Непобедимое Солнце - античное философское единобож

Античное "внеконфессиональное" единобожие - явление достаточно известное: посвятительные надписи "Богу единому" находились неоднократно. Оставлялись они не христианами и не иудеями, а сторонниками "философского единобожия", так как многие философы считали, что Бог един, а "народные" (то есть языческие) боги - либо просто силы природы, либо какие-то низшие (сотворённые) существа, либо существуют лишь в воображении необразованных людей.

Во времена Тертуллиана (конец III в. н. э.) некоторые считали христиан солнцепоклонниками, хотя сам Тертуллиан и не знал точную причину этого мнения: "Другие с большею вероятностью и благоразумием полагают, что солнце есть наш бог. В таком случае следовало бы нас причислить к персам, хотя мы и не покланяемся, подобно им, образу солнца на наших щитах. Основанием сему предположению вероятно служит то, что мы обращаемся к востоку, когда молимся. Но не тоже ли самое по большей части, и вы делаете, обращаясь также к востоку, под тем предлогом, что обожаете небо? Если мы предаемся радости в так именуемый день солнца: то причиною тому совсем не то, чтобы мы покланялись ему" (Апологетик. XVI). Конечно же не следует думать, что вывод о том, что христиане почитают Солнце в качестве своего Бога делался из незнания христианского вероучения и того обстоятельства, что христианский священный день - воскресенье ("день солнца"). Тертуллиан представлял направление в Христианстве, настаивавшее на буквальном понимании Писания и решительно отвергавшем всякое иносказание, и презирал философию и религиозный синкретизм. Поэтому об отождествлении христианского Бога с языческими у него не могло быть и речи. Однако же его современник и большой любитель философии Климент Александрийский указывает, что под обозначением Аполлона для говорящих по-гречески мог скрываться Единый Бог: "Имя Аполлон таинственным образом означает немножественность (;;;;;;;… ;;;;;;;; ;;; ;;;;;;), то есть единого Бога" (Строматы. Кн. I. 164. 3). Современным людям с их рациональным мышлением подобные "народные этимологии" кажутся вздором, но в античной философской мысли таким созвучиям придавалось очень большое значение. Точно также и для образованных латиноязычных жителей Империи таким же "не многим" был бог Солнце (Sol), имя которого выводили от слова "единственный" (solus): "Солн­це (sol) назы­ва­ет­ся так или пото­му, что оно един­ст­вен­ное (so­lus) из всех звезд столь вели­ко, или пото­му, что, когда оно вос­хо­дит, [все] све­ти­ла вокруг мерк­нут, и вид­но одно Солн­це" (Цицерон. О природе богов. Кн. 2. XXVII. (68)). Соединённый же "греко-римский" единый Бог был, таким образом, Аполлон-Солнце (или Аполлон-Гелиос у греков).

Представления о богах основных философских школ - академиков, перипатетиков и стоиков сходились на том, что существует единое божество, которое определялось по-разному: Единое, Разум, Душа (впоследствии Плотин объединил их в неоплатоническую Троицу). Далее уже следовал вопрос, следует ли почитать только высшее божество или же ещё и "народных" богов, которых философы воспринимали то как звёзды и планеты, то как силы природы, то даже как человеческие качества. Некоторые полагали, что почитания достойно лишь изначальное божественное начало. Особенно склонны были отождествлять это первобожество с солнцем, по-видимому, сторонники стоического учения, которые полагали, что высший Бог - это дух, который пропитывает собою весь мир, а поскольку мир у стоиков был шарообразен, то и Бог точно такой же. Это мнение нашло отражение у Плиния Старшего, который с одно стороны осуждает многобожие: "Пола­гаю, что отыс­ки­вать, како­вы облик и фор­ма Бога (deus), это про­сто про­яв­ле­ние при­су­щей чело­ве­ку сла­бо­сти. Если Бог есть, то где бы он ни оби­тал, он весь пред­став­ля­ет собой чувство, весь — зре­ние, весь - слух, весь — душу, весь — дух, весь — то, что он есть. Еще менее разум­ны, по-види­мо­му, те, кто верят в бес­чис­лен­ное мно­же­ство божеств, в том чис­ле даже оли­це­тво­ря­ю­щих чело­ве­че­ские свой­ства, хоро­шо бы еще лишь доб­ро­де­те­ли, Цело­муд­рие, Согла­сие, Разум, Надеж­ду, Честь, Уме­рен­ность, Веру, а то и поро­ки" (Естественная история. Кн. II. 7, 14). Но с другой стороны он же объявляет Солнце божеством (numen): "Возда­вая долж­ное дей­ст­вию Солн­ца, надо назвать его душой или про­ще гово­ря, умом Все­лен­ной, вер­хов­ным пове­ли­те­лем при­ро­ды, боже­ст­вом" (Естественная история. Кн. II. 7, 13). Точно так же стоики полагали, что Бог - ум и душа природы.

