Начальник депо

Автор: Джозеф Кросби Линкольн.
***
I. — В ДЕПО,II. — Спрос и предложение,III. — «Скупой Гейб»,IV. — Майор,
V.Ребёнок и ограбление,6 Авиация и алчность,7.— Капитан Сол решает переехать
8. Обязанности джентльмена,9. Вдова Бассетт,X. — Капитан Джонадаб отправляется в путь,XI. — Великий город,12.Посланное видение,13.— День рождения Дазенберри
14.- СУДЬБА ЭФФИ,XV.- "ГЕРОЙ" И КОВБОЙ,16.- КРУИЗ На КРАСНОЙ МАШИНЕ,17.-МЕСТЬ Исси, 18. ГОРА И МАГОМЕТ.
********
ГЛАВА I

В ДЕПО


Мистер Симеон Финни вышел из боковой двери своего дома и остановился на
мгновение, чтобы раскурить трубку под кустами сирени. Мистер Финни был человеком разносторонних
способностей, и на его вывеске, прибитой к большому серебристому листу
во дворе, перечислялись некоторые из них. «Плотник, колодезник, строитель, специалист по клюквенным болотам»
с заботой и быстротой и т.д. и т.п." - так гласила вывеска. Дом был
расположен на "Финнис-лейн", маленьком кривом переулке, отходящем от "Кросса
Улица" между "Шор-роуд" у подножия склона и "Холмом"
Бульвар" - бывший "Насест Хиггинса" - на вершине. От ворот Финни
открывался обширный и по большей части сырой вид. Холм резко
спускался вниз, мимо «Шор-роуд», через бесплодные поля и
возвышенности, поросшие кустами барбариса и «травой бедности», к
желтому песку пляжа и серым, обветшалым рыбацким домикам,
разбросанным повсюду
вдоль нее. За ней виднелся залив, мерцающий в лучах заходящего солнца.

Миссис Финни на кухне возилась с посудой для ужина. Ее
муж, уютно попыхивая своей музыкальной трубкой, достал из кармана старинные
серебряные часы и взглянул на циферблат. Четверть седьмого.
Пора отправляться на станцию и на почту. По крайней мере, дюжина мужчин-жителей Восточного Харнисса в тот самый момент думали именно об этом. Это была давняя привычка жителей города смотреть, как поезд приходит и уезжает с почтой. Тот факт, что поезд не
Пассажиры, в которых вы были по-настоящему заинтересованы, и то, что вы не ждали писем, не имело большого значения. Если вам было за тридцать, вы ходили в депо или в «клуб», как ваша жена или сёстры ходили в кружок кройки и шитья, чтобы пообщаться и немного развлечься. Если вы были одиноким молодым человеком, вы ходили на почту по той же причине, что и на молитвенные собрания. Если бы вы были одинокой молодой женщиной, вы бы пошли на почту и на молитвенное собрание, чтобы найти причину для молодого человека.

Мистер Финни, положив часы в карман, направился к
Он стоял на тротуаре и смотрел вниз с холма на «Шор-роуд». Рядом с шоссе стоял маленький домик, выкрашенный в безупречный белый цвет, с ярко-зелёными ставнями на окнах. В этом доме жил, и жил один, капитан Соломон Берри, близкий друг Сима Финни. Капитан Сол был начальником станции в Ист-Харниссе, и мистер Финни, будучи с ним давно знакомым, знал, что к этому времени он уже должен был закончить ужин и вернуться на станцию. Обычно они вместе возвращались туда после ужина.

 Но, если не считать дыма, лениво поднимавшегося из кухонной трубы,
В доме Берри не было никаких признаков жизни. Либо капитан Сол уже ушёл,
либо ещё не был готов к отъезду. Поэтому мистер Финни решил, что
ждать бессмысленно, и отправился в путь один.

 Он поднялся по Кросс-стрит к тому месту, где «Хилл-бульвар», излюбленное место летней аристократии Восточного Харнисса,
разделял её пополам, и там, стоя на углу и сознательно покровительствуя этому месту,
Мистер Огден Хэпворт Уильямс, не кто иной, как

 мистер Уильямс был деревенским миллионером, меценатом и, по-джентльменски, «бумером».
Его поместье на бульваре было лучшим в округе,
и он, как никто другой, был ответственен за то, что богатые люди «скупали»
лучшие участки для строительства в городе, места с «прекрасным видом на море», по словам Эбнера Пейна, местного агента по недвижимости и страхованию. Его собственное поместье было настолько красивым, что о нём
говорили от одного конца Кейп-Кода до другого, и он купил
пустующий участок напротив и превратил его в миниатюрный парк с
клумбами и посыпанными гравием дорожками, хотя никто, кроме него или его
семьи, не мог собирать цветы или ходить по дорожкам. Он привёз с собой богатого друга из Нью-
Йорк и его двоюродный брат из Чикаго тоже купили участки на
бульваре и построили роскошные «коттеджи» там, где когда-то стояли дома
деревенских жителей. Местные циники предложили изменить вывеску на
железнодорожной станции Ист-Харнисс на «Уильямсбург». «Он владеет этим
местом душой и телом», — говорили они.

Когда Сим Финни поднялся на холм, магнат, напыщенный, дородный и
импозантный, поднял вверх указательный палец. «Как будто он подзывал
конный экипаж», — вспоминал впоследствии Симеон.

"Финни, — сказал он, — подойди сюда, я хочу с тобой поговорить."

Человек многих профессий послушно приблизился.

"Добрый вечер, мистер Уильямс," — осмелился он.

"Финни," — быстро продолжил великий человек, — "я хочу, чтобы вы назвали мне свои расценки на переезд. Я купил дом на Шор-роуд,
тот, что раньше принадлежал, кажется, Смоллисам."

Симеон удивился. — Что, старый дом Смолли? — воскликнул он. — Только не говори мне!

 — Да, это прекрасный образец — так говорит моя жена — чистого колониального стиля,
что бы это ни значило, и я собираюсь перенести его на бульвар. Мне нужны твои расчёты.

Строитель выглядел озадаченным. «На бульвар?» — переспросил он. «Я не знал, что на бульваре есть свободный участок, мистер Уильямс».

 «Сейчас его нет, но скоро он появится. Я присмотрел сто футов от старого поместья Сибери».

 Мистер Финни глубоко вздохнул. — Ну как же! — пробормотал он. — Ведь там живёт Оливия
Эдвардс — та, что была Оливией Сибери, не так ли?

— Да, — последовал довольно нетерпеливый ответ. — Она там живёт. Но
дом был заложен до основания, и — кхм — теперь закладная на него у меня.

Какое-то мгновение Симеон не отвечал. Он смотрел не вверх по бульвару
в направлении "Сибери Плейс", а через склон
холма в сторону дома капитана Сола Берри, начальника депо. На его лице появилось
обеспокоенное выражение.

"Ну?" - быстро спросил Уильямс. "Когда вы сможете назвать мне цифры?
Имейте в виду, они должны быть низкими. Никаких деревенских игр, вы понимаете.

— Эй, — Финни вышел из своего минутного оцепенения. — Да, да, мистер
Уильямс. Они будут достаточно низкими. Сейчас времена не самые лучшие, и я бы
хотел получить первоклассную работу. Я дам их вам завтра. Но... но
«Олив придётся переехать, не так ли? И куда она пойдёт?»

 «Ей придётся переехать, конечно. И этот позор на участке исчезнет».

«Бельмо на глазу» — это четырёхкомнатное здание, совмещающее в себе дом и магазин миссис Олив Эдвардс, вдовы «Билла Эдвардса», некогда многообещающего молодого человека, а затем городского пьяницы и бездельника, умершего пять лет назад, к счастью для себя и в каком-то смысле к счастью для жены, которая осталась с ним, пока он тратил её наследство в проигранной битве с Джоном Барликорном.
К моменту его смерти прекрасный старый особняк Сибери превратился в одинокую хижину
Участок земли, маленький домик и закладная на оба. Оливия открыла
«магазин идей» в своей гостиной и боролась, гордо отказываясь от помощи и пытаясь заработать на жизнь. Она потерпела неудачу. Финни снова задумчиво уставился на далёкий дом капитана Сола.

"Но Оливия, — медленно произнёс он. — У неё ведь нет родных, да? Что
с ней будет? Куда она переедет?

"Это, - сказал мистер Уильямс, махнув толстой рукой, - не мое"
дело. Мне жаль ее, если она сильно нуждается. Но я не могу быть
ответственность если люди будут пить до денег своих жен. Высматривать количество
во-первых, это её дело. Я не буду с ней неразумен. Она может оставаться там, где есть, пока новый дом, который я купил, не переведут на этот участок. Тогда она должна будет съехать. Я ей об этом сказал. Она всё знает. Что ж, до свидания, Финни. Я буду ждать вашего предложения завтра. И, заметьте, не пытайтесь взять надо мной верх, потому что у вас ничего не выйдет.

Он развернулся и зашагал обратно по бульвару. Сим Финни, глубоко задумавшись и очень серьёзно, продолжил свой путь по Кросс-стрит к Мэйн-стрит — называть деревенские дороги было ещё одной привычкой Уильямса.
«Улучшения» — и вдоль этой дороги к перекрёстку, деловому и общественному центру Восточного Харнисса во время движения поездов.

 Станция — все, конечно, называли её «глубоко» — была тогда небольшим красным зданием, старым и несовременным, но безупречно чистым благодаря строгому надзору капитана . Берри.  Рядом с ней находилась «Бостонская бакалея».
«Хозяйственные товары и универсальный магазин», — мистер Берайя Хиггинс, владелец. Берайя
был почтмейстером, и почтовое отделение располагалось в его магазине. Мужчина средних лет или старше, ищущий общения и беседы,
Обычно он сначала заходил на вокзал, сидел в зале ожидания, пока не
приходил поезд, следил за этим, затем отправлялся на почту, пока не
рассортировали почту, а потом возвращался, если был дружен с начальником
вокзала, чтобы посидеть, покурить и поболтать, пока
капитан Сол не объявлял, что пора «ложиться спать».

Когда мистер Финни вошёл в маленькую комнату ожидания, он увидел, что она уже занята. Капитан Сол ещё не прибыл, но официальные полномочия
представлял «Исси» Маккей — его полное имя было Иссахар Улисс Грант
Маккей — длинноногий, веснушчатый, светловолосый юноша двадцати лет, который, как обычно, растянулся на диване у стены, погрузившись в дешёвый роман в бумажной обложке. «Исси» любил определённую литературу и наслаждался мрачными произведениями. В детстве, в возрасте тринадцати лет, после курса чтения в «Мёртвом Дике»
Библиотекарь отправился в пешее путешествие на Дальний Запад, где,
вооружившись самодельным томагавком и ножом для снятия скальпов, он намеревался
истребить благородных краснокожих. Разъярённый преследователь-родитель
поймал дезинсектора на станции Бэйпорт, к огромной радости жителей Ист-Харнисса, молодых и старых. С тех пор Исси стал знаменитостью,
в некотором роде.

 Он был помощником капитана Сола Берри на станции. Вопрос о том, зачем нужен помощник,
был предметом многочисленных дискуссий. Вопрос о том, зачем капитану Солу,
моряку на пенсии с деньгами в банке, понадобилось быть начальником станции
за десять долларов в неделю, был другим вопросом. Сам капитан сказал, что занял это место, потому что хотел сделать что-то «на полпути между бездельем и работой». Он нанял помощника за свой счёт, потому что
он «мог бы растянуть буханку хлеба на двоих». И он нанял Исси, потому что… ну, потому что «большинство людей в Восточном Харниссе похожи друг на друга, и всегда можно предугадать, что они скажут или сделают. Исси — другая. Одному Господу известно, что он может сделать, и это делает его интересным, как головоломку, в которую можно попытаться вникнуть». Он как бы не даёт моему чувству ответственности
затуманиться, Исси.

 — Исси, — окликнул мистер Финни, — капитан уже здесь?

 Исси не ответила. Злобный сутенёр только что предложил
«Флоре, прекрасной продавщице» брак или увольнение, и
В ожидании её ответа в голове МакКея не было места для пустяков.

"Исси!" закричал Симеон. "Эй, Исси, проснись, дурень! Капитан
Сол..."

"Нет, он не капитан, Сим," вмешался Эд Крокер. Он и его приятель Корнелиус
Роу сидели на двух креслах в комнате ожидания, закинув ноги на два других. «Он ещё не пришёл. Мы как раз говорили о нём. Вы, наверное, слышали об Оливии Эдвардс, не так ли?»

Финни мрачно кивнул.

"Да," — сказал он, — "я слышал."

— «Что ж, это очень плохо», — продолжил Крокер. «Но, в конце концов, это же Олив».
Сама виновата. Ей следовало выйти замуж за Сола Берри, когда у неё была такая возможность. Я не понимаю, как она могла его бросить после стольких лет, что они провели вместе.

Корнелиус Роу покачал головой с видом знатока. Капитан Сол,
сам однажды заметил: "Иногда я удивляюсь, что Всемогущий не завидует
Корнелиусу, он так много знает и несет такую ответственность за управление
всем творением".

"Хм!" проворчал Мистер Роу. "Там больше к этому бизнесу, чем вы люди
думаю. Оливковое не заметил Билл Эдвардс, пока соль уехал на море и
Прожил два года и больше. Откуда ты знаешь, что она бросила Сола? С таким же успехом можно сказать, что он бросил её. Он всегда был упрямым, как осёл, и капризным, как ветряная мельница. Интересно, что он чувствует сейчас, когда она потеряла свою последнюю красную шаль и её собираются выгнать из дома. И всё из-за этого дурацкого «горы и Магомета».

"Что?" - спросил Мистер Крокер.

"Забудь его, Корнелиуса," поставить на Финни, резко. "Почему бы тебе не
пусть дела других людей в покое? Это был секрет, который Олив рассказала твоей сестре.
у тебя нет права разглашать.

— Ой, да замолчи ты, Сим! Я никому не рассказываю секретов, кроме Эда,
а он не так давно живёт в Восточном Харниссе, иначе бы уже знал. Гора и Магомет? Да, это были последние слова, которые Сол и Олив сказали друг другу.
 Больше всего в этом виноват Сол. Это был его единственный недостаток. У него все будет по-своему, и он не изменится. Олив твердо решила
всем сердцем поехать в Вашингтон на их свадьбу. Сол хотел
поехать на Ниагару. Они долго спорили, и, наконец, Олив сказала: "Нет",
Соломон, на этот раз я не собираюсь уступать. У меня есть все остальные, но
это несправедливо и неправильно, и ни одна супружеская жизнь не может быть счастливой, если кто-то постоянно жертвует собой. Если ты заботишься обо мне, ты сделаешь так, как я хочу.

 И он смеётся и говорит: «Хорошо, я пожертвую собой после этого, но мы с тобой должны увидеть Ниагарский водопад». И она напилась, и он напился, и в конце концов они поссорились. Он выходит за дверь и говорит: «Очень хорошо. Когда
ты будешь готова проявить благоразумие и передумать, можешь прийти ко мне.
 И говорит Олив, бледная, но твёрдая: «Нет, Соломон, я права, а ты нет. Боюсь, на этот раз Магомету придётся прийти к горе».
На этом всё и закончилось. Он ушёл и больше не вернулся, а спустя какое-то время она
уступила отцу и вышла замуж за Билла Эдвардса. Глупо? Ну, что ж,
ЭТО не так!"

"Хм!" — хмыкнул Крокер. "Должно быть, она была прирождённой дурочкой, раз
позволила такому умному мужчине, как он, уйти только из-за этого."

«Недалеко отсюда, в её доме, есть много родимых пятен», —
вставил Финни. «Помни об этом в следующий раз, когда посмотришь в зеркало,
Эд Крокер. И... и... ну, на свете нет лучшего друга Сола Берри, чем я, но что касается их ссоры, то, если вы спросите меня, я бы сказал, что Олив была почти права.

— Может быть, может быть, — заявил всезнайка Корнелиус, — но всё равно, если бы я был Солом Берри и знал, что моя старушка, скорее всего, попадёт в богадельню, я бы поклялся своей совестью...

 — Ш-ш-ш! — отчаянно прошипел Крокер. Корнелиус остановился на середине фразы, развернулся на стуле и поднял глаза. Позади него в дверях вокзала стоял сам капитан Сол. Синяя фуражка, которую он всегда носил, была сдвинута на затылок, из уголка рта торчала сигара, а в глазах и на гладко выбритых губах над короткой серовато-коричневой бородой застыло мрачное выражение.

"Исси" вскочил со своего дивана и сунул бумажный роман в его
карман. Эд Крокера загорелое лицо стало еще краснее. Сим Финни
ухмыльнулся мистеру Роу, который был очень смущен.

"Э-э-э... добрый вечер, капитан Сол", - пробормотал он. "Хорошая, подходящая для сезона погода,
не правда ли? — Хороший был день, — проворчал начальник депо, стряхивая пепел с сигары.

 — Как раз для работы на свежем воздухе, — продолжил Корнелиус.

 — Полагаю, так и есть.  Я видел, как ваша жена сегодня утром подметала двор.

 Финни согнулся пополам от смеха.  Мистер Роу тяжело сглотнул. "Я ... я СКАЗАЛ
— Я бы сам всё разгрёб, как только у меня появится время, — промямлил он.

 — Хм. Ну, я полагаю, она поняла, что твоё время дорого. Привет, Сим,
рад тебя видеть.

Он протянул руку, и Финни пожал её.

— Исси, — сказал капитан Сол, — тебе лучше заняться метлой, не так ли? Она стоит вон в том углу, и я не удивлюсь, если ей нужно размяться. Сим, поезд прибудет только через двадцать минут. У нас есть по меньшей мере три четверти часа, прежде чем он приедет. Выйди на минутку. Я хочу с тобой поговорить.

Он повел ее к платформе, за угол вокзала, и
сел на багажную тележку. Эта сторона здания, будучи
самой удаленной от улицы, была вне поля зрения почты и
"универсального магазина".

"О чем ты хотел поговорить, Сол?" - спросил Симеон, садясь
рядом со своим другом в грузовике.

Капитан некоторое время молча курил. Затем он задал вопрос в ответ.
в ответ.

— Сим, — сказал он, — ты слышал что-нибудь о том, что Уильямс покупает дом Смолли? Это правда?

Финни кивнул. — Ага, — ответил он, — это правда. Уильямс только что
говорил со мной, и я знаю всё о том, что он его покупает и куда он его
продаёт.

Он пересказал разговор с великим человеком. Капитан Сол
не перебивал. Он продолжал курить, и по мере того, как он слушал, его
лицо хмурилось и мрачнело.

"Хм!" — сказал он, когда его друг закончил. "Хм! Сим, ты хоть представляешь, что... что будет делать Оливия Сибери, когда ей придётся уйти?"

Финни взглянул на него. Это был первый раз за двадцать лет, когда он
услышал, как Соломон Берри упомянул имя своей бывшей возлюбленной. И
даже сейчас он не называл ее фамилией по мужу, именем ее покойного
мужа.

"Нет", - ответил Симеон. "Нет, Сол, я не имею ни малейшего представления. Бедняжка!"

Ещё одна пауза. Затем: «Что ж, Сим, узнай, если сможешь, и дай мне знать. И, — он повернул голову и заговорил тихо, но твёрдо, — не говори никому, что я спрашивал.»

 «Конечно, Сол, ты же знаешь. Но разве это не ужасно — так с ней поступать?» Я бы никогда не подумал, что мистер Уильямс способен на такое
.

Его спутник мрачно улыбнулся; "Я бы так и сделал", - сказал он. "Бизнес есть
бизнес", вот его девиз. Это и "Присматривай за номером один".

"Да, он что-то говорил мне о том, чтобы присматривать за номером один ".

"Правда? Хм! — в улыбке капитана чуть меньше горечи
и расширять. Казалось, он обдумывает и найти развлечение в
процесс.

"Что ты усмехаешься?" - спросил Финни.

- О, я просто вспомнила, как он присматривал за номером один.
в первый ... нет, во второй раз, когда я встретила его. Я не верю, что он это забыл.
Может быть, именно поэтому он не так высокомерен со мной, как с остальными парнями. Ха! Ха! Он пытался покровительствовать мне, когда я только вернулся сюда и занял этот склад, а я просто улыбнулся и спросил его, какова в наши дни рыночная цена на Джонни-Кейк. Он покраснел до самых полей своей высокой шляпы. Хм! «Это было забавно».

— Рыночная цена торта «Джонни-Кейк»! Он, должно быть, решил, что ты сумасшедший.

 — Нет. Я последний человек, которого он мог бы назвать сумасшедшим. Понимаешь, я познакомился с ним ещё до того, как он
переехал сюда.

 — Ты? Где?

 — О, в Уэллмуте. Это было за год до того, как я вернулся в Ист
Харнисс, я сам, после долгого отсутствия. Я никогда не собирался
снова приезжать на Кейп, но почему-то не смог удержаться. Я уже рассказывал тебе,
как съездил в Уэллмут и какое-то время жил там, но мне это надоело, и я просто
хотел чем-то заняться, а не ради денег, и купил
«Яхта и катал гостей из летнего отеля Уиксона и Уингейта».

«И вы познакомились с мистером Уильямсом? Ну, я так и думал! Он был в отеле?»

«Нет, не совсем. Я встретил его случайно во второй раз».

«Во второй раз? Вы встречались с ним до этого?»

«Не перебивай, Сим. Это случилось так: видишь ли, я ехал по дороге между Восточным Уэллмаутом и Центром, когда столкнулся с ним. Он был толстым и лоснящимся, и у него была резвая лошадь, запряжённая в шикарную повозку. Увидев меня, он остановился и окликнул меня.

"Вот ты где!" - говорит он голосом таким же жирным, как и все остальное в нем. "Тебя зовут
Берри, не так ли?"

"Ага, - говорю я.

"Ягода Мафусала, или ягода Иосафата, или ягода Шебы, или что-то в этом роде"
в этом роде? Эй? - говорит он.

«Ну, — говорю я, — последний выстрел, который ты сделал, попал прямо в яблочко.
Они прозвали меня Соломоном, но это не моя вина; я был молод, и они воспользовались этим».

Он криво ухмыльнулся, как будто у него во рту был лимон, и начал ругать лошадь за то, что она пыталась забраться на сосну.

"Я знал, что это какое-то библейское оскорбление", - говорит он. "Это еще не все
В этой забытой богом куче песка больше библейских имён, чем христиан, и это
здорово. Когда я встречаю человека с библейским именем и бакенбардами, я
смотрю на часы. Тот, кто собирается меня прикончить, должен выглядеть
получше, готов поспорить на свою жизнь. «Ну-ка, Король Сол, ты можешь
запустить бензиновый двигатель?»

"Почему, да, я думаю, я могу выполнить большинство любом из повседневных видов, - говорит
Я, задумчивый опять на свою бороду. Этот толстяк был у меня
интересно. Он был такой вежливый и общительный в своих высказываниях. Казалось, не
стоять на церемонии, если так можно сказать. Точно так же было что-то вроде
Что-то знакомое было в его лице. Я точно знал, что никогда раньше его не встречал,
и всё же у меня было смутное воспоминание о нём, как у человека,
который помнит вкус сенны и соли, которые мама заставляла его есть в детстве.

"Хорошо, - говорит он резко. - Тогда ты заезжай ко мне на пристань.
завтра утром ровно в восемь и отвези меня на моей лодке.
к месту ловли трески. Я дам вам десять долларов, чтобы вы отвезли меня на прогулку
туда и обратно".

"Что ж, - говорю я, - десять долларов - вполне приличная цена. Предоставляю ли я...

"Вы ничего не предоставляете, кроме своей еды", - перебивает он. "Катер будет
всё будет готово, и лески, и крючки, и наживка. Мой человек должен был
сделать эту работу, но мы с ним только что поговорили по душам, и я сказал
ему, куда он может пойти и куда ему лучше пойти. Ни один умный Алек не
одолеет меня, даже если у него месячный контракт. Ты управляешь этим катером и
выводишь меня на рыбные места. Я плачу тебе за это и за то, что ты
возвращаешь меня обратно. И
Я предоставляю свои дополнительные услуги, а вы можете предоставить свои. Я не хочу ничего из
ваших янки-торгашей. Видишь?

"Я видел. Не было никакой реальной причины, по которой я не мог бы взяться за эту работу. Это было
Был уже сентябрь, отель закрылся на зиму, и
всё, что у меня было на тот момент, — это время.

"'Хорошо,' — говорю я, — 'это сделка. Если вы гарантируете, что ваш
запуск будет готов, я...'

"'Это моё дело,' — говорит он. 'Он будет готов. Если нет, то ты всё равно получишь свою плату. Завтра утром в восемь часов. И не забудь, не опаздывай. Чёрт тебя побери, негодяй! — говорит он лошади.

 — Подожди, подожди, — кричу я, бегая за ним. «Я не хочу
быть любопытным или назойливым, вы понимаете, но, кажется, это может помочь
мне бы вовремя, если бы я знал где ваш старт был goin' быть и что
ваше имя'.

"Он подъехал тогда. - ГМ! - говорит он, - если ты не знаешь мое имя, и
больше о моей личной жизни, чем я сама, ты единственный в
этот округа, что нет. Меня зовут Уильямс, и я живу в том, что вы люди
позвонить в Латроп место здесь к Trumet. Запуск на мой
посадка в передней части дома.

"Он уехал тогда и я шел, думал. Я знал, кем он был
сейчас, конечно. Там было рассмотреть дек говорить, когда место Латроп был
арендован, и я понял, что парень, который его нанял, откликнулся на приветствие
Уильямса и был банкиром на пенсии, страдающим от возросшего дохода
и сопутствующих ему болезней. Он жил там один, в большом доме
, если не считать капризной экономки и двух или трех слуг.
Это было до того, как он женился, Сим; его жена немного приручила его. Тогда
рассказов о его характере и языке хватило бы на целый журнал регистрации.

«Но всё это было далеко от буя, насколько я мог судить. Я уже плавал с кранами и думал, что смогу справиться.
Этот — так или иначе, он стоит десять долларов. Брань и громкие слова могут напугать
некоторых людей, но для меня они как вставные зубы тёти Хепси Паркер: чем дальше
от них, тем больше они похожи на настоящие. Так что на следующее утро я
встал ни свет ни заря и отправился на ферму Лэтропов.

«Катер был там, пришвартованный у маленькой пристани. Красивое,
блестящее судно, покрытое лаком и позолотой. Мне бы оно
понравилось больше, если бы на нём был парус, потому что, по моему опыту,
парусина — полезная вещь на борту в случае необходимости; но оно выглядело
достаточно мореходный и рассчитанный на скорость.

"Пока я стоял на пирсе, глядя на него сверху вниз, я услышал шаги
и оживленные реплики из-за кустов на берегу, и вот он идет
Уильямс, пыхтящий и отдувающийся, за ним угрюмого вида наемный работник
тащит охапку свитеров и кожаной одежды, а сверху корзину с обедом.
Сам Уильямс не хотел брать с собой ничего, кроме своего нрава, но он ничего не забыл.

