Работы Джозефа Линкольна, Благодарное наследие

СОДЕРЖАНИЕ: Кезия Коффин,Начальник депо,Наследие Благодарного
Место Сая Уиттейкера,Галуша Великолепная
Ненавистники женщин,Мэри-Густа, Капитан Эри
Кент Ноулз: Куахог,Истории Кейп-Кода,«Портыги»
«Восхождение Роско Пейна»,«Подопечные капитана Уоррена»
«Дочь капитана Дэна»,«Стружки»,«Баллады Кейп-Кода и другие стихотворения»
«Фэйр-Харбор».
***
Keziah Coffin.The Depot Master--Thankful's Inheritance-Cy Whittaker's Place
Galusha the Magnificent--The Woman-Haters-Mary-'Gusta-Cap'n Eri-Kent Knowles: Quahaug -Cape Cod Stories-The Portygee-The Rise of Roscoe Paine
Cap'n Warren's Wards-Cap'n Dan's Daughter-Shavings
-Cape Cod Ballads and Other Verse-Fair Harbor.
**********
Благодарное наследие
*******
Глава I
Дорога от Уэллмут-Сентра до Восточного Уэллмута не очень хорошая; даже в сухую погоду и при дневном свете она не очень хороша. Первые две мили она петляет и извивается по песчаным холмам, между которыми раскинулись клюквенные болота и топкие пруды. Затем она выходит на
Трёхмильный участок, окаймлённый низкорослыми соснами и зарослями лаврового листа,наконец взбирается на последний холм и выходит на утёс, у подножия которого бьётся океан. А на этом утёсе, в низине за ним, раскинулась деревня Ист-Уэллмаут, которую ни в коем случае нельзя путать с Южным Уэллмаутом, Северным Уэллмаутом, Западным Уэллмаутом или даже Уэллмаут-Портом.

В ясный солнечный летний день по Ист-Уэллмаутской дороге трудно
ехать. В девять часов вечера в марте, когда дует пронизывающий ветер и
льёт как из ведра, ехать по ней — то ещё удовольствие.
Винни С., который водит фургон из депо Ист-Уэллмаут, за свою профессиональную карьеру несколько раз попадал в подобные ситуации, но каждый раз яростно клялся, что больше этого не допустит; он скорее «бросит» свою работу.
 И сейчас он клялся в этом. Сидя на краю переднего сиденья фургона, он
сжимал в кулаках поводья, которые тянулись от него через щель в
«ботинке» к кольцам на ошейнике старой лошади по кличке Генерал Джексон, и
высказывал своё мнение о дороге, ночи и работе.
"Клянусь священником Иуды!" — заявил Винни С. — его звали Уинфилд Скотт
Хэнкок Холт, но ни один житель Восточного Уэллмута не называл его иначе, как
Винни С. — «клянусь священником Иуды! Если этого недостаточно, чтобы заставить человека перестать пытаться заработать на жизнь, то я не знаю, что ещё может его заставить!» Скажите ему, что он не может отправиться на шхуне в море, потому что это собачья жизнь, а потом дайте ему такую работу! Собачья жизнь! Иуда-священник! Что это за жизнь, я хочу знать?
Из-за занавески в фургоне позади него раздался женский голос:«Судя по количеству сырости, я бы сказал, что это утиная жизнь», — предположил он.
Винни С. с ворчанием принял эту шутку. "Больше всего на свете я хотел бы быть
уткой", - свирепо заявил он. "Тогда я мог бы налить три дюйма
воды со льдом, и, может быть, мне это понравится. Итак, что с тобой не так?" Это последнее - рёв лошади, чье размашистое продвижение по изрытой канавами дороге внезапно прекратилось. — Что с тобой теперь не так? — повторила Винни.
 — Что ты наделал? Привязал к якорю? Убирайся!
Но генерал Джексон отказался «убираться». Рывки поводьев
заставляли его только топать копытами и проявлять склонность к
развороту. Он не хотел идти вперёд.
«Священник-Иуда!» — воскликнул водитель. «Кажется, эта тварь тонет! Что-то не так. Полагаю, мне нужно выйти и посмотреть. Оставайтесь на своих местах, дамы». «Я вернусь через минуту», — добавил он, доставая из-под сиденья зажжённый фонарь и отодвигая тяжёлый багажник, чтобы выйти, — «если только не свалюсь в него, что не так уж невероятно, как может показаться».
С фонарём в руке он неуклюже выбрался из-под багажника и исчез. Внутри машины царила тьма, густая, влажная и глубокая.
— «Тетушка, — сказал второй женский голос, — Тетушка, как ты думаешь, что случилось?»— Что случилось? — Я не знаю, Эмили. К этому времени я готова почти ко всему. Может быть, мы приземлились на горе Арарат. У меня такое чувство, будто я плыла сорок дней и ночей. Боже, я жива! — ещё один порыв ветра пронёсся сквозь занавески кареты, сопровождаемый грозой.
 — Прямо мне в лицо и в глаза! Не удивительно, что мальчик пожелал он был
утка. Я хотел бы быть рыбой ... или русалку. Я не мог быть гораздо мокрее, если Я был бы и тем, и другим, и у меня были бы жабры, чтобы я мог дышать под водой. Я  НАВЕРНОЕ, у русалок есть жабры, я не знаю.
Эмили рассмеялась. «Тетя Трэнкфул, — заявила она, — я думаю, ты нашла бы что-нибудь забавное в случае с оспой».
 «Может, и нашла бы; я никогда не пробовала. Это было бы не намного сложнее, чем быть забавной с... с дождевой водой в голове. Я так презираю себя,
 что не знаю, что делать». Мысль о том, что я, дочь и внучка моряков, которые всю жизнь изучали погоду, не знаю достаточно, чтобы остаться дома, когда это так похоже на шторм, как сегодня утром. И втягиваю тебя в это. Мы могли бы приехать завтра или на следующий день, но нет, ничего не поделаешь, я должен начать сегодня, потому что я так планировал. Это всё из-за того, что я рассчитывал нажиться на том, что люди оставляют вам в завещаниях. Поговорим о ботинках мертвецов! Резиновые сапоги живых людей стоили бы нам с вами больше прямо сейчас. ТАКОЙ круиз, как этот!
Это было, конечно, трудное путешествие, и количество воды,
через которое они проплыли в его конце, почти оправдывало
название «круиз». Старый капитан Эбнер Барнс, шкипер прибрежной
шхуны «Т. И. Смолли» в течение двадцати лет до своей смерти,
За всю свою жизнь, проведённую в море, он ни разу не совершал более опасного путешествия, чем то, в которое, согласно его завещанию, он отправил свою племянницу и её юную компаньонку.
 Капитан Эбнер, вдовец, после своей смерти оставил дом и землю в Восточном Уэллмуте своей племяннице по мужу, миссис Тэкфул Барнс. Тэкфул,
чей муж, Эбен Барнс, погиб в море через год после их свадьбы, жила и работала экономкой у пожилой женщины по имени Пирсон в Саут-Миддлборо. Она, Тэкфул, никогда не навещала своё наследство в Ист-Уэллмауте. В течение четырёх лет после унаследовав его, она получала небольшую арендную плату от жильца, некоего Лабана Элдриджа. Это было всё, что она о нём знала. Затем он умер,
и следующие восемь месяцев дом пустовал. А потом умерла ещё одна
женщина, старая миссис Пирсон, у которой Тэкфул «вела хозяйство».
Оставшись одна и без работы, вдова Барнс задумалась о том, что ей делать дальше. И, размышляя таким образом, она всё больше и больше
хотела посетить и осмотреть свою собственность в Ист-Уэллмауте. Она всё
больше и больше думала об этом. Это было её, она могла делать всё, что ей заблагорассудится с этим, и она начала формулировать смутные идеи о том, чем бы ей хотелось заняться. Она держала эти идеи при себе, но говорила с Эмили
Хоуз о возможности поездки в Восточный Уэллмут.
 Эмили была любимой кузиной миссис Барнс, хотя и троюродной сестрой.
 Её мать, Сара Кахун, двоюродная сестра Тэкфул, вышла замуж за человека по имени Хоуз. Эмили была единственным ребёнком в этом браке. Но позже он женился во второй раз, на этот раз на женщине по имени Хоббс, и у них родилось пятеро детей. Папа Хоббс иногда работал, но нечасто. Его жена
и Эмили все время работала. Последняя преподавала в школе
в Миддлборо, но сейчас были весенние каникулы. Поэтому, когда тетя Тэнкфул
предложила инспекционную поездку на Кейп-Код, Эмили с радостью согласилась поехать.Дом Хоббсов не был отрадным убежищем, особенно для мистера Хоббса.
Падчерица, и почти любая перемена, вероятно, была приятной.
Они покинули Южный Миддлборо в тот же день. Дождь начался, когда
поезд добрался до Уэст-Остабла. В Бэйпорте он превратился в шторм. В
Уэллмаут-Сентре это был ураган и миниатюрное наводнение. А теперь, закрой
В задней части вагона-депо, где снаружи ревел ветер и
хлестал дождь, слова Тэкфул о рыбах, утках и русалках, даже о горе Арарат, показались Эмили вполне уместными.
 Они планировали переночевать в отеле «Ист Уэллмаут» и
утром посетить поместье Барнсов. Но от станции «Уэллмаут-центр» до отеля было пять долгих миль. До сих пор они продвигались довольно медленно. Теперь они совсем остановились.Над крышей кареты мелькнула вспышка света.
— Боже милостивый! — воскликнула тётя Тэнфул. — Это что, молния? Всё, что нам нужно, чтобы завершить начатое, — это чтобы в нас ударила молния. Нет, это не молния, это просто фонарь. Думаю, наш пилот возвращается. Что ж, он
не смылся, и это уже хорошо.Винни С., держа в руке фонарь, снова появился из-под сапога.Капли дождя сверкали на его бровях, носу и подбородке.
"Священник Иуда!" — выдохнул он. "Если это не..."
"Не нужно договаривать. — Мы с вами согласны, — поспешно перебила миссис Барнс.— Что-то случилось?
Ответ водителя был полон изысканного сарказма.
 «О, нет! — протянул он. — Ничего страшного. Просто несколько миллионов сосен упало на дорогу,и лопнула шина, и переднее колесо вот-вот отвалится, вот и всё». Может, есть ещё что-то, чего я не заметил, но это всё, что я вижу.
 «Хм! Что ж, на какое-то время сойдёт. Как погода, не хуже?»
 «Хуже? Нет! Хуже не бывает». Похоже, что-то надвигается с запада, вот и всё. Но я не знаю, как мы когда-нибудь доберёмся до Восточного Уэллмута. Пошевеливайтесь! ПОШЕВЕЛИВАЙТЕСЬ! Вы «Быстро растёт?»
Генерал Джексон вытаскивал одну ногу за другой из грязи, и повозка
качалась и кренилась, пока возница объезжал поваленные деревья. Следующие
двадцать минут никто не произносил ни слова. Затем Винни С. с облегчением
вздохнул."Ну, по крайней мере, мы выбрались из этого леса," — заявил он. - И это дождь не такой сильный, нутер. Позвони, мы сможем добраться до цивилизации, если эта задница выдержит и надоедливое колесо не отвалится. Как ты там, на корме? Там сносно уютно?
Эмили ничего не сказала. Тетя Тэнкфул усмехнулась при этом слове.
"Уютно!" - повторила она. "Боже, да! Если бы эта вода была соленой, нам было бы уютно, как паре маринованных макрелей. Как далеко находится цивилизация, о которой ты говоришь? - Ну, наш отель, куда ты направляешься, находится в добрых двух милях, но  там ... Judas priest! — Ну вот, опять этот треск!
Была ещё одна остановка, пока треск устраняли временным способом.
Ветер дул так же сильно, как и прежде, но дождь почти прекратился.  Через несколько минут он и вовсе прекратился. "Ну вот!" — заявил Винни С. — "Первая миля пройдена. Я не знаю, нужно ли было мне останавливаться...

Тетя Тэнкфул прервала его. "Прекрати!" - закричала она. "Ради всего святого, не останавливайся. Нигде не останавливайся без крайней необходимости. Мы только и делали, что останавливались. с тех пор, как начали. Езжай как можно дальше, пока эта... эта машина твоя заведена ".
Но этому не суждено было уйти далеко. Из-под передней части фургона донесся тревожный скрип, протяжный, угрожающий стон. Винни С. издал свое любимое восклицание."Священник-иуда!" — закричал он. "Вот оно, колесо! Я этого ждал."
Он потянул за правый повод. Генерал Джексон, который, будучи
воспитанный в сообществе моряков, научившийся держать руль,
резко свернул с дороги. Эмили слабо вскрикнула.
"Куда ты идешь?" - требовательно спросила миссис Барнс.
Кучер не ответил. Стон из-под экипажа был еще более
зловещим, чем когда-либо. И внезапно угроза исполнилась.
Фургон-депо подпрыгнул на несколько футов, а затем с треском
упал на левый бок самым пугающим образом. Винни С. упал вместе с ним,
все еще крепко держась за поводья и выкрикивая приказы генералу Джексону
во все горло."Эй!" - заорал он. "Эй! Стойте смирно! Стойте смирно, где стоите! Эй!  "Генерал Джексон стоял неподвижно. Вообще говоря, ему нужен был только один намек  чтобы сделать это. Его командир вылез, или выпал, из-под ботинка . Земля, на которую он упал, была влажной, но твердой.

"Ух ты!" - снова взревел он. Затем, поднявшись на ноги, он бросился к повозке, у которой отвалилось переднее колесо и лежало под ней, а остальные три опирались на него, грозя в любой момент перевернуться.
"Ты не ранен? Ты не ранен?" — спросил Винни С.
Изнутри, из-за плотно задернутых штор, доносились разнообразные звуки,
крики, восклицания и хрюканье, как будто кто-то задыхался.
"Тебе больно?" орал безумный Мистер Холт.
Это был голос молодого пассажира, который первым сделал Связной ответить.
- Нет, - она задыхалась. "Нет, я ... я думаю мне не больно. Но тётя Тэкфул — о,тётушка, ты в порядке?
Тётю Тэкфул перебила она сама. Её голос был достаточно бодрым, но звучал так, будто она задыхалась под тяжестью.
"Нет, нет, — выдохнула она. — Я... я в порядке. Я в порядке. Или, думаю, буду в порядке, когда вы... отпустите меня.
"Иуда прист!" - закричала Винни С. и бросилась к месту происшествия. Это была
молодая женщина, Эмили, которую он спас первой. Она, находясь на верхней
стороне наклоненного фургона, кубарем скатилась по сиденью вниз на
тело своего спутника. Миссис Барнс была внизу, и чтобы вытащить ее оттуда
был сложнее. Тем не менее, это было сделано в прошлом.
"Господи помилуй!— воскликнула дама, когда её спутники помогли ей подняться. — Боже милостивый! Я чувствую себя как блин. Я и не знала, что ты так много весишь, Эмили Хоуз. Ну, всё в порядке, кости не сломаны. Где
неужели сейчас? Почему ... почему, я действительно верю, что это дом! Мы в чьем-то дворе. Они были во дворе.Это было ясно даже в такую темную ночь, как эта. Позади них, окаймляя полосу грязи и луж, которую они только что покинули, виднелся силуэт полуразрушенного забора из штакетника; а впереди вырисовывались темные очертания зданий.
— Мы на чьем-то дворе, — повторил Тэкфул. — И там дом, клянусь жизнью! Ну, я никогда не думал, что буду так рад, просто увидев его. Я уже начал думать, что больше никогда не увижу дом.Если бы мы наткнулись на корабль, я бы не удивилась. Пойдём,Эмили!
Она схватила свою спутницу за руку и повела к ближайшему и самому большому зданию. Винни С., подобрав и снова зажёгши опрокинутый фонарь, осматривал обломки фургона. Прошло несколько минут, прежде чем он заметил, что его пассажиры исчезли. Тогда он закричал.«Привет! Ты где?» — крикнул он.
"Здесь," — был ответ. "Здесь, у входной двери."
"Эй? О, хорошо. Оставайся там, где ты есть. Я скоро буду там."
«Довольно скоро» наступило не очень скоро. Миссис Барнс начала терять терпение."Я не собираюсь сидеть на этой ступеньке до утра, — заявила она. — Я
иду внутрь. Разве это не ручка звонка с твоей стороны двери, Эмили?
 Потяни за неё, ради всего святого!"— Но, тётя…
— Тяни, говорю тебе! Я не знаю, кто здесь живёт, и мне всё равно. Если бы это был президент Соединённых Штатов, ему пришлось бы выйти и впустить нас этой ночью. Вот, дай я сама! Она резко дёрнула за стеклянную ручку. Изнутри донёсся звон старомодного колокольчика. "Есть! - воскликнула она, - я думаю, они услышат это. В любом случае, я дам им еще одну для ровного счета."
Она опять дернул в колокольчик. Звон затих, сменившись серией затихающих звуков. Но изнутри не доносилось никаких других звуков.
- Должно быть, они крепко спят, - прошептала Эмили через мгновение.
"Они, должно быть, мертвы", - заявил Тэнкфул. "Здесь было столько ударов,
треска и воплей, что разбудили бы любого, кто не был похоронен. Как же
дует этот ветер! Я... Здравствуйте! наконец-то идет этот человек. Как раз вовремя!,Я бы сказал!Появилась Винни С. с фонарем в руках.
— Что ты делаешь? — спросил он. — Нет смысла звонить в этот колокол.
Никто его не услышит.Тэффул, которая как раз в третий раз потянула за ручку, убрала руку с кнопки. "Почему нет? — спросила она. — Он достаточно громкий. Думаю, даже нарисованное изображение его услышит. — Что это, дом для глухих? — спросил Винни С.Винни С. ухмыльнулся. — Это ничей дом, по крайней мере сейчас, — сказал он. — Этот дом пуст. В нём никто не жил почти год.
Женщины переглянулись. Миссис Барнс перевела дыхание.
— «Что ж, — заметила она, — если это не последняя капля. Такой круиз, как
мы потерпели кораблекрушение прямо перед домом и обнаружили, что он пуст! Не разговаривай со мной! Ну, — резко сказал он, — что будем делать дальше?
Возница покачал головой.
"Понятия не имею! — ответил он. — Старый фургон не проедет и ярда.
Я ... я в кал'late вы, ребята, придется остаться здесь на заклинание".
"Остаться? Где мы будем останавливаться; здесь, в середине этого Хаулин
пустыне?" -"Думаю, да. Если ты не хочешь пройти остаток пути пешком, я тоже так думаю, звоню. Я собираюсь распрячь лошадь и поставить её под навес, а потом отвести в деревню и попросить кого-нибудь приехать
и помоги. Ты можешь пойти с нами, если хочешь, но это будет более трудное путешествие, чем то, через которое мы уже прошли.
"Как далеко эта... твоя деревня?" -"О, примерно в полутора милях!"
"Полторы мили! И снова начинается дождь! Эмили, я не знаю, как ты к этому относишься, но если лошадь может подождать под навесом, пока кто-нибудь не придёт, то и мы можем. Я говорю, что мы можем это сделать.
Эмили кивнула. «Конечно, тётя», — решительно сказала она. «Мы не смогли бы пройти и полутора миль в такую бурю. Конечно, мы должны подождать.
 Где этот навес?»
Винни С. направилась к сараю. Это было ветхое сооружение, открытое
с одной стороны. Генерал Джексон, привязанный к ржавому кольцу сзади,
приветственно заржал.
Водитель, высоко подняв фонарь, огляделся. Двое его пассажиров
тоже посмотрели.
— Что ж, — заметил Тэкфул, — может, когда-то это и был сарай, но сейчас он больше похож на решето. В крыше дыр больше, чем досок. Однако в любой шторм можно зайти в любой порт, а шторм у нас уже начался. Ладно, мистер Как-вас-там, мы подождём.Винни С. отвернулся. Затем он снова повернулся назад.
— Может, мне лучше оставить вам фонарь, — с сомнением сказал он. —
Думаю, я вполне могу обойтись без него, и… и так вам будет приятнее.
Он поставил фонарь на земляной пол рядом с ними и ушёл в темноту. Миссис Барнс позвала его.
"А есть какой-нибудь способ попасть в этот дом?" спросила она. "Это действует так, как будто собирается сильная гроза, как всегда, и этот сарай не самое - как ты его назвал? - общительное место в мире, несмотря на фонарь.
Если бы мы только могли проникнуть в этот дом...
Перебил Винни С. Они не могли его видеть, но в его голосе послышались странные нотки."Войдите внутрь!" - повторил он. "Войдите в ЭТОТ дом в такое время ночи!Ну-ну, может, ты и мог бы, но я бы ни за что этого не сделал. Тебе
лучше подожди в сарае. Я вернусь так скоро, как только смогу.
Они услышали, как он плещется в луже на дороге. Затем порыв ветра и
ливень, обрушившийся на протекающую крышу, заглушили все остальные звуки.
 Эмили повернулась к своей спутнице.
 «Тетя, — сказала она, — если бы мы с тобой были суеверными, то могли бы подумать, что всё это, через что мы прошли, — это то, что люди называют знаком,предупреждение. Это то, что когда-нибудь так много Южная городе мидлборо люди скажут"."Хм! если бы я верил в приметы, я бы заметил, погодные приметы Афоре мы начали. Это все признак ' Я верю в и я должна была
знать лучше, чем риск идет, когда он выглядел так пугаю. Я не могу
простить себя за это. Тем не менее, мы пришли, и вот мы здесь - где бы это ни было  "здесь". Итак, что, черт возьми, имел в виду этот человек, говоря, что нам лучше не пытаться проникнуть в тот дом? Мне все равно, что он имел в виду. Отдай мне этот фонарь."Тетя, куда ты идешь?"
«Я собираюсь понаблюдать за этими окнами. Девять шансов из десяти, что они не все заперты, и если одно из них открыто, мы с тобой сможем в него забраться. Жаль, что мы не можем затащить туда и лошадь, бедняжку, но самосохранение — первый закон природы, и если она погибнет, то и нам незачем». Я собираюсь попасть в тот дом, если это вообще возможно. — Но, тётя…
 — Не говори больше ни слова. Я отвечаю за то, что ты здесь этой ночью,
Эмили Хоуз. Ты бы не пришла, если бы я тебя не уговорила. И
Ты не умрёшь от пневмонии или... или утонешь, если я смогу тебе помочь. Я пойду посмотрю на эти двери и окна. Не бойся. Я быстро вернусь. Боже мой, какая лужа! Что ж, если вы услышите, как я кричу,
вы поймёте, что я иду ко дну в третий раз, так что приходите скорее. Ну вот!
С фонарём в руке она выпрыгнула в мокрую, ветреную темноту.

 ГЛАВА 2.

Мисс Хоуз, оставленная в сарае с генералом Джексоном, наблюдала за фонарём со слабой надеждой и сильным беспокойством. Она
увидела, как он, словно гигантский светлячок, порхает у стен дома,
то останавливаясь, то торопясь дальше. Вскоре он свернул за угол и совсем исчез. Ветер завывал, дождь лил как из ведра, генерал Джексон топал и плескался, а Эмили дрожала.
 Наконец, когда наблюдательница уже начала думать, что с её отважной родственницей случилось что-то серьёзное, и собралась было отправиться на помощь, фонарь снова появился. — Эмили! — закричала миссис Барнс. «Эмили! Иди сюда!»Эмили подошла, борясь с ветром. Она увидела свою кузину,
стоящую у угла дома.
"У меня получилось", - воскликнула тетя Тэнкфул, задыхаясь, но торжествуя. "У меня получилось". "У меня получилось. Одно из окон с другой стороны откручивается, так же, как я подозревала это может быть. Я думаю, каждый из нас может сделать, если кто-нибудь другой поможет".
Она схватила за руку своего товарища по несчастью, и они вместе завернули за угол. пройдя небольшое расстояние, они остановились.
«Это окно, — выдохнула вдова. — Вот оно, прямо перед нами. Смотрите!»
Она подняла фонарь. Окно было «прямо перед ними», но и немного высоко.
"Оно не заперто, — крикнула Тэкфул; ей пришлось кричать, чтобы перекрыть шум.
чтобы меня услышали. «Я мог бы немного приоткрыть его снизу, но
я не дотянулся бы, чтобы открыть его полностью. Думаю, ты сможешь, если я тебя поддержу. Вот! Поставь ногу на этот ящик. Я специально притащил его с заднего двора».Стоя на пустом и шатком ящике из-под клюквы и держась за
сильную руку миссис Барнс, Эмили сумела поднять нижнюю часть
окна. Однако, как только она отпустила его, оно с грохотом упали.
"Знаете, это старомодное окно," — заявила Благодарная. "Оно
не укреплено ничем. Придётся подпереть его палкой. Ты ждешь
— Оставайся там, где ты есть, а я схожу за ней. Там, сзади, осталась куча дров,вот откуда этот ящик.
Она поспешила прочь и через мгновение вернулась с крепкой палкой. Эмили
снова подняла окно и просунула под него палку.
"Вот!" — выдохнула её спутница. "У нас всё равно есть трап. Теперь нужно забраться на борт. Ты спустишься и подсадишь меня.Но Эмили отказалась.
"Конечно, я не стану этого делать, — возмущённо заявила она. — Я
могу пролезть в это окно гораздо легче, чем ты, тётя.
Я намного моложе. Просто подтолкни меня, вот и всё.
Её кузина возразила. «Мне не хочется, чтобы ты это делала, — сказала она. — Для кого-то, кто не слишком силён или здоров, ты сегодня уже достаточно натерпелась. . Ну, если ты так настаиваешь. Я предполагаю, что скорее всего ты мог бы сделать лучше работа ползает, чем я мог. Это не мой возраст все-таки меня беспокоит, это мой вес. Все готовы? Вставай! Хм! Какое счастье, что здесь никого нет никто не смотрит ... Туда! с тобой все в порядке?
Голова Эмили появилась в обрамлении оконной рамы. - Да, - выдохнула она, тяжело дыша.«Я… кажется, я в порядке. По крайней мере, я выбрался через это окно. Что мне теперь делать?»
«Возьми этот фонарь, подойди к одной из дверей и посмотри, сможешь ли ты её открыть. Попробуй заднюю дверь; она, скорее всего, заперта только на засов и крючок. Передняя, наверное, заперта на ключ».
Фонарь и его владелец исчезли. Миссис Барнс поплелась к
задней двери. Когда она подошла к ней, дверь открылась.
"Она была только на крючке," — сказала Эмили. "Заходи, тётя. Заходи скорее!"
Тетя Тэффул не стала дожидаться приглашения и вошла. Она взяла. Она забрала фонарь из рук своей родственницы. Затем она закрыла за собой дверь.

"Уф!" — воскликнула она. "Если это не повод, чтобы спрятаться, по-настоящему спрятаться! Что это вообще за место, Эмили?"
"Я не знаю. Я... я была слишком напугана, чтобы смотреть. Я... я чувствую себя... О,тётя Тэкфул, ты не чувствуешь себя грабителем?
 «Я? Грабителем? Я чувствую себя мокрой тряпкой. Я никогда в жизни не была такой мокрой,даже когда была одета. Привет! Я думала, что это пустой дом.
 Здесь есть печка и стул, если это можно так назвать. Кто бы ни жил здесь последним,он не забрал с собой всю мебель. Давайте пройдем в передние комнаты.Первый номер они вошли, видимо, в столовой. Это было довольно
голые на улице. Однако следующая, та, в которую вошла Эмили через окно, содержала еще одну плиту, ветхую хламиду и сломанный, обшарпанный диван.
- О! - ахнула мисс Хоуз, указывая на диван. - Смотрите! смотрите! Это НЕ
пустой дом. Предположим... О, предположим, что здесь жили люди! Что
они бы нам сказали? На мгновение Тэнгуэй была ошеломлена. Затем здравый смысл пришел к ней на помощь..
"Чепуха!" - твердо сказала она. "Дом, в котором живут люди, имеет
что-то в столовой, кроме пыли. В любом случае, это достаточно легко решить.
Этот вопрос. Куда ведет эта дверь?
Она прошествовала по этажу и распахнула дверь, на которую ей указали.
"Хм!" - фыркнула она. "Лучшая гостиная в передней. Вся эта затея пахнет затхлостью и плесенью, но в запахе лучшей гостиной есть что-то такое, что выдаст её в любой момент. Фу! Я почти чувствую запах восковых венков и лент для волос, хотя их и убрали. Нет, это точно пустой дом, но я всё равно проверю ради тебя, Эмили.
Разве здесь нет лестницы в эту старую развалюху? О, да, вот и прихожая. Эй! Эй, наверху! Привет!
Она кричала, поднимаясь по старомодной лестнице. Её голос эхом разносился по пустым комнатам. Ей отвечали только эхо, вой ветра и шум дождя.
Она вернулась в квартиру, где оставила свою кузину.
"Всё в порядке, Эмили," — сказала она. "Мы единственные пассажиры на этом заброшенном корабле. Теперь давай посмотрим, можем ли мы устроиться поудобнее. Ты садись на диван и отдыхай. У меня есть идея."
Идея, очевидно, заключалась в осмотре печи, потому что она открыла
ее ржавую дверцу и заглянула внутрь. Затем, не дожидаясь ответа на вопросы своего спутника, она поспешила на кухню и вернулась с охапкой стружек и несколькими сосновыми щепками.-"Я заметила этот деревянный ящик на кухне, когда только вошла", - сказала она.
«И это тоже не совсем пустое место, хотя это уже почти чудо. Спички? О да, конечно! Я никогда не путешествую без них. Я так привык заботиться о себе и других, что стал настоящим мужчиной.в некотором смысле. Вот! А теперь давайте посмотрим, так ли сильно проржавел дымоход, как печь.

Судя по всему, нет, потому что при широко открытых заслонках огонь
трещал и щёлкал. А ещё он немного дымил.

"Скоро это пройдёт," — предсказала миссис Барнс. «Я могу выдержать почти любое количество дыма, если он согревает. А теперь, Эмили,
мы подтащим этот диван поближе, и ты ляжешь на него, отдохнёшь и согреешься. Я бы сказал, что и высохнешь, но для того, чтобы высушить пару водяных крыс вроде нас с тобой, понадобится настоящая доменная печь. Может быть, мы
но я могу высушить верхний слой; это немного поможет. А теперь, помни обо мне! Ложись прямо на этот диван.

Эмили запротестовала. Она была не более мокрой и уставшей, чем ее кузина,
сказала она. Почему она должна лежать, в то время как тетя Тэнкфул сидела?

"Во-первых, потому, что я тебе так говорю", - решительно ответила вдова.
— И потому что я здоров и силён, а ты — нет. Когда я думаю о том, как я
заставил тебя, полуинвалида, как ты могла бы сказать, отправиться в это безумное путешествие,
 я так злюсь, что мне хочется неделю ни с кем не разговаривать. Вот!
 теперь ты выглядишь более уверенно. Если бы у меня было что-нибудь, что можно было бы надеть— Я бы чувствовала себя лучше, если бы накрылась чем-нибудь. Интересно, есть ли наверху старое одеяло или что-нибудь в этом роде. Я бы хотела пойти и посмотреть.На этот раз Эмили была непреклонна.

"Нет, не пойдёшь!" — воскликнула она. "Не пойдёшь и не пошевелишься. Я бы не позволил тебе уходить.
зачем бы то ни было рыскать по этому убогому старому месту. Как ты думаешь, я мог бы остаться здесь один, зная, что ты можешь быть... можешь встречаться или... или найти там наверху почти все, что угодно. Садись прямо на этот стул рядом с мной. Тебе не кажется, что этому водителю уже почти пора возвращаться?
"Ради бога, нет! Он еще только начал. Это займет довольно много времени.
прежде чем он сможет пройти полторы мили вброд в такую бурю, как эта, и
найти другую лошадь и повозку и вернуться обратно. Он придёт со временем.
 Всё, что нам нужно делать, — это сидеть у этого костра и радоваться, что он у нас есть. Эмили вздрогнула. — Полагаю, что так, — сказала она. — И я знаю, что нервничаю и мешаю, а не помогаю. Если бы ты была одна...
«Одна! Боже мой, Бети! Думаешь, мне бы понравилось это... это собрание в лагере,если бы я была там одна? Боже! Только послушай этот ветер! Надеюсь, эти старые дымоходы прочные».
«Тетя, как ты думаешь, что имел в виду тот мужчина, когда сказал, что не войдёт?» — Зачем нам вообще нужен этот дом ночью?
 — Не знаю. Может, он имел в виду, что боится, что его арестуют.
 — Но ты же не думаешь, что нас арестуют?
 — Нет-нет, конечно, нет. Я бы почти согласился, чтобы меня арестовали, если бы это было быстро. Хорошая, сухая камера и что-нибудь поесть — это было бы неплохо, не так ли? Но в эту ночь на улице не будет ни одного констебля, кроме пауконогого. А теперь делай, что я говорю, — лежи смирно и дай своим нервам отдохнуть.
Несколько мгновений она подчинялась приказу. Затем мисс Роуз сказала, снова вздрогнув: «Кажется, это самая сильная буря, которую я когда-либо видела».

«Это довольно плохо, это факт. Знаешь, Эмили, если бы я верил в знамения, о которых ты говорила, я бы почти поверил, что эта буря была одним из них. Почти каждое крупное изменение в моей жизни сопровождалось бурей, которая начиналась в тот момент, когда оно происходило, или незадолго до, или сразу после. Я родилась, как рассказывала мне моя мать, в такую же бурную ночь, как эта. И в день моей свадьбы лил сильный дождь. И Эбен, мой муж, утонул со своим судном во время урагана у берегов Хаттераса. А когда бедный Джедедайя отправился на поиски золота,
На следующий день была такая метель, что я ожидал увидеть, как он снова прокладывает себе путь домой. Бедняга Джед! Интересно, где он сегодня? Давайте посмотрим;
это было шесть лет назад. Интересно, замёрз ли он насмерть, или его съели белые медведи, или что-то ещё. Одно можно сказать наверняка: он не сколотил состояние, иначе вернулся бы домой и рассказал мне об этом. Последние слова, которые он мне сказал, были:«Я ухожу, что бы ты ни говорила. И когда я вернусь, набитый деньгами, ты будешь рада меня видеть».

 Джедедайя Кахун был единственным близким родственником миссис Барнс, её братом. Всегда
Проницательный, добродушный, непрактичный коротышка, он никогда не стремился к постоянному месту работы, а всегда гонялся за радугой и зависел от своей сестры в плане жилья и средств к существованию. Когда страну охватила золотая лихорадка на Клондайке, он одним из первых поддался этому недугу. И после ссоры — ожесточённой с его стороны и решительной со стороны Тэкфул — он покинул Саут-Миддлборо и уехал — куда-то. Из этого «куда-то» он так и не вернулся.«Да, — задумчиво произнесла миссис Барнс, — это были последние слова, которые он мне сказал»."Что ты ему сказал?" - спросила Эмили, сонно. Она слышала история достаточно часто, но она задала вопрос в качестве помощи для учета проснулся.
"Эй? Что я такого сказал? О, я, кажется, сказал свою часть. "Когда ты вернешься"
— Это будет, когда я отправлю тебе деньги на дорогу домой, а я этого не сделаю. Я шила, стирала и готовила для тебя с тех пор, как умер Эбен, не говоря уже о том, что я ходила в сиделки и вела хозяйство, чтобы заработать денег на что-нибудь, чтобы готовить. Теперь я закончила. Это мой дом — или, по крайней мере, я плачу за него арендную плату. Если ты оставишь его, чтобы отправиться на поиски золота, ты
не нужно возвращаться к этому. Если ты это сделаешь, тебя не впустят."Конечно, я".
никогда не думал, что он пойдет, но он пошел. Хм! Боюсь, я поступил неправильно
. Я должен был понять, что он на самом деле не несет ответственности, бедный,
слабоголовое создание!"

Глаза Эмили быстро закрылись, но она сделала еще одно замечание.

"У тебя была тяжелая жизнь, не так ли, тетушка", - сказала она.

Благодарный запротестовал. "О, нет, нет!" - заявила она. "Не тяжелее, чем у кого-либо другого"
думаю, скорее всего. В этом мире больше трудностей, чем радостей, для
среднего смертного, и я никогда не льстил себе, считая себя выше среднего.
Но постойте! Как я вообще заговорил об этом? Мы с вами сидим здесь на чужой мебели — или на том, что когда-то было мебелью, — насквозь промокшие и наполовину замёрзшие, а я рассуждаю о проблемах, с которыми уже покончено! Что же меня подтолкнуло к этому? О да, шторм. Я просто подумал, что в большинстве важных событий моей жизни
была замешана плохая погода. Если подумать, в тот день, когда хоронили миссис Пирсон,
шёл дождь. И её смерть натолкнула меня на мысль о том, чтобы
съездить сюда, в Ист-Уэллмут, и посмотреть на
Дядя Эбнер оставил мне наследство. Я никогда не видел этого наследства и
даже не знаю, как выглядит этот дом. Я мог бы спросить у того
водителя фургона, но подумал, что нет смысла рассказывать ему о своих личных
делах, поэтому я сказал, что мы направляемся в отель, и на этом всё.
Если бы я спросил, он мог бы хотя бы сказать мне, где... Эй?
Почему — почему — моя земля! Я никогда не думала об этом, но это могло быть так! Могло!
 Эмили!

Но глаза мисс Хоуз были закрыты. Несмотря на мокрую одежду и
нервозность из-за того, что они проникли в пустой дом, как воры
она заснула. Благодарная, она не стала её будить. Вместо этого она на цыпочках прошла на кухню к поленнице, взяла оттуда последние несколько поленьев и, вернувшись, доверху наложила их в печь. Затем она снова села в кресло.

  Некоторое время она сидела, сложив руки на коленях. Время от времени она оглядывала комнату, и её губы шевелились, словно она разговаривала сама с собой. Затем она встала и выглянула в окно. Снаружи были дождь, темнота
и буря, но ничего больше. Она вернулась на диван и
Она стояла, глядя на спящую. Эмили слегка пошевелилась и вздрогнула.

 Эта дрожь усилила страхи миссис Барнс. Девочка была слаба. Она вернулась домой после школьных занятий почти без сил. Такой поездки было достаточно, чтобы расстроить даже самое крепкое здоровье. Она была мокрой и холодной. Сон в мокрой одежде почти наверняка привёл бы к ужасной пневмонии. Если бы только в этом доме могло быть что-нибудь, что-нибудь сухое и теплое, чем можно было бы ее укрыть.
"Эмили", - тихо сказал Тэнкфул.

"Эмили". - Что?.. - спросила я. "Эмили".

Спящий не пошевелился. Миссис Барнс взяла фонарь. Пламя в нем было
гораздо менее ярким, чем раньше, и фитиль зашипел. Она поднесла
фонарь к уху и осторожно встряхнула его. Слабый "взмах", который последовал в ответ.
встряхивание не было обнадеживающим. Масло почти закончилось.

Очевидно, что если нужно было исследовать эти верхние комнаты, это нужно было сделать
немедленно. Бросив ещё один взгляд на occupant of the sofa, миссис Барнс,
с фонарём в руке, на цыпочках вышла из комнаты, прошла по пустому холлу
и поднялась по лестнице. Лестница отвратительно скрипела. Каждый скрип отдавался эхом,
как предвестник беды.

Наверху лестницы был ещё один коридор, длинный и узкий,
простиравшийся, по-видимому, на всю длину дома. Вдоль коридора
через равные промежутки располагались двери. Благодарный открывал их одну за другой. Первая вела в чулан, где на полке
стояла потрёпанная старая шёлковая шляпа и картонная коробка. Следующая
вела в большую комнату, очевидно, запасную спальню. Она была пуста. Как и следующая, и следующая, и следующая. Никакой мебели. Благодарная надежда найти
одеяло или старое покрывало, что угодно, лишь бы укрыться
спит и дрожит родственник, становились все слабее и слабее с открытием каждой
двери.

Там было невероятное количество комнат и шкафов. Очевидно, в свое время это
был большой, просторный и комфортабельный дом. Но в тот раз
день давно миновал закат. Теперь размеры только подчеркивали
уныние и запустение. Повсюду сырость и паутина, трещины
на потолке, бумага отклеивается от стен. А вокруг фронтонов и
мансардных окон этих верхних комнат бушевал шторм,
вопил и завывал, как стая банши.

Комната в самом конце длинного коридора была большой. Она находилась в
задней части дома, и на две ее стороны выходили окна. Он был
пуст, как и остальные, и миссис Барнс, неохотно решив, что ее
исследование в поисках укрытий провалилось, собиралась повернуть
и вернулась по своим следам к лестнице, когда заметила еще одну дверь.

Она находилась в самом дальнем от окон углу комнаты и была плотно закрыта
. Наверное, в шкафу, а во всех шкафах, которые она уже осмотрела,
не было ничего, кроме мусора. Однако Благодарного там не было.
привычка все делать наполовину, поэтому, держа слабо потрескивающий фонарь
в левой руке, она другой открыла дверь и заглянула внутрь. Затем
она издала радостный возглас.

За этой дверью был не чулан, а другая комната. Маленькая комнатка
всего с одним маленьким окошком, расположенным низко под скошенным потолком.
Но эта комната была до некоторой степени меблирована. В ней стояли кровать и
кресло-качалка, а на стене криво висели одна или две картины.
Кроме того, и это было действительно важно, на кровати лежало
лоскутное одеяло.

Благодарная бросилась за этим одеялом. Она поставила фонарь на
пол и схватила с кровати яркую вещь. И, когда она
сделала это, она услышала стон.

Всегда шумы в пустом доме, особенно в старом доме.
Скрипит и щелей и шорохи таинственным и необъяснимым. Когда
ветер дует эти шумы поддерживает на сотни других. В этом конкретном доме в эту конкретную ночь было достаточно шума,
чёрт возьми. Вой, грохот, стоны и крики. Казалось, что каждая ставня и каждая черепица
болтаются и жалуются на это. Что касается
стоны - старые петли стонут, когда дует ветер, как и расшатанные водосточные желоба
и водопроводные трубы. Но этот стон, или так показалось Миссис Барнс, был
различными и отличаются качеством своих. Это звучало-Да, это звучало
человека.

Благодарен за одеяло лоскутное.

- Кто это? - резко спросила она.

Ответа не последовало. Никаких звуков, кроме тех, бури. Благодарный
поднял одеяло.

"Хм!" она сказала громко--разговаривает сама с собой по привычке, разработанные в ходе
годы уборка для глухих старая Миссис Пирсон. "Хм! Должно быть, у меня
сдают нервы, я думаю".

Она начала сворачивать старое одеяло, чтобы его было удобнее нести
вниз. И тут она услышала еще один стон, или вздох, или комбинацию того и другого
. Звук раздался не за окном или снаружи дома, а в
той самой комнате.

Миссис Барнс снова уронила одеяло. Она тоже вышла из комнаты.
Но далеко не ушла. На полпути в соседнюю комнату
она остановилась и решительно шагнула вперед, физически и мысленно.

«Дура!» — с отвращением сказала она. Затем, развернувшись на каблуках, она вернулась
в маленькую спальню и взяла фонарь; его пламя погасло.
угасла до слабейшей из слабейших искр.

"А теперь, — решительно сказал Благодарный, — кто бы ты ни был — или что бы ты ни был —
что бы ты ни издавал этот шум, ты мог бы и показаться. Если ты прячешься, тебе лучше выйти, потому что я тебя найду.

Но никто и ничего не вышло. Благодарная, она подождала немного, а затем
принялась тщательно осматривать комнату. Она была такой маленькой, что это не заняло много времени. Шкафа не было. Если не считать единственного окна и двери, через которую она вошла,
в четырех стенах, оклеенных старомодными уродливыми обоями, не было никаких отверстий
вообще никаких. Здесь не могло быть чердака или пустого пространства над потолком
потому что она слышала, как дождь барабанит по покатой крыше. Она заглянула под
кровать и не нашла ничего, кроме пыли. Она заглянула в кровать, даже под
кресло-качалку.

"Ну вот!" - пробормотала она. "Я сказал это, и я был прав. Я начинаю
«Я веду себя как старый дурак. Я рад, что Эмили здесь нет и она меня не видит. И всё же я
клянусь, что слышал что-то».

Картины на стене у окна привлекли её внимание. Она подошла к ним.
и посмотрела на них. Фонарь давал так мало света, что она ничего не могла разглядеть.
едва ли что-то было видно, но ей удалось разглядеть, что одна из них была тусклой.
фотография с сюжетом из Священных Писаний. Другой был потрепанный "карандаш"
увеличенный портрет мужчины, мужчины средних лет с бородкой на подбородке.
В лице на портрете было что-то знакомое. Что-то--

Благодарное ахнуло. — Дядя Эбнер! — воскликнула она. — Почему… почему…

Затем пламя фонаря в последний раз слабо вспыхнуло и погасло. Она снова услышала стон. И в этой комнате, которую она так тщательно осматривала,
осторожно, так близко, что казалось, будто он звучит прямо у неё в ушах, слабый голос мучительно взвыл: «О, Господи!»

Благодарная, она ушла. Она оставила одеяло и фонарь на полу и не остановилась, чтобы закрыть дверь маленькой спальни.
Она бросилась в чёрную тьму длинного коридора и спустилась по скрипучей лестнице. Она вошла в гостиную более шумно, чем вышла, и мисс Хоуз пошевелилась на диване и открыла глаза.

"Тетя!" — резко воскликнула она. "Тетя Тэффул, где ты?"

"Я... я здесь, Эмили. То есть, я думаю... да, я здесь."

— Но почему здесь так темно? Где фонарь?

— Фонарь? — миссис Барнс старалась говорить спокойно.тем не менее, между
волнением и потерей дыхания, ей было тяжело работать. "Фонарь?
Почему ... он ... он исчез", - сказала она.

"Исчез? Что вы имеете в виду? Куда оно делось?

"Оно ушло... погасло. В нем недостаточно масла, чтобы продержаться дольше.,
Полагаю, что так.

— О! — Эмили выпрямилась. — И ты сидел здесь один в темноте, пока я спала. Как это ужасно с твоей стороны! Почему ты не поговорил со мной? Что-нибудь случилось? Тот мужчина ещё не вернулся?

На последний вопрос Тэкфул ответил: — Нет. — Нет, он ещё не вернулся, — сказала она. — Но он скоро вернётся, я уверена. Он... он вернётся,
Эмили, не волнуйся.

— О, я не волнуюсь, тётя. Наверное, я слишком сонная, чтобы волноваться.

— Сонная! Ты же не собираешься снова спать, да?

Миссис Барнс не собиралась задавать этот вопрос; уж точно она не собиралась задавать его с таким явным беспокойством. Эмили заметила её тон и удивилась.

— Ну что вы, — сказала она. — Я так не думаю. Конечно, нет. Но что заставило вас так говорить? Вы ведь не испугались, правда?

Тэффл сделала над собой героическое усилие.

— Испугалась! — решительно повторила она. — Чего же мне, интересно, бояться?

 — Да так, ничего, я надеюсь.

"Я бы сказала, что нет. Я ... Боже милостивый! Что это?"

Она вздрогнула и схватила своего спутника за руку. Они оба прислушались.

"Я ничего не слышу, кроме грохота", - сказала Эмили. "Ну, тетя, ты ЖЕ
напугана, ты дрожишь. Я действительно верю, что что-то есть".

Благодарная отдернула руку.

"Ничего нет," — заявила она. "Конечно, ничего нет."

"Тогда почему ты так нервничаешь?"

"Я? Нервничаю! Эмили Хоуз, никогда больше так не говори со мной. Я не
нервничаю и не собираюсь нервничать. Нет никакой... никакой разумной причины, по которой
я должен быть здесь, и я не буду. Я не буду!

— Но, тётушка, это так. О, в чём дело?

 — Ни в чём. Ни в чём, говорю тебе. Сама мысль! — с попыткой
рассмеяться. — Мысль о том, что ты думаешь, будто я нервничаю. Только
молодые люди вроде тебя или богатые старухи могут позволить себе нервничать. Я не
молодых, ни богатых".

Эмили тоже рассмеялся. Эта речь была естественной и характерной.

- Если бы у тебя были нервные срывы, - сказала она, - это было бы неудивительно.
ты был совсем один, в темноте, в таком заброшенном доме, как этот. Я
не могу простить себе, что заснул. Как ты думаешь, чей это дом
?

Тетя Тэнкфул не ответила. Эмили продолжила. Короткий сон придал ей сил.
Ее мужество и присутствие духа.

"Возможно, это дом с привидениями", - сказала она в шутку. "В каждой деревне есть
дом с привидениями, вы знаете. Возможно, поэтому водитель дилижанса предупредил нас
не заходить в него".

К ее удивлению, Миссис Барнс, казалось, обижаться на эту попытку
юмор.

— Не говори глупостей, — огрызнулась она. — Если я прожила все эти годы и
относилась к призракам и длинноволосым медиумам так же, как и ты, а потом
— туда-сюда! Давай не будем вести себя как идиоты. Поговорим о чём-нибудь другом.
ещё. Поговорим о том вознице из депо и его надоедливой повозке, из-за которых мы попали в эту передрягу. Я бы многое хотела сказать о НИХ.

Они говорили вполголоса. Разговаривать в темноте и при таких обстоятельствах было довольно трудно. Эмили, хотя и не собиралась в этом признаваться, с тревогой ждала возвращения Винни С. и его обещанной спасательной экспедиции. Тётя Тэкфул думала о маленькой задней спальне наверху. Она гордилась тем, что совершенно не суеверна. Но теперь, когда она подумала об этой комнате, о
портрет на стене и то, что она услышала...

"Послушайте!" — вдруг прошептала Эмили. "Послушайте! Мне... мне показалось, что я что-то
услышала."

Миссис Барнс наклонилась вперёд.

"Что? Где? Наверху?" — спросила она, затаив дыхание.

"Нет. Там... где-то там." Она указала в сторону
холла. — Похоже, кто-то пытался открыть входную дверь. Прислушайся!
 Вот опять.

Тетя Трэнкфул поднялась на ноги. — Я тоже слышала, — сказала она. — Наверное, это вернулся тот водитель. Я пойду посмотрю.

— Нет-нет, тётя, не надо. Я... я тебе не позволю.

— Я сделаю это! Я сделаю это, говорю тебе! Если у меня хоть капля здравого смысла,
 я не буду бояться... Конечно, это тот водитель. Он
интересуется, где мы, и ищет нас. Я пойду впущу его.

Она вырвалась из рук мисс Хоуз и направилась в прихожую.
Это был более смелый поступок, чем осознавала её кузина. Если и было что-то на свете, чего Тэффул Барнс не хотела делать в тот момент,
так это приближаться к лестничной площадке, ведущей в комнаты наверху.

Но она пошла, и Эмили пошла вместе с ней. Они осторожно заглянули в
в маленьких окошках по бокам входной двери. Никого не было видно, и, прислушавшись, они ничего не услышали.

"Я... думаю, мы ошиблись, Эмили," прошептала Тэнфул. "Давай вернёмся к костру."

"Но, тётя, я что-то слышала. А ты?"

— Ну, я думал, что понял, но, наверное, я ошибся. О, не оставайтесь здесь ни на минуту!
Я... я услышу почти всё, если мы останемся.

Они вернулись в комнату, из которой вышли. Но едва они вошли, как остановились и, прижавшись друг к другу, прислушались.

Они услышали щелчок защёлки кухонной двери. И дверь открылась.
Открывалась. На кухне они услышали осторожные шаги,
которые вошли в столовую и направились в гостиную. И голос, мужской голос, прошептал:

«Я же тебе говорил! Я... я же тебе говорил! Я сказал, что вижу свет. И... и эта
дверь была открыта, и... и... к тому времени! Обез Бэнкс, ты можешь продолжать, если хочешь, но я говорю тебе, что ты рискуешь своей жизнью. Я... я больше не останусь. Я пойду за констеблем... или... или за священником, или за кем-нибудь ещё. Я...

Другой голос перебил его.

"Заткнись! Стой!" — приказал он. "Если в этом есть кто-нибудь или что-нибудь
— Мы просто посмотрим, вот и всё. Потом, если хочешь, можешь пойти к священнику. А сейчас ты пойдёшь со мной, даже если мне придётся тащить тебя за шиворот. Давай посмотрим, что здесь.

 В щели двери, ведущей из столовой, мелькнул свет. Дверь распахнулась, и свет превратился в пламя большого фонаря, который кто-то держал в руках.

"Эй! Что!" — воскликнул второй голос. "Кто — женщины, чёрт возьми!"

Миссис Барнс и Эмили, цепляясь друг за друга, моргали в свете фонаря.

"Женщины! Две женщины!" — снова сказал голос.

Благодарная ответила. Голос был настоящим и исходил из человеческого горла.
 Она не боялась ничего человеческого — и видимого.

"Да," — решительно сказала она, — "мы женщины. И что с того? Кто вы?"

В комнату вошёл мужчина с фонарём. Он был крупным, широкоплечим и бородатым. Его спутник был невысоким, полным и
гладколицым; к тому же он казался очень напуганным. На обоих мужчинах были
клеенчатые пальто и зюйдвестки.

- Кто вы? - повторила тетя Тэнкфул.

Ответил крупный мужчина. Его загорелое, добродушное лицо покрылось морщинами.
сморщилось от изумления.

— Ну, — запнулся он, — я… мы… Хм! ну, мы соседи, и… но… но я не знаю вас, мэм, не так ли?

 — Не знаю, почему вы должны меня знать. Я вас не знаю, вот и всё. Что
вы здесь делаете? — Вас послал тот человек из депо?

— Человек из депо? Нет, мэм, нас никто не посылал. Кенэлм... э-э... мистер Паркер
недавно заметил свет и, поскольку этот дом должен быть пустым, он...

— Подождите минутку! — перебила мисс Хоуз. — Чей это дом?

— Почему-почему, это ничей дом, мэм. То есть здесь никто не живёт.

— Но, скорее всего, здесь кто-то жил. Как его звали?

— Его звали? Ну, здесь жил старый Лабан Элдридж. Полагаю, дом принадлежит наследникам капитана Абнера Кахуна, и…

Тэнкфул снова перебила его.

 — Я так и знала! — взволнованно воскликнула она. «Я подумал, что, может быть, это не так,
но когда я увидел фотографию дяди Эбнера, я убедился. Ладно,
мистер Кто-бы-вы-ни-были, я здесь, потому что я владелец дома. Меня зовут
Барнс, Тэкфул Барнс из Саут-Миддлборо, и я наследник Эбнера Кахуна. Эмили, эта… эта развалюха, в которую мы с тобой вломились, — это
«собственность», о которой мы так много говорили.




ГЛАВА III


Эмили сказала — ну, первое, что она сказала, было: «О, тётя Тэффул!»
Затем она добавила, что не может в это поверить.

"Так и есть, — заявила миссис Барнс, — верим мы в это или нет. Если подумать, в этом нет ничего удивительного.
У меня закралось подозрение, когда я сидел здесь рядом с вами, после того как вы
уснули. То, что я увидел потом, убедило меня почти наверняка. Я... Хм! Думаю, это
продержится до тех пор, пока мы не доберёмся до отеля, если вообще доберёмся. Возможно, мистер... мистер...

 — Меня зовут Бэнгс, мэм, — сказал крупный мужчина с фонарём. "Обед"
Челкает.

— Благодарю вас, мистер Бэнгс. Или лучше «капитан Бэнгс», не так ли?

 — Обычно меня называют «капитан», мэм, хотя я уже давно не плаваю.

 — Я так и подумала. Здесь, на Кейп-Коде, отдавая приказы так, как я слышал от вас, прежде чем вы вошли в эту комнату, я был готов поспорить на девять к одному, что вы были капитаном или когда-то им были. Бэнгс — Бэнгс — Обэд Бэнгс? Почему-то это имя кажется мне знакомым. Кажется, будто... капитан Бэнгс, вы ведь не были знакомы с Эбеном Барнсом из Провинстауна, не так ли?

«Эбен Барнс? Капитан Эбен с «Белой пены», погибший у мыса Хаттерас во время
шторма?»

- Да, это тот самый. Мне показалось, я слышала, как он говорил о вас. Он был моим
мужем.

Капитан Обед Бэнгс издал восклицание. Затем он шагнул вперед и
схватил миссис Барнс за руку. Рука у дамы была не такая уж маленькая, но
рука капитана была такой большой, что, как впоследствии заметил Тэнкфул, она
могла бы пожать ее руку дважды одновременно.

— Жена Эбена Барнса! — воскликнул капитан Обэд. — Мы с Эбеном были
сотрапезниками, не знаю, в скольких плаваниях! Ну-ну-ну, мэм, я очень рад вас видеть.

 — Вы не так рады, как мы рады видеть вас и вашего друга, — заметил
«Спасибо, сухо. Он тоже капитан?»

На капитана он, конечно, не был похож. Он снял шляпу, обнажив круглую голову с рыжевато-серыми волосами, обрамляющими лысину. У него был двойной подбородок и извиняющаяся, но заискивающая улыбка. Он казался менее напуганным, чем когда вошел в комнату, но все равно оглядывался с явным беспокойством.

«Нет-нет, мэм», — заикаясь, ответил он на вопрос. «Нет, мэм,
меня зовут Паркер. Я не капитан, нет, мэм».

«Кенелм ещё не получил повышения», — серьёзно заметил капитан Обэд. «Он
«Ждёшь, пока он не станет достаточно взрослым, чтобы отправиться в море. Не так ли, Кенелм?»

Кенелм улыбнулся и переложил свою шляпу из правой руки в левую.


"Я... я так думаю," — ответил он.

"Ну, это не имеет значения," — заявил Тэкфул. — Мы с кузиной так же рады его видеть, как если бы он был адмиралом. Мы так долго ждали, когда увидим хоть кого-нибудь, что уже начали думать, что все утонули. Но вы ещё не знакомы с моей кузиной. Её зовут Хоуз.

 Эмили, которая терпеливо, но холодно стояла в стороне во время представления,
и воспоминания, пожал руки капитану Бэнгсу и мистеру Паркеру. Оба джентльмена сказали, что рады с ней познакомиться; нет, капитан Обэд сказал, что Кенэлм «рад знакомству».

 «Не знаю, стоит ли нам извиняться за то, что мы так вломились к вам, — сказал капитан. — Мы думали, что дом пуст». Мы
не знали, что вы приехали в гости к себе... к себе домой.

 «Что ж, в таком случае, мы тоже не знали. Неудивительно, что вы ожидали увидеть грабителей, или бродяг, или кого-то ещё. Мы ужасно провели эту ночь, не так ли, Эмили?»

"Конечно, видели", - с нажимом заявила мисс Хоуз.

"Да, видите ли..."

Она вкратце рассказала о круизе и крушении вагона на складе.
А также об их проникновении со взломом в дом.

"А теперь, капитан," сказала она, и в заключение: "если бы вы могли придумать любые
путь наш становится в этот отель, мы были бы очень благодарен. . . .
Здравствуйте! Кажется, вот и тот водитель! И, надо сказать, вовремя!

Снаружи донесся скрип колес и голос Винни С.,
приветствовавшего своих пропавших пассажиров.

«Привет! Привет-привет! Где ты?»

"Он надорвет легкие, если будет так орать", - огрызнулся Тэнкфул. "Неужели
он не видит света, ради всего святого?"

Ответил капитан Обэд. "Он не мог видеть ничего, если это повесить на
кончик носа", - сказал он. "Этот парень с глазами и мозгом не связаны.
Вот, Кенелм, — обратился он к мистеру Паркеру, — выйди и скажи Вину, чтобы он перестал дуть в свисток; он зря расходует пар. Скажи ему, что здесь женщины. Пошевеливайся!

Кенелм пошевелился, но не более того.

 — Хорошо, капитан, — пробормотал он. — Х-х-хорошо. Что... что... я должен
сказать... что я должен... лучше бы мне...

— Чёрт возьми! Тебе нужна карта и компас? Оставайся на месте. Я сам всё скажу.

Он подошёл к окну, распахнул его и закричал голосом, который был натренирован, чтобы звучать громче, чем в самый сильный шторм:

"Эй! Эй! Вин! Тащи её сюда, на корму. Положи у кухонной двери! Слышишь? «Эй! Вин! Ты меня слышишь?»

Молчание. Затем, через мгновение, последовал ответ. «Да, я тебя слышу. Сейчас буду».

Капитан отвернулся от окна.

"Ему потребовалось некоторое время, чтобы дать нам знать, что он услышал, не так ли," — заметил он. «К сожалению, ему пришлось четыре или пять раз сказать «Иудин священник».
прежде чем он ответил. Если бы ты вычеркнула из речи этого мальчика всех «иудейских священников»,
он бы от волнения язык проглотил.

Благодарная повернулась к своей родственнице.

"Ну вот, Эмили, — сказала она со вздохом облегчения. — Думаю, мы, скорее всего,
доберемся до отеля сегодня. Я уже начала думать, что мы никогда не доберёмся.

Капитан Бэнгс покачал головой.

"Сегодня ночью вы не пойдёте ни в какой отель, — решительно сказал он. — До него далеко, и после того, как вы доберётесь, там будет довольно плохая гавань. Вы пойдёте со мной и Кенелмом в дом его сестры. Это совсем рядом, и у Ханны есть свободная комната, она будет рада вас принять. I'm
я сам только что сел там. Да, ты будешь, - добавил он. - Конечно, ты будешь.
будешь. Предположим, я goin', чтобы позволить отношениям Эбен Барнс в
Восточно-таверна Wellmouth? По everlastin', я думаю, нет! Я бы не стал посылать туда
Демократа. Проходите! Не говорите больше ни слова ".

Обе дамы сказали ещё много слов, но с таким же успехом они могли бы приказать ветру перестать дуть. Капитан Обэд Бэнгс, очевидно, был человеком, привыкшим поступать по-своему. Пока они ещё спорили, их новый знакомый повёл их на кухню
дверь, за которой Винни С. и его спутник, длинноногий человек по имени «Джабез»,
ждали на переднем сиденье повозки, запряжённой унылой лошадью. Сзади этой повозки
«Генерал Джексон» был привязан уздечкой. Винни С. разразился
восклицаниями, обращёнными к стражникам.

— «Иудин священник!» — воскликнул он, когда капитан помог миссис Барнс и
Эмили сесть в карету. — «Как же я рад вас видеть, ребята! Когда я вернулся сюда и нигде не было и
следа от вас, я немного расстроился».
— Я говорю вам, что мои штиблеты. Я не знал, что делать. Я сказал Джабзу, я сказал…

Капитан Обэд перебил его. — Неважно, что ты сказал Джабзу, Уин, — сказал он. — Почему ты не вернулся раньше? Вот что мы хотим знать.

Уинни С. был праведно возмущён. "Скорее!" - повторил он. "Иуда
священник! Говорю вам прямо сейчас, мне повезло, что я вообще вернулся. У меня ушло довольно много времени.
почти час, чтобы добраться до деревни. Такого путешествия я никогда не видел. Пытался
сэкономить время, выбрав кратчайший путь через луг, а там уже нет никакого
луга. Он на три фута под водой. Вы никогда не увидите такого прилива.
Так что обратно мне пришлось лягушки и, когда я далеко, Джейб дом все руки
повернулся. Мне пришлось довольно близко бюст двери вниз, прежде чем я мог
будить кого-либо. Потом Джейбу пришлось одеться, а нам - запрячь лошадей
и ... Эй? Вы что-нибудь сказали, мэм?

Вопрос был адресован миссис Барнс, которая тщетно пыталась
задать его от своего имени.

"Я спрашиваю, вы взяли наши чемоданы?" - спросил Тэнкфул. "Последний раз я их видел".
они были в том другом фургоне, который сломался.

Возница хлопнул себя по колену. "Иуда прист!" - воскликнул он. "Я совсем забыл
— о тех сумках. Вот, Джейб, — он передал поводья своему товарищу.
 — Возьми мула, а я сбегаю за ними.

Через несколько минут он вернулся с пропавшими сумками. Затем Джейб,
который, очевидно, не привык тратить слова впустую, протянул: — Ты получил
почту? Она там, верно?

— «Иудин священник! Так и есть. Почему ты не напомнил мне об этом раньше? Сидел там, как... как деревянная статуя, и позволял мне сбивать ноги в кровь...»

Его жалобы затихли вдалеке. Наконец, с почтовой сумкой под сиденьем, караван двинулся дальше. Дождь всё ещё шёл, но не
не так сильно, и ветер дул не так яростно. Они бежали, раскачивались и
шлёпали вперёд. Внезапно Винни С. издал ещё один крик.

"Фонарь!" — закричал он. "Где тот фонарь, который я вам одолжил?"

"Он там, в доме," — сказал Благодарный. "Он сам погас, и я
забыл его. Помилуй нас! Надеюсь, после этого ты не вернешься.

- Ну, я не знаю. Этот фонарь принадлежит старику - я имею в виду папе - и он
придает ему большое значение. Если я потерял что фонарь на него, не говоря уж
оставляешь его склад-вагон горяч, он даст мне..."

— «Неважно, что он тебе даст, — вмешался капитан Бэнгс. — Продолжай в том же духе».
Держи курс, или я тебе кое-что покажу. Не говори больше ни слова, пока мы не подъедем к дому Ханны Паркер.

 — Хм! Мы уже приехали. Я думал, эти люди едут в наш отель.

 — Прислушайся к моему совету и не думай так много. Ты вскроешь себе вены и умрёшь, не успев ничего понять. Вот мы и пришли! А вот и Ханна!
 Ханна, мы с Кенелмом привели тебе пару постояльцев. А теперь, мэм, если вы постоите в сторонке. Кенелм, открой люк.

 Мистер Паркер открыл люк — дверь кареты — и капитан помог пассажирам выйти. Эмили мельком увидела белый
перед домик и высокая, угловатая женщина, стоя в
дверной проем, держа лампу. Затем они с миссис Барнс были перенесены
сильными руками их пилота через эту дверь в маленькую
гостиную, светлую, теплую и жизнерадостную.

- Вот! - провозгласил капитан Обэд. "Этот круиз окончен. Кенелм! Где же
Кенелм? А, вот и ты! Ты скажи этому Винни С., чтобы он поторопился. Мы
договоримся о переправе завтра утром. А теперь, мэм, — он повернулся к Благодарной, —
вы и ваша родственница хотите устроиться поудобнее.
Это мисс Паркер, сестра Кенелма. Ханна, это миссис Барнс, вдова Эбена
Барнса. Вы слышали, как я о нём говорила. А это мисс Хоуз. Я
полагаю, они голодны, и я знаю, что они промокли. Похоже, сухая одежда
и ужин могут стать следующими пунктами в списке.

Мисс Паркер не растерялась. Она засуетилась, готовя «вещи».
 Благодарной и Эмили показали свободную комнату, принесли горячую воду и полотенца,
а также чемодан. Когда дамы снова появились в гостиной, на них были
сухие и тёплые вещи.
одежда, частично их собственная, а частично взятая из гардероба хозяйки. Что касается последней, миссис Барнс выразила своё мнение, сказав:

«Не смотри на меня, Эмили. Я чувствую себя бочонком, втиснутым в чехол от зонтика. Это платье достаточно длинное, но это всё, что можно о нём сказать». Однако, полагаю, нам не следовало искать подарок
в поясе платья.

Ужин был готов в столовой, и туда их проводил Кенелм, чьи волосы, если они у него были, были тщательно «прилизаны».
«Спустись вниз», — и чей целлулоидный воротник, очевидно, был вычищен. В
столовой их ждал капитан Бэнгс. Мисс Паркер появилась с дымящимся
чайником. Теперь, когда у них была возможность рассмотреть Ханну,
они увидели, что она такая же высокая и остролицая, как и её брат,
низкий и круглый. Она была как минимум на пятнадцать лет старше
него, но двигалась гораздо быстрее. Кроме того, она обращалась с Кенелмом так, как
могла бы обращаться с ребёнком, единственным ребёнком, который нуждался в постоянном
подавлении.

"Пожалуйста, все рассаживайтесь," — сказала она. "Капитан Обэд, вы садитесь.
обычное место. Миссис Барнс, будьте так любезны, сядьте здесь, а
Мисс Хоуз рядом с вами. Кенелм, сядьте сбоку от меня. Сядь, не надо
стой здесь и ерзай. ЗАЧЕМ ты надел этот галстук? Я же говорил тебе
надеть красный.

Кенелм потрогал свой галстук. — Я… я, наверное, забыл, Ханна, — пробормотал он.
— Я не заметил. С этим всё в порядке, да?

 — Всё в порядке! Придётся так и оставить. Сейчас уже ничего не поделаешь. Но, ради всего святого, следи, чтобы оно не спадало. Эластичная лента совсем растянулась, и
«Можно добавить в чай или куда-нибудь ещё. Теперь, — с внезапной
переходите от семейного тона к "корпоративному": "Могу я предложить вам кусочек
холодной ветчины, мисс Хауз? Надеюсь, вы чувствуете себя вполне в своей тарелке?
вы снова в себе?"

Получив утвердительный ответ Эмили, хозяйка продолжила::

"Мне очень жаль, что я вынуждена поставить перед вами только холодную ветчину, тосты и
чай", - сказала она. "Если бы я знал, что ты придешь, я должен был
готовили что-то еще пойдет. После такого опыта, как вы должны
уже проходили эту ночь, чтобы присесть с ветчиной и тосты! Я-я заявляю
Я чувствую себя по-настоящему разбитым и мне стыдно предлагать их вам ".

Благодарный ответ.

"Не говорите ни слова, мисс Паркер", - сердечно сказала она. "Это мы такие".
"Это нам должно быть стыдно. Приземляться на вас таким образом посреди
ночи. Вы ужасно добры, что вообще нас приютили. Мы с кузеном собирались.
направлялись в отель, но капитан Бэнгс и слышать об этом не хотел. Он
ответственен за то, что мы оказались здесь.

Мисс Паркер кивнула.

"Капитан Обэд — самый заботливый человек на свете," — величественно сказала она. "Он
всё сделал правильно. Если бы он сделал что-то другое, мы с Кенелмом
обиделись бы. Я... Осторожно!" — она внезапно схватила брата за рубашку.
"Вот идет этот галстук. Сделайте еще секунда, и были правы в своем
пластина".

Кенельм отрезал петлю "совершил" галстук за его воротник кнопка. - Не надо
хвататься за меня так, Ханна, - мягко запротестовал он. - Я немного нервничаю.
сегодня вечером, после того, через что я прошел. Это не причинило бы большого вреда
, если бы я уронил его. Я мог бы поднять его снова, не так ли?

- Ты мог бы, но я сомневаюсь, что ты стал бы. Ты мог бы съесть это, ты же
такой рассеянный. Нервничаешь! ТЫ нервничаешь! Что ты обо мне думаешь? Миссис
Барнс, — обратился он к Тэкфул и снова заговорил о «компании».
— Вы уж простите нас, что мы немного расстроены. Понимаете, когда мой
брат вернулся домой и сказал, что видел, как в старом доме Барнсов
 что-то двигалось, он напугал нас всех чуть ли не до смерти. Капитан Обэд
мог думать только о бродягах, ворах или ещё о ком-то. Ничего не оставалось, кроме как
потащить Кенелма обратно, чтобы посмотреть, кто или что там было. И я
осталась одна, представляя себе всякие ужасные вещи. Бродяги мне
нипочём. Они всё равно принадлежат этому миру. Но в ТОМ доме, в
одиннадцать часов вечера, я... Миссис Барнс, вы верите в аномалии?

Благодарная была озадачена. «В чём-в чём?» — спросила она.

 «В отклонениях, в духах умерших, которые оживают?»

 На мгновение миссис Барнс заколебалась. Затем она взглянула на Эмили,
которая изо всех сил старалась не улыбаться, и решительно ответила: «Нет, не
верю».

— Ну, я тоже не знаю, насколько это возможно. Я сам никогда не видел ничего подобного, и
я никогда не видел никого, кто бы видел. Но когда Кенелм прибежал и сказал, что видел свет в доме, который был заперт так же долго, как и этот, и в доме, который люди...

Капитан Бэнгс перебил его. Он внимательно смотрел на Тэкфьюла и теперь сменил тему.

— Как случилось, что ты увидел этот свет, Кенелм? — спросил он. — Что ты
делал в ту сторону в такую ночь?

Кенелм замялся. Казалось, ему было трудно ответить.

"Почему... почему..." — пробормотал он, — "я поднимался в контору за почтой.
И... и... он так долго не приходил, что я сдался. Я говорю Лемюэлю
Райдеру: «Лем, я говорю...»

Его сестра вмешалась.

"Лем Райдер!" — повторила она. — «Он был на почте?»

«Ну... ну...» — замешательство Кенелма было заметнее, чем когда-либо.
— Ну-у-у, — заикаясь, произнёс он, — я вижу его и говорю...

— Ты его видел! Где ты его видел? Кенэлм Паркер, я не верю, что ты вообще был на почте. Ты был в клубе, вот где ты был. В том клубе, где ты курил и играл в карты с этой жалкой толпой бездельников и игроков. Скажи мне правду, ведь это был не ты?

Галстук мистера Паркера слетел, но ни он, ни его сестра этого не заметили
.

"Игроки!" он фыркнул. "Там нет никаких игроков. Сыграть пару партий
в Калифорнийского Джека просто ради забавы - это не азартная игра. Я бы не стал играть,
даже за миллион долларов.

Капитан Обэд рассмеялся. — Я тоже, — заметил он. — И не за двоих
центов, с этой бандой из клуба; это было бы слишком большим нервным напряжением —
собирать мои выигрыши. Теперь я понимаю, почему ты заходишь в дом Барнсов,
Кенелм. Это кратчайший путь домой из клуба. Что ж, я рад, что ты это сделал. Если бы ты не зашёл, миссис Барнс и мисс Хоуз
долго бы сидели в темноте. Да, и ночь в отеле Дариуса Холта, которая была бы намного хуже. Так вы живёте в Саут-Миддлборо, миссис
Барнс, не так ли? Мисс Хоуз тоже там живёт?

Благодарная, очень благодарная за смену темы, она рассказала о своей жизни с тех пор, как
смерть ее мужа, ее долго оставаться с миссис Пирсон, Эмили
преподавал в школе, и их путешествие на борту склад-вагон.

- Ну, - воскликнула мисс Паркер, когда она закончила, - вам пришлось пережить
я бы сказала, достаточно! Обычное приключение из книжки, не правда ли?
Заблудившийся во время шторма и запертый в пустом доме, в который ты пришел с определенной целью
увидеть. Хорошо, что вы оба не пострадали, забравшись в то окно. Вы могли бы сломать руки, шею или что-то ещё.
Мистер Алфеус Бассетт, спуститесь на берег — большой, сильный,
тучный мужчина, весом под двести пятьдесят фунтов, и ни разу в жизни не болел — он был на втором этаже своего дома, ходил, как ни в чём не бывало, в полном одиночестве, чего ему не следовало делать в его возрасте, — и наступил на рыбу, и она уплыла. А в следующий раз мы слышим, что он лежит в постели с переломом ключицы. Вы когда-нибудь слышали что-нибудь подобное
в своей жизни, мисс Хоуз?

Было ясно, что Эмили никогда не слышала. "Я... я боюсь, я не понимаю",
она запнулась. "Вы говорите, он был на втором этаже здания и он
наступил на ... на РЫБУ?"

— Да, это была просто скумбрия, и не очень большая, как мне сказали. Сначала они боялись, что он сломал позвоночник, но оказалось, что это была всего лишь ключица, хотя это тоже плохо.

Капитан Обэд расхохотался. - Это не ключица макрели,
Мисс Хоус, - объяснил он, - хотя я предполагаю, что, скорее всего, она тоже была сломана,
если Алфей наступил на нее. Он был наверху, на чердаке своей рыбацкой лавки, готовил мороженое
и готовил рыбу для отправки в Бостон, и он упал с лестницы. Удивительно, что это
не убило его."

Мисс Паркер кивнула. «Я тоже так считаю», — заявила она. «И
Сара — это его жена — сказала мне, что врачи очень беспокоятся, потому что
рак ещё не завёлся.

Тэнкфул кашлянул, а затем заметил, что она должна была бы подумать, что так и будет.

"Если вы не против, — добавила она, — я думаю, что всем пора
идти спать. Должно быть, уже почти рассвело, и если мы пробудем здесь ещё немного, то
придёт время завтракать. Вы, должно быть, устали, сидя здесь, и я уверена, что мы с Эмили тоже. Если мы пойдём спать сейчас, то, возможно, успеем осмотреть моё драгоценное имущество, прежде чем вернуться
Саут-Миддлборо. Хотя я не знаю, потому что мы ещё не видели его в полной мере. На мой взгляд, он не выглядит многообещающе.

Капитан встал из-за стола и, подойдя к окну, отодвинул штору.

 «Завтра он будет выглядеть лучше — точнее, сегодня», — заметил он. «Шторм почти закончился, и ветер подул с запада. Полагаю, теперь у нас будет ясная погода. Ваш дом, миссис Барнс, при солнечном свете будет выглядеть намного лучше. С берега открывается лучший вид, чем из окон этого дома. Неплохо,
этот старый дом - нет. Все, что ему нужно, это привести в порядок.

Спокойной ночи - доброго утра, потому что было уже больше двух часов - было сказано, и
гости удалились в свои спальни. Оказавшись внутри, с закрытой дверью,
Благодарный и Эмили посмотрели друг на друга и оба расхохотались.

"О, боже мой!" - ахнула первая, вытирая глаза. «Может быть, это подло —
смеяться над людьми, которые были так добры к нам, как эти Паркеры, но
у меня никогда в жизни не было такой работы, как сохранять невозмутимый вид. Когда она сказала, что
ей «не по себе» из-за того, что ей пришлось угощать нас ветчиной и тостами, это было забавно
Достаточно, но то, что произошло потом, было ещё смешнее. «Фракция» ещё не «зажглась», и врачи беспокоятся. Я бы подумала, что они бы больше беспокоились, если бы она зажглась.

Эмили покачала головой. «Я рада, что мне не пришлось отвечать на это замечание, тётя, — сказала она. — Я бы никогда не смогла сделать это, не опозорив себя». Она настоящая миссис Малапроп, не так ли?

Это было слишком глубокомысленно для миссис Барнс, которая ответила, что не знает, так как никогда не встречалась с миссис Как-там-её-зовут, о которой говорила её кузина. «Она настоящее чудо, эта женщина Паркер, если это то, что вы имеете в виду
— Вы имеете в виду Эмили, — сказала она. — И её брата, хотя он совсем другой. Мы должны попросить капитана Бэнгса рассказать нам о них утром. Он думает, что мой фамильный дом будет лучше смотреться при дневном свете. Что ж, надеюсь, он прав; сегодня вечером он выглядел достаточно безнадёжно, насколько я могла судить.

— Мне нравится этот капитан Бэнгс, — заметила Эмили.

"И мне тоже. Кажется, будто мы знаем его целую вечность. И его
разговоры о солёной воде возвращают меня в прошлое. Как будто я слышу, как говорят мой отец
и дядя Эбнер — да, и Эбен тоже. И это так приятно.
и естественно называть кого-то «Кэп». Я выросла среди «Кэпов» и, наверное, скучала по ним больше, чем думала. Теперь ты должна пойти спать; тебе понадобится весь сон, который ты сможешь получить, а его будет немного.
 Спокойной ночи.

 «Спокойной ночи», — сонно сказала Эмили. Через несколько минут она спросила:
"Тетя, что случилось с тем фонарём, о котором так беспокоился наш водитель? В последний раз я видела его на полу у дивана, на котором я лежала. Но я, кажется, не вспоминала о нём после того, как пришли капитан и мистер Паркер."

Ответ миссис Барнс был если не быстрым, то, по крайней мере, убедительным.

"Это где-то там", - сказала она. "Свет погас, но это не так.
скорее всего, фонарь исчез вместе с ним. А теперь иди спать".

Мисс Хоуз повиновалась. Вскоре после этого она уснула. Но Благодарный лежал без сна.
думая и удивляясь - да, и страшась. Что это за место
это она унаследовала? Она определённо не верила в то, что Ханна Паркер называла «аберрациями», но она слышала что-то — что-то странное и необъяснимое в той маленькой задней спальне. Стоны могли быть вызваны штормом, но шторма не было
Говорил ли он по-английски или вообще не говорил, если уж на то пошло. Кто или что это было, что сказало «О Господи!» в темноте и одиночестве той спальни?




Глава IV


Тэффл открыла глаза. Солнечный свет проникал в окно.
Под окном громко кудахтали куры. В соседней комнате тоже кто-то разговаривал, протестовал.

— Я не знаю, Ханна, — раздался голос мистера Паркера. — Говорю тебе, я не знаю, где он. Если бы я знал, я бы сказал тебе, не так ли? Кажется, я не помню, что с ним сделал.

 — Что ж, тогда тебе придётся сидеть и не двигаться, пока ты не вспомнишь.
вот и всё. Когда вы вышли из этого дома вчера вечером, чтобы пойти на
почту — о да! На почту — вы сказали, что идёте туда, — у вас был фонарь и
зонтик. Когда вы вернулись, крича о свете, который вы видели в доме капитана
Эбнера, у вас был фонарь. Но зонтика у вас не было. А где он сейчас?

«Я не знаю, Ханна. Кажется, я помню, что он был у меня, но...»

«Что ж, я рада, что ты хоть это помнишь. Ты ещё и одну варежку потеряла,
но она была старой, так что я не особо переживаю. Но это
Зонтик был твоим рождественским подарком, и он был из хорошего блестящего шёлка с настоящей позолоченной ручкой. Я заплатил за этот зонт два доллара и четверть, и я говорил тебе, чтобы ты никогда не выносила его в шторм, потому что ты могла вывернуть его наизнанку и пролить. Если бы я видел, как ты брала его вчера вечером, я бы тебя остановил, но ты ушла прежде, чем я это заметил.

— Но… но, чёрт возьми, Ханна…

— Не ругайся, Кенелм. Ругательства тебе не помогут.

— Я не ругаюсь. Я просто говорю, что толку от зонта, если ты не можешь им
прикрыться во время шторма? Я бы не променял его даже на целую шхуну.
'им, когда была хорошая погода. Я... я думаю, что... я где-то их оставил."

"Я думаю, что это ты их оставил. Я сегодня утром поеду в деревню и сам загляну в тот клуб."

"Я... я не верю, что они в клубе, Ханна."

— Ты не знаешь? Почему ты не знаешь?

— Я... я не знаю. Я просто предполагаю, что это не так, вот и всё. Что-то подсказывает мне, что это не так.

— О, так, да? Я хочу знать! Хм! Ты был где-то ещё прошлой ночью? А теперь ответь мне правду, Кенелм Паркер. Был ли ты прошлой ночью где-то ещё?
"Где-то ещё. Что ты имеешь в виду?"

«Я имею в виду то, что говорю. Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Ты что-то... ну, ты с кем-то связался?»

«Связался с кем-то? СВЯЗАЛСЯ с ними?»

«Да, связался с ними. О, не надо делать такое невинное и масляное лицо!
 Ты не лучше их». Разве у меня не было опыта? Разве я не прошла через это?
Разве ты не говорил, что я, твоя сестра, которая была тебе матерью,
была для тебя единственной женщиной в этом мире, а потом, как только я скрылась из виду и едва ли из слышимости, ты...

— Боже мой! Ты снова думаешь об Эбби Ларкин, да?
Это... это... клянусь, это у тебя какая-то регулярная болезнь, похоже на то. Разве я не говорил тебе, что не видел Эбби Ларкин и не разговаривал с ней бог знает сколько времени?
 И я не хочу её видеть. Моё время! Думаешь, я пробирался и плыл на лодке милю с четвертью вниз, чтобы навестить Эбби Ларкин прошлой ночью? Что ты обо мне думаешь — лягушка-бык? Я бы не стал этого делать, чтобы увидеть
королеву Руши.