Орфизм - "еретическое" направление в античном язычестве также имел единобожную струю, предполагавшую, что все языческие боги - это проявления одного всемирного божества. Причём это направление было настолько значительным, что Орфей впоследствии воспринимался как образ Христа: среди впоследствии запрещённых видов раннехристианских аллегорических изображений Спасителя (таких как добрый пастырь, агнец, рыбы и т.п.) иногда встречался и образ Орфея, играющего на лире для зверей.

Любопытно также позднее (IV в.), но со ссылкой на современный источник, указание Элия Лампридия, что у императора Александра Севера (222-235 гг.) в помещении для ларов (домашних духов-хранителей) "сто­я­ли изо­бра­же­ния и обо­жест­влен­ных госуда­рей, толь­ко самых луч­ших, избран­ных, и неко­то­рых осо­бен­но пра­вед­ных людей, сре­ди кото­рых был и Апол­ло­ний, а так­же, как рас­ска­зы­ва­ет исто­рик его вре­ме­ни, — Хри­стос, Авра­ам, Орфей и дру­гие подоб­ные им" (Жизнеописания Августов. XVIII. 19, 2). Орфей здесь объединён с Христом и Авраамом, а не с пифагорейцем Аполлонием Тианским.

Лже-Эратосфен говорит об Орфее, что "Он не почитал Диониса, а величайшим из богов полагал Солнце, именуя его также Аполлоном. Ночью, пробудившись в предрассветный час, он восходил на гору, называемую Пангейской, и ожидал восхода, чтобы впервые увидеть Солнце. Разгневанный всем этим Дионис, как говорит поэт Эсхил, наслал на Орфея Бассарид, которые растерзали его и разбросали куски тела по сторонам, а Музы составили его тело и предали земле в месте, именуемом Либетры" (Превращения в звёзды. 24, Лира)). Следует отметить, что у Лже-Эратосфена Орфей лишь считает Солнце-Аполлона высшим богом, а не почитает одного Диониса, а вот Лже-Плутарх приводит пародию на этот рассказ, повествуя об индийском пастухе Лилее, который из всех богов покланялся лишь Луне (Селене), будучи, таким образом, уже явным единобожником (О реках. 25, 4)

Теперь рассмотрим вопрос о возникновении почитания собственно Непобедимого Солнца. Известно два бога, которых называли Непобедимым Солнцем, имевшие два самостоятельных культа: один - Непобедимое Солнце Элагабал - сирийский ("финикийский" по определению
Геродиана) культ с главным храмом и с верховным жрецом в Эмесе. Другой - Непобедимое Солнце Митра (Deus Sol Invictus Mithras), - "харизматический" (по мнению современных исследователей) культ "мистерии Митры", распространённый в основном в латиноговорящих провинциях (да и то не во всех - в Испании и Северной Африке митреев найдено ничтожно мало, а в Испании был даже их погром).