"'Привет, Берри,' — говорит он мне. 'Ты вовремя, не так ли? Как же приятно найти кого-то, кто сделает то, что я им скажу. А теперь ты,'
он говорит слуге: «Складывай вещи на борт и убирайся отсюда так быстро, как только сможешь. Между нами всё кончено, понял? Не хочу, чтобы ты слонялся здесь, когда я вернусь. Отчаливай, Сол».

«Слуга сбросил вещи в шлюпку, довольно уродливую, и мы с боссом забрались на борт. Я отчалил.

"Мистер уильямс, - говорит мужчина как бы умоляюще, - разве вы не собираетесь выплатить
мне остаток моей месячной зарплаты?"

Уильямс сказал ему, что он не собирается, и добавил "триммин ", чтобы подчеркнуть это.

"Я завел двигатель, и мы тронулись с хорошей скоростью. Внезапно это
Наёмник бежит к концу причала и кричит нам вслед:

"'Ну и ладно, толстяк!' — кричит он. 'Ты ещё пожалеешь о том, что
сделал со мной.'

«Я думаю, босс хотел бы вернуться и надрать ему задницу, но меня наняли, чтобы я ходил на рыбалку, а не смотрел односторонний бой за приз, и я
подумал, что нам давно пора начать.

" Этот катер назывался «Стреляющая звезда», и он, безусловно,
соответствовал своему названию. Это был один из тех дождливых, грязных дней, когда о море и говорить-то не стоит,
но мы прекрасно справлялись. Нам пришлось, потому что скала с треской
В добрый путь, Сэнди, в открытое море, и, судя по тому, что я видел в Фатти, мне не хотелось проводить с ним больше времени, чем необходимо. Более того, надвигался туман.

«Когда вы собирались вернуться, мистер Уильямс?» — спросил я его.

 «Когда поймаю столько рыбы, сколько захочу», — ответил он. . «Я сказал своей экономке, что вернусь, когда буду готов; это может случиться и сегодня вечером, и через десять дней». «Если я не вернусь через
неделю, можешь меня искать, — сказал я ей, — но не раньше. И точка».
Я хорошо её воспитал. Она меня знает. Жаль, если мужчина не может
быть независимым от женщин.

 «Я знал многих мужчин, достойных жалости, согласно
этому правилу. Но я не собирался плыть на неделю, и я сказал ему об этом». Он
сказал, конечно, нет; мы будем дома вечером.

"Падающая звезда" продолжала ускользать. Это было прекрасное утро, и
спустя некоторое время оно возымело свое действие даже на такого калеку, как
этот банкир. Он закурил сигару и начал становиться более общительным, в
свой путь. Начал задавать мне вопросы о себе.

"Мало-помалу он говорит: "Берри, я полагаю, ты считаешь, что это разумно.
вытянуть из меня десять долларов за такую поездку, как эта, а?"

"Нет, если это продлится неделю, то нет", - отвечаю я.

"Если продлится, смотри сам", - быстро отвечает он. "Получаешь десять за то, что снимаешь".
я выйду и вернусь. Если ты не вернешься вовремя, это не моя вина.

"Если только это судно не сломается", - говорю я.

"Оно не сломается. Я позаботился об этом. Мой девиз - всегда быть начеку.
номер один, и это очень хороший девиз. В любом случае, это
принесло мне деньги.

«Он продолжал разглагольствовать о деловой хватке и о том, как она окупается, и
какими подлыми и хитрыми мы были в мелких сделках, и всё же мы не понимали, как управлять большими делами, пока мне это не надоело.

"'Послушайте, мистер Уильямс,' говорю я, 'вы знаете, как я зарабатываю свои деньги — те немногие, что я зарабатываю, — или вы говорите, что знаете. А теперь, если это не дерзкий вопрос,
как вы заработали свои?'

"Ну, он добился своего, будучи проницательным и осторожным, и всегда был начеку.
"Номер один" был его хобби. "Номер один" был его хобби. Я понял, что большая часть
его лишней мелочи поступила от торговцев акциями и облигациями.

"Хм!" - говорю я. "Что ж, говоря о трюках и подлости, у меня все
Я слышал, что некоторые из них привязаны к фондовому рынку. Что влияет на цену на фондовом рынке, ну, скажем, на пшеницу?'

"Это регулируется, как он сказал, законом спроса и предложения. Если бы у одного человека была вся пшеница, а другому пришлось бы голодать, то первый имел бы право выманить у второго последний цент, прежде чем тот сдастся.

"'Это законно,' — говорит он. 'Это монополизация рынка. Закон спроса и предложения в действии.'

— «Согласно этому закону, — говорю я, — когда ты так сильно хотел сегодня порыбачить»
и выследил меня, чтобы я управлял вашей лодкой здесь, потому что я был единственным, кто мог это сделать, и у меня не было других дел. Я должен был взять с вас двадцать долларов вместо десяти.

"'Конечно, должен был,' — говорит он, ухмыляясь. 'Но ты не был достаточно проницателен, чтобы
понять ситуацию и сделать это. Теперь сделка закрыта, и уже слишком поздно.

«Он продолжал говорить о «пулах», «сделках» и тому подобном. О том, что цены на
эти акции намеренно завышались, пока многие люди не вложили в них свои деньги, а затем их обвалили, так что все остались ни с чем, кроме
"Бильярдистов", по его словам, "выдавили бы", и банда получила бы
свои наличные. Это тоже было законно - "высокие финансовые показатели", - сказал он.

"Но как насчет бедных людей, которые вложили свои сбережения в акции?"
Я спрашиваю: "и не разбираются в высоких финансах?" Где для них закон спроса и предложения?
"Он рассмеялся.

"Они снабжают лохов и удовлетворяют спрос на деньги", - говорит он. "Они удовлетворяют спрос на деньги". "Они удовлетворяют спрос на деньги", - говорит он.
"Они удовлетворяют спрос на деньги".

"К одиннадцати мы были также на основании рыбалке. Это плохо
сейчас сезон; больших рыб были вычеркнуты еще дальше и там ва-н-не
другой лодки в поле зрения. Земля была просто желтой и зеленой, целующейся вдоль
линия неба и волны были больше. "Падающая звезда" была
мореходной, и я не беспокоился о ней. Единственное, что
беспокоило меня, был туман, и он поднимался на Винд'ард. Я позвонил
Фатти обратил на это внимание, когда мы только начинали, но он сказал, что ему все равно
красный для тумана. Ну, мне было всё равно, потому что у нас на борту был компас, а двигатель работал отлично. Ветер дул в сторону берега.

 И вдруг двигатель ОСТАНОВИЛСЯ. Я крутанул штурвал, но он только кашлянул, как больной, и снова заглох. Я пошёл
Я подошёл, чтобы осмотреть его, и, если вы мне поверите, в баке не осталось ни капли
бензина. Запасные канистры должны были быть полными,
и они были полными, но в них была вода.

"'И ЭТО ты называешь подготовкой лодки к моему приезду?' — саркастически заметил я.

"Этот ... этот мой человек сказал мне, что у него все заполнено", - заикается он.
вид у него испуганный.

"Да, - говорю я, - и я слышал, как он точно так же намекал, что собирается заставить
вас пожалеть. Я думаю, у него это получилось".

"Хорошо, сэр! бримстоунские имена, которыми Фатти называл этого человека, были чем-то особенным.
Удивительно, но я услышал. Когда он израсходовал все, что у него было, он придумал
новые. Когда служба восхваления закончилась, он повернулся ко мне и сказал: «Но
что мы будем делать?»

 «Делать? — говорю я. — Это просто. Мы будем дрейфовать».

«И вот что мы сделали. Я попытался бросить якорь, но мы не были над
выступом, и железный якорь не достал бы до дна на милю, а то и больше. Я
сшил парус из весла и брезентового брызгозащитного экрана, но ветра
было недостаточно, чтобы мы могли управлять лодкой. Так что мы дрейфовали
и дрейфовали в открытом море. И мало-помалу опускается туман и закрывает нас, и это
Я укрепил свою слабую надежду на то, что нас заметит спасательный патруль на берегу.

"Ветер совсем стих около трёх часов. С одной стороны, это было хорошо. С другой — нет, потому что мы были далеко в открытом море,
и когда ветер снова подует, он, скорее всего, будет сильнее, чем нам нужно.
Однако ничего не оставалось, кроме как ждать и надеяться на лучшее, как
сказал тот парень, когда заболела мать его жены.

"Ближе к вечеру, когда
я почувствовал приближение ветра, он подул порывами, и каждый порыв был
здоровее, чем предыдущий. Не прошло и десяти минут, как задул сильный ветер, и волны начали подниматься. Я поднял свой импровизированный парус —
весло и брызгозащитный щит — и взялся за штурвал. Ничего не оставалось, кроме как бежать, и одному Богу известно, где мы причалим. В любом случае, если компас не врал, мы возвращались обратно в бухту,
потому что ветер дул в другую сторону.

"«Стреляющая звезда» подпрыгивала и плескалась.  На Толстяке были все его свитера и
куртки, но он дрожал, как заварной пирожок.

"'О, о, боже!' — бормотал он.  'Что нам делать? Мы утонем?"

"Не знаю, - ответил я, борются за рулем и пытаюсь взгляд
компас. "У тебя лучшие шансы из нас двоих, если это правда, что
жир плавает".

"Я думал, это немного подбодрит его, но этого не произошло. Большая волна
накренила нас, и бочонок или два соленой воды вылились через борт.
планшир. Он закричал и вскочил.

"Милорд!" - кричит он. "Мы тонем". Помогите! помогите!

"Садись!" - взревел я. "Я думал, ты знаешь, как вести себя в лодке. Садись!
ты меня слышишь? УСПОКОЙСЯ И СИДИ ТИХО!'

"Он успокоился. Он дрожал и стонал. Становилось всё темнее.
и ветер посвежел каждую минуту. Я ожидал увидеть что жюри маст гоу
советом в любое время. К счастью для нас, она проходит.

"Бесполезно говорить, что в ближайшие несколько часов. - По моим подсчетам,
это были годы, и нам следовало бы проплыть прямо через борт
Мыса и быстро бежать в Африку. Но, наконец, мы вошли
в более гладкую воду, и затем прямо по носу показалась белая полоса
. Туман довольно сильно рассеялся, и я смог его разглядеть.

"Приземляйся, эй!" - кричу я. "Приготовиться! МЫ собираемся врезаться".

Капитан Сол резко остановился и прислушался. Мистер Финни схватил его за руку.

"Ради всего святого, Сол," воскликнул он, "не оставляй меня болтаться в этих волнах, пока ты не поможешь! Полный вперёд! Ты что, ударился?"

Начальник депо усмехнулся.

"Мы что?" повторил он. "Что ж, я расскажу тебе об этом позже. Вот и подошел
поезд, и я лучше возьму на себя управление кораблем. Что-нибудь настолько ответственное
например, если я увижу, что машины подъезжают без моей помощи, это вызовет у Исси
приступ сердечной недостаточности.

Он выскочил из грузовика и поспешил к дверям станции.
Финни, поднявшись, чтобы последовать за ним, увидел над тёмно-зелёными болотистыми кедрами в начале пути приближающийся столб дыма. Раздался свисток. Подъезжал поезд.




 ГЛАВА II

 ПРЕДЛОЖЕНИЕ И СПРОС


 И теперь жизнь в Восточном Харниссе временно закипела. Исси Маккей выбежала со станции и важно заходила взад-вперёд по платформе. Эд Крокер и Корнелиус Роу вышли и встали в величественные позы у стены здания. Обэд Готт поспешил из своей мастерской по производству красок и масел, которая находилась рядом с «универсальным магазином».
магазин. Мистер Хиггинс, владелец последнего, легко пересёк
площадь, чтобы в качестве почтмейстера получить сумку с почтой. Десять или
больше горожан обоих полов и разных возрастов собрались в группы, чтобы
осмотреть и проконтролировать.

Локомотив тянул за собой вереницу вагонов: «багажный», «курящий»
и два «пассажирских» вдоль платформы. Раздвижные двери
багажный вагон затолкали обратно и провоза багажа мастер появился в
открытие. "Привет! Кэп!" - крикнул он. Н: "привет, Кэп соль! Вот вам какой-нибудь экспресс
".

Но, к сожалению, капитан разговаривал с кондуктором в
в другом конце поезда. Исси, готовый и услужливый, бросился вперед.
"Я возьму это, Билл", - вызвался он. "Вот, дай это мне".

Багажный мастер передал посылку, довольно большую, с надписью
"Стекло. С любовью. Исси получил его, прижал к груди, повернулся и увидел Герти Хиггинс, хорошенькую дочь Берии Хиггинс, которая выходила из первого вагона на платформу. Герти гостила у тёти в
Трумете и теперь возвращалась домой на день или два.

 Исси остановился и посмотрел на неё. Он увидел, как она встретила и поцеловала свою
отец, и это зрелище вызвало бурные эмоции в его груди. Он видел, как она
кивала и улыбалась знакомым, мимо которых проходила. Она приблизилась, заметила
его и - о, восторг! - сказала со смехом: "Привет, Ис". Прежде чем он успел
прийти в себя и вспомнить, что нужно сделать что-то большее, чем просто улыбнуться, она исчезла
за углом вокзала. Поэтому он не видел молодого человека
который шагнул вперед, чтобы пожать ей руку и что-то прошептать на ухо. Этим молодым человеком был Сэм Бартлетт, и, будучи «городским парнем», Исси презирала и ненавидела его.

Нет, Исси не видела поспешной и короткой встречи Бартлетта и
Герти Хиггинс, но он увидел достаточно, чтобы забыть о мирских
вещах. Мгновение он смотрел вслед исчезнувшему видению. Затем он
слепо шагнул вперёд, споткнулся обо что-то — «о свою заднюю ногу», как
поклялся впоследствии капитан Сол, — и растянулся на полу, придавив
посылку.

 Звон разбитого стекла донёсся до ушей начальника станции. Он оттолкнул
кондуктора и подбежал к своему распростёртому «помощнику». Оттолкнув
в сторону радостных и ликующих зрителей, он помог молодому человеку
подняться.

 «Что вовремя?» — спросил он.

Исси в агонии поднес пакет к уху и потряс им.

"Я ... я боюсь, что что-то треснуло", - запинаясь, пробормотал он.

Толпа подняла гул. Эду Крокеру, казалось, грозила опасность
задохнуться.

"Сломался!" - повторил капитан Сол. "Сломался!" он невольно улыбнулся
. — Да, кое-что треснуло. Это твоя голова, Исси. Давай,
посмотрим!

Он выхватил посылку из рук МакКея и осмотрел её.

"Разбилась вдребезги!" — заявил он. "Кому так повезло?
Хм! — Он прочитал вслух надпись: «Майор Катбертсон С. Харди.
Майор, эй! ... Ну, Изи, ты занеси останки внутрь, а мы с тобой проведём над ними обряд позже.

 — Я... я не собиралась этого делать, — запротестовала испуганная Изи.

 — Конечно, не собиралась. Если бы собиралась, то не стала бы. Ты как тот парень из Писания, оставляешь незавершёнными дела, которые должен был сделать, и делаешь то, что... Ладно, Джим! Отпускай! Отчаливай!

Кондуктор взмахнул рукой, паровоз пыхнул, зазвонил колокол, и поезд двинулся дальше. Ещё на двенадцать часов Ист-Харнисс был отрезан от внешнего мира.

Берия Хиггинс и сумка с почтой уже были в почтовом отделении. Туда
Толпа разошлась, ожидая сортировки и окончательного распределения. Невысокий,
толстенький человечек задержался и, подойдя к начальнику станции, протянул
ему руку.

"Привет, Сол!" — сказал он, улыбаясь. "Я решил, что стоит остановиться и поздороваться."

"Ба, Бейли Ститт!" — воскликнул капитан. "Как дела?" Рад тебя видеть.
Я думал, ты в Южном Орхэме, устраиваешь вечеринки для страдающих морской болезнью в «Океанском доме», как я раньше делал в Уэллмуте.

«Так и есть», — ответил капитан Ститт. «То есть, так и было. Я только что забежал сюда, чтобы договориться о поставках моллюсков и куахогов для нашего
постояльцы. В жизни не видел такой компании, как эти дачники. Барзилла Уингейт говорит то же самое о своей компании. Он приедет утренним поездом из Уэллмута.

"Не говори мне. Я давно не видел Барзиллу. Где ты остановишься? — Поднимешься в дом, не так ли?

 — Не могу. Я собираюсь переночевать у Обеда Готта. Его сестра, Полена
 Гинн, моя родственница по мужу. Пока! Обед пошёл вперёд,
чтобы сказать Полене, чтобы она поставила чайник. Может быть, Обэд и я вернёмся после ужина.

"Да. Я пробуду здесь ещё два-три часа.

Он вошел в депо. Кроме несчастного Исси, который сидел в углу,
держа экспресс-посылку на коленях, Симеон Финни был единственным
человеком в зале ожидания.

- Ну же, Сол! - взмолился Сим. - Я хочу услышать остальное о
тебе и Уильямсе. Ты остановился в самом щекотливом месте из всех возможных,
я уверен, что назло. Я цепляюсь за эту лодку в бурунах
до тех пор, пока не пойму, что, кажется, заболеваю просто от воображения.»

«Подожди минутку, Сим», — сказал начальник депо. Затем он повернулся к своему
помощнику.

"Исси, — сказал он, — ты уже в девятнадцатый раз делаешь
то же самое.
что-то в этом роде. От тебя нет никакой пользы, и я должен выдать тебе документы об увольнении. Но я не могу, ты слишком... ну... эффектный. Тебя нужно как-то наказать, и я думаю, что лучше всего будет отправить тебя прямо к майору Харди и отдать ему остатки. Он захочет узнать, как это случилось, и ты расскажешь ему правду. ИСТИНА,
понимаешь? Если ты придумаешь какие-нибудь сказки из своих романов,
я рано или поздно узнаю об этом и... ну, ТЫ узнаешь, что я знаю. Никаких замечаний,
пожалуйста. Убирайся!

Исси заколебалась, казалось, хотела что-то сказать, но передумала, взяла
пакет и кепку и «убралась».

— Давайте посмотрим, — сказал капитан, садясь в одно из кресел на мостике и закуривая новую сигару. — Где же мы с Уильямсом в этой моей истории? О да, я видел землю и предположил, что мы наткнёмся на неё.
 Что ж, так и случилось. В любом случае, о том, чтобы ехать прямо, не могло быть и речи,
и всё, что я мог сделать, — это стиснуть зубы и положиться на то, что я член
церкви. «Стрельба»тар ударилась о берег, как будто она была настоящей.
товар. За борт полетели весла, парусина, ведра с провизией и все остальное.
остальное, что не было прибито, включая Фатти и меня. Я схватил его за шиворот
и вытащил на берег.

"Авк! ястреб! - задыхаясь, выдыхает он, - я утонул".

«Я позволил ему утонуть на минуту. Мне нужно было думать о шлюпке,
и каким-то образом я ухватился за её трос и поднял якорь выше уровня прилива. Затем я занялся своим пассажиром.

"'Где мы?' — спрашивает он.

"Я огляделся. Вокруг не было ничего, кроме прибрежной травы, водорослей и
песок. Чуть поодаль виднелась группа низкорослых сосен и кустов лавра,
которые показались мне знакомыми. А за ними виднелась маленькая хижина из досок,
которая показалась мне ещё более знакомой. Я вытерла глаза от солёной воды.

"'НУ!' — сказала я. — 'Я превратилась в человека!'

"'Что такое?' — спросил он. — 'Ты знаешь, где мы?' Чей это дом?

"Я пристально посмотрел на лачугу.

"Хм!" - проворчал я. "Я заявляю! Поговорим о парне, возвращающемся к себе.
К своим. Чья это лачуга? Ну, это моя, если хочешь знать.
Сила, которая заботится о хромых и ленивых, выбросила нас на берег
Остров Сурка, и это часть недвижимости, которой я владею".

"Это звучит достаточно безумно, это факт; но это было правдой. Сурок
Остров - это небольшая песчаная куча в бухте, в двух милях от
берега и в десяти от самого ночного города. Я купил его и поставил хижину для стрелков, время от времени
привозил туда городских стрелков, осенью. Тем летом я сдал его в аренду своему другу по имени
Дариус Бейкер, который использовал его, когда ловил омаров. Шторм пригнал нас прямо с моря,
мимо Сэнди-Пойнт, на остров.
Это было всё равно что вбить гвоздь в дощатый забор, но мы сделали это. Показывает, на что способно Провидение, когда оно приступает к делу.

"Я объяснил кое-что из этого Уильямсу, пока мы брели по песку к хижине.

"'Но этот парень Бейкер сейчас здесь?' — спрашивает он.

«Боюсь, что нет, — говорю я. — Сезон ловли омаров почти закончился, а на этой неделе он собирался на юг на яхте. Тем не менее, он не собирался уезжать до субботы, и, возможно,…»

 «Но когда мы пришли, хижина была пуста. Я порылся в жестяной коробке со спичками и зажег керосиновую лампу на стене». Затем я
повернулся к Уильямсу.

«Ну, — говорю я, — хоть раз нам повезло».

«Тогда я остановился. Когда он упал за борт, вода смыла с него шляпу. Точно так же она смыла его длинные чёрные волосы — это был парик, — и его голова стала круглой, блестящей и лысой, как яйцо чайки во время ливня».

«Я знал, что он носил парик», — перебил меня Финни.

"Конечно, знаешь. Сейчас все знают. Но тогда он не был таким пророком в
Израиле, каким стал потом, и люди не были знакомы с
его личными качествами.

"'На что ты уставился?' — спрашивает он.

"Я глубоко вздохнул. — Ничего, — говорю я. — Ничего.

«Но в течение следующих полутора часов я ходил как в тумане,
словно у меня с головы свалился парик, а вместе с ним и часть головы. Когда человек
разгадывает загадку, ему доставляет удовольствие найти ответ.
 И я разгадал свою загадку.

"Я знал, где я раньше встречал мистера Уильямса».

— Ты сделал это? — воскликнул Симеон.

 — Угу. Подожди немного. Ну, Толстяк лёг спать на одну из коек с сеном,
и вскоре после этого. Он разделся до нижнего белья и лёг
под лоскутное одеяло. Он был слишком измотан, чтобы хотеть ужинать,
даже если бы ужин был на виду. Я развёл огонь в ржавой походной печке
Я растопил печь и высушил его и свою одежду. Потом я сел в сломанное кресло
и задумался. Через какое-то время я встал и подсчитал, так
сказать, запасы съестного в хижине. Дариус унёс свою еду, а то, что
осталось, было моим, оставшимся после стрельбы.
Приправы — кусок солёной свинины в бочонке, немного кукурузной муки в жестяном ведёрке, немного затхлой белой муки в другом ведёрке, немного кофе, немного сахара и соли и банка сгущённого молока. Я достал эти вещи из шкафчика, в котором они лежали, осмотрел их, положил обратно и запер
висячий замок. Затем я положил ключ в карман и вернулся к своему креслу.
чтобы еще немного подумать.

"На следующее утро я встал рано, и когда банкир вышел, я жарил
пару ломтиков свинины и выпил немного горячего кофе. Аналогично.
в духовке стояла форма с джонникейком. Ветер заметно стих, но снова стало туманно и сыро, что было приятно
для вашего покорного слуги.

"Уильямс почувствовал запах готовящейся еды еще до того, как открыл глаза.

"'Поторопись с завтраком, — говорит он мне. — Я голоден как волк.'

"Тогда я ничего не сказал; просто продолжил готовить. Он натянул
свою одежду и вышел на улицу. Довольно скоро он возвращается, ругая
погоду.

"Послушайте, мистер Уильямс, - говорю я, - как насчет этих распоряжений вашей
экономке? Они честные? Разве она не будет искать вас в течение
недели?'

"Он сильно покраснел, но из того, что он сказал, я понял, что она
не станет. Я понял, что они со старухой не были по-настоящему близки. Она
давала ему еду и свои услуги, а он давал ей «Старого Гарри» и
зарплату. Она не стала бы охотиться за ним, пока ей не приказали.
Она была бы только рада, если бы он убрался с дороги.

"'Хм!' — говорю я. — 'Тогда я полагаю, что мы будем наслаждаться пейзажем в этом райском уголке до конца недели.'

"'Что ты имеешь в виду?' — спрашивает он.

— Ну, — говорю я, — катер не на ходу, если только не пойдёт дождь из бензина, а в это время года вряд ли кто-то проплывёт мимо этого острова, особенно если погода испортится.

«Он ругался на чём свет стоит, особенно в адрес экономки
за её глупость и в мой адрес за то, что я его поймала, и сказал:
вляпался в эту историю. Я ничего не сказал, накрыл на стол, поставил одну тарелку,
одну чашку, соусницу, нож и вилку, придвинул стул и сел завтракать. Он придвинул коробку и тоже сел.

"'Передай мне кукурузный хлеб,' — говорит он. 'И почему ты не пожарил больше свинины?'

«Он потянулся за пончиком, но я убрал его с его пути.

"'Подождите минутку, мистер Уильямс,' — говорю я. 'Пока вы дрыхли прошлой ночью,
я составил своего рода список съестного на борту этой шхуны.
'По моим прикидкам, здесь достаточно, чтобы прокормить одного крепкого мужчину
в неделю, не говоря уже о двух здоровенных. Я вчера уделил пристальное внимание вашей
проповеди, и смысл её, кажется, был в том, чтобы следить за номером
один. В данном случае я и есть номер один, и я должен следить за собой.
 Это моя хижина, мой остров и моя еда. Так что, пожалуйста, не трогай этот кекс.'

«С минуту или около того он стоял неподвижно и смотрел на меня. Казалось, он не понимал, что происходит. Затем краска прилила к его лицу и
хлынула на лысую голову, как прилив в Фанди.

"Ах ты, негодяй! — закричал он. — Ты хочешь уморить меня голодом?»

"Через неделю ты не умрешь с голоду", - говорю я, накладывая себе свинины. 'Валочно
Таннере, о котором я читал много лет назад, жил в течение сорока дней на холод
вода и ничего больше. Вот насос вон в углу. Это
моя помпа, но на этот раз я растяну ее на пинту и не буду брать за нее денег.'

— Ты… ты… — он заикается, весь трясётся, он так зол. — Разве я не нанял тебя…

 — Ты нанял меня, чтобы я отвёз тебя на рыбалку и обратно при условии, что лодка будет готова. Она не была готова, так что контракт расторгнут. И ты должен был обустроить свой участок, а я — свой.
Вот они, и они мне нужны. Это самая честная сделка, которую я когда-либо видел;
 идеальный случай спроса и предложения — предложение для одного и спрос для двоих. Как
я уже сказал, я тот самый.

 «Клянусь громом! — рычит он, вставая. — Я тебе покажу…»

 «Я тоже встал. Он был толстым и дряблым, а я худым и жилистым. Мы
посмотрели друг на друга.

"'Я бы не стал,' — сказал я. 'Ты под наблюдением врача, знаешь ли.'

"И он снова сел, не имея сил даже выругаться, и стал смотреть, как я
ем свой завтрак. И я ел его медленно.

