Богословские споры в раннем старообрядчестве. Вопр

К началу XVIII в. старообрядчество уже разделилось на несколько толков (согласий). Разделилось в том смысле, что каждое согласие считало себя Церковью, остальные согласия — еретическими, не имело с остальными согласиями молитвенного и евхаристического общения, и установило определенный чиноприем для переходящих в него из остальных согласий. Разные согласия установили разные правила этого чиноприема для разных согласий — от покаяния до крещения.
Это разделение, в последующие времена еще возросшее, зародилось еще при жизни прот. Аввакума.
Оно, однако, не было вполне лишено и плодов сладостных, а именно: 1) оживления богословской мысли и появления старообрядческой литературы, то есть множества полемических сочинений, в том числе весьма интересных, своеобразных и содержательных, 2) развития разных богослужебных, особенно, певческих традиций).
Один из основателей Выговской пустыни — Иван Филиппов, Объясняет это разделение отсутствием в старообрядчестве единого авторитета, что неизбежно при отсутствии епископов; авторитет же иерархии «никонианской, следующей по пути Антихристову», для старообрядцев если и существовал, то только в обратном смысле: если она утверждает нечто, значит, на деле — наоборот.
Вот список важнейших проблем, разделивших старообрядчество в XVII и XVIII вв.
1. Антихрист; живет он уже в этом мipe и властвует им, или следует еще ожидать его появления (рождения)? Аввакум и дьякон Федор писали, что сам Антихрист еще не родился, а когда родится, то будет царствовать три с половиной года; многие полагали (и полагают доныне), что он давно царствует во всем языческом и еретическом Mipe, а с 1666 г. — и в России. При этом некоторые полагали, что Антихрист — человек; некоторые, что это — попросту — Никон (позднее — Петр, по приказу которого рекрутам клеймили руку и заковывали их; подобного многие ожидали от Антихриста; см. с. 172); некоторые — что это некий дух, владеющий мipoм духовно, и его царство может продлиться века. То или иное решение этого вопроса отчасти определяло поведение и образ жизни старообрядца. Например, если признано, что Антихрист царствует, то следует ли христианам жениться и «плодиться и размножаться»? И заботиться о пропитании на завтра? И — даже — вообще жить? И т. п. Вслед за ответами на эти и подобные вопросы следовали практические выводы.
2. Священство; прекратилось оно безвозвратно после «Никоновых» реформ (в результате отсутствия епископов) и христианам следует привыкать жить без попов, то есть стать беспоповцами, или священник «никонианин», если раскается в «Никоновых» ересях, может быть принят в старообрядческое общество в «сущем его сане», и служить литургию по до-никоновским книгам, и совершаемые им таинства будут действительны? Аввакум в разных своих сочинениях давал разные ответы на этот важнейший для дальнейших судеб старообрядчества вопрос. Например: «Аще поп он проклинает никониянскую ересь и службу их и всею крепостию любит старину, по нужде, настоящего ради времени — да будет поп. Как миру быти без попов? И к тем церквам приходить. <…> А иже неведением впал в сию проклятую никониянскую ересь или страха ради и мук бояся, таковый да кается перед Богом, плачася падения своего и впредь да опасается от тоя злыя ереси и Бог простит таковаго в сий век и в будущий. И наше благословение на таковом буди во веки».
Разногласие по этому вопросу повлекло за собой основное разделение старообрядцев — на поповцев и беспоповцев. Разные ответы Аввакума поповцы и безпоповцы использовали в междоусобной полемике начиная с последней трети XVII в., а в конце XVII и начале XVIII вв. умерли все священники до-никоновского поставления — основатели старообрядчества;, соловецкий священноинок Пафнутий, духовник Выговской пустыни умер последним в 1732–1739 гг.
3. В поповстве: если священника от «еретической никонианской» церкви можно принять и «исправить», то каким образом следует это сделать? То есть, по первому, второму, или третьему чину принятия еретиков? То есть, крестить его, или миропомазать, или потребовать от него только раскаяния в «ересях»? Можно ли его принять, если он крещен обливанием? А если он не знает, как крещен? И т. п. Из разных решений этого вопроса произошли разделения поповцев, волновавшие всех их до середины XIX в., а не признавших и не принявших Белокриницкую иерархию — и позже.
4. О Св. Троице; по-разному учили о ней соузники и сострадальцы — Аввакум и Федор, причем разномыслие довело их до ссоры, в которой Аввакум вел себя не лучшим образом. Фактически в богословском споре Федор был прав, а Аввакум заблуждался; это было выяснено и признано всем старообрядчеством (несмотря на особое почитание им Аввакума) на диспутах в 1706 г. в Москве и в 1708 г. в Онуфриевом скиту на Керженце. На этих диспутах защищали догматические письма Аввакума инок Сергий, Иерофей Алферов и старец Онуфрий — бывший соловецкий инок, вышедший из монастыря во время осады ([6]) и основавший свой скит еще до 1678 г., а опровергал и, в итоге, опроверг их Тимофей Лысенин — основатель согласия дьяконовщины.
5. Надпись на кресте Христа; следует писать ее, как написано в Евангелии и как, следуя Евангелию, писали в России: IНЦI (Iсусъ Назорей Царь Iудейскiй), или IХЦС (Iсусъ Христосъ Царь Славы), что соответствует действительному достоинству Христа? В конце 1666 г. или в начале 1667 (незадолго до начала осады Соловецкого монастыря) иеродьякон Игнатий вышел из монастыря (по пророчеству юродивого Гурия), и всю свою оставшуюся жизнь проповедовал на русском Севере борьбу против церковных новшеств, «оставаясь фактическим главою старообрядцев в Поморье» [60, с. 220]. Он первый учил, что Евангельская титла — «глумлива», а следует писать «правильно» — IХЦС. Это его учение усвоили некоторые из старообрядческих согласий, и содержат доныне. Его учение о титле было «первой ласточкой» (а о самосожжении — второй) среди многочисленных неизбежных новшеств в жизни старообрядчества.
6) Самосожжение — добро или зло? Аввакум, Игнатий, инок Сергий, Иван Филиппов и др. считали его (ссылаясь на жития древних мучеников, например, Анфимия Никомидийского (память. 3.9) — [45, с. 199] — и др.) мученичеством за веру; многие считали его недопустимым, как и всякое самоубийство. Сожжение пустозерских узников было решено властями, но, отчасти, зависело и от их воли, так как они — все четверо — , ожидая смертной казни ежедневно, ничего не сделали, чтобы избежать ее, например, не прекратили свою литературную работу и не просили о каких-либо снисхождениях и послаблениях. Не уклоняясь от мучительной смерти, они тем стремились уподобиться Христу и дали — более или менее сознательно — пример самосожжения всему старообрядчеству.
