Последняя гастроль

         Никогда такого не было, и вот опять... С утра пораньше к радиомеханику сервисного центра Тимофею Иволгину заявился директор популярной эстрадной группы «Тик-Так» Дмитрий Быстров и принялся умолять:

        — Выручай, дружище! Заболел ударник, в больницу попал, а  гастроли на носу. Помоги — ты же дока на ударных. Несколько вечеров усердно порепетируем, а потом полный вперед за тысячу верст на две недели.

       — Начальник не отпустит, работы навалом, — Тимофей попытался воспротивиться заманчивому предложению.

        — С ним я успел договориться. На халяву наши концерты посещал. И посещает — всей семьей.

        — С женой бы надо посоветоваться, да и не в наших семейных правилах расставаться, — безнадежно упорствовал Тимофей. — Тем более, уезжать почти на полмесяца.

        — Галя, Галя... Не хочу показаться навязчивым, но загляну к вам около восемнадцати с шампанским. Ты-то сам согласен помочь другу и всему творческому коллективу?!

        — Да я понимаю, надо бы помочь...

       Тимофей не прочь был тряхнуть стариной, пусть и в свои неполных двадцать четыре года, и прекрасно cыграть на ударных инструментах в гастрольной поездке, как не раз бывало в прошлом, но, с другой стороны, никак не хотелось, действительно, разлучаться на целых две недели с женой Галиной. Он любил ее так сильно, что после свадьбы нашел себе удачную замену, преспокойно ушел из эстрадной группы, увы, часто уезжавшей на гастроли, и подался в радиомеханики. В Галине он души не чаял, на всяких красоток не засматривался и не провожал оценивающим взглядом.

        Чувствуя себя не в своей тарелке весь рабочий день, Тимофей с щемящим чувством возвращался домой. Может, переговорить с женой и вместе отказать другу в его неожиданной просьбе? Но ведь обидится друг, как пить дать расстроится, рассерчает. И будет прав. Тогда иного выбора нет и следует отправиться на гастроли?!

        Надо, Тимофей, надо... Да и весело было на гастролях, особенного во время прощальных застолий. Всякий раз шампанское лилось рекой, расслабуха полнейшая и приятная в каком-нибудь приватном зальчике гостиницы. Друг Дима умел договариваться с ее администрацией.

         Непременно — танцы. Смышленый и жизнерадостный, Тимофей был душой эстрадной группы. С ним обожала потанцевать любая из вокалисток. Одна из них готова была выйти за него замуж, настойчиво льнула к нему на танцах и вне танцев, но ударник был непреклонен. Несколько случайных поцелуев не в счет. А потом он встретил Галю — влюбился и женился.
         
        Ровно в восемнадцать Дмитрий Быстров возник на пороге квартиры Иволгиных с бутылкой шампанского, тортом и коробкой шоколадных конфет, задорно произнес:

          — Привет, Галя! Уверен, что Тимофей рассказал о моей просьбе. Радоваться мне от счастья или рыдать горькими слезами?!

         — Не унывай, пускай едет Тима. Прошу желанного гостя к столу...

         Тимофей ловко раскупорил бутылку шампанского — он и в этом был мастер на всех гастролях, в гостях и дома. Уплетали торт, вспоминали веселую свадьбу, где Тима, счастливый жених, порадовал участников торжества виртуозной игрой на ударных. А как здорово пели и танцевали на свадьбе очаровательные солистки!

        Спустя неделю Галина провожала мужа в гастрольную поездку. Нехитрый багаж был сложен в спортивную сумку, и осталось подождать, когда такси подрулит к подъезду. У окна гостиной то и дело нежно целовались.

         — Как же нам будет грустно друг без друга столько дней! — непритворно посетовал Тимофей. — Вот и такси прибыло. Присядем на дорожку?..

        В прихожей — прощальный поцелуй. Галина увидела через распахнутое окно гостиной, как Тима вышел из подъезда, оглянулся с тротуара, заметил её, поставил сумку на асфальт и влюбленно помахал обеими руками. Она в ответ — тоже. И тотчас осенила его и себя крестным знамением, чтобы не случилось с ним и с ней в эти дни никакой беды.

         — Ангела хранителя пошли, Господи, моему любимому Тимочке, защити от врагов видимых и невидимых... — усердно помолилась Галина перед иконками в комнате, предназначенной в их квартире быть детской. Жаль, комната пустовала: за два года зачать ребенка так и не получилось, но Галя старательно молилась и о материнстве.

