Фехтовальщики. Это наш город! 12

Квартира будущего отчима находилась в другом районе. Антон приехал туда на маршрутке минут за десять до назначенного матерью срока и без труда нашел нужный дом. Дверь ему открыла старшая из сестер, девятилетняя Наташа – худенькая, сероглазая, с короткой прической и с бирюзовыми сережками в ушках. Наташей она представилась сама, после того, как он, еще стоя за порогом, сказал:

- Привет! Я Антон. А ты кто?

Вслед за старшей сестрой в прихожую, услышав разговор, выскочила и младшая. Выскочила, глянула на Антона, засмеялась и убежала.

- Стрекоза! – покровительственно посмотрела ей вслед Наташа. – Ребенок еще!

«Да уж! – мысленно усмехнулся Антон. – А ты совсем взрослая!»

Квартира оказалась примерно такая же, как и у Антона с матерью, только прихожая была чуть попросторнее, да санузел – раздельный. В гостиной уже был накрыт большой раскладной стол, на нем красовались блюда с салатами, ветчиной, красной рыбой, жареной курицей и еще с чем-то. Бросались в глаза также бутылка водки «Абсолют» и два тетрапака с соком «Добрый».

Сергей, сидевший за столом и смотревший телевизор, выключил его при появлении Антона, поднялся и протянул ему через стол руку:

- Привет! Как дела?

- Как всегда, - ответил Антон. – Лучше всех!

- Наш человек! – одобрил Сергей. – Садись к столу!

- Надо руки помыть! – прозвенела младшая сестренка, весело уставив на Антона такие же, как у старшей, голубые глазки.

- А тебя как звать? – улыбнулся ей Антон.

- Оля! – Девочка тряхнула косичками, в которые были заплетены розовые ленты.

- В школу ходишь?

- Конечно! А еще в музыкальную! На скрипку.

- Молодец! – Он с преувеличенной грустью вздохнул и сказал: - Терпеть не могу мыть руки, но слушаюсь и повинуюсь!

По пути в ванную он встретил мать, которая шла из кухни, снимая фартук.

- Здравствуй, ма! – сказал Антон. – Я пришел. Все хорошо?

- Спасибо, сынок! Давай, мой руки и приходи. Все уже проголодались.

За столом говорили о том, о сем, Ангелина Семеновна спрашивала, как он написал контрольную, как у него вообще дела с учебой, девочки щебетали о чем-то своем, а Сергей после второй рюмки обратился к Антону:

- Утром в новостях передавали: у нас прошел чемпионат по фехтованию на саблях, и ты занял второе место. А чего ж не первое?

- Второе тоже неплохо, - сдержанно ответил Антон. – Есть, к чему стремиться.
 
- А вы на настоящих шпагах сражаетесь? – полюбопытствовала Наташа, с интересом глядя в глаза гостю. – Как мушкетеры?

- Как мушкетеры, - подтвердил он с легкой улыбкой. – Только не на шпагах, а на саблях.

- И я сказал – на саблях! Чего это ты шпаги придумала? – одернул дочь Сергей. – Сабля – это сабля, а шпага – это шпага!

- Может, ты еще объяснишь, чем они отличаются? – с плохо замаскированной иронией спросила девочка и с лукавым ехидством посмотрела на отца. И, не дожидаясь ответа, вновь обратилась к Антону. – А девочки у вас тоже занимаются?

- Конечно. И довольно много. Приходи, если хочешь. – И, посмотрев на Сергея, а потом на мать, следившую за разговором с ровным вниманием, он добавил: - Вообще-то, наш клуб официально именуется «Детско-юношеская спортивная школа олимпийского резерва». Обучение бесплатное. Но лучше начинать в сентябре или в конце августа, когда будет новый набор в младшую группу.

- А со скольки лет принимают? – продолжала допытываться Наташа.

- С семи.

- Ура! – закричала младшая сестра. – Значит, и я могу ходить! Я тоже хочу быть мушкетеркой!

