Футурия Фантазия, зима 1940 года

Автор: Рэй Брэдбери.
***
«Будущая фантазия»
ПОСЛЕДНИЙ ВЫПУСК: мы допустили ошибку, которую постараемся больше не повторять Вскоре. Мы напечатали редакционную статью на три недели раньше, чем остальную часть «Футурии Фантазии», тем самым создав бесконечную путаницу. В редакционной статье мы бойко болтали о двух-трёх историях, которые, как мы позже решили, не стоило печатать, и в то же время допустили несколько ужасных грамматических ошибок, из-за которых Шекспир, должно быть, подпрыгивал в своём саване.
***
В ЭТОМ НОМЕРЕ: Дж. Харви Хаггард, как мы надеемся, станет постоянным
героем рубрики «Футуристическая фантазия»... Эмиль Петая, чьи стихи
публиковались в «Странных историях», заявляет о себе с помощью
небольшого странного рассказа рассказ и стихотворение... И снова Х.В.Б. выходит на первый план с продолжением «Галапурре Форсендайк — Голос Скарилиопа»... и, если вы задавались вопросом или будете задаваться вопросом об этих двух необычных рассказах, мы печатаем их только потому, что нам нравится их описание, они щекочут наше воображение, они — словесные картины сюрреалистических снов... и любой, кто угадает, кто такой H.V.B, получит следующий выпуск «Футурии Фантазии» бесплатно... Генри Хассе врывается и
выступает с опровержением против Фу Э. Оньи и делает себе честь
научная фантастика... Росс Роклинн, выдающийся восточный слабак, предлагает
нам жалкое подобие статьи «Как добраться до...» Рон Рейнольдс,
мы не сомневаемся, каким-то образом попадёт в журнал со своей ужасной
«Битвой за хороший корабль «Кларисса», но если мы вообще сможем что-то
сделать, то напечатаем это на невидимой бумаге... Энтони Корвейс, если вы начнёте
догадываться, кто это сделал, написал рассказ в конце под названием
«Симфоническое похищение»... Ханнес Бок, у которого есть ещё одна обложка для Weird
Tales за март, снова нарисовал нашу обложку и много иллюстраций внутри
иллюстрации, в том числе большая реклама «Ада», под которой вы
найдете стихотворение-описание, написанное Гаем Эмори. В отличие от Финли, который
рисует картины по стихам, мы берём картины у Бока и пишем стихи о них. На самом деле, я со смущением признаюсь, что даже написал новеллу на десять тысяч слов о том маленьком существе на обложке первой
«Футурии Фантазии»... что, без сомнения, очень скоро приведёт к отказам.
В таком случае я навяжу своей бедной ничего не подозревающей публике,
обеим, эту историю под названием «Лорелея». Я бы включил её в
этот вопрос, но Рассел Дж. Ходжкинс угрожал мне так злобно, что я сдался и велел ему опустить оружие. Кстати, было бы неплохо, если бы больше читателей писали нам письма с критикой ФуФа. Пока что мы ничего не слышали от Мэдла, Балтадониса, Э. Э. Смита, Куслана, Марконетты, Таураси, Дикти, Уилсона или Спира. Как, чёрт возьми, мы можем вас, ребята,
попросить улучшить нас, если вы не будете писать и говорить нам, что и почему мы
делаем не так? Пожалуйста, сотрудничайте...

 * * * * *

 В следующем выпуске: Роберт Хайнлайн из LA SFL, чей _noval_ сейчас
В «Поразительном» выйдет первая из серии коротких рассказов, написанных по заказу для «Футурии Фантазии». Росс Роклинн также выступит на бис с провокационной историей или статьей, вызывающей мысли о сексе.
Генри Хасс будет здесь вместе с Россом Ходжкинсом. Ходжкинс, возможно, напишет о технократии. И, если все пойдет по плану, Чарли Хорниг, свежий и проницательный автор из
«Нью-Яка», напишет статью, которая положит конец всем статьям. Другие возможные ставки: Фред Шройер, Гай Эмори, Энтони
Корвейс, Эмиль Петая, Вилли Лей, Дуг Роджерс, Август Дерлет, Акерман
и Т. Брюс Йерк. Отправьте свой десятицентовик за весенний выпуск прямо сейчас - или
четвертак за весенний, летний и осенний выпуски. Познакомьте FuFa со своими
друзьями и помогите нам расти.




ГОЛОС СКАРИЛИОПА

Х. В. Б.


Четыре колонны, поднимающиеся из камня, как странные растущие существа
демонической формы - это Редфорт видел и понимал, прекрасно зная
что Тарат всегда изобиловал чудовищами. "Но что, - спросил он
себя, - знание такого, как это, принесет мне пользу, когда я буду искать
Гильтарми?" Ибо он, наконец, пришел к осознанию, к признанию даже того, что
Он сам понимал, что он — пропащий человек. Юлфог забрал его душу. Они
изгнали его в эту затерянную страну ужаса. Но они намекнули на спасение,
если он сможет его найти. «Си Ямлон», — сказал он ему, указывая на
мерцающий пояс солнц, поднимающийся и опускающийся на горизонте,
как жёлтый гребень пылающей волны. И он кивнул. Они
исчезли, распавшись на части, как ему показалось. Тогда он ещё не знал, что они
были связаны с друзьями Топпера и джипом в одном: их
Типонисиф и Трегоифер были применимы к атмосфере.

Четыре колонны сгибались под собственным весом. Странные
цвета — как представление идиота о спектре — переливались
по колоннам, словно радужные волны. Как музыка в цвете. Под
воздействием их сложных гармоний Редфорт мог лишь безмолвно
стоять, выставив руки вперёд в защитном жесте. И тогда он увидел Эйри.

 Колонны раскололись. Из каждой повалил пар. Они
слились в колеблющееся облако, которое на мгновение замерло в воздухе, а затем
опустилось на землю. И когда оно коснулось металлических травинок, которые
Облако пара, похожее на поднятые мечи армии карликов, сгустилось в женское тело. Эйри. Королева Скарилиопа!

 Он сразу узнал её, хотя и читал о ней. Она была не человеком. Её тело было похоже на змеиное, и у неё были крылья летучей мыши. Из
скопления извивающихся червеобразных щупалец выглядывало ее лицо, похожее на маску в
сердцевине бурлящего цветка. Оно было овальной формы, а алый рот походил на
бархатную подушечку - непропорциональную - ожидающую какой-то бесценной ноши.
Ее нос был незначительным, но единственный глаз был огромным и синим; как у
Дверной проём, открывающийся в небо, слишком голубое, чтобы принадлежать нашему миру. Как воплощение
синего: а синий — это цвет ТАЙНЫ.

Она открыла рот, и её язык развернулся, потянувшись к Редфорту.
 Язык длиной в три фута был тонким, как нить красной паутины,
с пушистым кончиком, как у семени одуванчика. Эта рука слегка коснулась щеки Редфорта, и Эйри впервые заговорила: «Мне кажется, что это тот самый человек, которого мы искали, Ясгорфитоф». Её голос был мягким, как облака. Редфорт тщетно вглядывался в неё.
взгляни на своего спутника. «Теперь мы просветим его о способах
бегства? В обмен на услугу, конечно».

 Воздух вокруг неё на мгновение посинел. Затем она кивнула. Она наклонилась вперёд, чтобы прошептать, но внезапно раздался треск. «Скала!» — закричала она. «Скала!» Я должна вернуться, пока не стало слишком поздно и я тоже не оказалась в ловушке! — Она извивалась, превращаясь в клубящийся дым, и дым стекал обратно к камням, паря над ними. Четыре колонны задрожали и слились в одну, а затем в мгновение ока рассыпались в прах.

Но в воздухе над Редфортом витала какая-то сверхъестественная синева. И в ту ночь ему приснился ужасный сон.