— Послушай, — говорит он наконец, — ты, наверное, считаешь себя очень умным, да?
Что ж, полагаю, на этот раз я готов. Полагаю, вы не будете возражать
УГОСТИТЕ меня завтраком?

"Нет-о, - говорю я, - ни малейших возражений. Я продам вам пару
ломтиков свинины по пять долларов за ломтик и..."

«ПЯТЬ ДОЛЛАРОВ за...!» — его рот открылся, как главный люк.

"'Сартин, — говорю я. — И две порции жареного мяса по пять долларов за порцию.
И чашку кофе по пять долларов за чашку. И...'

"'Ты с ума сошла! — он заикается, вскакивая.

— Не особо, я не такой. Я сидел у твоих ног и учился
финансам, вот и всё. Ты, кажется, не понимаешь, что на самом деле внутри
Вот и вся сделка. Я монополизировал рынок продуктов, вот и всё. Рыночная цена на предметы первой необходимости сейчас составляет пять долларов за штуку; она может вырасти в любой момент, но сейчас она пять долларов.

 Он пристально смотрел на меня ещё как минимум две минуты. Затем встал и вышел из хижины. Чуть позже я вижу, как он стоит в конце песчаной косы и смотрит в туман,
по-видимому, высматривая парус.

Я доел свой завтрак и вымыл посуду. Он вскоре вернулся.
Он не обедал и не ужинал, понимаете, а солёный воздух пробуждает у большинства
людей зверский аппетит.

«Послушай, — говорит он, — я тут подумал. Обычно на фондовом и
продовольственном рынках сделки заключаются с маржой. Предположим, я заплачу тебе сейчас
маржу в один процент и...»

 «Хорошо, — говорю я весело. - Тогда я дам вам листок бумаги
хочу сказать, что вы купили такие-то и такие ломтики свинины и куски
johnnycake и я возьму их для тебя на марже. Конечно, нет.
сейчас товар не доставляется, потому что...

"Хм!" - кисло перебивает он. «Кажется, ты знаешь больше, чем я думал. Теперь ты будешь вести себя прилично и назначишь мне справедливую цену, или нет?»

«Не могу продать по нынешним расценкам, — говорю я. — Сейчас это пять, и
только наличными».

«Но к чёрту всё это! — говорит он. — У меня с собой недостаточно денег. Думаете,
я ношу с собой национальный банк в кармане?»

«У тебя с собой чековая книжка Уэлмутского банка, — говорю я, — потому что я видел её в кармане твоего пиджака прошлой ночью, когда сушил твою одежду. Я возьму чек.»

«Он начал что-то говорить, а потом замолчал. Через какое-то время он, кажется, сдался.

»

«Очень хорошо, — говорит он. «Ты приготовь мне завтрак, а я выпишу чек».

"Этот завтрак обошелся ему в двадцать пять долларов; на самом деле в тридцать, потому что он
добавил еще пять на последнюю чашку кофе. Я сказал ему, чтобы принять
чек на 'на предъявителя' как это быстрее писать, чем Соломон.'

"У него еще два раза в этот день и на ночь я его проверки
amountin в девяносто пять долларов. Туман оставался с нами все время
и никто не придет, чтобы забрать нас. А на следующее утро погода была такой же плохой: моросил дождь и дул сильный ветер. Берег материка был виден, но это всё, что мы видели, кроме солёной воды и дождя.

«Он был на удивление бодр и весел весь тот день, ел как лошадь и безропотно расплачивался за еду. Если бы всё было иначе, я бы чувствовал себя подлым воришкой.
Но всё было так, как было, и я без зазрения совести насчитал сто десять долларов, которые заработал за тот день.

"Это была среда. В четверг, на третий день нашего путешествия с Робинзоном
Крузо, погода всё ещё была пасмурной, хотя и появились признаки
потепления. Толстяк подошёл ко мне после завтрака, который обошёлся ему в тридцать пять
долларов, которые, как обычно, он должен был отдать «носильщику», с почти
улыбкой на своём большом лице.

"Берри, - говорит он, - я должен перед тобой извиниться. Я думал, ты зеленая деревенщина.
Как и все здесь, но ты такая же сообразительная, какими их делают. Я
не тот человек, который будет визжать, когда меня впутают в невыгодную сделку, а парень
который может заставить меня работать на лоха, имеет право на все, что может заработать. Но это
бизнес с оплатой по мере поступления слишком медленный и хлопотный. Сколько ты возьмешь за
остальную жратву вон в том шкафчике, наличными? Будь белым и получи
справедливую цену.'

"Я ожидал чего-то подобного и был готов к нему.

"Двести шестьдесят пять долларов", - быстро отвечаю я.

«Он немного поразмыслил. «Что ж, учитывая, что мне придётся торчать на этой куче мусора ещё добрых четыре дня, это дёшево, по сравнению с вашими прежними расценками, — говорит он. — Я согласен. Но почему бы не сделать это за двести пятьдесят?»

«Двести шестьдесят пять — моя цена», — говорю я. И он выписал ещё один чек на предъявителя, и его счёт за неделю был оплачен.

"Пятница была прекрасным днём, ясным, как небо. Мы с Уильямсом отлично провели время на пикнике. Жизнь на свежем воздухе заставила его забыть о своих
болезнях и враче, и он стал вести себя прилично. Мы
слонялись без дела, разговаривали и выкапывали моллюсков, чтобы приготовить свинину - то есть, я их выкапывал.
а Фатти руководил. Мы видим не менее трех парусных судов
идем по заливу и изо всех сил пытались подать им сигнал, но они не обратили на нас внимания
я полагаю, что мы приняли их за артиллеристов или что-то в этом роде.

"За завтраком в субботу Уильямс снова начал задавать вопросы.

— Сол, — говорит он, — я был удивлён, узнав, что ты знаешь, что такое «маржа».
 Ты не понял этого из того, что я сказал. Откуда ты это узнал?

 Я откинулся на спинку своего сиденья.

"'Мистер Уильямс, — говорю я, — я думаю, что расскажу вам небольшую историю, если
Вы хотите это услышать. Это не такая уж и история, но, может быть, она вас заинтересует. Началось всё много лет назад, когда я был беднее, чем сейчас, и намного моложе. В то время мы с другим парнем, моим партнёром, ловили рыбу в заливе. Попадалась скумбрия, и мы неплохо зарабатывали, очень неплохо.
В конце сезона, не считая того, что мы потратили на проживание и
расходы, у нас в Бостоне, у нашего торговца рыбой, остался долг в пятьсот долларов — по двести пятьдесят на каждого. Мой напарник собирался
Весной он женился и хотел использовать свою долю, чтобы купить
мебель для нового дома. Поэтому мы решили, что съездим
в Бостон, соберём деньги, положим их в какой-нибудь сберегательный банк,
где они будут приносить проценты до весны, а потом достанем их и потратим.
'Это были все наши сбережения.

«Итак, мы отправились в Бостон, забрали наши деньги, получили адрес надёжного банка и отправились на его поиски. Но по дороге у моего напарника сдуло шляпу, и адрес банка, который был на клочке бумаги внутри неё, потерялся.
заблудились. И вот мы видим вывеску на здании, как и на многих других, которая
намекала на то, что это банк, и мы вошли в здание и поднялись
наверх, чтобы снова спросить дорогу.

"'Помещение было не очень большим, но красиво обставлено, и в конце комнаты
стояла что-то вроде доски, на которой мальчик мелом писал цифры. Нас встретил приятный улыбающийся мужчина, и, когда мы рассказали ему, чего хотим, он попросил нас присесть. Затем, не успев опомниться, мы рассказали ему всю историю — о пятистах долларах и обо всём остальном.
Парень сказал, что подождёт немного, а потом пойдёт с нами и сам покажет, где находится банк.

«Итак, мы ждали, и всё это время на доске появлялись фиги,
под надписями «Свинина», «Пшеница», «Хлопок» и тому подобное, и мы слышали,
как тот или иной игрок зарабатывал по тысяче в день и тому подобное. Через некоторое время приятный человек, который, как оказалось, был одним из руководителей концерна
, рассказал нам, что это означало. Казалось, что на рынке произошел большой
"подъем", и те, кто покупал сейчас, должны были быстро разбогатеть
. В результате мы сказали, что хотели бы тоже покупать и разбогатеть. И
улыбающийся парень говорит: "Пойдем пообедаем".

"Уильямс рассмеялся. "Хо-хо!" - говорит он. "Дорогой обед, не так ли?"

"Самый экстравагантный обед из всех, что мне когда-либо сходили с рук", - говорю я. "Этот обед обошелся
мне и моему партнеру в двести пятьдесят долларов за штуку. Мы
пробыли в Бостоне два дня, и во второй половине второго дня мы
возвращались домой с парой аккуратных, но дорогих бумажек,
подтверждавших, что мы купили декабрьскую и майскую пшеницу с
прибылью в один процент. Мы уже были на сто долларов впереди,
согласно доске, и
я размышлял о том, какие дворцы мы построим, когда разбогатеем.

«Не стоит читать длинную проповедь над останками. Это были простые
похороны, и никто не прислал цветов. Через месяц мы были разорены,
а пшеничный завод закрылся — прогорел, обанкротился, как вы понимаете. Наш друг-торговец рыбой задал несколько вопросов и выяснил, что
эта шарага вовсе не была настоящим оптовым торговцем. Это было то, что они называют
«магазином-приманкой», и мы купили не что иное, как воздух, и заплатили комиссию
за его покупку. А улыбающийся, приятный мужчина, который провернул аферу, был
долгое время был на грани краха и знал, что это случится.
Наши пятьсот помогли ему проложить путь к более здоровому климату, вот и все.
'

"Подождите минутку", - говорит Фатти, выглядя более заинтересованным. "Как это было?"
"Как называлась фирма, которая приняла вас, новичков?"

«Это была Имперская фондовая биржа, биржа ценных бумаг и зерновая биржа», — говорю я. «И это было на Дербишир-стрит».

 «Он слегка подпрыгнул. Потом он говорит медленно: «У-у-у-у-м! Я понимаю».

 «Да, — говорю я. — Я так и думал». Тогда у тебя были усы, и звали тебя по-другому, но ты всё равно казался мне знакомым. Когда твой
накладные волосы смыло, и я сразу тебя узнал".

"Он достал из кармана ручку и чековую книжку и немного поработал.
"Прикидываю".

"Хм!" - снова говорит он. - Ты проиграл пятьсот, и я заплатил тебе пятьсот.
Сто пять. За что эти пять?

"Это мои комиссионные с продажи", - говорю я.

"И как раз в этот момент снаружи лачуги раздается оклик. Мы выскочили наружу
и увидели Сэма Дэвиса, только что сошедшего на берег со своей моторной лодки.
Домработница Уильямса процедила пинту пива и отложила свои распоряжения на
пару дней.

"Уильямс и Сэм сразу же отправились домой. Я участвовал в Перестрелке.
Стар, у меня достаточно бензина, чтобы доехать. Я добрался до причала
через час после них, и там меня ждал Фатти.

"'Берри,' — говорит он, — 'я хочу сказать тебе пару слов. Я не
обижаюсь на то, что ты отплатил мне той же монетой, или пытался. Разворот - это честно.
игра, если ты можешь объявить разворот. Но это противоречит моим принципам - позволять
кому-либо обыгрывать меня в деловой сделке. Ты полагаешь, - говорит он, - что
Я бы заплатил твоему грабителю, не говоря ни слова, если бы у меня не было
кое-чего в рукаве? Почему, чувак, - говорит он, - я отдал тебе свои ЧЕКИ, а не
наличными. И я только что позвонил в Уэллмутский банк, чтобы приостановить выплаты по этим чекам. Они вам ни к чему, понимаете? В крупных финансах есть одна-две вещи, которых вы ещё не знаете. Хо-хо!'

"И он покачался на каблуках и рассмеялся.

"Я поднял руку. — Подождите минутку, мистер Уильямс, — говорю я. — Полагаю, с этими чеками всё в порядке. Когда мы впервые высадились на Вудчаке, я по виду хижины понял, что Бейкер не покинул её навсегда. Я решил, что он вернётся. И он действительно вернулся на своей моторной лодке в четверг
вечером, после того, как вы легли спать. Те чеки были оплачены на "предъявителя",
вы помните, поэтому я отдал их ему. Он должен был обналичить их первым делом.
В пятницу утром, и, я думаю, вы обнаружите, что он сделал это ".

"Ну, я превращаюсь в лебедя!" - перебил изумленный и восхищенный Финни.
"Значит, ты все-таки поймал его! И я боялся, что ты потерял каждый цент".

Капитан Сол усмехнулся. "Да, - продолжал он, - я схватил его, и его глаза и
рот открылись одновременно.

"ЧТО?" - кричит он. - Вы хотите сказать, что лодка остановилась на этом
остров dummed и не взять нас с собой?'

"О, - говорю я, - Дариус не чувствовал себя обязанным забирать тебя, не после того, как
Я сказал ему, кто ты такая. Видите ли, мистер Уильямс, - говорю я, - Дариус Бейкер
был моим партнером в той спекуляции пшеницей, о которой я вам рассказывал ".

Капитан глубоко вздохнул и снова зажег свою сигару, которая уже погасла.
Его друг в экстазе застучал кулаком по дивану.

"Вот оно!" — закричал он. "Я знал, что имя 'Дариус Бейкер' не было для меня таким уж странным. Когда вы с ним были партнёрами, Сол?"

"О, ещё в старые времена, до того, как я вообще ушёл в море, и до того, как умерла мама. Ты бы не особо запомнил это. Мама и я были
я тогда жил в Трумете, и наш дом здесь был закрыт. Я был всего лишь ребенком,
или не намного больше, и Уильямс тоже был молод."

"И вот так он заработал свои деньги! ОН! Да ведь он самый уважаемый
человек в этом районе, и ходит в церковь, и..."

"Да. Что ж, если ты зарабатываешь ДОСТАТОЧНО денег, тебя всегда можно уважать - со стороны
некоторых людей - и найти церковь, которая примет тебя. Не так ли?
это так, Бейли?"

Капитан Ститт и его двоюродный брат, Обэд Готт, торговец краской, стояли
в дверях станции. Теперь они вошли.

— — Полагаю, так и есть, — ответил Ститт, пододвигая стул, — хотя я не
я знаю, о чем ты говорил. Однако, это довольно средняя безопасная ставка.
то, что ты говоришь, Сол, "так" практически в любое время. Что за особенное "так",
на этот раз?

- Мы говорили о мистере Уильямсе, - начал Финни.

- О Великом Панджандруме Восточного Харнисса, - вмешался начальник депо. «Ист-Харнисс» благословлён великим человеком, Бейли, и, как и многие другие благословения, он не совсем чистый.

Обэд и Симеон выглядели озадаченными, но капитан Ститт подпрыгивал в кресле, как добродушный резиновый мячик. «Хо! Хо!» — усмехнулся он, — «ты не
Удиви меня, Сол. Три года назад у нас в Южном Орхэме был великий человек,
и он начал с благословения, а закончил... закончил по-другому. Хо! Хо!"

"Что ты имеешь в виду?" — спросил Сим.

"Ну, я имею в виду Стинжи Гейба. Ты ведь слышал о Стинжи Гейбе, не так ли?"

"Я думаю, мы все что-то слышали о нем", - засмеялся капитан Сол. "Но
мы хотим услышать больше. Он был реформатором, не так ли?"

"Он был сартин! Хо! хо!"

"Ради всего святого, расскажи это, Бейли", - нетерпеливо потребовал мистер Готт.
«Не сиди там, покачиваясь, булькая и багровея лицом.
Скажи это, или ты лопнешь, пытаясь удержать это внутри».

- О, это великий, долгий... - протестующе начал капитан Бейли.

- Продолжайте, - настаивал Финни. - У нас больше времени, чем у кого-либо другого,
у большинства из нас. Кем был этот Скупердяй Гейб?

"Да, - настаивал Готт, - и что он реформировал?"

Капитан Ститт убедительно поднял руку. "Это все части" он
прерывается. "Он принимает все, как ем-дом рагу. И,
как обычно в их случаях Феллер, что заказали, то и не знал, что
иду к нему.

"Скупой Гейб был тот парень. В воскресенье его имя было Гавриил Аткинсон
Холуэй и его отец продавали рыбу от Орхэма до Денборо и обратно.
Старика тоже звали Габриэль. Он был в долгу почти перед всеми,
и, кроме того, был таким скупым, что оставлял себе чешую и потроха
от рыбы, которую продавал, чтобы приготовить похлёбку для себя и семьи. Все называли его «Скупой Гейб»,
и мальчик унаследовал это имя вместе с пятнадцатью сотнями долларов,
которые старик оставил после своей смерти. Он съехал — молодой Гейб — как только завещание было утверждено и все долги выплачены, и никто на этой широте не видел его целых три года, до этой весны.

"И вот, глядите-ка! он оставляет свой автомобиль у Орхэмов
Он садится в поезд и едет в Южный Орхэм, лысый, с эркером,
страдая от пышности и процветания. Кажется, он всю жизнь
торговал медью на Западе, а потом торговал медью на Уолл-стрит.
 Люди в его штате не могли посадить его в тюрьму, поэтому отправили в
Конгресс. Теперь, будучи достопочтенным Аткинсоном Холуэем, он вернулся на
Кейп, чтобы размять запястье, которое затекло от подписания
сертификатов на акции, и отдохнуть глазами, глядя на милый старый дом,
где прошло его детство.

"Билл Никерсон спустился ко мне с новостями.

"'Бейли, - говорит он, - как думаешь, что случилось? Скупой Гейб ударил
город'.

"'Сколько?' И спрашивает, волнуется. 'Не дай ему есть, независимо от
'да!'

"Затем он продолжал объяснять. Гейб был богат, как и все остальные, и это
о своем намерении выкупить дом его старик и зафиксировать его на лето
дома. Он был рад найти, как небольшое изменение было в Южной
Орхэм.

"Пусть у него будет всего пятнадцать центов, но он их получит, если полицейские
не будут за ним следить", - говорю я; и счета тоже. Я знаю ЕГО племя.

«Ты не понимаешь, — говорит Никерсон. — Он не вор. Он богат,
Я говорю тебе, и он «латин» для блага города.'

"'Конечно, — говорю я. — Это у него в крови. Его отец тоже хорошо
потрудился — как, наверное, и все остальные.'

"Но на следующий день появляется сам Гейб, и я сразу понимаю, что ошибся в своих
расчётах.' Достопочтенный Аткинсон Холуэй и не думал
одалживать ничего. Когда парень чистит палтуса,
пескари слишком малы, чтобы с ними возиться. Гейб обожал жареных моллюсков
и филантропию.

"Ей-богу! Ститт, - говорит он, - жить здесь было мечтой всей моей жизни".

"Ты будешь рад проснуться, не так ли?" - говорю я. "Хотел бы я это сделать".

"Говорю тебе, - говорит он, - с этой маленькой старой деревушкой все в порядке! Все, что ему
нужно, - это неравнодушный к обществу местный житель, который помогал бы ему продвигаться вперед. Я предлагаю стать
P. S. R.

"И в этой программе он начал прямо сейчас. Сначала он купил старое отцовское поместье, перестроил его в восьмиугольный дворец, который стоит там и по сей день, нанял небольшую армию слуг во главе со старой экономкой и начал жить просто, но со вкусом. Затем, обеспечив себя необходимым, он готов раздать манну голодающим местным жителям.

"У него была разработана дюжина схем. Одним из них было построить бесплатную, но дорогую
библиотеку; другим - вымостить главную дорогу кирпичом; третьим - подарить
витражи и бархатные подушки в дом собраний, так что
прихожане могли спокойно спать при приглушенном освещении. В
витражи идея положить его в тесном контакте с министром, преподобный
Эдвин Фишер и министр предположил, Мужской клуб. И он взялся за эту идею с мужским клубом, как старая дева за крепкий чай; остальные
улучшения отправились в сухой док на переоборудование, пока адмирал Гейб
занимался своим мужским клубом.

"Именно бильярдная заставила министра мечтать о мужском клубе.
Эта бильярдная была заботой всей его жизни. Заправлял старик Джотэм Гейл
и управлял им, так сказать, после битвы за Конкорд. Ты
помнишь, может быть, его вывеску: "Джотэм В. Гейл. Бильярд, пул и Сипио
Салун. Сигары и табак. Тоники и трубки. Несовершеннолетние до десяти лет
не допускаются. Клиентов Джотама посторонние называли «бандой из бильярдной».

«Банда из бильярдной была не из лучших людей в городе, я это признаю.
Тем не менее, они не были такими уж ужасными злодеями. Джотам никогда не продавал ром,
и он никогда не допускал драк в своём заведении. Но, тем не менее, его салун считался местом, оказывающим дурное влияние. Молодым людям не следовало туда ходить — большинство из нас так говорили. Если бы было более приличное место, куда можно было бы пойти, утверждает священник, это значительно улучшило бы моральный климат в обществе.
"Почему бы, - говорит он Скупому Гейбу, - не открыть бесплатный клуб для мужчин, в котором
бильярдная будет похожа на хвостовую лодку в гонках?" И говорит
Гейб: "Задира! Я сделаю это".

Капитан Ститт помолчал достаточно долго, чтобы насладиться смешком в одиночестве.
Прежде чем он закончил смеяться, послышались медленные и неохотные шаги.
— послышалось на задней платформе, и Исси появился на пороге. Он был без пакета, но выглядел не слишком счастливым.

"Ну что, Исс," — спросил начальник депо, — "ты отдал останки майору?"

"Да, сэр," — ответил Исси.

"Ты рассказал ему, как произошла эта ужасная смерть? Как всё
сломалось?"

— Да, сэр, я сказал ему.

 — Что он сказал? Не позволил гневу взять верх, не так ли?

 — Нет-нет, сэр, он не вышел из себя. И не разозлился. Но
было видно, что ему очень плохо. Он говорил о «старом семейном бокале» и
«Бесценные аэростаты» или что-то в этом роде. Сказал, что, как бы ему ни было жаль, он
должен чувствовать, что это справедливо, если кто-то возместит ущерб».

 «Хм!» — капитан Сол выглядел очень серьёзным. «Исси, я вижу, что ты закончил.
 Тебе придётся заплатить за что-то бесценное, и как ты собираешься…»
— Зачем это делать? «Старое семейное стекло», да? Хм! И мне показалось, что я видел на этой упаковке этикетку бостонского магазина.

Обэд Готт нетерпеливо наклонился вперёд.

"Вы говорите о майоре Харди?" — спросил он.

"Да, сэр. Он у нас единственный майор. Капитанов, как июньских
жуков, много, но майоров и генералов мало. Почему?

— О, ничего. Только… — мистер Готт пробормотал остаток фразы себе под нос. Однако начальник станции услышал его, и его глаза
блеснули.

"Вы этому рады! — воскликнул он. — Ну же, Обэд! Майор Катбертсон Скотт
Харди! Я удивлён. Лучше не позволяй женщинам слышать, как ты это говоришь.

— Послушайте! — довольно резко воскликнул капитан Ститт. — Я собираюсь закончить свою историю или вы не хотите её слушать?

— Прошу прощения, Бейли. Продолжайте. Последнее, что вы сказали, было то, что сказал Стинги
Гейб, а именно...




ГЛАВА III

«ЖАДНАЯ ГЕЙБ»


— И это, — сказал капитан Бейли, довольный возобновившимся интересом слушателей, — было: «Чёрт возьми! Я сделаю это!»

 — Итак, он созвал всех заинтересованных в своём новом доме. Там был почти каждый уважающий себя человек в городе, включая меня. Большая часть бильярдной компании тоже была там. Джотам, конечно, не был
приглашён.

"Гейб призывает собрание к порядку, и священник произносит речь, в которой рассказывает
о плане. 'Наш щедрый и отзывчивый гражданин, достопочтенный
Аткинсон Холуэй,' предложил построить подходящий клубный дом, отремонтировать его,
и передайте его в дар клубу, им и их наследникам навсегда, аминь.
Это должно было принадлежать членам клуба, чтобы они могли делать с ним всё, что им заблагорассудится, — никаких ограничений. Взносы были бы чисто символическими, доллар в год или что-то в этом роде. Ну и кто же поддерживал такой клуб?

"Ну, почти все. Дэниел Бассетт, завсегдатай политических собраний, мировой судья и глава «Консерваторов» на городском собрании, выступил с речью, и тут появился он со своей командой. Гай Эллис, ещё один завсегдатай, почтмейстер и глава «Прогрессивистов», нервничал.
Он вскочил со своего места и заявил, что согласен; тогда все «прогрессивисты» тут же вскочили. Но бильярдисты не вскочили. Они выглядели смущёнными и остались сидеть. Когда мистер Фишер начал намекать на них, они встали и вышли на улицу. И
прямо тогда я должен был почуять неладное, но у меня в голове был
проступок, я думаю, что, скорее всего, так и было.

"Следующим делом нужно было построить новый клуб, и Гейб взялся за это с
головой. Он нанял целую бригаду плотников из города, и
в течение трёх месяцев здание было построено, и оно было как на
ладони, теперь я
Я вам расскажу. Там была комната для чтения, комната для собраний и «комната для развлечений». Развлечениями были крокиноли, парчези, шашки и тому подобное. Там также был спортзал и место, где можно было играть на пианино и петь — пока страдания не становились невыносимыми и кто-нибудь не приходил и не успокаивал тебя.

«Когда я впервые вошёл в этот клуб, я понял, что это будет «Прощай, Билл» для Джотама. Его клиенты покинут его жалкую старую лачугу ради Сартина, как только увидят эти элегантные новые комнаты. Клянусь, если бы я не жалел старого негодяя, я бы подумал, что загляну к нему.
и немного посочувствовал. Сочувствие ничего не стоит, а Джотам —
довольно приятная компания.

"Я застал его сидящим рядом с жаровней для арахиса и
наблюдающим за тем, как пара пациентов издевается над бильярдным столом.

"'Привет, Бейли!' — говорит он. 'Ты меня удивляешь. Ты не боишься подхватить что-нибудь в этом логове греха? В любом случае, садись. И сигару, не так ли?

«Я сел, но отказался от сигары, так как у меня уже был опыт. Сказал ему, что, наверное, воспользуюсь трубкой. Он усмехнулся.

«Не мне судить о ваших суждениях, — говорит он.
 — Тербакер курит лучше, чем кто-либо другой, не так ли?»

«Мы сидели там и пыхтели минут пять или около того. Потом он как-то подпрыгнул.

"'Что случилось?' — говорю я.

"'О, ничего!' — говорит он. 'Бидж Симмонс засунул мяч в карман, вот и всё.
Не делай так слишком часто, Бидж; у меня слабое сердце». Что ж, Бейли, —
добавляет он, поворачиваясь ко мне, — клуб Гейба выглядит довольно неплохо, не так ли?

— Ну да, — говорю я, — так и есть.

— Лучше я ещё не видел, — говорит он. — Я сказал ему об этом, когда был там.

— Что? — говорю я. — Ты же не хочешь сказать, что БЫЛ в том клубе?

 — Сартин. Почему бы и нет? Я хочу посмотреть все представления, которые там есть, — особенно
те, что бесплатно. Из этого клуба получилась бы хорошая бильярдная.'