Эта бурная вспышка, похоже, возымела некоторый эффект. Тон мисс Паркер
стал более примирительным.

"Ну ладно, — сказала она. — Полагаю, ты не стал бы к ней заходить, если
ты так говоришь, Кенелм. Наверное, я глупая одинокая женщина. Но, о Кенелм,,
Я действительно такого мнения о тебе. И ты знаешь, что у тебя есть деньги и это
Эбби Ларкин настолько искушена в жизни, что не задумываясь вышла бы за тебя замуж. Я не знал.
Но, возможно, ты с ней встречался.

- Встречался! Tut--tut--tut! Если это не так - и в такой тайфун, как прошлой ночью
! О, Сартин, я встретил ее! Я был здесь, на крыше дома собраний
Хилл, заставляя ее плавать в грязных лужах. Ты иногда говоришь такие глупости.
Ханна.

"Может, и так", - фыркнув. "Может быть, я делаю, Кенельм, но ты так много значишь для
меня. Я просто не могу тебя отпустить.

— Иди! Я никуда не пойду, ясно? Что ты такое говоришь?

— И подумать только, что ты выбросил тот зонт — зонт, который я тебе подарил!
 Вот почему мне так плохо. Хороший, новый, позолоченный зонт...

— Я его не выбрасывал. Я... я... ну, я где-то его оставил, я... я опоздал.
 Я пойду поищу его после завтрака. Кстати, когда мы будем завтракать? Уже почти восемь часов. Неужели эти женщины
никогда не закончат?

Фэнкфул услышал достаточно. В следующее мгновение она вскочила с кровати.

"Эмили! Эмили!" — воскликнула она. "Уже поздно. Нам пора вставать."

Голоса в гостиной стихли до шёпота.

"Я... я ничего не мог с собой поделать, — взмолился Кенелм. — Я ничего не имел в виду. Я думал, они спят. И сейчас почти восемь. Ханна, ты вечно меня подкалываешь..."

Его прервал громкий шёпот: «Тсс!» Дверь между гостиной и столовой с грохотом захлопнулась. Миссис Барнс и Эмили поспешно оделись.

  Они собрались за завтраком: Паркеры, капитан Обэд и гости. «Светские манеры» мисс Паркер снова были налицо, и она, казалось, считала своим долгом вести разговор. Она
Она заявила, что обнаружила поразительное сходство между мисс Хоуз и её умершей родственницей по имени Мелинда Эллис.

 «Чем больше я вас вижу, мисс Хоуз, — заявила она, — тем больше я не могу не думать о бедной Мелинди. . Она была хорошенькой, с тёмными глазами и волосами, такими же, как у вас, и с таким же чахоточным видом». Не то
чтобы у тебя была чахотка, я не это имею в виду. Просто ты выглядишь так же, как она, вот и всё. У неё действительно была чахотка, бедняжка. Все думали, что она умрёт от неё, но она не умерла. Она вставала ночью, чтобы
какое-то лекарство, и она взяла не ту--зубной боли примочка было и
ужасно силен, и он выгрыз ее схема. Она не жила
долго потом, бедная душа".

Некоторое время после этого трагического рассказа никто ничего не говорил. Затем
Капитан Бэнгс весело заметил:

"Ну, я думаю, мисс Хоуз вряд ли будет пить лосьон от зубной боли".

Ханна кивнула степенно. "Я не доверяю", - сказала она. "Но аварии
бывает. И Милинды и Мисс Хоус выглядеть ужасно похожи друг на друга. Ты
очень хорошо, я надеюсь, Мисс Хоус. После того, как был разоблачен как ты был в прошлом
надеюсь, этой ночью ты не простудился. Никогда не знаешь, что последует за этим.
простуда - у некоторых людей.

Благодарный был рад, когда ужин закончился. Она тоже боялась, что ее
кузина могла простудиться во время промозглого дождя прошлой ночью.
Но Эмили заявила, что она была очень хорошо; что сам прицел
залитое солнцем море через столовую окна действовали как тонизирующее средство.

— «Достаточно хорошо!» — сердечно воскликнул капитан Обэд. — «Тогда нам нужно
выпить побольше этого тонизирующего. Миссис Барнс, если вы и мисс Хоуз
Я бы хотел прогуляться и взглянуть на вашу собственность, сейчас самое подходящее время для этого. Я пойду с вами, если не буду вам мешать.

Тэнкфул с сомнением посмотрела на взятое напрокат платье, которое было на ней, но мисс Паркер пришла ей на помощь, заявив, что одежда её гостей, должно быть, уже высохла, ведь она всю ночь висела у печки. Итак, после того как всё было готово, они вышли из дома Паркеров и направились по тропинке к вершине утёса.
Капитан Обэд поначалу чувствовал себя довольно неловко.

"Надеюсь, я не hurryin' вы слишком много", - сказал он. "Я думал, что это будет
точно так же, чтобы выбраться из виду Ханну как можно быстрее. Она
может надумать поехать с нами. Я был уверен, что Кенелм согласится, но
он уехал куда-то в самостоятельный круиз. Вскоре он кинул открытый качестве
завтрак был окончен".

Эмили рассмеялась. — Простите, пожалуйста, — сказала она, — но я так давно
мечтала об этом. Эта… эта мисс Паркер — самый странный человек!

Капитан ухмыльнулся. — Думаете о той истории с «диаграммой»? — спросил он.
"'Это забавно, когда слышишь это в первый раз. Ханна Паркер
Она может вставить больше неправильных слов в правильные места, чем кто-либо, кого я когда-либо встречал. Должно быть, она когда-то проглотила словарь, но, боюсь, он плохо переварился.

Тэнкфул тоже рассмеялась. «Должно быть, она тебе нравится, капитан Бэнгс», —
сказала она.

 Капитан покачал головой. «Она — настоящее шоу», — заметил он.
 Затем он добавил: «Единственная проблема с таким шоу в том, что оно начинает надоедать, когда приходится смотреть его всю зиму. Вот! Теперь вы можете видеть свою собственность, миссис Барнс, и окрестности на десять миль вокруг. Смотрите,
немного более реалистично и жизнерадостно, чем прошлой ночью, не так ли?

Несомненно, так и было. Они достигли вершины небольшого холма
и впереди, и позади, и под ними открылся вид на берег и море, который
заставил Эмили издать возглас восторга.

"О!" - воскликнула она. "КАКОЙ вид! Какой чудесный вид!"

Позади них, за холмом, на котором стоял маленький домик Паркеров,
который они только что покинули, на другой стороне солончака с ручьём и мостом, находилась деревня Ист-Уэллмаут. Вдоль
белого песчаного пляжа, теперь украшенного гирляндами из свежих водорослей,
разорванный и выброшенный на берег штормовой ветер, были разбросаны с полдюжины
fishhouses, с дорийцы и Омаров горшки перед ними, а сзади
эти стали серый и белый ютятся в домах и магазинах, с двумя
шпили Белая Церковь и колокольня школы поднявшись над своими
крыши.

Справа от них, всего в нескольких ярдах от тропинки, на которой они стояли,
высокий песчаный утес резко обрывался к пляжу и морю.
Огромные волны, вздымая белые гребни, величественно
надвигались, чтобы споткнуться, опрокинуться и упасть одна за другой.
ревущие, шипящие ниагары на берегу. Над их изрытыми гребнями
чайки пикировали и парили. Воздух был чистым, дул резкий ветерок.
освежающий, соленый запах сорванных морских водорослей достигал ноздрей.
наблюдатели.

Слева были бесплодные холмы, поросшие кустарником, а дальше -
сосновые рощи, среди которых петляла дорога из центра Уэллмаута
.

Всё это Благодарность и Эмили заметили, но их внимание было приковано к тому, что
находилось прямо перед ними. Там, на склоне следующего холма, стояла «собственность», которую они пришли посмотреть и к которой
они были представлены таким странным образом.

 При дневном свете и в лучах яркого солнца старый дом Барнсов
выглядел, как сказал их гид, более «живым и весёлым». Это был большой,
раскидистый, с серыми крышами дом в колониальном стиле, с большим двором перед ним и ещё большим двором позади, с покосившимся сараем, в котором жил генерал
Джексон был привязан к большому амбару, тоже довольно ветхому,
с курятниками и кормушками для кур, пристроенными к нему на скорую руку. На переднем дворе росли разросшиеся кусты сирени и роз, а за амбаром виднелась стерня заброшенного огорода.
Благодарная взглянула на всё это.

"Так вот оно что," — сказала она.

"Вот оно что," — сказал капитан Обэд. "Что ты об этом думаешь?"

"Хм! Ну, в любом случае, этого достаточно, как сказал маленький мальчик о
весеннем лекарстве. Что ты думаешь, Эмили?"

Ответ Эмили был быстрым и решительным.

"Мне нравится, — заявила она. — Сегодня утром он выглядит совсем по-другому. Прошлой ночью он казался одиноким, мрачным и ужасным, но теперь он почти
привлекателен. Подумайте, каким он должен быть весной и летом. Подумайте о том, как
вы открываете эти верхние окна летним утром и смотрите вдаль.
на многие мили вокруг. Это было бы чудесно!"

"Хм... да. Но весна и лето не длятся вечно. Есть
декабрь, январь и февраль, о которых нужно подумать. Даже март — не сплошное веселье;
у нас есть вчерашняя ночь, чтобы это доказать. Однако он выглядит не таким уж отчаявшимся, как я думал; я уступлю ему. Прошлой ночью я был готов продать его за обратный билет в Южный
Миддлборо. Теперь я думаю, что, скорее всего, мне стоит получить несколько марок за
билет. Хм! Этот парень не совсем с улицы Бедности, не так ли? ЭТО
место было построено не на вырученные от продажи марки. Кто там живёт?

Она указывала на поместье, примыкающее к дому Барнсов и выходящее фасадом на
море дальше. "Поместье" - термин, которым часто злоупотребляют, и его иногда
применяют к довольно незначительным владениям, но это заслуживало такого названия
. Обширные лужайки и кустарники, декоративная ветряная мельница,
теплицы, конюшни, подъездные пути и особняк с высокими башнями
доминирующий над всем.

- Во всяком случае, у меня, кажется, аристократические соседи, - заметила миссис Барнс.
«Чей портрет в этой позолоченной раме?»

Капитан Обэд усмехнулся, услышав этот вопрос.

"Ну, сейчас ничей, — сказал он. — До прошлой осени был один,
Хотя я не должен был называть его «типографом». Скорее «панорамой», если
вы спросите меня — или его тоже. Это место принадлежало нашему главному
дачному жителю, мистеру Гамильтону Колфаксу из Нью-Йорка. Оттуда тоже
открывается хороший вид, но не такой прекрасный, как этот, миссис Барнс. Когда твой дядя, капитан Эбнер, купил этот старый дом, он стоял на части той земли, что там. Капитану не очень нравился вид отсюда, поэтому он купил эту полоску земли и перевёз дом сюда. Перевезти такой старый дом — та ещё задачка.

«Мистер Колфакс умер в октябре прошлого года, — добавил он, — и дом выставлен на продажу.
 Его смерть стала большим потрясением для Восточного Уэллмута.  Это всё равно что
вынуть пончик и оставить только дырку.  Уэллмутский
 еженедельник «Адвокате» почти перестал выходить, когда умер мистер Колфакс. Он
всегда рассчитывал на то, что заполнит как минимум три колонки о том, что
делают Колфаксы, и об их «домашних вечеринках» и тому подобном. Всё лето он
рассказывал о том, что они делали, а всю зиму гадал, что они собираются делать. С тех пор он
превратился в рекламный буклет патентованных лекарств
последовал удар. Ну что, вы посмотрели достаточно? Может быть, нам поднять якорь и
подняться на борт вашего судна, миссис Барнс?

Они пошли дальше, спустились с небольшого холма, поднялись на следующий и вошли в
передний двор дома Барнсов. На грязи и песке виднелись следы.
там, где перевернулся грузовой вагон, но сам фургон исчез.
«Кэл, Винни С. и его отец пришли пораньше и отбуксировали его домой», —
предположил капитан Обэд. «Мне показалось, что я почувствовал запах серы, когда открыл окно в своей
спальне этим утром. Наверное, это было какое-то расплывчатое воспоминание о
замечание старика Холта, когда он проходил мимо. Тот вагон на складе был антикварным.
а антиквариат в наши дни ценится. Хочешь зайти внутрь?

Благодарный колебался. "У меня нет ключа", - сказала она. "Я полагаю, он у того Барсука в деревне.
Ты знаешь, кого я имею в виду, кэпа Бэнгса". - Он улыбнулся. - "У меня нет ключа". "Я думаю, он у того барсука в деревне. Ты знаешь, кого я имею в виду, кэпа Бэнгса".

Капитан кивнул.

"Кристофер С. Х. Бэджер, жестяные изделия, бакалея, недвижимость, сапоги и
обувь, а также страхование," — сказал он. "А также мировой судья и первый
помощник всего сущего. Да, я знаю Криса."

"Ну, он присматривал за моим имуществом. Он собирал
Снимал у мистера Элдриджа, который раньше здесь жил. Я получил от него много писем, в основном о покраске и ремонте.

 — Хм-м-м, я не удивлён. Крис тоже продаёт краску. — Как чай и жестяная посуда. У него ведь есть ключ, да?

 — Полагаю, что есть. Мне следовало подняться и взять его у него.

 — Ну, я бы не стал об этом беспокоиться. Конечно, мы не можем войти через парадную дверь, как священник и гости на свадьбе, но вчера вечером дверь на кухню была открыта, и я полагаю, что сейчас она тоже открыта. Ты ведь не против кухонной двери, а? Когда здесь жил старый Лаван, он наверняка никогда не пользовался никакой другой. Любопытный был старик.

Они вошли через кухонную дверь. Внутри дом был таким же, как и снаружи.
снаружи все преобразилось благодаря дню и солнечному свету. Комнаты внизу были
большими и хорошо освещенными, и, несмотря на их пустоту, они казались
почти веселыми.

"Чья это мебель?" - спросил Тэнкфул, имея в виду плиту и
кресло и диван в столовой.

"Лавановская, то есть раньше она принадлежала. Когда он умер, у него не было ни цыплят, ни
детей, ни родственников, так что, насколько я знаю, его вещи остались
здесь. Их было не так уж много. То есть... — он замялся.

"Но, должно быть, их было больше, — сказал Тэкфул. — Что с ними стало?

Капитан Оубед покачал головой. "Вы могли бы спросить Криса Баджера", - предложил он.
"Крис торгует антиквариатом на стороне - в хай-сайде".

"А старый Мистер Элдридж живешь здесь один?" - спросила Эмили.

"Ага. И умер в одиночестве, тоже. Конечно, я не имею в виду, он был один все
время он был болен. Большую часть того времени он был не в себе, и люди
могли оставаться с ним, но время от времени он приходил в себя, а когда приходил,
он увольнял их, потому что кормление их стоило денег. Он не был тем, кого ты бы назвал
щедрым, Лаван ва'н'т".

"Где он умер?" - спросил Благодарный, который смотрел в окно.

— Наверху, в маленькой задней спальне. Это самая маленькая комната в доме,
и люди говорили, что он спал там, потому что мог согреть её своими
ругательствами вместо печки. «Почти всегда ругался», — он ругался и
стонал.

Тэнкфул промолчал. Эмили сказала: «Стонал?» Вы имеете в виду, что он стонал, когда болел?

 «Да, и когда был здоров тоже. Это была его привычка — стонать. Не знаю, почему он это делал — может, смотрел на себя в зеркало; этого было достаточно, чтобы заставить любого застонать. Он стонал во сне — или храпел — или и то, и другое. Он был самым шумным из всех, с кем я когда-либо спал». Может, пойдем
наверх?"

Узкая парадная лестница скрипела так же громко днём, как и прошлой ночью, но длинный коридор на верхнем этаже не был ни тёмным, ни пугающим. Тем не менее миссис Барнс с лёгким трепетом приближалась к большой комнате в конце коридора и маленькой комнате рядом с ней. К ней вернулось здравомыслие, и она была от природы храброй, но такой опыт, как у неё, не забывается за несколько часов. Однако она была полна решимости, что никто не должен
знать о её чувствах, поэтому она первой вошла в маленькую комнату.

— Вот здесь Лабан и ночевал, — сказал капитан. — Вы бы подумали, что при таком выборе больших удобных спален он бы не выбрал эту,
два на четыре, не так ли? Но он выбрал её, вероятно, потому, что никто другой не выбрал бы.
 Он был своенравным старым петухом и странным, как повязка на шляпе Дика.

Благодарная слушала, хотя и не замечания их гида. Она прислушивалась к звукам, которые слышала — или ей казалось, что слышала, — во время своего предыдущего визита в эту комнату. Но таких звуков не было. Там была кровать, лоскутное одеяло, стул и
На стенах висели картины, но когда она подошла к кровати, то не услышала никаких тревожных стонов. И днём воспоминание о её страхе казалось совершенно нелепым. По крайней мере, в десятый раз она торжественно поклялась, что никто никогда не узнает, какой глупой она была.

 Эмили воскликнула и указала пальцем.

"Тетя!" — закричала она. - Разве это не... откуда взялся этот фонарь
?

Капитан Оубед посмотрел туда, куда она указывала. Он шагнул вперед и
поднял опрокинутый фонарь.

"Я уверен, что это фонарь Дариуса Холта", - заявил он. "Тот самый
Винни С. вчера вечером подняла такой шум из-за этого. Как, чёрт возьми, он сюда попал?

Тэнкфул рассмеялась. "Я его принесла, — сказала она. "Я решила немного
побродить, когда Эмили уснула в гостиной, но я не успела войти, как эта надоедливая штука выключилась. Ты
должна была увидеть, как я спешила по коридору, чтобы спуститься вниз,
Эмили. Нет, если подумать, ты не могла меня увидеть — было слишком
темно, чтобы что-то разглядеть. ... Ну, — быстро добавила она,
чтобы предотвратить неудобные расспросы, — мы здесь всё осмотрели
— Ну что ж, неплохо. Что ещё тут можно посмотреть?

Они осмотрели чердак и подвал; оба были просторными и не слишком чистыми.


"Если я когда-нибудь перееду сюда жить, — решительно заявила Тэффул, —
то придётся немного подмести и вытереть пыль, я это знаю."

Эмили удивлённо посмотрела на неё.

"Переезжай сюда жить!" - повторила она. "Почему, тетя, ты думаешь о том, чтобы
переехать сюда жить?"

Ответ ее кузины был не очень удовлетворительным. "Я думал
много хороших вещей в последнее время", - сказала она. "Некоторые из них были даже более сумасшедшие
чем это звучит".

Внутри дом был так тщательно они
исследовал двор и хозяйственные постройки. Сарай был большим, с
стойлами для двух лошадей и коровы и каретным помещением с остатками
старомодной тележки в нем.

"Примерно так оно и было во времена капитана Эбнера", - сказал капитан.
Обед. "Эта сумка принадлежала вашему дяде, капитану, миссис Барнс.
Мальчишки устроили два или три парада в честь Четвертого июля, и
«Ужас» не продержится долго, судя по всему.

«И что это такое?» — спросил Тэкфул. «Похоже на свинарник».

Они стояли позади дома, построенного на
склон. Под washshed, которая примыкала к кухне, было ветхое
двери. Кроме того, дверь была дощатая корпус, который распространяется на
на дворе и под washshed.

Капитан Бэнгс рассмеялся. "Ты угадал, первый удар", - сказал он. "Это
свинарник. То есть кое-что из того, что сделал Лаван. Раньше он держал свинью, и
было слишком хлопотно ходить за ней в дальний конец сарая, чтобы покормить, поэтому
Лейб соорудил эту конструкцию. Эта дверь ведёт в картофельный погреб.
Лейб отгородил половину погреба, чтобы сделать там свинарник. Он
думал что свиньи так, как если бы это был его собственный брат, а еще там был
вроде подобия семьи."

Благодарен фыркнул. "Свинарник под домом!" - сказала она. "Что ж, это
все, что я хочу знать об ЭТОМ человеке!"

Когда они возвращались по тропинке у обрыва, капитан Обед,
который оглядывался через плечо, внезапно остановился.

"Это отчасти забавно", - сказал он.

"Что?" - спросила Эмили.

"О, ничего, я думаю. Я думал, что я завидел кого-то стучится'
вокруг задней части, что курятнике. Если это был кто-то, изловчившись обратно так
Я не был уверен, что это он. Хм! Наверное, я ошибся, или это был кто-то из молодых Тейлоров. Солон — что-то вроде грузчика на Колфакс-стрит. Живёт там и присматривает за домом, пока хозяев нет. Нет-нет, сейчас я никого не вижу.

 Тэффл молчал всю дорогу до дома. Когда они с мисс Хоуз остались одни в своей комнате, она сказала:

«Эмили, ты правда хочешь вернуться в Саут-Миддлборо сегодня вечером?»

«Нет, тётя. А что?»

«Ну, если ты не против, я бы хотела остаться ещё на день». У меня в голове возникла идея, и, поскольку это что-то необычное, я бы хотел
чтобы составить ей компанию на какое-то время. Я расскажу тебе об этом позже;
в любом случае, это, скорее всего, ни к чему не приведёт.

— Но ты думаешь, нам стоит остаться здесь в качестве гостей мисс Паркер?
 Разве это не было бы...

— Конечно, было бы. Мы поедем в тот отель, в который мы отправлялись
в первую очередь. Судя по тому, что я слышал об этой таверне, это будет
потрясающий опыт; и ... и из этого тоже может что-нибудь получиться.

Она не стала ничего объяснять, и Эмили, хорошо ее зная, не стала
настаивать на своем.

Ханна Паркер многословно запротестовала, когда ее "компания" заявила о своей
намерение отправиться в отель "Ист Уэллмут".

"Конечно, ты не сделаешь ничего подобного", - заявила она. "Идея! Это
никаких проблем на всех, чтобы у вас, и что отель не подходит для таких
люди, как вы, чтобы остановиться. Миссис Бэкон из Бостона останавливалась там на одну ночь
в ноябре, и она почти умирала с голоду от холода, не говоря уже о том, что
им пришлось есть на ужин варенье из голубики два вечера подряд.
Конечно, в шкафу было много других вещей, но они открыли банку с голубикой, так что её нужно было съесть, пока она не испортилась.
Вот так они управляют этим отелем. А миссис Бэкон — делегат от Восточного
Массачусетса в Государственном клубе. Она — главная взволнованная
матрона. Только подумайте, как с ней обращаются! Ну, где ты был
весь день?

Вопрос был адресован её брату, который в этот момент вошёл в дом через
боковую дверь. Кенелм казался немного смущённым.

— Я… я искал этот зонт, Ханна, — объяснил он. — Я знал, что где-то его оставил, потому что… потому что, понимаешь, я… я взял его с собой вчера вечером и… и…

 — И вернулся домой без него. Не нужно быть царем Соломоном, чтобы это понять.
— Ты нашёл его?

Смущение Кенелма, казалось, усилилось.

"Ну, — запнулся он, — я не то чтобы нашёл его, но..."

— Но что?

— Я... я пытаюсь найти его, Ханна.

— Да, я знаю. Ты когда-нибудь попадёшь в рай, я полагаю, но если путь туда так же узок и извилист, как говорят, то на твоём месте я бы испугался. Ты найдёшь способ потерять его, если он вообще есть. О боже мой! — внезапно сменив тон на почти умоляющий.  — Ты снова собираешься курить?

Ответ Кенэлма был для него странным. Он чиркнул спичкой и спокойно раскурил трубку.

"Я звоню", - весело сказал он. И его сестра, к
удивлению миссис Барнс и Эмили, больше не произнесла ни слова
протеста.

Капитан Обед вызвался проводить их до отеля и в магазин
Мистера Бэджера. По дороге Благодарный упомянул о поразительной
независимости мистера Паркера в вопросе трубки.

Капитан усмехнулся. — Да, — сказал он, — Кенэлм курит, когда хочет, а иногда, когда не хочет, я думаю, просто чтобы сохранить самоуважение.
 Курение — это одна из причин, по которой он обошёл Ханну.  Это довольно забавная история, то, как он это сделал.  Может быть, когда-нибудь я расскажу её тебе.

Отель - его содержал Дариус Холт, отец Винни С. - был не более
привлекательным, чем они могли ожидать по намекам мисс Паркер и капитана Бэнгса
. Но благодарна настаивал на привлечении комнату на ночь и на
вернувшись туда на обед, ужин и завтрак на следующий день.

"После этого, мы увидим", - сказала она. — А теперь давайте сходим и навестим моего сборщика арендной платы.

Мистер Бэджер был удивлён встречей с владельцем дома Барнсов, удивлён и немного озадачен, как показалось миссис Барнс и её кузине. Он был очень вежлив, почти подобострастен, и его объяснения
о ремонте, который он счёл необходимым сделать, и о
покраске, которую он заказал, были пространными, если не убедительными.

Когда они уходили от него, улыбаясь и кланяясь в дверях его магазина,
Бетти покачала головой.  Когда они оказались вне пределов слышимости, она сказала:

"Хм! Краска, которую, по его словам, он нанес на мою драгоценную собственность, не так заметна, как можно было бы ожидать, но сегодня утром он использовал достаточно масла и побелки, чтобы скрыть это. Он хитрый малый, этот мистер Бэджер, или
я ошибаюсь в своих предположениях. Его деловая хватка не заходит дальше
сложение. Всё, что есть в мире, сложенное вместе, образует единое целое, и он — единое целое. У мистера Криса Бэджера достаточно работы, судя по его вывеске. Он не будет голодать, если больше не будет собирать для меня арендную плату.

Ужин в отеле не был ни обильным, ни особенно хорошо приготовленным.
 Холты присоединились к ним за столом, и Винни С. много говорил. Он
выразил большую радость по поводу возвращения своего фонаря.

"Но когда я увидел вас, ребята, в том доме прошлой ночью, — сказал он, — я подумал про себя: «Иуда-священник!» — подумал я. «У этих женщин больше смелости, чем у меня.» Зайти в такой дом в одиночку в темноте — ух!
Иуда-священник! Я бы не стал этого делать!"

"Почему нет?" спросила Эмили.

"О, наверное, потому что я бы не стал. Конечно, я не верю в такие
вещи, но старый Лаван умер там. Я никогда ничего не слышал, но мне говорят..."

— Чушь! — вмешался мистер Холт-старший. — Это всё сплошные выдумки. Возьмём старый дом, которому сто лет, как и этому,
и закроем его, и не пройдёт и минуты, как люди начнут притворяться, что
что-то слышат. Я никогда ничего не слышал. Хотите ещё пирога, мисс Хоуз? Ха!
«Их больше нет, не так ли?»

После ужина Эмили удалилась в свою комнату вздремнуть. Она сделала это под
протест, заявив, что не устала, но Тэкфул настояла на своём.

"Если ты не устала сейчас, то устанешь, когда волнение уляжется," — сказала она. "Моя совесть и так мучает меня из-за того, что я взяла тебя с собой в этот круиз. Просто отдыхай, Эмили, как можешь. Ложись и отдыхай, и пожалуйста, не сердись на меня.

Эмили подчинилась, и миссис Барнс, задернув шторы и снова и снова спрашивая, удобно ли её кузине, вышла. Она вернулась ближе к вечеру.

«Я говорила до тех пор, пока у меня не заболело лицо, — заявила она. — И я почти решила, что сделаю — сделаю то, что, возможно, окажется самым безумным поступком,
который я когда-либо совершала. Я расскажу тебе всё после ужина, Эмили. Давай
дадим моему языку отдохнуть до тех пор».

И после ужина, который, кстати, был ничуть не лучше ужина, она
выполнила свое обещание. Они удалились в спальню, и Благодарная,
тщательно закрыв окна и дверь и повесив полотенце на замочную скважину,
рассказала о своем наполовину сформировавшемся плане.

"Эмили, - начала она, - я полагаю, ты, скорее всего, почувствуешь, что тебе следует пойти
завтра вернёшься домой? Да, я знал, что ты так скажешь. Что ж, я не поеду
с тобой. Я решил остаться здесь ещё на несколько дней. Сейчас
я расскажу тебе почему.

— Видишь ли, Эмили, — продолжила она, — я приехала сюда, в Ист-Уэллмаут, не только для того, чтобы посмотреть на фамильную драгоценность, которую оставил мне дядя Эбнер. Первым делом я хотела её увидеть, но когда я её увидела и если она оказалась тем, на что я надеялась, то было кое-что ещё. Эмили, смерть миссис Пирсон оставляет меня без работы. О,
конечно, я знаю, что, скорее всего, смогу найти другую работу в качестве сиделки.
присматриваю за домом для кого-то, но, по правде говоря, я начинаю
немного устал от такого рода вещей. Дома других людей похожи на дома других людей.
болезни других людей; они интересуют вас не так сильно, как ваши собственные. Мне надоело спрашивать у кого-то, что он хочет на ужин; я бы хотел сам приготовить себе ужин или, по крайней мере, если кто-то будет ужинать со мной, я хочу сам решать, что он будет есть. Я хочу ещё раз пожить в собственном доме, прежде чем умру. И мне кажется — да, мне кажется, что это шанс; не что иное, как шанс, рискованный, но шанс.
— То же самое. Эмили, я подумываю о том, чтобы починить старую развалюху дяди Эбнера и
открыть в ней пансион для приезжих на лето.

 — Да, да, я знаю, — продолжила она, заметив выражение лица своей собеседницы. "Возражений против этого плана столько же, сколько и других.
в этом отеле неумелый менеджмент, и это заслуживает внимания. Поторопитесь,
это будет стоить денег. Что ж, я скопил немного денег, и те акции cranberry
bog, которые оставила мне миссис Пирсон, можно продать по меньшей мере за две тысячи.
Может быть, этого было бы достаточно, если бы я хотел рискнуть всем этим, но я этого не делаю.
У меня есть другой план. Эта моя собственность здесь, внизу, свободна и чиста, но из-за своего расположения и вида, как говорит мне капитан Бэнгс, она стоит гораздо больше, чем я думал. Я полагаю — да, я полагаю, что мог бы взять на неё ипотеку, чтобы оплатить ремонт, а может, и больше.

Эмили перебила его.

— Но, тётя, — сказала она, — ипотека — это долг, не так ли? Долг, который
нужно выплатить. А если ты занимаешь у незнакомца...

 — Подожди минутку, Эмили. Конечно, ипотека — это долг, но это долг за
дом и землю, и, если случится худшее, дом и земля могут
иди, заплати за это. И я не собираюсь занимать у незнакомца, если это в моих силах.
ничего не поделаешь. У меня есть родственник здесь, на Кейпе, хотя он
довольно скромный родственник, живущий за углом, троюродный брат или что-то в этом роде.
что-то в этом роде. Его зовут Соломон Кобб, и он живет в Трумет, примерно в
в девяти милях отсюда, так сказал капитан Бэнгс. И он, и дядя Эбнер много лет плавали вместе. Он был помощником капитана на шхуне, когда
дядя Эбнер умер во время плавания из Чарльстона домой. Говорят, этот Кобб — скупой старый холостяк, но в нём есть человечность
не стоит сбрасывать со счетов. И, в любом случае, он берёт ипотечные кредиты; это основа его бизнеса — я узнал это от капитана, не сказав ему, зачем мне это нужно.

Мисс Хоуз улыбнулась.

"Я вижу, вы с капитаном Бэнгсом уже всё обсудили, —
сказала она.

"Хм-м-м. И его голова не похожа на тыкву, набитую мякотью и семечками, если я хоть что-то понимаю. Капитан говорит, что восточному Уэллмауту нужен хороший летний пансионат. Эта... эта штуковина, в которой мы сейчас находимся, — самое лучшее, что можно придумать, и это так же далеко от истины, как грязь от мыла; вы сами видите
это вы сами. Благодаря капитану Бэнгсу, много-многогорожан
приезжали бы сюда летом, если бы здесь было респектабельное, пристойное место, куда можно пойти
. Итак, Эмили, почему я не могу предоставить им такое место? Мне кажется, я могу.
В любом случае, если я смогу заложить дом кузену Солу Коббу, я думаю ... Да, я уверен
, я попытаюсь. А теперь что ты думаешь? Теряет ли твоя тётя Тэффл
Барнс здравый смысл, который у неё всегда был, или
она наконец-то становится настоящей деловой женщиной?

Ответ Эмили поначалу был довольно сомнительным. Она выдвинула одно возражение
Одна за другой, но миссис Барнс всегда была готова с ответом. Было
очевидно, что она рассмотрела свой план со всех сторон. И, наконец,
мисс Хоуз тоже почти воодушевилась.

"Я верю, — сказала она, — что это может оказаться для вас
прекрасным решением, тётя. По крайней мере, я уверена, что у вас всё получится, если получится у кого-то. О, боже!" — с тоской в голосе. — «Я бы очень хотела остаться здесь и помочь во всём этом. Но я не могу — не могу. Маме и детям нужны деньги, а я должна вернуться в школу».

Бэнкфул кивнула. «Да, — признала она, — наверное, ты должна, потому что
в настоящем. Но... но если бы это было возможно и я бы увидел более ясную перспективу, тогда мне понадобился бы кто-то, кто помог бы мне, кто-то более молодой и современный, чем я. И я очень хорошо знаю, к кому я бы обратился.

Они долго разговаривали, но в конце концов, когда они легли в постель и погасили лампу, Эмили сказала:

«Мне так не хочется возвращаться и оставлять тебя здесь, тётя, правда. Я буду так увлечён и взволнован, что едва ли смогу дождаться твоих писем. Ты напишешь, как только увидишь этого мистера Кобба, правда?»

— Да, конечно, я так и сделаю. Я знаю, что тебе будет тяжело уйти и оставить меня, Эмили, но я не собираюсь устраивать себе воскресный пикник. Судя по тому, что я слышал о кузене Соломоне, если он не сильно изменился с тех пор, получить от него доллар будет не так просто, как вытащить ложку из куска мягкого мыла. Полагаю, мне придётся его уговаривать. Хотел бы я, чтобы мой язык был таким же сладким, как у мистера
Барсука. Но я сделаю всё, что в моих силах. И если разговоры не помогут,
 я... клянусь, я не знаю, что сделаю, но я не дам ему эфира. Может, он согласится
ЕСЛИ бы он мог получить это просто так. Спокойной ночи.




ГЛАВА V


"Что ж, — со вздохом сказал Тэкфул, — она всё равно ушла. Я чувствую себя так, будто перерезал якорный канат и уплываю прочь от берега. Это
Странно, не так ли, что ты можешь решиться на что-то, а потом, когда уже начал это делать, почти пожалеть об этом. Прошлой ночью — да, и сегодня утром — я был полон решимости довести свой план до конца, но когда я увидел, как Эмили садится в тот поезд, я едва удержался, чтобы не поехать с ней.

Капитан Обед кивнул. "Сартин", - согласился он. "Это вполне естественно. Когда я
был мальчишкой, меня всегда дразнили отправиться в море. Я думал, мой отец был
злее, чем выпотрошенная селедка, раз продолжал говорить "нет", когда я сказал "да". Но
когда он всё-таки согласился, и я забралась в дилижанс, чтобы отправиться в
Бостон, где стоял мой корабль, я никогда в жизни так не тосковала по дому. Хотя
потом я тосковала по дому и по другим вещам.

Они стояли на платформе вокзала в Уэллмут-Сентре, и поезд, который должен был доставить Эмили обратно в Саут-Миддлборо, быстро приближался.
Вдалеке виднелось движущееся, курящее размытое пятно. Капитан, который, похоже, проникся симпатией к своей будущей соседке и её юному родственнику, приехал с ними на станцию. Тэкфул нанял лошадь и «открытый фургон» в платной конюшне в Восточном Уэллмуте и собирался нанять возницу, но капитан Бэнгс вызвался сам.

«Этим утром мне особо нечем заняться», — сказал он. «По правде говоря, в это время года у меня обычно больше свободного времени, чем в любое другое. Позже, когда я устанавливаю заграждения для рыбы, я довольно занят, но сейчас
Я что-то вроде портового бездельника. Вы собирались отправиться в Трумет после того, как увидите, как мисс Эмили покидает причал, не так ли? Что ж, у меня есть собственное дело в Трумете, которое можно выполнить сейчас или в любое другое время. Я отвезу вас туда и обратно, если вы доверите судно
моим рукам. Я не претендую на то, чтобы быть главой Ассоциации пилотов,
когда дело доходит до управления лошадью, но я считаю, что справлюсь с любым
четырёхногим средством передвижения, которое вы можете арендовать в Ист-Уэллмауте.

Его предложение было принято, и до сих пор он зарекомендовал себя как компетентный и способный человек.
штурман. Теперь, когда мисс Хоуз отправилась домой, следующим портом захода должен был стать офис мистера Соломона Кобба в Трумете.

 В начале поездки Тэкфул молчала и отвечала только тогда, когда к ней обращались. Расставание с Эмили и чувство огромной ответственности, связанное с проектом, который она задумала, сделали её довольно серьёзной и подавленной. Капитан Обед, заметив это и заподозрив причину,
разговаривал и смеялся, и через некоторое время его пассажирка, казалось,
забыла о своих проблемах и наслаждалась поездкой.

Они пробежали по главной улице Трумета, пока не добрались до маленькой
трёхсторонней «площади», которая является деловым центром деревни.
 Сразу за парикмахерской, которая находится через две двери от универсального магазина
и почтового отделения, стояло небольшое одноэтажное здание, обветшалое и
сильно нуждающееся в покраске.  Капитан направил своё «судно» к тротуару перед этим зданием и остановился.

— Тпру! — скомандовал он, обращаясь к лошади. Затем, повернувшись к Тэкфул, он
сказал:

 — Вот вы и приехали, мэм. Это дом Сола Кобба.

Миссис Барнс посмотрела на маленькое здание. Его внешний вид определённо был
не слишком привлекательно. Окна выглядели так, будто их не мыли неделями,
жалюзи были жёлтыми и перекошенными, а одно из стёкол в входной двери
было треснувшим. Тэкфул не видела своего «кузена Соломона» много лет,
с тех пор как была молодой женщиной, но она слышала истории о его
многочисленных инвестициях и процветающем бизнесе и с трудом могла
поверить, что это убогое заведение принадлежало ему.

— «Вы уверены, капитан Бэнгс?» — неуверенно спросила она. «Это не может быть Соломон
Кобб, я имею в виду. Он состоятельный человек, и не похоже, что он в
офис вроде этого - если это офис, - добавила она. - По-моему, это больше похоже на
курятник. И нигде никаких указателей.

Капитан рассмеялся. "Знаки стоят денег", - сказал он. "Он берет краски
сделать знак, так же, как и держать курятник выглядит респектабельно.
Это единственный Сол Кобб в Трумете, о котором я когда-либо слышал, и он неплохо
зарабатывает, чёрт возьми. Он должен хорошо зарабатывать; я никогда не слышал, чтобы он отказывался от чего-то, за что брался. Может, вы думаете, что я слишком свободно говорю о вашем родственнике, миссис Барнс, — добавил он извиняющимся тоном. — Я не должен был этого делать, я
Полагаю, но у меня было одно-два небольших дельца с Солом, то тут, то там, и я... ну, может, я предвзят. Вы меня извините, ладно? Может, с родными он совсем другой.

Тэнкфул всё ещё смотрела на сомнительную и неприветливую входную дверь.

"Не похоже, что это возможно," — сказала она. — Но если вы так говорите, то, конечно, так и есть.

 — Да, мэм, я думаю, так и есть. Это курятник Сола Кобба, и, судя по знакам, старый
петух там. Это его галоши на ступеньке.
 Он носит галоши и зимой, и летом. Хм! Я просто говорю
слишком много раз. Ты, я полагаю, мэм?"

Благодарен отбросил перевозки мантию и приготовился карабкаться от
вагон.

"Конечно", - заявила она. "Именно за этим я и приехал сюда".

Капитан спрыгнул на землю и помог ей выйти.

— Я буду прямо через дорогу, в магазине, — сказал он. — Я буду
на страже, когда ты выйдешь. Я... я...

Он замялся. Очевидно, он хотел сказать что-то ещё, но
ему было трудно это сделать. Тэкфул заметила его нерешительность.

"Да, что такое, капитан Бэнгс?" — спросила она.

Капитан Обэд нервно теребил поводья.

— Ну, ничего, я думаю, — запнулся он. — Только... только... ну, я вам скажу, миссис Барнс, если... если вы собирались иметь дело с мистером
Кобб, я имею в виду, любой денежный бизнес, и... и ты бы предпочла уехать куда-нибудь в другое место. Я... я... ну, я довольно хорошо знакома здесь, на Кейп-Коде, с банковскими служащими и тому подобными людьми, и я была бы очень рада...

Тэффл перебила её. После долгих колебаний и сомнений она решила обратиться к своей дальней родственнице с предложением об ипотеке, но обсуждать это предложение с незнакомцами было для неё невыносимо.
разум-совсем другое. Она упомянула предложенное ипотека Эмили,
но ей сказали, что никто, даже сам капитан. И она сделала
не хочу рассказывать. План дома-интернаты должны стоять или падать по
в приемной Мистера Кобба его.

"Нет, нет", - сказала она поспешно. "Это не что-то важное... То есть очень
важное".

"Ну, хорошо. Понимаете, я только хотел... простите меня, миссис Барнс. Надеюсь, вы не думаете, что я хотел быть назойливым или вмешиваться в ваши дела.

— Конечно, не думаю. Вы и так много потрудились ради меня, и вы очень добры.

Капитан поспешно пробормотал, что вовсе не был добр к ней, и
посмотрел, как она идёт по короткой дорожке к входной двери дома мистера Кобба.
Затем, торжественно покачав головой, он снова взялся за поводья
и поехал через дорогу к столбам перед магазином.
Тэнкфул открыл дверь «куриного домика» и вошёл.

Внутри маленькое здание выглядело не более привлекательно, чем снаружи. Одна тёмная комната с голым полом и потрескавшимися оштукатуренными стенами, на которых висели несколько календарей и старинная карта.
была обветшалая деревянная кровать и два деревянных кресла на стойке, рядом с
плита, а на заднем старинный ореховый стол.

За этим столом в потертом кресле с кожаной обивкой сидел маленький старичок
мужчина с редкими седыми волосами и бахромой седых бакенбард. Он носил
стальной оправе и за них он всматривался в своего посетителя.

"Доброе утро", - сказал благодарен. Ей казалось, что давно пора было кому-нибудь что-нибудь сказать, но маленький человечек не открывал рта. Он не открывал его и сейчас.

 «Хм», — проворчал он, и это было всё.

«Вы мистер Соломон Кобб?» — спросила она. Теперь она знала, что это он; он сильно изменился с тех пор, как она видела его в последний раз, но его глаза остались прежними, и у него по-прежнему была привычка дёргать себя за бакенбарды, как будто он пытался их вырвать. «Как человек, вытаскивающий дикую морковь с грядки с репой», — написала она Эмили, описывая интервью.

Он не ответил на вопрос. Вместо этого, ещё раз пристально посмотрев на неё, он
сказал:

«Если вы продаёте книги, то мне они не нужны. Не пользуйтесь ими».

Это было настолько неожиданно, что миссис Барнс на мгновение растерялась.
сбитый с толку и ошеломленный.

- Книги! - удивленно повторила она. - Я ничего не говорила о книгах.
Я спросила вас, вы ли мистер Кобб.

Еще один взгляд. "Если вы продаете, торгуете вразнос, работаете агентом или еще кем-нибудь, я
ничего не хочу", - сказал маленький человечек. — Я говорю тебе это сейчас, чтобы ты
поберегла своё и моё дыхание. У меня есть всё, что я хочу.

Фрэнк посмотрел на неё и на то, что её окружало. Этот невежливый и
неожиданный приём начал действовать ей на нервы; как она написала Эмили в
письме, её «спинной плавник начал подниматься».
Она чуть не сказала, что, судя по всему, он должен хотеть многого, в том числе и вежливости. Но она этого не сказала.

"Я не торговка и не агент по продаже книг," решительно заявила она. "Когда я
попрошу вас купить, мне кажется, у вас будет достаточно времени, чтобы сказать «нет». Если вы
— Соломон Кобб, я знаю, что вы здесь, и я пришла к вам по делу.

Слово «дело» произвело эффект. Мистер Кобб развернулся в кресле и пристально посмотрел на неё. Его тон слегка изменился.

"Дело, да?" — повторил он. "Что ж, я деловой человек, мэм. Что
это за бизнес, которым вы занимаетесь?

Тэкфул не ответила на вопрос сразу. Вместо этого она подошла ближе к столу.

"Да," — медленно произнесла она, — "вы Соломон Кобб. Теперь я бы узнала вас где угодно. И я не видела вас двадцать лет. Полагаю, вы, скорее всего, не знаете меня."

Бизнесмен уставился на неё ещё пристальнее. Он снял очки,
протёр их носовым платком, надел снова и снова уставился на неё.

"Нет, мэм, не знаю," — сказал он. "Вы не живёте в Трумете, я знаю.
Вы не виделись со мной двадцать лет, да? Двадцать лет — это долгий срок. И всё же в тебе есть что-то вроде... вроде чего-то знакомого, теперь, когда я
посмотри внимательнее. Кто ты?

"Меня зовут Благодарный Барнс - сейчас. Раньше так не было. Когда ты знал
я был Благодарный Кахун. Моя бабушка, по линии отца, был свой
Кузина матери. Ее звали Матильда Мирикия. Что делает вас и меня
вроде дальних родственников, Мистер Кобб".

Если она ожидала, что это заявление сделает маленького человечка более приветливым, то была разочарована. На самом деле, судя по его поведению и выражению лица, если это и произвело на него какое-то впечатление, то противоположное. Единственным его комментарием по поводу раскрытия родственных связей было «Хм!» и короткое «Хочешь
узнать! Он уставился на Тэнкфул, а она на него. Затем он спросил:

"Ну?"

Миссис Барнс была поражена.

"Ну?" она повторила. "Что "хорошо"? Что вы подразумеваете под этим?"

"Ничего я не знаю. Ты сказал, что пришел ко мне по какому-то делу или
другие. — Что за дело?

 — Я пришла к тебе, чтобы занять немного денег. Мне сейчас очень нужны деньги, и…

 Соломон перебил её.

  — Хм! — хмыкнул он. — Я так и думал.

 — Ты так и думал? Ради всего святого — почему?

«Потому что ты начал с того, что сказал, что ты мой родственник. У меня есть хороший
Вокруг меня кружится множество родственников, но ни один из них
никогда не приходит ко мне, если только не за деньгами. Если бы я давал деньги всем своим
родственникам, которые просят их, я был бы в разы беднее, чем сейчас.

К этому времени Тэффул была в ярости.

"Послушай, — огрызнулась она. «Если бы я пришёл к тебе в расчёте на то, что ты ДАШЬ мне
какие-нибудь деньги, я был бы идиотом, а не родственником. Что касается последней части, то я не более горд этим, чем ты».

Это язвительное замечание возымело не больше эффекта, чем заявление о родстве. Мистер Кобб был совершенно невозмутим.

«Ты пришёл ко мне, — сказал он, — а до этого не приходил двадцать лет — ты сам так сказал. Теперь, когда ты пришёл, тебе нужны деньги, ты и это сказал.

 «Ну и что с того?»

 «Ничего особенного. Только когда кто-то приходит ко мне и начинает
с того, что говорит, что он или она — родственник, я понимаю, что будет дальше. Родственники!
Ха! Мои родственники никогда мне особо не помогали.

Пальцы Тэффл задрожали. — «Кордин», судя по всему, ты тоже никогда особо не помогал им, — заявила она. — Ты даже не просишь их присесть. Что ж, тебе не о чем беспокоиться, насколько я понимаю. До свидания.

Она уже выходила из кабинета, но он окликнул её.

"Привет, подожди!" — позвал он. "Ты ещё не рассказала мне, в чём дело."
Вернись! Ты... ты можешь присесть, если хочешь."

Тэффл колебалась. Ей очень хотелось уйти и никогда не возвращаться.
И всё же, если бы она это сделала, ей пришлось бы обратиться в другое место, чтобы получить желаемую ипотеку. И к кому бы ей обратиться? Она неохотно вернулась на прежнее место.

"Присаживайтесь," — сказал мистер Кобб, пододвигая стул. "Итак, чего вы
хотите?"

Миссис Барнс села. "Я скажу вам, чего я не хочу," — сказала она с
— Я не хочу, чтобы вы давали мне деньги или одалживали их,
если это не будет обычной деловой сделкой. Я не прошу милостыни ни у вас, ни у кого-либо другого, Соломон Кобб. И вам лучше это понять,
если мы с вами ещё будем разговаривать.

Мистер Кобб пощипывал свои бакенбарды.

«У тебя есть характер, не так ли?» — заявил он. «Характер — это хорошо, с ним можно поиграть, если можешь себе это позволить. Я сам не настолько богат.
 Я сэкономил много денег, не тратя свои. Если ты не хочешь, чтобы я давал тебе или одалживал деньги, чего ты хочешь?»

"Я хочу, чтобы ты взял ипотеку на кое-какую собственность, которой я владею. Ты ведь берешь
ипотечные кредиты, не так ли?"

Снова подергивание за усы. Соломон кивнул.

"Иногда я так и делаю", - признался он. "Когда я звоню, их можно безопасно забрать.
Где находится эта ваша собственность?"

"В Восточном Уэллмауте. Это старое поместье Эбнера Барнса. Капитан Эбнер завещал его мне. Он был моим дядей.

И наконец мистер Кобб проявил явный интерес. Он медленно откинулся на спинку стула. Очки упали с его носа на колени и остались там,
неприметные.

"Что? Что вы сказали?" — резко спросил он. "Эбнер Барнс был вашим
дядя? Я... я думал, вы сказали, что вас зовут Кахун.»

«Я сказал, что так было до того, как я женился, когда я вас знал. Потом
я женился на Эбене Барнсе, племяннике капитана Эбнера. Это сделало капитана моим
дядей по мужу».

Соломон нащупал очки. Он надел их и достал из кармана носовой платок. Но он протёр носовым платком не очки, а лоб.

"Вы... вы племянница Эбнера Барнса!" — медленно произнёс он.

"Да... племянница по мужу."

"Та, о которой он так много говорил? Как её звали...
Терпение... Вспыльчивость..."

"Благодарен,--это мое имя. Я предполагаю, что скорее всего, дядя Абнер используют, чтобы соединиться с
обо мне. Он всегда заявлял, что он думал обо мне, как будто я был его
собственного ребенка".

Наступил перерыв в молчании. Мистер Кобб надел очки и
уставился сквозь них на своего посетителя. Его манеры были странными - заметно.
вот так.

— Я много раз ходил в плавание с капитаном Эбнером, — сказал он через мгновение.

"Да, я знаю."

"Он... он вам об этом рассказал, я полагаю."

"Да."

"Что ещё он вам рассказал? О... обо мне, я имею в виду?"

— Да нет, ничего особенного, насколько я знаю. Почему? Что тут рассказывать?

— Ничего. Ничего особенного, я думаю. Мы с Эбнером были вроде как... вроде как приятелями, и я не знал, но он мог бы сказать... мог бы рассказать тебе обо мне. Он не сказал, да?

 — Нет. Он сказал мне, что ты его друг, вот и всё.

Возможно, это было воображение благодарен, но он, кажется, как будто ее
относительный пустяк был освобожден. Но даже он, похоже, не совсем
доволен. Он дергал усы и задал еще один вопрос.

"Что заставило тебя прийти сюда, ко мне?" спросил он.

"Помилуй нас! Я говорил тебе это, не так ли? Я пришел узнать, как добраться
закладная на его старое поместье в Восточном Уэллмуте. Я знала, что вы брали
закладные — по крайней мере, люди говорили, что брали, — и, поскольку вы были родственником,
я подумала...

Махнув рукой, он прервал её.

"Да, да, — поспешно вмешался Соломон. — Я знаю. Это была единственная
причина?"

"Полагаю, что так. Я-то думал, что это естественно и разумно, но, полагаю, это было ошибкой. Похоже, так оно и было.

Она попыталась встать, но он наклонился вперёд и удержал её.

 "Ну-ну! Ну-ну!" — сказал он. "Успокойтесь, успокойтесь. Так вы племянница Эбнера Барнса?"

"Боже мой! Я уже трижды говорил тебе об этом.

«Племянница Эбнера! Я хочу знать!»

«Ну, я думаю, к этому времени ты уже должна была узнать. Теперь насчёт ипотеки».

«Эй? О, да-да! Ты хочешь взять ипотеку на дом Эбнера в Восточном
Уэллмауте. Хм!» Что ж, я знаю эту собственность и примерно знаю, что это такое ... А это
не так уж много. Что ты собираешься делать - жить там? "

"Да, если я смогу осуществить план, который у меня в голове. Я думаю о том, чтобы
отремонтировать это старое место и жить в нем. Я подумываю о том, чтобы сдавать его в аренду. Чтобы привести его в порядок, понадобятся деньги, и, полагаю, ипотека — самый простой способ их заработать. Это долгая и
Короче говоря, вот и всё.

Дилер по ипотечным кредитам, казалось, всё слышал, и не было причин, по которым он не должен был понять. Но он, похоже, всё ещё был недоволен, даже подозрителен.

 Он снова потянул себя за усы и посмотрел на Благодарного тем же вопросительным взглядом.

— И вы говорите, — протянул он, — что пришли ко мне только потому, что... Если ты не знаешь, зачем я пришёл на этот раз, то...

«Хорошо, хорошо. Я... я, наверное, сам с собой разговариваю. Конечно, ты
сказал мне, зачем пришёл. Значит, ты собираешься открыть пансион,
а? Рискованные штуки, эти плавучие дома. Каждый год их запускают по паре сотен, и не более десяти из них когда-либо совершали прибыльное путешествие. Давайте послушаем, каков ваш план, во всех подробностях.

 Подавляя нетерпение, Тэкфул подробно рассказала о своём плане. Она объяснила, почему подумала об этом, и свою растущую веру
в то, что это может увенчаться успехом. Мистер Кобб выслушал.

"Хм!" - проворчал он, когда она закончила. - Значит, Обед Бэнгс посоветовал тебе
попробовать это, да? Насколько я знаю, это не заставляет меня думать о нем лучше.
Я довольно хорошо знаю Бэнгса.

— Да, — сухо ответил я. — Я так и подумал, что вы, скорее всего, знакомы. В любом случае, он сказал, что знает вас.

 — Правда? Рассказал вам обо мне, да?

 — Нет, он не сказал мне ничего, кроме того, что вы с ним как-то
общались. Теперь, Мистер Кобб, мы много говорили, и это, кажется, не
мне у нас унесут. Если вы не хотите взять ипотеку на что
место..."

"ТССС! Кто сказал, что я не хочу принимать это? Откуда мне знать, чего я хочу?
пока что? Господи! Как вы, женщины, продолжаете! Предположим, я возьму ипотеку
на это место — нет, я не говорю, что возьму, но предположим, что возьму — как бы это выглядело
Я знаю, что ипотека будет выплачена, или проценты, или что-то ещё?

"Если она не будет выплачена, вы можете лишить меня права выкупа, когда придёт время, я полагаю. Что касается процентов — ну, я довольно честен, или стараюсь быть таким, и они будут выплачиваться регулярно, если я буду жить."

"Да'а. Что ж, честно говоря, я мог бы провести невод через Остабл
Отправляйся в любой день недели и загрузи шхуну честными людьми; и
ни у кого из них не хватило бы наличных, чтобы оплатить износ сети.
разрыв сети. Честность, может быть, и хорошая политика, но для этого нужны большие деньги
чтобы оплачивать счета.

Благодарный встал.

- Хорошо, - решительно сказала она, - тогда я пойду туда, где играют в
честную игру. И тебе больше не нужно сидеть там и марать лицо из-за меня
.

Мистер Кобб тоже поднялся. - Ну вот! ну вот! он запротестовал. - Не вставай. Я же не говорю, что не возьму вашу ипотеку, не так ли?

«Вы сказали достаточно. Если вы скажете что-то ещё в том же духе, можете сказать это себе. Честно говоря, мне не нравится, как вы это говорите».

Владелец «куриного домика» выглядел так, будто очень хотел ответить тем же. Взгляд, которым он одарил своего посетителя, предвещал ужасные вещи. Но
он не возразил; и, к ее удивлению, не повысил голоса и не приказал
покинуть помещение. Вместо этого его тон, когда он заговорил снова, был спокойным,
даже примирительным.

- Я... я сожалею, если сказал что-то, чего не должен был, - пробормотал он, заикаясь. - Я
становлюсь старым и... и, может быть, немного немногословен. Я... я... здесь
очень много людей, которым я не нравлюсь, потому что я веду дела по-деловому
вместо того, чтобы вести их как обычный бедняк
дурак. Я полагаю, они разговаривали с тобой, и у тебя сложилось своего рода
предвзятое мнение. Ну, я не знаю, виню ли я тебя за это. Я не стану задерживать
без обид. Какую сумму закладной вы, по-вашему, хотите получить за "Абнерз
плейс"?

"Две тысячи долларов".

"Две тысячи! ... Вот, вот! Держись, держись! Две тысячи
долларов - это целая куча денег. Они растут не на каждом кусте.

- Я знаю это так же хорошо, как и ты. Если бы я знал, то выбрал бы его раньше.

— Хм-м-м. Сколько времени вам нужно?

— Я не знаю. Может быть, три года.

Соломон покачал головой.

 — Слишком долго, — сказал он. — Я никому не могу дать такую долгосрочную ипотеку. — Нет, я не могу этого сделать... — Я скажу тебе, что я сделаю, — добавил он.
«Я... я не хочу быть грубым по отношению к родственнику. Я думаю о родственниках так же, как и все остальные. Я бы хотел оказать вам услугу, и я сделаю это, если смогу. Дайте мне неделю на раздумья, и тогда я сообщу вам, что сделаю.
 Это справедливо, не так ли?»

Миссис Барнс отклонила предложение.

— «Может, для вас это и справедливо, — сказала она, — но я не могу ждать так долго. Я хочу уладить это до того, как вернусь в Саут-Миддлборо. И я вернусь завтра или, самое позднее, послезавтра».

Ещё один сеанс «прополки». Затем мистер Кобб сказал: «Ну что ж, хорошо, хорошо».
Хорошо. Я подумаю, а потом поеду в Ист-Уэллмут,
ещё раз осмотрю дом и дам вам знать. Увидимся послезавтра утром. Где вы остановились?

Тэнкфул сказал ему. Он проводил её до двери.

— Надеюсь, вы не сердитесь на меня, мэм, — сказал он. — Я должен быть немного резким и прямолинейным в своих делах; если бы я не был таким, они бы проверяли меня по дюжине раз в день. Но внутри я очень добрый — по крайней мере, так мне кажется. Я... я буду хорошо с тобой обращаться...
э-э-э... кузина Благодарная, вот увидишь. Я очень рад, что ты приехала.
подойди ко мне. Хорошего дня.

Благодарная пошла по дорожке. Дойдя до тротуара, она обернулась и
посмотрела назад. Джентльмен с любезным интерьером стоял, пристально глядя
на нее через треснувшее стекло двери. Он все еще теребил
свои бакенбарды, и если, как он намекнул, у него и были "какие-то соображения" по поводу
нее, выражение его лица чудесным образом скрывало этот факт.

Капитан Обэд, который, очевидно, высматривал свою пассажирку,
появился на платформе магазина на другой стороне дороги.
Спросив, есть ли у неё ещё «остановки» поблизости,
он помог ей забраться в карету, и они отправились домой. Капитана, должно быть, переполняло любопытство по поводу разговора вдовы с мистером Коббом, но, кроме вопроса, видела ли она его, он ни о чём не спрашивал. Благодарная за его сдержанность, она подумала, что обычный житель Уэллмута — например, Винни С. — начал бы энергичный допрос. Её убеждённость в том, что капитан Бэнгс был намного выше среднего, укрепилась.

— Да, — сказала она, — он был там. Я его видела. Он... довольно странный человек, я бы сказала. Вы хорошо его знаете, капитан Бэнгс?

Капитан кивнул. «Да, — сказал он, — я знаю его примерно так же хорошо, как и все остальные за пределами Трумета. Я не уверен, что кто-то действительно знает его до конца. Чудак!» — усмехнулся он. «Ну да, можно сказать, что Сол  Кобб был чудиком, и это будет почти правдой. Он такой и в то же время рассудительный.

"Что он за человек?"

"Сол? Хм! Ну, он умный; любой, кто обыграет Сола Кобба в торговле,
должен вставать задолго до завтрака. Может не спать всю ночь, а потом
у него не будет больше свободы действий, чем ему нужно."

"Да, да, я уверен, что он умен в бизнесе. Но он ... он ХОРОШИЙ человек"
"?"

Капитан поколебался, прежде чем ответить.

"Убирайся!" - приказал он, обращаясь к лошади. "Хорошо? Сол хороший? Ну,,
Я полагаю, это зависит от того, в каком словаре ты находишь это слово
. Он набожный, Сартин. Мало кто приходит в молитвенный дом так же регулярно, как он. Он не опаздывает, чтобы пропустить молитвенное собрание, а когда начинается возрождение, он стоит впереди вместе с плакальщиками. Говорят, его любимый гимн — «Я рад».
«Спасение бесплатно», и они дают множество намёков на то, что если
«Если бы это было не бесплатно, он бы не получил это; но, с другой стороны, это старая шутка, и
я слышал, как они говорили то же самое о других людях».

«Но ты думаешь, что он честный?»

«Я никогда не слышал, чтобы он делал что-то противозаконное». Он сдерет с честности шкуру, насколько сможет, и когда он закончит, от честности почти ничего не останется; но
я полагаю, он считает себя честным. И, может быть, он такой и есть. Всё зависит от определения, как я и сказал. Сол, конечно, благочестив. Я
полагаю, он подал бы в суд на любого, кто усомнился бы в том, сколько дней Джозайя
проплавал пассажиром на борту кита. Его представление о Небесах может быть
немного туманно, хотя он, вероятно, уделил бы значительное внимание
золотым улицам, но он пьян и уверен в другом месте.
Да, сударь! — добавил он, размышляя. — Сол говорит, что Тофет очень
неудобное место, и что люди, которые не верят так же, как он,
обречены там находиться. И он не собирается идти туда сам, если «явка» на
собрание поможет ему избежать этого.

"Мне как-то странно, — медленно продолжил он, — видеть, сколько
людей решают быть хорошими — или теми, кого они называют
хорошими, — потому что боятся быть плохими. Делают добро, потому что добро — это
да, и пусть Всевышний воздаст им за это, потому что Он, как правило, должен знать, что это правильно, так же хорошо, как и они, — но этого недостаточно для их рода. Они должны продолжать громко кричать о том, какие они хорошие, чтобы Он услышал и не ошибся, записывая их в свой особый список. Что-то вроде религиозного страхования, можно сказать. ... Хм! — добавил он, выйдя из задумчивости и с сомнением глядя на свою спутницу. — Я... надеюсь, я вас не шокировал, мэм. Я не хотел быть непочтительным, понимаете. Я подумал
«Подумайте о таких вещах, и, может быть, у меня есть забавные идеи».

Тэнкфул заявила, что не шокирована. Она почти не слушала длинную речь своего водителя. Она думала о своём разговоре с мистером Коббом и о том, что он может принять её предложение и взять в ипотеку её дом в Ист-Уэллмауте. Если он откажется, что ей тогда делать? А если он согласится и она воплотит свой план в жизнь, каков будет результат? Ответственность была тяжёлой.
Она рисковала всем, что у неё было. Если бы ей это удалось, то и
Хорошо. Если бы она потерпела неудачу, то была бы вынуждена начать всё сначала, искать другую работу экономки, возможно, снова «устроиться сиделкой». Она старела; скоро она перешагнула бы средний возраст и вступила бы в первую стадию старости. И какой одинокой, вероятно, была бы её старость! Её муж был мёртв; её единственный близкий родственник,
брат Джедедайя, был... ну, он тоже мог быть мёртв, бедный, беспомощный,
мечтательный, некомпетентный. Он мог умереть на Клондайке, если вообще добрался до той далёкой страны, что было маловероятно. Он бы
был бы для нее дополнительным бременем, если бы он был жив и оставался дома
но, по крайней мере, он составил бы ей компанию. Эмили была
"комфорт", но она не думала, что Эмили сможет оставить ее
школа или семья, у нее зарплата как учителя помогали. Нет
она должна нести свой проект через один, совсем один.

Она говорила мало, и капитан Обэд, заметив перемену в её поведении
и, возможно, заподозрив причину, изо всех сил старался отвлечь её
и подбодрить. Он без умолку болтал, как, по его словам, он делал всегда.
«Попугай с намазанным клювом». Он сменил тему с мистера
 Кобба и его благочестия на перспективы хорошей весенней рыбалки, с
этого — на неурожай клюквы прошлой осенью, а с
этого — снова на Кенелма Паркера и его сестру Ханну. И через какое-то время
Тэнкфул понял, что рассказывает историю.




 Глава VI


«Принимать советы других людей по поводу своих дел, — начал капитан Обэд, — всё равно что читать рекламные проспекты патентованных лекарств в поисках чего-нибудь,
что поможет вылечить простуду. К тому времени, как он дочитает, симптомы уже перерастут в
бронхит и пневмония, а впереди галопирующая чахотка. Никогда не знаешь, что может случиться.

"Ты заметил, как Ханна Паркер взвилась, когда Кенелм вчера начал курить? Да, я знаю, что заметил, потому что ты говорил об этом. И ты заметил, как она кротко и смиренно легла и сдалась, когда он продолжил в том же духе. Это совсем не похоже на то, как она обычно ведёт себя с Кенелмом. Я же говорил вам, что в этом деле замешана целая история. Так и есть.

"Кенелм — старый приятель, знаете ли. Когда-то он работал или притворялся, что работает,
потому что ему нужны были деньги; но его тётя Фиби из Броктона умерла
и оставила ему четыре или пять тысяч долларов, и с тех пор он больше не работал. Теперь он джентльмен, живёт на свой доход — и на доход своей
сестры.

"У Ханны совсем немного собственных денег, но она знает, как ими распорядиться, чего не скажешь о её брате. Она вела хозяйство
у каких-то людей в Вапатомаке, но когда пришло наследство, она сразу
отправилась в Ист-Уэллмут, сняла тот маленький домик, в котором они сейчас живут,
и взяла на себя заботу о Кенелме. Он не слишком-то хотел, чтобы она этим занималась, но
это не имело никакого значения. Одной из её навязчивых идей было то, что теперь, когда её брат разбогател — по её представлениям о богатстве, — какая-нибудь расчётливая женщина выйдет за него замуж ради денег. Она приехала первым же поездом и с тех пор была и кухаркой, и экономкой, и казначеем, а Кенелм с тех пор был кем-то вроде бесплатного пассажира. Она
присматривает за ним так же, как кружок кройки и шитья присматривает за женой
священника, и я могу вам сказать, что в этом доме «нет места для женщин».

"Еще одна из ее особых ненавистниц — после старых дев и молодых
вдовы — раньше это был табачный дым. В ту первую зиму у нас в Восточном
Уэллмауте был проповедник, и он взбаламутил всё, как палка в
болоте. Он был молод и довольно красив, с голосом, как у
Скакского туманного горна, и он брал грехи мира в свои уста, один
за другим, как говорится, и тряс ими, как щенок трясёт
воскресным кроликом. Он занялся продажей рома, и люди выстраивались в очередь, чтобы
подписать обязательство. «Приходите пораньше, чтобы избежать толкучки».
Дошло до того, что Крис Бэджер едва ли не использовал алкоголь в своей
зажигалке для сигар.

«Затем, осушив нас, этот проповедник начал нас окуривать. Он прочитал шесть проповедей о вреде табака, и каждая была горячее предыдущей. По его словам, если вы будете курить сейчас, то сгорите потом. Многие мужчины выбросили свои трубки и стали жевать жевательную резинку.

«Кенэлм курил как паровоз. Он закуривал после завтрака и
непрерывно затягивался до самого сна, откладывая трубку только для того, чтобы поесть или
пошарить в кармане в поисках табака. Ханна заставила его пойти на одно из
антитабачных собраний. Он просидел там всё время, заинтересованный, как
Это было возможно. Потом, когда всё закончилось, он остановился у входа в церковь, чтобы
набить трубку, и пошёл домой со своей сестрой, пуская кольца,
зажигая спички и громко рассуждая о том, какой прекрасной была проповедь.
 Он весь следующий день говорил об этой проповеди; сказал, что ходил бы туда каждый вечер, если бы там можно было курить.

"Так что Ханна была установлена еще пару строк, но она ва-н-не
уныние-не по сорок сажень. Она попала после того, как ее брат утро
днем и ночью о привычке курить. Наиболее возбуждать часть,
так что она сказала, было то, что он всегда с ней согласился.

"Это подрывает твое здоровье", - говорила она.

"Да, - говорит Кенелм с серьезным видом, - я полагаю, что это так. Я уже больше года
плохо себя чувствую. Меня это очень беспокоит. Передай мне
эту заглушку на крышке часов, ладно, Ханна?

"Ну и что ты можешь сделать с таким парнем?

«Она не могла приставать к нему с расспросами о ЕГО здоровье, поэтому перешла
к новой тактике и попробовала сама. Она сказала, что из-за дыма в доме
у неё начинается чахотка, и у неё появился кашель, похожий на
обычный кладбищенский галоп. Я слышал, как она репетировала его однажды, и, клянусь,
в нём были арфы и нимбы!

Этот кашель заставил Кенелма встать и обратить внимание; и неудивительно. Он
прослушал около сотни "землетрясений Ханны", а затем встал
и выскочил из дома. Когда он вернулся, с ним был доктор.

"Так вот, это было не совсем то, что искала его сестра. Она не хотела видеть доктора.
Она не хотела. Но Кенелм сказал, что ей нужно сразу же сделать рентген лёгких, и он предположил, что им придётся использовать глубоководный аппарат,
потому что этот кашель, похоже, шёл из глубины. Он перехватил врача после осмотра и задал кучу вопросов.
Доктор пытался сохранить невозмутимое выражение лица, но, похоже, Кенелм почуял неладное
.

"В общем, Ханна кашляла еще день или два, а потом пришел ее брат.
принесла большую бутылку лекарства.

"Вот!" - говорит он. "Это тебя вылечит!"

"Где ты это взял?" - спрашивает она.

"'К Генри Табману,' — говорит он.

"'К Генри Табману! Что за чушь! Ведь Генри Табман — ветеринар!'

"'Я знаю, что он ветеринар,' — говорит Кенелм, серьёзный, как наседка, — 'но мы ловили не на ту наживку. «Это не астма, Ханна, у тебя колики».

«Так что Ханна больше не кашляла, потому что, когда она начинала кашлять, Кенелм доставал бутылочку с лекарством для лошадей и выплескивал за борт пару бочек сарказма. Она пыталась открыть все окна, говоря, что ей нужен свежий воздух, но он запирался на кухне и наполнял её таким количеством дыма, что приходилось ориентироваться по компасу — ничего не было видно, чтобы управлять. Так что она была почти готова сдаться; любой, кроме такой упрямой особы, как она, давно бы сдался.

"Но однажды днём она пришла в кружок кройки и шитья, и женщины
Люди там, закончив перемывать косточки отсутствующим, начали говорить о возрождении и о том, как много хорошего они делают. «Почти у каждого были какие-то родственники, если не мужья, то хотя бы кумовья, которые перестали курить и жевать».
У каждого было какое-нибудь клеймо от the burning, которым можно было похвастаться - у всех, кроме
Ханны; она могла только сидеть там и говорить, что сделала все, что могла, но что
Кенелм все еще пас коз.

"Им всем было жаль ее, но единственной, кто мог дать какой-то совет
, была Эбби Ларкин, она была Эбби Диллинэм до того, как вышла замуж
старик Ларкин. Ларкин был одной ногой в могиле, когда она вышла за него замуж,
и ей удалось загнать его туда за пару лет после этого. Эбби, конечно, вдова, и она довольно миловидная,
и одевается довольно ярко. Ларкин оставил ей немного денег, но, думаю,
к этому времени она потратила большую их часть. Люди в округе умирали
они хотели поговорить с ней, но она всегда была на месте так рано, что у них почти не было возможности.

"Ну, после ужина Эбби отвела Ханну в угол и сказала:

"'Мисс Паркер, — говорит она, — вот объявление, которое я вырезала из
бумагу и приберегла её для тебя. Я хочу, чтобы ты взглянула на неё, но ты
не должна никому говорить, что я дала её тебе.

 «Ханна развернула клочок газеты, и это оказалась реклама
«Убей-Смогу», надёжного средства от табачной зависимости. Вы могли бы незаметно подсыпать его курильщику в чай, суп или что-то ещё, и через пару раз он бы не выкурил и сигареты, как если бы одолжил денег своему зятю или сделал что-то ещё более нелепое. Были отзывы от полудюжины женщин, которые попробовали это средство, и у всех был чистый счёт.

«Ханна дважды перечитала объявление. «Ну, я бы никогда!» — говорит она.

"'Да, — говорит Эбби и улыбается.

"'Конечно, — говорит Ханна с презрительным видом, — я бы и не подумала пробовать это, но я просто возьму это домой и перечитаю. «Это так
любопытно», — говорит она.

"'Не так ли? — говорит Эбби и снова улыбается.

"Так что в тот вечер, когда Кенелм сидел у печки, превращая воздух в синий цвет, его
сестра сидела по другую сторону стола, спрятавшись за «Уэллмут Адвокейт»,
читала и думала. Она написала письмо
перед тем, как лечь спать, и купила на почте марки на целый доллар
почта в офисе на следующий день. И за неделю она наблюдала за почту как один из
эти городские девушки, когда лето почти за восемь или девять
ее парни закончили свой отпуск и вернулся на работу.

"Примерно через десять дней после этого Кенелм начал чувствовать себя не в своей тарелке,
так сказать. Казалось, что-то его беспокоит, но он не мог понять, что именно
Это было. В тот год на их болоте было много клюквы, и Ханна быстро её
приготовила, чтобы она не испортилась. Но однажды вечером она принесла клюквенный пирог, и Кенэлм
наморщил нос.

"Еще этой вечной кислятины!" - фыркает он. - Я ем клюкву
пока у меня живот не скручивается, как будто его натягивают веревкой.
Убери это! Я этого не хочу!

— Но, Кенелм, ты же всегда так любишь клюквенный пирог.

— Я? Меня от одного взгляда на него воротит. Передай мне сахарницу, чтобы
я мог подсластить пилюлю.

На следующий день солёная рыба и картофель были невкусными. Он так долго
домогался ужина с солёной рыбой, что Ханна приготовила её специально для
него, но он проглотил два-три кусочка, а потом посмотрел на неё с грустью и
сожалением.

"Подумать только, - говорит он, - что все эти годы я жил для того, чтобы меня обижали!
наконец! И к тому же моя собственная сестра! Ну, вот что бывает, когда Бейн'
с деньгами. Дайте мне мою трубку и дал мне забыть о моих неприятностях.

«Конечно, такие разговоры разозлили Ханну, но она возразила, что это «Убийственная пыльца» делает своё дело, поэтому в тот вечер она подсыпала двойную дозу в его чашку и доверилась Провидению.

"На следующий день она заметила, что он сильно кашляет после каждого затяга, а когда он наконец вскочил со стула, выругался и швырнул трубку в кота, она почувствовала себя значительно лучше.
воодушевленный. Однако она считала своим долгом предостеречь его от нецензурных выражений.
но ответ, который она получила, был гораздо более молитвенным, чем
его первые замечания о том, что она развернулась и направилась в гостиную
быстро.

"Ну, чтобы укоротить длинную пряжу, размазывание сделало ее густой.
Кенелм курил до тех пор, пока не смог прочитать название сигары, не сдвинув
балласт, а потом бросил. И, как и следовало ожидать от такого человека, он был
больше помешан на табаке, чем сам приходской священник. Он даже выступал на собраниях по возрождению и
рассказывал о нём
Молотком и щипцами. Он был лучшим «ужасным примером», который у них был, и Ханна так гордилась им, что не могла спать по ночам. Она по-прежнему придерживалась «Убийственного пятна» — время от времени пополняла запасы — и заваривала чай примерно через день, чтобы её брату не грозил рецидив. Я боюсь, что Кенелм не слишком-то радовался своей еде.

"И так всё было хорошо — по мнению Ханны — и могло бы оставаться
хорошим, если бы она не отправилась в ту поездку в Вашингтон.
Этта Эллис собиралась на трёхнедельную экскурсию по сниженной цене, и она
Они так много говорили об этом, что Ханна осмелела и в конце концов сказала, что тоже поедет.

"Единственное, что её беспокоило, — это то, что она оставит Кенелма. Ей не хотелось этого делать, но он казался достаточно послушным и обещал переодеть фланелевые штаны, если станет холодно, и регулярно кормить кошку, и оставаться дома, и ещё кое-что, так что она решила, что можно рискнуть. Она
приготовила много пирогов и тортов с глазурью, составила для него своего рода
расписание, по которому он должен был есть и спать, а потом расплакалась и
поцеловала его на прощание.

"Первые три дня после её отъезда Кенелм
оставался дома
и рано лёг спать. Он чувствовал себя прекрасно, но ему было ужасно одиноко.
 На четвёртый день после завтрака ему захотелось покурить. Потом он сказал мне, что ему казалось, будто он ДОЛЖЕН покурить, иначе умрёт от беспокойства. В конце концов он не выдержал, отвернул расписание Ханны к стене и вышел прогуляться. Он шёл, и шёл, и шёл.
Почти подошло время ужина, и у него проснулся аппетит, которого не было
уже несколько месяцев.

"Как раз когда он сворачивал на дорогу у школы, кто бы мог подумать, что на крыльцо дома на углу выйдет Эбби Ларкин. Она
Она оставила дверь открытой, и доносившийся из-за неё запах ужина был
невыносимо соблазнительным. Эбби была одета по-воскресному, а её волосы были
завиты так сильно, что она не могла нахмурить лоб. Если бы я знал правду,
то предположил бы, что она видела, как Кенелм проходил мимо её дома по дороге в центр,
и ждала его возвращения, но она выглядела ужасно удивлённой.

"Почему, мистер Паркер! - говорит она, - как поживаете? Кажется, если бы я не
видел тебя на век! Разве это не ужасно одиноко в твоем доме теперь твоя
сестра уехала?'

"Кенельм покрасил немного-он всегда ч'isted сигналы опасности для женщин
и согласились, что в одиночестве как-то неуютно. Потом они поговорили о погоде, о ценах на уголь, о новом плюшевом пальто, которое только что купила жена капитана Джейбса Бейли, и о том, что люди не понимают, как она могла его себе позволить, когда Джейбс остался без работы, и так далее. И всё это время через дверь доносился запах готовящейся еды. Наконец Эбби спрашивает, говорит, что она:

"Вы шли домой, мистер Паркер?"

"Да, мэм", - отвечает Кенелм. - Я был Кэл'latin', чтобы вернуться домой и приготовить
что-нибудь на ужин.'

"Ну, нет, сейчас! - говорит Эбби. - Интересно , почему я сам об этом не подумал
раньше! Почему бы вам не зайти и не поужинать со мной? Всё
готово, и еды хватит на двоих. Заходите, мистер Паркер, пожалуйста, сделайте мне одолжение!'

"'Конечно, Кенелм сказал, что не может, и, конечно же, он так и сделал.
'Это был потрясающий ужин — курица, картофельное пюре, мясной пирог и
ещё бог знает что. Он ел, пока не объелся до отвала,
и ему казалось, что никогда ещё ничего не было таким вкусным. Вдова
улыбалась, мурлыкала, краснела и говорила, что так приятно, когда за столом
сидит мужчина; это похоже на старые времена, когда Дэниел — то есть покойный
Дэниел — был на палубе, и так далее.

"Потом, когда с едой было покончено, она говорит: "Я ожидала, что мой двоюродный брат
Бенджамин приедет на неделю или около того, но он не сможет приехать. Он заядлый курильщик,
и я купил для него эти сигары. Лучше воспользуйся ими, пока они не засохли.
'

«Прежде чем Кенэлм успел её остановить, она вытащила горсть сигар из ящика стола в гостиной.

"'Вот!' — говорит она. 'Закуривай и устраивайся поудобнее. Будет как в старые времена. Дэн был таким курильщиком! О боже! — и она слегка вскрикнула.
— Я забыла, что ты бросил курить.

«Ну, там были сигары, выглядевшие так же соблазнительно, как кальмар для
треска; и Кенэлм так сильно хотел её, что у него задрожали пальцы;
и Эбби выглядела ужасно расстроенной, но пыталась сделать вид, что это не так. Не нужно подзорной трубы, чтобы увидеть, что произошло.

"'Я бы хотел,' — говорит Кенэлм, беря одну из сигар. "Я бы с удовольствием"
"очень хорошо, но" - тут он откусывает кончик - "это вряд ли подойдет, сейчас"
не так ли? Видишь ли..."

"Понятно, - говорит Эбби, чиркая спичкой, - но МЫ никому не скажем. Мы будем
хранить это в секрете, не так ли, мистер Паркер?"

«Так вот как Кенелм впервые впал в немилость. Он рассказал мне всё
об этом как-то раз, спустя какое-то время. Он выкурил три сигары
перед тем, как отправиться домой, и пообещал прийти на ужин на следующий день.

"'Вы выглядите таким довольным, мистер Паркер,' мурлычет Эбби, такая же сладкая и тягучая, как пробка от бутылки с патокой. 'Должно быть, мужчине так приятно
курить. Мне всё равно, ЧТО говорит священник, вы можете курить здесь столько, сколько захотите! Должно быть, довольно трудно жить в доме, где ты
не можешь развлекаться. Я бы не подумала, что это похоже на дом. Такому мужчине, как ты, НУЖЕН хороший дом. О, как же я тороплюсь!'

"О, на самом деле, ничего такого, маЧто касается вдовствующей леди Ларкин, то, насколько я понимаю, она не в своём уме.

"И ещё пять дней Кенелм ел у Эбби, курил и был счастлив, как никогда за последние месяцы.

«Тем временем Ханна и Этта навещали президента, то есть,
они выглядывали из-за забора Белого дома и говорили: «Боже мой!» и
«Как это элегантно!» По вечерам, когда осмотр достопримечательностей
заканчивался, они в основном злорадствовали над тем, как завидуют и злятся
обычные люди из их племени, когда возвращаются домой. Они могли бы
просто представьте, как они работают над лоскутным одеялом для следующей распродажи,
и бросайте им маленькие напоминания вроде: «Ради всего святого! То, о чём мы
говорим, напоминает мне о том, что мы с Эттой видели, когда были в
библиотеке Конгресса. Ты помнишь это, Этта?» И это был бы
 намёк Этты на то, чтобы выглядеть милой, хихикать и говорить: «Ну! Я бы сказал, что я сделал это!'
И все остальные участники кружка улыбались бы нездоровыми улыбками
и старались бы выглядеть так, будто поездка в Вашингтон — это пустяки. ОНИ бы
не поехали, даже если бы вы их наняли. Вы знаете эту игру, если когда-нибудь были в швейном
кружке.

"Но все эти планы были разрушены письмом, которое Ханна
получила днем примерно через неделю после того, как ушла из дома. Оно было коротким, но
в нем был смысл. В нем говорилось: "Если ты хочешь удержать своего брата от
женитьбы на Эбби Ларкин, тебе лучше поскорее вернуться домой!" - Было подписано "С
Другом".

