Мой друг Изя

      Мой друг Изя

   Странно…  Я - русский.  Нет, не то  странно, что я русский. А то, что в моих  друзьях евреи, со школьной скамьи.  Яша Залман, Вова Лебенсон, Юра Берштейн…
   Жили в доме, который построили пленные немцы. На площадке четыре квартиры.  В двух из  них обитали евреи. Мне было года три. Взрослые оставили малыша  одного. Я пошел к соседке.
  - Бабушка, Еврейка, можно я у тебя посижу, там страшно. Так её люди называли, а  я подумал, что это её имя.
   Взрослые от смеха вечером рыдали.
    Лебенсон  хохмит из Выхино.
   - Саня, когда закончится война на Украине, все скажут, что в этом виноваты евреи.
  - Я ему:
   - Ты про Зеленского, или…?
   Вова Лебенсон:
   - Саша, не зови меня на шутку. Я отвечу, а потом старого еврея Лебенсона  потащат в суд…
   Яша Залман  давно живет  в  Америке.
   - Саня, тебе сильно повезло. Ты не видел идиётов. Я их вижу каждый день.
   А вчера мне позвонил Изя. На самом деле его зовут Алексей. А его почему-то все зовут Изей.
   - Саша, я приехал с войны.
   Я:
   - И зачем  ты свою еврейскую жопу туда завозил?
   Изя:
   - Моя жопа на твою очень даже похожая. Давай  встретимся  у «Китай-города» через  час, я тебе расскажу, где была моя жопа…
   Я:
   - Встречаемся в чебуречной? Где ты выпил много водки?
    Изя:
   - Да.  Как раз там, где ты  сожрал свои чебуреки, и мои заодно.
   Ничего не изменилось. От последней ступеньки, на выходе из метро, до храма Николая Чудотворца тридцать четыре шага, затем ещё сорок семь и чебуречная. Валя на раздаче, Зина на подаче. Всё, как прежде. И Валя, и Зина меня помнят.
   Зина:
   - Саш, тебе как всегда? Валя, стакан томатного сока и два чебурека. К тебе кто-то придет? Валя, поставь в холодильник бутылку водки. Изя только холодную пьёт…
   Изя ростом чуть выше моего плеча, из-за стойки торчит его подбородок. Что-то в нем изменилось… Глаза без прежней  искринки…
   - И как повоевал?
   - В первом бою обоссался… На штанах, по ляшкам  мокрые разводы… Никто не смеялся… А комот (командир отделения) сказал: «Главное, что из боя не вышел. Я сам в первом своем бою обосрался».
   - И зачем тебе всё это было надо?
   - Чтобы все поняли, что евреи тоже при делах!
   - А что потом?
   - Ну, воевал… Укры нас однажды прижали крепко… Комот говорит нам: «Пацаны, не сдержим мы их, сейчас в нашей траншее будут. Спинами прижмитесь к брустверу, когда сюда прыгнут, бейте. И не стрелять! А то друг дружку здесь положим».  А я тут спроси, мол, чем бить-то? Комот ответил: «Можешь бить даже х**м». И тут я понял, что совершил маленький подвиг. Девять пацанов от смеха  катались по дну траншеи. Я им, сам того не понимая, понял боевой дух. А потом мы их били.
   - А ты чем их бил?
   - Нашел кусок бетона…
   - Лопаты не было?
   - Да потерял я её. Так и бил куском бетона…
   - А штык-нож, где твой был?
   - Да забыл я про него.
    Потом рассказывал о боях, в которых участвовал,о пацанах живых и мертвых. Я его не перебивал, ему надо было выговориться.Он пил водку и говорил, и говорил.
   - Тебя наградили?
   - Угу… Медалью. Правда она деревянная… С одной сторону надпись «За дурость!». С другой – «Носи, дурак!»
   После рассказа Изи о войне, я решил, что мне тоже надо выпить водки.

   Александр Плотников, полковник в отставке.