Хромонгеры - хранители времени

 
 (научно-фантастический рассказ)

  Я расскажу вам историю, которая случилась со мною десять лет назад. Не буду вдаваться во все подробности жизнеописания, некоторые моменты моей жизни или попросту стерты, или не очень отчетливо удержались в памяти…
  Выгляжу я на все девяносто лет, хотя, по правде сказать, мне всего-то стукнуло сорок, но с физиологией не поспоришь! Завязать шнурок на ботинках с трудом дается, ну что же, старость не радость… Невероятно, но это так! И здесь совершенно ни причем редкостная болезнь, которая заставляет организм быстро стариться. Здесь имеет место другое обстоятельство моей необыкновенной жизни.
  С детства я был хулиганом, несмотря на то, что мои родители: Питт и Джоанна Броскин слыли людьми образованными и порядочными. Они всячески опекали и строго воспитывали меня в аристократическом духе. Родители были крупными мануфактурными промышленниками.  Несмотря на все их старания, я рос не в той колее, какой следовало. Меня заносило на поворотах разгульной жизни: кражи в супермаркетах, поджоги, азартные игры, - это не весь перечень моих черных дел…
   Помню материнское завещание, слово в слово: << - Сынок, образумься, че-ловек не для того живет, чтобы нести негатив людям и окружающему миру, а для любви и созидания прекрасного. Истинная свобода человека в том, чтобы научиться любить других и избавляться от своих пороков, что гложут сердце любого порядочного человека! >>
  Но я не слушал свою мать. Мои забавы были интереснее родительских наставлений.
  Помню, как отец вечерами, часто меня порол и приговаривал:
<< - Наказание ради исправления, - это чистой воды лекарство! Ремень аргу-ментированнее любого детского психолога.>>
  Мои родители переехали из Англии, города Лидса в Соединенные Штаты после моего двенадцатилетия. Братьев и сестер у меня не было, зато друзей отморозков хоть отбавляй. Когда мне исполнилось восемнадцать лет, я успел отличиться,- поджог детскую библиотеку нашего штата Айдахо. Вот мне было весело… Но не на долго. Вскоре, после поджога библиотеки, мои родители погибли в автокатастрофе. Я с диким ужасом вспоминаю свое состояние после той страшной трагедии. Я долго не находил себе места. Мой дядя Джек Саливан, взяв меня на воспитание, окружил меня лаской и заботой, нанял лучшего психолога, но он не помог мне. И все же я вечно буду благодарен своему дяди, он смог вновь вернуть мне радости жизни своим любящим сердцем и заботой обо мне. Но я и это не оценил тогда. Я был только в самом начале своего человеческого развития и больше походил, скажем проще, на маугли.
 Среди друзей и знакомых в свои двадцать лет я был авторитетом, в двадцать пять – уже главарем своей шайки. Чем мы только не занимались: грабили в поездах и электричках разных штатах, поджигали дома богатых буратин и воровали еду с полей фермеров, занимались мародёрством в своем округе... И вот мне исполнилось тридцать лет. Я собрал группировку из ста человек, таких же отморозков, как я сам. Я старался не обижать только детей, это было табу. И своим людям я запрещал делать зло ребятне. Иногда я вспоминал родительский дом, домашний очаг и ласку матери. И если честно, то сильно скучал по всему этому. Но тут же отгонял от себя эти воспоминания и продолжал будоражить мир идеями свободы от законопослушного общества.
  Стив и Мартин Тереско, братья по крови, которых я подобрал в метро, почти всегда были при мне. Они были бездомные, и я любил их, как своих братьев. Я предавался разным утехам и увеселениям и баловал своих единомышлен-ников девочками, картами и прочей акварелью жизни…Беспредел моей банды лился лавой…
  Однажды, когда я грабил старинный дом, в прихожей весел портрет какого-то святого, я сейчас не могу вспомнить, кто это был за святой. Я засмотрелся на изображение подвижника на холсте и вдруг масляные краски сгустились и стали перемежеваться в разных цветовых гаммах, святой ожил и погрозил мне пальцем, его лик был строгим…
  Я вздрогнул!.. Что-то внутри меня пробило на покаянные мысли, но я быстро забыл об этом…
   И вот прошло немного времени, я вижу сон: большая поляна, ногу поднимешь, а трава, как и не примятая вовсе. Бабочки разноцветной мозаикой порхают с цветка на цветок. Откуда не возьмись, появляется женщина высокого роста, величественной походкой она приближается ко мне, вижу ясно ее необыкновенно красивый лик. Она говорит мне:
- Джон, когда ты придешь в себя? Проснись…пора уже подумать о своей душе. Я хочу, чтобы люди жили в мире и любви, но ты все еще упорствуешь… Болеть будешь, особенно голова твоя непутевая…
  Я вскочил с постели и сразу ощутил головную боль, которая изо дня в день все усиливалась; таблетки из аптеки помогали слабо… Мое сознание ускользало от попытки сосредоточится на своих проблемах. Через две недели боль прошла, но нарушение сна еще долго сказывалось на моем самочувствии.