"Я присвистнул. 'Ого!' — говорю я. 'Ты ведь не сказал Гейбу об этом, а?'

"Он кивнул. 'Ага,' — говорит он. 'Я ему сказал.'

"Я снова присвистнул. 'И что он ответил?— спросил я.

"'О, он не был в восторге. Похоже, он решил, что мне лучше заткнуть свою
голову и свой магазин заодно, прежде чем он оторвёт одну из них, а его дубинка
выбьет другую.'

"Мне стало жаль старого негодяя, ничего не поделаешь.

«Джотам, — говорю я, — я не самый лучший друг, который у тебя есть в Саут-Орхэме,
даже если я нечасто играю в бильярд. На твоём месте я бы убрался отсюда и
начни с чего-нибудь другого. Ты не можешь драться со всеми лучшими людьми в городе.

"Он ничего не ответил. Просто продолжал пыхтеть. Я встал, чтобы уйти. Затем
он положил руку мне на рукав.

«Бейли, — говорит он, — когда Бетси Мэйо болела, племя её сестры было за «Лечение верой», а родственники её мужа увлекались патентованными лекарствами. Когда «Лечение верой» начинало действовать, приходили патентованные лекари и давали им отпор. А когда они уходили домой на ночь, «Верующие» разбивали все бутылки». В конце концов они
так увлеклись дракой друг с другом, что Бетси поняла, что ей не на кого рассчитывать
лучше побыстрее, и я послал за постоянным врачом. Он осмотрел меня и
получил плату".

"Ну, - говорю, - что из этого?"

"'Ничего', - говорит он. Только я уже практикуете значительное заклинание. Так
долго. Приходи как-нибудь, когда стемнеет и респектабельные люди тебя не увидят.
"Я ушел, напряженно размышляя.

А на следующее утро я разыскал Гейба и говорит: "Я не могу тебя видеть". "Я не могу тебя видеть". "Я ушел, напряженно думая".
Я:

"Мистер Холуэй, - говорю я, - что меня озадачивает, так это то, как вы собираетесь избирать
должностных лиц нового клуба. Поставьте консерватора, и прогрессивисты
уйдут в отставку. Поднимите флаг прогрессивистов, и консерваторы поднимут мятеж. Как
Что касается бильярдистов — при условии, что они не будут пить, — они никогда не голосовали ни за кого, кроме себя. Я пока не вижу никакого просвета — ничего, кроме тумана.

«Он подмигивает, хитро и глубокомысленно. «Всё в порядке, — говорит он. — Мы с Фишером всё спланировали. Смотрите!»

«Конечно, они это сделали. Министр был очень популярен, так что, когда выяснилось, что он был кандидатом на пост первого президента клуба, все были довольны. Были назначены два вице-президента — Бассетт и Эллис. Секретарём стал ведущий консерватор, а казначеем — глава
Прогрессивный. Офицеры и команда были счастливы, и мятеж провалился на десять саженей.
 ТОЛЬКО никто из бильярдной компании не взбунтовался, а ведь это была та рыба, на которую мы
действительно охотились.

"'В марте следующего года один из них попался в сети, хотя мы
использовали все виды приманки — ужины и бесплатное мороженое по субботам,
и тому подобное. А тем временем происходили события.

"Первой важной вещью был отъезд Гейба из города. Наша Кейп-уинтер
погода была тем, что его вылечило. Он выдержал безветрие и виски
моросящий дождь до января, а затем отправился в Ки-Уэст и комфорт.
Сказал, что его сердце по-прежнему бьётся ради родной деревни, но ноги у него замёрзли — или что-то в этом роде. Он рассчитывал вернуться весной. Затем преподобному Фишеру позвонили откуда-то из штата Йорк, и он почувствовал, что не может не ответить. Никто его не винил: жалованья священника в Саут-Орхэме хватило бы любому, чтобы купить слуховые аппараты. Но это оставило наш мужской клуб без капитана и штурмана, как
вы могли бы сказать.

"Через неделю после прощальной проповеди ко мне случайно заходит Дэниел Бассетт. Он щедро и беззаботно раздавал сигареты.

"'Ститт, - говорит он, - ты всегда голосовал за консерватизм в нашей локальной
дел, не так ли?'

"Ну, - говорю я, - я не голосовал за то, чтобы покрыть ратушу новой ипотекой"
, если ты это имеешь в виду.

"Вот именно", - говорит он. «Итак, наш мужской клуб, хотя и не достиг того успеха, на который мы надеялись, стал силой, творящей добро в нашем сообществе. Ему нужен консервативный, вдумчивый президент. Бейли, — говорит он, — до меня дошли слухи, что Гай Эллис намерен баллотироваться на эту должность. Вы его знаете. Как налогоплательщик, как здравомыслящий, вдумчивый гражданин, я возмущён
на такую наглость. Я протестую, сэр! Я протестую против...

«Он стоял, размахивая руками, и его голос, как на городском собрании,
звенел и дрожал. Я был слишком занят, чтобы выслушивать его
речь, поэтому прервал его.

— Ладно, ладно, — говорю я. — Я проголосую за тебя, Дэн.

 Он глубоко вздохнул. — Спасибо, — говорит он. — Спасибо. Теперь нас десять. Эллис может рассчитывать не более чем на девять. Мои выборы обеспечены.

«Учитывая, что на собраниях клуба присутствовало всего девятнадцать постоянных
избирателей, если бы у Бассетта было десять из них, это выглядело бы так, будто он победил».
залезай. Но в ночь выборов что делает Гай Эллис, как не отправляет фургон
за стариком Соломоном Пиви, который три месяца пролежал в сухом доке из-за ревматизма
и голосование Сола выровняло ее положение. Время было без десяти десять.
тупик, и выборы перенесли еще на неделю.

"Это было во вторник. В среду я встретил Биджа Симмонса, парня, который
играл в бильярд у Джотама.

"'Привет, Бейли!' — говорит он. — 'Пожми руку брату. Я иду в мужской клуб.'

"'Ты что?' — говорю я, немало удивившись, потому что Симмонс был завсегдатаем бильярдной
с давних пор.

— Ага, — говорит он. — Меня точно выберут на следующем собрании. Я сейчас учусь на парчези.

— Хм! — говорю я, думая про себя. — Как ты собираешься голосовать?

— Я? — говорит он. — Я? Почему, чувак, я удивляюсь тебе! Разве ты не видишь
огонь консерватизма, пылающий в моих глазах? Я консерватор по воспитанию и
Консерватором родился, и когда я умру, консерватора не станет.
Скоро, скоро. Увидимся во вторник вечером.'

"Он ушел, останавливая всех, кого встречал, чтобы сообщить им новости. И далее
В четверг Эд Барнс заскочил ко мне, чтобы вернуть семьдесят пять центов, которые он
одолжил у меня два года назад на четвёртое июля. Когда я оправился от
Я был в шоке и трижды пересчитал деньги, прежде чем начал задавать
вопросы.

"'Кто-нибудь умрёт, и ты получишь миллион, Эд?' — хотел я знать.

"'Нет, — говорит он. — Это награда за добродетель. Я собираюсь стать лучшим
человеком. Я вступаю в мужской клуб.'

«Нет!» — говорю я, потому что Эд был таким же сильным бильярдистом, как и Бидж.

"'Конечно!' — отвечает он. 'Я полон желания играть в крокинол и
прогрессировать. Увидимся во вторник вечером на собрании.'

«И, вы не поверите, на том собрании в мужской клуб были приняты не менее шести
подтверждённых членов бильярдной банды. Это было
собрание "аллилуйя". Я не мог не думать о том, как были бы рады и горды.
Гейб и мистер Фишер были бы рады увидеть, что их мечты сбываются.
Но Бассет и Эллис выглядели скорее обеспокоенными, чем обрадованными, и когда состоялось голосование
, я понял причину. Их новые члены разделились поровну,
и в бюллетенях оказалось, что Бассетт тринадцатый, а Эллис тринадцатый. Ничья так и не была
разыграна, и выборы были перенесены на следующую неделю.

"На той неделе, как ни странно, ещё двое игроков в бильярд
увидели свет и присоединились к нам.  Однако один был за Бассетта, а другой — за
Эллис, так что тупиковая ситуация не разрешилась. У Джотама осталось всего несколько
долларов, и я поклялся, что если они не подхватят болезнь в следующей
выпивке, то я назову их имена. «Бильярд, пул и салун Сипио» из самого оживлённого
места в городе превратился в самое мёртвое. В окно было видно, как бедный Джотам одиноко сидит среди своих орешков и сигар. Поговорка о том, что грешника
гонят в ад его же грешки, была как раз про него. Но перемены произошли так внезапно, что я не мог этого понять, хотя у меня и были кое-какие подозрения.

«Послушай, Дэн, — говорю я Бассетту, — ты собираешься продолжать в том же духе до Страшного суда? Здесь всего тридцать человек, которые могут голосовать, — кроме тех, кто уехал на рыбалку, а они вернутся только осенью. Пятнадцать за тебя и пятнадцать за Гая. Самое удивительное согласие в разногласиях, которое я когда-либо видел. С такими темпами у нас никогда не будет президента.

"Он подмигнул. 'Не будет, да?' — говорит он. 'Ты уверен, что правильно посчитал? Я насчитал
тридцать один.'

"'Не понимаю, как,' — озадаченно говорю я. 'Никто не ушёл из клуба, кроме
Джотам сам, и он...

"'Всё в порядке,' — перебивает он, снова подмигивая. 'В следующий раз ты будешь рядом.
Во вторник вечером. Никогда не знаешь, может, что-нибудь и случится.

 «Я был там, и кое-что действительно случилось, даже два кое-чего. Мы едва успели занять свои места, как дверь открылась, и вошёл Гай Эллис под руку с мужчиной, и этим мужчиной был достопочтенный Стингли Гейб Аткинсон Холуэй».

«Джентльмены, — поёт Гай, сияя от радости, — я предлагаю выпить за нашего основателя, который вернулся к нам после долгого отсутствия».

«Мы выпили — то есть, некоторые из нас. Бассетт и наша
компания не особо радовались; они выглядели так, будто кто-то их обокрал».
поддельная банкнота. Видите ли, Гейб Холуэй был одним из самых закоренелых
 прогрессивистов, и даже слепой мог бы понять, кто вернул его обратно
и за кого он будет голосовать. Теперь Бассетту явно не поздоровилось бы.

"Гайус предлагает, чтобы в знак уважения к основателю клуба, мистеру
 Холуэю, его попросили председательствовать. Итак, его попросили, хотя консерваторы
не проявили особого энтузиазма. Гейб сел на стул, прочитал небольшую проповедь
о том, что он рад снова увидеть свой родной дом, и постучал для привлечения внимания.

"'Если нет других дел перед собранием,' — сказал он, — 'мы приступим к голосованию за президента.'

«Но оказалось, что есть и другие дела. Дэн Бассетт поднялся на
ноги и начал одну из самых проникновенных речей, которые я когда-либо слышал.

  Сначала он поздравил всех с успехом
благотворительного проекта мистера Холуэя по улучшению жизни мужчин в Южном Орхэме.
Сначала над ним насмехались невозрожденные, но это продолжалось, прокладывая себе путь
в сердца людей, пока один за другим упомянутые невозрожденные
возродился, и теперь клуб насчитывал тридцать душ и
Достопочтенного Аткинсона.

"Но, - говорит Дэн, размахивая руками, - один человек все же остается снаружи. Один
одинокий человек! Главный грешник, вы говорите? Да, я признаю это. Но, джентльмены,
раскаявшийся грешник. Он сидит один среди развалин своего бизнеса -
бизнеса, разрушенного нами, джентльмены, - без клиента, без друга.
Можно ли сказать, что свободный мужской клуб Южного Орхема
отвернулся от одного человека только потому, что он был тем, кем был?
Господа, я поговорил с Джотамом Гейлом; он стар, у него нет друзей,
у него больше нет средств к существованию — мы отняли их у него. Мы
направили его последователей на лучший путь. Не стоит ли нам
и его тоже? Джентльмены и друзья, Джотам Гейл раскаивается, он чувствует, что его
страусиная политика' — что бы он ни имел в виду под этим' —
желает стать уважаемым человеком, и он просит нас помочь ему. Он хочет вступить в этот
клуб. Джентльмены, я предлагаю принять в нашу ассоциацию Джотама У. Гейла.

"Он сел и вытер лицо. И разразившийся скандал был чем-то невероятным. Конечно, было ясно, в чём заключалась игра Дэна.
Это было «что-то», что должно было произойти.

"Эллис увидел, как обстоят дела, и вскочил, чтобы выразить протест. Это было
возмутительно; скандально; нелепо; и так далее, и тому подобное. Бедняга Гейб
не знал, что делать, и поэтому ничего не сделал. Глава консерваторов
поддержал кандидатуру Джотама. Вопрос был вынесен на голосование и легко решён. Речь Дэна
произвела впечатление, и многие проголосовали из сочувствия.
 Как я голосовал? Я никогда тебе этого не скажу.

"А потом Бассетт встает, улыбается, идет к входной двери, открывает ее и
вводит нового члена клуба. Оказалось, он ждал на ступеньках.
Джотам выглядел очень тихим и кротким. Я пожалел бедного старика.
больше, чем когда-либо. Он проскользнул внутрь, мокрый, как побитая собака, из-за
клуба, который выгнал его из собственного магазина.

"Председатель Гейб призывает к порядку и предлагает продолжить голосование.
Но Эллис вскакивает и говорит:

"'Какой смысл голосовать сейчас?" - саркастично спрашивает он. "Хватит ли у заблудшего
ягненка, которого мы только что вернули в стадо, смелости встать и заблеять
что он не обещал голосовать за консерваторов?" Дэн Бассетт, из всех
презренных трюков, которые когда-либо...

"Лицо Бассетта было краснее спелого помидора. Он потрясает кулаком в
Лицо Гая так и выкрикивает мнения и комментарии.

"Не смей рассказывать мне о фокусах, ты, воспитательница!" - орет он.
"Зачем ты забрала мистера Холуэя домой? Зачем ты это сделала, эй? Это был самый
хитрый трюк, который я...

Гейб чуть не сломал свой молоток, стуча им.

"Джентльмены! джентльмены!— говорит он. — Это крайне неприлично. Сядьте, пожалуйста. Мистер Эллис, если принять во внимание цель этого собрания, мне кажется, будет очень неправильно придираться к тому, что глава наших бывших противников осознал свои ошибки и стал одним из нас. Мистер Бассетт, я не понимаю, что вы имеете в виду, говоря обо мне.
Я объявляю это собрание закрытым до вечера следующей пятницы, джентльмены.
А пока давайте вспомним, что мы — джентльмены.

 Он хлопнул ладонью по столу и вышел из здания с таким же достоинством,
как Юлий Цезарь.  Остальные поплелись за ним, переговариваясь
на ходу.  Бассетт и Эллис сердито смотрели друг на друга и намекали на
то, что произойдёт, прежде чем они закончат. В тот вечер я лёг спать в половине одиннадцатого, а Сара Дж. — это миссис Ститт — не давала мне уснуть ещё час, объясняя, почему и зачем.

 Следующие три дня никто ничего не делал, только отдыхал.
Обсуждали политику клуба. Их можно было увидеть на углах, в почтовом отделении
и на ступеньках молитвенного дома, где они спорили и пререкались. Дэн и Гай
бегали туда-сюда, вытирая лбы и выглядя обеспокоенными. В
четверг ходили всевозможные слухи. Наконец они все остыли.
до одной, и именно она заставила меня остановить Скупердяя Гейба на улице.
и попросить мой bearin's.

"Мистер Холуэй, - говорю я, - это правда, что Дэн и Гай подали в отставку и
согласились голосовать за кого-то другого?

Он кивнул, величественный и самодовольный.

"Тогда кто этот "кто-то"? - спрашиваю я. - Ради всего святого! скажите мне. Это
такое же большое чудо, как "блудный сын".

"Теперь я вспоминаю, что "Блудный сын" - это не чудо, но я был взволнован
тогда.

"Ститт, - говорит он, - я "кто-то", как вы это называете. Я решил
не придавать значения моим собственным желаниям и склонностям в этом деле,
и сам принять пост президента. Об этом будет объявлено на
собрании.'

Я присвистнул. "Клянусь жвачкой!" - сказал я. "У вас отличная голова, мистер Холуэй, и
Я отдаю вам должное в глазах общественности. Это единственный курс, в котором нет
«Разрушители. Вы сами до этого додумались?»

«Он слегка покраснел. «Ну, не совсем, — говорит он. — Дело в том, что заслуга принадлежит нашему новому члену, мистеру Гейлу».

«Джотаму? — спрашиваю я, поражённый.

»

«Да. Он предложил мою кандидатуру в качестве компромисса». Сказал, что он, во-первых, с гордостью проголосовал бы за меня. Мистер Гейл, кажется, искренне раскаялся, он изменился. Я рассчитываю на него в будущем.

 «Итак, казалось, что конфликт улажен благодаря последнему человеку на земле, от которого можно было ожидать миротворческих усилий. Но в тот день я встретил Дариуса Томпкинса, правую руку Бассетта.

"Бейли, - говорит он, - ты консерватор, не так ли? Ты за Дэна
несмотря ни на что?"

"Почему?" - говорю я. "Я так понимаю, что Дэн и Гай теперь оба не в деле, и
вопрос с Холуэем решен. Дэн обещал проголосовать за него".

— Он-то да, — подмигивает Томпкинс, — но остальные — нет. Мы
отдали свои голоса Дэну Бассетту, а мы не из тех, кто нарушает
своё слово. Сам Дэн проголосует за Гейба, как и Гайус со своим
племенем. Всего будет двенадцать голосов, включая голос Холуэя.

— Ты имеешь в виду семнадцать, — говорю я. — Гаюсу и его компании пятнадцать,
Дэну шестнадцать, а Гейбу семь.

Он снова подмигнул и перебил меня. "Ты неправильно считаешь, мой мальчик",
говорит он. "Пятеро предков Гая происходят из старой бильярдной банды.
Просто предположим, что случилось что-то такое, что заставило эту пятерку втихаря проголосовать
за Бассетта. Тогда...

«Затем пришёл покупатель, и Томпкинсу пришлось уйти, но перед уходом он отвел меня в сторону и прошептал:

«Молчи, старик, и голосуй только за Дэна. Мы покажем старику Холуэю, что нас нельзя водить за нос».

«Томпкинс, — говорю я, — я достаточно хорошо знаю твою голову, чтобы быть уверенным, что она
не придумала это сама. И почему ты так уверен в бильярде
постояльцы? Кто вас подговорил на это?"

"Он постучал себя по носу. "Самый умный политик в этом городе"
- говорит он, - "и старейший - Дж.У. Гейл, эсквайр! Ш-ш-ш-ш! Не говори
ничего".

- Я ничего не говорил. Разговоры закончились. И в тот вечер, когда я проходил мимо бильярдной по дороге домой, кто же вышел оттуда, как не Гайус
Эллис, и он выглядел таким же счастливым, как Томпкинс.

"В пятницу вечером клуб был полон. Там были все члены клуба, и большинство из них привели с собой жён и семьи, чтобы посмотреть на веселье. Повсюду были шёпот и таинственность. Достопочтенный Гейб занял председательское кресло
и объявляет, что заведение открыто для посетителей.

"Встает Дэйв Бассетт и чуть не плачет. Он говорит, что решил проголосовать не за себя, а за основателя и покровителя клуба, достопочтенного Аткинсона Холуэя. Он поливает Гейба грязью, как сиропом торт. И когда он садится, все аплодируют, как сумасшедшие. Но я заметил, что он не говорил ни за одного консерватора, кроме
себя.

"Затем Гай Эллис встает и тоже рыдает. Он тоже перестал голосовать за
себя. Его бюллетень за этого великого и доброго человека, Габриэля
Аткинсон Холуэй, эсквайр. Снова аплодисменты и ура.

"А кто же ещё должен встать, как не Джотам Гейл. Он говорит скромно, как человек, который знает, что он уже не в фаворе, но он говорит, что для него большая честь отдать свой первый голос в этом клубе за мистера Холуэя, гордость Южного Орхэма.
Никто не ожидал, что он что-то скажет, и аплодисменты чуть не
сорвали его с места.

"Гейб был ужасно растроган, это было видно. Он
почти рыдал, когда рассыпался в благодарностях и признаниях. Когда мучения
закончились, он сказал, что можно начинать голосование.

"Яон ожидал, что кто-нибудь предложит сделать это единогласно, но этого не
произошло. Поэтому раздали пустые бюллетени, и все принялись писать. Гейб назначает трёх кассиров, Бассетта и Эллиса, конечно, на
два места, а третьим — Джотама Гейла.

"'В качестве комплимента нашему новому члену,' — говорит председатель, улыбаясь.
благородно.

«Когда голоса были подсчитаны, кассиры удалились в комнату для
развлечений, чтобы подвести итоги. Это заняло много времени. Я вижу, как консерваторы и
прогрессивисты подталкивают друг друга и подмигивают. Пять
минут, потом десять, потом пятнадцать.

«И вдруг в комнате для игр поднялся такой шум, какого вы никогда не слышали. Треск! Бум! Грохот! Дверь распахнулась,
и в неё ввалились Бассетт и Эллис, все в синяках и ссадинах. Гейб и кто-то ещё растащили их и держали,
но того, что они говорили друг другу, было достаточно, чтобы вынести приговор.

"Джентльмены! джентльмены!" - вопит бедный Гейб. "Что за черт? Я
поражен! Я..."

"Ты жалкий предатель!" - визжит Гай, грозя Дэну кулаком.

"Ты подлый пес!" - кричит Дэн ему в ответ.

"Тишина!" - кричит Гейб, стуча кулаком по столу. "Может быть,
кто-нибудь объяснит, почему эти маньяки ... Ах, мистер Гейл ... слава богу,
Ты, по крайней мере, в своем уме!

"Джотэм выходит на переднюю часть платформы. В руках он держал шляпу и
листок бумаги с записанным на нем результатом.

«Дамы и господа, — говорит он, — на этих выборах было несколько неожиданных
голосований. Что-то пошло не так, как мы рассчитывали. Мистер Холуэй, в конце концов, ваше избрание не было единогласным».

«То, как он это сказал, заставило большинство людей подумать, что Гейб всё равно был избран».
и, думаю, Холуэй сам так считал, потому что он прощающе улыбнулся и сказал:

"'Не волнуйтесь, мистер Гейл,' — говорит он. 'Возможно, единогласного решения и не стоило ожидать. Продолжайте.'

"'Да,' — говорит Джотам. 'Что ж, вот как обстоят дела. Я зачитаю вам
это.'

«Он поправляет очки и читает так:

"'Количество отданных голосов — 32.'

"'Достопочтенный Аткинсон Холуэй набрал 4.'

"'ЧТО?' — ахает Стинжи Гейб, падая в кресло.

"'Да, сэр,' — говорит Джотам. «Это досадно, я знаю, но, похоже, за вас, мистер Холуэй, никто не голосовал, кроме вас, меня, Дэна и Гая. Чтобы
продолжить:

"'У Дэниела Бассетта 9 голосов.'

«Консерваторы и их жёны громко застонали.
Томпкинс вскочил на ноги, но Джотам поднял руку.

"'Минуточку, Дирий,' — говорит он. 'Я ещё не закончил.'

"'У Гая Эллиса 9.'

"Затем настала очередь прогрессивистов застонать. Шум и гам становились всё громче.

""Осталось десять голосов, — продолжает Джотам, — и они принадлежат Джотаму У. Гейлу. Я не могу этого понять, но, похоже, я избран президентом этого клуба. Джентльмены, я благодарю вас за оказанную мне честь, которая столь же велика, сколь и неожиданна.'

Гейб, прогрессисты и консерваторы сели и посмотрели друг на друга
. И тут вскакивает Бидж Симмонс и призывает троекратно поприветствовать
нового президента.

"Никто не участвовал в этих приветствиях, кроме старой банды из бильярдной; они участвовали,
впрочем, каждый из них, и Джотэм по-отечески улыбнулся своей пастве.

«Полагаю, нет нужды объяснять. Джотам провернул всё это с самого начала. Когда началось дело с галстуками и Гай с Дэном подкупали бильярдистов, чтобы те подстроили клуб, именно он решил, как они должны голосовать, чтобы сохранить тупиковую ситуацию. Именно он всё это подстроил.
Бассетт до делая предложение в качестве его члена. Это ему предложил Гейб
вернуться к Гаюсу. Это ему ... но что толку? Это ему все
вместе. Он был ее.

"Той ночью все, кроме бильярдной бригада послала в их
об отставке в этот клуб. Мы отказались подчиняться таким людям. Гейб
тоже уволился. Он был в ужасе от Ист-Харнисса и от всего, что с ним связано.
Он бы забрал обратно здание клуба, но не мог, так как дарственная была оформлена на него. Но он поклялся, что никогда больше не потратит на него ни цента.

"Люди думали, что на этом всё и закончится, потому что это было бы
«Самоокупаемость», но у Джотама были другие идеи. Он просто перевёз свои бильярдные столы и грузовик из старого магазина, и теперь у него есть лучшее место такого рода на мысе, и оно ему не нужно.

  «Я же говорил тебе, что из этого получится хороший бильярдный салон, не так ли, Бейли?» — говорит он, посмеиваясь.

«Джотам, — говорю я, — ты просто чудо в своём роде».

 «Что ж, — говорит он, — я диагностировал у этого мужского клуба острую
политическую болезнь. Я давно лечу эту болезнь». «Проблема с вами, реформаторами, — торжественно добавляет он, — в том, что, когда дело доходит до политики, вы непрактичны».

«Что касается Стинжи Гейба, то он закрыл свой прекрасный дом и переехал в Нью-Йорк.
Сказал, что с него хватит помогать с моралью.

"Когда я умру, — говорит он мне, — если я попаду в ад, то, может быть, начну исправляться. Он не нуждается в этом больше, чем Южный Орхэм, но это будет гораздо проще.

 «И, — заключил капитан Ститт, как только его стало слышно сквозь
«Ха! Ха!» — вызванное последним словом достопочтенного Холуэя о его родном городе, — я не уверен, что он сильно ошибался. Что ты
думаешь, Сол?

Начальник депо покачал головой. «Не знаю, Бейли», — ответил он.
сухо. «Мне нужно побывать в обоих местах, прежде чем я выскажу своё мнение. Я БЫЛ в Саут-Орхэме, но район, с которым ваш друг Гейб его сравнивал, я не видел — пока. Я добавил «пока», — подмигнул он, —
потому что знал, что Сим Финни сделает это, если я не скажу».

Капитан Бейли встал и прикрыл зевок пухлой рукой.

"Пожалуй, я пойду к Обеду и лягу спать, — сказал он. — Сегодня я сонный, как
лошадь священника. Ты не против, Обед?"

"Нет-нет, — медленно ответил мистер Готт. — Нет, я не «особый». Я просто
подумал, что зайду в клуб на несколько минут и повидаюсь с кем-нибудь из знакомых
ребята. Но это неважно, не очень.