7) Должно ли молиться о царе — еретике и гонителе Церкви (волновало и разделило еще осажденных соловецких монахов) а по мнению некоторых — самом Антихристе? Допустимо ли для сохранения жизни молиться о царе притворно? У поповцев: приносить ли за него бескровную жертву в евхаристии как за прежних благочестивых царей? Если молиться о царе-еретике должно, то какими словами? Темили же, какими богослужебный устав предписывает молиться о цареправославном, как молились в до-никоновское время? Можно ли называть его, как прежних царей, благочестивым и благоверным? Еслинельзя, то как следует его называть? Еп. Нижегородский Питирим доносил имп. Петру I в 1718 г., что «безпоповщина в молитвах царя не поминает, а поповщина именует царя благородным». Это не вполне точно: например, «на Выге еще при Денисовых ввели молитву за царя» (то есть поморцы — беспоповцы), а в «Чирской обители не поминали ни царя, ни патриарха» (то есть на Дону, в поповской общине, основанной священноиноком Досифеем). Вернее было бы сказать, что в XVIII в. за царя не молились старообрядцы (как поповцы, так и беспоповцы), до которых не дотягивалась его гневная вооруженная рука;
8. Переходящих из «никонианства» или других старообрядческих согласий следует ли крестить? — этот вопрос (следовательно, самый ранний во внутри-старообрядческой полемике) обсуждал архим. Спиридон (в мipy Симеон) Потемкин еще до 1658 г. Или только миропомазать? Или им достаточно покаяться в своих «ересях»? Следует ли учитывать, как они крещены «в ереси» — полным погружением, или обливанием? Если полным погружением, то по старому или новому чину? А если переходящий не знает, как крещен? А если утверждает, что погружением, но свидетелей, подтверждающих это — нет, или, наоборот, есть сведения, что обливанием?
Аввакум писал: «Аще никониане крестят детей, подобает после их крестити православному попу» и даже «повелеваем <…> православным християном <т. е. мiрянам> крестити и молитвы опосле священником правоверным говорити и миром и маслом помазовати. А ко отступником осквернитися не ити. Понеже еретическое крещение несть крещение, но паче осквернение»;
9. Святыни достойны ли поклонения, если ими обладают, о них заботятся и перед ними молятся, тем их оскверняя, еретики? (Очень практически важный вопрос, так как все храмы, свв. мощи и чудотворные иконы попали в руки «никониан»). 
Аввакум писал об этом: «Образу Христову в еретическом соборе не кланятися… Егда они престанут от молитвы, тогда после их кланяйся»; Говоря «собор», он, конечно, имел в виду не здание, а собрание.
10. Брак возможен ли в беспоповстве (без священника)? Если нет, то обязательно ли всеобщее девство? Аввакум отвечал отрицательно; «он выговаривал, в частности, попу Исидору: "А с женами совокуплятися с законными не возбраняй… Ты, возбранивый женитву, ответ даси праведному судии"».  Если всеобщее девство обязательно и осуществимо (так постановил, несмотря на вышеприведенные слова Аввакума, беспоповский собор 1694 г. в Новгороде), и оно осуществится, то ведь христиане вымрут; не грех ли это самоубийства? Трудно представить, что христиане додумались убивать своих детей-младенцев и сожительствовать с родными сестрами и дочерьми, но это, если верить И.Ф. Нильскому, именно так: «Некоторые из "лютых" московских бракоборцев, желая внушить своим ученикам омерзение к браку, семье и детям, стали проповедовать. от и объяснение, почему, при обследовании Преображенскаго <в Москве> кладбища агентами правительства, в Хапиловском пруду выловлено было неводами огромное количество — не рыб больших, а утопленных федосеевских младенцев. Если далее в браке, как бы он ни был заключен, нет, по мнению изуверов, телеснаго родства, то что мешает пожилому федосеевцу утолить похоть свою с красивой, молодой девицей, родившейся от женщины, бывшей когда-то его стряпухой и вместе подругой, или, по игривому выражению бракоборцев, — днем кухаркой, а ночью "сударкой"? Вот вам и готова, так называемая, «отцовщина», по правилам которой, трудящемуся подобает прежде <других> вкусить от плода своего».
Скопчество было запрещено государством, и оскопление считалось уголовным преступлением и подлежало соответствующему наказанию — ссылке. Скопцов, при этом, в России было много, и многие из них, благодаря своим хитрости (необыкновенной, что отмечали все описывавшие их жизнь наблюдатели), богатству, сильнейшему чувству их общей отделенности от мipa и взаимопомощи, а также широко разлившейся по русскому государству коррумпированности, ни в какие ссылки не отправлялись и жили спокойно в больших и богатых селах, молясь за всеми церковными («никонианскими») богослужениями и регулярно причащаясь Свв. Тайн. копчество возникло позднее основных толков беспоповства, и причислять его к старообрядческим согласиям было бы неверно; более того, скопцы, хитря, усердно посещали «никонианские» храмы и причащались в них (что было церковными властями запрещено), если им удавалось скрыть (в том числе и на исповеди) свое скопчество, или не скрывая его, но изображая раскаяние.
11. Если обязательно отвергнуть документы, деньги и продукты Антихриста, и нельзя служить ему и платить ему налоги, то, может быть, можно не гнить всю жизнь в тюрьме (где все равно придется питаться с «Антихристовой кухни»), а бежать в глухой лес — «пустыню»? (Существовало, а, вероятно, еще и существует согласие «бегунов» или «скрытников» или «странников»).

Спор дьякона Федора и протопопа Аввакума.
Еще до окончательного разрыва с'никонианской» церковью на соборах 1666–1667 годов старообрядческие отцы изложили основные черты своей идеологии и даже выработали некоторые новые богословские положения.
Старец Филофей и его послания были в то время прочно забыты, и их никто и не вспоминал, но'Повесть о Белом Клобуке» стала краеугольной основой всего учения старообрядцев. Запад, возглавляемый Римом, учили они, разорвав с православным Востоком, погиб для христианства уже в XI веке; греки продали православие или'зашатались» в вере со времен Флорентийского собора; Западная Русь капитулировала в Бресте в 1596 году, а в 1666 году наступило время Восточной Руси, и сама Москва, последний бастион православия, начала'последнее отступление». Теперь приходилось ожидать или, может быть, уже и видеть приход самого Антихриста на когда-то светлую Русь.
