю.

- Может быть, и так; но, во всяком случае, ненадолго. Если и так, это не будет иметь значения.
что касается нас с вами, мэм, то это ничего не изменит. И мистер Паркер тоже.
он останется здесь и будет работать столько, сколько ты захочешь, женат он или нет.
И я тоже.

- Ну, я полагаю, это единственное утешение, в любом случае. Я ничего не скажу о вашей помолвке и попрошу остальных тоже. Но люди всё равно будут болтать, Имоджен. Мисс Паркер, как вы собираетесь помешать ей рассказать об этом?

Имоджен понимающе кивнула. «Мне не придётся, держу пари, мэм», —
сказала она. «Она не так уж и хочет, чтобы об этом говорили — по крайней мере, пока
— Есть шанс порвать с ней, но она не хочет. Она будет молчать.

 — Может, и так, но, думаю, люди что-то заподозрят. Они подумают, что это странно,
когда вы с Кенелмом сегодня вместе пойдёте на выставку скота.

 — Нет, не подумают. С чего бы? Разве сама Ханна Паркер не ходила вчера с мистером Хэммондом? А мистер Кендрик не ходил с мисс Эмили?
Да, а вы с капитаном Бэнгсом? Боже мой, мэм, я...

— Не говорите «Боже мой», Имоджен, — предупредила Тэкфул и поспешила прочь.
Имоджен посмотрела ей вслед и рассмеялась про себя.

Когда капитан Обед позвонил ей утром, миссис Барнс рассказала ему об этом
разговоре.

«А как Ханна сегодня утром?» — спросил Тэкфул. «Я был очень удивлён, увидев Кенелма в той повозке. Я ни на секунду не подумал, что она его отпустит».

 Капитан усмехнулся. «Отпустит!» — повторил он. «Ну, Ханна помогла ему собраться, подобрала ему галстук и нагрузила его чистыми носовыми платками и бог знает чем ещё. Она чуть ли не благословила его перед тем, как он ушёл; она сказала, что надеется, что он хорошо проведёт время».

«Так и было! Боже милостивый! Неужели миру приходит конец? Прошлой ночью она была…»

— Да, я знаю. Что ж, нужно отдать Ханне должное: у неё есть голова на плечах
на её плечах, даже если голова сильно склоняется к губам.
Имоджен оценила её, судя по тому, что, по твоим словам, сказала тебе
девушка. Ханна всё обдумала, я полагаю, и решила, что пока
есть жизнь, есть и надежда, как ты бы сказал. Её брат, может, и помолвлен,
но он не женат, и пока он не женат, у неё есть шанс. Вы
только посмотрите, миссис Трэнкфул, — посмотрите, не станет ли Ханна
для Кенелма ещё милее, чем пробка от кувшина с патокой для молодого человека. Она
постарается сделать его дом самым уютным местом на свете, чтобы он дважды подумал, прежде чем
прежде чем уйти. Это её игра, как я её понимаю, и она будет в неё играть.
Отдадим Ханне должное: она не покинет корабль, пока есть хоть одна доска над водой. Просто подожди и увидишь.

Тэнкфул выглядела сомневающейся. «Ну, может быть, и так, — сказала она. — Может быть, она будет добра к своему брату, но как насчёт остальных?» Она не разговаривала со мной вчера вечером, ни с Эмили, а что уж говорить об Имоджен!

 «Да, я знаю. Но подожди, пока она увидит тебя или Имоджен в следующий раз.
 Она будет ласковой, как котёнок. Готова поспорить на что угодно, что она скажет, что, в конце концов, она считает помолвку хорошей идеей и что Имоджен
милая девушка. Очень важно удержать парня, с которым ты сражаешься,
сбить его с толку, пока ты не загоняешь его в угол с опущенными руками. Последние
ночь Ханна дай мне мои заказы, чтобы лезть не в свое дело. Этим утром она
приготовила для меня лучший завтрак, который у меня с погружены на борт ее судна.
И продолжал просить меня принести еще. Нет, Имоджен права; Ханна будет играть по правилам, и она будет играть тихо. Что касается того, чтобы рассказать кому-нибудь о помолвке её брата, вам не нужно об этом беспокоиться. Она расскажет последней.

Это пророчество, похоже, должно было сбыться. В следующий раз, когда Тэффл встретил
Ханна поздоровалась с ней как с давно потерянной подругой. Во время долгого
разговора она лишь однажды упомянула о помолвке своего брата, и то в самом конце беседы.

"О, кстати, миссис Тэкфул," сказала она, "прошу прощения за то, что
повела себя так в вашем доме на днях. Новость обрушилась на меня так внезапно, что я, можно сказать,
опешил. Я вёл себя очень странно, я знаю, но, понимаете, Кенелм так много
значит для меня, что я не мог и подумать о том, чтобы отдать его кому-то другому
ещё. Когда я всё обдумал, то понял, что это не так уж и много, как я ожидал. Я не должен быть эгоистом, и я не собираюсь им быть.
 Пока эта Иезавель, эта Эбби Ларкин, не так уж и противна. Я не мог выносить её присутствия в семье — ЭТОГО я не мог выносить.
О, и если вы не против, миссис Тэкфул, просто пока ничего не говорите о помолвке. Я бы, конечно, не возражал, но Кенелм хочет пока сохранить это в тайне. Вот так! Я должен бежать. Мне нужно
сходить в магазин и купить банку консервированного супа на ужин.
Вы пробовали эти супы? Они ужасно дешёвые и удобные. Вы просто наливаете
горячую воду, и этого более чем достаточно для обеда. До свидания.

Имоджен, вернувшись с ярмарки, объявила, что прекрасно провела время.

"Он не такой уж плохой собеседник — я имею в виду Кенэлма," — заметила она. «Он много говорит, но тебе не обязательно его слушать, если не хочешь; и он очень доволен собой, учитывая, как мало у него практики».

«Ты встретил кого-нибудь из знакомых?» — спросила Эмили.

"Нет. Мы видели довольно много людей из Восточного Уэллмута, но мы видели их издалека».
во-первых, поэтому мы с ними и не встретились. Произошла забавная вещь: мужчина
который был снаружи палатки со змеями и кричал, чтобы все входили, увидел нас
и он говорит мне: "Девочка, - говорит он, - он был свежим парнем, как и все они".
добрый. - "Девочка, - говорит он, - попроси своего папу сводить тебя посмотреть Змею
Король съест их живьем. Всего десять центов, папаша, - говорит он Кенелму. "Не упусти
шанс порадовать свою маленькую девочку". Кенелм был вне себя от радости.
его приняли за моего отца, но я сказал ему, что ему незачем злиться - если я
я догадался, что он мог бы это вынести.

Кенелм , как обычно , явился на работу в понедельник утром , и он
работал — на самом деле работал весь день. Для влюблённого, которого приняли, он казался
довольно подавленным и молчаливым. Капитан Обэд, заметивший его поведение,
отметил это.

"Кэлэйт Кенэлм начинает понимать, что помолвка — это не всегда
радость, — сказал он, усмехнувшись. — У него просто стало два начальника вместо одного,
вот и всё. Он до смерти боится Ханну дома, а когда он здесь, Имоджен приказывает ему «крутиться», как раньше приказывали
конюхам. Я сказал, что Ханна была в затруднительном положении, не так ли? Ну, так и есть,
но Кенелм — ну, Кенелм как молодой жеребёнок, который «трусит» на тонких
лёд — хуже, чем это, потому что он не может остановиться ни с одной стороны, ему приходится бежать между ними, смотреть по сторонам и не упасть.

День труда, день, когда летний сезон на Кейп-Коде по-настоящему заканчивается, не означал для «Дома на утёсе» всеобщего исхода, который он означает для большинства отелей Кейп-Кода. Некоторые постояльцы «Благодарного» уехали, конечно, но
многие остались и планировали остаться до сентября, если погода
будет хорошей. Но в субботу после Дня труда пошёл дождь.
 На следующий день дождь усилился, а в понедельник началась череда холодных
ветреные, мрачные дни, которые, казалось, тянулись бесконечно. Один за другим
гости из городов перестали жаловаться на погоду и начали собирать вещи.
Некоторые остались на следующую неделю, но когда в конце этой недели
начался шторм, более сильный, чем предыдущие, даже эти оптимисты сдались.
К концу третьей недели в Хай-Клифф-Хаус практически никого не осталось.
Кроме Хемана Дэниелса, Джона Кендрика, мисс Тимпсон и Калеба
Хэммонда, Тэкфул, Эмили и Имоджен, в большом доме никого не было.

Это нарушение её планов и надежд не на шутку встревожило Тэкфул.
Эмили тоже беспокоилась о перспективах бизнеса своей кузины. «Дом на утёсе» пользовался успехом в первый сезон, но для финансового успеха ему
нужен был ожидаемый доход в сентябре и начале октября.  Расходы были велики, намного больше, чем
Тэкфул ожидала или планировала. Это правда, что постояльцы, почти все без исключения,
снова сняли комнаты и пансион на следующее лето, но до лета было ещё далеко. Нужно было пережить зиму
и если, как они надеялись, весной будут сделаны пристройки и расширения, то потребуется ещё больше денег.

"Как я понимаю, тётя, — сказала Эмили, когда они обсуждали ситуацию, — у вас здесь прекрасные перспективы. Ваш первый сезон оказался лучше, чем вы смели надеяться, и если бы у нас была хорошая погода — такая, какая, по словам всех, обычно бывает на Кейп-Коде осенью, — вы бы заработали ещё больше. Но даже в этом случае, чтобы эта затея принесла реальную прибыль, вам пришлось бы увеличить количество спален.
переделал, и столовая стала больше. А теперь почему бы тебе не пойти и не увидеться с этим — как его там? — твоим кузеном, мистером Коббом, и не рассказать ему, как у тебя дела? Расскажи ему о своих перспективах и планах и попроси его дать тебе взаймы ещё тысячу долларов — больше, если сможешь. Почему бы тебе не сделать это?

Тэнкфул не ответил. У неё было мало секретов от Эмили, которую она любила так же сильно, как дочь, но один секрет она хранила. Почему она хранила именно этот секрет, она, возможно, не смогла бы объяснить даже самой себе. Она написала Эмили о своём визите к Соломону Коббу.
«Курятник» и полученный в результате этого заём под залог. Но она не написала и не рассказала обо всех обстоятельствах того визита,
особенно об отношении мистера Кобба к ней и его нежелании одалживать деньги. Она просто сказала, что он одолжил их, и Эмили, очевидно, считала само собой разумеющимся, что заём был сделан из-за отношений и добрых чувств между ними. Благодарность даже сейчас не обманула её. Ей было немного стыдно за это; стыдно за то, что
её родственница может быть такой подлой и неблагодарной.

"Почему бы тебе не пойти снова, чтобы мистер Кобб, тетя?" - повторила Эмили. "Он будет
одолжить тебе больше, я уверен, если вы объясните все обстоятельства. Это
быть в полной безопасности инвестиции для него, и вы бы платить проценты, в
конечно".

Миссис Барнс покачала головой. "Я не думаю, что я лучше, Эмили", - сказала она.
— У него уже есть одна закладная на это место.

 — Ну и что? Она была всего на полторы тысячи, а с тех пор вы так
сильно улучшили дом и участок. Думаю, он будет рад дать вам ещё
тысячу. Вы же сказали, что закладная рассчитана на три года?

Еще раз благодарен не ответил. Она не говорит по ипотеке был для
срок до трех лет; Эмили предположила, что он был и она не
разуверились в ней. Она колебалась, и Эмили заметила ее колебание.

- Это на три года, не так ли, тетя? она повторила.

Миссис Барнс попыталась уклониться от ответа.

"Ну, не совсем так, Эмили", - ответила она. — Нет. Понимаете, он решил, что три года — это слишком долго, и поэтому... поэтому мы договорились о более коротком сроке. Но всё в порядке.

 — Да? Вы уверены? Тётя Тэкфул, скажите мне честно: на какой срок оформлена эта ипотека?

— Ну, это... это всего на год, но...

— На год? Значит, срок истечёт следующей весной. Ты ведь не сможешь заплатить по ипотеке следующей весной, да?

— Я не знаю, смогу ли, но... но в любом случае всё будет хорошо. Он продлит его, если я попрошу, я полагаю, что это вероятно.

— Конечно, продлит. Ему придётся. Тётя, вы должны немедленно пойти к нему. Если вы не пойдёте, то пойду я.

Если и было что-то, в чём Тэкфул был непреклонен, так это в том, что
Эмили не должна встречаться с Соломоном Коббом. Ростовщик посетил
Хай-Клифф, но только один раз за лето, и тогда мисс Хоуз по счастливой случайности
отсутствовала.

— Нет, нет! — поспешно заявила миссис Барнс. — Вы не сделаете ничего подобного.
 Сама мысль об этом! Полагаю, я могу одолжить денег у своего родственника, не втягивая в это других людей. Я скоро поеду и навещу его. Я не позволю тебе ждать ещё неделю. Мне почти пора возвращаться к учёбе, и я не уеду, пока
не буду уверен, что закладная будет продлена и что с твоими финансами всё в порядке. Пожалуйста, уходи, тётя. Договорись о продлении закладной и постарайся получить ещё один кредит. Обещай мне, что уйдёшь завтра.

Так что Тэффл была вынуждена пообещать и на следующее утро повезла
Джорджа Вашингтона по длинной дороге, теперь мокрой и раскисшей от дождя,
в Трумет.

«Курятник» мистера Соломона Кобба выглядел таким же убогим и грязным, как и в прошлый раз,
когда она его посещала. Сам Соломон был таким же потрёпанным и привычно дёргал себя за усы.

- Привет! - сказал он, глядя поверх очков. - Что тебе нужно? . . .
О, это ты, да? В чем дело?

Вперед вышел Благодарный. "Имеет значение?" повторила она. "Что, черт возьми... что
заставило тебя думать, что что-то случилось?"

Соломон пристально посмотрел на неё.

"Зачем ты пришла сюда?" — спросил он.

"Чтобы увидеть тебя. Ради этого стоит прийти, не так ли?"

Шутка не удалась, как, впрочем, и все остальные шутки в адрес мистера Кобба. Он не улыбнулся.

"Зачем ты пришла ко мне?" — спросил он, продолжая смотреть на неё.

— Что сделало меня такой?

 — Да. Что сделало тебя такой? Ты нашла... тебе кто-нибудь говорил... э-э... что-нибудь?

 — Кто-нибудь говорил мне! Моя душа и тело! Ты так говорила, когда я была здесь
раньше. Ты всем так говоришь? Что ты вообще имеешь в виду? Кто бы мне что-нибудь сказал? И что бы они сказали?

Соломон почесал бороду. «Полагаю, ничего», — сказал он через мгновение. «Только вокруг столько дурацких слухов, что я не знал, но, может быть, вы слышали, что я… умер или что-то в этом роде. Я не умер».

 «Надеюсь, я это вижу». И если бы ты был на моём месте, я бы не тащился десять миль
только для того, чтобы взглянуть на твои останки. Для этого будет достаточно времени на похоронах.
Мёртв! Идея!"

"Хм... ладно, хорошо; я ещё не умер. Присядь, пожалуйста."

Благодарный сел. Мистер Кобб развернулся в кресле так, что его лицо оказалось в тени.


— Слышал, у вас неплохо идут дела в том пансионе, —
— заметил он. — Слышал, что там всё лето было полно народу.

 — Кто тебе сказал?

 — О, я слышал. Я так или иначе слышу обо всём, что происходит. Я
был там полчаса назад.

 — Ты был? Почему ты не зашёл ко мне? Ты был там всего один раз с тех пор, как это место открылось.

 «Да, был. Я много раз там бывал. Но не останавливался. Там слишком много городских чуваков,
которые мне не по душе. Ты принёс октябрьские проценты?

 «Нет, не принёс. Они придут только через неделю». Когда он будет готов, я отправлю его, как и остальные.

"Ладно, ладно, я тебя об этом не спрашиваю. Зачем ты пришел
?"

И тогда Благодарный рассказал ему. Он слушал без комментариев, пока она не закончила.
глядя поверх очков и продолжая свое вечное
"прополка".

"Ну вот, - заключила миссис Барнс, - именно за этим я и пришла. Ты сделаешь
это?"

На этот раз ответ был достаточно быстрым.

"Нет, я не буду," решительно сказал Соломон.

Тэффл была ошеломлена.

"Ты не будешь?" повторила она. "Ты не будешь..."

"Я больше не буду одалживать тебе денег. Зачем мне это делать?"

— Полагаю, тебе не стоит этого делать, если ты не хочешь. Но, с моей точки зрения,
Это был бы совершенно безопасный для вас заём. У меня хорошие перспективы;
все так говорят.

«Все много чего говорят. Если бы я вложил деньги в то, о чём
все говорят, я бы сам оказался в богадельне. Но я не собираюсь туда и не собираюсь вкладывать деньги».

— Ладно, тогда оставь его себе — оставь и спи на нём, если хочешь. Я, наверное, обойдусь без него, а если нет, то одолжу у кого-нибудь другого.

 — Хм! Ты, кажется, довольно дерзкий для того, кто просит об одолжении.

 — Я не прошу об одолжении. Я сказал тебе это, когда впервые пришел к тебе. Что я
это был просто бизнес и ничего больше ".

"Это так? Насколько я понимаю, вы просите о продлении ипотечного кредита
. Это может быть бизнес, или это может быть услуга, "соответствующая" тому, как ты на это смотришь
.

Благодарная сдержала свой гнев. Продление ипотечного кредита было жизненно важным для нее.
вопрос. Если оно не было продлено, что ей делать? Что она могла
сделать? Всё, что у неё было в этом мире, и все её надежды на будущее были связаны
с её собственностью в Ист-Уэллмауте. Если бы её лишили этого...

"Что ж, — признала она, — возможно, это даже к лучшему."

"Возможно, это так. Почему я должен продлевать эту закладную? Я не призываю к
возобновлению ипотечных кредитов, как правило. Я говорил что-нибудь о продлении срока действия
когда брал? Я не помню, чтобы я это делал.

"Нет, нет ... я думаю, ты этого не делал. Но я надеюсь, что ты это сделаешь. Если ты
не... я... я... Соломон Кобб, этот пансион значит для меня всё.
 Я вложил в него всё, что у меня было. У него было лучшее начало, и через год... я... я... пожалуйста, пожалуйста, не выгоняйте меня.

— Хм!

— Пожалуйста, не надо. Когда я был здесь раньше, ты сказал мне, как много ты думаешь
о моём дяде Эбнере. Вы знали, как много он обо мне думал. Когда вы вспоминаете о нём и о том, что он говорил...

Мистер Кобб перебил его. — Говорил? — резко переспросил он. — Что вы имеете в виду под «говорил»? А? Что вы знаете о том, что он говорил?

— Ну... ну, он рассказывал вам обо мне. Вы сами сказали, что он рассказывал. Как много он думал обо мне и обо всём остальном.

 — Это всё, что вы хотели сказать?

 — Да, конечно. Что ещё я мог сказать? Соломон, вы называете себя христианином. Вы знали моего дядю. Он оказал вам много услуг, я знаю. Теперь...

 — Ш-ш-ш! Ш-ш-ш! — мистер Кобб казался странно взволнованным. Он махнул рукой.
"Тише!" - повторил он. "Зачем ты втягиваешь капитана Эбнера и христианство
и все такое прочее? Они не имеют никакого отношения к той закладной.
Кто сказал, что они это сделали?

- Ну, никто этого не говорил. Никто ничего не говорил; никто, кроме меня. Я не знаю.
что вы имеете в виду...

— Что значит «что»? Я ничего не имею в виду. Ну же! Ну же! Убирайся и не беспокой меня больше сегодня. Я... я неважно себя чувствую. У меня начинается простуда, я
заболела. Убирайся домой и оставь меня в покое.

— Но я не могу уйти, пока ты не расскажешь мне об ипотеке.

 — Да, можешь. Я не могу сейчас ничего тебе рассказывать. Мне нужно
Полагаю, я не ошибаюсь? Может быть, я продлю эту ипотеку, а может быть, и нет. Я скажу вам, когда приму решение. До весны ещё много времени.
 Я... А, Эзри, как дела? Заходи. Рад тебя видеть.

 Последняя часть сказанного была адресована вошедшему в кабинет мужчине. Мистер Кобб действительно выглядел так, как будто был действительно рад его видеть.

Благодарная роза. "Я пойду", - сказала она уныло. "Полагаю, я могу это сделать".
хорошо. Но я не смогу долго спать, пока ты не примешь решение. И
сделай это правильно, ради меня и дяди Эбнера.

На этот раз ее родственница замахала обеими руками.

— Ш-ш-ш! — отчаянно приказал он. — Не говори больше ничего; я не хочу, чтобы
всё мироздание знало о моих делах и о твоих. Иди домой. Я... я
как-нибудь зайду к тебе.

И миссис Барнс ушла, потому что поняла, что оставаться бесполезно. Дорога домой в унылой серости пасмурного дня казалась
более долгой и утомительной, чем поездка туда. Мечта о сборе денег
на весенние пристройки и переделки рухнула; Хай-Клифф-Хаус
должен был оставаться таким, какой он есть, по крайней мере, ещё год. Что
касается продления ипотеки, то надежда была слабой. Последние слова
мистера Кобба были
Это вселяло надежду. Он уже был готов отказаться от продления,
Тэффл был в этом уверен. Но тут кто-то сказал что-то, что заставило его
засомневаться. Миссис Барнс выглянула из-за ушей бегущего Джорджа
Вашингтона и высказала свою мысль вслух.

"Это как-то связано с дядей Эбнером," — размышляла она вслух. "Он не любит, когда упоминают дядю Эбнера. Хм! Интересно, в чём причина. Я
только хотел бы знать.

Эмили, которая с нетерпением ждала результатов визита своей кузины к Соломону Коббу, Тэкфул рассказал лишь часть правды. Она
Однако она сказала, что о дополнительном кредите не может быть и речи, и предположила, что им придётся обойтись без необходимых изменений ещё год. Эмили считала, что этого делать не стоит.

"Если это место должно стать по-настоящему прибыльным, тётя," — настаивала она, —
"эти изменения должны быть внесены. Я не понимаю, почему этот мистер Кобб не одолжит
вам денег; но если он не одолжит, то, я уверен, кто-нибудь другой одолжит, если вы
попросите. Вы не знаете никого здесь, в Ист-Уэллмауте, кого вы могли бы попросить
взаймы - учитывая ваши перспективы?

- Нет. Нет, не знаю.

"Почему, да, вы делаете. Там капитан челку, например. Он хорошо
сделать, и я уверен, что он хороший друг. Почему бы тебе не спросить у него?"

Ответ Благодарного был быстрым и резким.

"Действительно, я не буду", - заявила она.

"Тогда я буду. Я буду рад.

 «Эмили Хоуз, если ты хоть словом обмолвишься капитану Обеду о том, что занимаешь у него деньги, я… я больше никогда с тобой не заговорю. Иди к капитану Обеду.
 Вот это идея!»

 «Но почему, тётя? Он же друг, и…»

«Конечно, он такой, и в этом вся причина. Он друг, и он, вероятно, одолжил бы его, даже если бы знал, что когда-нибудь вернёт»
или нет. Нет, когда я буду занимать деньги, то у того, кто одолжит их в рамках
коммерческого соглашения, а не по дружбе.

"Но, тётя, ты пошла к мистеру Коббу, потому что он был твоим родственником. Ты
сказала, что именно поэтому ты к нему пошла.

"Хм, да. Что ж, возможно, я и ушла к нему по этой причине, но в его залоге нет ничего такого, что могло бы нас связывать.

Следующий вопрос Эмили, естественно, касался продления этого
залога. Миссис Барнс коротко ответила, что, по её мнению, с продлением всё будет в порядке.

"Он скоро приедет, чтобы все уладить со мной", - добавила она. "Теперь
не забивай больше себе голову закладными и займами, Эмили.
- Вы собираетесь оставить меня довольно скоро; давайте не будем тратить наши последние дни
вместе frettin' о деньгах. Что ипотека-это хорошо. Возможно
дополнительный кредит будет тоже. Может быть... может быть, мистер Кендрик одолжит мне их,
если я попрошу его.

«Мистер Кендрик? Но, тётя, у мистера Кендрика нет денег, или их совсем немного. Он преуспевает — очень преуспевает, учитывая, как мало времени он здесь работает, но я уверена, что у него нет денег, чтобы одолжить их.
Он говорит мне...»

Выражение лица миссис Барнс, должно быть, передало какой-то смысл; во всяком случае
Предложение Эмили оборвалось на середине. Она покраснела и казалась
смущенной.

Благодарно улыбнулась. - Да, - заметила она, сухо: "я заметил, что он говорит вам
много вещей-много больше, чем он кому-нибудь еще. Как правило,
кстати, он-самый быстрый рот молодого человека о его личной
дел, которые я когда-либо сталкивался. Тем не менее, я не ревную, не клещ.
И я говорил не о нем, а о его двоюродном брате, мистере Э. Холлидее.
Кендрик. Полагаю, у него достаточно денег. Может быть, он мог бы дать взаймы на
Приличная зарплата. Он подходит. Я его рассмотрю.

Мистер Э. Холлидей и его дела по-прежнему были любимой темой для разговоров в Ист-Уэллмуте. Великий человек готовился закрыть свой летний дом и вернуться в Нью-Йорк. Его семья уже уехала в Ленокс, где они должны были пробыть несколько недель, а затем отправиться во Флориду.
Э. Холлидей остался, с ним остались несколько слуг, но
он тоже должен был вскоре уехать. Ходили слухи, что он остался из-за
других планов, связанных с его новым поместьем. Что это были за планы,
Казалось, никто ничего не знал. Если Джон Кендрик и знал, то никому не рассказал, даже
Эмили Хоуз.

 Но Э. Холлидей сам раскрыл свой план, и сделал он это перед Тэкфул Барнс. Однажды днём он зашёл в Хай-Клифф-Хаус и
попросил о встрече с его владелицей. Тэкфул немного растерялась. Это был
первый визит её богатого соседа, и она не могла понять, почему он пришёл так поздно.

«Ради всего святого, Эмили, пойдём со мной в гостиную», — взмолилась она.
«Я не знаю, как себя вести перед лицом всех этих денег».

Эмили это очень позабавило. "Я никогда раньше не думала, что ты боишься денег"
"Тетя", - сказала она. — Я думал, ты собираешься одолжить немного у этого самого — кхм — персонажа.

 — Может, и собирался, но, как я понимаю, мне следовало принять это во внимание; я бы никогда не обратился к нему с просьбой. Но теперь этот — как ты его называешь? — персонаж — пришёл ко мне за чем-то, чёрт знает за чем.

 — Может, он хочет одолжить.

 — Хм! Возможно, так и есть. Что ж, тогда он ловил не в той
лужице. Эмили Хоуз, перестань смеяться и шутить и иди в
гостиную, как я тебя прошу.

Но Эмили наотрез отказалась это сделать. «Он не мой гость, тётушка», — сказала она
сказала. "Он даже не спросил, дома ли я".

Так благодарна, что вошла в гостиную одна, чтобы познакомиться с персонажем. И
она закрыла за собой все двери. "Если ты не поможешь, ты больше не будешь слушать"
заявила она. "И я не знаю, это я скажу тебе после того, как он ушел."

Звонок был долгим. Он закончился странным образом. Эмили, сидевшая у
окна в столовой, услышала, как хлопнула входная дверь, и, выглянув, увидела,
как мистер Кендрик, нахмурившись, идёт по дорожке с оскорблённым
достоинством. Мгновение спустя в столовую ворвался Тэкфул.
столовая. Ее щеки раскраснелись, и она выглядела взволнованной и сердитой.

"Как ты думаешь, зачем этот ... этот ходячий мешок с деньгами пришел сюда?" - спросила она.
требовательно. "Он пришел сюда, чтобы сказать мне, что я должен продать ему это место.
Да, продать его ему, потому что он этого хотел. Казалось, это не имело никакого значения.
чего хотел я. Что ж, это что-то изменит, я вам говорю!

Когда она достаточно успокоилась, то рассказала о беседе со своим
соседом. Э. Холлидей, не теряя времени, изложил свою позицию. Дом на
Высоком утёсе, похоже, был источником раздражения для него и его семьи. A
Пансион, каким бы благородным и хорошо управляемым он ни был, в такой ситуации больше не мог существовать. Жильцы
раздражали его тем, что заходили на его территорию, бросали теннисные мячи на его клумбы, купались и резвились на пляже у него на виду с его веранд. А дом и амбар мешали ему любоваться видом. Он хотел быть совершенно беспристрастным в этом вопросе; миссис
Барнс, конечно, понимал это. Он был готов платить за
возможность поступать по-своему. Но, если отбросить все лишнее,
вежливостью и увертками он предложил Грейтфул продать ему
ее собственность, после чего он либо снесет здания
на этой собственности, либо перенесет их в менее нежелательное место.

"Но, тетя, - воскликнула Эмили, - конечно же, ты сказала ему, что не хочешь
продавать".

"Сартин, это сделала я. Я сказал ему, что вложил сюда все, что у меня было, что мой первый
сезон был хорошим, учитывая, что это был первый сезон, и что мои
перспективы — это всё, на что я мог надеяться. Я сказал ему, что сожалею,
если мои постояльцы досаждали ему, и я постараюсь, чтобы они больше так не делали
Еще. Но я и подумать не мог о продаже ".

"И что он на это сказал?"

"Чего он не сказал? То, что я сказал, не имело ни малейшего значения.
Он провозгласил, что любая разумная цена, я мог бы именем он
рассмотрим. Он, конечно, не стал бы прибегать к тому, что он называл «вымогательством», но он был бы абсолютно честен и всё такое. Я продолжал говорить «нет», а он продолжал говорить «да». К концу нашего разговора он становился всё более и более страстным. Он сказал мне, что поставил перед собой цель получить то, что он хочет, и он собирается получить это сейчас. Он сказал мне одну вещь, о которой я раньше не знал,
и это тоже как-то странно. Он сказал, что земля, на которой стоит этот дом, когда-то принадлежала ему. Его отец оставил её ему. Он продал её давным-давно, ещё до того, как её купил мой дядя Эбнер, я думаю. Теперь он жалеет, что продал её.

"Это странно, что ещё он сказал?"

«О, он много говорил о своём желании сделать Ист-Уэллмаут своим постоянным местом жительства, о налогах, которые он платил, и о том, что он собирался сделать для города. Я сказал ему, что это хорошо и правильно, и город это ценит, но я должен думать и о себе; идея с пансионом была моей мечтой всей жизни, и я не мог от неё отказаться».

— И чем всё закончилось?

 — Там же, где и началось. Его последние слова, обращённые ко мне, были о том, что если я не прислушаюсь к доводам рассудка, то ему придётся попробовать другие способы. И он предупредил меня, что попробует их. Я сказала: «Давай, попробуй», или что-то в этом роде. И он ушёл. О, Эмили, как ты думаешь, ЧТО он попытается сделать? Он же не заставит меня продать дом, правда? О, боже! О, боже! Вот ещё одна проблема. А я-то думала, что их и так достаточно!

Эмили изо всех сил старалась успокоить свою родственницу, говоря ей, что, конечно, её не могут заставить расстаться с тем, что принадлежит ей, и
что мистер Кендрик говорил просто для эффекта; но было ясно, что
сама мисс Хоуз была обеспокоена.

"Я думаю, вам следует проконсультироваться с юристом, тётя," — сказала она. "Я уверена, что права и что этот человек не может заставить вас делать то, чего вы не хотите.
Но я, конечно, не знаю, а юрист знает, потому что это его работа. Почему бы тебе не спросить Джон, мистер Джон Кендрик, я имею в виду? Он
советую".

Благодарен кивнул. - Я, - сказала она.

Но в тот вечер Джон не пришел домой к ужину. У него были дела, которые
вызвали его в Уэллмут-центр в тот день, и было уже поздно вечером.
вечером, когда он вернулся. Хеман Дэниелс тоже опоздал к ужину,
и когда он вошёл в столовую, в нём чувствовалась какая-то таинственность и
важность, которую все заметили. Мисс Тимпсон, которая редко
позволяла сдержанности брать верх над любопытством, спросила его, в чём
дело.

"Я вам скажу, мистер Дэниелс, — сказала она, — вы выглядите так,
будто сегодня вечером на ваших плечах лежит бремя всей нации. Что-нибудь пошло не так с
одним из ваших важных дел?

Мистер Дэниэлс покачал головой. "Нет", - серьезно ответил он. "Мои дела
— Всё идёт как надо. Меня сейчас беспокоят не профессиональные вопросы.
 Сегодня днём я услышал кое-какие новости, которые... э-э... несколько расстроили меня, вот и всё.

 — Новости? Расстраивающие новости? Ради всего святого, расскажите нам! Что это?

 Но мистер Дэниелс отказался говорить. По его словам, новости касались других людей, и он не имел права рассказывать. Он надеялся, что мисс Тимпсон
извинит его в сложившихся обстоятельствах.

 Поэтому мисс Тимпсон была вынуждена
извинить его, хотя было ясно, что она сделала это неохотно. Она предприняла несколько более или менее прямых
попыток выведать секрет и, потерпев неудачу, вышла, чтобы
молитвенное собрание. Калеб Хэммонд тоже ушёл, хотя его целью был клуб, а не
молитвенное собрание. Хеман доел свой ужин в одиночестве. Закончив, он попросил Имоджен передать, что, когда мисс Хоуз будет свободна, он хотел бы поговорить с ней.

Эмили, которая была на кухне с Тэкфул и капитаном Обедом, который, как обычно, заглянул к ним по пути на почту, казалось, не спешила разговаривать с мистером Дэниелсом. Только через полчаса, когда сообщение повторили, она пожелала капитану спокойной ночи и
Они направились в гостиную. Капитан Обэд и Тэкфул улыбнулись друг другу.

«Хеману гораздо больше хочется увидеться с ней, чем ей с ним», —
заметил первый. «Судя по приметам, он уже довольно далеко в том направлении».

Тэкфул кивнул.

"Я думаю, что это так", - согласилась она. "Все-таки, он был просто как меховой ушел
с другим, если все, что они говорят это правда. Мистер Даниелс-чародей, так
все говорят".

"Ага. Гордится этим, как мне всегда казалось. Но обычно
наступает время, когда такой ловелас сам попадает под удар. Многие
Женщины были готовы выйти замуж за Хемана, но он никогда не давал им
шанса. Он зайдёт так далеко, а потом сбежит.

"А как насчёт той вдовы в Бейпорте?"

"Ну, я думал, что он собирается бросить там якорь, но до сих пор он этого не сделал. У этой вдовы было много денег — её муж владел большим участком клюквенной плантации, — и все считали, что Геман положил на него глаз. Может быть, они с вдовой подписали бы бумаги, если бы мисс Хоуз не было поблизости.

 — Что ж, полагаю, он хороший человек; я никогда не слышал о нём ничего плохого. И он чертовски хороший адвокат.

«Да, или riz».

— Да. Но... но я почему-то не хочу, чтобы Эмили выходила за него замуж.

Капитан Обед искренне согласился. «Я тоже не хочу», — заявил он. Затем,
помолчав, он добавил: «Вам не казалось, что Джон Кендрик был как бы... ну, как бы на пути к... к...»

«Да. Да-а, я так и думал». Я иногда подшучиваю над Эмили по поводу него.

 — Я тоже, Джон. Как ты думаешь, она, — он кивнул в сторону гостиной, —
чувствует себя... э-э... так же?

 — Я не знаю. Он ей нравится, я в этом уверен. Но, насколько я знаю,
между ними нет взаимопонимания. И, во всяком случае, Джон не мог думать
Он не собирается жениться, по крайней мере, пока. У него нет денег.

"Нет, пока нет, но когда-нибудь они у него будут, если я не ошибаюсь.
Он становится всё более популярным на Кейп-Коде, и не только в
нужных местах. В последний раз, когда я был в Саут-Денборо, Кэп'н
Элиша Уоррен говорил мне о нем, и если капитан Лиша заинтересуется
молодым парнем, это многое значит. "Лиша пользуется большим влиянием ".

"Ты говоришь, вы с Джоном шутили об Эмили. Как он воспринимает шутки?"

"О, он их нормально воспринимает. Ты не можешь вывести его из себя, поддразнивая
Он не дразнит меня, потому что сам не дразнится. Обычно он отвечает мне тем же, что... э-э-э... то есть...

 — Что?

 — О, ничего. Просто чепуха, вот и всё. Что ж, я думаю, мне лучше пойти, если я хочу успеть на почту до закрытия.

Но ему было не суждено "принести" в почтовом отделении в ту ночь. Он
поднялась, чтобы идти, когда столовая открылась дверь и появилась Эмили. Ее
Лицо раскраснелось, и она казалась взволнованной и сердитой.

- Тетя, - резко сказала она, - тетя, не могли бы вы пройти в гостиную
на минутку. Я хочу, чтобы вы услышали, что это... что говорит мистер Дэниэлс. Не
остановитесь поговорить. Пойдемте! Капитан Бэнгс, вы тоже можете пойти. Вы... вы его друг.
и вы должны это услышать.

Удивленные и озадаченные, Благодарный и капитан последовали за ней через
столовую в гостиную. Там они обнаружили Хемана Дэниэлса, который стоял
у центрального стола, выглядя смущенным и неловким.

- А теперь, мистер Дэниэлс, - сказала Эмили, - я хочу, чтобы вы рассказали моей кузине и
Капитан Бэнгс, вы рассказали мне только что. Это неправда — я знаю, что это неправда,
и я хочу, чтобы они могли опровергнуть эту историю. Расскажите им.

Хэман вертел в руках нож для бумаги, лежавший на столе.

"Я просто пересказал мисс Хоуз, - нервно сказал он, - то, что мне сказали. Это
мне рассказала одна из наиболее заинтересованных сторон, и поэтому я принял это
как правду. Я... у меня нет личной заинтересованности в этом деле. Как... как
друг и... и юрист ... я предложил свои услуги, вот и все. Я...

Его прервал звук открывающейся входной двери. Джон Кендрик,
в лёгком пальто и со шляпой в руке, вошёл в гостиную.

"Мне ужасно жаль, что я так поздно, миссис Барнс," — начал он. "Меня задержали в Центре. Здравствуйте, капитан! Добрый вечер, Дэниелс! Добрый вечер, мисс Хоуз!"

Капитан Обэд и Тэкфул сказали: «Добрый вечер». Ни Эмили, ни Хеман
не ответили на приветствие. Джон, казалось, впервые заметил,
что что-то не так. Он перевёл взгляд с миссис Барнс на капитана Бэнгса,
стоявших вместе с одной стороны стола, и на Дэниелса и Эмили
с другой стороны. Хеман придвинулся ближе к молодой леди, и в его
поведении было что-то доверительное, почти покровительственное.

Кендрик переводил взгляд с одной пары на другую. Когда он заговорил в следующий раз, то обратился к
Эмили Хоуз.

"В чём дело?" — спросил он с улыбкой. "Похоже на военный совет."

Эмили не улыбнулась.

"Мистер Кендрик," — сказала она, — "я очень рада, что вы пришли. Теперь вы можете сами в этом
убедиться."

Джон посмотрел на неё с недоуменным удивлением.

"Убедиться в чём?" — повторил он. "В чём?"

Прежде чем мисс Хоуз успела ответить, заговорил Хеман Дэниелс.

— Кендрик, — важно сказал он, — мисс Хоуз слышала кое-что о вас, во что ей не хочется верить.

— Неужели? Она услышала это от вас, позвольте спросить?

— Да, от меня.

— И поэтому она не верит? Дэниелс, я удивлён. Даже
адвокаты должны время от времени...

Эмили перебила его: — О, перестань! — воскликнула она. — Пожалуйста, не шути. Это
это не шутка. Если то, что мне сказали, правда, я должен ... Но я
знаю, что это не так ... Я ЗНАЮ это!

Джон поклонился. "Спасибо", - сказал он. - Что вы слышали?

- Она слышала... - начал Хеман.

- Простите меня, Дэниэлс. Я спросил мисс Хоуз.

Эмили начала отвечать, но не закончила.

- Мне сказали... - начала она. - Мне сказали ... О, я не могу вам сказать!
Мне стыдно повторять такую ужасную чушь. Мистер Дэниэлс, возможно, скажет вам.;
это он рассказал мне.

Джон повернулся к своему коллеге-практикующему.

"Очень хорошо", - сказал он. — Итак, Дэниелс, в чём дело?

Хеману не потребовалось много времени на раздумья.

— Мисс Хоуз слышала, — нарочито медленно произнёс он, — что ваш клиент, мистер
Холлидей Кендрик, намерен заставить миссис Барнс продать ему этот дом и землю, независимо от того, хочет она этого или нет. Это правда?

Джон серьёзно кивнул.

"Боюсь, что да, — сказал он. — Кажется, он настроен решительно. Фактически, он
сказал, что выразил это решение самой леди. Он сделал
это, не так ли, миссис Барнс?

Благодарный, который до сих пор был озадаченным и обеспокоенным слушателем,
ответил.

"Ну да", - призналась она. "Он был здесь сегодня и передал меня
Пойми, что он хотел заполучить мою собственность и собирался её
получить. Если бы я не согласился продать её ему сейчас, то он бы заставил меня
продать её позже. Вот что он сказал.

Капитан Обед ударил кулаком по ладони.

"Проклятие!" — воскликнул он. — Что ж, если это не превзойдёт все мои планы по выходу в море!
Хм! Хотел бы я знать, как он собирается это сделать.

 — Что-нибудь ещё, Дэниелс? — спросил Джон.

 — Да, кое-что ещё. Мы хотим знать от вас, Кендрик,
предлагаете ли вы, как его юридический консультант, помочь ему в этом
плане. Вот что мы хотим знать.

— Мы? Что мы? Миссис Барнс — или мисс Хоуз — они наняли вас в качестве своего адвоката, Дэниелс?

Прежде чем Дэниелс успел ответить, Эмили задала вопрос.

"Он… он попросил вас помочь ему? — спросила она. — Он попросил?"

Джон улыбнулся. "Сомневаюсь, что это можно назвать просьбой, — заметил он. "Он
отдал мне соответствующие приказы вскоре после того, как ушел отсюда".

Эмили ахнула. Благодарный и капитан Обед сказали "О!" хором. Хеман
Дэниелс торжествующе улыбнулся.

"Вы видите, мисс Хоуз?" сказал он.

"Одну минуту, Дэниэлс", - резко перебил Кендрик. "Вы не ответили
пока мой вопрос. Какое отношение вы имеете к этому?