"Ханна вернулась домой? Ну, конечно, не забыла! На следующую ночь она приземлилась в Орхэме. И по дороге тоже кое-что обдумала. Она держалась в стороне от всех и направилась прямиком к дому. Там было темно и тихо, но ключ от задней двери, как обычно, лежал под ковриком, так что она без труда вошла.
верно. Растения не поливали по меньшей мере два дня; часы остановились; блюдце для кошки было вылизано досуха, как ящик для пожертвований, а сама тварь каждую секунду путалась под ногами, выпрашивая что-нибудь
поесть. Всё это почти разбило сердце Ханне, но она была не из тех, кто сдаётся, пока есть шанс.

«Она подошла к шкафу и обнаружила, что воскресная шляпа и пальто Кенелма
исчезли. Затем она снова заперла заднюю дверь и побежала через дворы к дому Эбби. Она прокралась через заднюю дверь и заглянула под занавеску
в окне гостиной. Там сидела Эбби, выглядевшая милой и очаровательной.
 Точно так же выглядел и Кенелм, выглядевший очень довольным, с большой сигарой во рту и ещё одной на столе рядом с ним. Ханна стиснула зубы, но промолчала.

«Примерно через десять минут после этого Крис Бэджер был немало удивлён,
услышав стук в заднюю дверь своего магазина и обнаружив, что это
стучала Ханна.

"'Мистер Бэджер, — вежливо и улыбаясь, говорит Ханна, — я хочу купить коробку
лучших сигар, которые у вас есть.

— «Мэм!» — говорит Крис, думая, что пора бы послать за
констебль или доктор — кто-то из них.

"'Да,' — говорит Ханна, — 'если вам не трудно. О! и, мистер Бэджер, пожалуйста, не
говорите никому, что я их купила. ПОЖАЛУЙСТА, не говорите, чтобы угодить мне.'

«Так что Крис достал сигары — они стоили десять центов за штуку — и никому ничего не сказал, что у него хорошо получается, когда это выгодно.

"Когда Кенелм вернулся домой в тот вечер, он был почти в шоке, обнаружив, что сестра его ждёт. Он начал долго и нудно рассказывать, где был, но Ханна не задавала вопросов. Она сказала:
Вашингтон был очень хорош, но дом и Кенелм были для неё достаточно хороши.
Сказала, что мысли только о нем были с ней каждую минуту, и она
просто вынуждена была сократить поездку. Кенелм был не в восторге от того, чтобы
услышать это.

Завтрак на следующее утро был просто сказкой. Ханна не спала с пяти часов.
Готовила его. На столе было все, что Кенелм
любил по-особенному. И всё это было очень вкусно, и он съел столько, что хватило бы на четверых. Когда
всё было съедено, Ханна пошла в чулан и достала свёрток.

"'Кенелм,' — говорит она, — 'я принесла тебе кое-что, что тебя удивит. Я заметила, что с тех пор, как я уехала, все
Сенаторы, судьи и даже сотрудники Смитсоновского института курят. И
когда я вижу, какое удовольствие они от этого получают, мне становится не по себе от мысли, что я лишил своего брата того, что приносило ему такое удовольствие. Кенелм, ты можешь сразу же начать снова курить. Вот
коробка сигар, которую я специально купил для тебя; такие курит президент.

«Это была неплохая история для прихожанки, у которой было не больше практики, чем у Ханны».

 «Ну, Кенэлм был парализован, но он закурил одну из сигар и обнаружил, что
«Это было лучше, чем у Эбби». Он спросил Ханну, что, по её мнению, сказали бы в церкви, но она ответила, что ей всё равно, что они скажут;
 её путешествия расширили её кругозор, и она не могла ограничивать себя рамками такого узкого местечка, как Ист-Уэллмаут.

"Ужин в тот день был сытнее завтрака, и после него хорошо пошли две сигары. Кенелм мялся, не зная, что сказать, и в конце концов заявил, что не
вернётся домой к ужину; сказал, что ему нужно в центр города и что он перекусит в «Приюте путешественников» или где-нибудь ещё. Он удивился, обнаружив, что
Ханна не стала возражать, но она и не возражала, ни слова. Просто улыбнулась,
сказала: «Хорошо» — и пожелала ему хорошо провести время. И ужин, который
Эбби приготовила ему в тот вечер, показался ему не таким уж вкусным, а её
сигары — по пять центов за штуку — не шли ни в какое сравнение с той
вашинговской коробкой.

«На следующий день Ханна не ужинала до двух часов, но оно того стоило. Индейка стоила двадцать три цента за фунт, но она съела одну, и сливовый пудинг тоже. Она всё уговаривала Кенелма съесть ещё немного, так что они встали из-за стола после трёх.

Был дождливый, промозглый день, и печь казалась очень домашней и уютной. Как и большое кресло-качалка, которое Ханна перенесла из гостиной в
комнату для гостей. Раньше это кресло было чем-то вроде священного трона, и сидеть в нём было своего рода святотатством, но оно было там, и Кенелм не возражал. И эти президентские сигары, конечно, подходили.

«Около половины шестого Кенелм встал и выглянул в окно.
Дождь барабанил по стеклу, а ветер выл и шумел. Кенелм снова сел в кресло. Затем он встал и взял
еще одно наблюдение. Наконец он возвращается к креслу, потягивается.
вытягивается, кладет ноги на плиту, затягивается сигарой и
говорит, что он:

"Я звонил, чтобы съездить в центр на автобусе, как и прошлой ночью.
 Но я думаю, - говорит он, - я думаю, что не буду. «Здесь слишком уютно», — говорит он.

"И я полагаю, — сказал в заключение капитан Обэд, — что прежде чем Ханна
легла спать в ту ночь, она трижды хлопнула в ладоши. Она
напала на Эбби Ларкин, и это вывело Эбби из игры, по крайней мере, на тот момент."

— Но кто отправил письмо от «друга»? — спросил Тэкфул, чьи мысли были
отвлеклась от собственных проблем, слушая о проблемах мисс Паркер.

Капитан рассмеялся.

"Это пока загадка, — сказал он. — Я почти уверен, что Ханна считает, что это была Эльвира Пейн. Эльвира живёт через дорогу от Эбби Ларкин, и, будучи одинокой женщиной, у которой почти нет надежды на выздоровление, она, естественно, может радоваться, что у кого-то есть шанс. Но, в любом случае, миссис Барнс, всё это подтверждает то, что я сказал в начале: прислушиваться к советам других людей по поводу своих дел очень рискованно. Я надеюсь, что если вы всё-таки решитесь на переезд, то
Это будет не потому, что я назвала его хорошим.

Тэффул улыбнулась, а затем вздохнула. "Нет, — сказала она, — если я решусь на это, то потому, что сама так решила, а не из-за чьего-то совета. Я довольно долго шла своим путём и теперь не буду звать пилота. Ну что ж, вот мы и снова дома — по крайней мере, в Восточном
Уэллмауте.

— Так и есть. Лучше пойдём прямо к Ханне вместе со мной, не так ли? Тебе, должно быть, уже надоел Холт-Уолдорф-Астория.

Но Тэкфул настояла на том, чтобы пойти в отель, и там её новый
друг - ибо она начала думать о нем именно так - покинул ее. Она
сообщила ему о своем намерении остаться в Ист-Уэллмауте еще на
полтора дня, и он объявил о своем намерении увидеться с ней снова до того, как
она уедет.

"Просто хочу присмотреть за тобой", - сказал он. - Со всеми приготовленными миссис Холт
соблазнительными блюдами перед вами может развиться подагра или что-то в этом роде от
переедания. Либо так, либо Винни С. заговорит тебя до смерти. Я чувствую своего рода
ответственность, ведь я могу стать твоим соседом, если этот пансион откроется, и я хочу, чтобы ты отплыл на нём.
«С наилучшими пожеланиями. Если вы увидите подозрительное на вид судно,
похожее на старинное, широкое в корпусе и поднимающееся по холмам в
плохую погоду, — если вы увидите такое судно, идущее в этом направлении
завтра, вы будете знать, что это я. Хорошего дня».

 Благодарный лежал без сна всю ночь, размышляя, планируя и
перепланируя. Она не раз решала, что поторопилась, что
её план слишком рискован и что, в конце концов, ей лучше от него отказаться. Но каждый раз она передумывала и в конце концов засыпала
Она решила больше не думать об этом, а подождать, пока мистер Кобб
придёт, чтобы принять или отклонить закладную. Тогда она примет окончательное
решение.

 Следующий день прошёл как-то незаметно, хотя ей казалось, что он никогда
не закончится, и рано утром следующего дня пришёл сам Соломон. Деловой
человек ехал верхом на старой лошади, которая была похожа на своего
хозяина: маленькая, худая и остро нуждавшаяся в услугах парикмахера. Если бы у животного были усы и оно могло бы их подергать,
Тэнкфул был уверен, что оно бы это сделало.

Соломон почти всё утро дёргал себя за усы. Они с миссис Барнс посетили «поместье капитана Эбнера», и
Соломон осмотрел каждый сантиметр его снаружи. По какой-то причине он наотрез отказался заходить внутрь. Во время осмотра он по большей части только принюхивался и ворчал, и только когда они вместе стояли у ворот, он заговорил по существу, да и то только потому, что его спутница настояла на этом.

«Ну что ж!» — сказал Благодарный.

Мистер Кобб «прополол».

«А?» — сказал он.

"Вот и я говорю — а? Что ты собираешься делать с этой ипотекой,
Мистер Кобб?

Снова прополка. Затем: «Ваал, я… я не хочу показаться неразумным или кем-то в этом роде, но я не очень-то хочу брать ипотеку на эту собственность; не я, не я».

«Ну, я прошу вас взять её». Так ты не будешь, да? Хорошо, это всё, что я хотел знать.

"Ну-ну-ну, подожди! Подожди! Я не говорю, что НЕ буду. Я... я бы
хотел быть покладистым, особенно в отношениях. Но..."

"Не обращай внимания на отношения. Я узнал, что ты думаешь
о связях до того, как ты узнала, что я один из них. И я не спрашиваю
— Жильё. Это просто бизнес, как мне кажется. Вы позволите мне
взять в ипотеку две тысячи долларов на это место?

Мистер Кобб заёрзал. — Я не могу позволить вам взять столько, — сказал он. — Я
не могу. Я... я... — он с трудом выдавил из себя следующее предложение, — я мог бы отдать вам половину — скажем, тысячу.

Но Тэкфул отказалась брать тысячу. Это было нелепо, заявила она. Постепенно, по сотне за раз, Соломон повысил своё предложение до полутора тысяч. Именно такую сумму миссис Барнс считала приемлемой.
Во-первых, запросив две тысячи просто из-за своего представления о человеческой природе, она объявила, что подумает над предложением. Затем встал вопрос о времени. Здесь мистер Кобб был непреклонен. Три года, два года — он и слышать об этом не хотел. Наконец он объявил, что возьмёт в ипотеку на один год собственность Барнсов за пятнадцать сотен долларов, и это всё, что он сделает.

«И я бы не сделал этого ни для кого другого», — заявил он. «Ты моя родственница, и я не знаю, не является ли это моим долгом как истинного христианина
чтобы... чтобы помочь тебе. Я не должна была этого делать, но я готова зайти так далеко.

Бетфул покачала головой. "Я рада, что ты сказала «профессорша» вместо «Кристиан»."
заметила она. — Что ж, — она глубоко вздохнула, — тогда, полагаю, я должна сказать «да» или «нет»... И я скажу «да», — твёрдо добавила она. — И на этом мы закончим.

Они расстались у отеля. Она должна была вернуться в Саут-Миддлборо в тот же день. Мистер Кобб должен был подготовить документы и отправить их ей на подпись, после чего, получив их должным образом подписанные, он должен был отправить ей чек на пятнадцатьсот долларов.

Соломон забрался в повозку. «Что ж, до свидания, — сказал он. — Надеюсь, вы
справитесь. Проценты, конечно, будут выплачиваться регулярно. Я очень рад
познакомиться с вами, э-э-э, кузен Трэнкфул. Не забудьте подписать бумаги в нужном месте. До свидания». О... э-э-э... иногда я буду заскакивать
навестить тебя после того, как ты приведешь в порядок свой пансион. Я время от времени приезжаю в Ист-Уэллмут.
Уэллмут. Да-да - я приду повидаться с тобой. Ты можешь рассказать
мне больше о капитане Эбнере, ты знаешь. Я бы... я бы хотел услышать, что он
сказал тебе обо мне. До свидания.

В тот день, снова в вагоне-депо, который был переоборудован
с четвертым колесом, радуясь, на ее пути к Wellmouth железнодорожный
вокзал, сдал ее "собственность". Старый дом, побитый непогодой
черепица, холодно-серая в полумраке окутанного туманом, опускающегося
солнца, выглядел одиноким и покинутым. С моря дул холодный ветер, и
прибой у подножия утеса стонал, плескался и вздыхал.

Благодарный тоже вздохнул.

— Что случилось? — спросил Винни С.

 — О, ничего особенного. Я бы хотел быть пророком, вот и всё. Я бы хотел
видеть на год вперёд.

 Винни С. присвистнул. — Иуда-священник! — сказал он. — Я тоже так думал. Но если бы я
когда я сам управлял этим вечным снаряжением, я пожалел, что посмотрел. Я
не знаю, хотел бы я видеть впереди, в конце концов, мех - это так."

Благодарный снова вздохнул. - Я тоже не знаю, насколько я знаю, - призналась она.




ГЛАВА VII


Март, так сказать, выдохся; апрель пришёл и ушёл; наступил май.
И семнадцатого мая ремонт в «Доме капитана Эбнера»
был завершён. Последний плотник ушёл, оставив после себя стружки и
щепки. Последний маляр вылил последнюю каплю краски
на пробивающуюся сквозь землю траву под безупречно белыми подоконниками. Последний
вешалка для бумаг уехала. Винни С. грузил в то, что он называл «фургоном», «Эксельсиор» и упаковочную бумагу, в которую была завернута последняя партия новой мебели, прибывшая из Бостона. По двору с граблями в руках расхаживал Кенелм Паркер. На кухне
Имоджен, девочка из приюта для сирот в Бостоне, которую наняли в качестве «прислуги», расставляла новые кастрюли и сковородки на полке в шкафу и весело, если не очень мелодично, напевала «Потоки благословений».

Да, старое «поместье капитана Эбнера» было обновлено и преображено, и
В следующий понедельник «Кэпэн Эбнер» перестанет существовать:
он станет «Хайт-Клифф-Хаусом» и откроет свои двери для долгожданных постояльцев,
как на «лето», так и на «весь год».

 Название было выбрано Эмили Хоуз. Они с миссис Барнс вели долгую и обширную переписку, и выбор имени был оставлен на усмотрение Эмили. Ей также было поручено выбрать обои, мебель и несколько картин, которые Тэкфул могла себе позволить. Их было немного, так как ремонт и перестановка обошлись дорого
сумма была намного больше первоначальной оценки. Пропали полторы тысячи
долларов, вырученных по закладной, и часть денег, полученных от
продажи акций cranberry bog - миссис Наследие Пирсона--почти половина
ушел также. Сметы - это одно, а фактические расходы - другое.
факт, известный каждому, кто строил или перестраивал дом,
и не раз в процессе ремонта и меблировки. Спасибо
раскаялась в своей затее и пожалела, что решилась на такой решительный шаг.
Но, рискнув, отступать было нельзя. И это тоже было невозможно
можно остановиться на полпути. Как она сказала капитану Обеду, «в этом районе сейчас достаточно приличных пансионов и отелей, где можно остановиться на полпути.
 В другом таком месте сейчас столько же необходимости, сколько в ледяном доме на Северном полюсе. Либо этот мой пансион должен быть самым лучшим, учитывая цену, либо его вообще не должно быть».
Вот как я на это смотрю.

Капитан, конечно, согласился с ней. Его совет был бесценен. Он помог выбрать плотников и маляров, и именно благодаря его совету миссис Барнс не стала нанимать
Молодая женщина из Ист-Уэллмаута, чтобы помочь на кухне.

"Вы, конечно, могли бы найти одну", - сказал капитан. "Есть две или три
Я мог бы прямо сейчас подумать о том, кто, вероятно, согласился бы на эту работу, но двое
из трех в любом случае не были бы большим авторитетом, и единственный, кто
ее зовут Сара Мюллет, и она помолвлена с парнем из Трумета. Не говоря уже о том, что Сара может выйти замуж и уйти от тебя в любой момент, есть ещё одна причина, по которой не стоит её нанимать. Она — самая злоязычная сплетница в округе Остейбл, а это о чём-то да говорит.
То, что Сара не знает о чьих-то личных делах, она угадывает, и
она всегда угадывает вслух. Не пройдёт и двух недель, как она
расскажет обо всём, что ты когда-либо делал, и о многом, о чём ты даже не думал,
от Рейс-Пинта до Сагамора. Она как настоящий говорящий туманный горн, если бы такой существовал, — только туманный горн замолкает в ясную погоду, а ОНА не замолкает ни днём, ни ночью. Я бы не удивился, если бы она разговаривала во сне. На вашем месте, миссис Барнс, я бы не стал обращаться за помощью сюда.
Я бы нанял девушку из Бостона или откуда-нибудь ещё; тогда ты мог бы стать капитаном
своего собственного корабля.

Благодарная, поразмыслив, она решила, что совет был хорош. Трудность, конечно, заключалась в том, чтобы найти «где-то»
подходящую служанку, готовую работать за небольшую плату. В конце концов она написала мисс Коффин, которая когда-то была медсестрой в
Мидлборо, а теперь заведовала приютом для сирот в Бостоне. Мисс Коффин ответила, что в её заведении есть девушка, которая со временем может оказаться именно такой, как хочет её подруга.


Конечно, [написала она], сейчас она совсем не умелая служанка, но
она умна и стремится к знаниям. И она хорошая девочка, хотя и с характером. Её зовут Маргарет, по крайней мере, она так говорит. Как её зовут на самом деле, одному Богу известно. Она живёт с нами уже почти семь лет. До этого она жила с пьяной старухой, которая называла себя её тётей, хотя я сомневаюсь, что это правда. Предположим, я отправлю её к вам на испытательный срок; вы можете отправить её
обратно к нам, если она вам не понравится. Это будет настоящим актом милосердия — дать ей шанс, и я думаю, она вам понравится, несмотря на её причуды.


Эта сомнительная рекомендация заставила Тэкфул покачать головой. Она
полностью доверяла мнению мисс Коффин, но была далеко не уверена, что «Маргерит» подойдёт. Однако осторожные расспросы в Уэллмауте
и Трамет укрепили ее в убеждении, что капитан Обед знал, о чем он
говорил, и приближалось время, когда у нее должны быть некоторые
что-то вроде прислуги, она, наконец, в отчаянии написала своей подруге, чтобы та прислала
"Маргариту одну" с собой на месячный испытательный срок.

Новая девушка прибыла через два дня. Винни С. привезла ее в
багажный вагон в компании с её багажом, потрёпанным старым саквояжем и
древним зонтиком. Она вцепилась в каждый из этих предметов мёртвой хваткой,
очевидно, опасаясь, что кто-нибудь попытается их украсть. На вид ей было от шестнадцати до двадцати лет, у неё был вздёрнутый нос и рыжеватые волосы, гладко зачёсанные назад и закреплённые круглой заколкой. Её улыбка была из тех, что «не сойдёт с лица».
разнообразие.

Тэнкфул встретил ее у задней двери и провел на кухню, где в тот момент было меньше всего рабочих.

"Как поживаете?" - сказала дама. "Я действительно рада вас видеть. Надеюсь, у вас была
приятная поездка на машинах".

"Господи, да, мэм!" - последовал решительный ответ, сопровождаемый ослепительной
улыбкой. "У меня никогда в жизни не было такой долгой поездки. Это было совсем как быть
богатым. Почти всю дорогу я притворялась, что богата, за исключением того момента, когда рядом со мной сел мужчина
и захотел поговорить. Тогда я никого не заставляла
верить, держу пари!"

"Мужчина?" - ухмыльнулся Тэнкфул. "Что за человек?"

"Я не знаю. Думаю, это был один из железнодорожников; во всяком случае, он был
молодой парень в какой-то форменной фуражке. Он спросил меня, не хочу ли я, чтобы он поставил мою сумку на полку. Он сказал, что с такой сумкой нужно быть осторожным. Я ответил, что не стоит беспокоиться о моей сумке; она там, где ей и место, и она не открывается, чего нельзя сказать о некоторых людях в этом мире. Думаю, он понял; в любом случае, он отстал от меня.
Господи! — с ещё одной улыбкой. — Я знаю, как обращаться с такими, как ОН. Мисс Коффин
не раз говорила мне остерегаться незнакомых мужчин. Я буду жить здесь, мэм?

 — Ну-у-у, да, если вы будете хорошей девочкой и постараетесь угодить и
Учиться. Итак... э-э ... Маргарита ... это ведь ваше имя, не так ли?

"Нет, мэм, меня зовут Имоджин".

"Имо... которое? Почему! Я думал, вы Маргарита. Мисс Коффин не прислала
другую девушку, не так ли?

- Нет, мэм. Я единственная. Раньше меня звали Маргарет, но теперь это будет
теперь буду Имоджин. Я давно хотел измениться, но там, наверху,
там, Дома, они вроде как привыкли к Маргарет, так что было проще
оставить все как есть. Имоджин мне нравится гораздо больше; я почерпнула это из книги.

— Но… но ты не можешь так просто сменить имя. Разве Маргарита — не твоё настоящее имя?
—

— Нет, мэм. В любом случае, я думаю, что это не так. Я тоже узнал это из книги. Боже, —
с энтузиазмом воскликнула она, — у меня в жизни было больше имён! Моя тётя
Бриджит называла меня «Мэг», когда не придумывала что-нибудь похуже. И когда я впервые пришла в приют, дети прозвали меня «Пожарной сигнализацией», потому что у меня были рыжие волосы. А кухарка, которая тогда там работала, прозвала меня «Одинокой», потому что, наверное, я так выглядела. А старшая воспитательница — не мисс Коффин, а другая — называла меня «Мэгги». Мне это не нравилось, поэтому, когда появилась мисс Коффин, я сказала ей, что меня зовут Маргарита. Но сейчас я бы предпочла быть Имоджен, если вы не против, мэм.

— Ну, я не знаю, кто я такой, мне кажется, я бы остановился на ком-нибудь из них и остался. Какая у вас фамилия?

— Я ещё не решил. Монтгомери — довольно приятное имя, как и Сент-Джон,
или Уолкотт — знаете, был такой губернатор Уолкотт. Полагаю, теперь, когда
я работаю на себя, мне нужна фамилия. Может быть, вы подберёте её для меня, мэм.

— Хм! Может быть, и подберу. В своё время я помогала выбирать имена для младенцев, но придумать фамилию для кого-то — это что-то новенькое, я подумаю. Но я постараюсь, если ты этого хочешь. И ты должна постараться сделать
то, чего я хочу, и доставлять мне удовольствие. Ты можешь мне это пообещать?

"Господи, да!"

"Um! Ну, ты мог бы начать с того, что постарался бы не повторять "Боже мой" так много
раз. Для начала это было бы мне приятно.

"Хорошо, мэм. Наверное, у меня вошло в привычку так говорить. Когда я впервые
приехала в приют, я говорила: «Боже упаси», но старшей медсестре это не
понравилось.

«Боже милостивый! Неудивительно. Что ж, э-э-э, Имоджен, теперь я покажу тебе
дом, твою комнату и всё остальное. Надеюсь, тебе понравится».

В этом не было никаких сомнений. Имоджен была в восторге от всего.
Когда ей показали залитую солнцем спальню на чердаке, которая должна была стать её комнатой, она
захлопала в ладоши.

"Это элегантно, мэм, — воскликнула она. — Просто великолепно! О! Это слишком прекрасно, чтобы в это можно было поверить, и всё же это не выдумка. Боже мой! Простите, мэм, я забыла. Я не буду повторять это снова. Я подожду и посмотрю, что ты скажешь, а потом скажу это. А теперь, — резко сказала она, — думаю, тебе пора
приняться за работу. Хорошо, я могу работать, если у меня нет других
достижений. Я готова начать.

Как работница она была на высоте. В ней не было ни капли лени
энергичное тело. Она вставала и начинала двигаться каждое утро в пять часов
и проявляла рвение к обучению, что очень радовало миссис Барнс. Её познания в кулинарии были ограничены и ужасны, но, поскольку
Тэффл планировала готовить большую часть блюд сама, по крайней мере, в первый сезон, это не имело большого значения. В общем, хозяйка Хай-Клифф-Хауса всё больше и больше убеждалась, что её «наёмная помощница» станет настоящим сокровищем.

 «Я очень рада, что тебе здесь так хорошо, Имоджен», — сказала она в конце.
через две недели. «Я боялась, что тебе будет одиноко здесь, так далеко от города».

 Имоджен рассмеялась. «Кому? Мне?» — воскликнула она. «Думаю, нет, мэм. Не думайте, что я буду одинока, пока рядом есть люди, которые мне дороги». Я была
достаточно одинока, когда впервые попала в приют, и дети надо мной
насмехались. Но теперь я не одинока, ведь ты такой добрый и милый. Вовсе
нет! Я не одинока и не собираюсь быть одинокой. Вот увидишь!

Капитан Обэд от всего сердца одобрил Имоджен. Что касается Кенелма Паркера, то
его одобрение было гораздо менее восторженным. Он был
был в отъезде, занимался своими рыбными плотинами, когда Кенелма наняли, и сделка
была заключена до его возвращения. Именно Ханна Паркер рекомендовала
своего брата на эту должность. Она уговаривала и умоляла, и, наконец,,
Благодарная согласилась, чтобы Кенелм занял это место на испытательном сроке.

"Тебе понадобится приятный, заслуживающий доверия мужчина для работы по дому", - сказала Ханна. "Сейчас
Кенелм честный; в Восточном
Уэллмуте нет более честного, добросовестного человека, чем мой брат, если уж на то пошло. Возьмите, к примеру, тот зонт, который он потерял в ту ночь, когда вы впервые приехали, миссис Барнс. Возьмите его,
Например, он где-то оставил его или потерял, он знал это, и обычный человек был бы доволен, но не Кенелм. Нет, сэр-и!
 Он искал и искал, пока не нашёл этот зонт и не принёс его
домой. Прошла неделя, прежде чем он это сделал, но когда он это сделал, я сказал: "Ну что ж". Я
говорит: "У тебя больше выдержки, чем я думал. Ты..."

"Где он это нашел?" - перебил его Тэнкфул.

"Земля знает! Похоже, он и сам не знал - просто нашел это, сказал он.
Он ведёт себя так глупо и постыдно из-за этого зонта, что он и
Я не хочу говорить об этом больше. Но это продемонстрировало, что у него было чувство
responsibleness, и хороший друг. Любой, кто будет цепляться и преследовать
охотиться за потерянной вещью так, как это делал он, будет точно так же цепляться за работу
. Вы сами так не думаете, миссис Барнс?

Благодарная не была убеждена, но уступила. Когда она рассказала об этом капитану Бэнгсу,
он рассмеялся и заметил: «Да, что ж, может быть, и так. Судя по другим делам,
 которыми занимался Кенэлм, он будет придерживаться этого так же, как своей кровати в
воскресное утро — ляжет на неё и заснёт. Однако я полагаю,
Скорее всего, у него должна быть такая возможность. Конечно, Ханна всё понимает. Пока он здесь работает, она может за ним присматривать. И это хорошее, приемлемое расстояние от вдовы Ларкин.

Итак, Кенелм ежедневно приходил на работу и что-то делал. Когда он не работал, у него всегда было правдоподобное оправдание. В качестве самооправдания он был великолепен.

Во время ремонта в доме Тэффл с нетерпением ждал, что же будет с тайной маленькой задней
спальни. В этой комнате, как и в других, работали маляры и обойщики.
но оттуда не поступало никаких сообщений о странных звуках, стонах или голосах. В течение недели, предшествовавшей официальному открытию, Тэффл сама проводила ночи в этой комнате, но не слышала и не видела ничего необычного. Теперь она была почти уверена, что причиной стонов был шторм, а остальное — плод её воображения. Однако она решила сдать эту комнату и соседнюю с ней большую комнату в последнюю очередь; она не хотела рисковать с жильцами,
потому что не могла себе этого позволить.

 Среди оборудования Хай-Клифф-Хауса и его пристроек были
лошадь, свинья, дюжина кур и два петуха. Капитан Обед купил лошадь по просьбе миссис Барнс, это было послушное животное преклонных лет. Он также купил подержанную повозку и «открытый фургон». Свинью и кур Тэкфул купила сама в Трумете. Она категорически не соглашалась на то, чтобы свинья жила в хлеву под дровяным сараем и примыкающим к нему картофельным погребом, поэтому в углублении позади дома был построен новый загон. Имоджен очень интересовалась домашним скотом. Она просила разрешения дать имя каждому животному и птице.
Миссис Барнс поощряла девочку читать более серьёзную литературу, чем рассказы из «Придорожного
компасника», которыми она до сих пор наслаждалась, и в качестве начала дала ей книгу по истории Соединённых
Штатов, одну из нескольких выброшенных школьных учебников, которые Эмили Хоуз
прислала по просьбе своей кузины. Имоджен очень заинтересовалась историей. Она
только что закончила читать о революции, и эффект от прочитанного был очевиден,
когда она объявила, какие имена выбрала.

Лошадь, будучи самым важным из всего домашнего скота, она окрестила
Джордж Вашингтон. Свинью звали Патрик Генри. Самую большую курицу
звали Марта Вашингтон. «Что касается этих двух петухов, — объяснила она, — я
думала, что назову большого красавца Джоном Хэнкоком, а самого маленького
Джорджем Третьим. Они не любили друг друга, мэм, это было ясно с самого начала,
поэтому я подумала, что они должны быть на разных сторонах». Но очень
первый бой у них был Джордж почти лизали набивки из Джон,
поэтому я решил изменить имена. Это должно все исправить, не так ли?
вы так думаете, мэм?

Семнадцатого числа состоялось официальное открытие "Хай Клифф Хаус". Это было
Было ещё слишком рано ожидать «летних» постояльцев, но трое из постоянных жильцов уже сняли комнаты. Первым из них был
Калеб Хэммонд, пожилой вдовец и фермер, выращивающий клюкву на пенсии. Его жена умерла пятнадцать лет назад, и с тех пор он «ночевал» в
Уэллмут-Сентре и Трумете. Калеб был довольно состоятельным человеком, и, хотя у него была репутация человека, который во многих вопросах был «близок к сердцу» и «слегка не в себе», он был уважаемым членом общества. Он выбрал комнату на втором этаже — не в передней части дома, а сбоку
смотрела в сторону поместья Колфакс. Комнату с другой стороны, через
коридор, занимала мисс Ребекка Тимпсон, которая преподавала в «верхних»
 классах школы в Уэллмуте с тех пор, как ей исполнилось девятнадцать, то есть уже довольно давно.

 Большие передние комнаты, выходящие на утёс и море, Тэкфул
собиралась оставить для гостей из города, но когда мистер Хеман
Дэниелс выразил желание снять и занять одну из них, ту, что слева от
холла, она передумала, и мистер Дэниелс получил желаемое.
 Трудно было отказать такому человеку, как мистер Дэниелс. Он не был
Он не был ни пожилым, ни, строго говоря, молодым. Ему было, пожалуй, где-то под сорок, и он был ведущим юристом Ист-Уэллмута, по сути, единственным.

Хеману было под сорок, и он был холост и довольно привлекателен. То, что его холостячество было делом выбора, а не необходимости, было общепризнанным фактом в Ист-Уэллмуте. Он был любимцем дам, большинства из них, и,
по общему мнению, в Бейпорте была богатая вдова, которая
вышла бы за него замуж в ту же минуту, если бы он сделал ей предложение.
очевидно, он этого не давал. Все говорили, что он был "умным" юристом.
это, и вполне вероятно, что сам он был бы последним, кто стал бы
отрицать обвинение. Он был полон достоинства, учтив и любезен, а также
убедителен, когда хотел быть убедительным.

Он останавливался у Холтов, но, как и большинство постояльцев отеля
, был очень рад смене места жительства. Расположение отеля
Хай-Клифф-Хаус, как он сообщил Тэкфул, был единственным недостатком, из-за которого он не мог
жить в нём как в собственном доме.

"Если можно сказать, что у холостяка есть дом, миссис Барнс," — добавил он.
с благодарностью. Однако я уверен, что даже такой несчастный одинокий человек, как
я, может найти настоящий дом под вашей крышей. Видите ли, ваша репутация
опередила вас, мэм. Ха-ха-ха! да. Как я уже сказал, местоположение - это единственное,
что заставило меня колебаться. Мои ... э-э ... офисы находятся на главной улице
Рядом с почтовым отделением, а это почти в миле отсюда. Но мы откажемся от этого, мэм. Вы говорите, что шесть долларов в неделю за комнату и семь за питание. Тринадцать долларов — несчастливое число: Ха-ха! Давайте назовем это двенадцатью и избежим невезения, а? Это кажется разумным, вам не кажется?

Благодарен покачала головой. "Слишком разумно, Мистер Дэниелс, я
боится", - ответила она. "Я порезал цены так близко, что теперь я боюсь
они поймают холода в плохую погоду. Тринадцать долларов в неделю - это, может быть, и плохо,
но двенадцать были бы еще большим несчастьем - для меня. Я могу сдать тебе
комнату в стороне, конечно, и это было бы дешевле.

Но мистер Дэниелс не хотел комнату в глубине дома; он хотел комнату в передней части дома
и, в конце концов, согласился заплатить за неё обычную цену. Но когда договор был заключён, Тэкфул не могла избавиться от ощущения, что воспользовалась наивностью человека из другого мира.

Капитан Обэд Бэнгс, когда она рассказала ему, успокоил её.

"Не волнуйтесь, мэм," сказал он. "Я бы не стал не спать по ночам, переживая, что сильно опередил Хемана Дэниелса. Если вы опередили его, то вы единственный человек, которого я знаю, кто это сделал, и вам следует гордиться этим, а не стыдиться. И я бы заставил его изложить своё предложение на бумаге, а вы бы заперли эту бумагу.

— Что вы! Что вы, капитан Обэд! Как вы можете так говорить! Вы же не хотите сказать, что мистер
Дэниелс — мошенник, не так ли? Вы же не хотите сказать ТАКОЕ?

Капитан протестующе взмахнул рукой.

— «Нет-нет», — заявил он. «Я бы не стал называть ни одного юриста мошенником. Это слишком
Односторонняя сделка — это хороший бизнес. Расходы на адвоката — это
только с одной стороны, если дело дойдёт до иска о клевете. И, кроме того, я не
думаю, что Дэниелс — мошенник. Я никогда не слышал, чтобы он делал что-то
незаконное. Он проницательный и умный, но он достаточно честный. Я просто пошутил, миссис Барнс. Иногда мне кажется, что я должен
подсвечивать свои шутки фонариком, тогда люди быстрее их заметят."

Итак, мистер Дэниелс пришёл, и мистер Хэммонд пришёл, и мисс Тимпсон тоже.
Первый ужин был подан в большой столовой, и он прошёл успешно,
все так говорили. Кроме пансионеров, там были приглашенные гости, капитан
Бэнгс и Ханна Паркер, а также Кенелм. Это было разочарованием для
Благодарен, хотя она продолжала разочарование в себе, то
что капитан не смещается, что он назвал его "якорей" ее
создание. Она надеялась, что он сможет; он ей нравился, и она верила, что
он был именно таким постояльцем, которого она больше всего желала. Возможно, он тоже был разочарован. Вот что он сказал:

 «Видите ли, мэм, я уже довольно давно работаю вместе с Ханной и Кенелмом. Они взяли меня к себе, когда встал выбор между
Трапезничать у Холтов или есть траву на заднем дворе, как царь
Навуходоносор. Ханна не держит постоялый двор, но она вроде как считает меня членом семьи, и я не чувствую, что было бы правильно переезжать — по крайней мере, пока. Но, может быть, я смогу управлять другими кораблями
Хай-Клифф-Харбор, даже если я не называю его своим родным портом.

Тот первый ужин был обильным. Мисс Паркер выразила общее мнение, хотя и по-своему, когда сказала:

"Боже мой, миссис Барнс! Если вы собираетесь кормить нас ТАК, то я лучше пойду домой.
Ваши постояльцы, я бы сказал, что это замечательно. Я много раз бывал в
Бостоне и однажды в Вашингтоне, но за всю свою жизнь в дорогих отелях я никогда не ел ничего вкуснее. Это настоящий пир Вельзевула, как в
«Сказано в Писании — конечно, оставив написанное на стене».

Кенелм съел достаточно, чтобы хватило на двоих, а затем, заявив, что больше не может бездельничать, так как у него есть работа, удалился в заднюю часть амбара, где, положив рядом с собой грабли, мирно проспал целый час.

— Вот так! — сказала Благодарная Имоджене в ту ночь. — Мы всё-таки начали. И
это было хорошее начало, если я могу так сказать.

 — Хорошо! — воскликнула Имоджена. — Я бы сказала, это было здорово! Но если постояльцы будут есть так же много каждый день, как в этот раз, то это будет не начало, а конец. Боже, я имею в виду, смилуйся над нами, мэм, — если это постоялый двор, то я хотел бы знать, что такое дворец. Почему королю никогда не подавали лучшей еды. Ха! Наверное, не подавали. Старый Джордж Третий ел овсянку, как... как больной сирота в приюте. О, он ел, мэм,
Честное слово! Я читала об этом в одной из тех книг по истории, которые вы мне одолжили. Он был скрягой, вот кем он был. Вы собираетесь давать этим парням столько же за каждым приёмом пищи, мэм?

"Конечно, собираюсь," — заявила миссис Барнс. "Никто не будет голодать за моим столом. И, пожалуйста, Имоджен, не называй людей скрягами и парнями. Это не очень-то вежливо для молодой женщины.

Имоджен извинилась и пообещала быть осторожнее. Но она много думала об этом и в конце первой недели поделилась своими мыслями с капитаном Обедом.

 «Послушайте, капитан Бэнгс, — сказала она, — вы не знаете, что случилось с
Как называется это место? Я скажу вам, в чём, по-моему, дело. Оно не должно было называться «Высокий утёс». «Дешёвый утёс» был бы намного лучше. Если бы вы сдавали жильё парням — я имею в виду, людям — по пятнадцать долларов в неделю за семь долларов, это было бы очень хорошо для них, но для миссис Тэкфул это был бы плохой бизнес.

Капитан покачал головой; он тоже размышлял, и его выводы были почти такими же.

"Вы не должны придираться к миссис Барнс, Имоджен," — сказал он. "Она очень хорошая женщина."

"Хорошая женщина! Конечно, хорошая! Она слишком хороша, вот в чём беда
с ней. Она так боится, что её постояльцы умрут с голоду, что забывает о заработке. Она лучшая женщина на свете, но ей нужен надёжный партнёр. Тогда они оба могли бы неплохо зарабатывать, я думаю.

Капитан Обэд потёр подбородок. — Думаешь, ей нужен управляющий, да? — заметил он.

Имоджен энергично кивнула. «Ей нужны двое, — заявила она. — Один, чтобы управлять поместьем, а другой, чтобы заставить этого Паркера работать. Он может есть больше, говорить больше и работать меньше, чем любой парень, которого я когда-либо видела. Да он бы половину времени проводил на этой кухне, обедая со мной, если бы я ему позволила. Но
— Можете быть уверены, я ему не позволю.

В последующие дни капитан всё больше и больше размышлял. В конце концов он написал письмо Эмили Хоуз в Саут-Миддлборо. В нём он выразил своё опасение, что миссис Барнс, хотя и была во всех остальных отношениях идеальной, была слишком щедрым «кормильцем», чтобы стать успешной хозяйкой пансиона в Ист-Уэллмауте.


У нее будет достаточно постояльцев, вам не нужно беспокоиться об этом, [написал он]
но она потеряет деньги на каждом. Я пытался намекнуть, но она не поняла
намек, и, честно говоря, это не мое дело, поэтому я
не могу говорить прямо. Не мог бы ты написать ей что-то вроде предупреждения, пока не стало слишком поздно? Или, ещё лучше, не мог бы ты спуститься сюда и поговорить с ней? Я бы очень хотел, чтобы ты это сделал. Извини, что я вмешиваюсь и пишу тебе таким образом, пожалуйста.
 Я делаю это только потому, что хочу, чтобы она победила в гонке, вот и всё. Желаю вам ответ на этот довольно подскажут, если вы не возражаете.


Но ответ он надеется не дошло и начал он опасаться, что у него было
изготовлен без того плохое положение в письменной форме. Несомненно, Мисс Хоус возмущались его
"обнюхивая в".

Благодарен теперь начал рекламную кампанию в Бостонские газеты. И ответы на
начали приходить объявления. Иногда мужчины и женщины из города приезжали сюда
осмотреть дом на Высоком утесе, готовясь начать переговоры о приобретении
летних помещений. Они осмотрели сам дом, побеседовали с Благодарным,
прогулялись вдоль утеса, любуясь видом, и попробовали еду. Затем,
почти без исключений, они согласовали условия и выбрали комнаты.
То, что к первому июля дом будет заполнен сверху донизу,
теперь я был уверен. Но, как сказала Имоджен капитану Бэнгсу: «Если мы будем терять по пять
долларов в неделю на каждого из них, то, по-моему, это не повод для радости».

Капитан не отправил ни одного новичка на Высокий Утес. Возможно,
он подумал, что в данных обстоятельствах это было бы сомнительной любезностью.
Но пришло время, когда он все-таки привел туда одного. И события, которые
привели к этому результату, были следующими:

Это был день первой недели июня, и у капитана Обеда, у которого были дела
в Уэллмаут-центре, он нанял Джорджа Вашингтона, лошадь миссис Барнс,
и коляску и поехал туда. Закончив дела, он оставил спокойного
Джорджа у почтового ящика и направился к железнодорожной станции, чтобы
посмотреть на прибывающий в полдень поезд.

Поезд, конечно, опоздал, но не очень сильно, и несколько пассажиров сошли на платформу. Капитан, сидевший на багажной тележке, обратил внимание на одного из них. Это был молодой парень, гладколицый и высокий, и когда он, держа в руке чемодан, вышел из последнего вагона и зашагал по платформе, капитану Обеду показалось, что в его походке и развороте широких плеч было что-то странно знакомое. Его лицо тоже показалось капитану знакомым.
Он чувствовал, что должен его узнать, но не узнавал.

Он шёл, пока не оказался напротив багажного вагона. Тогда он
остановился и пристально посмотрел на грузную фигуру человека, сидевшего в нём. Он подошёл ближе и снова посмотрел. Затем, сверкнув своими спокойными серыми глазами, он сделал нечто удивительное — начал петь. Петь — не громко, конечно, а скорее себе под нос. И вот что он пел:

 «Все маленькие рыбки, что плавают там внизу, сказали:
 «Это же «Ливерпуль»! Господи, отпустите её!»

Для обычного человека это прозвучало бы как самое безумное изречение.
Но не капитану Обеду Бэнгсу из Восточного Уэллмута. Капитан выскочил из
грузовика и протянул руку.

"Джонни Кендрик!" — крикнул он. "Кажется, это Джонни Кендрик!
Ну, я лечу к нему!"

Молодой человек рассмеялся и, схватив капитана за руку, сердечно
пожал её.

— Я рад, что вы это сделали, — сказал он. — Если бы вы не пришли в себя, я бы испугался, что в капитане Обеде Бэнгсе произошло больше перемен, чем мне хотелось бы видеть. Капитан Обед, как вы себя чувствуете?

Капитан Обед покачал головой. — Я... я... — запнулся он. — Что ж, я полагаю, что мои кости достаточно крепкие, раз они выдержали такой удар. Джонни
Кендрик, из всех людей на свете!

 — Он самый, капитан.

 — И ты сразу меня узнал! Молодец, Джон! Ведь прошло всего двадцать с лишним лет с тех пор, как ты сидел на бочке с гвоздями в моей лодочной мастерской и дразнил меня, заставляя петь песенку о «Дредноуте». Я помню это. Земля тебе пухом! Я должен помнить только существо на Земле, которое никогда не спрашивал меня
петь. Хо! Хо! но ты был маленький белобрысый бритва тогда и сейчас
ты только посмотри! Что ты здесь делаешь?

Джон Кендрик покачал головой. "Я не знаю, я и сам вполне уверен,
— Капитан, — сказал он. — У меня, конечно, есть кое-какие подозрения, но они могут не подтвердиться. Прежде всего я собираюсь в Восточный Уэллмаут, так что прошу меня извинить, пока я поговорю с водителем автобуса.

Он поспешил прочь, но его спутник схватил его за руку.

 — Поторапливайся, Джон! — приказал он. — У меня здесь есть лошадь и повозка, какие-никакие, и если ты не совсем пьян, чтобы заказывать билет на
«Винни С.» — как ты это назвал? — «Бум», — я буду очень рад, если ты поедешь со мной. Нет-нет. Это не составит труда. Поехали!

Через пять минут они уже сидели в повозке, и Джордж Вашингтон
с достоинством трусил по дороге в сторону Восточного
Уэллмута.

"И зачем, — спросил капитан Обэд, — вы снова приехали в Уэллмут после стольких лет?"

Мистер Кендрик улыбнулся.

"Что ж, капитан Бэнгс, — сказал он, — вряд ли я приехал сюда надолго."

"Остаться! Ты же не хочешь остаться насовсем?"

"Ну, это тоже возможно. Будучи более или менее оптимистичными, мы будем надеяться
что если я и останусь, то навсегда. Я подумываю о том, чтобы жить здесь.

Его спутница повернулась на сиденье и уставилась на него.

"Живешь здесь!" - повторил он. "Ты? Что, черт возьми...? Что ты собираешься
делать?"

Глаза пассажира блеснули, но тон его был достаточно серьезным.

"Ничего, очень вероятно", - ответил он. "Вот что я делаю для
какое-то время".

— Но… но, насколько я знаю, в последний раз ты занимался юриспруденцией в Нью-
Йорке.

— Так и было. Для молодого юриста без средств и влияния это почти то же самое, что ничегонеделание.

— Но… но, Джон…

— Минуточку, капитан. «Но» есть, и их много. Однако прежде чем мы
дойдём до них, возможно, мне лучше рассказать вам историю своей жизни.
Это не настолько захватывающе, чтобы заставить вас нервничать, но это может кое-что объяснить.

Он рассказал свою историю. Это была не история всей его жизни. Капитан уже знал первую часть этой жизни. Он знал Кендриков с тех пор, как вообще кого-либо узнал. Каждый человек в
Жители Ист-Уэллмута среднего возраста и старше помнят, как два брата, Сэмюэл Кендрик и Бейли Кендрик — Бейли был отцом Джона — жили в деревне и были «большими» людьми в обществе. Бейли в то время был более важным и уважаемым человеком, потому что Сэмюэл спекулировал акциями
Он много работал, и бывали времена, когда он был так близок к банкротству, что, по слухам, не мог пройти мимо богадельни, не вздрогнув. Если бы не его брат Бейли, как утверждали те же слухи, он наверняка разорился бы, но Бейли одолжил ему денег и во многом помогал. Оба брата были вдовцами, и у каждого был сын; но сын Сэмюэля Эрастус был на пятнадцать лет старше Джона.

Семьи переехали из Уэллмута, когда Джону было шесть лет. Они отправились
на запад, и там, как говорили, положение братьев изменилось.
Сэмюэлю повезло: он удачно вложился в акции и разбогател. Бейли, однако, потерял всё, что у него было, в неудачных горнодобывающих предприятиях и
впал почти в нищету. Оба уже много лет как умерли, но сын Сэмюэля, Эрастус — он предпочитал, чтобы его называли Э. Холлидей Кендрик, — был влиятельным человеком в Нью-Йорке, финансистом с офисами на Брод-стрит
 и домом на Пятой авеню. В последний раз люди из Восточного Уэллмута слышали о Джоне, когда он
закончил колледж и юридическую школу и работал по специальности в большом городе.

Вот и всё, что знал капитан Бэнгс. А Джон Кендрик рассказал ему остальное.
Путь к успеху молодого адвоката в Нью-Йорке оказался трудным и
разочаровывающим. Два года он шёл по нему и едва зарабатывал на
пропитание. Теперь он решил, или почти решил, отказаться от
попыток, выбрать какой-нибудь маленький городок или деревушку и попытать
там счастья. Ист-Уэллмут был единственной деревней, которую он знал и
помнил с любовью. Итак, он прибыл в Ист-Уэллмаут, чтобы, как выразился капитан Обэд,
«провести промеры и оценить рыбные места».

— Вот так-то, капитан, — сказал он в заключение. — Вот почему я здесь.

Капитан задумчиво кивнул.

"Хм… да, — сказал он. — Понятно, понятно. Ну-ну, и вы собираетесь стать
юристом здесь, в Ист-Уэллмауте?

Мистер Кендрик тоже кивнул. «Возможно, и, вероятно, поначалу это будет довольно приблизительная
цифра, — признал он, — но, по крайней мере, в сумме будет не больше
цифр, чем в моих манхэттенских расчётах.
Честно говоря, капитан Бэнгс, скажите мне, что вы думаете об этой идее?»

Капитан, казалось, был настроен довольно скептически.

— Хм! — хмыкнул он. — Ну, я не знаю, Джон. Восточный Уэллмаут — не очень большой город.

 — Я знаю. Конечно, я не должен рассчитывать на многое в Восточном Уэллмауте
в одиночку. Но мне показалось, что я мог бы поступить так, как поступали другие сельские адвокаты:
у меня был бы офис — или стол — в нескольких других городах, и я бы приезжал в эти города в определённые дни недели. Хотя я думаю, что мне хотелось бы жить в Восточном
Уэллмауте. Это — не из сентиментальности, а просто по правде — единственное место, где я, как мне кажется, был по-настоящему счастлив. И, насколько я помню, раньше там не было адвоката.

Лоб капитана Оубеда наморщился.

"В том-то и дело, Джон", - сказал он. "Сейчас здесь работает юрист. Неплохой юрист.
Если ты спросишь ЕГО. Зовут Хеман Дэниэлс. Ты знал
его мальчиком, не так ли?

Кендрик кивнул в знак согласия.

"Думаю, что знал", - сказал он. "Да, я помню его. Он был одним из старших
мальчиков, когда я был маленьким, и он издевался над нами, маленькими.

"Это тот парень. Он не сильно изменился. Но
он наш адвокат, и я думаю, что у него всё хорошо.

"Да? Что ж, это обнадеживает, по крайней мере. И это единственный адвокат, который у вас есть? Только один адвокат на весь город. Почему в Нью-Йорке я не мог
«Я не могу бросить окурок из окна своего кабинета, не рискуя попасть как минимум в двух человек и начать судебную тяжбу».

Капитан усмехнулся.

"Полагаю, вы нечасто так делаете, — заметил он. — Это было бы
дорогостоящим развлечением."

"Да, — последовал незамедлительный ответ. — Сигары стоят денег."

Они подпрыгивали на несколько минут в молчании. Затем сказал капитан Оубед:

"Ну, Джон, что вы собираетесь делать в первую очередь? После того, как мы прибудем в порт,
Я имею в виду".

- Едва ли знаю. Возможно, осмотреться. Возможно, попробовать себя в пансионе
и поискать перспективную должность. Кстати, капитан, вы случайно не
узнать о хорошем, просторном офисе два на четыре, который я мог бы снять по цене
два на четыре, не так ли? Не так далеко от главной улицы, чтобы
Я должен носить экстравагантную сумму обувной кожи доступности и
от него?"

Еще размышления по Капитанской части. Потом он сказал :

"Ну, я не знаю, как я не. Джон, я скажу вам: у меня есть "билдинг"
из моих собственных. Правую ногу почте; Генри Кахун использует
это парикмахерская-магазин. Но Генри ушел, и она пуста. Расположение
довольно хорошо, и за квартиру ... ну, вы и меня не тянет волосы по
сдам вопрос, я думаю".

— Наверное, нет, но я должен настоять на том, чтобы заплатить столько же, сколько заплатил ваш друг-парикмахер. Это не благотворительное предложение, которое я вам делаю, капитан Бэнгс. О, позвольте спросить: в этом вашем… э-э… кабинете есть хорошее окно?

— Окно! Что за…? Да, думаю, с окном всё в порядке. Но зачем адвокату окно на первой линии?

- Чтобы выглянуть наружу. Все, что делает молодой юрист, - это смотрит в
окно. Теперь о пансионате?

Капитан Обед ждал этого вопроса.

"У меня есть для тебя пансион, Джон", - объявил он. "Офис, в котором я
может и не так А. Сартин, но пансион-Положите меня. Нет
лучше эту сторону Бостона, и я знаю, что это. И женщина, которая его хранит
... ну, поверьте мне на слово, с ней все в порядке.

Его пассажир с любопытством посмотрел на него.

"Вы, кажется, полны энтузиазма, капитан", - заметил он с улыбкой.

Следующее замечание капитана Бэнгса было адресовано лошади. Он грубовато скомандовал животному «ги-дап» и, казалось, был слегка озадачен.

"Да," — признался он через мгновение. "Вы тоже удивитесь, когда увидите ее."

Он описал Хай-Клифф-Хаус и его владелицу. Мистер Кендрик спросил
условия проживания и «средняя» комната. Услышав это, он присвистнул.

"Это недорого, — сказал он. — Для такого места, как вы говорите, это очень дёшево. Но я боюсь, что для меня это слишком дорого. Разве нет другого заведения, где заботятся о мужчинах — и о бедных адвокатах?"

— Да, есть, но ты не пойдёшь туда, если я тебя не остановлю. Ты пойдёшь со мной прямо сейчас в «Высокий утёс» и поужинаешь. Да, ты пойдёшь. У меня не было возможности угостить тебя за двадцать лет, и я собираюсь
накормить тебя как следует, даже если мне придётся кормить тебя силой. Не
— Не говори ни слова. Вон! Прямо перед нами — Уэллмаут.
А вон и Хай-Клифф-Хаус. Пошевеливайся, отец твоей страны!
Видишь! Он тоже голоден и знает, что получит, как и я.

Они въехали во двор «собственности» миссис Барнс, и Тэкфул сама встретила их у двери. Капитан Обед представил своего пассажира и
объявил, что они с этим джентльменом будут обедать у них. Леди, казалось, была рада это слышать, но в то же время выглядела обеспокоенной. Когда они с капитаном остались наедине, она рассказала о причине своего беспокойства.

"Боюсь, я потеряю своего лучшего постояльца", - сказала она. "Мистер Дэниэлс
говорит, что, боюсь, ему придется питаться ближе к месту работы.
И, если он сделает это, он получит номер где-то на окраине. Я ужасно
к сожалению. Он один из самых высокооплачиваемых жильцов, что у меня были, и я думала, что он надолго. О боже! — добавила она. — Кажется, я постоянно о чём-то беспокоюсь. Я... я, похоже, не свожу концы с концами, как надеялась. И... и из-за того, что я сама за всем слежу, я всё время на взводе. Я чувствую себя почти
что-то я приуныл. Я знаю, что не должен, конечно, так скоро. Это... это
потому, что я сегодня устал, наверное.

 «Да, наверное, так и есть. Устал! Разве я не должен удивляться?» Это совсем не моё дело, миссис Барнс, и я прошу прощения, что говорю это, но если у вас не будет кого-то, кто возьмёт на себя часть забот и управления этим местом, вы заболеете ещё до конца лета.

Бэнкфул вздохнул с облегчением, а затем улыбнулся. — Я знаю, что мне нужна помощь, правильная помощь, как и тебе, капитан Бэнгс, — сказала она. — Но я знаю,
А ещё я не могу себе этого позволить, так что Я должен как можно лучше справляться без этого. Что касается болезни — что ж, я не могу себе этого позволить.

За ужином Джон Кендрик познакомился с мистером Хеманом Дэниелсом, мисс Тимпсон и Калебом
Хэммондом. Все трое, очевидно, очень интересовались делом, которое привело молодого человека в Ист-Уэллмут, но их любопытство не было удовлетворено. Сам Кендрик отказывался замечать намёки и
инсинуации и, хотя свободно говорил на большинство тем, не
распространялся о своих делах. Капитан Обэд, конечно, ничего не
рассказал о полученных им сведениях. Так что за столом говорили в основном
Джон рассказывал о переменах в деревне с тех пор, как он был там мальчиком, о старых временах и давно ушедших жителях.

 Мистер Дэниелс был очень любезен и приветлив.  Он много говорил о делах, которые были вверены его заботам, об обязанностях и доверии, и если у гостя сложилось впечатление, что мистер Дэниелс был очень способным и преуспевающим юристом, — если у него сложилось такое впечатление, но он не высказал его, то как можно было ожидать, что Хеман станет возражать?

После ужина — Кендрик сообщил своему другу, что это был один из лучших ужинов в его жизни, — они с капитаном
пошли в деревню, где
Весь день они бродили по окрестностям, осматривали бывшую парикмахерскую и
обсуждали шансы и возможности. Молодой человек всё ещё сомневался, что в Восточном Уэллмуте есть перспективы для профессионального роста. Он сказал, что хотел бы там жить и, возможно, решит это сделать, но пока не определился. Он казался более пессимистичным, чем во время поездки со станции. Однако капитан Обэд, как ни странно, был настроен гораздо более оптимистично, чем в начале.

«Я не знаю, Джон, — сказал он, — но я не уверен, что ты не смог бы
— Хорошо, и довольно неплохо, что вы остановились здесь. Этому району нужен хороший
адвокат.

 — Вы имеете в виду другого хорошего адвоката. Дэниелс здесь, не забывайте. Судя по его
замечаниям сегодня днём, он здесь надолго.

 — Хм... да, я знаю. Если вы примете его замечания за то, что он
называет их таковыми, то он — целый банк и хранилище для ценных бумаг. Но я бы не удивился, если бы на эти замечания сделали скидку. В любом случае, я прекрасно знаю, что в этом городе много людей — хороших, солидных людей, — которым он не нравится. Они нанимают его время от времени, потому что
нет другого адвоката, кроме Трумета, а это довольно далеко. Но, может быть, они были бы очень рады сменить место, если бы подвернулся подходящий случай.
Не спеши с выводами. Сначала подумай.

Он настоял на том, чтобы Кендрик вернулся в Хай-Клифф-Хаус в тот же вечер. «Я хочу, чтобы миссис Барнс показала вам комнату, которая у неё свободна, — сказал он. — Нет ничего плохого в том, чтобы посмотреть на пятнистого телёнка, как сказал тот парень; вам не обязательно покупать его, если вы не хотите».

Итак, мистер Кендрик осмотрел комнаты и сказал, что они ему очень понравились.

— Они хороши во всех отношениях, капитан, — заявил он. — И еда тоже. Но цена — хотя она на удивление низкая, учитывая предлагаемое качество, — слишком высока для меня. Боюсь, если я решу остановиться здесь на время пробной поездки, я не смогу позволить себе комфорта и не должен на него рассчитывать.

Капитан Бэнгс остался ужинать со своим другом. После ужина они и остальные постояльцы сидели в большой гостиной — когда-то это была «лучшая комната» капитана Эбнера, — когда снаружи послышался грохот колёс и голос Винни С., кричавшего: «Эй!»
к генералу Джексону.

 Тэффул, которая была на кухне и присматривала за Имоджен, которая быстро училась, поспешила к входной двери. Группа в гостиной услышала, как она воскликнула от удивления и радости. Раздались и другие возгласы, тоже женские, и звуки нежных приветствий. Затем миссис Барнс с сияющим лицом ввела в гостиную молодую женщину. И эта молодая
женщина была её кузиной, Эмили Хоуз.

Капитан Обэд встал, чтобы поприветствовать её.

"Ну, мисс Хоуз, я в восторге!" — воскликнул он. "Вот это сюрприз!" Я
не знала, что тебе предстояла вылазка на эту широту.

Благодарный рассмеялся. "Я тоже", - заявила она. "Это такой же сюрприз
для меня, как и для вас, капитан. Она не написала мне ни слова".

Эмили рассмеялась.

"Конечно, я не писала, тетя", - сказала она. — Я хотел сделать тебе сюрприз. Но ты ведь рада меня видеть, не так ли?

 — РАДА! Не думаю, что когда-либо в жизни была так рада кого-то видеть.

 — Мы все рады вас видеть, мисс Хоуз, — объявил капитан. — Спуститесь к нам в гости, а?

— О, даже больше, чем немного. Тебе так просто не сбежать. Я собираюсь
останься хотя бы на всё лето, а может, и подольше. Ну что, тётя Тэкфул, что ты об этом думаешь?




Глава VIII


О том, что Тэкфул подумала об этом, можно было судить по тому, как она
восприняла эту новость. Она почти ничего не сказала, но выражение
облегчения и радости на её лице было достаточным ответом. Она задала
несколько вопросов: Почему Эмили приехала так рано, задолго до закрытия
школы? Как она могла бросить преподавание? Почему она не написала? И многие другие вопросы.

 Мисс Хоуз отвечала на вопросы один за другим. Она пришла в
Мэй, потому что она поняла, что может приехать.

"Я собиралась приехать, как только у меня появится такая возможность,"
сказала она. "Меня больше, чем что-либо другое в мире, интересовал ваш новый проект,
тётушка. Вы это знали; я говорила вам об этом перед отъездом и с тех пор много раз писала об этом. Я приехала сейчас, потому что... ну, потому что... не волнуйся, тётя, тебе не о чем беспокоиться... но школьный комитет, похоже, решил, что мне нужна перемена и отдых. Они, кажется, считают, что я не в лучшей форме.
Я должен был сказать, что устал, что изнемогал от работы; так они это выразили. Конечно, это было абсурдно, я прекрасно себя чувствую. Но
когда они пришли ко мне и сказали, что решили дать мне отпуск с сохранением
зарплаты до следующей осени и даже дольше, если я почувствую, что мне это
нужно, можете быть уверены, что я не отказался от их любезного предложения. Я
поблагодарил их и согласился, прежде чем они успели передумать, даже если бы захотели. Они сказали, что я должен уехать за город. Именно туда я и хотел попасть, и вот я здесь, ЗА городом. Разве ты не рад?

— Рада! Не говори ничего! Но, Эмили, если ты нездорова, не думаешь ли ты, что...

— Я здорова. Не говори больше об этом. И, о, я собираюсь сделать всё, чтобы помочь тебе, тётя Тэффул!

— Помочь мне! Конечно, не сделаешь! Ты отдохнешь и снова наберешься сил, вот что ты сделаешь.
Мне не нужна никакая помощь. "О, да, тебе нужна.

Я знаю это". "Откуда ты знаешь?" - Спросила я. "Я знаю".

"Откуда ты знаешь?"

Всего на мгновение Эмили взглянула на капитана Бэнгса. Лицо капитана
выразило тревогу и смущение. Он стоял там, где миссис Барнс не могла его видеть, и предостерегающе покачал головой. Глаза мисс Хоуз
блеснули, но она не улыбнулась.

"О, я знала!" - повторила она.

"Но как ты узнал? Я никогда не писала тебе ничего подобного, сартин".

"Конечно, ты не писал. Но я знал, потому что... ну, просто потому что. Каждый
, кто берет пансионеров, нуждается в помощи. Это... это хроническое заболевание. А теперь, тётя, не могла бы ты найти для меня что-нибудь на ужин? Немного, совсем чуть-чуть. Для больной, которую отправили в деревню, я ужасно голодна.

Этого было достаточно для Тэнкуф. Она схватила кузину за руку и потащила её в столовую. Через несколько мгновений она вернулась, чтобы приказать отнести сундук мисс Хоуз наверх, в «голубую комнату».

— Вы должны меня извинить, друзья, — сказала она, обращаясь к гостям.
 — Я знаю, что не представила вас Эмили. Я была так взволнована и… и рада её видеть, что забыла обо всём, о манерах и прочем. Как только она поест, я постараюсь всё исправить. Вы меня простите, да?

Когда она ушла, капитана Обеда засыпали вопросами. Кто эта
молодая леди? Откуда она приехала? Если она всего лишь кузина, то почему
она называет миссис Барнс «тётей»? И многие другие.

Капитан Обэд отвечал, как мог.

"Она очень красивая, не так ли?" — подтвердила мисс Тимпсон. "Я не знаю
когда я видел женщину красивее. Такие глаза! И такие волосы! Хм!
Когда я была в ее возрасте, люди говорили мне, что у меня действительно замечательные волосы. Вы
помните, что не вы, мистер Хаммонд?"

Мистер Хэммонд усмехнулся. "Я многое помню", - заметил он
дипломатично.

— Вы считаете её хорошенькой, не так ли, мистер Дэниелс? — настаивала мисс
Тимпсон.

Мистер Ист-Уэллмаут согласно кивнул.  — Кхм, очень привлекательная
молодая леди, — с достоинством сказал он.  Он почти не сводил глаз с
новоприбывшей, пока она была в комнате.  Джон Кендрик ничего не сказал.

Когда Эмили и Тэкфул вернулись в гостиную, они
познакомились и обменялись рукопожатиями. Затем последовал
общий разговор, длившийся до десяти часов. После этого мисс Хоуз
извинилась, сказав, что немного устала, пожелала всем спокойной ночи
и ушла в свою комнату.

 

 Капитан Обэд вскоре после этого ушёл.- Ну, Джон, - сказал он своему другу, когда они стояли рядом на крыльце.
ступенька, - что ты думаешь об этом пансионе? Все, что я предсказал,
не так ли?

Кендрик кивнул. "Все это, и даже больше", - ответил он решительно.

"Как миссис Барнс, не так ли?"

— Очень. Она не могла не понравиться.

— Угу. Ну, я вам это тоже говорил. И её племянница — кузина, я имею в виду, — такая же милая, как и она. Она вам тоже понравится, когда вы её узнаете...
А?

— Я не говорил, капитан.

— О, разве ты не знал? Что ж, мне пора домой.
 Ханна скоро поднимет тревогу. Она подумает, что меня застукала Эбби Ларкин, если я не потороплюсь и не отчитаюсь. Увидимся утром, Джон. Спокойной ночи.

На следующее утро он был на месте, рано утром, и они с Кендриком
Они отправились в деревню с очередным осмотром. Капитану Обеду было очень любопытно узнать, решил ли его друг остаться в Восточном Уэллмуте, но, поскольку молодой человек сам не делился с ним этой информацией, капитан не задавал вопросов. Они ходили взад-вперёд по главной дороге до самого ужина. Джон почти ничего не говорил и, очевидно, о чём-то размышлял. Незадолго до двенадцати капитан Бэнгс задал свой первый вопрос.

— Что ж, Джон, — сказал он, глядя на часы на колокольне методистской церкви, — нам пора подумать о том, чтобы
пойти в
груз. Где мы будем обедать сегодня? Снова в «Высоком утёсе», или ты
хочешь заглянуть в «Дариус Холт»? Конечно, ты понимаешь, что я готов на
что угодно, если ты так скажешь, а «что угодно» — это то, что мы можем
получить в «Холте». Я не хочу, чтобы ты думал, что я затаил на
тебя обиду. Когда дело доходит до этого, я — хо! хо! — ну, я в хорошем расположении духа.
Кенелм Паркер был на собрании по возрождению душ около года назад.
 Кенелм просто зашёл и сел на одно из задних мест. Священник — он был чужаком в городе — ходил взад-вперёд по проходу, пытаясь
убедите скорбящих выйти вперед. Он подкрался на Кенельм от
сзади, когда он ва-н-не ожидали, и говорит, - брат, - произносит он, - сделаю
вы любите господа?' Кенельм был какой-то неожиданное, и его ум был
в соседнем округе, я в кал'late. - Почему... почему... - заикается он. "У меня нет ничего против Него".
Хо! хо! Именно так я отношусь к Дариусу Холту.
Мне не нравится его отель, но я ничего не имею против него. Что ты
скажешь?

Кендрик колебался.

— Доска Холта дешевле, не так ли? — спросил он.

 — Ага. Она стоит меньше и того стоит.

"Хм! Ну-ну, я думаю, мы можем с таким же успехом вернуться в дом на Высоком утесе"
.

Капитан Обед был очень удивлен, но ничего не сказал.

За ужином среди постояльцев царила атмосфера жизнерадостности и желания угодить
. Все много говорили, и большинство замечаний
были адресованы мисс Хоуз, которая сидела в конце стола, напротив
своей кузины. Благодарный заметил перемену и удивился ей. До сих пор ужины
были довольно поспешными и тихими. Мисс Тимпсон обычно
торопилась с едой, чтобы вернуться в школу. Мистер Дэниелс
привычкой было ерзать, когда Имоджин задерживалась с подачей блюда, смотреть на
его часы и намекать на важное юридическое дело, которое требовало
незамедлительного внимания. Разговор Калеб Хаммонда слишком часто был прикован
в комплекс граничит с ревматизмом, с одной стороны, и бронхит на
другие.

Теперь все это изменилось. Казалось, никто никуда не спешил, никого не волновало, который час, и никто не ворчал. Мистер Дэниелс был особенно приветлив и любезен; он даже снизошёл до шуток. На нём был его лучший и самый новый костюм, а галстук был тщательно завязан.
Эмили была в приподнятом настроении, смеялась над шутками, как новыми, так и старыми, и казалась очень счастливой. Она гуляла по обрыву, и морской бриз румянил её щёки и развевал волосы. Она извинилась за растрёпанные волосы, но даже
Мисс Тимпсон, чьи собственные локоны были гладкими, как спинка дивана,
заявила, что эффект «очень подходящий». Хеман Дэниелс, который, будучи холостяком,
как сообщалось, был очень разборчив в таких вопросах, от всего сердца
согласился с этим утверждением. Мистер Хэммонд сказал, что это напомнило ему
— немного волос Лавинии Марти. «Лавиния Марти была моей женой», — добавил он в качестве объяснения. Джон Кендрик почти ничего не сказал; на самом деле,
он был заметно молчалив во время ужина. Мисс Тимпсон сказала потом:
 «Мистер Кендрик не очень-то разговорчив, не так ли?» Я думаю, он тот, кого
называют хорошим слушателем, потому что он казался по-настоящему заинтересованным, особенно
когда говорила мисс Хоус. Он смотрел на нее и смотрел снова и снова, и снова
Я думала, что он собирается что-то сказать, но он этого не делал.

В тот день, оставшись наедине с капитаном Обедом, он был неразговорчив. Они
нанес еще один визит в здание "напротив почты" и, находясь там,
задал несколько вопросов относительно арендной платы. Цифра, названная
капитаном, была низкой, и Джон, похоже, счел ее слишком низкой. "Я не
прошу благотворительность", - заявил он. "По крайней мере, вы могли бы взять с меня хватит
заплатить за краску я могу стереть, когда я открываю дверь".

Но капитан Обэд упрямо отказывался повышать свою цифру. «Я взял достаточно, чтобы покрыть расходы на краску, — объявил он. — Если бы я взял больше,
то почувствовал бы, что мне нужно красить заново, а я не хочу этого делать. Что такое
Что с тобой, Джон? Хочешь выбросить свои деньги на ветер, да? Лучше
оставь мелочь на сигары. Можешь выбросить их, если хочешь,
и тебе не придётся платить многим адвокатам.

Во время ужина, когда они стояли у ворот Хай-Клифф-Хауса, капитан, который в тот вечер должен был ужинать в своей обычной гостинице «Паркерс», осмелился задать вопрос, который так хотел задать.

"Ну что, Джон?" — начал он.

"Ну что, капитан?"

"Ты... ты уже принял решение?"

Кендрик перевернулся, наступив ногой на камень на тропинке.

"Я ..." - Он замолчал и повернул камень обратно. Затем он обратил длинный
дыхание. "Я должен это исправить, - сказал он, - и я могу сделать это с таким же успехом как сейчас, так и через
я полагаю, неделю спустя. Куда бы я ни пошел, везде будет риск, большой риск.
Капитан Бэнгс, я готов пойти на этот риск. Если вы готовы предоставить мне свой кабинет на шесть месяцев по названной вами цене — а я думаю, что вы сошли с ума, если готовы, — я пришлю за своим чемоданом и мебелью и начну… выглядывать из окна.

Капитан Обед был в восторге. «Потрясно, Джон!» — воскликнул он. «Мне не терпится».
до смерти. И вот что я вам скажу: если вы не сможете найти клиента другим способом,
я... я ворвусь в молитвенный дом и украду скамью или что-нибудь ещё.
 Тогда вы сможете меня защитить. Э-э... А теперь как насчёт места, где вы могли бы
поесть и поспать? — добавил он через мгновение.

Молодой человек, казалось, не знал, что ответить на этот вопрос, как и на
другой.

"Мне здесь нравится, — признался он. — Очень нравится. Но я должен
экономить, и те несколько сотен долларов, которые я наскрёб, не..."

Его прервали. Эмили Хоуз появилась из-за угла дома позади них.

"Ужин готов, — весело крикнула она.

Оба мужчины повернулись, чтобы посмотреть на нее. Она была с непокрытой головой и в лучах заходящего солнца
сделал ее профиль, изящный силуэт, силуэт в обрамлении закручивать
золото ее волос.

"Джон идет, мисс Эмили", - ответил капитан. "Он сейчас будет".
"Он там".

Эмили махнула рукой и поспешила обратно к двери столовой. Мистер
Кендрик пнул камень в траву.

«Думаю, я могу остаться здесь, по крайней мере, пока», — сказал он.
«В конце концов, есть такое понятие, как излишняя бережливость. Человек не всегда может стать мучеником, даже если знает, что должен».

На следующее утро миссис Барнс, приехавшая в деревню за покупками, встретила капитана Бэнгса по дороге на почту.

 «О, капитан, — сказала она, — я должна вам кое-что сообщить. На этот раз это не плохие новости, а хорошие. Мистер Хеман Дэниелс передумал. Он уезжает».
чтобы он жил у меня и питался так же, как раньше. Разве это не чудесно?

В кружках кройки и шитья, в клубе, а также в дневных и вечерних группах на почте в течение следующих двух недель появились две новые темы для обсуждения. Это было своего рода особым провидением.
Это был скучный сезон, когда на берегу больше не было ни затонувших кораблей, ни
шхун, севших на мель, а постояльцы и дачники из городов ещё не
приехали в Ист-Уэллмаут. Кроме того, открытие Хай-
Клифф-Хауса уже успело надоесть. Таким образом, Эмили Хоуз, её внешность и поведение, а также Джон Кендрик, его поведение и поразительное безрассудство, с которым он пытался отвоевать часть адвокатской практики округа у Хемана Дэниелса, были восприняты как послабления и обсуждались с удовольствием.

 Эмили прошла через жернова сплетен, но с поразительной
маленькая заноза. Она была «хорошенькой, как картинка», — все мужчины сошлись на этом. И даже женщины признавали, что она «довольно миленькая», хотя Ханна Паркер считала, что она «не дотягивает до чахоточной», а миссис Ларкин утверждала, что она старше, чем «выглядит». Однако все сошлись во мнении, что она знала, как
управлять пансионом, и что ей суждено было стать «спасением»
для предприятия Барнса в Кэп-Эн-Эбнер.

 Несомненно, она доказала, что обладает выдающимися деловыми качествами
управляющая. Спокойно и без лишнего напора она реорганизовала дела в «Хайт-Клифф-Хаус». Никто не заметил никаких изменений в качестве подаваемых там блюд, в их разнообразии или количестве. Но постепенно она взяла на себя закупку продуктов, ведение счетов, своевременную оплату счетов и столь же своевременную оплату проживания и аренды комнат. Благодарная, она находила, что заботы ложатся на её плечи всё меньше и меньше, и она могла свободнее заниматься тем, что умела делать, то есть руководить приготовлением пищи и ведением домашнего хозяйства.

Но сама Тэкфул была озадачена.

"Я этого не понимаю," — сказала она. "Мне всегда приходилось заботиться о себе и о других. С тех пор, как я себя помню, не было ни минуты, чтобы кто-то не зависел от меня. Я решила, что смогу управлять пансионом, если не смогу делать ничего другого. Но я так же уверен, как и я сам.
что я жив, что если бы ты не пришел, когда пришел, я бы загнал этого
одного в могилу, а себя в богадельню. Я не понимаю
это.

Эмили улыбнулась и обняла кузину за талию. "О, нет, ты
не стал бы, тетя, - сказала она. - Все было не так плохо. Тебе нужна была помощь,
вот и все. И ты слишком щедра и добросердечна. Вы всегда были
опасаясь, что ваши границы не могут быть удовлетворены. Я преподавал
бухгалтерию, понимаете, и, кроме того, я жил в
семье, где главной борьбой было удовлетворить мясника, и
пекаря, и изготовителя свечей. По сравнению с этим это настоящее веселье.

Тэнкфул покачала головой.

"Я знаю, — сказала она, — ты всегда так говоришь, Эмили. Но я боюсь, что ты заболеешь. Ты приехала сюда ради своего здоровья,
— Ну, знаете ли.

Эмили рассмеялась и похлопала миссис Барнс по пухлому плечу.

"Здоровье!" — повторила она.  — С тех пор, как я себя помню, я никогда не была так здорова.  Я бы и не смогла заболеть здесь, в этом чудесном месте, даже если бы захотела.
 Вы думаете, я выгляжу больной? ... О, мистер Дэниэлс! - обращаясь к адвокату,
который только что вошел в столовую. - Я хочу знать ваше мнение как...
специалиста. Тетушка боится, что я заболел. Тебе не кажется, что я выгляжу примерно так же
хорошо, как и любой другой?

Хеман поклонился. - Если мое плохое мнение чего-то стоит, - заметил он, - то я
должен сказать, что придираться к вашей внешности, мисс Хоуз, было бы
это всё равно что пытаться... э-э... нарисовать лилию, как говорится. Я мог бы сказать
больше, но... кхм... пожалуй, лучше не буду.

Судя по выражению лица юной леди, он уже сказал достаточно.

"Идиот!" — воскликнула она, когда он вышел из комнаты. "Я задаю ему
разумный вопрос, а он считает нужным ответить глупым
комплиментом. Наверное, думал, что я ловлю рыбу. Почему мужчины такие дураки — некоторые из них?

 Мнение мистера Дэниелса о его профессиональном сопернике спрашивали довольно часто в течение первых двух недель. Он относился к этому так, как относился бы к любому другому вопросу.
сделал это соперник со снисходительной терпимостью. Было совершенно очевидно, что
он считал свое положение слишком прочным, чтобы его можно было поколебать. На самом деле, его
чувство к Джону Кендрику, казалось, было чем-то вроде доброй жалости.

"Он выглядит очень благонамеренным молодым человеком", - сказал он в ответ на
один из вопросов. «Конечно, он опрометчив; очень молодые люди, скорее всего, будут
опрометчивы — и, возможно, более оптимистичны, чем некоторые из нас,
постарше и — кхм — помудрее, в тех же обстоятельствах. Но у него
добрые намерения, и он настойчив. Я не сомневаюсь, что ему удастся
собрать несколько крошек,
то тут, то там. Возможно, я смогу подкинуть ему несколько. Всегда есть дела, которые я не могу или не хочу брать на себя.

Когда это замечание было пересказано капитану Обеду, тот фыркнул.

"Хм!" — заметил он. "Я не знаю, что это такое. Я никогда не видел таких дел.
Хеман не взял бы, даже если бы там было семьдесят пять центов. Если бы бананы стоили по пять центов за связку, он бы выбросил только кожуру.

Сам Джон, казалось, не обращал внимания на то, что говорил мистер Дэниелс или кто-то другой. Он написал письмо в Нью-Йорк и со временем
подержанный письменный стол, несколько стульев и полдюжины ящиков с юридическими книгами
прибыли грузовым транспортом и были установлены в бывшей парикмахерской. Местный
художник-оформитель повесил табличку с надписью «Джон Кендрик, адвокат»
 золотыми буквами, и «выглядывание из окна» началось по-настоящему.

 И это было почти всё, что началось в те дни. Каждое утро или
день, за исключением воскресенья, капитан Бэнгс заходил в контору и
находил там пустоту, никого, кроме арендатора. Последний
сидел за столом, раскрыв большой том в переплёте из овечьей кожи
Он всегда был рад видеть своего гостя. Их разговоры были
характерными.

"Привет, Джон!" — начинал капитан. "Как идут дела?"

"Не знаю, капитан. Никто из них еще не подошел достаточно близко, чтобы я
мог увидеть, как он идет."

"Хм!" Я хочу знать, мистер Джон Д. Джейкоб Вандербильт не приезжал из Ньюпорта, чтобы передать свои дела в ваши руки? Ого! Он довольно недальновиден, не так ли?

"Очень. Он теряет драгоценное время.

"Что ж, должен сказать, я ожидал от него большего. Не понимаю.
ты обескуражен, не так ли, Джон?

— Нет, конечно. Если бы в моём макияже было много уныния, я бы
остановился ещё до того, как начал. Как обстоят дела с рыбой, капитан?

— Ну, в это время года она не такая, какой должна быть. Послушай, Джон,
не мог бы ты поймать для меня стаю скумбрии? Вручите им ордер
суда, чтобы они пришли в мои плотины и ответили за свои грехи, или
что-нибудь в этом роде? Я был бы готов заплатить вам довольно хороший гонорар.

Однажды посетитель спросил своего друга, что он нашел, чтобы сделать все
долгих дней. "Не изучают закон все время, не так ли, Джон?" спросил он.

Кендрик покачал головой. "Нет", - серьезно ответил он. "В перерывах между занятиями я
наслаждаюсь видом. Великолепный вид из этого окна, ты не находишь?"

Капитан Обэд осмотрел "вид". Главной особенностью
пейзажа была корова доктора Джеймсона, пасущаяся на пустыре между домом
доктора и почтовым отделением.

"Очень хорошая корова", - прокомментировал юрист. "Вдохновляющее создание.
Я часами смотрю на эту корову. Она - утешение для моей философски настроенной
души".

Капитан заметил, что он хотел бы знать.

"Да", - продолжил Кендрик. "Она счастлива; вы можете видеть, что она счастлива.
Теперь почему?"

— Потому что она ест траву, — быстро ответил капитан Обэд.

 — Вот именно. Молодец! У вас философская душа, капитан.
 Она счастлива, потому что ей нечего делать, кроме как есть, а есть ей есть что. Именно так обстоят мои дела. Мне нечего делать, кроме как есть, а в пансионе миссис Барнс всегда достаточно, даже больше, чем достаточно, еды. Корова счастлива, и я, полагаю, тоже должен быть счастлив. Если бы МОЯ еда была бесплатной, я бы тоже был счастлив, я полагаю.

Кенелм Паркер однажды услышал подобный разговор и вышел из кабинета, потирая лоб.

«В этом месте есть два сумасшедших», — сказал он почтмейстеру. «И если бы
я остался там подольше и послушал их бред, появился бы ещё один».

Кенелм казался необычайно довольным и счастливым в своей роли разнорабочего в Хай-Клифф-Хаус. Возможно, тот факт, что настоящей работы было очень мало, помогал ему сохранять такое настроение. Он всегда казался очень занятым; грабли, мотыга или топор для колки дров редко покидали его руки.
 Он много говорил о том, что его «избили», и о заботе и
ответственность лежала на нем. Большинство этих замечаний были адресованы
Имоджин, к которой он, по-видимому, испытывал большую симпатию.

Чувства Имоджин к мистеру Паркеру разделились.

"Он ужасно интересный собеседник", - призналась она Эмили. "Каждый раз, когда
он заходит на эту кухню, я должна быть начеку, иначе он останется и будет болтать
до полудня. И всё же, если я хочу, чтобы он что-то сделал,
он всегда занят делами, которые не могут ждать ни минуты. Мне нравится
слушать, как он говорит, — у него есть идеи почти на все случаи жизни, — но я
должен работать.