Вторым важным звеном в теориях старообрядцев было сформулированное старцем Спиридоном Потемкиным, ум. 1664, утверждение о незыблемости обряда, о богословской невозможности для православия делать какие-либо изменения в богослужебных книгах и церковных священнодействиях. Обряд фактически возводился им до высоты догмата. Это было уже новым богословским положением, которое в соединении с учением о Третьем Риме после соборов 1666–1667 годов делало неизбежным раскол между официальной церковью и сторонниками старого обряда, поскольку государь и иерархи не хотели отказаться от никоновской правки книг. До 1667 года учение сторонников старого обряда не имело импульса для дальнейшего самостоятельного развития, так как до самого собора они твердо верили, что вся церковь вернется к старым книгам. Поэтому их писания в то время сводились по преимуществу к критике правки книг, проведенной в 1654–1657 годах. Конечно, крайние радикалы, вроде'лесных старцев» из числа последователей Капитона, уже задолго до собора ушли дальше, отвергая священство и таинства, проповедуя умерщвление плоти и разрывая с церковью, но до 1666 года эти отщепенцы от православия играли незначительную роль в религиозной жизни страны.
Переход всего епископата к'никонианам» лишил старообрядцев иерархии, которая согласно православному учению хранит и передает благодать и апостольское преемство в церкви.
Поэтому с момента разрыва с церковью, несмотря на все утверждения о преданности старой вере, старообрядцам пришлось приспосабливаться к новым условиям, организовывать новые формы церковной жизни и творчески восполнять не хватавшие им теперь звенья церковного благочестия. Наиболее радикальное крыло старообрядчества, которое поверило, что Антихрист одержал победу над русским государством и русской церковью, ушло особенно далеко. Оно должно было фактически создавать новую'старую» веру без иерархии, без церквей, без полноты таинств и придумывать новый'старый» обряд, который, во всяком случае, в части старообрядческого движения, был по существу гораздо более радикальным нововведением, чем все'никонианские» новшества. Эти вожди старообрядчества были вынуждены изменить самую сущность обрядов, а иногда и основ православного богословия. Часть заколебавшихся в послушании церкви отошла еще дальше, перешла уже в начале второй половины XVII века за границы старообрядческого благочестия, ушла в подвергнувшееся западному влиянию сектантство.
Поэтому уже самым ранним учителям старообрядчества открывались два пути: или держаться поскольку возможно традиционного типа церковной жизни со всей полнотой таинств, доставая из русской церкви священников и, таким образом, в глубине души признавая действительность'никонианского» рукоположения и наличия благодати в самой церкви, или же разрывать совершенно с церковью, отказываясь от священства, считая, что вся церковь и весь христианский мир попали во власть Антихриста.
Оба эти направления сложились в соответствии с каждой из вышеуказанных линий старообрядческой мысли – консервативной и радикальной – и позже получили название поповского, сохранившего священников, и беспоповского, отрицавшего после последнего'отступления» русской иерархии возможность продолжения самого института священства. Но в течение целой четверти века, с 1667 года до начала 1690-х годов, эти оба направления окончательно еще не выявились, богословские расхождения между ними только намечались…
Из четырех пустозерских отцов, двое, Лазарь и Епифаний, приняли незначительное участие в создании теоретических основ'старой веры». Лазарь, написав в 1668 году свои челобитные царю и патриарху, прекратил свою литературную деятельность. По своей природе он был мучеником, священником, духовником, но не писателем-богословом и, отдавая себе отчет в своей неподготовленности для такой задачи, он, вероятно, сознательно отказался от дальнейшей литературно-церковной работы. Другого типа был инок Епифаний. Это был привыкший к тихой созерцательной жизни в пустыни скитский инок-праведник, для которого'пустыня прекрасная» была дороже шума света, хотя бы и церковного света, и он был гораздо более устремлен к личному, мистическому общению с Господом и потусторонним миром, чем к активности в обществе. В 1665–1666 годах он написал книгу'Книгу обличений», которую подал царю во время собора, позже принимал участие в обсуждении'Ответа православных». и, кроме того, был автором двух версий своего жития или, вернее, исповеди. Эта исповедь-житие, в которой он описывал свой духовный опыт, была очень интересным литературным произведением, но не имела непосредственного отношения к апологии или определению новых условий существования общины старой веры. Феодор в своих пустозерских трудах оставался таким же методичным и последовательным работником, как и раньше, и, наверное, был, как уже почти столетие назад писал Н. И. Субботин,«одним из самых замечательных раскольничьих писателей своего времени».  В отличие от пламенного Аввакума дьякон выражался всегда очень сдержанно и осторожно, и вместо эмоциональных выпадов протопопа, в писаниях Феодора всегда можно найти спокойное и систематическое изложение. Только рассуждая о последнем отступлении и Антихристе, сатане и злополучном 1666 годе, он нередко впадал в обличительный экстаз, неизменно повторялся и переходил на лирическо-эмоциональный тон. Помимо целиком еще не опубликованного'Ответа православных», его главными работами были объемистое'Послание к сыну Максиму»,»Послание об антихристе», «Челобитная царю Алексею Михайловичу» и, наконец, полупоэма-полупроповедь'О антихристовой прелести». Одобреный другими пустозерскими узниками «Ответ православных» стал соборным постановлением. В'Ответе православных» дьякон Феодор, как это и можно было от него ожидать, неизменно возвращается к теме последнего отступления. По мнению дьякона, Запад погиб от происков Антихриста, которые выразились в подчинении веры светской, внешней науке или, как теперь говорят, в секуляризации церковной культуры.» Так как у сатаны после первого отпадения и до второго, вскоре грядущего, по мнению дьякона, пришествия Христа оставалось мало времени, то он поспешил покорить себе весь, еще оставшийся верным Христу, мир. Поэтому сатана предпринял ряд попыток захватить православную Русь. Но Русь долго отбивала все прежние попытки царя зла: походы крестоносцев при Александре Невском, козни жидовствующих при Иване III, папско-польские интриги при Гришке Отрепьеве, а русская церковь при этом даже все больше и больше процветала.
Это торжество православия на Руси длилось до»наскочения Никонова патриаршества« и начала собора апокалиптического 1666 года. дьякон и другие пустозерские отцы не решались определить в'Ответе православных», когда и в чьем образе явился или явится сам Антихрист. Религиозный пессимизм Феодора неизбежно приводил его к радикальному решению вопроса отношений с'никонианской» церковью. В его глазах все духовенство стало соучастником предательства законов Христа, последнего отступления, превратилось в слуг Антихриста, работающих на разрушение истинного христианства. На запрещении общения с'никонианским» клиром Феодор и, видимо, тогда и остальные пустозерские отцы, одобрившие его'Ответ», не останавливались и настаивали на прекращении вообще всех сношений даже с мирскими членами церкви. Дьякон Феодор, приравнивая'никониан» к еретикам. Он неизменно повторял, что священники, поставленные после начала правки книг и, особенно, после собора 1666 года, не являются священниками и при переходе в'истинное православие» старой веры должны быть приняты не в сане сущем, а как миряне. Эта бескомпромиссная в отношении нового священства позиция дьякона Феодора не только подталкивала умы старообрядцев к беспоповству, но и давала будущему беспоповству уже в 1668–1669 годах первое теоретическое обоснование. Все же настоящим беспоповцем Феодор не стал, так как он до самой смерти в 1682 году считал, что Антихрист пришел или скоро придет, а за этим в самое короткое время будет конец мира и второе пришествие Христа. Поэтому, даже давая теоретическое обоснование беспоповству, он просто не считал нужным задумываться о будущем и писал свои рассуждения о священстве для своего времени, которое было в его глазах эпохой конца истории.