- Я... я... - начал Дэниэлс, но Эмили снова перебила.

- Вы... - она заплакала. "Скажи мне, ты собираешься помочь этому человеку сила моя
двоюродный брат в отказ от ее дома?"

Снова улыбнулся Джон. "Ну, откровенно говоря, - сказал он, - поскольку это ее дом
и она не хочет его продавать, я ни за что на свете не смогу понять, как она
могут быть вынуждены продать, с моей ценной помощью или без нее. Мисс Хоус,
Я..."

"Стоп! Вы упорно рассматривая это дело в шутку. Это не
шутки с моим кузеном, или ко мне. — Вы сказали тому мужчине, что поможете ему?

 — Нет.

«Я знала это! Я была в этом уверена! Конечно, вы не могли этого сделать!»

«Простите, мисс Хоуз, — вмешался Дэниелс. — Мы ещё не всё услышали.
 Кендрик, я правильно понимаю, что вы сказали своему кузену и… э-э… благодетелю, что не будете помогать ему в его гнусном замысле?»

Терпение Джона было на исходе. Он больше не улыбался.

"Я не знаю, что вы понимаете, Дэниелс," — резко сказал он. "Ваше
понимание многих вещей выходит за рамки моего понимания."

"Но вы сказали, что не поможете ему?" — настаивала Эмили.

"Ну, не совсем. Он не стал слушать, что я хотел сказать. Он
как будто считал мою помощь само собой разумеющейся."

Дэниелс презрительно рассмеялся.

«Видите, мисс Хоуз?» — снова спросил он. Затем, повернувшись к Тэкфул, он сказал: «Миссис
Барнс, я встретил мистера Холлидея Кендрика на улице сразу после того, как он вернулся
со встречи со своим... э-э... адвокатом». Он сказал мне, что намерен заставить вас отдать ему вашу собственность, а также сказал, что его кузен взял дело в свои руки и будет работать над его завершением. Казалось, он не сомневался, что этот джентльмен, — он указал на Джона, — взял на себя ответственность. На самом деле он сказал, что взял.

Капитан Обед фыркнул. «Чушь собачья!» — заявил он. «Я-то знаю. Джон не такой. Ты бы не стал помогать кому-то выгонять женщину из дома, Джон? Конечно, не стал бы. Чушь!» «Только потому, что у него есть деньги, он считает, что может управлять
всем. Что ж, он не может».

«Боже, я надеюсь, что не может!» — простонал Тэкфул.

"А пока мы ждём, что скажет его адвокат,"
заметил Геман.

Джон шагнул вперёд. — Дэниелс, — сказал он, — мне кажется, что вы слишком часто
говорите «мы». Почему вы вмешиваетесь в это дело?

Мистер Дэниелс выпрямился. «Я не вмешиваюсь, — ответил он. —
Я действую исключительно как друг. Как друг, я рассказал мисс Хоуз о том, что сказала мне ваша кузина. Она, кажется, сомневается в моих словах. В отместку ей я намерен доказать, что говорю правду, вот и всё. Пока что я могу сказать, что доказал это. Теперь я требую сказать, что вы собираетесь делать. Вы за миссис Барнс или против неё?

 — Значит, вы требуете этого, да?

 — Да. Вы ответите?

 — Нет.

 — Ах, вот как! Я так и думал.

 — Я не буду отвечать на ваши требования. Зачем мне это? Если миссис Барнс или мисс
Хоус спрашивает меня, я, конечно, отвечу.

"Мистер Кендрик..." - начал Тэнкфул. Эмили перебила.

"Подожди, тетя", - сказала она. - Сначала он должен ответить мне. Мистер Кендрик, когда
этот человек пришел к вам со своими "приказами", как вы их называете, у вас должна была быть
возможность высказаться. Почему вы сразу не отказались?

Впервые Джон замешкался. «Ну, — медленно сказал он, — по одной
причине я был застигнут врасплох».

 «Тетя Тэкфул тоже была застигнута врасплох, когда он пришёл к ней. Но она отказалась».

 «А во-вторых, были определённые обстоятельства, которые затрудняли…»
отказаться в открытую. В каком-то смысле я полагаю, что мистер Кендрик был прав, предполагая, что я буду работать в его интересах. Я принял его гонорар. Вы помните, что я колебался, прежде чем сделать это, но... но я согласился и с тех пор являюсь его адвокатом. Я...

«Стоп! Я не просил вас оправдываться. Я спрашиваю вас, как спрашивал мистер Дэниелс, вы за мою кузину или против неё?»

— И я спрашиваю вас, на каком основании мистер Дэниелс может что-то у меня спрашивать?

 — Ответьте на мой вопрос! Вы будете бороться за права моего кузена или продали себя этому вашему благодетелю?

Джон покраснел при повторении этого слова.

"Я пытался оценить полученные блага, какие бы они ни были оказаны"
"на моем пути", - холодно сказал он. "Этот вопрос может быть другим; в некотором смысле это
так и есть. Но не так, как это видит мистер Холлидей Кендрик. Когда адвокат берёт гонорар — не за одно дело, а за все дела, которые может поручить ему клиент, — он, согласно этике своей профессии, обязан...

— Обязан? — презрительно переспросил он. — Предположим, мы опустим слово «обязан».

— Это нелегко сделать. Я адвокат своего кузена. Но, как и миссис Барнс,
друг и твой, я...

Эмили топнула ногой. «Друг!» — воскликнула она. «Мне не нужны такие друзья. Я достаточно наслушалась. Я не хочу больше ничего слышать. Вы были правы, мистер Дэниелс. Я прошу прощения за то, что усомнилась в ваших словах. Тётя Тэкфул, вы должны сами во всём разобраться. Я... я ухожу. Я... я ухожу». Пожалуйста, не останавливайте меня.

Она направлялась к двери столовой. Хеман Дэниелс окликнул её.

«Одну минуту, мисс Хоуз, — сказал он. — Надеюсь, вы не забудете, что у вас есть друг, который будет рад поработать на миссис Барнс и на вас. Я к вашим услугам».

— Спасибо, спасибо, мистер Дэниелс. Я... я не сомневаюсь, что нам понадобятся ваши услуги. Но, пожалуйста, не...

Джон Кендрик был рядом с ней.

"Мисс Хоуз... Эмили..." — взмолился он. "Не поймите меня неправильно."

Она разразилась на него, а капитан Оубед потом сказал, "в августе
гром буря".

"Поняли!" - повторила она. "Меня не так поняли. Я понимаю
очень хорошо. Не заговаривай со мной больше.

Дверь за ней закрылась. Благодарный, после секундного колебания,
поспешил за ней.

— Прошу прощения, джентльмены, — сказал Дэниелс и последовал за миссис Барнс.

Капитан Обэд повернулся к своему другу.

"Ради Бога, Джон!" - закричал он. "Что, во имя всего святого, ты имеешь в виду?
Почему ты позволил ей пойти таким путем?" - спросил он. "Что, черт возьми, ты имеешь в виду?" Почему ты не сказал ей, что ты
не будешь этого делать?

Но Кендрик не обратил на это ни малейшего внимания. Он смотрел на дверь,
через которую исчезли Эмили и Тэнкфул. Его лицо было белым.

"Джон", - повторил капитан.

"Тихо!" - приказал Джон. Он шагнул к двери и открыл ее.

"Эмили!" он закричал. "Эмили!"

Ответа не последовало. Джон подождал мгновение, а затем повернулся и подошел к окну.
подняв штору, он выглянул наружу.

"Джон", - снова сказал капитан.

"Тише! Не говори мне ничего сейчас".

Поэтому капитан Обед промолчал. Через несколько минут дверь столовой
открылась, и вошел мистер Дэниэлс. Выражение его лица было совершенно, не
сказать вредоносные, удовлетворение. Джон повернулся на открытие двери.

- Эмили, - начал он. Затем, увидев Дэниэлса, он промолчал, глядя на
него.

"Кендрик", - с достоинством сказал Хеман, "в вопросе, который мы только что
обсуждали, ты впредь будешь иметь дело со мной. Таково
желание миссис Барнс, а также мисс Хоус".

Джон не ответил. Он снова подошел к двери и открыл ее.

"Мисс Хоуз!" - позвал он. "Эмили! Если вы позволите мне объяснить... Эмили!"

"Я схожу за ней", - заявил капитан Обед. Джон оттолкнул его.

"Не вмешивайтесь, капитан", - резко сказал он. "Эмили!"

Ответа нет. Дэниелс сделал следующее замечание.

"Боюсь, ты не понимаешь ситуацию, Кендрик", - сказал он. "Ни
Мисс Хоус, ни миссис Барнс не желают видеть тебя или говорить с тобой. После
это вы сами разбирайтесь со мной. Они спросили меня, как друга,"
подчеркивая слово", в качестве его представителя в этом и все
вопросы".

Джон повернулся и посмотрел на говорившего.

"Во всех вопросах?" медленно спросил он.

— Да, сэр, во всех.

 — И они отказываются меня видеть?

 — По-видимому, так... Есть что-то ещё, Кендрик? Если нет, то это дело между вашим... э-э... клиентом и моим, по-видимому, станет состязанием в мастерстве между вами и мной. Посмотрим, кто победит. Джон всё ещё смотрел на него.

"Значит, вот и все", - сказал он через мгновение. "Мы с тобой должны
определить, кто из нас лучший юрист?"

"Похоже на то. Хотя, учитывая мой послужной список и опыт, я не
уверен, что...

- Что такой тест необходим? Я тоже не уверен, что это так. Но
мы его проведем.

Он вышел из комнаты, и они услышали, как он поднимается по лестнице. Капитан
Обед громко выругался. Хеман Дэниелс рассмеялся.




ГЛАВА XI


На следующее утро капитан пришел рано. Завтрак в
Хай-Клифф-Хаус едва был закончен, когда он постучал в кухонную дверь.
Дверь открыла Имоджин.

— Мистера Кендрика здесь нет, — сказала она в ответ на вопрос звонившего.
 — Он ушёл.

 — Ушёл? Так рано? Куда он ушёл; в свой кабинет?

 — Я не знаю. Он ушёл, вот и всё, что я знаю. Он даже не остановился, чтобы позавтракать.

 «Хм! Забавно. Где миссис Трэнкфул?»

— Она в комнате мисс Эмили. Мисс Эмили тоже не спустилась к завтраку. Я скажу миссис Барнс, что вы здесь.

Когда пришла Тэкфул, она выглядела довольно серьёзной.

"Я очень рада вас видеть, капитан," — сказала она. «Я хотел поговорить с кем-нибудь здравомыслящим; тот, с кем я говорил, не в своём уме, по крайней мере сейчас.
Проходи в столовую. Имоджен, тебе не нужно заканчивать уборку, пока я не скажу. Оставайся здесь, на кухне».

Когда они с капитаном Обедом остались в столовой одни и обе
двери были закрыты, Тэкфул рассказал о том, что произошло утром.

"Они тоже достаточно плохие", - заявила она. "Почти такие же плохие, как та глупая история
прошлой ночью - или хуже, если такое возможно. , Чтобы начать
с, г-н Джон Кендрик ушел".

"Да, - сказала Имоджин, он исчез. Но что заставило его поступить так рано?"

"Вы не понимаете, капитан. Я имею в виду, что он ушел, Ушел навсегда. Он не
иду к доске или комнаты здесь больше".

Капитан обед свистнул. "Фью!" - воскликнул он. "Ты это не всерьез?"

"Хотел бы я этого не делать, но я делаю. Я не видел его сегодня утром, он ушёл слишком рано, но он взял свой чемодан, а его багаж уже собран и
заперто. Он оставил мне записку с чеком на аренду комнаты и питание
в нем. В записке говорилось, что при данных обстоятельствах, как он предполагал, я соглашусь
для него было бы лучше сразу отправиться куда-нибудь еще. Он поблагодарил меня
за мою доброту и сказал несколько действительно приятных вещей - но он ушел ".

"Tut! tut! Дорогой, дорогой! Куда он делся? Он сказал?

 «Нет, я рассказал тебе всё, что он сказал. Полагаю, я должен был этого ожидать, и, возможно, если он собирается работать на своего кузена и против меня, то лучше ему не оставаться здесь; но я буду скучать по нему
ужасно — гораздо больше, чем я скучаю по деньгам, которые он мне платил, и земля
знает, что они мне нужны. Я не могу понять, почему он так себя вёл прошлой ночью. Это совсем на него не похоже.

— Хм! Я бы сказал, что не похоже. И это тоже на него не похоже. Где-то в поленнице дров есть
ниггер; жаль, что я не могу выкурить эту тварь.
Что Эмили говорит о его уходе?

"Она ничего не говорит. Она не хочет говорить о нем при всех, и она не
позвольте мне упомянуть его имя. Бедняжка выглядит так, будто провела тяжёлую ночь, но, похоже, она уже всё решила, так что он
был спокоен.

Капитан Обед подергал себя за бороду.

"Кажется, в прошлый вечер она не дала ему возможности поговорить с ней,"
— сказал он. "Если бы она только вернулась, когда он позвал ее в тот раз, я бы
подумал, что он собирается что-то сказать, но она не вернулась. Она вообще
не ответила ему."

«Он звал её? Я не слышал его, и не думаю, что она слышала.
 Когда она выбежала из гостиной, то сразу поднялась по задней лестнице в свою спальню, и я последовал за ней. Она плакала, или что-то в этом роде, и я хотел её утешить. Но она не позволила мне».

"Понятно. Возможно, она вообще не слышала, как он звал. Хотя он слышал; и
он назвал ее по имени. Должно быть, отношения между ними зашли
дальше, чем мы думали ".

"Да, я думаю, это так. Знаете, капитан, я бы не удивился, если бы мистер
Дэниелс знал это, и именно поэтому он был так... так груб с мистером Кендриком
вчера вечером. Что ж, боюсь, теперь всё кончено. Эмили ужасно гордая, и у неё есть собственное мнение.

"Хм, значит, я должен судить. И мнение Джона тоже не из разряда сладенького и приторного. Это худшее, что есть в молодых людях. Интересно, сколько хороших совпадений
из-за двух молодых идиотов, позволивших своей гордости
взять верх над здравым смыслом. Хотел бы я, чтобы у нас с тобой было по десять центов на каждого, кто
имел хоть что-то; тебе не пришлось бы держать постояльцев, а мне не пришлось бы
устраивать вечеринки с пассажирами-тресковыми рыбами.

"Так и есть. Но, капитан Бэнгс, неужели вы думаете, что мистер Кендрик попытается заставить меня продать дом только потому, что так сказал его босс? Не похоже, что он на это способен. Он... он, кажется, так благодарен мне за то, что я для него сделала. Однажды он сказал, что я не могла бы быть добрее, даже если бы была его родной матерью.
не похоже, что он мог бы так со мной обращаться только из-за денег, которые там были. Но, о боже! — подумала она о мистере Соломоне Коббе, — похоже, что некоторые люди готовы на всё ради денег.

 — Джон бы не стал. Я знаю, что он не раз отказывался от денег, потому что они были сомнительными. Нет, если он и будет работать на этого — на своего двоюродного брата Холлидея, то только потому, что взял у него деньги и чувствует, что не может сказать «нет».
Но я не верю, что он так поступит. Нет, сэр-и! Говорю вам, в нём есть что-то тёмное.
такая добрая куча. Я сию же минуту спущусь вниз, чтобы повидаться с Джоном.

Он пошел, но вместо того, чтобы помочь ситуации, он только усугубил ее.
Он нашел Джона сидящим за своим офисным столом, очевидно, занятым своим старым
занятием - смотреть в окно. Лицо молодого человека было
бледным и осунувшимся, но держался он совершенно спокойно.

— «Здравствуйте, капитан», — заметил он, когда вошедший поздоровался с ним. «Полагаю, вы приняли необходимые меры предосторожности, провели фумигацию и всё такое».

 «Фумигацию?»

 «Ну да. Если я не сильно ошибаюсь, этот кабинет предназначен для
чтобы стать пристанищем нравственного прокажённого. Как только мои уважаемые
соотечественники, большинство из которых, узнают, что я буду сражаться с
Геманом Великим, да ещё и по такому делу, меня будут избегать и, так
сказать, плевать на меня. Вы сильно рискуете, придя сюда.

Капитан хмыкнул. "Хм!" — фыркнул он. "Они ещё не знают об этом;
я тоже.

"Ах да, но они скоро будут. Дэниелс позаботится о том, чтобы они это сделали".

"Джон, ради всего святого..."

"Лучше избегай заражения, пока можешь, капитан. Нечистый! Нечистый!

"Ой, стоп, Джон! Мне не хочется шутить. То, что ты хочешь мне сказать
— Дело в том, что это не так. Ты не собираешься... пытаться... —

Его друг перебил его. — Капитан Бэнгс, — резко сказал он, — мы живём в реальном мире. Нам с тобой это проповедовали; по крайней мере, мне проповедовали, а ты присутствовал во время проповеди. Я, конечно, не знаю, что ты чувствуешь, но отныне я намерен быть самым практичным человеком, которого ты когда-либо видела.

«К чёрту твою практичность! Ты собираешься помочь этой... этой золотоволосой близняшке... этой проклятой родственнице отнять у Благодарной Барнс дом и землю?»

«Послушай, Бэнгс, когда... золотоволосая близняшка не так уж плоха... когда близняшка
предложил мне должность своего адвоката и полный аванс вместе с этим
кто это был, кто колебался относительно моего согласия? Вы? Я
не помню, чтобы вы это делали. И другие тоже. Но я согласился
потому что... ну, потому что. Теперь возникли сложности, и что тогда?"

— Джон… Джон Кендрик, если ты осмелишься сесть там и сказать мне, что ты
«латин» для… ты не сможешь этого сделать! Ты не можешь пытаться сделать такое…

 — О да, я могу. Возможно, у меня не получится, но я могу попробовать.

 Капитан Обэд редко выходил из себя, но сейчас он вышел.

— «Клянусь всем святым!» — взревел он. «И это тот самый молодой парень, которого я
«Держись и не сдавайся, потому что всё это честно и по правилам! Джон
Кендрик, ты понимаешь..."

«Спокойно, капитан, спокойно. Возможно, я понимаю, что делаю, лучше, чем ты."

«Ты тоже не понимаешь. Эмили Хоуз..."

Теперь Джон перебил его более резко.

"Хватит, Бэнгз", - сказал он. "Предположим, мы опустим имена".

"Нет, мы не опустим их. Говорю тебе, ты не понимаешь. Ты везешь
эту девушку прямиком к Хеману Дэниэлсу, вот что ты делаешь.

Кендрик улыбнулся. "Я бы сказал, что в вождении не было необходимости", - заметил он
. "Дэниэлс, похоже, уже выбран опекуном и советчиком.
Я понимаю, что делаю, капитан, и, — решительно, — я это сделаю.

— Джон, Эмили…

— Тише! Вы мне нравитесь, капитан Обэд. Я не хочу с вами ссориться. Послушайте моего совета и не упоминайте имя этой молодой леди.

Капитан Обэд сделал последнюю попытку.

«Джон, — отчаянно взмолился он, — не надо! Я знаю, что ты вроде как… вроде как связан с Холлидеем Кендриком; я знаю, что ты так считаешь. Но это не вопрос профессиональной чести и тому подобного. Это вопрос правильного и неправильного».

 «Разве? Я думаю, что нет. Я был готов обсудить права и
Я совершил ошибку, но у меня не было... впрочем, это в прошлом. Вчера вечером, в вашем присутствии, мне сообщили, что вопрос будет решаться исключительно в рамках юридических формальностей — между Дэниелсом и мной. Очень хорошо; я юрист. Доброе утро, капитан Бэнгс.

Капитан вышел из кабинета, продолжая протестовать. Он был обижен и зол.
 Лишь позже он вспомнил, что не сказал Кендрику, что Хеман
Дэниелс, должно быть, говорил без полномочий, когда объявил себя избранным представителем миссис Барнс и Эмили во всех вопросах, касающихся их отношений с Джоном. Хеман не мог обладать такими полномочиями
потому что, согласно рассказу Грейтфул, они с мисс Хоус
сразу же поднялись наверх, выйдя из гостиной. Дэниэлс
мог бы поговорить с ними еще раз в тот вечер. Но когда капитан Оубед
вспомнил об этом слишком поздно. Благодарен спросил Мистер Дэниелс взять
ее дело, при условии, попытка вытеснения ее из отеля
добраться судопроизводства. А Эмили Хоуз покинула Ист-Уэллмут два дня спустя
.

Она не собиралась так скоро уезжать в Саут-Миддлборо; она
планировала остаться ещё на неделю, прежде чем вернуться к своим школьным обязанностям.
Но пришло письмо от комитета с просьбой вернуться как можно скорее
и она внезапно объявила о своей решимости уехать немедленно.

Благодарный сначала пытался отговорить ее, но вскоре отказался от этой попытки.
Было совершенно очевидно, что Эмили собиралась уехать, и столь же очевидно, по мнению ее
кузины, что причиной внезапного отъезда была сцена
с Джоном Кендриком. Эмили отказалась обсуждать поведение последнего или
разрешить упоминание его имени. Казалось, она не хотела даже говорить о
деле Холлидея Кендрика, хотя весь Ист-Уэллмаут теперь
больше ни о чем не говорили. Когда миссис Барнс, доведенная до отчаяния, стала умолять
сказать ей, что следует предпринять, она покачала головой.

"Я хотела бы сказать тебе, тетя, - сказала она, - но я не могу. Возможно, вам
пока ничего не нужно делать. Мистер Дэниэлс говорит, что сама мысль о том, что этот человек
может заставить вас продавать, нелепа ".

"Я знаю, что он это делает. Но я женщина, Эмили, и то, чего я не знаю о юриспруденции,
могло бы заполнить библиотеку, которая была бы больше, чем в этом городе,
на мой взгляд. В таких ситуациях всегда страдает женщина, особенно вдова. Я бы чувствовала себя лучше, если бы знала кого-то
присматривал за мной. О боже, если бы только мистер Джон Кендрик не..."

"Тетя, пожалуйста."

"Да, я знаю. Но мне не кажется, что он мог бы так поступить. Мне не кажется..."

"Тише! Совершенно очевидно, что он мог бы. Больше ничего не говори.

- Хорошо, я не буду. Но что мне делать? Должен ли я передать все это в руки мистера Дэниэлса
? Он говорит, что будет рад помочь; ведь почти каждый думает, что он
это помогает, наверное. Ханна Паркер говорил мне..."

"Нет, тетушка, не надо. Поручите это мистеру Дэниелсу, если считаете, что так будет лучше.
 Полагаю, это всё, что вы можете сделать. Да, пусть мистер Дэниелс займётся этим вместо вас.

— Хорошо. Я скажу ему, что мы с тобой договорились…

— Нет. Не говори ему ничего подобного. Не упоминай моё имя в этом деле.

— Но, Эмили, ты же не думаешь, что я должен продать…

— Нет! Нет! Конечно, я так не думаю. На твоём месте я бы боролась до последнего. Я бы никогда не сдалась — никогда! О, тётя, мне так не хочется оставлять тебя сейчас, когда у тебя столько новых забот, но я должна — я должна. Я не могу остаться здесь — я...

 — Ну-ну, Эмили, дорогая! Я понимаю, наверное. Я знаю, как тебе тяжело. И я тоже была о нём высокого мнения. Я думала, он такой замечательный
молодой...

- Тетя Тэнкфул, ты смеешь намекать, что я... я ... хоть в малейшей степени забочусь об
этом ... нем? Как ты смеешь намекать мне на такое? Я... я презираю его!

- Да, да, - поспешно отвечаю я. - Конечно, знаешь, конечно, знаешь. Что ж, мы не будем беспокоиться ни о чём из этого. Мистер Дэниелс говорит, что беспокоиться не о чем, и я скажу ему, что он может делать то, что считает нужным, когда это необходимо. А теперь давай закончим с твоей упаковкой, дорогая.

Тэнкфул не решилась сопровождать свою кузину в Уэллмутский
центр. Ей было достаточно тяжело смириться с предстоящей разлукой
Она старалась казаться весёлой, но долгая поездка на вокзал оказалась для неё слишком утомительной. Поэтому она воспользовалась хромотой Джорджа
Вашингтона, чтобы оставить его в конюшне, и Эмили отправилась в Центр на повозке Винни С.

Они попрощались у ворот. Эмили тоже старалась казаться весёлой, и прощание было поспешным.

«До свидания, тётя, — сказала она. — Береги себя. Пиши почаще, и я
буду отвечать, обещаю. Я знаю, что тебе будет одиноко после моего отъезда,
но у меня есть план - секрет. Если я смогу довести его до конца, тебе не будет ТАК
одиноко, я почти уверен. И не волнуйся, ладно? С закладной все в порядке.
что касается остального ... что ж, с этим тоже все будет в порядке. Ты
не будешь беспокоиться, правда?

"Нет, нет; я буду слишком занят, чтобы беспокоиться. И ты приедешь на рождественские каникулы? Приедешь, да?

— Я постараюсь… то есть приеду, если смогу. До свидания, дорогая.

Фургон с грохотом выехал со двора. Винни С. остановился у ворот,
чтобы сообщить кое-какие новости.

— Послушайте, миссис Барнс, — крикнул он, — мы пригласили одну из ваших постоялиц к нам
место сейчас. Джон Кендрик переехал туда жить. Многие люди на него обижены.
рассчитывай на то, что он перевезет тебя и возьмет с собой мистера
Холлидей; но отец говорит, что ему плевать, что так долго он оплачивает его
доска Рег Лар. ГИТ ДАП старых сот!"

Последнее помахивание рукой в сторону Тэнфул, ответное помахивание платком
с заднего сиденья фургона, и прощание закончилось.
Тэнфул вошла в дом. Одинокая! Она никогда не была так одинока,
как в тот день, когда ей сообщили о смерти мужа. Боль одиночества, которая последовала за смертью её брата Джедедайи
Отъезд на Клондайк был пустяком по сравнению с этим. Она обещала не
волноваться и должна была сдержать это обещание, но поводов для беспокойства
было предостаточно. Ипотека, о которой Эмили так спокойно заявила, что
«всё в порядке», была далека от этого. Соломон Кобб не подходил к ней с
тех пор, как они встретились. Он ещё не сказал, что продлит ипотеку, когда
настанет срок. Миссис Барнс начала опасаться, что он не собирается её продлевать.

Хеман Дэниелс, когда пришел ужинать, был, казалось, встревожен, обнаружив, что
мисс Хоуз ушла. Каким-то образом у него сложилось впечатление, что
Она должна была уехать на следующее утро.

"Она… мисс Хоуз не оставила мне никаких сообщений?" — спросил он с небрежностью, которая, по мнению Тэкфул, была скорее наигранной, чем искренней.

"Нет, — ответила она, — если только вы не называете сообщением то, что я снимаю с себя ответственность за Холлидея Кендрика и его планы. То есть, — вспомнив желание Эмили, чтобы её имя не упоминалось в этом деле, — она этого не оставила. Но, думаю, вы можете взять на себя ответственность за этот беспорядок, если хотите.

Мистер Дэниелс улыбнулся снисходительной улыбкой. — Я так и собирался сделать, — сказал он.
«В качестве дружеского жеста, миссис Барнс. Вы можете быть спокойны. Я позаботился о том, чтобы жители города знали, что ваши интересы — мои интересы, и я думаю, что наш... э-э-э... покойный... э-э-э... друг узнаёт, что наши лучшие граждане думают о его поведении».

 В этом утверждении была доля правды. Джон Кендрик предвидел, как повлияет на его популярность поддержка, которую он мог оказать своему богатому родственнику, и его пророчество о «моральной прокажённой» начало сбываться. Разумеется, мнения в деревне разделились. Некоторые, как Дариус Холт, заявили, что не винят молодого человека.
У Э. Холлидея были деньги и влияние, и его адвокат, будучи бизнесменом, не стал бы рисковать. Но были и другие, и эти влиятельные граждане и доселе хорошие друзья открыто выражали своё отвращение как к богачу, так и к его адвокату. Некоторые из этих граждан пришли к Тэкфул, чтобы выразить ей своё сочувствие и желание помочь чем-либо.

«Не то чтобы вам нужна была помощь, — сказал один из звонивших. — Эта собственность принадлежит вам, и даже сам Джон Ди не смог бы забрать её у вас, если бы вы не были
в душе. Но подвоха так же и молодые Кендрик, что
руки у всех мысль была настолько прямой и честный, принимает участие в это
грязную вещь в ней. Что ж, он навредил себе больше, чем кому-либо другому
.

Той осенью капитан Обед Бэнгс был мрачным человеком. Джон всегда нравился ему.
и эта симпатия переросла в горячее восхищение и привязанность. Он предпринял несколько попыток поговорить с молодым человеком на эту тему, но тот не хотел об этом говорить. Он всегда был рад видеть капитана и охотно беседовал о чём угодно, кроме имущества миссис Барнс и Эмили
Хоуз. Эти темы были под запретом, и капитан Обэд вскоре перестал их упоминать. Он также перестал ежедневно наведываться в бывшую парикмахерскую и, несмотря на это, не мог не показывать, когда заходил, что испытывает негодование. Джон заметил это, и между ними нарастала холодность.

— Но, — решительно заявил капитан, когда они с Тэкфьюл остались наедине, — я всё равно говорю, что это не так. Я признаю, что всё выглядит так, будто это так, но я говорю вам, что где-то в поленнице прячется ниггер. Когда-нибудь его откопают, и тогда начнётся куча сплетен и пересудов.
зануды в этом городе обнаружат, что выбрали не тот канал.
Они будут чувствовать себя как в море, вот что они будут чувствовать.

Мистер Э. Холлидей Кендрик, если и знал, что его популярность пошатнулась,
похоже, не обращал на это внимания. Он продолжал свои планы
для увеличения его имущества и, когда он ушел на Восток Wellmouth в Нью-Йорк,
что он и сделал в начале октября, рассказали те, кто его спросил, что он имел
слева покупку "пансионат неприятность" в руках
адвокат. "Я получу эту собственность", - решительно заявил он. "Я
Возможно, я не получу его в ближайшее время, но я его получу. Я всегда добиваюсь того, за чем иду.

В своих письмах, написанных вскоре после приезда в Южный
Миддлборо, Эмили ничего не говорила о своём плане, о «секрете», который должен был скрасить одиночество миссис Барнс. Тэффул не могла не гадать, что это за секрет, но в своих письмах она не задавала вопросов. И вот однажды, в середине октября, эта тайна была раскрыта.

 Благодарная, занятая на кухне с Имоджен, готовившей ужин, услышала
звук колёс и конских копыт во дворе.  Подойдя к двери, она увидела
Она с удивлением увидела, как капитан Обед Бэнгс вылезает из повозки. Повозка была её собственной, а лошадь, к которой она была привязана, — её собственным Джорджем
Вашингтоном. На сиденье повозки сидел маленький мальчик. Тэкфул лишь мельком взглянула на мальчика; в тот момент её интересовал тот факт, что капитан, по-видимому, пользовался её лошадью и повозкой без её ведома и согласия. Она, конечно, не возражала против этого, но это было совсем на него не похоже.

«Доброе утро, мэм», — весело поздоровался он. Его глаза блестели,
и он, казалось, был в прекрасном расположении духа.

- Что ж, доброе утро, капитан, - сказал Тэнкфул. - Я... ты... ты куда-то направляешься.
Насколько я понимаю.

Капитан покачал головой. "Нет, - ответил он, - я был там. У меня было поручение
в Центр. Я знал, что утром придёт какой-то поезд, и поехал за ним. Думал, ты не против, что я воспользуюсь твоей лошадью и повозкой. Имоджен знала, что я их возьму.

 Тэкфул был удивлён. — Она знала? — переспросил он. — Забавно. Она
не сказала мне ни слова.

"Нет, я попросил её не говорить. Понимаете, то, чего я ожидал, предназначалось
вам, поэтому я подумал, что мы устроим небольшой сюрприз. Эмили... мисс Хоуз,
— она прислала его.

 — Эмили — прислала мне что-то?

 — Ага.

 — Ради всего святого! Ну что ж, — через мгновение, — оно пришло? Где оно?

 — О да, пришло. Оно прямо там, в повозке. Разве ты не видишь?

Тэкфул посмотрела на коляску. Насколько она могла судить, в ней был только маленький мальчик на сиденье. Мальчик улыбнулся.

"Привет, тётя Тэкфул," — сказал он. "Я приехал погостить к тебе, вот и всё."

Тэкфул вздрогнула, уставилась на него, а затем бросилась к коляске.

"Джорджи Хоббс!" — закричала она. «Ах ты, маленький негодник! Иди сюда, ко мне
сейчас же. Ну-ну-ну!»

Джорджи пришла, и ее встретили медвежьими объятиями и градом поцелуев.

"Ну и ну!" - повторил Благодарный. "И подумать только, что я тебя не знал! Мне
стыдно за себя. И ты сюрприз, я полагаю. Ты один, конечно.
и Сартин. Как ты сюда попал?"

"Я приехала на машинах", - гордо заявила Джорджи. "Мама и Эмми посадили меня на них".
"Они сказали мне сидеть смирно, пока я не приеду в Уэллмаут-центр, и
потом выйти. И я тоже; не так ли, мистер... я имею в виду капитана Бэнгса?

"Держу пари, что так и было!" - согласился восхищенный капитан. "Это какое-то отношение
У вас всё получится, миссис Барнс. Он маленький, но, боже мой! Мы с ним хорошо поговорили по дороге сюда. Мы сразу поладили; эй, коммодор? Коммодор согласился взять с собой второго помощника в следующий раз, когда я отправлюсь в плавание, если я вообще когда-нибудь отправлюсь в плавание.

Благодарная держала своего "родственника" - он был сводным братом Эмили и ее собственным.
любимцем после самой Эмили в этой семье - на расстоянии вытянутой руки. "Ты
благословенный маленький... маленький человечек!" - воскликнула она. - Итак, ты приехал сюда
совсем один, только чтобы повидать свою старую тетушку. Ты когда-нибудь в своей жизни! И я
полагаю, что ты и есть тот «секрет», о котором Эмили говорила, что он должен остаться
— Я не хочу, чтобы ты грустил.

Джорджи кивнул. — Да, — сказал он. — Эмми, она написала тебе обо мне.
У меня письмо приколото вот здесь, — он похлопал себя по маленькой груди.
"И я собираюсь остаться здесь надолго, вот так. Я хочу увидеть свинью и
кур и... и сироту, и все остальное.

"Так и будет", - заявил Благодарный. "Я настолько рад видеть вас в очередь
дом наизнанку, если бы вы хотели взглянуть на него. А вы знали о все
это, я полагаю?" обращаясь к капитану обед.

Капитан громко рассмеялся.

"Сартин я сделал", - сказал он. «Мы с мисс Хоуз переписывались друг с другом
как пара ухаживающих молодых людей. Я знал, что коммодор собирается сегодня отплыть.
и я был под рукой на складе, чтобы поставить людей на реи.
Простите меня за то, что я запрягла вашу лошадь и коляску, хорошо, миссис Тэнкфул?

Прощение было даровано. Тэнкфул простил бы почти все на свете
именно тогда. «Коммодор» объявил, что проголодался, и его поспешно
проводили в дом. Дорожные заботы не отбили у него аппетит. Его
познакомили с Имодженой, на которую он пристально смотрел с минуту или
больше, а затем спросил, не она ли «сирота». Когда ему ответили, что
он спросил, действительно ли её мама и папа умерли. Имоджен сказала, что, по её мнению, да. Тогда Джорджи спросил, почему, а потом — что сделало их такими, добавив, что у него был котёнок, который однажды умер и больше не был хорошим.

 Появление «командора» вдохнуло новую жизнь в Хай-Клифф-Хаус, который погрузился в зимний сон. Благодарная,
конечно, она прочла письмо Эмили при первой же возможности. Эмили писала, что
она уверена, что Джорджи составит компанию её кузине, и что она
зародилась идея навестить мальчика перед отъездом из Ист-Уэллмута, но
ничего не сказала, потому что не была уверена, что мать согласится. Но это...
согласие было получено, и Джорджи мог остаться до Рождества, возможно,
даже после этого, если он не будет слишком беспокоиться.

Он был в некотором роде озабочен, в этом не было сомнений. Имоджен, которая ему нравилась и которая нравилась ему, заявила, что «в этом юнце больше прыти, чем в песчаной блохе». В тот же день после своего приезда он напугал кур так, что они подняли крик, и ткнул толстого и сонного Патрика
Генри, свинья, с острой палкой в руках, чтобы проверить, жив ли он и не «умер», как котёнок, упал с тачки в амбаре и ободрал себе ноги и нос. Кенелм, который всё ещё занимал своё место в Хай-Клифф-Хаусе и был кроток и смиренен под двойным гнётом своей невесты и сестры, был склонен ворчать. "Лесоруб не может
присел отдохнуть на минутку", - заявил Кенельм, "без этого юный
мне на него из-за чего-либо 'ругой и hollerin',
'Бу!' Вроде бы напугать меня в истерику. Задирает меня слабаком больше, чем
Ханну, он задирает ".

Но даже Кенелм признавался, что ему нравится этот «назойливый маленький негодник».
Капитан Обед боготворил его и брал с собой на прогулки по пляжу
или в свои рыбные лавки, где Джорджи сидел на груде сетей и возвращался
домой, пахнущий треской, но до краёв наполненный морскими историями.
А Тэкфул находил в мальчике единственное утешение и поддержку в своих
растущих тревогах и заботах. В общем, коммодор был на верном пути к тому, чтобы стать совершенно избалованным офицером.

 В ноябре снова пошли дожди, и по сравнению с ними те, что шли в
Казалось, что в начале сентября шли дожди. День за днём и ночь за ночью
дул ветер, и вода билась в окна и лилась из переполненных водосточных желобов. Патрик Генри, свинья, нашёл себе жилище
в новом загоне, в низине за амбаром, в центре зоны затопления, и, когда однажды утром его обнаружили на болотистом островке посреди грязного озера, его перевели в старый хлев, построенный покойным мистером Лабаном Элдриджем под дровяным сараем и примыкающий к картофельному погребу. Благодарная, аккуратная душа Тэффл воспротивилась тому, чтобы
свинья под домом, но, как она выразилась, «либо так, либо утопить эту тварь в двух футах воды».

Капитан Обэд, как и все жители Восточного Уэллмута, был недоволен погодой. "Я звонил, чтобы посвятить свободное время постройке хижины"
"новой лодки", - сказал он, - "но, думаю, теперь я построю ковчег
вместо этого. Если этот ливень продолжится, мне он понадобится так же сильно, как когда-то Ною ".

Теперь Еман Дэниелс, Мисс Хаммонд Timpson и Халев были единственными границами
и миссис Барнс постоялец уехал, чтобы обеспечить. Их было немного или вообще не было
прибыль от их обеспечения, поскольку ставки, выплачиваемые двумя последними названными лицами
, были невысоки, а их требования временами были почти необоснованными. Мисс
Теперь у Тимпсон появилась новая идея - отказаться от комнаты, которую она занимала
с тех пор, как переехала в пансион Барнса, и перевезти свои вещи в
люкс в задней части второго этажа, состоящий из большого
комната и примыкающая к ней маленькая задняя спальня, последняя служила местом действия
Жуткое приключение Благодарной в первую ночь ее приезда на Восток
Уэллмаут. Обычно эти комнаты сдавались в аренду гораздо дороже, чем мисс Тимпсон
заплатила за свою бывшую квартиру, но у нее и в мыслях не было платить больше
за них. "Я, конечно, не стоит рассчитывать получить их по той же ли это
лета", - пояснила она благодарит, "но только сейчас, с 'стоять ЭМ'
пустые, я мог бы также перенести туда как бы и нет. Я знаю, что вы будете рады принять меня, не так ли, миссис Барнс, ведь мы с вами такие хорошие подруги.

И Благодарная, хотя и чувствовала, что где-то допустила несправедливость, не хотела отказывать своей «хорошей подруге». Поэтому она согласилась, и мисс Тимпсон переехала в задние комнаты. Но не успела она распаковать свои чемоданы, как
и тут её осенила ещё одна блестящая идея. Благодарная, услышав необычные звуки сверху в то субботнее утро, она поднялась по чёрной лестнице и увидела, что директриса тянет на себя бюро, которое, по-видимому, пыталась перетащить из маленькой комнаты в большую.

  «Это пришло мне в голову внезапно», — задыхаясь, проговорила мисс Тимпсон, которая была полна энтузиазма. «Эта маленькая комната ужасно тесная и душная,
в ней невозможно спать, а я ненавижу спать в душных комнатах. Но когда я
стояла там, принюхиваясь и оглядываясь, мне пришло в голову».

 «Что тебе пришло в голову?» — спросил озадаченный Благодарный. «О чём ты говоришь?»
о… бюро?

«Нет, нет! Идея! Бюро не могло прийти ко мне само по себе, не так ли? Нет, идея пришла ко мне. Эта маленькая комната не очень подходит для спальни, но из неё получится прекрасный кабинет. Я могу поставить туда свой стол и книги, а кровать и вещи перенести сюда. Тогда у меня будет
красивая, милая, большая спальня и очаровательный маленький кабинет. А я всегда
мечтала о кабинете. Теперь, если вы с Имоджен поможете мне с бюро и кроватью,
всё будет готово.

Имоджен с помощью Кенэлма, которого призвали вместо Тэкфул,
Большую часть дня они потратили на то, чтобы переставить мебель и обустроить спальню и «кабинет». Мисс Тимпсон руководила процессом, и, поскольку она редко бывала довольна, пока каждый предмет обстановки в комнате не был переставлен по меньшей мере дважды, чтобы добиться «эффекта», все трое нервничали и устали, когда перестановка была закончена. Мисс Тимпсон должна была радоваться обустройству кабинета, но вместо этого она выглядела мрачной и подавленной.

— Я заявляю, — сказала она, когда они с Тэкфул сидели вместе в гостиной тем вечером, — что я не знаю, правильно ли я поступила. Я
не знаю, почему я жалею, что не остался там, где был.

"Помилуй нас! Почему?" немного нетерпеливо спросил Благодарный.

"О, я не знаю. Может быть, потому что я немного устал и нервничаю сегодня вечером.
Я чувствую, как будто ... как будто со мной что-то должно случиться. Интересно, если я
может еще чашку чая, прежде чем я лег спать; он может селиться у
нервы, знаете ли".

Учитывая, что дама выпила три чашки чая за ужином Миссис
Барнс не мог избавиться от сомнений относительно успокаивающего эффекта
четвертой порции. Но она приготовила ее и принесла в гостиную. Мисс
Тимпсон отпила чай и застонала.