          Тимофей никогда, никому и ни о чем не молился, хотя был убежден, что Бог есть и что все под Богом ходят. Просто-напросто Тима, да, очень любил жену — красавицу с васильковыми глазами, великолепной фигурой и ангельским характером, прилично зарабатывал и считал, что всего этого вполне достаточно для счастливой семейной жизни. По крайней мере, пока достаточно.
      
        На перроне, во время посадки в купе СВ скорого поезда, Дмитрий Быстров внезапно удивил Тимофея:

           — Не огорчишься, если вместо меня с тобой в купе поедет новенькая вокалистка? Вчера на репетиции, как ты сам мог заметить, пела чудесно.

          — Роза, что ли?

         — Она самая.

         — Мы с ней, считай, хорошо знакомы. Во время репетиций успели поговорить на отвлеченные темы. 

         — Это же здорово!  И она не против быть твоей попутчицей. Я специально поинтересовался, чтобы не возникло недоумений. О, легка на помине, спешит к нашему вагону. Ладно, встречай ее, а я должен заглянуть к начальнику поезда.
         
          — Привет, Тима! — Роза подарила ему ласковую улыбку. — Чуть было не опоздала из-за таксиста. На четверть часа приехал позже. Извинился, правда.

             Тимофей вежливо ответил на приветствие и, обратив внимание на ее кожаный чемодан, доставленный вокзальным носильщиком, немедленно предложил свою помощь.

            Конечно, он был явно озадачен, что в замкнутом пространстве купе СВ ему суждено пребывать вдвоем именно с вокалисткой. С Димой путешествовать было бы проще, но так тому и быть.

          — Ты тут располагайся, — в купе Тима вновь коротко взглянул на неожиданную попутчицу, — а я выйду, постою у окна.

        — Спасибо, Тима!  Жарко и душно, кондиционер пока не работает, хочется поскорее переодеться во что-нибудь дорожное.

         Не прошло и нескольких минут, как поезд тронулся. Вскоре дверь купе распахнулась, и Роза задорно позвала:

         — Тима, входи, пожалуйста!

         Он оглянулся. «Дивная очаровашка в стильных черных бриджах, белой футболке и открытых сандалиях... Фигурка классная, точеная... Почему-то не разглядел ее раньше...» — невольно отметил. И уже в купе непринужденно полюбопытствовал:

        — А как ты  оказалась в «Тик-Таке»? Мне интересно.

        — Помог случай. Вокалистка, ну, та, что за тобой упрямо ухлестывала, из-за болезни потеряла голос и вынуждена была навсегда расстаться с эстрадой. А я накануне с Димой познакомилась на одном из фестивалей. Он меня и пригласил к себе в группу.         

         — Так это он насплетничал про «ухлестывание»?!

         — Нет, не он. Девушки восхищенно рассказывали о тебе, обрадовались, что снова будешь играть на ударных. Если честно, то ты — красивый импозантный мужчина. Знаю, что женат, а то я непременно попыталась бы очаровать тебя. У меня могло получиться, правда же?

           — Вполне. Хотя не зря утверждают, что первое впечатление может быть обманчивым.

          — Тима, ты прелесть! Физическая и духовная красота — как тут много бывает несовпадений, конфликтов и разводов. Ой, кажется, кондиционер включили... Все-таки воспользуюсь кашемировым шарфом — не зря заранее приготовила.

         — В нем нет необходимости, поскольку нам, кажется, повезло. Есть пульт управления кондиционером. Какая температура устраивает?

        — Примерно двадцать пять градусов... А палантин пусть отдыхает за ненадобностью.

           Доверчиво разговорились. За окном промелькнули дачные районы, березовые рощи, несколько сел. Проводница принесла вкусный ужин — блинчики с ветчиной, сыром и сметаной. Неторопливо пили ароматный чай. Тимофей больше не огорчался, что Дмитрий Быстров почему-то организовал другу эту поездку в одном купе с Розой. Более того, он чувствовал, что ему приятно быть с ней наедине в «замкнутом пространстве», мило разговаривать, ощущать еле уловимый запах каких-то необыкновенных духов, ловить на себе ее пытливый взгляд, изумленно смотреть ей вслед, когда она по какой-либо причине вальяжно покидала купе. «Бриджи на ней, однако, хорошо смотрятся... выразительно и восхитительно...» — примечал не без удовольствия.