Потому что он стал... Йртикаолом! А Эйри был всего лишь... ПРИМАНКОЙ!




О, Гэн!

_ГЕНРИ ХАС


Е! Если бы «Фу Э. Оня» в последнем выпуске мог бы использовать псевдоним, как и я. Я читал его статью «Я ПРОШЁЛ» с разной степенью заинтересованности. Если бы ответ действительно был необходим, его можно было бы найти в двух словах моего заголовка, а не в последующих словах.
 И это подводит меня к первому пункту моего опровержения.

Почему люди, в том числе и скромный поклонник научной фантастики, (перефразируя мистера Онью) всегда считают необходимым скрываться за псевдонимом,
когда хотят сказать что-то, что, по их мнению, может кому-то не понравиться?
Я столько раз видел, как это происходит! И, кстати, почему мистер
Онья должен так стараться, чтобы кому-то не понравиться в печати? Почему он считает необходимым в последний раз заявить во всеуслышание, что больше не будет читать жалкую научную фантастику? Неужели он думает, что настоящему любителю научной фантастики есть дело до того, что одним читателем станет меньше, особенно
читатель, который прячется за таким глупым псевдонимом, как "Онья"? Я видел
другие передачи, такие как мистера Оньи, и они всегда ставили меня в тупик. Это
конечно, не может быть ничем иным, кроме эгоистичного побуждения.

Но я убежден, что Онья на самом деле и вполовину не так настроен против
научной фантастики, как пытается притворяться. На самом деле он еще не закончил. Потому что любой, кто по-настоящему разочаровался в научной фантастике, просто перестал бы её читать, а не начал бы высмеивать! И я сомневаюсь, что кто-то, кто когда-то был фанатом, полностью отказался от научной фантастики, они всегда возвращаются.

И здесь я хотел бы сказать, что мои сомнения по поводу искренности Онии во многом связаны с тем, что я почти уверен в личности этого человека.
 Общий тон его статьи и несколько подсказок, которые он раскрыл, убеждают меня в том, что я прав. И если я прав, то могу заверить вас, Брэд, и всех остальных читателей, которых возмутил тон Онии, что его не стоит воспринимать всерьёз, и чем меньше внимания вы будете уделять его разглагольствованиям, тем лучше. Я уверен, что Ония был бы польщён, если бы кто-то отнёсся к его статье настолько серьёзно, чтобы ответить на неё. И всё же я отвечаю на неё, и
будь я проклят, если знаю почему, кроме того, что, кажется, я воспринял некоторые высказывания мистера Оньи на свой счёт. Я не думаю, что он должен был опускаться до оскорблений и использовать такие слова, как «идиот», «высокомерный» и т. д.

Помимо этого, его статья показалась мне набором
противоречий, несоответствий, похвал здесь, насмешек там, похлопываний
по плечу, преувеличений, ухмылок и презрения, и, о да, рецензия на книгу.
Да, мне понравились и были по достоинству оценены комментарии Онии о
«Дивном новом мире». Это книга, которую, я уверен, многие из этих _идиотов_
поклонники научной фантастики оценили его так же, как и мистер Онья. Но здесь вкусы мистера
Оньи и мои немного расходятся, потому что мне _тоже_ понравилась «Планета голов-болванок»
в декабрьском выпуске журнала «Научная фантастика», в то время как мистер Онья,
вероятно, не стал бы её читать, потому что она в одном из бульварных журналов.
что он так сожалеет; таким образом, мистер Онья упустил бы по-настоящему увлекательное и значимое произведение, но это ничего,
поскольку, по словам самого мистера Оньи, «было написано так много важного».

Знаете, я почему-то не могу заставить себя быть столь же язвительным по отношению к мистеру
Оня, каким он был против садомазохизма в те моменты. Он изо всех сил старался привести доводы против садомазохизма, бедняга, и стал (по крайней мере, для меня) забавным, а не убедительным. Знаете, что я увидел? Я увидел человека, который временно _насытился_, как он сказал, садомазохизмом, но более того, человека, который просто пытается убедить _себя_, а не других, что садомазохизм так плох, как он его описывает! Конечно, у каждого фаната есть свои симпатии и антипатии
к различным историям, авторам и журналам. У некоторых больше антипатий,
чем симпатий. Думаю, даже у меня. Но нужно признать, что время от времени
время от времени, обычно неожиданно, появляется рассказ, который является
восхитительной жемчужиной и шедевром, будь то в плане изобретательности,
или в плане написания, или и в том, и в другом. Тогда испытываешь ликование и продолжаешь читать, даже если это банальные и плохие рассказы, зная, что рано или поздно наткнёшься на одну из жемчужин, которую ни за что не пропустишь! А пока с нами Кларк Эштон Смит, К. Л. Мур, Стэнтон Кобленц
(иногда восхитительно, но не всегда), А. Мерритт и иногда кое-кто ещё, чьё творчество, я сомневаюсь, даже мистер Онья смог бы с лёгкостью назвать
обычная бульварная литература. И у нас были Лавкрафт, Вайнбаум, Ховард и другие, о которых можно сказать то же самое.

Естественно, много критики можно направить и против SFN, и против читателей SFN. Много критики можно направить против _всего_, и обычно это делают определённые люди, которые получают от этого нечестивое удовольствие. Я сам иногда фыркал от гнева из-за грубого эгоизма и, да, глупости и ребячества некоторых фанатов. Я бы с большим удовольствием засунул их гнилые зубы им в глотки. Но
сделал ли я это? Поддался ли я этому желанию? Нет, я этого не сделал. Я никогда не подходил достаточно близко. Более важная причина в том, что у меня хватило терпения понять, что такие фанаты — меньшинство (а не большинство, мистер Онья, ни в коем случае!). Но чего я _не_ делал, так это не писал об этом горьких статей.

Вот лишь одно из противоречий мистера Оньи: он делает такие заявления, как «фанаты высокомерны, слепы, критически глупы» и т. д., а также «редакторы и писатели не видят ничего, кроме своих извращённых моделей». Буквально в следующий момент он восхищается П. Шайлером
Интеллектуальность Миллера. Тем не менее П. Скайлер Миллер продолжает писать
sfn, читает его и является одним из активных поклонников.

 Более того, я категорически не согласен с утверждением Оньи:
«Когда литература становится одержимой _идеями как таковыми_, она перестаёт быть
литературой». И я хотел бы вызвать Онью на дальнейшую дискуссию по этому поводу,
если он _осмелится_. А также на его утверждение о ранних рассказах Уэллса. Так
получилось (какое совпадение!), что я тоже читал «Эксперимент в
автобиографии» Уэллса — и да, хотя Уэллс и признавал, что его ранние рассказы о
сверхъестественном были
готовясь к своим более поздним и серьёзным произведениям, он _не_
отрицал, что они не являются литературой в собственном смысле. Проблема
мистера Оньи, боюсь, в том, что он (намеренно?) упустил из виду тот факт, что
есть литература _и_ литература. Вместо этого он хочет, чтобы всё
соответствовало его довольно своеобразному представлению о литературе. Я прямо здесь сделаю заявление, которое, несомненно, шокирует
мистера Онью: я зайду так далеко, что скажу, что бульварная литература, даже самая бульварная,
на самом деле является ЛИТЕРАТУРОЙ, поскольку у неё есть
своя особая ниша, своё определённое предназначение. Вот, я это сказал! Признаюсь, мистер Онья, мне потребовалось немного смелости, чтобы это сказать. Но я
спрашиваю всех, кто это читает: разве это не правда, если подумать?

