Тень Нудоса

ГЛАВА ПЕРВАЯ,
в которой кратко описываются грехопадение людей, раскол Великой Земли и возникновение четырёх народов.


Создав мир, Пресветлый Всемогущий Творец пребывал с людьми. Он зримо пребывал с ними в Сердце Великой Земли. Он учил людей мудрости.

Но люди, наделённые свободной волей, отказались повиноваться Творцу и ступать по тому жизненному пути, который Он определил им. Они избрали путь по собственному усмотрению. Они возжелали сами сделаться богами. Они совершили зло пред очами своего Создателя, чем навлекли на мир проклятие и неисчислимые бедствия.

Творец покинул людей, и Великая Земля, окружённая Морем, раскололась на неравные части. И стало невозможным для людей какой-либо одной части попасть на какую-либо другую часть, ибо глубокие морские воды, кишащие огромными рыбами и драконами, препятствовали им. Драконы же более остальных животных разгневались на людей за то, что по их вине мир подвергся проклятию и порче, а всё живое в нём лишилось бессмертия.

И разгорелась вражда меж людьми и драконами. Она длилась тысячи лет, пока люди не истребили  звероящеров.

Немало вражды было и между людьми. Особенно на самой большой из частей суши, которая до раскола располагалась в середине Великой Земли. А, поддавшись распрям, люди утратили единство. Ведомые своими вождями, они разошлись на четыре стороны света, образовав четыре племени, а впоследствии – четыре народа.

Люди, обосновавшиеся на Севере, были могучи телом и духом. Волосы у них были чёрными, как вороново крыло, либо светлыми, как снег под золотистыми лучами утреннего солнца. Глаза же были синими, словно чистое дневное небо, либо серыми, словно толстый озёрный лёд.

Поначалу северяне жили в горных пещерах, затем стали складывать избы из дубов и сосен, а потом научились возводить весьма прочные и величественные строения из крупных обтёсанных камней. У северян появились каменные дома, замки и города. Преуспели они и в кузнечном ремесле…

Люди, что поселились на Юге, не уступали северянам в телесной и духовной силе, но разительно отличались внешностью. Они были коренастыми и кареглазыми. Их кожа посмуглела, будто её закоптило жаркое солнце долгих дней бесконечного южного лета. Волосы были чернее сажи, но не прямыми или волнистыми как у северян, а короткими да курчавыми, наподобие бараньей шерсти. Хотя многие мужчины лысели рано, и бороды у них росли редко.

Сперва жилища южан представляли собой жалкие шалаши да приземистые глиняные хижины. Однако со временем обитатели Юга тоже взялись за обработку камней, строя дома из песчаника, известняка и гранита. А с возникновением городов стал также применяться мрамор. В основном для храмов и дворцов. Поладили южане и с металлами. Добывая медь, бронзу и железо, они ковали из них орудия для труда и для убийства…

Что касается Востока, то там простёрлась казавшаяся бескрайней степь. И по ней с беспрестанными ветрами кочевали кланы желтокожих узкоглазых людей, заплетавших свои длинные смоляные волосы в тугие косы, концы которых украшались черепами змей или ящериц. Кочевники разводили лошадей и рогатый скот, питались их молоком и мясом, а из шкур шили одежды и переносные шатры. Постоянных домов, а тем паче городов у кочевников не имелось. Они не занимались земледелием и не ковали металлы. Их оружием были копья и луки. Наконечники для стрел и копий изготавливались из камней или костей, а позднее кочевники периодически покупали железное оружие у северян и южан.

Жители Востока обладали такими родственными качествами как хладнокровие, рассудительность и терпение. Они не пытались завоёвывать чужие земли, не вторгались в соседние края. Оружие они использовали для охоты и защиты от хищников. Но, если северяне или южане хотели завладеть хоть клочком их любимой степи, кочевники бесстрашно вступали с ними в битву и давали безжалостный, сокрушительный отпор. Как всадники, лучники и копейщики они не знали себе равных. При необходимости их кланы стремительно объединялись и яростно сражались, сметая недругов…

Люди Запада обликом походили на северян, но были ниже ростом и уже в плечах. Возможно, потому, что в их краях царила довольно гармоничная погода, не требовавшая чрезмерных трудов для выживания. Тем не менее воевать жители Запада умели, а недостаток телесной силы с лихвой возмещали недюжинными умственными способностями. Их необычайно красивые замки и города были выстроены столь искусно, что могли отразить практически любую осаду. Хитроумность различных ловушек поражала воображение, а прозорливость военачальников, заставляла врагов подозревать оных в чародействе.

И коль уж речь зашла о красоте, то стоит упомянуть, что обитатели Запада превыше всего на свете ценили богатство, роскошь и уют. И дабы иметь перечисленное, они готовы были пойти на любую подлость, на любое злодеяние. А посему не удивительно, что рабство зародилось именно на Западе, в Краю Заходящего Солнца…



ГЛАВА ВТОРАЯ,
в которой рассказывается о появлении тёмных богов.


Изначально все народы, раскаявшись в грехопадении, поклонялись исключительно Творцу, моля о прощении, а также о помощи. Но с течением веков, переходя из поколения в поколение, знание о Пресветлом Создателе мира искажалось, забывалось и заменялось ложью. Заменялось идолопоклонством. В дальнейшем на Севере и Юго-Востоке истинное богопочитание возрождалось благодаря праведным пророкам и воителям, но затем уступало поганству. Так было не раз, и будет ещё и ещё, пока Творец не свершит над миром Свой справедливый суд.

Раньше всех в идолопоклонство впали жители Запада. У них появился культ Богини-Матери, зовущейся Гларунда, ибо они обожествили первую женщину, которая вместе с первым мужчиной была сотворена Пресветлым и стала прародительницей каждого ныне живущего человека. Художники и скульпторы Запада изображали её безликой, пышногрудой и беременной. Жрецы приносили ей в жертву первородных телят, ягнят, козлят и плоды растений. Жрецы от лица народа молили Гларунду о нескончаемом благоденствии. «Ты дала нам жизнь! – восклицали они. – Дай же нам и всё, что потребно для наслаждения жизнью!»

Кроме жертвоприношений в разукрашенных капищах богини перед её брюхатыми истуканами ежемесячно бурлили мерзейшие оргии…

Вслед за людьми Запада грехом идолопоклонства были заражены восточные кочевники. Они обожествили Солнце, Луну и шесть самых ярких звёзд, ибо рассудили, что без этих светил земля вечно пребывала бы безжизненной в холодной смертоносной тьме.

Никакими жертвами кочевники не ублажали светила, считая, будто оные ни в чём не нуждаются, кроме хвалы. И на рассвете степные обитатели пели им гимны…

На Севере поганство распространилось после того, как он был захвачен южанами. Они покинули Юг из-за продолжительной засухи, что превратила его в бесплодные, голодные края. И произошло в северной горной долине первое по-настоящему большое сражение двух воинств. И человеческой крови пролилось как никогда много. С тех пор то печальное урочище именуется Долиной Смерти. Но она сокрылась от живых, и они уже не могут войти в неё. Там перед очередным воплощением обретают временный покой духи умерших. Там они спят сном без видений и ощущений.

Нарамхин, предводитель южан, вступил в сговор с восемнадцатью демонами и стал искусным колдуном. А, скончавшись, он был обожествлён. Четыре столетия на Севере ему поклонялись, словно он равен Пресветлому Творцу. А потом южане были изгнаны северянами и возвратились на Юг. Северяне разрушили капища Нарамхина, уничтожили его идолов и вновь принялись молиться лишь Всемогущему Создателю.