При всей своей суровости в отношении'никонианской» иерархии и священства дьякон Феодор проявлял значительную мягкость в отношении царя Алексея Михайловича. В его глазах государь был только лишь невольной жертвой Никона. Хотя он и пишет, что Алексей Михайлович сам уклонился в ересь, тем не менее, он не называет его еретиком или отступником. Он как бы выгораживает не только царя, но даже и восточных патриархов, и пишет, что они попали сначала под влияние Никона, а потом и других русских архиереев – Павла Сарского и Илариона Рязанского, и архимандрита, в будущем патриарха, Иоакима.
Сотрудничество дьякона Феодора с Аввакумом и его друзьями Лазарем и Епифанием продолжалось совсем недолго. Уже в 1668 или 1669 году, еще во время составления «Ответа православных» или же вскоре по его отправке в Москву, между Феодором, с одной стороны, и Лазарем, и Аввакумом, с другой, начались споры об истолковании одного стиха первой песни троического канона, редакция которого в богослужебных книгах издания времен патриарха Иосафа I разнилась от книг издания патриарха Иосифа. Этот стих давал повод к различному истолкованию учения о святой Троице.
В основе их расхождения, а потом и вражды, конечно, лежала разница в умственном и душевном складе обоих пустозерских отцов. Хотя дьякон Феодор был автодидактом и, конечно, сам нередко ошибался в своих рассуждениях, но он был все же человеком иного, спокойного, книжного склада, не любившим говорить и писать с кондачка, и, несомненно, был значительно осторожнее в своих высказываниях, чем неукротимый протопоп. Поэтому в большинстве случаев в богословских спорах Феодор оказывался беспристрастнее и ближе к традиционным толкованиям и определениям отцов церкви, чем Аввакум, который быстро увлекался, часто делал легковесные заключения и, в конце концов, попадал в неловкое положение, давая богословски неправильные и неясные формулировки.
Вскоре после'пустозерской казни» 1670 года споры между дьяконом и протопопом снова разгорелись.»Начася у нас размолвка о сошествии Христово в ад, и о сошествии святого Духа на апостолы в огненных языцех«, – писал Феодор.
В ответ на запрос своих московских последователей, как истолковывать упомянутое неудачное выражение'Цветной Триоди» иоасафовского издания:»Покляняемся Троице Трисущной Единой«, которое вводило неправославное определение Троицы как Трисущной, протопоп советовал не мудрствовать и принимать старые книги так, как они были, очевидно, даже, если в них были определенные смысловые и богословские неточности:»Как в старых книгах напечатано, так я держю и верую, и с тем и умираю». в'Книге Обличении или Евангелии Вечном» он снова запутался в своих объяснениях и утверждал:»Веруй трисущную Тройцу, несекомую секи по равенству, – небось! – едино на три существа, тожде единства и образы три равны». ак же путался Аввакум и в вопросе сошествия Иисуса Христа в ад, в учении о воплощении Бога слова, о преосуществлении св. Даров и в некоторых других догматических проблемах.
Ввиду отхода Неронова от борьбы против никоновских правок книг, Аввакум во время своего полугодового пребывания в Москве весной и летом 1664 года смог, благодаря своей бескомпромиссной позиции в церковном вопросе, выдвинуться на самое видное место среди сторонников древнего благочестия. Неувязки и богословские промахи в его писаниях имели влияние и на его дальнейшее положение в русском старообрядчестве, которое, в отличие от западных реформационных движений, в особенности, лютеранства и кальвинизма, так и не выдвинуло одного общепризнанного во всех богословских вопросах авторитета.
Мне неколи плакать, всегда играю с человеки; ...в нощи что пособеру в день и россыплю«, – признавался он, не стесняясь высказать свою уверенность в праве распоряжаться судьбами и совестью людей. Нередко в его нравоучениях и советах слышится, скорее, уверенность ветхозаветных пророков, чем обычное сознание духовником своей обязанности руководить религиозной жизнью духовных детей.» О имени Господни, повелеваю ти»,«изволися Духу Святому и мне», »не я, но тако глаголет Дух Святый» ,«не имать власти таковыя над вами и патриарх якоже я о Христе»,»я небесные тайны вещаю, – мне дано!
В последней челобитной, посланной царю из Пустозерска, он не только предсказывает Алексею Михайловичу горькую кончину, но и рассказывает о видении, во время которого Господь вместил в него, в протопопа,»небо и землю, и всю тварь«. Обращаясь к царю, он самоуверенно повторяет:»Видишь ли, самодержавие? Ты владеешь на свободе одною русскою землею, а мне сын Божий покорил за мое темничное сиденье и небо, и землю«. Он знает, что царя ожидают пышные похороны, между тем, как ему суждено иначе: его кости»псами и птицами небесными растерзаны будут и по земле влачимы«, но это ничего не значит для жизни будущей, и снова прибавляет он:»Небо мое, земля моя, свет мой и вся тварь Бог мне дал, яко выше того рек! Протопоп, видимо, даже думал, что духовно он сильнее Антихриста, и, повествуя о другом видении, он живописно рассказывает, что сам Антихрист его испугался и даже преклонился пред ним.
Одаренность духовной силой, которая давала ему это ощущение морального превосходства над другими людьми, проявлялась и в его исцелениях бесноватых и больных. Вся последняя часть его знаменитого'Жития» посвящена рассказам о подобных целебных подвигах. Многие свидетели его жизни признавали за ним его духовное превосходство, число его духовных детей постоянно росло, и даже сам государь и двор до окончательного разрыва в 1666 году с уважением и вниманием относились к этому»сильному Христову воеводе против сатанина полка«, как называл его даже осторожный в словах и часто скептически настроенный к темпераментному протопопу дьякон Феодор.