Я не ознакомился со статьёй Онии в той мере, в какой мог бы,
но я не думаю, что в этом действительно есть необходимость, главным образом потому, что, как я уже сказал, у меня есть очень чёткое представление о том, кто такая Фу И. Ония. Я бы хотел поделиться своими подозрениями прямо здесь, но я так уверен, что прав, а редактор и Ония, похоже, так решительно настроены сохранить это в тайне, что я не могу поступить иначе
чем молчать. Я лишь повторю, что сомневаюсь в том, что вы,
«Фу Э. Онья», действительно отказываетесь от sfn. По крайней мере, я надеюсь, что вы
продолжите и читать, и писать об этом. Но, клянусь, если я когда-нибудь услышу, что вы это делаете, у меня возникнет сильное искушение рассказать всем, каким лицемером вы были в той статье!




 БОРЬБА ЗА ХОРОШИЙ КОРАБЛЬ «КЛАРИССА»

от того, кто должен был знать лучше


Космическая ракета «Кларисса» находилась в девяти днях пути от Венеры. Члены экипажа тоже были в пути девять дней. Они были охотниками, бесстрашными
путешественниками, которые добывали дичь в венерианских джунглях. В начале нашего
история, которую они заняты тем, что натягивают штаны, не забывая при этом про глаза. На корабле воцарилось своего рода затишье (примечание: затишье — это временная аномалия, которая часто атакует ракеты и погружает их членов в сиесту). Именно во время этого затишья Энтони Квелч сидел, развалившись, за своей пишущей машинкой, похожий на мешок с незрелыми грейпфрутами. АНТОНИ КУЭЛЧ,
Космический Крикун, с лицом, похожим на перевёрнутый линолеум,
занятый написанием книги «Фашизм — это коммунизм с бородой», за которую он
получил бы 367 рублей, 10 пазинок и тюремное заключение в кинотеатре
на сеансе «Унесённых ветром».

Мальчики наверху устроили вечеринку в диспетчерской. Они устраивали одну и ту же вечеринку так долго, что она стала похожа на изношенную первую версию номера с трапецией. Мы сомневаемся, пытались ли они устроить вечеринку или просто убирались утром и одновременно нарушали условия аренды. Палуба была завалена руками, ногами и головами. Кажется, мальчики устраивали вечеринки по любому поводу. Что-то вроде космического катаклизма с правилами и небольшим регулированием — что-то вроде атомных конвульсий в гостиной. Соседи никогда
жаловались. Соседи были в 450 миллионах миль от нас. А мальчики были
напряжённее, чем бутылка с кетчупом во время обеда. В последний раз, когда капитан
посмотрел в иллюминатор и нежным голосом позвал своих детей:
«ЧЁРТ!» — дети бросили в него снежки. Капитан исчез. В наши дни космические бомбы делают очень умно. За несколько минут до этого мальчики рвали старые «Амазон» и бросали их друг в друга, но теперь они довольствовались тем, что рвали только
редакторов. Палмер был разорван пополам, и он сидел в углу, споря с
Он целый час переживал из-за того, что отклонил историю, прежде чем кто-то засунул его
в автомат по продаже апельсинового сока и убил. (Апельсиновый сок, прости, ладно?)

А потом они приземлились на Венере. Как, чёрт возьми, они так быстро вернулись туда — это чудо науки, но они были там. «Ну же, девочки!» — закричал он.
Квелч, «наденьте наколенники, выходите и копайте канавы для старой доброй W.P.A. и Академии мальчиков-скаутов, отделение 27!»

Они выбежали под проливной дождь. Через пять минут они вернулись, задыхаясь и пошатываясь. Они забыли свои корсеты!
Венерианцы приближались, как миллион землевладельцев. «В атаку, ребята!» — закричал
Квелч, убегая в другую сторону. А потом — БИТВА! «Что за бой, ребята!» —
крикнул Квелч. «Двадцать тысяч землян против двух венерианцев! Нас меньше, но мы будем сражаться!» «Поправка — десять тысяч человек сражаются!» КЕРБЛОМ! «Сто человек с Земли остались!» БУМ! «Это говорит последний человек, ребята! Что за бой. Я так не веселился с тех пор, как... Помогите, кто-то только что перерезал шнурки моего корсета!» БУМ! «Кто-то только что перерезал меня!»

На поле воцарилась тишина. Корабль лежал , поблескивая в розовых лучах рассвета
которая только что распустилась над горами, как бледный цветок. Два
венерианца стояли, рыдая над телами землян, как лукоочистители или две женщины в дешёвом подвале. Один венерианец посмотрел на другого венерианца и высоким, хриплым, печальным голосом сказал: «Да, да, да — это должно было случиться с собакой, а не с дохлым псом!»
И рассвет наступил мирно, как перекатывающиеся пивные бочки.




_Незваный гость_

_Эмиль Петая_


Это было в Сан-Франциско, на набережной над песком и прибоем, который
бился, как сердце земли. Дул ветер, небо и море
сливались в серой дымке.

Я сидела на каменной скамье и смотрела на едва заметный дымок вдалеке,
размышляя о том, что это за корабль и из какого он далёкого порта.

 Мне было приятно одиночество.  Поэтому, когда он подошёл, закутанный в своё
длинное пальто и шарф, в надвинутой на глаза шляпе, и сел на мою скамью, я
собиралась встать и уйти.  Там были и другие скамьи, и я была не в
настроении для праздных сплетен о Гитлере и налогах.

 — Не уходи. Пожалуйста, — его просьба была искренней.

 — Я должна вернуться в свой магазин, — сказала я.

 — Конечно, ты можешь уделить мне минутку. Я даже не знала, что ответить.
акцент в его голосе. Тихий, как шёпот, напряжённый. Его глубоко посаженные глаза удерживали
меня... его лицо было бледным и излучало безмятежность, рождённую страданием. Вялое
лицо, не склонное к эмоциональным всплескам, но мистическое. Я снова сел.
 Это был кто-то невероятно странный. Кто-то, кого я не скоро забуду.
Он протянул ко мне руку, словно желая удержать, и я с лёгким любопытством заметила, что на нём были толстые перчатки, похожие на варежки.

"Я нездорова. Я... Мне нельзя выходить на влажный воздух, — сказала я. — Но
сегодня мне просто необходимо было выйти и прогуляться. Мне нужно было это сделать.

"Я могу понять". Я воодушевился волна одиночества, которые лежат в его
слова. "Я тоже был болен. Я знаю, что ты, Отис Марлин. Я посетил
ваш магазин на Маркет-стрит. Вы небогаты, но ощущения от
обложки прекрасной книги в ваших руках достаточно. Я прав?"

Я кивнул: "Но как..."

«Вы пытались писать, но безуспешно. Вы одиноки в этом мире,
и ваше одиночество может вызвать зависть у семейного человека».

 «Это правда», — признал я, гадая, не был ли он провидцем,
фальшивым мистиком, стремившимся пробудить во мне интерес к спиритизму, выгодный ему
записная книжка. Его следующие слова немного позабавили, но он не улыбнулся.

"Нет, я не экстрасенс - в обычном смысле этого слова, я посетил ваш магазин. Я
был там только вчера, - сказал он. И я вспомнил его. Возвращаясь
с обеда, я встретил его, выходящего из моего скромного офиса.
Один взгляд в эти задумчивые глаза был не из тех, которые можно скоро забыть, и
Я вспомнил, как остановился, чтобы посмотреть, как он, stiff-legged, идёт по улице
и сворачивает за угол.

 Теперь наступила пауза, и я наблюдал, как листья шуршат по смазанной
дорожке под завывающим ветром.  Затем из моей груди вырвался звук, похожий на вздох.
спутник. Мне показалось, что ветер и море громко заговорили о
внезапном, как будто приближающемся каком-то страшном апогее. Морской ветер охладил меня так, как
раньше не было, я захотел уйти.

- Осмелюсь ли я сказать тебе? ОСМЕЛЮСЬ ли я! - Его белое лицо поднялось кверху. Это было так, как будто
он вопрошал какого-то духа в ветрах.