Подробнее о войне северян и южан, а также о Долине Смерти рассказывается в легендах «Мертвец на троне» и «Башня и Древо». Но в них не повествуется о том, что в день, когда на Севере свершилась Первая Битва, на безлюдном иссушенном Юге воцарился Нудос. То был могущественный демон, появившийся благодаря слиянию воедино множества злых человеческих духов. Они отвергли Пресветлого Творца и неприкаянно кружились в леденящей черноте между звёзд. А едва духов набралось сто восемьдесят тысяч, они, обуреваемые совершенно одинаковыми чувствами, помыслами и грёзами, сделались одним целым, одним чудовищным духом, а вернее, как уже говорилось, демоном.

- Нудос! – прорычал он. – Я – Нудос!

Тайна сего имени, ведома только самому демону. Продолжая рычать, он ринулся к нашему миру и рухнул на крайнем Юге. Земля содрогнулась до самого основания и в ней разверзлась Бездна. Бездна Нудоса, ибо с тех пор он пребывал в ней с некими иными демонами, согласившимися служить ему. И они взрастили вокруг Бездны Каменный Лес, а затем окружили его непролазными вечнозелёными джунглями, что были наречены Смарагдовым Адом. В этих болотистых, удушливо-смрадных дебрях люди бы не выжили. Там кишмя кишат мерзкие кровожадные твари, начиная с ядовитых насекомых и заканчивая громадными тиграми. Там гнездятся смертоносные болезни во главе с Царицей Чумой…

После Великой Засухи посреди Юга образовалась раскалённая песчаная пустыня с редкими оазисами. Её дюны и барханы, движимые ветрами, издавали громкие шорохи, подобные голосам сонмища змей, поэтому она была названа Шипящей. Добравшись до неё, изгнанные с просторов Севера южане, повздорив, разделились. Одни решили идти к покинутым городам предков напрямик через пустыню, другие вздумали обогнуть опасные пески с восточной стороны, а третьи двинулись на Юго-Запад. Они не ведали, что те города давным-давно стали руинами в глубинах Шипящей Пустыни да в смердящих за ней джунглях.

В итоге южане, пошедшие по пескам, погибли от зноя и жажды. Барханы погребли их под собой.

Тем, которые избрали Юго-Восточное направление, наоборот, весьма повезло. Не дойдя до Смарагдового Ада, они очутились у широкой полноводной реки. Обнаружив, что она изобилует рыбой, а равнины вдоль берегов зеленеют сочной травой, пригодной для скота, путники почли за благо поселиться в тех краях. И отреклись они от Нарамхина, и вспомнили Пресветлого Творца, и вознесли Ему хвалу. Жизнь у них наладилась, и вскоре они приступили к изготовлению кирпичей, дабы возвести город.

А те, южане, что направились на Юго-Запад, завершили путь поблизости от Смарагдового Ада. Они построили примитивные деревни с хижинами из камней, глины и древесных ветвей. К тому их побудил Нудос. Он вышел из проклятых джунглей со свитой демонов. Один из них принял облик Нарамхина. А возможно, это и был Нарамхин, ведь его нечестивый дух низвергся в Бездну Мучений, которая подземными ходами Червей Зла связана с Бездной Нудоса.

И стали южане, осевшие возле Смарагдового Ада, поклоняться демонам. Стали угождать им человеческими жертвоприношениями. Внутренности жертвы участники обряда сжигали, а мясо – поджаривали и съедали.

И сделалась кожа юго-западных жителей не просто смуглой, а тёмной, будто беззвёздная ночь…



ГЛАВА ТРЕТЬЯ,
в которой повествуется о путешествии южанки Нарлы на Север, а также о рождении Кольбранда.


Спустя два века после возвращения южан в родные края случилось так, что из ближайшей к Смарагдовому Аду деревни на Север бежала беременная темнокожая женщина по имени Нарла. Она всем сердцем жаждала освободиться из-под власти Нудоса и вместе со своим ребёнком обрести счастье в далёких землях. Поначалу её сопровождал возлюбленный супруг, но соплеменники, погнавшись за ними, убили его. Да и саму Нарлу ранили копьём в спину. И смертельной оказалась та рана.

Правда, вопреки обыкновению, смерть не остановила женщину, ибо незримым потусторонним силам было угодно удержать её дух в теле. Нарла даже не заметила, что умерла. Она, дабы оторваться от погони, свернула в гиблую Шипящую Пустыню и с поразительным упорством, с помутившимся разумом, в бреду продолжала идти на север. Змеи, крупные полосатые ящерицы и скорпионы не атаковали беглянку, а торопливо ползли прочь кто куда. Оазисы не попадались ей на пути, но не единожды она проходила через утопающие в песке каменные руины стародавних крепостей и городов. И однажды, когда разбушевалась могучая песчаная буря, женщина благополучно переждала её в развалинах одинокой башни. Оттуда она видела, как мимо прокатился чудовищных размеров бархан, гигантская волна коричневого песка, в которой белели несчётные человеческие и звериные кости…

Что до ребёнка, сокрытого во чреве Нарлы, то он тоже не умер…


* * *

Ориентируясь по солнцу, Нарла, не сворачивая, брела на север. И она сумела пересечь пустыню. До неё этого не удавалось никому из людей. И, оставив позади пышущие злым жаром пески, дух беглянки прояснился. Ей сделалось гораздо легче и свободнее.

А за пустыней женщину встретили Ветроломные Горы. То были головокружительно высокие, теснящиеся пепельно-серые громады с белоснежными пиками.

Нарла замерла перед расщелиной и вгляделась в полумрак. Там вполне могли поджидать притаившиеся демоны.

«Обойти? – мысленно спросила себя женщина. Посмотрела вправо и влево. Горы тянулись насколько хватало взгляда. – Нет, на обход я потрачу прорву времени. Хотя… Что если ущелье тупиковое? Что тогда?»

Она вспомнила мужа и чуть не разрыдалась. Он зачастую принимал решение споро.

«Ладно. – Нарла тряхнула головой. – Надо попытаться. Ели это тупик, то вернусь. Надо рискнуть».

И женщина двинулась меж отвесными стенами гор.

По неровному каменистому дну расщелины тёк ручей. Вода была жёлтой и дурно пахла. Нарла не ступала в неё. Шла, почти касаясь плечом левой стены. Шла, пока не завершился день.

В горах темнеет быстро. Едва сумерки начали сгущаться, превращаясь в непроницаемую тьму, женщина села под замшелым выступом и прислонилась спиной к прохладному камню. Прошептала, поглаживая живот:

- Ночь переждём и на север пойдём. На север пойдём и благо найдём. Отдохнём. Спи, малыш. Мама тоже будет спать. Спокойной ночи…

Однако ночь, к сожалению, выдалась беспокойной. Нарла засыпала ненадолго, и сны её были сумбурными да кошмарными. Они складывались из переплетённых, искажённых воспоминаний о перенесённых страданиях. Несчастная путница снова и снова переживала гибель мужа… А просыпалась она от пугающих звуков. То громких, то тихих. В первый раз это был грохот камнепада. Услышав его над собой, женщина подумала, что смерть неизбежна. Но в расщелину не упало ни единого камня.

Затем где-то рядом захлопали крылья. Судя по всему большие.

Потом раздался леденящий душу протяжный вой. И было совершенно непонятно, воет ли ветер, волк или… злой дух.

«Ветер, - попробовала убедить себя Нарла. – Это ветер заплутал в горах».

Когда же она под гнётом усталости вновь уснула, её разбудили осторожные шаги. Кто-то крался по расщелине.

Если б Нарла знала богов, кроме Нудоса, то она принялась бы молиться. Но она не знала, и чтобы как-то противостоять ужасу, стала мысленно разговаривать со своим неродившимся ребёнком.

«Нет у меня дома. Нет мужа. Нет ничего… Но всё, что я потеряла, всё, чего лишилась, возродится в тебе. Ты будешь любить меня. Ты вырастешь, сделаешься сильным и построишь красивый дом. И женишься на красивой белой девушке…»

Нарла поймала себя на том, что не сомневается – её ребёнок будет мальчиком.