  Время неслось грифом…
Месяца через два я играл в казино: <<Рояль>> с братьями Тереско. В разгар игры сквозь двери комнаты, под завязку заполненной сигарным дымом, вошли три неясных фигуры, одетые в белое. В развеявшемся облаке курева проступил полупрозрачный вид трех явившихся тел. Они смотрели только на меня. Я пригляделся и оцепенел! О, Боже, это были мои родители! И рядом с ними какая-то красивая девочка лет пяти. Я застыл на месте, бросив игру…
Братья Тереско переглянулись.
-Шеф, что с тобой? – удивлено обронил Стив.
  Но я в тот момент просто онемел.
 Мать сверлила меня грустью глаз, а девочка протягивала ко мне свои ручонки и плача, что-то говорила мне, но я не слышал ее слов. Каким-то не постижимом  образом в мое сознание проникли мысли мамы:
<< - Сынок, мы соскучились по тебе!.. У нас все хорошо, в небесном мире много чего замечательного и поразительного, чего нет в этой временной земной жизни, мы со скорбью внимательно наблюдаем за тобой. Сейчас у тебя одна черная дорога, ведущая в никуда!.. >>
<< - Это путь в бездну! – в мое сознание проник голос отца. – Ты должен бро-сить старое!.. А это,- отец указал рукой на стоявшую рядом с матерью, девочку, - твоя не родившаяся сестренка >>…
  Моему изумлению не было предела! Я хотел что-то сказать отцу, но не мог выговорить не слова!
  Отец продолжал мысленно общаться со мной:
 << - Твоя мать оказалась беременна, когда наши души вылетели из тел, во время аварии. У девочки нет имени, она не крещенная. Но мы зовем ее Джулия. Ты не слышишь ее, из-за того, что она не успела родиться на земле, зато душа ее находится в нашем, горнем мире, и мы ее понимаем. В наказание за твою греховную жизнь, нам, попустилась свыше смерть, но я не виню тебя, сынок, просто хочу, чтобы ты стал человеком!..Прошу тебя, пусть наши чаяния о тебе будут не напрасны!>>
  Только я видел своих гостей с того света …мне стало дурно и скверно на ду-ше... Я велел братьям Тереско, недоумевавшим, с кем я общаюсь, поспешно удалиться, не задавая лишних вопросов.  Мартин покрутил пальцем возле виска и выбежал как ошпаренный с братом из комнаты…
  Я выронил из рук карты, встал из-за игрального стола и, подошедши к девочке, попытался обнять ее, но не смог, руки прошли сквозь её тельце. А она с радостью повисла на моей шее. Легкая как вата. Затем я поцеловал свою мать и отца.
  - Родные мои, - обратился я вслух к троице, - я люблю вас, и скучаю…На- деюсь, в другой жизни свидимся!
  Мои небесные гости, заулыбавшись мне, растворились в  белоснежных пери-
нах ядовитого сигарного дыма…
  Я после этого еще долго стоял и переваривал всем своим существом явление из другого мира. Когда я рассказал своим друзьям, кого я сейчас только что видел, они прыснули нездоровым смехом и посоветовали мне обратиться к психологу…Я же в свою очередь, просто послал их на все четыре волшебных стороны…
  Явление из загробного мира, сильно растревожило мое сердце, меня жгла обида на себя, отчаяние не давало мне покоя, душа томилась в осознании своей беспомощности что-либо изменить. Грех врос в мою душу очень сильно и ярко! Я настолько свыкся с моим состоянием, что не мыслил жить как-то иначе!
<< Боже мой, у меня есть сестра! Смерть их троих, постигла по моей вине!.. Я никогда себя не прощу!..>> -эта мысль пульсировала в моем подсознании, разрывая на мелкие части мою несчастную душу!
 Я захотел остаться один и поразмыслить о своей дальнейшей жизни…Но прежде, следовало сделать кое-что очень важное. Просто так я не мог исчезнуть из своего привычного мира.