"У вас когда-нибудь были предчувствия, миссис Барнс?" спросила она.

"Были что?"

"Предчувствия? Предупреждения, понимаете? В моей жизни их было несколько, и они
всегда к чему-то приводили. Я чувствую, что у меня вот-вот будет один.
сейчас. Небеса! Услышьте этот ветер и дождь! Не похоже ли, что кто-то их зовет?
зовет... зовет?"

— Нет, не так. Они звучат холодно и сыро, вот и всё. Боже мой, я никогда не видела такой погоды. Я думала, что к утру прояснится, но теперь снова пошёл дождь, сильный, как никогда.

 — Что ж, — с мрачной покорностью, — мы все уйдём, когда придёт наше время, я
предположим. Мы здесь сегодня, а завтра нет. Я не думаю, что есть
воспользуйтесь настройками и волноваться. Будьте готовы, что это самое главное. Вы
купил большое кладбище, Миссис Барнс? Тебе следовало бы; у всех было. Мы
не можем сказать, когда нам понадобится могила ".

"Боже милостивый! Не говори о кладбищах и могилах.
 У меня мурашки по коже. Иди спать и отдохни. Ты устал, и неудивительно: с утра ты
переезжал не меньше трёх раз, а говорят, что переезд хуже пожара. Вот! Дай мне чашку с чаем.
В нём ничего не осталось, кроме гущи, а её ты пить не захочешь.

Мисс Тимпсон поставила чашку, взяла лампу и поднялась по лестнице.
Её «спокойной ночи» было таким же печальным, как похоронный марш. Благодарная за то, что осталась одна,
она попыталась почитать, но завывания ветра и скрип ставней
выводили её из себя и угнетали, поэтому, положив ключ под коврик
у боковой двери для Хемана Дэниелса, который ушёл на собрание масонской ложи,
она тоже удалилась.

Когда она проснулась, дождя не было, но утро было серым и пасмурным.
Она спустилась вниз рано, так рано - было воскресное утро, когда
весь Ист-Уэллмаут лежит в постелях, - что ожидала никого не застать, даже
Имоджин на ногах. Но, к ее великому удивлению, Мисс Timpson сидел на
в гостиной печь.

"Святые угодники!" - воскликнул благодарен. "Ты не спишь? В чем дело?"

Мисс Тимпсон, которая сильно вздрогнула, когда вошла миссис Барнс, повернула к ней своё белое, как, по словам Тэкфул, «неотбеленный муслин», лицо. Это было неплохое сравнение, поскольку из-за чрезмерного употребления чая лицо мисс Тимпсон было явно жёлтым.
Только что он был очень бледно-жёлтым.

"Кто это?" — выдохнула она. "О, это вы, миссис Барнс. Это вы, не так ли?"

"Я? Конечно, это я. Неужели я так сильно изменилась за ночь, что вы меня не узнаёте? Что случилось, мисс Тимпсон? Вы больны? Могу я вам что-нибудь принести
?

"Нет, нет. Я не болен - физически, во всяком случае. И никто не может мне ничего принести
по эту сторону могилы. Миссис Барнс, я ухожу".

- Ты УХОДИШЬ? Что? Ты же не хочешь сказать, что умираешь?

Учитывая замечания её квартирантки, сделанные накануне вечером, о том, что
она «уйдёт, когда придёт время», неудивительно, что Тэкфул встревожилась. Но
Мисс Тимпсон покачала головой.

"Нет," сказала она, "я не это имею в виду, пока нет, но это будет следующим;
я уже чувствую, что это приближается. Нет, миссис Барнс, я не это имею в виду. Я имею в виду, что я
уезжаю. Я больше не могу здесь жить."

Благодарная, она опустилась на стул.

- Уезжаешь! - повторила она. - Ты собираешься уехать отсюда? Почему... почему ты только что
договорился остаться!

Мисс Тимпсон застонала. "Я знаю", - причитала она. "Я думала, что так и было, но
Я... я передумала. Я собираюсь уйти ... сейчас".

В качестве доказательства она указала на свою дорожную сумку, которая лежала рядом с ней
на полу. Миссис Барнс не заметил сумку и раньше, но теперь она
увидел, что это был, видимо, переполнен.

"Мое тело еще не готово", - и пошла учительница. - Я пыталась
упаковать их, но... но я не смогла. Я не смогла бы сделать это одна. Может быть, ты
или Имоджин поможете мне со временем. О, душа моя! — Что это было?

 — Что? Я ничего не слышала.

 — Не слышала? Ну, возможно, я тоже не слышала. Наверное, это просто нервы! Миссис Барнс, не могли бы вы помочь мне поскорее собрать эти чемоданы? Я уезжаю. Я должна уехать. Если я останусь в этом доме ещё хоть на минуту, я УМРЮ.

Она дрожала и заламывала руки. Тэкфул попыталась успокоить
её, и ей это отчасти удалось, но, несмотря на её расспросы и мольбы, мисс Тимпсон отказалась раскрыть причину своего волнения или внезапного решения покинуть Хай-Клифф.

"Это не из-за того, что вы сделали или не сделали, миссис Барнс," — сказала она.
«Мне здесь нравится, и доска мне нравится, и ты мне нравишься. Но я должна уйти. Сначала я
пойду к своей кузине в деревню, а потом не знаю, куда пойду. Пожалуйста, не спрашивай меня больше ни о чём».

Она съела несколько ложек завтрака, который Тэкфул наспех приготовил для неё, а затем отправилась к своей кузине. Тэкфул умолял её остаться до прихода Кенелма, чтобы он мог запрячь лошадь и отвезти её в пункт назначения, но она не стала ждать. Она даже не осталась, чтобы собрать чемоданы.

  «Я вернусь и соберу их», — сказала она. — Или, может быть, вы с Имоджен
соберёте их для меня. О, миссис Барнс, вы так добры. Мне так не хочется
вас оставлять, честное слово.

 — Но ПОЧЕМУ вы уезжаете? — снова спросила Тэкфул. Впервые
Мисс Тимпсон, казалось, колебалась. Она огляделась, словно желая убедиться, что они
одни, затем наклонилась вперёд и прошептала на ухо своей спутнице:

 «Миссис Барнс, — прошептала она, — я… я не собиралась вам рассказывать. Я не собиралась никому рассказывать. Это слишком личное, слишком сокровенное, чтобы говорить об этом.
Но я не знаю, стоит ли мне говорить вам об этом; кажется, я должна кому-то рассказать. Миссис Барнс, я долго не проживу. Меня предупредили.

Тэнкфул уставилась на неё.

"Ребекка Тимпсон!" — воскликнула она. — Ты с ума сошла? О чём ты говоришь? Предупреждение!"

"Да, предупреждение. Меня предупредили прошлой ночью. Ты... ты знал, что я близнец,
не так ли?"

"Который?"

"Близнец. Возможно, вы этого не знали, но когда-то у меня была сестра-близнец,
Медора, которая умерла, когда ей было всего девятнадцать. Мы с ней были похожи,
и были похожи практически во всем. Мы были без ума друг от друга,
днём мы были вместе, а ночью спали вместе. И она... э-э... ну, она отличалась от меня в одном — она ничего не могла с этим поделать, бедняжка, — она ужасно храпела. Я ругал её за это, бедняжку. С тех пор я много раз упрекал себя, но...

— Ради всего святого, какое отношение к этому имеет храп твоей сестры?

— Тише, миссис Барнс, — с серьёзным видом. — Как бы то ни было, моя сестра Медора приходила ко мне прошлой ночью.

— ПРИХОДИЛА к тебе! То есть ты хочешь сказать, что она тебе снилась? В этом нет ничего странного. Когда вы выпили четвёртую чашку чая, я сказала себе:

«Тише! О, тише! Не говорите так. Мне это не приснилось. Миссис Барнс, я проснулась
сегодня в два часа ночи и... и услышала, как Медора храпит, как никогда в жизни.

Благодарный испытывал сильное искушение рассмеяться, но выражение лица мисс
Лицо Тимпсон было таким смертельно серьёзным, что она сдержалась.

"Боже мой!" — воскликнула она. "И это всё? Это ничего не значит. Такая ночь, как вчера, с дождём, ставнями и ветром..."

"Тише! Это был не ветер. Думаешь, я не знаю? Я думал, что это было
ветра или мое воображение в первую очередь. А я лежал и слушал и я
продолжал слышать его. Наконец я встал и зажег светильник мой; и все же я слышал его.
Это был храп, и доносился он не из комнаты, в которой я находился. Он доносился из
маленькой задней комнаты, которую я превратил в кабинет.

Улыбка Благодарного погасла. Она почувствовала странное покалывание в
до корней её чёрных волос. Задняя спальня! Комната, в которой умер Лабан
Элдридж! Комната, в которой она сама слышала...

"Я вошла в эту комнату," продолжила мисс Тимпсон. "Не знаю, как я это сделала, но я это сделала. Я огляделась, но там никого не было, ни единого признака жизни. И всё же этот ужасный храп продолжался и продолжался.
И тогда я поняла, — она вздрогнула, — я поняла то, чего не замечала раньше: эта комната была точно такого же размера и формы, как та, в которой мы с Медорой
 спали. Миссис Барнс, это был дух Медоры, который пришёл ко мне
я. Ты удивляешься, что я больше не могу здесь оставаться?

Благодарная боролась со своими чувствами. Она положила руку себе на затылок
шею и энергично потерла. - Чушь! - храбро заявила она. - Тебе
показалось. Чушь! Кто-нибудь слышал о храпящем привидении?

Но мисс Тимпсон только покачала головой. — До свидания, Трэнкфул, — сказала она. — Я никому не скажу; как я уже сказала, я не собиралась говорить тебе. Если... если ты услышишь, что со мной что-то случилось — случилось внезапно, понимаешь, — ты поймёшь. Ты можешь сказать Имоджен, мистеру Дэниелсу и мистеру Хэммонду, что я... что я поехала навестить свою кузину Сару. Это будет правдой,
В любом случае. Прощайте. Возможно, вы ещё увидитесь в этой жизни, но я в этом сомневаюсь.

Она поспешила прочь по тропинке. Благодарная, она вернулась в дом и встала посреди кухни, размышляя. Затем она решительно подошла к задней лестнице, поднялась по ней и направилась прямо в комнаты, которые совсем недавно занимала директриса. Там стояли чемоданы мисс
Тимпсон и большая часть её вещей. Миссис
Барнс не стала останавливаться, чтобы посмотреть на них. Она пересекла большую комнату и
вошла в маленькую заднюю спальню.

Облака рассеялись, и в комнату заглянул свет ноябрьского солнца. В
маленькая комнатка была почти веселой. Не было слышно никаких звуков, кроме тех, что доносились
извне: ржание Джорджа Вашингтона из его стойла, кудахтанье
кур, голодное мычание Патрика Генри, свиньи, в его хлеву рядом
на кухне.

Благодарная смотрела и слушала. Затем она тщательно обследовала комнату
, но не нашла ничего таинственного или необычного. И все же здесь
была какая-то тайна. Она уже давно решила, что всё, что она видела
в той комнате, было плодом её воображения, но теперь это убеждение пошатнулось.
Мисс Тимпсон, должно быть, что-то слышала; она СЛЫШАЛА что-то, что
напугал её и заставил покинуть пансион, который, по её словам, ей так
нравился. Призрак или нет, мисс Тимпсон ушла, и с ней исчез ещё один
источник дохода, на который рассчитывала миссис Барнс. Медленно, с ощущением, что не только этот мир, но и тот, другой,
замышляет погубить её предприятие, разрушить её планы и надежды,
Тэнкфул спустилась по лестнице на кухню и принялась готовить завтрак.




ГЛАВА XII


Мистер Калеб Хэммонд проснулся в то воскресное утро с частично развившимся
приступом несварения желудка и полностью развившимся «дурным настроением».
Несварение желудка было вызвано тем, что накануне вечером в клубе он бездумно перекусил лёгкими закусками — сэндвичами, мороженым и «тоником» из сарсапарели. Симеон Бейкер заплатил за закуски, заказав их в магазине мистера Криса Бэджера. Симеон получил неожиданно высокую цену за клюкву, отправленную в Нью-Йорк, и поэтому был «в ударе» и безрассуден. Он появился в клубе в
девять тридцать, когда большинство женатых членов клуба разошлись по
домам, и лишь несколько молодых людей и один-два холостяка, таких как
Мистер Хэммонд остался и объявил, что собирается «ошеломить толпу». Толпа была не прочь быть ошарашенной и сказала об этом.

 Мистер Хэммонд съел три сэндвича и две порции мороженого, а также выкурил две сигары.  На самом деле он не чувствовал потребности во втором мороженом или во второй сигаре, но, поскольку они были бесплатными, он взял их из принципа.  Отсюда и несварение.

«Ворчание» было вызвано отчасти непривычной расточительностью и её
последствиями, а отчасти тем, что его зимние «фланелевые» брюки не
были возвращены миссис Мелиндой Пиз, которой их отдали на починку и ремонт.

Было десятое ноября, и в течение двадцати четырех лет, с тех пор как Калеб оправился после тяжелого приступа ревматической лихорадки, он взял за правило в утро десятого ноября снимать летнее белье и надевать теплый костюм. Погода, холодная или теплая, не должна была влиять на это изменение. Девятое число могло быть таким же холодным, как сумерки в Гренландии, а десятое — таким же тёплым, как полдень во Флориде, но это не имело значения: девятого числа мистер Хэммонд надел лёгкое нижнее бельё и
Он дрожал; десятого числа он надел «фланелевую» рубашку и вспотел. Это был
ещё один из его принципов, а у Калеба была заслуженная репутация человека,
придерживающегося принципов и «упрямого» в своих поступках.

 Поэтому, когда десятого ноября, в это субботнее утро, он встал,
почувствовав запах сэндвича и «тоника», и не нашёл фланелевой рубашки,
готовой к его приходу, он начал ворчать. чтобы развиться. Он приоткрыл дверь своей комнаты и крикнул в щель:

"Миссис Барнс, — позвал он. — Привет, миссис Барнс!"

Благодарная, всё ещё занятая на кухне, куда к ней присоединилась
Имоджен, она послала последнюю узнать, в чём дело. Имоджен
вернулась, ухмыляясь.

"Он хочет свои фланелевые штаны, — объявила она. - Хочет знать, где они зимуют.
фланелевые вещи, которые миссис Пиз вчера прислала домой. Почему, их нет в его комнате?
Он говорит.

Благодарный фыркнул. Ее опыт общения с мисс Тимпсон и беспокойство, вызванное
отъездом последней, подействовали на ее терпение.

"Помилуй Боже!" - воскликнула она. "И это все? Я думал, что дом был
огонь. Я не знаю, где его фланели являются. Почему я должен? Откуда
Мелинди положила их, когда принесла сюда?

Имоджин усмехнулась. "Я не думаю, что она вообще их приносила", - ответила она.
«Её вчера здесь не было. Она… да, кажется, Кенелм сказал, что слышал, будто она заболела и лежит в постели с простудой».

Бэнкфул кивнула. «Значит, так и есть, — сказала она. — Наверное, бедняжка не успела закончить их чинить. Полагаю, это серьёзная работа». Она
как-то сказала мне, что тот мужчина из Хэммонда носил свою домашнюю одежду, пока она не истлела
Это было не что иное, как починка, просто пришитые заплатки, как вы могли бы сказать. Его костюмы и пальто почти всегда в порядке,
но он, кажется, не может заставить себя потратить деньги на что-то под ними.
 Возможно, он считает, что заплатки — это то же самое, что и что-то другое, если они не видны. Имоджен, скажи ему, что Мелинди их не принесла.

Имоджен ушла и вернулась с ещё более широкой улыбкой, чем обычно.

"Он говорит, что она принесла их," — объявила она.  "Говорит, что она всегда приносит ему его вещи девятого числа.
Кажется, сегодня утром он в приподнятом настроении.
Говорит, что он не собирается стоять здесь и мёрзнуть ещё дольше.

«Мёрзнуть! Да ведь это самый тёплый день за всю неделю. Солнце
вышло, и погода прояснилась, как в бабье лето. О, СТОЙ!"
Сверху раздался ещё один крик: «Миссис Барнс!» — Ладно, не волнуйся,
Имоджен, я ему скажу.

Она вышла в прихожую и позвала с лестницы:

 — Ваших вещей здесь нет, мистер Хэммонд, — сказала она.  — Мелинди их не принесла.  Она слегла с простудой и, наверное, не смогла их подготовить.

— Конечно, она их приготовила! Она всегда их готовит. Она знает, что я их хочу.

"Может и так, но она не всегда болеет, это маловероятно. Их здесь нет,
в любом случае. Сегодня они тебе не понадобятся".

"Они нужны? Конечно, они мне нужны. Сейчас холоднее, чем на Рождество.

- Нет, это не так. Сейчас почти так же тепло, как в сентябре. Наденьте два комплекта одежды, если вам так холодно. И спускайтесь к завтраку, как только сможете. Мы уже поели.

Когда мистер Хэммонд спустился к завтраку, он вёл себя как мученик. Сам завтрак, печёная фасоль и рыбные шарики, ему не понравился, и он мало ел. Он ворчал, пока пил кофе.

— Здоровая нотка, ничего не скажешь! — пробормотал он. — Приходится слоняться без дела и мёрзнуть до смерти только потому, что эта ленивая тварь не закончила свою работу. Я ведь плачу ей за это, не так ли?

Тэфф фыркнула. — Полагаю, что так, — сказала она, добавив себе под нос:
— Хотя сколько ты платишь — это другой вопрос.

— Это всё, что у вас есть на завтрак? — спросил Калеб.

— Ну да, это то, что мы всегда едим по воскресеньям утром. Разве это не то, чего вы
ожидали?

— О, я этого ожидал, конечно. Заберите это, я больше не хочу.
Чёрт возьми! Иногда я жалею, что у меня нет собственного дома.

— Ну, почему бы вам не завести его? Я бы так и сделал. Вы можете себе это позволить.

Мистер Хэммонд не ответил. Он сложил салфетку, взял шляпу и пальто и вышел. Переступив порог, он вздрогнул из принципа.

 Он мрачно побрёл по тропинке вдоль обрыва. Капитан
Обед Бэнгс поднялся по тропинке, и они встретились.

 «Привет, Калеб!» — поздоровался капитан.  «Наконец-то хорошая погода, да?  Почти как в августе.  Наконец-то лето у индейцев, я так думаю.  Зачем ты поднял воротник пальто?  Боишься обгореть на солнце?»

Мистер Хэммонд хмыкнул и поспешил продолжить. Капитан Обед выбрал неудачную тему для разговора.
если он хотел затянуть беседу.

Миссис Пиз жил в дальнем конце деревни, и, когда Калеб
достиг там он встретил племянницу леди Эмма снег.

"Реал слабо тетя Милинды", - сказала Эмма. "Она была такой почти три
дня. Я останусь здесь с ней, пока ей не станет лучше. Нет, у неё пока не было времени заняться твоим шитьём. В любом случае, здесь так хорошо и тепло, что тебе не нужны эти вещи, это успокаивает.

Возможно, это успокаивало её, но не Калеба. Он зарычал
получил ответ и развернулся на каблуках. Прихожане, идущие по главной дороге,
получили скупое подтверждение своих приветствий.

"Разве ты не придешь на встречу?" - спросила Эбби Ларкин.

"Нет, - прорычал Калеб, - я не приду".

"Почему нет? И сегодня такой прекрасный день.

— Фу!

— Почему вы не идёте на встречу, мистер Хэммонд?

— Потому что мне не хочется, вот почему.

— Я хочу знать! Что ж, ты, похоже, не в благочестивом расположении духа,
это факт. Лучше приходи; может, тебе и не хочется в церковь, но я бы сказал, что тебе это нужно, как никому другому.

Калеб не удостоил её ответом. Он пересёк дорогу и пошёл по тропинке к берегу.

 Проходя мимо дома Паркеров, он увидел Ханну Паркер в окне. Он кивнул, и она ответила ему тем же. Ханна выглядела такой же мрачной, как и он сам. Она не казалась счастливой, и почему-то мысль о том, что она несчастлива, радовала его; Эбби Ларкин была слишком счастлива; это раздражало его. Он был несчастен и хотел компании себе подобных
. Он остановился, поколебался, а затем повернул к Паркер Гейт.

Ханна открыла дверь.

"Доброе утро, Калеб", - сказала она. "Заходи, ладно? Кажется, на улице немного
прохладновато".

Это БЫЛА родственная душа. Мистер Хэммонд вошел в гостиную Паркеров.
Ханна указала на стул, и он сел.

"Доброе утро, Ханна", - поздоровался Калеб. "Здесь прохладно. Будет милосердно, если мы
не погибнем, одетые так, как некоторые из нас. Как дела у
вас?

Мисс Паркер покачала головой. "О, я не знаю, Калеб", - ответила она.
"Боюсь, они не такие, какими могли бы быть".

"В чем дело? Ты не в лучшей форме?

 «О, да-да, я чувствую себя достаточно хорошо. Я не болен, если это то, о чём ты спрашиваешь».
— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Я немного грущу и... и мне одиноко, вот и всё. Я стараюсь
смириться со своим бременем, но иногда мне становится тяжело на душе, я ничего не могу с этим поделать. Ах, что за день!

Она вздохнула, и мистер Хэммонд тоже вздохнул.

"Ты не одна такая," — сказал он. — Я сам бледнее точильного камня сегодня утром.

 — Что случилось?

 — Случилось? Достаточно случилось! Сегодня утром кое-что произошло, и это меня взбесило. Это... — он замолчал, вспомнив, что причина «рилина» была
несколько личной, если не сказать деликатной. — Ну... ну, неважно, что это было
— Это было, — добавил он. — Это было чертовски неприятно, вот и всё, что я могу сказать.

Ханна снова вздохнула. — Ах, ну да! — заметила она. — В этой жизни достаточно неприятностей. И обычно они случаются из-за кого-то другого. Бывают моменты, когда я жалею, что у меня есть плоть и кровь.

"Эй? Земля моя! Нет плоти и крови! Что тебе нужно — кости?"

"О, я не это имел в виду. Я жалею, что у меня есть... есть родственники из плоти и крови.

"Хм! Я не знаю, станет ли тебе от этого лучше. У меня никого нет, и
я не в том настроении, чтобы веселиться. Я знаю, что с тобой не так,
Однако. Полагаю, Кенелм снова беспокоился о тебе.

Он догадался. Кенелм тем утром внезапно объявил, что у него выходной. Он собирался взять лошадь и повозку миссис Барнс и прокатиться. Его сестра тут же заявила, что это было бы чудесно; она как раз хотела прокатиться. После чего Кенелм хмыкнул и, наконец, признался, что его компания для поездки уже была
обеспечена.
"О!" - презрительно фыркнула Ханна.

"Понятно." - "Да". - усмехнулась Ханна. "Понятно. Ты собираешься взять с собой своего драгоценного заключенного
. А я должен сидеть здесь один дома. Ну, я должен
думать, тебе было бы СТЫДНО."

— Зачем? Нет ничего такого в том, чтобы взять с собой даму, с которой ты проводишь время,
не так ли? Я не вижу в этом ничего постыдного.

— Нет, я полагаю, что ТЫ, скорее всего, не видишь. Вам обоим давно уже не до стыда. И
когда я думаю обо всём, что я для вас сделал. «Рабыня, которая готовила тебе еду».

«Ну, ты же всё ещё готовишь, не так ли? Я не просил тебя останавливаться».

«Но я остановлюсь. Я остановлюсь».

«Хорошо, тогда продолжай и остановись. Я думаю, моя жена будет рада».
— чтобы готовить для меня, если понадобится.

 — Ваша жена! Она ещё не ваша жена. И никогда ею не станет. Эта ваша нелепая помолвка — это... это...

"Ну, если тебе не нравится помолвка, почему бы тебе не прекратить это?"

"Почему бы тебе не прекратить это, ты имеешь в виду. Ты бы так и сделал, если бы у тебя были чувства мужчины
.

"Хм! И пусть какой-нибудь вечный юрист отсудит у меня последний цент за
ущерб. Хорошо, я остановлю это, если ты так скажешь. В богадельне полно места, мне сказали. Как бы ты хотела отдать нам это место и переехать в богадельню, Ханна?

"Но... но, о Кенелм, я не могу думать о том, что ты женишься! Я не могу об этом думать!"

"Не думай об этом. Я больше не думаю об этом, если могу помочь. Почему?
разве ты не довольна тем, как всё устроено? Сейчас всё идёт как надо, не так ли? Мы с тобой живём вместе, как и всегда. Ты здесь, а я... ну, я...

Он не закончил фразу, но сестра прочла его мысли. Она прекрасно понимала, что её брат находит в этой ситуации определённое удовольствие, по крайней мере, в том, что касается его отношений с ней. Он стал более независимым с тех пор, как она взяла его под свою опеку. Но она также осознавала своё бессилие. Она не могла давить на него слишком сильно или
он мог бы жениться на Имоджен. И Ханна решила, что это должно быть отложено как можно дольше.

 Поэтому она больше ничего не сказала о «прогулке» и просто показывала свои чувства, сидя в углу и вытирая глаза платком, когда он смотрел в её сторону. После его ухода она провела полчаса до прихода мистера Хэммонда в приступах ярости и отчаяния.

— Значит, Кенелм вёл себя странно, да? — спросил Калеб. — Ну, если бы он был моим братом, то быстро пришёл бы в себя или лёг бы в больницу. Вот что случилось бы с НИМ.

Мисс Паркер выглядела так, будто картинка из больницы была скорее привлекательной, чем
ужасающей.

"Я бы хотела, чтобы он был твоим братом, — сказала она. — Или чтобы я была независимой и у меня был собственный дом."

"Ха! Боже! Я бы тоже хотела, чтобы у меня был дом. Я мечтала об этом всё
утро." Если бы у меня был свой дом, я бы ел то, что хочу, — да, и носил бы то, что хочу. И я бы ел и носил то, что хочу, когда захочу.

 — Разве у миссис Барнс тебе не дают хорошей еды?

 — О, может, она и хороша, но не то, что я хочу. Но пансион — это
пансион — это не то же самое, что ваш собственный дом.

— Калеб, я удивляюсь, что ты не снимаешь маленький домик и не живёшь в нём. У тебя достаточно денег, по крайней мере, так все говорят.

 — Хм! То, что все говорят, — это, как правило, ложь. Какой смысл мне снимать дом? Мне пришлось бы нанять экономку, а хорошая экономка стоит как грош. Жена парня должна жить на то, что он ей даёт, но экономка...

Он резко замолчал, словно поражённый новой и удивительной мыслью. Мисс
Паркер бессвязно болтала о старых временах, когда был жив «дорогой папа»;
о том, как она была счастлива тогда, и так далее, время от времени прибегая к
платок. Внезапно Калеб хлопнул себя по колену.

"Всё в порядке," — сказал он. — "Всё хорошо — и это разумно.
 Ханна, что не так с тем, что мы с тобой поженимся?"

 Ханна уставилась на него.

"Поженимся!" — повторила она. «Я выйду замуж! За кого, ради всего святого?
Ты что, с ума сошла?»

«Ничуть. Что это ты вздумала выходить за меня?»

«Боже мой! Это что, шутка, или ты...»

«Это не шутка, я серьёзно». Есть ли какая-то причина, по которой мы не должны
пожениться и жить вместе, ты и я? Я не вижу никаких причин. Ты могла бы продолжать
Тогда ты мог бы присматривать за мной, а я... ну, я, наверное, тоже мог бы присматривать за тобой. Почему бы и нет?

"Ну и речи у тебя, Калеб Хэммонд!"

"Нет, я не просто так говорю. Я серьёзно. Ты мечтала о собственном доме, как и я. Давай построим его вместе.

 «Ну, я в восторге! Жениться в нашем... в нашем возрасте! Я никогда не слышала таких разговоров! Мы были бы симпатичной молодой парой, не так ли? Думаю, жителям Восточного Уэллмута было бы над чем посмеяться».

«Пусть смеются. Смех ничего не стоит, а если и стоит, то мы не будем
за это придётся заплатить. Послушай, Ханна, это не какое-то глупое ухаживание, это не так. Это просто здравый смысл. Давай сделаем это. Я сделаю, если ты сделаешь.

Мисс Паркер покачала головой. Перспектива стать миссис Калеб Хэммонд не слишком привлекала. Репутация Калеба как мужа не была «щедрой» до тех пор, пока была жива его жена. И всё же это было первое предложение Ханне, и оно поступило спустя годы после того, как она перестала на него надеяться. Поэтому она как можно дольше растягивала этот восхитительный момент.

  «Полагаю, ты думаешь о своём брате», — предположил мистер.
Хэммонд. «Ну, с ним всё будет в порядке. Судя по тому, что я слышал и видел, он
довольно часто проводит время с той девушкой-прислугой в Хай-Клифф. Может быть, он женится на ней, и ты останешься
одна. Если он не женится на ней, то, может быть, будет жить с нами». Если он это сделает, то будет знать своё место, вот что я вам скажу. Он
узнает, кто здесь главный.

Эта речь возымела действие. Впервые решимость Ханны пошатнулась. Кенелм, хотя Калеб об этом и не знал, был помолвлен с Имоджен. Его сестра даже тогда корчилась от унижения.
И вот появилась возможность поквитаться не только с Кенелмом, но и с
«сокамерницей». Если бы она, Ханна, вышла замуж и оставила эту парочку вместо
того, чтобы самой остаться! О, какое это было бы счастье — триумфальное счастье!
 Как бы она могла растоптать своего брата! Как бы она могла злорадствовать и насмехаться над Имоджен! Что бы она могла сказать — она, жена богача! О, чудесно!

"Ну, давай же, Ханна, давай же", - подгонял нетерпеливый Калеб. "Что ты на это скажешь?"
Но мисс Паркер все еще качала головой. " Что ты скажешь?" "Что ты скажешь?"

Но мисс Паркер все еще качала головой. "Это бесполезно, Калеб", - заявила она
. "Даже если бы ... если бы я захотела, как я могла сказать Кенелму? Он бы поднял
ужасный переполох. Он всем расскажет, и они...

- Нет, он не стал бы. Я бы свернул ему шею, если бы он это сделал . . . . И ... э-э...", когда
ему в голову пришла другая идея: "Ему не нужно знать, пока все не закончится. Мы
могли бы пожениться прямо сейчас и не говорить ни единой живой душе - ни Кенелму, ни кому-либо еще
- пока это не будет сделано. Тогда они могли бы говорить или заткнуться, нам было бы всё равно. Они ничего не могли бы изменить.

"Калеб Хэммонд, как ты думаешь, хватило бы у меня смелости пойти к священнику в этом городе и попросить тебя сказать ему, что мы приехали пожениться? Мне было бы так стыдно..."

"Подожди! Нам не нужно идти к священнику в этом городе. Есть и другие
В городах, где есть священники, не так ли? Мы могли бы поехать куда-нибудь
в другое место.

"Все бы увидели, что мы едем вместе."

"Ну и что? Они же видели, как мы вместе ездили на выставку скота, не так ли?

"Да, и с тех пор они об этом говорят, некоторые из них. Эта Эбби
Ларкин сказала… О, я не могу передать вам, что она сказала. Нет, я не стану этого делать.
У меня не хватит духу. И все будут спрашивать, куда мы направляемся,
и я буду… я буду так… так унижен и… и… ну, я буду вести себя как
обычный… э-э-э… обыватель, сбежавший из Дома для идиотов. Нет,
нет, нет! Я не мог.

Мистер Хэммонд задумался. Затем он сказал:

«Послушай, Ханна, я думаю, мы можем это исправить. Мы начнём ночью,
когда все лягут спать. Я выйду без четверти двенадцать
и возьму лошадь и повозку Тэкфул из её сарая. Я знаю, где она
хранит ключ». Я буду здесь ровно в двенадцать — или, может быть, не здесь, а в задней части вашего курятника. Вы должны быть там, и мы поедем в Трумет...

— Трумет! Да, Калеб Хэммонд, я знаю в Трумете всех так же хорошо, как и здесь. А добраться до Трумэта в три часа ночи было бы...

— Тогда мы не пойдём в Трумет. Мы пойдём в Бэйпорт. Это довольно дальняя поездка, но
тем лучше, потому что мы не доберёмся до Бэйпорта до рассвета. Тогда
мы найдём священника, который нас обвенчает, и вернёмся сюда, чтобы рассказать
людям, когда будем готовы. Жаль, что мы не возьмём лошадь и повозку,
Я опоздал, но я это исправлю; я оставлю записку, что забрал
животное, так как меня вызвали по делам.

«Да, но что я скажу Кенелму?»

«Ничего ему не говори, дурак. Да, конечно, вы можете оставить записку,
в которой будет написано, что вы ушли в деревню, в магазин или куда-то ещё, и
что он должен сам позавтракать, потому что ты вернёшься только после того, как он уйдёт на работу в «Тэнкфулс». Это всё исправит. Клянусь! Это всё исправит. Послушай, Ханна Паркер, я решил это сделать, и, клянусь, я это сделаю. Ну же, давайте.

Калеб, как уже было сказано, был «не в себе». Он был «не в себе» и сейчас, и,
хотя Ханна продолжала протестовать и заявлять, что не может этого сделать,
в конце концов она уступила. Мистер Хэммонд покинул коттедж Паркеров в
торжественном настроении. Он добился своего, и это его радовало.
время; затем, когда он начал размышлять об этом и о последствиях,
его триумф сменился опасениями и сомнениями. До того утра он и не думал о том, чтобы снова жениться. Его предложение было сделано импульсивно,
в порыве чувств. Он не был уверен, что хочет жениться на
Ханне Паркер. Но он умолял и убеждал её принять его в ту самую ночь. Даже если бы он захотел отказаться, как он мог бы сделать это сейчас? Он
испытывал неприятное чувство, что, возможно, выставил себя дураком.

Он
вернулся в свою комнату рано вечером и остался там, глядя в
Он посмотрел на часы и стал ждать, когда остальные члены семьи лягут спать. Он услышал
голос Джорджи в комнате в конце коридора, где миссис Барнс укладывала
мальчика спать. Позже он услышал, как Имоджен поднимается по чёрной лестнице,
а за ней и сама Тэффул. Но прошло почти одиннадцать часов, прежде чем
на парадной лестнице послышались важные и величественные шаги Хемана Дэниелса,
и к тому времени нервы Хэммондов были натянуты, как струны банджо.

Было почти двенадцать, когда он осмелился спуститься по лестнице и выйти через
заднюю дверь, ключ от которой он оставил в замке. К счастью, сарай был
на приличном расстоянии от дома, и миссис Барнс и Имоджин были звук
слиперы. Но даже несмотря на эти преимущества, он не решился попытка
получение багги из сарая, и решили использовать старые отбрасываются
вещевой мешок, пережиток "капитан Авенир", который теперь стоял под навесом на
сзади.

Джордж Вашингтон посмотрел на него сонными интересно, как он на цыпочках в
сарай и зажег фонарь. Вывести его из стойла в «торжественный час полуночи» и запрячь было выше понимания Джорджа. Запрягание было странной и удивительной процедурой. Калеб
дрожащие пальцы не слушались. Однако через некоторое время упряжь была каким-то образом надета, хотя упряжь ли была надета на лошадь, а не наоборот, упряжник не осмелился бы поклясться. Спустя несколько столетий, когда будущий жених отсчитывал время, лошадь была запряжена в карету и очень осторожно везла её по дороге к усадьбе Паркеров.

Он привязал сонное животное к сосне у дороги и
на цыпочках направился к лощине, назначенному месту встречи. Чтобы добраться до этого
полый он был обязан пройти через двор и Паркер, хотя он
ходили на цыпочках, каждый шаг звучал в его ушах, как трещины
дум. Он попытался придумать какое-то объяснение для Кенельм в случае
последние должны услышать и град его, но он мог думать ни о чем
более правдоподобно, чем то, что он прогуливался, и это было далеко от
удовлетворительное.

И тут его окликнули. Из окна наверху, в дальнем конце кухни, донёсся дрожащий шёпот.

"Калеб! Калеб Хэммонд, это ты?"

Сердце мистера Хэммонда, которое колотилось совсем не как на свадьбе
марш под летними брюками, вскочил и застрял у него в горле; но он проглотил его и выдохнул слабое «да».

"О, душа моя и тело! Где ты был? Я всё ждала и ждала."

"Какого чёрта ты там ждал? Почему ты не спускаешься?"

"Я не могу. Кенелм запер двери, и ключи лежат прямо рядом с дверью его комнаты.
 Я не могу спуститься.

Тут возникло неожиданное препятствие. Калеб был в замешательстве.

"Иди домой!" - завыл голос сверху. "Не стой там. Иди ДОМОЙ!
Разве ты не ВИДИШЬ, что это бесполезно? Иди ДОМОЙ!"

За пять минут до того, как он получил этот приказ, мистер Хэммонд был бы
только рад отправиться домой. Теперь он был поражен и разгневан, а когда он был
разгневан, в нем проявилось обычное упрямство.

- Я тоже не пойду домой, - яростно прошептал он. - Если ты не сможешь спуститься.
Я... я поднимусь и заберу тебя.

- ТСС... ТСС! Он тебя услышит. Кенелм тебя услышит ".

"Мне все равно, даже если и услышит. Послушай, Ханна, ты не можешь слезть
ни в коем случае? Как насчет того окна? Ты не можешь вылезти из этого окна? Слушай,
разве я не видел сегодня утром лестницу, лежащую рядом с дровяным сараем?"

— Да, там есть лестница, но… куда вы идёте? Мистер
Хэммонд… Калеб…

Но Калеб направлялся к дровяному сараю. Он нашёл лестницу и с трудом подтащил её к окну. Кенелм Паркер славился тем, что спал как убитый. Иначе мистер Хэммонд никогда бы не осмелился шуметь.

Даже после того, как лестница была установлена, мисс Паркер
колебалась. Сначала она наотрез отказалась спускаться, заявив, что ни одна
смертная сила не поможет ей спуститься по этой штуке живой. Но Калеб умолял и
— скомандовал он сдавленным шепотом, и в конце концов она согласилась. Мистер Хэммонд ухватился за нижний конец лестницы так крепко, что у него на лбу выступил пот, а леди, сдерживая крики и восклицания «О, Боже милостивый!» и «Небеса и земля! Что же мне делать?», благополучно спустилась на землю.
Они оставили лестницу на месте и на цыпочках, дрожа от страха, вышли на
дорожку.

"Уф!" — выдохнул измученный парень, вытирая лоб. "Я совсем
вымотался. Я столько не работал за десять лет."

«Не говори ни слова, Калеб Хэммонд. Если я не умру от... от аммиака или чего-то в этом роде, то я ничего не понимаю. Я весь вспотел, сидя у открытого окна и ожидая, когда ты придёшь, а я думал, что ты никогда не придёшь».

Когда Калеб помогал избраннице забраться в повозку, он заметил, что она держит в руках маленькую сумочку.

"Зачем тебе эта штуковина?" — спросил он.

"Это мой ридикюль; в нём чистый носовой платок и ещё кое-что. Помилуй нас! Ты же не думаешь, что я поеду замуж без приличного носового платка, правда? Я достаточно чувствую себя подкрадывающимся
оборванка и взломщица, как есть. Почему я когда-либо был настолько безумен,
чтобы... куда ты подевала лошадь?

Мистер Хэммонд повел ее туда, где был привязан Джордж Вашингтон. Отец
своей страны устал стоять в одиночестве в сырости, и он быстро побежал
прочь. Первая миля их путешествия была пройдена благополучно,
хотя ночь была непроглядно темной, и когда они свернули в Бейпорт
Дорога, которая на протяжении двух третей своей длины проходит через густые сосновые
и дубовые леса, была труднопроходимой даже для лошади.
Мисс Паркер настояла на том, чтобы все шторки в саквояже — сзади и с обеих сторон — были плотно застёгнуты, так как она боялась
воздействия ночного воздуха.

"Свежий воздух никому не повредит," — сказал Калеб.  "Нет ничего полезнее для тела, чем свежий воздух.  Я сплю с широко открытым окном зимой и
летом."

"Ты ТАК делаешь? Что ж, скажу вам прямо сейчас, что я этого не делаю. Я бы даже сказал, что нет! Я плотно закрываю все окна и заставляю Кенелма делать то же самое. Я не рискую из-за сквозняков.

Мистер Хэммонд хмыкнул и некоторое время молчал, только
Она повеселела, когда леди, уже в некоторой степени оправившаяся от испуга и тревоги, начала говорить о благах, которые принесёт им самостоятельная супружеская жизнь в собственном доме.

 «Мы будем держать кур, — сказала она, — потому что я люблю свежие яйца на завтрак». Давай посмотрим, как всё будет: ты встанешь около пяти часов, разожжёшь огонь и...

— Эй?

— Я говорю, что ты встанешь в пять часов и разожжёшь огонь.

— Я встану и разожгу его?

— Сартин, ты же не думаешь, что я собираюсь это сделать, да?

— Нет-нет, я так не думаю. Это как-то внезапно, вот и всё. Понимаете, я привык ложиться спать около семи. Редко встаю раньше.

 — В семь! Боже мой! Я всегда завтракаю в семь. Ну, как я и сказал,
ты встанешь в пять и разожжёшь огонь, а потом пойдёшь на курятник и соберёшь яйца. Потом...

 «Потом я приду и позову тебя, и ты спустишься завтракать.
 Какие у нас будут завтраки! Яйца для тебя, если хочешь, и ветчина с жареным картофелем для меня, и пирог...»

- Пирог? На завтрак?

— Сартин. Лавиния Марти, моя первая жена, всегда подогревала для меня кусок пирога, и с тех пор я по нему скучаю. Мне не нужен завтрак без пирога.

 — Ну, Калеб, если ты думаешь, что я буду вставать и подогревать пирог каждое утро, не говоря уже о том, чтобы жарить картошку и...

— Послушай, Ханна! Мне кажется, если я буду вставать в этот
нечестивый час, а потом бродить по курятнику, чтобы угодить тебе,
ты, может быть, приготовишь для меня кусочек пирога.

— Ну, может, ты и прав. Но я должна сказать, что попробую это сделать.
Хотя после простых завтраков, которые мы с Кенелмом
едим, когда остаёмся одни, это покажется трудным. Но зачем ты остановился?