«Да, ты женишься на северянке. И я назову тебя…»

Шаги затихли, и женщина увидела перед собой пару светящихся зелёных глаз с полосками чёрных зрачков.

«Я назову тебя… - Нарла вжалась в камень и до крови прикусила нижнюю губу. – Я назову тебя… Назову тебя…»

Зелёные глаза приблизились, круглые и немигающие. Что-то влажное и горячее прикоснулось к подбородку женщины, неторопливо ощупало лицо.

«Я назову тебя… Назову тебя… Назову тебя…»

Неведомое существо с шумом втянуло воздух. Так же шумно выдохнуло, обдав Нарлу трупным смрадом.

«Я назову тебя… Я назову…»

Глаза погасли. Послышались шаги. Они удалялись.

Женщина сжала руками живот и… лишилась чувств…


* * *

Нарла очнулась на рассвете. Поёжилась. Потрогала лицо и чрево, которое, как ей показалось, увеличилось за ночь.

«Почему чудовище не убило нас?» - подумала женщина.

Она поднялась и огляделась. Расщелина не изменилась. Сумрачно и тихо. Только ручей журчал.

Ручей…

Нарла облизнула пересохшие губы. Есть ей давно уже не хотелось, а вот пить…

Она склонилась, глядя в жёлтую воду.

«Желтизна из-за глины? Если так, то это безвредно. А если дело не в глине, тогда пить нельзя… К тому же она воняет… Нет, пить нельзя. Нужно потерпеть. Будут ещё ручьи. Почище».

И Нарла, пытаясь не обращать внимания на жажду, пошла дальше. Опять заговаривала с ребёнком. Не вслух, а мысленно, чтобы не привлечь к себе какое-нибудь здешнее чудище. А в том, что ребёнок слышит её мысли, женщина не сомневалась, ведь он пребывал в ней, был с нею одной плотью.


* * *

Ручей иссяк, сменившись странным чёрным песком. Из него тут и там торчали старые пожелтевшие кости. Высоко между стенами расщелины кое-где застряли необхватные валуны.

Нарла старалась не наступать на останки. Чутьё подсказывало ей, что этого нельзя делать. Но, к несчастью, она споткнулась и ударилась ногой о звериный череп. Он рассыпался в прах, а над головой путницы снова загремел камнепад.

Уклониться Нарла не успела. Булыжник, величиной с человеческую голову, врезался ей в плечо, отчего она повалилась навзничь. Другой камень, похожий, угодил в живот. Несколько нырнули в песок рядом, не навредив женщине.

Невыносимая боль завладела телом, изгибая его в корчах. Но куда больше мучений принёс Нарле страх. Страх за ребёнка…

Когда боль ослабла, женщина закатала юбку и осмотрела чрево. На нём не было ни кровоподтёков, ни царапин. А была глубокая вмятина. Слишком глубокая.

- О нет! – Нарла прижала к животу ладони. – Шевельнись, малыш! Умоляю, шевельнись! Шевельнись!

Но ребёнок не двигался.

А путницу вырвало густой тёмной кровью…


* * *

Держась за живот, Нарла шла по расщелине. Шла ещё медленнее. Ещё осторожнее. Она не была уверена, что рассыпавшийся в прах череп вызвал камнепад, но прикасаться к останкам боялась пуще прежнего. С неё хватит. С неё и с ребёнка.

А он так и не шевелился. В последние три седмицы не было дня, чтобы он хоть раз не дал о себе знать. А теперь не двигался. Может, спал, а может…

«Нет! Нет! Нет! – Нарла отчаянно гнала мысли о смерти ребёнка. – С ним всё в порядке! Он просто спит! Да! А проснувшись, обязательно пошевелится!»

И путница вновь начала разговаривать. То шёпотом, то мысленно. Она рассказывала сыну о своём прошлом, о своих надеждах и мечтах. Убеждала малыша в том, что впереди их ждёт долгая и блаженная жизнь в краю, свободном от безжалостного Нудоса и его не менее жестоких слуг…


* * *

Вечером расщелину стремительно заполнил туман. А потом взвился над вершинами гор, где расстелился бледным ковром. В нём засверкали зелёные молнии да зарокотал гром. Хлынул дождь.

Нарла мгновенно промокла. Приметив поблизости пещеру, она метнулась туда.

Внутри было просторно, сухо и тепло. Испуская тусклый свет, горел костёр. Но он совсем не обрадовал путницу. Это была кучка звериных костей, на которых извивались языки чёрного огня.

Кости горели, но не сгорали. Они даже не обуглились.

За костром, у стены возвышался бурый каменный идол – существо с туловищем человека, медвежьими лапами, крыльями нетопыря и непомерной лысой головой о пяти ликах. Один лик представлял собой улыбающееся дитя, второй – хмурого мужчину, третий – скорбящего старца, а четвёртый высекли в виде скалящегося человеческого черепа. Пятый же лик был мордой пучеглазого демона, кошмарной маской злобы и ненависти.

На стенах чернели загадочные письмена и символы. С потолка свисали массивные камни, навроде сосулек. К ним с пола тянулись такие же. Нарла посмотрела на них, и ей почудилось, что она угодила в драконью пасть.

Пещера наискось тянулась вниз. В тёмные недра земли и демонических тайн.

«Здесь опасно… - подумала Нарла. – Но нет выбора…»

Она тихо села подальше от идола и костра. Подтянула к животу колени, обняла и склонила на них голову. Закрыла глаза…


* * *

Путнице даровали чудесный, счастливый сон. В нём она взошла на зелёный холм, где под лазурным небосводом рос белоснежный лотос, размером с колесо повозки. И среди раскрытых лепестков, свернувшись клубком, лежал младенец. Темнокожий мальчик, от которого исходили мягкие золотистые лучи, подобные солнечном…

Чудесный, счастливый сон…

Только холм, похоже, был могильным курганом. Под лотосом женщина заметила серый надгробный камень…


* * *

Громкий скрежет разбудил Нарлу. Она вскочила на ноги. Десять глаз идола пылали зелёным пламенем, а правая передняя лапа, растопырив когти, указывала на неё.

- Смерть! – прорычал кумир. – В тебе смерть! Но ты жива! Смерть!

Платье на животе женщины с треском разорвалось.

Она всё поняла. Она давно это знала, но не хотела принять.

Ребёнок… Её маленький сын, смысл её жизни… Мёртв… Его убил камнепад. Именно после него малыш перестал шевелиться.

Мёртв…

Нарла завыла и заметалась вокруг чёрного костра. Упала и обожгла левую ладонь. Опять вскочила и бросилась вглубь неведомой пещеры.

- Смерть! – прорычал идол…


* * *

Бегство.

Бегство сквозь тьму. По узким и запутанным подгорным туннелям.

Тщетное бегство от кошмарного бытия. От бездонного отчаяния. От Нудоса…


* * *

Нарле показалось, что она бежала по пещере дольше, чем жила. И свет, который она увидела перед собой, стал для неё неожиданностью. Она уже уверилась, что будет блуждать во тьме вечно. В наказание за то, что не уберегла ребёнка.

Ослеплённая и обессиленная, женщина рухнула на камни и неподвижно лежала до тех пор, пока глаза не привыкли к дневному свету. Потом она встала и огляделась. Пещера закончилась и теперь путница находилась на краю бурой каменистой пустоши.

Нарла хрипло рассмеялась и, шатаясь, пошла на север…


* * *

Более не останавливаясь, Нарла за три дня и три ночи добрела до пересечения четырёх Великих Трактов. Ими в основном пользовались восточные, юго-восточные, западные и северные торговцы. На перекрёстке, окружённое валунами, возвышалось громадное древо, раскидистый вековой дуб. По его толстой, изрезанной глубокими трещинами коре Нарна, как по лестнице, взобралась на вершину и узрела на севере плодородные зелёные равнины, а за ними серые горные пики. Но женщина не обрадовалась, а, напротив, безнадёжно обезумела от горя и закричала:

- Это земли благодатного Севера! Земли, свободные от Нудоса! Я грезила ими! И достигла их! Достигла!.. Но зачем они мне?! Я ведь пуста! И они пусты для меня!