"Клубом" называлась одна из комнат над магазином и почтой мистера Хиггинса
. Недавно его оснастили стульями и столами с
чердаков членов клуба, и, когда склад и лавка были закрыты, это было
любимое место сбора тех безрассудных людей, которые заботились о "создании
поздно", то есть до одиннадцати часов. Большинство мужчин в городе состояли в клубе,
но многие, в том числе и капитан Берри, заходили в комнату редко.

"Шашки, — сказал начальник депо, имея в виду любимую игру «клуба», —
слишком напряжённая игра для меня. Смотреть на Берию Хиггинса и
Эзра Уикс, сражающийся в шашки, — это всё равно что замёрзнуть в январе и ждать, пока придёт весна и оттает. Это какое-то оцепенение.

Но Обэд Готт был постоянным посетителем «клуба», и сегодня вечером у него была особая причина, по которой он хотел быть там. Его кузен заметил его нерешительность и поспешил успокоить его.

 «Всё в порядке, Обэд, — сказал он, — иди в клуб, конечно. Я не такой уж чужак в твоём доме, чтобы не найти дорогу в спальню без посторонней помощи. Спокойной ночи, Сим. Спокойной ночи, Исси. Не грусти, может,
Посуда майора бесценна. До свидания, капитан Сол. Увидимся как-нибудь в другой раз.

Они с мистером Готтом ушли. Начальник депо встал со стула. — Исси, —
скомандовал он, — закрывай лавку.

Исси повиновалась, закрыв окна и заперев входную дверь. Капитан
Сол собственноручно запер кассу с билетами и положил наличные в маленький
сейф.

- Хватит, Ис, - сказал капитан. - Спокойной ночи. Не волнуйся слишком сильно
за бокалом майора. Я поговорю с ним сам. Ты мечтаешь о
более приятных вещах - о своей девушке, если она у тебя есть.

Это был случайный выстрел, но он попал Исси прямо в сердце. Даже во время
его меланхолическое путешествие к майору Харди и обратно, образ Герти
Хиггинс плясал перед его зеленовато-голубыми глазами. Его веснушки были
залиты волной румянца, когда, пробормотав "Спокойной ночи, капитан
Берри", он поспешил выйти на лунный свет.

Начальник депо задул лампы. "Пошли, Сим", - коротко сказал он.
— Пойдёшь со мной или ты собирался в клуб?

— Пойду с тобой, если не возражаешь. Я бы с радостью
вернулся домой пораньше и занялся расчётами для переезда Уильямса.

Они вышли из депо, запертого и тёмного, прошли мимо «универсального магазина», где
Мистер Хиггинс был потушить его огни до перерыв на
"клуб" над головой, подошел главной улицы улицу, повернулся и начал
взбираясь на холм. Симеон заговаривал несколько раз, но его друг не отвечал
. Внезапная перемена произошла с ним. Хорошее настроение, с которым
он рассказывал о своем приключении с Уильямсом и которое сохранялось во время
Судя по всему, Финни, остававшийся на складе, исчез. Его лицо в лунном свете было серьёзным, и он шёл, засунув руки в карманы.

На вершине холма он остановился.

— Спокойной ночи, Сим, — коротко сказал он и, повернувшись, пошёл прочь.

Грузчик удивленно посмотрел ему вслед. Ближайший путь к дому Берри пролегал прямо по Кросс-стрит, по другую сторону холма, до Шор-роуд, а оттуда по этой дороге еще четверть мили. Обычно капитан так и поступал. Но сегодня он выбрал длинный путь по бульвару Хилл, который делал широкий поворот, прежде чем спуститься к дороге внизу.

Сим, у которого были серьёзные подозрения по поводу молчания своего друга и
явного психического расстройства, стоял неподвижно, глядя и размышляя. Олив
Эдвардс, давняя возлюбленная капитана Берри, жила на бульваре. Она
Она попала в беду, и капитан знал об этом. В тот вечер он спросил, что она будет делать, если ей придётся уехать. Финни не смог ему ответить. Неужели он пошёл выяснять это сам? Неужели гора наконец-то пришла к Магомету?

 Несколько минут Симеон стоял на месте, размышляя и строя догадки.
 Затем он тоже повернулся и осторожно пошёл по бульвару. Он
прошёл мимо особняка Уильямса, в окнах библиотеки которого горел свет. Он
прошёл мимо «коттеджа» из двадцати пяти комнат джентльмена из Чикаго. Затем
он остановился. Напротив него находились маленький дом и магазин Эдвардса.
шторы были, и был светильником, горящим на маленьком прилавке.
Подле лампы, в кресле-качалке, сидел оливковое Эдвардс, вдова,
шитье. Он смотрел, как она уронила шитье на колени и поднял ее
голова.

Финни видел, как носить и печально она выглядела. И еще, как молодежь, считая
ей сорок лет, и все, что она пережила и должен терпеть. Она
сдать ее глаза, затем удаляют он устало. Комок подступил к горлу Симеона
. Если бы он только мог помочь ей; если бы КТО-нибудь мог помочь ей в ее
одиноком страдании.

И затем, с того места, где он стоял в тени чикагского джентльменского
Из-за изгороди в пятидесяти футах от него он увидел фигуру, вышедшую из тени.
Это был капитан Соломон Берри. Он вышел на середину дороги и остановился, глядя на Олив. Сердце Финни подпрыгнуло. Неужели капитан собирался войти в этот дом, к НЕЙ, после стольких лет? Неужели гора...

Но нет. Целую минуту начальник станции стоял, глядя на женщину у лампы. Затем он засунул руки в карманы, развернулся и быстро зашагал домой. Симеон Финни тоже пошёл домой,
но с тяжёлым сердцем сел подсчитывать расходы.
перевез «чистый колониальный» дом Уильямса на его законное место.




Глава IV

Майор


Начальник депо и его друг, мистер Финни, были не единственными, чьи души были встревожены в тот вечер. Обэд Готт, стоявший у подножия лестницы, ведущей к месту встречи «клуба», был раздражён и обеспокоен. Его кузен, капитан Ститт, вошёл в дом и поднялся в свою комнату, а Обэд, убедившись, что с ним всё в порядке, вернулся в клуб. Но вместо того, чтобы сразу войти, он остановился в дверях Хиггинса, размышляя и хмурясь. И предметом его размышлений был
по его мнению, кумиром женского востока Харнисс был "джентльмен старой школы
", майор Катбертсон Скотт Харди.

Майор впервые приехал в Восточный Харнисс одним теплым мартовским утром - приехал,
и произвел немедленную сенсацию. "Редни" Блаунт, который управляет
"складским фургоном", боролся с образцовым багажником, принадлежащим
путешествующему представителю компании Messrs. Брейд и Гимп, из Бостона, когда он
услышал голос — и такой голос — говорящий:

«Простите, мой дорогой сэр, но могу я вас на минутку побеспокоить?»

«Редни» не привык, чтобы к нему обращались «мой дорогой сэр». Он повернулся
Он удивлённо огляделся и увидел майора во всей его красе, стоящего рядом с ним.
Взгляд «Рыжего» охватил высокую, стройную фигуру в сюртуке, туго
застёгнутом на все пуговицы; белые волосы, достававшие до воротника сюртука;
длинные, свисающие белые усы и бакенбарды; старомодный галстук и
открытый воротничок; чёрные и белые клетчатые брюки; гетры и, наконец,
старомодную шёлковую шляпу с плоскими полями, тщательно
расчёсанную. Мистер Блаунт ахнул.

— Что? — переспросил он.

 — Прошу прощения, мой дорогой сэр, — вежливо и мягко повторил майор.
с воздуха ... ну, не снисхождение, но милостивый знакомство. "Будет
вы очень добры, сообщите мне о самых прямой
маршрут к гостинице или пансионате?"

Слово "отель" была единственная часть речи, которая поразила дома
"Redny это" благоговение, разум.

"Отель?" он повторил, медленно. "Да, сэр. Я как раз направляюсь туда.
 Если вы сядете в мою баржу, я доставлю вас туда через десять минут.

В этом ответе и в том, как он был произнесён, было достаточно того, что могло бы в обычной ситуации дать повод бездельникам на станции
событий, с поводом для сплетен и обсуждений на неделю. Мистер Блаунт
ни к кому не обращался "сэр" с тех пор, как пошел в школу. Но нет
одной мысли об этом; все были слишком преодолеть великолепие
Присутствие майора.

- Благодарю вас, - ответил майор. "Спасибо. Я обязан вам, сэр.
«Огастес, ты можешь положить багаж в экипаж этого джентльмена».

Огастес был пожилым негром, очень смуглым лицом и немного потрёпанным в одежде, но с тенью благородства своего хозяина, словно отражённым блеском, пронизывающим его фигуру. Он низко поклонился, ушёл и
Он вернулся, волоча за собой большой старомодный сундук и толстую дорожную сумку.

«Огастес, — сказал майор, — вы можете сесть на сиденье рядом с кучером.
То есть, — вежливо добавил он, — если мистер… мистер…»

«Блаунт», — подсказал довольный «Редни».

— Если мистер Блаунт будет так любезен, что позволит вам это сделать.

 — Ну же, сартин. Поднимайся. Пошевеливайся!

 В то утро в «депо-вагоне», кроме майора и Огастеса, был только один пассажир. Это была миссис Полена Джинн, которая приехала в Броктон с визитом. Майор приподнял шляпу перед миссис Поленой.
в манере, которой ни один уроженец Восточного Харнисса не смог бы овладеть за всю свою жизнь
, занимаясь преподаванием, заметил, что утро было прекрасным. Взволнованная
Вдова ответила, что "так оно и было". Это было начало разговора
это продолжалось до тех пор, пока "Центральный дом" была достигнута, беседа,
слева полена импонирует идея о том, что ее новый знакомый был как
возле розового совершенства, как смертный может быть.

«Это была не его одежда, точно», — сказала она своему брату Обеду Готту, когда они сидели за обеденным столом. «Я не знаю, что это было, но ты мог бы
Просто взгляните на него, он был настоящим джентльменом. Я бы не удивился, если бы он оказался одним из нью-йоркских миллионеров, как мистер Уильямс, но он был совсем другим.
'Редни' Блаунт говорит, что видел его имя в гостиничной книге регистрации, и оно было
'Катбертсон Скотт Харди'. Разве это не шикарное имя для вас? А его
негр назвал его «майор». Я никогда не видел таких манер ни у одного живого существа!
 Обед, я бы хотел, чтобы ты перестал есть пирог ножом.

При таких приятных обстоятельствах майор Катбертсон Скотт Харди
впервые появился в Восточном Харниссе, и слава о нём разнеслась повсюду.
За границей мистер Блаунт и миссис Джинн убедились в этом, когда другие видные горожане познакомились с ним и попали под его чары. За две короткие недели он стал самым популярным и уважаемым человеком в деревне. Методистский священник сказал на званом вечере в четверг, что «майор Харди — настоящий джентльмен старой закалки», после чего Берия Хиггинс, который баллотировался на пост городского головы и поэтому считал своим долгом интересоваться всеми вопросами образования, спросил, где находится эта школа и кто в ней сейчас преподаёт.

 Было приятно видеть, как майор прогуливается по Мейн-стрит к почте
Каждое приятное весеннее утро он отправлялся в офис. Пальто наглухо застегнуто, шелковая шляпа сдвинута набок, одна перчатка надета, а вторая лежит в руке вместе с тростью, и букет в петлице — всегда букет — такой же свежий, яркий и щегольской, как и его владелец.

 Казалось, что у каждой экономки, чей дом располагался на этом участке главной дороги, в момент проезда майора были дела во дворе. Нужно было подмести ступеньки, встряхнуть ковры
или отполировать дверные ручки именно в это время.
Триумфальное шествие прерывалось такими диалогами, как этот:

"Доброе утро, миссис Согберри. ДОБРОЕ утро. Чудесное утро. Вижу, вы снова заняты, как пресловутая пчела. Я не перестаю восхищаться трудолюбием и образцовой чистотой экономки из Массачусетса. А как ваша очаровательная дочь сегодня утром? Надеюсь, ей лучше?"

— Ну что ж, майор Харди, я не знаю. Эбби не так хорошо себя чувствует, как мне бы хотелось. Вчера она немного поправилась, но доктор говорит, что она не идёт на поправку, как должна была бы. Я говорю ему, что Эбби никогда не
то, что вы назвали бы обжорой, но, боже мой! когда она ничего не ест, я говорю...

И так далее, и тому подобное, а майор всегда готов выслушать, всегда
сочувствует и всегда так очаровательно вежлив.

«Сентрал Хаус», единственный отель в Ист-Харниссе, к тому же очень маленький,
закрыл свои двери 10 апреля. Мистер Годфри, его владелец,
приехал в деревню поправить здоровье. Он поддался на уговоры
рекламы в бостонской газете и купил «Сентрал Хаус» в Ист-
Харниссе. Он рассудил, что это обеспечит ему лёгкую работу и
жить. Работа была непыльной, но жизнь была ещё легче. Он
продержался в Центральном доме год. Потом бросил это дело как
неприбыльное и вернулся в город. «Я мог бы сохранить здоровье, если бы остался, — признался он, объясняя своё положение капитану Берри, — но если я хочу сохранить те немногие деньги, что у меня остались, мне лучше уехать. Я могу умереть от болезни, а не от голода».«Все ожидали, что «джентльмен старой закалки» тоже поедет,
но однажды вечером Эбнер Пейн, чей бизнес — «недвижимость, страхование от пожара и жизни, мировые судьи и дома на продажу и в аренду»,
Он вбежал в почтовое отделение, чтобы сообщить, что майор арендовал «поместье Горхэм» с мебелью и собирается сделать Ист-Харнисс своим домом.

"Ему так понравилась деревня, что он собирается остаться здесь навсегда, — объяснил
Эбнер. — Говорит, что объездил весь мир, но нигде не видел места, которое бы ему так понравилось, как Ист-Харнисс. Как тебе такое, а? И ты называешь это городом с одной улицей, Обэд Готт!

На следующее утро майор переехал в «поместье Горхэмов». Это было
«поместье» — старомодный дом на холме, хотя и не на холме мистера
«Бульвар» Уильямса. Когда-то это был один из лучших особняков в городе, но после смерти старого капитана Элайджи
Горхэма он быстро пришёл в упадок. Огастес перенёс багаж майора из отеля в дом. Это было сделано очень рано, и никто из местных жителей не видел, как его переносили. Ходили слухи, что негр умудрился нести большой сундук в одиночку; один из двух человек задал Августу этот вопрос, но не получил удовлетворительного ответа. Августу
было свойственно держать язык за зубами. Мистер Годфри уехал из города тем же утром первым поездом.

Майор назвал свой новый дом «Серебряным холлом» из-за двух больших «серебристых» деревьев, которые росли у входной двери. Он сделал кое-какой ремонт, поклеил обои и покрасил стены, заказал у местного торговца большой запас продуктов и всем своим видом показывал, что собирается задержаться в Ист-Харниссе надолго. Он снял скамью в
методистской церкви и вступил в «клуб». Огастес занимался маркетингом в
«Сильвер-лиф Холл» и, очевидно, был повышен до должности
экономки.

 Майор переехал в апреле. Сейчас была третья неделя июня, и
Его популярность, если такое вообще возможно, была выше, чем когда-либо. В тот вечер, когда неожиданно прибыл капитан Бейли Ститт, Обэд сидел за чайным столиком в своей столовой после ужина и просматривал бухгалтерские книги своего магазина красок, бумаги и масел. Его сестра, миссис Полена Джинн, мыла посуду на кухне.

— Что это за письмо, которое ты читаешь, Обед? — спросила она, стоя у раковины.


"Ничего," — грубо ответил брат, скомкав листок и засунув его в карман.

"Боже мой! Ты сегодня ниже ростом, чем корочка пирога. Что случилось?
— Что-то случилось в магазине?

 — Нет.

 Снова тишина, нарушаемая только звоном посуды. Затем Полена сказала:

 «Обэд, когда ты отведешь меня в клуб, чтобы я могла посмотреть на картину с майором Харди, которую он подарил клубу? Все говорят, что она просто прекрасна». Сара Т. говорит, что это очень элегантно, только не так красиво, как на самом деле выглядит майор. Она говорит, что это совсем не льстит ему.

"Хм! По тому, как вы, женщины, говорите о нём, можно подумать, что Харди — какое-то чудо. Откуда вы знаете, что он не мошенник? Внешность — это ещё не всё.

— Ну, я никогда! Боже правый, я думал, тебе должно быть стыдно за себя,
раз ты так говоришь. Я больше не скажу тебе ни слова сегодня вечером. Я никогда
не видел, чтобы ты вёл себя так странно. Старый мошенник! Сама мысль! Этот великий, благородный человек!

Обед попытался как-то неуклюже извиниться, но его сестра
не стала его слушать. Достоинство Полены было задето. Она была влиятельной
женщиной в Восточном Харниссе, эта Полена. После смерти мужа она
получила десять тысяч долларов, а также владела облигациями и
деньгами в банке Уэллмаут. Никто, даже её брат, не
ему не позволено так с ней разговаривать.

 По правде говоря, Обэду было жаль, что он обидел сестру. В последнее время он намекал на необходимость пристройки к магазину красок и масел и с тоской поглядывал на десять тысяч Полены. Госпожа не обещала оказать финансовую помощь, но сказала, что подумает об этом. Так что Обед пожалел о своих намёках на непорядочность майора.


Через некоторое время он бросил бухгалтерские книги на сундук
Он надел шляпу и пальто и объявил, что собирается «на минутку» в депо. Полена не удостоила его ответом, поэтому, повторив своё замечание, он вышел и хлопнул дверью.

Теперь, два часа спустя, стоя в дверях клуба, он размышлял о том, что ему делать в одном деле.  Это дело касалось майора Харди и, следовательно, было крайне деликатным. Наконец
мистер Готт поднялся по узкой лестнице и вошёл в клуб. Там было
синевато от табачного дыма.

 Шесть или восемь присутствующих
членов клуба рассеянно поздоровались с ним и продолжили
Они играли в шашки или в «семёрку». Он попытался сыграть в шашки и проиграл, что не улучшило его настроение. Его дурное
настроение было настолько очевидным, что Берия Хиггинс, страдавший от диспепсии и, как следствие, от дурного настроения, наконец прокомментировал это.

 «Что с тобой, Обэд?» — резко спросил он. — Слишком много мясного пирога от Плены?

— Нет, — коротко буркнул мистер Готт.

— Тогда в чём дело? Краска плохо продаётся?

— Достаточно хорошо продаётся. Я мог бы продать сто тонн краски завтра,
скорее всего, но когда дело дойдёт до получения денег, это будет
Это была бы совсем другая история. Если бы люди оплачивали свои счета, проблем бы не было.

"Кто тебя подставил на этот раз?"

"Не думаю, что кто-то подставил, но это так же плохо, когда они не
платят. Мне нужны деньги, чтобы жить дальше. Неважно, что это за клиент, если он так же хорош, как майор Харди; он должен помнить, что мы не все такие богатые, как он, и...

Всеобщее движение среди членов клуба прервало его. Игроки в шашки отложили свои доски и подошли; те, кто играл в «семёрку», бросили карты и присоединились к кругу.

- Что это вы сказали? - встревоженно спросил Хиггинс. - Майор обещал вам
деньги, не так ли?

"О, конечно, я знаю, что с ним все в порядке, он прекрасный человек и все такое",
запротестовал Обэд, чувствуя, что вынужден защищаться. "Но дело не в этом.
дело в том. Что же делать человеку, которому нужны деньги и который получает такое письмо?

Он достал из кармана смятый листок и бросил его на стол. Хиггинс поднял его и прочитал вслух следующее:


Сильверлиф-Холл, 20 июня.

Дорогой мистер Готт, я получил ваше любезное письмо.
В последнее время. Я взял за правило держать здесь, в Ист-Харниссе, немного наличных, предпочитая хранить их в финансовых учреждениях городов. Ещё одно моё правило, своеобразное, я бы даже сказал, эксцентричное, если хотите, — никогда не расплачиваться чеками. Однако я ожидаю поступления денег от своих адвокатов и тогда вспомню о вас. Ещё раз благодарю вас за вашу любезность и прошу передать
вашей сестре мои наилучшие пожелания. Остаюсь, мой дорогой сэр,

с уважением,

Катберсон Скотт Харди.

P. S. — Я буду рад пригласить вас и вашу сестру на обед в поместье в любое удобное для вас время.
Пожалуйста, сообщите мне об этом при первой же возможности.
Я настаиваю на этой привилегии, так что не разочаровывайте меня, прошу вас.


Приём, оказанный этому весьма джентльменскому посланию, был необычным. Мистер
Хиггинс положил его на стол и сунул руку в карман. Так же поступили Эзра Уикс, мясник, Калеб Смолл, торговец галантереей, «Хен»
Лидбеттер, владелец платной конюшни, «Баш» Тейлор, молочник, и
ещё три или четыре. И, о чудо из чудес, у каждого из них был лист бумаги для заметок,
точно такой же, как у Обеда.

Они разложили их на столе. Даты, конечно, были разными,
и они отличались в других незначительных деталях, но в целом были
совершенно одинаковыми. И каждое из них заканчивалось приглашением на ужин.

Члены клуба изумлённо переглянулись. Хиггинс заговорил первым.

«Боже всемогущий!» — воскликнул он. «Послушай, это забавно, не так ли? Это не просто забавно, это странно! Клянусь, это даже не просто странно — это серьёзно! Послушай,
Ну-ка, ребята, есть ли в этой толпе хоть кто-нибудь, кому майор когда-либо платил за что-нибудь?

Они ждали. Никто не говорил. Затем все разом повернулись и посмотрели туда, где на стене висела фотография майора в натуральную величину, в позолоченной рамке, с благородным и любезным выражением лица. Два месяца назад Катбертсон Скотт
Харди подарил её клубу.

— Айк, Айк Питерс, — сказал Хиггинс. — Послушай, Айк, он когда-нибудь платил тебе за то, что ты
снимал?

Мистер Питерс, городской фотограф, покраснел, замялся, а затем
пробормотал: «Нет, пока нет».

— Хм! — проворчал Хиггинс. Больше никто ничего не сказал. Один или двое
вытащили записные книжки и просмотрели записанные в них цифры.
 Судя по их лицам, результаты этих подсчётов их не
порадовали. Обэд первым нарушил тягостное молчание:

 — Ну что ж! — саркастически воскликнул он. — Неужели никому нечего сказать?
Если они нет, то у меня есть. Или, во всяком случае, у меня есть кое-какие дела.
он встал и начал надевать пальто.

"Привет! подожди минутку, Обэд, псих ты этакий! - крикнул Хиггинс. - Ты куда?
направляешься?

«Я собираюсь передать свой счёт сквайру Бейкеру для оплаты, и я собираюсь сделать это сегодня вечером».

Он направился к двери, но двое или трое подбежали, чтобы остановить его.

«Не будь дураком, Обед», — сказал Хиггинс. «Не горячись. Может, мы зря переживаем. Мы не знаем, но мы получим все, что нам причитается».

 «Не ЗНАЮ! Что ж, я не собираюсь ждать, чтобы это выяснить». Что меня бесит, так это мысль о том, что мы сидим сложа руки и позволяем человеку, которого мы никогда не видели до марта этого года и о котором ничего не знаем, выставлять нам счета
и БЕГИ за ними. Как мы могли быть такими дураками, я не понимаю!
 Зачем мы отдали ему вещи? Почему мы не заставили его заплатить? Я...

— Послушай, Обэд Готт, — вмешался мясник Уикс, — ты знаешь почему
так же хорошо, как и мы. Ну, чёрт возьми! — искренне добавил он. — Если бы он завтра пришёл в мой магазин, снял бы свою старую шляпу с широкими полями, улыбнулся и сказал: «Доброе утро, как поживает сегодня моя дорогая леди?» — и всё такое, я бы отдал ему всё мясо, что у меня есть, и не сказал бы: «Бу!» Я просто не смог, вот и всё.

Это откровенное заявление было встречено одобрительными кивками и возгласами «Вот так-то».

 «Мне кажется, что так и есть, — заявил Хиггинс. — Если с майором всё в порядке,
то он очень хороший клиент для всех нас». Если с ним что-то не так, мы должны это выяснить, но мы зашли слишком далеко, чтобы рисковать и злить его, пока не узнаем наверняка. Давайте подумаем об этом в течение недели. За это время кто-нибудь из нас намекнет ему, вежливо, но твердо, понимаете, что нам нужно что-то предпринять. Через неделю вечером мы
встретимся в подсобке моего магазина, всё обсудим и решим, что делать.
Что скажешь?

Все, кроме Обеда, согласились. Он заявил, что потерял достаточно денег
и больше не собирается валять дурака. Другие спорили с ним
терпеливо, а потом Лидбеттер, на извозчичий двор,
резко сказал :

"Вот смотри, кавалер ордена Британской империи! Вы не единственная в этом. Сколько майор тебе должен
?

— «Почти двадцать долларов».

«Хм! Тебе повезло. Он должен мне больше тридцати, и, думаю, Хиггинс
в худшем положении, чем кто-либо из нас. Не так ли, Берия?»

«Около семидесяти, включая деньги», — коротко ответил бакалейщик. «Бесполезно,
Обед, мы должны держаться вместе. Подожди неделю, а потом посмотрим. И,
парни, — добавил он, — никому не рассказывайте об этом деле, особенно
женщинам. В этом городе нет ни одной женщины или девушки, которые бы не считали майора Харди святым, и было бы небезопасно разрушать чары, просто предположив это.

Обэд вернулся домой ещё более раздражённым, чем уходил. Он просидел до часу ночи, размышляя и куря, а когда лёг спать, ему в голову пришла блестящая идея. На следующее утро он написал письмо и отправил его.




ГЛАВА V

РЕБЕНОК И ОГРАБЛЕНИЕ


Утренний поезд, отправлявшийся в Бостон в то время года, прибывал в Ист-
Харнисс без пяти шесть, в «неблагоприятный час», по словам вспыльчивого мистера Огдена Уильямса, который вместе с несколькими своими богатыми друзьями, приехавшими на лето, обращался в железнодорожную компанию с просьбой изменить расписание. Когда капитан Сол Берри, начальник депо,
быстрым шагом шёл по Мейн-стрит на следующее утро после
насыщенного событиями вечера в клубе, стрелки часов на башне методистской
церкви показывали без двадцати шесть.

Исси Маккей уже был на станции, двери которой были открыты.
Капитан Сол вошел в зал ожидания и отпер кассу и маленький сейф. Исси, лениво поигрывая метлой на передней платформе,
перестал притворяться, что подметает, и стал ждать разрешения пойти домой завтракать. Разрешение было получено в свойственной ему манере.

«Как солёный воздух влияет на твой аппетит, Ис?» — небрежно спросил капитан.

 Исси, который по своей натуре был очень серьёзным, смущённо пробормотал, что, по его мнению, с аппетитом у него всё в порядке.

— Плата за майоров стаканчик не заставила тебя бессонными ночами переживать, не так ли?

— Нет-нет, сэр. Я...

— Может, ты думал, что переживать должен он, а?

— Я... я не знаю.