Впервые бог с составным именем Аполлон-Митра-Гелиос встречается среди изваяний усыпальницы коммагенского царя Антиоха I (70-31 гг. до н.э.) на горе Немрут. Помимо Аполлона-Митры-Гелиоса там присутствуют ещё Зевс-Оромазд, Геракл-Артагнес-Арес и Богиня Коммагены. То есть в основе здесь иранский пантеон (Ахурамазда, Митра, Веретрагна и Анахита), отождествлённый с греческими богами. Коммагенское царство возникло около 163 года до н.э. отпав от царства Селевкидов, её правящая династия Оронтиды, имела иранско-армянское происхождение, но мать царя Антиоха I происходила из Селевкидов и была в родстве с Птолемеями. Население же собственно Коммагены было, по-видимому, преимущественно арамейским (так впоследствии писатель Лукиан Самосатский (Самосата - столица Коммагены) называл себя ассирийцем). Поэтому такому синкретизму в вопросе богопочитания не следует удивляться. Антиох I Феос под греко-римским влиянием отождествил Митру с уже объединённым Аполлоном-Гелиосом. В это время Митра уже считался солнечным божеством, как указывает младший современник Антиоха I Страбон (Страбон. География XV. 3, 13).

Впоследствии почитание Митры превратилось в самостоятельный культ, получивший большое распространение среди военных и чиновников Римской империи. Согласно Плутарху, таинства Митры зародились в Киликии у местных пиратов, современные же исследователи полагают, что мистерии сложились в Риме и оттуда распространились по всей Империи, причём в восточной её части митраизм был представлен слабее, чем в западной. Однако же само почитание Митры вполне могло прийти в Рим из соседней с Коммагеной Киликии.

В митраизме бог Непобедимое Солнце (Sol Invictis) занимал, по-видимому, второе место после самого Митры, иногда отождествляясь с ним, а иногда выступая как самостоятельное божество. В изображениях митреев Непобедимое Солнце иногда пирует вместе с Митрой на шкуре убитого быка, иногда пожимает ему руку (рукопожатие, возможно, указывает на коммагенские истоки митраизма, так как изображения царей, пожимающих руки богам, часто встречается в монументальном искусстве этого царства), иногда даже преклоняет перед ним колени, иногда же наоборот, приказывает ему принести быка в жертву. В то же время бог Митра Непобедимое Солнце (Deus Sol Invictus Mithras) упоминается в митраистских надписях более ста раз. Каждый митрей был совершенно самостоятельной общиной, которые не были объединены никакой иерархией, поэтому неудивительно, что и богословские представления поклонников Митры сильно отличались от общины к общине. Самая ранняя из найденных в самом Риме митраистских надписей (ок. 98-99 г.), сделанная неким богатым рабом Алкимом, служившим Т. Клавдию Ливиану в первой четверти II века, уже упоминает бога Митру - Непобедимое Солнце. В другой древнейшей надписи из Рима (между 80 и 100 гг.), сделанной вольноотпущенником Титом Флавием Гигином, также упоминается Sol Invictus Mithras. Всё это указывает на то, что Митра и Непобедимое изначально отождествлялись, но впоследствии в части митраистских общин были разделены на два самостоятельных божества. Хотя в большинстве общин Митра уже не отождествлялся с Аполлоном, в Британии такой синкретизм сохранялся: в митрее Виндовала (один из фортов Адриановой стены) поклонялись Солнцу Аполлону Аникету ("Непобедимому"), а на жертвеннике из Нортумберленда божество на одной стороне представлено как Аполлон, играющий на лире, на другой - как Гелиос в солнечном венце, а на третьей - как собственно Митра между двумя факелоносцами.

Прежде чем перейти к Элагабалу, зададимся вопросом, а почему собственно солнце "непобедимое"? Знаменитая тавроктония, сцена убийства Митрой быка, считающаяся главным отличительным знаком митраистской веры, происходит от греко-римского изображения крылатой Ники (Виктории), богини победы, убивающей быка. Подобное изображение встречается, например, на монете Августа в честь завоевания Армении. Происхождение его неясно, но оно явно старше, чем таинства Митры. Следовательно, в почитании Непобедимого Солнца слились не только мужские божества, но и, по крайней мере, одно женское. Удивляться этому особенно не стоит, поскольку с одной стороны солнце в случае отождествления с мировым богом должно было восприниматься как вовсе не имеющее пола (так в приписываемом Сенеке сочинении "Апофеоз божественного Клавдия" обожествлённый император сравнивается с богом стоиков "без головы и крайней плоти"). С другой стороны у некоторых народов, в частности семитских - у арабов и ранних финикийцев - Солнце воспринималось как женское божество.