Тогда спрыгнула Нарла с дерева на тракт. И разбилась о твёрдую дорожную землю, утоптанную тысячами ног и копыт, укатанную сотнями колёс. И дух Нарлы вылетел из тела.

А ребёнок и на сей раз выжил. Вскоре женщину нашли северные купцы. Один из них, коего звали Эйстен, заметил, что её живот шевелится. Купец аккуратно разрезал его мечом и достал на свет темнокожего младенца мужского пола.

Год назад молодая жена Эйстена скончалась от лихорадки, не успев родить ему наследника. И посему купец вознамерился взять нежданно обретённого мальчика себе, дабы вырастить как родного сына. И не послушал он своих спутников, говоривших ему:

- Не делай сего! Неужто не зришь ты, сколь черна кожа младенца и матери его?! Она гораздо темнее, чем у юго-восточных жителей! Стало быть, ребёнок из проклятого племени юго-западных идолопоклонников-людоедов! Он, возмужав, непременно будет злодеем! Брось его здесь на растерзание зверью полевому!

Эйстен сперва хмурился, а затем улыбнулся.

- Клянусь научить его добру! – сказал он, держа младенца на руках. – Клянусь, что ежели мне этого не удастся, то я сражу его тем же клинком, коим помог ему родиться! Да пребудет с нами Пресветлый Творец, чьё могущество неизмеримо!

И дал Эйстен мальчику имя Кольбранд. И достойно похоронил мать его под корнями древнего дуба…



ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ,
в которой Кольбранд взрослеет, раскрывает секреты могильного косаря и теряет покой.


В деревне, где жил Эйстен, Кольбранда, конечно же, невзлюбили. Слишком черна была его кожа. Слишком скверную славу имели его сородичи, поклонявшиеся демонам.

- Разве может из такого ребёнка вырасти добрый человек? – толковали Эйстену люди. – Мало того, что его породила мёртвая утроба, так он ещё и тёмен, словно могила. Разве может явиться с юго-запада что-нибудь хорошее?

- Может, - уверенно отвечал Эйстен. – Те из вас, кто постарше, наверняка, помнят, как с горных вершин обрушилась на деревню снежная лавина, поглотив дома. Погибли десятки человек, но погибли бы сотни, если б с юго-запада не налетел вдруг знойный ветер и не растопил снег за половину дня.

Однако сии речи не особо убеждали обитателей деревни относиться к темнокожему чужаку благожелательно. И мало было у Кольбранда друзей, ибо люди боялись и сторонились его. Он же, взрослея, становился угрюм, и не всякий мог вынести взгляда его чёрных глаз. Он облысел до шестнадцати лет. Никто не видел, чтобы он улыбался. Никто не слышал его смеха. Но притом он и не плакал. И говорили некоторые, что он плоть бесчувственная, духа же нет в нём.

А как-то раз в начале зимы забрела в деревню старая гадалка. И взяла она левую руку Кольбранда, и посмотрела на линии ладони да на странную белую родинку на одной из них. Родинка напоминала свежий ожог. И старуха ужаснулась, да в спешке покинула селение, не молвив никому ни слова.

А по деревне прошёл слух, будто Кольбранд помечен самим Нудосом и является верным слугой его. На самом же деле юноша каждый день, скрывшись от посторонних взоров, молился Творцу и желал исполнять лишь Его волю. Ибо с тех пор, как маленький Кольбранд стал разуметь человеческую речь и отличать добро ото зла, Эйстен рассказывал ему о Пресветлом, о Его святых деяниях, о Его благих законах. И юноша принял все слова сии, сохраняя их в сердце своём…


* * *

А тем временем на краю деревни действительно жили тайные слуги Нудоса. Это был крепкий старик и жена его, почти не выходившая из дома. Старик говорил соседям, что тяжкий неисцелимый недуг одолевает её. Дом же их, помимо забора, был, словно крепостными стенами, окружён дубами и густыми зарослями ежевики, дававшими плотную тень.

Летом старик косил траву на деревенском кладбище, сушил там сено, и отвозил его домой на небольшой телеге, в которую впрягался сам.

Однажды с погоста украли высохшую скошенную траву. И зимой скотина воров, поев кладбищенского сена, передохла.

Каких животных держал старик, было неведомо, ибо он не выпускал их из сарая, у коего не имелось окон, а только маленькая, обитая железом дверь, запиравшаяся на тяжёлый замок.

И Провидение распорядилось, чтобы Кольбранд и его лучший друг Сигват повстречали старого косаря на другом кладбище, давно заброшенном в лесной чаще. Старик не приметил их, а они хотели уйти, но замерли, заинтересовавшись его занятием. Косарь взял ветхую косу и человеческой костью сбил с неё ржавчину, под которой обнаружилось острейшее лезвие. И, скосив траву между замшевшими могильными камнями, он сел обедать. Выкопал нескольких червей, завернул их в принесённый из дома блин и с удовольствием съел.

Тогда решили Кольбранд и Сигват следить за косарём и впредь.

На третий день они сподобились проникнуть в его сарай, так как захворавший старик забыл запереть замок. Внутри было сено и серая корова без глаз, ноздрей и хвоста, но с единственным прямым рогом на затылке и крючковатыми когтями на копытах. И оказалось, что сарай соединялся с домом широким подземным ходом со множеством костяных полок, на коих стояли запечатанные глиняные кувшины.

Раздались шаркающие шаги. Кольбранд и Сигват спрятались в сене. По подземному ходу в сарай пришла тощая старуха весьма отвратительного вида. Она была голой и держала в руках кувшин. Она опустилась рядом с коровой на колени и принялась доить её. И струилось из левых сосков кровавое молоко, а из правых – чёрное.

Закончив, старуха запечатала кувшин воском и собралась поставить его на полку, но тут Сигват, вдохнув сенную пыль, не сдержался и чихнул. Старуха тотчас закричала и метнула в него кувшин. Сосуд попал юноше в голову и разбился. Жуткое молоко выплеснулось на его лицо, шею и грудь, отчего плоть на этих местах мгновенно истлела и отвалилась от костей.

Поняв, что друг мёртв, Кольбранд попытался убежать, но старуха вцепилась ему в руку и прошептала:

- Не уходи! Я не враг тебе!

Юноша вырвался и, выскочив из сарая, рассказал в деревне о случившемся. Люди вооружились кто чем мог и вломились в жилище кладбищенского косаря. И нашли немало вещей чародейских. И схватили колдуна с ведьмой, дабы предать их смерти. В тот же день на незасеянном каменистом поле были они сожжены. И Кольбранд первым поднёс огонь к дровам. При этом слышал он в голове своей голоса старых чародеев. Они молили его о помощи и уверяли: «Ты – один из нас! Ты такой же, как мы!»

После сего люди стали добрее к чернокожему Кольбранду. Он же скорбел о друге своём. А затем скорбь сменилась тоской. Днём и ночью мучило юношу чувство, что он должен совершить нечто необычайно важное. Но не знал, что. Даже не подозревал…



ГЛАВА ПЯТАЯ,
в которой Кольбранд уходит из деревни и встречает Свободокрушителя.


Спустя два года, когда Кольбранду исполнилось восемнадцать лет, он, пася овец приёмного отца, нашёл возле высохшего колодца переднюю часть человеческого черепа. И приложил он её к лицу своему, словно маску, взглянув на мир через пустые глазницы. И увидел он, что под ногами его начинается мерцающая серебристая тропа. Она была хорошо протоптана и тянулась на юг.