Его отношение к кардинальному для всех старообрядцев вопросу о последнем отступлении и об Антихристе во многом напоминает позицию Лютера, с которым у него, как это уже выше отмечалось, было немало общих психологических черт. Оба почитали папскую власть за страшную угрозу для христианства, оба обобщали Рим с вавилонской блудницей и силами Антихриста, но оба также не считали победу сил зла над христианами за неизбежное развитие в истории человечества. И протопоп, и этот бывший августинский монах были церковно глубоко националистичны, что и вело к широкому отклику на их призывы среди их соотечественников. Та же страсть в ненависти к врагам сказывается в писаниях Аввакума и Лютера, и, если первый собирался перерезать «никониян», как собак (458:769), то, зато Лютер рекомендовал резать, вешать и жечь восставших, анархически настроенных, крестьян. Он всегда защищал семью как институцию, физические отношения между мужем и женой и чадорождение от тех фанатиков целомудрия и сурового аскетизма, которые полагали, что только в отказе от мира и от всех соблазнов плоти можно найти спасение для своей души. В'Послании к Борису» он решительно выступает против попыток одного священника запрещать брачные отношения в переживаемое православием грозное время. Самому протопопу пришлось, в конце концов, порвать с церковью и приняться за весьма самочинное толкование, если не Писания, то, во всяком случае, канонических и обрядовых правил, и создавать свою новую церковь старой веры. Благодаря своему духовному оптимизму и своей убежденности в своей миссии спасения старой веры, Аввакум не мог целиком разделять рассуждения о последнем отступлении, неизбежности прихода в самое близкое время Антихриста и его окончательной победе над русской православной церковью.
В одном из своих наиболее ранних сохранившихся произведений он настойчиво повторял, что врата адовы не одолеют церковь, и, осуждая иерархов, поддерживавших правку книг, он шутливо называл их»дрождями прокислыми мудрецами«, а о самой правке отзывался в общих чертах только как о еретической порче книг.
Мир в церкви зависит, писал протопоп, только от воли'света государя»,"светоносное» лицо которого он жаждал видеть и»глагол священнолепных уст« которого он жаждал слышать. В таких же тонах были написаны его вторая и третья челобитные, поданные уже после второй ссылки в Мезень, но еще до окончательного разрыва в 1667 году. В них он постоянно делал указания на главенствующую роль и ответственность государя в делах церковных, и возлагал на него все свои надежды, так как в то время он, видимо, уже перестал верить, что владыки архиереи образумятся и сами выступят на защиту подлинного благочестия.
Как это ни странно, но даже после соборов 1666–1667 годов и ссылки в Пустозерск Аввакум все еще долго не мог расстаться с иллюзиями возможности возвращения самого царя к старой вере. В так называемой четвертой челобитной, посланной уже в 1668 году, протопоп продолжает именовать его'государем царем, державным светом» и со смирением высказывает мысль, что Господь простит тех членов собора, которые его проклинали и расстригали, так как это случилось не по их вине, но потому что это сам»дьявол наветом своим строил».
А в почти что одновременном, недавно открытом известным аввакумистом и охотником за старыми рукописями В.И. Малышевым письме сестре царя царевне Ирине Михайловне все еще слышится надежда на возможность обращения царя к старой вере:»Умоли царя, чтобы мне дал с никонияны суд праведный, да известна будет вера христианская и никониянская«, – писал протопоп, и, хотя и упоминал об Антихристе, но говорил о нем тоже только в самых общих выражениях.
Только после 1670 года, когда Аввакум убедился, что все его доводы не производят никакого впечатления на царя, и смог наблюдать первую суровую волну преследований, его отношение к Алексею Михайловичу резко меняется. Протопоп теперь верит, что Никон и его приспешники превратили царя в последователя ереси, и не щадит его, говоря о нем в самых резких выражениях.»: апокалиптический»зверь – царь лукавой, любяй лесть и неправду»,"царь отщепенец. Воспитанный на византийско-московском понимании власти, обязанностей и роли царя Аввакум мог легко себе представить, что после смерти царя-еретика старая вера снова станет верой Руси с помощью нового православного царя.
После смерти царя Алексея протопоп обратился с трепетным молением о возвращении к старой вере к новому государю Феодору Алексеевичу.»Аще не ты по Господе Бозе, кто нам поможет? – писал он в этой челобитной.
Протопоп называл этого нового царя блаженным и триблаженным, дитятком красным церковным и находил несколько теплых слов даже в отношении патриарха и бояр.»Говорите Иоакиму, тому патриарху, перестал бы от римских законов. Разве мог бы писать протопоп такие слова уже в 1676 году, обращаясь к царю, боярам и патриарху, если бы он вполне утратил надежду на обращение православной Руси к старой вере и пришел к убеждению, что Антихрист одержал в ней свою окончательную победу и что последнее отступление уже произошло?
Иван Грозный, который, по его мнению, быстро бы расправился с Никоном и его последователями.»Миленькой царь Иван Васильевич скоро бы указ зделал такой собаке. Однажды, описывает протопоп, он заснул во время молитвы и увидел себя в чистом поле, по которому двигалось множество лиц. На его запрос, что происходит, он получил ответ, что навстречу ему грядет Антихрист. Но Аввакум нисколько не ужаснулся, наоборот, «бодро» подперся своим протопоповским посохом и стал ждать. Наконец, он увидел, что два человекоподобных существа в белых рясах ведут к нему»нагово человека, – плоть то у него вся смрад и зело дурна, огнем дышит, изо рта, из ноздрей и из ушей пламя смрадное исходит«. Вслед за этим существом, которое оказалось самим Антихристом, следовала длинная процессия, возглавляемая самим царем Алексеем Михайловичем и властями. Протопоп рассказывает дальше, что»егда ко мне привели его, я на него закричал и посохом хощу бить. Он же мне отвечал: что ты протопоп на меня кричишь? я нехотящих не могу обладать, но волею последующих ми сих во области держу. Да, изговоря, пал предо мною, поклонился на землю".
Насколько растяжимо и неглубоко было понятие Аввакума об Антихристе, видно и из его беглого замечания в'Послании к братии на всем земном шаре», в котором он меланхолически высказывает мнение, что»и мы антихриста боимся и сами антихристи бываем«.
Дайте только срок собаки! [подразумеваются враги старого благочестия], не уйдете у меня! Надеюся на Христа, яко будете у меня в руках! выдавлю я из вас сок-от!« он был готов перерезать,»как мерзких и студных жеребцов, что собак. Присоединившись в 1668 или 1669 году в'Ответе православных» к мнению дьякона Феодора о недействительности новых, сделанных после 1654 и, особенно, после 1666 года рукоположениях священников, Аввакум впоследствии переменил свое мнение. Ему, конечно, было не по душе констатировать вместе с дьяконом и с Авраамием только агонию церкви. Наоборот, ему казалось необходимым, не теряя времени, строить и укреплять общество последователей старого благочестия, которое бы сохранило традицию и предание православия до тех пор, пока истинно православный царь снова не сделает Русь Третьим Римом.
В своем послании к'Рабом верным», написанном, по сведениям известного старообрядческого историка и библиографа Павла Любопытного, в том же, 1669 году, то есть почти что одновременно с посылкой'Ответа» в Москву, Аввакум разрешает своим детям духовным не только ходить в те церкви, в которых новопоставленные священники служат по старым книгам, но и позволяет им брать такого священника в духовники: «А иже в православных церквах, где пение [церковная служба] без примеси внутри олтаря и на клиросах, а поп новоставленный, о том посудит. Аще он поп проклинай никониян и службу их, и всею крепостью любит старину, по нужде настоящего времени, да будет поп! Как же миру быть без попов? К тем церквам приходить!».