— Ты хочешь сказать, что он не работает? — спросила Эмили.

 — Я не знаю, работает он или нет. Я не могу понять. Если он не работает, то это очень хорошая выдумка, вот и всё, что я могу сказать. Однажды
Я застал его спящим у поленницы, но он всё равно держался за топор. Сказал, что всю ночь не спал, беспокоясь, что не сможет выполнить работу на следующий день, и что
невыносимая усталость взяла над ним верх. Потом он начал рассказывать мне о своей семейной жизни, и я слушал его десять минут, прежде чем понял, что пора возвращаться домой.

- Ты думаешь, он ленивый, Имоджин?

- Я не знаю. Он говорит, что у него никогда не было никаких шансов, и, возможно, так оно и есть.
Он говорит, что амбиции были довольно сильно вытеснены из него, и я думаю, что так оно и есть
. Я думаю, что так и должно быть. То, как эта его сестра ворчит на него,
все время достаточно, чтобы изгнать корь ".

Имоджен и Ханна Паркер, как сказал капитан Обед, «не
ладили друг с другом». Ханна постоянно навещала своего брата,
вероятно, чтобы убедиться, что он дома, а не в опасном районе Ларкин. Имоджен возмущалась этими визитами — «она использовала миссис Тэкфул».
«Время от времени, — сказала она, — у них с Ханной случались забавные стычки».
 Мисс Паркер была склонна покровительствовать девочке из приюта,
а Имоджен возражала.

— Что ж, — заметила Ханна однажды, — полагаю, тебе, наверное, нравится здесь, где люди — это люди, а не просто «заключённые». Должно быть, ужасно быть «заключённым».

Имоджен фыркнула. — Заключённые бывают разные, — сказала она, — как и люди. Что касается этого, то некоторые люди не смогли бы
стать заключёнными, даже если бы захотели. Их бы не впустили.

"О, это так? Судя по тому, что я видел, я не должен был думать, что они
те, кто управляет такими местами, были очень разборчивы. Где Кенелм?"

"Я не знаю. Он на работу, я полагаю. Вот что он нанял, они
скажи мне".

"Ах, вот как! Ну, - с ударением, - он не обязан работать, если только
он не хочет. У моего брата есть свои деньги, достаточно, чтобы жить
с комфортом, если бы он захотел этим заниматься. Он приехал сюда только для того, чтобы
помочь миссис Барнс, вот и все. Где он?

- Последний раз, когда я его видел, он обслуживал стойло для лошадей. Насколько я знаю, к этому времени он может быть уже в городе.

— В Верхнем городе? — встревоженно. — Зачем ему туда ехать? У него же там нет никаких дел, не так ли?

 — Поди разберись. Многие парни — я имею в виду, люди — вечно слоняются
 там, где у них нет никаких дел. Что ж, у меня есть кое-какие дела, и я
думаю, мне лучше ими заняться. — Доброе утро, мэм.

Мисс Хоуз предостерегла Имоджен от того, чтобы навлекать на себя вражду Паркеров.

"Боже! Ради всего святого, мэм, — воскликнула Имоджен, — вам не нужно бояться, что это как-то касается Кенелма. Я иногда командую им, когда считаю это необходимым, но его беспокоит не то, что я командую, а то, что
Ханна, женщина. Он говорит, что она всё время на него наезжает. Не даёт ему жить спокойно, говорит он. Он говорит, что его неправильно понимают. Может, так и есть; такие люди бывают, знаете ли. Я читала о них в рассказах.

Эмили улыбнулась. — Что ж, — сказала она, — на твоём месте, Имоджен, я бы не слишком его нагружала. Он не самый трудолюбивый человек на свете, но он кое-что делает, а людей, которых можно нанять для работы в саду летом, здесь, в Ист-Уэллмауте, не так много. Ты должна быть с ним терпелива.

 — Боже правый! Я и есть. Но он меня раздражает. Он бы поселился в моем доме.
готовил бы на кухне каждый вечер, если бы я ему позволила. Кажется, не хочет идти домой. Я
не знаю, виню ли я его за это. Ты думаешь, я должен позволить ему установить, я
полагаю, Мисс Хоус?"

"Да, а если он не раздражает вас слишком много. Мы должны оставить его довольным.
Ты должна пожертвовать своими собственными чувствами, чтобы помочь тете Тэнкфул. Вы бы
готовы были чем-то пожертвовать ради неё, не так ли?

«Будь я проклят, если бы не был готов! Она лучшая женщина на свете, миссис Барнс. Я бы сделал для неё всё, пожертвовал бы своей головой, если бы это стоило хоть пять центов кому-нибудь. Ладно, он может уйти, если хочет. Я... полагаю,
Я мог бы улучшить его умственные способности, мэм? Я имею в виду, если бы я читал ему. Миссис
Тэнкфул давала мне книги, чтобы улучшить мой ум; возможно, они улучшили бы и его, если бы я читал их ему вслух. Его сестре это, наверное, не понравится, но мне всё равно. Ты не смог бы улучшить её умственные способности; у неё их нет.
Всё давно вылетело у неё из головы.

К четвёртому июля Хай-Клифф-Хаус был полон постояльцев.
Все комнаты были заняты, даже маленькая задняя спальня и большая комната, примыкающая к ней. Их заняла молодая пара из Вустера, и, если
они слышали какие-либо необычные звуки, в свою квартиру, они не упоминали
их. Страшно благодарен этой маленькой комнате было совсем исчезли.
Теперь она была полностью убеждена, что ее воображение и гроза
отвечает за "душманы".

Джон Кендрик продолжал спать и есть в новом доме-интернате. Он
был всеобщим любимцем там, хотя довольно молчалив и не склонен
принимал активное участие в беседе за столом. Он больше разговаривал с
Эмили Хоуз, чем с кем-либо ещё, и они с ним стали очень дружны.
 Эмили, Благодарная и Капитан Обэд Бэнгс были единственными настоящими друзьями
у молодого человека были; у него могло быть больше, но, похоже, его это не заботило
они. Однако с этими тремя, и особенно с Эмили, он был
даже доверительным, говоря о своих профессиональных делах и перспективах,
темах, которые он никогда не упоминал при других.

Они- перспективы - были более радужными, чем вначале. Он согласился на рассмотрение
одного дела и отказался от другого. Отказ стал неожиданностью для Иста
Wellmouth и вызвал много комментариев. Мистер Крис Бэджер был пассажиром
поезда из Бостона, и этот поезд сошел с рельсов в Баззарде
Бэй. Никто не пострадал серьёзно, кроме мистера Бэджера. Последний джентльмен
купил пару костылей и хромал на них, заявляя, что он калека на всю жизнь. У него и Хемана Дэниелса возникли разногласия
по деловому вопросу, поэтому Крис подал иск против железной дороги на имя Джона Кендрика. И Джон отклонил его.

 Капитан Обэд, сильно обеспокоенный, расспросил своего друга.

— Земля любви, Джон! — сказал он. — Вот ты сидишь здесь, смотришь
в это окно и молишься, чтобы подвернулась работа. И вот она
подвернулась, а ты отказываешься. Почему?

Кендрик рассмеялся. "Я проклят сильным чувством контраста, капитан",
ответил он. "Эти костыли слишком прямые для меня".

Капитан уставился на него. "Прямо!" - повторил он. "Все костыли прямые,
не так ли?"

"Возможно; но некоторые калеки кривые".

В конце концов, именно мистеру Дэниелсу был предъявлен иск о возмещении ущерба, и
Хеман добился выплаты компенсации в размере трёхсот долларов. Большая часть жителей Восточного
Уэллмута считала Кендрика «слишком придирчивым», но в некоторых
кругах, и отнюдь не в самых влиятельных, к нему относились иначе
Он добился одобрения и уважения. Это чувство укрепилось, когда он принял
иск Эдгара Уингейта против той же самой железной дороги. Участок Эдгара
поджегся от искр локомотива, и Джон добился выплаты, причем
щедрой выплаты, за нанесенный ущерб. Стали поступать и другие,
небольшие дела. У адвоката Дэниелса были враги в обществе, которые
ждали, когда он передаст их дела в другие руки.

Хеман по-прежнему демонстрировал полное безразличие, но больше не покровительствовал
своему сопернику. У Джона был тихий способ пресекать такое покровительство и
Это вызывало смех, который раздражал человека, лишённого чувства юмора. Кроме того, было совершенно очевидно, что симпатия Эмили Хоуз к молодому человеку сильно не нравилась Дэниелсу. Хеман нравился Эмили, по-видимому, очень сильно. Пару раз он катал её на своей быстрой лошади и часто приносил букеты и фрукты, «подаренные мне моими клиентами и друзьями», — объяснял он. «Нельзя отказываться от таких маленьких подарков, но для холостяка вроде меня это утешение — иметь возможность передать их — передать их — да».

Первое августа принесло в Ист-Уэллмаут новую сенсацию и нового жителя. Большое поместье Колфаксов было продано, и покупателем оказался не кто иной, как Э. Холлидей Кендрик, кузен Джона Кендрика с Пятой
авеню. Его приезд стал таким же сюрпризом для Джона, как и для остальных жителей, но он, казалось, был не так взволнован. Покупка была тихо завершена, и однажды прекрасным утром в Ист-Уэллмауте появился сам великий Э. Холлидей в сопровождении жены и ребёнка, двух автомобилей и шести слуг.

Капитан Обэд Бэнгс, который провёл неделю в Орхэме по делам, связанным с его рыболовецкими запрудами, вернулся и обнаружил, что деревня поёт хвалу новоприбывшему. Каким-то образом Э. Холлидей уже успел создать впечатление, что он самый важный человек на свете. Капитан, заглянувший в Хай-Клифф-Хаус после ужина, застал группу в гостиной за обсуждением важнейшей темы. Большинство жителей города наслаждались «зефирным тостом»
у костра на пляже, но «завсегдатаи» тоже были там.

«Где миссис Трэнкфул?» — был первый вопрос капитана Обеда.

"Она, кажется, на кухне," — ответил Джон. "Позвать её?"

"О, нет, нет! Это не важно. Я просто... просто хотел узнать, где она, вот и всё. Я бы ни за что не стал её беспокоить.

Джон улыбнулся. Казалось, его что-то позабавило. Он посмотрел на своего
друга, который, бросив на него взгляд, уставился на лампу на
столе, и сказал:

«Я уверен, что это не составит труда, капитан. Лучше я сам скажу ей, что вы здесь».

Капитан Обэд был избавлен от дальнейших возражений, когда
появление самой Благодарной; Эмили сопровождала ее. Капитан пожал
руки миссис Барнс и ее кузине и поспешил сообщить, что он
услышал "важные новости" на соседней улице и прибежал узнать, сколько в них правды
.

"Я сам с трудом мог в это поверить", - заявил он. "Джон здесь, никогда
ни словом не обмолвился о том, что его высокопоставленный родственник приезжает в Ист-Уэллмут. Ты знал, что он приедет, Джон?

Джон покачал головой.

"Нет," — сказал он. "В последний раз, когда я видел его в Нью-Йорке, это было два года или больше назад, он что-то говорил о том, что ищет
летняя резиденция. Но он не упомянул Ист-Уэллмаут, как и я.
 Я помню, как слышал, что он и покойный мистер Колфакс были довольно дружны,
по-моему, они были связаны в деловых вопросах. Вероятно, этим и объясняется его присутствие здесь.

 — Присаживайтесь, все, — призвал Тэкфул. — Я и сам готов присесть,
 могу вам сказать. Большую часть дня я провёл на ногах. Что за человек этот ваш родственник, мистер Кендрик? С ним всё должно быть в порядке, если в семейных связях есть хоть что-то.

Хемани Дэниелс ответил на вопрос. Он говорил уверенно.

«Мистер Холлидей — прекрасный джентльмен, — решительно заявил он. — Я видел его два или три раза с тех пор, как он приехал. Он миллионер, но это не делает его напыщенным или высокомерным. Мы с ним разговаривали... э-э... беседовали так дружелюбно и непринуждённо, словно знали друг друга всю жизнь. Он очень интересуется Восточным Уэллмаутом. Он говорит мне, что,
если это место и дальше будет его устраивать, он намерен сделать его своим постоянным домом. Конечно, он не будет жить здесь круглый год —
у семьи есть дом во Флориде и, кажется, в Нью-Йорке, — но он
Он будет считать Ист-Уэллмаут своим настоящим домом, и его интересы будут сосредоточены здесь.

Все выразили удовлетворение. Мисс Тимпсон заявила, что это «очень мило» со стороны мистера Холлидея Кендрика. Калеб Хэммонд
объявил, что он всегда считал, что в городе грядут перемены.
Он говорил об этом столько раз, что и не сосчитать. "Ребята скажу вам, что я сказал
он тоже," - провозгласил он гордо. "Они будут нести меня в нем, если вы спросите
им."

"Я рад, что у нас будут такие милые соседи", - сказал Тэнкфул. "Это
меня всегда немного беспокоило, кому может быть продан этот дом в Колфаксе".
Для. Я не знаю, но кто-то может сделать это с понятием Стартин
другой отель".

"Ханна Паркер не открыла рот, чтобы говорить что-нибудь еще
Я вернулся, - сказал капитан Бэнгс. - И он был открыт большую часть времени.
К тому же. Она говорит, что богатое родство Джона с этим местом — это растрата
провидения, если вы понимаете, что это такое.

Джон улыбнулся, но ничего не сказал. Эмили тоже молчала; она пристально
смотрела на молодого человека.

"Да, сэр," продолжил мистер Дэниелс, явно довольный одобрением,
с которым было встречено его заявление. "Да, сэр, мистер Э. Холлидей
Кендрику суждено стать великим приобретением для этого города, помяните мои
слова. Он говорит мне, что не наймёт никого для работы, кроме жителей Восточного
Уэллмута. И работы будет много, если он осуществит свои планы. Он
намерен пристроить к своему дому пристройку и расширить своё поместье...

Тэнкфул перебила его.

"Расширить его!" — повторила она. "Ради всего святого! Зачем? Я думаю,
теперь он достаточно большой!"

Хеман снисходительно улыбнулся. "Для нас--обычных ... э ... граждане, это может
появляются так", - заметил он. "Но ... э ... в Нью-Йорке МЫСЛИ ШИРЕ
чем средний Кабо коктейлем, если вы извините меня, миссис Барнс. Г-н
Кендрик уже начал тратить деньги здесь, а он будет несомненно
больше тратить. Он рассматривает общественные улучшения так же, как и частные. Он
спросил меня, какой дух царит в нашем сообществе. Гм!

Он сделал паузу, очевидно, чтобы осознать важность объявления.
Он затонул, или казалось, что затонул. Мистер Хэммонд, однако, был несколько озадачен.

"Как вы думаете, что он имел в виду?" - спросил он.

Ответил Джон Кендрик. Они с Эмили обменялись улыбками. Ни одна из
им, казалось, так глубоко впечатлен Дэниелс провозглашения качестве
другие группы.

"Возможно, он хотел купить выпить", - предложил Джон, серьезно.

Мисс Тимпсон была потрясена, это было видно по выражению ее лица. Калеб Хэммонд сделал это.
казалось, он не знал, быть шокированным или нет; Хэммонд оценил шутку по достоинству.
обычно шутка прибывала более поздним поездом. Миссис Барнс и капитан
Обэд рассмеялся, но не слишком искренне.

Мистер Дэниэлс не засмеялся. Легкомысленное вмешательство, очевидно, задело
его.

"Я едва ли представляю, что это могло быть причиной", - сухо сказал он. "Если мистер Э.
Холлидей Кендрик, я полагаю, балуется ... то есть, я полагаю, он
не счел бы нужным покупать свои ... э-э ... напитки здесь. Он имел в виду
общественное настроение, конечно. Он спросил меня, кто были наши ведущие.

"Кто они были - я имею в виду остальных?" - спросил Джон.

Эмили стерла улыбку носовым платком. Хеман заметил ее движение
и покраснел еще ярче.

— Они были публичными людьми, — довольно резко сказал он. — Они были уважаемыми — давно уважаемыми в обществе. Выдающимися и преуспевающими гражданами, которые прожили здесь достаточно долго, чтобы Ист-Уэллмаут их знал — и уважал.

Это был выстрел в яблочко. Мисс Тимпсон, очевидно, так и подумала,
поскольку одобрительно кивнула. Дэниелс продолжил.

"Они были людьми известной ценности", - продолжил он. "Практичные граждане, чье
прошлое известно так же, как и настоящее. Твой кузен - я полагаю, он твой
кузен, Кендрик, хотя он и не упоминал о родстве - был
благодарен мне за то, что я назвал ему их имена. «Он сам по себе практичный человек».

Джон кивнул. «Должно быть, так и есть, — признал он. — Только практичный человек мог получить все эти советы бесплатно от юриста».

Капитан Обэд громко рассмеялся.

— Это хороший вопрос, — заявил он. — У юристов не в обычае давать
много ответов, по общему мнению. Что скажешь, Геман?

Мистер Дэниелс проигнорировал вопрос и того, кто его задал. Он поднялся на ноги.

"Есть НЕСКОЛЬКО юристов, - сухо заметил он, - у которых совета не спрашивают
- в значительной степени. Я... я думаю, что присоединюсь к группе на
пляже. Прекрасный вечер. Не составите ли вы мне компанию, мисс Хоуз?

Эмили отклонила приглашение. "Нет, спасибо, мистер Дэниэлс", - сказала она.
«Я немного устала и, думаю, не пойду сегодня вечером на прогулку. Кстати, мистер
— Кендрик, — добавила она, — великий человек тоже спрашивал у вас совета? Я случайно видела, как он вчера заходил в ваш кабинет.

Все были удивлены — все, кроме говорящего и того, к кому он обращался, — но удивление Хемана было самым явным. Его рука была на ручке двери, но теперь он обернулся.

"В ЕГО кабинете?" — повторил он. — Кендрик, он заходил к вам?

Джон кивнул в знак согласия. — Да, — сказал он. — Кажется, он подумывает о том, чтобы нанять своего рода адвоката-резидента для ведения своих местных дел. Я упомянул ваше имя, Дэниелс.

Мистер Дэниелс вышел. Дверь за ним захлопнулась.

Полчаса спустя, после того как мистер Хэммонд тоже ушёл к топящимся зефирам, а мисс Тимпсон удалилась в свою комнату, Джон рассказал остальным эту историю. Мистер Э. Холлидей Кендрик заходил к нему в офис, и он действительно подумывал о том, чтобы нанять местного адвоката. Вероятно, было много того, что он называл «мелочами», связанными с передачей ему поместья Колфакс и покупками, которые он собирался сделать позже, и адвокат, готовый к его услугам, был бы большим подспорьем. И не только это: он фактически предложил своему молодому кузену
должность, предложил нанять его и заплатить ему несколько сотен
долларов в качестве гонорара за удержание.

Он так много рассказывал своим слушателям, а потом остановился. Эмили, которая казалась
очень заинтересованной, подождала мгновение, а затем попросила его продолжать.

"Ну?" сказала она. "Почему бы тебе не рассказать нам остальное?" Мы все ждем, чтобы
поздравить вас. Вы, конечно, согласились ".

Джон покачал головой. «Ну что вы, — ответил он, — я не то чтобы согласился.
 Я сказал, что подумаю, но я… ну, я не уверен, что соглашусь».
Это было неожиданно. Его слушатели изумлённо переглянулись.

— Вы не согласитесь! — воскликнул Тэкфул. — Как же так, мистер Кендрик?

 — Не соглашусь! — закричал капитан Обэд. — Что за чушь! Джон, что с тобой?
 Кендрик, что с тобой? Разве ты не сидел в своем
офисе, все ждал и ждал, когда появится что-нибудь стоящее
? И вот появился действительно большой шанс, а ты говоришь, что не знаешь,
как ты им воспользуешься! Хотел бы я знать, что это за разговоры!

Джон улыбнулся. Мисс Хоуз, которая, казалось, была удивлена не меньше остальных,
не улыбнулась.

"Почему вы не хотите взять его?" — спросил капитан.

— О, я не знаю. Возможно, это предложение не так сильно привлекает меня, как должно бы. Мы с кузеном Холлидеем — кузены, но мы... ну, мы отличаемся друг от друга не только размером доходов. Когда я был в Нью-Йорке, я как-то заходил к нему. Я был... мне нужно было... ну, я заходил к нему. Он согласился встретиться со мной и выслушал то, что я хотел сказать, но был не слишком любезен. Он не попросил меня позвонить ещё раз. Теперь он, кажется, изменился, признаю. Он прекрасно помнит, что я единственный ребёнок брата его отца и всё такое, и по доброте душевной предлагает мне
занятость. Но... но я не знаю.

На мгновение все замолчали. Затем Эмили нарушила молчание.

- Вы не знаете? - повторила она довольно резко. "Почему нет, могу я спросить?"

"О, я не знаю, вот и все. Во-первых, в манерах моей дорогой кузины слишком много
снисходительности. Может, я и жёлтая собака, но
я не люблю сидеть и выпрашивать, когда мой хозяин угрожает бросить мне
кость. Возможно, я слишком разборчива в том, кто может быть моим хозяином.

И снова заговорила Эмили.

"Возможно, ты слишком разборчива," — сказала она. "Ты можешь позволить себе быть таким
частности?"

— Наверное, нет. Но, видите ли, есть ещё кое-что. Это вопрос профессиональной этики. Если я возьму этот гонорар, то буду обязан взяться за любое дело, которое мне поручит кузен Холлидей. И... и я не уверен, что хочу это делать. Вы знаете, как я отношусь к долгу юриста перед клиентом и перед самим собой. Есть определённые вопросы...

Она перебила его.

"Я думаю, что вопросов слишком много," — сказала она. "Иногда я теряю терпение с тобой. Я часто слышала, как ты отказываешься от дел, которые
брали на себя другие адвокаты и выигрывали."

— Вы имеете в виду брата Дэниелса? — спросил он с улыбкой, но с некоторым сарказмом в голосе. И он, и мисс Роуз, казалось, забыли, что капитан и Тэкфул тоже здесь.

"Ну да. Мистер Дэниелс брался за дела, от которых вы отказывались. Никто не считает его за это хуже. Он возьмётся за дело вашего кузена, если вы откажетесь."

— Полагаю, что да. Это было бы практично, а он гордится своей практичностью.

— Практичность — это не так уж плохо. Она часто необходима в этом практичном мире. Какое дело мистер Кендрик может передать вам в руки
— за которое вы бы не взялись без колебаний?

 — Ни за одно, о котором я знаю. Но если бы он предложил, я бы…

 — Вы могли бы отказаться.

 — Не так-то просто. Я должен был принять его гонорар, и это, согласно юридическому этикету, обязывало бы меня…

 Она снова перебила его. Её терпение почти иссякло, это было очевидно. Если уж на то пошло, то и у капитана Обеда тоже.

"Вам не кажется, что вы слишком чувствительны в вопросах чести?"
спросила она. "И к тому же слишком подозрительны? Мне кажется. О, я устала от ваших
сомнений. Мне не нравится, что вы позволяете успеху и... и всему остальному
некоторые из них проходят мимо тебя, когда другие мужчины, не такие щепетильные, добиваются успеха.
Тебя не волнует успех? Или деньги?

Джон перебил ее: Он наклонился вперед и заговорил, намеренно, но
твердо. И он взглянул ей прямо в лицо.

"Я делаю", - сказал он. "Я люблю обоих ... сейчас ... больше, чем я когда-либо думал, что смогу
помощи".

И внезапно молодая леди, казалось, вспомнила, что в комнате находятся ее кузен и
капитан. Она покраснела, и когда заговорила, это прозвучало
другим тоном.

"Тогда, - сказала она, - мне кажется, на твоем месте я бы приняла предложение
возможности, которые представились мне. Конечно, это не моё дело. Я
не должна была давать советы. Она встала и направилась к двери. — Спокойной ночи, мистер Кендрик, — сказала она.
 — Спокойной ночи, капитан Бэнгс. Тётушка, вы меня извините, да? Я сегодня немного устала и...

Но Кендрик снова перебил её.

"Одну минуту, пожалуйста, мисс Хоуз," — серьёзно сказал он. "Я правильно
понимаю — вы хотите, чтобы я принял предложение кузины Холлидей?"

Эмили замолчала.

"Почему, — ответила она после секундного колебания, — я... я действительно не
не понимаю, почему моё желание в том или ином случае должно быть очень сильным. Но... но как
ваш друг — конечно, мы все ваши друзья, мистер Кендрик, — как
один из ваших друзей я — мы, естественно, хотели бы видеть, как вы
продвигаетесь по службе.

 — Значит, вы советуете мне согласиться?

 — Если мой совет чего-то стоит — да. Спокойной ночи.

На следующий день, когда капитан Обед нанес свой обычный визит в
бывшую парикмахерскую, он отважился задать вопрос, который больше всего занимал его разум.

"Ты уже решил, Джон?" он спросил.

Его друг посмотрел на него.

"Что это значит?" - спросил он.

- Я имею в виду ... Вы достаточно хорошо понимаете, что я имею в виду. Вы решили принять
предложение вашего кузена?

- Я сделал больше, чем это, капитан. Я принял предложение и
плату за удержание тоже.

Капитан Оубед выскочил вперед и протянул руку.

"Задира для тебя, Джон!" - крикнул он. «Это лучшее, что ты когда-либо делал в своей жизни. Теперь ты действительно начал».

Кендрик улыбнулся. «Да, — признал он, — я начал. Чем я закончу — это другой вопрос».

«О, ты закончишь как надо. Не будь Иеремией, Джон. Ну-ну!
 Это прекрасно». Разве все работники не будут довольны?"

«Да, не так ли? Особенно брат Дэниелс. Дэниелс будет вне себя от радости. Капитан, выкурите сигару. Две сигары. Видите ли, я уже начал тратить свой гонорар».




Глава IX


В августе в Хай-Клифф-Хаусе было многолюдно. Все комнаты были заняты, а за столами в столовой было тесно. Благодарный сказал
Капитан Бэнг жалуется, что у нее не было времени даже выглянуть в окно
. "И все же мы с Эмили, пожалуй, единственные, кто не смотрит
наружу", - добавила она. "Здесь достаточно того, на что стоит посмотреть, это сартин".

Так и было. Мистер Э. Холлидей Кендрик, вступив во владение своим новым поместьем, немедленно приступил к его улучшению и расширению, о которых, по словам мистера Дэниелса, он подумывал. Плотники, маляры и садовники работали не покладая рук. Автомобили Кендрика и слуги Кендрика часто попадались на глаза на главной дороге Ист-Уэллмута. То, что было сделано великим человеком и его работниками и то, что будет сделано в ближайшем будущем, занимало сплетников. Он планировал разбить новый розарий — «самый лучший в заливе Баззард». Он вырвал «целую
«Широкая сторона» музыкальной комнаты была «расширена», чтобы она стала в два раза больше, чем раньше; он должен был построить большую оранжерею на холме у конюшен. Ханна Паркер заявила, что не видит в этом необходимости.
"На главном здании уже есть башня, — сказала она, — почти такая же высокая, как маяк. Я бы подумал, что с этой башни можно было бы увидеть достаточно,
не поднимаясь в оранжерею. Что ж, миссис Кендрик, не нужно было просить меня подняться туда. Однажды я поднялся на крышу оранжереи на
Скарго-Хилл, и у меня так закружилась голова, что я думал, что упаду прямо через перила.

Жильцы Хай-Клиффа — особенно мисс Тимпсон и Калеб Хэммонд —
проводили много времени, выглядывая из окон гостиной и наблюдая за тем, что, по их словам, «происходило» в поместье Кендрика. Иногда они мельком видели самого Э. Холлидея. Этот великий человек был склонен к величию даже в физическом смысле этого слова, поскольку был высоким, полным и величественным, если не сказать напыщенным.
Одетый в белые фланелевые одежды, он отдавал приказы своим наёмникам, и
наёмники подчинялись ему. Когда ты властвуешь над большей частью всего
он осматривается, должно быть, приятно чувствовать, что ты выглядишь на все сто. Э.
Холлидей выглядела на все сто и, очевидно, чувствовала это.

К счастью, в этот, самый благополучный для нее сезон, она была занята с утра до ночи. Когда наступала ночь, она была готова ко сну, готова к большему, чем могла себе позволить. Эмили была бесценна как управляющая и помощница, а капитан Обэд Бэнгс помогал и давал советы, чем мог. Капитан стал тем, кого миссис Барнс называла
«якорем» Хай-Клифф-Хауса. Всякий раз, когда требовался совет мужчины,
или требовалась мужская помощь, она обращалась к капитану Бэнгсу. И
капитан Обэд всегда был рад помочь. Ханна Паркер заявила, что он
проводил в пансионе больше времени, чем у неё дома.

 Если Эмили Хоуз замечала, как часто приходил капитан, — а это
вполне вероятно, — она ничего не говорила об этом. Джон Кендрик, должно быть, заметил это, потому что иногда, когда они с капитаном Обедом оставались наедине, он отпускал неуместные замечания вроде следующих:

"Капитан, — сказал он однажды, — я думаю, вы с каждым днём становитесь моложе."

"Кто? Я? Продолжай, Дж.О-о-о! Как ты говоришь! Я так стар, что у меня скрипят половицы каждый раз,
когда я поднимаюсь по лестнице. Скоро меня отправят на свалку.

"Думаю, нет. Ты такой же молодой, как и я. Не по годам, конечно,
но по духу и энергии. И ты меня тоже удивляешь. Я и не знал, что ты такой женолюб.

«Я? Женолюб? Ну-ну! Не говори глупостей. Если я все эти годы путешествовал один,
то, по-моему, это достаточное доказательство того, какой я женолюб.
»

«Это не доказательство». Тебе случайно не попался подходящий супруг,
вот и всё. Посмотрите на брата Дэниелса; он тоже холостяк, но все
знают, какой он ловелас.

— Хм! Ты ведь не сравниваешь меня с Хеманом Дэниелсом, а?

— Нет. Нет, конечно, нет. Я бы не посмел. Сравнивать любого смертного с
Дэниелс — это было бы ересью, не так ли? Но вы, безусловно, пользуетесь популярностью у
прекрасного пола. Даже Имоджен попала под ваше влияние. Она говорит, что
миссис Барнс считает вас лучшим мужчиной в мире.

— Она так считает, да? Что ж, — язвительно заметил я, — ей лучше
держать свои мысли при себе. Я думал, что в наши дни она считает Кенелма Паркера
лучшим из всех.
проводит больше времени на своей кухне...

«Ну-ну, капитан! Не уходите от темы. Прекрасная Имоджен, может, и
поддалась чарам мистера Паркера, но, вероятно, это потому, что вы ей не
улыбнулись. Если бы вы...»

«Послушайте, Джон Кендрик! Если вы продолжите в том же духе, я вас
выставлю вон!»
Я и сам начну делать намёки. Может, я и популярен, как вы говорите, у Имоджен и... и прислуги, но я знаю кое-кого ещё, кто подхватывает ту же болезнь.

— Вы имеете в виду мистера Дэниелса, я полагаю? Он популярен, признаю.

— Да? Что ж, вам лучше знать. Кажется, я могу вспомнить
кто-то еще, кто довольно популярен - в некоторых широтах. Кстати,
Джон, ты, кажется, уже не так популярен среди Хемана, как был вначале.

- Прости. То, что я принимаю аванс моего кузена, может...

- О, я не это имел в виду. Что вы с Эмили делали в магазине Криса Бэджера
вчера днем?

— Делала? Вчера? О, да! Я встретила мисс Хоуз по дороге в офис и подождала, пока она немного порекламирует. Что, чёрт возьми, происходит?

 — Ничего. Если уж на то пошло, я не думаю, что кто-то из вас знал, что вы были в мире. Я прошла мимо, а вы меня не заметили. Хеман тоже тебя видел.
Что ты там продавал — овощи?

 — Полагаю, да. Капитан, вы снова уходите от темы. Я говорил о вас, а не о себе, когда...

 — Да, я знаю. Что ж, теперь я говорю о вас. Геман видел, как вы покупали
 те овощи. — Помидоры, не так ли?

 — Возможно. Ты что, пьян? Какая разница, помидоры мы купили или картошку?

 — Для меня никакой. Но я готов поспорить, что Хеману не понравилось, что вы вдвоём
купили помидоры.

 — Ради всего святого, почему бы и нет?

— О, потому что он, наверное, как и я, вспомнил, как в старину называли
их.

— Ты всё-таки пил! Как их там называли?

 — «Любительские яблоки», — ответил капитан Обэд и, посмеиваясь, ушёл. Джон
посмотрел ему вслед. Сначала он тоже рассмеялся, но смех оборвался на
полуслове, и, когда он вошёл в дом, его лицо было встревоженным и серьёзным.

Одно замечание капитана было вполне справедливым: популярность Джона Кендрика среди его профессиональных соперников с каждым днём становилась всё меньше. Они были безупречно вежливы друг с другом, но редко разговаривали, разве что в присутствии других, и мистер Дэниелс, по-видимому, считал своим долгом
Он продолжал приносить свои скромные дары в виде фруктов и цветов, а его приглашения на прогулки, пикники и развлечения в ратуше стали более частыми.
Иногда Эмили принимала эти приглашения, но чаще отказывалась.
Джон тоже иногда приглашал её покататься с ним или поиграть в теннис на кортах его кузена, и к этим приглашениям она относилась так же, как к приглашениям Хемана, отказываясь от одних и принимая другие. Она относилась к ним беспристрастно, но Благодарный всё больше верил, что
разница. Имоджен, будучи прямолинейной, высказала своё мнение по этому поводу,
когда сказала:

 «Мисс Эмили очень нравится мистер Кендрик, не так ли, мэм?»

 Тэффул неодобрительно посмотрела на свою служанку.

"С чего ты взяла, Имоджен?" — спросила она. "Конечно, он ей нравится. А почему бы и нет?"

— Она должна, мэм. И она тоже должна. И она ему нравится, это очевидно.

 — Имоджен, на что ты намекаешь? Ты хочешь сказать, что моя кузина влюблена в мистера Джона Кендрика?

 — Нет, мэм. Я этого не говорю, пока нет. Но есть признаки того, что...

"Знаки! Если вы не получите те смешные истории-книги обувью из
голову я не знаю, что я сделаю с тобой. Что ты знаешь про людей
влюбляться? Надеюсь, вы не влюблены, не так ли?

Имоджин колебалась. - Нет, мэм, - ответила она. - Я не влюблена. Но... но, может быть, я могла бы, если бы захотела.

«Ради всего святого! Эта девушка сумасшедшая. Ты МОГЛА бы, если бы захотела! С кем? Если ты собираешься выйти замуж за кого-то, мне кажется, я должна это знать». Да, ты не встречала в этом городе и дюжины молодых парней,
а я позаботился о том, чтобы знать, кто они такие. Если ты думаешь о
влюбиться... или жениться...

Имоджин прервала его. - Я не собираюсь, - заявила она. "И, в любом случае, мэм,
женитьба не обязательно означает, что вы влюблены".

"Это не так! Ну, это превосходит все, что я когда-либо ..."

— Нет, мэм, это не так. Иногда человек обязан жениться.

Тэффл ахнула. — Обязан! — повторила она. — Ты
действительно читал больше этих книг, несмотря на то, что обещал мне этого не делать.

— Нет, мэм, я не читал. — Честное слово, я не знаю.

 — Тогда что ты имеешь в виду? Имоджен, какой мужчина настолько тебе дорог, что ты чувствуешь, будто обязана выйти за него замуж?

"Не мужчина", - заявила Имоджин, быстро и решительно. И это
все, что она скажет на эту тему.

Благодарен повторил этот удивительный разговор, или часть его, на
Эмили. Они сочли это хорошей шуткой. "Эта девушка странная
существо, - сказала она, - и очень весело. Вы никогда не можете сказать, какая она будет
сказать или подумать. Она очень романтична, и эта чепуха про долг и всё остальное, несомненно, взята из какой-то прочитанной ею истории. Тебе не о чем беспокоиться, тётушка. Имоджен боготворит тебя и никогда не покинет тебя — ни ради замужества, ни по какой-либо другой причине.

Так что Тэффул не беспокоилась об Имоджен. У неё были другие заботы, связанные с жильцами, и их было вполне достаточно.
А теперь появилась ещё одна. Кенелм Паркер угрожал уволиться.

Это утверждение не совсем верно. Сам Кенелм никогда ничего не угрожал. Но за него угрожал другой человек, и этим человеком была его сестра. Ханна Паркер по какой-то необъяснимой причине,
по-видимому, испытывала явное предубеждение против Хай-Клифф-Хауса.
 Она бывала там не реже, чем раньше, но
они были прикованы ко двору и конюшне; она больше не заходила в дом
. Возможно, ее отношение к Эмили и Благодарному было достаточно сердечным,
но в нем чувствовалась скованность, и она задавала много вопросов
о часах работы ее брата, о том, что он делал в течение дня, и
тому подобное.

"Мне кажется, она ведет себя ужасно странно", - сказал Тэнкфул. "Совсем не так, как она это делала
сначала. Поначалу мне приходилось тщательно планировать, чтобы она
не врывалась и не отвлекала меня разговорами всё утро. Теперь она, кажется, не
мешает мне. Что мы сделали, чтобы она так себя вела
— Я ничего не вижу, и Эмили тоже.

Капитан Бэнгс, которому было адресовано это замечание, рассмеялся.

"Полагаю, ты ничего не сделал, — сказал он. — Она недовольна не тобой, а твоей наёмной работницей, Имоджен. Кажется, она недовольна этой Имоджен больше, чем якорной цепью на илистом дне. Они не ладят, эти двое. Видишь ли, она пытается командовать и снисходить, а Имоджен даёт ей отпор. Дошло до того, что Ханна на самом деле боится этой девушки; конечно, не притворяется, что боится; называет её «заключённой» и как только не обзывает. Но она боится её и не любит.

Благодарный был встревожен. "Мне жаль", - сказала она. "Имоджин независима,
но она ужасно добросердечная девушка. Я действительно ненавижу неприятности среди
соседей ".

"О, никаких проблем не будет. Ханна ревнует, вот и все.
проблема - ревнует из-за Кенелма. Видите ли, она хотела, чтобы он пришел сюда на
работу, чтобы она могла держать его под каблуком, подбегать и отдавать ему
приказы каждые несколько минут. Имоджин тоже отдает ему приказы, и он возражает;
она заставляет его. Ханне это не нравится; по ее мнению, Кенелму
не следовало нанимать другого шкипера, кроме нее. Впрочем, все в порядке, миссис.
Барнс. Это хорошо для Кенелма и хорошо для Ханны. Сделай им обоим добро,
я опаздываю.

Но когда Кенелм объявил, что не уверен, но что ему следует «бросить работу» через пару недель или около того, ситуация стала более серьёзной.

"Он не должен уходить, — заявила Тэкфул. «Август и начало сентября — это время, когда мне нужен мужчина в доме, и вы сами говорите, капитан Бэнгс, что сейчас нет другого мужчины. Если он уйдёт...»

 «О, он не уйдёт. Это всё Ханна; она подговорила его на этот уход». Предложи ему еще доллар в неделю, если понадобится,
и я сама прочитаю проповедь Ханне.

Когда Тэкфул упомянула об этом Имоджен, та ответила
неожиданно, но решительно:

"Не волнуйтесь, мэм," — сказала она. "Он ещё не ушёл."

"Я знаю, но он говорит..."

«ОН этого не говорит. Это всё его сестра говорит. И ОНА, насколько я знаю, не работает на вас».

«Имоджен, мы не должны вмешиваться в отношения между Кенелмом и его сестрой. Она ведь его сестра, ты же знаешь».

«Да, мэм». Но она не его мать, не его бабушка, не его тётя и не все его родственники. А если бы и была, это ничего бы не изменило. Он
— Он сам скажет, собирается он уходить или нет.

— Но он говорит. То есть он…

— Он просто говорит, что «откладывает». Он никогда не говорил, что собирается что-то делать;
по крайней мере, не в ближайшие годы. Всё в порядке, миссис Трэнкфул. Просто подождите и
увидите. На худой конец у меня есть...

Она резко замолчала. - Что у вас есть, Имоджин? - спросила миссис Барнс.

- О, ничего, мэм. Только ты просто жди".

Так благодарный ждал, и Кенелм, прекрасно понимая ситуацию, и
опираясь на советы своей сестры, с каждым днем становился все более независимым.
Он выполнял только ту работу, которая ему нравилась, и приходил и уходил в удобное для него время
отъезды были, мягко говоря, нерегулярными.

В последний четверг, пятницу и субботу августа в округе Остейбл
В центре округа должна была состояться выставка крупного рогатого скота. Ежегодный
Выставка крупного рогатого скота - крупное событие на Кейпе и практически во всем Восточном округе.
Уэллмут планировал присутствовать. Большинство жителей Хай-Клиффа собирались на ярмарку
и, поскольку пятница была знаменательным днем, они собирались на ярмарку
в пятницу. Имоджин попросила выходной в этот день. Просьба была
удовлетворена. Затем Кенелм объявил, что они с Ханной должны
уйти. Тэкфул немного сопротивлялась; она чувствовала, что её лишают
услуги нанятого ею человека и горничной в один и тот же день могли оказаться
хлопотными. Но поскольку заявление Паркера носило скорее характер
ультиматума, чем просьбы, она согласилась в знак протеста. Но когда появился капитан
Обэд и пригласил ее, Джона Кендрика и Эмили Хоуз поехать с ним на Ярмарку
на взятой напрокат машине, она встревожилась еще больше, чем когда-либо.

- Я бы хотела пойти, капитан, - сказала она. — О, я бы очень хотела поехать! У меня не было ни одного выходного с тех пор, как открылось это место, и я ни разу в жизни не ездила на автомобиле. Но я не могу. Ты, Эмили и Джон
Конечно, можешь, и ты должен, но я должна остаться здесь. Некоторые постояльцы придут на обед, и я не могу оставить дом
наедине.

Капитан Обэд возмущённо запротестовал.

"Ну!" воскликнул он. "Ну! Это очень плохо. Я-то рассчитывал, что ты пойдёшь... Хм! «Вам просто нужно уйти, вот и всё. Разве Имоджен не может присмотреть за домом?»

 «Она могла бы, если бы собиралась быть здесь, но она сама собирается на ярмарку. Я обещала ей, что она сможет, и я должна сдержать своё обещание».

 «Да, да, полагаю, что должна. Но теперь, миссис Тэкфул…»

— Боюсь, что «но» не будет, капитан. Вы с мистером Кендриком и Эмили
идите, а я буду развлекаться, думая о том, как хорошо вы проведёте время.

Она была непреклонна, и в конце концов капитан сдался. Но его явное
разочарование было очевидно. Он говорит, но мало во время его пребывания
в пансионе и рано вернулся домой, мрачный и безутешный. В
Паркер жительства он обнаружил Кенельм и его сестра в горячий спор.

"Мне все равно, Ханна", - поклялся Кенелм. "Я иду на эту ярмарку, не важно, даже если мне придется идти одному."
"Я пойду на ярмарку". Разве ты не сказал мне, что я уезжаю? Не сделал этого
ты заставил меня попросить выходной? Разве ты не...

"Неважно, что я сделал. Я сдаюсь, я планировал, что ты пойдешь, но тогда
я рассчитывал, что мы с тобой пойдем вместе. Теперь, когда мистер Хэммонд
пригласил меня пойти с ним ...

Капитан Обед прервал его. "Алло! Алло!" - воскликнул он. "Что это?
Калеб Хэммонд предложил прогуляться в "Остабл Скот"
Показать вместе с тобой шоу, Ханна? Так, так! Чудеса никогда не прекратятся. Калеб
на старости лет становится геем, не так ли? Хм! в первую очередь ты узнаешь, что в почтовом отделении будет что-то ещё, о чём можно поговорить. Ханна, я
удивлен!

Мисс Паркер покраснела и, казалось, смутилась. Ее брат, однако, выразил
свое отвращение.

"Удивлен!" - повторил он. "Ха! Это не имеет отношения к тому, кто я такой. Я более чем
удивлен - я парализован. Подумать только, что этот прижимистый старый дурак позволил
— У меня достаточно денег, чтобы нанять лошадь с упряжкой и…

 — Кенелм! — голос Ханны дрожал от возмущения. — Кенелм Паркер! Это же
идеально!

 — Да, я так и говорю, идеально! Вот старый хрыч — да, он тоже
старый. Ему почти семьдесят, и он не решается заглянуть в календарь,
боясь, что увидит, что его день рождения уже прошёл. И он всегда был таким бережливым
на деньги, которые он потратил бы на подержанные почтовые марки, если бы правительство
его не поймало. И его жена умерла пару сотен лет назад,
более или менее, и всё же, чёрт возьми, он вдруг начинает...

 «Кенелм Паркер, остановись сию же минуту! Мне стыдно за тебя. Мистер Хэммонд —
настоящий, хороший, респектабельный человек». Что касается его денег — ну, это в любом случае его дело, и, кроме того, он не арендует лошадь и повозку, а собирается взять их напрокат у своего племянника в Центре. То, что он попросил меня поехать с ним, — это по-соседски.

 — Ха! Если он такой хороший сосед, почему он не попросил меня тоже поехать? I'm
такой же близкий сосед, как ты, не так ли?

- Он тебя не спрашивает, потому что в коляску поместятся только двое, и ты это знаешь
. Я думаю, вы были бы рады, если бы я сэкономил на стоимости проезда.
Винни С. взяла бы с меня пятьдесят центов, чтобы отвезти на станцию, а
стоимость проезда в экскурсионном поезде составляет ...

— Что за разговоры! Я не жалуюсь, потому что ты берешь на себя расходы. И мне всё равно, поедешь ли ты со всеми стариками отсюда до Джоппы. Я хочу сказать, что завтра поеду на ярмарку. Думаю, я могу поехать один на машине. Никто меня не похитит, насколько я знаю.

«Но, Кенелм, мне не нравится, что ты будешь там совсем один. Тебе будет так одиноко. Если ты подождёшь, может быть, я сама поеду с тобой.
 Может быть, мы поедем вместе в субботу».

 «Я не хочу ехать в субботу, я хочу поехать завтра». Завтра большой день, когда они устроят лучшие скачки. Дариус Холт
собирается завтра заработать денег. Он поставил десять долларов на Экси Б.
 во втором забеге и...

«Кенелм Паркер! Так вот зачем ты хочешь пойти на выставку скота? Чтобы
делать ставки на скачках! Играть в азартные игры!"

— Ой, да ладно тебе. Как я могла играть? Ты не даёшь мне денег даже на то, чтобы по воскресеньям класть их в копилку, не говоря уже о том, чтобы играть. Мне приходится засовывать кулак прямо на дно тарелки, когда они проходят мимо, потому что я боюсь, что Хеман Дэниелс увидит, что я отдаю всего по пять центов. Ой, Ханна, будь благоразумна! Я бы с радостью пошёл на ярмарку один, а не с кем-то. Я не буду один. Многие из моих знакомых пойдут со мной, и мужчины, и женщины.

"Женщины? Какие женщины?"

"О, я не знаю. Откуда мне знать?"

"Ну-ну, я полагаю, что, скорее всего, так и есть. Имоджен сказала, что собирается
и...

— Имоджен! Ты имеешь в виду ту наёмную работницу из «Благодарного Барнса»? Хм!
 Так она сказала тебе, что собирается туда, да? Ну, скорее всего, она солгала. Я бы не стал ей доверять, дерзкая, наглая тварь! Я не верю, что она вообще собирается туда. А ты, капитан Бэнгс?

Капитан, хранивший молчание во время этого семейного застолья, не смог
устоять перед искушением.

- О да, Имоджин уезжает, - весело ответил он. - Она рассчитывает на то, что
проведет там лучшее время в своей жизни. Но она не единственная.
Да ведь там будут почти все женщины Восточного Уэллмаута. Я слышал , как Эбби
Ларкин договорился о её переезде с Винни С. вчера днём. Уин
сказал: «Иуда-священник!» Он не знал, куда собирается её поселить, но
рассчитывал, что ему придётся где-нибудь найти место для хранения вещей. О, Кенелм не будет
скучать, Ханна. Мне не стоит об этом беспокоиться.

Кенелм выглядел так, словно желал, чтобы говоривший подавился. Ханна
выпрямилась в кресле.

"Гм!" - задумчиво произнесла она. "Гм!" - и на мгновение замолчала. Затем она спросила:

"Миссис Тэнкфул тоже уезжает? Я полагаю, что, скорее всего, так и есть".

Жизнерадостность капитана исчезла.

— Нет, — коротко ответил он, — не хочет. Она хотела, но ей нехорошо
она может оставить пансион без присмотра.

Мисс Паркер, по какой-то причине, казалось, была довольна.

"Неудивительно, — сказала она с чувством. — Она тоже не должна оставаться совсем одна. Если эта неблагодарная, эгоистичная шалунья из приюта для сирот настолько эгоистична, что может уйти и бросить её, то тем более мой брат не должен этого делать. Какими бы мы, Паркеры, ни были, мы не эгоисты. Мы думаем о других. Кенелм, дорогой, ты должен остаться на работе и завтра помочь миссис Барнс по дому. Мы с тобой пойдём на ярмарку в субботу. Я не против; я бы лучше сходил ещё раз, чем не сходил.

Кенелм вскочил на ноги. Он был так зол, что заикался.

- Тебе... тебе... тебе все равно! - закричал он. - Потому что ты идешь ДВАЖДЫ!
Это чертовски безразлично, вот что!

- Кенелм! Мой собственный брат! Обзываешься и ругаешься!

 «Я не обзываюсь, и... и мне всё равно, если я буду это делать! Что с тобой не так, Ханна Паркер? То ты набрасываешься на меня,
говоришь, чтобы я бросила работу и не унижала себя, подрабатывая в амбаре.
А в следующую минуту ты говоришь мне, что я должен остаться дома и... и
помочь в этом самом пансионе. Я не буду! Клянусь, я не буду!
не буду! Я пойду завтра на выставку крупного рогатого скота, даже если на это уйдет мой последний цент.

Ханна улыбнулась. - Сколько у тебя осталось последних центов, Кенелм? - спросила она.
"Этим утром ты делал все возможное, чтобы оторвать от меня четверть".

"У меня есть больше, чем у тебя. Я... я... всё, что здесь есть, — да, и каждый цент, что здесь есть, — принадлежит мне по праву. У тебя ничего нет.

Мисс Паркер повернулась к нему. «Подумать только, — сокрушённо воскликнула она, — подумать только, что мой родной брат — единственный брат, который у меня есть, — может стоять передо мной и тыкать мне в лицо моей... моей бедностью. Я могу зависеть от него. Я есть, я
предположим. Но, о, какой позор! этот... О! О! О!

Капитан Обэд поспешил наверх, в свою комнату. Еще долго после того, как он закрыл за собой дверь
, он слышал рыдания Ханны и мольбы Кенелма о том, что
он "никогда ничего не имел в виду". Затем наступила тишина и, наконец, послышались звуки
шагов по лестнице. Они остановились в верхнем холле.

"Я не знаю, Кенелм," — печально сказала Ханна. "Я постараюсь простить тебя.
Полагаю, я должна это сделать. Но когда я думаю о том, какой матерью я была для
тебя..."

"Ну вот, Ханна, опять ты за своё. Как ты могла быть моей матерью, когда ты...
разве я не на четыре года старше тебя? Ты просто дай мне несколько долларов и позволь
пойти на выставку скота и...

"Нет, Кенелм, я не могу этого сделать. Ты собираешься уйти от миссис Барнс;
я хочу, чтобы ты сделал это ради собственного достоинства. Но ты должен
остаться там и помочь ей завтра. — Это твой долг.

 — К чёрту мой долг! Я УЕДУ завтра, вот что я сделаю.

 — О боже! Опять ты за своё. Нецензурная лексика и ставки на лошадей!
 ЧТО будет дальше? Мой родной брат — игрок и пьяница! Неужели дошло
до этого?

Шаги и голоса затихли. Капитан Обэд задул свечу и
лёг в постель. Последние слова, которые он услышал в ту ночь, были произнесены самим
«продигатом» по пути в свою спальню. И они были произнесены как монолог.

"К тому времени!" — пробормотал Кенэлм, медленно проходя мимо двери капитана. "К тому времени! Я... я сделаю что-нибудь отчаянное!"

На следующее утро, когда нанятый капитаном Обедом автомобиль с его владельцем, жителем
Уэллмут-Сентра, в качестве шофёра въехал во двор
Хай-Клифф-Хауса, навстречу ему вышли трое. Джон Кендрик
и Эмили Хоуз были среди них, они были одеты и готовы к
поездки. Капитан ожидал их; а в-третьих, также одетые для
в путешествии был благодарен Миссис Барнс. Пухлое лицо благодарен был
радиант.

"Я все-таки иду", - объявила она. "Я иду с тобой на ярмарку",
"Капитан Бэнгз". Ну и что ты об этом думаешь? — То есть, — добавила она, глядя на автомобиль, — если вы найдёте место, куда меня посадить.

Радость капитана была так же велика, как и его удивление. — Место, куда вас посадить! — повторил он. — Если бы я не мог ничего другого, я бы пристроился сзади, как ребёнок на грузовике, прежде чем вы останетесь дома. Молодец, миссис.
Благодарная! Но как ты могла передумать? Я думала, ты не можешь
уйти.

Благодарная радостно улыбнулась. «Я не передумала, капитан», — сказала она.
"Имоджен передумала. Она настоящая, хорошая жертвовательница, эта девочка. Когда она узнала, что меня пригласили, а я не пойду, она встала на дыбы. Она заявила, что никуда не пойдёт, а я должна пойти. Я знала, как сильно она расстроена, но она просто заставила меня это сделать. Вместо меня пойдёт она, вот как мы в итоге решили. Я ужасно рада за себя, но всё равно чувствую себя виноватой перед Имоджен.

Несколько минут спустя автомобиль с Джоном, Эмили и Тэнкфулом на заднем сиденье
и капитаном Обедом впереди с водителем выехал со двора
и покатил по песчаной дороге в сторону центра Уэллмаута. Примерно в миле от
последний селе прошло багги с двумя людьми в нем. Пара в
багги Хаммонда были Калеб и Ханна Паркер.

Капитан обед усмехнулся. - А вот и влюбленные, - заметил он.
— Красивая молодая пара, не так ли?

Остальные пассажиры машины присоединились к смеху. Эмили, в
частности, была очень удивлена.

"Почему вы называете их возлюбленными, капитан? — спросила она. — Вы не
— Вы действительно полагаете, что…

Капитан расхохотался.

"Что? Эти двое?" — сказал он. "Нет-нет, я просто пошутил. Я не знаю, что насчёт Ханны — одинокие женщины её возраста довольно рискованны, — но я знаю
Калеба. Он не возьмёт жену, чтобы содержать её, если только она не сможет содержать его. У него была возможность бесплатно прокатиться на лошади в повозке, вот и всё; и было бы против его принципов упустить такую возможность. К сожалению, он взял Ханну, потому что знал, что мороженое и арахис не
подходят для её несварения желудка, и ему не пришлось бы покупать их. Хо-хо! Я
интересно, как Кенельм целовалась? Интересно, если бы он поступил по-своему крюком, после
все?"

На кухне высокого Имоджин дом скалы мыл завтрак
блюда и пытается забыть ее разочарование. Шаг звучал в
сарай для дров, и, обернувшись, она увидела мистера Паркера. Он увидел ее на том же
время и удивление было взаимным.

"Ну, привет!" - воскликнула Имоджин. — Я думал, ты на ярмарке.

— Привет! — воскликнул Кенэлм. — Я думал, ты на выставке скота.

Последовали объяснения. — А что ты тогда здесь делаешь? — угрюмо спросил
Кенэлм.

— Я? Останусь здесь, на своей работе, конечно. Ты ведь тоже собираешься это сделать,
не так ли?

Мистер Паркер сунул руки в карманы.

"Нет, чёрт возьми, не собираюсь!" — яростно заявил он. "У меня больше нет работы. Я уволился, я уволился".

"Уволился! Ты хочешь сказать, что не собираешься работать на миссис Тэнкфул?"

"Я не собираюсь ни на кого работать. Зачем мне это? У меня достаточно денег,
чтобы жить, не так ли? У меня есть свой доход. Я не сказал миссис
«Пока не за что, но я всё равно увольняюсь».

Имоджен отложила кухонное полотенце.

"Полагаю, это дело рук твоей сестры," — заметила она.

— Нет, это не так! Если бы это было так, я бы не стал этого делать! Ханна обращается со мной как с собакой — да, сэр, как с собакой. Я собираюсь ей показать. У мужчины есть чувства, даже если он собака.

 — Как ты собираешься ей показать?

"Я не знаю, но я буду. Я сбегу, если не смогу сделать ничего другого. Я
покажу ей, что меня тошнит от ее командования ".

Имоджин, казалось, задумалась. Она посмотрела на мистера Паркера пристальным и
задумчивым взглядом.

— «Что ты так на меня смотришь?» — спросил Кенелм, когда
его пристальный взгляд стал невыносимым.

 «Я думал. Хм! Что бы ты сделал, чтобы исправить это, чтобы твоя сестра
— Ты бы перестал ей приказывать, и время от времени ты бы делал по-своему?

 — По-своему? Ради этого я бы сделал всё! Всё, клянусь богом!

 — Ты бы сделал? Ты серьёзно?

 — Конечно, серьёзно!

 — Ты бы пообещал остаться здесь и работать на миссис Трэнкфул столько, сколько она захочет?

— Конечно, я бы так и сделал. Я не горю желанием уезжать. Это у Ханны такое
представление. Сначала она была в ярости из-за того, что я здесь работаю, а теперь она так же
в ярости из-за того, что я уезжаю.

 — Ты знаешь, почему она такая… как бы это сказать? — в ярости?

 Кенелм заёрзал и выглядел глупо. — Ну, — признался он, — я бы не стал
Интересно, не из-за тебя ли это, Имоджен. Ханна знает, что ты мне нравишься, что мы хорошие друзья, я имею в виду. Она... ну, чёрт возьми, она ревнует, вот в чём дело. Она ужасно глупая в этом смысле. Я даже смотреть не могу на женщин, но она ведёт себя как полная идиотка. Возьмём, к примеру, Эбби Ларкин. Однажды она — хо-хо! Тогда я вроде как опередил её.

Имоджен кивнула. «Да, — сказала она, — я слышала об этом. Что ж, может быть, ты
снова сможешь её опередить. Подожди минутку».

Она вышла в гостиную. Вернувшись, она принесла чернильницу,
— В её руках были ручка и лист бумаги для заметок.

"Для чего это?" — спросил мистер Кенелм.

"Я скоро вам расскажу. Кенелм, вы... вы что-то спрашивали у меня некоторое время назад, не так ли?"

Кенелм начал. — Почему… почему, Имоджен, — запинаясь, пробормотал он, — я… я не знаю, что ты имеешь в виду.

 — Думаю, ты знаешь, что я имею в виду. Ты ведь спросил меня — или, по крайней мере, спросил бы, если бы я не ответила «нет» до того, как ты успел. Я тебе очень нравлюсь, да, Кенелм?

Этот острый вопрос, похоже, сильно смутил мистера Паркера. Он покраснел
и посмотрел на дверь.

- Почему... почему, да, ты мне сразу нравишься, Имоджин, - признался он. - Я... я не знаю,
встречал ли я когда-нибудь кого-нибудь, кто нравился бы мне больше. Но когда дело доходит до ... Понимаете,
в тот раз, когда я сказал ... э-э... то, что я сказал, я был в некотором роде... в отчаянии
вместе с Ханной и ...

- Ну, теперь ты в отчаянии, не так ли? — Вот, — резко сказал он, — сиди смирно
и дай мне закончить. У меня есть план, и тебе лучше его выслушать.
Кенелм, пожалуйста, посиди смирно ради меня.


«Большой день» выставки и ярмарки скота в округе Остейбл подошёл к концу,
как и все дни, большие и маленькие. Капитан Обэд Бэнгс и его
гости наслаждались каждой минутой. Они осматривали различные экспонаты,
были свидетелями скачек и бейсбольного матча, наблюдали за подъёмом воздушного шара
и вместе с остальной огромной толпой радовались «прыжкам с парашютом». Было шесть часов, когда они покинули ярмарочную площадь, и
Благодарные начали беспокоиться о том, как обстоят дела в Хай-Клифф
Хаус.

"Когда мы с тобой доберемся туда, Эмили, будет уже далеко за ужином", - сказала она
"и одному богу известно, что ели мои постояльцы. Имоджин
достаточно умна и способна, но справится ли она со всем в одиночку
Я не знаю. Мы должны были начать раньше, но в том, что мы этого не сделали, нет ничьей вины, кроме моей.

Однако, когда они добрались до Хай-Клифф-Хауса, его владелица обнаружила, что её опасения были беспочвенными. Но несколько постояльцев планировали поужинать там; большая часть городского контингента останавливалась в различных чайных и ресторанах в Остейбле или по дороге и не должна была вернуться домой допоздна.

"Все в порядке, мэм," — заявила Имоджен. "На ужин здесь было всего три или четыре человека, и я все приготовила. Мистер Хэммонд пришел
поздно, но я его накормила, и он пошел спать. Наверное, устал. Я спросил
если у него будет время и он сказал, что у него было, но это стоило ему зрение
деньги".

Капитан обед рассмеялся. "Калеб придется обойтись без его утром
газеты довольно заклинание, чтобы компенсировать сегодняшнюю экстравагантность,"
заявил он. — Вот что значит водить девушек по разным местам. Лучше
предупреди, Джон.

Джон Кендрик улыбнулся. — Учитывая, — сказал он, — что мы с тобой
чуть не подрались, прежде чем мне разрешили купить пакет попкорна на
мои собственные деньги, я думаю, что тебе предупреждение нужно больше,
чем мне, капитан Бэнгс.

- Имоджин, - сказал Тэнкфул, - ты была сегодня настоящей милой девушкой.
ты мне очень помогла, и я этого никогда не забуду. А теперь иди спать и отдохни,
я хочу пораньше отправиться на завтрашнюю ярмарку.

Имоджин покачала головой. "Я не могу пойти прямо сейчас, спасибо, мэм", - сказала она
. "У меня компания".

Эмили и Тэнкфул посмотрели друг на друга.

"Компания!" повторила первая. - Какая компания?

Прежде чем Имоджин успела ответить, дверь столовой распахнулась и
В комнату ворвалась Ханна Паркер. Она все еще была в своем воскресном платье,
которую она надела в честь Ярмарочного дня, но её воскресный чепец был, как впоследствии сказал капитан Обэд, «наклонен в подветренную сторону», а её внешний вид свидетельствовал о тревоге и опасениях.

"Ханна!" воскликнула Тэкфул. "Мисс Паркер, в чём дело?"

Ханна окинула взглядом собравшихся, а затем остановила его на
Имоджен.

"Где мой брат?" потребовала она ответа. "Вы не видели моего брата?"

Вмешался капитан Бэнгс.

"Ваш брат? Кенелм?" он спросил. "Почему, что о Кенельм? Не он
дома?"

"Нет. Нет, это не он. И его не было дома. Я оставил холодный ужин
для него на столе, а я ставлю чайник на решетку плиты.
приготовился к тому, что у него разольется желчь. Но его там не было. К нему никто не прикасался.
Я... я не могу сообразить, что...

Имоджин прервала его. - С вашим братом все в порядке, мисс Паркер, - сказала она.
спокойно. "Он ужинал со мной на кухне. Он там
сейчас. Он и есть та компания, о которой я говорила, миссис Тэнкфул".

Ханна уставилась на нее. Имоджин возвращается хладнокровно взглядом, вежливо и с
спокойный воздух уверенного триумфа.

"Может быть, вам лучше выйти и увидеть его, мэм," - продолжала она.
«Он — то есть мы — должны кое-что вам рассказать. Остальные тоже могут прийти, если захотят, — добавила она. — Мы ничего не хотим от вас скрывать».

 Ханна Паркер оттолкнула её и бросилась на кухню. Имоджен последовала за ней, а остальные — за Имоджен. Как сказала Тэкфул, описывая свои чувства: «Я бы не смогла остаться, даже если бы захотела. Мне было достаточно любопытно, чтобы пойти самой».

Кенелм, сидевший за кухонным столом перед полной тарелкой, услышал приближение сестры и встал. Когда миссис Барнс
и остальные добрались до кухни, которую он загнал в угол.

"Кенелм Паркер, — спросила Ханна, — что ты здесь делаешь в такое время
ночи?"

"Я... я ужинал, — запнулся Кенелм, — но я... я уже закончил."

"Закончил! Разве ты не знал, что дома тебя ждёт ужин?
Разве я не говорила тебе прийти домой пораньше и приготовить МОЙ ужин? Разве ты не..."

Имоджен перебила её. "Полагаю, говорила, мэм," сказала она, "но, видите ли, я
попросила его остаться здесь, и он остался."

"ТЫ попросила его! И он остался!" Ну, я должен сказать! Кенэлм, ты ужинал в одиночестве с этим... с этим...

Она была слишком взволнована, чтобы закончить, но, поскольку Кенелм не ответил,
Имоджен сделала это, не дожидаясь его.

"Да, мэм," — успокаивающе сказала она. "Всё в порядке. Мы с Кенелмом можем поесть вместе, если захотим. Мы помолвлены."

"ПОМОЛВЛЕНЫ!" Почти все так и сказали — все, кроме Ханны; она ничего не могла
сказать.

- Да, - ответила Имоджин. - Мы помолвлены. Мы собираемся пожениться, не так ли,
Кенелм?

Кенельм попытался отойти еще дальше, но стена была за его спиной
и он мог только от нее. Он был бледен и он проглотил несколько
раз.

— Кенелм, дорогой, — сказала Имоджен, — ты меня не слышал? Расскажи своей сестре о нашей помолвке.

Кенелм открыл и закрыл рот. — Э-э-э, — запнулся он. — Я-я-я...

— Не стесняйся, — подбодрила его Имоджен. "Мы помолвлены, не
мы?"

Мистер Паркер сглотнул, поперхнулся и кивнул. - Да, - признал он, чуть-чуть.
"Я ... я в кал'late мы".

Его сестра сделала шаг вперед, ее руки подняты. Капитан шагнул в обед
перед ней.

"Минутку, Ханна! Поднимай! Поднимись на ветер, как можно скорее. Давай
разберемся с этим. Кенелм, ты имеешь в виду...

Джентльмен, к которому обращались, казалось, в тот момент мало что понимал. Но
Имоджен сохраняла невозмутимость и снова ответила за него.

"Он имеет в виду именно то, что сказал, — заявила она, — и я думаю, что он сказал достаточно ясно. Я не понимаю, почему из-за этого нужно поднимать такой шум. Мы с мистером Паркером были хорошими друзьями с тех пор, как я пришла сюда работать. Он как-то раз попросил меня выйти за него замуж, и я сказала, что, может быть,
выйду. Это делает нас помолвленными, как я и пыталась тебе сказать. И
я не понимаю, из-за чего весь этот скандал. Это наше дело, не так ли? Я
не вижу, чтобы это было чьё-то ещё.

Но Ханна к этому времени уже не могла сдерживаться. Она оттолкнула руку капитана и повернулась к помолвленной паре. Её глаза сверкали, а пальцы дрожали.

 «Ты... ты, тварь!» — закричала она, обращаясь к Имоджен. — Ты
замышляешь, строишь козни, действуешь исподтишка…

— Ш-ш-ш! — вмешался капитан Обэд. — Успокойся, Ханна! Успокойся, говорю!

— Я не успокоюсь! Занимайся своими делами, Обэд Бэнгс! Кенелм Паркер,
как вы смеете говорить... как вы смеете говорить мне, что собираетесь жениться на этой... на этой
подруге? Что вы имеете в виду?

Бедняга Кенелм только булькнул. Его возлюбленная снова пришла ему на помощь.

"Он уже много раз говорил тебе, что имеет в виду, — твёрдо заявила она. — И
я буду признательна, если ты не будешь обзывать меня. Во-первых, я этого не потерплю, а во-вторых, если мы с тобой собираемся стать невестками, нам лучше научиться мирно сосуществовать.
Я...

«Не смей со мной разговаривать! Не смей со мной ОРАТЬ! Я могла бы этого ожидать! Я этого ожидала». Так вот почему вы двое не пошли на ярмарку? Вы всё спланировали между собой. Я должна была уйти с дороги, и...

— Этого тоже достаточно. Мы ничего не планировали — по крайней мере, до сегодняшнего дня. Я не знал, что он не поедет на ярмарку, а он не знал, что я не поеду. Он бы поехал, только... только ты бросил его, чтобы уйти со своим... со своим другом-джентльменом. Хм! Я бы подумала, что тебе должно быть стыдно!

«Стыд» мисс Паркер — или её чувства, какими бы они ни были, — казалось, лишили её дара речи. Её брат воспользовался шансом.

"Ты же знаешь, что именно это ты и сделала, Ханна," — умоляюще сказал он.
"Ты же знаешь, что сделала. Мне было так одиноко..."

— Тише! Тише, Кенелм! — приказала Имоджен. — Вы оставили его одного, чтобы уйти с другим мужчиной, мисс Паркер. Он мог подумать, что вы сбежали, чтобы выйти замуж или что-то в этом роде. Поэтому он пришёл туда, где у него был друг, вот и всё. А что, если так? Он может жениться, если захочет, не так ли?
Хотел бы я знать, кто бы его остановил. Думаю, ему больше двадцати одного.

Эта речь была слишком тяжелой для Эмили; она громко рассмеялась. Этот смех стал
последней каплей. Ханна бросилась к брату.

"Ты идешь со мной домой", - приказала она. "Ты идешь прямо домой
— Со мной в эту минуту. Что касается тебя, — добавила она, повернувшись к Имоджен, —
я больше не стану тратить слова на такую, как ты. Ты охотишься за деньгами моего брата? Думала, что получишь и его, и деньги?
 Что ж, не получишь! Он поедет со мной домой и останется там. Он проработал в этом месте столько, сколько собирался, мисс заключённая.
Я заберу его из ваших лап.

«О нет, не заберёте! Мы с ним завтра идём на ярмарку, а в понедельник он вернётся сюда работать, как и всегда. Ты ведь вернёшься, Кенэлм?»

Кенелм сглотнул и заёрзал. «Я... я... я...» — заикаясь, произнёс он.

— Видишь ли, Ханна, — продолжила Имоджен, — полагаю, я могла бы начать называть тебя «Ханна», раз уж мы скоро станем родственницами. Видишь ли, он теперь помолвлен со мной, и он, конечно, сделает всё, о чём я его попрошу.

— Помолвлен! Он не помолвлен! Я устрою «помолвку». Она будет расторгнута сию же минуту.

И тут Имоджен разыграла свой лучший козырь. Она достала из-за пояса клочок бумаги и протянула его капитану Обеду.

«Пожалуйста, прочтите это вслух, капитан Бэнгс», — попросила она.

Капитан уставился на клочок бумаги. Затем сдавленным голосом он
прочитал вслух следующее:


Я, Кенелм Иссахар Паркер, находясь в здравом уме и осознавая, что я делаю
, прошу Имоджин стать моей женой, и я согласен жениться на ней в любое время, когда она
захочет.

(Подпись) КЕНЕЛМ ИССАХАР ПАРКЕР.


"Вот!" - воскликнула Имоджин. "Полагаю, это решает дело, не так ли? В любом случае, у меня есть свидетели нашей помолвки. Вы все слышали, как мы оба говорили, что помолвлены. Но эта бумага всё решает. Мы с Кенэлмом прекрасно знали, что ты попытаешься разорвать помолвку и скажешь, что её не было, но ты не можешь разорвать ЭТО.

"Не могу? Я бы хотел знать, почему не могу! Как вы думаете, что мне нужно от
такого... такого...

— Что ж, если ты не сделаешь этого, то это сделает закон. Если ты заставишь своего брата разорвать помолвку со мной, Ханна Паркер, я отнесу этот клочок бумаги прямо к адвокату и заставлю его подать в суд на Кенелма за... за нарушение обещаний. Полагаю, ты знаешь, что это значит, если читала газеты так же, как и я.
 Я бы сказал, что этот клочок бумаги принесёт мне много денег. Если
ты не веришь в это, попробуй и увидишь. И прямо в этом доме живут два юриста.
Торжествующе добавила она.

Если она ожидала сенсации, то ее ожидания оправдались. Ханна была
снова лишившись дара речи. Капитан Бэнгс, Эмили и Джон Кендрик посмотрели друг на друга.
затем капитан согнулся пополам от смеха. Миссис Барнс
и Кенелм, однако, не засмеялись. Последний казался чрезвычайно
удивленным.

- Почему... почему, Имоджин, - запротестовал он, - как ты говоришь! Я никогда не думал...

- Кенелм, успокойся.

— Но, Имоджен, — взмолилась Тэкфул, — ты не должна так говорить. Я
никогда…

— А теперь, мэм, пожалуйста, не вмешивайтесь. Я знаю, что делаю. Пожалуйста,
не разговаривайте со мной сейчас. Ну что ж, Кенелм, — обратился он к дрожащему кандидату на должность
супруга, — на сегодня этого хватит. Ты пойдешь со своим
сестра, будь наготове, чтобы отвезти меня завтра на выставку крупного рогатого скота. Спокойной
ночи... э-э... дорогая.

Был ли "дорогой" тем, кто подтолкнул мисс Паркер к еще одному нападению,
или она еще не была готова сдаться, неизвестно. Но, во всяком случае,
в любом случае, она дала последний бортовой залп.

"Он НЕ пойдет с тобой завтра", - взвизгнула она. - Он не сможет, я не позволю
ему.

Имоджин кивнула. - Хорошо, - твердо сказала она. "Тогда, если он этого не сделает, я...
приду завтра и скажу ему, что готова выйти замуж прямо сейчас.
И если он говорит "Нет", что-то-ну тогда, я пойду прямо к
адвокат с бумагой".

Десять минут спустя, когда Паркеры ушли и затихли звуки тирады Ханны и протестов Кенелма на пути к их дому, Благодарный, Джон и капитан Обэд сидели в гостиной и смотрели друг на друга. Имоджен и Эмили были на кухне. «Помолвленная» юная леди выразила желание поговорить с мисс Хоуз наедине.

Джон с капитаном всё ещё посмеивались, но Тэкфул отказывалась понимать
шутку; она была почти в слезах.

"Это ужасно!" — заявила она. "Совершенно ужасно! И Имоджен! Играть и
так разговаривать с нашей соседкой! Что из этого выйдет? И как она МОГЛА? Как она могла обручиться с ТАКИМ мужчиной? Он достаточно стар, чтобы быть ей отцом, и... и она НЕ МОЖЕТ в него влюбиться.

Эмили вошла в комнату. Она была явно взволнована, и её глаза блестели. Она опустилась в кресло-качалку и прижала платок к лицу.

- Ради бога! - воскликнул капитан Обед. - Неужели все так плохо? Это заставляет
тебя плакать?

Эмили вынула платок. - Я не плачу, - выдохнула она. - Я... я... О,
боже! Это самое смешное, что когда-либо делала эта девушка.

— Но что это? — спросил Джон. — Каков ответ? Нам не терпится узнать.

Эмили покачала головой. — Я не могу вам сказать, — сказала она. — Я обещала, что не буду. Это... это всё из-за разговора, который мы с Имоджен недавно вели. Мы
говорили о самопожертвовании, и она… она обожает тебя, тётя, и…

Тетя Бэкки перебила её. «Боже милостивый!» — воскликнула она. «Обожает меня!
 Самопожертвование! Надеюсь, она не делает этого безумного, сумасшедшего поступка ради меня.
 Она не выходит замуж за этого Паркера, потому что…»

— Она ещё ни за кого не вышла замуж. О, всё в порядке, тётушка, она знает
что она делает или думает, что делает. И, во всяком случае, я думаю, что
Мистеру Паркеру не грозит отказ от своего положения здесь, пока
вы не будете готовы, чтобы он это сделал. Вот! Я не должен больше говорить ни слова. Я
и так уже сказал слишком много.

Капитан Оубед поднялся на ноги.

«Что ж, — сказал он, — из-за этих зарослей я не вижу дальше, чем на
фут, и я сдаюсь. Но я скажу вот что: если эта девчонка, Имоджен, не
знает, что задумала, то это первый раз с тех пор, как я с ней познакомился. И она явно испортила оружие Ханны. Либо Ханна должна сказать
«Дум», когда Имоджен говорит «ди», или у неё есть шанс потерять брата
или его деньги, что-то одно, и она скорее потеряет первое, чем второе, держу пари. Хо-хо! Да, это действительно выглядит так, как будто Ханна была с Имоджин
в затруднительном положении . . . . Ну, я иду посмотреть, что будет дальше
в цирке, вероятно. Я не пропущу это шоу без
деньги. Спокойной ночи".




ГЛАВА X


На следующее утро Кенелм, нарядившись в своё лучшее платье, рано утром отправился
сопровождать избранницу на ярмарку. Сама избранница была готова
и они уехали в фургоне Уинни С. в Уэллмутский
центр, чтобы сесть на поезд. Перед тем как покинуть дом, Имоджен
сделала серьёзную просьбу.

"Если вы не против, мэм," — сказала она, обращаясь к миссис Барнс, —
"я бы хотела, чтобы вы никому не говорили о том, что мы с мистером Кенелмом
помолвлены. И просто попроси остальных, кто слышал вчерашнюю драку, тоже ничего не говорить, пожалуйста.

 — Что ты, Имоджен, — сказала Тэкфул, — я не знала, что ты хочешь сохранить это в секрете.
 Кажется, ты сама сказала, что это не секрет.

— Да, я знаю, что так и было. Ну, я полагаю, что в каком-то смысле так и есть. Но нет смысла это афишировать. Кенэлм, он обещал вести себя тихо.

 — Но, Имоджен, почему? Мне кажется, если бы я хотела обручиться с этим... с Кенелмом, я бы не постеснялась, чтобы люди об этом знали.

 «О, я не то чтобы стыжусь. Я не стыжусь того, что сделала, ни капли.
 Только какой в этом смысл?»

— Но тебе придётся рассказать об этом когда-нибудь, когда ты женишься, сартин.

 — Да, мэм. Ну, мы ещё не женаты.

 — Но ты собираешься, я полагаю.

- Может быть, и так; но, во всяком случае, ненадолго. Если и так, это не будет иметь значения.
что касается нас с вами, мэм, то это ничего не изменит. И мистер Паркер тоже.
он останется здесь и будет работать столько, сколько ты захочешь, женат он или нет.
И я тоже.

- Ну, я полагаю, это единственное утешение, в любом случае. Я ничего не скажу о вашей помолвке и попрошу остальных тоже. Но люди всё равно будут болтать, Имоджен. Мисс Паркер, как вы собираетесь помешать ей рассказать об этом?

Имоджен понимающе кивнула. «Мне не придётся, держу пари, мэм», —
сказала она. «Она не так уж и хочет, чтобы об этом говорили — по крайней мере, пока
— Есть шанс порвать с ней, но она не хочет. Она будет молчать.

 — Может, и так, но, думаю, люди что-то заподозрят. Они подумают, что это странно,
когда вы с Кенелмом сегодня вместе пойдёте на выставку скота.

 — Нет, не подумают. С чего бы? Разве сама Ханна Паркер не ходила вчера с мистером Хэммондом? А мистер Кендрик не ходил с мисс Эмили?
Да, а вы с капитаном Бэнгсом? Боже мой, мэм, я...

— Не говорите «Боже мой», Имоджен, — предупредила Тэкфул и поспешила прочь.
Имоджен посмотрела ей вслед и рассмеялась про себя.

Когда капитан Обед позвонил ей утром, миссис Барнс рассказала ему об этом
разговоре.

«А как Ханна сегодня утром?» — спросил Тэкфул. «Я был очень удивлён, увидев Кенелма в той повозке. Я ни на секунду не подумал, что она его отпустит».

 Капитан усмехнулся. «Отпустит!» — повторил он. «Ну, Ханна помогла ему собраться, подобрала ему галстук и нагрузила его чистыми носовыми платками и бог знает чем ещё. Она чуть ли не благословила его перед тем, как он ушёл; она сказала, что надеется, что он хорошо проведёт время».

«Так и было! Боже милостивый! Неужели миру приходит конец? Прошлой ночью она была…»

— Да, я знаю. Что ж, нужно отдать Ханне должное: у неё есть голова на плечах
на её плечах, даже если голова сильно склоняется к губам.
Имоджен оценила её, судя по тому, что, по твоим словам, сказала тебе
девушка. Ханна всё обдумала, я полагаю, и решила, что пока
есть жизнь, есть и надежда, как ты бы сказал. Её брат, может, и помолвлен,
но он не женат, и пока он не женат, у неё есть шанс. Вы
только посмотрите, миссис Трэнкфул, — посмотрите, не станет ли Ханна
для Кенелма ещё милее, чем пробка от кувшина с патокой для молодого человека. Она
постарается сделать его дом самым уютным местом на свете, чтобы он дважды подумал, прежде чем
прежде чем уйти. Это её игра, как я её понимаю, и она будет в неё играть.
Отдадим Ханне должное: она не покинет корабль, пока есть хоть одна доска над водой. Просто подожди и увидишь.

Тэнкфул выглядела сомневающейся. «Ну, может быть, и так, — сказала она. — Может быть, она будет добра к своему брату, но как насчёт остальных?» Она не разговаривала со мной вчера вечером, ни с Эмили, а что уж говорить об Имоджен!

 «Да, я знаю. Но подожди, пока она увидит тебя или Имоджен в следующий раз.
 Она будет ласковой, как котёнок. Готова поспорить на что угодно, что она скажет, что, в конце концов, она считает помолвку хорошей идеей и что Имоджен
милая девушка. Очень важно удержать парня, с которым ты сражаешься,
сбить его с толку, пока ты не загоняешь его в угол с опущенными руками. Последние
ночь Ханна дай мне мои заказы, чтобы лезть не в свое дело. Этим утром она
приготовила для меня лучший завтрак, который у меня с погружены на борт ее судна.
И продолжал просить меня принести еще. Нет, Имоджен права; Ханна будет играть по правилам, и она будет играть тихо. Что касается того, чтобы рассказать кому-нибудь о помолвке её брата, вам не нужно об этом беспокоиться. Она расскажет последней.

Это пророчество, похоже, должно было сбыться. В следующий раз, когда Тэффл встретил
Ханна поздоровалась с ней как с давно потерянной подругой. Во время долгого
разговора она лишь однажды упомянула о помолвке своего брата, и то в самом конце беседы.

"О, кстати, миссис Тэкфул," сказала она, "прошу прощения за то, что
повела себя так в вашем доме на днях. Новость обрушилась на меня так внезапно, что я, можно сказать,
опешил. Я вёл себя очень странно, я знаю, но, понимаете, Кенелм так много
значит для меня, что я не мог и подумать о том, чтобы отдать его кому-то другому
ещё. Когда я всё обдумал, то понял, что это не так уж и много, как я ожидал. Я не должен быть эгоистом, и я не собираюсь им быть.
 Пока эта Иезавель, эта Эбби Ларкин, не так уж и противна. Я не мог выносить её присутствия в семье — ЭТОГО я не мог выносить.
О, и если вы не против, миссис Тэкфул, просто пока ничего не говорите о помолвке. Я бы, конечно, не возражал, но Кенелм хочет пока сохранить это в тайне. Вот так! Я должен бежать. Мне нужно
сходить в магазин и купить банку консервированного супа на ужин.
Вы пробовали эти супы? Они ужасно дешёвые и удобные. Вы просто наливаете
горячую воду, и этого более чем достаточно для обеда. До свидания.