— Кажется, здесь что-то вроде перекрёстка, — сказал Калеб, наклонившись вперёд и выглянув из сумки. — Так темно, что ничего не видно. Да, есть перекрестки, их три. Итак,
на каком из них мы поедем? Я уже много лет не ездил в Бейпорт напрямую. Когда мы
поехали на выставку крупного рогатого скота, мы поехали через Центр. Ты знаешь, какая
правильная дорога, Ханна?

Ханна выглянула из темноты заднего сиденья. "А теперь позволь мне
подумай, - сказала она. - Последний раз я ездила в Бейпорт этой дорогой четыре года назад.
в феврале следующего года. Дочь Сары Сноу, Бекки, была замужем за
парнем по имени Хиггинс - это был сын Солона Хиггинса. Нет, это не его сын,
потому что...

- О, кримус! Кого волнует, что это была бабушка его тети? Что я хочу
знать, это по какой дороге идти."

- Ну, насколько я могу припомнить, мне кажется, что мы свернули налево.
дорога. Нет, я не уверен, но это была правая. Есть шанс, что
что это может быть средним, потому что там не было деревьев вдоль
обеих сторон. Я знаю, что мы собирались на свадьбу Бекки Сноу...

— Деревья, чёрт возьми! На две квадратные мили вокруг этих раскопок нет ничего, кроме деревьев. Пошевеливайся, ты! Я пойду по правой дороге. Кажется, это тот путь.

 — Ну, я тоже так думаю, но, как я уже сказал, я не уверен. Вам не нужно быть таким раздражённым и
недовольным, независимо от того, так это или не так.

Если на главной дороге было темно, то на просёлочной было ещё темнее, и
ветви деревьев хлестали и царапали борта фургона.
Всё внимание Калеба было сосредоточено на управлении, и он ничего не говорил.
Мисс Паркер наконец нарушила мрачное молчание.

— Калеб, — спросила она, — во сколько мы должны были приехать в Бэйпорт?

— Думаю, около четырёх часов. Мы будем кататься до семи, а потом пойдём и поженимся. Я знал там методистского священника, и...

 — Методистского священника! Ты не собираешься идти к методистскому священнику, чтобы пожениться?

«Я, конечно, не должен ни к кому обращаться. Я хожу в методистскую церковь уже больше тридцати лет. Ты это прекрасно знаешь, как и я».

 «Я и не думал об этом, иначе ты бы не завёл меня так далеко, не решив этот вопрос. Я был крещён в баптистской вере, когда мне было двенадцать лет». И вы , должно быть , знали это так же хорошо , как
Я знал, что ты методистка.

"Ну, если бы ты знала, что я одна из них, ты должна была бы знать, что я бы хотела, чтобы методистка
вышла за меня замуж. Раньше методистка выходила за меня замуж".

"Хм! Какая, по-твоему, мне разница, кто женился на тебе раньше? Я та, кто собирается с тобой пожениться, и если бы я вышла замуж за кого-то, кроме баптистского священника, я бы вообще не чувствовала себя замужем.

«Ну, я не выйду замуж ни за какого баптиста».

«Ни один методист не женится на мне».

«Послушай, Ханна…»

— «Мне всё равно, Калеб. Ты ничего не сделал, кроме как перечил мне с тех пор, как мы
— начала она. Я не спала всю ночь, я устала, и от этих дурацких штор дует прямо на
мою шею. Я замёрзну и умру, и вместо свадьбы у тебя будут похороны. И я не знаю,
волнует ли меня это, — отчаянно сказала она.

Калеб подавил собственное раздражение.

"Ну-ну, Ханна," сказал он, "не говори о смерти, когда ты
только начинаешь жить. Мы не будем беспокоиться о делах священника.
Если уж совсем плохо, я, наверное, перейду в баптистскую церковь. Одна из причин
Я подумал, что если пойду к методисту, то, раз уж я этой веры, он, может, сделает работу для нас немного дешевле.

"Дешевле? Что ты имеешь в виду? Ты что, хотел с ним ПОТОРГОВАТЬ?"

"Нет-нет, конечно, нет. Но нет смысла тратить деньги на священника больше, чем на кого-либо другого.

«Калеб Хэммонд, сколько ты собираешься дать этому священнику?»

Мистер Хэммонд беспокойно заёрзал на сиденье фургона.

"О, я не знаю, — уклончиво ответил он.

"Да, ты знаешь. — Сколько?

 — Не знаю. Может, два или три доллара.

«ДВА или ТРИ доллара! Моя душа и тело! Неужели два доллара — это всё, чем ты готова пожертвовать, чтобы выйти ЗАМУЖ? Неужели ЭТО всё, чего стоит эта церемония? Два доллара! Моя душа!»

 «О, перестань! Мне всё равно. Я... я...» — после отчаянной борьбы со своим бережливым характером. — «Я дам ему всё, что ты скажешь, — в разумных пределах. Э!
... Что это за дурацкая лошадь, которая сейчас стоит на месте? Что с ней, чёрт возьми, не так?»

 Дело было в том, что мистер Хэммонд второпях лишь частично затянул одну из подпруг, и теперь лошадь была наполовину расстёгнута.
валов, с большей частью из проводов также к его
уши. Калеб со стоном слез с сиденья, порылся в нем и зажег
фонарь, который он предусмотрительно положил под сиденье
перед стартом, и приступил к устранению повреждений. Это заняло много времени,
и, возвращаясь к сумке, он порвал треугольную дыру на
спине своего воскресного пальто. Он надел свою лучшую одежду, чтобы жениться,
и, вдобавок ко всем своим бедам, оставил часы в кармане брюк,
так что они не знали, который час.

"Хорошенький беспорядок", - проворчал он, снимая пальто, чтобы осмотреть дыру
при свете фонаря. "Красивая тряпичная сумка, я буду к вам
в браке".

"Может быть, я могу исправить это, когда мы доберемся до Бейпорте," сказала мисс Паркер.

"Чем ты это заштопаешь - булавками?"

— Нет, у меня в ридикюле есть иголка с ниткой. Подожди, пока мы доедем до
Бэйпорта, а потом...

— Не могу же я чинить его средь бела дня, разъезжая туда-сюда по главной улице,
а ты? И я буду выглядеть глупо, если сниму пальто в гостиной священника, чтобы
ты зашила в нём дырки. Не могла бы ты починить его сейчас?

Ханна объявила о своей готовности попробовать, и ридикюль был
изготовлен, в иглу после многочисленных проб была продета нитка, и починка
началась. Калеб, держа фонарь, с тревогой наблюдал за операцией, его
лицо вытягивалось при каждом стежке.

"Боюсь, я не очень хорошо с этим справилась", - вздохнула Ханна, с грустью глядя
на сморщенную звезду на спине
предмета одежды. — Если бы вы только держали фонарь ровно, а не трясли его
туда-сюда, я бы справился лучше.

Мистер Хэммонд ничего не сказал, но с трудом надел пальто и поднял фонарь.
поводья. Он тяжело вздохнул, и его вздох эхом отозвался с заднего сиденья
повозки.

Дорога теперь была очень неровной, а колеи глубокими и полными ям.
Джордж Вашингтон, казалось, спотыкаясь через высокую траву и кусты,
и вещевой мешок дергался и качался из стороны в сторону. Мисс Паркер вырос
все больше и больше нервничать. После особенно сильного толчка она не смогла
больше сдерживаться.

— Земля любви, Калеб! — ахнула она. — Куда ты идёшь? Не похоже, что это правильная дорога!

 — Я не знаю, правильная она или нет, но она слишком узкая и тёмная, чтобы
«Развернись, так что нам придётся ехать вперёд, вот и всё».

«О боже! Что это было за тряска! По-моему, ты ужасно безрассуден.
 Я бы хотел, чтобы за рулём был Кенелм, он всегда такой осторожный».

Это было уже слишком. Мистер Хэммонд больше не мог сдерживать свои чувства.

— Чтоб его гром разрази! — взревел он. — Чтоб Кенелм или какой-нибудь другой чёртов
дурак был здесь вместо меня.

— Калеб Хэммонд!

— Мне всё равно, Ханна. Ты и так доводишь дьякона до ругательств.
С тех пор, как начался этот круиз, мы только и делаем, что ворчим, ворчим, ворчим, ссоримся, ссоримся, ссоримся. Если... если мы будем так ссориться до свадьбы, что будет
а потом? Поговорим о независимости! Пошёл вон! — это был дикий рёв в адрес Джорджа Вашингтона, который снова остановился. — По-моему, этого идиота разбил паралич.

 Ханна наклонилась вперёд и тронула своего товарища по несчастью за руку. — Ш-ш-ш, Калеб! — сказала она. — Не кричи так. Я не виню тебя за то, что ты кричал,
и... и я заявляю, что не знаю, насколько я могу винить тебя за ругательства, хотя
 я никогда не думал, что доживу до того, чтобы сказать такое. Но не лошадь заслуживает того, чтобы на неё ругались. Он не идиот, идиоты — это вы
и я. Мы оба были не в духе этим утром, я думаю, — я знаю, что я был не в духе, — а потом появился ты, и мы поговорили, и… и, ну, мы оба ввязались в эту глупую, нелепую, ужасную затею, не остановившись, чтобы подумать, действительно ли мы этого хотим, сможем ли мы поладить друг с другом или что-то ещё. Калеб, я хотел сказать это уже час или даже больше, и теперь я скажу: разверни эту лошадь и поезжай обратно домой.

Мистер Хэммонд покачал головой.

"Нет," — сказал он.

"Я говорю да. Я не хочу жениться на тебе, и я не верю, что ты хочешь этого.
выходи за меня. Теперь ты ... честна?

Калеб молчал целую минуту. Затем он глубоко вздохнул.

"Это не имеет никакого значения, верю я или нет, мех я могу видеть", он
сказал, хмуро. "Это слишком поздно, чтобы запустить домой. Я не знаю, который час, но мы, должно быть, ехали три или четыре часа — мне кажется, что восемь или десять лет, — и мы должны быть уже довольно близко к Бейпорту. Если мы сейчас повернём назад, то не доберёмся до дома до рассвета, а все будут уже на ногах и захотят узнать, что случилось. Если бы мы
сказали им, что катались вместе всю ночь и не давали никаких
причин для этого было бы достаточно поговорить до суда. Нет, мы
просто надо выйти замуж сейчас. Вот и вся недолга".

Ханна застонала, когда до нее дошла правдивость этого заявления. Калеб
взял поводья в руки, готовясь ехать дальше, когда ему в голову пришла новая
мысль.

— Послушайте, Ханна, — заметил он, — полагаю, вы оставили эту записку для Кенелма,
не так ли?

Мисс Паркер слабо вскрикнула.

"О боже! — воскликнула она. — Я не делала этого! Я не делала этого! Я написала это, но я была так расстроена, когда поняла, что не могу взять ключ от двери и выйти этим путём, что
Я оставила записку в ящике своего бюро.

— Ну-ну! Ха! Что ж, может, он и найдёт его там; будем надеяться, что найдёт.

 — Но он не найдёт! НЕ НАЙДЁТ! Он никогда ничего не находит, даже если это на виду. Он не узнает, что со мной стало...

"И он, скорее всего, отправит на поиски тебя весь город. Я думаю,
теперь ты видишь, что нам ничего не остается, как пожениться, не так ли?"

"О! О! О! - простонала мисс Паркер и разрыдалась.

Калеб застонал. - Убирайся! - крикнул он лошади. «Не плачь, Ханна. Лучше улыбнись и смирись. Теперь начнётся весёлая свадебная вечеринка».

Но лошади отказывались действовать, и его водитель, вглядываясь вперед, тускло
увидел черный барьер перед ним. Он еще раз зажег фонарь и,
выбравшись из тележки, обнаружил, что дорога, по-видимому, заканчивается
у забора из жердей, который преграждал дальнейший путь.

"Странно", - сказал он. "Мы, должно быть, совсем рядом с цивилизацией. Добрались до Бейпорта,
скорее всего, Ханна; кажется, впереди нас есть какое-то здание. Я
возьму фонарь и пойду на разведку. Ты оставайся здесь, пока я не вернусь.

Но мисс Паркер отказалась это сделать. Она заявила, что не будет ждать.
Она была одна в этих лесах, и ей было страшно. Если её спутник собирался
исследовать местность, то и она тоже. Поэтому мистер Хэммонд помог ей
спуститься, и после того, как он снял перекладину, они пошли через рощу к
большому зданию, возвышавшемуся на фоне неба.

"Церковь," — сказал Калеб. — "Одна из церквей Бейпорта, я полагаю. Интересно, какая именно?"

"На фасаде церкви всегда есть табличка", - сказала Ханна. "Давай пройдемся".
"Обойдем вокруг и посмотрим".

Перед церковью не было деревьев, и когда они прошли мимо
главной платформы, мисс Паркер воскликнула: "Ну, я никогда! Я бы не
Не могу поверить, что я так хорошо всё помню. Эта церковь кажется такой знакомой, как будто
я был здесь вчера. Что случилось?

Мистер Хэммонд стоял на платформе, держа фонарь перед табличкой с позолоченными буквами у входа в церковь.

«Ханна, — пробурчал он, — эта ночь была слишком тяжёлой для меня. Моя глупость
вылезла из моего мозга и попала в глаза. Я ничего не вижу. Посмотри
сюда.

Ханна взобралась на стол рядом со своей взволнованной спутницей и прочла
на табличке следующие слова:

 ПЕРВАЯ БАПТИСТСКАЯ ЦЕРКОВЬ

 ПРЕПОДОБНЫЙ ДЖОНАТАН ЛЭНГВУРТИ, ПАСТОР

— «Боже правый!» — воскликнула она. «Мистер Лэнгворти! Ведь мистер Лэнгворти — священник в Уэллмут-центре, не так ли? Я думала, что он священник».

 «Да, но, возможно, там есть и другой».

 «Нет, другого баптиста там нет. И... и эта церковь, что от неё осталось».
Я вижу, что это похоже на баптистскую церковь Уэллмаут-Сентр; я утверждаю, что это так! ... Куда ты идёшь?

Калеб не ответил и не обернулся. Ханна, которая не собиралась оставаться одна в темноте, поспешила за ним, но он остановился, и когда она подошла к нему, то увидела, что он держит
Он поднял фонарь и уставился на железные ворота в белом заборе. Его лицо, освещённое светом фонаря, выражало растерянное изумление.

"Что это?" — спросила она. "Что ЭТО?"

Он не ответил, а просто указал на ворота.

"А?" Что... почему... почему, Калеб, это же... разве это не мемориальные ворота Никерсона? ... Этого не может быть! Но... но это так! Почему...

Мистер Хэммонд бормотал что-то себе под нос.

"Мы свернули не на ту дорогу на перекрёстке", — сказал он. «Тогда мы, должно быть, снова
переключились, вероятно, когда спорили о том, как разжечь огонь;
тогда мы, должно быть, снова переключились, когда порвалась упряжь; и это, должно быть,
привели нас на лесную дорогу Лемюэля Эллиса, которая выходит...

- А? Лесная стоянка Лемюэля Эллиса? Да ведь лесная стоянка Лемюэля Эллиса находится в...

- Это в Уэллмут-центре, вот где это. Неудивительно, что церковь
показалась знакомой. Ханна, мы не были рядом с Бейпортом. Мы всю ночь скакали кругами по лесу.
"Калеб ХЭММОНД!" - крикнул я.

"Калеб Хэммонд!"

Прежде чем Калеб успел что-либо добавить к своему удивительному заявлению, тишину
ночи разорвал звон колокола на башне
церкви. Он прозвенел четыре раза.

"ЧТО?" - воскликнул Калеб. "Только четыре часа! Этого не может быть!"

— Боже мой! — воскликнула мисс Паркер, — всего четыре! Почему-почему, я думала, что мы едем уже часов десять... Калеб Хэммонд, мы с тобой не хотим искать священника; нам нужно найти пару опекунов, которые будут о нас заботиться.

Но мистер Хэммонд схватил её за руку.

— Ханна, — взволнованно воскликнул он, — ты понимаешь, что это значит — этот бой часов? Это значит, что, поскольку мы всего в пяти милях от дома, мы можем вернуться домой, если захотим, прежде чем кто-нибудь встанет с постели. Ты можешь снова пробраться по той лестнице; я могу вернуть лошадь и повозку.
"Благодарный" стабилен; мы оба можем оказаться в своих постелях, когда придет время вставать, и
ни одна душа никогда не узнает ни слова об этой глупости. Если мы...

Но мисс Паркер не стала дожидаться, пока он закончит; она уже была на своем пути.
направляясь к багажному отделению.


В четверть восьмого того же утра Тэнкфул постучал в дверь
ее комнаты для постояльцев.

— Мистер Хэммонд! — позвала она. — Мистер Хэммонд!

Калеб вздрогнул и проснулся.

"А?" — сказал он.

"Ты уже встал? Пора завтракать."

Калеб, окончательно проснувшись, оглядел свою комнату. Она была настоящей; он
действительно был в ней — и в безопасности — и по-прежнему один.

"Да-да, хорошо", - сказал он. "Я сейчас встану. Должно быть, проспал
сам, наверное. Что... что заставило тебя позвонить мне? Ничего... э-э... ничего не случилось.
не случилось, не так ли?

"Нет, ничего не случилось. Но ты обычно встаёшь в семь, и, поскольку я не слышала от тебя ни звука, я испугалась, что тебе плохо.

«Нет-нет, я не больна. Я чувствую себя прекрасно. Кенэлм Паркер уже здесь?»

«Да, он здесь».

— Он ничего не сказал, да?

— Сказал что-нибудь? Нет. Что ты имеешь в виду? Что ты ожидал от него услышать?

«Ничего, ничего, я… я просто подумал, что за поездка была у них с Имоджен.
— Вчера, вот и всё. Я подумал, что было бы здорово послушать, как он об этом рассказывает. Вы идите, миссис Барнс, а я потороплюсь и оденусь.

Он вскочил с кровати. Он устал, хромал, у него болела голова, но
о, как же он был счастлив! Он поставил Джорджа Вашингтона в стойло и добрался до своей комнаты, никого не потревожив. И, поскольку Кенелм, по словам миссис Барнс,
говорил и выглядел как обычно, было очевидно, что Ханна Паркер тоже благополучно и незамеченной добралась до своей квартиры.

Тэнкфул снова постучала в его дверь.

«Простите, — сказала она, — но Мелинди Пиз не отправила вам ваши вещи».
— Пока нет. Боюсь, тебе придётся обойтись без своих… э-э… зимних вещей
ещё один день.

 — Эй? Мои зимние… О, да, да. Ну, мне всё равно. Сегодня теплее,
чем вчера.

 — О нет, не теплее, а намного холоднее. Надеюсь, ты не простудишься.

 — Нет-нет, я не простужусь. Я чувствую себя прекрасно.

 — Ну, слава богу, что так.

 — Слава богу за многое, — благоговейно сказал мистер Хэммонд.




Глава XIII


Если бы Кенелм заметил, что Джордж Вашингтон в то утро выглядел необычайно уставшим, или что на старой повозке за амбаром появились новые царапины
на его боках и колёсах, а также на подушках и полу, он не упомянул о том, что увидел. В течение дня или двух и мистер Хэммонд, и мисс Паркер были встревожены и напуганы, но, поскольку ничего не было сказано и не было задано ни одного вопроса, они начали чувствовать себя увереннее, что никто, кроме них самих, не знал о побеге, который на самом деле побегом не был. В течение недели Ханна вела себя с братом очень мило. Она готовила блюда, которые он любил, и позволяла ему делать всё, что
ему заблагорассудится, ни разу не возразив и не «пиля». Она сделала сравнительно немного
с момента объявления о «помолвке» она почти не разговаривала с ним, но теперь была более внимательной и самоотверженной, чем когда-либо. Если Кенелм и заметил эти перемены, то никак их не прокомментировал, возможно, решив, что лучше оставить всё как есть. Постепенно сбежавшая пара начала чувствовать, что их секрет в безопасности, и перестала беспокоиться об этом. Но
Калеб больше не заходил в коттедж Паркеров, а когда они с Ханной встречались,
они кланялись друг другу, но не останавливались, чтобы поговорить.

 Внезапный отъезд мисс Тимпсон из Хай-Клифф-Хауса вызвал меньше
разговор, которого я опасался. Случилось так, что "кузина Сара"
, из дома которой сбежала мисс Абигейл, заболела гриппом
и эта болезнь была принята как причина переезда школьной учительницы.
И сама мисс Тимпсон сдержала свое слово; она никому не рассказала о "предупреждении"
, которое получила. Так благодарна, что была избавлена от сплетен и расспросов
о храпящем призраке в задней спальне. За это она была
благодарна, но ей не хватало денег на еженедельную плату за комнату и
еду. Финансовое положение становилось всё более и более серьёзным
она, и Соломон Кобб еще не объявил о своем решении по делу об ипотеке.
вопрос об ипотеке.

В течение недели после отъезда мисс Тимпсон Благодарный провел
несколько ночей в комнатах, которые освободила первая, лежа без сна и
прислушиваясь к звукам из задней спальни. Она ничего не услышала. Призрака не было.
Храпел ради нее. Затем другие события, события этого мира,
привлекли ее внимание, и она на время оставила психические исследования.

Первое из этих событий было самым удивительным. Однажды утром
Кенелм вернулся из деревни с поручением, принеся утреннюю
почта с собой. Там было два письма для миссис Барнс. Одно было от
Эмили, и, поскольку это оказалось сверху, Благодарный открыл его первым.

Были и хорошие новости в письме, хорошая новость для Джорджи, а также для
Сама миссис Барнс. Джордж был доволен собой чрезвычайно ходе его
отдых в Восточном Wellmouth. Он проводил каждую минуту хорошей погоды на улице, и его энергичность и жизнерадостность поддерживали бодрость и активность как у скота, так и у людей на «ферме капитана Эбнера». Он кормил кур, собирал яйца, качал и носил воду для Джорджа Вашингтона;
и кормление Патрика Генри было его особой заботой. Эта свинья, теперь откормленная и сонная, была особым любимцем Джорджи. В Восточном Уэллмуте уже прошло «время забоя свиней», но Тэкфул отказался от мысли превратить Патрика Генри в ребрышки и сало, по крайней мере, до тех пор, пока не закончится визит её энергичной молодой родственницы. Этого конца и боялся Джорджи. Он не хотел возвращаться домой. Конечно, Тэкфул не хотела, чтобы он
уезжал, и они с капитаном Обедом, который как никогда сильно
любил своего «второго помощника», написали мисс Хоуз, умоляя её
повлиял на семью, чтобы визит Джорджи продлился, по крайней мере, до Рождества.

И в ответе Эмили, в письме, которое Кенелм принёс с почты в то утро, разрешение было дано. Джорджи мог остаться до Нового года.


Тогда [написала Эмили], он должен вернуться со мной. Да, со мной, потому что, видите ли, я собираюсь сдержать своё слово. Я приеду, чтобы провести с тобой рождественские каникулы, как и обещал, если это будет возможно. Ну вот!
 разве ты не рад? Я знаю, что рад, ведь тебе, должно быть, так одиноко, хотя бы одному
Если бы я не знал тебя так хорошо, как знаю, я бы никогда не догадался об этом по твоим письмам.
 Ты всегда пишешь, что всё хорошо, но я-то знаю.  Кстати, есть ли какие-нибудь новости по поводу займа у мистера Кобба?  Я очень рад, что с продлением ипотеки всё будет в порядке, но я думаю, что он должен сделать больше.  А тебя не беспокоило другое дело, связанное с твоим соседом?  Ты не упоминал об этом, но беспокоило ли?


Благодарная, она не была замешана в «другом деле». То есть,
она не была замешана ни в чём, связанном с Э. Холлидеем Кендриком или его адвокатом.
Никаких шагов в проекте по принуждению её к продаже акций предпринято не было, по крайней мере, насколько можно было судить, и Геман Дэниелс заявил, что их и не будет. «Одно дело — хвастаться, — сказал мистер Дэниелс, — и совсем другое — добиваться своего. Мой — кхм-кхм — профессиональный соперник, я думаю, начинает понимать, что в этом случае он откусил больше, чем может — кхм-кхм — так сказать, прожевать». Этот молодой человек преуспел в том, чтобы погубить
себя в этом обществе, и это всё, чего он добился.

Джон ничего не сказал. В своей новой квартире, у Дариуса Холта, он ответил:
никаких вопросов относительно его планов, был молчалив и некоммуникабелен.
Он держался особняком и не предпринимал никаких усилий, чтобы вернуть себе утраченную популярность или
оправдать свой поступок. Благодарный видел его, но редко, и даже капитан Обед
больше не упоминал имени Джона, если его не упоминали при нем. Затем он
обсудил эту тему, презрительно фыркнув и упрямо заявив,
что где-то произошла ошибка, которая когда-нибудь будет объяснена.
Но его уверенность была поколеблена, это было очевидно, а оптимизм напускным.
Они с миссис Барнс избегали обсуждения Джона Кендрика и его дел.

Благодарная, она перечитывала и перечитывала письмо от Эмили Хоуз. Содержащиеся в нём новости были настолько хорошими, что она совершенно забыла о том, что в почте был ещё один конверт. Только когда она вскочила на ноги, чтобы выбежать во двор и сказать Джорджи, что его просьба о продлении визита удовлетворена, её внимание привлекло это второе письмо. Оно упало с её колен на пол, и она наклонилась, чтобы поднять его.

Первое, что она заметила, — конверт был сильно
помят и испачкан. Казалось, что его носили в
карман - и не слишком чистый карман - в течение многих дней. Потом она заметила
почтовый штемпель - "Омаха". Адрес был последним, что привлекло ее внимание
и, когда она уставилась на скомканный и корявый почерк, у нее перехватило дыхание
и она побледнела.

Медленно она опустилась обратно в кресло и разорвал конверт. В
загону был темный лист дешевой почтовой бумаги, покрытые карандашом
каракули. Дрожащими пальцами она развернула бумагу и прочитала то, что там было
написано. Затем она откинулась на спинку стула и прижала руку ко лбу.

Она сидела так, когда дверь столовой открылась и чей-то голос
окликнул: "Эй, там! Есть кто-нибудь на палубе?"

Она повернулась к капитану обед челку, потому что добродушное лицо глядел на нее.

"Здравствуйте!" - воскликнул капитан, входя в комнату и бросая фуражку на
таблица. "Ты ведь здесь, не так ли? Я искал тебя, и Имоджин сказала, что она
позвонила, сказала, что ты где-то на борту корабля, но она не знает, где именно.
Я пришел забрать своего второго помощника. Я ухожу с бандой
чтобы забрать последние из моих рыбных плотинок, и я подумал, что, может быть, немного
Брейвер хотел бы пойти с нами. Понимаете, мне нужна помощь в управлении матросами на фок-мачте, а он у нас отличный рулевой, этот второй помощник.
Да, сэр-и! Вы бы слышали, как он приказывает поднять якорь. Хо! Хо!
Я... Эй? Что-что случилось?

Лицо Тэкфул было по-прежнему бледным, и она дрожала.

"Ничего, ничего, капитан Бэнгс," — сказала она. "Я просто... просто была удивлена, вот и всё."

"Удивлена! Да, ты выглядишь так, будто тебя что-то удивило." Затем, заметив письмо у неё на коленях, он добавил: — У тебя ведь нет плохих новостей, правда?

 — Нет. Нет, не совсем. Это хорошие новости. Да, в каком-то смысле это хорошие новости,
но... но я не ожидала этого, и... и это сильно меня потрясло.
... И... и я не знаю, что делать. О, я не знаю, ЧТО мне следует
делать!

 В её голосе было столько отчаяния, что капитан сильно
встревожился. Он сделал движение, словно хотел подойти к ней, но
потом, поколебавшись, остался на месте.

- Я... я хотел бы помочь вам, поблагодарить ... э-э ... миссис Барнс, - запинаясь, пробормотал он,
искренне. - Я хотел бы уточнить, если бы ... если бы я мог. Не то ...
все, что я мог сделать, чтобы помочь? Конечно, вы понимаете, я не лезете в
на ваших дел, но, если вы чувствуете, как говорить мне, может быть, я ... смотреть
«Это не имеет никакого отношения к этому проклятому Холлидею Кендрику или его подлости, не так ли?»

Тэнкфул покачала головой. «Нет, — сказала она, — дело не в этом. Я
ожидала этого и была готова ко всему, что он мог сделать — или попытаться сделать». Но я не ожидал ЭТОГО. Как кто-то МОГ этого ожидать? Я
думал, что он мертв. Я был уверен, что он, должно быть, мертв. Да ведь прошло шесть лет
с тех пор, как он ... и теперь он жив, и он хочет... Что мне делать?

Капитан Обед сделал шаг вперед.

— Ну же, миссис Барнс, — взмолился он, — я бы хотел, чтобы вы... то есть, если вам так хочется, я... ну, вот он я. Разве я не могу что-нибудь сделать?

Благодарная повернулась и посмотрела на него. Она разрывалась между сильным
желанием стать чьим-нибудь доверенным лицом и своей обычной склонностью держать
свои личные дела при себе. Желание пересилило привычку.

"Капитан Бэнгс, - внезапно сказала она, - я скажу вам, что просто обязана
рассказать кому-нибудь. Если бы он писал только для того, чтобы сообщить, что с ним все в порядке и он жив,
Я не должен был. Я бы просто был благодарен и рад и ничего не сказал. Но бедняга
пострадал от нищеты и остался без друзей, по крайней мере, он так говорит, и ему нужны
деньги. А у меня сейчас нет денег.

"У меня есть", - немедленно. "Или, если у меня недостаточно с собой, я могу взять больше.
Сколько? Просто скажи, сколько, по-твоему, ему нужно, и я получу
деньги для тебя в течение пары часов. Если тебе нужны только деньги... Что ж,
это ерунда.

Благодарный, по-видимому, мало что слышал об этом расточительном предложении. Она взяла
письмо.

"Капитан Бэнгс," — сказала она, — "помните, я как-то говорила вам, когда мы с вами беседовали, что у меня был брат — Джедедайя, его так звали, — который жил со мной после того, как мой муж утонул?"

"Да. Я помню. Вы сказали, что он сбежал на поиски золота в
Клондайк или еще куда-нибудь. Ты сказал, что он мертв.

- Я так и думал. Я давно отказался от него, потому что был абсолютно уверен.
если бы он не умер, то написал бы мне, прося разрешить ему вернуться.
Я знала, что он никогда не сможет ужиться в одиночку. Но он не
мертв. Он жив, и он написал мне. Вот его письмо. Прочти его, пожалуйста.

Капитан взял письмо и медленно прочитал его. Это было
бессвязное, бесформенное послание, полное помарок, где слова были
вычеркнуты и переписаны, но, тем не менее, это была жалкая мольба. Иезекииль
Кахуну, очевидно, пришлось нелегко с того дня, когда, заявив о своём намерении никогда не возвращаться, пока не «нагрузится деньгами», он закрыл дверь дома своей сестры в Саут-Миддлборо и вышел в снежную бурю навстречу миру. В его письме было мало подробностей.
 Он забрёл далеко, даже до места своего назначения — Клондайка, но, где бы он ни был, его преследовала неудача.
Он заработал немного денег и потерял их, заработал ещё немного и
потерял их снова; побывал в Номе, Ванкувере, Портленде и Сиэтле;
ездил на трамвае в Такоме.


Я написал тебе из Такомы, Благодарный [так говорилось в письме], после того как потерял работу, но ты так и не ответила. Теперь я во Фриско, и я в полном отчаянии.
 У меня нет хорошей работы, и я не знаю, где её найти. Я хочу
вернуться домой. Можно мне приехать? Я сожалею, что съехал и бросил тебя, как это сделал я, и если ты позволишь мне вернуться домой, я постараюсь быть тебе хорошим братом. Я буду, честное слово. Я больше не буду жаловаться и
буду колоть дрова и всё такое. Пожалуйста, скажи, что я могу вернуться. Пожалуйста,



пожалуйста, пожалуйста. Затем последовал призыв одолжить денег на дорогу на восток.
отправь по адресу в Сан-Франциско, на имя человека по имени Майкл
Келли.


Я живу у этого Келли [заключил Джедедайя]. Он держит что-то вроде гостиницы, и я выполняю для него работу по дому. Если ты отправишь деньги прямо сейчас, я, наверное, получу их до того, как он меня уволит. Отправь их БЫСТРО, ради всего святого.


Капитан Обэд закончил письмо.

"Фух!" - присвистнул он. "Ему не повезло, не так ли?"

Благодарная заломила руки. "Да, - ответила она, - и я должна ему как-то помочь"
. Но как я собираюсь сделать это прямо сейчас, я не представляю. Но я должен, конечно.
конечно. Он мой брат, и я ДОЛЖНА ЭТО СДЕЛАТЬ.

— Сартин, ты должен. Мы... э-э... то есть, это можно исправить. Хм!
 Он отправил это тебе в Саут-Миддлборо, не так ли, и оно было переправлено.
 Давай посмотрим, когда он это написал... А? Да ведь это было написано два месяца назад!
 Где же оно было всё это время?

«Я не знаю. Я не могу думать. И он говорит, что находится в Сан-Франциско, а
почтовый штемпель на конверте — Омаха, Небраска».

 «Земля любви, вот как. И почтовый штемпель стоит всего четыре дня назад.
 Почему он хранил это письмо два месяца, прежде чем отправить его? И
как оно попало в Омаху?»

«Я не знаю. Всё, о чём я могу думать, — это то, что он отдал письмо кому-то другому, чтобы тот отправил его по почте, и этот кто-то его забыл. Это всё, о чём я могу думать. Я ни о чём не могу думать после такого потрясения. О боже! О боже! Бедняжка, беспомощный, бестолковый! Он, наверное, уже умер от голода, и это всё моя вина». Я НИКОГДА не должна была его отпускать. Что мне делать? Разве без этого всего не хватало?

Впервые неприятности Тэффл одолели её мужество и
сдержанность. Она прижала платок к глазам.

Капитан был очень расстроен. Он засунул руки в карманы,
Он снова вынул их, потянулся за своим платком, громко высморкался и начал расхаживать взад-вперёд по комнате. Внезапно он, казалось, принял решение.

"Миссис Барнс," сказал он, "я... я..."

Лицо Тэффл всё ещё было скрыто платком.

"Я... я..." продолжал капитан Обэд. — Ну-ну, не надо так делать. Не надо ТАК делать!

Миссис Барнс вытерла глаза.

"Я не буду, — решительно сказала она. — Я не буду. Я знаю, что я глупая и ребячливая.

— Ты не такая. Ты самая смелая и лучшая женщина на свете. Ты самая лучшая... э-э-э... О, чёрт возьми, Тэффул, не плачь больше. Не могу
— Ты, — отчаянно, — разве ты не видишь, что я не могу без тебя?

 — Хорошо, капитан Бэнгс, я не буду. Не беспокойся обо мне и моих
переживаниях. Полагаю, у тебя и так забот хватает; у большинства людей
так и есть.

 — У меня нет. У меня их недостаточно. Мне бы не помешало, если бы у меня было больше. Благодарная, послушай,
какой смысл бороться со всем этим в одиночку? Я наблюдала за тобой с тех пор, как ты пришвартовалась здесь, в Саут-Уэллмауте, и всё это время ты только и делала, что боролась и переживала. Какой в этом смысл?
 Ты слишком хорошая женщина, чтобы так тратить свою жизнь. Брось это.

"Отказаться от этого?"

— Да, брось это. Брось это изматывающее занятие — присматривать за постояльцами и
управлять этим большим домом. Почему бы тебе не перестать заботиться о других людях
и не позаботиться о себе?

 — Но я не могу. Я не могу позаботиться о себе. Все, что у меня есть, вложено в это место.
и если я откажусь от него, то потеряю все.

- Да, да, я понимаю, что ты имеешь в виду. Но я имею в виду... это...

"Что ты имеешь в виду?"

"Я имею в виду ... я имею в виду, почему ты не позволяешь кому-нибудь позаботиться о тебе?" Вот что
Я имею в виду.

Благодарный повернулся и уставился на него.

— Кто-нибудь — другой — позаботится обо мне? — повторила она.

— Да-да. Не смотри на меня так. Если будешь так смотреть, я не смогу это сказать.
Мне-мне и так-то трудно это сказать. Спасибо.
Барнс, почему ты так на меня смотришь?

Но она всё ещё смотрела на него, и если когда-либо взгляд что-то значил, то в тот момент он что-то значил.

«Я не сумасшедший, — заявил капитан Обэд. — Я вижу, что ты так думаешь, но
я не сумасшедший. К счастью, я... О, чёрт возьми! Что со мной не так?
К счастью, позволь мне позаботиться о тебе, хорошо?»

Благодарная, она поднялась на ноги. — О, Бэнкс! — воскликнула она.

 — Я серьёзно. Я всё больше и больше осознаю это с тех пор, как мы впервые встретились
но у меня не хватило смелости сказать это. Теперь я скажу это, даже если умру на последнем слове. Тэффл, почему бы тебе не выйти за меня замуж?

Тэффл потеряла дар речи. Капитан отчаянно продолжал:

— Ты выйдешь за меня, Тэффл? — умолял он. «Я знаю, что я старый хрыч, но я ещё не впал во второе детство. Я... я бы очень постарался сделать тебя счастливой. У меня никого нет в этом мире. И у тебя тоже, кроме твоего брата, и, судя по его письму и твоим словам, он не будет о тебе заботиться; он будет ЗАБОТИТЬСЯ о тебе, вот и всё». Я не
богатый, но у меня достаточно денег, чтобы помочь тебе - и ему - и мне держаться на плаву.
комфортный. Благодарный, да?

Благодарный все еще смотрел на него. Он хотел заговорить снова, но она
подняла руку и жестом попросила его замолчать.

-Обед, - спросила она через мгновение, - что заставило тебя сказать мне это?

"Что заставило меня сказать это? Тебе следовало бы спросить, почему я так долго не двигался.
Разве я не стал думать о тебе все больше и больше с тех пор, как узнал тебя?
Разве мне не было все больше и больше жаль тебя? И жалел тебя? Я...

Она снова подняла руку. - Понимаю, - медленно произнесла она. - Понимаю. Спасибо.
ты, Обед. Ты такой добрый и самоотверженный, что сделал бы или сказал что угодно, чтобы помочь другу, не так ли? Но, конечно, ты не можешь этого сделать.

"Не могу? Почему не могу? Самоотверженность, будь она проклята! Будь благодарен, разве ты не видишь..."

"Да. О да. Я понимаю. . . . Теперь давай поговорим о Джедидайе. Ты
думаешь...

"Джедидайю протащит под килем! Ты выйдешь за меня замуж, Благодарный Барнс?

- Почему нет, Обэд; конечно, я не выйду.

- Ты не выйдешь? Почему нет?

— Потому что… ну, потому что я… я не могу. Ну-ну, Обэд! Пожалуйста, не спрашивай меня больше. Пожалуйста, не надо!

Капитан Обэд не спрашивал. Он больше ничего не говорил миссис
Барнс, казалось, тянулся очень, очень долго. Наконец она больше не могла этого выносить.

- ПОЖАЛУЙСТА, Обед, - взмолилась она.

Капитан медленно покачал головой. Затем он коротко, безрадостно рассмеялся
.

- Какой я старый дурак! - пробормотал он. - Какой старый дурак!

— Обед, не говори так! Не надо! Ты хочешь, чтобы
мне было ещё тяжелее?

Он выпрямился и расправил плечи.

"Спасибо, Благодарная, — серьёзно сказал он. — Спасибо, что так говоришь.
Вот так нужно со мной разговаривать. Я знаю, что я старый дурак, но я больше не буду таким, если смогу. Сделаю ли я тебе хуже? Думаю, нет!"

"Обэд, мне так жаль."

— Шо! Шо! Тебе не нужно... Я в порядке. Мне снились дурацкие сны, как молодому парню после церковного пикника, но
теперь я проснулся. Да, я проснулся. Теперь просто забудь, что я разговаривал во сне. Забудь обо всём этом и давай вернёмся к твоему брату. Мы должны найти его, это самое важное. Я
отправлю телеграмму этому Келли во Фриско и спрошу, там ли ещё этот, как его там, Джедедайя.

— Обед, ты ведь не... ты ведь не будешь злиться на меня? Ты ведь не
позволишь этому... помешать нашей дружбе?

"Шо! Тише, тише, благодарен! Ты мне больше стыдно, чем
когда-нибудь, и что не надо. Теперь первым делом нужно отправить
телеграмма. Если мы найдем вашего брата, то вышлем ему билет до
Бостона и немного денег. Не волнуйтесь, Благодарный, мы доставим его сюда.
И о деньгах тоже не беспокойтесь. Я разберусь с этим, а ты
сможешь заплатить мне потом.

«Нет-нет, конечно, я не позволю…»

«Да, позволишь. Есть вещи, которые ты не можешь остановить, и это одна из них. Ты говорил о нашей дружбе, не так ли? Что ж, если ты не хочешь…»
если я поверю, что я тебе не друг, ты позволишь мне действовать по-своему
на этот раз. Пока, благодарен; Я отправляюсь к Крису Бэджеру отправлять эту телеграмму.
"

Он схватил свою кепку и направился к двери. Она последовала за ним.

-Обед, - запинаясь, проговорила она, - я... я... что я МОГУ тебе сказать? — Ты такой хороший!

 — Ну-ну! Ну-ну! Я хороший? Не дай Бог, чтобы Геман Дэниелс услышал, как ты это говоришь. Он дьякон в церкви и знает, что такое добро. До свидания, Тэкфул. Как только я получу весточку от Келли, я тебе сообщу.

 Он поспешил из дома. Тэкфул смотрел, как он идёт по дорожке.
Он ни разу не заколебался и не оглянулся. Она отвернулась от двери и,
вернувшись к своему креслу у центрального стола, села. Мгновение она
сидела неподвижно, а затем, уронив голову на руки, лежащие на столе, заплакала
слезами абсолютного одиночества и отчаяния.

Телеграмма Майклу Келли из Сан-Франциско принесла ответ, но
крайне неудовлетворительный. Джедидая Кахун не работал в "Келли"
более шести недель. Келли не знал, куда он ушёл,
и, по-видимому, ему было всё равно. Затем капитан Обэд отправил телеграмму и письмо в Сан-
полицейские из Сан-Франциско, призывая их разыскать пропавшего. Они
пообещали это сделать, но ничего не вышло. Шли недели, а от них
и от самого Джедедайи не было ни слуху ни духу. Его письмо
доказывало, что на момент написания он был жив; но был ли он жив
сейчас и где он мог быть, если жив, оставалось такой же загадкой, как и
прежде. День за днём Благодарная наблюдала, ждала и надеялась, но её
ожидание не было вознаграждено, и, хотя она всё ещё надеялась, её надежда
постепенно угасала, а самобичевание и беспокойство усиливались.