  Инсценировав свою смерть, я уединился в тихой деревушке на берегу бурной реки Айхолла, это было подходящее место, для того, чтобы ни чем не отвлекаемые мысли улеглись в более менее правильное русло.
  Алое зарево потухающим костром опускалось за зубья скалистых гор, ветерок с запада тянул духами таежных трав, листья разноцветной гурьбой резвились в воздухе, срываемые руками ветра с великанов-деревьев. Спешащий куда-то поток воды в реке будто что-то клокотал мне, но его язык был мне не ведом.
Я простоял на берегу реки до тех пор, пока небо не укрылось мигающим черным пледом. Я зашел в домик, разжёг камин в спальне и, опустившись в мягкое кожаное кресло, окунулся в воспоминания…
  Что-то внутри меня бурлило и боролось со мной. Наверное, это была совесть?!.  Я вспоминал цветными красками детство, молочные берега утренних завтраков и ароматными розами поцелуи первой своей любви… о, Анжелика! Ирония судьбы разлучила меня с ней, когда она с родителями переехала в далекую Австралию, страну буш и кенгуру. Я вспоминал трепет-ную как одуванчик, нежность матери, и разумную строгость отца, и, конечно же, свою не родившуюся сестренку... И вдруг, к своему удивлению, я залился горькими слезами и стал просить прощения у Бога, за все, что натворил. Не помню, сколько времени я ревел как ребенок. Я выпил немного рому… Словно дикий лебедь, я пролетал в воспоминаниях вдоль греховных озер души…
  Вдруг я почувствовал что-то таинственно-духовное, но не смог понять, что это за, колющее сердце, чувство ожидания чего-то тревожного и неуловимого. Как будто в пространстве вокруг меня разлилось одновременно невыразимой сладости благоухание, как в детстве, когда я был в церкви, и в тоже время, флюиды обостренного чувства неспокойной моей совести.
  - Джон-Льюис Броскин. - по комнате разлился, слегка различимый на слух, голос:
 Я быстро протер от слез глаза, вскочил с кресла и осмотрелся. В большой ко-мнате, на половину залитой лимонным светом, кроме меня, никого не было. И только мышиное потрескивание дров в камине, да нежное завывание под тальянку дымохода, нарушало тишину.
  Я умастился в кресло, зажмурился и опять открыл глаза:
- Да уж, стало быть, я действительно помешался, голоса всякие мерещатся.
- Джон-Льюис Броскинг.- я услышал уже несколько голосов.
  Ледяная дрожь охватила меня, я был не из робкого десятка, однако кресло подо мной зашаталось.
- Кто это?!
- Джон Льюис Броскинг! - снова разнеслись по всей комнате, будоражащие душу, таинственные голоса.
  Я порядком отрезвел, и нагло набросился на голоса невидимок:
- Кто вы?! Чего надо?!!
- Пришло и твое время! - вновь, в унисон раздались таинственные голоса.
- Покажись, в конце концов! Дух ты или еще кто-то? – произнес я.
- Хорошо! – голоса стали уступчиво строгими.
  В камине начал засыпать огонь, еще несколько мгновений и угли пустили про-щальный дымок. Вокруг меня образовалось фиолетовое облако, по спине пробежала зябь. В нескольких шагах от меня, где-то на локоть от каменного пола, паря на воздухе, проявились полупрозрачные, одетые, в необычайно блестящие позолотой костюмы, существа, схожие своим видом на людей, под два метра ростом. Глаза этих существ были цвета морской волны, вдвое боль-ше человеческих. Эти блюдца-глаза, излучали любовь и душевную чистоту. Таким взглядом, разве что, любящая мать смотрит на своего младенца.
   У одного из существ, в руках находился какой-то странный предмет, похожий на сферический, усеянный разноцветными гранями, посох, наверху которого располагалось перламутровое, небольшого размера, зеркальце. В руках
другого существа было, что-то вроде весов.
- Кто вы?! – удивленно промямлил я, коброй вытянувшись в кресле.
- Мы хромонгеры.- наконец обозначались они.- Хранители и распорядители
временем вселенной. Мы посланники высшего разума. Наша миссия, продлевать течение времени на хорошие дела и забирать время у тех людей и других
созданий во вселенной, которые творят зло! А также, когда это необходимо, мы стираем из памяти людей некоторые воспоминания.
- Попал я! - сказал я не веселым голосом.- И что теперь со мной будет?!