Имоджен, вернувшись с ярмарки, объявила, что прекрасно провела время.

"Он не такой уж плохой собеседник — я имею в виду Кенэлма," — заметила она. «Он много говорит, но тебе не обязательно его слушать, если не хочешь; и он очень доволен собой, учитывая, как мало у него практики».

«Ты встретил кого-нибудь из знакомых?» — спросила Эмили.

"Нет. Мы видели довольно много людей из Восточного Уэллмута, но мы видели их издалека».
во-первых, поэтому мы с ними и не встретились. Произошла забавная вещь: мужчина
который был снаружи палатки со змеями и кричал, чтобы все входили, увидел нас
и он говорит мне: "Девочка, - говорит он, - он был свежим парнем, как и все они".
добрый. - "Девочка, - говорит он, - попроси своего папу сводить тебя посмотреть Змею
Король съест их живьем. Всего десять центов, папаша, - говорит он Кенелму. "Не упусти
шанс порадовать свою маленькую девочку". Кенелм был вне себя от радости.
его приняли за моего отца, но я сказал ему, что ему незачем злиться - если я
я догадался, что он мог бы это вынести.

Кенелм , как обычно , явился на работу в понедельник утром , и он
работал — на самом деле работал весь день. Для влюблённого, которого приняли, он казался
довольно подавленным и молчаливым. Капитан Обэд, заметивший его поведение,
отметил это.

"Кэлэйт Кенэлм начинает понимать, что помолвка — это не всегда
радость, — сказал он, усмехнувшись. — У него просто стало два начальника вместо одного,
вот и всё. Он до смерти боится Ханну дома, а когда он здесь, Имоджен приказывает ему «крутиться», как раньше приказывали
конюхам. Я сказал, что Ханна была в затруднительном положении, не так ли? Ну, так и есть,
но Кенелм — ну, Кенелм как молодой жеребёнок, который «трусит» на тонких
лёд — хуже, чем это, потому что он не может остановиться ни с одной стороны, ему приходится бежать между ними, смотреть по сторонам и не упасть.

День труда, день, когда летний сезон на Кейп-Коде по-настоящему заканчивается, не означал для «Дома на утёсе» всеобщего исхода, который он означает для большинства отелей Кейп-Кода. Некоторые постояльцы «Благодарного» уехали, конечно, но
многие остались и планировали остаться до сентября, если погода
будет хорошей. Но в субботу после Дня труда пошёл дождь.
 На следующий день дождь усилился, а в понедельник началась череда холодных
ветреные, мрачные дни, которые, казалось, тянулись бесконечно. Один за другим
гости из городов перестали жаловаться на погоду и начали собирать вещи.
Некоторые остались на следующую неделю, но когда в конце этой недели
начался шторм, более сильный, чем предыдущие, даже эти оптимисты сдались.
К концу третьей недели в Хай-Клифф-Хаус практически никого не осталось.
Кроме Хемана Дэниелса, Джона Кендрика, мисс Тимпсон и Калеба
Хэммонда, Тэкфул, Эмили и Имоджен, в большом доме никого не было.

Это нарушение её планов и надежд не на шутку встревожило Тэкфул.
Эмили тоже беспокоилась о перспективах бизнеса своей кузины.
«Дом на утёсе» пользовался успехом в первый сезон, но для финансового успеха ему
нужен был ожидаемый доход в сентябре и начале октября.  Расходы были велики, намного больше, чем
Тэкфул ожидала или планировала. Это правда, что постояльцы, почти все без исключения,
снова сняли комнаты и пансион на следующее лето, но до лета было ещё далеко. Нужно было пережить зиму
и если, как они надеялись, весной будут сделаны пристройки и расширения, то потребуется ещё больше денег.

"Как я понимаю, тётя, — сказала Эмили, когда они обсуждали ситуацию, — у вас здесь прекрасные перспективы. Ваш первый сезон оказался лучше, чем вы смели надеяться, и если бы у нас была хорошая погода — такая, какая, по словам всех, обычно бывает на Кейп-Коде осенью, — вы бы заработали ещё больше. Но даже в этом случае, чтобы эта затея принесла реальную прибыль, вам пришлось бы увеличить количество спален.
переделал, и столовая стала больше. А теперь почему бы тебе не пойти и не увидеться с этим — как его там? — твоим кузеном, мистером Коббом, и не рассказать ему, как у тебя дела? Расскажи ему о своих перспективах и планах и попроси его дать тебе взаймы ещё тысячу долларов — больше, если сможешь. Почему бы тебе не сделать это?

Тэнкфул не ответил. У неё было мало секретов от Эмили, которую она любила так же сильно, как дочь, но один секрет она хранила. Почему она хранила именно этот секрет, она, возможно, не смогла бы объяснить даже самой себе. Она написала Эмили о своём визите к Соломону Коббу.
«Курятник» и полученный в результате этого заём под залог. Но она не написала и не рассказала обо всех обстоятельствах того визита,
особенно об отношении мистера Кобба к ней и его нежелании одалживать деньги. Она просто сказала, что он одолжил их, и Эмили, очевидно, считала само собой разумеющимся, что заём был сделан из-за отношений и добрых чувств между ними. Благодарность даже сейчас не обманула её. Ей было немного стыдно за это; стыдно за то, что
её родственница может быть такой подлой и неблагодарной.

"Почему бы тебе не пойти снова, чтобы мистер Кобб, тетя?" - повторила Эмили. "Он будет
одолжить тебе больше, я уверен, если вы объясните все обстоятельства. Это
быть в полной безопасности инвестиции для него, и вы бы платить проценты, в
конечно".

Миссис Барнс покачала головой. "Я не думаю, что я лучше, Эмили", - сказала она.
— У него уже есть одна закладная на это место.

 — Ну и что? Она была всего на полторы тысячи, а с тех пор вы так
сильно улучшили дом и участок. Думаю, он будет рад дать вам ещё
тысячу. Вы же сказали, что закладная рассчитана на три года?

Еще раз благодарен не ответил. Она не говорит по ипотеке был для
срок до трех лет; Эмили предположила, что он был и она не
разуверились в ней. Она колебалась, и Эмили заметила ее колебание.

- Это на три года, не так ли, тетя? она повторила.

Миссис Барнс попыталась уклониться от ответа.

"Ну, не совсем так, Эмили", - ответила она. — Нет. Понимаете, он решил, что три года — это слишком долго, и поэтому... поэтому мы договорились о более коротком сроке. Но всё в порядке.

 — Да? Вы уверены? Тётя Тэкфул, скажите мне честно: на какой срок оформлена эта ипотека?

— Ну, это... это всего на год, но...

— На год? Значит, срок истечёт следующей весной. Ты ведь не сможешь заплатить по ипотеке следующей весной, да?

— Я не знаю, смогу ли, но... но в любом случае всё будет хорошо. Он продлит его, если я попрошу, я полагаю, что это вероятно.

— Конечно, продлит. Ему придётся. Тётя, вы должны немедленно пойти к нему. Если вы не пойдёте, то пойду я.

Если и было что-то, в чём Тэкфул был непреклонен, так это в том, что
Эмили не должна встречаться с Соломоном Коббом. Ростовщик посетил
Хай-Клифф, но только один раз за лето, и тогда мисс Хоуз по счастливой случайности
отсутствовала.

— Нет, нет! — поспешно заявила миссис Барнс. — Вы не сделаете ничего подобного.
 Сама мысль об этом! Полагаю, я могу одолжить денег у своего родственника, не втягивая в это других людей. Я скоро поеду и навещу его. Я не позволю тебе ждать ещё неделю. Мне почти пора возвращаться к учёбе, и я не уеду, пока
не буду уверен, что закладная будет продлена и что с твоими финансами всё в порядке. Пожалуйста, уходи, тётя. Договорись о продлении закладной и постарайся получить ещё один кредит. Обещай мне, что уйдёшь завтра.

Так что Тэффл была вынуждена пообещать и на следующее утро повезла
Джорджа Вашингтона по длинной дороге, теперь мокрой и раскисшей от дождя,
в Трумет.

«Курятник» мистера Соломона Кобба выглядел таким же убогим и грязным, как и в прошлый раз,
когда она его посещала. Сам Соломон был таким же потрёпанным и привычно дёргал себя за усы.

- Привет! - сказал он, глядя поверх очков. - Что тебе нужно? . . .
О, это ты, да? В чем дело?

Вперед вышел Благодарный. "Имеет значение?" повторила она. "Что, черт возьми... что
заставило тебя думать, что что-то случилось?"

Соломон пристально посмотрел на неё.

"Зачем ты пришла сюда?" — спросил он.

"Чтобы увидеть тебя. Ради этого стоит прийти, не так ли?"

Шутка не удалась, как, впрочем, и все остальные шутки в адрес мистера Кобба. Он не улыбнулся.

"Зачем ты пришла ко мне?" — спросил он, продолжая смотреть на неё.

— Что сделало меня такой?

 — Да. Что сделало тебя такой? Ты нашла... тебе кто-нибудь говорил... э-э... что-нибудь?

 — Кто-нибудь говорил мне! Моя душа и тело! Ты так говорила, когда я была здесь
раньше. Ты всем так говоришь? Что ты вообще имеешь в виду? Кто бы мне что-нибудь сказал? И что бы они сказали?

Соломон почесал бороду. «Полагаю, ничего», — сказал он через мгновение. «Только вокруг столько дурацких слухов, что я не знал, но, может быть, вы слышали, что я… умер или что-то в этом роде. Я не умер».

 «Надеюсь, я это вижу». И если бы ты был на моём месте, я бы не тащился десять миль
только для того, чтобы взглянуть на твои останки. Для этого будет достаточно времени на похоронах.
Мёртв! Идея!"

"Хм... ладно, хорошо; я ещё не умер. Присядь, пожалуйста."

Благодарный сел. Мистер Кобб развернулся в кресле так, что его лицо оказалось в тени.


— Слышал, у вас неплохо идут дела в том пансионе, —
— заметил он. — Слышал, что там всё лето было полно народу.

 — Кто тебе сказал?

 — О, я слышал. Я так или иначе слышу обо всём, что происходит. Я
был там полчаса назад.

 — Ты был? Почему ты не зашёл ко мне? Ты был там всего один раз с тех пор, как это место открылось.

 «Да, был. Я много раз там бывал. Но не останавливался. Там слишком много городских чуваков,
которые мне не по душе. Ты принёс октябрьские проценты?

 «Нет, не принёс. Они придут только через неделю». Когда он будет готов, я отправлю его, как и остальные.

"Ладно, ладно, я тебя об этом не спрашиваю. Зачем ты пришел
?"

И тогда Благодарный рассказал ему. Он слушал без комментариев, пока она не закончила.
глядя поверх очков и продолжая свое вечное
"прополка".

"Ну вот, - заключила миссис Барнс, - именно за этим я и пришла. Ты сделаешь
это?"

На этот раз ответ был достаточно быстрым.

"Нет, я не буду," решительно сказал Соломон.

Тэффл была ошеломлена.

"Ты не будешь?" повторила она. "Ты не будешь..."

"Я больше не буду одалживать тебе денег. Зачем мне это делать?"

— Полагаю, тебе не стоит этого делать, если ты не хочешь. Но, с моей точки зрения,
Это был бы совершенно безопасный для вас заём. У меня хорошие перспективы;
все так говорят.

«Все много чего говорят. Если бы я вложил деньги в то, о чём
все говорят, я бы сам оказался в богадельне. Но я не собираюсь туда и не собираюсь вкладывать деньги».

— Ладно, тогда оставь его себе — оставь и спи на нём, если хочешь. Я, наверное, обойдусь без него, а если нет, то одолжу у кого-нибудь другого.

 — Хм! Ты, кажется, довольно дерзкий для того, кто просит об одолжении.

 — Я не прошу об одолжении. Я сказал тебе это, когда впервые пришел к тебе. Что я
это был просто бизнес и ничего больше ".

"Это так? Насколько я понимаю, вы просите о продлении ипотечного кредита
. Это может быть бизнес, или это может быть услуга, "соответствующая" тому, как ты на это смотришь
.

Благодарная сдержала свой гнев. Продление ипотечного кредита было жизненно важным для нее.
вопрос. Если оно не было продлено, что ей делать? Что она могла
сделать? Всё, что у неё было в этом мире, и все её надежды на будущее были связаны
с её собственностью в Ист-Уэллмауте. Если бы её лишили этого...

"Что ж, — признала она, — возможно, это даже к лучшему."

"Возможно, это так. Почему я должен продлевать эту закладную? Я не призываю к
возобновлению ипотечных кредитов, как правило. Я говорил что-нибудь о продлении срока действия
когда брал? Я не помню, чтобы я это делал.

"Нет, нет ... я думаю, ты этого не делал. Но я надеюсь, что ты это сделаешь. Если ты
не... я... я... Соломон Кобб, этот пансион значит для меня всё.
 Я вложил в него всё, что у меня было. У него было лучшее начало, и через год... я... я... пожалуйста, пожалуйста, не выгоняйте меня.

— Хм!

— Пожалуйста, не надо. Когда я был здесь раньше, ты сказал мне, как много ты думаешь
о моём дяде Эбнере. Вы знали, как много он обо мне думал. Когда вы вспоминаете о нём и о том, что он говорил...

Мистер Кобб перебил его. — Говорил? — резко переспросил он. — Что вы имеете в виду под «говорил»? А? Что вы знаете о том, что он говорил?

— Ну... ну, он рассказывал вам обо мне. Вы сами сказали, что он рассказывал. Как много он думал обо мне и обо всём остальном.

 — Это всё, что вы хотели сказать?

 — Да, конечно. Что ещё я мог сказать? Соломон, вы называете себя христианином. Вы знали моего дядю. Он оказал вам много услуг, я знаю. Теперь...

 — Ш-ш-ш! Ш-ш-ш! — мистер Кобб казался странно взволнованным. Он махнул рукой.
"Тише!" - повторил он. "Зачем ты втягиваешь капитана Эбнера и христианство
и все такое прочее? Они не имеют никакого отношения к той закладной.
Кто сказал, что они это сделали?

- Ну, никто этого не говорил. Никто ничего не говорил; никто, кроме меня. Я не знаю.
что вы имеете в виду...

— Что значит «что»? Я ничего не имею в виду. Ну же! Ну же! Убирайся и не беспокой меня больше сегодня. Я... я неважно себя чувствую. У меня начинается простуда, я
заболела. Убирайся домой и оставь меня в покое.

— Но я не могу уйти, пока ты не расскажешь мне об ипотеке.

 — Да, можешь. Я не могу сейчас ничего тебе рассказывать. Мне нужно
Полагаю, я не ошибаюсь? Может быть, я продлю эту ипотеку, а может быть, и нет. Я скажу вам, когда приму решение. До весны ещё много времени.
 Я... А, Эзри, как дела? Заходи. Рад тебя видеть.

 Последняя часть сказанного была адресована вошедшему в кабинет мужчине. Мистер Кобб действительно выглядел так, как будто был действительно рад его видеть.

Благодарная роза. "Я пойду", - сказала она уныло. "Полагаю, я могу это сделать".
хорошо. Но я не смогу долго спать, пока ты не примешь решение. И
сделай это правильно, ради меня и дяди Эбнера.

На этот раз ее родственница замахала обеими руками.

— Ш-ш-ш! — отчаянно приказал он. — Не говори больше ничего; я не хочу, чтобы
всё мироздание знало о моих делах и о твоих. Иди домой. Я... я
как-нибудь зайду к тебе.

И миссис Барнс ушла, потому что поняла, что оставаться бесполезно. Дорога домой в унылой серости пасмурного дня казалась
более долгой и утомительной, чем поездка туда. Мечта о сборе денег
на весенние пристройки и переделки рухнула; Хай-Клифф-Хаус
должен был оставаться таким, какой он есть, по крайней мере, ещё год. Что
касается продления ипотеки, то надежда была слабой. Последние слова
мистера Кобба были
Это вселяло надежду. Он уже был готов отказаться от продления,
Тэффл был в этом уверен. Но тут кто-то сказал что-то, что заставило его
засомневаться. Миссис Барнс выглянула из-за ушей бегущего Джорджа
Вашингтона и высказала свою мысль вслух.

"Это как-то связано с дядей Эбнером," — размышляла она вслух. "Он не любит, когда упоминают дядю Эбнера. Хм! Интересно, в чём причина. Я
только хотел бы знать.

Эмили, которая с нетерпением ждала результатов визита своей кузины к Соломону Коббу, Тэкфул рассказал лишь часть правды. Она
Однако она сказала, что о дополнительном кредите не может быть и речи, и предположила, что им придётся обойтись без необходимых изменений ещё год. Эмили считала, что этого делать не стоит.

"Если это место должно стать по-настоящему прибыльным, тётя," — настаивала она, —
"эти изменения должны быть внесены. Я не понимаю, почему этот мистер Кобб не одолжит
вам денег; но если он не одолжит, то, я уверен, кто-нибудь другой одолжит, если вы
попросите. Вы не знаете никого здесь, в Ист-Уэллмауте, кого вы могли бы попросить
взаймы - учитывая ваши перспективы?

- Нет. Нет, не знаю.

"Почему, да, вы делаете. Там капитан челку, например. Он хорошо
сделать, и я уверен, что он хороший друг. Почему бы тебе не спросить у него?"

Ответ Благодарного был быстрым и резким.

"Действительно, я не буду", - заявила она.

"Тогда я буду. Я буду рад.

 «Эмили Хоуз, если ты хоть словом обмолвишься капитану Обеду о том, что занимаешь у него деньги, я… я больше никогда с тобой не заговорю. Иди к капитану Обеду.
 Вот это идея!»

 «Но почему, тётя? Он же друг, и…»

«Конечно, он такой, и в этом вся причина. Он друг, и он, вероятно, одолжил бы его, даже если бы знал, что когда-нибудь вернёт»
или нет. Нет, когда я буду занимать деньги, то у того, кто одолжит их в рамках
коммерческого соглашения, а не по дружбе.

"Но, тётя, ты пошла к мистеру Коббу, потому что он был твоим родственником. Ты
сказала, что именно поэтому ты к нему пошла.

"Хм, да. Что ж, возможно, я и ушла к нему по этой причине, но в его залоге нет ничего такого, что могло бы нас связывать.

Следующий вопрос Эмили, естественно, касался продления этого
залога. Миссис Барнс коротко ответила, что, по её мнению, с продлением всё будет в порядке.

«Он скоро приедет, чтобы уладить это со мной», — добавила она. «А теперь
не забивай свою голову больше об ипотечных кредитов и займов, Эмили.
- Вы собираетесь оставить меня довольно скоро; давайте не будем тратить наши последние дни
вместе frettin' о деньгах. С этой закладной все в порядке. Может быть, и с дополнительной ссудой тоже.
Может быть ... ну, может быть, мистер Кендрик одолжит ее, если я попрошу его.
"Мистер Кендрик?" - спросил я.

"Мистер Кендрик? Почему, тетушка, Мистер Кендрик нет денег или очень
мало. У него все хорошо - очень хорошо, учитывая, как мало времени он занимается здесь своей профессией.
Но я уверен, что у него нет денег, чтобы одолжить.
Он говорит мне...

Выражение лица миссис Барнс, должно быть, выражало какой-то смысл; в любом случае
предложение ставки Эмили разорвала посередине. Она разноцветная и, казалось
стыдно.

Благодарен улыбнулся. - Да, - заметила она, сухо: "я заметил, что он говорит вам
много вещей-много больше, чем он кому-нибудь еще. Как правило,
кстати, он-самый быстрый рот молодого человека о его личной
дел, которые я когда-либо сталкивался. Однако я не ревную, ни капли.
И я говорил не о нём, а о его кузене, мистере Э. Холлидее
Кендрике. Полагаю, у него достаточно денег. Может быть, он мог бы дать мне взаймы под
надёжное обеспечение. Он может это сделать. Я подумаю о нём.

Е. П. г-н Холлидей и его деяния до сих пор любимый Востоке Wellmouth по
разговорные темы. Великий человек готовился закрыть свое лето
дом и вернуться в Нью-Йорк. Его семья уже уехала - в Ленокс,
где они должны были остаться на несколько недель, а затем отправиться во Флориду.
Э. Холлидей остался, с ним остались несколько слуг, но
ему тоже очень скоро предстояло уйти. Ходили слухи, что он остался из-за других планов, связанных с его новым поместьем. Никто, похоже, не знал, что это были за планы. Если Джон Кендрик и знал, то никому не рассказывал, даже
Эмили Хоуз.

Но Э. Холлидей сам раскрыл свой план, и именно Благодарному Барнсу
он так и сделал. Однажды днем он зашел в "Хай Клифф Хаус" и
попросил встречи с его владельцем. Благодарный был немного взволнован. Это был
первый звонок, который сделал ей ее богатый сосед, и она не могла
понять, почему он пришел так поздно.

"Ради всего святого, пойдем со мной в гостиную, Эмили", - взмолилась она.
— Я не знаю, как себя вести перед лицом всех этих денег.

Эмили это очень позабавило. — Я никогда не думала, что ты боишься денег, тётя, — сказала она. — Я думала, ты собираешься взять взаймы
кое-кто из этого самого — кхм — персонажа.

«Может, и так, хотя я считаю, что должен был принять это во внимание; я бы никогда не обратился к нему с просьбой. Но теперь этот — как вы его называете? — персонаж — пришёл ко мне за чем-то, чёрт знает за чем».

«Может, он хочет взять взаймы».

«Хм! Может, и так». Ну, значит, он на рыбалку в неположенном
лужа. Эмили Хоус, смеяться и шутить Макин вошел в тот
жить-номер же я прошу вас".

Но Эмили решительно отказалась это сделать. "Он мне не звонил, тетя", - сказала она
. "Он даже не спросил, дома ли я".

Так благодарен, пошел в комнату в одиночестве, чтобы встретиться с человеком. И
она закрыла все двери за ее спиной. "Если ты не поможешь, ты больше не будешь слушать"
заявила она. "И я не знаю, скажу ли я тебе хоть слово после того, как он уйдет".

Звонок был долгим. Он закончился странным образом. Эмили, сидевшая у окна в столовой, услышала, как хлопнула входная дверь, и, выглянув в окно, увидела, как мистер Кендрик, нахмурившись, идёт по дорожке с оскорблённым видом. Мгновение спустя в столовую ворвалась Тэкфул. Её щёки раскраснелись, она выглядела взволнованной и сердитой.

— Как ты думаешь, зачем сюда пришёл этот денежный мешок? — спросила она.
— Он пришёл, чтобы сказать мне, что я должна продать ему это место.
Да, продать ему, потому что он этого хотел. Казалось, ему было всё равно, чего хочу я. Что ж, теперь это будет иметь значение, говорю тебе!

Когда она достаточно успокоилась, то рассказала о разговоре со своим
соседом. Э. Холлидей, не теряя времени, изложил свою позицию. Дом на
Высоком утёсе, по-видимому, был источником раздражения для него и его семьи.
Пансион, каким бы благородным и хорошо управляемым он ни был,
Возможно, это больше нельзя было терпеть в такой ситуации. Жильцы
раздражали его тем, что заходили на его территорию, бросали теннисные мячи на его клумбы, купались и резвились на пляже у него на виду с его веранд. А дом и амбар мешали ему любоваться видом. Он хотел быть совершенно беспристрастным в этом вопросе; миссис
Барнс, конечно, понимала это. Он был готов заплатить за
привилегию поступать по-своему. Но, если отбросить вежливость и уловки,
его предложение сводилось к тому, что Благодарный должен продать
она продала ему свою собственность, после чего он либо снёс бы постройки на этой территории, либо перенёс бы их на менее привлекательное место.

"Но, тётя, — воскликнула Эмили, — конечно, ты сказала ему, что не хочешь продавать.
"Сартин, так и было. Я сказал ему, что вложил сюда все, что у меня было, что мой первый
сезон был хорошим, учитывая, что это был первый сезон, и что мои
перспективы — это всё, на что я мог надеяться. Я сказал ему, что сожалею,
если мои постояльцы досаждали ему, и я постараюсь, чтобы они больше так не
делали. Но я не мог и подумать о том, чтобы продать дом.

"И что он на это сказал?"

«Чего он не сказал? То, что я сказал, не имело никакого значения.
 Он заявил, что рассмотрит любую разумную цену, которую я назову. Конечно, он не поддастся на то, что он назвал «вымогательством»,
но он будет абсолютно честен и всё такое. Я продолжал говорить «нет», а он продолжал говорить «да». К концу нашего разговора он становился всё более и более страстным. Он сказал мне, что поставил перед собой цель получить то, что хочет, и теперь он собирается это сделать. Он рассказал мне кое-что, чего я раньше не знала, и это тоже довольно странно. Он сказал, что земля, на которой стоит этот дом, раньше принадлежала
Когда-то оно принадлежало ему. Его отец оставил его ему. Он продал его давным-давно, ещё до того, как его купил мой дядя Эбнер, я думаю. Теперь он жалеет, что продал его.

"Это странно, что ещё он сказал?"

"О, он много говорил о своём желании сделать Ист-Уэллмут своим постоянным местом жительства, о налогах, которые он платил, и о том, что он собирался сделать для города. Я сказал ему, что это хорошо и правильно, и город это ценит, но я должен думать и о себе; идея с пансионом была моей мечтой всей жизни, и я не мог от неё отказаться.

"И чем всё закончилось?"

«С чего всё началось. Его последние слова, обращённые ко мне, были о том, что если я не прислушаюсь к доводам рассудка, то ему придётся попробовать другие способы. И он предупредил меня, что попробует их. Я сказала: «Давай, попробуй», или что-то в этом роде, но смысл был тот же. И он ушёл. О, Эмили, как ты думаешь, ЧТО он попробует?» Он же не может заставить меня продать дом, правда? О боже! О боже! Вот ещё одна проблема. А я-то думала, что их и так достаточно!

Эмили изо всех сил старалась успокоить свою родственницу, говоря ей, что, конечно, её не могут заставить расстаться с тем, что принадлежит ей.
что мистер Кендрик говорил просто для эффекта; но было ясно, что
сама мисс Хоуз была обеспокоена.

"Я думаю, вам следует проконсультироваться с юристом, тётя," — сказала она. "Я уверена, что права и что этот человек не может заставить вас делать то, чего вы не хотите.
Но я, конечно, не знаю, а юрист знает, потому что это его работа. Почему бы тебе не спросить Джон, мистер Джон Кендрик, я имею в виду? Он
советую".

Благодарен кивнул. - Я, - сказала она.

Но в тот вечер Джон не пришел домой к ужину. У него были дела, которые
вызвали его в Уэллмут-центр в тот день, и было уже поздно вечером.
вечером, когда он вернулся. Хеман Дэниелс тоже опоздал к ужину,
и когда он вошёл в столовую, в нём чувствовалась какая-то таинственность и
важность, которую все заметили. Мисс Тимпсон, которая редко
позволяла сдержанности брать верх над любопытством, спросила его, в чём
дело.

"Я вам скажу, мистер Дэниелс, — сказала она, — вы выглядите так,
будто сегодня вечером на ваших плечах лежит бремя всей нации. Что-нибудь пошло не так с
одним из ваших важных дел?

Мистер Дэниэлс покачал головой. "Нет", - серьезно ответил он. "Мои дела
— Всё идёт как надо. Меня сейчас беспокоят не профессиональные вопросы.
 Сегодня днём я услышал кое-какие новости, которые... э-э... несколько расстроили меня, вот и всё.

 — Новости? Расстраивающие новости? Ради всего святого, расскажите нам! Что это?

 Но мистер Дэниелс отказался говорить. По его словам, новости касались других людей, и он не имел права рассказывать. Он надеялся, что мисс Тимпсон
извинит его в сложившихся обстоятельствах.

 Поэтому мисс Тимпсон была вынуждена
извинить его, хотя было ясно, что она сделала это неохотно. Она предприняла несколько более или менее прямых
попыток выведать секрет и, потерпев неудачу, вышла, чтобы
молитвенное собрание. Калеб Хэммонд тоже ушёл, хотя его целью был клуб, а не
молитвенное собрание. Хеман доел свой ужин в одиночестве. Закончив, он попросил Имоджен передать, что, когда мисс Хоуз будет свободна, он хотел бы поговорить с ней.

Эмили, которая была на кухне с Тэкфул и капитаном Обедом, который, как обычно, заглянул к ним по пути на почту, казалось, не спешила разговаривать с мистером Дэниелсом. Только через полчаса, когда сообщение повторили, она пожелала капитану спокойной ночи и
Они направились в гостиную. Капитан Обэд и Тэкфул улыбнулись друг другу.


«Хеману гораздо больше хочется увидеться с ней, чем ей с ним», —
заметил первый. «Судя по приметам, он уже довольно далеко в том направлении».

Тэкфул кивнул.

"Я думаю, что это так", - согласилась она. "Все-таки, он был просто как меховой ушел
с другим, если все, что они говорят это правда. Мистер Даниелс-чародей, так
все говорят".

"Ага. Гордится этим, как мне всегда казалось. Но обычно
наступает время, когда такой ловелас сам попадает под удар. Многие
Женщины были готовы выйти замуж за Хемана, но он никогда не давал им
шанса. Он зайдёт так далеко, а потом сбежит.

"А как насчёт той вдовы в Бейпорте?"

"Ну, я думал, что он собирается бросить там якорь, но до сих пор он этого не сделал. У этой вдовы было много денег — её муж владел большим участком клюквенной плантации, — и все считали, что Геман положил на него глаз. Может быть, они с вдовой подписали бы бумаги, если бы мисс Хоуз не было поблизости.

 — Что ж, полагаю, он хороший человек; я никогда не слышал о нём ничего плохого. И он чертовски хороший адвокат.

«Да, или riz».

— Да. Но... но я почему-то не хочу, чтобы Эмили выходила за него замуж.

Капитан Обед искренне согласился. «Я тоже не хочу», — заявил он. Затем,
помолчав, он добавил: «Вам не казалось, что Джон Кендрик был как бы... ну, как бы на пути к... к...»

«Да. Да-а, я так и думал». Я иногда подшучиваю над Эмили по поводу него.

 — Я тоже, Джон. Как ты думаешь, она, — он кивнул в сторону гостиной, —
чувствует себя... э-э... так же?

 — Я не знаю. Он ей нравится, я в этом уверен. Но, насколько я знаю,
между ними нет взаимопонимания. И, во всяком случае, Джон не мог думать
Он не собирается жениться, по крайней мере, пока. У него нет денег.

"Нет, пока нет, но когда-нибудь они у него будут, если я не ошибаюсь.
Он становится всё более популярным на Кейп-Коде, и не только в
нужных местах. В последний раз, когда я был в Саут-Денборо, Кэп'н
Элиша Уоррен говорил мне о нем, и если капитан Лиша заинтересуется
молодым парнем, это многое значит. "Лиша пользуется большим влиянием ".

"Ты говоришь, вы с Джоном шутили об Эмили. Как он воспринимает шутки?"

"О, он их нормально воспринимает. Ты не можешь вывести его из себя, поддразнивая
Он не дразнит меня, потому что сам не дразнится. Обычно он отвечает мне тем же, что... э-э-э... то есть...

 — Что?

 — О, ничего. Просто чепуха, вот и всё. Что ж, я думаю, мне лучше пойти, если я хочу успеть на почту до закрытия.

Но ему было не суждено "принести" в почтовом отделении в ту ночь. Он
поднялась, чтобы идти, когда столовая открылась дверь и появилась Эмили. Ее
Лицо раскраснелось, и она казалась взволнованной и сердитой.

- Тетя, - резко сказала она, - тетя, не могли бы вы пройти в гостиную
на минутку. Я хочу, чтобы вы услышали, что это... что говорит мистер Дэниэлс. Не
остановитесь поговорить. Пойдемте! Капитан Бэнгс, вы тоже можете пойти. Вы... вы его друг.
и вы должны это услышать.

Удивленные и озадаченные, Благодарный и капитан последовали за ней через
столовую в гостиную. Там они обнаружили Хемана Дэниэлса, который стоял
у центрального стола, выглядя смущенным и неловким.

- А теперь, мистер Дэниэлс, - сказала Эмили, - я хочу, чтобы вы рассказали моей кузине и
Капитан Бэнгс, вы рассказали мне только что. Это неправда — я знаю, что это неправда,
и я хочу, чтобы они могли опровергнуть эту историю. Расскажите им.

Хэман вертел в руках нож для бумаги, лежавший на столе.

"Я просто пересказал мисс Хоуз, - нервно сказал он, - то, что мне сказали. Это
мне рассказала одна из наиболее заинтересованных сторон, и поэтому я принял это
как правду. Я... у меня нет личной заинтересованности в этом деле. Как... как
друг и... и юрист ... я предложил свои услуги, вот и все. Я...

Его прервал звук открывающейся входной двери. Джон Кендрик,
в лёгком пальто и со шляпой в руке, вошёл в гостиную.

"Мне ужасно жаль, что я так поздно, миссис Барнс," — начал он. "Меня задержали в Центре. Здравствуйте, капитан! Добрый вечер, Дэниелс! Добрый вечер, мисс Хоуз!"

Капитан Обэд и Тэкфул сказали: «Добрый вечер». Ни Эмили, ни Хеман
не ответили на приветствие. Джон, казалось, впервые заметил,
что что-то не так. Он перевёл взгляд с миссис Барнс на капитана Бэнгса,
стоявших вместе с одной стороны стола, и на Дэниелса и Эмили
с другой стороны. Хеман придвинулся ближе к молодой леди, и в его
поведении было что-то доверительное, почти покровительственное.

Кендрик переводил взгляд с одной пары на другую. Когда он заговорил в следующий раз, то обратился к
Эмили Хоуз.

"В чём дело?" — спросил он с улыбкой. "Похоже на военный совет."

Эмили не улыбнулась.

"Мистер Кендрик," — сказала она, — "я очень рада, что вы пришли. Теперь вы можете сами в этом
убедиться."

Джон посмотрел на неё с недоуменным удивлением.

"Убедиться в чём?" — повторил он. "В чём?"

Прежде чем мисс Хоуз успела ответить, заговорил Хеман Дэниелс.

— Кендрик, — важно сказал он, — мисс Хоуз слышала кое-что о вас, во что ей не хочется верить.

— Неужели? Она услышала это от вас, позвольте спросить?

— Да, от меня.

— И поэтому она не верит? Дэниелс, я удивлён. Даже
адвокаты должны время от времени...

Эмили перебила его: — О, перестань! — воскликнула она. — Пожалуйста, не шути. Это
это не шутка. Если то, что мне сказали, правда, я должен ... Но я
знаю, что это не так ... Я ЗНАЮ это!

Джон поклонился. "Спасибо", - сказал он. - Что вы слышали?

- Она слышала... - начал Хеман.

- Простите меня, Дэниэлс. Я спросил мисс Хоуз.

Эмили начала отвечать, но не закончила.

- Мне сказали... - начала она. - Мне сказали ... О, я не могу вам сказать!
Мне стыдно повторять такую ужасную чушь. Мистер Дэниэлс, возможно, скажет вам.;
это он рассказал мне.

Джон повернулся к своему коллеге-практикующему.

"Очень хорошо", - сказал он. — Итак, Дэниелс, в чём дело?

Хеману не потребовалось много времени на раздумья.

— Мисс Хоуз слышала, — нарочито медленно произнёс он, — что ваш клиент, мистер
Холлидей Кендрик, намерен заставить миссис Барнс продать ему этот дом и землю, независимо от того, хочет она этого или нет. Это правда?

Джон серьёзно кивнул.

"Боюсь, что да, — сказал он. — Кажется, он настроен решительно. Фактически, он
сказал, что выразил это решение самой леди. Он сделал
это, не так ли, миссис Барнс?

Благодарный, который до сих пор был озадаченным и обеспокоенным слушателем,
ответил.

"Ну да", - призналась она. "Он был здесь сегодня и передал меня
Пойми, что он хотел заполучить мою собственность и собирался её
получить. Если бы я не согласился продать её ему сейчас, то он бы заставил меня
продать её позже. Вот что он сказал.

Капитан Обед ударил кулаком по ладони.

"Проклятие!" — воскликнул он. — Что ж, если это не превзойдёт все мои планы по выходу в море!
Хм! Хотел бы я знать, как он собирается это сделать.

 — Что-нибудь ещё, Дэниелс? — спросил Джон.

 — Да, кое-что ещё. Мы хотим знать от вас, Кендрик,
предлагаете ли вы, как его юридический консультант, помочь ему в этом
плане. Вот что мы хотим знать.

— Мы? Что мы? Миссис Барнс — или мисс Хоуз — они наняли вас в качестве своего адвоката, Дэниелс?

Прежде чем Дэниелс успел ответить, Эмили задала вопрос.

"Он… он попросил вас помочь ему? — спросила она. — Он попросил?"

Джон улыбнулся. "Сомневаюсь, что это можно назвать просьбой, — заметил он. "Он
отдал мне соответствующие приказы вскоре после того, как ушел отсюда".

Эмили ахнула. Благодарный и капитан Обед сказали "О!" хором. Хеман
Дэниелс торжествующе улыбнулся.

"Вы видите, мисс Хоуз?" сказал он.

"Одну минуту, Дэниэлс", - резко перебил Кендрик. "Вы не ответили
пока мой вопрос. Какое отношение вы имеете к этому?

- Я... я... - начал Дэниэлс, но Эмили снова перебила.

- Вы... - она заплакала. "Скажи мне, ты собираешься помочь этому человеку сила моя
двоюродный брат в отказ от ее дома?"

Снова улыбнулся Джон. "Ну, откровенно говоря, - сказал он, - поскольку это ее дом
и она не хочет его продавать, я ни за что на свете не смогу понять, как она
могут быть вынуждены продать, с моей ценной помощью или без нее. Мисс Хоус,
Я..."

"Стоп! Вы упорно рассматривая это дело в шутку. Это не
шутки с моим кузеном, или ко мне. — Вы сказали тому мужчине, что поможете ему?

 — Нет.

«Я знала это! Я была в этом уверена! Конечно, вы не могли этого сделать!»

«Простите, мисс Хоуз, — вмешался Дэниелс. — Мы ещё не всё услышали.
 Кендрик, я правильно понимаю, что вы сказали своему кузену и… э-э… благодетелю, что не будете помогать ему в его гнусном замысле?»

Терпение Джона было на исходе. Он больше не улыбался.

"Я не знаю, что вы понимаете, Дэниелс," — резко сказал он. "Ваше
понимание многих вещей выходит за рамки моего понимания."

"Но вы сказали, что не поможете ему?" — настаивала Эмили.

"Ну, не совсем. Он не стал слушать, что я хотел сказать. Он
как будто считал мою помощь само собой разумеющейся."

Дэниелс презрительно рассмеялся.

«Видите, мисс Хоуз?» — снова спросил он. Затем, повернувшись к Тэкфул, он сказал: «Миссис
Барнс, я встретил мистера Холлидея Кендрика на улице сразу после того, как он вернулся
со встречи со своим... э-э... адвокатом». Он сказал мне, что намерен заставить вас отдать ему вашу собственность, а также сказал, что его кузен взял дело в свои руки и будет работать над его завершением. Казалось, он не сомневался, что этот джентльмен, — он указал на Джона, — взял на себя ответственность. На самом деле он сказал, что взял.

Капитан Обед фыркнул. «Чушь собачья!» — заявил он. «Я-то знаю. Джон не такой. Ты бы не стал помогать кому-то выгонять женщину из дома, Джон? Конечно, не стал бы. Чушь!» «Только потому, что у него есть деньги, он считает, что может управлять
всем. Что ж, он не может».

«Боже, я надеюсь, что не может!» — простонал Тэкфул.

"А пока мы ждём, что скажет его адвокат,"
заметил Геман.

Джон шагнул вперёд. — Дэниелс, — сказал он, — мне кажется, что вы слишком часто
говорите «мы». Почему вы вмешиваетесь в это дело?

Мистер Дэниелс выпрямился. «Я не вмешиваюсь, — ответил он. —
Я действую исключительно как друг. Как друг, я рассказал мисс Хоуз о том, что сказала мне ваша кузина. Она, кажется, сомневается в моих словах. В отместку ей я намерен доказать, что говорю правду, вот и всё. Пока что я могу сказать, что доказал это. Теперь я требую сказать, что вы собираетесь делать. Вы за миссис Барнс или против неё?

 — Значит, вы требуете этого, да?

 — Да. Вы ответите?

 — Нет.

 — Ах, вот как! Я так и думал.

 — Я не буду отвечать на ваши требования. Зачем мне это? Если миссис Барнс или мисс
Хоус спрашивает меня, я, конечно, отвечу.

"Мистер Кендрик..." - начал Тэнкфул. Эмили перебила.

"Подожди, тетя", - сказала она. - Сначала он должен ответить мне. Мистер Кендрик, когда
этот человек пришел к вам со своими "приказами", как вы их называете, у вас должна была быть
возможность высказаться. Почему вы сразу не отказались?

Впервые Джон замешкался. «Ну, — медленно сказал он, — по одной
причине я был застигнут врасплох».

 «Тетя Тэкфул тоже была застигнута врасплох, когда он пришёл к ней. Но она отказалась».

 «А во-вторых, были определённые обстоятельства, которые затрудняли…»
отказаться в открытую. В каком-то смысле я полагаю, что мистер Кендрик был прав, предполагая, что я буду работать в его интересах. Я принял его гонорар. Вы помните, что я колебался, прежде чем сделать это, но... но я согласился и с тех пор являюсь его адвокатом. Я...

«Стоп! Я не просил вас оправдываться. Я спрашиваю вас, как спрашивал мистер Дэниелс, вы за мою кузину или против неё?»

— И я спрашиваю вас, на каком основании мистер Дэниелс может что-то у меня спрашивать?

 — Ответьте на мой вопрос! Вы будете бороться за права моего кузена или продали себя этому вашему благодетелю?

Джон покраснел при повторении этого слова.

"Я пытался оценить полученные блага, какие бы они ни были оказаны"
"на моем пути", - холодно сказал он. "Этот вопрос может быть другим; в некотором смысле это
так и есть. Но не так, как это видит мистер Холлидей Кендрик. Когда адвокат берёт гонорар — не за одно дело, а за все дела, которые может поручить ему клиент, — он, согласно этике своей профессии, обязан...

— Обязан? — презрительно переспросил он. — Предположим, мы опустим слово «обязан».

— Это нелегко сделать. Я адвокат своего кузена. Но, как и миссис Барнс,
друг и твой, я...

Эмили топнула ногой. «Друг!» — воскликнула она. «Мне не нужны такие друзья. Я достаточно наслушалась. Я не хочу больше ничего слышать. Вы были правы, мистер Дэниелс. Я прошу прощения за то, что усомнилась в ваших словах. Тётя Тэкфул, вы должны сами во всём разобраться. Я... я ухожу. Я... я ухожу». Пожалуйста, не останавливайте меня.

Она направлялась к двери столовой. Хеман Дэниелс окликнул её.

 «Одну минуту, мисс Хоуз, — сказал он. — Надеюсь, вы не забудете, что у вас есть друг, который будет рад поработать на миссис Барнс и на вас. Я к вашим услугам».

— Спасибо, спасибо, мистер Дэниелс. Я... я не сомневаюсь, что нам понадобятся ваши услуги. Но, пожалуйста, не...

Джон Кендрик был рядом с ней.

"Мисс Хоуз... Эмили..." — взмолился он. "Не поймите меня неправильно."

Она разразилась на него, а капитан Оубед потом сказал, "в августе
гром буря".

"Поняли!" - повторила она. "Меня не так поняли. Я понимаю
очень хорошо. Не заговаривай со мной больше.

Дверь за ней закрылась. Благодарный, после секундного колебания,
поспешил за ней.

— Прошу прощения, джентльмены, — сказал Дэниелс и последовал за миссис Барнс.

Капитан Обэд повернулся к своему другу.

"Ради Бога, Джон!" - закричал он. "Что, во имя всего святого, ты имеешь в виду?
Почему ты позволил ей пойти таким путем?" - спросил он. "Что, черт возьми, ты имеешь в виду?" Почему ты не сказал ей, что ты
не будешь этого делать?

Но Кендрик не обратил на это ни малейшего внимания. Он смотрел на дверь,
через которую исчезли Эмили и Тэнкфул. Его лицо было белым.

"Джон", - повторил капитан.

"Тихо!" - приказал Джон. Он шагнул к двери и открыл ее.

"Эмили!" он закричал. "Эмили!"

Ответа не последовало. Джон подождал мгновение, а затем повернулся и подошел к окну.
подняв штору, он выглянул наружу.

"Джон", - снова сказал капитан.

"Тише! Не говори мне ничего сейчас".

Поэтому капитан Обед промолчал. Через несколько минут дверь столовой
открылась, и вошел мистер Дэниэлс. Выражение его лица было совершенно, не
сказать вредоносные, удовлетворение. Джон повернулся на открытие двери.

- Эмили, - начал он. Затем, увидев Дэниэлса, он промолчал, глядя на
него.

"Кендрик", - с достоинством сказал Хеман, "в вопросе, который мы только что
обсуждали, ты впредь будешь иметь дело со мной. Таково
желание миссис Барнс, а также мисс Хоус".

Джон не ответил. Он снова подошел к двери и открыл ее.

"Мисс Хоуз!" - позвал он. "Эмили! Если вы позволите мне объяснить... Эмили!"

"Я схожу за ней", - заявил капитан Обед. Джон оттолкнул его.

"Не вмешивайтесь, капитан", - резко сказал он. "Эмили!"

Ответа нет. Дэниелс сделал следующее замечание.

"Боюсь, ты не понимаешь ситуацию, Кендрик", - сказал он. "Ни
Мисс Хоус, ни миссис Барнс не желают видеть тебя или говорить с тобой. После
это вы сами разбирайтесь со мной. Они спросили меня, как друга,"
подчеркивая слово", в качестве его представителя в этом и все
вопросы".

Джон повернулся и посмотрел на говорившего.

"Во всех вопросах?" медленно спросил он.

— Да, сэр, во всех.

 — И они отказываются меня видеть?

 — По-видимому, так... Есть что-то ещё, Кендрик? Если нет, то это дело между вашим... э-э... клиентом и моим, по-видимому, станет состязанием в мастерстве между вами и мной. Посмотрим, кто победит.

 Джон всё ещё смотрел на него.

"Значит, вот и все", - сказал он через мгновение. "Мы с тобой должны
определить, кто из нас лучший юрист?"

"Похоже на то. Хотя, учитывая мой послужной список и опыт, я не
уверен, что...

- Что такой тест необходим? Я тоже не уверен, что это так. Но
мы его проведем.

Он вышел из комнаты, и они услышали, как он поднимается по лестнице. Капитан
Обед громко выругался. Хеман Дэниелс рассмеялся.




ГЛАВА XI


На следующее утро капитан пришел рано. Завтрак в
Хай-Клифф-Хаус едва был закончен, когда он постучал в кухонную дверь.
Дверь открыла Имоджин.

— Мистера Кендрика здесь нет, — сказала она в ответ на вопрос звонившего.
 — Он ушёл.

 — Ушёл? Так рано? Куда он ушёл; в свой кабинет?

 — Я не знаю. Он ушёл, вот и всё, что я знаю. Он даже не остановился, чтобы позавтракать.

 «Хм! Забавно. Где миссис Трэнкфул?»

— Она в комнате мисс Эмили. Мисс Эмили тоже не спустилась к завтраку. Я скажу миссис Барнс, что вы здесь.

Когда пришла Тэкфул, она выглядела довольно серьёзной.

"Я очень рада вас видеть, капитан," — сказала она. «Я хотел поговорить с кем-нибудь здравомыслящим; тот, с кем я говорил, не в своём уме, по крайней мере сейчас.
Проходи в столовую. Имоджен, тебе не нужно заканчивать уборку, пока я не скажу. Оставайся здесь, на кухне».

Когда они с капитаном Обедом остались в столовой одни и обе
двери были закрыты, Тэкфул рассказал о том, что произошло утром.

"Они тоже достаточно плохие", - заявила она. "Почти такие же плохие, как та глупая история
прошлой ночью - или хуже, если такое возможно. , Чтобы начать
с, г-н Джон Кендрик ушел".

"Да, - сказала Имоджин, он исчез. Но что заставило его поступить так рано?"

"Вы не понимаете, капитан. Я имею в виду, что он ушел, Ушел навсегда. Он не
иду к доске или комнаты здесь больше".

Капитан обед свистнул. "Фью!" - воскликнул он. "Ты это не всерьез?"

"Хотел бы я этого не делать, но я делаю. Я не видел его сегодня утром, он ушёл слишком рано, но он взял свой чемодан, а его багаж уже собран и
заперто. Он оставил мне записку с чеком на аренду комнаты и питание
в нем. В записке говорилось, что при данных обстоятельствах, как он предполагал, я соглашусь
для него было бы лучше сразу отправиться куда-нибудь еще. Он поблагодарил меня
за мою доброту и сказал несколько действительно приятных вещей - но он ушел ".

"Tut! tut! Дорогой, дорогой! Куда он делся? Он сказал?

 «Нет, я рассказал тебе всё, что он сказал. Полагаю, я должен был этого ожидать, и, возможно, если он собирается работать на своего кузена и против меня, то лучше ему не оставаться здесь; но я буду скучать по нему
ужасно — гораздо больше, чем я скучаю по деньгам, которые он мне платил, и земля
знает, что они мне нужны. Я не могу понять, почему он так себя вёл прошлой ночью. Это совсем на него не похоже.

— Хм! Я бы сказал, что не похоже. И это тоже на него не похоже. Где-то в поленнице дров есть
ниггер; жаль, что я не могу выкурить эту тварь.
Что Эмили говорит о его уходе?

"Она ничего не говорит. Она не хочет говорить о нем при всех, и она не
позвольте мне упомянуть его имя. Бедняжка выглядит так, будто провела тяжёлую ночь, но, похоже, она уже всё решила, так что он
был спокоен.

Капитан Обед подергал себя за бороду.

"Кажется, в прошлый вечер она не дала ему возможности поговорить с ней,"
— сказал он. "Если бы она только вернулась, когда он позвал ее в тот раз, я бы
подумал, что он собирается что-то сказать, но она не вернулась. Она вообще
не ответила ему."

«Он звал её? Я не слышал его, и не думаю, что она слышала.
 Когда она выбежала из гостиной, то сразу поднялась по задней лестнице в свою спальню, и я последовал за ней. Она плакала, или что-то в этом роде, и я хотел её утешить. Но она не позволила мне».

"Понятно. Возможно, она вообще не слышала, как он звал. Хотя он слышал; и
он назвал ее по имени. Должно быть, отношения между ними зашли
дальше, чем мы думали ".

"Да, я думаю, это так. Знаете, капитан, я бы не удивился, если бы мистер
Дэниелс знал это, и именно поэтому он был так... так груб с мистером Кендриком
вчера вечером. Что ж, боюсь, теперь всё кончено. Эмили ужасно гордая, и у неё есть собственное мнение.

"Хм, значит, я должен судить. И мнение Джона тоже не из разряда сладенького и приторного. Это худшее, что есть в молодых людях. Интересно, сколько хороших совпадений
из-за двух молодых идиотов, позволивших своей гордости
взять верх над здравым смыслом. Хотел бы я, чтобы у нас с тобой было по десять центов на каждого, кто
имел хоть что-то; тебе не пришлось бы держать постояльцев, а мне не пришлось бы
устраивать вечеринки с пассажирами-тресковыми рыбами.

"Так и есть. Но, капитан Бэнгс, неужели вы думаете, что мистер Кендрик попытается заставить меня продать дом только потому, что так сказал его босс? Не похоже, что он на это способен. Он... он, кажется, так благодарен мне за то, что я для него сделала. Однажды он сказал, что я не могла бы быть добрее, даже если бы была его родной матерью.
не похоже, что он мог бы так со мной обращаться только из-за денег, которые там были. Но, о боже! — подумала она о мистере Соломоне Коббе, — похоже, что некоторые люди готовы на всё ради денег.

 — Джон бы не стал. Я знаю, что он не раз отказывался от денег, потому что они были сомнительными. Нет, если он и будет работать на этого — на своего двоюродного брата Холлидея, то только потому, что взял у него деньги и чувствует, что не может сказать «нет».
Но я не верю, что он так поступит. Нет, сэр-и! Говорю вам, в нём есть что-то тёмное.
такая добрая куча. Я сию же минуту спущусь вниз, чтобы повидаться с Джоном.

Он пошел, но вместо того, чтобы помочь ситуации, он только усугубил ее.
Он нашел Джона сидящим за своим офисным столом, очевидно, занятым своим старым
занятием - смотреть в окно. Лицо молодого человека было
бледным и осунувшимся, но держался он совершенно спокойно.

— «Здравствуйте, капитан», — заметил он, когда вошедший поздоровался с ним. «Полагаю, вы приняли необходимые меры предосторожности, провели фумигацию и всё такое».

 «Фумигацию?»

 «Ну да. Если я не сильно ошибаюсь, этот кабинет предназначен для
чтобы стать пристанищем нравственного прокажённого. Как только мои уважаемые
соотечественники, большинство из которых, узнают, что я буду сражаться с
Геманом Великим, да ещё и по такому делу, меня будут избегать и, так
сказать, плевать на меня. Вы сильно рискуете, придя сюда.

Капитан хмыкнул. "Хм!" — фыркнул он. "Они ещё не знают об этом;
я тоже.

"Ах да, но они скоро будут. Дэниелс позаботится о том, чтобы они это сделали".

"Джон, ради всего святого..."

"Лучше избегай заражения, пока можешь, капитан. Нечистый! Нечистый!

"Ой, стоп, Джон! Мне не хочется шутить. То, что ты хочешь мне сказать
— Дело в том, что это не так. Ты не собираешься... пытаться... —

Его друг перебил его. — Капитан Бэнгс, — резко сказал он, — мы живём в реальном мире. Нам с тобой это проповедовали; по крайней мере, мне проповедовали, а ты присутствовал во время проповеди. Я, конечно, не знаю, что ты чувствуешь, но отныне я намерен быть самым практичным человеком, которого ты когда-либо видела.

«К чёрту твою практичность! Ты собираешься помочь этой... этой золотоволосой близняшке... этой проклятой родственнице отнять у Благодарной Барнс дом и землю?»

«Послушай, Бэнгс, когда... золотоволосая близняшка не так уж плоха... когда близняшка
предложил мне должность своего адвоката и полный аванс вместе с этим
кто это был, кто колебался относительно моего согласия? Вы? Я
не помню, чтобы вы это делали. И другие тоже. Но я согласился
потому что... ну, потому что. Теперь возникли сложности, и что тогда?"

— Джон… Джон Кендрик, если ты осмелишься сесть там и сказать мне, что ты
«латин» для… ты не сможешь этого сделать! Ты не можешь пытаться сделать такое…

 — О да, я могу. Возможно, у меня не получится, но я могу попробовать.

 Капитан Обэд редко выходил из себя, но сейчас он вышел.

— «Клянусь всем святым!» — взревел он. «И это тот самый молодой парень, которого я
«Держись и не сдавайся, потому что всё это честно и по правилам! Джон
Кендрик, ты понимаешь..."

«Спокойно, капитан, спокойно. Возможно, я понимаю, что делаю, лучше, чем ты."

«Ты тоже не понимаешь. Эмили Хоуз..."

Теперь Джон перебил его более резко.

"Хватит, Бэнгз", - сказал он. "Предположим, мы опустим имена".

"Нет, мы не опустим их. Говорю тебе, ты не понимаешь. Ты везешь
эту девушку прямиком к Хеману Дэниэлсу, вот что ты делаешь.

Кендрик улыбнулся. "Я бы сказал, что в вождении не было необходимости", - заметил он
. "Дэниэлс, похоже, уже выбран опекуном и советчиком.
Я понимаю, что делаю, капитан, и, — решительно, — я это сделаю.

— Джон, Эмили…

— Тише! Вы мне нравитесь, капитан Обэд. Я не хочу с вами ссориться. Послушайте моего совета и не упоминайте имя этой молодой леди.

Капитан Обэд сделал последнюю попытку.

«Джон, — отчаянно взмолился он, — не надо! Я знаю, что ты вроде как… вроде как связан с Холлидеем Кендриком; я знаю, что ты так считаешь. Но это не вопрос профессиональной чести и тому подобного. Это вопрос правильного и неправильного».

 «Разве? Я думаю, что нет. Я был готов обсудить права и
Я совершил ошибку, но у меня не было... впрочем, это в прошлом. Вчера вечером, в вашем присутствии, мне сообщили, что вопрос будет решаться исключительно в рамках юридических формальностей — между Дэниелсом и мной. Очень хорошо; я юрист. Доброе утро, капитан Бэнгс.

Капитан вышел из кабинета, продолжая протестовать. Он был обижен и зол.
 Лишь позже он вспомнил, что не сказал Кендрику, что Хеман
Дэниелс, должно быть, говорил без полномочий, когда объявил себя избранным представителем миссис Барнс и Эмили во всех вопросах, касающихся их отношений с Джоном. Хеман не мог обладать такими полномочиями
потому что, согласно рассказу Грейтфул, они с мисс Хоус
сразу же поднялись наверх, выйдя из гостиной. Дэниэлс
мог бы поговорить с ними еще раз в тот вечер. Но когда капитан Оубед
вспомнил об этом слишком поздно. Благодарен спросил Мистер Дэниелс взять
ее дело, при условии, попытка вытеснения ее из отеля
добраться судопроизводства. А Эмили Хоуз покинула Ист-Уэллмут два дня спустя
.

Она не собиралась так скоро уезжать в Саут-Миддлборо; она
планировала остаться ещё на неделю, прежде чем вернуться к своим школьным обязанностям.
Но пришло письмо от комитета с просьбой вернуться как можно скорее
и она внезапно объявила о своей решимости уехать немедленно.

Благодарный сначала пытался отговорить ее, но вскоре отказался от этой попытки.
Было совершенно очевидно, что Эмили собиралась уехать, и столь же очевидно, по мнению ее
кузины, что причиной внезапного отъезда была сцена
с Джоном Кендриком. Эмили отказалась обсуждать поведение последнего или
разрешить упоминание его имени. Казалось, она не хотела даже говорить о
деле Холлидея Кендрика, хотя весь Ист-Уэллмаут теперь
больше ни о чем не говорили. Когда миссис Барнс, доведенная до отчаяния, стала умолять
сказать ей, что следует предпринять, она покачала головой.

"Я хотела бы сказать тебе, тетя, - сказала она, - но я не могу. Возможно, вам
пока ничего не нужно делать. Мистер Дэниэлс говорит, что сама мысль о том, что этот человек
может заставить вас продавать, нелепа ".

"Я знаю, что он это делает. Но я женщина, Эмили, и то, чего я не знаю о юриспруденции,
могло бы заполнить библиотеку, которая была бы больше, чем в этом городе,
на мой взгляд. В таких ситуациях всегда страдает женщина, особенно вдова. Я бы чувствовала себя лучше, если бы знала кого-то
присматривал за мной. О боже, если бы только мистер Джон Кендрик не..."

"Тетя, пожалуйста."

"Да, я знаю. Но мне не кажется, что он мог бы так поступить. Мне не кажется..."

"Тише! Совершенно очевидно, что он мог бы. Больше ничего не говори.

- Хорошо, я не буду. Но что мне делать? Должен ли я передать все это в руки мистера Дэниэлса
? Он говорит, что будет рад помочь; ведь почти каждый думает, что он
это помогает, наверное. Ханна Паркер говорил мне..."

"Нет, тетушка, не надо. Поручите это мистеру Дэниелсу, если считаете, что так будет лучше.
 Полагаю, это всё, что вы можете сделать. Да, пусть мистер Дэниелс займётся этим вместо вас.

— Хорошо. Я скажу ему, что мы с тобой договорились…

— Нет. Не говори ему ничего подобного. Не упоминай моё имя в этом деле.

— Но, Эмили, ты же не думаешь, что я должен продать…

— Нет! Нет! Конечно, я так не думаю. На твоём месте я бы боролась до последнего. Я бы никогда не сдалась — никогда! О, тётя, мне так не хочется оставлять тебя сейчас, когда у тебя столько новых забот, но я должна — я должна. Я не могу остаться здесь — я...

 — Ну-ну, Эмили, дорогая! Я понимаю, наверное. Я знаю, как тебе тяжело. И я тоже была о нём высокого мнения. Я думала, он такой замечательный
молодой...

- Тетя Тэнкфул, ты смеешь намекать, что я... я ... хоть в малейшей степени забочусь об
этом ... нем? Как ты смеешь намекать мне на такое? Я... я презираю его!

- Да, да, - поспешно отвечаю я. - Конечно, знаешь, конечно, знаешь. Что ж, мы не будем беспокоиться ни о чём из этого. Мистер Дэниелс говорит, что беспокоиться не о чем, и я скажу ему, что он может делать то, что считает нужным, когда это необходимо. А теперь давай закончим с твоей упаковкой, дорогая.

Тэнкфул не решилась сопровождать свою кузину в Уэллмутский
центр. Ей было достаточно тяжело смириться с предстоящей разлукой
Она старалась казаться весёлой, но долгая поездка на вокзал оказалась для неё слишком утомительной. Поэтому она воспользовалась хромотой Джорджа
Вашингтона, чтобы оставить его в конюшне, и Эмили отправилась в Центр на повозке Винни С.

Они попрощались у ворот. Эмили тоже старалась казаться весёлой, и прощание было поспешным.

«До свидания, тётя, — сказала она. — Береги себя. Пиши почаще, и я
буду отвечать, обещаю. Я знаю, что тебе будет одиноко после моего отъезда,
но у меня есть план - секрет. Если я смогу довести его до конца, тебе не будет ТАК
одиноко, я почти уверен. И не волнуйся, ладно? С закладной все в порядке.
что касается остального ... что ж, с этим тоже все будет в порядке. Ты
не будешь беспокоиться, правда?

"Нет, нет; я буду слишком занят, чтобы беспокоиться. И ты приедешь на рождественские каникулы? Приедешь, да?

— Я постараюсь… то есть приеду, если смогу. До свидания, дорогая.

Фургон с грохотом выехал со двора. Винни С. остановился у ворот,
чтобы сообщить кое-какие новости.

— Послушайте, миссис Барнс, — крикнул он, — мы пригласили одну из ваших постоялиц к нам
место сейчас. Джон Кендрик переехал туда жить. Многие люди на него обижены.
рассчитывай на то, что он перевезет тебя и возьмет с собой мистера
Холлидей; но отец говорит, что ему плевать, что так долго он оплачивает его
доска Рег Лар. ГИТ ДАП старых сот!"

Последнее помахивание рукой в сторону Тэнфул, ответное помахивание платком
с заднего сиденья фургона, и прощание закончилось.
Тэнфул вошла в дом. Одинокая! Она никогда не была так одинока,
как в тот день, когда ей сообщили о смерти мужа. Боль одиночества, которая последовала за смертью её брата Джедедайи
Отъезд на Клондайк был пустяком по сравнению с этим. Она обещала не
волноваться и должна была сдержать это обещание, но поводов для беспокойства
было предостаточно. Ипотека, о которой Эмили так спокойно заявила, что
«всё в порядке», была далека от этого. Соломон Кобб не подходил к ней с
тех пор, как они встретились. Он ещё не сказал, что продлит ипотеку, когда
настанет срок. Миссис Барнс начала опасаться, что он не собирается её продлевать.

Хеман Дэниелс, когда пришел ужинать, был, казалось, встревожен, обнаружив, что
мисс Хоуз ушла. Каким-то образом у него сложилось впечатление, что
Она должна была уехать на следующее утро.

"Она… мисс Хоуз не оставила мне никаких сообщений?" — спросил он с небрежностью, которая, по мнению Тэкфул, была скорее наигранной, чем искренней.

"Нет, — ответила она, — если только вы не называете сообщением то, что я снимаю с себя ответственность за Холлидея Кендрика и его планы. То есть, — вспомнив желание Эмили, чтобы её имя не упоминалось в этом деле, — она этого не оставила. Но, думаю, вы можете взять на себя ответственность за этот беспорядок, если хотите.

Мистер Дэниелс улыбнулся снисходительной улыбкой. — Я так и собирался сделать, — сказал он.
«В качестве дружеского жеста, миссис Барнс. Вы можете быть спокойны. Я позаботился о том, чтобы жители города знали, что ваши интересы — мои интересы, и я думаю, что наш... э-э-э... покойный... э-э-э... друг узнаёт, что наши лучшие граждане думают о его поведении».

 В этом утверждении была доля правды. Джон Кендрик предвидел, как повлияет на его популярность поддержка, которую он мог оказать своему богатому родственнику, и его пророчество о «моральной прокажённой» начало сбываться. Разумеется, мнения в деревне разделились. Некоторые, как Дариус Холт, заявили, что не винят молодого человека.
У Э. Холлидея были деньги и влияние, и его адвокат, будучи бизнесменом, не стал бы рисковать. Но были и другие, и эти влиятельные граждане и доселе хорошие друзья открыто выражали своё отвращение как к богачу, так и к его адвокату. Некоторые из этих граждан пришли к Тэкфул, чтобы выразить ей своё сочувствие и желание помочь чем-либо.

«Не то чтобы вам нужна была помощь, — сказал один из звонивших. — Эта собственность принадлежит вам, и даже сам Джон Ди не смог бы забрать её у вас, если бы вы не были
в душе. Но подвоха так же и молодые Кендрик, что
руки у всех мысль была настолько прямой и честный, принимает участие в это
грязную вещь в ней. Что ж, он навредил себе больше, чем кому-либо другому
.

Той осенью капитан Обед Бэнгс был мрачным человеком. Джон всегда нравился ему.
и эта симпатия переросла в горячее восхищение и привязанность. Он предпринял несколько попыток поговорить с молодым человеком на эту тему, но тот не хотел об этом говорить. Он всегда был рад видеть капитана и охотно беседовал о чём угодно, кроме имущества миссис Барнс и Эмили
Хоуз. Эти темы были табу, и капитан Обед вскоре перестал их упоминать
. Кроме того, он больше не совершал ежедневных визитов в бывшую парикмахерскую и,
помимо своей воли, не мог не показать, когда все-таки звонил, свое
негодование. Джон заметил это, и это вызвало ростмежду ними двумя.

"Но," решительно заявил капитан, когда они с Тэкфьюлом остались наедине, "я всё равно говорю, что это не так. Я признаю, что всё выглядит так, будто это так, но я говорю вам, что где-то в поленнице прячется ниггер. Когда-нибудь его откопают, и тогда в этом городе появится куча сплетников и ябедников, которые поймут, что выбрали не тот канал.
Они будут чувствовать себя как в море, вот что они будут чувствовать.

Мистер Э. Холлидей Кендрик, если и знал, что его популярность пошатнулась, похоже, не обращал на это внимания. Он продолжал претворять в жизнь свои планы
для увеличения его имущества и, когда он ушел на Восток Wellmouth в Нью-Йорк,
что он и сделал в начале октября, рассказали те, кто его спросил, что он имел
слева покупку "пансионат неприятность" в руках
адвокат. "Я получу эту собственность", - решительно заявил он. "Я
возможно, не получу ее в течение некоторого времени, но я получу ее. Я ставлю себе целью
получить то, к чему стремлюсь".

Эмили в своих письмах, написанных вскоре после её приезда в Южный
Милдборо, ничего не говорила о своём плане, «секрете», который должен был
скрасить одиночество миссис Барнс. Благодарная, она не могла не задаваться вопросом, что
может, это и был секрет, но в своих письмах она не задавала вопросов. И вот,
однажды в середине октября этот секрет был раскрыт.

Благодарный, занятый на кухне с Имоджин приготовлением ужина, услышал
стук колес и лошадиных копыт во дворе. Подойдя к двери, она
была удивлена, увидев капитана Обеда Бэнгса, выбирающегося из коляски. Коляска
была ее собственной, а лошадь, к которой она была привязана, была ее собственным Джорджем
Вашингтоном. На сиденье коляски сидел маленький мальчик. Тэкфул лишь мельком взглянула на мальчика; в тот момент её интересовал тот факт, что
капитан пользовался, или, по-видимому, пользовался, ее лошадью и коляской
без ее ведома или согласия. Она, конечно, не возражала против его использования.
но это было совершенно не похоже на него.

"Доброе утро, мэм", - весело приветствовал он. Его глаза блестели.
и он, казалось, был в отличном настроении.

- Что ж, доброе утро, капитан, - сказал Тэнкфул. - Я... ты... ты куда-то направляешься.
Насколько я понимаю.

Капитан покачал головой. "Нет, - ответил он, - я был там. У меня было поручение
в Центр. Я знал, что утром что-то произойдёт, поэтому я
Я подъехал, чтобы забрать его. Подумал, что ты не будешь возражать, если я воспользуюсь твоей лошадью и
повозкой. Имоджен знала, что я их использую.

Тэффул была удивлена. — Она знала? — повторила она. — Забавно. Она
не сказала мне ни слова.

— Нет, я попросил её не говорить. Видите ли, кое-что, чего я ожидал, было
для вас, поэтому я подумал, что мы сделаем это небольшим сюрпризом. Эмили - мисс Хоус,
она прислала это."

"Эмили... что-то прислала мне?"

"Ага".

"Ради всего святого! Ну, - спустя мгновение, - это пришло? Где оно?"

— О да, он приехал. Он прямо там, в коляске. Разве ты не видишь?

Тэкфул посмотрела на коляску. Насколько она могла судить, в ней был только маленький мальчик на сиденье. Мальчик улыбнулся.

"Привет, тётя Тэкфул," — сказал он. "Я приехал погостить к тебе, вот и всё."

Тэкфул вздрогнула, уставилась на него, а затем бросилась к коляске.

"Джорджи Хоббс!" — закричала она. «Ах ты, негодник! Иди сюда, ко мне,
сию же минуту. Ну-ну-ну!»

Джорджи подошёл и был встречен медвежьими объятиями и градом поцелуев.

"Ну-ну-ну!" — повторил Благодарный. «И подумать только, что я тебя не знал! Мне
стыдно за себя. И ты, наверное, удивлён. Ты и есть тот самый, конечно»
и сартин. Как ты сюда попал?"

"Я приехал на машинах," гордо заявил Джорджи. "Мама и Эмми посадили меня в
них и велели сидеть смирно, пока я не доеду до Уэллмут-центра, а потом
выйти. И я так и сделал, не так ли, мистер... я имею в виду, капитан Бэнгс."

"Конечно, сделал!" согласился довольный капитан. «Ну и родственничек у вас, миссис Барнс. Он маленький, но, боже мой! Мы с ним хорошо поговорили по дороге сюда. Мы сразу поладили; эй, коммодор? Коммодор согласился взять с собой второго помощника в следующий мой рейс, если я когда-нибудь его совершу».

Благодарная держала своего "родственника" - он был сводным братом Эмили и ее собственным.
любимцем после самой Эмили в этой семье - на расстоянии вытянутой руки. "Ты
благословенный маленький... маленький человечек!" - воскликнула она. - Итак, ты приехал сюда
совсем один, только чтобы повидать свою старую тетушку. Ты когда-нибудь в своей жизни! И я
полагаю, ты и есть тот "секрет", о котором говорила Эмили, тот, который должен был уберечь
меня от одиночества.

Джорджи кивнула. "Да", - сказал он. "Эмми, она написала тебе все обо мне.
У меня внутри приколото письмо вот сюда", - похлопывает себя по маленькой груди.
«И я собираюсь остаться здесь надолго, вот так. Я хочу увидеть свинью и
куры, и... и сирота, и все остальное.

- Так и будет, - заявил Тэнкфул. - Я так рад тебя видеть, что готов вывернуть
дом наизнанку, если тебе захочется на него взглянуть. И вы все знали об
этом, я полагаю?" Поворачиваясь к капитану Обеду.

Капитан громко рассмеялся.

"Сартин, я знал", - сказал он. «Мы с мисс Хоуз переписывались,
как пара влюблённых. Я знал, что коммодор собирается
отплыть сегодня, и я был на пристани, чтобы присмотреть за верфями.
Простите, что привязал вашу лошадь и повозку, миссис Тэкфул?»

Прощение было даровано. Благодарный простил бы почти все на свете
именно тогда. "Коммодор" объявил, что он голоден, и он был голоден.
поспешил в дом. Заботы путешествия не забрали его
аппетит. Его представили Имоджин, на которую он пристально смотрел в течение
минуты или больше, а затем спросил, не она ли "сирота". Когда ему сказали, что
он спросил ее, действительно ли ее мама и папа умерли. Имоджен сказала, что, по её мнению, так и было. Тогда Джорджи спросил, почему, а потом — что сделало их такими, добавив, что у него был котёнок, который умер
когда-то он был хорош, но теперь уже не годился.

Прибытие «командора» вдохнуло новую жизнь в Хай-
Клифф-Хаус, который погрузился в зимний сон. Благодарный,
конечно, он прочитал письмо Эмили при первой же возможности. Эмили написала, что, по её мнению, Джорджи составит компанию её кузине и что она задумала пригласить мальчика ещё до отъезда из Ист-Уэллмута, но ничего не сказала, потому что не была уверена, что мама согласится. Но мама дала согласие, и Джорджи может остаться до Рождества, а может, и после, если не будет слишком много хлопот.

Он был немного не в себе, в этом не было никаких сомнений. Имоджен, которая ему нравилась и которая нравилась ему, заявила, что «в этом юнце больше прыти, чем в песчаной блохе». В тот же день после своего приезда он напугал кур до истерики, толкнул толстого и сонного Патрика
Генри, свинья, с острой палкой в руках, чтобы проверить, жив ли он и не «умер ли», как котёнок, и облизал свои голени и нос, выпав из тачки в амбаре. Кенелм, который всё ещё занимал своё место в Хай-Клифф-Хаусе и был кроток и смиренен под двойным господством
его невеста и сестра были склонны ворчать. «Парню не
дашь и минуты покоя, — заявил Кенелм, — эта девчонка то и дело
выпрыгивает на него из-за чего-нибудь или откуда-нибудь и кричит:
«Бу!» Кажется, ей нравится доводить меня до белого каления.
— Ханна, он так и делает.

Но даже Кенелм признавался, что ему нравится этот «назойливый маленький негодник».
Капитан Обед боготворил его и брал с собой на прогулки по пляжу
или в свои рыбные лавки, где Джорджи сидел на груде сетей и возвращался
домой, пахнущий треской, но до краёв наполненный морскими историями.
И Тэффул нашла в мальчике единственное утешение и отраду в своих
растущих тревогах и заботах. В общем, коммодор был на верном пути к тому,
чтобы окончательно избаловать своего офицера.

 В ноябре снова пошли дожди, и по сравнению с ними те, что
шли в начале сентября, казались просто ливнями. День за днём и ночь за ночью
дул ветер, и вода билась в окна и лилась из переполненных желобов. Патрик Генри, поросёнок, нашёл себе место
в новом загоне, в низине за амбаром, в центре затопления
Зона, которую однажды утром обнаружили на болотистом островке посреди грязного озера, была перенесена в старый хлев, построенный покойным мистером Лабаном Элдриджем под дровяным сараем и примыкающий к картофельному погребу. Аккуратная душа Тэффул протестовала против того, чтобы держать свинью под домом, но, как она выразилась, «либо так, либо утопить эту тварь в двух футах воды».

Капитан Обед, как и любой житель Восточного Уэллмута, был недоволен
погодой. «Меня вызвали, чтобы я в свободное время спустился к
«Я собирался построить новую лодку, — сказал он, — но, думаю, теперь я построю ковчег. Если этот ливень не прекратится, мне понадобится ковчег, как Ною».

Хеману Дэниелсу, мисс Тимпсон и Калебу Хэммонду теперь оставалось только
надеяться, что миссис Барнс позаботится о них. В том, чтобы обеспечивать их, было мало выгоды, потому что плата, которую платили двое последних, была невысокой, а их требования порой были почти необоснованными. У мисс
Тимпсон появилась новая идея: отказаться от комнаты, которую она занимала с тех пор, как приехала в пансион Барнса, и перенести свои вещи в
В задней части второго этажа располагались апартаменты, состоявшие из большой
комнаты и примыкающей к ней маленькой задней спальни, в которой в первую ночь
прибытия в Ист-Уэллмут произошло жуткое приключение Благодарной. Эти комнаты обычно сдавались в аренду за гораздо более высокую плату, чем мисс Тимпсон платила за свою прежнюю квартиру, но она и не думала платить за них больше. «Конечно, я не должна была рассчитывать на то, что получу их за ту же цену, если бы это было
летом, — объяснила она Тэкфул, — но сейчас, когда они стоят
пустые, я могу с таким же успехом переехать туда, как и куда-нибудь ещё. Я знаю, что вы будете рады меня видеть».
— Вы ведь не откажете мне, миссис Барнс, ведь мы с вами такие хорошие подруги.

И Благодарная, хоть и чувствовала, что где-то допустила несправедливость, не хотела отказывать своей «хорошей подруге». Поэтому она согласилась, и мисс Тимпсон переехала в задние комнаты. Но не успели туда занести её чемоданы, как ей в голову пришла ещё одна блестящая идея. Благодарная, услышав необычные звуки сверху в то субботнее утро, она поднялась по задней лестнице и увидела, что директриса тянет на себя бюро, которое, очевидно, пыталась перетащить из маленькой комнаты в большую.

«Это пришло мне в голову внезапно», — задыхаясь, проговорила мисс Тимпсон, которая запыхалась, но была полна энтузиазма. «Эта маленькая комната ужасно тесная и душная, а я терпеть не могу спать в душной комнате. Но когда я стояла там, принюхиваясь и оглядываясь, мне пришло в голову».

 «Что тебе пришло в голову?» — недоуменно спросил Благодарный. «О чём ты говоришь?»
о бюро?

«Нет-нет! Идея! Бюро не могло прийти ко мне само по себе, не так ли? Нет, идея пришла ко мне. Эта маленькая комната не очень подходит для спальни, но из неё получится прекрасный кабинет. Я могу поставить туда свой стол и
Я поставлю туда свои книги, а кровать и вещи перенесу сюда. Тогда у меня будет
красивая, большая спальня и миленький кабинетик. А я всегда хотела
иметь кабинет. Теперь, если вы с Имоджен поможете мне с бюро и кроватью,
всё будет готово.

Итак, Имоджен с помощью Кенелма, которого призвали на место Тэкфьюла,
потратила добрую половину дня на перестановку мебели и обустройство
спальни и «кабинета». Мисс Тимпсон руководила процессом, и, поскольку она редко бывала довольна, пока каждый предмет обстановки в комнате не был переставлен по меньшей мере дважды, чтобы добиться «эффекта»,
трое нервничали и устали, когда смена закончилась. Мисс Тимпсон
должна была радоваться успеху в исследовании, но вместо этого она
выглядела мрачной и подавленной.

"Я заявляю", - сказала она, когда они с Тэнкфулом сидели вместе в
гостиной в тот вечер, "я не знаю, правильно ли я поступила, в конце концов. Я
не знаю, лучше бы я остался там, где был.

— Боже милостивый! Почему? — немного нетерпеливо спросил Тэкфул.

— О, я не знаю. Может быть, потому что я немного устал и нервничаю сегодня вечером.
Я чувствую, как будто... как будто со мной должно что-то случиться. Интересно,
я мог бы выпить еще чашечку чая перед сном; это могло бы успокоить мои нервы.
Вы знаете.

Учитывая, что леди выпила за ужином три чашки чая, миссис
Барнс не мог избавиться от сомнений относительно успокаивающего эффекта
четвертой порции. Но она приготовила ее и принесла в гостиную. Мисс
Тимпсон отпила чай и застонала.

- У вас когда-нибудь бывают предчувствия, миссис Барнс? - спросила она.

«Что у меня есть?»

«Предчувствия? Предупреждения, понимаешь? У меня их было несколько за всю жизнь, и они
всегда к чему-то приводили. Я чувствую, что у меня будет ещё одно»
сейчас. Небеса! Слышали, что ветра и дождя! Разве не слышно, как кто-то
звоню ... звоню?"

"Нет, они не. Они звучат холодно и сыро, вот и все. Боже мой, я никогда не
видел такое заклинание погоды. Я думал, что к утру прояснится, но теперь снова пошёл дождь, как и всегда.

 «Что ж, — с мрачной покорностью, — мы все уйдём, когда придёт наше время, я полагаю. Сегодня мы здесь, а завтра нас не будет. Не думаю, что есть смысл сидеть и беспокоиться». Будьте готовы, это главное. Вы
купили участок на кладбище, миссис Барнс? Вам следовало бы; все так делали. Мы
Мы не можем знать, когда нам понадобится могила.

«Боже милостивый! Не говори о кладбищах и могилах.
 У меня мурашки по коже. Иди спать и отдыхай». Ты устал, и неудивительно.
С утра ты пошевелился не меньше трех раз, а они
говорят, что одно движение вредно, как пожар. Вот! Дай мне эту чашку. Есть
ничего не осталось, кроме основания, и вы не хотите их пить."

Мисс Timpson оставил чашку, взял свою лампу и поднялся по лестнице.
Её «спокойной ночи» была такой же скорбной, как похоронный марш. Благодарная, оставшаяся одна,
Какое-то время она пыталась читать, но завывания ветра и скрип ставней
выводили её из себя и угнетали, поэтому, положив ключ под коврик у боковой двери для Хемана Дэниелса, который ушёл на собрание масонской ложи, она тоже легла спать.

Когда она проснулась, дождя не было, но утро было серым и пасмурным.
Она спустилась вниз рано, так рано — ведь было воскресное утро, когда весь Ист-Уэллмаут ещё спал, — что она ожидала увидеть, что никто, даже Имоджен, не проснулся. Но, к её большому удивлению, мисс Тимпсон сидела у камина в гостиной.

- Ради бога! - воскликнул Тэнкфул. - Ты не спишь? В чем дело?

Мисс Тимпсон, которая сильно вздрогнула, когда вошла миссис Барнс, повернулась к ней.
лицо у нее было такое же белое, как у миссис Барнс, и впоследствии Благодарный описал его так:
"как небеленый муслин". Это было неплохое сравнение, поскольку у мисс Тимпсон
из-за чрезмерного чаепития цвет лица был ярко-желтым.
Только что они были очень бледно-желтыми.

- Кто это? - ахнула она. - О, это вы, миссис Барнс. Это вы, не так ли?
это?

- Я? Конечно, это я. Неужели я так сильно изменился за ту ночь, что ты
Вы меня не знаете? В чём дело, мисс Тимпсон? Вы больны? Я могу вам чем-нибудь помочь?

"Нет-нет. Я не больна — по крайней мере, телом. И никто не сможет мне ничем помочь по эту сторону могилы. Миссис Барнс, я ухожу.

"Вы УХОДИТЕ? Что? — Вы же не хотите сказать, что умираете?

Учитывая замечания её квартирантки, сделанные накануне вечером, о том, что она «уйдёт, когда придёт время», неудивительно, что Тэкфул встревожилась. Но
мисс Тимпсон покачала головой.

"Нет, — сказала она, — я не это имела в виду, пока нет, но это будет следующим.
Я уже чувствую, как это приближается. Нет, миссис Барнс, я не это имею в виду. Я имею в виду, что я
— Я уезжаю. Я больше не могу здесь жить.

Тэффл рухнула на стул.

"Уезжаешь!" — повторила она. — Ты собираешься уехать отсюда? Почему... почему ты только что
решила остаться!

Мисс Тимпсон застонала. — Я знаю, — всхлипнула она, — я думала, что знаю, но
я... я передумала. Я собираюсь уйти — сейчас.