Они с Джорджи и Имоджин провели День Благодарения одни. Еман Дэниелс
и Мистер Хаммонд был приглашен и капитан Оубед, кто хотел съесть
его ужин на День Благодарения в дом высокой скале, был вызван в Бостон на
бизнес, связанный с продажей рыбы, и не мог вернуться во времени.

В начале декабря еще раз благодарен доехал до Trumet призвать
Соломоновы Кобб. Вопрос продления ипотеки она чувствовала, что должна
остается вопрос больше не. Но разговор с ростовщиком не доставил ей особого удовольствия. Первое замечание мистера Кобба касалось
Предложение Холлидея Кендрика купить "Кэп'н Эбнер Плейс".

"Как ты думаешь, он говорил серьезно?" спросил он. "Он действительно настолько СОТ на
покупаю, как люди говорят, что он?"

"Боюсь, что да".

"Да! И он нанял адвоката, - что молодой двоюродный брат Бэйли
Сын Кендрика — чтобы заставить тебя продать ему ферму?

«Да».

«Что этот парень сделал по этому поводу? Что-нибудь?»

«Нет, ничего, насколько я знаю».

«Хм! Ты в этом уверен?» Я слышал, что в последнее время он проводит много времени
в Остебле, слоняясь по зданию суда и конторе нотариуса. Знаете, зачем он это делает?

— Нет, я не знал, что он это сделал. Откуда ты узнал?

— Я знал. Я мало что не знаю, я слежу за этим. Почему бы тебе не продать всё старому Холлидею?

— Я не хочу продавать. Мой пансион только-только начал хорошо зарабатывать, и
почему я должен его бросать? Я не буду продавать его.

"О, не будешь! Преслишком независим для любого, у кого ипотека висит на волоске
не так ли?

"Соломон, ты собираешься продлить эту ипотеку, когда придет срок?"

Мистер Кобб подергал себя за усы. "Я не знаю, кто я такой, и я не знаю, кто я такой"
нет, - сказал он. «Эта история с Кендриком как-то всё усложняет. Может, мне стоит отказаться от ипотеки и продать ему дом по своей цене. А? Что ты об этом думаешь?»

«Ты бы так не поступил! Ты не мог бы быть таким…»

«Ну и что? Бизнес есть бизнес, и если он всё равно собирается тебя выставить,
Я не понимаю, почему я не должен получить свою долю добычи.

— Но он не собирается меня выгонять.

 — Он говорит, что собирается. А теперь — а теперь — убирайся и не мешай мне. Когда придёт срок выплаты по ипотеке, я дам тебе знать, что собираюсь с ней делать. Если ты будешь приставать ко мне сейчас, я всё равно не буду продлевать. Иди домой и перестань волноваться. «Пока ты там, ты ЕСТЬ там. Чего ещё ты хочешь?»

Таких вещей было ещё много, но все они были столь же неудовлетворительными. В конце концов, Благодарная сдалась.

"Я больше сюда не приду," — в отчаянии заявила она. "Если ты хочешь меня видеть, приходи ко мне домой."

"Хмф!"

— Что ж, ты либо увидишь меня, либо нет. Почему ты не был там? Ты снова и снова обещал прийти, но так и не пришёл. Я начинаю верить, что есть какая-то причина, по которой ты не хочешь заходить в этот дом.

Она направилась к двери, но Соломон окликнул её.

"Сюда!" — крикнул он. "Подожди! Что ты имеешь в виду? Почему я не должен заходить в этот дом, если захочу? Почему я не должен этого делать?

"Я не знаю; я знаю только, что ты, кажется, не хочешь этого делать. Я не могу сказать, почему ты этого не хочешь, но..."

"Но что?"

«Но, может быть, если бы здесь был кто-то, кто умер и ушёл, он мог бы».

«Он — он — кто? Что? Привет! Куда ты идёшь?»

 «Я иду домой».

 «Нет, ты не пойдёшь — пока не расскажешь мне, что ты имеешь в виду под — под кем-то, кто умер и ушёл. Что это за разговоры? Что ты имеешь в виду?»

— Может, я и не понимаю, что имею в виду, Соломон, но я думаю, что ты понимаешь. Если ты не понимаешь, то твоя внешность говорит сама за себя, вот и всё.

Она вышла из «куриного домика». Уезжая, она увидела, что мистер Кобб
смотрит на неё в окно. Он «прореживал» обеими руками и выглядел взволнованным и — да, напуганным. Благодарный был более чем когда-либо уверен, что его загадочное поведение каким-то образом связано с
у нее были прошлые дела с дядей Эбнером, но, не зная, какими могли быть эти дела
, уверенность вряд ли помогла бы ей. И он не сказал, что продлит ипотеку.
И он не сказал, что продлит ипотеку.

Джорджи был первым, кто встретил ее, когда она въехала во двор. Он
провел день с капитаном Обедом и уговорил последнего
рассказать ему истории о Санта-Клаусе. Мысли Джорджи теперь были заняты
предвкушением Рождества и подарков, а его вера в
Санта-Клауса, которая несколько пошатнулась за год в детском саду,
Саут-Миддлборо снова оживал. Капитан, Имоджен и миссис
Барнс — все они помогали возрождению. «Рождество теряет три четверти своей
прелести, когда старый Санта уходит», — заявил капитан Обэд. «Я знаю,
потому что сам был молод тысячу лет назад или около того. Вероятно, это будет последний Санта-Клаус для второго помощника».
Рождество, так что давайте сохраним эту настоящую вещь для мальчика.

Так что они с Имоджен и Тэкфул — да, даже с Кенелмом — обсуждали Санту ради
Джорджи, и Джорджи верил, хотя его вера была не такой сильной.
абсолютным и не подлежащим сомнению, как когда-то. Он задавал очень много
вопросов, на некоторые из которых его старшим родственникам было трудно ответить. Больше всего
он хотел пневматический пистолет, но почему-то миссис Барнс не думала, что его желание будет исполнено. У неё было сильное предчувствие, что сочетание Джорджи, пневматического пистолета и кур может оказаться нежелательным, особенно для кур.

"Но почему он не принесет это, тетя?" спросила Джорджи. "Ты говоришь, что он
приносит хорошим мальчикам то, что они хотят. Я был хорошим мальчиком, не так ли?"

"Дело у тебя есть. Лучшего я бы и не просил".

— Тогда почему Санта не принесёт мне пистолет?

 — Может быть, он подумает, что пистолет — это нехорошо для такого маленького мальчика.

 — Но это же хорошо. Это лучше всего на свете. Если я буду хорошим и захочу его, я не понимаю, почему не могу его получить. Я думаю, что Санта злой, если он не принесёт
это.

"О нет, он не злой. Только подумай, какой он хороший! Он приходит к каждому мальчику
и девочке..."

"Нет, не приходит."

"Ну да, приходит. К каждому хорошему мальчику и девочке."

«Он никогда не приходил к Пэтси Лири, которая жила на участке в Мидлборо.
 Пэтси говорила, что он не приходил; она говорила, что Санта-Клауса не существует».

«Хм! Возможно, Пэтси была неправа».

— Ну и ну! Да, он такой. Он играет в бейсбол лучше, чем любой из моих знакомых мальчишек. И он может побить любого, кто с ним сравнится по росту; он сказал мне, что может.

Это сокрушительное доказательство доброты юного Лири потрясло
Тэффл. Прежде чем она успела придумать ответ, Джорджи задал ещё один
вопрос.

 — Ты говоришь, он спустится по трубе? — спросил он.

«Да».

«Дымоход в гостиной?»

«Да, наверное».

«Нет, не пойдёт».

«Джорджи!»

«Как он может? Он такой толстый, он всегда такой толстый на фотографиях. Как он может пролезть в печную трубу?»

Миссис Барнс уклончиво ответила, и Джорджи заметил это.
Тем не менее, он полностью доверял своей тете благодарен был абсолютным, и если она сказала
толстяк мог получить через дымоход он, наверное, мог бы. Но
спектакль обещал быть интересным. Джорджи сожалел, что не может
увидеть его. Он думал о нем очень много и, понемногу, план
начала формироваться в его сознании.

За три дня до Рождества Эмили Хауз прибыл в дом высокой скалы.
Ее встретили с ликованием. Юная леди выглядела тоньше, чем
когда уезжала, и казалась более серьёзной и озабоченной. Но когда Тэкфул
отметил её внешний вид, Эмили лишь рассмеялась и заявила, что
вполне и совершенно счастливым. Она и ее кузина обсудили все темы
общих интересов, кроме одного, который был Джон Кендрик. Раз или два
Благодарен упомянула имя этого молодого человека, но неизменно Эмили изменила
предмет. Было видно, что она не желает говорить о Джон;
также это был, Миссис Барнс, так как очевидно, что она думала о нем.
Благодарен считает, что эти мысли были ответственны за изменение
слушайте и ее родственника образом.

Рождество, как и День благодарения, должно было стать днём, свободным от постояльцев
в Хай-Клифф-Хаус. Калеба снова «пригласили», а мистера Дэниелса,
как он сказал, «вызвали». В последнее время он мало времени проводил в Ист-Уэллмуте, хотя никто, похоже, не знал точно, где он был и почему.

 День перед Рождеством был холодным и ненастным. Ближе к вечеру
начался дождь и подул ветер. К ужину разразилась довольно сильная буря,
которая обещала разразиться ещё сильнее. Капитан Обэд,
с руками, полными тщательно завернутых таинственных свертков, которые нельзя было открывать до следующего дня, вошел сразу после ужина.

"Где мой второй помощник?" с тревогой прошептал капитан.
Когда ему сказали, что Джорджи на кухне с Имоджин, он вздохнул с
облегчением.

"Хорошо!" - сказал он. - Спрячь эти вещи как можно быстрее, пока он их не увидел
. Он острее парусной иглы, этот юнга, и
если он не видит сквозь оберточную бумагу, то, бьюсь об заклад, УГАДАЕТ сквозь нее.
Унесите их и уберите с глаз долой - быстро.

Эмили поспешила наверх с пакетами. Капитан Обед повернулся к
Благодарному.

— Как она поживает? — спросил он, кивнув в сторону мисс Хоуз.

— Она в порядке, по крайней мере, так говорит. Я сам не уверен. Боюсь, она думает о... о НЁМ больше, чем хочет показать. Боюсь, дела между ними зашли дальше, чем мы предполагали.

Капитан Обэд кивнул. — Неудивительно, — сказал он. — Джон тоже выглядит неважно. Я видел его только что.

- Ты видел? Джон Кендрик? Я слышал, что его не было в городе неделю или две.
Где ты его видел?" - Спросил я. "Я знаю, что он не был в городе неделю или две". "Где ты его видел?"

- На Центральном вокзале. Я был в Центре ... э-э... купил кое-что.
и он сошел с дневного поезда.

- Вы с ним разговаривали?

"Да, или он заговорил со мной. Мы с ним мало что говорили друг другу - то есть, что
мы мало видели друг друга в последнее время - но это была его вина больше, чем моя.
Это была моя вина. Однако на этот раз он спел мне, и я подошел к платформе
. Скажите, - после минутного колебания, - есть еще кое-что
Я хочу спросить вас. Как ведет себя Хеман Дэниэлс с тех пор, как появилась Эмили? Кажется
более чем довольным, не так ли?

"Почему... почему, нет. Он тоже подолгу отсутствовал; по делам, как он сказал.

"Хм! Значит, они с ... э-э... Эмили не были особо близки?"

"Нет. Если подумать, они почти не виделись. Эмили вела себя
Что-то в нём было такое... такое странное. Она, кажется, не хотела говорить о нём больше, чем о Джоне.

— Хм! Забавно. Я не могу понять. Видите ли, Хеман сел в тот же поезд, с которого сошёл Джон. Он шёл по платформе депо как раз в тот момент, когда
я подошёл к ней. И начальник депо пропел ему.

"Начальник депо? Вы имеете в виду Эбена Фостера?"

"Ага. Он пропел: «Поздравляю, Геман», — говорит он."

"'С чем ты его поздравляешь?' — говорю я.

"'Разве ты не слышал?— говорит он. — Он помолвлен и собирается жениться.

Благодарный издал возглас.

— Помолвлен! — повторила она. — Мистер Дэниелс помолвлен — собирается жениться?

 — Так сказал Эбен. Конечно, я хотела задать миллион вопросов, но Джон
Кендрик стоял рядом со мной, и я не могла. Джон, должно быть, тоже это слышал,
и мне показалось, что он был довольно потрясён, но не больше, чем я. Я думал... Ну, понимаешь, я думал...

Тэффл знала, о чём он думал. Она тоже была «потрясена».

«Я не верю в это», — воскликнула она. «Если... если... это не может быть она. Она бы сказала мне, я уверена. Обэд, ты же не думаешь...»

«Я не знаю, что и думать. Хеман довольно часто писал ей,
 я знаю это, потому что Крис Бэджер рассказал мне об этом через неделю после её отъезда. Я
не знаю, Трэнк, но одно я знаю точно: Хеман держал помолвку в секрете. Как Эбен узнал об этом, я не знаю, но никто в Ист-
Красноречивый знает, потому что я говорю об этом с тех пор, как появился здесь.

Благодарный был очень обеспокоен. "Я НАДЕЮСЬ, что это неправда", - воскликнула она. "Я
полагаю, с ним все в порядке, но ... но я не хотел, чтобы Эмили выходила за него замуж".

"Я тоже этого не хотел. Возможно, она и не собирается. Возможно, это просто
круглые печи ложь, как корабль с другим, что находится на плаву каждый
день. Но из того, что Джон Кендрик сказал мне на той платформе, я понял, что
он слышал, что сказал Эбен ".

"Откуда ты знаешь?"

"Потому что он сам мне об этом сказал. "Это правда?" - спрашивает он.

«Я не знаю, — говорю я. — Впервые слышу об этом, если это так».

 Он просто кивнул и, казалось, задумался. Когда он заговорил,
то больше обращался к самому себе, чем ко мне. «Что ж, — сказал он, —
тогда всё ясно. Теперь я могу сделать это с чистой совестью».

— Что делать? — спросил я его.

 — О, ничего, — говорит он. — Капитан Обэд, ты собираешься быть занят весь день
завтра? Я, конечно, знаю, что сегодня Рождество, но ты?'

"'Не настолько занят, чтобы это действовало мне на нервы, — говорю я.
'Почему?'

"'Не мог бы ты выделить полчаса или около того, чтобы зайти ко мне в офис — ну, скажем, в два часа завтра днём? У меня есть небольшое дело, и я бы
хотел, чтобы ты был там. Ты придёшь?

"'Сартен,' — сказал я ему.

"'Конечно, если ты боишься нравственной проказы...'

"'Я не боюсь.'

«Тогда я буду искать тебя», — сказал он и ушёл. С тех пор я его не видел. Он спустился по Винни-С., и у меня был один из Криса Бэджера
команды. Теперь, что, по-твоему, всё это значит?

«Я не знаю. Я не знаю. Но я не могу думать, что Эмили... Тише! Она
идёт».

Эмили вошла в комнату, и капитан Обэд начал философствовать о
шторме, который, по его словам, «мог стать серьёзным».

Вскоре он ушёл. У двери, когда они с миссис Барнс остались одни, он прошептал: «Ты ведь не передумала, Тэффул?
О том, что я сказал тебе в тот день?»

«Обед, пожалуйста! Ты же обещал, что не будешь».

«Хорошо, хорошо. Ну, спокойной ночи. Я завтра зайду».
Желаю вам, Эмили и второму помощнику счастливого Рождества. Спокойной ночи,
Тэнкфул.

После его ухода Тэнкфул и Эмили помогли Джорджи повесить чулок и приготовиться ко сну. Мальчик, казалось, был готов ко сну, что было для него весьма необычно. Его, похоже, беспокоило только то, что
Санта-Клаус, которого он боялся, мог задержаться из-за шторма.

— Он же промокнет насквозь, да? — с тревогой спросил он.

 — О, он не будет возражать. Санта-Клаус не боится такой погоды. Он
живёт на Северном полюсе, так говорят люди.

— Да. А сажа не прилипнет к нему, когда он намокнет? Он будет выглядеть
странно, не так ли?

— Возможно, но он и не против. А теперь иди спать, Джорджи, как хороший мальчик.

— Я иду. Скажи, тетя Тэнкфул, вся сажа сойдет с моих
подарков?

Наконец они уложили его в постель и спустились в гостиную.
Гроза была сильнее, чем когда-либо. Выл ветер и хлестал дождь. Эмили
поежилась.

- Боже мой! Что за ночь! - воскликнула она. - Это напоминает мне нашу первую ночь
в этом доме, тетя.

— Это факт. Что ж, надеюсь, здесь никого нет.
ищут, куда бы засунуть голову, как мы тогда.
Я... что это?"

"Что? Что, тётя? Я ничего не слышала."

"А мне показалось, что слышала. Звучало так, будто кто-то... и это так! Прислушайся!"

Эмили прислушалась. Снаружи, сквозь шум ветра, дождя и прибоя, раздался крик.

"Привет!" — прокричал высокий голос. "Привет! Впусти меня. Я... я тону."

Бетти бросилась к двери и, собравшись с силами, распахнула её, несмотря на бушующий шторм.

"Здесь никого нет," — пробормотала она.

«Но... но это так, тётя. Я слышала, как кто-то говорил. Я...»

Она остановилась, потому что из пропитанной влагой темноты появилась фигура,
фигура мужчины. Он переступил порог, споткнулся о коврик
и рухнул на пол.

 Эмили вскрикнула. Миссис Барнс закрыла дверь и подбежала к
лежащему на полу человеку.

"Кто это?" спросила она. "Кто это? Вы ранены?"

Фигура подняла голову.

"Больно!" — выдохнула она. "Удивительно, что я ещё жив. Что с тобой? Ты что, не слышала, как я кричал, чтобы ты открыла дверь?"

Тэнкфул глубоко вздохнула.

"Ради всего святого!" — воскликнула она. "Соломон Кобб! Что ты здесь делаешь в такую ночь?




ГЛАВА XIV


Мистер Кобб медленно поднял голову. Он растерянно огляделся, а затем его взгляд остановился на миссис Барнс.

"Что… почему… ВЫ!" — выдохнул он.

"Э-э?" — запнулся Тэкфул, чьё удивление и растерянность были почти такими же сильными, как и его. "Э? Что?"

- Ты? - повторил Соломон. - Что... что ты здесь делаешь?

- Что я здесь делаю? Что я делаю?

- Да. Затем, еще раз оглядев комнату, он добавил: "Это не
Дом Кенелма Паркера? Чей это дом?"

— Это, конечно, мой дом. Эмили, сходи принеси воды или
чего-нибудь ещё. Он не в себе.

Эмили поспешила на кухню, а Благодарный поспешил помочь нежданному
гостю подняться на ноги. Но гость отказался от помощи.

"Оставьте меня в покое," — прорычал он. "Оставьте меня в покое. Я... я хочу знать, чей это дом?"

"Это мой дом, говорю вам. Вы должны знать, чей это дом. Ради всего святого! Мы с тобой достаточно говорили об этом в последнее время. Разве ты не знаешь
где ты? Почему ты сидишь там на полу? Ты
ранен?"

Мистер Кобб медленно поднялся на ноги.

- Вы хотите сказать мне, - требовательно спросил он, - что это... это дом Эбнера?
Как я сюда попал?

"Я не знаю. У меня едва ли было время убедиться, что ты все еще здесь.
И я уверен, что ТЫ не уверен. Это был ужасный удар, в который ты попал. Кажется,
как будто ты, должно быть, ушибся. И ты насквозь промокла! Что
ради всего святого?

Она снова двинулась к нему, но он отмахнулся от нее.

«Оставь меня в покое!» — приказал он. «Я направлялся к Кенелму Паркеру. Как я сюда попал?»

«Говорю тебе, я не знаю. Наверное, ты сбился с пути. Неудивительно, такая
ночь. Присядь. Давай я принесу тебе что-нибудь горячее». Выходи
на кухню к плите. Не надо...

— Тише! Дай мне подумать. Я никогда не видела, чтобы такая женщина говорила. Я... я не понимаю, как я это сделала. Я вышла от Криса Бэджера и пошла через поля и...

— И, наверное, ты пошла не той дорогой. Ты ШЛА от Криса
Бэджера? Где твоя лошадь и повозка? — Ты ведь не пешком шёл из Центра,
а?

 — Конечно, не пешком. Думаешь, я дурак? Мой конь упал и повредил колено, и я оставил его в амбаре у Бэджера. Я собирался поехать к Кенелму и переночевать там. Я...

 Его прервала Эмили, вошедшая со стаканом в руке.

 — Вот вода, тётя, — сказала она. — Ему уже лучше?

— Лучше? — фыркнул Соломон. — Что с тобой не так? Я не болен.
 Что у тебя в этом стакане? Вода! Зачем мне ещё вода? Разве я не выгляжу так, будто мне хватит воды на один раз?
Я ... черт возьми, это все, что я сделаюсь Рег губки! Как далеко Кенельм от
здесь? Как долго это займет меня, чтобы добраться туда?"

Благодарная ответила, и ее ответ был решающим.

— Я не знаю, — сказала она, — но я знаю, что ты не собираешься никуда идти до утра. Мы с тобой не слишком-то ладили, Соломон
 Кобб, но я не возьму на себя ответственность за то, что ты умрёшь от пневмонии.
Ты останешься здесь, и первое, что я сделаю, это избавлюсь от этого озноба.
Сию же минуту ты почувствуешь озноб.

Насчет озноба не было никаких сомнений. Лицо и руки Соломона были
синими, и он дрожал с головы до ног. Но его решимость была
непоколебимой. Он направился к двери.

"Как мне добраться до Паркера?" - потребовал он ответа.

— Я же говорю тебе, что ты не должен идти ни к Паркеру, ни куда-либо ещё. Ты рискуешь
своей жизнью.

Мистер Кобб не ответил. Он поднял защёлку и распахнул дверь. На него обрушился
воющий порыв ветра и дождя, промочив ковёр насквозь.
и лампа начала мигать и коптить. На мгновение Соломон уставился
в бурю, затем разжал пальцы и пошатнулся.

"Я... я не могу этого сделать!" — простонал он. "Я должен остаться здесь! Я должен!"

Благодарная, собравшись с силами, она закрыла дверь и заперла её.
— Конечно, ты должен, — заявила она. — А теперь иди на кухню и сядь у плиты, пока я разогрею чайник и приготовлю тебе имбирный чай или что-нибудь ещё.

Соломон колебался.

"Он должен, тётя Тэффул, — настаивала Эмили, — он действительно должен."

Гостья повернулась и уставилась на неё.

"Кто ты?" спросил он нелюбезно. Тогда, как другой холод мучил
его с головы до ног, он добавил: "Мне плевать. Взять меня куда-нибудь и
дай мне что-то ... имбирный чай или ... или керосин или еще что-нибудь, так это
жарко. Я-я-шо-о-о-к-пи-ик-сес".

Они отвели его на кухню, где Тэкфул приготовила имбирный чай.
Пока она его готовила, ей удалось рассказать Эмили о личности их неожиданного постояльца. Соломон, которого представили мисс Хоуз,
лишь хмыкнул и признался, что «слышал о ней». Его манеры
это могло бы привести незаинтересованного человека к выводу, что услышанное им
не было лестным. Он выпил свой чай, и по мере того, как ему становилось теплее внутри и снаружи,
его поведение становилось более естественным, что не означает, что оно было
любезным или благодарным.

Наконец он спросил, который час. Благодарный сказал ему.

- Я думаю, тебе лучше пойти в постель, Соломон, - предложила она.
— Я найду одну из ночных рубашек мистера Калеба Хэммонда, и пока вы будете
спать, ваша мокрая одежда может высохнуть здесь, у плиты.

Соломон хмыкнул, но, очевидно, был готов уйти. Затем он вышел.
возник вопрос, где ему спать. Эмили предложила вариант.

 "Почему бы тебе не поселить его в задней комнате, тётя, — сказала она. — В той, что раньше принадлежала мисс Тимпсон. Сейчас она свободна, и кровать готова."

Тэффл заколебалась. — Я не знаю, стоит ли ему занимать эту комнату, Эмили, —
сказала она.

"Почему бы и нет? Я уверена, что это очень хорошая комната."

"Да, я знаю, что это так, но..."

"Но что?"

Мистеру Коббу нужно было что-то сказать.

— Ну, давай, давай, — раздражённо сказал он. — Посади меня куда-нибудь и сделай это быстро. Раз уж мне придётся ночевать в этом доме, я мог бы и
— Вот оно. Где эта комната, о которой ты говоришь? Давай посмотрим.

Эмили взяла лампу и повела их вверх по задней лестнице. Соломон последовал за ней, а Тэкфул замыкал шествие. Она испытывала странную нерешительность,
помещая даже своего неприятного родственника в эту комнату в эту ночь.
Над фронтонами и на крыше завывал и грохотал шторм, как и в ту ночь, когда она впервые исследовала верхний этаж. И теперь она вспомнила, что в ту ночь, когда мисс Тимпсон получила «предупреждение», тоже была гроза, хотя и не такая сильная. Если бы такие вещи существовали
призраки, и если в маленькой задней спальне и были привидения, то такая ночь, как эта, была самым подходящим временем для их появления. Она уже почти решила предоставить мистеру
 Коббу другую комнату.

 Но прежде чем она успела решить, что делать, прежде чем борьба между здравым смыслом и глупыми предчувствиями закончилась, вопрос был решён за неё. Соломон вошёл в большую комнату и выразил своё одобрение.

«Это будет в самый раз», — сказал он. «Почему вы не хотели посадить меня
сюда? Может, вы думали, что это слишком хорошо для меня, да? Что ж, может быть,
для некоторых людей, но не для меня. Что это, чулан?

Он указывал на закрытую дверь маленькой комнаты, той самой, которую
Мисс Тимпсон намеревалась использовать как кабинет. После своей последней
ночи бесплодной охоты за привидениями Тэнкфул закрыла дверь и заперла ее.

"Для чего заперта эта дверь?" - спросил мистер Кобб, который подошел и
подергал ручку.

"О, ничего; это просто еще одна пустая комната, вот и все.
В ней ничего нет".

"Хм! Это так? Зачем ты запираешь комнату, в которой ничего нет?
Он повернул ключ и распахнул дверь. - Фу! - проворчал он, явно не понимая, что происходит.
— Разочарование. — Пусто, не так ли? Что ж, спокойной ночи.

Эмили, на лице которой было написано определённое мнение о посетителе,
вышла в коридор. Благодарная осталась.

"Соломон, — сказала она шёпотом, — скажи мне. Ты уже принял решение
по поводу ипотеки?"

"Хм? Нет, не принял. Отчасти я пришёл сюда сегодня, чтобы узнать
немного больше об этой собственности и о предложении Холлидея Кендрика
по её продаже. Возможно, я поговорю с ним, прежде чем решу, стоит ли продлевать
эту ипотеку. Мне кажется, это было бы неплохое вложение.
Поторгуйся с ним. У него есть деньги, и если я смогу получить часть из них, тем лучше для меня.

— Соломон, ты же не имеешь в виду…

— Я ещё не знаю, что имею в виду, говорю тебе. Но я скажу тебе вот что: я деловой человек и знаю цену деньгам. Я усердно трудился ради того, что у меня есть; никто не оставил меня ни с чем, как некоторых людей, о которых я слышал. Не задавай мне больше вопросов. Может, я увижу старого Кендрика завтра; его ждут.

"Его? Мистера Холлидея Кендрика? Откуда вы знаете?"

— Я знаю, потому что выяснил это, как обычно выясняю всё. Крис
Бэджер получил телеграмму от Холлидея, адресованную Джону Кендрику, в которой говорилось, что он приедет дневным поездом.

"Но зачем ему приезжать? И в Рождество?"

"Не знаю. Наверное, он не такой дурак, как большинство идиотов. К тому же он деловой человек. Вот так! Спокойной ночи, спокойной ночи.
Оставь меня в покое, чтобы я могла помолиться и лечь спать. Я почти
выбилась из сил.

— И ты не расскажешь мне об этой ипотеке?

— Нет. Я расскажу тебе, когда приму решение, а это ещё не скоро.

Благодарная, она повернулась, чтобы уйти. На пороге она заговорила снова.

— Интересно, что ты говоришь в своих молитвах, Соломон, — заметила она. — Полагаю, Господу они могут показаться интересными.

 — Я рада, что сказала это, Эмили, — обратилась она к кузине, которая ждала её в спальне. — Полагаю, скорее всего, это принесёт больше вреда, чем пользы, но мне стало легче, когда я это сказала. Подлый, скупой старый лицемер! А теперь
пойдем вниз и пополним запасы Джорджи.

Но эту церемонию, как оказалось, придется отложить. Джорджи был еще
бодрствующий. Он позвонил Эмили, чтобы спросить, если человек, который пришел был Санта
Мороз.

— Маленький негодник, — усмехнулся Благодарный. — Что ж, — со вздохом сказал он, — если он доживёт до старости, как бабушка Мафусаила, то никогда не ошибётся в своих предположениях. Эмили, сбегай вниз и принеси чулок и подарки сюда, в мою комнату. Мы наполним чулок здесь и повесим его.
утром, прежде чем он встанет.

Пока они наполняли чулок и завязывали пакеты с подарками, слишком громоздкими, чтобы положить их в чулок, мисс Хоуз допрашивала свою кузину.
Мистер Кобб произвёл на Эмили самое неблагоприятное впечатление во время их первой встречи, и её подозрения относительно Тэкфул подтвердились.
финансовые дела, уже вызвали сдержанность девушки, сейчас были
активный. Она ставит под сомнение и, спустя некоторое время, благодарны ей сказала, сначала
мало и то все правда.

"Я не хотела говорить тебе, Эмили", - сказала она со слезами на глазах. "Я не хотела
рассказывать ни единой живой душе, но я ... я просто не могла больше держать это в себе. Если он не продлит эту ипотеку — и бог знает, что он сделает после разговора с мистером Холлидеем Кендриком, — я... я не понимаю, как я могу помочь, не потеряв всё. Либо так, либо продать, а я не хочу продавать... О, я не хочу! Я знаю, что смогу справиться с этим местом, если
ещё один год. Я ЗНАЮ, что смогу.

Эмили была очень взволнована и возмущена до глубины души.

"Чудовище!" — воскликнула она, имея в виду благочестивого обитателя задней
спальни; "подлый, злой, жалкий старый скряга! Подумать только, что он
ваш родственник, тётя Тэффул, и так с вами обращается! И принять ваше гостеприимство в то самое время, когда он подумывает о том, чтобы отнять у вас дом!

Трэнкфул печально улыбнулась. «Что касается этого, Эмили, — сказала она, — я не сильно удивлена. Судя по тому, что я видела в Соле Коббе, я бы сказала, что
«Это было частью его евангелия — принимать всё, что он может получить, ни за что».
Но я не понимаю, как он может молиться, когда делает это.
Какому Богу он молится, по его мнению? Я бы подумал, что он
боится опуститься на колени, потому что боится, что его больше никогда не отпустят. Что ж, если в этой комнате и есть призрак, то, я бы сказала, это был его шанс.

«Призрак? О чём ты говоришь, тётушка?»

«А? О, ни о чём, ни о чём. Я сказала «призрак»? Наверное, я не осознавала, что говорю».

«Тогда зачем ты это сказала?»

— О, я не знаю... Ну-ну, не будем больше дурачиться
чем мы можем помочь. Давай пойдём спать. Нам придётся встать очень рано
утром, чтобы повесить чулок Джорджи и подготовить подарки.
 А теперь беги в постель, Эмили.

 «Тётя Тэффул, ты что-то от меня скрываешь. Я знаю, что скрываешь».

— «Эмили, ты же знаешь, я бы не стал…»

«Да, стал бы. По крайней мере, ты уже это сделал. Всё это время ты обманывал меня насчёт ипотеки. А теперь я думаю, что есть что-то ещё. Что ты имел в виду, говоря о призраке в той комнате?»

«Я ничего не имел в виду. В той комнате нет никакого призрака — того самого»
— Соломон здесь.

 — В этой комнате? А в другой комнате есть?

— Ну же, Эмили…

— Тётя Тэффул, в одной из комнат творится что-то странное; не отрицай этого.
Ты не привыкла обманывать людей, и сейчас ты не можешь меня обмануть.
Скажи мне правду.

— Ну же, Эмили, это всё такая глупость. Ты ведь не веришь в
призраков, не так ли?

— Конечно, нет.

 — И я тоже. То, что храпит и стонет в той маленькой задней комнате, — это не...

 — ТЁТЯ! Что ты имеешь в виду?

 Тэффл загнали в угол. Её попытки уклониться были бесполезны, и постепенно Эмили вытянула из неё историю о маленькой задней спальне, о
Она рассказала о том, что произошло с ней в ту ночь, когда они впервые приехали сюда, о том, что Винни С. говорила о привидениях в «поместье капитана Эбнера», и о «предупреждении» мисс Тимпсон. Она говорила тихо, чтобы не разбудить
Джорджи, и пока она говорила, ветер завывал, стонал и визжал,
жалюзи скрипели, вода капала и булькала в водостоках, а
тени за пределами круга света от маленькой ручной лампы были
чёрными и угрожающими. Эмили, слушая, почувствовала, как по спине
пробежал холодок. Одно дело — насмехаться над суевериями
при ярком солнечном свете; совсем другое - слушать подобную сказку
такой ночью в доме, которому сто лет. Мисс Хоуз
усмехнулась, это правда, но усмешка прозвучала неубедительно.

"Чепуха!" - решительно заявила она. "Призрак, который храпит? Кто когда-нибудь слышал о
такой штуке?

"Думаю, никто никогда не слышал", - признался Благодарный. «Конечно, это всё слишком глупо, чтобы
что-то значить. Я ЗНАЮ, что это глупо, но, Эмили, в этой комнате есть ЧТО-ТО
странное. Я рассказала тебе, что слышала; кто-то или что-то
сказало: «О, Господи!» — так ясно, как я когда-либо слышала. И что-то или
кто-то храпел, когда там была мисс Тимпсон. И, конечно, когда они
рассказывают мне, как старый мистер Элдридж храпел в той самой комнате, когда умирал,
и как сестра мисс Тимпсон храпела, когда болела, это... это...

«О, перестань, тётя! Если ты продолжишь, я и сама начну в это верить. Это чепуха, и мы с тобой это докажем, прежде чем я вернусь к
Городе мидлборо. Теперь вы должны лечь в постель".

"Да, я иду. Хорошо, если есть призрак, в той комнате он будет ее
полные руки с Соль Кобб. Он крепкий старикашка, если когда-либо был на свете.
Таковой. Спокойной ночи, Эмили.

— Спокойной ночи, тётя Трэнкфул. Не беспокойся о — ха! ха! — призраке, хорошо?

 — Нет, у меня и так забот по горло. ... Боже!
 что случилось?

 — Ничего! Мне... мне показалось, что я слышала шум в... в коридоре. Но я не
уверена.

— Нет, конечно, не ты. Пойти с тобой в твою комнату?

— Нет, конечно! Мне... мне было бы стыдно за тебя. Где Имоджен?

— Она в своей комнате. Она рано легла спать. Боже! Послушай этот ветер.
 Он воет, как... как что-то живое.

«Это ужасно. Этого достаточно, чтобы заставить любого задуматься... Вот! Если вы
Если мы с тобой будем и дальше разговаривать, то будем вести себя как дети. Спокойной
ночи.

— Спокойной ночи, Эмили. Джорджи наконец-то заснул?

— Думаю, да. Я не слышала от него ни звука. Позови меня пораньше, тётя.

Тэффл зажгла свою лампу; Эмили взяла уже зажжённую и поспешила
вниз по коридору. Тэффл закрыла дверь и приготовилась ко сну.
Шум бури был ужасен. Старый дом дрожал, как будто
трепетал от страха и кричал в агонии приближающегося разрушения. Прошло много времени, прежде чем Тэкфул уснула, но в конце концов она
уснула.

Ее разбудила чья-то рука и голос, шепчущий ей на ухо
.

"Тетя!" - прошептала Эмили. "Тетя, проснись! О, проснись!"

Благодарен было в данный момент не спят. Она села в постели. Номер был в
кромешная тьма, и она чувствовала, а не видела Мисс Хоус, стоящего рядом
ее.

"В чем дело, Эмили?" она закричала. "В чем дело?"

"Тише, тише! Не говори так громко. Вставай! Вставай и зажги лампу".

Благодарная вскочила с кровати и поискала спичечный коробок. Она нашла его.
через некоторое время зажгли лампу. Эмили, накинув на себя халат.
В ночной рубашке она стояла у двери, очевидно, прислушиваясь. Её лицо
было белым, и она дрожала.

"Что это такое?" прошептала Тэкфул.

"Тише! Я не знаю, что это. Прислушайся!"

Тэкфул прислушалась. Она слышала только шум бури.

"Я ничего не слышу," сказала она.

— Нет-нет, отсюда ты не услышишь. Выйдем в холл.

Осторожно, на цыпочках, она повела её в холл к парадной лестнице. Там она схватила кузину за руку и прошептала ей на ухо:

— Послушай! — выдохнула она.

Бэнкфул прислушалась.

- Почему... почему, - прошептала она, - внизу, в гостиной, кто-то есть!
Кто это?

- Я не знаю. Их больше, чем один, потому что я слышал их разговор. Кто
ЭТО МОЖЕТ быть?

Благодарный снова прислушался.

"Где Джорджи?" - прошептала она через мгновение.

— В своей комнате, наверное... Что? Ты же не думаешь...

Тэффл на цыпочках вернулась в свою комнату и вернулась с лампой. Они вместе вошли в спальню Джорджи. Но кровать и комната были пусты. Джорджи там не было.




Глава XV


В тот рождественский вечер Джорджи лёг спать с чётким планом в голове.
своей маленькой головкой. Он знал, что собирается сделать и как он собирается это сделать. Выполнение этого плана зависело, прежде всего, от того, что он не заснёт, а так как он был слишком взволнован, чтобы хоть немного хотеть спать, то без труда осуществил эту часть своего плана.

 . Он слышал разговор, сопровождавший неожиданное появление мистера Кобба, и с нетерпением ждал возможности спросить, кто этот гость. Когда сестра заверила его, что Санта не приехал раньше
времени, он снова успокоился и стал терпеливо ждать, когда
«взрослые» уйдут спать.

Итак, он ждал и ждал. Часы пробили десять, а потом одиннадцать. Джорджи
встал, на цыпочках подошёл к двери и прислушался. Не было слышно ничего, кроме
шума бури. Затем, всё ещё на цыпочках, мальчик прокрался по коридору
к парадной лестнице, спустился по ней и вошёл в гостиную. За
стеклянными панелями «герметичной» печи горел огонь, и в комнате
было тепло и уютно.

Джорджи не колебался; его план был продуман до мельчайших деталей.
 При свете плиты он добрался до дивана, который стоял
у стены на противоположной от окон стороне комнаты. На диване была
тяжелая бахрома, которая свисала почти до пола. Мальчик
лег плашмя на пол и заполз под бахрому и под диван.
Там он лежал неподвижно. Тетя Тэнкфул, капитан Обед и Имоджин сказали, что
Санта-Клаус есть; мальчик из Южного Миддлборо сказал, что его нет
никакого; Джорджи намеревался решить этот вопрос для себя сегодня же вечером.
Вот его план: спрятаться в гостиной и ждать, пока не придёт Санта-Клаус.
Если он вообще придёт.

 Под диваном было одиноко, темно и душно, а ещё там стучало сердце.
дождь и завывания шторма снаружи были страшные звуки на малолетке нет
старше, чем он. Но Джорджи был отважный и решительный не по годам.
Его так и подмывало сдаться и снова взбежать наверх, но он поборол искушение.
 Если Санта-Клаус не придет, то он должен знать, что мальчик Лири
был прав. Если он пришел потом ... ну а потом, его единственная забота должна быть не
поймали наблюдая.

Пробило двенадцать часов; глаза Джорджи закрывались. Он моргал, как сова,
глядя на красное свечение за окном. Его голова,
опущенная на вытянутые руки, казалась тяжёлой и сонной. Он должен бодрствовать
бодрствовать, он ДОЛЖЕН. Поэтому, чтобы добиться этого, он начал считать
удары больших часов в углу. Один — два — три — и так до двадцати двух. Затем он сбился со счёта; его глаза закрылись, открылись и снова закрылись. Его мысли унеслись прочь от часов, унеслись к... к...

 Его глаза снова открылись. В комнате раздался звук, странный, новый звук. Нет, это было не в комнате, это было в столовой. Он снова это услышал. Кто-то осторожно двигался в столовой. Дверь
между комнатами была открыта, и он слышал звук осторожных шагов.

Джорджи был напуган, очень сильно напуган. Его охватила паника.
Ему захотелось закричать и броситься вверх по лестнице. Он не закричал, но высунул
одну босую ногу из-под дивана. Затем он торопливо начертил его снова,
для человека, как в столовой, кем бы он или она ни были,
иду к двери.

Мгновение спустя раздался царапающий звук, и гостиная была
тускло освещена вспыхнувшей спичкой. Маленький дрожащий наблюдатель,
сидевший под диваном, в испуге закрыл глаза. Когда он их открыл,
лампа на центральном столике была включена, а рядом стоял сам Санта-Клаус
Он стоял у стола и с тревогой оглядывался.

Это был Санта-Клаус — Джорджи сразу же понял это. У него была сумка, которую всегда носил Санта-Клаус на картинках, и это доказывало, что это был он, хотя в данном случае сумка была маленькой и довольно грязной. Были и другие отличия между настоящим Санта-Клаусом и тем, что был на картинке.
Санта и картинки; например, вместо того, чтобы быть полностью одетым в меха, этот персонаж был по большей части одет в лохмотья, причём промокшие и насквозь. Но на нём была меховая шапка, потрёпанная шапка
который был похож на утонувшего кота, а его борода, хотя и оборванная, как и его одежда
, была всем, что можно было пожелать. Да, это был Санта Клаус, который пришел
, как они и говорили, хотя - и сомнения Джорджи были настолько
обоснованны - он спустился НЕ через дымоход в гостиной.