- Я, Орикс. – представился один из хромонгеров. – Мое предназначение, правильно распределить время, плюс или минус, это зависит от содеянного. Весы определяют точное соотношение времени во вселенной, к доброму и плохому. Я задаю космическим весам программу, которая состоит из поступков человека, или другого существа.
- Я,- заговорил второй, из хромонгеров, - направляю поток времени в заслуженную земными делами сторону. Я Арвилон!
  Я покрылся холодным потом.
- Вот оно, возмездие!
  Арвилон, воспарив по воздуху, приблизился ко мне и промолвил:
- Мы не всем являемся видимым образом и не со всеми разговариваем, толь-
ко немногим, которые могут воспринять в своей душе нас.
  Орикс тоже приблизился ко мне, и поднес близко к моей голове весы.
  Что-то похожее на росу с золотисто-искристым отливом вышло из весов и оросило меня всего, с головы до ног, затем обратно вошло в весы. Я увидел, как левая сторона весов, сильно опустилась, по отношению к ее правой стороне.
- Это твои неправые дела, – пояснил Орикс.
  Арвилон пронес своей рукой над весами:
- А это твое недавнее покаяние Богу и твои малочисленные добрые дела.
  И правая сторона весов слегка опустилась.
- И, тем не менее, грехов больше, - промолвил Орикс.
  Арвилон весь вытянулся и, обратившись ко мне сказал:
- Бывает гораздо хуже, грехи забирают весь оставшийся отрезок времени жизни, и тогда…
-  Мгновенная смерть!..- подхватил Орикс.- Смерть без покаяния!
- А это значит,- продолжил Арвилон, - неминуемое адское пекло!...
  Жгучая молния сознания отрезвила мою хмельную голову.
- Значит, у меня еще есть шанс! – проговорил я словно молитву.
  Оба хромонгера одновременно сказали мне:
- В твоих интересах это! Времени у тебя останется мало, но исправиться всегда можно, причем любому, надо только захотеть, и высшая сила обязательно поможет найти дорогу, в вечную блаженную жизнь с Богом!
  Я поднялся с кресла и, обращаясь к космическим гостям, сказал:
- Исправлюсь! Лучше поздно, чем никогда.
  Таинственное облако, обвившее меня, стало рассеиваться, ослабляя ледяную хватку…
- Дело доброе! – произнес Арвилон. – Но лучше все же раньше, чем позже!
  Арвилон высоко поднял свой сферический скипетр, - наверное это был ключ времени, - и мои глаза, из перламутрового зеркальца со скипетра, с быстротой молнии озарил яркий свет… Мое сознание разбилось мелким хрусталем…
  Очнулся я на холодном полу утром. Озябший, я не без труда поднялся на ноги и попытался вспомнить о происшедшем со мною.
- Не сон ли, это? - произнес я хрипловатым голосом.
 Мне нужно было освежиться и согнать туман сознания.
  Я тяжело побрел в сторону ванной комнаты. Подойдя к раковине, я поднял свинцовую голову и взглянул в зеркало.
- Силы небесные! - вскрикнул я. Мое похмелье как рукой сняло. С той стороны зеркала на меня смотрел изможденный, седой, старик.
- Мое лицо!.. Мое тело?!.
  Это был старик лет восьмидесяти!.. Бог ты мой!.. Перед глазами как на ладони пронеслась прожитая жизнь.
  Руками я лихорадочно прошёлся по страшной маске. Осмотрел свои морщинистые, с кровеносными прожилками, руки.
  С горя я выпил чарку рома. Хорошо все обдумав, я написал душеполезное признание своему дорогому дяде со словами признательности за заботу обо мне. Также я написал о том, чтобы он не искал меня, и о том, что у меня все хорошо. Я отправил ему письмо без обратного адреса. Я обратился к специалисту по кошерным документам и сделал паспорт.  Добравшись до аэропорта, я опустил в почтовый ящик душеполезного содержания письмо  своим братьям Тереско с распоряжением по поводу роспуска своей банды, ну естественно без обратного адресата и улетел в Рио-де-Жанейро.