В качестве доказательства она указала на свою дорожную сумку, которая лежала рядом с ней на полу. Миссис Барнс не замечала её раньше, но теперь увидела, что она, по-видимому, была собрана.

— Мои чемоданы ещё не готовы, — продолжила директриса. — Я пыталась
упаковать их, но... но я не смог. Я не смог бы сделать это один. Может быть, ты
или Имоджин поможете мне со временем. О, душа моя! Что это было?"

- Что? Я ничего не слышал.

- А ты разве нет? Что ж, возможно, я тоже ничего не слышал. Наверное, это просто нервы! Миссис Барнс, не могли бы вы помочь мне поскорее собрать эти чемоданы? Я уезжаю. Я должна уехать. Если я останусь в этом доме ещё хоть на минуту, я УМРЮ.

Она дрожала и заламывала руки. Тэкфул попыталась успокоить её, и ей это отчасти удалось, но, несмотря на её расспросы и мольбы, мисс Тимпсон отказалась раскрыть причину своего беспокойства.
её волнение или внезапное решение покинуть Хай-Клифф
Хаус.

"Это не из-за того, что вы сделали или не сделали, миссис Барнс," — сказала она.
"Мне здесь нравится, мне нравится правление, и вы мне нравитесь. Но я должна уйти. Сначала я
пойду к своей кузине в деревню, а потом не знаю, куда пойду. Пожалуйста, не спрашивайте меня больше.

Она съела несколько ложек завтрака, который Тэнфул наспех приготовил для неё, а потом отправилась к кузине. Тэнфул умолял её остаться до прихода Кенэлма, чтобы он мог запрячь лошадь и отвезти её.
до места назначения, но она не стала ждать. Она даже не осталась, чтобы
упаковать свои чемоданы.

"Я вернусь и упакую их," — сказала она. "Или, может быть, вы с Имоджен
упакуете их за меня. О, миссис Барнс, вы были так добры. Мне так не хочется
вас оставлять, правда, не хочется."

- Но почему ты уходишь? - снова спросил Тэнкфул. Впервые за все время
Мисс Тимпсон, казалось, заколебалась. Она огляделась по сторонам, словно желая убедиться,
что они одни; затем она наклонилась вперед и прошептала на ухо своему
спутнику.

- Миссис Барнс, - прошептала она, - я... я не хотела вам говорить. Я не
хотел кому-нибудь рассказать. Это было слишком личное, слишком святое, чтобы рассказывать.
Но я не знаю, не скажу ли я тебе в конце концов; похоже, я должен кому-нибудь рассказать
. Миссис Барнс, я долго не проживу. Я получил предупреждение.

Благодарный уставился на нее.

"Ребекка Тимпсон!" - воскликнула она. "Ты что, с ума сошла? О чем ты
говоришь? Предупреждение!"

"Да, предупреждение. Меня предупредили прошлой ночью. Ты... ты знал, что я близнец,
не так ли?

"Который?"

"Близнец. Возможно, ты не знал, но у меня была сестра-близнец,
Медора, которая умерла, когда ей было всего девятнадцать. Мы с ней были похожи.
и были похожи во многом. Мы души не чаяли друг в друге,
днём были вместе, а ночью спали вместе. И она... э-э... ну, она отличалась от меня в одном — она ничего не могла с этим поделать, бедняжка, — она ужасно храпела. Я ругал её за это, бедняжку. С тех пор я много раз упрекал себя, но...

— Ради всего святого, какое отношение к этому имеет храп вашей сестры?

 — Тише, миссис Барнс, — с серьёзным видом. — Клянусь, как мы с вами живём и дышим в эту минуту, моя сестра Медора приходила ко мне прошлой ночью.

- ПРИШЛА к тебе! Почему... Ты хочешь сказать, что она тебе снилась, не так ли? В этом нет
ничего странного. Когда ты выпил четвертую чашку чая, я сказал себе
...

- ТИШЕ! О, тише! НЕ говори так. Мне это не приснилось. Миссис Барнс, я проснулась
в два часа сегодня утром я слышал, как Медора храп ясно как
Я никогда ничего не слышал".

Благодарен был сильно подмывает смеяться, но выражение на Мисс
Лицо Тимпсон было таким убийственно серьезным, что она воздержалась.

"Боже мой!" - воскликнула она. "И это все? Это ерунда. Ночь, как
вчерашняя, с дождём, ставнями и ветром...

— Тише! Это был не ветер. Думаешь, я не знаю? Сначала я подумал, что это ветер или мне показалось. Но я лежал и прислушивался, и мне
продолжало казаться, что я что-то слышу. Наконец я встал и зажёг лампу, но всё равно слышал это.
 Это был храп, и он доносился не из той комнаты, где я был. Это было в маленькой задней комнате, которую я превратила в кабинет.

Улыбка Трэнкфул померкла. Она почувствовала странное покалывание у корней волос. Задняя спальня! Комната, в которой умер Лабан
Элдридж! Комната, в которой она сама слышала...

"Я вошла в эту комнату, — продолжила мисс Тимпсон. — Не знаю, как я...
Я никогда этого не делала, но в этот раз сделала. Я огляделась, но там никого не было,
никого не было и в помине. И всё же этот ужасный храп продолжался и продолжался.
 И тогда я поняла, — с содроганием продолжила она, — я поняла то, чего не замечала раньше: эта комната была точно такого же размера и формы, как та, в которой мы с Медорой
спали. Миссис Барнс, это был дух Медоры, который пришёл ко мне. Ты удивляешься, что я больше не могу здесь оставаться?

Тэффл боролась со своими чувствами. Она положила руку на затылок и энергично
потерла его. — Чепуха! — храбро заявила она. — Ты
вообразил. Чушь! Кто-нибудь слышал о храпящем привидении?

Но мисс Тимпсон только покачала головой. "До свидания, спасибо", - сказала она. "Я
никому не скажу; как я уже сказал, я не хотел говорить тебе. Если... если ты
услышишь, что со мной что-то случилось - случилось внезапно, ты знаешь... ты
поймешь. Вы можете сказать Имоджен, мистеру Дэниелсу и мистеру Хэммонду, что
я… что я отправилась в гости к своей кузине Саре. В любом случае, это правда. До свидания. Возможно, вы ещё увидитесь в этой жизни, но я в этом сомневаюсь.

Она поспешила прочь по тропинке. Благодарная, она вернулась в дом и встала
Она стояла посреди кухни и размышляла. Затем она решительно подошла
к задней лестнице, поднялась по ней и направилась прямо
в комнаты, которые совсем недавно занимала директриса школы. Там стояли
чемоданы мисс Тимпсон и большая часть её вещей. Миссис
Барнс не стала их рассматривать. Она пересекла большую комнату и
вошла в маленькую заднюю спальню.

Тучи расходились, и в комнату проникал свет ноябрьского солнца. В
маленькой комнате было почти весело. Не было слышно никаких звуков, кроме тех, что доносились снаружи: ржание Джорджа Вашингтона из стойла, кудахтанье
куры, голодное ворчание Патрика Генри, свинья, в свинарнике рядом
кухня.

Благодарен смотрел и слушал. Затем она тщательно осмотрела комнату
, но не нашла ничего таинственного или необычного. И все же здесь
была какая-то тайна. Она уже давно решила, что ее собственный опыт
в той комнате был плодом воображения, но теперь это убеждение пошатнулось.
Мисс Тимпсон, должно быть, что-то услышала; она СЛЫШАЛА что-то, что
напугало её и заставило покинуть пансион, который, по её словам, ей так
нравился. Призрак или нет, но мисс Тимпсон ушла, и ещё один источник
Доход, на который рассчитывала миссис Барнс, исчез вместе с ней. Медленно, с ощущением, что не только этот мир, но и тот, другой, сговорился, чтобы погубить её предприятие, разрушить её планы и надежды, Тэффул спустилась по лестнице на кухню и принялась готовить завтрак.




 Глава XII


Мистер Калеб Хэммонд проснулся в то воскресное утро с частично развившимся
приступом несварения желудка и полностью развившимся
«брюзгливым настроением».
 Несварение желудка было вызвано тем, что он безрассудно
пообедал лёгкими закусками — сэндвичами, мороженым и «тоником» из
сассапарели — в
накануне вечером в клубе. Симеон Бейкер заплатил за угощение,
заказав припасы, присланные из магазина мистера Криса Бэджера. Симеон
получил неожиданно высокую цену за клюкву, отправленную в Нью-Йорк,
и в результате был «в ударе» и безрассуден. Он появился в клубе в
девять тридцать, после того как большинство женатых членов клуба разошлись по домам, и остались только несколько молодых людей и один-два холостяка, вроде мистера Хэммонда. Он объявил, что собирается «взбодрить толпу». Толпа была не прочь взбодриться и сказала об этом.

Мистер Хэммонд съел три сэндвича и две порции мороженого, а также выкурил две сигары. На самом деле он не чувствовал потребности во втором стаканчике мороженого или во второй сигарете, но, поскольку они были бесплатными, он взял их из принципа. Отсюда и несварение.

«Ворчание» было вызвано отчасти непривычной расточительностью и её последствиями, а отчасти тем, что его зимние «фланелевые» брюки не были возвращены миссис Мелиндой Пиз, которой их отдали на починку и переделку.

Было десятое ноября, и в течение двадцати четырёх лет, с тех пор как
с тех пор как Калеб оправился от тяжелого приступа ревматизма, он
взял за правило снимать летнее нижнее белье утром десятого ноября
и надевать плотный костюм. Погода, холодная или теплая, не должна была иметь никакого отношения к этому изменению.
предполагалось, что это никак не повлияет. Девятое число могло быть таким же холодным, как сумерки в Гренландии, а десятое — таким же знойным, как полдень во Флориде, — не важно; девятого числа мистер Хэммонд носил лёгкое нижнее бельё и дрожал от холода; десятого он носил «фланелевые» брюки и потел. Это был ещё один из его принципов, а у Калеба была заслуженная репутация человека, который придерживается принципов и «упрям» в своих поступках.

Итак, когда в это конкретное десятое ноября, в это субботнее утро,
он встал, вспомнив о бутербродах и "тонике", и не нашел ничего подходящего для
когда он был готов надеть фланелевую одежду, его ворчливость начала проявляться. Он приоткрыл
дверь своей комнаты и крикнул в щель.

- Миссис Барнс, - позвал он. - Здравствуйте, я, миссис Барнс!

Благодарная, всё ещё занятая на кухне, куда она позвала
Имоджен, она отправила последнюю узнать, в чём дело. Имоджен
вернулась, ухмыляясь.

"Он хочет свои фланелевые штаны," — объявила она. — "Хочет знать, где они зимой
— Фланелевые рубашки, которые миссис Пиз прислала вчера, — вот они. Почему они не в его комнате, он говорит?

Тэфф фыркнула. Её опыт общения с мисс Тимпсон и беспокойство, вызванное её отъездом, сказались на её терпении.

"Боже милостивый!" воскликнула она. "И это всё? Я думала, что дом горит. Я не знаю, где его фланелевые штаны. Откуда мне знать? Куда
Мелинди их положила, когда принесла сюда?"

Имоджен усмехнулась. "Не думаю, что она вообще их принесла," — ответила она.
"Вчера её здесь не было. Она… да, кажется, Кенелм сказал, что слышал, будто она больна и лежит в постели с простудой.

Благодарен кивнул. "Так это она", - сказала она. "Наверное, бедняжка не
успел закончить mendin' их. Это много работы, я думаю. Она
однажды сказал мне, что Хаммонд человек надел его одежду, пока они
ва-н-ничего, но mendin', просто повесили вместе с патчами, как вы
мог бы сказать. Его костюмы и пальто почти всегда в порядке,
но он, кажется, не может заставить себя потратить деньги на что-то под ними.
Возможно, он считает, что заплатки так же хороши, как и всё остальное, пока они не видны. Имоджен, скажи ему, что Мелинди их не принесла.

Имоджин ушла и вернулась с еще более широкой улыбкой.

- Он говорит, что она принесла их, - объявила она. - Говорит, что она всегда приносит ему
его вещи девятого числа. Мне кажется, этим утром он довольно раздражительный.
Говорит, что не хочет долго стоять и мерзнуть.

"Стоять! Ну, это самый тёплый день за последние сорок лет. Выглянуло солнце, и стало ясно, как в бабье лето. О, пожалуйста, успокойтесь!
 Сверху снова донесся крик: «Миссис Барнс!» «Ладно, не волнуйтесь,
Имоджен, я ему скажу».

 Она вышла в прихожую и позвала с лестницы.

— Ваших вещей здесь нет, мистер Хэммонд, — сказала она. — Мелинди их не принесла. Она слегла с простудой и, наверное, не смогла их подготовить.

 — Конечно, она их подготовила! Она всегда их подготавливает. Она знает, что я их хочу.

"Может и так, но она не всегда болеет, это маловероятно. Их здесь нет,
в любом случае. Сегодня они тебе не понадобятся".

"Они нужны? Конечно, они мне нужны. Сейчас холоднее, чем на Рождество.

- Нет, это не так. Сейчас почти так же тепло, как в сентябре. Наденьте ещё два комплекта одежды, если вам так холодно. И спускайтесь к завтраку, как только сможете. Мы уже позавтракали.

Когда мистер Хэммонд все-таки спустился к завтраку, у него были манеры
мученика. Сам завтрак - печеные бобы и рыбные фрикадельки - ему не понравился
и он мало поел. Он ворчал, допивая кофе.

"Полезное замечание, вот это да!" - пробормотал он. "Придется сидеть и мерзнуть до
смерти только потому, что эта ленивая тварь не закончила свою работу. Я плачу ей за это
, не так ли?

Благодарный фыркнул. "Полагаю, ты платишь", - сказала она, добавив вполголоса,
"хотя, сколько ты платишь, это другой вопрос".

"Это все, что у тебя есть на завтрак?" поинтересовался Калеб.

— Ну да, это то, что мы всегда едим по воскресеньям утром. Разве это не то, чего ты
ожидал?

— О, я этого ожидал, конечно. Убери это, я больше не хочу.
 Чёрт возьми! Иногда я жалею, что у меня нет собственного дома.

— Ну, а почему у тебя его нет? Я бы подумал, что ты бы хотел. Вы можете себе это позволить.

Мистер Хэммонд не ответил. Он сложил салфетку, взял шляпу и пальто и вышел. Переступив порог, он вздрогнул из принципа.

 Он мрачно побрел по тропинке вдоль обрыва. Капитан
Обэд Бэнгс поднялся по тропинке, и они встретились.

- Привет, Калеб! поприветствовал капитан. - Наконец-то хорошая погода, а? Почти
как в августе. Наконец-то индейское лето, - сообщаю я. Зачем ты надел пальто?
воротник поднят? Боишься обжечь шею на солнце?

Мистер Хэммонд хмыкнул и поспешил дальше. Капитан Обед выбрал неудачную тему для разговора.
если он хотел затянуть беседу.

Миссис Пиз жила в дальнем конце деревни, и когда Калеб добрался туда, его встретила племянница хозяйки, Эмма Сноу.

"Тёте Мелинди очень плохо," — сказала Эмма. "Ей уже почти три дня не
по себе. Я останусь здесь с ней, пока ей не станет лучше. Нет, она не
Ещё не время заниматься починкой. В любом случае, здесь так хорошо и тепло, что тебе не нужны
эти вещи, это утешает.

Возможно, это утешало её, но не Калеба. Он проворчал в ответ и развернулся на каблуках. Прохожие на главной дороге
получили скупые приветствия в ответ.

— Ты не идёшь на встречу? — спросила Эбби Ларкин.

 — Нет, — прорычал Калеб, — не иду.

 — Почему? И сегодня такой прекрасный день.

 — Фу!

— Почему вы не идёте на встречу, мистер Хэммонд?

 — Потому что мне не хочется, вот почему.

 — Я хочу знать! Похоже, вы не в благодушном настроении,
это факт. Лучше приходи; может, тебе и не хочется в церковь, но я бы сказал, что она тебе нужна, как никому другому.

Калеб не удостоил его ответом. Он пересёк дорогу и пошёл по тропинке к берегу.

Проходя мимо дома Паркеров, он увидел Ханну Паркер в окне. Он кивнул, и она ответила ему тем же. У Ханны было такое же мрачное настроение, как и у него. Она не выглядела счастливой, и почему-то мысль о том, что она
несчастлива, радовала его; Эбби Ларкин была слишком счастлива;
это раздражало его. Он был несчастен и хотел побыть в одиночестве
добрый. Он остановился, поколебался, а затем повернул к Паркер Гейт.

Ханна открыла дверь.

"Доброе утро, Калеб", - сказала она. "Заходите, не так ли? Кажется, на улице немного
прохладновато".

Это БЫЛА родственная душа. Мистер Хэммонд вошел в гостиную Паркеров.
Ханна указала на стул, и он сел.

"Доброе утро, Ханна", - сказал Калеб. "Прохладно. Будет милостью, если мы
не умрем, одетые так, как некоторые из нас. Как дела у
тебя?

Мисс Паркер покачала головой. "О, я не знаю, Калеб", - ответила она.
— Боюсь, они не такие, какими могли бы быть.

— Что случилось? Ты плохо себя чувствуешь?

— О, да-да, я чувствую себя достаточно хорошо. Я не болен, если ты это имеешь в виду. Я немного грущу и... и мне одиноко, вот и всё. Я стараюсь нести своё бремя, но иногда мне становится не по себе, я ничего не могу с этим поделать. Ах, что за день!

Она вздохнула, и мистер Хэммонд тоже вздохнул.

"Вы не одна такая," — сказал он. "Я сам сегодня с утра синий, как точильный камень."

— В чём дело?

 — В чём дело? В том, что я взбешён! Сегодня утром кое-что случилось, и это меня взбесило. Это... — он замолчал, вспомнив, что причиной его «взбесившегося» состояния была
то личным, если не сказать нежные. "Ну-ну, не важно, что это
был", - добавил он. "Это был могучий aggravatin', это все, что я должен сказать".

Ханна снова вздохнула. "Ах, хм!" - заметила она. "В этой жизни достаточно неприятностей
. И обычно они случаются из-за кого-то еще.
и еще. Бывают моменты, когда я жалею, что у меня есть плоть и кровь.

"Эй? Земля моя! Нет плоти и крови! Что тебе нужно — кости?"

"О, я не это имел в виду. Я жалею, что у меня есть... есть родственники из плоти и крови.

"Хм! Я не знаю, станет ли тебе от этого лучше. У меня никого нет, и
Я не в том настроении, чтобы веселиться. Но я знаю, что с тобой не так. Полагаю, Кенелм снова тебя донимает.

Он угадал. Кенелм тем утром внезапно объявил, что у него выходной. Он собирался взять лошадь и повозку миссис Барнс и прокатиться. Его сестра тут же заявила, что это было бы замечательно.
она просто хотела прокатиться. После чего Кенелм хмыкнул и, наконец, признался, что его компания для поездки уже была
обеспечена.
"О!" - презрительно фыркнула Ханна.

"Понятно." - "Да". - усмехнулась Ханна. "Понятно. Ты собираешься забрать этого драгоценного заключенного
с тобой заодно. А я должен сидеть здесь один дома. Ну, я должен был бы
думать, тебе было бы СТЫДНО ".

"За что? Нет ничего плохого в том, чтобы взять с собой даму, с которой составляешь компанию.
покататься на машине, не так ли? Я не вижу в этом ничего постыдного.

"Нет, я полагаю, скорее всего, вы этого не делаете. Вы уже давно перестали стыдиться, вы оба. И
когда я думаю обо всем, что я для вас сделала. Работала рабыней и готовила вам еду ..."

"Ну, ты их уже готовишь, не так ли? Я не просил тебя останавливаться".

"Тем не менее, я остановлюсь. — Я так и сделаю.

 — Ладно, тогда двигай вперёд и остановись. Я думаю, моя жена будет рада
 приготовить для меня, если понадобится.

— Ваша жена! Она ещё не ваша жена. И никогда ею не станет. Эта ваша нелепая помолвка — это... это...

 — Ну, если вам не нравится помолвка, почему бы вам не разорвать её?

 — Вы имеете в виду, почему бы вам не разорвать её? Ты бы так и сделал, если бы у тебя были чувства, как у
мужчины.

 «Хм! И пусть какой-нибудь долговязый адвокат засудит меня до последнего цента за
ущерб. Ладно, я перестану, если ты так хочешь. В богадельне полно места,
мне сказали. Как бы ты хотела отдать нам это место и переехать в богадельню,
Ханна?»

— Но... но, о Кенэлм, я не могу думать о том, что ты женишься! Я не могу
думать об этом!

«Не думай об этом. Я не думаю об этом, сколько могу. Почему ты не довольна тем, что есть? Сейчас всё идёт как надо, не так ли? Мы с тобой живём вместе, как и всегда. Ты здесь, а я… ну, я…

Он не закончил фразу, но сестра прочла его мысли. Она
прекрасно знала, что её брат находил в этой ситуации некоторое
удовольствие, по крайней мере, в отношениях с ней. Он стал более
независимым с тех пор, как она взяла его под свою опеку. Но она
Она также осознала собственное бессилие. Она не могла давить на него слишком сильно, иначе
он мог бы жениться на Имоджен. А Ханна была решительно настроена
откладывать этот брак как можно дольше.

 Поэтому она больше ничего не говорила о «прогулке» и просто
демонстрировала свои чувства, сидя в углу и вытирая глаза платком,
когда он смотрел в её сторону. После его ухода она провела
полчаса, предшествовавшие приезду мистера Хэммонда, в попеременных приступах ярости
и отчаяния.

- Значит, Кенелм вел себя неправдоподобно, не так ли? - спросил Калеб. - Ну, если
он был мой брат, он скоро дойдет до времени, быстро, и в постель уложить в
больница. Вот что случилось бы с ним".

Мисс Паркер выглядела так, словно картина в больнице была скорее привлекательной, чем
ужасной.

"Я хотела бы, чтобы он был вашим братом", - сказала она. "Или я хотела бы быть независимой и
иметь собственный дом".

"Ха! Боже! Я бы тоже хотела, чтобы у меня был дом. Я мечтала об этом всё
утро. Если бы у меня был свой дом, я бы ела то, что хочу, — да,
и носила бы то, что хочу. И я бы ела и носила то, что хочу, когда захочу.

 — Разве у миссис Барнс тебе не дают хорошую еду?

— О, они, может, и хороши, если это то, что ты хочешь. Но пансион есть пансион, это не то, что твой собственный дом.

 — Калеб, я удивляюсь, что ты не снимаешь маленький домик и не живёшь в нём. У тебя достаточно денег, по крайней мере, так все говорят.

 — Хм! То, что все говорят, — это, как правило, ложь. Какой смысл мне нанимать дом? Мне пришлось бы нанять экономку, а хорошая экономка стоит как гром среди ясного неба. Жена мужчины должна жить на то, что он ей дает, но экономка...

Он резко замолчал, словно пораженный новой и удивительной мыслью. Мисс
Паркер бессвязно бормотала о старых временах, когда был жив «дорогой папа»;
о том, как она была счастлива тогда, и так далее, время от времени прикладываясь к
платку. Внезапно Калеб хлопнул себя по колену.

"Всё в порядке," — сказал он. "Всё хорошо — и это разумно.
Ханна, что случилось с тобой и со мной, что мы решили пожениться?

Ханна уставилась на него.

"Пожениться!" — повторила она. "Я выхожу замуж! За кого, ради всего святого?
Ты что, с ума сошёл?"

"Ничуть. Что случилось с тобой, что ты решила выйти за меня замуж?"

— Боже мой! Это что, шутка из газеты или ты…

«Это не шутка, я серьёзно. Есть ли какая-то причина, по которой мы не можем пожениться и жить вместе, ты и я? Я не вижу никаких причин. Тогда ты могла бы вести хозяйство за меня, и это ничего бы не стоило, то есть ты могла бы заботиться обо мне, а я... ну, полагаю, я тоже мог бы заботиться о тебе. Почему бы и нет?»

— Ну и ну, что ты такое говоришь, Калеб Хэммонд!

— Нет, я не просто так говорю. Я серьёзно. Ты хотела собственный дом, и я тоже. Давай построим его вместе.

— Ну и ну! Жениться в нашем... в нашем возрасте! Я никогда не слышала таких разговоров! Мы были бы прекрасной молодой парой жениха и невесты, не так ли? Думаю, на Востоке
Тогда у жителей Уэллмута было бы над чем посмеяться.

«Пусть смеются. Смех ничего не стоит, а если и стоит, то нам не придётся за него платить. Послушай, Ханна, это не какое-то глупое ухаживание у ворот. Это просто здравый смысл. Давай сделаем это. Я
согласна, если ты согласен.

Мисс Паркер покачала головой. Перспектива стать миссис Калеб Хэммонд
не слишком привлекала. Репутация Калеба как мужа, пока была жива его жена,
не была репутацией «щедрого кормильца». И всё же это было первое
предложение Ханны, и оно поступило спустя годы после того, как она
перестала надеяться.
первый. Поэтому она как можно дольше оттягивала восхитительный момент.

- Я полагаю, ты думаешь о своем брате, - предположил мистер
Хэммонд. - Ну, с ним все будет в порядке. Судя по тому, что я слышал и видел сам, в последнее время он постоянно крутится вокруг той наёмной работницы в «Высоком утёсе». Может быть, он женится на ней, и ты останешься одна. Если он не женится на ней, то, может быть, будет жить с нами. Если он это сделает, то будет знать своё место, я тебе говорю. Он
узнает, кто здесь главный.

Эта речь возымела действие. Впервые Ханна проявила решительность.
колебался. Кенелм был, хотя Калеб и не знал об этом, фактически помолвлен, чтобы
жениться на Имоджин. Его сестра уже тогда корчилась от унижения.
И здесь была возможность поквитаться не только с Кенельм, но с
в "заключенного". Если она, Анна, должна была выйти замуж и уехать на пару вместо
будучи сама ушла! О, это великолепие, это торжествующее великолепие!
Как бы она могла унизить своего брата! Как бы она могла злорадствовать и насмехаться над Имоджен! Что бы она могла сказать — она, жена богача! О, это было бы чудесно!

"Ну же, Ханна, давай, — подтолкнул её нетерпеливый Калеб. — Что ты скажешь?"

Но мисс Паркер всё равно покачала головой. «Это бесполезно, Калеб, — заявила она. — Даже если бы я захотела, как я могла бы рассказать Кенелму? Он бы поднял ужасный шум. Он бы рассказал всем, и они бы…»

 «Нет, не рассказал бы». Я бы свернул ему шею, если бы он это сделал... И... э-э-э... — тут ему в голову пришла ещё одна мысль, — ему не нужно знать, пока всё не закончится. Мы могли бы пожениться прямо сейчас и никому не говорить — ни Кенелму, ни кому-либо ещё, — пока всё не будет сделано. Тогда они могли бы говорить или молчать, нам было бы всё равно. Они ничего не смогли бы изменить.

— Калеб Хэммонд, как ты думаешь, хватило бы у меня духу пойти к священнику
в этом городе и сказать ему, что мы приехали пожениться? Мне было бы так
стыдно...

"Подожди! Нам не обязательно идти к священнику в этом городе. Есть и другие
города, в которых живут священники, не так ли? Мы могли бы съездить куда-нибудь еще.
еще.

«Все видели, как мы вместе ехали верхом».

«Ну и что? Они видели, как мы вместе ехали на выставку скота, не так ли?»

«Да, и с тех пор они только об этом и говорят, некоторые из них. Эта Эбби
 Ларкин сказала... О, я не могу передать, что она сказала». Нет, я не стану этого делать.
У меня не хватит на это духу. И все будут спрашивать, куда мы направляемся,
и я бы ... я был бы так... так унижен и ... и ... ну, я бы вел себя как
обычный ... э-э-э ... житель, сбежавший из Дома Идиотов. Нет,
нет, нет! Я не мог.

Мистер Хэммонд обдумал это. Затем он сказал:

"Послушай, Ханна, я думаю, мы сможем это исправить. Мы начнём ночью,
когда все лягут спать. Я выйду без четверти двенадцать
и возьму лошадь и повозку Тэкфул из её сарая. Я знаю, где она
хранит ключ. Я буду здесь ровно в двенадцать — или, может быть, не здесь,
а в углублении позади вашего курятника. Вы должны быть там, и мы поедем в Трумет.

— Трумёт! Да, Калеб Хэммонд, я знаю в Трумёте всех так же хорошо, как и здесь. И добраться до Трумёта в три часа ночи было бы...

 — Тогда мы не пойдём в Трумёт. Мы пойдём в Бэйпорт. Это довольно дальняя поездка, но
тем лучше, потому что мы не доберёмся до Бэйпорта до рассвета. Тогда
мы найдём священника, который нас обвенчает, и вернёмся сюда, чтобы рассказать людям, когда будем готовы. Жаль, что мы не сможем взять с собой лошадь и повозку,
Я опоздал, но я это исправлю; я оставлю записку, что забрал
животное, так как меня вызвали по делам.

 — Да, но что я скажу Кенелму?

«Не говори ему ничего, дурень. Да, конечно, ты можешь оставить записку, что
ушёл в деревню, в магазин или куда-нибудь ещё, и что он должен сам позавтракать, потому что ты вернёшься только после того, как он уйдёт на работу к Тэкфлу. Это всё исправит. Клянусь! Это
прекрасно всё исправит. Послушай, Ханна Паркер, я решил это сделать, и, чёрт возьми, я это сделаю. Ну же, давай.

 Калеб, как уже было сказано, был «чокнутым». Он был «чокнутым» и сейчас, и, хотя Ханна продолжала протестовать и заявлять, что не может этого сделать,
В конце концов она сдалась. Мистер Хэммонд покинул коттедж Паркеров в приподнятом настроении. Он добился своего, и какое-то время это его радовало; но затем, когда он начал размышлять об этом и о последствиях, его триумф сменился опасениями и сомнениями. До этого утра он и не думал о том, чтобы снова жениться. Его предложение было сделано импульсивно, под влиянием момента. Он не был уверен, что хочет жениться.
Ханна Паркер. Но он умолял и убеждал её принять его
в ту самую ночь. Даже если бы он захотел отступить, как он мог бы — сейчас? Он
его охватило неприятное чувство, что, возможно, он выставил себя дураком
.

Рано вечером он ушел в свою комнату и остался там, глядя на
свои часы и ожидая, когда остальные члены семьи уйдут спать. Он услышал
Голос Джорджи в комнате в конце коридора, где миссис Барнс
укладывала малыша спать. Позже он услышал, как Имоджин пришла
на лестницах и после нее, благодарна себе. Но прошло почти
одиннадцать часов, прежде чем на парадной лестнице послышались важные и
достойные шаги Хемана Дэниелса, и к тому времени нервы Хаммонда были натянуты, как струны банджо.

Было почти двенадцать, когда он осмелился спуститься по лестнице и выйти через заднюю дверь, ключ от которой он оставил в замке. К счастью, сарай находился на приличном расстоянии от дома, а миссис Барнс и Имоджен крепко спали. Но даже при таких преимуществах он не осмелился попытаться вытащить из сарая повозку и решил воспользоваться старой заброшенной сумкой, пережитком «Капитана Эбнера», которая теперь стояла под открытым навесом в задней части дома.

Джордж Вашингтон с сонным удивлением посмотрел на него, когда тот на цыпочках вошёл в
амбар и зажег фонарь. Вывести его из стойла в «полночь»
«Торжественный час» и запряжка — это было больше, чем Джордж мог постичь своим лошадиным разумом. Запряжка была странной и удивительной операцией. Дрожащие пальцы Калеба были наперечёт. Однако через некоторое время запряжка каким-то образом была завершена, хотя упряжнику было бы трудно поклясться, что трензель был там, где должна была быть уздечка, или наоборот. Спустя несколько столетий,
когда предполагаемый жених отсчитывал время, лошадь запрягли в карету и
очень осторожно повезли по дороге к дому Паркеров.

Он привязал сонное животное к сосне у дороги и на цыпочках направился к лощине, где было назначено свидание. Чтобы добраться до этой лощины, ему пришлось пройти через двор Паркеров, и, хотя он шёл на цыпочках, каждый его шаг звучал в его ушах как приговор. Он попытался придумать какое-нибудь объяснение для Кенелма на случай, если тот услышит его и окликнет, но не смог придумать ничего более правдоподобного, чем то, что он просто прогуливается, а это было далеко не так.

И тут его окликнули. Из окна наверху, в дальнем конце
— Из кухни донёсся дрожащий шёпот.

"Калеб! Калеб Хэммонд, это ты?"

Сердце мистера Хэммонда, которое колотилось совсем не как во время свадебного марша, подпрыгнуло и застряло в горле, но он с трудом сглотнул и едва слышно ответил утвердительно.

"О, душа моя и тело! Где ты был? Я всё ждала и ждала.

 — Чего ты там ждала? Почему бы тебе не спуститься?

 — Я не могу. Кенелм запер двери, а ключи лежат рядом с дверью его
комнаты. Я не могу спуститься.

Это было неожиданно препятствие. Калеб был озадачен.

"Иди домой!" — раздался голос сверху. "Не стой там. Иди ДОМОЙ!
 Разве ты не видишь, что это бесполезно? Иди ДОМОЙ!"

 За пять минут до того, как он получил этот приказ, мистер Хэммонд был бы
только рад отправиться домой. Теперь он был напуган и зол, и, будучи
злым, он проявил своё обычное упрямство.

"Я тоже не пойду домой," — яростно прошептал он. "Если ты не спустишься, я... я поднимусь и заберу тебя."

"Ш-ш-ш! Он услышит тебя. Кенэлм услышит тебя."

«Мне всё равно, если он это сделает. Послушай, Ханна, ты не могла бы спуститься?»
ни в коем случае? Как насчет того окна? Ты не можешь вылезти через это окно? Слушай,
разве я не видел лестницу, лежащую сегодня утром рядом с дровяным сараем?"

"Да, там есть лестница, но ... куда вы идете? Мистер
Хаммонд, Калеб..."

Но Калеб уже направлялся к дровяному сараю. Он нашел лестницу и
с трудом потащил его под окна. Кенельм Паркер был местный
репутация спит как убитый. В противном случае г-н Хаммонд никогда не
решились рискнуть шума он делает.

Даже после того, как лестница была установлена, мисс Паркер
колебалась. Сначала она наотрез отказалась спускаться, заявив, что нет
Никакая сила смертных не смогла бы заставить её спуститься по этой штуке живой. Но Калеб умолял и
приказывал, шепча в отчаянии, и в конце концов она согласилась попробовать. Мистер Хэммонд ухватился за нижний конец лестницы так крепко, что у него на лбу выступил пот, а леди, сдерживая крики и восклицания «О, Господи!» и «Небеса и земля!», Что же мне делать?
Они оставили лестницу там, где она была, и на цыпочках, дрожа от страха, вышли на дорогу.

"Уф!" — выдохнул измученный парень, вытирая лоб. — Я чистый.
— Я устал. Я столько не работал за десять лет.

 — Не говори ни слова, Калеб Хэммонд. Если я не умру от... от аммиака или чего-то ещё, то я ничего не понимаю. Я весь вспотел, сидя у открытого окна и ожидая, когда ты придёшь, а я думал, что ты никогда не придёшь.

Когда Калеб помогал избраннице забраться в повозку, он заметил, что она держит в руках маленькую сумочку.

"Зачем тебе эта штучка?" — спросил он.

"Это мой ридикюль; в нём чистый носовой платок и кое-какие другие вещи. Боже милостивый! Ты же не думаешь, что я уеду замуж без
хотя бы приличный носовой платок, а? Я и так чувствую себя трусом.
оборванец и взломщик. Почему я когда-либо был настолько безумен, чтобы
- куда ты подевала лошадь?

Мистер Хэммонд повел ее туда, где был привязан Джордж Вашингтон. Отец
своей страны устал стоять в одиночестве в сырости, и он быстро побежал
прочь. Первая миля их пути прошла благополучно,
хотя ночь была непроглядно тёмной, и когда они свернули на Бэйпортскую
дорогу, которая на протяжении двух третей своей длины проходит через густой сосновый
и дубовый лес, было трудно различить даже уши лошади.
Мисс Паркер настояла на том, чтобы все шторки в саквояже — сзади и с обеих сторон — были плотно застёгнуты, так как она боялась
воздействия ночного воздуха.

"Свежий воздух никому не повредит," — сказал Калеб.  "Нет ничего полезнее для тела, чем свежий воздух.  Я сплю с широко открытым окном зимой и
летом."

"Ты ТАК делаешь? Что ж, скажу вам прямо сейчас, что я этого не делаю. Я бы даже сказал, что нет! Я плотно закрываю все окна и заставляю Кенелма делать то же самое. Я не рискую из-за сквозняков.

Мистер Хэммонд хмыкнул и некоторое время молчал, только
Она повеселела, когда леди, уже в некоторой степени оправившаяся от испуга и тревоги, начала говорить о благах, которые принесёт им самостоятельная супружеская жизнь в собственном доме.

 «Мы будем держать кур, — сказала она, — потому что я люблю свежие яйца на завтрак». Давай посмотрим, как всё будет: ты встанешь около пяти часов, разожжёшь огонь и...

— Эй?

— Я говорю, что ты встанешь в пять часов и разожжёшь огонь.

— Я встану и разожгу его?

— Сартин, ты же не думаешь, что я собираюсь это сделать, да?

— Нет-нет, я так не думаю. Это как-то внезапно, вот и всё. Понимаете, я привык ложиться спать около семи. Редко встаю раньше.

 — В семь! Боже мой! Я всегда завтракаю в семь. Ну, как я и сказал,
ты встанешь в пять и разожжёшь огонь, а потом пойдёшь на курятник и соберёшь яйца. Потом...

 «Потом я приду и позову тебя, и ты спустишься завтракать.
 Какие у нас будут завтраки! Яйца для тебя, если хочешь, и ветчина с жареным картофелем для меня, и пирог...»

- Пирог? На завтрак?

— Сартин. Лавиния Марти, моя первая жена, всегда подогревала для меня кусок пирога, и с тех пор я по нему скучаю. Мне не нужен завтрак без пирога.

 — Ну, Калеб, если ты думаешь, что я буду вставать и подогревать пирог каждое утро, не говоря уже о том, чтобы жарить картошку и...

— Послушай, Ханна! Мне кажется, если я буду вставать в этот
нечестивый час, а потом бродить по курятнику, чтобы угодить тебе,
ты, может быть, приготовишь для меня кусочек пирога.

— Ну, может, ты и прав. Но я должна сказать, что попробую это сделать.
Хотя после простых завтраков, которые мы с Кенелмом
едим, когда остаёмся одни, это покажется трудным. Но зачем ты остановился?

— Кажется, здесь что-то вроде перекрёстка, — сказал Калеб, наклонившись вперёд и выглянув из сумки. — Так темно, что ничего не видно. Да, есть перекрестки, их три. Итак,
на каком из них мы поедем? Я уже много лет не ездил в Бейпорт напрямую. Когда мы
поехали на выставку крупного рогатого скота, мы поехали через Центр. Ты знаешь, какая
правильная дорога, Ханна?

Ханна выглянула из темноты заднего сиденья. "А теперь позволь мне
подумай, - сказала она. - Последний раз я ездила в Бейпорт этой дорогой четыре года назад.
в феврале следующего года. Дочь Сары Сноу, Бекки, была замужем за
парнем по имени Хиггинс - это был сын Солона Хиггинса. Нет, это не его сын,
потому что...

- О, кримус! Кого волнует, что это была бабушка его тети? Что я хочу
знать, это по какой дороге идти."

- Ну, насколько я могу припомнить, мне кажется, что мы свернули налево.
дорога. Нет, я не уверен, но это была правая. Есть шанс, что
что это может быть средним, потому что там не было деревьев вдоль
обеих сторон. Я знаю, что мы собирались на свадьбу Бекки Сноу...

— Деревья, чёрт возьми! На две квадратные мили вокруг этих раскопок нет ничего, кроме деревьев. Пошевеливайся, ты! Я пойду по правой дороге. Кажется, это тот путь.

 — Ну, я тоже так думаю, но, как я уже сказал, я не уверен. Вам не нужно быть таким раздражённым и
недовольным, независимо от того, так это или не так.

Если на главной дороге было темно, то на просёлочной было ещё темнее, и
ветви деревьев хлестали и царапали борта фургона.
Всё внимание Калеба было сосредоточено на управлении, и он ничего не говорил.
Мисс Паркер наконец нарушила мрачное молчание.

— Калеб, — спросила она, — во сколько мы должны были приехать в Бэйпорт?

— Думаю, около четырёх часов. Мы будем кататься до семи, а потом пойдём и поженимся. Я знал там методистского священника, и...

 — Методистского священника! Ты не собираешься идти к методистскому священнику, чтобы пожениться?

«Я, конечно, не должен ни к кому обращаться. Я хожу в методистскую церковь уже больше тридцати лет. Ты это прекрасно знаешь, как и я».

 «Я и не думал об этом, иначе ты бы не завёл меня так далеко, не решив этот вопрос. Я был крещён в баптистской вере, когда мне было двенадцать лет». И вы , должно быть , знали это так же хорошо , как
Я знал, что ты методистка.

"Ну, если бы ты знала, что я одна из них, ты должна была бы знать, что я бы хотела, чтобы методистка
вышла за меня замуж. Раньше методистка выходила за меня замуж".

"Хм! Какая, по-твоему, мне разница, кто женился на тебе раньше? Я та, кто собирается с тобой пожениться, и если бы я вышла замуж за кого-то, кроме баптистского священника, я бы вообще не чувствовала себя замужем.

«Ну, я не выйду замуж ни за какого баптиста».

«Ни один методист не женится на мне».

«Послушай, Ханна…»

— «Мне всё равно, Калеб. Ты ничего не сделал, кроме как перечил мне с тех пор, как мы
— начала она. Я не спала всю ночь, я устала, и от этих дурацких штор дует прямо на
мою шею. Я замёрзну и умру, и вместо свадьбы у тебя будут похороны. И я не знаю,
волнует ли меня это, — отчаянно сказала она.

Калеб подавил собственное раздражение.

"Ну-ну, Ханна," сказал он, "не говори о смерти, когда ты
только начинаешь жить. Мы не будем беспокоиться о делах священника.
Если уж совсем плохо, я, наверное, перейду в баптистскую церковь. Одна из причин
Я подумал, что если пойду к методисту, то, раз уж я этой веры, он, может, сделает работу для нас немного дешевле.

"Дешевле? Что ты имеешь в виду? Ты что, хотел с ним ПОТОРГОВАТЬ?"

"Нет-нет, конечно, нет. Но нет смысла тратить деньги на священника больше, чем на кого-либо другого.

«Калеб Хэммонд, сколько ты собираешься дать этому священнику?»

Мистер Хэммонд беспокойно заёрзал на сиденье фургона.

"О, я не знаю, — уклончиво ответил он.

"Да, ты знаешь. — Сколько?

 — Не знаю. Может, два или три доллара.

«ДВА или ТРИ доллара! Моя душа и тело! Неужели два доллара — это всё, чем ты готова пожертвовать, чтобы выйти ЗАМУЖ? Неужели ЭТО всё, чего стоит эта церемония? Два доллара! Моя душа!»

 «О, перестань! Мне всё равно. Я... я...» — после отчаянной борьбы со своим бережливым характером. — «Я дам ему всё, что ты скажешь, — в разумных пределах. Э!
... Что это за дурацкая лошадь, которая сейчас стоит на месте? Что с ней, чёрт возьми, не так?»

 Дело было в том, что мистер Хэммонд второпях лишь частично затянул одну из подпруг, и теперь лошадь была наполовину расстёгнута.
валов, с большей частью из проводов также к его
уши. Калеб со стоном слез с сиденья, порылся в нем и зажег
фонарь, который он предусмотрительно положил под сиденье
перед стартом, и приступил к устранению повреждений. Это заняло много времени,
и, возвращаясь к сумке, он порвал треугольную дыру на
спине своего воскресного пальто. Он надел свою лучшую одежду, чтобы жениться,
и, вдобавок ко всем своим бедам, оставил часы в кармане брюк,
так что они не знали, который час.

"Хорошенький беспорядок", - проворчал он, снимая пальто, чтобы осмотреть дыру
при свете фонаря. "Красивая тряпичная сумка, я буду к вам
в браке".

"Может быть, я могу исправить это, когда мы доберемся до Бейпорте," сказала мисс Паркер.

"Чем ты это заштопаешь - булавками?"

— Нет, у меня в ридикюле есть иголка с ниткой. Подожди, пока мы доедем до
Бэйпорта, а потом...

— Не могу же я чинить его средь бела дня, разъезжая туда-сюда по главной улице,
а ты? И я буду выглядеть глупо, если сниму пальто в гостиной священника, чтобы
ты зашила в нём дырки. Не могла бы ты починить его сейчас?

Ханна объявила о своей готовности попробовать, и ридикюль был
изготовлен, в иглу после многочисленных проб была продета нитка, и починка
началась. Калеб, держа фонарь, с тревогой наблюдал за операцией, его
лицо вытягивалось при каждом стежке.

"Боюсь, я не очень хорошо с этим справилась", - вздохнула Ханна, с грустью глядя
на сморщенную звезду на спине
предмета одежды. — Если бы вы только держали фонарь ровно, а не трясли его
туда-сюда, я бы справился лучше.

Мистер Хэммонд ничего не сказал, но с трудом надел пальто и поднял фонарь.
поводья. Он тяжело вздохнул, и его вздох эхом отозвался с заднего сиденья
повозки.

Дорога теперь была очень неровной, а колеи глубокими и полными ям.
Джордж Вашингтон, казалось, спотыкаясь через высокую траву и кусты,
и вещевой мешок дергался и качался из стороны в сторону. Мисс Паркер вырос
все больше и больше нервничать. После особенно сильного толчка она не смогла
больше сдерживаться.

— Земля любви, Калеб! — ахнула она. — Куда ты идёшь? Не похоже, что это правильная дорога!

 — Я не знаю, правильная она или нет, но она слишком узкая и тёмная, чтобы
«Развернись, так что нам придётся ехать вперёд, вот и всё».

«О боже! Что это было за тряска! По-моему, ты ужасно безрассуден.
 Я бы хотел, чтобы за рулём был Кенелм, он всегда такой осторожный».

Это было уже слишком. Мистер Хэммонд больше не мог сдерживать свои чувства.

— Чтоб его гром разрази! — взревел он. — Чтоб Кенелм или какой-нибудь другой чёртов
дурак был здесь вместо меня.

— Калеб Хэммонд!

— Мне всё равно, Ханна. Ты и так доводишь дьякона до ругательств.
С тех пор, как начался этот круиз, мы только и делаем, что ворчим, ворчим, ворчим, ссоримся, ссоримся, ссоримся. Если... если мы будем так ссориться до свадьбы, что будет
а потом? Поговорим о независимости! Пошёл вон! — это был дикий рёв в адрес Джорджа Вашингтона, который снова остановился. — По-моему, этого идиота разбил паралич.

 Ханна наклонилась вперёд и тронула своего товарища по несчастью за руку. — Ш-ш-ш, Калеб! — сказала она. — Не кричи так. Я не виню тебя за то, что ты кричал,
и... и я заявляю, что не знаю, насколько я могу винить тебя за ругательства, хотя
 я никогда не думал, что доживу до того, чтобы сказать такое. Но не лошадь заслуживает того, чтобы на неё ругались. Он не идиот, идиоты — это вы
и я. Мы оба были не в духе этим утром, я думаю, — я знаю, что я был не в духе, — а потом появился ты, и мы поговорили, и… и, ну, мы оба ввязались в эту глупую, нелепую, ужасную затею, не остановившись, чтобы подумать, действительно ли мы этого хотим, сможем ли мы поладить друг с другом или что-то ещё. Калеб, я хотел сказать это уже час или даже больше, и теперь я скажу: разверни эту лошадь и поезжай обратно домой.

Мистер Хэммонд покачал головой.

"Нет," — сказал он.

"Я говорю да. Я не хочу жениться на тебе, и я не верю, что ты хочешь этого.
выходи за меня. Теперь ты ... честна?

Калеб молчал целую минуту. Затем он глубоко вздохнул.

"Это не имеет никакого значения, верю я или нет, мех я могу видеть", он
сказал, хмуро. "Это слишком поздно, чтобы запустить домой. Я не знаю, который час, но мы, должно быть, ехали три или четыре часа — мне кажется, что восемь или десять лет, — и мы должны быть уже довольно близко к Бейпорту. Если мы сейчас повернём назад, то не доберёмся до дома до рассвета, а все будут уже на ногах и захотят узнать, что случилось. Если бы мы
сказали им, что катались вместе всю ночь и не давали никаких
причин для этого было бы достаточно поговорить до суда. Нет, мы
просто надо выйти замуж сейчас. Вот и вся недолга".

Ханна застонала, когда до нее дошла правдивость этого заявления. Калеб
взял поводья в руки, готовясь ехать дальше, когда ему в голову пришла новая
мысль.

— Послушайте, Ханна, — заметил он, — полагаю, вы оставили эту записку для Кенелма,
не так ли?

Мисс Паркер слабо вскрикнула.

"О боже! — воскликнула она. — Я не делала этого! Я не делала этого! Я написала это, но я была так расстроена, когда поняла, что не могу взять ключ от двери и выйти этим путём, что
Я оставила записку в ящике своего бюро.

— Ну-ну! Ха! Что ж, может, он и найдёт его там; будем надеяться, что найдёт.

 — Но он не найдёт! НЕ НАЙДЁТ! Он никогда ничего не находит, даже если это на виду. Он не узнает, что со мной стало...

"И он, скорее всего, отправит на поиски тебя весь город. Я думаю,
теперь ты видишь, что нам ничего не остается, как пожениться, не так ли?"

"О! О! О! - простонала мисс Паркер и разрыдалась.

Калеб застонал. - Убирайся! - крикнул он лошади. «Не плачь, Ханна. Лучше улыбнись и смирись. Теперь начнётся весёлая свадебная вечеринка».

Но лошади отказывались действовать, и его водитель, вглядываясь вперед, тускло
увидел черный барьер перед ним. Он еще раз зажег фонарь и,
выбравшись из тележки, обнаружил, что дорога, по-видимому, заканчивается
у забора из жердей, который преграждал дальнейший путь.

"Странно", - сказал он. "Мы, должно быть, совсем рядом с цивилизацией. Добрались до Бейпорта,
скорее всего, Ханна; кажется, впереди нас есть какое-то здание. Я
возьму фонарь и пойду на разведку. Ты оставайся здесь, пока я не вернусь.

Но мисс Паркер отказалась это сделать. Она заявила, что не будет ждать.
Она была одна в этих лесах, и ей было страшно. Если её спутник собирался
исследовать местность, то и она тоже. Поэтому мистер Хэммонд помог ей
спуститься, и после того, как он снял перекладину, они пошли через рощу к
большому зданию, возвышавшемуся на фоне неба.

"Церковь," — сказал Калеб. — "Одна из церквей Бейпорта, я полагаю. Интересно, какая именно?"

"На фасаде церкви всегда есть табличка", - сказала Ханна. "Давай пройдемся".
"Обойдем вокруг и посмотрим".

Перед церковью не было деревьев, и когда они прошли мимо
главной платформы, мисс Паркер воскликнула: "Ну, я никогда! Я бы не
Не могу поверить, что я так хорошо всё помню. Эта церковь кажется такой знакомой, как будто
я был здесь вчера. Что случилось?

Мистер Хэммонд стоял на платформе, держа фонарь перед табличкой с позолоченными буквами у входа в церковь.

 «Ханна, — пробурчал он, — эта ночь была слишком тяжёлой для меня. Моя глупость
вылезла из моего мозга и попала в глаза. Я ничего не вижу. Посмотри
сюда.

Ханна взобралась на стол рядом со своей взволнованной спутницей и прочла
на табличке следующие слова:

 ПЕРВАЯ БАПТИСТСКАЯ ЦЕРКОВЬ

 ПРЕПОДОБНЫЙ ДЖОНАТАН ЛЭНГВУРТИ, ПАСТОР

— «Боже правый!» — воскликнула она. «Мистер Лэнгворти! Ведь мистер Лэнгворти — священник в Уэллмут-центре, не так ли? Я думала, что он священник».

 «Да, но, возможно, там есть и другой».

 «Нет, другого баптиста там нет. И... и эта церковь, что от неё осталось».
Я вижу, что это похоже на баптистскую церковь Уэллмаут-Сентр; я утверждаю, что это так! ... Куда ты идёшь?

Калеб не ответил и не обернулся. Ханна, которая не собиралась оставаться одна в темноте, поспешила за ним, но он остановился, и когда она подошла к нему, то увидела, что он держит
Он поднял фонарь и уставился на железные ворота в белом заборе. Его лицо, освещённое светом фонаря, выражало растерянное изумление.

"Что это?" — спросила она. "Что ЭТО?"

Он не ответил, а просто указал на ворота.

"А?" Что... почему... почему, Калеб, это же... разве это не мемориальные ворота Никерсона? ... Этого не может быть! Но... но это так! Почему...

Мистер Хэммонд бормотал что-то себе под нос.

"Мы свернули не на ту дорогу на перекрёстке", — сказал он. «Тогда мы, должно быть, снова
переключились, вероятно, когда спорили о том, как разжечь огонь;
тогда мы, должно быть, снова переключились, когда порвалась упряжь; и это, должно быть,
привели нас на лесную дорогу Лемюэля Эллиса, которая выходит...

- А? Лесная стоянка Лемюэля Эллиса? Да ведь лесная стоянка Лемюэля Эллиса находится в...

- Это в Уэллмут-центре, вот где это. Неудивительно, что церковь
показалась знакомой. Ханна, мы не были рядом с Бейпортом. Мы всю ночь скакали кругами по лесу.
"Калеб ХЭММОНД!" - крикнул я.

"Калеб Хэммонд!"

Прежде чем Калеб успел что-либо добавить к своему удивительному заявлению, тишину
ночи разорвал звон колокола на башне
церкви. Он прозвенел четыре раза.

"ЧТО?" - воскликнул Калеб. "Только четыре часа! Этого не может быть!"

— Боже мой! — воскликнула мисс Паркер, — всего четыре! Почему-почему, я думала, что мы едем уже часов десять... Калеб Хэммонд, мы с тобой не хотим искать священника; нам нужно найти пару опекунов, которые будут о нас заботиться.

Но мистер Хэммонд схватил её за руку.

— Ханна, — взволнованно воскликнул он, — ты понимаешь, что это значит — этот бой часов? Это значит, что, поскольку мы всего в пяти милях от дома, мы можем вернуться домой, если захотим, прежде чем кто-нибудь встанет с постели. Ты можешь снова пробраться по той лестнице; я могу вернуть лошадь и повозку.
"Благодарный" стабилен; мы оба можем оказаться в своих постелях, когда придет время вставать, и
ни одна душа никогда не узнает ни слова об этой глупости. Если мы...

Но мисс Паркер не стала дожидаться, пока он закончит; она уже была на своем пути.
направляясь к багажному отделению.


В четверть восьмого того же утра Тэнкфул постучал в дверь
ее комнаты для постояльцев.

— Мистер Хэммонд! — позвала она. — Мистер Хэммонд!

Калеб вздрогнул и проснулся.

"А?" — сказал он.

"Ты уже встал? Пора завтракать."

Калеб, окончательно проснувшись, оглядел свою комнату. Она была настоящей; он
действительно был в ней — и в безопасности — и по-прежнему один.

"Да-да, хорошо", - сказал он. "Я сейчас встану. Должно быть, проспал
сам, наверное. Что... что заставило тебя позвонить мне? Ничего... э-э... ничего не случилось.
не случилось, не так ли?

"Нет, ничего не случилось. Но ты обычно встаёшь в семь, и, поскольку я не слышала от тебя ни звука, я испугалась, что тебе плохо.

«Нет-нет, я не больна. Я чувствую себя прекрасно. Кенэлм Паркер уже здесь?»

«Да, он здесь».

— Он ничего не сказал, да?

— Сказал что-нибудь? Нет. Что ты имеешь в виду? Что ты ожидал от него услышать?

«Ничего, ничего, я… я просто подумал, что за поездка была у них с Имоджен.
— Вчера, вот и всё. Я подумал, что было бы здорово послушать, как он об этом рассказывает. Вы идите, миссис Барнс, а я потороплюсь и оденусь.

Он вскочил с кровати. Он устал, хромал, у него болела голова, но
о, как же он был счастлив! Он поставил Джорджа Вашингтона в стойло и добрался до своей комнаты, никого не потревожив. И, поскольку Кенелм, по словам миссис Барнс,
говорил и выглядел как обычно, было очевидно, что Ханна Паркер тоже благополучно и незамеченной добралась до своей квартиры.

Тэнкфул снова постучала в его дверь.

«Простите, — сказала она, — но Мелинди Пиз не отправила вам ваши вещи».
— Пока нет. Боюсь, тебе придётся обойтись без своих… э-э… зимних вещей
ещё один день.

 — Эй? Мои зимние… О, да, да. Ну, мне всё равно. Сегодня теплее,
чем вчера.

 — О нет, не теплее, а намного холоднее. Надеюсь, ты не простудишься.

 — Нет-нет, я не простужусь. Я чувствую себя прекрасно.

 — Ну, слава богу, что так.

 — Слава богу за многое, — благоговейно сказал мистер Хэммонд.




Глава XIII


Если бы Кенелм заметил, что Джордж Вашингтон в то утро выглядел необычайно уставшим, или что на старой повозке за амбаром появились новые царапины
на его боках и колёсах, а также на подушках и полу, он не упомянул о том, что увидел. В течение дня или двух и мистер Хэммонд, и мисс Паркер были встревожены и напуганы, но, поскольку ничего не было сказано и не было задано ни одного вопроса, они начали чувствовать себя увереннее, что никто, кроме них самих, не знал о побеге, который на самом деле побегом не был. В течение недели Ханна вела себя с братом очень мило. Она готовила блюда, которые он любил, и позволяла ему делать всё, что
ему заблагорассудится, ни разу не возразив и не «пиля». Она сделала сравнительно немного
с момента объявления о «помолвке» она почти не разговаривала с ним, но теперь была более внимательной и самоотверженной, чем когда-либо. Если Кенелм и заметил эти перемены, то никак их не прокомментировал, возможно, решив, что лучше оставить всё как есть. Постепенно сбежавшая пара начала чувствовать, что их секрет в безопасности, и перестала беспокоиться об этом. Но
Калеб больше не заходил в коттедж Паркеров, а когда они с Ханной встречались,
они кланялись друг другу, но не останавливались, чтобы поговорить.

 Внезапный отъезд мисс Тимпсон из Хай-Клифф-Хауса вызвал меньше
разговор, которого я опасался. Случилось так, что "кузина Сара"
, из дома которой сбежала мисс Абигейл, заболела гриппом
и эта болезнь была принята как причина переезда школьной учительницы.
И сама мисс Тимпсон сдержала свое слово; она никому не рассказала о "предупреждении"
, которое получила. Так благодарна, что была избавлена от сплетен и расспросов
о храпящем призраке в задней спальне. За это она была
благодарна, но ей не хватало денег на еженедельную плату за комнату и
еду. Финансовое положение становилось всё более и более серьёзным
она, и Соломон Кобб еще не объявил о своем решении по делу об ипотеке.
вопрос об ипотеке.

В течение недели после отъезда мисс Тимпсон Благодарный провел
несколько ночей в комнатах, которые освободила первая, лежа без сна и
прислушиваясь к звукам из задней спальни. Она ничего не услышала. Призрака не было.
Храпел ради нее. Затем другие события, события этого мира,
привлекли ее внимание, и она на время оставила психические исследования.

Первое из этих событий было самым удивительным. Однажды утром
Кенелм вернулся из деревни с поручением, принеся утреннюю
почта с собой. Там было два письма для миссис Барнс. Одно было от
Эмили, и, поскольку это оказалось сверху, Благодарный открыл его первым.

Были и хорошие новости в письме, хорошая новость для Джорджи, а также для
Сама миссис Барнс. Джордж был доволен собой чрезвычайно ходе его
отдых в Восточном Wellmouth. Он проводил каждую минуту хорошей погоды на улице, и его энергичность и жизнерадостность поддерживали бодрость и активность как у скота, так и у людей на «ферме капитана Эбнера». Он кормил кур, собирал яйца, качал и носил воду для Джорджа Вашингтона;
и кормление Патрика Генри было его особой заботой. Эта свинья, теперь откормленная и сонная, была особым любимцем Джорджи. В Восточном Уэллмуте уже прошло «время забоя свиней», но Тэкфул отказался от мысли превратить Патрика Генри в ребрышки и сало, по крайней мере, до тех пор, пока не закончится визит её энергичной молодой родственницы. Этого конца и боялся Джорджи. Он не хотел возвращаться домой. Конечно, Тэкфул не хотела, чтобы он
уезжал, и они с капитаном Обедом, который как никогда сильно
любил своего «второго помощника», написали мисс Хоуз, умоляя её
повлиял на семью, чтобы визит Джорджи продлился, по крайней мере, до Рождества.

И в ответе Эмили, в письме, которое Кенелм принёс с почты в то утро, разрешение было дано. Джорджи мог остаться до Нового года.


Тогда [написала Эмили], он должен вернуться со мной. Да, со мной, потому что, видите ли, я собираюсь сдержать своё слово. Я приеду, чтобы провести с тобой рождественские каникулы, как и обещал, если это будет возможно. Ну вот!
 разве ты не рад? Я знаю, что рад, ведь тебе, должно быть, так одиноко, хотя бы одному
Если бы я не знал тебя так хорошо, как знаю, я бы никогда не догадался об этом по твоим письмам.
 Ты всегда пишешь, что всё хорошо, но я-то знаю.  Кстати, есть ли какие-нибудь новости по поводу займа у мистера Кобба?  Я очень рад, что с продлением ипотеки всё будет в порядке, но я думаю, что он должен сделать больше.  А тебя не беспокоило другое дело, связанное с твоим соседом?  Ты не упоминал об этом, но беспокоило ли?


Благодарная, она не была замешана в «другом деле». То есть,
она не была замешана ни в чём, связанном с Э. Холлидеем Кендриком или его адвокатом.
Никаких шагов в проекте по принуждению её к продаже акций предпринято не было, по крайней мере, насколько можно было судить, и Геман Дэниелс заявил, что их и не будет. «Одно дело — хвастаться, — сказал мистер Дэниелс, — и совсем другое — добиваться своего. Мой — кхм-кхм — профессиональный соперник, я думаю, начинает понимать, что в этом случае он откусил больше, чем может — кхм-кхм — так сказать, прожевать». Этот молодой человек преуспел в том, чтобы погубить
себя в этом обществе, и это всё, чего он добился.

Джон ничего не сказал. В своей новой квартире, у Дариуса Холта, он ответил:
никаких вопросов относительно его планов, был молчалив и некоммуникабелен.
Он держался особняком и не предпринимал никаких усилий, чтобы вернуть себе утраченную популярность или
оправдать свой поступок. Благодарный видел его, но редко, и даже капитан Обед
больше не упоминал имени Джона, если его не упоминали при нем. Затем он
обсудил эту тему, презрительно фыркнув и упрямо заявив,
что где-то произошла ошибка, которая когда-нибудь будет объяснена.
Но его уверенность была поколеблена, это было очевидно, а оптимизм напускным.
Они с миссис Барнс избегали обсуждения Джона Кендрика и его дел.

Благодарная, она перечитывала и перечитывала письмо от Эмили Хоуз. Содержащиеся в нём новости были настолько хорошими, что она совершенно забыла о том, что в почте был ещё один конверт. Только когда она вскочила на ноги, чтобы выбежать во двор и сказать Джорджи, что его просьба о продлении визита удовлетворена, её внимание привлекло это второе письмо. Оно упало с её колен на пол, и она наклонилась, чтобы поднять его.

Первое, что она заметила, — конверт был сильно
помят и испачкан. Казалось, что его носили в
карман - и не слишком чистый карман - в течение многих дней. Потом она заметила
почтовый штемпель - "Омаха". Адрес был последним, что привлекло ее внимание
и, когда она уставилась на скомканный и корявый почерк, у нее перехватило дыхание
и она побледнела.

Медленно она опустилась обратно в кресло и разорвал конверт. В
загону был темный лист дешевой почтовой бумаги, покрытые карандашом
каракули. Дрожащими пальцами она развернула бумагу и прочитала то, что там было
написано. Затем она откинулась на спинку стула и прижала руку ко лбу.

Она сидела так, когда дверь столовой открылась и чей-то голос
окликнул: "Эй, там! Есть кто-нибудь на палубе?"

Она повернулась к капитану обед челку, потому что добродушное лицо глядел на нее.

"Здравствуйте!" - воскликнул капитан, входя в комнату и бросая фуражку на
таблица. "Ты ведь здесь, не так ли? Я искал тебя, и Имоджин сказала, что она
позвонила, сказала, что ты где-то на борту корабля, но она не знает, где именно.
Я пришел забрать своего второго помощника. Я ухожу с бандой
чтобы забрать последние из моих рыбных плотинок, и я подумал, что, может быть, немного
Брейвер хотел бы пойти с нами. Понимаете, мне нужна помощь в управлении матросами на фок-мачте, а он у нас отличный рулевой, этот второй помощник.
Да, сэр-и! Вы бы слышали, как он приказывает поднять якорь. Хо! Хо!
Я... Эй? Что-что случилось?

Лицо Тэкфул было по-прежнему бледным, и она дрожала.

"Ничего, ничего, капитан Бэнгс," — сказала она. "Я просто... просто была удивлена, вот и всё."

"Удивлена! Да, ты выглядишь так, будто тебя что-то удивило." Затем, заметив письмо у неё на коленях, он добавил: — У тебя ведь нет плохих новостей, правда?

 — Нет. Нет, не совсем. Это хорошие новости. Да, в каком-то смысле это хорошие новости,
но... но я не ожидала этого, и... и это сильно меня потрясло.
... И... и я не знаю, что делать. О, я не знаю, ЧТО мне следует
делать!

 В её голосе было столько отчаяния, что капитан сильно
встревожился. Он сделал движение, словно хотел подойти к ней, но
потом, поколебавшись, остался на месте.

- Я... я хотел бы помочь вам, поблагодарить ... э-э ... миссис Барнс, - запинаясь, пробормотал он,
искренне. - Я хотел бы уточнить, если бы ... если бы я мог. Не то ...
все, что я мог сделать, чтобы помочь? Конечно, вы понимаете, я не лезете в
на ваших дел, но, если вы чувствуете, как говорить мне, может быть, я ... смотреть
«Это не имеет никакого отношения к этому проклятому Холлидею Кендрику или его подлости, не так ли?»

Тэнкфул покачала головой. «Нет, — сказала она, — дело не в этом. Я
ожидала этого и была готова ко всему, что он мог сделать — или попытаться сделать». Но я не ожидал ЭТОГО. Как кто-то МОГ этого ожидать? Я
думал, что он мертв. Я был уверен, что он, должно быть, мертв. Да ведь прошло шесть лет
с тех пор, как он ... и теперь он жив, и он хочет... Что мне делать?

Капитан Обед сделал шаг вперед.

— Ну же, миссис Барнс, — взмолился он, — я бы хотел, чтобы вы... то есть, если вам так хочется, я... ну, вот он я. Разве я не могу что-нибудь сделать?

Благодарная повернулась и посмотрела на него. Она разрывалась между сильным
желанием стать чьим-нибудь доверенным лицом и своей обычной склонностью держать
свои личные дела при себе. Желание пересилило привычку.

"Капитан Бэнгс, - внезапно сказала она, - я скажу вам, что просто обязана
рассказать кому-нибудь. Если бы он писал только для того, чтобы сообщить, что с ним все в порядке и он жив,
Я не должен был. Я бы просто был благодарен и рад и ничего не сказал. Но бедняга
пострадал от нищеты и остался без друзей, по крайней мере, он так говорит, и ему нужны
деньги. А у меня сейчас нет денег.

"У меня есть", - немедленно. "Или, если у меня недостаточно с собой, я могу взять больше.
Сколько? Просто скажи, сколько, по-твоему, ему нужно, и я получу
деньги для тебя в течение пары часов. Если тебе нужны только деньги... Что ж,
это ерунда.

Благодарный, по-видимому, мало что слышал об этом расточительном предложении. Она взяла
письмо.

"Капитан Бэнгс," — сказала она, — "помните, я как-то говорила вам, когда мы с вами беседовали, что у меня был брат — Джедедайя, его так звали, — который жил со мной после того, как мой муж утонул?"

"Да. Я помню. Вы сказали, что он сбежал на поиски золота в
Клондайк или еще куда-нибудь. Ты сказал, что он мертв.

- Я так и думал. Я давно отказался от него, потому что был абсолютно уверен.
если бы он не умер, то написал бы мне, прося разрешить ему вернуться.
Я знала, что он никогда не сможет ужиться в одиночку. Но он не
мертв. Он жив, и он написал мне. Вот его письмо. Прочти его, пожалуйста.

Капитан взял письмо и медленно прочитал его. Это было
бессвязное, бесформенное послание, полное помарок, где слова были
вычеркнуты и переписаны, но, тем не менее, это была жалкая мольба. Иезекииль
Кахуну, очевидно, пришлось нелегко с того дня, когда, заявив о своём намерении никогда не возвращаться, пока не «нагрузится деньгами», он закрыл дверь дома своей сестры в Саут-Миддлборо и вышел в снежную бурю навстречу миру. В его письме было мало подробностей.
 Он забрёл далеко, даже до места своего назначения — Клондайка, но, где бы он ни был, его преследовала неудача.
Он заработал немного денег и потерял их, заработал ещё немного и
потерял их снова; побывал в Номе, Ванкувере, Портленде и Сиэтле;
ездил на трамвае в Такоме.


Я написал тебе из Такомы, Благодарный [так говорилось в письме], после того как потерял работу, но ты так и не ответила. Теперь я во Фриско, и я в полном отчаянии.
 У меня нет хорошей работы, и я не знаю, где её найти. Я хочу
вернуться домой. Можно мне приехать? Я сожалею, что съехал и бросил тебя, как это сделал я, и если ты позволишь мне вернуться домой, я постараюсь быть тебе хорошим братом. Я буду, честное слово. Я больше не буду жаловаться и
буду колоть дрова и всё такое. Пожалуйста, скажи, что я могу вернуться. Пожалуйста,



пожалуйста, пожалуйста. Затем последовал призыв одолжить денег на дорогу на восток.
отправь по адресу в Сан-Франциско, на имя человека по имени Майкл
Келли.


Я живу у этого Келли [заключил Джедедайя]. Он держит что-то вроде гостиницы, и я выполняю для него работу по дому. Если ты отправишь деньги прямо сейчас, я, наверное, получу их до того, как он меня уволит. Отправь их БЫСТРО, ради всего святого.


Капитан Обэд закончил письмо.

"Фух!" - присвистнул он. "Ему не повезло, не так ли?"

Благодарная заломила руки. "Да, - ответила она, - и я должна ему как-то помочь"
. Но как я собираюсь сделать это прямо сейчас, я не представляю. Но я должен, конечно.
конечно. Он мой брат, и я ДОЛЖНА ЭТО СДЕЛАТЬ.

— Сартин, ты должен. Мы... э-э... то есть, это можно исправить. Хм!
 Он отправил это тебе в Саут-Миддлборо, не так ли, и оно было переправлено.
 Давай посмотрим, когда он это написал... А? Да ведь это было написано два месяца назад!
 Где же оно было всё это время?

«Я не знаю. Я не могу думать. И он говорит, что находится в Сан-Франциско, а
почтовый штемпель на конверте — Омаха, Небраска».

 «Земля любви, вот как. И почтовый штемпель стоит всего четыре дня назад.
 Почему он хранил это письмо два месяца, прежде чем отправить его? И
как оно попало в Омаху?»

«Я не знаю. Всё, о чём я могу думать, — это то, что он отдал письмо кому-то другому, чтобы тот отправил его по почте, и этот кто-то его забыл. Это всё, о чём я могу думать. Я ни о чём не могу думать после такого потрясения. О боже! О боже! Бедняжка, беспомощный, бестолковый! Он, наверное, уже умер от голода, и это всё моя вина». Я НИКОГДА не должна была его отпускать. Что мне делать? Разве без этого всего не хватало?

Впервые неприятности Тэффл одолели её мужество и
сдержанность. Она прижала платок к глазам.

Капитан был очень расстроен. Он засунул руки в карманы,
Он снова вынул их, потянулся за своим платком, громко высморкался и начал расхаживать взад-вперёд по комнате. Внезапно он, казалось, принял решение.

"Миссис Барнс," сказал он, "я... я..."

Лицо Тэффл всё ещё было скрыто платком.

"Я... я..." продолжал капитан Обэд. — Ну-ну, не надо так делать. Не надо ТАК делать!

Миссис Барнс вытерла глаза.

"Я не буду, — решительно сказала она. — Я не буду. Я знаю, что я глупая и ребячливая.

— Ты не такая. Ты самая смелая и лучшая женщина на свете. Ты самая лучшая... э-э-э... О, чёрт возьми, Тэффул, не плачь больше. Не могу
— Ты, — отчаянно, — разве ты не видишь, что я не могу без тебя?

 — Хорошо, капитан Бэнгс, я не буду. Не беспокойся обо мне и моих
переживаниях. Полагаю, у тебя и так забот хватает; у большинства людей
так и есть.

 — У меня нет. У меня их недостаточно. Мне бы не помешало, если бы у меня было больше. Благодарная, послушай,
какой смысл бороться со всем этим в одиночку? Я наблюдала за тобой с тех пор, как ты пришвартовалась здесь, в Саут-Уэллмауте, и всё это время ты только и делала, что боролась и переживала. Какой в этом смысл?
 Ты слишком хорошая женщина, чтобы так тратить свою жизнь. Брось это.

"Отказаться от этого?"

— Да, брось это. Брось это изматывающее занятие — присматривать за постояльцами и
управлять этим большим домом. Почему бы тебе не перестать заботиться о других людях
и не позаботиться о себе?

 — Но я не могу. Я не могу позаботиться о себе. Все, что у меня есть, вложено в это место.
и если я откажусь от него, то потеряю все.

- Да, да, я понимаю, что ты имеешь в виду. Но я имею в виду... это...

"Что ты имеешь в виду?"

"Я имею в виду ... я имею в виду, почему ты не позволяешь кому-нибудь позаботиться о тебе?" Вот что
Я имею в виду.

Благодарный повернулся и уставился на него.

— Кто-нибудь — другой — позаботится обо мне? — повторила она.

— Да-да. Не смотри на меня так. Если будешь так смотреть, я не смогу это сказать.
Мне-мне и так-то трудно это сказать. Спасибо.
Барнс, почему ты так на меня смотришь?

Но она всё ещё смотрела на него, и если когда-либо взгляд что-то значил, то в тот момент он что-то значил.

«Я не сумасшедший, — заявил капитан Обэд. — Я вижу, что ты так думаешь, но
я не сумасшедший. К счастью, я... О, чёрт возьми! Что со мной не так?
К счастью, позволь мне позаботиться о тебе, хорошо?»

Благодарная, она поднялась на ноги. — О, Бэнкс! — воскликнула она.

 — Я серьёзно. Я всё больше и больше осознаю это с тех пор, как мы впервые встретились
но у меня не хватило смелости сказать это. Теперь я скажу это, даже если умру на последнем слове. Тэффл, почему бы тебе не выйти за меня замуж?

Тэффл потеряла дар речи. Капитан отчаянно продолжал:

 — Ты выйдешь за меня, Тэффл? — умолял он. «Я знаю, что я старый хрыч, но я ещё не впал во второе детство. Я... я бы очень постарался сделать тебя счастливой. У меня никого нет в этом мире. И у тебя тоже, кроме твоего брата, и, судя по его письму и твоим словам, он не будет о тебе заботиться; он будет ЗАБОТИТЬСЯ о тебе, вот и всё». Я не
богатый, но у меня достаточно денег, чтобы помочь тебе - и ему - и мне держаться на плаву.
комфортный. Благодарный, да?

Благодарный все еще смотрел на него. Он хотел заговорить снова, но она
подняла руку и жестом попросила его замолчать.

-Обед, - спросила она через мгновение, - что заставило тебя сказать мне это?

"Что заставило меня сказать это? Тебе следовало бы спросить, почему я так долго не двигался.
Разве я не стал думать о тебе все больше и больше с тех пор, как узнал тебя?
Разве мне не было все больше и больше жаль тебя? И жалел тебя? Я...

Она снова подняла руку. - Понимаю, - медленно произнесла она. - Понимаю. Спасибо.
ты, Обед. Ты такой добрый и самоотверженный, что сделал бы или сказал что угодно, чтобы помочь другу, не так ли? Но, конечно, ты не можешь этого сделать.

"Не могу? Почему не могу? Самоотверженность, будь она проклята! Будь благодарен, разве ты не видишь..."

"Да. О да. Я понимаю. . . . Теперь давай поговорим о Джедидайе. Ты
думаешь...

"Джедидайю протащит под килем! Ты выйдешь за меня замуж, Благодарный Барнс?

- Почему нет, Обэд; конечно, я не выйду.

- Ты не выйдешь? Почему нет?

— Потому что… ну, потому что я… я не могу. Ну-ну, Обэд! Пожалуйста, не спрашивай меня больше. Пожалуйста, не надо!

Капитан Обэд не спрашивал. Он больше ничего не говорил миссис
Барнс, казалось, тянулся очень, очень долго. Наконец она больше не могла этого выносить.

- ПОЖАЛУЙСТА, Обед, - взмолилась она.

Капитан медленно покачал головой. Затем он коротко, безрадостно рассмеялся
.

- Какой я старый дурак! - пробормотал он. - Какой старый дурак!

— Обед, не говори так! Не надо! Ты хочешь, чтобы
мне было ещё тяжелее?

Он выпрямился и расправил плечи.

"Спасибо, Благодарная, — серьёзно сказал он. — Спасибо, что так говоришь.
Вот так нужно со мной разговаривать. Я знаю, что я старый дурак, но я больше не буду таким, если смогу. Сделаю ли я тебе хуже? Думаю, нет!"

"Обэд, мне так жаль."

— Шо! Шо! Тебе не нужно... Я в порядке. Мне снились дурацкие сны, как молодому парню после церковного пикника, но
теперь я проснулся. Да, я проснулся. Теперь просто забудь, что я разговаривал во сне. Забудь обо всём этом и давай вернёмся к твоему брату. Мы должны найти его, это самое важное. Я
отправлю телеграмму этому Келли во Фриско и спрошу, там ли ещё этот, как его там, Джедедайя.

— Обед, ты ведь не... ты ведь не будешь злиться на меня? Ты ведь не
позволишь этому... помешать нашей дружбе?

"Шо! Тише, тише, благодарен! Ты мне больше стыдно, чем
когда-нибудь, и что не надо. Теперь первым делом нужно отправить
телеграмма. Если мы найдем вашего брата, то вышлем ему билет до
Бостона и немного денег. Не волнуйтесь, Благодарный, мы доставим его сюда.
И о деньгах тоже не беспокойтесь. Я разберусь с этим, а ты
сможешь заплатить мне потом.

«Нет-нет, конечно, я не позволю…»

«Да, позволишь. Есть вещи, которые ты не можешь остановить, и это одна из них. Ты говорил о нашей дружбе, не так ли? Что ж, если ты не хочешь…»
если я поверю, что я тебе не друг, ты позволишь мне действовать по-своему
на этот раз. Пока, благодарен; Я отправляюсь к Крису Бэджеру отправлять эту телеграмму.
"

Он схватил свою кепку и направился к двери. Она последовала за ним.

-Обед, - запинаясь, проговорила она, - я... я... что я МОГУ тебе сказать? — Ты такой хороший!

 — Ну-ну! Ну-ну! Я хороший? Не дай Бог, чтобы Геман Дэниелс услышал, как ты это говоришь. Он дьякон в церкви и знает, что такое добро. До свидания, Тэкфул. Как только я получу весточку от Келли, я тебе сообщу.

 Он поспешил из дома. Тэкфул смотрел, как он идёт по дорожке.
Он ни разу не заколебался и не оглянулся. Она отвернулась от двери и,
вернувшись к своему креслу у центрального стола, села. Мгновение она
сидела неподвижно, а затем, уронив голову на руки, лежащие на столе, заплакала
слезами абсолютного одиночества и отчаяния.

Телеграмма Майклу Келли из Сан-Франциско принесла ответ, но
крайне неудовлетворительный. Джедидая Кахун не работал в "Келли"
более шести недель. Келли не знал, куда он ушёл,
и, по-видимому, ему было всё равно. Затем капитан Обэд отправил телеграмму и письмо в Сан-
полицейские из Сан-Франциско, призывая их разыскать пропавшего. Они
пообещали это сделать, но ничего не вышло. Шли недели, а от них
и от самого Джедедайи не было ни слуху ни духу. Его письмо
доказывало, что на момент написания он был жив; но был ли он жив
сейчас и где он мог быть, если жив, оставалось такой же загадкой, как и
прежде. День за днём Благодарная наблюдала, ждала и надеялась, но её
ожидание не было вознаграждено, и, хотя она всё ещё надеялась, её надежда
постепенно угасала, а самобичевание и беспокойство усиливались.

Они с Джорджи и Имоджин провели День Благодарения одни. Еман Дэниелс
и Мистер Хаммонд был приглашен и капитан Оубед, кто хотел съесть
его ужин на День Благодарения в дом высокой скале, был вызван в Бостон на
бизнес, связанный с продажей рыбы, и не мог вернуться во времени.

В начале декабря еще раз благодарен доехал до Trumet призвать
Соломоновы Кобб. Вопрос продления ипотеки она чувствовала, что должна
остается вопрос больше не. Но разговор с ростовщиком не доставил ей особого удовольствия. Первое замечание мистера Кобба касалось
Предложение Холлидея Кендрика купить "Кэп'н Эбнер Плейс".

"Как ты думаешь, он говорил серьезно?" спросил он. "Он действительно настолько СОТ на
покупаю, как люди говорят, что он?"

"Боюсь, что да".

"Да! И он нанял адвоката, - что молодой двоюродный брат Бэйли
Сын Кендрика — чтобы заставить тебя продать ему ферму?

«Да».

«Что этот парень сделал по этому поводу? Что-нибудь?»

«Нет, ничего, насколько я знаю».

«Хм! Ты в этом уверен?» Я слышал, что в последнее время он проводит много времени
в Остебле, слоняясь по зданию суда и конторе нотариуса. Знаете, зачем он это делает?

— Нет, я не знал, что он это сделал. Откуда ты узнал?

— Я знал. Я мало что не знаю, я слежу за этим. Почему бы тебе не продать всё старому Холлидею?

— Я не хочу продавать. Мой пансион только-только начал приносить доход, и
зачем мне его продавать? Я не буду продавать.

— О, не будешь! Довольно независимо для человека, у которого висит ипотека,
не так ли?

— Соломон, ты собираешься продлевать эту ипотеку, когда придёт срок?

Мистер Кобб почесал бороду. «Я не знаю, кто я, и я не знаю, кто я
не есть», — сказал он. «Эта история с Кендриком всё усложняет. Может
было бы неплохо, если бы я лишил его права выкупа закладной и продал ему дом по своей цене. А? Что ты об этом думаешь?

"Ты бы не сделал этого! Ты не мог бы быть таким..."

"Ну и что? Бизнес есть бизнес, и если он всё равно собирается тебя выселить,
Я не понимаю, почему я не должен получить свою долю.

«Но он не собирается меня выгонять».