Санта, казалось, замерз, потому что его первым движением было подойти к плите и
постоять у нее, дрожа и грея руки. Во время этой операции он
то и дело испуганно оглядывался и, по-видимому, прислушивался. Затем, к огорчению и разочарованию Джорджи, он взял лампу и на цыпочках
в столовую снова. Тем не менее, он не ушел по хорошему, по его
пакет был все еще на полу, где он его уронил. И через несколько минут
он появился снова, с оттопыренными карманами и в свободной руке с
остатками половины ветчины, которые Джорджи сам видел, как тетя Тэнкфул убирала
в кладовку.

Он поставил лампу на стол и достал из карманов остаток
буханки хлеба, несколько пончиков и полдюжины печений с патокой.
Затем он сел в кресло у печки и принялся жадно есть,
сначала ветчину с хлебом, а потом пончики
и печенье. И пока он ел, он смотрел и прислушивался, время от времени вздрагивая, как будто в тревоге.

 Наконец, когда он съел всё, кроме косточки от ветчины, он поднялся на ноги и обратил внимание на мешок на полу. Этого-то и ждал Джорджи, и пока Санта возился с мешком, стоя спиной к дивану, мальчик раздвинул бахрому и с нетерпением уставился на него.

Судя по всем историям, которые рассказывали Джорджи, в пакете должно было быть полно подарков, но если они там и были, то лежали под
ещё больше старой одежды, даже хуже той, что была на святом Николае.
Санта-Клаус поспешно ощупал верхний слой, а затем достал маленький свёрток, завёрнутый в папиросную бумагу. Развязав верёвку, он достал маленькую картонную коробочку, а из неё — клочок ваты, а затем — кольцо.

Это было великолепное кольцо, как подумала Джорджи. В центре был большой зелёный камень, а остальное было золотым или похожим на золото. Санта,
похоже, тоже был доволен, потому что поднёс его к свету лампы и
поводил туда-сюда, наблюдая за блеском зелёного камня. Затем он
он положил кольцо на стол, оторвал уголок от кусочка папиросной бумаги,
порылся в своих лохмотьях, достал огрызок карандаша и, склонившись над столом,
начал что-то писать.

Это заняло у него много времени и, очевидно, было тяжёлой работой, потому что он время от времени
стонал и засовывал кончик карандаша в рот.
Любопытство Джорджи с каждой секундой росло. Не осознавая, что делает, он ещё больше раздвинул бахрому и высунул голову, чтобы лучше видеть. Его макушка с глухим стуком ударилась о край дивана.

Санта-Клаус подпрыгнул, как будто кто-то воткнул ему в спину булавку, и обернулся.
Та часть его лица, которая не была скрыта клочковатой бородой, была белой, насколько позволяла грязь.

"Кто... кто ты?" — спросил он испуганным шёпотом.

Джорджи тоже побледнел и испугался, но мужественно выбрался из-под дивана.

"Кто ты?" — повторил Санта.

— «Я… я Джорджи», — заикаясь, произнёс мальчик.

 «Джорджи! Джорджи кто?»

 «Джорджи Хоббс. Мальчик, который здесь живёт».

 «Живёт… живёт ЗДЕСЬ?»

 «Да». Казалось странным, что человек, который, как считалось, знал всё
дети в мире не узнавали его с первого взгляда.

Однако, по-видимому, он сам не узнал его, потому что после мгновенного молчаливого и неуверенного осмотра
он сказал:

"Ты хочешь сказать, что живёшь здесь — в этом доме? С кем ты живёшь?"

"С миссис Барнс, она хозяйка дома."

Санта громко ахнул. "Ты… ты живёшь с НЕЙ?" — спросил он. — «Боже мой!
Она… она ведь не вышла снова замуж, не так ли?»

«Вышла замуж! Нет-нет, сэр, она не вышла замуж».

«Тогда… тогда… послушай, мальчик, как тебя зовут — полностью?»

«Джордж Эллис Хоббс. Я сын мистера Хоббса из Саут-Миддлборо, понимаете».
— Я знаю. Я здесь, у тёти Тэкфул. Она...

 — Ш-ш-ш! Ш-ш-ш! Не говори так громко. Так ты сын мистера Хоббса, да?
 Что... да? О да, да. Ваша мама была… была Сарой Кахун, не так ли?

 «Да, сэр. Я… я надеюсь, вы не рассердитесь, что я спрятался под диваном.
 Они сказали, что вы придёте, но я не был уверен и… решил спрятаться и посмотреть, придёте ли вы». Пожалуйста, — на глаза Джорджи навернулись слёзы от этой ужасной мысли, — пожалуйста, не сердись и не уходи, ничего мне не оставив. Я больше никогда так не поступлю, честное слово, не поступлю.

Санта, казалось, услышал только первую часть этой мольбы.
прощение. Он приложил руку ко лбу.

"Они сказали, что я приду!" - повторил он. "Они сказали... КТО это сказал?"

"Почему, все. Тетя Тэнкфул, и Эмили, и Имоджин, и капитан Бэнгс, и
Мистер Паркер, и... все они. Они знали, что ты придешь сегодня, но я...

— Они знали об этом! Мальчик, ты с ума сошёл?

Джорджи покачал головой.

"Нет, сэр." Затем, когда Санта-Клаус сидел, тупо уставившись на него с открытым ртом и нервно теребя пальцами, казалось бы, единственную пуговицу на его костюме, он добавил: "Пожалуйста, сэр, вы принесли пневматический пистолет?"

"Эй?"

"Вы принесли пневматический пистолет, который я хотел? Они сказали, что ты, вероятно, этого не сделаешь,
но я хочу его, как и всё остальное. Я не буду стрелять в кур, честное слово, не буду.
Санта-Клаус почесал пуговицу.

"Послушай, мальчик," — медленно спросил он. "Кто я?"

Джорджи удивился.

"Ну, Санта-Клаус," — ответил он. "Ты же Санта-Клаус, разве нет?"

— Э-э? Сан... О, да, да! Я Санта-Клаус, вот кто я такой. — Он, казалось, почувствовал облегчение, но всё ещё был встревожен. Поёрзав немного, он добавил:
— Что ж, я думаю, мне пора идти.

Джорджи побледнел.

"Но... но где подарки? — взвыл он. — Я... я думал, ты не
будешь на меня злиться. Мне очень жаль, что я не лёг спать, чтобы посмотреть
вы. Я никогда не сделаю это снова. Пожалуйста, не уходи и не оставляй меня любой
подарки. Пожалуйста, Г-Н Санта-Клауса!"

Санта-начал. - Ш-ш-ш! - скомандовал он мучительным шепотом. - Тише!
Кто-нибудь услышит. . . . Э? Что это?

Лестница зловеще заскрипела. Джорджи не ответил; он стремглав бросился в своё укрытие под диваном. Санта, казалось, был встревожен ещё больше, чем мальчик. Он дико оглядел комнату и, когда с лестницы донёсся ещё один скрип, метнулся в столовую.

 С минуту или больше ничего не происходило. Затем дверь, ведущая в
дверь в прихожую, которая до этого была приоткрыта, осторожно приоткрылась, и
Из-за ее края высунулась голова миссис Барнс. Она оглядела комнату.;
затем вошла. Эмили Хоуз последовала за ней. Теперь обе дамы были в накидках,
а рука Тэнкфул сжимала зонт, единственное доступное оружие,
который она схватила с вешалки в холле, проходя мимо. Она прошла
к центральному столу.

— Кто здесь? — твёрдо спросила она. — Кто зажёг эту лампу? Джорджи! Джорджи
 Хоббс, мы знаем, что ты где-то здесь, потому что мы тебя слышали. Покажись
сейчас же.

Тишина — затем Эмили схватила кузину за руку и указала пальцем. Из-под диванной подушки торчала маленькая босая нога. Благодарная подошла к дивану и, наклонившись, схватила лодыжку выше ступни.

"Джорджи Хоббс, — приказала она, — вылезай из-под дивана."

Джорджи вылез, отчасти по собственной воле, отчасти потому, что его
убедительно потянули за лодыжку.

- А теперь, - приказал Тэнкфул, - что ты здесь делаешь? Отвечай
мне.

Джорджи не ответил. Он очертил носком ботинка круг на полу.

- Что вы здесь делаете внизу? - повторила миссис Барнс. - Вы зажгли
ту лампу?

- Нет, - ответила Джорджи.

- Конечно, он этого не делал, тетя, - прошептала Эмили. - Здесь кто-то был
с ним. Я слышала, как они разговаривали.

"Кто зажег это?"

Джорджи нарисовала еще один круг. "Санта Клаус", - еле слышно пробормотал он.

Благодарная уставилась сначала на мальчика, а затем на своего кузена.

"Помилуй нас!" - воскликнула она. "Сошел с ума ребенка. Рождество
ударил в голову!"

Но страхи Эмили не о здравомыслии ее маленького брата. - Тише,
Тетя, - прошептала она. - Тише! Он с кем-то разговаривал. Мы обе услышали
другой голос. КТО, ты говоришь, это был, Джорджи?

«Санта-Клаус. О, Эмми, пожалуйста, не сердись. Я... я так хотела его увидеть... и... и когда он пришёл, я... я...»

 «Ну-ну, Джорджи, не плачь, дорогая. Мы не сердимся. Ты разговаривала с кем-то, кого приняла за Санту. Где он?»

 «Он и был Сантой. Он сказал, что он Санта». Он ушёл, когда ты вошла в
столовую.

 — В столовую?... Тётя, что ты делаешь? Не надо!

Но Тэффл схватила лампу и уже стояла на пороге
столовой. Держа лампу на вытянутой руке, она заглянула в комнату.

— Если здесь кто-то есть, — приказала она, — пусть лучше выйдет, потому что.
... Сюда! Я вижу тебя под этим столом. Я...

Она остановилась, ахнула и отшатнулась. Эмили, подбежавшая к ней, оказалась рядом.
как раз вовремя, чтобы лампа не упала на пол.

"О, тетя!" - воскликнула молодая леди. "Тетя, что это?"

Благодарить не ответил. Ее лицо было белым, и она пошевелила руками
беспомощно. И тут в дверях столовой появился Санта-Клаус. Если когда-нибудь Санта-Клаус и выглядел испуганным и встревоженным, то именно в этот момент.

Эмили уставилась на него. Миссис Барнс застонала. Санта-Клаус слабо улыбнулся.

- Привет, Благодарный, - сказал он. - Я... я полагаю, ты удивлен, увидев меня,
не так ли?

Губы Благодарного зашевелились.

- Ты ... ты жив или... или мертв? - выдохнула она.

- Я ... О, я жива, но это почти все. Эй? Это Эмили, не так ли?
Почему... почему, Эмили, ты меня не узнаешь?

Мисс Хоуз поставила лампу на стол. Затем тяжело оперлась
на спинку стула.

- Кузен Джедидая! - воскликнула она. - Этого не может быть... это... тетя...

Но Благодарный перебил: Она повернулась к Джорджи.

"Это... это твой Санта-Клаус?" — запнулась она.

"Да," — ответил Джорджи.

"Джедди Кахун!" — воскликнула Благодарная. "Джедди Кахун!"

«Санта-Клаусом» Джорджи был её брат, брат, который так давно сбежал из дома в поисках счастья на Клондайке;
 чьё письмо, написанное в Сан-Франциско и отправленное в Омаху, дошло до неё месяц назад; которого полиция нескольких городов разыскивала по её просьбе.

 «Тетя!» — снова воскликнула Эмили.

 Благодарная, она покачала головой. — Помоги мне дойти до стула, Эмили, — слабо попросила она.
 — Это... это моя душа и тело! . Джедедайя снова ожил!

 Вернувшийся золотоискатель несколько раз сглотнул.

 — Спасибо, — пробормотал он, — я знаю, что ты, должно быть, злишься на меня.
но... но, видите ли...

- Тише! тише! Не разговаривайте со мной ни минуты. Дай-ка я возьму свой медвежий, ради всего святого, если смогу. . . . Джедидая - ЗДЕСЬ!
- Да-да, я здесь.

Я здесь, честное слово. Я... Я... Я... Я... Я... я... Я...

- Ш-ш-ш! Сейчас ты здесь, но... но где ты был все это время? Ибо
человек, который, я полагаю, вероятно, набит деньгами - я полагаю, вы
должен быть ими набит; помните, вы сказали, что никогда не придете
назад, пока ты не был ... Для такого мужчины, я должен сказать, ты выглядишь симпатично
ниже колен."

"Благодарен..."

— Ты что, износилась, таская с собой деньги?

 — Тётя, не надо. Посмотри на него. Подумай!

— Тише, Эмили! Я смотрю на него и тоже думаю. Я думаю о том,
как много я терпела, пока он не сбежал и не бросил меня, и как я
переживала и не спала ночами, думая, что он умер. Где ты был всё это время? Почему ты не писал?

— «Я писала».

«Ты писала, когда у тебя не было ни цента и ты хотела получить от меня деньги.
Раньше ты не писала. Оставь меня в покое, Эмили; ты не знаешь, через что я прошла из-за него, а теперь он пробирается в мой дом посреди ночи, не сказав ни слова, пробирается, как
вор и frightenin' нас до полусмерти и..."

Джедедайя прерван. "Прокрались в дом!" - повторил он, отчаянный шаг
у него из рук. "Мне приходилось пробираться. Я просто испугался, когда вы
и проснулся. Я знал, что ты на меня свысока, как тысячи кирпича.
Я... я... О, ты не знаешь, через что я прошла, Тэффул, иначе ты бы
пожалел меня, а не набросился с такой яростью. Я была обычной
бродяжкой — вот кем я была, бродяжкой. Мерзла, голодала и работала
в барах! Да ведь я всю дорогу сюда ехал в товарном поезде
из Нью-Бедфорда, и я прятался за домом, ожидая, когда ты ляжешь спать, чтобы осмелиться войти.

 «Чтобы осмелиться войти! Зачем ты хотел войти, если меня здесь не было?»

 «Я хотел оставить тебе записку, вот и всё». Я хотел оставить записку
и... и это.

Он указал на кольцо и кусочек оберточной бумаги на столе.
Благодарный первым взял листок и прочитал вслух, что на нем было написано.
на нем.


"За Благодарность, с поздравлением с Рождеством от брата Джеда. Я ухожу.
уезжаю, и если я тебе понадоблюсь, я пробуду в Нью-Бедфорде две недели, будь осторожен.
барк Финбэк ".


"Я ухожу", - повторил Благодарный. "Ухожу? Ты снова уходишь
?"

"Я... я звонил. Я собираюсь готовить на китобойном судне".

"Повар! Ты повар! И, — она взяла кольцо и уставилась на него, — ради всего святого, что это такое?

 — Это подарок, который я купил для тебя. Потратил на него свою последнюю двухдолларовую купюру.
 Я хотел, чтобы у тебя было что-то на память обо мне.

 Благодарная, она держала безвкусное кольцо на расстоянии вытянутой руки и беспомощно смотрела на него. На её лице было странное выражение, нечто среднее между
смехом и плачем.

"Ты купил это... эту вещь для меня," — повторила она. — И ты думал, что
Я бы надела это ".

"Я надеялась, что ты наденешь. О, спасибо, если бы ты только знал, через что я прошла
. Да что ты, я была на грани того, чтобы умереть с голоду, когда пришла сюда сегодня вечером.
Если бы я не съел кое-что, что нашел в кладовке, я бы умер с голоду, я думаю.
думаю. И я промокла насквозь и...

"Ну, ну. Тише! Тише! Джедидая, твоя жажда наживы ничуть не изменилась
ты, я думаю. Ты такой же беспомощный, каким всегда был. Что ж, ты здесь.
и я благодарен тебе за многое. А теперь пойдём со мной на кухню, и мы посмотрим, что можно сделать, чтобы ты высох. Эмили, если ты
просто уложишь этого ребёнка в постель.

Но Джорджи успели что-то сказать. Он слушал этот длинный диалог
с удивлением и растущей тревогой. Теперь ужасу и осуждению
глубокое разочарование охватило его.

"Я не хочу ложиться спать", - причитал он. "Разве он не Санта Клаус? Он СКАЗАЛ
, что он Санта Клаус. Где мои подарки? Где мой духовой пистолет? Я хочу свои подарки. О-о-о-о!"

Он убежал, плача. Эмили подбежала к нему.

"Тише, тише, Джорджи, дорогой," — взмолилась она. "Пойдём наверх с
сестрой — пойдём. Если ты не пойдёшь, то можешь оказаться здесь, когда придёт настоящий Санта, и
ты его спугнёшь. Пойдём со мной, ты хороший мальчик. Тётя, я
— Скоро он спустится.

Она вывела разочарованного и всё ещё рыдающего мальчика из комнаты. Благодарно
посмотрев на брата, она скомандовала:

"А теперь марш на кухню, — скомандовала она. — Сначала я тебя согрею, а потом подумаю о кровати для тебя. Сегодня тебе придётся спать на третьем этаже. После этого я поищу для тебя комнату получше.

Джедди уставился на неё.

"Что-что, — запнулся он. — Ты хочешь сказать… Благодарение, ты хочешь сказать, что позволишь мне остаться здесь навсегда?"

"Да, конечно, позволю. Ты же не думаешь, что я позволю тебе уйти из моего поля зрения
опять же, не так ли? То есть, если только ты не собираешься отправиться на поиски золота.
 Я уверен, что ты не пойдёшь готовить на какой-нибудь китобойный корабль; я слишком уважаю моряков, чтобы позволить тебе это.

 «Спасибо, я... я буду работать за тебя не покладая рук. Я...»

— Ладно, ладно. А теперь беги и согрей руки, а то у тебя ничего не останется, чтобы работать; они озябнут. Пойдём,
Джед, я прощаю тебя; в конце концов, ты мой брат, хоть и сбежал и бросил меня.

— Значит... значит, ты рад, что я вернулся?

— Рада! — Благодарная покачала головой со слезливой улыбкой. — Рада! — сказала она
— повторила она. — Я из кожи вон лезла, чтобы вернуть тебя, с тех пор, как получила твоё жалкое письмо. Бедняжка! Тебе, должно быть, пришлось нелегко. Что ж, со временем ты мне всё расскажешь. А теперь иди на кухню.

Прошёл ещё час, прежде чем миссис Барнс вернулась в гостиную.
Там, к своему удивлению, она обнаружила, что Эмили ждёт её.

"Почему, ради всего святого!" - воскликнул Тэнкфул. "Что ты здесь делаешь? Я
думал, ты давно лег спать".

Ответ Эмили был дан странным тоном. Она не смотрела на свою кузину
когда заговорила.

"Нет, нет", - быстро сказала она. "Я... я не ложилась спать".

"Я вижу, что ты не ложился, но почему?"

"Я не хотела. Я... я не хочу спать.

- Не хочу спать! В два часа ночи? Что ж, - со вздохом, - я...
полагаю, в этом нет ничего удивительного. Того, что произошло этой ночью, достаточно,
чтобы не дать уснуть никому. Я до сих пор не могу в это поверить. Подумать только, что он
вернулся после того, как я дважды считал его мертвым. Это как в книжке про
сказок.

- Где он? - спросил я.

«Лежит в постели в одной из комнат на чердаке. Если он не умер от
холода, то это будет чудо. И ТАКИЕ истории, которые он мне рассказывал.
Я... Эмили, что с тобой? Почему ты так странно себя ведёшь?

Эмили не ответила. Миссис Барнс подошла к ней и, наклонившись,
вгляделась в её лицо."Ты белая как полотно!" — воскликнула она в тревоге. "И ты дрожишь. Что с тобой, чёрт возьми?"

Эмили попыталась улыбнуться, но у неё плохо получилось.

"Ничего, ничего, тётя, — сказала она. — То есть я... я уверена, что мне нечего бояться."

"Но ты всё равно боишься. Чего ты боишься? Скажи мне прямо сейчас."

Эмили впервые посмотрела своей кузине в лицо.

— Тётя, — прошептала она, — я… я испугалась. То, что я услышала наверху, меня напугало.

— То, что ты услышала наверху? Где? Джорджи…

— Нет, Джорджи спит в своей комнате. Я заперла дверь. Это был не
Джорджи, это было что-то другое.

"Что-то ... Эмили Хоуз, ты хочешь напугать меня до смерти? Что это?"

"Я не знаю, что это. Я услышала это первой, когда вышла из комнаты Джорджи
несколько минут назад. Потом я прошла по коридору к его двери и
прислушалась. Тетя Тэнкфул, он... он там разговаривает... разговаривает с
кем-то.

"Он? Разговариваешь? С кем?"

«Мистер Кобб. Это было ужасно. Он разговаривал с... с... я не знаю, с кем он разговаривал, но это было ужасно слышать».

«Разговаривал? Соломон Кобб разговаривал? Вы имеете в виду, во сне?»

«Нет, он не спал. Он разговаривал с кем-то или с чем-то в той комнате». И это ещё не всё. Я слышала... Я слышала... О, я СЛЫШАЛА это! Я знаю, что слышала! И всё же этого не могло быть! Не могло!

«Эмили Хоуз, если ты продолжишь, я... ЧТО ты слышала?»

«Я не знаю... Тётя Тэкфул, куда ты идёшь?»

Тэкфул не ответила. Она направлялась в прихожую , а там
лестница. Эмили бросилась за ней и задержала бы, если бы могла,
но Благодарный не позволил себя задерживать. Они поднялись по лестнице вместе и
прошли по узкому темному коридору. В конце коридора была дверь в
заднюю спальню, или большую комнату, примыкающую к ней. Дверь была закрыта,
но из-под нее резкими желтыми полосами пробивался свет лампы. И из-за него доносился слабый звук глубокого стона, стона души,
пребывающей в агонии.

"Он болен," — прошептал Тэкфул. "Мужчина болен. Я иду к нему."

"Он не болен. Это... это что-то другое. Говорю тебе, я слышал..."

Благодарная не стала дожидаться, чтобы узнать, что услышала её кузина. Она на цыпочках
прошла по коридору, и Эмили последовала за ней. Обе женщины присели на корточки
у закрытой двери комнаты мистера Кобба. И из этой комнаты они услышали
голос Соломона, то поднимающийся почти до крика, то опускающийся до стона,
пока его обладательница продолжала говорить, умолять, молиться.

- О, не... не надо, Эбнер! - воскликнул мистер Кобб. - Не надо, хватит! ПОЖАЛУЙСТА,
не надо! Я знаю, что ты имеешь в виду. Я все это знаю. Прости. Я знаю, что я не
все сделано правильно. Но я исправлю это, я клянусь Всемогущим я! Я
Я знаю, что нарушил данное тебе слово и вёл себя плохо и подло, но я даю тебе
честное слово, что всё исправлю. Только уходи и оставь меня в покое,
это всё, о чём я прошу. Просто уходи, а то ты опять начинаешь! УХОДИ! ПОЖАЛУЙСТА,
 уходи!"

Это было ужасно слышать, но это было не самое ужасное. Между мучительными фразами и всякий раз, когда ветер затихал, те, кто стоял у двери, слышали другой звук — протяжный вздох и стон, серию вздохов и стонов, как будто кто-то пытался отдышаться, безошибочно узнаваемый звук храпа.

Эмили схватила кузину за руку.  «Пойдем, пойдем отсюда!» — прошептала она.  «Я... я
Кажется, я сейчас упаду в обморок.

Миссис Барнс не стала ждать, пока её попросят. Она обняла юную леди за талию, и они на цыпочках вернулись в спальню Тэкфул.
Первым делом миссис Барнс зажгла лампу, а вторым — закрыла и заперла дверь. Затем они сели, один на кровать, а другая на стул, и посмотрели друг другу в бледные лица.

Эмили заговорила первой.

"Я... я не верю в это!" — дрожащим голосом заявила она.  "Я ЗНАЮ, что это не по-настоящему!"

"Я тоже... тоже не верю."

"Но... но мы это слышали. Мы оба это слышали.

"Ну-ну, я сдаюсь, я ... я кое-что услышал, кое-что такое, что ... Моя
душа! Я схожу с ума, если заканчиваю эту ночь?"

"Я не знаю. Если это так, то я должна пойти с тобой. Что бы это могло быть
, тетя?"

"Я не знаю".

— В этой комнате нет другой двери, не так ли?

— Нет.

— Тогда что это может быть?

— Я не знаю. Имоджен в своей комнате; я заглянул к ней, когда
отвёл Джедедайю на чердак. А Джорджи в своей комнате, дверь заперта.
 И мы с тобой здесь. В той комнате с Соломоном не может быть ни одной живой души.
Ни одной живой души.

«Но мы слышали — мы оба слышали...»

"Я знаю, я знаю. И я что-то слышал там раньше. И мисс Тимпсон тоже.
Эмили, ты слышала, как он называл... называл это "Эбнер"?" - Спросил я. "Эбнер"?" - Спросил я. "Я знаю, я знаю." Я знаю." Я знаю." И я слышал, что мисс Тимпсон тоже.

"Да", - с содроганием. "Я слышал. Кто мог не слышать!"

— А капитан Эбнер был моим дядей, и он жил здесь... Вот! —
с внезапной решимостью. — С меня хватит. Если мы будем продолжать в том же духе,
то оба сойдём с ума. Боже мой! Послушайте этот ветер! Я
как-то сказал, что все важные события в моей жизни происходили во время
шторма, и это так. Иегудиил ушёл во время бури и вернулся
— гроза. А теперь, если дядя Абнер вернётся... Ну вот, опять я за своё!
 Эмили, тебе не хочется пойти спать?

 — СПАТЬ! После ТАКОГО? Тётя, как ты можешь!

 — Хорошо, тогда мы будем готовиться до утра. Включите лампу так высоко, как
вы можете, и мы сядем и подождем рассвета. К тому времени мы можем
есть некоторые наши чувства вновь и не ведут себя как слабоумные
дураки. Свою очередь, что фитиль вверх--вверх, Эмили Хаус! И говорили, говорили просто как
сложно, как вы можете ... примерно что-то или кого-то, кто жив".




ГЛАВА XVI


Эмили выполнила приказ, подняв фитиль, и она
она изо всех сил старалась говорить. Это было нелегко; и она, и её кузина то и дело
прерывали разговор на полуслове, чтобы прислушаться и придвинуться
ближе друг к другу, когда дикие порывы ветра свистели в окнах, а
вода лилась из рам и журчала на подоконниках. Время от времени
Благодарный подошел к двери, чтобы посмотреть в темный коридор в направлении
комнаты мистера Кобба или открыть дверь Джорджи и заглянуть внутрь, чтобы убедиться,
что мальчик в безопасности и спит.

От третьего из этих экскурсий Миссис Барнс возвращается с немного
обнадеживающей новостью.

«На этот раз я почти дошла до конца, — прошептала она. — Совесть мучила меня, когда я думала о том, что Соломон там один с… с
ЭТИМ, и я почти решилась закричать и спросить, всё ли с ним в порядке. Но, слава богу, мне не пришлось. Его свет всё ещё горит, и я слышал, как он ходит по дому, так что, по крайней мере, он не напуган до смерти. Что касается остального, мне всё равно; хороший испуг может пойти ему на пользу. Ему это нужно. Если когда-нибудь скряге-старику и нужно было предупреждение из загробного мира, то это он.

— Ты что-нибудь слышала — что-нибудь ещё? — испуганно прошептала Эмили.

 — Нет, я ничего не слышала и не стала ждать, потому что боялась, что МОГУ услышать.  Я заперла дверь, когда вошла?  Эмили, наверное, ты думаешь, что я самая глупая старая трусиха на свете.  Так и есть — и я это знаю. Завтра мы оба будем достаточно храбрыми и будем знать, что здесь нет никаких духов, как и нигде по эту сторону могилы; но сегодня вечером — ну, сегодня вечером всё по-другому.
... Ой! Что это было? Ну-ну! не надо так пугаться. У меня такое чувство, будто я набит пружинами, как диван. Ты когда-нибудь видел диван?
«Неужели эта ночь никогда не закончится? Неужели утро никогда не наступит?»

В пять часов, когда было ещё темно, Тэкфул объявила, что собирается спуститься вниз. «Лучше быть на кухне, чем здесь, наверху, — сказала она, — и я могу чем-нибудь заняться, пока Имоджен не спустится». И,
кроме того, нам лучше перенести вещи Джорджи и его подарки в
гостиную. Бедный маленький шейвер должен получить свое Рождество,
даже несмотря на то, что его Санта-Клаус оказался ходячим тряпичным мешком.

Эмили вздрогнула. - Да ведь сегодня Рождество, не так ли? - воскликнула она.
- Между вернувшимися братьями и, - с легкой дрожью в голосе, - призраками, я совсем забыла
.

Она поцеловала кузину в щеку.

- Счастливого Рождества, тетя Тэнкфул, - сказала она.

Благодарен вернул поцелуй. "И тебе того же, дорогуша, и многие из них," она
ответил. "Что ж, вот и ко мне пришло еще одно Рождество. Год назад я
не думал, что буду здесь. Интересно, где я буду на следующее Рождество. Буду ли
У меня есть собственный дом, или то, что я считала своим домом, будет принадлежать Солу Коббу или Холлидею Кендрику?
"Тише, тетя, тише!" - спросила я. - "Я не хочу, чтобы это был мой дом.".

"Тише, тетя, тише! Твой дом у тебя никто не отнимет. Это было бы слишком
— Я имею в виду, это слишком ужасно! Бог не допустит такого.

 — Я очень надеюсь, что не допустит, но иногда кажется, что он допускает
много ужасных вещей, если смотреть на них с нашей точки зрения. Этот свет
всё ещё горит, — добавила она, выглядывая в коридор. «Что ж, полагаю, я должен пожалеть Соломона, но я не жалею, когда думаю о том, как он со мной обращался.
 Если бы призрак — или кто там внутри — выщипал ему оставшиеся усы, я бы не знаю, как бы я к этому отнёсся.  Думаю, это было бы ему на пользу».

Они снова натянули чулок Джорджи — теперь он был выпуклым и бугристым — и
разложил свои более объемистые подарки под ним на полу. Затем Благодарный
пошел на кухню, и Эмили последовала за ней. Наступило утро,
бледное и серое. Ветер утих и больше не сыпались. С
мужество возвращении дневного света Эмили стала возрождаться.

"Я не могу понять, - сказала она, - как вы и я мог быть таким
прошлой ночью, по-детски. Нам следовало настоять на том, чтобы позвонить мистеру Коббу, и
тогда мы бы узнали, что так напугало его и нас. Я
собираюсь осмотреть каждый сантиметр этих двух комнат до ужина.

Благодарен кивнул. "Я сделаю это с тобой", - сказала она. "А мне вот за
их так много раз, что я довольно скептически. Самое время просмотреть их.
ночью, когда этот... этот храп продолжается. Призрак, который храпит, по идее, должен быть спящим, а крепко спящего призрака должно быть легко найти. О да! Теперь я могу посмеяться. Я же говорила тебе, что я храбрая, как лев, — днём.

Теперь им было легко разговаривать, и они перешли к обсуждению многих
вещей. Благодарная пересказала историю о том, как она боролась за то, чтобы Высокий утёс
Хаус, оставшись на плаву, рассказала все, о своих надеждах, страхах и разочарованиях.
Они говорили о капитане Бэнгсе, о его совете, помощи и дружбе.
Эмили привела капитана в разговор и держал его там.
Сказал благодарны немного о нем, и удивляет одно, интимные
интервью капитан Оубед и сама она ничего не говорила. Она
именно она первой упомянула имя Джона Кендрика. Поначалу Эмили не хотела говорить о молодом адвокате, но постепенно, по мере того как кузина намекала и расспрашивала, она рассказывала всё больше и больше. Благодарная, она узнала
то, что она хотела бы учиться, и это было то, чего она ожидала. Она узнала
что-то еще, то, что касается еще одного гражданина Восток
Wellmouth.

"Я так и знал!" - плакала она. "Я не верил, что это так, и я даже больше, чем
сказал капитану Обеду, что это было не сегодня ... нет, я имею в виду, вчера. Когда человек совсем не ложится спать, дни как бы сливаются в один.

"Что ты знал?" спросила Эмили. "О чём вы с капитаном Обедом
говорили, что меня обеспокоило?"

"Ни о чём, ни о чём, дорогая. Тебя это нисколько не касалось, и это было не
важно... Хм! — он встал и выглянул в окно.
— Теперь быстро светает. Похоже, в конце концов, у нас будет приятное
Рождество. Интересно, как будет себя чувствовать бедный Джедедайя, когда проснётся.
Надеюсь, ему было тепло. Я накрыла его одеялами и пледами так, что он
задохнулся бы.

Её попытка сменить тему увенчалась успехом. Следующий вопрос Эмили
касался Джедедайи.

"Что ты собираешься с ним делать, тетя?" спросила она. "Он должен остаться"
"Здесь, не так ли?"

"Конечно, должен. Я никогда не буду доверять его из виду. Он не
грамотный заботиться о себе и поэтому мне придется позаботиться о нем.
Что ж, — со вздохом, — это будет естественно, вот и всё. Я привык
заботиться о ком-то всю свою жизнь. Я удивляюсь— Как бы тебе понравилось, если бы кто-нибудь позаботился обо мне для разнообразия? Не то чтобы кто-нибудь стал бы это делать, — поспешно добавила она.

"Иегуде было бы полезно поработать здесь, — сказала Эмили.
"Тебе всегда будет нужен наёмный работник, знаешь ли.

- Да, но мне не нужны двое, и я не мог уволить Кенелма из-за Имоджин
. То, ради чего эта девушка обручилась с этим старым имиджем, - это нечто большее, чем
Я могу разобраться или когда-нибудь разберусь.

Эмили улыбнулась. "Я не должна беспокоиться об Имоджин", - сказала она. "Я думаю, она
прекрасно знает, что делает".

"Может и так, но если она это сделает, то ее вид знания отличается от
шахты. Если бы я был goin', чтобы жениться на ком-то из этой семьи будет Ханна;
она самая мужественная из них двоих.

Через несколько минут спустилась сама Имоджин. Она была очень удивлена,
обнаружив свою хозяйку и мисс Хоуз одетыми на кухне. Кроме того, она
была очень любопытной.

"Кто этот человек", она спросила; "один в соседней комнате с моими, до
чердак? Он что, нового постояльца? Должно быть, он пришел очень поздно. Я слышал, что вы
и он бормочет в середине ночи. Кто он?"

Когда рассказал историю возвращения Джедедайя она была сильно взволнована.

"Боже, это прямо как в сказке!" - воскликнула она. "Давно потерянные люди
всегда возвращаются в историях. И придет Рождество делает все это
тем лучше. Боже ... нет, я не сказал, что за недели и недели! Повод
мне, Миссис благодарен. Я не буду повторять. Но ... но что мы собираемся с ним делать
? Он собирается остаться здесь навсегда?

Благодарный ответил, что, как она предполагала, да, ему больше негде было
остановиться.

"Он богат? Он должен быть. Люди в историях всегда возвращаются домой богатыми
после того, как они сбежали ".

"Ну, этот не стал. Он каким-то образом упустил связи. Богатый! Нет, —
сухо, — он не богатый.

— Ну и что он будет делать? Придётся ли нам заботиться о нём — бесплатно, я имею в виду?
 Простите, что вмешиваюсь, мэм, но, кажется, у нас и так забот хватает, чтобы брать ещё одного бесплатного жильца.

 Благодарная ушла в столовую. Эмили, когда вопрос был
повторен ей, предположила, что, возможно, Джедидая мог бы поработать на этом месте
, позаботиться о живности и саде, когда он будет.
один.

Имоджин задумалась. "Хм!" - задумчиво произнесла она. "Нам не нужны два наемных работника,
это уж точно. Ты хочешь сказать, что он согласится на работу Кенелма?"

— Это ещё не решено, так что не стоит об этом говорить. Я знаю, что моему кузену будет очень жаль отпускать Кенелма, в основном из-за тебя, Имоджен.

— Из-за меня?

— Ну да. Вы с ним помолвлены и, конечно, вам бы хотелось, чтобы он был здесь.

Имоджен расхохоталась. — Не беспокойтесь об этом, мисс Эмили, —
сказала она. — Я не буду, и не думаю, что Кенелм тоже.

Наконец завтрак был готов, и они только сели за стол — было решено не звать Джедедайю или мистера Кобба, —
когда появился Джорджи. Мальчик спустился по лестнице, его маленькая головка была занята
с дурными предчувствиями; но вид узловатого чулка и груды
подарков рассеял его страхи, и он ворвался в комнату с
радостным воплем. Один за другим пакеты разворачивались, и с каждым разом
волнение мальчика росло.

"Ну и дела!" - воскликнул он, усаживаясь посреди кучи игрушек и
оберточной бумаги и оглядываясь по сторонам. "Ну и дела! Они все здесь, всё, что я хотел, — но не пневматический пистолет. Но мне всё равно. Может быть, я получу его на следующее
Рождество. Или, может быть, Капитан Бэнкс всё равно мне его подарит. Он дарит мне почти всё, если я его попрошу.

Благодарная покачала головой. «Видишь, Джорджи, — сказала она, — за то, что ты был хорошим мальчиком,
ты получил подарки. Если бы Санта-Клаус застал тебя вчера вечером, когда ты прятался под диваном и подглядывал за ним,
ты бы не получил ничего из этих милых вещей».

Джорджи ответил не сразу. Когда он заговорил, в его голосе слышалось сомнение.

- Во всяком случае, на них нет сажи, - заметил он. - И они не мокрые,
также.

Имоджин прижала ладонь ко рту и поспешила из комнаты. - Тебе
не удастся сильно обмануть этого ребенка, - прошептала она Эмили позже. "Он самый
умный ребенок, которого я когда-либо видел. Я какое-то время буду держаться от него подальше; я не
— Я не хочу отвечать на его вопросы.

Помимо подарков, подаренных Джорджи, были и другие: подарки для
Эмили от Тэкфул, и для Тэкфул от Эмили, и для Имоджен от них обоих. Конечно, ничего дорогого там не было, но это никого не волновало.

Когда они начали завтракать, появился Иегуди. Его одежда, которая
всю ночь сушилась на кухонной плите и которую Имоджен
сложила в кучу у двери его спальни, была смята, но его лицо
сияло от энергичного мытья с мылом и водой, и, как его сестра
Потом он сказал: «Вы могли видеть его лицо, не присматриваясь, и это было кое-что».

Он был сдержан, очень, очень вежлив и старался угодить, но аппетит у него был отменный. Представленный Имоджен, он сказал, что рад с ней познакомиться. Джорджи он поприветствовал с некоторой нерешительностью; очевидно, воспоминание о его ночной встрече с мальчиком смущало его. Но Джорджи, когда он узнал, что потрёпанный человек,
которого ему велели называть «дядей Джедом», был всего лишь имитацией
Санта-Клауса, настоящим золотоискателем и путешественником, который видел настоящих
Эскимосы и белые медведи сразу потеплели к его новому родственнику.

Когда трапеза закончилась, Джедидая сделал то, что для него было удивительным
предложение.

"А теперь, - сказал он, - я полагаю, мне лучше приступить к работе, не так ли?
Что я сделаю в первую очередь, Благодарный?"

Миссис Барнс уставилась на него. "Работать?" - повторила она. "Что ты имеешь в виду?"

"Я имею в виду, что я хочу что-то делать ... что-то, чтобы помочь, ты знаешь. Я
не призываю оставаться здесь и бездельничать. Нет, сэр!

Благодарный глубоко вздохнул. "Хорошо, Джед", - сказала она. — Если хочешь, можешь пойти в сарай и покормить лошадь. Кенэлм — мистер.
Паркер обычно так делает, но его, скорее всего, ещё долго не будет. Иди. Имоджен покажет тебе, что делать... Но, погоди, — добавила она с нажимом. — Не уходи с территории, а если увидишь кого-нибудь, спрячься. Я не хочу, чтобы кто-нибудь увидел моего брата в ТАКОЙ одежде. Как только я смогу, я поеду в деревню и куплю тебе что-нибудь из одежды, хоть куртку из овчины и комбинезон. Они хоть как-то прикроют лохмотья. А так ты выглядишь как одна из картинок-пазлов Джорджи, которые он частично собрал.

Когда нетерпеливый соискатель работы ушёл под руководством Имоджен, Эмили высказала своё мнение.

"Тетя, — сказала она, — ты собираешься заставить его работать — сейчас, после всего, через что он прошёл, и в Рождество к тому же?"

Тэнкфул всё ещё смотрела вслед брату.

"Ш-ш-ш! Ш-ш-ш! — скомандовала она. «Не разговаривай со мной ни минуты, ты можешь меня разбудить. Джедедайя Кахун ПРОСИТ, чтобы его взяли на работу! Все чудеса в
Священном Писании — ничто по сравнению с этим».

«Но, тётя, он же попросил. И ты думаешь, он достаточно силён?»

«Тише, Эмили, тише! Ты не знаешь Джедедайю». Достаточно сильный! Я единственный
мне нужна сила, если я собираюсь пережить такой удар, как этот.

Эмили больше ничего не сказала, но заметила, что на её кузине было
двухдолларовое кольцо, прощальный подарок странника, и решила, что
брат Джед не выйдет за рамки приличий.

Оставшись одни в столовой - Джорджи вернулся в гостиную
со своими подарками - две женщины посмотрели друг на друга. Ни один из них не поел.
завтрак, заслуживающий упоминания, и одна и та же мысль была в голове у
каждого.

"Тетя", - прошептала Эмили, озвучивая эту мысль, - "Тебе не кажется, что мы
нужно подняться и... и посмотреть, все ли с ним в порядке.

Благодарный кивнул. "Да, - сказала она, - я полагаю, что так и было. Он жив, я знаю.
это все, потому что я только что попросил Имоджин постучать в его дверь, и он открыл.
Но, я думаю, может быть, нам лучше...

Ей не удалось закончить предложение, потому что в этот момент субъект
разговор вошел в комнату. Вошёл Соломон Кобб, но, если не считать одежды, он изменился. Его агрессивное высокомерие исчезло, он вошёл медленно, словно во сне. Воротник был расстёгнут, волосы нечёсаны, а
лицо между тонкими пучками усов было белым и осунувшимся. Он не стал
разговаривать ни с Эмили, ни с Благодарным, но, волоча одну ногу за другой
, пересек комнату и сел в кресло у окна.

Благодарный заговорил с ним.

"Ты болен, Соломон?" спросила она.

Мистер Кобб покачал головой.

"Что?" он хмыкнул. "Нет, нет, я не больна. Думаю, что нет; я не знаю".

"Завтрак готов, мистер Кобб", - предположила Эмили.

Соломон перевел усталый взгляд в ее сторону. Он выглядел старым, очень старым.

- Завтрак! - повторил он слабым голосом. - Не говори со мной о завтраке! Я
никогда больше не буду есть в этом мире".