- У тебя скрипка, - напомнила ей Ангелина Семеновна. – Ты не сможешь заниматься и тем, и этим. Еще ведь и школа! Во втором классе будет труднее, чем в первом.
Радость девочки потухла, но она с надеждой посмотрела на Антона, ища в нем поддержку.

- Мама права, - сказал Антон сочувственно. – Скрипку и фехтование трудно совместить. Вот если бы ты на барабане играла!

Все засмеялись, а Оля сердито нахмурилась, решив, что смеются над ней. Но хмурилась она недолго, так как Антон начал рассказывать про Австралию, вспоминая всякие забавные случаи. Вспомнил настойчивого валлаби, который как-то забежал в дом и никак не хотел уходить: его вывозили в кустарниковый лес , а он каждый раз возвращался. Рассказал легенду про трех сестер, которые жили в Голубых Горах и которых собственный отец-колдун превратил в три скалы. Позабавил также австралийскими кошками, гуляющими по городским паркам с колокольчиками на шее: чтобы птички разлетались при их приближении!..
 
Однако мысли его были заняты другим. Последние несколько дней, с того момента, как Люся сообщила о своей нечаянной встрече с предполагаемым убийцей ее брата, он все время думал об этом человеке, всматривался в лица парней на улицах, ждал Люсиного звонка – вдруг ей опять «повезет». Тогда он все бросит и помчится туда, куда она скажет. Что он будет делать потом, над этим Антон не задумывался. Это как в бою: главное - сделать первый выпад, а дальше – по ситуации.

Между тем Сергей вновь включил телевизор – вначале вползвука, а потом и погромче – и развернулся вполоборота к экрану, на котором местный диктор сообщал свежие городские новости.

- Папа, ты всегда только новости включаешь! – с детским возмущением воскликнула Оля. – Включи канал «Дисней»!

- Ваш «Дисней» круглые сутки работает, никуда он от вас не убежит, - со взрослым резонерством ответил папа. – Сейчас послушаем, что в городе делается, и переключу.

Антон уже собрался встать и откланяться, однако диктор вдруг заговорил на тему, мгновенно его заинтересовавшую.

- Вчера на центральном рынке произошел хулиганский инцидент. Четверо молодчиков, в черных куртках и наголо обритых, напали на китайских торговцев и жестоко их избили. По словам очевидцев и пострадавших, это были молодые люди лет двадцати, славянской внешности, вооруженные дубинками и железными цепями. Полиция прибыла к месту происшествия лишь через двадцать минут и нападавших уже не застала. В пресс-службе городского отдела полиции нам сообщили, что, по-видимому, на иностранцев напали так называемые «скинхеды», и пояснили, что в нашем городе группировки скинхедов ранее себя не проявляли.

«Все когда-то происходит впервые, - мысленно заметил Антон. – Зараза расползается, как раковая опухоль. И без Скорцени тут, конечно, не обошлось! Искать надо эту гадину, искать!» Он был уже стопроцентно уверен, что Люся видела у фонтана именно Скорцени.

- И поделом им! – с чувством выдал свой комментарий отец семейства. – Эти китаёзы весь рынок захватили! А в тайге, на лесоповале, что делается? Мужики рассказывают, у них там уже настоящие китайские колонии! Своя охрана, свои законы, русского человека внутрь не пускают… И это на нашей, русской земле! Да если им дать волю, через пять лет они всю Сибирь к рукам приберут! Сто миллионов китайцев приедет – и нам хана!

- Одобряете, значит? – Антон посмотрел на него с неласковой усмешкой. – А вот в Австралии, между прочим, никто не боится нашествия китайцев. Их туда каждый год чуть не по миллиону приезжает… И в Америку… Умная нация, между прочим! С древней культурой…

- Это китайцы-то? – удивление, смешанное с возмущением, в голосе Сергея было совершенно искренним. – Ты-то что про них знаешь? И откуда?

- Оттуда! В школе проходили. Они порох изобрели и бумагу, а еще компас.