Позже, в послании к отцу Ионе, которое датируется 1676–1680 годами, Аввакум делает оговорку, что все же такие новые попы могут служить все службы, кроме литургии, так как»страшно бо дело се и чистых рукополагаемых«. Но он все же делает исключение для тех «новых» священников, которые кровь свою излиют за старое благочестие и тем добавочно освятятся Высшим рукоположением, и»будет оттоле поп совершен: литоргисав, и причащает невозбранно. Трудность найти таких священников, которые пострадали за веру и все же остались на свободе, заставляет его снять и это ограничение, и он заменяет это мученичество добавочным покаянием:»Чаю, егда новик [то есть священник нового рукоположения после 1666 года] оплачет себя стонаше, призовет духовное действие и в комкании« ["комкание» – причастие, от латинского communicatio]. Наконец, Аввакум признавал действительным и крещение, совершенное даже «не раскаявшимися никониянскими попами», но советовал после этого прочитать добавочные молитвы, но не перекрещивать таких младенцев.
Проблему исповеди Аввакум решил, внося в православную практику новые и весьма необычные черты. За неимением священника он советовал исповедоваться у благочестивых и сведущих в церковных делах мирян. «Есть в правилах, – пишет, – повелевает исповедатися искусному простолюдину, нежели невеже попу, паче же еретику». Но протопоп вразрез с православным русским обиходом полагал, что такая исповедь дает человеку не только нравственное облегчение, но и может почитаться за таинство, так как при этом каящемуся отпускаются грехи.
Не менее необычны были его советы и для причастия, для которого он рекомендовал в отсутствие священника пользоваться заранее полученными из благочестивой церкви запасными дарами.»Аще нужда приведет, и причаститься без попа можно святым комканием«, – советовал он и предписывал совершать при этом даже особую короткую домашнюю службу, во время которой верующие миряне должны были кадить, класть поклоны и читать полагающиеся при причастии молитвы.
Аввакум твердо держался буквы деталей и предписаний обряда, и в его наставлениях верующий находил привычную, но строгую и точную схему предписаний ежедневной духовной жизни. Сам он был примером такой несколько формальной обрядовой религиозности, много и горячо молился, строго, даже иногда слишком строго соблюдал посты.
аботы Аввакума о его пастве, желание сохранить для сторонников древнего благочестия священство, сравнительная умеренность в отношении государства и'российской» церкви, за которой он все еще признавал сохранение благодати, делали из него предвестника будущего поповского старообрядчества, но, вместе с тем, в его писаниях было немало и других черт, которые сближали его с религиозными радикалами, из которых выросли беспоповцы, и помешали ему выработать стройное и последовательное учение. Наиболее странным диссонансом экстремизма в устах оптимиста, столь любящего людей и целиком принимавшего жизнь земную, звучали в его посланиях рассуждения о страшных гарях, которые начали шириться сначала в Поволжье, а потом и на Севере России. У протопопа тогда было достаточно авторитета, чтобы осудить и остановить эти ужасные самоубийственные смерти, которые проповедовали совсем не его ученики, но последователи изувера Капитона. К сожалению, он видел в них доказательство преданности русского народа старой вере, в какой-то степени пропагандное и эффектное стояние против'соблазнов никонианства».
Позиция Аввакума по вопросу гарей была тем более странна и нелогична, потому что он совсем не был обуян страхом Антихриста и думал вовсе не о конце старой веры, а наоборот, о ее конечной победе. Эта неувязка в его рассуждениях стоила жизни не одной тысяче человек и наложила мрачный оттенок на заключительные годы его проповеди. Многие умеренные старообрядцы, как, например, игумен Досифей, Евфросин и другие возмущались Аввакумом за его подстрекательства к самосжиганиям и строго осуждали его за его прославляющие гари послания.
Учение попощвины: Признав возможность заимствовать попов, а впоследствии и митрополита, от православной Церкви, она, в силу последовательности, должна была изменить или совсем отвергнуть некоторые пункты учения первоучителей раскола, строго хранимые беспоповцами. Так как принятие священных лиц от церкви антихристовой было бы нелепостью, то поповцы, за некоторыми исключениями, изменили учение о греко-российской Церкви, как царстве антихриста, а о самом антихристе учат, как о лице, определённом, имеющем прийти при кончине мира. Затем, относительно священства говорят, что оно безусловно необходимо в церкви, потому что без него невозможны другие таинства, а без таинств нельзя получить спасение. Но так как священство возможно только в том случае, когда есть епископство, а последнего у них не было, то, чтобы оправдать себя и свою практику (принятие беглых попов), они придумали учение о возможности существования Церкви Христовой без преемственного епископства с одними священниками и то случайными, бежавшими от другой, по их мнению, еретической церкви. в конце Х;III ст. явилась новая теория, доказывающая, что по поставлению священников поповщинская церковь имеет епископов в лице епископов православной Церкви, к которой относится как церковь малого града или веси к Церкви соборной, кафедральной. Затем была придумана теория о временном сокрытии благодати священства в кладезь еретичества и восстановления её в Церкви Христовой по примеру превращения Ветхозаветного жертвенного огня в воду во время плена Вавилонского и воспламенения его после плена.
По церковным правилам, те еретики, крещение которых «не принято», не могут быть принимаемы с прежней хиротонией, а те, которые принимаются в «сущем сане», не могут быть перекрещиваемы; поэтому поповцы отменили постановленное первыми расколоучителями правило о перекрещивании приходящих в их общество от православной Церкви. Наконец, у многих из них мало-по-малу ослабел фанатический взгляд первых расколоучителей на обряды православной Церкви; некоторые признают имя Иисус именем Христа Сына Божия, четвероконечный крест крестом Христовым и т. п.
Сообразно с указанными основными чертами учения, поповцев занимали главным образом два вопроса: 1) о чиноприёме беглых попов и 2) о приобретении епископа. Неодинаковое решение их послужило причиною разделения поповщины на частные толки, из которых два главных: беглопоповщинский и приемлющих австрийское или Белокриницкое священство.
Толк беглопоповщинский:  Дон, Керженец, Ветка и Стародубъе.
Беглопоповство изначально не имело единого центра управления и было неоднородным, разделившись на несколько толков и согласий.
Крупнейшими направлениями данного течения старообрядчества были диаконовское и перемазанское согласия, расходившееся по ключевому вопросу — отношению к господствующей Русской православной церкви.
Диаконовцы, имевшие центрами Керженец и Стародубье, принимали священников православной церкви без повторного миропомазания, в чём заключалось их главнейшее различие с ветковцами — сторонниками второго чина. В среде диаконовцев в лице известного инока Никодима и его сторонников зародилась идея соединения с господствующей церковью при условии сохранения старого обряда.