В смешанной арабско-арамейско-финикийской среде и возник культ Непобедимого Солнца, называемого также Элагабалом ("Господь гор" по-арамейски). Почитание этого божества зародилось в городе Эмеса (современный Хомс) в Сирии, где у него был храм со свящённым чёрным камнем, а эмесские цари были также его верховными жрецами, и даже после упразднения Эмесского царства династия Сампсикерамидов продолжила исполнять жреческие обязанности. Геродиан так описывает почитание Элагабала в Эмесе: "Воздвигнут ему громадный храм, украшенный большим количеством золота, серебра и роскошными драгоценными камнями. Он почитается не только местными жителями, но и все соседние варварские сатрапы и цари каждый год щедро посылают богу роскошные посвящения. Там нет, как у эллинов или римлян, никакой сделанной руками человека статуи, передающей образ бога; имеется там некий огромный камень, снизу закругленный, кончающийся остриём, форма у него конусообразная, цвет же чёрный. Они торжественно заявляют, что он упал с неба, показывают какие-то незначительные выступы и вмятины от удара; они хотят, чтобы это было нерукотворное изображение солнца — так им хочется видеть" (Кн. 8. III, 4-5). Ко времени правления Антонина Пия относятся первые посвятительные надписи богу Sol Invictus Elagabal в Риме, оставленные очевидно переселенцами из Сирии. В 187 году Юлия Домна, младшая дочь Юлия Бассиана, эмесского жреца Элагабала, вышла замуж за Луция Септимия Севера, который в 193 году стал императором. Культ Элагабала получил государственное признание и в Риме появились его жрецы. Из надписей времен Септимия Севера (193-211) и его сына Каракаллы (211-217) известно два жреца Элагабала в Риме: Тиберий Юлий Бальбилл и Тит Юлий Бальбилл. В 217 г. после убийства Каракаллы новый император Макрин сослал Юлию Месу, старшую сестру Юлии Домны, со всей её семьёй обратно в Эмесу. Там внук Месы (сын её дочери Юлии Соэмии) Варий Авит Бассиан вступил в должность жреца Элагабала. Вскоре III Галльский легион поднял мятеж против Макрина и провозгласил императором Бассиана, который был объявлен незаконным сыном Каракаллы и принял имя Марк Аврелий Антонин, но впоследствии получил от потомков имя Гелиогабал в честь бога, которому он служил. В 219 году новый император прибыл в Рим и там объявил Элагабала верховным богом. Поскольку ему было всего пятнадцать лет, считается, что его действия направляли мать Соэмия и бабка Меса. Для нового верховного бога был открыт храм в северо-восточной части Палатинского холма - Элагабалий, куда был перевезён из Эмесы священный чёрный камень. Туда же были перенесены святыни римских богов и другие священные для римлян предметы, таким образом, чтобы поклоняясь другим богам, богомольцы чтили бы и Элагабала. Лампридий даже утверждает, что император добивался того, чтобы в Риме почитался только один бог Элагабал и в том числе предлагал иудеям самаритянам и христианам совершать свои обряды в Элагабалии. (Жизнеописания Августов. XVII. 3, 4-5). Всё это наводит на мысль, что изначально Элагабал в представлении его почитателей был единым богом в том смысле, что объединял в себе всех богов и всех богинь. Для семитских народов это было тем проще, что солнечное божество у них было первоначально женского рода, и лишь уже видимо под влиянием греков финикийцы стали почитать его как мужское божество. Элагабал же почитался посредством камня и не имел изображений в человеческом виде, то есть вполне можно полагать, что это божество представлялось не имеющим пола по крайней мере до того времени как Антонин Гелиогабал не задумал его "женить". В качестве невесты Элагабалу император выбрал сначала Палладу, а затем карфагенскую богиню Уранию (Астарту), которую отождествляли с луной (вообще-то Астарта - это богиня планеты Венера, с луной её отождествили как невесту бога Солнца). Брак солнца и луны отмечался очень пышным торжеством, к тому же Антонин запросил у карфагенян довольно крупное "приданое". Раз в год, в день летнего солнцестояния совершался праздник Элагабала: император помещал чёрный камень в колесницу, запряжённую шестёркой белых коней, и сам шёл впереди, держа вожжи. Также в этот день совершались гонки и театральные представления (Геродиан. Кн. 8. VI, 3-7.). Впрочем, поведение самого императора вызывало у римлян отторжение, которое распространялось и на его бога: Гелиогабал носил вычурную финикийскую одежду, подводил глаза и румянил лицо, носил ожерелья, его тяга к безмерной роскоши и пристрастие к противоестественному пороку вызывали отвращение. Неспособный произвести собственного наследника, император вынужден был усыновить двоюродного брата Алексиана, который принял имя Александр и был провозглашён цезарем. Спустя несколько месяцев преторианцы убили Антонина Гелиогабала и его мать Соэмию и провозгласили новым императором Александра. Тот немедленно отменил все религиозные преобразования своего "приёмного отца", отправил чёрный камень обратно в Эмесу и преобразовал Элагабалий в храм Юпитера, восстановив таким образом обычное римское язычество (впрочем, новому императору было всего 13 лет и вместо него правили его мать Мамея и бабка Меса). Хотя следует отметить, что вопрос о собственных религиозных взглядах императорской семьи остаётся нерешённым, поскольку Александр также был посвящён в жрецы Элагабала и, как отмечалось выше, имел в своей домашней молельне изображения Христа и Авраама, а Мамея встречалась с Оригеном и, по-видимому, покровительствовала ему (Евсевий Кесарийский. Церковная история. Кн. VI. 21, 3).