- Это когда было! А сейчас они только торговать горазды, да дешевые подделки всему миру впаривать! Нет, эти ребята - молодцы! Если китаёзов не выпереть, то мы все скоро станем желтыми и узкоглазыми, только название останется – россияне! Они уже сейчас на русских женятся, и те им китайчат рожают. - Сергей строго посмотрел на дочерей. – Смотрите у меня! Приведете в дом китайца – выгоню на все четыре стороны!

Девочки посмотрели друг на друга, фыркнули, встали и вышли из-за стола. Видно, знали уже, что с папой лучше не дискутировать. Ангелина же Семеновна сказала с упреком во взоре и голосе:

- Сергей! Ну и зачем? На девчонок-то зачем накричал? Малы они еще для таких разговоров. И вообще… Не нашего это ума дело! Правительство привлекает китайцев, вон трубу к ним начали тянуть… У нас в крае - бизнес-центр строят… Наверху виднее! Одной России не выжить, а другие страны не особенно с нами дружить хотят…
Антон поднялся и тоже вышел из-за стола.

- Мне пора, - сказал он, обращаясь к матери с неловкой улыбкой. – Все было очень вкусно. – И, взглянув на затихшего и остывающего Сергея, добавил: - Мило поговорили.

- Да, ладно! – пожал тот плечами. – Вообще-то эти бритые придурки мне тоже не по душе, но зачем нам столько китайцев? Неужели сами ничего не можем?

- Вы меня спрашиваете? – усмехнулся Антон. – Вы себя спросите! – И, не дожидаясь реакции отчима, вышел из комнаты. Ангелина Семеновна поспешила за сыном.

- Чего это вы схлестнулись? – обратилась она к нему примирительным тоном. – Дались тебе эти китайцы!

- Да не в китайцах дело, мам! – ответил Антон, натягивая куртку. – Просто вот такие же бритые отморозки Дэна убили! На самом деле им почти все равно кого убивать: желтого, черного или белого. Не разделяешь их взгляды – и все! Ты для них враг! Это фашисты, мама! А таким, как Сергей, они нравятся.

Женщина невольно смутилась:

- Да с чего ты взял? Он же сказал: они ему не по душе! Не поняли вы друг друга, вот и все! Пойди, попрощайся с Сергеем! Нехорошо так уходить.

Антон пожал плечами: - Ноу проблем! - И негромко крикнул в дверь, ведущую в гостиную: - Всем пока! Я ухожу!

- Постой, постой! – отозвался хозяин дома. – Надо попрощаться!

Сергей Иванович вышел в прихожую, обнял пасынка, похлопал его по спине и громко сказал:

- Всё хорошо, Антоха! Всё лады! Рад, что ты пришел! Надо почаще видеться!.. – А на ухо прошептал: - А все-таки это был ты! И в чехольчике у тебя была сабля! Зачем на горнолыжке сабля, а?

- Это был не я! – так же выразительно прошептал в ответ Антон. – Но я всегда с ней хожу. Для самообороны! – И указал на свое плечо, на котором висел чехол.

Потекли будни. С утра – школа, после обеда – домашние уроки, вечерами – тренировки и занятия с Люсей. Люся приходила все чаще, уже не только вечером, но и днем, делала у Антона и свои уроки, готовила ему обеды и, само собой, помогала с математикой. Иногда, когда оба одуревали от формул и уравнений, Антон включал музыку, и они танцевали, и тогда оба молчали и только смотрели друг на друга, еще не осознавая, что между ними рождается нечто, чему в их языке еще не было названия, вечное, как жизнь, и неодолимое, как смерть. То, благодаря чему и существуют на земле жизнь и смерть, неразлучимые, как сиамские близнецы.
И вот однажды, когда за окном стемнело, и Люся уже собиралась уходить и стояла у порога, Антон осторожно взял ее за талию, а она положила свои руки ему на плечи, и губы их сами слились и долго-долго не хотели разъединяться, одурманенные негаданной близостью и сладкой бездной, открывшейся перед ними.