Беспопощвина: Беспоповщина разделяет все общие взгляды раскола, но в то же время идёт далее. Она верует, что со времён патр. Никона в греко-российской церкви совершилось полное отступление от веры. Настало «последнее время»; явился и антихрист, последний и жесточайший враг Христа и Церкви его; видимый мир близится к кончине и держится лишь «верных ради», т. е. беспоповцев. Такое учение составляет «коренную и характерную особенность беспоповщины; оно является основой и собственного устройства, и расстройства последней, и её отношений к греко-российской церкви, и её, наконец, протеста против всех современных порядков нашей государственной жизни, общественной и домашней». Зародилось это учение на почве эсхатологических чаяний и обнаружилось ещё в начале раскола, причём одни указывали антихриста в известных личностях: то в патр. Никоне, то в царе Алексее Михайловиче, а другие говорили об антихристе духовном.
Со времени Петра Великого, когда начались его реформы (брадобритие, введение немецкого платья, уничтожение патриаршества, перемена празднования нового года и др.) – толки о воцарении антихриста усилились. При господствовавшей тогда религиозной точке зрения на предметы, при укоренившемся подозрении ко всему иностранному, все эти нововведения Петра большинству русских, даже и не раскольников, казались изменением самой веры православной. Строгие меры Петра, доходившие до крайности, ещё более раздражали умы. Возбуждённые проповедники не стеснялись на базарах и даже в церквах говорить о Петре, что он возлюбил веру немцев, что он – едва ли настоящий царь... а скорее – антихрист. «Последнее время, антихрист пришел... антихрист». Эти толки о наступлений времён антихриста находили полное подтверждение в учении раскола. Поэтому и среди раскольников появилась проповедь: «ныне царство антихриста, и никто души своей не спасёт, аще не приидет к нам христианам... А что Пётр в церковь ходит, то в церквах ныне святости нет; что мотаться, – антихрист он, да и все тут».
Когда Пётр Великий умер († 1725 г.), а кончины мира не последовало, раскольники стали утверждать, что под антихристом нужно разуметь ряд преемствующих лиц, следующих одному и тому же учению – архиереев и царей. Однако и это учение большинством беспоповцев не было принято, а вместо того утвердилось учение об антихристе духовном.
По этому учению, антихрист – не человек, но дух общества, совокупность ересей, содержимых греко-российской церковью; под женою, от которой он родится, разумеется общество людей нечестивых; под рождением – отступление этих людей от евангельского учения; три с половиной года, в продолжение которых будет царствовать антихрист, означают время неопределённое. Самые признаки его царствования имеют своеобразный смысл: чудеса, какие он будет совершать, суть чудеса духовные, заключающиеся в омрачении людей лжеучением; его учение будет заключаться в незначительном, по-видимому, искажении писания, так что церковь будет иметь св. Писание, богослужение и таинства, но всё в превратном виде. Отсюда печать антихриста заключается не в одном каком-либо определённом предмете, а во многих: в имени Иисус, в троеперстии, в четвероконечном кресте и т. п.
оцарившись в греко-российской церкви, антихрист истребил в ней истинную веру и благочестие; ничего святого, благодатного в ней не осталось: под именем Иисуса она верует в «иного» бога, антихриста, в крещении молится духу лукавому, под видом креста четырехконечного почитает кумир антихриста; чада её знаменуют себя печатью антихриста, четверят св. Троицу, – вообще содержат столько ересей, что превосходят всех прежде бывших еретиков, почему и могут быть приняты в общение не иначе, как через перекрещивание. Поэтому все беспоповцы, за исключением некоторых толков, принимают лиц, переходящих к ним от православной Церкви, через перекрещивание (отсюда они и называются перекрещенцами). Так же поступают они с раскольниками, приемлющими священство (поповцами), равно и беспоповцами – неперекрещенцами за то, что те сами не перекрещивают приходящих к ним от греко-российской церкви.
Царскую власть беспоповцы признают пособницею антихриста, властью антихристовой, потому что она не только «последует», но и покровительствует «господствующей» церкви, в которой царствует антихрист. Вследствие этого хотя они чужды демократических стремлений и в принципе признают необходимость царской власти, но на деле относятся к ней враждебно и повинуются только за страх, а не за совесть. Большинство из них не только не молятся за царя, но даже исключили из общей службы, из тропарей и канонов, самое богомоление за предержащую власть. Если же где в богослужебных книгах положено молиться о царе и победе его над врагами, то там они молятся за православных христиан, каковыми признают только себя.
Учение о церкви и таинствах. Признав возможным, по нужде, содевать спасение без иерархии, беспоповцы впоследствии, чтобы оправдать своё без-иерархическое состояние, придумали учение о церкви бессвященнословной, т. е. о том, что церковь может быть без священных чинов. Церковь, говорят они, есть «не стены и покров, но вера и житие», а потому может состоять из одних мирян, право исповедующих веру и живущих по вере. В древние времена, вследствие гонений, многие церкви оставались без священников, однако Церковь оставалась Церковью; то же самое и теперь. Но приводимые примеры относились лишь к частным церквам, а не к вселенской; понятие же местной случайности не может быть применено к положению вселенской Церкви и служить доказательством её состояния; поэтому некоторые из беспоповцев стали учить о конечном истреблении священства антихристом. Но так как это учение находится в прямом противоречии с безусловными обетованиями Христа Спасителя о неодоленности Церкви и вечном существовании в ней священных чинов, то беспоповцы стали утверждать, что священство сугубо: таинственное, подаваемое чрез хиротонию, и нравственное, духовное, по которому каждый христианин есть священник, и что только последнее вечно. Но это учение тоже несправедливо: обетования вечности относятся к таинственному священству, а не к духовному47. Так. обр. все доводы, приводимые беспоповцами в защиту бессвященнословнаго состояния церкви, ложны, однако они доселе не утратили своего значения для беспоповцев и приводятся ими в свою защиту, при чем преимущественное значение имеет учение об истреблении священства антихристом.
Не имея законных совершителей таинств – священников, беспоповцы видоизменили и самое учение о таинствах. По их учению, все таинства по своей важности для спасения разделяются на нужно потребные, каковы: крещение, покаяние и причащение, и просто потребные, каковы все остальные. Первые два таинства: крещение и исповедь, по нужде, могут совершать миряне; причащение можно заменить огнепальным желанием и вообще причащением духовным, или же совсем обойтись без него, а остальные таинства, по нужде, могут и не совершаться. Согласно с таким учением, беспоповцы крещение и исповедь, а некоторые и брак, предоставляют совершать мирянам, остальных же таинств не совершают.