            Дважды в купе заглядывал Дима, сообщал какие-либо подробности на завтрашний и последующие дни и, довольный хорошим началом дорожного путешествия эстрадной группы, быстро исчезал. 
               
           — Ой, Тима, уже поздно. Наверное, пора спать? — Роза деликатно зевнула, прикрыв ладонью рот.

          — Конечно, надо отдыхать. Ухожу, ухожу... Располагайся...

          — Специально уходить не нужно, я полностью тебе доверяю. Только закрой глаза и не подсматривай, — и тут же непринужденно сообщила пикантные подробности: — Ненавижу спать в лифчике и бриджах... И футболка явно лишняя. Понятно, не всегда получается в поезде так расслабиться. Зато дома, в родной квартире, обожаю спать только голышом.
 
         — Тима, спокойной ночи! — через несколько мгновений весело рассмеялась Роза, ловко нырнув под белоснежную простыню.

         Проваливаясь в сон, вокалистка помечтала о том, что круто было бы соблазнить ударника, выйти за него замуж. «Но это же преступление по отношению к его жене, так нельзя... так поступать — чудовищная подлость, даже если очень хочется... А если один раз, всего лишь раз... Будет что вспомнить... И никто не узнает... Но не в купе же... А, возможно, я влюбилась?.. Вот тебе и раз — взяла и влюбилась...»

      Под ритмичный стук вагонных колес Тимофей спал как убитый.   Проснувшись лишь под утро, он лениво приоткрыл глаза и увидел Розу. Почти в чем мать родила, она сонно перемещала бриджи по загорелым ногам выше и выше. Затем взяла в руки футболку и, машинально надев ее, вышла из купе. «Наверное, в туалет... До чего же восхитительная женщина... Сама о том не ведая, устроила для меня бесплатный стриптиз... А груди у нее, конечно, великолепные... высокие, пышные... Такие же у жены... Галя, если бы ты знала... Нет, я тебе никогда не изменю... А Диме бошку отверну... есть за что...»

         Вскоре Роза возвратилась, сняла футболку, бриджи и порхнула сказочной феей под простыню... «Соблазнительная красотка... Хороша, как хороша... Повезет же кому-то... Такую кралю встретить бы раньше... до свадьбы...» — похотливые мысли упрямо мелькали в его полусонном сознании.

         За завтраком они резво уплетали куриные грудки жареные и  румяные сырники с абрикосовым вареньем. С наслаждением выпили по чашке кофе. В купе заглянул Дима:

        — Привет! Хорошо выспались?

        — Лучше не пожелаешь, отлично, — откликнулась Роза.

         — Прекрасный спальный вагон, вопросов нет, — поддакнул Тимофей.

         — Искренне рад за вас. Кстати, в обратный путь — самолетом.

         — Ты серьезно? — то ли удивилась, то ли расстроилась вокалистка.

          — Не люблю летать, — уточнила она, когда Дмитрий ушел. — Обожаю поезд. А с тобой бы, Тима, хоть на край света. Влюбилась я в тебя, наверное.

          — Ладно, Роза, не преувеличивай. Ты разве не замужем?

         — Вышла замуж и через полгода развелась. У него, оказывается, ребенок годовалый имелся в другом городе. Лучше бы признался заранее. А если в этом обманул, то как верить ему во всем остальном день за днем и год за годом. Хорошо, что не успела забеременеть. Влипла бы по полной.

          — Так ты больше не с кем... по-настоящему...

          — Ухажеров полно, но толку-то. Всем отказываю. У них одно на уме — переспать... Мне бы встретить такого, как ты, но не женатого.

          — Обязательно встретишь. Ты красивая и... умная...

         Гастрольные концерты удались на славу. На каждом — аншлаг. Ударник Тимофей Иволгин не подвел, был в ударе и заслужил массу благодарностей от эстрадной группы, что выручил ее так здорово в сложных обстоятельствах. На прощальном мини-банкете Дмитрий Быстров пламенно поблагодарил его за прекрасное «ударничество» и распорядился:

         — Тима, открывай шампанское! И забудь хотя бы на пару лет про сервисный центр. Жену Галину уговорим отпустить тебя на творческую волю, это я беру на себя. Ну, давай, не томи, откупоривай...