- Люсёна, ты что, любишь меня? – переведя дыхание, вымолвил Антон, когда поцелуй, наконец, взаимно иссяк, и бездна временно отступила.
 
- Люблю! – бесхитростно призналась она. – Я давно тебя люблю. А ты?

- Еще не знаю, - так же искренне ответил он. – Это так неожиданно… Так классно!.. Не уходи! Останься!

И он снова обнял девушку, попытался притянуть к себе. Она вывернулась из его рук.

- Не надо, Антон! Потом, в другой раз! Меня дома ждут…

Он смотрел на нее с глупой, счастливой улыбкой и кивал:

- Ну, да, конечно! В другой раз… Тебя дома ждут…

И она улыбалась. Оба знали, что впереди у них вечность. Когда тебе восемнадцать, впереди всегда вечность.


Прошло около двух месяцев. Все контрольные остались позади, школьные занятия закончились. То есть, закончились они у Антона и Люси, перешедших в одиннадцатый класс. У его же бывших одноклассников, к которым относился и Герман, началась самая ответственная пора: сдача ЕГЭ.

Как-то вечером, возвращаясь с тренировки, Антон встретил Германа возле дома (они жили в соседних подъездах). Тот качался на качелях на детской площадке, держал в руках какой-то учебник и что-то монотонно бубнил.

- Привет зубриле! – окликнул его Антон. – Чего в клуб не ходишь?

- Привет! – хмуро откликнулся тот. – Тебе хорошо! Сдавать ничего не надо. А тут сидишь, как дурак, и зубришь все подряд. А вопросы все равно будут какие-нибудь дурацкие!

- Для дураков и вопросы соответствующие! – оскалился Антон. - Куда решил поступать? Что будешь сдавать?

- Предки в экономический толкают, в менеджеры, а я хочу на юриста. Наверное, подам и туда, и туда. Так что общага и хистори. Ну, и русский с математикой, само собой.

- Тупилово все это. Прикинь: менеджеров и юристов уже сейчас перебор. Лично я в программисты пойду!

- Программеров тоже до фига.

- А безработных программеров ты много видел? Хороших спецов берут нарасхват! Про хакеров я уж молчу – те вообще миллионами ворочают!

- Какой из тебя хакер? Ты по математике из троек никогда не вылазил.

- Это раньше! – ухмыльнулся Антон. – Сейчас у меня четверка. А через год и пятерка будет. Вот так-то, дружище Герман! Уж полночь близится!..

С этими словами Антон удалился, оставив Германа в недоуменной задумчивости: «Причем тут полночь? Она, вроде, еще далеко?..»

Теперь, когда школьные уроки и заботы остались позади, Антон, не оставлявший надежды найти Скорцени, почти ежедневно, часто в компании с Люсей, отправлялся в рейды по городу, бродил неспешно по улицам, бульварам и площадям, всматриваясь в лица и уверяя себя, что рано или поздно Госпожа Удача ему улыбнется. Саблю он носил с собой, чтобы не оказаться беззащитным, если встреча состоится, но шпагу-заточку делать не стал. Не раз и не два в его памяти всплывали стычки со Скорцени и его «бойцами», особенно последняя, один на один, среди московских гаражей. Вспоминая ее, он все более уверялся, что не промахнулся тогда с ударом, он отчетливо помнил, как трепыхнулся «мышонок» на острие его клинка, почти так же, как тогда – на горнолыжке. Зацепил он сердечко, точно зацепил! Просто повезло скинхеду, живуч, гад, оказался, а острие было тонкое, как шило, да и до больницы, видать, быстро довезли, мужичок-автолюбитель подсуетился. Но сейчас в Антоне уже не было той ярости, того неудержимого желания отомстить убийце друга, какие владели им год с лишним назад. Эти чувства перекипели в нем, насытились, выкристаллизовались в ровную, холодную ненависть, которая распространялась уже не только на Скорцени, но и на всех ему подобных, на всех, считающих себя хозяевами жизни по праву кастета и дубинки. Он не знал, как будет разговаривать со Скорцени, если, в конце концов, встретит его, но знал, что будет именно разговаривать. Разговор, конечно, может перейти и в бой, но в начале должно быть слово.