Откуда же взялся культ Элагабала и почему божество солнца называется "господом гор"? Естественно, эмесский бог солнца назывался и просто "Солнцем", о чём свидетельствует распространённое среди эмесских правителей имя Сампсикерам ("Солнце решило"). Однако кто же всё-таки этот "Господь гор"? В Третьей книге Царств говорится, что после победы израильского царя Ахава над сирийцами у стен Самарии "слуги царя сирийского сказали ему: Бог их есть Бог гор, поэтому они одолели нас" (3 Цар. 20:23). В еврейском тексте употреблено другое слово для обозначения гор, поэтому источником для имени "Элагабал" следует считать не еврейский, а греческий текст Писания. Когда же произошло отождествление иудейского Бога с эмесским богом солнца? Иосиф Флавий сообщает, что эмесский царь Азиз женился на Друзилле, сестре иудейского царя Агриппы II и принял ради этого брака иудейскую веру (Иудейские древности. Кн. 20. 139-141 (Кн. 20. Гл. VII, 1-20)). Эмесский царь женился на иудейской царевне в 51 году, а в 54 году уже умер. Незадолго до его смерти Друзилла его бросила. Во время недолгого пребывания Азиза в качестве последователя иудейской веры, надо полагать, и было произведено отождествление эмесского бога Солнца и иудейского Бога. Но поскольку собственное имя последнего, Яхве, было запретным, то для обозначения объединённого божества было выбрано имя, использовавшееся когда-то древними сирийцами во времена Израильского царства. Следующим царём Эмесы стал брат Азиза Соэм (54 - после 72 г.), который иудейских обычаев не придерживался, а был почитателем Солнца (особо покровительствовал он "городу солнца" Гелиополю-Баальбеку), однако, видимо ввиду сохранявшихся тесных связей с Иудейским царством, новое имя солнечного божества осталось нетронутым.

Впрочем, отождествление эмесского бога Солнца с иудейским Богом, а заодно и с Митрой могло произойти несколько раньше, при предшествующем царе Иудеи Агриппе I Великом. Агриппа I получил своё царство от Калигулы, другом и советником которого он считался. В свою бытность при императорском дворе он сблизился с царём Коммагены Антиохом IV и помолвил свою дочь, вышеупомянутую Друзиллу с сыном коммагенского царя Архелаем Антиохом Эпифаном. Но в 44 году Агриппа I скоропостижно скончался, и впоследствии помолвка была отменена, так как Эпифан, по сообщению Иосифа Флавия, не захотел принимать иудейских обычаев. Агриппа I стремился создать некое объединение римских клиентских царств и провёл в 43 году в Тивериаде съезд, на котором присутствовали Антиох IV Коммагенский, Сампсикерам Эмесский (отец Азиза и Соэма), Полемон, царь Понта и Киликии, Котис, царь Малой Армении (племянник Полемона) а также брат самого Агриппы Ирод, царь Халкиды в Ливане. Однако сирийскому наместнику Марсу не понравился этот слёт венценосцев, и он велел каждому вернуться в своё царство (Иосиф Флавий. Иудейские древности. Кн. 19, 338-341 (Кн. 19. Гл. VII, 1)).