— Ну, что твои родители собираются есть сегодня утром?

Исси признался, что, по его мнению, на завтрак будут жареные моллюски.

"И что? Моллюски? Ты когда-нибудь читал рекламу мыла о том, что не нужно быть моллюском?
Моллюском?"

"Я... я не помню, чтобы читал. — Нет, сэр.

 — Ладно, я просто обратил ваше внимание на это в качестве предупреждения, вот и всё.
 Когда кто-то съедает столько моллюсков, как вы, есть большая вероятность, что
превращаешься в одного из них. А теперь убирайся и не засиживайся за завтраком так долго, чтобы не успеть вернуться к ужину. Марш!

Исси потрусила прочь. Начальник станции сел у двери билетной кассы и погрузился в раздумья. Его размышления прервал вошедший Хирам Бейкер. Капитан Хирам был бывшим шкипером рыболовецкого судна, пятидесяти пяти лет от роду.
Он жил со своей женой Софронией и маленьким сыном Хирамом Джоашем
Бейкером в маленьком старомодном доме на другом конце деревни, у берега. Капитан Хирам, уйдя на покой, занялся
он зарабатывал на жизнь, как мог, с помощью своих рыболовных ловушек, или «запруд».

Начальник станции сердечно поприветствовал вновь прибывшего.

"Привет, Хирам!" — воскликнул он, вставая со стула. "Рад тебя видеть. Ты ведь не собираешься нас покидать?" — Не собираешься ли ты за границу ради своего здоровья или чего-то в этом роде, а?

Капитан Бейкер рассмеялся.

"Нет, — ответил он. — Не дальше, чем в Хайаннис. И я вернусь оттуда сегодня вечером, если Господь будет милостив и машины не сойдут с рельсов. Дай мне билет туда и обратно, а, Сол?

Начальник депо удалился в кабинет, вернувшись с желаемым
билет. Капитан Хирам отсчитал деньги из беспорядочной кучи медяков и
серебряных монет, высыпавшихся ему в руку из почерневшего кожаного
кошелька, перевязанного верёвкой.

"Как Софрония?" спросил начальник станции. "Надеюсь, она умница."

"Да, она умница. Должна быть умницей, чтобы не отставать от остальных
членов семьи, особенно от младшей."

Он усмехнулся. Его друг сочувственно рассмеялся.

"Полагаю, самый младший — самый важный из всех," — заметил он. — Как
дела у младшего партнёра «Х. Бейкер и сын»?

"Он не молчаливый партнёр, я готов поклясться. Честное слово, Сол, я верю
«Мой Дюзенберри — самый милый малыш, которого я когда-либо видела. Я сказала об этом только вчера мистеру Хилтону, священнику. Я так и сказала, и я имела в виду именно это».

«Что ж, мы все готовимся отпраздновать его день рождения. Хо-хо!»

Это была стандартная шутка, которую все поняли и оценили. Ребёнок, родившийся 4 июля, может быть уверен, что его день рождения будут праздновать по всей стране.
И для капитана Бейкера с женой никакое празднование, каким бы масштабным оно ни было,
не могло сравниться по важности с этим событием. Когда, в ответ на
мечты любящей детей супружеской пары, прожившей вместе много лет, родился ребёнок
Когда он появился на свет, его восприняли как особое дарование Провидения и оценили по достоинству.

"У него очень приятный голос, Хирам," — сказала Софрония, с гордостью глядя на вундеркинда, который, осторожно зажатый в больших руках отца, кричал во всё горло, и его маленькое красное личико побагровело.  "Не удивлюсь, если он вырастет и будет петь в хоре."

«Такого голоса хватило бы, чтобы заставить марсовую лестницу задрожать!» — заявил
Хирам. «Однажды ты увидишь этого парня на квартердеке клипера».

Дать ему имя было важным делом, к которому нельзя было относиться легкомысленно
о. Софрония, которая была методисткой по происхождению и прошла конфирмацию в раннем возрасте,
считала, что у ребёнка должно быть библейское имя.

 Капитан уважал желание жены, но горячо настаивал на своём имени — Хирам.

"В нашей семье был Хирам Бейкер с тех пор, как Ной поселился на ковчеге," — заявил он. «Я бы предпочла, чтобы процессия продолжалась».

Они пошли на компромисс, согласившись назвать ребёнка Хирамом и добавить второе имя, выбранное наугад из Священного Писания. С центрального стола была взята большая потрёпанная семейная Библия и открыта на
— дрожащими пальцами миссис Бейкер. Она прочла вслух первое попавшееся ей на глаза предложение: «Сын Иоаса».

 — Иоас! — усмехнулся её муж. — Ты же не собираешься называть его этим именем, а?

 — Хирам Бейкер, ты смеешь бросать вызов Писанию?

 — Ладно! Делай, как знаешь. А теперь спи, Хирам Джош, пока я пою тебе «Шторми, Джон».

 Маленький Хирам Джош ударил священника в лицо своим пухлым кулаком, когда его крестили, к большому скандалу его матери и плохо скрытому удовольствию его отца.

«Не могу винить ребёнка, — заявил капитан. — Я бы ударил любого, кто дал бы мне такое второе имя».

Но, несмотря на своё имя, малыш рос и развивался. Конечно, он выпал из кроватки, как только научился ползать, и ударился голенями о большие ракушки у камина в гостиной, когда впервые попытался поползти. Он прорезывался с большими или меньшими трудностями и однажды
расстроил всю семью приступом крупа.

 Они перестали называть его по имени из-за того, что Капитан
неизменно отвечал, когда его звали, и не отвечал, когда его не звали
он сам был объявлен в розыск. Софрония хотела бы назвать его Иоашем, но
ее муж и слышать об этом не хотел. В конце концов отец стал называть его
"Дусенберри", и это прозвище было принято в знак протеста.

Капитан Хирам пел малышу перед сном каждую ночь. В репертуаре капитана было три песни
. Первой была песенка с припевом

 Джон, плыви вперёд, плыви вперёд, Джон,
 Я рад, что мой день закончился.

 Второй была «Песня о бушприте».

 Тяни за бушприт, «Фрони» плывёт,
 Тяни за бушприт! Бушприт, тяни!

При слове «тянуть!» нога капитана с грохотом опускалась на палубу.
Почти первым словом, которое выучил маленький Хирам Джош, было «тянуть!». Он кричал
его и энергично пинал отца в жилетку.

Это были весёлые песни. Капитан Хирам пел их, когда всё шло гладко. «Песня о такелаже» означала, что он был особенно весел. У него была ещё одна песня, которую он пел, когда волновался.
Это была мрачная песенка с припевом, начинавшимся так:

 О, моряк, моряк, под диким волнами,
 Твоя могила зияет и ждёт тебя.

Он пел эту песню в самый тяжелый период прорезывания зубов и позже, когда
младший партнер боролся с коклюшем. Ты всегда можешь
скажу о состоянии здоровья ребенка по Капитанской выбор песен.

Между тем Dusenberry рос и процветал. Он научился ходить и говорить,
на свой особый манер, и в зрелом возрасте двух лет и
шести месяцев официально был отправлен первым помощником на борт шлюпки своего отца. Его обязанности на этой ответственной должности заключались в том, чтобы сидеть на корме, надёжно закреплённый ремнём, пока капитан и два его помощника гребли.
через перекладину, чтобы вытаскивать сети из глубоководного рыбного водоема.

Первый помощник отдал приказ: "Всем подняться на палубу! И на обратном пути к кораблю!
на ходу!" На борту "Хайрама-младшего" не было "согеринга" - так звали шлюпку
- пока командовал первый помощник.

Капитан Хирам, всегда готовый поговорить о чудесном малыше, рассказал начальнику депо о последнем достижении мальчика: тот снял крышку с масленки в кладовой и вымазался маслом с головы до пят.

"Хо-хо-хо!" — радостно взревел он, — "когда Софрония застала его за этим,
и что, по-вашему, он сказал? Сказал, что он играет, что он — ломтик хлеба,
и сам себя размазывает. Ха! Ха!"

Капитан Сол сочувственно рассмеялся.

"Но он не хотел ничего плохого," — объяснил гордый отец. "У него
самое доброе сердце в мире. Когда он увидел, что его мама расстроилась, он расплакался и сказал, что сотрёт всё это снова, а когда придёт время молиться, он скажет Богу, кто это сделал, чтобы Он знал, что это не мама испортила хорошее масло. Что вы об этом думаете?

— Бесполезно говорить, Хирам, — сказал начальник депо, — такой уж он парень.
—

— Не сомневайся! Привет! А вот и поезд. Как раз вовремя. Увидимся, Сол. Прими мой совет, женись и заведи собственного мальчика.
 Нет ничего лучше, чем надёжный тыл.

 Поезд приближался, и они вышли ему навстречу. Единственным пассажиром, сошедшим с поезда, был мистер Барзилла Уингейт, чьё прибытие Бейли Ститт предсказал накануне вечером. Барзилла был совладельцем большого летнего отеля в Уэллмаут-Нек. Они с начальником станции были старыми друзьями.

  После того как поезд ушёл, Уингейт и капитан Сол вошли на станцию.
вместе. Капитан настоял на том, чтобы его друг пришёл к нему домой на
завтрак, а не в отель. После некоторых уговоров Барзилла
согласился. Так что они сели и стали ждать Исси. Начальник станции не мог
покинуть станцию, пока не прибыл «помощник».

"Ну что, Барзилла," — спросил капитан Сол, — "что там за новое увлечение в
отеле?"

— Самое новое, — с ухмылкой сказал Уингейт, — это автомобили.

— Автомобили? Я думал, это бейсбол.

— Бейсбол был прошлым летом. Тогда у нас была чемпионская команда. Да, сэр, была.
выиграл, хотя какое-то время это казалось сомнительным. Но бейсбол — это старая история. С тех пор у нас есть футбол, и теперь...

 — Подождите-ка! Футбол? Ах да, теперь я вспомнил. У вас там была футбольная команда
и... и не было ли чего-нибудь странного, какого-нибудь...
ограбления, или кражи, или мошенничества, связанного с этим? Кажется, если бы я раньше
слышал что-то подобное.

Мистер Уингейт оглядел своего друга, подмигнул и задал вопрос.

— Сол, — сказал он, — ты ведь не забыл, как хранить секреты?

Начальник депо улыбнулся. — Думаю, нет, — ответил он.

— Что ж, тогда я доверюсь тебе. Я расскажу тебе всё об этом ограблении. Всё это связано с футболом,
миллионерами и прочим — и это строжайшая тайна, честное слово. Так что, когда я расскажу тебе, это не должно никуда уйти.

«Понимаете, — продолжил он, — это было в конце августа, когда Питера Т. посетило вдохновение. Не то чтобы в его поведении было что-то особенно новое. Он был подвержен приступам, Питер, и каждый раз они случались в новом месте. Сам Старый Дом был одним из них».
Так же, как и наём официантов из колледжа, открытие
двух коттеджей «Аннекс», метеорологического бюро Южного побережья и многое другое. Иногда, как в случае с дурацкой шуткой про бюро погоды, болезнь
делала его и двух других пациентов — то есть меня и капитана Джонадаба —
довольно слабыми в плане храбрости и разорительными в плане кошелька; но в целом
они держались хорошо, и наши системы и банковские счета были более здоровыми,
чем обычно. Одно из вдохновений Питера Т. было похоже на тифозную
лихорадку: если вы её переносили, то чувствовали себя лучше.

«На этот раз атака была в форме «дополнительного сезона».
«Это была идея Питера, что закрывать «Старый дом» на первой неделе
сентября было слишком рано».

"«Какой смысл прекращать, — говорит он, — пока есть наживка и
рыба клюёт?» Почему бы не оставить её в сентябре и октябре?
 Два-три объявления — МОИ объявления — в газетах, намекающие на то, что утки и дикие гуси начинают будить постояльцев, устраиваясь на ночлег на заднем дворе и крича по ночам — два-три таких объявления, и у нас здесь будут артиллеристы. Другие летние отели так делают, в Вапатомаке
Дом и всё остальное, так почему бы и нам? Моей совести не даёт покоя мысль о том, что хорошие
деньги проходят мимо, потому что на ручке висит табличка «Домой не
пущать». Что скажете, партнёры? — говорит он.

"Ну, нам было что сказать, особенно капитану Джонадабу. Это было
слишком рискованно и дорого. Ганнин был в порядке, за исключением одного
момента, а именно того, что не было ничего, о чём стоило бы упомянуть.

"'Утки здесь злее, чем демократы на городском собрании в Вермонте,' — прорычал Капитан. 'А что касается гусей! Как давно ты видел гуся, Барзилла?'

— Земля знает! — говорю я. — Я помню, как в первый раз
Уоши Спарроу ушёл с работы, но я не могу...

— Браун велел нам заткнуться. Мы что, думали, он не знает, о чём говорит?

«Я прямо сейчас вижу двух гусей, — огрызается он, — но они такие старые и
тупоголовые, что в их мозги не попадёшь и из пушки. Стрельба — это ещё не всё. Я шучу, как утка, только для того, чтобы потенциальные Тедди Рузвельты
направились в эту часть леса». После того, как они приедут, мы должны будем их удержать. И я могу думать
Я могу придумать столько же способов сделать это, сколько Капитан может придумать способов сэкономить четвертак. Наша бейсбольная команда добилась успеха, не так ли? Конечно! Тогда почему бы не создать футбольную команду? Паркер говорит, что он соберёт её, а также тренера и капитана. А Робинсон и его дочь согласились остаться до пятнадцатого октября. Так что это уже начало.

«Это было начало, и довольно хорошее. Робинсоны приехали в «Олд-Хоум» в начале августа, и они были нашими лучшими постояльцами. «Дж. У.
Робинсон» — так звали старика, как было записано в журнале регистрации отеля, а его дочь отзывалась на имя «Грейс» — то есть, когда она брала
вообще не собирались отвечать. Робинсоны были теми, кого Питер Т. называл
«избранными». Они почти не общались с остальными, а держались
сами по себе в своих комнатах, особенно когда на борт поднимали
свежую партию постояльцев. Тогда они, казалось, присматривались к
каждому прибывшему, прежде чем с ним познакомиться; расспрашивали
о родословной и статистике всех членов команды и вели себя очень
подозрительно.

«Единственное, что по-настоящему волновало Папу Робинсона и приводило его в восторг,
так это бейсбол и гонки на лодках». Он был заядлым спортсменом, вот и всё
Простота — единственное, что было в нём простым; всё остальное было загадкой. Что
касается Грейс, то она была не просто хорошенькой, а, по словам Брауна, «персиком». Она могла бы заполучить любого мужчину, если бы захотела. Очевидно, она не хотела, предпочитая быть одинокой, грустной и интересной. Да, сэр, в этих Робинсонах была какая-то тайна, и
даже Питер Т. поддался этому чувству.

"'Если бы это был кто-то другой,' — говорит он, — 'я бы сказал, что старик был мошенником,
спрятавшимся здесь от полиции. Но он слишком богат для этого и всегда был таким. Он не какой-нибудь проходимец. Я могу отличить настоящего человека без
ищу клеймо «Стерлин» на рукоятке. Но я готов поспорить на все яйца из холодильника в отеле, что он не Робинсон. И его лицо мне знакомо. Я где-то его видел, либо в книге, либо вживую. Хотел бы я знать где.

«Так что, если бы Робинсоны согласились остаться — они и двое их слуг, — это было бы большой помощью, как сказал Браун. И Паркер тоже помог бы, хотя мы и согласились, что в нём нет ничего загадочного. Это был крупный, широкоплечий молодой парень, только что окончивший какой-то колледж, у которого
Он появился у нас через сорок дней после того, как приехали Робинсоны, с репутацией спортсмена и пристрастием к сигаретам и мисс Грейс. Она тоже немного пристрастилась, но не так сильно, как он. Он был без ума от неё, и если бы она решила остаться под водой, он бы тоже нырнул. Было довольно легко понять, почему ОН верил в
«дополнительный сезон».

 «Мы с Джонадабом спорили об этом с Питером, и в конце концов мы сошлись на
половине пути, так сказать. Мы бы не стали держать всё это хозяйство открытым, но
закрыли бы всё, кроме одного домика, и рекламировали бы его как «Гуннер».
Отступление. Так что мы сделали это.

"И это сработало. Боже, благослови Бетси, — да! Это сработало настолько хорошо, что ко второй неделе сентября нам пришлось открыть ещё один флигель. Стрельба была ужасной, но объявления Питера привлекали желающих, а его «экскурсии», пикники и футбольная команда удерживали их. Особенно футбольная команда.
Паркер взял это на себя, и из команды канониров, официантов и нескольких рыбаков из деревни он собрал команду из одиннадцати человек, которые были готовы играть. Мы сыграли со старшей школой Трумта и победили, благодаря Паркеру, и это так обрадовало папу Робинсона, что он купил двуручный
серебряная супница - "чашка любви", как он ее назвал, - и согласился отдать ее
примерно той команде, которая выиграла больше всех в серии. Итак, сериал был
аранжирован, в нем были "Олд Хоум Хаус", "Вапатомак Хаус Элевен" и
три банды старшеклассников. И с тех пор это была практика, практика,
практика.

"Когда мы открыли второе приложение, вопрос о помощи встал серьезно. Большинство
наших официантов из колледжа вернулись к учёбе, и мы немного стеснялись
прислуги. Поэтому мы разместили несколько объявлений в еженедельниках Кейптауна и
положились на Провидение.

«Вечером, после объявления в еженедельнике, я сидел и курил на задней террасе закрытого главного отеля, когда услышал, как щёлкнули ворота и кто-то захрустел по дорожке из ракушек. Я крикнул: «Эй, там!» и хрустнувший, кем бы он ни был, направился в мою сторону. Потом я разглядел, что это был высокий молодой парень с руками в карманах.

"'Добрый вечер,' — говорит он. 'Это мистер Браун?'

"'Спасибо за комплимент, но это не так,' — говорю я.  'Меня зовут
Уингейт.'

— О! — говорит он. — Неужели? Я слышал, как отец говорил о вас, мистер
Уингейт. Это Соломон Бирс из Уэст-Остейбла. Я думаю, вы его знаете
немного.

"Знаете его? Все на Кейпе знают Сола Бирса; во всяком случае, по репутации.
во всяком случае. Он самый богатый и подлый старый производитель клюквы и
владелец прибрежного флота в этих краях.

- Сол Бирс - твой отец? - Удивленно спрашиваю я. — Значит, ты, должно быть,
Гас?

— Нет, — говорит он. — Я другой — Фред.

— А, тот, что в колледже. Тот, что собирается стать юристом.

«Ну, и да, и нет, — говорит он. — Я учился в колледже, как вы это называете,
но я не собираюсь становиться юристом. Мы с отцом немного поговорили об этом
эта тема, и я думаю, мы ее уладили. Я... ну, в данный момент,
Я не уверен, кем я собираюсь стать. Именно за этим я и пришел к вам. Я
увидел ваше объявление в "Итем" и ... Мне нужна работа.

"Я был совершенно ошеломлен и ушел, хлопая холстом, как вы могли бы выразиться"
. Сын Сола Бирса ищет работу на кухне отеля! Скоро я смогу
вдохнуть полной грудью, мне нужны были кусочки. Он дал их мне.

"Кажется, его отправили в один из колледжей на Среднем Западе.
его отец, который был твердо настроен на то, чтобы в семье был юрист. Но чем больше
Чем больше он учился, тем меньше ему хотелось заниматься юриспруденцией. Он хотел стать
литератором — книжным агентом, поэтом или кем-то в этом роде. Старому Солу,
которому поэт был нужен не больше, чем бедный родственник, это не понравилось. Неужели ради этого он жертвовал деньги на образование? Неужели ради этого... и так далее. Он бы стал — кем, по словам церковников, он станет, — если бы Фред не занялся юриспруденцией.
 Фред, он возвращается, и он будет таким же, если займётся этим.  Так что они отреклись друг от друга по обоюдному согласию, как сказал ирландец, и мальчик уходит
вышел через парадную дверь, с сумкой и багажом. И, поскольку в то время на рынке поэзии, казалось, было слишком много предложений, он решил, что должен что-то сделать, чтобы заработать доллар, и, увидев наше объявление, пришёл в Уэллмаут, в «Порт» и «Старый дом».

"'Но послушай, — говорю я, — у нас нет работы для литератора. Нам нужны парни, чтобы разносить пироги и мыть посуду. И ЭТО не стихотворение.

«Ну, он подумал, что, может быть, сможет помочь с рекламой».

"«Не сможешь», — сказал я ему. «Однажды, когда Питера Т. Брауна не было, мы с капитаном Джонадабом решили, что поэтическая реклама будет хорошей идеей».
Идея, и нам удалось набросать около десяти строк. Начиналось так:

 «Когда ты чувствуешь себя усталым и бледным,
 ты должен без промедления прийти в Старый Дом».

 «Мы думали, что это довольно ловко, но мы получили только один ответ,
и это была брошюра от одной из заочных школ для авторов,
в которой говорилось, что они возьмут нас на курс по сниженной цене». И в следующий миг мы
увидели это стихотворение на странице с шутками в бостонской газете. Я никогда...

«Он тихо и печально рассмеялся. Он вообще говорил очень тихо,
и у него был прекрасный тенор. Слушать, как он мурлычет...
Крупное, высокое тело было таким же неожиданным, как мелодия гимна в говорящей
машине, в которую нужно было опустить монетку.

""Очень жаль, — говорит он. — Как официант, я боюсь..."

"В этот момент дверь одного из домов-пристроек внезапно открылась, и на пороге
появилась Грейс Робинсон. Свет позади неё освещал её так, что было
видно каждую черточку. Я услышал, как Фред Бирс издал какой-то хриплый звук.

"'Какая прекрасная ночь!' — сказала она, как будто сама себе. Затем она позвала:
"'Папа, дорогой, тебе действительно стоит посмотреть на звёзды.'

"Старик Робинсон, который, как я понял, был в гостиной, прорычал:
что-то, что не было комплиментом звёздам. Затем он приказал ей войти, пока она не простудилась. Она вздохнула и подчинилась приказу, закрыв за собой дверь. В следующий миг я почувствовал, как этот литературный тенор схватил меня за руку — и это была не птичья хватка.

"'Кто это был?' — нетерпеливо прошептал он.

"Я сказал ему. "Они дают такое название, - говорю я, - но у нас есть сомнения"
насчет того, что оно настоящее. Видишь ли, в них есть какая-то тайна
Робинзоны и...

"Я займу место официанта", - быстро говорит он. "Может, мне сразу войти?"
и начнем прямо сейчас? Не останавливайся, чтобы поспорить, чувак; я говорю, что возьму это.

«И он взял верх, почти что. Всякий раз, когда я открывала рот, он затыкал его, и в конце концов я сдалась и показала ему, где он может спать.

"Ты выходишь ровно в пять, — сказала я ему. — И тебе не нужно писать стихи, пока ты одеваешься».

— Спокойной ночи, — живо отвечает он. — Уходи, пожалуйста. Я хочу
подумать.

— Я ушёл. Только через час я вспомнил, что он ни словом не
обмолвился о зарплате. А на следующее утро он приходит ко мне и
предлагает, чтобы я, возможно, не называл его настоящее имя.
Он был почти уверен, что так долго отсутствовал в школе, что его никто не узнает.
 - А инкогнито, кажется, здесь в моде, - мурлычет он мягко.
и нежный.

"Я бы не узнал инкогнито, если бы наступил на него, но от его тенора
меня немного затошнило.

— Ладно, — саркастически огрызаюсь я. — Может, мне называть тебя «Уилли»? Как тебе
такое?

 — Думаю, сойдёт, — говорит он. Ему было всё равно.
 Если бы я назвала его «Мод», он бы остался доволен.

«Он ждал в Пристройке номер два, которой командовал капитан Джонадаб.
 И, по словам капитана, для поэта он неплохо справился.

"Но скажи, Барзилла, - спрашивает Джонадаб, - этот Вилли знает "
Робинсонов"?

"Думаю, что нет", - говорю я. Но, вспомнив, как он повел себя, когда девушка
подошла к двери: "Почему?"

"О, ничего особенного. Только когда он первым делом принес пончики.
Утром за завтраком мне показалось, что Грейс как-то странно подпрыгнула.
В любом случае, после этого она ничего не ела. Возможно, это из-за того, что
хотя накануне она была в плавании.

"Я сказал, что предположил, что это все, но все равно мне было интересно.
И когда через день или около того я вижу, как Грейс и Вилли разговаривают вместе
серьезно, из спины кухне, я был еще так. Но я никогда не говорил
ничего. Я seafarin достаточно долго, чтобы знать, когда, чтобы сохранить мой основной
люк закрыт.

"Дополнительный сезон затянулся, но он не был таким успешным, как раньше.
так выглядело в начале. В тот год с урожаем было ещё хуже, чем обычно, а экскурсии и пикники в конце сентября — это совсем не то, что нужно. В конце месяца мы закрыли вторую пристройку и перевели персонал в первую. Приехало очень мало новых постояльцев, а многие из старых съехали. Те, кто остался, остались надолго
отчет о футболе. Ближе к концу серии мы набирали обороты,
наша команда и болельщики "Вапатомака" шли ноздря в ноздрю. Все выглядело так, как будто
финальная игра между ними и нами, которая пройдет на их территории, решит,
кому достанется супница.

"Па Робинсон и Паркер были довольно заинтересованы в Вилли, когда он
Фуст приходят. Они думали, что он может играть с одиннадцатью, которые вы видите. Но он
не стал. Поставил свою точку.

"'Мне неинтересна атлетика, — говорит он мягко, но решительно. — Раньше она меня
немного интересовала, но не сейчас.'

"Старик был сумасшедшим. Он слышал о литературных пристрастиях Вилли,
и он заявил, что никогда не видел писателя, который не был бы «маменькиным сынком».
Хотел, чтобы мы сразу уволили Берса, но мы оставили его, благодаря мне. Если бы он увидел, как «маменькин сынок» пинает мяч, как это сделал я, он бы, может, и передумал. Он бежал вдоль края поля, когда
команда тренировалась, и мяч прилетел к немуОн поймал его на лету и отправил обратно ударом ноги. Казалось, он пролетел целую милю, кружась и свистя. Вилли даже не посмотрел, куда он полетел, а просто продолжил свой путь на кухню.

 «Гром грянул пятого октября, сразу после ужина.
Я, Питер Т. и Джонадаб были в кабинете, когда вошёл Генри,
слуга старого Робинсона, бледный как полотно и нервно заламывающий руки.

"'О, мистер Браун!' — сказал он, дрожа всем телом, как в лихорадке.
'О, мистер Браун, сэр! Не могли бы вы подняться к мистеру Стерзу — я имею в виду, к мистеру
Комнату Робинсона, пожалуйста, сэр! "Он хочет видеть вас, джентльмены, особенными".
"Урри, пожалуйста! "Урри!"

- Итак, - проворчали мы, - гадая, в чем, черт возьми, дело. И когда мы
добрались до комнат Робинсонов, там была Грейс, ужасно бледная, а сам старик
метался взад-вперёд, как угорелый, как рыба в садке.