Последняя мысль рождала в Антоне какие-то смутные воспоминания, где-то он это уже слышал – то ли от матери, то ли от бабушки, то ли в случайной телепередаче. Он не мог вспомнить ее происхождение, но чувствовал, что в этой мысли таится глубинная и в то же время высокая правота. Человек отличается от других животных тем, что владеет словом, и каждое его деяние – доброе или злое – предваряется словом. «Скорцени – волк! – говорил себе Антон. – Но я-то человек! Человек должен разговаривать даже с волком».

Вот и в этот вечер он шел по городу в сопровождении Люси. Собственно, это был еще и не вечер – так, конец дня. Затяжная, холодная весна сменилась бурным, стремительно набирающим силу летом. Деревья радостно протянули солнцу свои зеленые листья-ладошки, разноцветные цветы на клумбах и газонах радовали глаз, утомленный унылой серостью недавних сугробов и замусоренных тротуаров, а только что включенные фонтаны как бы намекали горожанам, что не за горами и реальная жара, когда под ногами будет плавиться асфальт, а искрящаяся, брызжущая прохлада станет по-настоящему манящей и желанной.

- А что, если он опять куда-нибудь уехал? – спросила Люся, привычно провожая взглядом очередную молодежную компанию. – В ту же Москву.

- Мог и уехать, - согласился Антон. – Узнал, что я вернулся, и дал деру.

- Думаешь, он, в самом деле, тебя боится? – Люся, под влиянием Антона, тоже уже поверила, что Скорцени жив, но надежду вновь встретить его почти потеряла.

- Думаю, боится. Такие, как он, только против слабых смелые. Китайцев побить или геев – на это они герои. А против меня у него очко играет. Раньше не играло, а теперь играет, теперь он меня знает. Кстати, я вспомнил его фамилию. Скворцов! Олег Скворцов. Простая русская фамилия. И дался ему этот Скорцени!..

- И что, мы так все лето будем ходить? – Опять спросила Люся. - Давай куда-нибудь съездим! На море! Хоть на пару недель! Отдохнем хоть от города. В клубе все равно каникулы. Михалыч сказал – до августа.

- Хорошая мысль! Только давай не на море, а на Байкал. Ты была когда-нибудь на Байкале?

- Не была.

- И я не был. Говорят, это самое глубокое озеро в мире, а вода там такая чистая, что на сто метров монетку видно.

- Скажешь тоже! – Люся взглянула на него скептически. – За сто метров ты и на воздухе монетку не увидишь. Вот посмотри, до того дома как раз примерно сто... – И, не закончив фразы, она осеклась, ее лицо изменилось, а глаза словно остекленели. – Это он! Антон, ей Богу, это он!

Антон посмотрел в ту сторону. Там был фонтан. Дом, о котором говорила Люся, находился за фонтаном. А прямо от фонтана (медом это место намазано, что ли?), навстречу им, двигалась группа парней – точнее, троица. Все трое были обриты наголо, но одеты не в черные куртки, а в темно-серые рубашки с короткими рукавами и без воротников. На такие рубашки недавно возникла мода, пошли они, вроде, от рабочей одежды, от тех слесарей, которые обслуживали движущиеся механизмы и которые для безопасности срезали воротнички, чтобы их не захватила машина. Скинхедам такая мода тоже видать пришлась по вкусу, хотя опасались они не механизмов, а полиции. Скорцени, а это был, конечно же, он, двигался в центре троицы, чуть впереди, и нетрудно было видеть, что в этой группе он является лидером. Шли скины, не торопясь, оглядывая встречных наглым, хозяйским взглядом. Антон с Люсей еще не находились в зоне их внимания, но до этого момента оставалось лишь несколько секунд.