«Он говорит, что собирается. А теперь — а теперь — убирайся и не мешай мне. Когда придёт срок выплаты по ипотеке, я дам тебе знать, что я собираюсь с ней делать». Если
ты будешь приставать ко мне сейчас, я всё равно не подпишу. Иди домой и брось свои
«Не волнуйся. Пока ты здесь, ты ЕСТЬ здесь. Чего ещё тебе нужно?»

Таких вещей было ещё много, но все они были столь же неудовлетворительными. В конце концов, Благодарная сдалась.

"Я больше сюда не приду," — в отчаянии заявила она. "Если хочешь меня увидеть, приходи ко мне домой."

— Хм!

— Ну, ты или увидишь меня, или нет. Почему ты не был там? Ты снова и снова обещал прийти, но так и не пришёл. Я начинаю думать, что есть какая-то причина, по которой ты не хочешь заходить в этот дом.

Она направилась к двери, но Соломон окликнул её.

"Сюда!" - крикнул он. "Подожди! Что ты хочешь этим сказать? Почему я не должен?
зайди в тот дом, если я захочу? Почему я не должен?"

- Я не знаю; все, что я знаю, это то, что ты, кажется, не хочешь. Я не могу сказать,
почему ты не хочешь, но...

— Но что?

 — Но, может быть, если бы кто-то, кто умер и ушёл, был здесь — он мог бы.

 — Он — он — кто? Что? Привет! Куда ты идёшь?

 — Я иду домой.

— Нет, ты не — пока ты не скажешь мне, что ты имеешь в виду под — под кем-то, кто умер и ушёл. Что это за разговоры? Что ты имеешь в виду?

 — Может, я и не знаю, что я имею в виду, Соломон, но я думаю, что ты знаешь. Если ты
— Тогда пусть твоя внешность не обманывает тебя, вот и всё.

Она вышла из «куриного домика». Уезжая, она увидела, как мистер Кобб
смотрит на неё в окно. Он «прореживал» обеими руками и выглядел взволнованным и — да, напуганным. Тэффл была более чем когда-либо уверена, что его загадочное поведение каким-то образом связано с его прошлыми делами с её дядей Эбнером, но, не зная, в чём заключались эти дела, она вряд ли могла быть в этом уверена. И он не сказал, что собирается продлевать ипотеку.

 Джорджи первым встретил её, когда она въехала во двор. Он
Он провёл день с капитаном Обедом и уговорил его рассказать ему истории о Санта-Клаусе. Теперь Джорджи с нетерпением ждал Рождества и подарков, и его вера в
Санта-Клауса, которая была несколько поколеблена за год, проведённый в детском саду в
Саут-Миддлборо, снова возродилась. Капитан, Имоджен и миссис
Барнс помогли ей в этом. «Рождество теряет три четверти своей
увлекательности, когда старый Санта уходит на покой», — заявил капитан Обэд. «Я знаю,
потому что сам был молодым тысячу лет назад или около того».
в таком случае. Это, вероятно, будет последнее Рождество, когда второй помощник капитана
будет верить в Санта-Клауса, так что давайте сохраним эту веру для мальчика.

Так что они с Имоджен и Тэкфул — да, даже с Кенелмом — обсуждали Санта-Клауса ради
Джорджи, и Джорджи верил, хотя его вера уже не была такой абсолютной и безоговорочной, как раньше. Он задавал очень много вопросов.
вопросы, на некоторые из которых его старшим родственникам было трудно ответить. Больше всего он
хотел пневматический пистолет, но почему-то миссис Барнс не думала, что его желание
сбудется. У неё было сильное предчувствие, что
Сочетание Джорджи, пневматического пистолета и цыплят могло оказаться нежелательным, особенно для цыплят.

"Но почему он не принесёт его, тётя?" — спросил Джорджи.  "Ты сказала, что он приносит хорошим мальчикам то, что они хотят.  Я ведь хороший мальчик, разве нет?"

"'Конечно, хороший. Я бы не стал просить о чём-то лучшем.

«Тогда почему Санта не принесёт мне пистолет?»

«Возможно, он подумает, что пистолет — это не очень хорошо для такого маленького мальчика».

«Но это хорошо. Это лучше, чем что-либо другое. Если я буду хорошим и захочу его, я
не понимаю, почему я не могу его получить». Я думаю, что Санта злой, если он не принесёт
это.

— О нет, он не злой. Только подумайте, какой он хороший! Он приходит к каждому мальчику
и девочке...

 — Нет, не приходит.

 — Ну да, приходит. К каждому хорошему мальчику и девочке.

 — Он никогда не приходил к Пэтси Лири, которая жила на участке в Мидлборо.
Пэтси сказал, что нет; он сказал, что нет никакого Санта-Клауса, Пэтси сказал.

 «Хм! Возможно, Пэтси был не очень хорош.»

 «Ну и ну! Да, он был хорош. Он играет в бейсбол лучше, чем любой мальчик, которого я знаю. И он может победить любого ребёнка своего роста; он сказал мне, что может».

Это сокрушительное доказательство доброты юного Лири потрясло
Благодарную. Прежде чем она успела придумать ответ, Джорджи задала ещё один вопрос
— спросил он.

"Вы говорите, он спустится по дымоходу?" — уточнил он.

"Да."

"По дымоходу в гостиной?"

"Да, наверное."

"Нет, не спустится."

"Джорджи!"

"Как он может? Он такой толстый, он всегда такой толстый на фотографиях. Как он может
пролезть через печную трубу?

Ответ миссис Барнс был уклончивым, и Джорджи заметила эту уклончивость.
Тем не менее, он полностью доверял своей тете благодарен был абсолютным, и если она сказала
толстяк мог получить через дымоход он, наверное, мог бы. Но
спектакль обещал быть интересным. Джорджи хотела бы, чтобы он мог
увидеть это. Он много думал об этом и мало-помалу выработал план
начали формироваться в его сознании.

За три дня до Рождества Эмили Хоуз приехала в Хай-Клифф-Хаус.
Её встретили с радостью. Юная леди выглядела тоньше, чем
когда уезжала, и казалась более серьёзной и озабоченной. Но когда Тэкфул
отметил её внешний вид, Эмили лишь рассмеялась и заявила, что чувствует
себя прекрасно и совершенно счастлива. Они с кузиной обсуждали все
темы, представляющие общий интерес, кроме одной — Джона Кендрика. Раз или два
Благодарная упомянула имя молодого человека, но Эмили неизменно
меняла тему. Было очевидно, что она не хотела говорить о Джоне;
также это был, Миссис Барнс, так как очевидно, что она думала о нем.
Благодарен считает, что эти мысли были ответственны за изменение
слушайте и ее родственника образом.

Рождество должно было стать, как и День Благодарения, днем, свободным от постояльцев.
в доме на Высоком Утесе. Калеба снова «пригласили», а мистер Дэниелс, по его словам, «отозвался». В последнее время он мало бывал в Восточном Уэллмуте, хотя никто, похоже, не знал точно, где он был и почему.

 День перед Рождеством был холодным и ненастным.  Ближе к вечеру
начался дождь и подул сильный ветер. Ко времени ужина разыгрался довольно сильный
шторм, обещавший разыграться еще сильнее. Капитан Оубед,
его руки были полны пакетов, тщательно завернутых и таинственных,
которые должны были открыться только на следующий день, пришел сразу после ужина.

- Где мой второй помощник? - спросил я. прошептал капитан, с тревогой.
Когда сказала, что Джорджи был на кухне с Имоджин он вздохнул в
рельеф.

«Хорошо!» — сказал он. «Спрячь эти вещи как можно быстрее, пока он их не увидел. Он острее иголки, этот мальчишка, и
если он не может видеть сквозь оберточную бумагу, то наверняка ДОГАДАЕТСЯ сквозь нее.
Заберите их и уберите с глаз долой - быстро.

Эмили поспешила наверх с пакетами. Капитан Обэд повернулся к
Благодарен.

"Как она в эти дни?" спросил он, рывком головы в
направление Мисс Хоус.

— Она в порядке, по крайней мере, так говорит. Я сам не уверен. Боюсь, она думает о... о НЁМ больше, чем хочет показать. Боюсь, дела между ними зашли дальше, чем мы предполагали.

Капитан Обэд кивнул. — Неудивительно, — сказал он. — Джон тоже выглядит неважно. Я только что его видел.

"Это сделали вы? Джон Кендрик? Он уехал из города на неделю или две, так что я
слышал. Где ты его видел?"

"В депо центр. Я был в Центре ... э-э... покупал кое-что.
и он сошел с дневного поезда.

- Вы говорили с ним?

- Да, или он говорил со мной. Мы с ним мало что говорили друг другу - да что там,
в последнее время мы мало видели друг друга, - но в этом была его вина больше, чем моя.
это была моя вина. Однако на этот раз он спел мне, и я подошел к платформе
. Скажите, - после минутного колебания, - есть еще кое-что
Я хочу спросить вас. Как ведёт себя Хеман Дэниелс с тех пор, как приехала Эмили? Кажется
— Он очень счастлив, не так ли?

 — Ну-у-у, нет. Он тоже долго отсутствовал, по делам, как он сказал.

 — Хм! Значит, они с Эмили не очень близки?

 — Нет. Если подумать, они почти не виделись. Эмили действовала
вроде ... как бы странно про него тоже. Казалось, она не хочет говорить
о нем больше, чем она о Джоне."

"Хм! Это смешно. Я не могу разобрать. Вы видите Еман есть на что
тот же поезд Джон отделался. Он несся по платформе депо как
Я добрался до него. И начальник депо пропел ему.

 — Начальник депо? Вы имеете в виду Эбена Фостера?

— Ага. Он пропел: «Поздравляю, Геман», — говорит он.

— «С чем ты его поздравляешь?» — говорю я.



— «Разве ты не слышал?» — говорит он. «Он помолвлен и собирается жениться».

Благодарный издал возглас.

— Помолвлен! — повторила она. — Мистер Дэниелс помолвлен — собирается жениться?

 — Так сказал Эбен. Конечно, я хотела задать миллион вопросов, но Джон
Кендрик стоял рядом со мной, и я не могла. Джон, должно быть, тоже это слышал,
и мне показалось, что он был довольно потрясён, но не больше, чем я. Я думал... Ну, видите ли, я думал...

Тэкфул знала, о чём он подумал. Она тоже была «потрясена».

«Я не верю в это», — воскликнула она. «Если… если… это не может быть она. Она бы сказала мне, я уверена. Обед, ты же не думаешь…»

«Я не знаю, что и думать». Хеман довольно часто писал ей,
я знаю это, потому что Крис Бэджер рассказал мне об этом через неделю после её отъезда. Я
не знаю, Кэффул, одно я знаю точно: Хеман держал помолвку в секрете. Как Эбен узнал об этом, я не знаю, но никто в Ист-Энде
Уэллмаут знает, потому что я был здесь с тех пор, как ударил по мячу.

Тэкфул была очень встревожена. «Я НАДЕЮСЬ, что это неправда», — воскликнула она. «Я
полагаю, с ним всё в порядке, но… но я не хотела, чтобы Эмили выходила за него замуж».

 «Я тоже. Возможно, она и не собирается». Возможно, это просто выдумка, как и множество других, которые всплывают каждый день. Но из того, что Джон Кендрик сказал мне на той платформе, я понял, что он слышал, что сказал Эбен.

"Откуда ты знаешь?"

"'Потому что он сам мне об этом сказал. 'Это правда?' — спрашивает он.

«Я не знаю, — говорю я. — Впервые слышу об этом, если это так».

 Он просто кивнул и, казалось, задумался. Когда он заговорил,
это больше для себя, чем для меня. - Ну, - говорит он, - то, что оседает
это. Я теперь могу с чистой совестью'.

"'Что делать?' Я спросил его.

"О, ничего", - говорит он. "Капитан Обед, вы собираетесь быть заняты весь день
завтра? Я, конечно, знаю, что сейчас Рождество, но как у вас?'

"'Не так уж и много, чтобы я не могла следить за своими датами,' — говорю я.
'Почему?'

"'Не могли бы вы выделить полчаса или около того, чтобы зайти ко мне в офис... ну, скажем, в два часа завтрашнего дня? У меня есть небольшое дело, и я бы
хотел, чтобы ты был там. Ты придёшь?'

"'Сартин,' — сказал я ему.

«Конечно, если ты боишься нравственной проказы…»

 «Я не боюсь».

 «Тогда я буду искать тебя», — сказал он и ушёл. С тех пор я его не видел. Он пришёл вместе с Винни С., и у меня была одна из команд Криса Бэджера. — И что, по-вашему, всё это значит?

 — Я не знаю. Я не знаю. Но я не могу думать, что Эмили... Тише! Она идёт.

 Эмили вошла в комнату, и капитан Обэд начал философствовать о шторме, который, по его словам, «мог быть сильным».

 Вскоре он ушёл. У двери, когда они с миссис Барнс остались наедине, он прошептал: «Ты ведь не передумала, Тэффул?
— О том, что я сказал тебе в тот день?

 — Обед, пожалуйста! Ты же обещал, что не будешь.

 — Хорошо, хорошо. Ну, спокойной ночи. Я зайду завтра, чтобы
пожелать тебе, Эмили и второму помощнику счастливого Рождества. Спокойной ночи,
Тэнкфул.

 Когда он ушёл, Тэнкфул и Эмили помогли Джорджи повесить чулки и
приготовиться ко сну. Мальчик, казалось, был готов уйти, что было для него
весьма необычно. Его, похоже, беспокоило только
то, что Санта-Клаус, которого он боялся, мог задержаться из-за шторма.

"Он же промокнет насквозь, да?" — с тревогой спросил он.

— О, он не будет возражать. Санта-Клаус не возражает против такой погоды. Говорят, он живёт на Северном полюсе.

 — Да. А сажа не прилипнет к нему, когда он намокнет? Он будет выглядеть забавно, не так ли?

 — Возможно, но он и на это не будет возражать. А теперь иди спать, Джорджи, как хороший мальчик.

 — Я иду. Послушай, тётя Тэффул, а сажа сойдёт с моих подарков?

Наконец они уложили его в постель и спустились в гостиную. Буря
была сильнее, чем когда-либо. Ветер выл, дождь барабанил по крыше. Эмили
дрожала.

  — Боже мой! Какая ночь! — воскликнула она. — Она напоминает мне нашу первую ночь
— в этом доме, тётушка.

 — Да, это так. Что ж, я надеюсь, что никто не бродит вокруг,
ища, куда бы засунуть голову, как мы тогда.
 Я... что это?

 — Что? Что, тётушка? Я ничего не слышала.

 — А я думала, что слышала. Звучало так, как будто кто-то был - и они есть! Слушайте!

Эмили прислушалась. Снаружи, перекрывая шум ветра, дождя и
прибоя, донесся крик.

"Привет!" - крикнул высокий голос. "Привет! Впусти меня. Я... я тону".

Благодарная, она бросилась к двери и, собравшись с силами, распахнула её, несмотря на бушующий шторм.

 «Здесь никого нет», — пробормотала она.

"Но ... но там есть, тетя. Я слышала кого-то. Я..."

Она остановилась, потому что из промокшей темноты, пошатываясь, выступила фигура,
фигура мужчины. Он переступил порог, споткнулся о коврик
и бесформенной кучей рухнул на пол.

Эмили вскрикнула. Миссис Барнс захлопнула дверь и подбежала к
распростертой фигуре.

"Кто там?" - спросила она. "Кто это? Ты ранен?"

Фигура подняла голову.

"Ранен!" она тяжело дышала. - Удивительно, что я еще не умер. Что с
тобой? Разве ты не слышал, как я кричал, чтобы ты открыл дверь?

Благодарный глубоко вздохнул.

"За милосердие ради!" - плакала она. "Соломон Кобб! Что ты делаешь за
вот такой вечер, как этот?"




ГЛАВА XIV


Мистер Кобб медленно поднял голову. Он растерянно огляделся по сторонам
а затем его взгляд остановился на миссис Барнс.

- Что ... почему ... ВЫ! - выдохнул он.

"Э?" - заикаясь, пробормотал Тэнкфул, чье удивление и замешательство были почти столь же
велики, как и его. "Э? Что?"

"Ты?" - повторил Соломон. - Что... что ты здесь делаешь?

- Что я здесь делаю? Что я делаю?

"Да". Затем, еще раз окинув взглядом комнату, он добавил: "Это не
Дом Кенелма Паркера? Чей это дом?"

"Это мой дом, конечно. Эмили, сходи и принеси немного ... немного воды или
еще что-нибудь. Он не в своем уме".

Эмили поспешила на кухню, радуясь, поспешил на помощь неожиданно
посетитель на ноги. Но посетитель отказался помочь.

"Оставь меня в покое," - зарычал он. "Позвольте мне быть. Я... я хочу знать, чей это дом?

 — Это мой дом, говорю тебе. Ты должен знать, чей это дом. Ради всего святого! Мы с тобой уже достаточно наговорились об этом в последнее время. Ты что, не знаешь, где находишься? Зачем ты сидишь там на полу? Ты ранен?

 Мистер Кобб медленно поднялся на ноги.

— Ты хочешь сказать, — спросил он, — что это… это дом Эбнера?
Как я сюда попал?

— Я не знаю. Я ещё не успел убедиться, что ты здесь.
И я уверен, что ты сам не уверен. Ты ужасно упал. Похоже, ты, должно быть, поранился. И ты насквозь промок! Что, чёрт возьми, происходит?

Она снова двинулась к нему, но он отмахнулся от неё.

"Оставь меня в покое!" — приказал он. "Я направлялся к Кенелму Паркеру. Как я здесь оказался?"

— Говорю тебе, я не знаю. Наверное, ты сбился с пути. Неудивительно, такой
— Это случилось ночью. Присядь. Давай я принесу тебе что-нибудь горячее. Выходи на кухню к плите. Не...

 — Тише! Дай мне подумать. Я никогда не видела, чтобы женщина так говорила. Я... я не понимаю, как я это сделала. Я ушла от Криса Бэджера и пошла через поля и...

— И ты, наверное, свернул не туда. Ты что, шёл пешком от Криса
Бэджера? Где твоя лошадь и повозка? Ты же не шёл пешком из Центра,
не так ли?

— Конечно, не шёл. Думаешь, я дурак? Моя лошадь упала и повредила колено,
и я оставил её в сарае Бэджера. Я собирался пойти к Кенэлму и
переночевать у него. Я...

Его прервала Эмили, вошедшая со стаканом в руке.

"Вот вода, тётя," — сказала она. "Ему уже лучше?"

"Лучше?" — фыркнул Соломон. "Что с тобой не так? Я не болен.
 Что у тебя в стакане? Вода! То, что во времени я хочу более любое
воды? Я не выгляжу, как если бы у меня было достаточно воды, чтобы мне одно заклинание?
Я ... черт возьми, это все, что я сделаюсь Рег губки! Как далеко Кенельм от
здесь? Как долго это займет меня, чтобы добраться туда?"

Благодарен ответила, и ее ответ был решительный.

«Я не знаю, — сказала она, — но я знаю, что ты не собираешься пытаться
«До утра мы с тобой не слишком-то ладили, Соломон
Кобб, но я не возьму на себя ответственность за то, что ты умрёшь от пневмонии.
Ты останешься здесь, и первое, что я сделаю, — это избавлю тебя от озноба, который ты испытываешь прямо сейчас».

В том, что это был озноб, не было никаких сомнений. Лицо и руки Соломона были
синими, и он дрожал с головы до ног. Но его решимость была
непоколебимой. Он направился к двери.

"Как мне добраться до Паркера?" он потребовал ответа.

- Я говорю тебе, ты не должен ходить к Паркеру или куда-либо еще. Ты рискуешь
своей жизнью.

Мистер Кобб не ответил. Он поднял щеколду и распахнул дверь. А
на него обрушился воющий порыв принесенного ветром дождя, намочив ковер
и заставив лампу мерцать и коптить. Мгновение Соломон смотрел на бурю.
затем он ослабил хватку и отшатнулся.

- Я... я не могу этого сделать! - простонал он. "Я ДОЛЖЕН остаться здесь! Я ДОЛЖНА!

Благодарная, собравшись с силами, она закрыла дверь и заперла её.
"Конечно, ты должна," — заявила она. "А теперь иди на кухню и
сядь у плиты, пока я разогрею чайник и приготовлю тебе имбирный чай или
что-нибудь ещё."

Соломон колебался.

— Он должен, тётя Тэффул, — настаивала Эмили, — он действительно должен.

Посетитель повернулся и уставился на неё.

"Кто ты такая?" — невежливо спросил он. Затем, когда его снова пробрал озноб, он добавил: "Мне всё равно. Взять меня куда-нибудь и
дай мне что-то ... имбирный чай или ... или керосин или еще что-нибудь, так это
жарко. Я...я...шо-о-о-о-к-пи-ик-чес.

Они отвели его на кухню, где Благодарный приготовил имбирный чай.
Во время его подготовки ей удалось сообщить Эмили о
личности их неожиданного жильца. Соломон, представленный мисс Хоуз,
просто хмыкнул и признал, что "слышал" о ней. Его поведение
могло бы навести незаинтересованного человека на вывод, что услышанное
не было лестным. Он выпил свой чай, и по мере того, как ему становилось теплее внутри и снаружи,
его поведение становилось более естественным, что не означает, что оно было
любезным или благодарным.

Наконец он спросил, который час. Благодарный рассказал ему.

— Думаю, тебе лучше пойти спать, Соломон, — предложила она.
 — Я найду одну из ночных рубашек мистера Калеба Хэммонда, и пока ты будешь спать, твоя мокрая одежда может высохнуть здесь, у плиты.

Соломон хмыкнул, но, по-видимому, был готов уйти. Затем встал вопрос о том, где ему спать. Эмили предложила вариант.

 "Почему бы тебе не поселить его в задней комнате, тётя, — сказала она. — В той, где раньше жила мисс Тимпсон. Сейчас там никого нет, и кровать готова."

Тэффл колебалась. «Я не знаю, что ему лучше сделать» — Возьми эту комнату, Эмили, —
сказала она.

"Почему бы и нет? Я уверена, что это очень хорошая комната."

"Да, я знаю, что это так, но..."

"Но что?"

Мистеру Коббу нужно было что-то сказать.

"Ну же, ну же, — раздражённо сказал он. — Положите меня куда-нибудь и сделайте это поскорее. Раз уж мне придётся ночевать в этом доме, я могла бы и поспать. Где эта комната, о которой вы говорите? Давайте посмотрим.

Эмили взяла лампу и повела их вверх по задней лестнице. Соломон последовал за ней, а Тэкфул замыкал процессию. Она испытывала странную нерешительность,
помещая даже своего неприятного родственника в эту комнату в эту ночь.
Во фронтонах и на кровле было до шторма скулил и рычал, как
это была ночь, когда она впервые изучить, что верхний этаж. И она
вспомнил сейчас, что его штурмовали, хотя и не так сильно, ночь
когда Мисс Timpson получила "предупреждение." Если на свете существуют такие вещи, как
призраки, и если в маленькой задней спальне водятся привидения, то в такую ночь, как эта,
самое время для призраков. Она уже подумывала о том, чтобы предоставить мистеру
Коббу другую комнату.

Но прежде чем она успела решить, что делать, прежде чем борьба между здравым смыслом и глупыми предчувствиями
подошла к концу,
вопрос был решен за нее. Соломон вошел в большую комнату и
выразил ей свое одобрение.

"Это будет первоклассно", - сказал он. "Почему вы не хотели поселить меня здесь?
здесь? Предположим, ты подумал, что это слишком хорошо для меня, а? Ну, может быть, и так
для некоторых людей, но не для меня. Что это, шкаф?"

Он указал на закрытую дверь маленькой комнаты, которую
мисс Тимпсон собиралась использовать в качестве кабинета. Благодарная за то, что после последней
бесплодной ночи охоты на призраков она закрыла дверь и заперла её.

"Зачем эта дверь заперта?" — спросил мистер Кобб, который подошёл и
потянул за ручку.

"О, ничего; это просто еще одна пустая комната, вот и все.
В ней ничего нет".

"Хм! Это так? Что можно запереть в комнате ничего в нем?"
Он повернул ключ и распахнул дверь. "Тьфу!" буркнул что-то, в явном
разочарование. — Пусто, не так ли? Что ж, спокойной ночи.

Эмили, на лице которой было написано определённое мнение о посетителе,
вышла в коридор. Благодарная осталась.

"Соломон, — сказала она шёпотом, — скажи мне. Ты уже принял решение
по поводу ипотеки?"

"Хм? Нет, не принял. Часть того, зачем я пришел сюда сегодня, заключалась в том, чтобы найти
Я бы хотел узнать немного больше об этой собственности и о предложении Холлидея Кендрика
по её продаже. Возможно, я поговорю с ним, прежде чем решу, стоит ли продлевать
эту ипотеку. Похоже, было бы неплохо поторговаться с ним. У него есть деньги, и если я смогу получить часть из них, тем лучше для меня.

— Соломон, ты же не хочешь сказать...

«Я ещё не знаю, что имею в виду, говорю вам. Но я скажу вам вот что: я деловой человек и знаю цену деньгам. Я усердно трудился ради того, что у меня есть; это не свалилось на меня с неба, как у некоторых людей, о которых я слышал. Не
Не задавай мне больше вопросов. Может, я увижу старого Кендрика завтра; его
ожидаются в городе.

 — Он? Мистер Холлидей Кендрик? Откуда ты знаешь?

 — Я знаю, потому что выяснил это, как обычно. Крис
Бэджер получил телеграмму от Холлидея, адресованную Джону Кендрику, в которой говорилось, что он приедет дневным поездом.

"Но зачем ему приезжать? И в Рождество?"

"Не знаю. Наверное, он не такой дурак, как большинство идиотов. К тому же он деловой человек. Вот так! Спокойной ночи, спокойной ночи.
Оставь меня в покое, чтобы я мог помолиться и лечь спать. Я почти
вырубился.

"И ты не расскажешь мне об этой закладной?"

"Нет. Я скажу тебе, когда приму решение; этого еще нет".

Благодарный повернулся, чтобы уйти. На пороге она еще раз заговорила.

"Интересно, что вы говорите в этих молитвах твой, Соломон," она
наблюдается. "Я полагаю, Господь мог бы найти их интересными".

"Я рада, что сказала это, Эмили", - сказала она своей кузине, которая ждала ее
в ее спальне. "Я предполагаю, что, скорее всего, это принесет больше вреда, чем пользы, но это
пошло мне на пользу, пока я это говорил. Подлый, скупой старый лицемер! А теперь
пойдём вниз и наполним чулок Джорджи.

Но эта церемония, как представляется, должно быть отложено. Джорджи был еще
бодрствующий. Он позвонил Эмили, чтобы спросить, если человек, который пришел был Санта
Мороз.

- Маленький негодяй, - усмехнулся Тэнкфул. - Что ж, - со вздохом: "он будет
никогда не делайте хуже, думаю, если он живет в такой же старой, как Мафусаил по
grandmarm. Эмили, ты прокрадись вниз и принеси чулок и подарки
сюда, в мою комнату. Мы наполним чулок здесь и повесим его
утром, пока он не проснулся.

Пока они наполняли чулок и завязывали пакеты с подарками,
подарки, слишком громоздкие, чтобы их можно было положить в него. Мисс Хоуз допрашивала свою кузину.
 Эмили была крайне недовольна мистером Коббом во время этой, своей первой, встречи с ним, и её подозрения относительно финансовых дел Тэкфул, уже пробуждённые скрытностью этой леди, теперь усилились. Она расспрашивала, и через некоторое время Тэкфул рассказала ей сначала немного, а потом и всю правду.

"Я не хотела говорить тебе, Эмили", - сказала она со слезами на глазах. "Я не хотела
рассказывать ни единой живой душе, но я ... я просто не могла больше держать это в себе. Если
он не продлит эту ипотеку - и одному богу известно, что он сделает после
он разговаривает с мистером Холлидеем Кендриком — я… я не понимаю, как я могу помочь, если всё потеряю. Либо так, либо продать, а я не хочу продавать — о, я не хочу! Я знаю, что смогу справиться с этим местом, если у меня будет ещё год. Я ЗНАЮ, что смогу.

Эмили была очень взволнована и возмущена.

— Чудовище! — воскликнула она, имея в виду благочестивого обитателя задней спальни. — Подлый, злой, жалкий старый скряга! Подумать только, что он твой родственник, тётя Тэффл, и так с тобой обращается! И принимает твоё гостеприимство в то самое время, когда собирается отнять у тебя дом!

Благодарен печально улыбнулась. "А что, Эмили, - сказала она, - я не
сильно удивлен. Судя по тому, что я видел о Соле Коббе, я должен сказать,
"это было частью его евангелия - принимать все, что он может получить ни за что".
Но как у него может быть такое лицо, чтобы молиться, когда он это делает, я не понимаю.
Что это за Бог, которому он, по его мнению, молится? Я бы подумала, что он
боится опуститься на колени из страха, что его больше никогда не отпустят. Что ж, если в той комнате и есть призрак, то это его шанс.

"Призрак? О чём ты говоришь, тётя?"

— А? О, ничего, ничего. Я что, сказал «призрак»? Наверное, я не понял, что сказал.

— Тогда зачем ты это сказал?

— О, я не знаю... Ну-ну, не будем вести себя глупо. Пойдём спать. Нам придётся встать очень рано утром, чтобы повесить чулок Джорджи и подготовить его подарки.
А теперь беги в постель, Эмили.

«Тётя Тэффул, ты что-то от меня скрываешь. Я знаю, что скрываешь».

«Эмили, ты же знаешь, что я бы не стала…»

«Да, стала бы». По крайней мере, ты это сделал. Всё это время ты
обманывал меня насчёт ипотеки. И теперь я думаю, что здесь что-то не так
ещё. Что вы имели в виду, говоря о призраке в той комнате?

- Я ничего такого не имел в виду. В той комнате нет никакого призрака - той, в которой
Соломон.

- В ТОЙ комнате? Есть ли он в другой комнате?

- Послушай, Эмили...

- Тетя Тэнкфул, в какой-то комнате есть что-то странное; не отрицай этого.
Ты не привыкла обманывать людей, и сейчас ты не можешь меня обмануть.
Скажи мне правду.

«Ну, Эмили, это всё такая глупость. Ты ведь не веришь в призраков, да?»

«Конечно, не верю».

«И я тоже». Что бы там ни храпело и ни стонало в той маленькой задней
комнате, это не...

 «ТЁТЯ! Что ты имеешь в виду?»

Благодарная была загнана в угол. Её попытки уклониться от ответа были бесполезны, и постепенно Эмили вытянула из неё историю о маленькой задней спальне, о том, что она пережила там в ночь их первого визита, о том, что Винни С. сказала о призраках в «поместье капитана Эбнера», и о «предупреждении» мисс Тимпсон. Она рассказывала тихо, чтобы не разбудить
Джорджи, и пока она говорила, ветер завывал, стонал и визжал,
ставни скрипели, вода капала и булькала в водостоках, а
тени за пределами круга света от маленькой ручной лампы
черный и угрожающий. Эмили, как она слушала, чувствовала холодный пот
бег вверх и вниз по ее позвоночнику. Одно дело насмехаться над суевериями
при ярком солнечном свете; и совсем другое - слушать подобную сказку
этой ночью в доме, которому сто лет. Мисс Хоуз
усмехнулась, это правда, но усмешка прозвучала неубедительно.

"Чепуха!" - решительно заявила она. — Привидение, которое храпит? Кто-нибудь когда-нибудь слышал о
таком?

 — Полагаю, никто, — признал Тэкфул. — Конечно, это всё слишком глупо. Я ЗНАЮ, что это глупо, но, Эмили, здесь ЧТО-ТО есть.
Что-то странное было в той комнате. Я рассказал вам, что слышал; что-то или кто-то
сказал: «О, Господи!» — так ясно, как я никогда ничего не слышал. И что-то или
кто-то храпел, когда там была мисс Тимпсон. И, конечно, когда они рассказывают мне, как старый мистер Элдридж храпел в этой самой комнате, когда умирал, и как сестра мисс Тимпсон храпела, когда болела, это... это...

«О, перестань, тётя! Если ты продолжишь, я и сама начну верить в... в эти вещи. Это чепуха, и мы с тобой докажем это, прежде чем я вернусь в Мидлборо». А теперь тебе пора ложиться спать.

— Да, я ухожу. Что ж, если в этой комнате есть привидение, то у него будет много хлопот с Солом Коббом. Он крепкий старикан, каких ещё поискать. Спокойной ночи, Эмили.

 — Спокойной ночи, тётя Тэкфул. Не беспокойся о — ха! ха! — призраке, хорошо?

— Нет, у меня и так хватает забот по эту сторону могилы... Господи!
 Что случилось?

— Ничего! Я... мне показалось, что я слышала шум в... в коридоре. Но я не
ходила туда.

— Конечно, не ходили. Пойти с вами в вашу комнату?

— Нет, конечно! Мне... мне должно быть стыдно за тебя. Где Имоджен?

«Она в своей комнате. Она рано легла спать. Боже мой! Послушайте этот ветер.
 Он воет, как... как что-то человеческое».

«Это ужасно. Этого достаточно, чтобы заставить любого задуматься... Ну вот! Если мы с вами будем болтать ещё, то будем вести себя как дети. Спокойной ночи».

«Спокойной ночи, Эмили». Джорджи наконец уснул?

- Думаю, да. Я не слышала от него ни звука. Позвони мне пораньше, тетя.

Благодарная зажгла свою лампу; Эмили взяла уже зажженную и
поспешила по коридору. Благодарная закрыла дверь и приготовилась ко сну.
Шум бури был ужасающим. Старый дом затрясся , как будто его
дрожали от страха и кричали в агонии приближающегося
растворения. Прошло много времени, прежде чем Тэкфул заснула, но в конце концов
она уснула.

 Её разбудила рука, коснувшаяся её руки, и голос, шепчущий ей на ухо.

"Тетя!" — прошептала Эмили. "Тетя, проснись! О, ПРОСНИСЬ!"

 Тэкфул мгновенно проснулась. Она села в постели. Номер был в
кромешная тьма, и она чувствовала, а не видела Мисс Хоус, стоящего рядом
ее.

"Что такое, Эмили?" она плакала. "В чем дело?"

"Тише, тише! Не говори так громко. Вставай! Вставай и зажги лампу".

Благодарная вскочила с кровати и поискала спичечный коробок. Она нашла его.
через некоторое время лампа была зажжена. Эмили, накинув поверх халатика
ночную рубашку, стояла у двери, очевидно, прислушиваясь. Ее лицо
было белым, и она дрожала.

"Что это?" прошептала Благодарная.

- Тише! Я не знаю, что это. Послушай!

Благодарная, она прислушалась. Все, что она слышала, — это шум бури.

"Я ничего не слышу," — сказала она.

"Нет-нет, отсюда не слышно. Выйдем в коридор."

Осторожно, на цыпочках, она вышла в коридор и направилась к выходу.
на парадной лестнице. Там она схватила кузину за руку и прошептала
ей на ухо.

- Послушай! - выдохнула она.

Благодарная прислушалась.

- Почему... почему, - прошептала она, - внизу, в гостиной, кто-то есть!
Кто это?

- Я не знаю. Их больше, чем один, потому что я слышал их разговор. Кто
ЭТО МОЖЕТ быть?

Благодарный снова прислушался.

"Где Джорджи?" - прошептала она через мгновение.

"В своей комнате, я полагаю. . . . Что? Ты не думаешь..."

Благодарны были на цыпочках вернулся к себе в комнату и возвращался с
лампы. Вместе они вошли в спальню Джорджи. Но кровать и комната были
пусто. Джорджи там не было.




 ГЛАВА XV


 Джорджи лёг спать в канун Рождества с чётким планом в голове. Он знал, что собирается делать и как он собирается это делать. Выполнение этого плана зависело, прежде всего, от того, что он не заснёт, а поскольку он был слишком взволнован, чтобы спать, ему не составило труда выполнить эту часть своего плана.

Он услышал разговор, сопровождавший неожиданное появление мистера Кобба,
и с нетерпением ждал возможности спросить о цели визита.
личность. Когда его сестра заверила его, что Санта не прибыл раньше времени.
он снова уселся и стал ждать, так терпеливо, как только мог, пока
"взрослые" уйдут на покой.

И он все ждал и ждал. Часы пробили десять, потом одиннадцать. Джорджи
встал, на цыпочках подошел к двери и прислушался. Не было слышно никаких звуков, кроме
шума грозы. Затем, всё ещё на цыпочках, мальчик прокрался по коридору
к парадной лестнице, спустился по ней и вошёл в гостиную.
За матовыми стёклами «герметичной» печи виднелся красный огонь, и
в комнате было тепло и уютно.

Джорджи не колебался; его план был выполнен до мельчайших деталей.
При свете от плиты он нашел дорогу к дивану, который стоял
у стены в той части комнаты, что напротив окон. На диване была
густая бахрома, которая свисала почти до пола. Мальчик
лег плашмя на пол и заполз под бахрому и под диван.
Там он лежал неподвижно. Тётя Тэкфул, капитан Обэд и Имоджен сказали, что
Санта-Клауса не существует; мальчик из Южного Миддлборо сказал, что
он есть; Джорджи собирался решить этот вопрос для себя этой же ночью.
Таков был его план: спрятаться в гостиной и ждать, пока не придет Санта.
если он вообще придет.

Мне было одиноко и темно и душно под диван и такт
дождь и завывания шторма снаружи были страшные звуки на малолетке нет
старше, чем он. Но Джорджи был отважный и решительный не по годам.
Он был искушаем, чтобы сдаться и скампер снова наверх, но он боролся вниз
искушение. Если Санта-Клаус не придёт, то он должен знать, что мальчик Лири был
прав. Если он придёт, то... ну, тогда ему нужно будет только не попасться
на глаза.

Пробило двенадцать часов; глаза Джорджи закрывались. Он моргал, как сова, глядя на красное свечение за окном. Его голова, лежавшая на вытянутых руках, была тяжёлой и сонливой. Он должен бодрствовать, он ДОЛЖЕН. Поэтому, чтобы добиться этого, он начал считать тиканье больших часов в углу. Один, два, три и так далее до двадцати двух. Затем он потерял счёт времени; его глаза закрылись, открылись и снова закрылись. Его мысли унеслись прочь от часов, унеслись к... к...

 Его глаза снова открылись. В комнате раздался звук, странный, новый
звук. Нет, он был не в комнате, он был в столовой. Он услышал
это снова. Кто-то в столовой осторожно двигался. Дверь
между комнатами была открыта, и он мог слышать звук осторожных шагов
.

Джорджи был напуган, очень сильно напуган. Его охватила паника
желание закричать и броситься вверх по лестнице. Он не кричал, но он тяга
одну голую ногу из-под дивана. Затем он поспешно втянул его обратно,
потому что человек в столовой, кем бы он ни был,
шёл к двери.

Через мгновение послышался скрежет, и в гостиной
тускло освещённое вспышкой спички. Маленький дрожащий наблюдатель,
спрятавшийся под диваном, в страхе закрыл глаза. Когда он их открыл,
лампа на центральном столике была зажжена, а сам Санта-Клаус стоял
у стола и с тревогой оглядывался.

 Это был Санта — Джорджи сразу же понял это. Там была
поклажа, которую всегда носил изображённый на рисунке Санта-Клаус, чтобы
доказать это, хотя в данном случае это был всего лишь маленький и довольно
грязный свёрток. Были и другие различия между настоящим
Санта и картинки; например, вместо того, чтобы быть полностью одетым в меха, этот персонаж был по большей части одет в лохмотья, да ещё и промокшие и мокрые. Но на нём была меховая шапка, потрёпанная, похожая на утонувшую кошку, а его борода, хоть и была такой же потрёпанной, как и его одежда, была просто великолепна. Да, это был Санта-Клаус, который
пришёл, как они и обещали, хотя — и сомнения Джорджи были вполне обоснованны — он не спустился по дымоходу в гостиной.

 Санта, похоже, замёрз, потому что первым делом он подошёл к печке и
Он стоял рядом с ним, дрожа и потирая руки. Во время этой операции он
то и дело испуганно оглядывался и, по-видимому, прислушивался. Затем, к
сожалению и разочарованию Джорджи, он взял лампу и на цыпочках
снова вошёл в столовую. Однако он ушёл не навсегда, потому что его
рюкзак всё ещё лежал на полу, где он его бросил. И через несколько минут он вернулся, оттопырив карманы и держа в свободной руке остатки половины ветчины, которую, как видел Джорджи, тётя Тэкфул убрала в кладовку.

 Он поставил лампу на стол и достал из кармана
буханка хлеба, несколько пончиков и полдюжины печений с патокой.
Затем он сел в кресло у печки и принялся есть,
жадно, с аппетитом, сначала ветчину и хлеб, а затем пончики
и печенья.  И пока он ел, он смотрел и слушал, иногда вздрагивая,
как будто в тревоге.

Наконец, съев всё, кроме ветчинной кости, он поднялся на ноги и
обратил внимание на лежавшую на полу сумку. Именно этого
Джорджи и ждал, и пока Санта возился с пакетом, стоя спиной к дивану, мальчик отодвинул бахрому и нетерпеливо посмотрел на него.
ожидания.

Согласно всем историям, которые рассказывали Джорджи, в мешке должно было
быть полно подарков, но если они там и были, то под слоем старой одежды,
ещё более потрёпанной, чем та, что была на Санта-Клаусе.
Санта-Клаус поспешно ощупал верхний слой, а затем достал маленький
свёрток, завёрнутый в папиросную бумагу. Развязав верёвку, он
достал маленькую картонную коробочку, а из неё — немного ваты и
кольцо.

Это было великолепное кольцо, как подумала Джорджи. В центре был большой зелёный камень,
а остальное было золотым или выглядело как золото. Санта
Казалось, он тоже был доволен, потому что поднёс его к свету лампы и
покачивал, глядя на блеск зелёного камня. Затем он положил кольцо, оторвал уголок от кусочка папиросной бумаги,
порылся в своих лохмотьях, нашёл огрызок карандаша и, склонившись над столом,
начал что-то писать.

Это заняло у него много времени и, очевидно, было тяжёлой работой, потому что он время от времени
стонал и продолжал засовывать кончик карандаша в рот.
 Любопытство Джорджи с каждой секундой росло.  Не осознавая, что
делает, он ещё больше раздвинул бахрому и высунул голову наружу.
лучше посмотреть. Сверху его голова ударилась о край дивана с глухим
бухать.

Санта-Клаус вскочил, как будто кто-то воткнул булавку в него и превратился.
Та часть его лица, которая не была прикрыта жидкой бородкой, была настолько белой,
насколько позволяли грязь.

- Кто... кто ВЫ такой? - спросил он испуганным шепотом.

Джорджи тоже побледнел и испугался, но мужественно выбрался из-под дивана.

"Кто ты?" — повторил Санта.

"Я... я Джорджи," — запинаясь, ответил мальчик.

"Джорджи! Джорджи кто?"

"Джорджи Хоббс. Мальчик, который здесь живёт."

- Живет... живет ЗДЕСЬ?

«Да». Казалось странным, что человек, который, как считалось, знал всех детей в мире, не узнал его с первого взгляда.

Однако, судя по всему, он не узнал его, потому что после секундного молчания и неуверенного осмотра он сказал:

«Ты хочешь сказать, что живёшь здесь — в этом доме? С кем ты живёшь?»

«С миссис Барнс, она хозяйка дома».

Санта громко ахнул. — Ты… ты живёшь с НЕЙ? — спросил он. — Боже правый!
 Она… она ведь не вышла снова замуж, не так ли?

 — Вышла замуж! Нет-нет, сэр, она не замужем.

 — Тогда… тогда… послушай, парень, как тебя зовут — полностью?

«Джордж Эллис Хоббс. Я сын мистера Хоббса из Саут-Миддлборо, знаете ли. Я здесь, у тёти Тэкфул. Она…»

«Тс-с-с! Тс-с-с! Не говори так громко. Так ты сын мистера Хоббса, да?
 Что… да?» О, да, да. Ваша мама была... была Сарой Кахун, не так ли?

"Да, сэр. Я... Я надеюсь, вы не рассердитесь, потому что я спряталась под диваном.
Они сказали, что ты придешь, но я не был уверен, и я... я подумал, что спрячусь
и посмотрю, придешь ли ты. Пожалуйста, — на глаза Джорджи навернулись слёзы при этой ужасной мысли, —
пожалуйста, не сердись и не уходи, ничего мне не оставив. Я больше никогда так не поступлю, честное слово.

Санта, казалось, услышал только первую часть этой мольбы о
прощении. Он приложил руку ко лбу.

"Они сказали, что я приду!" — повторил он. "Они сказали — КТО так сказал?"

"Ну, все. Тётя Тэнфул, и Эмили, и Имоджен, и капитан Бэнгс, и
мистер Паркер, и — все они. Они знали, что ты придёшь сегодня вечером, но я...

«Они знали об этом! Парень, ты что, с ума сошёл?»

Джорджи покачал головой.

"Нет, сэр." Затем, пока Санта-Клаус сидел, тупо уставившись на него с открытым ртом и нервно теребя пальцами единственную пуговицу на своём костюме, он добавил: "Пожалуйста, сэр, вы принесли пневматический пистолет?"

"Эй?"

— Ты принёс мне пневматический пистолет, который я хотел? Они сказали, что ты, наверное, не принёс,
но я хочу его, как и всё остальное. Я не буду стрелять в кур, честное слово, не буду.

Санта-Клаус потёр пуговицу.

"Послушай, мальчик," — медленно спросил он. "Кто я?"

Джорджи удивился.

— Ну, Санта-Клаус, — ответил он. — Ты ведь Санта-Клаус, не так ли?

 — А? Сан... О, да, да! Я Санта-Клаус, вот кто я такой. — Он, казалось, почувствовал облегчение, но всё ещё был встревожен. Поёрзав немного, он добавил:
— Что ж, я думаю, мне пора идти.

Джорджи побледнел.

"Но... но где подарки?" — взвыл он. — Я... я думал, ты не...
Ты, наверное, сердишься на меня. Мне ужасно жаль, что я не спал и ждал тебя. Я больше никогда так не буду. ПОЖАЛУЙСТА, не уходи и не оставляй мне подарков. Пожалуйста, мистер Санта-Клаус!

Санта вздрогнул. — Ш-ш-ш! — скомандовал он мучительным шёпотом. — Тише!
Кто-нибудь услышит. . . . А? Что это?

Парадная лестница зловеще заскрипела. Джорджи не ответил; он бросился
сломя голову к своему тайнику под диваном. Санта, казалось, был
встревожен даже больше, чем мальчик. Он дико оглядел комнату
и, когда с лестницы донесся еще один скрип, бросился в столовую.

Минуту или больше ничего не происходило. Затем дверь, ведущая в
прихожую, дверь, которая была приоткрыта, осторожно приоткрылась, и
Из-за ее края высунулась голова миссис Барнс. Она оглядела комнату.;
затем вошла. Эмили Хоуз последовала за ней. Теперь обе дамы были в накидках,
а рука Тэнкфул сжимала зонт, единственное доступное оружие,
который она схватила с вешалки в прихожей, проходя мимо. Она подошла
к центральному столу.

"Кто здесь?" — твёрдо спросила она. "Кто зажег эту лампу? Джорджи! Джорджи
Хоббс, мы знаем, что ты где-то здесь, потому что мы тебя слышали. Покажись
сию минуту.

Тишина... Затем Эмили схватила кузину за руку и указала пальцем. Маленькая босая
ножка высунулась из-под обивки дивана. Благодарный подошел к дивану
и, наклонившись, схватил его за лодыжку выше ступни.

"Джорджи Хоббс, - приказала она, - вылезай из-под этого дивана".

Джорджи пришла, отчасти по своей воле, отчасти из-за
убедительный рывок за лодыжку.

"Теперь, значит," приказал благодарен; "что ты делаешь здесь? Отвечай
мне.

Джорджи не ответил. Он очертил носком ботинка круг на полу.

- Что ты здесь делаешь? - повторила миссис Барнс. "Это ты зажег
ту лампу?"

- Нет, - ответила Джорджи.

- Конечно, он этого не делал, тетя, - прошептала Эмили. - Здесь кто-то был
с ним. Я слышала, как они разговаривали.

"Кто зажег это?"

Джорджи нарисовала еще один круг. "Санта Клаус", - еле слышно пробормотал он.

Благодарная уставилась сначала на мальчика, а затем на своего кузена.

"Помилуй нас!" - воскликнула она. "Сошел с ума ребенка. Рождество
ударил в голову!"

Но страхи Эмили не о здравомыслии ее маленького брата. - Тише,
Тетя, - прошептала она. - Тише! Он с кем-то разговаривал. Мы обе услышали
другой голос. КТО, ты говоришь, это был, Джорджи?

«Санта-Клаус. О, Эмми, пожалуйста, не сердись. Я... я так хотела его увидеть... и... и когда он пришёл, я... я...»

 «Ну-ну, Джорджи, не плачь, дорогая. Мы не сердимся. Ты разговаривала с кем-то, кого приняла за Санту. Где он?»

 «Он и был Сантой. Он сказал, что он Санта». Он ушёл, когда ты вошла в
столовую.

 — В столовую?... Тётя, что ты делаешь? Не надо!

Но Тэффл схватила лампу и уже стояла на пороге
столовой. Держа лампу на вытянутой руке, она заглянула в комнату.

— Если здесь кто-то есть, — приказала она, — пусть лучше выйдет, потому что.
... Сюда! Я вижу тебя под этим столом. Я...

Она остановилась, ахнула и отшатнулась. Эмили, подбежавшая к ней, оказалась рядом.
как раз вовремя, чтобы лампа не упала на пол.

"О, тетя!" - воскликнула молодая леди. "Тетя, что это?"

Благодарить не ответил. Ее лицо было белым, и она пошевелила руками
беспомощно. И тут в дверях столовой появился Санта-Клаус. Если когда-нибудь Санта-Клаус и выглядел испуганным и встревоженным, то именно в этот момент.

 Эмили уставилась на него. Миссис Барнс застонала. Санта-Клаус слабо улыбнулся.

- Привет, Благодарный, - сказал он. - Я... я полагаю, ты удивлен, увидев меня,
не так ли?

Губы Благодарного зашевелились.

- Ты ... ты жив или... или мертв? - выдохнула она.

- Я ... О, я жива, но это почти все. Эй? Это Эмили, не так ли?
Почему... почему, Эмили, ты меня не узнаешь?

Мисс Хоуз поставила лампу на стол. Затем тяжело оперлась
на спинку стула.

- Кузен Джедидая! - воскликнула она. - Этого не может быть... это... тетя...

Но Благодарный перебил: Она повернулась к Джорджи.

"Это... это твой Санта-Клаус?" — запнулась она.

"Да," — ответил Джорджи.

"Джедди Кахун!" — воскликнула Благодарная. "Джедди Кахун!"

«Санта-Клаусом» Джорджи был её брат, брат, который так давно сбежал из дома в поисках счастья на Клондайке;
 чьё письмо, написанное в Сан-Франциско и отправленное в Омаху, дошло до неё месяц назад; которого полиция нескольких городов разыскивала по её просьбе.

 «Тетя!» — снова воскликнула Эмили.

 Благодарная, она покачала головой. — Помоги мне дойти до стула, Эмили, — слабо попросила она.
 — Это... это моя душа и тело! . Джедедайя снова ожил!

 Вернувшийся золотоискатель несколько раз сглотнул.

 — Спасибо, — пробормотал он, — я знаю, что ты, должно быть, злишься на меня.
но... но, видите ли...

- Тише! тише! Не разговаривайте со мной ни минуты. Дай-ка я возьму свой медвежий, ради всего святого, если смогу. . . . Джедидая - ЗДЕСЬ!
- Да-да, я здесь.

Я здесь, честное слово. Я... Я... Я... Я... Я... я... Я...

- Ш-ш-ш! Сейчас ты здесь, но... но где ты был все это время? Ибо
человек, который, я полагаю, вероятно, набит деньгами - я полагаю, вы
должен быть ими набит; помните, вы сказали, что никогда не придете
назад, пока ты не был ... Для такого мужчины, я должен сказать, ты выглядишь симпатично
ниже колен."

"Благодарен..."

— Ты что, износилась, таская с собой деньги?

 — Тётя, не надо. Посмотри на него. Подумай!

— Тише, Эмили! Я смотрю на него и тоже думаю. Я думаю о том,
как много я терпела, пока он не сбежал и не бросил меня, и как я
переживала и не спала ночами, думая, что он умер. Где ты был всё это время? Почему ты не писал?

— «Я писала».

«Ты писала, когда у тебя не было ни цента и ты хотела получить от меня деньги.
Раньше ты не писала. Оставь меня в покое, Эмили; ты не знаешь, через что я прошла из-за него, а теперь он пробирается в мой дом посреди ночи, не сказав ни слова, пробирается, как
вор и frightenin' нас до полусмерти и..."

Джедедайя прерван. "Прокрались в дом!" - повторил он, отчаянный шаг
у него из рук. "Мне приходилось пробираться. Я просто испугался, когда вы
и проснулся. Я знал, что ты на меня свысока, как тысячи кирпича.
Я... я... О, ты не знаешь, через что я прошла, Тэффул, иначе ты бы
пожалел меня, а не набросился с такой яростью. Я была обычной
бродяжкой — вот кем я была, бродяжкой. Мерзла, голодала и работала
в барах! Да ведь я всю дорогу сюда ехал в товарном поезде
из Нью-Бедфорда, и я прятался за домом, ожидая, когда ты ляжешь спать, чтобы осмелиться войти.

 «Чтобы осмелиться войти! Зачем ты хотел войти, если меня здесь не было?»

 «Я хотел оставить тебе записку, вот и всё». Я хотел оставить записку
и... и это.

Он указал на кольцо и кусочек оберточной бумаги на столе.
Благодарный первым взял листок и прочитал вслух, что на нем было написано.
на нем.


"За Благодарность, с поздравлением с Рождеством от брата Джеда. Я ухожу.
уезжаю, и если я тебе понадоблюсь, я пробуду в Нью-Бедфорде две недели, будь осторожен.
барк Финбэк ".


"Я ухожу", - повторил Благодарный. "Ухожу? Ты снова уходишь
?"

"Я... я звонил. Я собираюсь готовить на китобойном судне".

"Повар! Ты повар! И, — она взяла кольцо и уставилась на него, — ради всего святого, что это такое?

 — Это подарок, который я купил для тебя. Потратил на него свою последнюю двухдолларовую купюру.
 Я хотел, чтобы у тебя было что-то на память обо мне.

 Благодарная, она держала безвкусное кольцо на расстоянии вытянутой руки и беспомощно смотрела на него. На её лице было странное выражение, нечто среднее между
смехом и плачем.

"Ты купил это... эту вещь для меня," — повторила она. — И ты думал, что
Я бы надела это ".

"Я надеялась, что ты наденешь. О, спасибо, если бы ты только знал, через что я прошла
. Да что ты, я была на грани того, чтобы умереть с голоду, когда пришла сюда сегодня вечером.
Если бы я не съел кое-что, что нашел в кладовке, я бы умер с голоду, я думаю.
думаю. И я промокла насквозь и...

"Ну, ну. Тише! Тише! Джедидая, твоя жажда наживы ничуть не изменилась
ты, я думаю. Ты такой же беспомощный, каким всегда был. Что ж, ты здесь.
и я благодарен тебе за многое. А теперь пойдём со мной на кухню, и мы посмотрим, что можно сделать, чтобы ты высох. Эмили, если ты
просто уложишь этого ребёнка в постель.

Но Джорджи успели что-то сказать. Он слушал этот длинный диалог
с удивлением и растущей тревогой. Теперь ужасу и осуждению
глубокое разочарование охватило его.

"Я не хочу ложиться спать", - причитал он. "Разве он не Санта Клаус? Он СКАЗАЛ
, что он Санта Клаус. Где мои подарки? Где мой духовой пистолет? Я хочу свои подарки. О-о-о-о!"

Он убежал, плача. Эмили подбежала к нему.

"Тише, тише, Джорджи, дорогой," — взмолилась она. "Пойдём наверх с
сестрой — пойдём. Если ты не пойдёшь, то можешь оказаться здесь, когда придёт настоящий Санта, и
ты его спугнёшь. Пойдём со мной, ты хороший мальчик. Тётя, я
— Скоро он спустится.

Она вывела разочарованного и всё ещё рыдающего мальчика из комнаты. Благодарно
посмотрев на брата, она скомандовала:

"А теперь марш на кухню, — скомандовала она. — Сначала я тебя согрею, а потом подумаю о кровати для тебя. Сегодня тебе придётся спать на третьем этаже. После этого я поищу для тебя комнату получше.

Джедди уставился на неё.

"Что-что, — запнулся он. — Ты хочешь сказать… Благодарение, ты хочешь сказать, что позволишь мне остаться здесь навсегда?"

"Да, конечно, позволю. Ты же не думаешь, что я позволю тебе уйти из моего поля зрения
опять же, не так ли? То есть, если только ты не собираешься отправиться на поиски золота.
 Я уверен, что ты не пойдёшь готовить на какой-нибудь китобойный корабль; я слишком уважаю моряков, чтобы позволить тебе это.

 «Спасибо, я... я буду работать за тебя не покладая рук. Я...»

— Ладно, ладно. А теперь беги и согрей руки, а то у тебя ничего не останется, чтобы работать; они озябнут. Пойдём,
Джед, я прощаю тебя; в конце концов, ты мой брат, хоть и сбежал и бросил меня.

— Значит... значит, ты рад, что я вернулся?

— Рада! — Благодарная покачала головой со слезливой улыбкой. — Рада! — сказала она
— повторила она. — Я из кожи вон лезла, чтобы вернуть тебя, с тех пор, как получила твоё жалкое письмо. Бедняжка! Тебе, должно быть, пришлось нелегко. Что ж, со временем ты мне всё расскажешь. А теперь иди на кухню.

Прошёл ещё час, прежде чем миссис Барнс вернулась в гостиную.
Там, к своему удивлению, она обнаружила, что Эмили ждёт её.

"Почему, ради всего святого!" - воскликнул Тэнкфул. "Что ты здесь делаешь? Я
думал, ты давно лег спать".

Ответ Эмили был дан странным тоном. Она не смотрела на свою кузину
когда заговорила.

"Нет, нет", - быстро сказала она. "Я... я не ложилась спать".

"Я вижу, что ты не ложился, но почему?"

"Я не хотела. Я... я не хочу спать.

- Не хочу спать! В два часа ночи? Что ж, - со вздохом, - я...
полагаю, в этом нет ничего удивительного. Того, что произошло этой ночью, достаточно,
чтобы не дать уснуть никому. Я до сих пор не могу в это поверить. Подумать только, что он
вернулся после того, как я дважды считал его мертвым. Это как в книжке про
сказок.

- Где он? - спросил я.

«Лежит в постели в одной из комнат на чердаке. Если он не умер от
холода, то это будет чудо. И ТАКИЕ истории, которые он мне рассказывал.
Я... Эмили, что с тобой? Почему ты так странно себя ведёшь?



Эмили не ответила. Миссис Барнс подошла к ней и, наклонившись,
вгляделась в её лицо."Ты белая как полотно!" — воскликнула она в тревоге. "И ты дрожишь. Что с тобой, чёрт возьми?"

Эмили попыталась улыбнуться, но у неё плохо получилось.

"Ничего, ничего, тётя, — сказала она. — То есть я... я уверена, что мне нечего бояться."

"Но ты всё равно боишься. Чего ты боишься? Скажи мне прямо сейчас."

Эмили впервые посмотрела своей кузине в лицо.

— Тётя, — прошептала она, — я… я испугалась. То, что я услышала наверху, меня напугало.

— То, что ты услышала наверху? Где? Джорджи…

— Нет, Джорджи спит в своей комнате. Я заперла дверь. Это был не
Джорджи, это было что-то другое.

"Что-то ... Эмили Хоуз, ты хочешь напугать меня до смерти? Что это?"

"Я не знаю, что это. Я услышала это первой, когда вышла из комнаты Джорджи
несколько минут назад. Потом я прошла по коридору к его двери и
прислушалась. Тетя Тэнкфул, он... он там разговаривает... разговаривает с
кем-то.

"Он? Разговариваешь? С кем?"

«Мистер Кобб. Это было ужасно. Он разговаривал с... с... я не знаю, с кем он разговаривал, но это было ужасно слышать».

«Разговаривал? Соломон Кобб разговаривал? Вы имеете в виду, во сне?»

«Нет, он не спал. Он разговаривал с кем-то или с чем-то в той комнате». И это ещё не всё. Я слышала... Я слышала... О, я СЛЫШАЛА это! Я знаю, что слышала! И всё же этого не могло быть! Не могло!

«Эмили Хоуз, если ты продолжишь, я... ЧТО ты слышала?»

«Я не знаю... Тётя Тэкфул, куда ты идёшь?»

Тэкфул не ответила. Она направлялась в прихожую , а там
лестница. Эмили бросилась за ней и задержала бы, если бы могла,
но Благодарный не позволил себя задерживать. Они поднялись по лестнице вместе и
прошли по узкому темному коридору. В конце коридора была дверь в
заднюю спальню, или большую комнату, примыкающую к ней. Дверь была закрыта,
но из-под нее резкими желтыми полосами пробивался свет лампы. И из-за него доносился слабый звук глубокого стона, стона души,
пребывающей в агонии.

"Он болен," — прошептал Тэкфул. "Мужчина болен. Я иду к нему."

"Он не болен. Это... это что-то другое. Говорю тебе, я слышал..."

Благодарная не стала дожидаться, чтобы узнать, что услышала её кузина. Она на цыпочках
прошла по коридору, и Эмили последовала за ней. Обе женщины присели на корточки
у закрытой двери комнаты мистера Кобба. И из этой комнаты они услышали
голос Соломона, то поднимающийся почти до крика, то опускающийся до стона,
пока его обладательница продолжала говорить, умолять, молиться.

- О, не... не надо, Эбнер! - воскликнул мистер Кобб. - Не надо, хватит! ПОЖАЛУЙСТА,
не надо! Я знаю, что ты имеешь в виду. Я все это знаю. Прости. Я знаю, что я не
все сделано правильно. Но я исправлю это, я клянусь Всемогущим я! Я
Я знаю, что нарушил данное тебе слово и вёл себя плохо и подло, но я даю тебе
честное слово, что всё исправлю. Только уходи и оставь меня в покое,
это всё, о чём я прошу. Просто уходи, а то ты опять начинаешь! УХОДИ! ПОЖАЛУЙСТА,
 уходи!"

Это было ужасно слышать, но это было не самое ужасное. Между мучительными фразами и всякий раз, когда ветер затихал, те, кто стоял у двери, слышали другой звук — протяжный вздох и стон, серию вздохов и стонов, как будто кто-то пытался отдышаться, безошибочно узнаваемый звук храпа.

Эмили схватила кузину за руку.  «Пойдем, пойдем отсюда!» — прошептала она.  «Я... я
Кажется, я сейчас упаду в обморок.

Миссис Барнс не стала ждать, пока её попросят. Она обняла юную леди за талию, и они на цыпочках вернулись в спальню Тэкфул.
Первым делом миссис Барнс зажгла лампу, а вторым — закрыла и заперла дверь. Затем они сели, один на кровать, а другая на стул, и посмотрели друг другу в бледные лица.

Эмили заговорила первой.

"Я... я не верю в это!" — дрожащим голосом заявила она.  "Я ЗНАЮ, что это не по-настоящему!"

"Я тоже... тоже не верю."

"Но... но мы это слышали. Мы оба это слышали.

"Ну-ну, я сдаюсь, я ... я кое-что услышал, кое-что такое, что ... Моя
душа! Я схожу с ума, если заканчиваю эту ночь?"

"Я не знаю. Если это так, то я должна пойти с тобой. Что бы это могло быть
, тетя?"

"Я не знаю".

— В этой комнате нет другой двери, не так ли?

— Нет.

— Тогда что это может быть?

— Я не знаю. Имоджен в своей комнате; я заглянул к ней, когда
отвёл Джедедайю на чердак. А Джорджи в своей комнате, дверь заперта.
 И мы с тобой здесь. В той комнате с Соломоном не может быть ни одной живой души.
Ни одной живой души.

«Но мы слышали — мы оба слышали...»

"Я знаю, я знаю. И я что-то слышал там раньше. И мисс Тимпсон тоже.
Эмили, ты слышала, как он называл... называл это "Эбнер"?" - Спросил я. "Эбнер"?" - Спросил я. "Я знаю, я знаю." Я знаю." Я знаю." И я слышал, что мисс Тимпсон тоже.

"Да", - с содроганием. "Я слышал. Кто мог не слышать!"

— А капитан Эбнер был моим дядей, и он жил здесь... Вот! —
с внезапной решимостью. — С меня хватит. Если мы будем продолжать в том же духе,
то оба сойдём с ума. Боже мой! Послушайте этот ветер! Я
как-то сказал, что все важные события в моей жизни происходили во время
шторма, и это так. Иегудиил ушёл во время бури и вернулся
— гроза. А теперь, если дядя Абнер вернётся... Ну вот, опять я за своё!
 Эмили, тебе не хочется пойти спать?

 — СПАТЬ! После ТАКОГО? Тётя, как ты можешь!

 — Хорошо, тогда мы будем готовиться до утра. Включите лампу так высоко, как
вы можете, и мы сядем и подождем рассвета. К тому времени мы можем
есть некоторые наши чувства вновь и не ведут себя как слабоумные
дураки. Свою очередь, что фитиль вверх--вверх, Эмили Хаус! И говорили, говорили просто как
сложно, как вы можете ... примерно что-то или кого-то, кто жив".




ГЛАВА XVI


Эмили выполнила приказ, подняв фитиль, и она
она изо всех сил старалась говорить. Это было нелегко; и она, и её кузина то и дело
прерывали разговор на полуслове, чтобы прислушаться и придвинуться
ближе друг к другу, когда дикие порывы ветра свистели в окнах, а
вода лилась из рам и журчала на подоконниках. Время от времени
Благодарный подошел к двери, чтобы посмотреть в темный коридор в направлении
комнаты мистера Кобба или открыть дверь Джорджи и заглянуть внутрь, чтобы убедиться,
что мальчик в безопасности и спит.

От третьего из этих экскурсий Миссис Барнс возвращается с немного
обнадеживающей новостью.

«На этот раз я почти дошла до конца, — прошептала она. — Совесть мучила меня, когда я думала о том, что Соломон там один с… с
ЭТИМ, и я почти решилась закричать и спросить, всё ли с ним в порядке. Но, слава богу, мне не пришлось. Его свет всё ещё горит, и я слышал, как он ходит по дому, так что, по крайней мере, он не напуган до смерти. Что касается остального, мне всё равно; хороший испуг может пойти ему на пользу. Ему это нужно. Если когда-нибудь скряге-старику и нужно было предупреждение из загробного мира, то это он.

— Ты что-нибудь слышала — что-нибудь ещё? — испуганно прошептала Эмили.

 — Нет, я ничего не слышала и не стала ждать, потому что боялась, что МОГУ услышать.  Я заперла дверь, когда вошла?  Эмили, наверное, ты думаешь, что я самая глупая старая трусиха на свете.  Так и есть — и я это знаю. Завтра мы оба будем достаточно храбрыми и будем знать, что здесь нет никаких духов, как и нигде по эту сторону могилы; но сегодня вечером — ну, сегодня вечером всё по-другому.
... Ой! Что это было? Ну-ну! не надо так пугаться. У меня такое чувство, будто я набит пружинами, как диван. Ты когда-нибудь видел диван?
«Неужели эта ночь никогда не закончится? Неужели утро никогда не наступит?»

В пять часов, когда было ещё темно, Тэкфул объявила, что собирается спуститься вниз. «Лучше быть на кухне, чем здесь, наверху, — сказала она, — и я могу чем-нибудь заняться, пока Имоджен не спустится». И,
кроме того, нам лучше перенести вещи Джорджи и его подарки в
гостиную. Бедный маленький шейвер должен получить свое Рождество,
даже несмотря на то, что его Санта-Клаус оказался ходячим тряпичным мешком.

Эмили вздрогнула. - Да ведь сегодня Рождество, не так ли? - воскликнула она.
- Между вернувшимися братьями и, - с легкой дрожью в голосе, - призраками, я совсем забыла
.

Она поцеловала кузину в щеку.

- Счастливого Рождества, тетя Тэнкфул, - сказала она.

Благодарен вернул поцелуй. "И тебе того же, дорогуша, и многие из них," она
ответил. "Что ж, вот и ко мне пришло еще одно Рождество. Год назад я
не думал, что буду здесь. Интересно, где я буду на следующее Рождество. Буду ли
У меня есть собственный дом, или то, что я считала своим домом, будет принадлежать Солу Коббу или Холлидею Кендрику?
"Тише, тетя, тише!" - спросила я. - "Я не хочу, чтобы это был мой дом.".

"Тише, тетя, тише! Твой дом у тебя никто не отнимет. Это было бы слишком
— Я имею в виду, это слишком ужасно! Бог не допустит такого.

 — Я очень надеюсь, что не допустит, но иногда кажется, что он допускает
много ужасных вещей, если смотреть на них с нашей точки зрения. Этот свет
всё ещё горит, — добавила она, выглядывая в коридор. «Что ж, полагаю, я должен пожалеть Соломона, но я не жалею, когда думаю о том, как он со мной обращался.
 Если бы призрак — или кто там внутри — выщипал ему оставшиеся усы, я бы не знаю, как бы я к этому отнёсся.  Думаю, это было бы ему на пользу».

Они снова натянули чулок Джорджи — теперь он был выпуклым и бугристым — и
разложил свои более объемистые подарки под ним на полу. Затем Благодарный
пошел на кухню, и Эмили последовала за ней. Наступило утро,
бледное и серое. Ветер утих и больше не сыпались. С
мужество возвращении дневного света Эмили стала возрождаться.

"Я не могу понять, - сказала она, - как вы и я мог быть таким
прошлой ночью, по-детски. Нам следовало настоять на том, чтобы позвонить мистеру Коббу, и
тогда мы бы узнали, что так напугало его и нас. Я
собираюсь осмотреть каждый сантиметр этих двух комнат до ужина.

Благодарен кивнул. "Я сделаю это с тобой", - сказала она. "А мне вот за
их так много раз, что я довольно скептически. Самое время просмотреть их.
ночью, когда этот... этот храп продолжается. Призрак, который храпит, по идее, должен быть спящим, а крепко спящего призрака должно быть легко найти. О да! Теперь я могу посмеяться. Я же говорила тебе, что я храбрая, как лев, — днём.

Теперь им было легко разговаривать, и они перешли к обсуждению многих
вещей. Благодарная пересказала историю о том, как она боролась за то, чтобы Высокий утёс
Хаус, оставшись на плаву, рассказала все, о своих надеждах, страхах и разочарованиях.
Они говорили о капитане Бэнгсе, о его совете, помощи и дружбе.
Эмили привела капитана в разговор и держал его там.
Сказал благодарны немного о нем, и удивляет одно, интимные
интервью капитан Оубед и сама она ничего не говорила. Она
именно она первой упомянула имя Джона Кендрика. Поначалу Эмили не хотела говорить о молодом адвокате, но постепенно, по мере того как кузина намекала и расспрашивала, она рассказывала всё больше и больше. Благодарная, она узнала
то, что она хотела бы учиться, и это было то, чего она ожидала. Она узнала
что-то еще, то, что касается еще одного гражданина Восток
Wellmouth.

"Я так и знал!" - плакала она. "Я не верил, что это так, и я даже больше, чем
сказал капитану Обеду, что это было не сегодня ... нет, я имею в виду, вчера. Когда человек совсем не ложится спать, дни как бы сливаются в один.

"Что ты знал?" спросила Эмили. "О чём вы с капитаном Обедом
говорили, что меня обеспокоило?"

"Ни о чём, ни о чём, дорогая. Тебя это нисколько не касалось, и это было не
важно... Хм! — он встал и выглянул в окно.
— Теперь быстро светает. Похоже, в конце концов, у нас будет приятное
Рождество. Интересно, как будет себя чувствовать бедный Джедедайя, когда проснётся.
Надеюсь, ему было тепло. Я накрыла его одеялами и пледами так, что он
задохнулся бы.

Её попытка сменить тему увенчалась успехом. Следующий вопрос Эмили
касался Джедедайи.

"Что ты собираешься с ним делать, тетя?" спросила она. "Он должен остаться"
"Здесь, не так ли?"

"Конечно, должен. Я никогда не буду доверять его из виду. Он не
грамотный заботиться о себе и поэтому мне придется позаботиться о нем.
Что ж, — со вздохом сказала она, — это будет естественно, вот и всё. Я привыкла заботиться о ком-то всю свою жизнь. Интересно, как бы это выглядело, если бы кто-то заботился обо мне? Не то чтобы кто-то собирался это делать, — поспешно добавила она.

"Джедидая мог бы быть полезен для работы здесь", - сказала Эмили.
"Ты же знаешь, тебе всегда будет нужен наемный человек".

- Да, но мне не нужны двое, и я не мог уволить Кенелма из-за Имоджин
. То, ради чего эта девушка обручилась с этим старым имиджем, - это нечто большее, чем
Я могу это понять или когда-нибудь пойму.

Эмили улыбнулась. "Я не должна беспокоиться об Имоджин", - сказала она. "Я думаю, она
прекрасно знает, что делает".

"Может и так, но если она это сделает, то ее вид знания отличается от
шахты. Если бы я был goin', чтобы жениться на ком-то из этой семьи будет Ханна;
она самая мужественная из них двоих.

Сама Имоджин спустилась несколько минут спустя. Она была очень удивлена
, обнаружив свою хозяйку и мисс Хоуз одетыми на кухне. Также ей
стало очень любопытно.

"Кто этот человек", она спросила; "один в соседней комнате с моими, до
чердак? Он что, нового постояльца? Должно быть, он пришел очень поздно. Я слышал, что вы
и он разговаривает посреди ночи. Кто он?

Когда ей рассказали историю возвращения Джедидайи, она была очень взволнована.

"Боже, это прямо как в сказке!" - воскликнула она. "Давно потерянные люди
всегда возвращаются в историях. И приближающийся Сочельник делает все это еще лучше.
тем лучше. Боже ... нет, я не сказал, что за недели и недели! Повод
мне, Миссис благодарен. Я не буду повторять. Но ... но то, что мы идем к
с ним делать? Он собрался остаться здесь навсегда?"

Благодарен ответил, что она якобы он был, у него не было другого места для
отдых.

"Он богат? Он должен быть. Люди в историях всегда возвращаются домой богатыми
после того, как они сбежали ".

"Ну, этот не стал. Он каким-то образом упустил связи. Богатый! Нет",
сухо: "Он не богат".

"Ну и что он будет делать? Нам придется заботиться о нем - я имею в виду, бесплатно?
Простите, что вмешиваюсь, мэм, но, кажется, у нас и так забот хватает, чтобы брать ещё одного бесплатного жильца.

Тэффл ушёл в столовую. Эмили, когда ей повторили вопрос, предположила, что, возможно, Джедедайя мог бы работать в доме, ухаживать за скотом и садом, если бы он у нас был.

Имоджен задумалась. «Хм!» — пробормотала она. «Нам не нужны два наёмных работника, это точно. Вы хотите сказать, что он займёт место Кенелма?»

 «Это ещё не решено, так что не говори об этом. Я знаю, что моему кузену будет очень жаль отпускать Кенелма, во многом из-за тебя, Имоджен».

- Из-за меня?

- Почему же, да. Вы с ним помолвлены, и вам, конечно, нравится
видеть его здесь.

Имоджин расхохоталась. "Не беспокойтесь об этом, мисс Эмили",
сказала она. "Я не буду, и я не думаю, что Кенелм тоже".

Наконец завтрак был готов, и они как раз садились за стол.
за столом — было решено не звать Джедедайю или мистера Кобба — появился Джорджи. Мальчик спустился по лестнице, его маленькая головка была полна дурных предчувствий; но при виде узловатого чулка и кучи подарков его страхи улетучились, и он ворвался в комнату с радостным криком. Один за другим были развернуты подарки, и с каждым из них волнение мальчика нарастало.

«Ух ты!» — воскликнул он, сидя посреди кучи игрушек и
коричневой бумаги и оглядываясь по сторонам. «Ух ты! Они все здесь, все, что я хотел,
кроме пневматического пистолета. Но мне всё равно. Может быть, я получу его в следующий раз
Рождество. Или, может, капитан Бэнгс всё равно мне его подарит. Он мне почти всё дарит, если я его попрошу.

Тэнкфул покачала головой. — Видишь, Джорджи, — сказала она, — за то, что ты хороший мальчик,
приходится платить. Если бы Санта поймал тебя, когда ты прятался под диваном и смотрел,
Если бы не он, вчера вечером у вас не было бы этих милых вещиц.

Джорджи ответил не сразу. Когда он заговорил, то сделал это довольно
сомневаясь.

"На них всё равно нет копоти, — заметил он. — И они не мокрые.

Имоджен прижала руку ко рту и поспешила из комнаты. — Ты
«Такого ребёнка не проведёшь», — прошептала она потом Эмили. «Он самый умный ребёнок, которого я когда-либо видела. Я какое-то время буду держаться от него подальше; я не хочу отвечать на его вопросы».

 Помимо подарков, подаренных Джорджи, были и другие: подарки для Эмили от Тэкфул, для Тэкфул от Эмили и для Имоджен от них обеих. Конечно, там не было ничего ценного, но никого это не волновало.

Когда они начали завтракать, появился Иегуди. Его одежда, которая
всю ночь сушилась у кухонной плиты и которую Имоджен
Его одежда, сваленная в кучу у двери спальни, была мятой, но лицо сияло от энергичного мытья с мылом, и, как сказала потом его сестра, «можно было видеть его цвет лица, не приглядываясь, и это было что-то».

Он был сдержан, очень, очень вежлив и старался угодить, но аппетит у него был отменный. Познакомившись с Имоджен, он сказал, что рад встрече. Джорджи он поприветствовал с некоторой
нерешительностью; очевидно, воспоминание о его ночной встрече с мальчиком
смущало его. Но Джорджи, узнав, что этот оборванец —
Тот, кого ему велели называть «дядей Джедом», был всего лишь имитацией
Санта-Клауса, настоящим золотоискателем и путешественником, который видел настоящих
эскимосов и белых медведей, и сразу же проникся симпатией к своему новому родственнику.

Когда ужин закончился, Джедедайя сделал для него удивительное
предложение.

— А теперь, — сказал он, — я думаю, мне лучше вернуться к работе, не так ли?
Что я буду делать в первую очередь, Тэффул?

Миссис Барнс уставилась на него. — К работе? — повторила она. — Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что хочу чем-то заняться — чем-то, что поможет, понимаете. Я
не собираюсь торчать здесь и бездельничать. Нет, СЭР!

Благодарный глубоко вздохнул. "Хорошо, Джед", - сказала она. "Ты можешь пойти
в сарай и покормить лошадь, если хочешь. Кенелм - мистер
Паркер - обычно это делает, но, вероятно, его здесь еще долго не будет
. Продолжайте. Имоджин покажет тебе, что делать. . . . Но, послушай,
подожди, - добавила она с нажимом. «Не уходи с территории, а если увидишь кого-нибудь, не показывайся на глаза. Я не хочу, чтобы кто-нибудь видел моего брата в ЭТОЙ одежде. Как только смогу, я поеду в деревню и куплю тебе что-нибудь, хоть бы и шкуру.
— Пиджак и пару комбинезонов. Они всё равно скроют лохмотья. В таком виде ты похожа на один из пазлов Джорджи, который он только наполовину собрал.

Когда нетерпеливая соискательница ушла под руководством Имоджен, Эмили высказала своё мнение.

— Тётушка, — сказала она, — ты собираешься заставить его работать — сейчас, после всего, через что он прошёл, да ещё и в Рождество?

Тэффл всё ещё смотрела вслед брату.

"Ш-ш-ш! ш-ш-ш! — скомандовала она. — Не разговаривай со мной ни минуты, ты можешь меня разбудить. Джедедайя Кахун ПРОСИТ, чтобы его взяли на работу! Все чудеса в
Священном Писании — ничто по сравнению с этим.

— Но, тётя, он же спросил. И ты думаешь, он достаточно силён?

— Тише, Эмили, тише! Ты не знаешь Джедедайю. Достаточно силён! Это мне нужна сила, если я собираюсь пережить такой удар.

Эмили больше ничего не сказала, но заметила, что на её кузине было кольцо за два доллара, прощальный подарок странника, и решила, что брат Джед не будет выходить за рамки приличий.

 Оставшись одни в столовой — Джорджи вернулся в гостиную
со своими подарками, — женщины посмотрели друг на друга.  Ни одна из них не притронулась к еде.
завтрак, достойный упоминания, и одна и та же мысль пришла в голову каждому из них.

"Тетя, — прошептала Эмили, озвучивая эту мысль, — не кажется ли тебе, что нам стоит подняться и… и посмотреть, всё ли с ним в порядке."

Тетя благодарно кивнула. "Да, — сказала она, — наверное, стоит. Он жив, я это знаю, потому что я только что попросила Имоджен постучать в его дверь, и он ответил.
Но, думаю, нам, наверное, лучше...

Она не закончила фразу, потому что в этот момент в комнату вошёл тот, о ком они говорили. Это был Соломон Кобб, но, если не считать одежды, он сильно изменился. Его грубое высокомерие
когда его не было, он вошел медленно, как будто шел во сне
. Его воротник был расстегнут, волосы не были причесаны, и
грань между тонким пучками Усов был белым и тянутся. Он не стал
разговаривать ни с Эмили, ни с Благодарным, но, волоча одну ногу за другой
, пересек комнату и сел в кресло у окна.

Благодарный заговорил с ним.

"Ты болен, Соломон?" спросила она.

Мистер Кобб покачал головой.

"А?" — проворчал он. "Нет-нет, я не болен. Наверное, не болен, я не знаю."

"Завтрак уже готов, мистер Кобб," — предложила Эмили.

Соломон устало посмотрел в её сторону. Он выглядел старым, очень старым.

"Завтрак!" — слабо повторил он. "Не говори мне о завтраке! Я больше никогда не буду есть в этом мире."

 Благодарная, она не могла не пожалеть его.

"О да, будешь," — сказала она с чувством. — Просто попробуй один из этих оладьев с моллюсками от Имоджен, и ты съешь их целую гору. Если не попробуешь, то будешь первым.

Он покачал головой. — Спасибо, — медленно сказал он, — я... я хочу поговорить с тобой. Я должен поговорить с тобой... наедине.

— Наедине! Ну, Эмили такая же, как и все остальные в семье. Между нами нет секретов, Соломон.

— Мне всё равно. Я хочу поговорить с тобой. Мне нужно поговорить именно с тобой.

Тэффл хотела было возразить ещё раз, но Эмили положила руку ей на плечо.


"Я пойду в гостиную с Джорджи, тётя, — прошептала она.
"Да, пойдёшь."

Она вышла и закрыла за собой дверь. Благодарный сел в кресло,
гадая, что будет дальше. Соломон не смотрел на нее, но через
мгновение заговорил.

"Благодарная Кахун", - сказал он, назвав ее девичьей фамилией. "Я... я
был плохим человеком. Я отправляюсь в ад".

Благодарный подпрыгнул. — Помилуй нас! — воскликнула она. — Что за разговоры...

— Я отправляюсь в ад, — повторил Соломон. — Когда человек поступает так, как поступил я, он отправляется именно туда. Я отправляюсь туда, и я отправлюсь туда очень скоро.
 Я подал заявление об уходе.

Тэффл встала. Она была убеждена, что её гость сошёл с ума из-за того, что произошло в задней спальне.