          С бутылкой шампанского в руках Тима взглянул на Розу — она сидела напротив. Их восхищенные взгляды на мгновение встретились, но этого было достаточно для того, чтобы в счастливом сознании «героя» гастролей и мини-банкета она возникла перед ним — на долю секунды! — в образе «сказочной феи», обнаженной и соблазнительной. «Неужели я окажусь с ней в одном купе и на следующих гастролях?! А если она... а я... Ведь соблазнит... Точно соблазнит... Шикарная красотка, однако... не пройти мимо...» — неумолимо разгорался в бойком уме Тимофея огонь тайного вожделения.

          А тем временем пробку в бутылке словно заклинило. Тима ее и так и сяк — никакого результата. Он-то думал лишний раз  прихвастнуть перед очаровательной вокалисткой, как он умело открывает каждую очередную бутылку шампанского: «шпок!» — и пенится шампанское в бокалах.

         Пробка по-прежнему не поддавалась, и Тима недоумевал, что могло так упрямо удерживать ее в бутылочном горлышке. Он даже виновато и растерянно взглянул на Розу, а затем перевел свой взгляд, непонимающий и озадаченный, на злополучную пробку.

        И вдруг — «Шпок!!!» — она пулей угодила Тиме в левый глаз и затем плюхнулась в торт. Все дружно ахнули.

          Тима не выронил бутылку, и шампанское пенистой струей щедро омыло его ошарашенное лицо.

          — Открой глаз, Тимочка! — отчаянно воскликнула Роза. — Ты видишь меня?!

         — Ага, вижу. Но больно очень.

        — Сам глаз целехонек. Тебе повезло: пробка попала не в глаз, а рядом. Мог бы без глаза остаться, сколько случаев бывало...

         С полчаса вспоминали про такие случаи. Другие бутылки шампанского Тима открывал ловко. На его лице, под глазом, зловеще вырисовывался огромный синяк.

         Утром вокалистки старательно пудрили, гримировали злосчастный синяк перед выездом группы из гостиницы в аэропорт, а Тима пребывал в расстроенных чувствах: как ответить жене Галине на ее естественные вопросы?

       ...Тимофей взволнованно расхаживал по квартире, посматривая  в зеркало и укоряя себя за то, что на гастролях чересчур охотно заглядывался на женщин, симпатизировал им и оказывал всяческие знаки внимания. «А эта красотка Роза точно надумала меня охмурить. Не зря предложила после гастролей вдвоем встречаться в уютных ресторанчиках и кафе... Дескать, и в уютной квартирке своей она живет одна-одинешенька... И такое плела мне при живой-то и любимой жене?! Какая, однако, наглость!»

         Он еще раз взглянул в зеркало: левый глаз был ужасен и красноречив.

         Галина открыла входную дверь. Прикрывая ладонью ущербный глаз, незадачливый ударник покорно направился навстречу жене.

        — Тимочка, что с тобой?

       — Вот! — он резко убрал ладонь.

       — Подрался?!

       — Нет, не подрался. Пробка от шампанского. Синяк, но глаз цел.

       — Вот и хорошо, что цел. Слава Богу! — они нежно поцеловались. — А как все случилось? И как в поезде обслуживают? Нам же скоро в отпуск. Как и в прошлом году, поедем в купе СВ, да?

        — Непременно в спальном купе...

        Не вдаваясь в пикантные подробности, Тима взахлеб делился впечатлениями о путешествии в одном купе с новенькой вокалисткой, чудесных концертах и мини-банкете, где он так изрядно оконфузился. С любовью Галина слушала и слушала, а затем улыбчиво спросила:

          — Знаешь, кто пробку в той бутылке шампанского  удерживал?

          — Кто?

          — Твой Ангел хранитель. Ты, Тимочка, наверное, во время гастролей на девушек чересчур засматривался и шибко о какой-то из них размечтался. Правда же?

          — Такое скажешь... Конечно, вокалистки красивые... Только это была моя последняя гастроль. Честное слово. Так и заявлю Диме, нашел дурачка...

         А через месяц Галина забеременела. Еще через девять месяцев родила Тиме сына. От безмерного счастья Тима пребывал на седьмом небе и не хотел оттуда возвращаться.

        31.10.2024