Я молчал; любопытны, но боятся, что это может быть он может не быть
можете рассказать об этом. Ветры вторили еще.

- Тебе когда-нибудь говорили в детстве, что ты не должен пытаться сосчитать
звезды на небе ночью - что, если ты будешь это делать, ты можешь потерять рассудок?

"Почему бы и нет. Мне кажется, я слышал это старое суеверие. Очень разумно,
Я полагаю; основано на предположении, что задача была бы слишком велика для
одного мозга. Я ...."

- Полагаю, вам никогда не приходило в голову, - перебил он, - что в этом
суеверии может быть даже больше правды, чем в этом, правды столь же зловредной, сколь и обширной
. Возможно, космос хранит тайны, недоступные человеческому пониманию;
и что даёт вам уверенность в том, что эти тайны благодетельны и добры?
 Разве природа не ужасна, а не добра? В звёздах есть
узоры — рисунки, которые, если их прочитать, могут заманить отважного несчастного
кто читает их из земли и за гранью ... за гранью, в неизмеримой
зло.... Вы понимаете, о чем я говорю?" Голос его дрожал
металлически, был яркого эмоционального порыва.

Я попытался улыбнуться, но удалось лишь болезненный оскал. "Я тебя понимаю,
сэр, но я не привык принимать туманных теорий, таких как
что не имея ни малейших доказательств".

"К сожалению, доказательств слишком много. Но вы верите, что
люди _сошли с ума_ от непрестанного изучения звёзд?

«Возможно, некоторые сошли, я не знаю», — ответил я. «Но на юге этой страны
— В одной из ведущих обсерваторий страны у меня есть друг, который
известен как астроном. Он такой же здравомыслящий, как вы или я. Если не более здравомыслящий. — Я
сделал ударение на последнем предложении.

 Парень что-то бормотал себе под нос, и мне показалось, что я
услышал слова «опасность ...» и «глупцы ...». Мы снова замолчали. Низкие
тёмные тучи проплыли над бушующим морем, и мрак усилился.


Внезапно незнакомец заговорил отрывисто: «Вы верите, что жизнь существует на других планетах, на других звёздах? Вы когда-нибудь задумывались, что
какая жизнь может населять другие звезды в этой солнечной системе и
те, что за ее пределами? Его глаза были рядом с моими, когда он говорил, и они
околдовали меня. В них было что-то неуловимое и
ужасное. Я почувствовал, что он расспрашивает меня лениво, как мог бы расспрашивать чужеземец.
его расспрашивают о вещах, с которыми спрашивающий знаком, как и я
спросите жителя Нью-Йорка: "Что вы думаете о мосте Золотые ворота?"

«Я бы не стал пытаться угадать, описать, например, марсианина», —
сказал я. «Но я с интересом читаю различные предположения писателей о
вымысел." Я старался сохранять лёгкое и непринуждённое настроение, но
в глубине души чувствовал леденящий холод, как будто стоял на пороге кошмара. Внезапно я с детским страхом осознал, что наступает ночь.

"Писатели-фантасты! А что, если они будут _слишком хорошо угадывать_? Что
тогда? Безопасно ли им полностью владеть своим воображением?
Как и те, кто наблюдает за звёздами... Я ничего не сказал, но улыбнулся.

 «Возможно, человек, были те, чей разум был острее, чем у большинства
землян, — те, кто слишком близко подобрался к истине.  Возможно».
_Те, кто находится за пределами_ этого мира, ещё не готовы заявить о себе землянам? И, может быть, ИХ раздражает та жалкая известность, которую они получают от писателей-фантастов... Спросите себя, _что такое воображение_? Способен ли земной разум постичь то, чего нет и никогда не было? Или это воображение — лишь более глубокое понимание миров, о которых вы не знаете, миров, которые смутно виднеются в муках сна? И откуда приходят эти сны? Скажите, просыпались ли вы когда-нибудь
после сна с тревожным ощущением, что в вашем сознании не всё в порядке? — что пока вы, настоящий вы, были в отъезде
Лимбо- _кто_-то_, что_-то копалось в твоем сознании, вторгалось в него и
читало его. Не могли бы ОНИ оставить после себя, уходя, призрачные
следы своих собственных умов?

Теперь я действительно потерял дар речи. Из-за странного пустяка у меня
волосы на затылке встали дыбом. Авторы, которые могли бы догадаться слишком хорошо....
Два, нет, три писателя, чьи рассказы намекали на немыслимые, но неизбежные катастрофы; писатели, которых я знал; недавно погибли в результате несчастного случая.

Что насчёт старых легенд? О змее, который однажды поглотит солнце.
Эта легенда восходит к Му и Атлантиде. Кто, человек, был и есть Сатана?
Христос? И Иегова? Добрые и всемогущие, они были всего лишь чудовищной шуткой,
которую они придумали, чтобы человек был слепо доволен и не стремился разгадать тайны звёзд?

"Человек, в своей глупой юности я изучал при свете свечей секреты, которые
выжгли бы твою душу. О женщинах, которые собственными руками душили своих детей,
чтобы мир не узнал...
Болезни и недуги, перед которыми врачи в беспомощном недоумении
разводят руками. Когда сильные мужчины рвут на себе волосы и
агония — стремление изгнать чужеродные силы, которые проникли в их тела. Мне едва ли нужно перечислять их все, каждая из них имеет своё отвратительное значение. Это ОНИ. Вечные и безымянные, они посылают своих разведчиков, чтобы испытать земных людей. Разве вы не понимаете, что они наблюдали, как человек выползает из первобытной слизи, обретает конечности, ковыляет и наконец начинает ходить? И что они ждут, выжидают своего часа...." Я
задрожал от страха, которому нет названия. Я попытался рассмеяться и не смог. Затем,
осмелев от ужаса, я закричал довольно громко: "Откуда ты это знаешь?
Ты один из них?" Он яростно покачал головой. "Нет, нет!" Я сделал, как
идти, чувствуя внутри меня болит жуть.

"Остаться должен только один момент и больше, человек. Я сжалюсь над тобой и не расскажу
тебе всего. Я не буду описывать _them_. И я не буду анализировать то, что,
когда я впервые увидел тебя здесь, у моря, я сначала намеревался..." Я
прислушался. Не осмеливаясь взглянуть на него, я пребывал в демоническом сне.
 Мои пальцы так крепко сжимали края скамьи, что я до сих пор не могу писать ими. Он закончил так:

"Итак, вы видите, что я везде чужак, не имеющий родины. Иногда это
Тайна слишком велика, чтобы её мог вместить один разум, и я должен говорить. Я должен
чувствовать присутствие рядом со мной кого-то из людей, иначе я попытаюсь
совершить самоубийство и снова потерплю неудачу. Это бесконечно — мой ужас. Сжалься надо мной, человек с Земли, как я сжалился над тобой.

Тогда я схватил его за плечи и с мольбой и отчаянием посмотрел в его
пристальные глаза. «Зачем ты мне это рассказал? Что... — мой голос дрогнул. Я уронила руки. Я вздрогнула.

Он понял. Прокричал одно слово: «ЖАЛЬ!» — в моё оцепеневшее ухо и ушёл.

Это было три ночи назад, и с тех пор каждая ночь была адом. Я не могу
помню, как долго это было после того, как незнакомец ушел, что я нашел себя
способен двигаться, вставать, ковылять домой, вдруг древние знания. И
Я не могу ... не буду ... открою вам все, что я слышал.

Я считал себя сумасшедшим, но после осмотра врач объявил
что у меня было психическое перенапряжение. Я компетентен. Но мне интересно, не ошибается ли он
.