Весьма удивившись, Кольбранд сделал по ней шаг. Потом второй и третий. И впервые за долгое время юноша ощутил, как тоска отступила от него. И ощутил он, что обязан идти по тропе за горизонт…

Вечером Кольбранд показал обломок черепа Эйстену, и обо всём рассказал ему. Глянув сквозь глазницы, приёмный отец юноши не узрел тропы и весьма встревожился. Счёл он, что Кольбранд либо обезумел, либо подпал под влияние демонических сил.

- Не к добру ты нашёл сию Личину Мертвеца! – сказал Эйстен и бросил обломок черепа в пересохший колодец. – Забудь о том, что тебе примерещилось! Цель твоей жизни, её смысл… они всегда с тобой, а не где-то на чужбине! Ты призван соблюдать заповеди Творца и заниматься честным трудом вместе со мной! И поверь, нет лучшей доли!

Опечалился Кольбранд, но промолчал, подчинившись воле Эйстена…

Однако ночью пробудился юноша в постели своей оттого, что нечто твёрдое и холодное упёрлось в рёбра его. Это оказался давешний костяной обломок, невесть как поднявшийся со дна колодца.

Испугался Кольбранд, но вновь посмотрел через глазницы неизвестного мертвеца и увидел за окном хижины мерцающую тропу. И страх юноши обернулся решимостью.

Тихо Кольбранд собрался в дорогу и покинул дом Эйстена. Тяжко ему было расставаться с приёмным отцом, ибо он любил его. Но противиться предназначению было ещё тяжелее.


* * *

Много дней шёл Кольбранд на юг чудесной тропой по безлюдным равнинам, пока она не привела его к незнакомому чернолесью. И почти каждую ночь посещали юношу кошмарные сны, в которых Эйстен страдал от старости, болезней и одиночества. И разрывалось от боли сердце путника.

В подлеске Кольбранд наткнулся на могилу. Её покрывала груда валунов, а в ней, будто памятник, рукоятью вверх торчал длинный обоюдоострый меч. Его клинок в дубовых просмоленных ножнах потускнел, но не заржавел. Юноша поглядел на сие оружие с помощью Личины Мертвеца и узрел, что оно мерцает точно так же, как тропа. Особенно крестовидная рукоять. Тогда понял он, что должен забрать меч себе. Но понял и то, что нельзя просто присвоить его, ибо тем самым он осквернит могилу и сделает найденное оружие бесполезным.

И отыскал Кольбранд поблизости подходящий камень, да вытесал из него меч. И взял юноша стальное оружие себе, а каменное поставил на его месте. И это было правильно. И дал Кольбранд своей новой находке имя – Могильный Меч…

А углубившись в лес, юноша увидел остроконечную шестиугольную башню из гранита. Необычная тропа свернулась вокруг неё петлёй и не вела дальше. Окна и дверь строения были стрельчатыми да узкими. Крышу сложили из бурого сланца. Мутные оконные стёкла ничего не отражали. Обитая железом дверь порыжела от ржавчины.

На стук юного путника открыл высокий темноволосый северянин лет сорока в чёрных одеждах. Став на пороге, он вгляделся в гостя, улыбнулся и промолвил:

- Тень Нудоса лежит на тебе. Тень Нудоса расползается над миром. Тень Нудоса проникает в души людей… Я – Эгмунд Свободокрушитель. Я рад твоему приходу, ибо давно ожидаю тебя.

Услышав эти слова, Кольбранд опечалился и пожалел, что ушёл из деревни. Но видом своим юноша остался бесстрастен. Он вошёл в башню Эгмунда и сел за его стол. И во время вечерней трапезы хозяин завёл разговор о человеческой воле, о возможности выбора между Светом и Тьмой. И в завершении речи своей сказал он:

- Человек не властен по собственному разумению избирать доброе или злое, ибо одних Творец создал добрыми, дабы любить их, а других – злыми, дабы обрушить на них Свою ненависть. И так будет соблюдено в мире равновесие Света и Тьмы.

Кольбранд же искусно возражал ему, а в конце беседы сказал:

- Творец не малое дитя, чтобы играть Ему с куклами. И нет у Него несправедливости, ибо Он совершенен во Свете, в Добре и в Любви. По подобию Своему создал Творец людей. А разве Он не обладает истинной свободой?

Нахмурился Эгмунд и спросил:

- Хочешь ли ты сказать, что Добрый Творец может стать Злым? Может ли Всемогущий Творец по Собственной воле перестать быть Всемогущим?

- Да, Творец Всемогущ и, следовательно, может всё, - ответил юноша. – Но не всего Он желает. Зачем Всемогущему, а стало быть Премудрому Творцу совершать глупости?

И вспыхнула злоба в сердце Эгмунда, но на сей раз он сдержал гнев свой. А Кольбранд, улучив момент, ненадолго вынул из-за пазухи Личину Мертвеца и взглянул сквозь неё на Свободокрушителя. Хозяин башни предстал пред юношей в чрезвычайно мерзком и страшном обличье, однако не заметил, что гость раскрыл его.

А ночью, когда Эгмунд проводил Кольбранда в опочивальню и сам отправился отдыхать, путник решил обыскать богато обставленную башню. И нашёл он в зале самого верхнего, шестого, этажа юную русоволосую деву. То была Марисса, дочь Эгмунда. Она лежала на ложе и, скованная чарами, не могла пошевелиться. Но способность говорить не покинула её, и она поведала пришельцу, что отец колдовством отнимал у неё дарованную Творцом волю. Свободокрушитель сделал Мёртвую Воду, а потом, окуная в оную руки, водил ими над девушкой. И все капли с них падали на Мариссу.

Повинуясь чутью, Кольбранд положил на пленницу Могильный Меч. И вскоре тусклый клинок покрылся тёмной влагой, которая затем превратилась в чёрный иней. И воля полностью вернулась к девушке. Она поднялась с ложа и возблагодарила Творца, пославшего ей избавителя.

И вошёл к ним Эгмунд, промолвив гостю такие слова:

- Я ошибся в тебе! Но более не допущу ошибки!

И скрестили они мечи свои. Чёрный иней слетел с клинка Кольбранда и окутал противников, заставив их замереть. Дальше сражались они не плотью и не оружием, а каждый силою своей воли. И воля юноши подавила волю Эгмунда. Свободокрушитель разом с чёрным инеем замертво рухнул на пол…

Облачившись в одежды побеждённого врага, Кольбранд вместе с Мариссой вышел из башни. Вонзил Могильный Меч в землю перед порогом и сказал:

- Проклята башня сия! Да не поселится здесь ни человек, ни зверь!

И с той поры мерзость запустения воцарилась в обители Эгмунда Свободокрушителя…

Взяв Личину Мертвеца, юноша посмотрел через глазницы на тропу. Теперь она, огибая башню, снова вела на юг. И пошёл Кольбранд по ней, а с ним пошла Марисса, ибо полюбила его всем сердцем. Об отце же своём она не скорбела.



ГЛАВА ШЕСТАЯ,
в которой Кольбранд и Марисса углубляются в горные пещеры, где обитает смертоносное демоническое зло.


Тропа привела путников к подножию мрачных гор, именуемых Ветроломными. Перед ними она обрывалась. И недоумевал Кольбранд, раздумывая, как поступить ему.

- Ты бывал тут прежде? – спросила Марисса.

Юноша покачал головой:

- Нет, не бывал… Но вот я гляжу на эти громады, и они кажутся знакомыми, будто виделись мне во сне или…

Недоговорив, он всмотрелся в свою левую ладонь. Много линий было на ней, и в одной из них он узрел очертания гор, преградивших путь. На той линии белела родинка.

И взобрались путники на уступы ближайшей горы, и нашли пещеру.