Тэнкфул пожалела его; она ничего не могла с собой поделать.

"О, да, ты поймешь", - искренне сказала она. - Просто попробуй один из этих оладий с моллюсками
Имоджин готовит оладьи, и ты съешь их очень много. Если не будешь, то будешь
первой.

Он покачал головой. — Спасибо, — медленно произнёс он. — Я… я хочу поговорить с тобой. Я должен поговорить с тобой — наедине.

 — Наедине! Эмили — такая же, как и все остальные. Между нами нет секретов, Соломон.

 — Мне всё равно. Я хочу поговорить с тобой. Мне нужно поговорить с тобой.

Тэнкфул хотела было возразить ещё раз, но Эмили положила руку ей на плечо.

— Я пойду в гостиную с Джорджи, тётя, — прошептала она.
"Да, иди."

Она вышла и закрыла за собой дверь.  Тэффл села в кресло,
гадая, что будет дальше.  Соломон не смотрел на неё, но через
мгновение заговорил.

"Тэффл Кахун, — сказал он, называя её девичьей фамилией. — Я… я был плохим человеком. Я отправляюсь в ад.

Тэффл подпрыгнула. — Господи, помилуй нас! — воскликнула она. — Что за разговоры…

— Я отправляюсь в ад, — повторил Соломон. — Когда человек поступает так, как я, он отправляется именно туда. Я собираюсь туда, и я собираюсь туда очень скоро.
 Я подал заявление об уходе.

Тэкфул встала. Она была убеждена, что её гость сошёл с ума из-за того, что произошло в задней спальне.

"Ну-ну-ну, — запнулась она. — Не говори так нечестиво, Соломон Кобб.
Ты много лет был церковным служителем и профессором религии. Ты сам мне об этом говорил. Как ты можешь сидеть здесь и говорить..."

Мистер Кобб взмахнул рукой.

"Это ничего не изменит," простонал он. "А если и изменит, то только к худшему. Я знаю, куда иду, но... но я всё равно пойду с чистым сердцем. Я расскажу вам всё. Я обещал мёртвым, что сделаю это, и
Я сделаю это. Спасибо, Кэхун, я был плохим человеком по отношению к тебе. Я дал торжественную
клятву как христианин перед своим лучшим другом и нарушил её.

"Много лет назад я поклялся всем хорошим и великим, что буду заботиться о тебе
и сделаю так, чтобы ты была довольна и счастлива, пока живёшь. И вместо этого, когда я пришёл сюда прошлой ночью — я знаю, что был здесь, — я был почти готов забрать у вас дом, если бы мог. Да, сэр, я был готов лишить вас права выкупа и продать это место Кендрику. Я думал, что я очень умный и поступаю правильно
Ход конём. Ни один смертный не смог бы заставить меня думать по-другому;
НО БЕССМЕРТНЫЙ СМОГ!"

Он застонал и вытер лоб. Тэффл ничего не сказала; её удивление
и любопытство были слишком велики, чтобы говорить.

"'Это был твой дядя Эбнер Барнс," — продолжил Соломон, — "который сделал из меня
того, кто я есть. Я плавал у него первым помощником четырнадцать лет. И он всегда хорошо ко мне относился, повышал мне зарплату и всё такое. Это он подтолкнул меня к тому, чтобы я вложил деньги в сахарные акции и всё такое. Он сделал меня богатым или направил меня на этот путь. А когда он всё потерял
у него не было ничего, кроме этого места, и он умирал на борту старой шхуны. Он
позвал меня к себе и сказал:

"'Сол,' — говорит он, — 'Сол, я сделал для тебя много хорошего, и ты сказал, что благодарен. Что ж, я собираюсь попросить тебя об одолжении. У меня не осталось ни цента, а моя племянница по мужу, Кэффул Кахун, которую я люблю так же сильно, как если бы она была моим собственным ребёнком, может когда-нибудь оказаться в затруднительном положении. Я хочу, чтобы ты присмотрел за ней. Если когда-нибудь ей понадобятся деньги или помощь, я хочу, чтобы ты сделал для неё то, что сделал бы я, будь я здесь. Если ты этого не сделаешь, — говорит он, поднимаясь на ноги, —
толкаю локтем в койку: "Я вернусь и буду преследовать тебя. Обещай своей торжественной
клятвой". И я пообещал. И ты знаешь, как я сдержал это обещание. И прошлой ночью
он вернулся. Да, сэр, он вернулся!

Все еще Благодарный ничего не сказал. Он снова застонал и продолжил:

"Прошлой ночью, - сказал он, - наверху, в этой спальне, я проснулся и, так же точно, как
Я сижу здесь в эту минуту и слышу, как капитан Эбнер Барнс храпит.
точно так же, как он храпел перед смертью на борту шхуны "Т. И. Смолли" в
каюта рядом с моей. Я понял это через минуту, но я встал и пошел дальше.
Я обошёл свою комнату и соседнюю пустую комнату. Там, конечно, ничего не было. Ничего, кроме храпа. И я опустился на колени и поклялся, что исправлю всё в тот же день. Дайте мне перо, чернила и бумагу.

"А? Что?"

"Дайте мне перо, чернила и бумагу. Не сиди там и не пялься! Поторопись! Разве ты не видишь, что я хочу выговориться, пока не умерла!
И... и я... я бы не удивилась, если бы умерла в любую минуту. Поторопись!

Бетти пошла в гостиную за бумагой и ручкой.
Эмили, которая сидела на полу с Джорджи и подарками,
она повернулась, чтобы задать вопрос.

"Что такое, тётя?" — нетерпеливо прошептала она. "Это что-то важное?"

Её кузина взволнованно взмахнула рукой.

"Я... я не знаю," — прошептала она в ответ. «Либо он сошёл с ума из-за того, что случилось прошлой ночью, либо... либо что-то должно произойти, во что я не могу поверить. Эмили, стой прямо здесь, у двери. Ты можешь мне понадобиться».

 «Где ручка и всё остальное?» — спросил Соломон из соседней комнаты.
«Ты что, никогда не придешь?»

Когда принесли письменные принадлежности и разложили их на обеденном столе
стол, он придвинул свой стул к этому столу и нацарапал несколько строк.

"Кто-нибудь должен быть свидетелем этого", - нервно воскликнул он. "Какой-нибудь
незаинтересованный человек должен быть свидетелем этого. Тогда это будет иметь силу закона.
Где эта... эта девчонка Хоуз? О, вот и ты! Вот! подпиши это как
свидетель."

Эмили, вошедшая при упоминании своего имени, взяла бумагу из его дрожащих пальцев. Она прочла написанное на ней.

"Ну-ну, тётя!" — взволнованно воскликнула она. "Тётя Тэкфул, вы это видели? Он..."

"Хватит болтать!" — закричал Соломон. "Вы, женщины, только и умеете, что болтать!
Подпишите свое имя рядом с моим в качестве свидетеля.

Эмили взяла ручку и расписалась в соответствии с указаниями. Мистер Кобб выхватил у нее листок.
Взглянул на него, а затем передал Благодарному.

- Ну вот! - воскликнул он. - Во всяком случае, дело сделано. Я так много сделал. Теперь... теперь
не говори мне ни слова, пока я буду говорить заклинание. Я... я в деле, вот и всё.

Тэнкфул не произнесла ни слова; в тот момент она не смогла бы этого сделать.
На бумаге, которую она держала в руке, было написано, что закладная на
пятнадцать сотен долларов аннулирована, а также полная расписка в получении
кредита, подписанная Соломоном Коббом.

Смутно и непонимающе она слышала, как Эмили пыталась поблагодарить их
гостя. Но он не слушал её благодарностей.

"Нет, нет, нет!" — кричал он. "Уходите и оставьте меня в покое. Я злой,
осуждённый на смерть. Никому никогда не было до меня дела, никому, кроме одного,
и я нарушил данное ему слово. Я жил без друзей с тех пор, как ушёл Абнер, и без друзей я умру. Так мне и надо. В мире у меня нет ни одной живой души,
которая была бы мне родней.

Но Благодарная снова была сама не своя.

"Не говори так, Соломон," — воскликнула она. "У тебя есть кто-то свой".
Кровь. Я твой родственник, пусть и дальний. Я... я
не знаю, как тебя за это благодарить. Я...

Он снова перебил меня.

"Да, — простонал он, — ты мой родственник. Я знаю. Думаешь, от этого
легче? Посмотри, как я с тобой обращался. Нет-нет, я собираюсь умереть и
уйти...

 «Ты собираешься позавтракать, вот что ты собираешься сделать. И
это будут не разогретые жареные моллюски. Эмили, останься с ним. Я
иду на кухню».

Она убежала на кухню, где, то плача, то смеясь,
что встревожило бы Имоджен, будь она там, она попыталась
приготовьте завтрак, который мог бы соблазнить раскаявшегося ростовщика. Эмили
присоединилась к ней через некоторое время.

"Он ни к чему не прислушается," — сказала юная леди. "Он напуган почти до смерти, это точно. Сейчас он молится. Я ушла и оставила его молиться. О, тётя, разве это не чудесно! Разве это не
прекрасно!"

Бет вздохнула с облегчением. "Это так чудесно, что я едва могу в это поверить,"
— сказала она. "Подумать только, что он отдаёт деньги — отдаёт их по собственной
воле! Вчера вечером я сказала, что возвращение Джедедайи домой было чудом.
 Но это чудо затмевает всё остальное. Я не знаю, что делать с этим
эта тысяча от него, - добавила она. "Я заявляю, что нет. Конечно, я не возьму ее в долгосрочной перспективе.
Я верну ее, как только смогу. Но должен ли
Я притворяюсь, что беру его сейчас? Вот что меня беспокоит.

"Конечно, ты должна. Он богат, и ему это не нужно. Что ты
сделала с этой распиской? Спрячьте это где-нибудь в надёжном месте. Он
напуган; что-то, что бы это ни было, прошлой ночью так напугало его, что он готов отдать что угодно. Но со временем, когда он оправится от испуга, он может передумать. Спрячьте эту бумагу, тётя Тэкфул. Если вы этого не сделаете, это сделаю я.

— Но что же его напугало, Эмили? Признаюсь, я и сам боюсь оставаться в этом доме. Что он услышал — и мы услышали?

— Я не знаю, но собираюсь выяснить. Сегодня утром я разумный человек, а не идиот, и я намерен избавиться от этого призрака.

Когда они вернулись в столовую, то были удивлены тем, что
увидели. Соломон всё ещё сидел у окна, но Джорджи
сидел в кресле рядом с ним, показывая картинки из одной из своих
рождественских книг и, очевидно, был в лучших отношениях со своим новым
знакомым.

"Я показываю ему мою "швейцарскую семью Робинзонов", - сказал мальчик. "Вот здесь, мистер Кобб, они построили дом на дереве".
"Здесь". Эмми рассказала мне о своих
делаешь это."

Соломон застонал.

"Ты лучше возьми младенца сего от меня", - сказал он. "Он пришел ко мне
собственному желанию, но он не должен оставаться. Такой человек, как я недостойна
дети вокруг него".

Благодарить нужно было вдохновение.

"Это знак", - воскликнула она, хлопая в ладоши. "Это знак, посланный тебе,
Соломон. Это означает, что ты прощен. Вот что это значит. Теперь ты поешь
свой завтрак.

Он ел или пытался есть, когда кто-то постучал в дверь.
Винни С. Холт стоял на крыльце.

"С Рождеством, миссис Барнс," — окликнул он. "Вы не утонули после
шторма, а? Иуда-священник! Наш дом на плаву. Папа говорит, что, по его расчётам,
нам придётся построить плот, чтобы добраться до курятника. Вот, мистер Кендрик прислал вам кое-что. Хотел, чтобы я передал это вам, лично вам, и никому другому.

 Кое-что представляло собой длинный конверт с надписью «Миссис Барнс, лично». Благодарная, она прочла надпись.

"От мистера Кендрика?" — повторила она. "Какого мистера Кендрика?"

«Мистер Джон, молодой человек. Мистер Холлидей уже едет». Он позвонил
из Бэйпорта сегодня утром. Прибыл на машине, которая была там прошлой ночью,
но он не осмелился ехать дальше, потому что боялся ехать из Центра в шторм. Он взял напрокат автомобиль и едет
прямо сюда, говорит он. Сообщение было для Джона Кендрика, но папа его принял.
Что в конверте, миссис Барнс?

Благодарный медленно оторвал конец от конверта. Эмили встала рядом с ней.
Локоть.

"Что это может быть, тетя?" она испуганно спросила.

- Я не знаю. Я боюсь смотреть. О боже! Это что-то плохое, я знаю.
Должно быть, это как-то связано с Холлидеем Кендриком, иначе он бы не стал
Сегодня я приехала в Ист-Уэллмут. Я... я... ну, я, конечно, должна посмотреть.
О, Эмили, а мы-то думали, что это будет весёлое Рождество, в конце
концов.

В конверте был длинный официальный документ. Тэкфул развернула его,
прочитала несколько строк и остановилась.

"Почему... почему..." — пробормотала она.

— Что это, тётя? — взмолилась Эмили.

 — Я... я ничего не понимаю. Должно быть, я сошла с ума, или... или кто-то сошёл с ума. Похоже на... Прочти это, Эмили, прочти вслух.




Глава XVII


Капитан Обед Бэнгс проснулся в обычное время рождественским утром и
час был еще ранний. Когда он выглянул из окна своей спальни, было видно, что
облака рассеиваются, и взгляд на его барометр, висевший на стене
как раз рядом с этим окном, показал, что стекло поднимается, и подтвердил
обещание ясного дня. Он оделся и спустился вниз. Вскоре спустилась Ханна Паркер
. Капитан пожелал ей счастливого Рождества.

Мисс Паркер покачала головой; казалось, она была в пессимистичном настроении.

— «Я вам очень признательна, капитан Бэнгс, — сказала она, — и уверена, что вы желаете мне того же. Но я не знаю, не похоже, чтобы я могла
«Ещё много счастливых рождественских праздников в этой жизни. Нет, счастливые рождественские праздники не для меня. В наши дни я на вторых ролях, и я считаю, что с этого момента мне суждено быть на вторых ролях».

Капитан не понял.

"На вторых ролях," — повторил он. — Что ты имеешь в виду, чёрт возьми?

 — Ничего, конечно. Я не имею в виду настоящую скрипку. Я имею в виду, что больше никогда не буду сама себе хозяйкой. Я лежала без сна, думала об этом и дрожала, в моей комнате было так сыро и холодно. Прямо над отверстием от сучка, которое находится рядом с трещиной в моей спальне, есть незакреплённая черепица
стена, и она пропускает влагу, как решето. Я просила Кенелма починить её ещё РАЗ, но нет, он думает только о себе и об этом заключённом. Если бы у НЕЁ была оторвавшаяся черепица, он бы починил её в два счёта. Всё, что я могла сделать этим утром, — это лечь в постель, дрожать, натянуть одеяло и думать, думать. Это наваливалось на меня всё больше и больше.

 — Ты имеешь в виду одеяло? Ты ведь этого хотела, не так ли?

 — Не одеяло. Мысль о одинокой старости, которая ждёт меня,
когда Кенелм женится. Я так долго присматривала за ним. Я был сам себе хозяином, как говорится.

Она могла бы добавить, "и Кенельм тоже", но капитан Оубед добавил он для
ее, в его сознании. Он засмеялся.

- Все в порядке, Ханна, - заметил он в качестве утешения. - Кенелм
еще не женат. Когда он женится, ты сможешь помочь его жене присматривать за ним.
Либо так, либо выходи замуж. — Почему бы тебе не выйти замуж, Ханна?

 — Хм! Не будь глупой, Обэд Бэнгс.

 — Это не глупость, а здравый смысл. Всё, что тебе нужно сделать, — это подать сигнал «Консорт хочет», и он тут же появится.
Вот, например, Калеб Хэммонд; он вдовец и... эй! осторожнее!

Мисс Паркер уронила тарелку, которую только что поставила на
стол. К счастью, она упала всего на несколько дюймов и не разбилась.

"Что вы имеете в виду?" резко спросила она.

"Я имею в виду тарелку. Еще немного, и вы бы отправили ее на небеса."

"Не беспокойтесь о тарелке. Я сама могу позаботиться о своей посуде. Она все равно была
повреждена. И я думаю, ты тоже чокнутый, - добавила она. "Говоришь
о моей... о моей женитьбе на Калебе Хаммонде. Что вбило это тебе в голову?"

"Я не знаю. Я просто...

- Ну, не говори глупостей. «Когда я выйду замуж за Калеба Хэммонда, — добавила она с
подчеркнутым ударением, — это будет ПОСЛЕ ЭТОГО».

— Вот и я так подумала. Я не думала, что ты вышла за него замуж до этого. Ну вот, ты упустила свой шанс, Ханна. Вы с ним должны были пожениться в тот раз, когда вы уезжали вместе.

Мисс Паркер побледнела. — Когда мы уезжали... вместе! — запнулась она.
"О чём ты говоришь?"

— «Когда ты в тот раз ездила на выставку скота».

«Ты это имела в виду?»

«Сартин. Что ты так на меня смотришь? Вы ведь больше не уезжали вместе, не так ли? Нет, Ханна, это был твой шанс. Вы с Калебом могли бы пожениться на воздушном шаре, как те пары, которых мы
почитайте об этом в газетах. Хо! хо! Подумайте о рекламе, которую вы бы получили
! "Венчание в высокой церкви". "Жених и невеста в воздухе".
Разве ты не видишь эти заголовки?

Ханна казалась скорее обрадованной, чем раздраженной.

"Хм!" - фыркнула она. — Ну, я бы сказал, что это ты был на взводе, Обэд.
Чёлка. Что с тобой сегодня утром? Дождь намочил тебе голову? Кажется, она
быстро оттаивает. Если ты так настаиваешь на том, чтобы кто-то женился, почему бы тебе самому не жениться? Вы всю жизнь были тем, кого министр называет «неподвергавшимся нападкам».

Священник сказал «неженатый», но капитан Обед не стал поправлять его. Он больше не шутил и за завтраком был молчалив и рассеян.

  После завтрака он вышел прогуляться. Шторм размыл холмы и затопил низины. Повсюду были лужи, сверкавшие на зимнем солнце. Капитан вспомнил низину, на которой стояли амбар и хозяйственные постройки на «участке капитана Эбнера»,
и решил, что им с Кенэлмом, возможно, придётся позже заняться спасением домашней птицы. Он вернулся в дом, чтобы предложить
работа для самого мистера Паркера.

Кенелм и его сестра, очевидно, были в ссоре.
Кенелм сидел за столом для завтрака, а Ханна стояла у кухонной двери и смотрела на него.

"Уходишь на работу в Рождество!" — сказала она, когда вошёл капитан. "Я
думала, ты мог бы остаться дома со мной в ЭТОТ день, если не в какой-то другой. — Дело не в работе, к которой ты так стремишься. Дело в твоей драгоценной заключённой.

Ответ Кенэлма был столь же неожиданным, сколь и решительным.

"К чёрту заключённую!" — закричал он. "Чтоб я никогда её не видел!"

Капитан Обэд присвистнул. Мисс Паркер пошатнулась, но быстро пришла в себя
.

"О, - сказала она, - вот что вы чувствуете, не так ли? Что ж, если бы я чувствовал то же самое,
не думаю, что я планировал бы жениться на ком-то ".

"Тьфу! Что толку нести чушь? Я ведь должен на ней жениться, не так ли? У неё есть та бумага, которую я по глупости подписал. О, оставь меня в покое, Ханна! Я не поеду туда, пока не придётся. Я бы лучше остался дома.

Ханна обняла его за шею. — Ну-ну, Кенелм, дорогой, — успокаивающе сказала она. —
Ешь свой завтрак, как хороший брат. Я буду
— Хорошо тебе, если больше никому не будет хорошо. И мне не нужно было подписывать никаких бумаг,
прежде чем я это сделал.

Кенелм неблагодарно хмыкнул.

"В любом случае, это твоя вина, — пробормотал он. — Если бы ты не командовал мной и не заставил меня работать на Благодарного Барнса, этого бы не случилось. Я бы и не подумала, что можно обручиться, чтобы пожениться.

— Неважно, дорогая. Ты ещё не замужем. Возможно, и не будешь. И,
в любом случае, ты знаешь, что я больше никогда не буду тобой командовать.

Кенелм посмотрел на неё. В его глазах было странное выражение.

— Не сомневайся, что не сделаешь, — медленно произнёс он. — Я об этом позабочусь.

— Что ты имеешь в виду, Кенелм?

— Я ничего не имею в виду — может быть. Налей мне ещё кофе.

Капитан Обед решил, что сейчас не время предлагать поездку в Хай-Клифф-Хаус. Он снова вышел на улицу, чтобы прогуляться по тропинке и обдумать услышанное. Это было интересно, так как показывало отношение одной из договаривающихся сторон к «сделке»,
объявление о которой стало таким ошеломляющим завершением «большого дня»
на окружной ярмарке.

Винни С. со свистом поднялся по тропинке из деревни.

"Привет, капитан Бэнгс!" — крикнул он. «Я как раз собирался зайти к Ханне, чтобы
— Я хочу тебе кое-что сказать.

 — Ты был там, да?

 — Ага. Потом я собирался на Хай-Клифф. Мне нужно кое-что передать миссис Трэнкфул. Как думаешь, что это?

 Он показал длинный конверт.

  — Джон Кендрик отправил его ей, — сказал он. "Я не знаю, что в нем. И
он хочет, чтобы вы немедленно пришли к нему в офис, капитан Обед. Это то, что
Я собирался вам сказать. Он говорит, что не нужно ждать до полудня, так же как и он
сказал, но сейчас пришел. Важно, говорит он".

Джон сидел за столом в своем кабинете, когда капитан открыл
двери. Он серьезно поклонился.

— Снимите шляпу и пальто, капитан, — сказал он. — Садитесь. Я рад, что вы получили моё сообщение и пришли раньше. Я ожидаю, что другая сторона появится с минуты на минуту.

Капитан Обэд был озадачен.

 — Другая сторона? — повторил он. — Какая другая сторона?

 — Мой… э-э… ну, будем называть его моим клиентом. Он уже в пути, и вы можете понадобиться мне в качестве свидетеля.

 — Свидетеля? Для чего?

 — Сами увидите. А теперь, капитан, если вы меня извините, мне нужно
подготовить кое-какие бумаги. Располагайтесь поудобнее. Я уверен, что вам не придётся долго ждать.

Пятнадцать минут спустя раздался резкий, надменный гудок автомобиля
с улицы. По платформе конторы зазвучали тяжёлые, уверенные шаги. Дверь открылась, и вошёл мистер Э. Холлидей Кендник.

 Капитан Обэд знал, что великий человек должен прибыть, но не ожидал, что это произойдёт так рано. Э. Холлидей был одет в роскошное пальто на меху и выглядел таким же процветающим и важным, как и всегда, но, как показалось капитану, он был встревожен, озадачен и зол.

Капитан поднялся на ноги и сказал: «Доброе утро», но, кроме
кивнув в знак узнавания, не получил ответа на своё приветствие. Мистер Кендрик хлопнул дверью
захлопнул за собой дверь, прошествовал через офис, достал из кармана письмо
и бросил его на стол своего адвоката.

"Что это значит?" - требовательно спросил он.

Джон был совершенно спокоен. "Садитесь, мистер Кендрик", - сказал он.

"Нет, я не буду садиться. Какого дьявола вы имеете в виду, посылая мне эту штуку
? Вы ждали меня, не так ли? Вы получили мою телеграмму сказать, что я был
пришествие".

"Да, я понял. Садись. У меня есть много, чтобы сказать, и это может занять некоторое
время. Скидывай пальто".

Э. Холлидей распахнул шубу, но не снял ее. Он рывком пододвинул
стул и уселся на него.

"Итак, что означает эта штука?" он требовательно указал на конверт
он бросил его на стол.

Джон взял конверт и вскрыл его. Письмо и банковский чек
выпали.

"Я объясню", - тихо сказал он. "Мистер Кендрик, вы знаете капитана Оведа.
Я думаю, Бэнгс. О, все в порядке. Капитан здесь по моей просьбе.
Я попросил его прийти сюда. Мне нужен был надёжный свидетель, и он надёжный.
Это, — продолжил он, взяв письмо, — записка, которую я написал вам, мистер
Кендрик. В ней говорится, что я отказываюсь от должности вашего адвоката.
А это, - он взял другую бумагу, - мой чек на пятьсот долларов.
сумма вашего гонорара, которую я возвращаю вам . . . .
Вы уже поняли это, капитан?

Э. Холлидей не стал ждать, понял капитан или нет.
Его крупное лицо покраснело.

"Но какого дьявола?" он потребовал ответа.

Джон поднял руку.

"Одну минуту, пожалуйста", - сказал он. "Капитан Бэнгс, я хочу объяснить несколько вещей"
. Как вы знаете, я выступал в качестве адвоката мистера Кендрика в
деле о собственности, занимаемой миссис Барнс. Он хотел, чтобы я нашел
способ заставить её продать ему эту собственность. Теперь, когда человек, владеющий собственностью, не хочет её продавать, его нельзя заставить отказаться от собственности, если только не выяснится, что собственность не принадлежит этому конкретному человеку. Это же очевидно, не так ли?

Он говорил с капитаном Обедом, и капитан ответил.

"Но она принадлежит ей," — заявил он. «Её дядя Эбнер Барнс завещал его ей. Конечно, оно принадлежит ей!»

«Я знаю. Но иногда в завещании бывают ошибки. То есть где-то и когда-то оно было передано кому-то другому».
собственность, которая была незаконной. В таком случае собственность принадлежит
предыдущему владельцу, независимо от того, сколько раз она переходила из рук в руки
с тех пор. В данном случае было совершенно очевидно, что миссис Барнс
считала, что эта земля принадлежит ей, поскольку она унаследовала ее от своего дяди.
Следовательно, ее нельзя было заставить продать, если не обнаруживалось, что
в титуле был изъян - что она вообще не владела им юридически. Я сказал об этом своему клиенту — мистеру Кендрику, — и он приказал мне проверить название или сделать это самому. Я потратил немало времени
время в конторе регистратора в Остейбле, занимаясь именно этим. И я обнаружил, что там был такой изъян: миссис Барнс не владела по закону землёй, на которой стоит её дом. А поскольку земля не принадлежала ей, то и дом тоже не принадлежал ей.

Холлидей Кендрик ударил кулаком по столу.

"Хорошо!" — воскликнул он. "Достаточно хорошо! Я сказал им, что обычно получаю то, что хочу! Теперь я получу это и в этот раз. Кендрик...

— Подождите, — сказал Джон. — Капитан Обэд, вы меня поняли?

Капитан не смог сдержать возмущения.

"Я понимаю, что это чертовски подло!" - закричал он. "Мне за тебя стыдно!",
"Джон Кендрик!"

"Хорошо! хорошо! Позор может подождать. И я хочу, чтобы ВЫ тоже подождали
- пока я не закончу. Как я уже сказал, в этом названии был изъян.
Капитан челкой, как вы знаете, в каком доме миссис Барнс живет сейчас
изначально стоял не там, где она сейчас стоит, но на землю две или три
сто ярдов к северу, на часть имущества,
потом стал Колфакс имущество и который теперь принадлежит мистеру Кендрику
вот. Вы знаете это?

Капитан Обед кивнул. "Конечно, я это знаю", - сказал он. "Капитан Абнер мог бы
купил бы дом и землю, на которой он стоял, но он не захотел.
Ему больше нравился вид оттуда, где он стоит сейчас. Поэтому он купил участок ближе к этому месту и перевёз старый дом. Но он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО купил его и заплатил за него наличными. Я знаю, что он это сделал, потому что...

«Хорошо. Я знаю, что он купил его, и все подробности покупки, возможно, лучше, чем вы. В последнее время я уделял много времени изучению истории этого второго участка земли.
Капитан Эбнер Барнс, дядя миссис Барнс, купил землю, на которой
он подумывал о переезде, а позже и переехал в дом Исайи Холта,
отца Дариуса Холта, который тогда ещё был жив. Мистер Холт купил дом у человека по имени Дэвид
Сноу, который, в свою очередь, купил у...

Холлидей Кендрик перебил его. — Сноу купил у меня, — прорычал он. — Хуже
некуда! Я был глупцом, что продал его, по крайней мере, так я думаю сейчас; но это было много лет назад; в то время я и не думал, что приеду сюда жить; да и прибрежная земля тогда не стоила ничего. Участок достался мне как часть отцовского наследства. Я считал, что мне повезло получить за него хоть что-то. Но какое отношение вся эта древняя история имеет к настоящему? И что вы имеете в виду под
— Вы посылаете мне это письмо и чек?

 — Я объясню. Я пытаюсь объяснить. Дело в том, что здесь есть одна особенность. Вы, мистер Кендрик, никогда не владели этой землёй.

 Э. Холлидей подпрыгнул в кресле.

 — Не владели! — взревел он. — Что за чушь вы несёте? Земля принадлежала моему отцу, Сэмюэлю Кендрику, и я унаследовал её от него.

"Нет, не унаследовал."

"Говорю вам, унаследовал. Он оставил мне всё, что у него было."

"Да, оставил. Но эта земля ему не принадлежала. Когда-то она принадлежала ему,
возможно, она принадлежала ему, когда он составлял завещание, но в тот момент она ему не принадлежала.
время его смерти. Ваш отец, мистер Кендрик, в разные периоды своего пребывания здесь, в Орхэме, испытывал финансовые трудности и занимал много денег. По большей части это были просто займы, но один из них таковым не являлся. В какой-то момент, когда ему, по-видимому, очень нужны были деньги, он продал этот участок земли. Покупатель, без сомнения, считал, что он ничего не стоит, и никогда не упоминал о том, что владеет им, — по крайней мере, до самой его смерти. Он просто зарегистрировал сделку и забыл о ней. Все остальные тоже забыли. Но наследники или наследница того покупателя, я
— Я обнаружил, что законным владельцем этой земли был Джон Кендрик.

Капитан Обэд воскликнул:

 «Джон Кендрик!» — закричал он. «Вы хотите сказать…»

«Тише, капитан! Мистер Кендрик, — обратился он к раскрасневшемуся и разъярённому джентльмену слева от него, — я ясно выразился? Вы меня понимаете?»

- Следовать за тобой? Я не могу в это поверить! Я... я... не могу в это поверить! Кто он был? Кому
мой отец продал ту землю?

"Он продал его своему брату, Бейли Кендрик, Кендрик и Бейли был мой
отец. В рамках моего отца, что кое-какое имущество, он пришел ко мне.
Если в этом мире что-то и незыблемо, так это то, что земля, которую занимает миссис
Барнс, по закону принадлежит мне.

Никто из его слушателей не заговорил сразу. Затем Э. Холлидей вскочил на ноги.

"Она принадлежит вам, да? — закричал он. — Она принадлежит вам? Хорошо, тем лучше. Я могу купить её у вас, как и у любого другого. Вот почему
ты вернул мне свой аванс, не так ли? Чтобы мы с тобой могли поменяться мужиками с
мужчиной. Хорошо! Я пока в это не верю, но я тебя послушаю. Каково
ваше предложение?

Джон покачал головой.

"Нет", - сказал он. "Здесь вы ошибаетесь. Я отправил вам аванс, потому что я
Я хотел быть абсолютно свободным и делать со своим имуществом всё, что захочу. Я
не мог оставаться у вас на службе и действовать вопреки вашим интересам — или,
по крайней мере, я так думал. Я считал, что не владею этой землёй — по крайней мере, морально. Поэтому, уволившись от вас, я... ну, я отдал землю тому, кто по праву и... и честно должен был ею владеть. Я оформил документ на её имя и
отправил ей час назад.

Капитан Обед догадался. Теперь он вскочил со стула.

"Джон Кендрик, — закричал он в восторге, — вы отдали эту землю
Благодарный Барнс. Документ был в том большом конверте, который Винни С. Холт
принесла ей сегодня утром!"

Следующие несколько минут были шумными и непристойными. Э.
Холлидей Кендрик был причиной большей части шума и непристойностей. Он метался по кабинету, обзывая кузена всеми
нелестными словами, которые приходили ему на ум, клялся, что вся эта история — ложь и что земля в любом случае должна принадлежать ему; угрожал судебным иском и личной местью. Его последними словами, когда он направился к двери, были:

 «И... и ты тот самый парень, бедный родственник, которому я доверил своё дело».
просто из доброты душевной! Ладно! Я с вами ещё не закончил.

Ответ Джона был спокойным, но решительным.

"Очень хорошо," — сказал он. "Но вы должны понимать: я не считаю себя
чем-либо обязанным вам, мистер Кендрик. В самом начале наших деловых отношений мы с вами откровенно поговорили. Я сказал вам, когда
Я согласился выступить в качестве вашего адвоката, потому что это было чисто деловое предложение, и благотворительность и родственные связи не имели к этому никакого отношения.
И когда вы впервые упомянули о своём намерении заставить миссис Барнс продать свой дом, я сказал вам, что думаю по этому поводу.

Самый богатый летний житель Ист-Уэллмута высказал своё мнение.

"Ты дурак!" — прорычал он. "Чёртов непрактичный дурак!"

Дверь за ним захлопнулась. Джон тихо рассмеялся.

"Как судья человеческих характеров, капитан Бэнгс," — заметил он, — "мой уважаемый кузен должен занимать высокое положение."

Капитан первого акта обед после вылета Е. Холлидей был спешить
за, схватить молодого человека за руку с одним из его собственных, и ему бухать
с восторгом на другой.

"Я сказал это!" - воскликнул он. "Я так и знал! Я знал, что с тобой все в порядке и прямолинейно!
все это время ты был непоколебим, Джон Кендрик! ТЕПЕРЬ позволь мне познакомиться с некоторыми из этих
люди, которые говорили о тебе плохо! Ты никогда в жизни не работал так хорошо. Он на тебя злится, но после этого каждый порядочный человек в округе Остейбл будет на твоей стороне. Ура нашей стороне! Джон, давай ещё раз пожмём друг другу руки.

Они крепко пожали друг другу руки. Капитан был так взволнован и ликовал, что говорил бессвязно. В конце концов, однако, ему удалось прийти в себя настолько, чтобы
задать вопрос.

"Но как ты это сделал? — спросил он. — Как ты вышел на след? У тебя, должно быть, были какие-то подозрения."

Джон улыбнулся. Радость его друга, очевидно, доставляла ему удовольствие, но сам он
Он был довольно трезв и ни в коей мере не торжествовал.

"У меня было подозрение, капитан," — сказал он. "На самом деле, мне сказали, что у меня есть право на участок земли где-то на берегу здесь, в Ист-Уэллмауте. Мой отец сказал мне об этом много лет назад, когда был при смерти. Он сказал, что владеет здесь участком земли, но что он, вероятно, ничего не стоит. Когда я приехал сюда, я собирался разобраться в этом вопросе, но не сделал этого. Где может быть оригинал документа, я не знаю даже сейчас. Возможно, он среди бумаг моего отца, которые
хранятся в Нью-Йорке. Но записи о сделках я нашёл в Остэйбле, и этого достаточно. Возможно, моё требование не такое уж непреложное, как я дал понять моему покойному клиенту, но его будет трудно оспорить. Я единственный возможный претендент, и я передал своё требование миссис Барнс. Теперь земля принадлежит ей, и её нельзя лишить собственности.

— Но… но, Джон, почему ты не сказал об этом раньше? Почему ты позволил всем думать… то, что они думали?

Прежде чем Джон успел ответить, их прервали. Дверь открылась, и
вошла Благодарная Барнс. Она не обратила внимания на капитана Обеда, но
Подойдя прямо к столу, она положила на него длинный конверт, который
Винни С. принесла ей домой этим утром.

"Вы не скажете мне, — резко спросила она, — что это значит?"

Джон встал. "Да, — сказал он, — я расскажу вам, миссис Барнс. Это довольно длинная история. Присядьте, пожалуйста."

Она благодарно опустилась на стул, на который он указал. Он взял конверт.

"Я расскажу вам, миссис Барнс," — сказал он, — "почему я отправил вам этот документ.
Не уходите, капитан Бэнгс, вы уже знаете, и я бы хотел, чтобы вы остались. Вот эта история, миссис Барнс."

Он рассказал всё кратко, без лишних слов, но так ясно, что не могло быть никаких недоразумений. Когда он начал, отношение Тэкфул было холодным и недоверчивым. Когда он закончил, она побледнела и задрожала.

 «Миссис Барнс, — сказал он в заключение, — боюсь, я странный человек». У меня довольно... ну, скажем так, непрактичные представления
об этике моей профессии, о долге перед клиентом и тому подобном. Я всегда был разборчив в выборе дел, но когда
я брался за дело, я старался довести его до конца. Я... как вы знаете, я
колебался, прежде чем принять плату за содержание моего кузена и подразумеваемое обязательство
. Тем не менее, я согласился ".

Он мог бы объяснить причины своего согласия, но он этого не сделал. Он продолжил
дальше.

"Когда этот вопрос вашего имущества придумал, - сказал он, - у меня сначала не было
мысль о том, что дело было серьезное. Вы владели собственностью, как я и предполагал,
и этого было достаточно. Я сказал это своему кузену и собирался сказать
вам. Я собирался рассказать вам часть того, что я только что рассказал капитану,
но я... ну, я не стал. Замечания мистера Дэниелса раздражали меня, и
Я... ну, он поставил это дело на кон, чтобы проверить наши с ним юридические навыки, и... и, полагаю, я не лишён гордости. Поэтому я решил победить его, если смогу. Теперь я понимаю, что это было неправильно, и прошу у вас прощения.

Бэнкфул приложила руку ко лбу.

"Но вы ведь... победили его, не так ли?" — пробормотала она. — Вы выяснили, что я не владею этой землёй.

— Да. Я выяснил, что она принадлежит мне по закону. Если бы я узнал, что она принадлежит кому-то другому, я бы... ну, я даже не знаю, что бы я сделал. Понимаете, —
с полуулыбкой, — я стараюсь быть предельно откровенным. То, что я оказался владельцем, облегчило задачу.

Она не поняла. - Это упростило задачу, - медленно повторила она. - Но ты
дал это мне!

Он наклонился вперед. "Пожалуйста, поймите меня правильно", - искренне сказал он.
"Насколько я понимаю, эта земля принадлежала вам по всем правилам.
Юридически, возможно, это и не так, но юридическая честность не всегда является моральной.
Честность. Я убедился в этом даже за свою ограниченную практику.

Капитан Обед попытался вставить словечко. "Разве ты не понимаешь, Благодарный?" сказал он.
"Джон знал, что ты думал, что земля принадлежит тебе, и поэтому..."

"Тише! Пожалуйста, не надо. Я... я не понимаю. Мистер Кендрик, вы... вы гордились
Вы всегда были честны со своими клиентами, а мистер Холлидей Кендрик
был вашим клиентом.

Джон улыбнулся. «Я пошёл на компромисс, — ответил он. — Я вернул ему деньги
и отказался от его услуг, прежде чем отправить вам документ. Это был
компромисс, признаю, но мне пришлось выбирать между ним и… ну, моей
честью, если хотите; хотя это звучит театрально. Я выбрал быть
честна сама с собой-вот и все. Земля ваша, Миссис Барнс".

Он передал ей конверт, содержащий документ. Она взяла его и сидела,
снова и снова вертя в пальцах, не глядя на него, а
думая, или пытаясь думать.

"Ты отдаешь это мне", - сказала она. "Это было твое, и ты отдаешь это мне. Почему
ты должен? Ты... ты думаешь, я могу ЗАБРАТЬ это у тебя?"

"Конечно, ты должен принять это".

"Но я не могу! Я не могу!"

"Конечно, ты можешь. Почему нет?"

"Почему НЕТ?" После того, что я думал о тебе? А после того, как
Я к тебе относился? И ... и после того, как Эмили..."

"Она не знает," вломился капитан Оубед. - Она не поняла.
Она...

- Достаточно, капитан, - перебил Джон. — Миссис Барнс, вы
не должны снова меня неправильно понять. Ни вы, ни... ни мисс Хоуз не должны
поймите меня правильно. Я отдаю это вам, потому что искренне верю, что оно принадлежит вам, а не потому, что жду чего-то взамен. Я... признаюсь, я немного колебался. Я боялся... я боялся, что она...

— Он имеет в виду Эмили, — вмешался неугомонный капитан. — Ты имеешь в виду Эмили, Джон?

— Да, — смущённо ответил он. — Да, я имею в виду мисс Хоуз. Мы с ней были... подругами, и я боялась, что она неправильно поймёт мои мотивы.
 Только вчера днём, когда я узнала о... о помолвке, я поняла, что ни вы, ни она не могли бы неправильно меня понять.
Тогда я почувствовал себя совершенно свободно и отправил вам документ.

Капитан Обэд, понявший его замысел, хотел было заговорить, но
Тэнкфул заговорила первой. Она, очевидно, была в полном замешательстве.

— Помолвка? — повторила она. — Какая помолвка?

— Помолвка мисс Хоуз с мистером Дэниелсом. Вчера на станции его поздравляли с помолвкой. Я подслушала ваши
поздравления. Я не знала об этом раньше.

Наконец-то Тэкфул поняла. Она посмотрела на говорящего, затем на капитана
Обэда, и краска прилила к её лицу.

"И даже если Эмили... Тише, Обэд Бэнгс! сиди смирно... и даже если
Хотя вы знали, что Эмили помолвлена с Хеманом Дэниелсом, вы всё равно могли дать нам с ней... это?

 «Итак, миссис Барнс, как вы думаете...»

 «Думай! Джон Кендрик, я думаю, что мне следует встать на колени и
попросить у тебя прощения за то, что я думала последние два месяца. Но я
думаю прямо сейчас, а ты — нет». Хеман Дэниелс вовсе не помолвлен с Эмили
Хоуз; он помолвлен с той женщиной из Бэйпорта, к которой он был так внимателен
в течение года или даже больше. О, это правда! Винни С. только что сказал мне об этом. Новость только что пришла в город, и он был ею переполнен. Хеман
прямо сейчас едет в Бэйпорт, чтобы провести с ней Рождество.

Даже капитан Обед не мог вымолвить ни слова. Он смотрел на Джона Кендрика,
и лицо Джона было белым как мел.

"И я скажу вам кое-что ещё, — продолжил Тэкфул, — кое-что, что
Эмили сама рассказала мне вчера вечером. Она могла быть помолвлена с Хеманом
Дэниелс; он просил её об этом. Но она не согласилась; она сказала ему
«нет».