 Я бросил сорить деньгами, перестал раскупать изотерическую литературу и прекратил всякие игры в карты, а немного погодя стал помогать православной церквушке и простым людям…
 Однажды, прогуливаясь по фавеле, я увидел мальчика, он сидел в боль-
шой картонной коробке и горько плакал. Бросились в глаза его босые ноги. В моей памяти всплыли воспоминания материнской ласки, ее нежный уход за мной, как она одевала меня в дорогие одежды… Я погладил спутанные волосы мальчика, отдав ему пачку чипсов и мороженное…
  Четвертого числа июня месяца, я, по обыкновению возвращаясь с местного пляжа, прогуливался по парку Фламенго. Я смотрел на отдыхающих, дети как разноцветные грибочки, резвились на газоне и в тени пальм. В зеркале моих  взглядов эти живые грибочки согревали оттаивающее мое сердце. Ценность человеческой жизни, спокойствие и умиротворение окружающего меня общества, приобретало иные краски…
   Вдруг, кто-то негрубо одернул меня за футболку. Я обернулся и увидел конопатого мальчика лет двенадцати, добротно одетого, со скейтом в руке. 
- Дедушка, храни вас бог!
- Прости, я тебя знаю?
- Вы не помните меня? Три недели назад… А, понятно, просто, я не так выгляжу…
- То есть?..
- Тогда я жил на улице, приходилось босыми ногами добираться через три ква-ртала до бесплатной столовой для ветеранов, там меня подкармливали доб-рые души…Сейчас меня купают в ванной, это вообще праздник…Одна вдова взяла на до мной шефство. Ваша пачка денег, сопроводительное письмо с хорошими рекомендациями для приюта, а также щедрое пожертвование на его содержание пришлась как нельзя кстати, я почувствовал себя кому-то нужным в этом сером мире. Храни вас Бог!
  Я улыбчиво кивнул ему, и побрел далее, по парку…
  Я приходил на службы в православную христианскую церковь и регулярно исповедовался и причащался. Отец Петр Масловский взял меня под свое духовное крылышко. Главные пункты христианской жизни я со временем хорошо освоил: нелицемерная любовь к людям, верность Богу, и душевная простота.      
  Я стал участвовать во всевозможных благотворительных акциях. Детям из приютов я помогал реализовать себя в этой жизни больших возможностей, нанимал специалистов по вокалу и музыкальным инструментам. Скрипача Тедди, инвалида восьми лет от роду, я сам возил на разные конкурсы.
  Временами, когда на репетициях скрипка Тедди плакала, на струнах моей души всплывала едкая горечь, которую я причинил людям…
  С детьми я ездил на симпозиумы, концерты.
  Как то вечером сестра Мэри, из международного Красного Креста позвонила мне и напомнила о предстоящем дне рождении, одного из моих подопечных. Я купил конверт, сел за письменный стол и на золотистом поле открытки, с пляшущими лягушонками на кувшинке, написал:
  << Дорогой Томми! Поздравляю тебя с шестилетием, Днем Варения! Пусть попутный ветер счастья, в твоих парусах понесет тебя на корабле вечной жизни, с хорошими и верными друзьями, по бескрайним просторам радости и добра и причалит к тихой гавани кисельных берегов и малиновых рек! В добрый путь – сынок! Счастливого тебе плавания!
Брюс Малкович Рит. >>
  Я заклеил конверт и отправил свое поздравление по адресу приюта малыша Томми… На следующий день я побывал в приюте у именинника и всем ребя-тишкам устроил настоящий праздник: хоровод детворы резвился со сказочны-ми героями в костюмах Микки-Мауса, Балу, Тигры, и другими персонажами из мультфильмов. Подарки конвейером вручались из рук мультяшных героев оголтелой ребятне, опьянённой от счастья. Директору приюта, и персоналу я вручил в конвертах круглые суммы; на содержание детского улья я тоже уде-лил хорошую копейку. А Томми досталось  больше всего подарков с героями сказок и мультфильмов. Плюшевого мишку, по словам сестры Мэри, Томми  брал в свои цветные детские сны, а поющую шкатулку с вечно гоняющимся Томом за малышом Джерри, Томми частенько открывал, и, по словам сестер приюта, очередная детская грусть уплывала далеко далеко из сознания мальчика…
  Детский смех обладает уникальной способностью растапливать холодное сердце, в этом я убеждался всякий раз, когда посещал приюты для сирот;
дети смотрели на меня своим чистым ангельским взором: волнующееся море
детских глаз солнечной вспышкой согревало все пространство души…
 Спустя немного времени, я завел несколько породистых лошадей, нанял рабо-тников и стал катать бедную детвору, которая слонялась, по большей части бесцельно, по улицам и паркам Рио…
  Заканчивая свою рукопись, которую следовало давно уже написать, хочу добавить: когда делаешь добро людям, на душе становится приятно…И эта благодарность взаимностью согревает ярким пламенем сердце…