Во главе беспоповщинских общин стоят наставники, «благословенные отцы»: они распоряжаются на собраниях при богослужении и отправляют церковные службы. По мнению беспоповцев, такие права имеет не всякий, а только тот, кто получил благословение от их наставников. Благословение это, имеющее у них значение поставления на священную степень, совершается на собрании, при большом количестве народа, или, в случае нужды, в присутствии нескольких лиц, посредством семипоклоннаго начала, после которого поставляемый испрашивает благословение у наставника, говоря: «Благослови, отче», на что тот отвечает: «Бог тя благословит». Получивший такое благословение считается уже благословенным отцом; а не просто отцом. По мнению беспоповцев, такое благословение можно получить только от благословенного отца, а не простеца, потому что первые их настоятели или отцы такое благословение на совершение тайн получили будто бы от Павла, епископа Коломенского, и от них оно преемственно передаётся другим. Но Павел Коломенский умер в то время, когда у раскольников не было и речи об иерархии.
Главнейшими вопросами, по которым возникли раздоры и разделение, были вопросы о браке и об отношении к гражданскому обществу. Вследствие недостатка в священниках вопрос о браке возникал ещё при первых расколоучителях, которые то допускали совершение его священниками «новаго поставления», хотя с некоторыми оговорками, то писали: «аще кто не имать иереев, да живет просто» (Аввак.). Не решённым оставался этот вопрос на первых порах и у беспоповцев, хотя, под влиянием мысли о наступлении царства антихриста и скорой кончине мира, они клонились более к тому выводу, что без священства брак не возможен, а вследствие приближающейся кончины мира и не потребен. Между тем кончины мира не последовало; жизнь предъявляла свои права, и вопрос о браке настойчиво требовал решения; между беспоповцами начались споры и в результате – разделение: одни стали снисходительно смотреть на брачное сожительство и даже дозволять совершение его мирянину, другие же требуют всеобщего безбрачия.
Вследствие тесной связи церкви с государством и взгляда на гражданскую власть, как пособницу власти антихриста или даже как на власть антихристову, у беспоповцев явился вопрос о том, можно ли им быть верными членами общества и исполнять гражданские обязанности. Одни из них, руководствуясь практическими соображениями, говорили, что можно, и старались стать в мирные, служебные отношения к государству; другие же, выходя из мысли о воцарении антихриста и последних временах, делали неблагоприятные выводы по отношению к государству и совершенно отрицали возможность исполнения общественных обязанностей. Отсюда неизбежны были раздоры, последствием которых было новое разделение на толки.
Некоторые из беспоповцев признали не возможным заменить в деле совершения таинств и богослужения священных лиц мирянами и положили начало целому ряду сект, отличающихся от других в одном из существенных признаков беспоповщины. Наконец, обрядоверный характер раскола вёл к разделению и по обрядовым вопросам. Так. обр. беспоповщина разделилась на множество мелких толков, из которых главными считаются следующие: поморский, федосеевский, новопоморский, филипповский, страннический и нетовцев.
Толки беспопощвины:
Федосеевцы - старопоморцы. Направление возникло в конце XVII — начале XVIII столетий на северо-западе европейской части России, среди старообрядцев-крестьян и посадских. Основателем первой общины федосеевцев был бывший дьякон деревни Крестецкий Ям, близ Новгорода, Феодосий Васильев (1661—1711) из рода бояр Урусовых. Федосеевское согласие оформилось в начале 90-х годов XVII в. С самого своего выделения федосеевцы отличались непримиримостью к государству и строгим аскетизмом. Они отрицали моление за царя на имя, а также сомнительный «безсвященнословный брак», так как считали, что наступило Царство антихриста и продолжение рода человеческого преступно.
Социальная дифференциация постепенно привела к выделению самостоятельных организаций — рижских и польских федосеевцев («новожёнов»), признававших брак, заключаемый простецом — и входивших в «согласие» аристовцев и кондратьевцев, требовавших соблюдения суровых аскетических норм.
Новопоморцы:
Толк новопоморский или приемлющих браки, отличается от других толков своим учением о бессвященнословном браке. По этому учению, брак может быть совершён не только лицом освящённым, но и мирянином, потому что сила брака заключается не в пресвитерском венчании, а во взаимном согласии жениха и невесты, объявленном при свидетелях. Такой брак будто бы совсем не то, что гражданский, а – таинство: только в нём пресвитерское венчание, за неимением иерархических лиц, заменено венчанием мирянина, конец 19 века.
Филипповское согласие (старопоморцы-филипповцы) — беспоповское согласие в старообрядчестве, возникло в 1737 году в результате выхода из Выговской общины поморцев сторонников старца Филиппа (в миру — Фотий Васильев 1674—1742), который и стал основателем согласия.
Вскоре около старца Филиппа собралось много единомышленников. Выговцы, узнав о вновь образовавшемся толке, стали звать Филиппа обратно к себе, но он не соглашался; тогда они пошли на него «с войском»; не желая сдаться живыми, Филипп и семьдесят его последователей сожгли себя на глазах пришедших. Это было 14 октября 1742 года и с тех пор самоубийство, в разных видах, стало считаться у филипповцев средством соблюсти цело веру.
Сами филипповцы называют себя «християне старопоморского и соловецкого потомства», иногда просто «поморцами». Это радикальное течение беспоповства, не приемлющее брака и отказывавшееся молиться за царя.
Страннический толк — одно из крайних течений в беспоповщине. Основан в конце XVIII века беглым солдатом Евфимием.
Возникновение страннического толка было одним из проявлений протеста крепостного крестьянства против усиления крепостнического гнёта.
Наставники этого толка требовали разорвать всякие связи с обществом, уклоняться от всех государственных повинностей и административных установлений как от видимых знаков власти антихриста и бежать в пустынные местности или прятаться в тайных убежищах.
В настоящее время последователи страннического толка весьма немногочисленны. Они проживают в Ярославской, Тверской и Саратовской областях, на Северном Урале, в Сибири, Западном Казахстане, Белоруссии.
Не;товцы (не;товщина, самоназвание — спасовцы, Спасово согласие) — одно из беспоповских направлений старообрядчества. Возникло в конце XVII века в среднем Поволжье и изначально не было связано с северными беспоповцами.
Сами спасовцы считали своим первым учителем легендарного Капитона Даниловского.
Основателями Спасова согласия в некоторых источниках указываются Козьма Андреев и Козьма Панфилов из Керженца.
Главной идеей учения является то, что в мире воцарился Антихрист, благодать взята на небо, Церкви больше нет, таинства истреблены. Сам человек не может способствовать своему спасению, спастись можно только через молитву Спаса (Сына Божьего), только Он знает, кто и как спасётся. Основным отличием нетовцев от большинства старообрядческих толков является то, что, считая православную церковь еретической, тем не менее, при переходе православного в нетовщину, они требуют не повторного крещения, а только произнесения семипоклонного начала и обещаний без их согласия «ни с кем не молиться и не сообщаться в пище, а также блюсти некоторые обычаи в молитве и одежде».