Сегодня вечером я с отвращением смотрю на шелковистые звезды. Он стремился постичь их
непостижимый тайный смысл и преуспел. Он воображал, мечтал и
питал свой сон зельями, чтобы узнать, где находится его разум
возможно, во время сна, и сам проникал в разум, который блуждал
из космоса в его телесной оболочке. Я не учёный, не биохимик,
поэтому мало что узнал о его методах. Только то, что ему удалось
перенести свой разум с Земли в какой-то отдалённый мир за пределами
этой вселенной, где обитают ОНИ. И ОНИ знали, что он — разум с Земли,
сказал он мне. Он лишь намекнул на зло, которое узрел,
настолько сильное и пугающее, что оно потрясло его разум. И ОНИ вылечили его и
отправили обратно на землю... «Они ждут!» — закричал он.
скрежещущий каркающий голос. «Они презирают человека и его
слабые колонии. Но они боятся, что однажды, как переросток-идиот, он может причинить им вред. Но до этого времени, когда человек достигнет зрелости, ОНИ сойдут на Землю! Тогда они придут толпами, чтобы эксплуатировать мир, как делали это раньше!»

О своём возвращении и о том, что он взял на себя роль человека, Чужой говорил уклончиво. Нужно было убедиться, что его слова не были каким-то отвратительным капризом; нужно было знать, что всё это было правдой, что я схватил его и увидел его. К моему вечному ужасу, я должен был знать. Само по себе это было маловероятно,
То, что я увидел, было достаточно, чтобы я в ужасе опустился на каменную скамью. Никогда в жизни я не смогу изгнать этот леденящий душу страх. Только это: когда я посмотрел в его пристальные глаза в полумраке, и прежде чем он понял и быстро отвернулся, я с удивлением и отвращением заметил, что под его пальто и чёрным шарфом _незваный гость_ носил тщательно раскрашенную металлическую маску, чтобы скрыть то, чего я не должен был видеть...




[Иллюстрация]

АСПХОДЕЛЬ:

 Э. Т. ПАЙН


 Вниз, где небо всегда темное.,
 Где же когда-нибудь слышался этот лай
 Чудовищных черных гончих ада,
 С ужасным, наводящим ужас звоном,
 Никогда не затухающий, всегда яркий,
 Со странным и призрачным светом,
 Распускается цветок древних дней.,
 Сияющий в багровом лабиринте;
 Когда черная летучая мышь пронзительно кричит
 Асфодель, ты преследуешь меня в снах--

 Из земель далекой смерти
 Крадет аромат твоего дыхания.:

 Однажды ночью ветер подует
 И семена шафрана упадут и прорастут
 У моего окна, где
 Спит моя возлюбленная, прекрасная и нежная;
 И тогда настанет ночь, когда ты расцветешь
 Я выйду из своей комнаты,
 Из твоего цветка у стены,
 И услышу её милый голос, зовущий:
 Печально будет плакать ветер,
 И тени покроют всё небо,
 Мои губы коснутся любимого мертвеца,
 Когда я склоню голову там, где ты кивнёшь...




 МАРМОК

 Эмиль Патая


 Сон, в котором таится страшный сон,
 Откуда взялись пальцы, что манили и вели
Мою душу, пронзённую сном, с моей кровати под балдахином?
 Куда ты ведешь меня, прежде чем я умру?
 За ухмыляющейся, как череп, мартовской луной,
 Над залитой фосфорическим светом лагуной,
 За самыми тёмными безднами ночи,
 Быстро сквозь звёзды в этом злом полёте;
 Выведи меня за пределы космоса,
 Покажи мне это голодное, чёрное от боли лицо,
 Мармок, чьи мирмидоны вечно ищут
 Души, которые бродят по ночам, не зная покоя.
 Тогда я познаю высшее блаженство,
 Ощутив ярость этого космического поцелуя,
 Пока мой земной плащ безвольно лежит на полу,
 Чтобы пробудиться и бормотать вечно.

 * * * * *

Что это за тусклое чудовище, мерцающее среди звёзд, чья это рука,
которая держит в колыбели планеты, Землю и Марс. Что это за уродливый великан
туманная, сформировавшаяся плоть извергает потоки тьмы, опутывая системы. Что это такое, что бродит по вселенным, распевая космические хоры
бесконечными строфами? Что-то невыразимое посетило нашу Землю много лет назад, а теперь, сегодня, возвращается, мерцая в тенях. Какой древний страх терзает меня, холодный и ужасный? Это фигура человека
на фоне созвездий, заслоняющая свет, или что-то, задыхающееся от
отвратительного восторга, безумное, играющее с планетами, заставляющее
звёзды кипеть, как котлы, а метеоры петь на своём пути
Скорбные голоса, заблудившиеся призраки на одиноких тропах — воющие, воющие. Сегодня вечером мы встретимся с Космическим Существом, Колоссом, который больше, чем
Андромеда, восседающая на космическом троне, — или это фантазии
моих старых глаз?




 Аид

[Иллюстрация]


 На берегах расплавленных морей стоят люди, стоят одни,

 А внизу, в расплавленном потоке, в волнах, что кричат и стонут,

 находятся обнажённые женщины с пылающими волосами, чьи страсти не знают покоя.

 А в воздухе, среди алых бликов, есть и другие, кто никогда не познает покоя.




 ЛУЧШИЕ СПОСОБЫ ОБОЙТИ


Я не имею в виду социальные связи; Я имею в виду за пределами Земли и между планетами.
Есть несколько действительно хороших способов, изобретенных потными авторами в
научно-фантастических журналах. И если я что-то пропущу, что крайне
сомнительно, помните, что я пишу по памяти, что я не читал
_все_ научно-популярные журналы с 1926 года и далее, и я не собираюсь
копаться в огромных стопках старых научно-популярных журналов, которые
сейчас у меня есть.

 Итак, что же я подразумеваю под «ЛУЧШИМИ СПОСОБАМИ ОБХОДА»? Вкратце, под словом
ЛУЧШЕ, я имею в виду настолько псевдологично, что можно было бы и не добавлять «псевдо». Понимаете? (Нет)

 Например, геодезическая машина Джека Уильямсона, с помощью которой он искривляет пространство, кажется мне чистой выдумкой. Он просто
устраивает словесные фокусы-покусы и извергает потоки словесной
пыльцы, пока мы не всплеснём руками от отвращения и не скажем: «Окей,
окей, Джек, к чёрту всё это, давай перейдём к «истории». Мы признаём,
что ты _можешь_ выкрутиться». И мы готовы предоставить И. И. Смиту
такую же привилегию. Он _ДЕЙСТВИТЕЛЬНО_ ходит кругами — кто-нибудь не согласен? Вопрос в том,
как? О, с помощью «X» и инерциального двигателя. То же самое с братом
Берроузом. Какое нам дело до того, что старый добрый Джон Картер «тоскует» по
Марсу? Он добирается туда, и мы счастливы, или были счастливы.

 Итак, мы исключаем всё это из ЛУЧШИХ СПОСОБОВ ПЕРЕДВИЖЕНИЯ. Они очень хороши и удобны для того, чтобы доставлять людей в нужные места; но, когда мы натыкаемся на один из «ЛУЧШИХ СПОСОБОВ», мы часто задаёмся вопросом, действительно ли это НЕВОЗМОЖНО, при условии, что... Конечно, это слово «при условии» и есть загвоздка — причина, по которой мы на самом деле не поступаем так.

 Итак, ещё в те времена Эдмонд Гамильтон и сотни других людей
использовал идею _светового давления_ в попытке отказаться от
ракет. Но он не рассказал нам, как это сделать с научной точки зрения. В
прямом противоречии с расплывчатыми заявлениями об использовании _светового давления_
в качестве движущей силы, я помню «Завоевание Луны» Р. Х. Романса в журнале 1931
 (кажется) (Вы правы, 4SJ) года. Вы видели радиометры. Предметы с чёрными и белыми лопастями, помещённые в вакуум. Согласно теории,
противоположные цвета вызывают несбалансированное давление света, так что лопасти
вращаются вокруг своей оси. Римляне изобрели псевдонаучно-логичную
способ использовать _световое давление_ после того, как он вывел свой корабль в космос. Его учёный изобрёл состав из _абсолютного чёрного_. (Который также можно получить в тёмной комнате.) Небольшой квадрат из тёмной комнаты — или, я имею в виду, абсолютного чёрного, — нанесённый на заднюю часть корабля и регулируемый по желанию, позволял кораблю развивать вполне приличную скорость. Конечно, это не сработает за пределами истории, но я говорю с научной точки зрения. Романы
воспользовались его воображением, и нам всем было весело.