- Карта на руке моей, и родимым пятном отмечен вход в подгорные недра - сказал Кольбранд. – Но не должна ты идти туда со мной, ибо я ощущаю там демоническое зло, мерзкое безумие и мучительную смерть. Вернись к сородичам и живи с ними счастливо. А я, если будет на то воля Творца, отыщу тебя, как свершу предначертанное мне.

Слушая, Марисса поняла, что Кольбранд ответил взаимностью на её любовь. И не пожелала она оставить его, сказав:

- Я не предвижу беды, подстерегающей нас во мраке, но знаю, что без тебя не будет мне счастья во свете.

Кивнув, Кольбранд зажёг факел, и они вошли в пещеры, по которым восемнадцать лет назад блуждала Нарла. И оказалось, что линии, расположившиеся на ладони юноши между родинкой и пальцами, обозначают туннели, коими следует идти. А в те проходы, коих не было на карте, путники не сворачивали…


* * *

Кольбранд шёл вперёд, не ведая страха и усталости. С каждым шагом его сила возрастала. Но иначе было с Мариссой. Зло, обитающее в горах, впилось в неё своими незримыми когтями, отчего она ослабела, преисполнившись сомнениями и тревогами. Когда же стало ей невмоготу, она остановилась и попросила спутника дать ей часть своей силы.

- Как? – спросил он.

- Поцелуй меня, - ответила девушка.

И соединились уста их. И зло отпустило Мариссу.

Отпустило, но не сдалось. Оно вновь напало, едва влюблённые прервали поцелуй. И вторая атака была стремительнее и сокрушительнее предыдущей. Мариссе примерещилось, что от её рта до рта Кольбранда протянулась нить слюны да обернулась белёсой змеёй. И гадина эта пронзила своими клыками губы девушки.

Ужасно закричала Марисса и оттолкнула от себя Кольбранда. Её рассудок помрачился, и она убежала, бросившись в туннель, коим карта не велела пользоваться. Юноша хотел догнать спутницу, но не успел. Своды обрушились на девушку и раздавили её.

Тогда Кольбранд заплакал в первый и в последний раз. И слёзы его алели, как и кровь Мариссы, вытекшая из-под камней.


* * *

Долго, очень долго пещерное эхо повторяло предсмертный крик девушки. А после того как оно утихло, Кольбранд вытер слёзы и пошёл дальше. Горе сдавило дух его, но он не повернул назад, не отказался от задуманного.

И спустился он в душные глубины, где тихо гудели корни гор. Где на берегу пылающего озера багровой раскалённой лавы стояло капище Нудоса. То была гигантская шестигранная пирамида, сложенная из кусков лавы застывшей, холодной, как лёд.

Створки базальтовых врат бесшумно отворились, и Кольбранда обступили шесть смуглых жрецов, облачённых в тёмные кожаные плащи с капюшонами.

- Приветствуем тебя, Мёртвая Жизнь, - сказали они. – Годами ожидали мы твоего прихода. Войди же. Исполни свой долг.

Горькое разочарование породили в юноше эти слова, ибо решил он, что злым было его предназначение. Однако разочарование сменилось праведным гневом и Кольбранд, притворившись другом, вошёл за жрецами в капище. Они принесли ему нечестивые почести, накормили и дали отдохнуть. А потом верховный жрец вручил гостю древнюю книгу в переплёте из драконьей чешуи и промолвил:

- Вот мудрость самого Нудоса. Прочти её тёмным огнём, оскверняющим жизнь и смерть.

- Как мне совершить сие? – спросил Кольбранд.

- Ступай за мной, - сказал жрец и отвёл его в крипту под капищем. Там в окружении кривых колонн стоял на возвышении гроб, в котором лежал полуразложившийся труп младенца. У него во лбу была рана, а в ней тёмным огнём горела тонкая ядовито-зелёная свеча.

- Сжигай листы один за другим, и вдыхай их дым, ибо никак по-иному нельзя прочесть сию великую книгу, - объяснил жрец и удалился, оставив гостя в одиночестве.

И сделал Кольбранд по слову его. И написанное в демонической книге вместе с дымом наполнило юношу. Его сознание затмилось, и он чуть не погиб. Но вскоре затмение прошло, опасность миновала и Кольбранд окончательно, со всей ясностью познал, в чём заключается его предназначение. Он должен был помешать Нудосу захватить Север, хотя книга учила противоположному. Книга поведала Кольбранду, как послужить Нудосу, но при этом открыла слабые стороны демона и слуг его…

Когда жрец вернулся в крипту, он сказал гостю:

- Всё правильно, Избранный. А теперь пойдём, поклонимся идолу нашего повелителя.

Ничего не ответив, Кольбранд убил жреца Могильным Мечом. Глубоко вдохнул смрадный воздух подземелья и, задержав дыхание, мысленно воззвал к Творцу. А по окончании молитвы он дунул на свечу и её пламя из тёмного превратилось в белое. И такими же белыми стали тени колонн, отчего содрогнулось капище и начало разрушаться. И оно рухнуло, едва Кольбранд выбежал из него. Жрецов навеки погребли обломки пирамиды.

- Возрадуйся, возлюбленная Марисса! – закричал юноша. – Ныне отомстил я за тебя! И ещё отомщу!

И поклялся Кольбранд быть вечно преданным Пресветлому Творцу. И по самую рукоять опустил меч свой в расплавленную лаву, а затем вонзил его в лаву застывшую и хладную. Сим закалил он клинок, дабы тот был несокрушимым, способным поражать не только плоть, но и дух, и чары колдовские.



ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
в которой Кольбранд помогает безумцу, изучает язык южан и делает шкатулку.


Воспользовавшись картой, запечатленной на его длани, Кольбранд, сам того не ведая, прошёл как под горами, так и под Шипящей Пустыней. Он поднялся на поверхность земли в знойном Юго-Западном краю неподалёку от Смарагдового Ада. И тропа, зримая лишь сквозь Личину Мертвеца, привела юношу в пространную деревню.

Местные жители говорили на непонятном для Кольбранда языке. Поэтому он притворился немым и глухим, чтобы не выдать себя. И дивился юноша тому, что зрел в деревне, ибо её обитатели были чрезмерно развращены и весьма изобретательны на зло. И возненавидел их Кольбранд в сердце своём. Они же не заподозрили в нём врага, ведь он походил на них внешне.

На площади стоял идол Нудоса – огромный малахитовый истукан, подобный мужу могучему. Его голову высекли в виде рогатого человеческого черепа. Рука же у него была одна, шестипалая и когтистая. И росла она из середины груди.

Вдосталь побродив по деревне, Кольбранд покинул её и по своей тропе двинулся на юго-восток. И наткнулся на людей, избивавших уродливого безумного мальчика лет десяти. Сильно разгневавшись, путник убил обидчиков, а обиженного проводил до его дома. Безумец оказался сыном немолодой вдовы. Имя ей было Тамра, а ребёнка она звала Шангом. Они радушно приняли Кольбранда и понравились ему. Он решил пожить у них, пока не научится языку южан.


* * *

Через двенадцать седмиц Кольбранд, не прощаясь с гостеприимной хозяйкой и её сыном, ночью оставил их. Мерцающая тропа, петляя, провела его по зловонному болоту, считавшемуся у здешних жителей непроходимым. И среди топей, прикрытых вуалью тумана, встретил он немало блуждающих изумрудных огней. Посмотрев на них сквозь Личину Мертвеца, юноша увидел, что они имеют человеческие лица, и в глубине духа своего познал их имена.

За болотом Кольбранд меж холмов и невысоких скал нашёл долину с древним кладбищем. Его могилы просели да заполнились гнилой смердящей водой, а над ними стояли надгробия – большие каменные фонари, покосившиеся и закопчённые. Ни один из них не горел, и бродили там чёрные волки. Они скорбно выли, будто оплакивая погребённых, скребли надгробия когтями и лакали отвратную воду. Земля же была усеяна волчьими костями.

Заметив Кольбранда, волки не набросились на него, а, наоборот, приветливо завиляли хвостами, словно дружелюбные собаки.