 Как только папа увидел нас, он подпрыгнул, так сказать, и бросился прямо на нас.  Его дочь, которая, казалось, была самой здравомыслящей из всех, убежала и закрыла дверь.

"'Послушай-ка, ты!' — взревел старик, потрясая кулаками перед лицом Питера
Т. почесал нос. «Разве ты не говорил мне, что это респектабельный отель? И разве мы не платим за респектабельность?»

 «Питер признал это, слишком уставший, чтобы спорить, как я и предполагал».

""Да! — в ярости кричит Робинсон. — Мы платим достаточно за всю респектабельность в этом штате. И всё же, клянусь Моисеем! Я не могу выйти из своей комнаты,
чтобы не испортить себе пищеварение вашим чёртовым яблочным пирогом, но я
обворован!'

"'Обворован!' — хором восклицаем мы втроём.

"'Да, сэр! Обворован! Обворован! ОБВОРОВАН! Как вы думаете, зачем я сюда пришёл?
И почему я остаюсь здесь всё это время? Потому что мне это нравится? Потому что я не могу
позволить себе лучшее место? Нет, сэр! Клянусь большой ложкой! Я пришёл сюда,
потому что думал, что в этой забытой богом дыре я смогу затеряться и быть в безопасности.
А теперь...

«Он носился вокруг, как водяной смерч, Грейс пыталась его успокоить, а
Генри и Сюзетта, служанка, стонали и рыдали в углу. Я посмотрел на комод. Там были щётки с серебряными наконечниками и всякие
дорогие безделушки, разбросанные повсюду, а ещё часы мисс Робинсон,
кольцо с бриллиантом и несколько других безделушек. Я не мог себе представить,
чтобы вор оставил всё это в грузовике, и сказал об этом.

"Они?" - в бешенстве бормочет папа. "Что, черт возьми, ты думаешь?"
Они мне небезразличны? Я мог бы купить что-то подобное на машине-нагрузки, если я
хотел. Но то, что уже украли ... о, убирайся и оставь меня в покое!
Ты не хороший, вы все!'

"У отца украли ценный документ", - объясняет Грейс. "А
очень ценный документ".

"Ценный!" - воет ее отец. "ЦЕННЫЙ!" Почему, если Гордон и его банда получат
эту бумагу, они получат МЕНЯ, вот и все. Их иск можно считать выигранным, и
Я это знаю. И подумать только, что я хранил его в целости и сохранности целый месяц
о суде, а теперь... Грейс Стерцер, перестань гладить меня по голове. Я не
кисонька! Клянусь..." И так далее, неопределенно.

"Когда он назвал свою дочь Штерцер, а не Робинсон, я решила, что
он, конечно, сумасшедший. Но Питер Т. хлопнул его по ноге.

— О! — говорит он, как будто внезапно прозрел. — Ах, теперь я начинаю понимать. Я знал, что ваше лицо было… Послушайте, мистер Стерцер, мистер Габриэль
 Стерцер, не кажется ли вам, что нам лучше по-настоящему, откровенно поговорить об этом? Давайте перейдём к делу. Бумага, которую вы потеряли, как-то связана с судебным процессом Стерцера-Гордона? Дело об алюминиевом тресте, вы знаете?

«Старик перестал танцевать, пристально посмотрел на него, а затем сел и вытер лоб.

"'Это как-то связано с этим?' — простонал он.  'Да, идиот, это оно и есть!
 Если адвокаты Гордона получат эту бумагу — а они охотятся за ней уже год, — то всё пропало. Там ничего не осталось для меня, чтобы сделать
но компромисс'.

"Когда Петр Тимофеевич упомянут имя Гавриил Sterzer, мне и Ионадав
тоже начал видеть свет. Вы, конечно, помните крах Алюминиевого треста.
Все помнят. В газетах было полно об этом. Между двумя ведущими акционерами, Гейбом Стерцером и «Мажором», произошла ссора.
Гордон. Эти два миллионера, которые действовали сообща, практически владели
трестом, и штатом, в котором он находился, и политикой этого штата, и всеми
политиками. Каждый из них управлял тремя или четырьмя собственными банками,
парой газет и другими вещами, пока вы не могли успокоиться. Потом они
поссорились, и Гейб забрал свои игрушки и ушёл домой, как вы могли бы
сказать. Среди игрушек была большая часть акций, и
майор подал на них в суд. Исковое заявление с фотографиями главных
героев, адвокатов и всех остальных было опубликовано в газетах
повсюду. Неудивительно, что лицо "Робинсона" было знакомым.

"Но, похоже, у Стерцера была козырная карта в виде
первоначального соглашения между ним и Гордоном. И он цеплялся за это, как
старый Скретч за скрипача. Гордон и его компания сделали всё, что только можно, чтобы заполучить его: наняли людей, чтобы те украли его, и так далее, потому что, как только они его получат, у Гейба не останется ни единого шанса — ему придётся делиться поровну, чего он совсем не хотел. Адвокаты Стерцера хотели, чтобы он оставил его на их попечении, но нет — он слишком много знал
это. Этот упрямый старый дурак повсюду таскал его с собой,
и они с дочерью пришли в Старый Родной дом, потому что он
думал, никому и в голову не придет, что они находятся в такой глуши
такое место, как это. Но они подумали об этом. Так или иначе, бумага исчезла.

"Но, мистер Робинзер... я имею в виду Стерсона..." - перебил капитан Джонадаб, - "Вы могли бы
задержать их за кражу, не так ли? Они не посмеют..."

""Конечно, они бы смели! Значит, они не знают, не
соглашение попало в газеты? Дерзайте! Они отважатся на что угодно. Если они получат
Если они получат эту бумагу, дело никогда не дойдёт до суда.

"'Ну, они её ещё не получили, — решительно говорит Питер. 'Тот, кто украл эту вещь, находится прямо здесь, в этом пансионе, и мы должны позаботиться о том, чтобы он остался здесь. Барзилла, ты займись почтой. Сегодня вечером
ни одно письмо не должно быть отправлено. Джонадаб, ты организуй и
присматривай за всеми, помогай и так далее. Никто не должен покидать
это место, даже если нам придётся их связать. А я буду
осуществлять общий надзор за всем этим, пока мы не наймём детектива. И...
предъявите накладную, мистер Стерцер - у нас будет лучший "Пинкертон" в Бостоне.
Через три часа специальным поездом мы приедем сюда. Кстати, вы
уверены, что эта штука снята? Где она была?

"Старина Гейб слегка покраснел и признался, что она была у него под подушкой.
Он всегда держал ее там после того, как заправлял кровати.

"Хм!— ворчит Браун. — Почему ты не повесил его на дверную ручку? Под
подушку! Если бы я был вором-домушником, то первым делом посмотрел бы
под подушку, а потом уже взялся бы за шкатулку с драгоценностями и сейф.

"Последовало ещё много разговоров. Кажется, Стерцеры оставили Генри на
Они, как всегда, когда уходили ужинать, оставляли его и Сюзетт одних. Они говорили, что могут полностью доверять ему и Сюзетт. Но Генри спустился в холл за водой, а когда вернулся, всё, казалось, было в порядке. Только когда Гейб сам поднялся наверх, он обнаружил, что газета исчезла. Я решил, что он сделал это ради Генри; бедняга выглядел так, будто ему было не по себе.

«Все согласились пока помалкивать и наблюдать. Питер
поспешил в кабинет и позвонил в Пинкертон по междугороднему
телефону».

Мистер Уингейт сделал паузу. Капитану Солу не терпелось.

— Продолжай, — сказал он. — Не останавливайся, я начинаю волноваться.

Барзилла поднялся на ноги. — Вот и твой Маккей вернулся, — сказал он.
"Пойдём в твой дом и позавтракаем. Мы можем поговорить за едой. Я пуст, как кошелёк бедняка.




Глава VI

Авиация и алчность


Завтрак у капитана Сола Берри был обильным. Начальник депо
нанял женщину средних лет, которая каждый день приходила, готовила ему еду и
делала работу по дому, а вечером возвращалась к себе домой. После того, как мистер Уингейт
с аппетитом поел ветчину с яйцами, кукурузный хлеб и кофе,
дойдя до стадии приготовления пончиков, он снизошел до того, чтобы рассказать
что касается украденной бумаги.

"Хорошо," сказал он, "коричневый дай мне и Ионадав серьезно разговариваю, когда он
у нас в покое".

"Теперь, ребята, - говорит он, - мы знаем, что нам нужно делать. Если мы вернёмся с этим соглашением, то всё будет хорошо. Во-первых, всё было сделано через несколько минут после того, как прозвенел звонок к ужину.
То есть, если только этот Энри не участвует в сделке, что маловероятно, учитывая, какую цену он мог бы получить от банды Гордона. Кто-нибудь опоздал к ужину?

- Ну да, там было довольно много опоздавших. Двое "канониров", которые были
на безнадежной охоте на уток; и священник с женой, вышедшие на прогулку
за своим здоровьем; и Паркер с двумя парнями из футбольной команды,
который практиковался.

"Кто-нибудь из официантов или горничных?" - спросил Питер.

«Я ожидал, что он спросит об этом, и мне не хотелось отвечать.

"'Один из официантов немного задержался,' — говорит я. 'Вилли не было
на месте. Сказал, что пошёл помыть руки.'

"Теперь прислуга обычно моется в фо'кале — в комнате для слуг'
я имею в виду каюты, но на этаже, где
Стерзер-Робинсоны жили в одной комнате. Питер посмотрел на Джонадаба, а они оба — на меня. И мне пришлось признаться, что Вилли спустился из ванной через несколько минут после звонка.

"'Хм!' — говорит Питер Т. 'Хм!' — говорит он. — Послушай, Барзилла, разве ты не говорил мне, что знаешь настоящее имя этого парня и что он изучал право?

— Нет, — решительно отвечаю я. — Я сказал, что он пытался уйти от права. Он увлекается литературой и поэзией.

— Хм! — снова говорит Питер. «Все документы более или менее литературные — даже
доверительные соглашения. Хм!»

«Всё равно, — говорю я, — готов поспорить на свою воскресную шапку, что он так и не взял её».

 «Они не ответили, но выглядели серьёзными. Потом мы втроём пошли
на разведку.

  «Никто не выходил из дома в тот вечер». Я сохранял всю приходящую почту, но там не было ничего похожего на какие-либо соглашения,
и ничего, адресованного Гордону или его адвокатам. Примерно в двенадцать пришёл
детектив. Питер подъехал к депо, чтобы встретить спецпоезд. По дороге
он рассказал всю историю.

"Детектив был довольно приятным парнем, и мы договорились, что он будет «мистером».
Сноу, из Нью-Йорка, стрелял ради здоровья и уток. Он сказал, что нужно
нести вахту всю ночь, а утром он сделает первый шаг. Что сказано, то
сделано.

"И на следующее утро перед завтраком мы созвали всех в
столовую: постояльцев, прислугу, конюхов, всех до единого. И Питер
произнёс небольшую речь. Он сказал, что очень ценные бумаги были приняты
из комнаты Мистера Робинсона, и было ясно, что она должна быть на
помещение где-то. Конечно, никто ничего не заподозрил, но, говоря по правде,
что касается его самого, то ему было бы спокойнее, если бы обыскали его одежду и комнату
до конца. Как остальные отнеслись к этому?

"Ну, они чувствовали себя по-разному, но Паркер был тверд, как камень, и
сказал, что не успокоится, пока ЕГО имущество не будет разграблено, и тогда
остальные встанут в очередь. Мы прошли через все, и каждый номер на
место. Нашли ничего, конечно. Снега--детектив--сказал он не
жду. Но я вам скажу, что всё-таки кое-какие разговоры велись. Священник намекнул, что у него есть некоторые сомнения по поводу этих
распутных канониров, а канониры сказали, что никогда не видели священника,
на которого стоило бы смотреть. Что касается меня, то я чувствовал себя карманником, и
Судя по лицу Джонадаба, он чувствовал то же самое.

"Детектив тихо кружил вокруг, появляясь в неожиданных местах, как дельфин, и время от времени задавая вопросы. Он расспрашивал почти обо всех, но особенно о Вилли. Я решил, что Питер Т. намекнул ему и Гейбу. Как бы то ни было, старик заявил, что не доверил бы поэту серебряные ручки на гробу своей бабушки. Что касается Грейс, то она ужасно нервничала и беспокоилась. Однажды я заметил, как она вытирает глаза, словно плакала, но я никогда не видел её и Вилли вместе, кроме того раза, о котором я вам рассказывал.

«Прошло четыре дня и четыре ночи. Никаких симптомов. Пинкертоны следили за офисом адвокатов Гордона в Нью-Йорке, и они сообщили, что там не было достигнуто никакого соглашения. И наш человек — Сноу — сказал, что он готов поручиться, что его не вынесли тайком из здания. Так что пока всё было в порядке, но где оно было и у кого?

«Финальная футбольная игра, та, что с «Вапатомаком», должна была состояться
на их поле во второй половине пятого дня. Паркер, капитан нашей
команды, сказал, что, учитывая всё, он не знает, но мы
лучше отзови его. Старый Робинсон, - Sterzer, конечно, и слышать не хотел о
это.

"Не много, - говорит он. - Я бы не сбрасывала свое теряем, что игра сорок
документы. Вы приплывете в и лизать их!' или слова на этот счет.

- Итак, "одиннадцатый" должен был пересечь залив на смазанном "Лайтинге".,
Маленький моторный катер Питера, а "рутеры" должны были отправиться позже поездом
. Это была идея Паркера - отправиться на катере. Было бы спокойнее,
меньше нервотрепки у его людей, и они могли бы обсуждать действия и
сигналы на в'яге.

"Итак, к девяти часам утра они были готовы, весь
команда: три официанта, два рыбака, один плотник из Уэллмаута
Центр, конюх, Паркер и трое постоянных постояльцев. Эти последние
трое были друзьями Паркера, с которыми он встречался некоторое время назад.
По его словам, он знал, что они умеют играть в футбол, и они пришли оказать ему услугу
.

«Одиннадцать человек собрались на крыльце, все в костюмах и свитерах,
в основном купленных и оплаченных Стерзером. Капитан Паркер держал мяч
под мышкой, а катер уже ждал у причала. Все постояльцы, кроме Грейс, которая была
наверху в своей комнате, и большинство
Все собрались, чтобы пожелать удачи и попрощаться.

"Детектив Сноу был там, и я шепнул ему на ухо.

"'Послушай, — говорю я, — ты понимаешь, что впервые после ограбления из дома уходит так много людей? Откуда ты знаешь, но что...'

"Он подмигнул и энергично кивнул. «Я займусь этим», — говорит он.

"Но ему не пришлось этого делать. Паркер заговорил первым и сбил его с толку.

"'Джентльмены, — говорит он, — я не знаю, как вы все к этому относитесь, но я не начинаю без чёткого плана. Я предлагаю, чтобы мистер Браун и
Мистер Уингейт, обыщите каждого из нас, тщательно. Кто знает, — говорит он, смеясь, —
может, у меня в свитере спрятана та драгоценная украденная бумажка? Ха! Ха! Давайте, ребята! Я буду первым.

 Он бросил мяч на стул и вошёл в кабинет, а остальные игроки последовали за ним, принимая всё это за большую шутку. И там поиски были завершены, и завершены тщательно, потому что Питер попросил мистера Сноу помочь, а тот знал, как это сделать. Одно было ясно: папаша Гейб не скрывал, кто входит в эту футбольную команду. Все смеялись, то есть
все, кроме старика и детектива. Мне показалось, что Сноу был немного
разочарован, и я не понимал почему. Вряд ли кто-то из них был
вором.

"Капитан Паркер взял свой футбольный мяч и направился к шлюпке.
Он уже почти дошёл до берега, когда Вилли, который стоял на берегу,
вместе с остальной прислугой, поглядывая по сторонам, довольно быстро подошёл и
что-то прошептал на ухо человеку из Пинкертона. Детектив как-то
подпрыгнул и выглядел удивлённым и очень заинтересованным.

"'Боже мой!' — сказал он. 'Я никогда об этом не думал.' Затем он подбежал к
краю площади и позвал.

"Мистер Паркер!" - поет он. "О, мистер Паркер!"

"Паркер был на вершине небольшого холма, который спускается к
площадке. Остальные одиннадцать были разбросаны от берега к
шаги гостинице. Он, оказывается, не стесняет и ответы.

"'Что это?' он поет, какой нетерпеливый.

«Есть только одна вещь, на которую мы забыли посмотреть, — кричит Сноу. — Это просто формальность, но просто принеси это… Эй! Останови его! Останови его!»

 «Паркер вместо того, чтобы вернуться, развернулся и со всех ног побежал к кораблю, и это было нечто.

"Стой!" - ревет пинкертоновец, спрыгивая со ступенек. "Стой, или..."

"Держи его, Джим!" - крикнул Паркер через плечо. Один из
самых крупных мужчин в команде — один из трёх «друзей», которые были так
любезны, что специально спустились поиграть в футбол, — нырнул,
обхватил детектива за пояс и повалил его на землю.

"'Давай, Эд!' — кричит он. 'Я его поймал, всё в порядке.'

«Эд — я имею в виду Паркера — продолжал говорить, и говорил быстро. Казалось, что все застыли, включая меня, Джонадаба и Питера Ти. Что касается меня, то я ничего не понимал, потому что всё происходило слишком быстро»
насколько я понимаю.

"Но на той площади был один человек, который не замёрз. Ничуть не бывало! Вилли,
официант-поэт, подпрыгнул, перекинул свои длинные ноги через перила крыльца,
упал на землю и погнался за этим Паркером, как кошка за полевой мышью.

"Беги! Я никогда не видел такой беготни! Он почти мгновенно пересёк лужайку и
перевалил через холм. Паркер был почти у причала; ещё два прыжка, и он
оказался бы на борту катера. Если бы он забрался на борт, то одним
движением переключателя этот электрический катер мгновенно
вывез бы его из опасной зоны. Но
этих двух прыжков было слишком много. Вилли взмыл в воздух, как летающая
машина, поднял ноги вверх, опустил голову и обхватил руками
коленки Паркера. Они оба рухнули на землю, и мяч вылетел из рук Паркера.

«В мгновение ока этот поэт вскочил, схватил мяч и помчался обратно к нам.

"'Остановите его!' — кричит Паркер с кормы.

"'Остановите его! Схватите его!' — кричит здоровяк, который держался за детектива.

«Мне говорят, что дисциплина и подчинение приказам важны в футболе
так же, как и на корабле. Если это так, то каждый из «Олд Хоум Хаус»
Одиннадцать человек приступили к работе. Между Уилли и отелем было пять человек, и все они набросились на него, как летучие мыши на июньского жука.

"'Схватить его!' — вопит Паркер, спеша на помощь.

"'Сбить его!' — вторит ему здоровяк Джим, упираясь коленом в спину бедняги Сноу.

"'Беги, Медвежонок! Беги!" - кричит пинкертоновец, отрывая рот от песка.
"Он побежал - не беспокойся об этом!

Точно так же он увернулся. " "Он убежал." "Он убежал!" - Кричит Пинкертоновец. "Он убежал". Один парень
бросился на него, и он поднырнул под его руки. Другой нырнул, и
он перепрыгнул через него. Третьего он толкнул в бок рукой.
"Толкнули!" - разве я сказал? «Сбил с ног» было бы лучше для этого парня —
плотник — и всё тут, катился, как бочка, вниз по склону. Но
оставалось ещё двое, и один из них должен был его схватить.

"Затем наверху с грохотом распахнулось окно.

"'О, мистер Беарс!' — закричал голос — голос Грейс Стерзер. 'Не дай им тебя схватить!'

"Мы все услышали ее, несмотря на крики и гам. Вилли тоже услышал
ее. Двое парней, по одному с каждой стороны, были почти рядом с ним, когда
он остановился, посмотрел вверх, отпрыгнул назад и, хладнокровный, как бочка с дождевой водой в
Январе, бросил мяч и пнул его.

"Теперь я вижу эту картину, как живую картину на церковном вечере. The
те, кто бежал, те, кто лежал на земле, и тот, кто бросал мяч, задрав ногу к подбородку.

"И мяч! Он взмыл вверх по длинной дуге, начал падать, пролетел над крышей веранды и скрылся из виду.

"'Заприте дверь, мисс Стерзер,' — пропел Фред Берс — сокращённо «Вилли». «Запри дверь и держи этот мяч. Кажется, в нём лежит отцовская газета».

«Как меня зовут, Барзилла Уингейт, он пнул этот футбольный мяч прямо в открытое окно в комнату старого Гейба».

Начальник депо взревел и хлопнул себя по колену. Мистер Уингейт ухмыльнулся
Он радостно продолжил:

 «Ну вот! — сказал он, — шила в мешке не утаишь, и больше рассказывать нечего. Все бросились в комнату, старый Гейб и Питер
Т. впереди. Грейс впустила отца, и мяч в спешке вскрыли. Конечно же! Внутри, между кожей и резиной, было
соглашение о пропаже. Среди ликования и хвалебных речей никто ни о чём другом не думал, пока Сноу, агент Пинкертона, не поднялся наверх, в разорванной одежде, с песком в глазах и носу.

"'Ха!' — сказал он. — 'У вас есть это, да? Хорошо! Что ж, у вас нет друга Паркера. Смотрите!'

«Те из нас, кто мог, выглянули в окно. Там был катер,
на котором Паркер и трое его «друзей» направлялись к «Голубой воде».

"'Пусть идут, — довольным голосом сказал старый Гейб. — Я бы не стал их арестовывать, даже если бы мог. Это не работа для полицейского участка».

"Это вышло потом, что Паркер был молодой человек, только от закона
школы, уехавшего работать за фирма крючкотворов, кто был attendin'
интересы Гордон. Они выследили Стерцера до Старого дома,
и приложили свои новые силы к работе по заключению этого соглашения. Сначала
он пытался произвести впечатление на Грейс, но его старания — её часть — сошли на нет. Тогда он решил украсть его, и он сделал это, как никто не знает.
Детектив Сноу говорит, что, по его мнению, Генри, слуга, умнее, чем
большинство людей думает, по крайней мере, в этом вопросе.

"Сноу узнал о Паркере за два дня. Как только он получил
справку о том, кто он такой, он понял, что это он и есть вор.
Он также навёл справки о Вилли, и всё стало ясно. На самом деле Вилли
очень ему помог. Именно он узнал Паркера, так как видел его раньше.
он играет на правом-школьная команда. Также это Вилли кто придумал
бумага Бейн' в интернет футбол.

"Земля любви! То, что герой, на которого они изготовлены из того официанта!

"Клянусь живым Моисеем!" - пузырится старина Гейб, пожимая мальчику обе руки.
«Это был лучший рывок, лучший захват и лучший удар, которые я когда-либо видел. Я десять лет смотрел все крупные матчи и никогда не видел ничего даже наполовину такого же хорошего.»

«Пинкертонец» рассмеялся. «На свете есть только один парень, который может так бить. Вот он, кладёт руку на плечо Уилли.» Бэрс,
всеамериканский полузащитник прошлого года.

У Гейба отвисла челюсть. - Не "Банг" Беарс из Ярварда! - выкрикивает он.
- Почему? ПОЧЕМУ!

"Конечно, папа!" - мурлычет его дочь, улыбаясь и радуясь. "Я узнала
его сразу. Мы с ним были ... э-э ... немного знакомы, когда я училась в
Хайклифф".

"Но... но "Бан" Беарс! - ахает старый джентльмен. "Ах ты, негодяй! Я видел, как
ты забил гол, который обыграл хейлтона. Ваша репутация известна во всем мире".

"Вилли - то есть Фред Бирс - покачал головой с грустью и сожалением.

«Спасибо, мистер Стерцер, — говорит он своим мягким тенорком. — Я не стремлюсь к славе в спорте. Теперь я мечтаю только о литературе».

«Что ж, он наконец-то получил работу в качестве спортивного
редактора в одной из газет Гейба. Его отец, старый Сол Берс, кажется,
очень доволен, особенно после того, как только что было заключено
ещё одно соглашение между семьёй Берс и Стерзерами».

Барзилла взял ещё один пончик. Его хозяин откинулся на спинку стула и
громко рассмеялся.

«Ну, клянусь всем святым!» — воскликнул он, — «этот парень, Вилли,
определённо, одурачил тебя, не так ли? С этими студентами никогда не угадаешь. Иногда они ведут себя неожиданно, как ветрянка».
в «Доме престарелых». Ха! Ха! Послушайте, вы знаете Нейта Скаддера?

"Знаю ли я его? Конечно, я его знаю! Самый подлый человек на Кейп-Коде, и живёт он
прямо в моём родном городе! Что ж, если бы я его не знал, я мог бы ему довериться,
и это стало бы началом конца — для меня."

— «Так и было бы. Но я вспомнил о нём из-за того, что он рассказал мне о своём племяннике, который был студентом, таким же умным, как твой Уилли, я шучу. Нейт и этот племянник, Огастес Толливер, были замешаны в этом деле с летающими машинами, помнишь?»

 «Я знаю, что они были замешаны. Связаны с этим профессором Дикслендом, о котором пишут в газетах».
из-за чего весь этот шум. Уэллмаут сходил с ума из-за этого, но это
случилось год назад, и никто из тех, кого я знаю, до сих пор не получил достоверной информации. Нейт вообще не хочет говорить. Когда его спрашиваешь, он начинает ругаться и уходит. У его жены такой характер, что никто не осмеливается спрашивать её, кроме священника. Он попробовал и с тех пор стал совсем другим человеком.

— Что ж, — начальник станции с улыбкой почесал подбородок, — я полагаю, что у меня есть эти внутренние факты.

— У вас есть?

— Да. Нейт передал их мне под расписку. Понимаете, я хорошо знаю Нейта.
ну, я знаю кое-что о нём, что... но не будем об этом.
 Я спросил его, и в конце концов он рассказал мне. Я перескажу вам его слова, потому что половина удовольствия была в том, как он это рассказывал и как он смотрел на всё это. Так что можете представить, что я — Нейт, и...

«Моему воображению придётся сильно напрячься, чтобы поверить, что ты — Нейт
Скаддер, Сол Берри».

«Спасибо. Однако тебе придётся притворяться какое-то время. Ну, Нейт сказал, что всё началось, когда профессор и Оливия приземлились на станции Уэллмут с грузовым вагоном, полным хлама. Конечно, на самом деле
Началось всё раньше, когда этот Хармон приехал из
Филадельфии и выследил его, заявив, что его друг, мистер Ван Брант из Нью-Йорка, сказал, что у Скаддера есть хороший тихий остров, который он сдаёт в аренду, и, может быть, он мог бы его арендовать.

«Конечно, у Нейта был остров — маленькая песчаная отмель, высушенная солнцем, примерно в миле от берега, напротив его дома, которую мы называли «Бар Хорсфут».
Этот сумасшедший Ван Брант и его приятель Хартли, который жил там вместе с Солом Праттом год или около того назад, переименовали его в «Остров Озон», понимаешь».
«Помни. Нейт был готов сдать его. Он бы сдал Тофет, если бы тот принадлежал ему,
и нашелся бы какой-нибудь дурак, который захотел бы его арендовать и мог бы платить за аренду
и отопление.