 В той же истории Романы использовали замечательное устройство, чтобы поднять корабль в
воздух. Они использовали трубу длиной в милю, состоящую из круглых магнитов. Это было
_магнитная пушка_. Каждый магнит притягивал корабль к себе, а затем, когда корабль проходил мимо, полюса магнита менялись местами, и он отталкивал корабль. Когда каждый магнит был максимально заряжен и притягивал или отталкивал корабль в зависимости от того, находился ли он впереди или позади корабля, тот вылетал из трубы со скоростью 7 МПС и направлялся к Луне. Что не так с этой идеей? Я не знаю.

У Джона У. Кэмпбелла (младшего) случались озарения: на самом деле он изобрёл
_два_ ЛУЧШИХ СПОСОБА ОБОЙТИСЬ БЕЗ ПОМОЩИ. Один из них, в первой части ARCOT,
В рассказах «Мори» и «Уэйда» «Пиратство предпочтительнее» речь шла о молекулярном движении. Все маленькие молекулы в куске металла бешено вращаются во всех возможных направлениях. Если бы вы могли изобрести, как это сделал Кэмпбелл в рассказе, электромагнитную вибрацию, которая заставила бы все молекулы двигаться в одном направлении, то кусок металла двигался бы в этом направлении, поскольку это были бы они. Итак, мистер Кэмпбелл подсоединил эту штуку
к своему кораблю и отправился на Венеру или на какую-нибудь другую планету. Что ж, это
_сработало бы_, не так ли, _при условии_ (ах да!) что вы могли бы
Молекулы движутся в одном направлении.

 А другой мозговой штурм случился, когда Аарн Манро в «МОГУЩЕСТВЕННОЙ МАШИНЕ»
решил, что импульс и скорость — это волновые образования, и, следовательно,
их можно _настроить_! (Любой мог бы придумать такую простую теорию.) Неплохой способ ПОДОЙТИ К ДЕЛУ — в научно-фантастическом рассказе.

В 1930 году или около того Чарльз Р. Таннер написал рассказ «Полёт Меркурия»
в старом журнале «Удивительные истории». В этом рассказе он рассказал, как
сделать ЭФИРНЫЙ ДВИГАТЕЛЬ, если таковой существует
такая вещь, как эфир, и осмий B. Теория такова: вы используете водяные винты, воздушные пропеллеры, так почему бы не использовать эфирный пропеллер? Положите пробку в неподвижную воду. Создайте в воде волну с помощью руки. Если длина волны больше диаметра пробки, пробка просто поднимается и опускается и остаётся на месте. Если длина волн меньше диаметра пробки, волны огибают её, и пробка остаётся на месте. Если длина волны равна диаметру пробки, пробка скатывается в углубление волны.
волна с той же скоростью, что и волновая формация. Теперь изобретите
электромагнитную вибрацию, используя металл осмий B, длиной ровно в
один атом меди. Сделайте свой корабль из меди, поместив эфирный
пропеллер, который вызывает вибрацию в эфире, на конце корабля, и
вуаля! все атомы меди движутся в trough эфирных волн с той же
скоростью, что и другие волны, то есть со скоростью света. И мистер Таннер отправляется на Марс самым правдоподобным
с научной точки зрения способом.

КОРАБЛЬ АДА, в прошлогоднем выпуске ASTOUNDING Артур Дж. Беркс выдвинул идею
Это обсуждалось инженерами ещё до того, как он применил эту идею. Они просто не знали, как это сделать. Мистер Бёркс знал — разве не он написал эту историю.
 По крайней мере, эта идея принесла ему больше пользы, чем инженерам. Может быть, он думает, что изобрёл её — я не знаю, да это и не важно: он использовал эту идею гравитационных силовых линий, образующих паутину по всей Солнечной системе. При наличии соответствующего механизма,
который он описал с большим вниманием к деталям, вы могли бы ползти по этим силовым линиям, как паук. Эта идея настолько правдоподобна, что
может быть отнесен к той же категории, что и ракетный двигатель, и это
факт.

МОТЫЛЕК в "ASTOUNDING" этого года содержит еще одну из тех идей
межпланетного передвижения, которые я называю одним из ЛУЧШИХ СПОСОБОВ ПЕРЕДВИЖЕНИЯ
. Не волнуйтесь, я не указываю на себя с гордостью. Я только что написал
рассказ, Чарльзу Р. Таннеру пришла в голову идея. Однажды вечером он вскользь упомянул об этом и тут же забыл. Идея заключалась в том, что если все объекты движутся и, согласно теории сокращения Лоренца-Фитцджеральда, теряют длину в направлении движения, то почему бы не
Искусственно вызванное мгновенное движение, почему бы не вызвать
искусственно вызванное сжатие, которое приведёт к мгновенному движению,
пропорциональному потере длины? Ничто в мире не может этому помешать, друзья мои,
всё, что вам нужно сделать, — это найти способ вызвать искусственное
сжатие рассматриваемого корабля. Конечно, в своей истории я изобрёл
силовое поле — очень удобно, когда ты в затруднительном положении! —
которое заставило электроны сплющиться. Эта сила действовала на корабль и
всё, что находилось внутри. Поэтому любая скорость, немного превышающая
можно было получить свет, и от этого пугающего явления, которое так часто игнорируется в науке, — ускорения — можно было избавиться с самого начала, поскольку не было ничего, что стремилось бы отстать. Существует настоящий инерционный двигатель, о котором говорил Э. Э. Смит, но так и не использовал его.

(В скобках: когда Чарльз Р. Таннер увидел в печати статью, содержащую его идею, он пришёл в восторг и сразу же изобрёл и назвал все машины, использовавшиеся в процессе, открыл новую и уникальную частицу под названием «гравитон», которая делает протон в 1846 раз тяжелее
чем электрон, и практически нарисовал план силового поля, которое
вызывало сжатие. Когда он закончил, мы точно знали, _как_ получить
скорость, намного превышающую скорость Смита и Кэмпбелла. Наши изобретения
были правдоподобными, и они сработали бы, если бы...)

 Я почти добрался до конца списка, хотя есть ещё одно или два
изобретения, которые можно было бы упомянуть в конце статьи. Полагаю, Жюлю Верну следует отдать должное за первый корабль,
выпущенный из пушки в романе «Вокруг Луны». Уэллс Вилли Лей так ловко избавился от гравитационных пластин, только он назвал их «кавитарными» в «Первых людях на Луне», а Рой Каммингс эффективно использовал их в «Вокруг Вселенной» (и в сотне других книг). В рассказе из старого «Уандера» Дональд Вольхейм поставил свой космический корабль на огромное колесо, раскрутил его и запустил в космос. Здорово, вот только ускорение было бы смертельным.

И ЭТО АБСОЛЮТНО ВСЕ ЛУЧШИЕ СПОСОБЫ ПЕРЕДВИЖЕНИЯ. Если только я не слышал о каких-то других. Если вы знаете о каких-то других, я был бы рад узнать о них.