Задумчиво обойдя могильник, юноша подобрал крупный волчий череп и вернулся на болото. Врождённое чутьё и знания, почерпнутые из демонической книги, подсказали страннику, как надобно поступить.

Сев на мшистый валун, Кольбранд сделал из черепа шкатулку. Затем порезал себе мечом указующий перст, и кровью написал на шкатулке имена блуждающих огней. Написал внутри и снаружи. После этого огни слетелись со всего болота и роем набились в окровавленный череп.

И вновь пришёл Кольбранд на кладбище. И разрубил шкатулку-череп Могильным Мечом. Блуждающие огни вылетели из неё и заняли кладбищенские фонари. Чёрные волки замерли и заворожено смотрели на них до тех пор, пока они помалу не погасли. В тот час глаза хищников сами стали пылать зелёным пламенем. Издав уже не скорбный, а ужасающий многоголосый вой, волки принялись неистово грызть и пожирать кости своих умерших собратьев…


* * *

Назавтра кладбищенские волки издохли. Все до единого. И только одну кость оставили они нетронутой, неповреждённой. Кольбранд отыскал её на могильнике и заточил мечом. Разделся и нацарапал ею тайные руны на своём теле: на груди, руках и ногах. И царапины сии не зажили. Они кровоточили до самой смерти Кольбранда.



ГЛАВА ВОСЬМАЯ,
в которой Кольбранд находит замок Альбероля и обретает Сангомарх.


День за днём шёл Кольбранд своею тропой. Постепенно она повернула к западу и привела юношу на берег Моря. Там нашёл он сломанную лодку, починил её, вытесал мечом пару вёсел да отплыл с отливом.

В Море тропы не было, но Кольбранд, продолжая двигаться на запад, постоянно оглядывал водные просторы через Личину Мертвеца. И утром четвёртого дня плавания он с её помощью заметил на юго-западном горизонте остров. А ступив на сию землю, юноша увидел оную и без обломка черепа.

На краю скалистого мыса зиждился древний гранитный замок – квадратная громада с плоской крышей и четырьмя зубчатыми башнями по углам. Ветер посвистывал в немногочисленных прямоугольных окнах, стёкла которых были разбиты. С узкого и высокого портала таращились высеченные в камне черепа: человеческие и звериные. Сорванная с петель дверь, косо свисала с порога, будто язык висельника.

Идя по своей тропе, Кольбранд вступил в сумрачную твердыню и ощутил, что она переполнена безумием и страданием, хотя страдальцев давно не было в ней. Были их скелеты. Они валялись в тесных комнатах за крепко запертыми дверными решётками.

Решётки стояли и на окнах, за коими путник не узрел ни Моря, ни острова, а лишь безжизненную песчаную пустыню с исполинскими чёрными раковинами и выбеленными черепами морских чудищ в них. Когда же Кольбранд посмотрел на бесплодные земли сквозь Личину Мертвеца, то ему явилась столь кромешная, непостижимая тьма, что он едва не ослеп.

В зале на четвёртом этаже стоял меж двух круглых антрацитовых колонн базальтовый трон, обтянутый человеческими кожами, содранными с обритых голов. И свиток, сшитый из таких же кож, лежал на этом устрашающем седалище.

- Я ждал тебя, - проскрипел замок. – Но ты разочаровал меня. Тень Нудоса изначально лежит на тебе, но ты дерзнул спрятать в себе свет, противный повелителю.

Кольбранд не ответил. Он взял в руки свиток. Взял, но не смог развернуть. Тогда, призадумавшись, юноша сел на трон, и свиток развернулся сам собой. Однако он пустовал.

Поразмыслив ещё, поднялся Кольбранд и, закрыв окна различными вещами, привязал обломок черепа к лицу своему. Возвратился на трон и поглядел на свиток через Личину Мертвеца. И увидел письмена, подобные тем, которые нацарапал на собственной коже острой волчьей костью. Свиток же чрезвычайно удлинился и, словно гигантский змей, растянулся по коридорам замка, разразившегося громкими стенающими голосами. И кровавые тени поползли к содрогнувшемуся Кольбранду по свитку, стирая с него таинственные знаки. И вползали тени в глазницы костяной маски да в голову юноши. И кричал он от невыносимых мук…

В сей тяжкий день Кольбранд погрузился в кошмарные видения и познал, что в замке обитал колдун по имени Альбероль. В древние времена он со своими слугами выстроил данную твердыню, чтобы по воле Нудоса истязать здесь безумцев, собранных со всего мира. Так демон хотел создать Сангомарх – небывалое оружие, незримое человеческому оку. Оружие, которое он рассчитывал обрушить на Север, дабы покорить его.

Альбероль выполнил повеление Нудоса, а затем истребил всех, кто находился в замке. Убил он и себя, оставив Сангомарх на своём троне. Оставил для Избранника, коему было суждено в урочный час использовать колдовское оружие против северян…


* * *

На закате следующего дня последняя кровавая тень вползла в Кольбранда. Он впустил в себя Сангомарх, сделавшись сосудом для него. Кожаный свиток рассыпался в прах. Видения развеялись. Голоса умолкли…

Не желая находиться на чародейском острове дольше, чем необходимо, Кольбранд лёг в лодку и предал себя морским течениям. И небывалый сон сморил его. Он пробудился аж три седмицы спустя, когда лодка, преодолев немало опасностей, пристала к берегу неподалёку от места, где некая река впадала в Море.

Снились же Кольбранду жизни тех несчастных людей, что мучались и погибли в замке Альбероля. Снилось безумие.



ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
в которой Кольбранд оказывается на судьбоносном распутье, а потом гостит у благочестивого Зархима.


Очнувшись, Кольбранд обнаружил, что его тропа сделала то, чего прежде не делала. Она раздвоилась, предлагая выбор. Теперь перед юношей было два пути. Один вёл на юго-восток, а другой на северо-восток. И не ведал Кольбранд, что избрать.

Юноша сел на развилке и прислушивался к чувствам своим весь день и всю ночь. А утром, отбросив сомнения, двинулся на юго-восток.

И вот через три дня тропа привела его к необычному для этих краёв серокаменному дому, стоявшему на травянистом могильном кургане под одинокой бурой скалой. В доме жил темнокожий тридцатилетний человек по имени Зархим. А в могиле покоилась его возлюбленная жена Амель. Они были добрыми людьми и много пострадали на земле, подчинённой демоническому злу.

Увидев гостя, Зархим сказал:

- Наконец-то ты пришёл. Полгода тому назад посетил меня дух моего безумного прадеда. Он предрёк твой приход и велел мне помочь тебе сокрушить Нудоса.

И возрадовался Кольбранд, ибо понял, что не ошибся и выбрал правильный путь.

Однако хоть Зархим и жаждал пособить путнику, но не знал чем, ведь прадед не поведал ему сего.

- Не печалься, - сказал вдовцу Кольбранд. – Я останусь у тебя, и всё прояснится.

Так и поступили. Так и случилось.

Зархим подолгу беседовал с гостем и часто рассказывал ему о своей почившей возлюбленной. И юноше было весьма приятно слушать. Он даже не прерывал радушного хозяина, ежели тот повторялся.

И светлая тоска по Мариссе всколыхнулась в сердце путника. И думал он о матери своей. И об Эйстене.

А когда Зархим, прослезившись, рассказал о том, как Амель умирала у него на руках, Кольбранд воскликнул:

- Свершилось! Поистине ты и твоя жена помогли мне!

И, схватив меч, он осторожно вонзил клинок в землю у основания могильного камня Амели. Надгробие на мгновение вспыхнуло, озарив дом ярчайшим светом, и вечная любовь слилась в Кольбранде с ужасным Сангомархом, изменив колдовское оружие, но не ослабив.

После этого кровоточащие царапины на теле юноши перестали болеть.



ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,
в которой Кольбранд встречается с Нудосом.


Попрощавшись с благочестивым Зархимом, путник двинулся по своей тропе на восток. Миновав две деревни людоедов, он достиг Смарагдового Ада, кишащего гнусом, хищниками и жуткими тварями Нудоса. Они убили бы юношу, если б демон им не воспретил.

Кольбранд беспрепятственно прошёл в самое сердце душных, зловонных джунглей, где недвижимо стоял Каменный Лес, окружая демоническую Бездну. Деревья в том урочище были тёмные и гладкие, наверное, базальтовые. У самых крупных корни лежали на поверхности, топорща смертоносные шипы длиной в локоть. На кривых перепутанных друг с другом ветвях тускло поблёскивали клиновидные железные листья, заострённые по краям. В наиболее толстых, необхватных стволах зияли огромные дупла, напоминая жадно распахнутые рты.

- Нудос ждёт тебя! – злобно шипели они Кольбранду. – Приготовься! Нудос арлагор!

- Я готов, - отвечал юноша, уверенно ступая среди древ. Костяная маска была на лице его, и он зрел недоступное человеческому и звериному взору…

И наконец пришёл Кольбранд к Бездне Нудоса. Кроме Смарагдового Ада и Каменного Леса, её защищала крепостная стена, сложенная из неподъёмных базальтовых плит. Стена столь гигантская, что вместо сторожевых башен у неё были замки. Десятки замков со множеством башен.

Небеса над Бездной Нудоса чернели не только ночью, но и днём. В черноте тревожно мерцали гибнущие звёзды и рдели рыщущие кометы.

Двустворчатые врата, похожие на драконьи клыки, с грохотом разомкнулись, пропуская Кольбранда. На стенах взвыли трубы. В окнах ближайших замков полыхнули алые и зелёные огни.

Пройдя по широкой чернокаменной дороге, путник остановился на краю Бездны. И увидел он в ней живую клубящуюся тьму, куда из четырёх пещер низвергались могучие шумные потоки. Из южной пещеры текла раскалённая лава, из западной – кровавые воды, из восточной – бурый песок, а из северной – несметные осколки поблёскивающего льда.

Кольбранд взял в десницу Могильный Меч и шагнул в Бездну, во тьму между потоками…


* * *

Неизвестно, сколько падал Кольбранд, но к тому времени, как его начали терзать голод и жажда, он всё ещё летел вниз. Тогда открылось ему, что Бездна Нудоса ведёт не в недра земли, а в глубины самого зла…

И вот Нудос, глас коего звучал как стройный хор грозных голосов, обратился к юноше:

- Я провёл твою мать по Шипящей Пустыне и Ветроломным Горам!
Я сохранил тебя в её гниющей утробе, и чрез это получил ты силу самой Смерти!
Я наделил тебя знаниями Внешнего Мрака, сделал своею тенью и указал путь, коим ты должен был следовать!
Так почему же ты не исполнил волю мою?!
Почему не обрушил Сангомарх на Северные Земли, дабы они, воспламенились хаосом и покорились мне?!
Почему ты не свершил то, чего не смогли со своими полчищами свершить такие великие вожди, как Нарамхин и Виргарад?!

И мысленно отвечал демону Кольбранд. Отвечал спокойно:

«Ты убил отца моего, и мать мою, и Мариссу, которую возлюбил я.
Ты, будто саваном, покрыл меня тенью своей.
Ты направлял меня к вечным страданиям. Желал, чтобы я уподобился тебе.
Но Творец превратил твоё зло в добро. Ты показал мне Тьму, а Он явил мне Свет.
Свет изливался на меня из нетленного духа матери.
Свет изливался на меня из праведного сердца Эйстена, заботившегося обо мне как о родном сыне.
Свет я видел в глазах многострадальной Мариссы.
Свет я видел меж гостеприимными Тамрой и Шангом.
Свет обитает в могильном доме Зархима и Амели.
Свет лучится под мерзкой тенью твоей и тебе вовек не погасить его.
А ныне чрез меня Пресветлый Творец сокрушит тебя твоим же оружием, хотя оно более не твоё. Ныне я поистине возвеселюсь. Ныне восторжествую».

Услышав это, злобно расхохотался Нудос. И содрогнулся весь Юг от Каменного Леса до морских берегов и Ветроломных Гор.

- Глупец! – сказал демон. – Меня ли устрашит Сангомарх? Меня ли сокрушат человеческие страдания и безумства, коими полнится моя Бездна?

- Таких страданий нет здесь, - проговорил Кольбранд. – Такое соседство пришлось бы тебе не по вкусу.

И впервые в жизни рассмеялся Избранник. И смех его ужаснул Нудоса. Демон вдруг понял, в чём ошибся, и попытался извергнуть врага из Бездны. Но было уже слишком поздно. Кольбранд взмахнул Могильным Мечом и разрубил свою голову с Личиной Мертвеца. В тот же миг боль безумцев, изменённая и освящённая истинной любовью, вырвалась из юноши и настигла незримого Нудоса. В Бездне вспыхнул ослепительный свет, и мощный белый луч ударил из неё в чёрное небо. А когда он погас, на землю пала пылающая комета. Разрушив крепостную стену, она закрыла собою вход в Бездну и породила огненную бурю, которая пронеслась по Каменному Лесу, превратив его деревья в смертельно ядовитый пепел…

Однако Нудос не погиб. Он пребывает в Бездне, и продолжает исподволь вредить миру. Но прежнего своего могущества сей демон лишился. Большая часть его сил безвозвратно сгорела во свете Сангомарха. Поэтому не суждено Нудосу покинуть Бездну до тех пор, пока Творец не совершит над ним суд Свой.

А дух доблестного Кольбранда из демонической тьмы вознёсся в пресветлые небесные Чертоги Вседержителя и обрёл там вечное счастье. И с юношей награду разделили его родители, друзья и возлюбленная…

Долго никто из обитателей мира не знал о деяниях Кольбранда. Сия тайна открылась пророкам Творца только по истечении ста двадцати лет.



ЭПИЛОГ,
в котором повествование возвращает нас на Север к доброму Эйстену.


Во время странствий Кольбранду недаром снилось, что Эйстен страждет. Старый северянин действительно занемог и впал в уныние. Эйстен решил, что приёмный сын предал его.

«Я не справился, - сокрушённо думал старик. – Я не смог научить Кольбранда добру».

И не было дня, чтобы Эйстен не вспоминал юношу. Забвение дарила лишь ночь, ибо старик в отличие от Кольбранда всегда спал без сновидений.

Наверное, тоска и болезни до срока свели бы старика в могилу. Но однажды, через два года после исчезновения Кольбранда, Эйстену в предрассветный час приснилось, будто он выглянул в окно своего дома и в темноте завершающейся ночи узрел неподалёку спиральную лестницу, сложенную из белоснежных человеческих черепов. Она вздымалась высоко-высоко в усеянное звёздами небо. И по её костяным ступеням неторопливо поднимался Кольбранд. Его сапоги, штаны и плащ были чёрными, а вот кожа головы и рук белела как у прирождённых северян. И вдобавок она испускала мягкий серебристый свет, подобный лунному.

Заметив Эйстена, юноша улыбнулся и остановился.

- Теперь я не тень, а луч, - проговорил он. – Преблагой Творец помог мне стать лучом. И ты тоже помог. И многие другие праведные люди. А также те люди, которые, отрёкшись от зла, возжелали сделаться праведниками… Да, теперь я – луч.

И Кольбранд, кивнув приёмному отцу, продолжил восхождение.

- Луч, - повторил Эйстен и пробудился.

Встав с постели, он вышел из дома и сел на скамью возле двери. Он смотрел, как светлеет восточный небосклон, как восходит золотистое солнце, и чувствовал, что уныние и хвори пятятся прочь вместе с ночной темнотой.