Джон вышел из-за стола. «Она... она сказала ему «нет», — повторил он.
"Она... Почему?"

Тэнкфул громко рассмеялась. «Этого, — воскликнула она, — я вам НЕ скажу. Если ты сам не знаешь, то я не тот, кто тебе скажет.

Обэд был рядом с ней. - Хватит, - приказал он, беря ее за
руку. - Хватит, Благодарный Барнс. Ты пойдешь со мной и
захватишь с собой этот документ. Этому молодому парню здесь нужно кое о чем подумать.
я звоню. Его мозг нуждается в капитальном ремонте. Ты пойдешь со мной.


Он вывел её на тротуар и шёл с ней, пока они не дошли до почтового отделения.
Затем, всё ещё держа её за руку, он ввёл её в это здание. Отделение было открыто несколько часов, несмотря на то, что было Рождество.

"Сюда!" — нетерпеливо прошептал он. "Встань здесь, у окна, чтобы мы могли
видеть, выйдет он или нет."

"Но, Овед, что ты делаешь?"

"Дела! Я жду, чтобы увидеть, действительно ли этот мальчик является постоянным дурак или просто
временный. Теперь ждите; ждите и наблюдайте".

Ожидание было недолгим. Дверь кабинета Джона Кендрика открылась
и вышел сам Джон. Он закрыл дверь, но он так и не дождался, чтобы зафиксировать
это. Они увидели, как он пересёк дорогу и зашагал по тропинке к берегу.


Капитан Обед громко рассмеялся.

«Нет, — ликующе воскликнул он, — это было лишь временно. Теперь он пришёл в себя. Давайте-ка мы с вами прогуляемся. Мы больше не нужны
«Мы ненадолго остановимся в Хай-Клифф-Хаусе, и нас там тоже не будут искать».




Глава XVIII


Дорога была долгой. Они прошли довольно далеко от густонаселённого района Ист-Уэллмута,
через холмы и, наконец, вдоль пляжа у подножия утёса. Это было неподходящее время года для прогулки
по берегу моря, но ни Тэкфул, ни капитан не обращали на это внимания. На самом деле сомнительно, что кто-либо из них смог бы потом рассказать, где именно они были. Было так много чудесных вещей, о которых можно было рассказать, поразмышлять и обсудить.

Благодарен рассказал о возвращении своего брата, чудесного Мистера Кобба
щедрость, и, впервые, призрачные призраки в
небольшой спальне. В последнем рассказе капитан Обед, казалось, нашел
много забавного. Он был настроен скептически.

"Я слышал много хороших призраков в мое время, - сказал он, - но я никогда не
слышал, что выдержал дневного света или здравый смысл. Мысль о том, что ты всё это время беспокоился из-за этого храпа или чего-то в этом роде,
 почему ты мне не сказал? Я бы выгнал этого призрака из спальни ещё до этого, держу пари.

«Это казалось таким глупым, — призналась Тэкфул, — что мне было стыдно кому-либо об этом рассказать. Но там ЧТО-ТО есть. Я услышала это в первую же ночь, когда пришла, и Ребекка Тимпсон услышала это позже, а потом мы с Эмили и Соломон услышали это все вместе».

 «Да. Что ж, тогда давайте посмотрим, КОГДА вы это услышали». Каждый раз, когда это происходило
был шторм; дождь, ветер и тому подобное, да?

"Да. Я сам много раз спал в этой комнате, но никогда - когда
дул сильный ветер или шел дождь. Это так; всегда было во время шторма
когда он приходил ".

"Гм-гм. И он всегда храпел. Хо! хо! это забавно! Призрак с
храпит. Я полагаю, у него, должно быть, простуда на голове ".

"Ты бы не смеялся, если бы услышал это прошлой ночью. И он не храпел
в первый раз. Тогда он сказал "О, Господи".

"Хм! так ты сказал. Что ж, это действительно все усложняет, я сдамся.
Ветер в водосточной трубе мог бы захрапеть, но он не мог бы сказать: «О, Господи!»
Не очень понятно. Ты слышал это в первую ночь, до того, как мы с Кенелмом пришли туда.

«Да. И в том доме не было никого, кроме Эмили и меня;
я это знаю».

— Интересно, знаете ли вы его... Что ж, я загляну в ту комнату
сам и если призрак начинает snorin, когда я буду там я буду ставить
прищепка на нос, после того, как я поблагодарил его за старого переживай, соль в
покаяние и порядочность. Для этого нужен был дух. Ни один живой человек
не смог бы сотворить ТАКОЕ чудо.

"Я согласен с тобой. Что ж, теперь я знаю, почему он вел себя так, когда
Упоминалось имя дяди Эбнера. У меня такое чувство, что, по крайней мере, я предполагаю, что между Соломоном и моим дядей могло быть что-то ещё, что-то, чего мы не знаем и никогда не узнаем. Возможно, где-то спрятана какая-то бумага, какое-то соглашение, имеющее юридическую силу для старого
грешник. Я с трудом могу поверить, что он отдал бы кому-то полторы тысячи долларов просто за то, что нарушил обещание.

"Может быть, но я не знаю; он всегда был суеверным и любил ходить на собрания спиритуалистов и так далее. И он всегда регулярно посещал молитвенные собрания. Иногда такой вот чудак, зная, какой он на самом деле подлый, пытается оправдать свою подлость перед Всевышним, занимая видное место в церкви. Может, вы и правы, но я бы не удивился, если бы это был просто страх и угрызения совести.

"Что ж, я в любом случае ему благодарен. А что касается доброты Джона, я...
не знаю, что сказать. Прошлой ночью я думал, что это может быть самый черный
Рождество я был; но теперь он выглядит так, как будто это может быть одним из
яркие. И все это так странно, так странно, что это должно было произойти
Рождество. Кажется, будто Господь так и задумал ".

"Может быть, так оно и было. Но это не так уж странно, если подумать
это. Ваш брат вернулся домой в канун Рождества, потому что думал — или я не удивлюсь, если он так думал, — что вы с большей вероятностью простите его и примете. Соломон вернулся, потому что
Я слышал, что Холлидей Кендрик собирается приехать. Все дни, будь то Рождество или любой другой день, для Сола одинаковы, когда можно увидеть доллар в подзорную трубу. А что касается того, что Джон отдал тебе сегодня документ, я полагаю, что это был своего рода рождественский подарок; вероятно, он хотел отдать его тебе за это. Так что рождественская часть не такая уж и замечательная.

— Да, это так. Это всё чудесно. Я должна быть очень, очень счастливой женщиной.
 Если Джон и Эмили снова будут вместе, я буду, конечно, счастлива.
 Но, конечно, — добавила она с нажимом, — я не позволю ему бросить меня.
эта земля. Я договорюсь о том, чтобы платить ему за нее понемногу.
единовременно, если не будет другого способа.

Капитан открыл рот, чтобы возразить, но тут был воздух
окончательность в благодарный тон, который заставил его отложить акцию протеста до в другой раз.
"Ну, ладно", - сказал он. - Об этом можно поговорить позже. А как насчет тебя самого? Полагаю, теперь ты продолжишь жить в пансионе? «Конечно».
 «Тебе будет довольно трудно справляться в одиночку, не так ли? Особенно если Эмили и Джон решат пожениться».
"Ну что ж! Я привык быть один. Я не буду сильно возражать. Почему? вот мы и
прямо у подножия нашего пути. Я говорю так быстро, что я не знала, что мы тут уже. Вы думаете, это безопасно идти до дома, в обед?"
— Думаю, да. Мы можем пройти через кухню, и я подниму достаточно шума,
чтобы предупредить всех, что мы идём. Кто это у задней двери? Джон,
не так ли? Нет, это не он, это Кенелм.
 Кенелм и Имоджен стояли у кухонной двери. Когда капитан и миссис Барнс подошли ближе, они увидели, что им грозит опасность
прервав, казалось бы, серьёзный разговор. Ни одна из
сторон этого разговора не замечала их, пока они не подошли совсем близко.
У Имоджен в руке был клочок бумаги.Капитан Обэд, чьи мысли в тот момент были заняты только одной мыслью, задал вопрос.
"Имоджен," — спросил он громким шёпотом, — "где мисс Эмили?"
Имоджен вздрогнула и обернулась. Кенелм тоже вздрогнул. Он выглядел смущённым. "Э!" воскликнула Имоджен. "О, это вы, миссис Тэкфул. Я думала, вы в отпуске. Я тут немного поговорила с Кенелмом. Всё в порядке, миссис Тэкфул.
- Что в порядке? - спросил Тэнкфул.
- Насчет того, что твой брат работает здесь, у Кенелма. Он не возражает. Ты
не возражаешь, правда, Кенелм?
Мистер Паркер, которая стояла на одной ноге и перебирала, как
испуганную лошадь с другой, изменил свою позицию.
"Не-е-ет," протянул он. - Я... я не знаю, что я делаю.
Благодарный был встревожен. - Мне жаль, что ты так долго молчала,
Имоджин, - сказала она. - Мои планы относительно Джедидайи еще не сформированы. Мне действительно не хотелось бы заставлять тебя терять место, Кенелм. Если бы я мог найти способ удержать двух мужчин, я бы это сделал, но я заявляю, что не вижу способа.
- Все в порядке, мэм, - сказал Кенелм. - Я не участвую.
- Он ничуть не возражает, миссис Тэнкфул, - вставила Имоджин. - Честно говоря, нет. Он не обязан работать, если только его не вынудят ... во всяком случае, не очень много. У Кенелма есть деньги, ты же знаешь.
 «Я знаю; по крайней мере, я слышала, что у него есть деньги. Но я чувствую себя плохо не из-за того, что ему нужны деньги; это из-за его помолвки с тобой, Имоджен. Полагаю, ты собираешься когда-нибудь выйти замуж и...»
— О, это тоже не проблема, — поспешно перебила Имоджен. — Вам не нужно беспокоиться о нашей помолвке. Ей тоже не нужно об этом беспокоиться, верно, Кенелм? — Нет, — коротко ответил Кенелм.
Капитан Обэд решил, что пора повторить свой первый вопрос.
— Где мисс Эмили? — спросил он. — Она в гостиной.
— С ней кто-нибудь есть? Имоджен кивнула. "Гм-гм, - радостно сказала она, - он тоже там". "Кто?" Капитан и Благодарный говорили хором.

"Мистер Джон Кендрик. Я впустил его и вообще не сказал ей, кто это был
. Она не знала, пока сама не вошла и не нашла его. Тогда я
вышел и закрыл дверь. О, — ещё один кивок, — у меня есть здравый смысл, даже если я и из приюта для сирот.
Капитан Обэд и Трэнкфул переглянулись.
"Значит, он всё-таки пришёл сюда," — воскликнул Трэнкфул.
"Конечно, пришёл. Я же говорил тебе, что он не совсем дурак. Он там уже давно,да?" - "Да. Сказать им, что вы пришли? Я сначала постучу."
"Нет, нет". Ответ Тэнкфула был решительным. "А где остальные?"
"Ребята?" спросила она."Джорджи и мистер Кахун - я имею в виду вашего брата - отправились в деревню". "С другим человеком, Коббом".
"Зачем они отправились в деревню?"
— Чтобы помочь мистеру Коббу забрать его лошадь и упряжку у Криса Бэджера. Он уехал,ты же знаешь. — Кто уехал?
— Ну, тот, Кобб. Он снова ушёл домой. Я пыталась уговорить его остаться на ужин, как и мисс Эмили. Мы знали, что ты этого хочешь. Но он не остался. Сказал, что идёт домой. Мне показалось, что он хотел поскорее убраться из дома. Он дал Джорджи доллар на Рождество.
— ЧТО?! — Капитан Обэд прислонился к углу дома. — Доллар!
— простонал он. — Сол Кобб подарил кому-то доллар на Рождество! Не щипайте меня, пожалуйста, я не хочу просыпаться. Позвольте мне насладиться сном, пока я могу. Вы сказали, что Сол выглядел больным?
"Я сказал, что он выглядел почти больным, когда спустился сегодня утром".

"Я верю в это. Должно быть, это был очень серьезный приступ. Джорджи
взял доллар с собой?"
"Нет. Он оставил его у мисс Эмили".
"Какая милость. На свежем воздухе Сол, возможно, почувствует себя более здравомыслящим, и как только он придёт в себя, он захочет вернуть этот доллар. Тс-с-с! Тс-с-с! Тс-с-с!Не разговаривай со мной! Я скоро поверю в призраков.Тэффл выглядела обеспокоенной и раздражённой.
"Мне ужасно жаль, что он ушёл, — сказала она. — Бедняжка! Он был так
несчастен, что мне стало его жаль. Я обязательно заеду к нему завтра.
Но хуже всего мне от мысли, — добавила она, — что Джедедайя
придёт в деревню в лохмотьях, в которых он был. Он выглядел как... как что-то, что принёс кот. И все захотят узнать, кто он, а когда узнают, что он мой брат! И ещё на Рождество!
"Имоджин!" - это был голос Эмили. "Имоджин, где ты?"
Капитан Оубед проревел приветствие.
"Счастливого Рождества всем!" - крикнул он. "Эй, ты, Джон Кендрик; ты здесь?"

Ответа не последовало. Благодарная не стала его дожидаться; она бросилась в
дом. Джон Кендрик был один в гостиной, когда она вошла.
Эмили убежала. Благодарная посмотрела на мистера Кендрика, и этот взгляд дал ей нужную информацию.
"О, мистер Кендрик — Джон, — воскликнула она. — Теперь я буду называть вас Джоном; я могу,не так ли? — где она?"
Джон улыбнулся. Казалось, он был готов улыбаться всему миру. — Я думаю, она наверху, — сказал он. — По крайней мере, она побежала в ту сторону, когда услышала голос капитана.
Тэффл направилась в коридор к лестнице. У двери она обернулась.
"Не уходи, Джон, — приказала она. — Не смей уходить от меня.
— В этом доме. Ты поужинаешь здесь СЕГОДНЯ, если больше никогда не вернёшься.
Джон, очевидно, не собирался уходить. Он ещё раз улыбнулся и направился в столовую. Капитан Обэд встретил его на пороге.
— Ну что? — крикнул капитан. — Ну что? Что ты теперь скажешь в своё оправдание, а? Джон рассмеялся. — Не так уж много, капитан, — ответил он, — не так уж много, кроме того, что я был идиотом.
— Ага. Хорошо. Но это не то, что я хочу знать. Я хочу знать...
— он остановился и пристально посмотрел в лицо своего друга. — Я не знаю, что я делаю «Я тоже не хочу знать», — добавил он. «Я думаю, что уже знаю. Когда молодой парень стоит с таким смущённым видом, как будто его поймали на краже куриных яиц, и в то же время ухмыляется, как будто гордится этим, то... то с ним случилось только одно. Я так понимаю, ты узнал, почему она не вышла замуж за Хемана Дэниелса, да? Боже, как я рад!
 Ты этого не заслуживаешь, но я всё равно рад. Давай ещё раз пожмём друг другу руки. Они всё ещё тряслись, и капитан торжествующе кукарекал, как петух, радуясь удаче своего друга и предстоящему унижению.
«Ябеды и сплетники» среди его односельчан, когда появилась Имоджен.
"Миссис Тэкфул здесь?" — спросила она.  "Ну, неважно.  Вы подойдёте,
капитан Бэнгс.  Вы не могли бы выйти с мистером Кендриком через заднюю дверь на минутку? — Я бы хотел, чтобы вы кое-что засвидетельствовали.
Капитан Обед удивлённо нахмурил лоб.
"Засвидетельствовали кое-что?" — повторил он. Затем, взглянув на Джона, который был так же озадачен, как и он сам, он сказал:
— Хм! Сегодня утром я кое-что засвидетельствовал, а теперь я
захочу засвидетельствовать кое-что ещё. Я скоро стану экспертом, не так ли?
Я? Хм! Что ж, давай, Имоджен. Я пойду.
Имоджин проводила их до кухонной двери, где все еще стоял мистер Паркер
с на редкость глупым видом. Однако манеры Имоджин были очень
деловыми.- Итак, - сказала она, обращаясь к двум "свидетелям", - вы видите этот лист бумаги. Возможно, вам лучше сначала прочитать его.
Она протянула бумагу капитану обед, который посмотрел на него и передал ее
Иоанну. Это было заявление, подписанное Кенелмом, в котором он соглашался
жениться на Имоджин, когда она попросит его об этом.
- Ты понимаешь, в чем дело, не так ли? - спросила Имоджин. "Да. Что ж, теперь смотри сам и увидишь, что я с этим сделаю". Она разорвала соглашение на мелкие кусочки. Войдя в кухню, она положила кусочки в плиту.
"Ну вот!" - воскликнула она, возвращаясь к двери. "На этом все. Он и
Я," указывая на Кенельм, "не уже заняты, и ему не нужно
тут больше работать. Это все простые для вас обоих?"
Это было еще не совсем ясно. Выражение лиц свидетелей подтверждало это.
- А теперь, Кенелм, - бодро сказала Имоджин, - ты можешь уйти, если хочешь.
И, - с озорным смешком, - когда ты доберешься туда, ты сможешь отдать свой
Сестричка, любовь моя, любовь заключённой, ты же знаешь. Боже! Как же она обрадуется, когда получит это! Когда Кенелм ушёл, а он ушёл сразу же и без единого слова,Имоджен снизошла до объяснений.
"Я никогда не хотела выходить за него замуж," — сказала она. «Когда я буду готова выйти замуж за кого-нибудь, надеюсь, у этого кого-нибудь будет больше денег, чем у него. Но я была готова на всё, чтобы помочь миссис Трэнкфул не волноваться, и когда он заговорил о том, чтобы уволиться прямо в разгар сезона, я должна была как-то удержать его здесь, просто обязана была. Он был каким-то... сентиментальным и сначала он был мягок со мной - я думаю, парни его типа, вероятно, будут такими с любой женщиной, которая их послушает - и когда его сестра приревновала и подтолкнула его к уходу, я придумал свой план. Я заставил его спросить меня - он почти столько же спрашивал меня раньше - а потом я заставил его подписать эту бумагу.
Фу! через какие глупости мне пришлось пройти, прежде чем он подписал ее! Не спрашивай меня об этом, иначе я не буду ужинать. Но он подписал, и я знала, что держу его в руках. Он боится своей сестры, но ещё больше он боится потерять свои деньги. И она боится этого так же сильно, как и он.
ОНИ не хотели нарушать обещания — ни за что, сэр! Хо! Хо!"
Она остановилась, чтобы радостно рассмеяться. Джон тоже засмеялся. Капитан Обэд почесал голову.
"Но подожди, Имоджен, не торопись!" — приказал он. "Кажется, я ещё не до конца понял. Ты ведь согласилась выйти за него замуж. «А что, если бы он сказал, что ты должна выйти за него замуж, что тогда?»
«Он бы не сказал. Он не хотел жениться на мне — не после того, как я какое-то время помыкала им. А если бы он сказал — ну, если бы он сказал, и мне пришлось бы это сделать, я бы, наверное, согласилась. Я бы сделала всё для миссис Тэкфул,после того, что она для меня сделала. Мы с мисс Эмили говорили о самопожертвовании, и я ясно вижу свой долг. Я рассказал мисс Эмили, почему я сделал это в ту ночь, когда вы все вернулись с ярмарки. Она всё поняла.
Капитан разразился хохотом.
"Хо! Хо!" — кричал он. — Что ж, Имоджен, я сказал, что ты опередила меня на пути к морю, и ты действительно опередила. Теперь я хотел бы быть рядом и посмотреть, как Ханна это воспримет. Если я её знаю, то теперь, когда эта помолвка не висит над ней, она сравняется со своим братом во всём, что ей пришлось пережить «Хо! Хо! Бедняга Кенелм, его ждёт тёплое Рождество».

И всё же Рождество Кенелма было не таким уж «тёплым». Он рассказал Ханне о своей разорванной помолвке, не тратя слов понапрасну, что для него было очень примечательно, и не выражая никаких сожалений. Ханна слушала, сначала
с радостью, а потом, когда Имоджен передала ей «любовь», с
растущим гневом.

"Идея!" — воскликнула она. "И ты приносишь мне такое послание. От
нее — от воспитанницы приюта для сирот — твоей родной сестре! И ты позволяешь ей перешагнуть через тебя, вышвырнуть тебя, как будто ты старая тряпка, о которую она вытерла ноги.
Она надела сапоги и не сказала ни слова. Что ж, я скажу за тебя. Я
скажу ей, что я о ней думаю. И она собиралась подать на ТЕБЯ в суд за нарушение обещания, да? Хм! В эту игру могут играть двое. Я не знаю,
но я не позволю тебе подать на неё в суд.
«Я не хочу. Я сказал тебе сегодня утром, что мне всё равно, женюсь я на ней или нет. А ты не хотела, чтобы я принадлежал только тебе. Теперь, когда всё кончено, ты должна быть счастлива, я думаю. Я не не понимаю, из-за чего ты ворчишь.«Нет, полагаю, что не понимаешь. Ты... ты, — с уничтожающим презрением, — у тебя нет самоуважения даже... даже у лесного клеща. Я... я заявляю, что мне стыдно за то, что в моей семье есть такой брат.
А после того, как ты поразвлекался с ней и сводил её на выставку скота...
 — Ты сам ходил на выставку скота.
 — Мне всё равно, ходил я или нет. А теперь поднимайся наверх и переоденься.
 — Ну же, Ханна. Эта одежда вполне хороша.
 — Вполне хороша! Для Рождества! Я думал, тебе было бы стыдно. О,
ты меня так раздражаешь! Если бы люди знали, что я знаю о тебе..."
Кенелм перебил его, что было для него очень необычно.
"Представь, что они знают, что я знаю о тебе," заметил он.
"Что? Что ты имеешь в виду? Чего мне стыдиться?"
"Я не знаю. Я не знаю, что ты сделал. Я даже не знаю, куда ты пошёл. Но когда человек спускается по лестнице посреди ночи и уходит куда-то с кем-то другим и не возвращается домой до самого утра, то... ну, тогда я думаю, что людям было бы интересно узнать, вот и всё.
Лицо Ханны было как картина, которую нужно было изучать. Впервые в жизни она не могла подобрать слов.
"Я не задаю вопросов," спокойно продолжил Кенелм. "Я никому не рассказывал и не собираюсь, если только... если только кто-нибудь не будет ныть и злить меня. Но я не стану переодеваться в этот день и не буду делать ничего,
кроме того, что мне захочется.
Его сестра мгновение непонимающе смотрела на него. Затем она выбежала из
комнаты. Кенэлм достал из кармана трубку, набил и закурил её,улыбаясь и глядя в потолок. Будущее казалось безмятежным и радостным — Кенэлму.
Рождественский ужин в Хай-Клифф-Хаусе прошёл весело,
несмотря на то, что обещанная хорошая погода так и не наступила, и
снова пошёл дождь. Джон остался на ужин, как и капитан
Обэд. Они с мисс Эмили почти не разговаривали, и аппетит у них
был неважный, но они, казалось, были очень счастливы. Джорджи,
безусловно, был счастлив, а аппетит Джедедайи был таким, какого можно было ожидать от человека, который несколько дней питался самой дешёвой едой и был вынужден голодать ради других. Благодарный тоже был счастлив, или
притворялся, а капитан Обед смеялся и шутил со всеми. И всё же, казалось, он о чём-то думал, и его счастье было не таким полным, как могло бы быть.

 Все помогали Имоджен мыть посуду; затем Джон и Эмили вышли из кухни с каким-то таинственным поручением. Капитан Обед и Джорджи
надели то, что капитан назвал «грязными нарядами», и отправились
угощать Джорджа Вашингтона, Патрика Генри и птицу рождественским ужином.
Из-за шторма низина за амбаром была затоплена. Птичник был в
в центре миниатюрного островка. Стены свинарника, который построил Тэкфул, возвышались над озером.  «Хорошо, что Пэт переехал в более сухое место, а, второй помощник?» — усмехнулся капитан. «Если бы он остался здесь, ему пришлось бы спать в спасательном жилете».
Они покормили кур и щедро отсыпали Джорджу Вашингтону овса и большой вилы сена. "Не хочу, чтобы он остался голодным на Рождество", - сказал капитан Обед. "А теперь давайте прокатимся вокруг и посмотрим, поет ли Патрик Генри за свободу или за смерть".
Свинья, по-видимому, ни для чего не "пела". Когда они
дошел до стены, перо по washshed у него не было и в помине.
Но они слышали, как он, где-то там в темноте под сарай,
дыхание stertorously, по-видимому, крепко спал.
Джорджи рассмеялась. - Послушай его, - сказал он. - Он такой толстый, что всегда издает этот звук.
Когда спит. И он ужасно умный. Когда тепло и хорошая погода, он спит здесь, на солнышке. Когда идёт дождь и холодно, как сейчас, он всегда уходит туда. Слышите его! Разве он не издаёт забавных звуков?
Эмили торопливо вышла из-за угла дома.
"Капитан Бэнгс," — прошептала она. "Капитан Бэнгс!"
Капитан посмотрел на неё. Он хотел спросить, почему она шепчет, а не говорит вслух, но выражение её лица заставило его изменить вопрос на «Что случилось?». Эмили посмотрела на Джорджи, прежде чем ответить.

"Я... я хочу тебя видеть, — ответила она. — Я хочу, чтобы ты пошёл со мной. Пойдём скорее. Джорджи, ты должен остаться на кухне с Имоджен.

Джорджи не хотел оставаться на кухне, но когда он увидел там Джедедайю,
то успокоился. Бывший искатель золота и его рассказы о приключениях очень увлекали Джорджи.
Эмили направилась к парадной лестнице, и капитан Оубед последовал за ней.
"Что случилось?" - прошептал он. "Из-за чего вся эта таинственность?"
"Мы не знаем ... пока. Но мы хотим, чтобы вы помогли нам выяснить. Мы с Джоном поднимались посмотреть на комнату с привидениями и ... и ОНА ТАМ.
"Там! Что? -"Призрак, или кто бы это ни был. Мы услышали это. Приди!"
У входа в номера, которые были на сцене Мистер Кобб последние
сверхъестественное переживание и "предупреждение Мисс Timpson" они нашли
Благодарен и Джон стояли, прислушиваясь. Благодарен выглядел скорее
испугался. Джон был полон энтузиазма и заинтересованности.
"Ты нашла его, Эмили", - прошептал он. "Хорошо. Капитан, нам с тобой
поручено обезвредить призрака. И призрак внутри. Слушайте!"
Они слушали. Сквозь стук дождя по крыше они услышали звук, который двое или трое участников группы слышали прошлой ночью звук храпа.
— «Мне нужно было зайти раньше, — прошептал Джон, — но они хотели, чтобы я
подождал тебя. Пойдём, капитан».
Они открыли дверь в большую комнату и вошли на цыпочках. Теперь
храп был слышен отчётливо, и казалось, что он доносился, как они и ожидали,
из соседней маленькой комнаты. В эту комнату вошли все, мужчины впереди. Там никого не было, кроме них самих, и ничего необычного не
было видно. Но храп продолжался, громче, чем когда-либо.
 Джон заглянул за мебель и под кровать.
"Это бесполезно," — прошептал Тэкфул. «Я сам это делал пятьдесят раз».
Капитан Обед ходил по комнате, прижимая ухо к стене и прислушиваясь. В центре задней стены, которая была в задней части дома, он остановился и прислушался ещё внимательнее, чем прежде."Джон, — нетерпеливо прошептал он, — иди сюда."
Джон подошёл.-"Послушай," — прошептал капитан. "Здесь яснее, чем где-либо ещё,не так ли?" -"Да. Да, я думаю, что так. Но откуда он исходит?"
"Кажется, откуда-то сверху. Дай мне тот стул."
Осторожно и бесшумно он придвинул стул к стене, встал на него и, прислонившись ухом к обоям, стал водить головой взад-вперёд, вверх-вниз. Затем он перестал двигаться и, протянув руки, ощупал стену.
 «Я нашёл», — прошептал он. «Вот это место».
 Его пальцы описали круг на стене. Он легонько постучал в центре круга.
"Слушай!" - сказал он. "Здесь все сплошное, а здесь - полое, как барабан.
Это... это дырка от печной трубы, вот что это. Здесь была печка
когда-то или не раньше, и отверстие для трубы было заклеено обоями.
"Но ... но что из этого?" прошептал Благодарный. "Меня не волнуют дыры в печных трубах.Я хочу локализовать этот ужасный шум. Я слышу его сейчас, так же ясно, как и всегда". "Я слышу это сейчас". "Я слышу это так же ясно, как и всегда"."Куда отсюда может вести печная труба?" - задумчиво спросил капитан. "Не на кухню. Кухонная труба находится с другой стороны. Может быть, здесь был дымоход до того, как дом перенесли.
"Но храп?" запинаясь, спросила Эмили. "Разве ты не слышишь его?"
Капитан Оубед приложил ухо к закрытому отверстию для дымохода. Он слушал
и по мере того, как он слушал, его лицо приобретало новое выражение, выражение внезапного подозрения, затем растущей уверенности и, мгновение спустя, огромного веселья.Он сошел со стула.- Оставайся на месте, - приказал он. "Не двигайся и не производи шума". Я сейчас вернусь.
Он поспешил к выходу. Они ждали. Храп все продолжался и продолжался. Внезапно он прекратился. Затем в той самой комнате, или так ей показалось, раздалось ворчание и испуганный визг. А затем голос, глухой голос, который прокричал:
"Эй, все по местам! Я призрак первой жены Навуходоносора, и я
хочу знать, что вы имеете в виду, когда будите меня.
Трое в задней спальне переглянулись.
"Это капитан Бэнгс!" - воскликнула Эмили.
— Это Обед! — воскликнула Благодарная.
"Он нашёл его, — крикнул Кендрик. — Пойдёмте."
Капитана не было на кухне, когда они пришли. Он вышел
из дома, как сказала Имоджен. Не обращая внимания на дождь, они выбежали
из-за угла, обогнули сарай и спустились к нему. Патрик Генри. Он бегал по загону, явно чем-то встревоженный, но капитана Обеда нигде не было видно.
"Где он?" — спросил Тэкфул. "Куда он делся?"
"Привет, Джон!" — раздался голос из темноты в задней части свинарника под кухней. "Заходи сюда. Не обращай внимания на одежду. Заходи."
Джон перепрыгнул через перила ручку и исчез. Несколько минут
позже он снова вышел в компании с капитаном. Оба смеялись от души.
"У нас есть ответ", - пропыхтел капитан Обед, который запыхался.
"Мы уложили призрака. Помнишь, я сказал тебе в тот день, когда мы впервые
Я исследовал это место, где старый Лабан Элдридж построил свинарник. Раньше здесь был только картофельный погреб, а когда-то, до того, как дом перестроили, в этой задней спальне, должно быть, была печь. Дымохода нет, но между досками в задней части свинарника есть щели, и любой шум, который здесь слышен, проходит прямо сквозь стены и выходит через отверстие для дымохода, как из говорящей трубки. Ты слышал меня, когда я говорил вам сейчас, не так ли?" -"Да-да", - ответила Эмили. "Мы слышали, что ты, но ... Но что
храпел? Что это был за призрак?Капитан Обед разразился громким смехом. "Вот он", - сказал он, указывая.Благодарный и Эмили посмотрели.
"Что?" - воскликнул последний. "СВИНЬЯ?" - воскликнул Благодарный.
- Вот что. Джорджи дал мне подсказку, когда мы с ним были здесь только что.
сейчас. Старина Пэт спал там, в глубине, и храпел, как паровоз. А Джорджи сказал, что он никогда там не спал, разве что в шторм,
под дождём, как сейчас. И каждый раз, когда вы слышали — хо! хо! —
призрака, это было в штормовую ночь. Штормило в ту ночь, когда вы приехали, и
когда Бекки Тимпсон получила своё предупреждение, и прошлой ночью, когда Сол Кобб его. Хо! хо! хо! Патрик Генри - призрак. Что ж, он здоровый старик.
дух. Эмили смеялась, пока слезы не выступили у нее на глазах.
"Свинья!" - воскликнула она. "О, тетя Тэнкфул! Мы с вами были напуганы
почти до смерти прошлой ночью - и этим существом там. О, боже мой!"
Тэффл тоже рассмеялась, но не была до конца уверена.
"Может, это свинья храпела, — призналась она. — И, конечно, всё, что мы слышали, доносилось из той трубы. Но в ту первую ночь там не было свиньи; я купила свинью намного позже. И, кроме того,то, что я услышал в ту ночь, говорило: «О, Господи! Патрик Генри, может, и умная свинья, но он не умеет говорить».Это было что-то невероятное, но капитан всё равно был уверен, что
нашёл правильный след.
"Значит, там было что-то ещё, — заявил он. — Кто-то был здесь, под домом, это точно. Кто бы это мог быть? Неважно, я выясню. Мы разберёмся со всей этой историей с призраками, раз уж начали. Может быть, теперь мы найдём какую-нибудь зацепку. Джон, сходи наверх и принеси фонарь, вот молодец, и мы посмотрим.Джон принес фонарь, и при его свете двое мужчин исследовали
тайники спальни Патрика Генри. Когда они вышли, покрытые
пылью и паутиной, капитан что-то держал в руке.
"Я не знаю, что это", - сказал он. "Может быть, ничего особенного, но
это было растоптано в углу, ближе к стене. Хм? А? — Ну, это же перчатка, не так ли? Это была сильно поношенная перчатка, и на внутренней стороне запястья
были выведены три буквы."К. И. П." — прочитал капитан Обэд. — Что значит
«К. И. П.»? Имоджен, присоединившаяся к группе, захлопала в ладоши.
— Я знаю, — воскликнула она. — Кенелм Иссахар Паркер.
Бэнкьюфул кивнул. — Именно так, — согласилась она. — И... и... теперь, когда я вспомнила, я слышала, как Ханна отчитывала Кенелма в то первое утро после
нашей ночи в её доме за то, что он потерял зонтик и варежку.
— Верно! — Капитан Обэд хлопнул себя по колену. — И Кенелм был где-то в ту ночь, прежде чем мы с ним пришли сюда. Он нашёл свой зонт и через неделю или около того принёс его домой целым. Но всё это время он не был целым, потому что Сет Эллис сказал мне, что Кенелм принёс зонтик, чтобы починить его. Он был вывернут наизнанку. А? Да, сэр! Мы всё ближе к порту. В ту ночь Кенэлм проходил мимо этого дома, потому что именно он увидел свет в вашем окне. Готов поспорить, что он разбил свой новый зонтик по дороге из клуба и забрался сюда, чтобы починить его. Он не смог починить её, поэтому оставил здесь и вернулся за ней на следующий день. И тогда он уронил эту
перчатку.Эмили предложила свою версию.
"Вы сказали, что на следующее утро видели, как кто-то прятался за курятником,
капитан," — сказала она.
«Так я и сделал. И я подумал, что это был один из парней Солона Тейлора. Готов поспорить,что это был Кенелм; он прокрался, чтобы взять зонт. Это он сказал «О, Господи» той ночью; готов поспорить на что угодно. Когда он подумал о что сказала бы Ханна, если бы он разбил зонтик, который она ему подарила, это было удивительно, что он не сказал больше этого. Вот ответ - весь целиком ответ - и я докажу это, когда увижу Кенелма в следующий раз ".
Что, кстати, он и сделал.
Позже, во второй половине дня, Джон и Эмили вместе отправились в деревню.
Они попросили Благодарного и капитана Обеда сопровождать их, но
Приглашение было отклонено. Однако, поскольку Джон внезапно вспомнил, что
оставил дверь своего кабинета незапертой, он решил, что должен пойти, и
Эмили пошла с ним.
"Полагаю, — заметил капитан, глядя им вслед, — что я должен испытывать угрызения совести за то, что не согласился, когда они
попросили меня пойти с ними, но почему-то я этого не чувствую. У меня есть смутное предчувствие, что они прекрасно обойдутся без нашей компании, Тэффл.
Тэффл промолчала. Она сидела у окна. Теперь они были одни в гостиной. Имоджен, Джедедайя и Джорджи на кухне готовит сахарную пастилу.
"Что ж, - заметил капитан Обед, - это так, не так ли? Вы не согласны
со мной?"Ответа по-прежнему не было, и, обернувшись, капитан с удивлением увидел свою спутницу, вытирающую глаза носовым платком.
"Ради всего святого!" в смятении воскликнул он. "Что случилось на этот раз?
Ты плачешь?"
Благодарный попытался улыбнуться. "Нет", - сказала она. "Я не плачу. По крайней мере, я, не надо плакать. Мне должно быть ужасно рады, и я. Видеть тех,два ушли вместе, таким образом сделал я думаю, что очень скоро они будут
уезжаю навсегда. И я... мне, наверное, было немного одиноко.
— Ну-ну! Тебе не должно быть одиноко. Они ещё не скоро поженятся, я думаю.
— Нет. Наверное, нет. Но Эмили на следующей неделе вернётся в школу, и она возьмёт с собой Джорджи. Я буду ужасно скучать по ним обоим.
— Да, будешь. Но теперь у тебя есть брат. Он составит тебе компанию.
— Да. Но, если он не изменился больше, чем, боюсь, он изменился, он будет скорее обузой, чем утешением. Он, бедняга Джед, хочет как лучше, но его
нельзя назвать способным человеком.
— Что ж, Имоджен достаточно сообразительна, и она будет здесь. — Да.
 Некоторое время царило молчание. Затем заговорил капитан Обэд.
 — Благодарю, — серьёзно сказал он. — Я знаю, что тебя беспокоит. Это просто то, что ты сказал, — ответственность за всё это. Это слишком тяжело для тебя — управлять этим большим домом и жильцами, когда они приезжают. Ты не должна делать это в одиночку. Тебе должен кто-то помогать.
— Возможно, должен, но я не знаю, кто это будет. Я не могу позволить себе нанять того, кто мне нужен.— Почему бы тебе не взять напарника?
 — Напарника? Кого, ради всего святого?
- Ну... я. У меня есть кое-какие собственные деньги. Я стану твоим партнером.
здесь. . . . О, сейчас, сейчас! - поспешно добавил он. "Не думаю, что в этом есть какая-то благотворительность. Ее вообще нет. Насколько я понимаю, этот пансион очень выгодный бизнес и надежное вложение средств. — Предположим, мы с тобой станем партнёрами в этом деле, Трэнкфул.Трэнкфул покачала головой.
"Ты очень добр, — сказала она. -"Нет, я не добр."
"Да, добр. Но я не могу этого сделать, Обэд." -"Почему нет?"
"Ты знаешь почему. По той же причине я не могла сказать «да» на твой вопрос, который ты задал мне некоторое время назад. Я не могу позволить тебе помогать мне из жалости.— Жаль! — Он повернулся и уставился на неё. — Жаль! — повторил он."Да, жаль. Я знаю, что тебе меня жаль. Ты сказала, что тебе меня жаль. И я знаю,что ты бы сделала всё, чтобы помочь мне, даже... даже..."
Он перебил её.
— Благодарный Барнс, — сказал он, — неужели ты думал, что я спросил тебя о том, о чём спросил, из жалости? — Ну же, Обед…
— Остановись! Ответь мне. Неужели ты мог подумать о такой глупости? Оставайся на месте! Я хочу, чтобы ты посмотрел мне в лицо.
— Не надо, Обед! Не надо! Оставь меня в покое. Не надо!
Он не обратил на это ни малейшего внимания. Он склонился над ней, его рука
была у нее под подбородком, заставляя ее посмотреть на него.
- Не надо, Обед! - взмолилась она.
- Спасибо, скажи мне ты. Ты думал, я попросил тебя выйти за меня замуж только
потому, что жалел тебя. Только потому, что мне было жаль тебя? Правда?
"Обед, пожалуйста!" "Спасибо, я забочусь о тебе больше всего на свете.
Я не жалею тебя. Я весь последний месяц жалел себя, потому что не мог заполучить тебя — только тебя. Я хочу тебя, Благодарный Барнс, и если ты женишься на мне, я буду самым счастливым человеком на свете.
 «О, Обэд, не усложняй мне жизнь. Ты сказал, что не будешь. И... и
тебе всё равно, правда?
"Я не могу! Я тебе небезразличен? Вот что я хочу знать".
"Обед, мы с тобой уже не молодые люди. Мы приближаемся к старости.
Что бы сказали люди, если бы... Он обнял ее и буквально поднял со стула.
«Мне плевать, ЧТО они говорят, — ликующе закричал он. — Ты сказала то, чего я ждал. Или, по крайней мере, так выглядело. Итак, КОГДА мы поженимся? Это то, что ты должна сказать, моя девочка».
Они сидели в сгущающихся сумерках и разговаривали. Капитан был безудержно весел. Он едва мог усидеть на месте, но свистел и барабанил в барабан
Он наигрывал мелодии на подлокотнике кресла. Тэффл была более сдержанной и
тихой, но она была счастлива, наконец-то по-настоящему счастлива.
"Это будет настоящий бордель, один из наших," заявил
капитан. "Мы построим пристройку, о которой ты мечтала, и заставим горожан
замолчать и обратить на нас внимание. И," с радостным смешком: "мы не
у любого призрака snorin' предупреждаю, либо".

Благодарен рассмеялся. "Нет, мы не будем", - сказала она. "И все же я ужасно
благодарен этому ... этому... этому свинячьему призраку. Если бы не он, эта
ипотека все еще висела бы над нами. И Соломон никогда бы этого не сделал
его запугали, и он сделал то, что обещал дяде Эбнеру. Возможно, после этого он станет лучше, более щедрым по отношению к другим своим бедным жертвам. Я надеюсь, что так и будет. — Я тоже, но у меня есть сомнения.
 — Что ж, мы ведь никогда не убьём старину Патрика Генри, правда? Это было бы слишком неблагодарно.Капитан Обэд хлопнул себя по колену.
"Убей его!" — повторил он. — "Я бы не стал! Ведь он — твой дядя Эбнер,
и сестра Ребекки Тимпсон Медора, и старый Лабан Элдридж, и я не знаю,
сколько ещё. Убить его — это устроить резню.
Нет, конечно, мы его не убьём! Давай-ка выйдем и посмотрим на него. Я бы хотел пожать ему руку, если бы она у него была."Но, Обэд, идёт дождь."
"Ну и что? Нам плевать на дождь. После этого для вас всё будет хорошо, миледи. Я прорицатель погоды, и я говорю вам это. Да благословит вас Бог, Тэффул Барнс. Тэффул улыбнулась."Он уже благословил меня, Обэд," — сказала она.
****
Конец «Наследия Тэффул» Джозефа С. Линкольна