 — Росс Рокилин




— СИМФОНИЧЕСКОЕ ВВЕДЕНИЕ —


 «Полагаю, вы слышали о том, что случилось с моим братом Джерри?» — спросил меня Рэй
Спенсер; я покачал головой. «Вся семья какое-то время беспокоилась о нём: не могли понять, был ли у него сонное оцепенение или что-то ещё. Мы знали только, что он впал в кому, слушая пластинки, когда был один в доме». Возможно, причиной был сильный эмоциональный
эффект от музыки, а также её громкость.

"Когда я вернулся домой, он лежал на полу перед
радио-фонографом. Автоматическое отключение записи прекратило воспроизведение, но
Ток всё ещё был включён, а регулятор громкости был выкручен на полную мощность.
 Я ничего не мог сделать, чтобы разбудить брата, поэтому, испугавшись, я уложил его в постель
и вызвал врача, который отвёз его в больницу для наблюдения.  Никто не мог определить, в чём дело, и, поскольку мы не могли позволить себе держать его в больнице бесконечно, мы привезли Джерри домой.
И хотя это было не совсем уместно, я не мог не вспоминать
сказку о Спящей красавице всякий раз, когда заглядывал в его комнату и видел,
что он, по-видимому, всего лишь дремлет.

"Однажды я услышал, как он, всё ещё находясь в трансе, тихо напевает.
Невнятные звуки напоминали одну из балетных партий Чайковского. Я тщетно пытался его разбудить. Он вздыхал всё громче и громче, пока слабое
дыхание не перешло в тишину...

"Когда он наконец проснулся, я слушал в соседней комнате
континентальные новости, оставив дверь открытой, чтобы в случае необходимости
заглянуть к нему. Программа закончилась, и зазвучала концертная музыка. Мне не очень нравится симфоническая музыка, поэтому я встал и подошёл к
радиоприёмнику, чтобы выключить его. В это же время Джерри зашевелился: я услышал его
Кровать скрипнула. Поворачиваясь, чтобы посмотреть на него, я повернула не тот диск, и загремела музыка: мой брат начал метаться по кровати. На мгновение забыв о шуме, я в волнении от того, что он пошевелился, подбежала к нему, крича и слегка встряхивая его. Он нащупал мои руки, сжал их и прижался к ним. С трудом поднявшись, он откинулся назад, вспотев и тяжело дыша. Затем он закричал — ужасно закричал! — как будто все адские черти
высыпали на него все адские угли, и открыл глаза, его лицо исказилось от ужаса. Он узнал меня. Через мгновение я успокоил его
вернулся к нормальной жизни. С тех пор с ним все было в полном порядке.

"Или, по крайней мере, мы так думали. Но поскольку вы так интересуетесь
метафизикой, попросите его рассказать вам о видении, которое у него было во время
каталепсии. Он не будет смущен; он рассказывал это другим. Просто скажи, что
я упоминал об этом при тебе. - Рэй закончил. Позже, когда я случайно встретил
Джерри Спенсера, я пригласил его к себе домой на ужин. После ужина
он улыбнулся в ответ на мой вопрос о его коматозном сне и рассказал:

 «Никто в моей семье не интересуется музыкой так, как я: я считаю, что
Чтобы в полной мере ощутить его волшебство, вы должны перестать говорить — а ещё лучше,
послушать его в одиночестве — и, закрыв глаза, открыть свой разум для него. Расслабьтесь — забудьте о себе. Все мои родные смеются надо мной, когда я сижу на полу у радио во время концертных трансляций, прижав уши к динамику. Но
только так я могу по-настоящему наслаждаться музыкой. Сама громкость,
наносящая удар по моему слуху, подчёркивает волшебство звука,
затмевая всё остальное. А иногда, когда я закрываю глаза, я вижу фантастические миры, огненные представления, вдохновлённые грозовой
гармонией.

«Я никогда не осмеливался включать усилитель так громко, как мне хотелось бы.
 Моя семья говорила, что это будет раздражать соседей. Поэтому в тот день, когда я был дома один, я решил, что это мой шанс, если он вообще когда-нибудь представится, и включил свою любимую пластинку — первую сцену из балета Чайковского «Лебединое озеро». Звук был не столько оглушительным,
сколько сводящим с ума или, лучше сказать, опьяняющим. Как же мне это нравилось! Я сидела,
скрестив ноги, с закрытыми глазами, мечтая, наконец-то абсолютно счастливая. Даже больше:
в экстазе.

"Первые ноты были подобны приглашению, исходящему от потерянного
измерение, зовущее меня, упрашивающее. Обещающее убежище, покой. Зов
неизвестного: не манящее лихое приключение, а тайна, печальное
колдовство, эпическое великолепие...

"В глубине моего сердца есть своего рода врождённая славянская грусть,
которая отзывалась на жалобную музыку, и мои мысли без усилий
следовали за мелодией всё дальше и дальше. Тёплая тьма моих закрытых глаз сменилась
бесконечной холодной тёмно-синей пустотой, в которой я чувствовал себя
скользившим по мере развития темы.

"Каждый гармонический всплеск, каждое жалобное эхо доминировали надо мной. Моя мысль была
уносимый всё дальше и дальше, как лист в бурю... Были низкие
звуки, от которых у меня дрогнуло горло, и слёзы жгли мои опущенные
веки. Я почувствовал покалывание в плечах и, всё ещё с закрытыми
глазами, но различая что-то вроде видения во сне, полубессознательно
повернулся и увидел светящиеся жёлтые — занавеси? — развевающиеся позади
меня, поддерживающие меня:
 как крылья шарфа, развевающиеся хвосты кометы.

«Меня охватил инстинктивный кратковременный страх, призывающий меня уйти
из этой голубой области в тёплую тьму, из которой я пришёл, но
Мелодия была сильнее моего слабого желания отступить. Лазурь
покрылась алмазными точками света, которые превратились в огромные
белые луны, и от одной к другой в огромной сети тянулись пульсирующие
нити, сосудистые каналы из текучего света.

"Потрясающий хор чистых нечеловеческих голосов, словно из алмазных
горл, исходил от этих соединённых лун, и музыка, которая передавалась
мне, была лишь искажённым, призрачным эхом... Осязаемыми волнами эта великая музыка
распространялась вокруг лун, окутывая меня, словно
увлекая за собой, не знаю куда.

«Подо мной простирался бескрайний слой серой слизи, которая вяло поднималась и опускалась, словно при дыхании сонного подземного существа. Лунный свет ярко освещал её, и по ней из какого-то отдалённого места ползли — деревья? — змеевидные корни, на цепких ветвях которых вместо листьев были гибкие линзы... Они оставляли за собой красные следы на слизи, а из их верхних отростков струились тонкие голубые ленты испарений. Время от времени они останавливались, чтобы поесть, фокусируя
свои линзы на студенистой поверхности, которая становилась ослепительно белой
под концентрированным светом. Сосущие рты змеевидных корней
поглощали эту субстанцию, и красная вязкая жидкость просачивалась в изъеденные места,
быстро серея под лунным сиянием, химически воздействующим на неё.

"И деревья спаривались. Гермафродиты, они сходились парами или группами,
прижимаясь друг к другу, переплетая свои ветви в одно огромное
скопление, объединяя свои линзы в ряд сложных, компактных форм... содрогаясь от неистового жара... Из эрегированных
выступов, окаймляющих линзы, брызнула рубиновая жидкость,
раскаляясь в лунном свете.

«Исчерпав себя, поникнув, деревья расступились, и сияющая оргазмическая материя
легко опустилась на слизь, мерцая, пока деревья равнодушно удалялись.

"По-видимому, эти мерцающие огоньки питались, потому что постепенно они росли,
тускнели, становились непрозрачными, материальными, выпуская пробные корни,
развивая конечности, блуждая, как их родители.  Они ползли прочь,
исчезая из виду, все до единого.