Может быть, Агриппа I пытался сблизить восточные царства не только политически, но и идеологически, в том числе и религиозно? В таком случае отождествление почитаемых в этих государствах божеств вполне закономерно: Митра, почитавшийся также в Понте и Армении, был отождествлён с Аполлоном-Гелиосом ещё за сто лет до этого, эмесский бог солнца - это тот же самый бог, и поскольку Аполлон-Гелиос - это единый Бог, которого почитают философы, то, следовательно, он тот же самый, что и иудейский Бог. Отождествление иудейского Бога с Богом-Вселенной стоиков присутствует, например, у Страбона, который, как считается, заимствовал этот отрывок из "Истории Помпея" стоического философа Посидония: "Дей­ст­ви­тель­но, Мои­сей утвер­ждал и учил, что у егип­тян и ливий­цев непра­виль­ное пред­став­ле­ние о боже­стве, так как они изо­бра­жа­ют его в обра­зах диких зве­рей и домаш­не­го скота; оши­ба­ют­ся и гре­ки, пред­став­ля­ю­щие богов в чело­ве­че­ском обра­зе. Ведь, по его мне­нию, бог есть одно, еди­ное суще­ство, кото­рое объ­ем­лет всех нас, зем­лю и море — то, что мы назы­ваем небом или все­лен­ной, или при­ро­дой все­го суще­го" (Страбон. География. Кн. 16. II.).

О взглядах эллинизированных евреев, управлявших Иудейским и Халкидским царствами, некоторое представление дают труды иудейского платонического философа Филона Александрийского, который приходился свойственником царю Агриппе I (дочь Агриппы Вереника была замужем за племянником Филона Марком). Филон давал иносказательное толкование Ветхого Завета в духе учения Платона (и в меньшей мере Пифагора и стоиков). В филоновских толкованиях солнце занимает очень важное место, оно уподобляется разуму, добродетели, оку души, вечности, мудрецу, божественному Логосу и самому Богу. В своём труде "Об опьянении" Филон говорит, что подобно тому, как свет солнца затмевает сияние звёзд, умозрительный свет, который посылает Сущий, то есть знание (;;;;;;;;) Бога, затмевает в оке души все остальные источники (Об опьянении. XI. (44)). В последующей работе "О снах" Филон уточняет, что умозрительный свет Бога подобно солнцу затмевает сияние, исходящее от слов. Бога можно уподобить только двум вещам в мире: невидимой вещи - душе и видимой вещи - солнцу (О снах. XIII. (1.72)). Подобно тому, как солнце разделяет день и ночь, Бог в начале творения отделяет свет от тьмы, подобно тому, как солнце, освещая своим светом, открывает то, что было скрыто во тьме, Бог является открывателем и создателем всех вещей. (О снах. XIII. (1.76)). Божественный Логос не только символически обозначается как солнце, но и является образцом (;;;;;;;;;;) для светила, движущегося по небу (О снах. I, 85). Таким образом, даже и для усвоивших греко-римскую культуру иудеев солнце, хотя прямо и не обожествлявшееся, тем не менее, являлось символом Божества.

Хотя Эмесское царство и было упразднено во второй половине I в. н. э., династия Самсикерамидов, продолжая исполнять обязанности жрецов Элагабала, сохранила в его культе основные черты синкретического Аполлона-Солнца. Неудивительно поэтому, что, несмотря на всё безобразное поведение Антонина Гелиогабала, к солнечному божеству проявляли внимание философы-неоплатоники, а почитание Непобедимого Солнца пытались возродить и Аврелиан и ранний Константин и Юлиан Отступник.