- Ну, ну, ну, - запинаясь, произнесла она. - Не говори так гадко, Соломон Кобб.
Ты много лет был верующим и профессором религии. Вы
мне так себе. Как вы можете сидеть там и говорить..."

Мистер Кобб махнул рукой.

"Разницы нет", - простонал он. "Или, если это так, это только усиливает его
Хуже. Я знаю, куда иду, но... но я всё равно пойду с чистым сердцем. Я расскажу тебе всё. Я обещал мёртвым, что сделаю это, и
сделаю. Спасибо, Кэхун, я был плохим человеком по отношению к тебе. Я дал торжественную
клятву как христианин тому, кто был моим лучшим другом, и я её нарушил.

«Много лет назад я поклялся всем, что было хорошим и великим, что буду присматривать за тобой
и следить за тем, чтобы ты была довольна и счастлива, пока живёшь. И вместо этого, когда я пришёл сюда прошлой ночью — я пришёл сюда, теперь я знаю, что
пришёл, — я почти решился забрать у тебя твой дом, если бы
мог. Да, сэр, я звонил, чтобы лишить вас права собственности и продать это место
Кендрику. Я думал, что я очень умен и делаю хороший бизнес.
ход дела. Ни один смертный мужчина не смог бы заставить меня думать иначе;
НО БЕССМЕРТНЫЙ ЗАСТАВИЛ!

Он застонал и вытер лоб. Благодарная промолчала; ее удивление
и любопытство были слишком велики, чтобы говорить.

«Это был твой дядя Эбнер Барнс, — продолжал Соломон, — который сделал из меня
то, что я есть. Я плавал у него первым помощником четырнадцать лет. И он всегда хорошо со мной обращался, повышал мне зарплату и тому подобное. Это был он
это подтолкнуло меня к тому, чтобы вложить деньги в сахарные акции и
в остальное. Он сделал меня богатым или направил меня на этот путь. И когда он потерял всё, кроме этого места, и умирал на борту старой шхуны, он
позвал меня к себе и сказал:

«Сол, — говорит он, — Сол, я сделал для тебя много хорошего, и ты сказал, что благодарен. Что ж, я собираюсь попросить тебя об одолжении. У меня не осталось ни цента, а моя племянница по мужу, Кэффул Кахун, которую я люблю так же, как если бы она была моим собственным ребёнком, может когда-нибудь оказаться в затруднительном положении. Я хочу, чтобы ты присмотрел за ней. Если
когда-нибудь придет время, и ей нужны деньги или помощь, я хочу, чтобы вы сделали для
ее, что бы я сделал, если бы был здесь. Если ты этого не сделаешь, - говорит он, приподнимаясь на одном
локте на койке, - я вернусь и буду преследовать тебя. Обещай своей торжественной
клятвой.' И я пообещал. И ты знаешь, как я сдержал это обещание. И прошлой ночью
он вернулся. Да, сэр, он вернулся!

Трэнкфул ничего не ответил. Он снова застонал и продолжил:

«Прошлой ночью, — сказал он, — я проснулся в той спальне и, клянусь,
я сижу здесь прямо сейчас, я слышал, как капитан Эбнер Барнс храпел
когда он храпел перед смертью на борту шхуны «Т. И. Смолли» в каюте рядом с моей. Я понял это в ту же минуту, но встал и обошёл свою каюту и пустую каюту рядом с ней. Там, конечно, ничего не было. Ничего, кроме храпа. И я опустился на колени и поклялся, что исправлю это в тот же день. — Дайте мне ручку, чернила и бумагу.

 — А? Что?

 — Дайте мне ручку, чернила и бумагу. Не сиди, уставившись на меня! Поторопись! Разве ты не видишь, что я хочу выговориться, пока не умер!
 И... и я... я не удивлюсь, если умру в любую минуту. ПОТОРОПИСЬ!

Благодарная, она пошла в гостиную за письменными принадлежностями.
Эмили, которая сидела на полу с Джорджи и подарками,
повернулась, чтобы задать вопрос.

"Что такое, тётя?" — нетерпеливо прошептала она. "Это что-то
важное?"

Её кузина взволнованно махнула рукой.

"Я... я не знаю," — прошептала она в ответ. «Либо он сошёл с ума из-за того, что случилось прошлой ночью, либо... либо что-то должно произойти, во что я не могу поверить. Эмили, стой прямо здесь, у двери. Ты можешь мне понадобиться».

 «Где ручка и всё остальное?» — спросил Соломон из соседней комнаты.
"Ты никогда не придешь?"

Когда письменные принадлежности были принесены и расставлены на обеденном столе
он придвинул свой стул к этому столу и нацарапал несколько строк.

"Кто-нибудь должен быть свидетелем этого", - нервно воскликнул он. "Какой-нибудь
незаинтересованный человек должен быть свидетелем этого. Тогда это будет иметь силу закона.
Где эта ... эта девушка Хоуз? О, вот вы где! Вот! Вы расписываетесь в качестве свидетеля.

Эмили, вошедшая при упоминании своего имени, взяла бумагу из его дрожащих пальцев. Она прочла написанное на ней.

"Почему... почему, тётя!" — взволнованно воскликнула она. "Тётя Тэкфул, вы это видели? Он..."

"Прекратите болтовню!" - заорал Соломон. "Неужели вы, женщины, не можете ничего делать, кроме КАК болтать?
Поставьте свое имя рядом с моим в качестве свидетеля".

Эмили взяла ручку и расписалась, как было указано. Мистер Кобб выхватил у нее бумагу
взглянул на нее, а затем протянул Благодарному.

"Вот!" - воскликнул он. "Во всяком случае, это сделано. Я так много сделала. А теперь... теперь
не говори со мной ни слова. Я... я вся во власти; вот кто я такая, вся во власти.

Тэнкфул не произнесла ни слова; в тот момент она не смогла бы этого сделать.
На бумаге, которую она держала в руке, было написано: «Аннулировать».
закладная на полторы тысячи долларов и полная квитанция о выплате кредита
сама квитанция, подписанная Соломоном Коббом.

Смутно и непонимающе она услышала, как Эмили пытается поблагодарить их.
посетитель. Но благодарностей он и слушать не хотел.

"Нет, нет, нет!" - закричал он. "Уходи и оставь меня в покое. Я злобное,
обреченное создание. Никому никогда не было до меня дела, никому, кроме одного,
и я нарушил данное ему слово. Я жил без друзей с тех пор, как ушел Эбнер, и
без друзей я умру. Поделом мне. Во всем мире у меня нет ни единой живой души.
Кровь".

Но Благодарный в какой-то мере снова стал самим собой.

"Не говорите так, Соломон", - плакала она. "У вас есть кто-то свой
кровь. Я ваш родственник, даже если это далеко от малейшего отношения. Я... я
не знаю, как благодарить вас за это. Я...

Он снова перебил.

- Да, - причитал он, - вы мой родственник. Я знаю это. Думаешь, от этого мне станет легче? Посмотри, как я с тобой обращался. Нет, нет, я собираюсь умереть и...

 «Ты собираешься позавтракать, вот что ты собираешься сделать. И это будут не разогретые жареные моллюски. Эмили, останься с ним». Я
пойду на кухню.

Она убежала на кухню, где, то плача, то смеясь,
что встревожило бы Имоджин, будь она там, она попыталась
приготовить завтрак, который мог соблазнить раскаявшегося ростовщика. Эмили
присоединилась к ней через короткий промежуток времени.

"Он ничего не хочет слушать", - сказала молодая леди. "Он был
напуган почти до смерти, это точно. Сейчас он молится. Я ушла
и оставила его молиться. О, тетя, разве это не чудесно! Не правда ли,
великолепно!

Благодарный вздохнул. "Это так чудесно, что я едва могу в это поверить", - сказала она
. "Думать о его отдадим деньги, отдадут его самостоятельно
аккорд! Я сказал прошлой ночью, что дома Джедедайя уже было чудом.
Это всё меняет. Я не знаю, что делать с этой тысячей, — добавила она. — Клянусь, я не знаю. Конечно, я не возьму её в долгосрочной перспективе; я верну её, как только смогу. Но стоит ли мне притворяться, что я беру её сейчас? Вот что меня беспокоит.

— Конечно, ты должен. Он богат, и ему это не нужно. Что ты сделал с той квитанцией? Спрячь её где-нибудь в надёжном месте. Он напуган; то... то, что случилось прошлой ночью, напугало его так, что он готов отдать что угодно. Но,
а к тому времени, когда его испуг пройдет, он, возможно, передумает. Запри эту бумагу
, тетя Тэнкфул. Если ты этого не сделаешь, это сделаю я.

- Но что же его так напугало, Эмили? Я заявляю, Я получаю'
боится оставаться в этом доме сам. Что же он услышал-и у нас
слышал?"

"Я не знаю, но я хочу, чтобы это выяснить. Сегодня утром я разумный человек, а не идиот, и я намерен избавиться от этого призрака.

Когда они вернулись в столовую, то были удивлены тем, что увидели. Соломон всё ещё сидел у окна, но Джорджи сидел в кресле рядом с ним и показывал фотографии.
Он читал свои рождественские книги и, судя по всему, был в лучших отношениях со своим новым
знакомым.

"Я показываю ему свою «Швейцарскую семью Робинзонов»," — сказал мальчик. "Вот
здесь они построили дом на дереве, мистер Кобб. Эмми рассказывала мне об этом."

Соломон застонал.

«Тебе лучше забрать этого ребёнка от меня, — сказал он. — Он пришёл ко мне по своей воле, но ему не следовало оставаться. Такой человек, как я, не должен иметь детей рядом с собой».

К Благодарной пришло озарение.

"Это знак, — воскликнула она, хлопая в ладоши. — Это знак, посланный тебе, Соломон. Это значит, что ты прощён. Вот что это значит. Теперь ты можешь есть
— Ваш завтрак.

Он ел или пытался есть, когда кто-то постучал в дверь.
На пороге стоял Винни С. Холт.

"С Рождеством, миссис Барнс," — поздоровался он. "Вы не утонули после шторма? Иуда-священник! Наш дом на плаву. Папа говорит, что, по его расчётам, нам придётся построить плот, чтобы добраться до курятника. Вот, мистер Кендрик прислал тебе кое-что. Он хотел, чтобы я передал это тебе, лично тебе, и никому другому.

 «Кое-что» оказалось длинным конвертом с надписью «Миссис Барнс, личное». «Спасибо», — прочла я.

"От мистера Кендрика?" повторила она. "От какого мистера Кендрика?"

"От мистера Джона, молодого. Но мистер Холлидей приедет. Он звонил
из Бейпорта сегодня утром. Прошлой ночью наехал на машины фара там,
но он не осмелился ехать дальше, потому что боялся садиться за руль
из Центра в шторм. Он нанял машину и сейчас приедет.
Он говорит, что сейчас приедет. Сообщение было для Джона Кендрика, но его забрал папа.
Что в конверте, миссис Барнс?

Благодарный медленно оторвал конец от конверта. Эмили встала рядом с ней.
Локоть.

"Что это может быть, тетя?" она испуганно спросила.

"Я не знаю. I'm боюсь смотреть. О боже! Это что-то плохое, я знаю.
 Что-то связанное с этим Холлидеем Кендриком; должно быть, так, иначе он бы не приехал сегодня в Ист-Уэллмут. Я... я... ну, я, конечно, должна посмотреть.
 О, Эмили, а мы-то думали, что это будет весёлое Рождество.

В конверте был длинный официальный на вид документ. Тэффл развернула его,
прочитала несколько строк и остановилась.

"Почему... почему..." — пробормотала она.

"Что там, тётя?" — взмолилась Эмили.

"Я... я не могу разобрать. Должно быть, я сошла с ума, или... или кто-то сошёл с ума. Похоже на то, что... Прочти это, Эмили, прочти вслух.




Глава XVII


В то рождественское утро капитан Обед Бэнгс встал в обычное для него время, а
было оно ранним. Когда он выглянул из окна своей спальни,
облака рассеивались, и взгляд на барометр, висевший на стене
рядом с окном, показал, что столбик поднимается, и подтвердил
обещание ясного дня. Он оделся и спустился вниз. Вскоре
спустилась Ханна Паркер. Капитан пожелал ей счастливого Рождества.

Мисс Паркер покачала головой; казалось, она была в пессимистичном настроении.

 «Я вам очень признательна, капитан Бэнгс, — сказала она, — и я уверена, что хотела бы…»
вы то же самое. Но я не знаю; кажется, не так, как будто я был обязан иметь
много веселого Рождества в этой жизни. Нет, счастливого Рождества не
для меня. Сейчас я вторая скрипка, и я считаю, что это то, кем я должен быть
отныне.

Капитан не понял.

— Вторая скрипка, — повторил он. — Что ты имеешь в виду под «скрипкой», ради всего святого?

 — Ничего, конечно. Я не имею в виду настоящую скрипку. Я имею в виду, что больше никогда не буду сама себе хозяйкой. Я лежала без сна, думая об этом,
и дрожала, в моей комнате было так сыро и холодно. Там есть дыра
черепица прямо над дырой от сучка, которая находится рядом с трещиной в стене моей спальни, и она пропускает влагу, как решето. Я просила Кенелма починить её ещё несколько раз, но нет, он заботится только о себе и о том заключённом. Если бы у НЕЁ была отвалившаяся черепица, он бы быстро её починил. Всё
Всё, что я могла сделать этим утром, — это лечь в постель, дрожать, кутаться в одеяло и думать, думать. Это наваливалось на меня всё сильнее и сильнее.

 — Вы имеете в виду одеяло? Вы же этого хотели, не так ли?

 — Не одеяло. Мысль о том, что меня ждёт одинокая старость.
когда Кенелм женится. Я так долго присматривала за ним. Я была сама себе хозяйкой, как говорится.

Она могла бы добавить: «И Кенелм тоже», но капитан Обед добавил это за неё, в своём воображении. Он рассмеялся.

"Всё в порядке, Ханна," — заметил он в качестве утешения. «Кенелм
ещё не женат. Когда он женится, ты сможешь помогать его жене присматривать за ним.
Или выходи замуж. Почему бы тебе не выйти замуж, Ханна?»

«Хм! Не будь глупой, Обэд Бэнгс».

«Это не глупость, а здравый смысл». Всё, что вам нужно сделать, — это просто нажать
на кнопку «Консорт хотел», и вы быстро получите желаемое.
Там Калеб Хаммонд, например, он вдовец и-эх! Берегись!"

Мисс Паркер уронила тарелку, которую она только что уложила на
таблица. К счастью, она упала всего на несколько дюймов и не разбилась.

- Что ты хочешь этим сказать? - резко спросила она.

- Я имела в виду тарелку. Еще немного, и ты отправил бы ее к глори.

- Не обращай внимания на тарелку. Я сама могу позаботиться о своей посуде. Она все равно была
треснутая. И я думаю, ты тоже треснутый, - добавила она. - Говоришь
о моей... о моей женитьбе на Калебе Хэммонде. Откуда это пришло тебе в голову?

- Я не знаю. Я просто...

— Ну, не глупи. Когда я выйду замуж за Калеба Хэммонда, — добавила она с нажимом, — это будет ПОСЛЕ ЭТОГО.

— Так я и думал. Я не думал, что ты вышла за него до этого. Ну вот, ты упустила свой шанс, Ханна. Вам с ним нужно было пожениться в тот раз, когда вы уезжали вместе.

Мисс Паркер побледнела. — Когда мы уехали — ВМЕСТЕ! — она запнулась.
 — О чём ты говоришь?

 — Когда ты в тот раз ездил на выставку скота.

 — Ты это имел в виду?

 — Сартин. Что ты так на меня смотришь? Тебя не было
вместе в любое другое время, не так ли? Нет, Ханна, это был твой шанс. Ты
и Калеб могли бы пожениться на воздушном шаре, как те пары, о которых мы
читали в газетах. Хо! Хо! Подумайте о ТОР' вас бы
было! Высокий венчание в церкви.' Невеста и жених в воздухе.' Ты не можешь
увидеть эти заголовки?"

Ханна, казалось, была скорее рада, чем раздражена.

"Хм!" — фыркнула она. "Ну, я бы сказала, что ТЫ был на седьмом небе от счастья, Об
Чёлка. Что с тобой сегодня утром? Дождь намочил тебе голову? Кажется, она быстро размягчается. Если ты так настаиваешь на
«Если кто-то женится, почему бы тебе самому не жениться? Ты всю жизнь был, как говорит священник, «неприкаянным».

Священник сказал «непривязанным», но капитан Обэд не стал поправлять его. Он больше не шутил и за завтраком был молчалив и рассеян.

 После завтрака он вышел прогуляться. Шторм размыл холмы и затопил низины. Повсюду были лужи, сверкающие на зимнем солнце. Капитан вспомнил низину, на которой стояли амбар и хозяйственные постройки на «участке капитана Эбнера».
стоял, и судить о том, что он и Кенельм, возможно, придется сделать некоторые спасательные работы
среди птицы позже. Он вернулся в дом, чтобы предположить, что
работа на себя мистер Паркер.

Кенельм и его сестры были, видимо, в самый разгар спора. В
бывший сидел за столом и Ханна стояла у
кухня двери и смотрел на него.

- Отправляюсь на работу в Рождество! - сказала она, когда вошел капитан. — Я думаю, ты могла бы остаться дома со мной в тот день, если не в какой-то другой. Дело не в работе, к которой ты так стремишься. Дело в твоём драгоценном заключённом.

Ответ Кенелма был столь же неожиданным, сколь и решительным.

"Будь проклята эта заключённая!" — закричал он. "Чтоб мне провалиться, если я её когда-нибудь видел!"

Капитан Обэд присвистнул. Мисс Паркер пошатнулась, но быстро пришла в себя.

"О, — сказала она, — вот как ты к этому относишься, да? Что ж, если бы я так к кому-то относился, то не думаю, что собирался бы на нём жениться.

«Фу! Что толку говорить глупости? Я ДОЛЖЕН на ней жениться, не так ли? У неё есть та бумага, которую я был настолько глуп, что подписал. О, оставь меня в покое, Ханна!» Я не поеду туда, пока не придётся. Я бы лучше остался дома.
Достаточно наглядного примера.

Ханна обняла его за шею. «Ну-ну, Кенелм, дорогой, — успокаивающе сказала она, — съешь свой завтрак, как хороший брат. Я буду добра к тебе, если никто другой не будет. И мне не нужно было подписывать никаких бумаг, прежде чем я это сделала».

Кенелм недовольно хмыкнул.

— В любом случае, это твоя вина, — пробормотал он. — Если бы ты не командовала мной и не заставила меня работать на Благодарного Барнса, этого бы не случилось. Я бы и не подумал о том, чтобы обручиться и жениться.

 — Неважно, дорогая. Ты ещё не замужем. Возможно, и не будешь. И,
в любом случае, ты знаешь, что я больше никогда не буду тобой командовать.

Кенелм посмотрел на неё. В его глазах было странное выражение.

"Не сомневайся, что не сделаешь!" — медленно произнёс он. "Я об этом позабочусь."

"Кенелм, что ты имеешь в виду?"

"Я ничего не имею в виду — может быть. Налей мне ещё кофе."

Капитан Обед решил, что сейчас не время предлагать поездку в Хай-Клифф-Хаус. Он снова вышел на улицу, чтобы прогуляться по тропинке и обдумать услышанное. Это было интересно, так как показывало отношение одной из договаривающихся сторон к «помолвке», объявление о которой стало таким ошеломляющим завершением «большого дня» на окружной ярмарке.

Винни С. со свистом поднялся по тропинке из деревни.

"Привет, капитан Бэнгс!" — крикнул он. "Я как раз собирался зайти к Ханне, чтобы
рассказать тебе кое-что."

"Ты собирался, да?"

"Ага. А потом я собирался на Высокий утёс. Мне нужно кое-что отнести
миссис Тэнкфул. Как ты думаешь, что это?

Он показал длинный конверт.

"Джон Кендрик отправил это ей", - сказал он. "Я не знаю, что в нем. И
он хочет, чтобы вы немедленно пришли к нему в офис, капитан Обед. Вот что
Я собирался тебе сказать. Он говорит, чтобы ты не ждал до вечера, как он
сказал, а пришёл сейчас. Это важно, говорит он.

Джон сидел за столом в своём кабинете, когда капитан открыл дверь. Он серьёзно поклонился.

"Снимите шляпу и пальто, капитан," — сказал он. "Садитесь. Я рад, что вы получили моё сообщение и пришли раньше. Я жду гостей с минуты на минуту."

Капитан Обэд был озадачен.

"Других гостей?" — повторил он. — Что за другая сторона?

 — Мой… э-э… ну, мы будем называть его моим клиентом. Он уже в пути, и вы можете мне понадобиться… в качестве свидетеля.

 — Свидетеля? Для чего?

 — Сами увидите. А теперь, капитан, если вы меня извините, мне нужно подготовить кое-какие бумаги. Располагайтесь поудобнее. Я уверен, что ты этого не сделаешь
«Долго ждать не придётся».

Пятнадцать минут спустя с улицы донёсся резкий, надменный гудок автомобиля. На офисной платформе послышались тяжёлые, уверенные шаги. Дверь открылась, и вошёл мистер Э. Холлидей Кендник.

Капитан Обед знал, что великий человек должен прибыть, но не ожидал, что это произойдёт так рано. Э. Холлидей был одет в роскошное пальто с меховой подкладкой и выглядел таким же процветающим и важным, как и всегда, но, как показалось капитану, он был встревожен, озадачен и зол.

Капитан поднялся на ноги и сказал: «Доброе утро», но, кроме
кивок в знак признания, его приветствие осталось без ответа. Мистер Кендрик хлопнул за собой дверью
, прошествовал через офис, достал из кармана письмо
и бросил его на стол своего адвоката.

"Что все это значит?" - требовательно спросил он.

Джон был совершенно спокоен. "Сядьте, мистер Кендрик", - сказал он.

"Нет, я не сяду. Какого чёрта ты мне это прислал? Ты ведь меня ждал, не так ли? Ты получил мою телеграмму о том, что я приеду.

 — Да, получил. Садись. Мне нужно многое тебе сказать, и это может занять некоторое время. Сними пальто.

Э. Холлидей распахнул шубу, но не стал её снимать. Он выдвинул
стул вперёд и сел на него.

"Что это значит?" — спросил он, указывая на конверт, который бросил на стол.

Джон взял конверт и открыл его. Из него выпало письмо и банковский чек.

"Я объясню," — тихо сказал он. "Мистер Кендрик, вы знакомы с капитаном Обедом
Я думаю, Бэнгсом. О, все в порядке. Капитан здесь по моей просьбе.
Я попросил его быть здесь. Мне нужен был надежный свидетель, и он надежный.
Это, - продолжал он, беря письмо, - записка, которую я написал вам, мистер
Кендрик. В нем говорится, что я ухожу с должности вашего адвоката.
А это, - он взял другую бумагу, - мой чек на пятьсот долларов.
сумма вашего гонорара, которую я возвращаю вам . . . .
Вы уже поняли это, капитан?

Э. Холлидей не стал дожидаться ответа, понял капитан или нет.
Его крупное лицо покраснело.

"Но какого дьявола?" потребовал он ответа.

Джон поднял руку.

"Одну минуту, пожалуйста", - сказал он. "Капитан Бэнгс, я хочу объяснить несколько
вещей. Как вы знаете, я выступал в качестве адвоката мистера Кендрика в
вопрос о собственности, занимаемой миссис Барнс. Он хотел, чтобы я нашел
средство заставить ее продать ему эту собственность. Теперь, когда лицо,
владеющее собственностью, не желает продавать, это лицо нельзя принудить к
отказу от собственности, если только не будет обнаружено, что собственность не
принадлежит этому конкретному лицу. Это же ясно, не так ли?

Он разговаривал с капитаном Обедом, и капитан ответил.

— Но оно принадлежит ей, — заявил он. — Её дядя Эбнер Барнс завещал его ей. Конечно, оно принадлежит ей!

 — Я знаю. Но иногда в завещании бывают ошибки. Вот и всё.
иными словами, где-то и в какое-то время произошла передача этого
имущества, которая была незаконной. В таком случае имущество принадлежит предыдущему владельцу
независимо от того, сколько раз оно переходило из рук в руки
с тех пор. В данном случае было совершенно очевидно, что миссис Барнс
считала, что эта земля принадлежит ей, поскольку она унаследовала ее от своего дяди.
Следовательно, ее нельзя было заставить продать, если не обнаруживалось, что
в титуле был изъян - что она вообще не владела им юридически. Я сказал об этом своему клиенту — мистеру Кендрику, — и он приказал мне
Я навёл справки или сам навёл справки. Я провёл много времени в конторе регистратора в Остлейде, занимаясь именно этим. И я обнаружил, что там был такой изъян: миссис Барнс не владела по закону землёй, на которой стоит её дом. А поскольку земля не принадлежала ей, то и дом тоже не принадлежал ей.

Холлидей Кендрик ударил кулаком по столу.

"Хорошо!" он плакал. "Достаточно! Я сказал им, что я в целом получил то, что я
розыск! Сейчас я вам на этот раз. Кендрик--"

- Подожди, - сказал Джон. "Капитан Обед, вы меня поняли?"

Возмущенные чувства капитана вырвались наружу.

"Я понимаю, что это чертовски подло!" - закричал он. "Мне за тебя стыдно!",
"Джон Кендрик!"

"Хорошо! хорошо! Позор может подождать. И я хочу, чтобы ВЫ тоже подождали
- пока я не закончу. Как я уже сказал, в этом названии был изъян.
Капитан челкой, как вы знаете, в каком доме миссис Барнс живет сейчас
изначально стоял не там, где она сейчас стоит, но на землю две или три
сто ярдов к северу, на часть имущества,
потом стал Колфакс имущество и который теперь принадлежит мистеру Кендрику
вот. Вы знаете это?

Капитан Обед кивнул. "Конечно, я это знаю", - сказал он. "Капитан Абнер мог бы
купил бы дом и землю, на которой он стоял, но он не захотел.
Ему больше нравился вид оттуда, где он стоит сейчас. Поэтому он купил участок ближе к этому месту и перевёз старый дом. Но он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО купил его и заплатил за него наличными. Я знаю, что он это сделал, потому что...

«Хорошо. Я знаю, что он купил его, и все подробности покупки, возможно, лучше, чем вы. В последнее время я уделял много времени изучению истории этого второго участка земли.
Капитан Эбнер Барнс, дядя миссис Барнс, купил землю, на которой
он подумывал о переезде, а позже и переехал в дом Исайи Холта,
отца Дариуса Холта, который тогда ещё был жив. Мистер Холт купил дом у человека по имени Дэвид
Сноу, который, в свою очередь, купил у...

Холлидей Кендрик перебил его. — Сноу купил у меня, — прорычал он. — Хуже
некуда! Я был глупцом, что продал его, по крайней мере, так я думаю сейчас; но это было много лет назад; в то время я и не думал, что приеду сюда жить; да и прибрежная земля тогда не стоила ничего. Участок достался мне как часть отцовского наследства. Я считал, что мне повезло получить за него хоть что-то. Но какое отношение вся эта древняя история имеет к настоящему? И что вы имеете в виду под
— Вы посылаете мне это письмо и чек?

 — Я объясню. Я пытаюсь объяснить. Дело в том, что здесь есть одна особенность. Вы, мистер Кендрик, никогда не владели этой землёй.

 Э. Холлидей подпрыгнул в кресле.

 — Не владели! — взревел он. — Что за чушь вы несёте? Земля принадлежала моему отцу, Сэмюэлю Кендрику, и я унаследовал её от него.

"Нет, не унаследовал."

"Говорю вам, унаследовал. Он оставил мне всё, что у него было."

"Да, оставил. Но эта земля ему не принадлежала. Когда-то она принадлежала ему,
возможно, она принадлежала ему, когда он составлял завещание, но в тот момент она ему не принадлежала.
время его смерти. Ваш отец, мистер Кендрик, в разные периоды своего пребывания здесь, в Орхэме, испытывал финансовые трудности и занимал много денег. По большей части это были просто займы, но один из них таковым не являлся. В какой-то момент, когда ему, по-видимому, очень нужны были деньги, он продал этот участок земли. Покупатель, без сомнения, считал, что он ничего не стоит, и никогда не упоминал о том, что владеет им, — по крайней мере, до самой его смерти. Он просто зарегистрировал сделку и забыл о ней. Все остальные тоже забыли. Но наследники или наследница того покупателя, я
— Я обнаружил, что законным владельцем этой земли был Джон Кендрик.

Капитан Обэд воскликнул:

 «Джон Кендрик!» — закричал он. «Вы хотите сказать…»

«Тише, капитан! Мистер Кендрик, — обратился он к раскрасневшемуся и разъярённому джентльмену слева от него, — я ясно выразился? Вы меня понимаете?»

- Следовать за тобой? Я не могу в это поверить! Я... я... не могу в это поверить! Кто он был? Кому
мой отец продал ту землю?

"Он продал его своему брату, Бейли Кендрик, Кендрик и Бейли был мой
отец. В рамках моего отца, что кое-какое имущество, он пришел ко мне.
Если в этом мире что-то и незыблемо, так это то, что земля, которую занимает миссис
Барнс, по закону принадлежит мне.

Никто из его слушателей не заговорил сразу. Затем Э. Холлидей вскочил на ноги.

"Она принадлежит вам, да? — закричал он. — Она принадлежит вам? Хорошо, тем лучше. Я могу купить её у вас, как и у любого другого. Вот почему
ты вернул мне свой аванс, не так ли? Чтобы мы с тобой могли поменяться мужиками с
мужчиной. Хорошо! Я пока в это не верю, но я тебя послушаю. Каково
ваше предложение?

Джон покачал головой.

"Нет", - сказал он. "Здесь вы ошибаетесь. Я отправил вам аванс, потому что я
Я хотел быть абсолютно свободным и делать со своим имуществом всё, что захочу. Я
не мог оставаться у вас на службе и действовать вопреки вашим интересам — или,
по крайней мере, я так думал. Я считал, что не владею этой землёй — по крайней мере, морально. Поэтому, уволившись от вас, я... ну, я отдал землю тому, кто по праву и... и честно должен был ею владеть. Я оформил документ на её имя и
отправил ей час назад.

Капитан Обед догадался. Теперь он вскочил со стула.

"Джон Кендрик, — закричал он в восторге, — вы отдали эту землю
Благодарный Барнс. Документ был в том большом конверте, который Винни С. Холт
принесла ей сегодня утром!"

Следующие несколько минут были шумными и непристойными. Э.
Холлидей Кендрик был причиной большей части шума и непристойностей. Он метался по кабинету, обзывая кузена всеми
нелестными словами, которые приходили ему на ум, клялся, что вся эта история — ложь и что земля в любом случае должна принадлежать ему; угрожал судебным иском и личной местью. Его последними словами, когда он направился к двери, были:

 «И... и ты тот самый парень, бедный родственник, которому я доверил своё дело».
просто из доброты душевной! Ладно! Я с вами ещё не закончил.

Ответ Джона был спокойным, но решительным.

"Очень хорошо," — сказал он. "Но вы должны понимать: я не считаю себя
чем-либо обязанным вам, мистер Кендрик. В самом начале наших деловых отношений мы с вами откровенно поговорили. Я сказал вам, когда
Я согласился выступить в качестве вашего адвоката, потому что это было чисто деловое предложение, и благотворительность и родственные связи не имели к этому никакого отношения.
И когда вы впервые упомянули о своём намерении заставить миссис Барнс продать свой дом, я сказал вам, что думаю по этому поводу.

Самый богатый летний житель Ист-Уэллмута высказал своё мнение.

"Ты дурак!" — прорычал он. "Чёртов непрактичный дурак!"

Дверь за ним захлопнулась. Джон тихо рассмеялся.

"Как судья человеческих характеров, капитан Бэнгс," — заметил он, — "мой уважаемый кузен должен занимать высокое положение."

Капитан первого акта обед после вылета Е. Холлидей был спешить
за, схватить молодого человека за руку с одним из его собственных, и ему бухать
с восторгом на другой.

"Я сказал это!" - воскликнул он. "Я так и знал! Я знал, что с тобой все в порядке и прямолинейно!
все это время ты был непоколебим, Джон Кендрик! ТЕПЕРЬ позволь мне познакомиться с некоторыми из этих
люди, которые говорили о тебе плохо! Ты никогда в жизни не работал так хорошо. Он на тебя злится, но после этого каждый порядочный человек в округе Остейбл будет на твоей стороне. Ура нашей стороне! Джон, давай ещё раз пожмём друг другу руки.

Они крепко пожали друг другу руки. Капитан был так взволнован и ликовал, что говорил бессвязно. В конце концов, однако, ему удалось прийти в себя настолько, чтобы
задать вопрос.

"Но как ты это сделал? — спросил он. — Как ты вышел на след? У тебя, должно быть, были какие-то подозрения."

Джон улыбнулся. Радость его друга, очевидно, доставляла ему удовольствие, но сам он
Он был довольно трезв и ни в коей мере не торжествовал.

"У меня было подозрение, капитан," — сказал он. "На самом деле, мне сказали, что у меня есть право на участок земли где-то на берегу здесь, в Ист-Уэллмауте. Мой отец сказал мне об этом много лет назад, когда был при смерти. Он сказал, что владеет здесь участком земли, но что он, вероятно, ничего не стоит. Когда я приехал сюда, я собирался разобраться в этом вопросе, но не сделал этого. Где может быть оригинал документа, я не знаю даже сейчас. Возможно, он среди бумаг моего отца, которые
хранятся в Нью-Йорке. Но записи о сделках я нашёл в Остэйбле, и этого достаточно. Возможно, моё требование не такое уж непреложное, как я дал понять моему покойному клиенту, но его будет трудно оспорить. Я единственный возможный претендент, и я передал своё требование миссис Барнс. Теперь земля принадлежит ей, и её нельзя лишить собственности.

— Но… но, Джон, почему ты не сказал об этом раньше? Почему ты позволил всем думать… то, что они думали?

Прежде чем Джон успел ответить, их прервали. Дверь открылась, и
вошла Благодарная Барнс. Она не обратила внимания на капитана Обеда, но
Подойдя прямо к столу, она положила на него длинный конверт, который
Винни С. принесла ей домой этим утром.

"Вы не скажете мне, — резко спросила она, — что это значит?"

Джон встал. "Да, — сказал он, — я расскажу вам, миссис Барнс. Это довольно длинная история. Присядьте, пожалуйста."

Она благодарно опустилась на стул, на который он указал. Он взял конверт.

"Я расскажу вам, миссис Барнс," — сказал он, — "почему я отправил вам этот документ.
Не уходите, капитан Бэнгс, вы уже знаете, и я бы хотел, чтобы вы остались. Вот эта история, миссис Барнс."

Он рассказал всё кратко, без лишних слов, но так ясно, что не могло быть никаких недоразумений. Когда он начал, отношение Тэкфул было холодным и недоверчивым. Когда он закончил, она побледнела и задрожала.

  «Миссис Барнс, — сказал он в заключение, — боюсь, я странный человек». У меня довольно... ну, скажем так, непрактичные представления
об этике моей профессии, о долге перед клиентом и тому подобном. Я всегда был разборчив в выборе дел, но когда
я брался за дело, я старался довести его до конца. Я... как вы знаете, я
колебался, прежде чем принять плату за содержание моего кузена и подразумеваемое обязательство
. Тем не менее, я согласился ".

Он мог бы объяснить причины своего согласия, но он этого не сделал. Он продолжил
дальше.

"Когда этот вопрос вашего имущества придумал, - сказал он, - у меня сначала не было
мысль о том, что дело было серьезное. Вы владели собственностью, как я и предполагал,
и этого было достаточно. Я сказал это своему кузену и собирался сказать
вам. Я собирался рассказать вам часть того, что я только что рассказал капитану,
но я... ну, я не стал. Замечания мистера Дэниелса раздражали меня, и
Я... ну, он поставил это дело на кон, чтобы проверить наши с ним юридические навыки, и... и, полагаю, я не лишён гордости. Поэтому я решил победить его, если смогу. Теперь я понимаю, что это было неправильно, и прошу у вас прощения.

Бэнкфул приложила руку ко лбу.

"Но вы ведь... победили его, не так ли?" — пробормотала она. — Вы выяснили, что я не владею этой землёй.

— Да. Я выяснил, что она принадлежит мне по закону. Если бы я узнал, что она принадлежит кому-то другому, я бы... ну, я даже не знаю, что бы я сделал. Понимаете, —
с полуулыбкой, — я стараюсь быть предельно откровенным. То, что я оказался владельцем, облегчило задачу.

Она не поняла. - Это упростило задачу, - медленно повторила она. - Но ты
дал это мне!

Он наклонился вперед. "Пожалуйста, поймите меня правильно", - искренне сказал он.
"Насколько я понимаю, эта земля принадлежала вам по всем правилам.
Юридически, возможно, это и не так, но юридическая честность не всегда является моральной.
Честность. Я убедился в этом даже за свою ограниченную практику.

Капитан Обед попытался вставить словечко. "Разве ты не понимаешь, Благодарный?" сказал он.
"Джон знал, что ты думал, что земля принадлежит тебе, и поэтому..."

"Тише! Пожалуйста, не надо. Я... я не понимаю. Мистер Кендрик, вы... вы гордились
Вы всегда были честны со своими клиентами, а мистер Холлидей Кендрик
был вашим клиентом.

Джон улыбнулся. «Я пошёл на компромисс, — ответил он. — Я вернул ему деньги
и отказался от его услуг, прежде чем отправить вам документ. Это был
компромисс, признаю, но мне пришлось выбирать между ним и… ну, моей
честью, если хотите; хотя это звучит театрально. Я выбрал быть
честна сама с собой-вот и все. Земля ваша, Миссис Барнс".

Он передал ей конверт, содержащий документ. Она взяла его и сидела,
снова и снова вертя в пальцах, не глядя на него, а
думая, или пытаясь думать.

"Ты отдаешь это мне", - сказала она. "Это было твое, и ты отдаешь это мне. Почему
ты должен? Ты... ты думаешь, я могу ЗАБРАТЬ это у тебя?"

"Конечно, ты должен принять это".

"Но я не могу! Я не могу!"

"Конечно, ты можешь. Почему нет?"

"Почему НЕТ?" После того, что я думал о тебе? А после того, как
Я к тебе относился? И ... и после того, как Эмили..."

"Она не знает," вломился капитан Оубед. - Она не поняла.
Она...

- Достаточно, капитан, - перебил Джон. — Миссис Барнс, вы
не должны снова меня неправильно понять. Ни вы, ни... ни мисс Хоуз не должны
поймите меня правильно. Я отдаю это вам, потому что искренне верю, что оно принадлежит вам, а не потому, что жду чего-то взамен. Я... признаюсь, я немного колебался. Я боялся... я боялся, что она...

— Он имеет в виду Эмили, — вмешался неугомонный капитан. — Ты имеешь в виду Эмили, Джон?

— Да, — смущённо ответил он. — Да, я имею в виду мисс Хоуз. Мы с ней были... подругами, и я боялась, что она неправильно поймёт мои мотивы.
 Только вчера днём, когда я узнала о... о помолвке, я поняла, что ни вы, ни она не могли бы неправильно меня понять.
Тогда я почувствовал себя совершенно свободно и отправил вам документ.

Капитан Обэд, понявший его замысел, хотел было заговорить, но
Тэнкфул заговорила первой. Она, очевидно, была в полном замешательстве.


— Помолвка? — повторила она. — Какая помолвка?

— Помолвка мисс Хоуз с мистером Дэниелсом. Вчера на станции его поздравляли с помолвкой. Я подслушала ваши
поздравления. Я не знала об этом раньше.

Наконец-то Тэкфул поняла. Она посмотрела на говорящего, затем на капитана
Обэда, и краска прилила к её лицу.

"И даже если Эмили... Тише, Обэд Бэнгс! сиди смирно... и даже если
Хотя вы знали, что Эмили помолвлена с Хеманом Дэниелсом, вы всё равно могли дать нам с ней... это?

 «Итак, миссис Барнс, как вы думаете...»

 «Думай! Джон Кендрик, я думаю, что мне следует встать на колени и
попросить у тебя прощения за то, что я думала последние два месяца. Но я
думаю прямо сейчас, а ты — нет». Хеман Дэниелс вовсе не помолвлен с Эмили
Хоуз; он помолвлен с той женщиной из Бэйпорта, к которой он был так внимателен
в течение года или даже больше. О, это правда! Винни С. только что сказал мне об этом. Новость только что пришла в город, и он был ею переполнен. Хеман
прямо сейчас едет в Бэйпорт, чтобы провести с ней Рождество.

Даже капитан Обед не мог вымолвить ни слова. Он смотрел на Джона Кендрика,
и лицо Джона было белым как мел.

"И я скажу вам кое-что ещё, — продолжил Тэкфул, — кое-что, что
Эмили сама рассказала мне вчера вечером. Она могла быть помолвлена с Хеманом
Дэниелс; он просил её об этом. Но она не согласилась; она сказала ему
«нет».

Джон вышел из-за стола. «Она... она сказала ему «нет», — повторил он.
"Она... Почему?"

Тэнкфул громко рассмеялась. «Этого, — воскликнула она, — я вам НЕ скажу. Если ты сам не знаешь, то я не тот, кто тебе скажет.

Обэд был рядом с ней. - Хватит, - приказал он, беря ее за
руку. - Хватит, Благодарный Барнс. Ты пойдешь со мной и
захватишь с собой этот документ. Этому молодому парню здесь нужно кое о чем подумать.
я звоню. Его мозг нуждается в капитальном ремонте. Ты пойдешь со мной.


Он вывел её на тротуар и шёл с ней, пока они не дошли до почтового отделения.
Затем, всё ещё держа её за руку, он ввёл её в это здание. Отделение было открыто несколько часов, несмотря на то, что было Рождество.

"Сюда!" — нетерпеливо прошептал он. "Встань здесь, у окна, чтобы мы могли
видеть, выйдет он или нет."

"Но, Овед, что ты делаешь?"

"Дела! Я жду, чтобы увидеть, действительно ли этот мальчик является постоянным дурак или просто
временный. Теперь ждите; ждите и наблюдайте".

Ожидание было недолгим. Дверь кабинета Джона Кендрика открылась
и вышел сам Джон. Он закрыл дверь, но он так и не дождался, чтобы зафиксировать
это. Они увидели, как он пересёк дорогу и зашагал по тропинке к берегу.


Капитан Обед громко рассмеялся.

«Нет, — ликующе воскликнул он, — это было лишь временно. Теперь он пришёл в себя. Давайте-ка мы с вами прогуляемся. Мы больше не нужны
«Мы ненадолго остановимся в Хай-Клифф-Хаусе, и нас там тоже не будут искать».




Глава XVIII


Дорога была долгой. Они прошли довольно далеко от густонаселённого района Ист-Уэллмута,
через холмы и, наконец, вдоль пляжа у подножия утёса. Это было неподходящее время года для прогулки
по берегу моря, но ни Тэкфул, ни капитан не обращали на это внимания. На самом деле сомнительно, что кто-либо из них смог бы потом рассказать, где именно они были. Было так много чудесных вещей, о которых можно было рассказать, поразмышлять и обсудить.

Благодарен рассказал о возвращении своего брата, чудесного Мистера Кобба
щедрость, и, впервые, призрачные призраки в
небольшой спальне. В последнем рассказе капитан Обед, казалось, нашел
много забавного. Он был настроен скептически.

"Я слышал много хороших призраков в мое время, - сказал он, - но я никогда не
слышал, что выдержал дневного света или здравый смысл. Мысль о том, что ты всё это время беспокоился из-за этого храпа или чего-то в этом роде,
 почему ты мне не сказал? Я бы выгнал этого призрака из спальни ещё до этого, держу пари.

«Это казалось таким глупым, — призналась Тэкфул, — что мне было стыдно кому-либо об этом рассказать. Но там ЧТО-ТО есть. Я услышала это в первую же ночь, когда пришла, и Ребекка Тимпсон услышала это позже, а потом мы с Эмили и Соломон услышали это все вместе».

 «Да. Что ж, тогда давайте посмотрим, КОГДА вы это услышали». Каждый раз, когда это происходило
был шторм; дождь, ветер и тому подобное, да?

"Да. Я сам много раз спал в этой комнате, но никогда - когда
дул сильный ветер или шел дождь. Это так; всегда было во время шторма
когда он приходил ".

"Гм-гм. И он всегда храпел. Хо! хо! это забавно! Призрак с
храпит. Я полагаю, у него, должно быть, простуда на голове ".

"Ты бы не смеялся, если бы услышал это прошлой ночью. И он не храпел
в первый раз. Тогда он сказал "О, Господи".

"Хм! так ты сказал. Что ж, это действительно все усложняет, я сдамся.
Ветер в водосточной трубе мог бы захрапеть, но он не мог бы сказать: «О, Господи!»
Не очень понятно. Ты слышал это в первую ночь, до того, как мы с Кенелмом пришли туда.

«Да. И в том доме не было никого, кроме Эмили и меня;
я это знаю».

— Интересно, знаете ли вы его... Что ж, я загляну в ту комнату
сам и если призрак начинает snorin, когда я буду там я буду ставить
прищепка на нос, после того, как я поблагодарил его за старого переживай, соль в
покаяние и порядочность. Для этого нужен был дух. Ни один живой человек
не смог бы сотворить ТАКОЕ чудо.

"Я согласен с тобой. Что ж, теперь я знаю, почему он вел себя так, когда
Упоминалось имя дяди Эбнера. У меня такое чувство, что, по крайней мере, я предполагаю, что между Соломоном и моим дядей могло быть что-то ещё, что-то, чего мы не знаем и никогда не узнаем. Возможно, где-то спрятана какая-то бумага, какое-то соглашение, имеющее юридическую силу для старого
грешник. Я с трудом могу поверить, что он отдал бы кому-то полторы тысячи долларов просто за то, что нарушил обещание.

"Может быть, но я не знаю; он всегда был суеверным и любил ходить на собрания спиритуалистов и так далее. И он всегда регулярно посещал молитвенные собрания. Иногда такой вот чудак, зная, какой он на самом деле подлый, пытается оправдать свою подлость перед Всевышним, занимая видное место в церкви. Может, вы и правы, но я бы не удивился, если бы это был просто страх и угрызения совести.

"Что ж, я в любом случае ему благодарен. А что касается доброты Джона, я...
не знаю, что сказать. Прошлой ночью я думал, что это может быть самый черный
Рождество я был; но теперь он выглядит так, как будто это может быть одним из
яркие. И все это так странно, так странно, что это должно было произойти
Рождество. Кажется, будто Господь так и задумал ".

"Может быть, так оно и было. Но это не так уж странно, если подумать
это. Ваш брат вернулся домой в канун Рождества, потому что думал — или я не удивлюсь, если он так думал, — что вы с большей вероятностью простите его и примете. Соломон вернулся, потому что
Я слышал, что Холлидей Кендрик собирается приехать. Все дни, будь то Рождество или любой другой день, для Сола одинаковы, когда можно увидеть доллар в подзорную трубу. А что касается того, что Джон отдал тебе сегодня документ, я полагаю, что это был своего рода рождественский подарок; вероятно, он хотел отдать его тебе за это. Так что рождественская часть не такая уж и замечательная.

— Да, это так. Это всё чудесно. Я должна быть очень, очень счастливой женщиной.
 Если Джон и Эмили снова будут вместе, я буду, конечно, счастлива.
 Но, конечно, — добавила она с нажимом, — я не позволю ему бросить меня.
эта земля. Я договорюсь о том, чтобы платить ему за нее понемногу.
единовременно, если не будет другого способа.

Капитан открыл рот, чтобы возразить, но тут был воздух
окончательность в благодарный тон, который заставил его отложить акцию протеста до
в другой раз.

"Ну, ладно", - сказал он. - Об этом можно поговорить позже
. А как насчет тебя самого? Полагаю, теперь ты продолжишь жить в пансионе?

 «Конечно».

 «Тебе будет довольно трудно справляться в одиночку, не так ли? Особенно если Эмили и Джон решат пожениться».

"Ну что ж! Я привык быть один. Я не буду сильно возражать. Почему? вот мы и
прямо у подножия нашего пути. Я говорю так быстро, что я не
знала, что мы тут уже. Вы думаете, это безопасно идти до
дом, обед?"

— Думаю, да. Мы можем пройти через кухню, и я подниму достаточно шума,
чтобы предупредить всех, что мы идём. Кто это у задней двери? Джон,
не так ли? Нет, это не он, это Кенелм.

 Кенелм и Имоджен стояли у кухонной двери. Когда капитан и миссис Барнс подошли ближе, они увидели, что им грозит опасность
прервав, казалось бы, серьёзный разговор. Ни одна из
сторон этого разговора не замечала их, пока они не подошли совсем близко.
У Имоджен в руке был клочок бумаги.

Капитан Обэд, чьи мысли в тот момент были заняты только одной мыслью,
задал вопрос.

"Имоджен," — спросил он громким шёпотом, — "где мисс Эмили?"

Имоджен вздрогнула и обернулась. Кенелм тоже вздрогнул. Он выглядел смущённым.

"Э!" воскликнула Имоджен. "О, это вы, миссис Тэкфул. Я думала, вы в
отпуске. Я тут немного поговорила с Кенелмом. Всё в порядке, миссис Тэкфул.

- Что в порядке? - спросил Тэнкфул.

- Насчет того, что твой брат работает здесь, у Кенелма. Он не возражает. Ты
не возражаешь, правда, Кенелм?

Мистер Паркер, которая стояла на одной ноге и перебирала, как
испуганную лошадь с другой, изменил свою позицию.

"Не-е-ет," протянул он. - Я... я не знаю, что я делаю.

Благодарный был встревожен. - Мне жаль, что ты так долго молчала,
Имоджин, - сказала она. - Мои планы относительно Джедидайи еще не сформированы. Мне действительно
не хотелось бы заставлять тебя терять место, Кенелм. Если бы я мог найти способ удержать двух мужчин, я бы это сделал, но я заявляю, что не вижу способа.

- Все в порядке, мэм, - сказал Кенелм. - Я не участвую.

- Он ничуть не возражает, миссис Тэнкфул, - вставила Имоджин. - Честно говоря, нет.
Он не обязан работать, если только его не вынудят ... во всяком случае, не очень много. У Кенелма есть деньги, ты же знаешь.

 «Я знаю; по крайней мере, я слышала, что у него есть деньги. Но я чувствую себя плохо не из-за того, что ему нужны деньги; это из-за его помолвки с тобой, Имоджен. Полагаю, ты собираешься когда-нибудь выйти замуж и...»

— О, это тоже не проблема, — поспешно перебила Имоджен. — Вам не нужно беспокоиться о нашей помолвке. Ей тоже не нужно об этом беспокоиться, верно, Кенелм?

— Нет, — коротко ответил Кенелм.

Капитан Обэд решил, что пора повторить свой первый вопрос.

— Где мисс Эмили? — спросил он.

— Она в гостиной.

— С ней кто-нибудь есть?

Имоджен кивнула. "Гм-гм, - радостно сказала она, - он тоже там".

"Кто?" Капитан и Благодарный говорили хором.

"Мистер Джон Кендрик. Я впустил его и вообще не сказал ей, кто это был
. Она не знала, пока сама не вошла и не нашла его. Тогда я
вышел и закрыл дверь. О, — ещё один кивок, — у меня есть здравый смысл, даже если я и из приюта для сирот.

Капитан Обэд и Трэнкфул переглянулись.

"Значит, он всё-таки пришёл сюда," — воскликнул Трэнкфул.

"Конечно, пришёл. Я же говорил тебе, что он не совсем дурак. Он там уже давно,
да?"

"Да. Сказать им, что вы пришли? Я сначала постучу."

"Нет, нет". Ответ Тэнкфула был решительным. "А где остальные?"
"Ребята?" спросила она.

"Джорджи и мистер Кахун - я имею в виду вашего брата - отправились в деревню".
"С другим человеком, Коббом".

"Зачем они отправились в деревню?"

— Чтобы помочь мистеру Коббу забрать его лошадь и упряжку у Криса Бэджера. Он уехал,
ты же знаешь.

 — Кто уехал?

— Ну, тот, Кобб. Он снова ушёл домой. Я пыталась уговорить его остаться на ужин, как и мисс Эмили. Мы знали, что ты этого хочешь. Но он не остался. Сказал, что идёт домой. Мне показалось, что он хотел поскорее убраться из дома. Он дал Джорджи доллар на Рождество.

— ЧТО?! — Капитан Обэд прислонился к углу дома. — Доллар!
— простонал он. — Сол Кобб подарил кому-то доллар на Рождество! Не щипайте меня, пожалуйста, я не хочу просыпаться. Позвольте мне насладиться сном, пока я могу. Вы сказали, что Сол выглядел больным?

"Я сказал, что он выглядел почти больным, когда спустился сегодня утром".

"Я верю в это. Должно быть, это был очень серьезный приступ. Джорджи
взял доллар с собой?"

"Нет. Он оставил его у мисс Эмили".

"Какая милость. На свежем воздухе Сол, возможно, почувствует себя более здравомыслящим, и
как только он придёт в себя, он захочет вернуть этот доллар. Тс-с-с! Тс-с-с! Тс-с-с!
Не разговаривай со мной! Я скоро поверю в призраков.

Тэффл выглядела обеспокоенной и раздражённой.

"Мне ужасно жаль, что он ушёл, — сказала она. — Бедняжка! Он был так
несчастен, что мне стало его жаль. Я обязательно заеду к нему завтра.
Но хуже всего мне от мысли, — добавила она, — что Джедедайя
придёт в деревню в лохмотьях, в которых он был. Он выглядел как... как что-то, что принёс кот. И все захотят узнать, кто он, а когда узнают, что он мой брат! И ещё на Рождество!

"Имоджин!" - это был голос Эмили. "Имоджин, где ты?"

Капитан Оубед проревел приветствие.

"Счастливого Рождества всем!" - крикнул он. "Эй, ты, Джон Кендрик;
ты здесь?"

Ответа не последовало. Благодарная не стала его дожидаться; она бросилась в
дом. Джон Кендрик был один в гостиной, когда она вошла.
Эмили убежала. Благодарная посмотрела на мистера Кендрика, и этот взгляд дал ей
нужную информацию.

"О, мистер Кендрик — Джон, — воскликнула она. — Теперь я буду называть вас Джоном; я могу,
не так ли? — где она?"

Джон улыбнулся. Казалось, он был готов улыбаться всему миру. — Я думаю, она наверху, — сказал он. — По крайней мере, она побежала в ту сторону, когда услышала
голос капитана.

Тэффл направилась в коридор к лестнице. У двери она обернулась.

"Не уходи, Джон, — приказала она. — Не смей уходить от меня.
— В этом доме. Ты поужинаешь здесь СЕГОДНЯ, если больше никогда не вернёшься.

Джон, очевидно, не собирался уходить. Он ещё раз улыбнулся и направился в столовую. Капитан Обэд встретил его на пороге.



— Ну что? — крикнул капитан. — Ну что? Что ты теперь скажешь в своё оправдание, а?

Джон рассмеялся. — Не так уж много, капитан, — ответил он, — не так уж много, кроме того, что
я был идиотом.

— Ага. Хорошо. Но это не то, что я хочу знать. Я хочу знать...
— он остановился и пристально посмотрел в лицо своего друга. — Я не знаю, что я делаю
«Я тоже не хочу знать», — добавил он. «Я думаю, что уже знаю. Когда молодой парень стоит с таким смущённым видом, как будто его поймали на краже куриных яиц, и в то же время ухмыляется, как будто гордится этим, то... то с ним случилось только одно. Я так понимаю, ты узнал, почему она не вышла замуж за Хемана Дэниелса, да? Боже, как я рад!
 Ты этого не заслуживаешь, но я всё равно рад. Давай ещё раз пожмём друг другу руки.

Они всё ещё тряслись, и капитан торжествующе кукарекал, как петух, радуясь удаче своего друга и предстоящему унижению.
«Ябеды и сплетники» среди его односельчан, когда
появилась Имоджен.

"Миссис Тэкфул здесь?" — спросила она.  "Ну, неважно.  Вы подойдёте,
капитан Бэнгс.  Вы не могли бы выйти с мистером Кендриком через заднюю дверь на
минутку? — Я бы хотел, чтобы вы кое-что засвидетельствовали.

Капитан Обед удивлённо нахмурил лоб.

"Засвидетельствовали кое-что?" — повторил он. Затем, взглянув на Джона, который был так же озадачен, как и он сам, он сказал:
— Хм! Сегодня утром я кое-что засвидетельствовал, а теперь я
захочу засвидетельствовать кое-что ещё. Я скоро стану экспертом, не так ли?
Я? Хм! Что ж, давай, Имоджен. Я пойду.

Имоджин проводила их до кухонной двери, где все еще стоял мистер Паркер
с на редкость глупым видом. Однако манеры Имоджин были очень
деловыми.

- Итак, - сказала она, обращаясь к двум "свидетелям", - вы видите этот
лист бумаги. Возможно, вам лучше сначала прочитать его.

Она протянула бумагу капитану обед, который посмотрел на него и передал ее
Иоанну. Это было заявление, подписанное Кенелмом, в котором он соглашался
жениться на Имоджин, когда она попросит его об этом.

- Ты понимаешь, в чем дело, не так ли? - спросила Имоджин. "Да. Что ж, теперь смотри сам
и увидишь, что я с этим сделаю".

Она разорвала соглашение на мелкие кусочки. Войдя в кухню, она
положила кусочки в плиту.

"Ну вот!" - воскликнула она, возвращаясь к двери. "На этом все. Он и
Я," указывая на Кенельм, "не уже заняты, и ему не нужно
тут больше работать. Это все простые для вас обоих?"

Это было еще не совсем ясно. Выражение лиц
свидетелей подтверждало это.

- А теперь, Кенелм, - бодро сказала Имоджин, - ты можешь уйти, если хочешь.
И, - с озорным смешком, - когда ты доберешься туда, ты сможешь отдать свой
Сестричка, любовь моя, любовь заключённой, ты же знаешь. Боже! Как же она обрадуется, когда получит это!

Когда Кенелм ушёл, а он ушёл сразу же и без единого слова,
Имоджен снизошла до объяснений.

"Я никогда не хотела выходить за него замуж," — сказала она. «Когда я буду готова выйти замуж за кого-нибудь, надеюсь, у этого кого-нибудь будет больше денег, чем у него. Но я была готова на всё, чтобы помочь миссис Трэнкфул не волноваться, и когда он заговорил о том, чтобы уволиться прямо в разгар сезона, я должна была как-то удержать его здесь, просто обязана была. Он был каким-то... сентиментальным и
сначала он был мягок со мной - я думаю, парни его типа, вероятно, будут такими
с любой женщиной, которая их послушает - и когда его сестра приревновала
и подтолкнула его к уходу, я придумал свой план. Я заставил его спросить
меня - он почти столько же спрашивал меня раньше - а потом я заставил его подписать эту бумагу.
Фу! через какие глупости мне пришлось пройти, прежде чем он подписал ее! Не спрашивай меня об этом, иначе я не буду ужинать. Но он подписал, и я знала, что держу его в руках. Он боится своей сестры, но ещё больше он боится потерять свои деньги. И она боится этого так же сильно, как и он.
ОНИ не хотели нарушать обещания — ни за что, сэр! Хо! Хо!"

Она остановилась, чтобы радостно рассмеяться. Джон тоже засмеялся. Капитан Обэд
почесал голову.

"Но подожди, Имоджен, не торопись!" — приказал он. "Кажется, я ещё не до конца понял. Ты ведь согласилась выйти за него замуж. «А что, если бы он сказал, что ты должна выйти за него замуж, что тогда?»

«Он бы не сказал. Он не хотел жениться на мне — не после того, как я какое-то время помыкала им. А если бы он сказал — ну, если бы он сказал, и мне пришлось бы это сделать, я бы, наверное, согласилась. Я бы сделала всё для миссис Тэкфул,
после того, что она для меня сделала. Мы с мисс Эмили говорили о самопожертвовании, и я ясно вижу свой долг. Я рассказал мисс Эмили, почему я сделал это в ту ночь, когда вы все вернулись с ярмарки. Она всё поняла.

Капитан разразился хохотом.

"Хо! Хо!" — кричал он. — Что ж, Имоджен, я сказал, что ты опередила меня на пути к
морю, и ты действительно опередила. Теперь я хотел бы быть рядом и посмотреть, как
Ханна это воспримет. Если я её знаю, то теперь, когда эта помолвка не висит
над ней, она сравняется со своим братом во всём, что ей пришлось пережить
«Хо! Хо! Бедняга Кенелм, его ждёт тёплое Рождество».

И всё же Рождество Кенелма было не таким уж «тёплым». Он рассказал Ханне о своей разорванной помолвке, не тратя слов понапрасну, что для него было очень примечательно, и не выражая никаких сожалений. Ханна слушала, сначала
с радостью, а потом, когда Имоджен передала ей «любовь», с
растущим гневом.

"Идея!" — воскликнула она. "И ты приносишь мне такое послание. От
нее — от воспитанницы приюта для сирот — твоей родной сестре! И ты позволяешь ей
перешагнуть через тебя, вышвырнуть тебя, как будто ты старая тряпка, о которую она вытерла ноги.
Она надела сапоги и не сказала ни слова. Что ж, я скажу за тебя. Я
скажу ей, что я о ней думаю. И она собиралась подать на ТЕБЯ в суд за нарушение обещания, да? Хм! В эту игру могут играть двое. Я не знаю,
но я не позволю тебе подать на неё в суд.

— Я не хочу. Я сказал тебе сегодня утром, что мне всё равно, женюсь я на ней или нет. А ты не хотела, чтобы я был только твоим. Теперь, когда всё кончено, ты должна быть счастлива, я думаю. Я не понимаю, из-за чего ты ворчишь.

— Нет, полагаю, что нет. Ты — ты, — с уничтожающим презрением, — ты
у меня нет самоуважения, как у древесного клеща. Я... я заявляю, что мне
стыдно за то, что в моей семье есть такой брат.
 И после того, как я катался с ней и возил её на выставку скота...

 — Ты сам ездил на выставку скота.

 — Мне всё равно. А теперь поднимайся наверх и переоденься.

— Ну же, Ханна. Эта одежда вполне хороша.

— Вполне хороша! Для Рождества! Я думала, тебе будет стыдно. О,
ты меня так раздражаешь! Если бы люди знали, что я о тебе знаю...

Кенелм перебил её, что было для него очень необычно.

"Предположим, они знали о тебе то же, что и я", - заметил он.

"Что? Что ты хочешь этим сказать? Чего я такого сделал, чего мне следует стыдиться?"

"Я не знаю. Я не знаю, что ты сделал. Я даже не знаю, куда ты
пошел. Но когда человек спускается по лестнице посреди ночи
и уходит куда-то с кем-то другим и не возвращается домой до
самого утра, тогда... ну, тогда я думаю, что людям было бы интересно
узнать об этом, вот и всё.

Лицо Ханны было как картина, которую нужно было изучать. Впервые в жизни
она не могла подобрать слов.

— Я ни о чём не спрашиваю, — спокойно продолжил Кенелм. — Я никому ничего не сказал и не скажу, если только… если только кто-нибудь не будет ныть и злить меня. Но сегодня я не переоденусь и не сделаю ничего,  кроме того, что мне захочется.

Его сестра смотрела на него безучастно на мгновение. Затем она бежала из
номер. Кенелм достал из кармана трубку, набил и раскурил ее.
курил, улыбаясь в промежутках между затяжками, глядя в потолок. Будущее казалось Кенелму безмятежным
и радужным.


Рождественский ужин в доме на Высоком Утесе прошел весело,
несмотря на то, что обещание хорошей погоды не сбылось и снова пошёл дождь. Джон остался на этот ужин, как и капитан Обед. Первый и мисс Эмили почти не разговаривали, и аппетит у них был неважный, но они, казалось, были очень счастливы. Джорджи определённо был счастлив, а аппетит Джедедайи был таким, какого можно было ожидать от человека, который несколько дней питался самой дешёвой едой и был вынужден голодать ради других. Благодарный тоже был счастлив или притворялся, что счастлив, а капитан Обед смеялся и шутил со всеми. И всё же
казалось, что-то не давало ему покоя, и его счастье было не таким полным, как могло бы быть.

Все помогали Имоджен мыть посуду; затем Джон и Эмили вышли из кухни с каким-то таинственным поручением. Капитан Обэд и Джорджи надели то, что капитан назвал «грязными дождевиками», и отправились кормить Джорджа Вашингтона, Патрика Генри и домашнюю птицу рождественским ужином.

Шторм затопил низину за амбаром. Птичник находился в центре миниатюрного острова. Стены свинарника, который построил Тэкфул, возвышались над озером.

"Это милость Пэт переехала в сухой каюте, правда, второй помощник!" усмехнулся
капитан. "Он должен был бы спать с спасательный круг, если он
останавливались здесь".

Они покормили кур и дали Джорджу Вашингтону щедрую порцию овса
и большую охапку сена.

"Не хочу, чтобы он остался голодным на Рождество", - сказал капитан Обед. — А теперь давай прогуляемся и посмотрим, не поёт ли Патрик Генри о свободе или смерти.

Свинья, судя по всему, ни о чём не «пела». Когда они подошли к стене загона у сарая, его нигде не было видно.
Но они услышали его, где-то в темноте под навесом,
прерывистое дыхание, очевидно, он крепко спал.

Джорджи засмеялась. "Услышь его", - сказал он. "Он такой толстый, что всегда издает этот звук.
Когда он спит. И он ужасно умный. Когда тепло и хорошая погода.
он спит здесь, на солнышке. Когда идёт дождь и холодно, как сейчас, он всегда уходит туда. Слышите его? Разве он не издаёт забавных звуков?

Эмили торопливо вышла из-за угла дома.

"Капитан Бэнгс," — прошептала она. "Капитан Бэнгс!"

Капитан посмотрел на неё. Он хотел спросить, почему она шепчет, но
Эмили хотела заговорить вслух, но выражение её лица заставило его изменить вопрос на «Что случилось?»

Эмили посмотрела на Джорджи, прежде чем ответить.

"Я... я хочу тебя видеть, — ответила она. — Я хочу, чтобы ты пошёл со мной. Пойдём
скорее. Джорджи, ты должен остаться на кухне с Имоджен.

Джорджи не хотел оставаться на кухне, но когда он нашел Джедидайю
там он был более самодовольным. Бывший искатель золота и его рассказы о
приключениях невероятно привлекли Джорджи.

Эмили направилась к парадной лестнице, а капитан Обэд последовал за ней.

— Что случилось? — прошептал он. — Что за тайна?

— Мы не знаем — пока. Но мы хотим, чтобы ты помог нам это выяснить. Мы с Джоном
поднялись в комнату с привидениями, и... и ОНО ТАМ.

— Там! Что?

— Привидение, или что-то в этом роде. Мы слышали это. Пойдёмте!

У дверей комнат, где недавно произошло сверхъестественное событие с мистером Коббом и где мисс Тимпсон «предупредила» его, они увидели Тэнкфул и Джона, которые стояли и прислушивались. Тэнкфул выглядел довольно напуганным. Джон был взволнован и заинтересован.

 «Ты нашла его, Эмили», — прошептал он. «Хорошо. Капитан, мы с тобой
поручено уничтожить призрака. И призрак внутри. Слушайте!"

Они послушались. Сквозь стук дождя по крыше
они услышали звук, который двое или трое участников группы слышали прошлой ночью
звук храпа.

"Надо было раньше", - прошептал Джон, "но они хотели, чтобы я
ждем вас. Давай, капитан".

Они открыли дверь в большую комнату и вошли на цыпочках. Теперь
храп был слышен отчётливо, и, как они и ожидали, он доносился из соседней комнаты. Они вошли в эту комнату,
мужчины впереди. Там не было никого, кроме них самих, и ничего необычного. Но храп продолжался, становясь громче, чем когда-либо.

Джон заглянул за мебель и под кровать.

"Это бесполезно, — прошептал Благодарный. — Я сам так делал
пятьдесят раз."

Капитан Обед расхаживал по комнате, приложив ухо к стене,
прислушиваясь. В какой-то точке в центре задней стены, что в задней части дома
он остановился и прислушался внимательнее, чем когда-либо.

"Джон", - нетерпеливо прошептал он, - "иди сюда".

Пришел Джон.

- Послушайте, - прошептал капитан. - Здесь это виднее, чем где-либо еще,
не так ли?

- Да. Да, я думаю, что это так. Но откуда это берется?

- Мне кажется, где-то над головой. Дай мне тот стул.

Осторожно и бесшумно он придвинул стул к стене, встал на него и, прислонившись ухом к обоям, стал водить головой взад-вперёд, вверх-вниз. Затем он перестал двигаться и, протянув руки, ощупал стену.

  «Я нашёл», — прошептал он. «Вот это место».

 Его пальцы описали круг на стене. Он легонько постучал в центре круга.

"Слушай!" - сказал он. "Здесь все сплошное, а здесь - полое, как барабан.
Это... это дырка от печной трубы, вот что это. Здесь была печка
когда-то или не раньше, и отверстие для трубы было заклеено обоями.

"Но ... но что из этого?" прошептал Благодарный. "Меня не волнуют дыры в печных трубах.
Я хочу локализовать этот ужасный шум. Я слышу его сейчас, так же ясно, как и всегда". "Я слышу это сейчас".
"Я слышу это так же ясно, как и всегда".

"Куда отсюда может вести печная труба?" - задумчиво спросил капитан. "Не на кухню.
кухонная труба находится с другой стороны. Может быть, здесь был дымоход
до того, как дом перенесли.

"Но храп?" запинаясь, спросила Эмили. "Разве ты не слышишь его?"

Капитан Оубед приложил ухо к закрытому отверстию для дымохода. Он слушал
и по мере того, как он слушал, его лицо приобретало новое выражение, выражение
внезапного подозрения, затем растущей уверенности и, мгновение спустя,
огромного веселья.

Он сошел со стула.

- Оставайся на месте, - приказал он. "Не двигайся и не производи шума"
. Я сейчас вернусь.

Он поспешил к выходу. Они ждали. Храп все продолжался и продолжался. Внезапно он
прекратился. Затем в той самой комнате, или так ей показалось, раздалось ворчание и
испуганный визг. А затем голос, глухой голос, который прокричал:

"Эй, все по местам! Я призрак первой жены Навуходоносора, и я
хочу знать, что вы имеете в виду, когда будите меня.

Трое в задней спальне переглянулись.

"Это капитан Бэнгс!" - воскликнула Эмили.

— Это Обед! — воскликнула Благодарная.

"Он нашёл его, — крикнул Кендрик. — Пойдёмте."

Капитана не было на кухне, когда они пришли. Он вышел
из дома, как сказала Имоджен. Не обращая внимания на дождь, они выбежали
из-за угла, обогнули сарай и спустились к нему. Патрик Генри
Он бегал по загону, явно чем-то встревоженный, но капитана Обеда нигде не было видно.

"Где он?" — спросил Тэкфул. "Куда он делся?"

"Привет, Джон!" — раздался голос из темноты в задней части свинарника под кухней. "Заходи сюда. Не обращай внимания на одежду. Заходи."

Джон перепрыгнул через перила ручку и исчез. Несколько минут
позже он снова вышел в компании с капитаном. Оба смеялись
от души.

"У нас есть ответ", - пропыхтел капитан Обед, который запыхался.
"Мы уложили призрака. Помнишь, я сказал тебе в тот день, когда мы впервые
Я исследовал это место, где старый Лабан Элдридж построил свинарник. Раньше здесь был только картофельный погреб, а когда-то, до того, как дом перестроили, в этой задней спальне, должно быть, была печь. Дымохода нет, но между досками в задней части свинарника есть щели, и любой шум, который здесь слышен, проходит прямо сквозь стены и выходит через отверстие для дымохода, как из говорящей трубки. Ты слышал меня, когда я
говорил вам сейчас, не так ли?"

"Да-да", - ответила Эмили. "Мы слышали, что ты, но ... Но что
храпел? Что это был за призрак?

Капитан Обед разразился громким смехом. "Вот он", - сказал он,
указывая.

Благодарный и Эмили посмотрели.

"Что?" - воскликнул последний.

"СВИНЬЯ?" - воскликнул Благодарный.

- Вот что. Джорджи дал мне подсказку, когда мы с ним были здесь только что.
сейчас. Старина Пэт спал там, в глубине, и храпел, как паровоз. А Джорджи сказал, что он никогда там не спал, разве что в шторм,
под дождём, как сейчас. И каждый раз, когда вы слышали — хо! хо! —
призрака, это было в штормовую ночь. Штормило в ту ночь, когда вы приехали, и
когда Бекки Тимпсон получила своё предупреждение, и прошлой ночью, когда Сол Кобб
его. Хо! хо! хо! Патрик Генри - призрак. Что ж, он здоровый старик.
дух.

Эмили смеялась, пока слезы не выступили у нее на глазах.

"Свинья!" - воскликнула она. "О, тетя Тэнкфул! Мы с вами были напуганы
почти до смерти прошлой ночью - и этим существом там. О, боже мой!"

Тэффл тоже рассмеялась, но не была до конца уверена.

"Может, это свинья храпела, — призналась она. — И, конечно, всё, что мы слышали, доносилось из той трубы. Но в ту первую ночь там не было свиньи; я купила свинью намного позже. И, кроме того,
то, что я услышал в ту ночь, говорило: «О, Господи! Патрик Генри, может, и умная свинья, но он не умеет говорить».

Это было что-то невероятное, но капитан всё равно был уверен, что
нашёл правильный след.

"Значит, там было что-то ещё, — заявил он. — Кто-то был здесь, под домом, это точно. Кто бы это мог быть? Неважно, я выясню. Мы разберёмся со всей этой историей с призраками, раз уж начали. Может быть, теперь мы найдём какую-нибудь зацепку. Джон, сходи наверх и принеси фонарь, вот молодец, и мы посмотрим.

Джон принес фонарь, и при его свете двое мужчин исследовали
тайники спальни Патрика Генри. Когда они вышли, покрытые
пылью и паутиной, капитан что-то держал в руке.

"Я не знаю, что это", - сказал он. "Может быть, ничего особенного, но
это было растоптано в углу, ближе к стене. Хм? А? — Ну, это же
перчатка, не так ли?

Это была сильно поношенная перчатка, и на внутренней стороне запястья
были выведены три буквы.

"К. И. П." — прочитал капитан Обэд. — Что значит «К. И. П.»?

Имоджен, присоединившаяся к группе, захлопала в ладоши.

— Я знаю, — воскликнула она. — Кенелм Иссахар Паркер.

Бэнкьюфул кивнул. — Именно так, — согласилась она. — И... и... теперь, когда я
вспомнила, я слышала, как Ханна отчитывала Кенелма в то первое утро после
нашей ночи в её доме за то, что он потерял зонтик и варежку.

— Верно! — Капитан Обэд хлопнул себя по колену. — И Кенелм был где-то в ту ночь, прежде чем мы с ним пришли сюда. Он нашёл свой зонт и через неделю или около того принёс его домой целым. Но всё это время он не был целым, потому что Сет Эллис сказал мне, что Кенелм принёс
зонтик, чтобы починить его. Он был вывернут наизнанку. А? Да, сэр!
 Мы всё ближе к порту. В ту ночь Кенэлм проходил мимо этого дома, потому что именно он увидел свет в вашем окне. Готов поспорить, что он разбил свой новый зонтик по дороге из клуба и забрался сюда, чтобы починить его. Он не смог починить её, поэтому оставил здесь и вернулся за ней на следующий день. И тогда он уронил эту
перчатку.

Эмили предложила свою версию.

"Вы сказали, что на следующее утро видели, как кто-то прятался за курятником,
капитан," — сказала она.

«Так я и сделал. И я подумал, что это был один из парней Солона Тейлора. Готов поспорить,
что это был Кенелм; он прокрался, чтобы взять зонт. Это он сказал «О, Господи» той ночью; готов поспорить на что угодно. Когда он подумал о
что сказала бы Ханна, если бы он разбил зонтик, который она ему подарила, это было
удивительно, что он не сказал больше этого. Вот ответ - весь целиком
ответ - и я докажу это, когда увижу Кенелма в следующий раз ".

Что, кстати, он и сделал.

Позже, во второй половине дня, Джон и Эмили вместе отправились в деревню.
Они попросили Благодарного и капитана Обеда сопровождать их, но
Приглашение было отклонено. Однако, поскольку Джон внезапно вспомнил, что
оставил дверь своего кабинета незапертой, он решил, что должен пойти, и
Эмили пошла с ним.

"Полагаю, — заметил капитан, глядя им вслед, — что
я должен испытывать угрызения совести за то, что не согласился, когда они
попросили меня пойти с ними, но почему-то я этого не чувствую. У меня есть смутное предчувствие, что
они прекрасно обойдутся без нашей компании, Тэффл.

Тэффл промолчала. Она сидела у окна. Теперь они были одни в гостиной. Имоджен, Джедедайя и Джорджи
на кухне готовит сахарную пастилу.

"Что ж, - заметил капитан Обед, - это так, не так ли? Вы не согласны
со мной?"

Ответа по-прежнему не было, и, обернувшись, капитан с удивлением увидел
свою спутницу, вытирающую глаза носовым платком.

"Ради всего святого!" в смятении воскликнул он. "Что случилось на этот раз?
Ты плачешь?"

Благодарный попытался улыбнуться. "Нет", - сказала она. "Я не плачу. По крайней мере, я
не надо плакать. Мне должно быть ужасно рады, и я. Видеть тех,
два ушли вместе, таким образом сделал я думаю, что очень скоро они будут
уезжаю навсегда. И я... мне, наверное, было немного одиноко.

— Ну-ну! Тебе не должно быть одиноко. Они ещё не скоро поженятся, я думаю.

— Нет. Наверное, нет. Но Эмили на следующей неделе вернётся в школу, и она возьмёт с собой Джорджи. Я буду ужасно скучать по ним обоим.

— Да, будешь. Но теперь у тебя есть брат. Он составит тебе компанию.

— Да. Но, если он не изменился больше, чем, боюсь, он изменился, он будет скорее обузой, чем утешением. Он, бедняга Джед, хочет как лучше, но его
нельзя назвать способным человеком.

— Что ж, Имоджен достаточно сообразительна, и она будет здесь.

 — Да.

 Некоторое время царило молчание. Затем заговорил капитан Обэд.

  — Благодарю, — серьёзно сказал он. — Я знаю, что тебя беспокоит. Это просто то, что ты сказал, — ответственность за всё это. Это слишком тяжело для тебя —
управлять этим большим домом и жильцами, когда они приезжают. Ты не должна делать это в одиночку. Тебе должен кто-то помогать.

— Возможно, должен, но я не знаю, кто это будет. Я не могу позволить себе нанять того, кто мне нужен.

— Почему бы тебе не взять напарника?

 — Напарника? Кого, ради всего святого?

- Ну... я. У меня есть кое-какие собственные деньги. Я стану твоим партнером.
здесь. . . . О, сейчас, сейчас! - поспешно добавил он. "Не думаю, что в этом есть какая-то благотворительность. Ее вообще нет. Насколько я понимаю, этот пансион очень выгодный бизнес и надежное вложение средств. — Предположим, мы с тобой станем партнёрами в этом деле, Трэнкфул.
Трэнкфул покачала головой."Ты очень добр, — сказала она.
"Нет, я не добр."
"Да, добр. Но я не могу этого сделать, Обэд."
"Почему нет?"
"Ты знаешь почему. По той же причине я не могла сказать «да» на твой вопрос, который ты задал мне некоторое время назад. Я не могу позволить тебе помогать мне из жалости.
— Жаль! — Он повернулся и уставился на неё. — Жаль! — повторил он.
"Да, жаль. Я знаю, что тебе меня жаль. Ты сказала, что тебе меня жаль. И я знаю,что ты бы сделала всё, чтобы помочь мне, даже... даже..."
Он перебил её.— Благодарный Барнс, — сказал он, — неужели ты думал, что я спросил тебя о том, о чём спросил, из жалости?— Ну же, Обед…
— Остановись! Ответь мне. Неужели ты мог подумать о такой глупости? Оставайся на месте! Я хочу, чтобы ты посмотрел мне в лицо.
— Не надо, Обед! Не надо! Оставь меня в покое. Не надо!
Он не обратил на это ни малейшего внимания. Он склонился над ней, его рука
была у нее под подбородком, заставляя ее посмотреть на него.
- Не надо, Обед! - взмолилась она.
- Спасибо, скажи мне ты. Ты думал, я попросил тебя выйти за меня замуж только
потому, что жалел тебя. Только потому, что мне было жаль тебя? Правда?
"Обед, пожалуйста!"
"Спасибо, я забочусь о тебе больше всего на свете.
Я не жалею тебя. Я весь последний месяц жалел себя, потому что не мог заполучить тебя — только тебя. Я хочу тебя, Благодарный Барнс, и если ты женишься на мне, я буду самым счастливым человеком на свете.
 «О, Обэд, не усложняй мне жизнь. Ты сказал, что не будешь. И... и
тебе всё равно, правда?
"Я не могу! Я тебе небезразличен? Вот что я хочу знать".
"Обед, мы с тобой уже не молодые люди. Мы приближаемся к старости.
Что бы сказали люди, если бы...
Он обнял ее и буквально поднял со стула.
«Мне плевать, ЧТО они говорят, — ликующе закричал он. — Ты сказала то, чего я ждал. Или, по крайней мере, так выглядело. Итак, КОГДА мы поженимся? Это то, что ты должна сказать, моя девочка».
Они сидели в сгущающихся сумерках и разговаривали. Капитан был безудержно весел. Он едва мог усидеть на месте, но свистел и барабанил в барабан
Он наигрывал мелодии на подлокотнике кресла. Тэффл была более сдержанной и
тихой, но она была счастлива, наконец-то по-настоящему счастлива.
"Это будет настоящий бордель, один из наших," заявил
капитан. "Мы построим пристройку, о которой ты мечтала, и заставим горожан
замолчать и обратить на нас внимание. И," с радостным смешком: "мы не
у любого призрака snorin' предупреждаю, либо".

Благодарен рассмеялся. "Нет, мы не будем", - сказала она. "И все же я ужасно
благодарен этому ... этому... этому свинячьему призраку. Если бы не он, эта
ипотека все еще висела бы над нами. И Соломон никогда бы этого не сделал
его запугали, и он сделал то, что обещал дяде Эбнеру. Возможно, после этого он станет лучше, более щедрым по отношению к другим своим бедным жертвам. Я надеюсь, что так и будет.
 — Я тоже, но у меня есть сомнения.
 — Что ж, мы ведь никогда не убьём старину Патрика Генри, правда? Это было бы слишком неблагодарно. Капитан Обэд хлопнул себя по колену.
«Убей его!» — повторил он.Тед: «Я бы сказал, что нет! Ведь он твой дядя Эбнер,и сестра Ребекки Тимпсон Медора, и старый Лабан Элдридж, и я не знаю, сколько ещё. Убить его — это устроить резню.
 Нет, конечно, мы его не убьём! Пойдём, посмотрим на него». Я бы хотел пожать ему руку, если бы она у него была.— Но, Обед, идёт дождь.
— И что с того? Нам плевать на дождь. После этого для вас всё будет
светить солнце, миледи. Я пророк погоды, и я говорю вам это. Да
благословит вас Бог, Благодарный Барнс.Благодарная улыбка.
 «Он уже благословил меня, Обэд», — сказала она.
************************
Конец «Благодарного наследия» Джозефа К. Линкольна в рамках проекта «Гутенберг»