«Безмолвная фосфоресцирующая зелёная река неслась по зелёным пустошам, как
раздвоенная молния. Она состояла не из воды, а из
мириады крошечных светящихся ползучих насекомых. Осознающая себя река, по своему желанию меняющая извилистое русло, небольшие ручьи, отклоняющиеся от основного русла и беспорядочно мечущиеся, а затем возвращающиеся в основное течение. Конец этой реки появился в поле зрения, промелькнул подо мной и скрылся вдали, оставляя на слизи быстро тускнеющие красные следы.

«Лунная музыка обрушилась на меня; одновременно я почувствовал, что те человеческие
меры, которые так долго поддерживали меня, исчезли, оставив меня без связи с моим собственным
миром — беспомощным перед неумолимым потоком лунной мелодии, которая,
взрыв раздался громче, унес меня выше, через щель в
кровеносной сети, в синюю бесконечность. И тут он оставил меня; увядать
рябь это будет вокруг меня, но было слишком dissapated потом смести меня
дальше.

"Я бесцельно парил в пустоте, казалось, целую вечность, не телом, а разумом
не ощущая ни голода, ни жажды, ни каких-либо других болезней, кроме
ужасной истощающей усталости.

«Невозможно было определить, сколько прошло времени, но после целой вечности одиночества
и скуки я услышал плавное тинтинирование. Ко мне устремился рой маленьких звёзд,
словно горстка рассыпанных монет.
сверкающие белые драгоценные камни, кружащиеся в переплетающемся чарующем танце,
звенящие радостные чистые мелодии, похожие на журчание хрустальных ручейков.
Радостная, юношеская суть их песни настолько очаровала меня, что я забыл о своей
усталости и вокально рискнул подражать ей.

Наконец они разорвали свой круг и гуськом унеслись прочь, скрывшись из виду.
уменьшаясь с расстоянием.

«Какое-то время я напевал их песню, но с каждым повторением она теряла часть своей звёздной
красоты и становилась более человечной, земной, животной — пока не перестала казаться мне прекрасной, и я не
безмолвие... Уныло тянулись медленные века... в безграничном голубом
одиночестве...

"В конце концов я снова услышал человеческую музыку, словно призыв, — её вибрации
пронзали лунную сеть, удаляясь и увлекая меня за собой. Её сила возрастала
с каждой единицей регресса, увлекая меня за собой. Она протащила меня
по слизистым пустошам всего за долю секунды. Ветер рвал меня на части,
свистел в ушах, заглушая музыку лун и людей.

"В мгновение катаклизма, космического хаоса луны,
выбитые из своих мест моим внезапным прохождением сквозь паутину, растянулись в стороны,
разрывая их пульсирующие нитевидные артерии. Белые, обжигающие капли
светлой крови сочились из перерезанных сосудов, шипя при падении, и
разбрызгивались по слизи, которая мучительно вздымалась. Ползущие
деревья поднимались на своих извивающихся корнях, размахивая
своими линзообразными конечностями, а фосфоресцирующие реки
внезапно останавливались, скапливаясь в быстро разрушающиеся
кучи.

«Дождь из светлой крови поредел и прекратился: луны потускнели и
упали на землю, утратив блеск. Когда они коснулись бурно
колышущейся слизи, она пронзительно, оглушительно закричала — _космически_!
выражая присущий всей жизни страх перед ужасом боли и смерти, который
возникал со всех сторон, подобно слуховым тискам, сжимал и
сокрушал меня. Голубой хаос был стерт абсолютной чернотой;
крик ослаб, прекратился.

"Я открыл глаза, зажмурил их, ослепленный дневным светом, и открыл их
снова, но осторожно. Мой брат Рэй стоял надо мной, тряс меня,
выкрикивая мое имя... И ЭТО я КРИЧАЛ!"насколько я помню----
Насколько я помню, Огаст Дерлет написал некоторое время назад: "Мое личное любимое из рассказов Лавкрафта — «Крысы в стене», за ним следуют «Сэндвич
ужас», «Цвет из космоса», «Посторонний», «Шепчущий во тьме». Г. Ф. Лавкрафт
любил «Музыку Эриха Цанна» так же сильно, как и всё остальное, что он делал, и «Цвет» — следующий.
Дональд Уондри занят в Сент-Поле написанием пьес и рассказов.  «В среднем за день я получаю от десяти до пятидесяти писем, на которые нужно ответить».

Как я помню, однажды вечером на Кони-Айленде я увидел семерых странно выглядящих парней, фанатов и авторов, которые набились в машину, чтобы сфотографироваться. Росс Роклинн, покрытый веснушками от солнца Нью-Йорка, сидел за рулём. Джек Агнью рядом с Марком (я делаю себе имя в журналистике) Рейнсбургом
и сразу за Роклинном — парень с копной волос, загаром, от которого покраснел бы и эфиоп, и зубами, Брэдбери, в сопровождении
шутливо-многословного Эрла Коршака, приятного профессора Боба Мэдла и
некоего В. Кидуэлла. Я также вспоминаю вечер в доме Морта Вайзингера
В июле с Роклином, Акерманом, Мороджо, Хорнигом, Биндером, Шварцем, Дэрроу
и снова Брэдбери. В тот вечер была сделана фотография, и единственными, кто
улыбался по-настоящему, были Акерман и тот, кто
редактирует этот журнал. Хорниг выглядел странно задумчивым, подперев рукой подбородок, у Морта сигарета свисала с губы, а Дарроу, Шварц и Биндер погрузились в глубокое созерцание маленькой птички, которую держал в руках брат Морта. Я также помню вечер в
Центральном парке, мальчишник, когда шёл проливной дождь, а Биндер,
Брэдбери, Хорниг, Роклинн и Дэрроу забрались в качающуюся лодку
и поплыли по сверкающей воде, распевая популярные мелодии на
высоких нотах своих банальных контральто. У Биндера приятный голос
баритон, в то время как Хорниг может имитировать лягушку при падении тела. Дэрроу был странно молчалив, но этот человек, Брэдбери и Роклинн, подняли такой вой, что власти парка приплыли на подводной лодке, думая, что
Лох-Несское чудовище появилось снова. Все это было улажено, когда
кто-то выдернул вилку из розетки и все мирно утонул.

Иду обратно в паутину, я, кажется, припоминаю письмо достижения
Восточное почтовое отделение на имя Марс. Оно было возвращено с пометкой:
«Недостаточная оплата».
Насколько я помню, Чарли Хорниг написал 9 января: «Во вторник,
20 февраля 1940 года я буду в Лос-Анджелесе. Я буду писать для Futuria
Fantasia, но мои расценки — 12 центов за слово до публикации. Я ещё не
видел «Унесённых ветром», но если я остановлюсь посмотреть его в дороге,
то приеду на два дня позже, чем планировал. Если я пройду его пешком, ждите меня на границе города на линии R car-line, Уиттиер, в то же время
утром, только примерно 18 месяцев спустя. Я возьму с собой пальто и лопату
на ежегодные солнечные дожди и оранжевые метели ". И позже, от
Хорнига: "Мне очень понравился последний выпуск Futuria Fantasia,
особенно страница с традиционными описаниями, над которой я смеялся до упаду. Заметка о Брэдбери, маске и блондинке в «Парамаунте» — самое смешное, что я когда-либо читал в фан-журнале.

Кажется, я помню, как не так давно был в чьем-то доме и просматривал толстую рукопись, которую Джон У. Кэмпбелл собирался отправить в издательство. Я помню, что автором был Роберт Хайнлайн, член нашего клуба.
А на днях в «Поразительной» появилась статья «ЕСЛИ ЭТО
ПРОДОЛЖИТСЯ», и мне кажется, что здесь и сейчас Боб должен поклониться
за отличную историю. И спасибо Кэмпбеллу за то, что он предоставил обложку Роджерса и внутренние иллюстрации Роджерса. OMEGA----

 * * * * *
Конец «Футурии Фантазии» Рэя Брэдбери, зима 1940 года, проект «Гутенберг»