 "Так что Нейт и этот парень из Хармона поплыли на барже к Бару — к острову Озон,
я имею в виду, — и, казалось, запустение и одиночество этого места идеально ему подходили. Как и старый дом, и большой амбар, и все полуразрушенные
строения, застрявшие там, в прибрежной траве и песке. Прежде чем уехать,
они заключили сделку. Он не был главным. Он был личным
секретарём и первым помощником мистера профессора Ансела Хобарта Диксленда,
учёный — может, Скаддер слышал о нём?

"Может, и слышал, но если и так, то Нейт забыл об этом, хотя и не сказал ему об этом. Хармон приказал построить вокруг дома и сарая забор из досок высотой в пятнадцать футов и заставил Нейта поклясться, что тот никому не расскажет, кто приедет и зачем. Диксленд может захотеть остров на два месяца, сказал он, а может — на два года. Нейту было всё равно. Он был уверен, что
найдёт что-нибудь стоящее, и начал с того, что взял щедрую комиссию за
строительство забора. Они обменялись целой кучей писем
между Нейтом и Хармоном, и в конце концов Нейт получил сообщение о том, что нужно встретиться с жертвами
на вокзале.

"Там был сам профессор, старый высохший старик с бакенбардами
и вспыльчивым характером; и мисс Оливия Диксленд, его племянница и
экономка, стройная, невзрачная девушка в очках и прямом платье.  И там был товарный вагон, полный ящиков, коробок и бог знает чего ещё. Но там не было никаких признаков личного
секретаря и помощника. Профессор сказал Нейту, что здоровье мистера Хармона
внезапно ухудшилось, и его пришлось отправить на юг.

"Это катастрофа, - говорит он, - настоящая катастрофа! Хармон с
мне в моей работе от beginnin'; и теперь, как подходили
завершения, он отнимается. Говорят, он может умереть. Это очень раздражает".

"Хм!" - говорит Нейт. «Ну, может, это и его немного раздражает; кто знает. Что ты собираешься делать с секретарём?»

« Я так понимаю, — говорит профессор, — что у вас, мистер Скаддер, в настоящее время живёт человек с
выдающимися научными достижениями. Хармон познакомился с ним, когда был здесь; они учились в одном классе в колледже. Хармон очень его рекомендовал». Оливия, - говорит он девушке.
племянница, как звали молодого человека, которого рекомендовал Хармон?

"'Толливер, дядя Ансель,' — отвечает девушка, с презрением глядя на Нейта. Почему-то ему показалось, что она с первого взгляда невзлюбила его.


"'Эй, — восклицает Нейт. — Толливер? Да это же Огастес! АВГУСТУС! ну,
я буду не я, если это не так!

 «Огастес Толливер был племянником Нейта из Бостона. В то время они с Нейтом жили вместе. Халди Энн, миссис Скаддер, была на Западе, в Омахе, и ухаживала за своим кузеном, который был хроническим больным и, что ещё важнее, владел большим пакетом акций медных рудников».

«Август был веснушчатым, тощим, как щепка, маленьким человечком в очках,
с мягким, вежливым голосом, из-за которого хотелось развести под ним костёр,
чтобы посмотреть, сможет ли он выругаться по-христиански. У него была большая голова с густыми волосами на макушке и ничего
под этим подразумевалось то, что он называл «наукой» и «социологией». Его «наука» для Нейта была пустой болтовнёй, а «социология» — какой-то чушью о том, что все равны друг другу или кто-то лучше.
'Похоже, он считал, что неправильно получать хорошую цену за вещь, когда ты
нашёл парня, достаточно мягкого, чтобы заплатить. Ты когда-нибудь слышал такой ритм?
— спрашивает Нейт.

«Однако Огастес впитал в себя столько науки и социологии, что они, можно сказать, опьянили его, и доктор отправил его пожить у Скаддеров, чтобы он отоспался. «Нервная прострация» — так он назвал свои симптомы, и с нервами у него всё было в порядке, потому что, если бы на него напала курица, он бы закричал и убежал. Черт! ты никогда не видел такой уродливой кошки. Уродливая кошка
лодка, боязнь морской болезни, боязнь оружия, боязнь всего! Самым
особенным он был боязнь дяди Нейта. Тот сказал дядя хранил его таким образом
поэтому он не даст ударить в жратву ему и Huldy Энн ему дать, я
думаю.

"Огастес Толливер", - говорит старина Диксленд, кивая. "Да, это его имя.
Получил ли он основательную научную подготовку?'

"'Научную подготовку!' — говорит Нейт. 'Научную подготовку? Конечно, он её получил! Это единственная подготовка, которую он получил. Он вам отлично подойдёт, мистер Диксленд.'

«Итак, всё было улажено, оставалось только уведомить Августа. Но Скаддер заметил
назревает еще одно предположение, и держись рядом с ним.

"Мистер Хармон, когда он был здесь, - говорит он, - он упомянул, что вам нужен
приятный, надежный человек, который жил бы на острове и был кем-то вроде генерала
разнорабочий. Моя жена сейчас в отъезде, и все такое, и мне пришло в голову, что я сам
с таким же успехом мог бы быть этим человеком. Может быть, мои условия тебе показались немного завышенными, в Фуст
упоминать, но...'

"Очень хорошо, - говорит профессор, - очень хорошо. Я уверен, что вы будете
удовлетворительное. А теперь, пожалуйста, проследи за разгрузкой этой машины. И будь
осторожен, ОЧЕНЬ осторожен.

"Нейт сообщил Августусу новость в тот же день. У него застрял нос.
в книге, как обычно, и никогда не слышал, так что Нейт наорал на него, как на товарища по несчастью
на прогулочном пароходе, просто чтобы продолжать тренироваться.

"Кто? Кто? Кто? Что? Что? - визжит Огастес, вскакивая с кресла.
- Что это? Кто это сделал? О, мои бедные нервы! - Кричит Огастес, вскакивая со стула, как будто в нем были булавки.
- Что это?

— Чёрт бы побрал твои нервы! — говорит Нейт. — У меня есть для тебя хорошая перспективная работа. Послушай.

 Затем он рассказал, что профессор хочет, чтобы Гас был его ассистентом и помогал проводить то, что старик называл «экспериментами».

 — Диксленд? — говорит Гас. — Ансель Хобарт Диксленд, великий учёный! И
Я буду ЕГО ассистентом? Ассистентом человека, который открыл ДИКСИУМ и
изобрел...

"О, подожди!" - нетерпеливо фыркает Нейт. Скажи мне вот что - он ужасно богат, не так ли?
"Ну, я полагаю ... да, Хармон сказал, что он был богат.

Но подумать только, что я ..." "Да, Хармон сказал, что он был богат." Но подумать только, что я ..."

— А теперь, племянник, — вмешался Нейт, — позволь мне поговорить с тобой минутку. Мы с твоей
тётей Халди Энн были очень добры к тебе с тех пор, как ты здесь, и
теперь у тебя есть шанс отплатить нам добром. Ты занимайся наукой и
профессором, а я займусь финансами. Если эта семья не
скоро ты будешь богат, и в этом не будет вины твоего дяди Нейта. Только не вздумай
совать свое весло туда, где "не нужно".

"Господь с тобой, Гас не заботился о финансах. Он был настолько полон радости
узнают помощник великого усы Ансель Dixland, что он забыл
все остальное, нервы и все такое.

«Итак, на следующий день все четверо были высажены на острове Озон, как и
грузовой вагон, полный ящиков и коробок. Провизию и все необходимое должен был
предоставить Скаддер — за оговоренную плату и комиссионные.

"Нейту потребовалось меньше недели, чтобы выяснить, что задумал старый Диксленд.
Когда он это понял, то сел на песок и презрительно фыркнул.
Старого идиота прозвали ЛЕТАЛЬЩИКОМ. Похоже, что в течение многих лет он
экспериментировал с тем, что называл «самолётами», и теперь достиг той стадии, когда
верил, что может взмахнуть крыльями и взлететь. «Я думаю, что могу взлететь».
— говорит Нейт, — «твоя работа на всю жизнь, Нейт Скаддер. Ты проведёшь остаток своих дней в качестве главного смотрителя частного приюта «Озон».
Ну, Скаддер не жаловался на перспективы. Он не мог бы заработать на
жизнь и как-то иначе.

"Самолёт был разделён на секции в коробках и ящиках. Нейт и
Огастес и профессор достали секции и собрали их вместе.
Здания на Озоне были соединены между собой — сначала дом, затем
пристройка, затем ванные комнаты и большие сараи и, наконец, амбар.
Там были двери, соединяющие их, и можно было пройти из дома в амбар, как
внизу, так и наверху, ни разу не выйдя на улицу.

«В амбаре они построили то, что Уискерс назвал «взлётной
площадкой». Это был длинный жёлоб на козлах, и идея заключалась в том, что самолёт должен был взлетать, скользя по жёлобу.
через большие двери и по атмосферному маршруту к славе. Я говорю, что это была идея. На практике всё было по-другому.

"Дважды профессор объявлял, что всё готово, и
дважды они запускали эту летающую машину. В первый раз у руля был Диксленд, и он вместе с самолётом упал носом в песчаную насыпь прямо у сарая. Машина была снизу, и её части
действовали как крыло, так что профессор пострадал только
в переносном смысле. Но потребовалось десять дней, чтобы подготовить устройство к следующему
выдыхание. А потом бедный, трясущийся Скарт Огастес был пилотом, и он зашел так глубоко
в банк, что Нейт говорит, что он задавался вопросом, не было ли это чепухи, когда делал
что угодно, только не заказывал надгробие. Но в конце концов они выкопали его,
целого, но посиневшего от страха, и после этого его нервы были хуже, чем когда-либо
это.

«Затем старый Диксленд объявил, что обнаружил в принципе работы устройства что-то неладное, и им пришлось ждать, пока он закажет новые детали из Бостона.

 Тем временем возникли другие сложности.  Скаддер был занят тем, что готовил еду и тому подобное и помогал племяннице Оливии,
с домашними делами. Кроме того, он был занят тем, что не давал
людям на берегу узнать, что происходит. Вся эта безумная
 затея должна была оставаться в строжайшем секрете.

"Но, несмотря на занятость, он находил время, чтобы замечать, как крепнет
дружба между Августом и Оливией. Эти двое были из тех, кого священник называет «родственными душами». Кажется, она страдала от науки так же, как и он, и, более того, она была до мозга костей пропитана «социальной реформой». По словам Нейта, слушать, как они вдвоём говорят о помощи бедным и «поселенческой работе», было достаточно, чтобы
вы покидаете стол. Но нет! Он не мог жаловаться. Оливия была ее
единственным наследником дяди, и Нейт мог увидеть радугу обетования перед
Семейные Скаддер.

"Племянница была милой, тихой девушкой. Единственное, что Нейт имел против нее,
помимо помешательства на социологии и того, что она, похоже, ему не нравилась
, были ее проклятые домашние животные. Нейт сказал, что ему никогда не было дела до
домашних животных — ленивых тварей, которые жрут еду и стоят денег, — но
Оливия была от них без ума. Она завела старого кота-негодяя,
которого назвала «Галилео» в честь жителя Эйета, изобретшего подзорную трубу
или что-то похожее, и огромная уродливая собака, которая откликалась на оклик
"Филлипс Брукс"; она назвала его так, потому что сказала, что оригинал
Филлипс был выдающимся священником и великим филантропом.

"Этот пес был здоровым филантропом. Когда Нейт пнул его в первый раз
, он преследовал его по всей длине сарая. После этого им пришлось
держать его прикованным. Он просто ждал удобного случая, чтобы проглотить Скаддера
целиком, и он его дождался.

"Ну, со временем Оливия и Огастес становились всё ближе и ближе.
Нейт давал им все возможные шансы быть вместе, а что касается старого
Профессор усов, он все равно считал, была его светлой полета
машина. Так было Шапин' хорошо, 'cordin на Скаддера
понятие.

"Однажды днем Нейт неожиданно пришел на вершину песчаного холма на
другом конце острова, и там, внизу, сидели Оливия и Августус.
Он обвил ее талию гвоздичной петлей, и они смотрели друг другу в глаза.
очки друг друга были как окна в жемчужных вратах. Думает
Нейт: "Они подписали статьи", - и он на цыпочках удалился, чувствуя, что жизнь
не совсем пустая мечта.

«Это были весёлые часы, которые последовали за этим. Начнём с того, что, когда Нейт вернулся в амбар, он увидел, что профессор лежит на полу под сценой и стонет, душераздирающе, но уныло. Он соскользнул с одной из опор сцены, растянул оба запястья и ушибся так сильно, что превратился в один большой синяк. Однако он не прикусил язык, и его язык не был вывихнут так, чтобы это было заметно. Больше всего его расстраивало то, что он снова подготовил свой самолёт к полёту, а теперь был выведен из строя и не мог
на борту, когда она сошла с рельсов.

"Это ирония судьбы", - говорит он.

"Я купил это у кузнеца в Уэллмаут-центре", - сказал ему Нейт;
- но он мог получить это от Судьбы, или кого ты там имеешь в виду. Это было скользкое железо.
Я знаю это, и я предупреждал тебя вчера, чтобы ты не наступал на него.

«Профессор ещё раз намекнул, что Нейт — болван и идиот, а потом начал звать Толливера; он хотел сразу же увидеть Толливера. Скаддер подумал, что ему нужно показаться врачу, но он не стал, так что
Нейт как мог напоил его и усадил в большое кресло в
Я вышел из передней комнаты и отправился на поиски Огастеса. Они с Оливией всё ещё
разбивали лагерь на песчаной косе. К этому времени правая рука Гаса устала, я
подумал, что он устал, но у него появилась новая проблема с левой. Они всё ещё
смотрели друг другу в глаза.

— Простите, что прерываю сеанс гипноза, — говорит Нейт, — но профессор хочет вас видеть.

«Они вскочили и убежали. Но потребовалось нечто большее, чтобы вызволить их из облаков. Они летели гораздо выше, чем старый самолёт.

«Дядя Натан, — говорит Огастес, вставая и пожимая руки, — у меня есть
чудесная новость для вас. Вряд ли. Вы никогда не будете
предполагаю, что это'.

"Дай мне три попытки, и я одержу победу на Фуст, - говорит Нейт. "Вы двое
помолвлены".

"Они смотрели на него так, как будто он сделал что-то замечательное. "Но, дядя,"
— говорит Гас, снова пожимая мне руку, — только подумайте! она действительно согласилась выйти за меня замуж.

 — Ну, это обычно считается частью помолвки, не так ли? — говорит Нейт. — Я рад это слышать. Мисс Диксленд, я вас поздравляю.
«У вас прекрасный, многообещающий молодой человек».

 «По мнению Нейта, это была самая большая ложь, которую он когда-либо говорил, но
Оливия проглотила это ради благой вести. Казалось, она немного оттаяла по отношению к Скаддеру.
немного, но это было не навсегда, ни в коем случае.

"- Благодарю вас, мистер Скаддер, - говорит она, все еще довольно морозно. - Я
известны заслуги Мистера Толливера. Я рад узнать, что вы признаете
их. Он рассказал кое-что о своём пребывании в вашем доме, что...

«Да, да, — торопливо говорит Нейт. — Что ж, мне жаль, что приходится сообщать плохие новости в такой радостный момент, но ваш дядя Ансель, мисс
Диксленд, пытался летать без своего самолёта, и он сожалеет об этом».

"Затем он рассказал, что случилось с профессором, и Оливия двинулась дальше.
побежала к дому. Огастес тоже хотел уйти, но Нейт удержал его.

"Подожди минутку, Гас", - говорит он. "Пройдись со мной; я хочу поговорить с тобой.
ты. Теперь, как старший по возрасту, ваш ближайший родственник, который
любит вас как сына — да, сэр, как сына, — я считаю своим долгом
дать вам совет. Вы собираетесь жениться на милой девушке, которая
однажды получит много денег. Профессор, он уже довольно
постарше, у него протекает крыша, и эта неприятность, скорее всего, ускорит
его кончину.

— Итак, — продолжает Нейт, — Август, мальчик мой, что вы с этой простой, похожей на ребёнка девушкой собираетесь делать со всеми этими деньгами? Как вы собираетесь распорядиться ими? Вы и Ливия — вы не против, что я так её называю?
она собирается стать членом нашей семьи, так что скоро ты
захочешь заниматься наукой и всем таким, и у тебя не будет времени
заниматься финансами. Тебе понадобится хороший, надёжный человек, который
будет твоим финансовым менеджером. Ну, ты знаешь меня и свою тётю Халди Энн.
 МЫ знаем всё о финансах; у НАС есть опыт. Ты просто позволишь нам
Займитесь облигациями, купонами и прочей ерундой. Мы инвестируем их за вас.
 Мы будем вашими финансовыми менеджерами и менеджерами Ливии. Что касается нашей зарплаты, то, может быть, она покажется вам немного высокой, но это легко устроить. И...

 Тогда вмешался Гас. «О, с этим всё улажено», — сказал он. «Мы с Оливией всё это спланировали. Когда мы поженимся, мы посвятим свою жизнь
общественной работе — заселению. Все деньги, которые мы когда-либо получим, мы потратим на помощь бедным. НАМ они не нужны. Мы будем жить среди бедных,
жить так же скромно, как они. Все наши деньги мы отдадим — каждый цент — на благотворительность и...»

«Боже милостивый!» — кричит Нейт. «НЕ говори так! Не надо! Ты тоже сошел с ума? Почему?..»

«Но Гас продолжал говорить о том, как он живёт в маленькой квартирке в
трущобах, которые он называл «трущобами», и как он раздаёт деньги то
одному бродяге, то другому, пока у Нейта не закружилась голова. «Это
не шутка. Он говорил серьёзно, и она тоже, и они были просто
парами психов, которые это делали.

«Прежде чем Нейт успел придумать что-нибудь разумное, чтобы сказать, Оливия
прибежала и стала кричать, чтобы Гас поторопился. Он ушёл, а Нейт
последовал за ним, держась за голову и пошатываясь, как избиратель, возвращающийся домой с
пикник политического кандидата. Все, о чем он мог думать, было: "ЭТО конец"
всем моим планам! Что... что СКАЖЕТ на ЭТО Халди Энн?"

Нейт обнаружил профессора, сидящего в кресле, а двое других
стояли рядом. Он излагал закон об этом благословенном
самолете.

"Нет! нет! НЕТ! Говорю тебе! — рычит он. — Я не пойду к врачу. Моё изобретение наконец-то готово, и, если я умру, то умру с честью.
 Толливер, ты был верным помощником, и тебе достанется честь совершить первый полёт. Подкати меня к окну, Оливия,
и дай мне увидеть мой триумф.

«Но Оливия не сдвинулась с места. Вместо этого она посмотрела на Огастеса, а он на неё.
'Подкатите меня к окну!' — кричит Диксленд. 'Толливер, чего ты ждёшь? Двери открыты, самолёт готов. Иди и лети прямо сейчас.'

Огастес, по мнению Нейта, действительно был птицей, но он
казалось, не стремился расправлять крылья. Он был белым, и эти его нервы
все это было в твиттере. Если когда-либо и существовал скарт, то это был
тогда он.

"Выходи и летай", - говорит ему Нейт, довольно среднестатистический урод. — Разве ты не
слышал приказ босса? Вот, профессор, я подтолкну тебя к окну.

— Спасибо, Скаддер, — говорит Диксленд. А потом, повернувшись к Гасу: — Ну что ж, сэр, могу я спросить, почему вы ждёте?

 — Это Оливия ответила. — Дядя Ансель, — говорит она, — я должна вам кое-что
рассказать. Я бы предпочла сказать вам об этом наедине, — вставляет она,
глядя на Нейта, — но, кажется, не могу. Мы с мистером Толливером помолвлены.

 «Старому Уискерсу, похоже, было всё равно. В его одурманенной голове
была только эта летающая штуковина».

— Ладно, ладно, — раздражённо бросает он. — Я доволен. Он кажется
достаточно порядочным молодым человеком. Но теперь я хочу, чтобы он запустил мой самолёт.

"Нет, дядя Ансель, - продолжает Оливия, - я не могу позволить ему рисковать своей
жизнью таким образом. У него слабенькие нервы, как и сердце.
Кроме того, самолет дважды терпел неудачу. К счастью, в ходе других испытаний никто не погиб.
но есть вероятность, что третий раз может оказаться фатальным.
'

"Фатально, ты, идиот!" - визжит профессор. «Это совершенство, говорю тебе! Я...»

«Это не имеет значения. Нет, дядя, мы с Августом приняли решение. Его жизнь и здоровье слишком ценны; он должен быть сохранён для великой работы, которую мы будем делать вместе. Нет, дядя Ансель, он НЕ полетит».

— Вы когда-нибудь видели взбесившуюся кошку? Это был профессор, — сказал Нейт. Он попытался помахать вывихнутыми запястьями и не смог; попытался топнуть ногой и понял, что это слишком неуклюже. Но в его очках сверкали искры, а язык горел огнём.

 — Ты собираешься запустить эту машину? — кричит он белому как мел, дрожащему Августусу.

"'Нет, профессор Диксленд,' — запинается Гас. 'Нет, сэр, прошу прощения, но...'

"'Почему бы тебе не попросить мистера Скаддера провести эксперимент, дядя?' — предлагает
эта проклятая племянница, злобно улыбаясь.

— Скаддер, — говорит профессор, — я дам тебе пять тысяч долларов
«Начни прямо сейчас, в этом самолёте, с наличными».

 «На мгновение Нейт был ошеломлён. Пять тысяч долларов наличными — ух ты! Но
потом он подумал о том, как глубоко Гас провалился в песчаную отмель.
  И теперь на борту был новый, более мощный двигатель. Пять
тысяч долларов — не так уж много для расплющенного трупа. Он глубоко
вздохнул.

"Ну, теперь, мистер Диксленд, - говорит он, - я бы хотел, чтобы вы оценили, но, видите ли,
Я ничего не смыслю в механике".

"Профессор..." - начинает Август. "Это было последней каплей. Старый Бакенбардист"
вскочил со стула, хромой и все такое.

"Вон из этого дома, неблагодарный!" - вопит он. "Вон сию минуту! Я
увольняю тебя. Уходи! уходи!"

"У него действительно шла пена изо рта. Я позвонил Оливии, которая думала, что он умирает.
она побежала к нему.

"Я думаю, тебе лучше уйти", - говорит она своему трясущемуся кавалеру. "Иди, дорогой,
сейчас же. Я должен пока остаться с ним, но мы скоро увидимся
. А сейчас иди и доверься мне".

"Я отрекаюсь от тебя, неблагодарная девчонка", - пеняет ее дядя. — Скаддер, я приказываю тебе убрать это... это существо с нашего острова.

 — Да, сэр, — вежливо отвечает Нейт, — примерно через два взмаха хвоста коровы.

"Он начал на август, и Гас направился к двери. Я думаю, Оливия
возможно, мешал, но тут профессор сгибается в виде
в обморок, и ей пришлось ухаживать за ним. Гас выскакивает за дверь, Нейт за ним
. Скаддер добрался до пляжа как раз в тот момент, когда его племянник отчаливал
в лодке, направлявшейся на материк.

"Забери свою пустую башку!" - крикнул Нейт ему вслед. «Видишь, что ты получаешь, не обращая на меня внимания, да? После этого я буду управлять делами на этом острове.
 Я здесь главный, понятно? Когда ты будешь готов подписать документ о передаче прав»
Если твоя жена отдаст мне и Халди Энн эти деньги, может быть,
я позволю тебе вернуться. И, возможно, тогда я улажу твои дела с
Дикслендом. Но если ты осмелишься ступить на эту землю до тех пор, я убью тебя; я утоплю тебя; я разрежу тебя на куски для наживки; я сдам тебя
собакам.

«Он отчалил, и его вёсла застучали, как «Прислушайся к гробу» в уключинах.
Он верил, что Нейт говорил серьёзно. О, Скаддер хорошо его обучил.




ГЛАВА VII

КАПИТАН СОЛ РЕШАЕТ ПЕРЕЕХАТЬ


— Доверьтесь Нейту, — перебил Уингейт. — Он такой же прирождённый лидер, как и вы.
хулиган, поскольку он мошенник и скряга.

- Ага, - продолжал капитан Сол. "Ну, когда Нейт вернулся домой,
профессор был один в кресле, выглядел больным и ослабевшим. Оливия не спала.
в своей комнате у нее был приступ рыданий. Нейт уложил старика в постель, приготовил ему
немного супа из моллюсков и горячего чая, и принес его на руках, как будто он был
младенцем. Профессор говорил в основном о неблагодарном бегстве, как он это назвал, своего ассистента.

"'Держите его подальше от этого острова, — говорит он. — Если он вернётся, я совершу убийство, я это знаю.'

"Скаддер пообещал, что Огастес не вернётся. Профессор
требуется охранник днем и ночью. Нейт сказал, что не знал, может ли он позволить себе столько времени.
и Диксленд тут же удвоил ему зарплату. Итак, Нейт
согласился нести двойное дежурство, устроил его поудобнее на ночь и
ушел от него.

"Оливия больше не спускалась вниз. Похоже, она ничего не хотела.
но Нейт поужинал и съел его, причем вкусно. Галилео, кот, пришёл мяукать, и Нейт пнул его под диван. Филлипс Брукс выл от голода в дровяном сарае, и Скаддер позволил ему выть. Если бы он умер от голода, Нейт не положил бы цветы на его могилу. Забирай
В общем, он неплохо проводил время.

"А когда позже он остался один в своей комнате над кухней, ему стало ещё лучше. Перспективы выглядели неплохо. Может быть, старик Диксленд
ОТРЕЧЁТСЯ от своей племянницы. Если он это сделает, Нейт решил, что он такой же здоровый кандидат на усыновление, как и все остальные. И Огастесу придётся смириться или остаться холостяком. То есть, если только они с Оливией не поженились на
ничего в неделю, платили ежегодно. Нейт предположил, что Халди Энн подумала бы, что он
неплохо справился.

"Он долго сидел там, размышляя, а потом сказал, что звонит
Должно быть, он задремал. Во всяком случае, в следующий миг он уже сидел прямо в кресле и прислушивался. Ему показалось, что он услышал какой-то звук на кухне внизу.

 «Он выглянул в окно и сразу же кое-что заметил». Была прекрасная ясная лунная ночь, и высокий дощатый забор вокруг
дома чернел на фоне белого песка. И на этой белой полосе зияла десятифутовая
дыра. Нейт закрыл эти ворота перед тем, как подняться наверх. Кто их
открыл? Затем он снова услышал шум на кухне.
 Кто-то там внизу разговаривал.

«Нейт встал и на цыпочках прошёл по комнате. Он был в носках,
поэтому не издавал ни звука. Он дотянулся до угла и достал свой старый
ружьё для охоты на уток. Оно было заряжено, оба ствола. Нейт взвёл
ружьё и спустился по чёрной лестнице.

"На кухонном столе горела лампа, и там, на
паре стульев, придвинутых как можно ближе друг к другу, сидели
племянница Оливии и Огастус. Они снова попали в затруднительное положение, и
шептались тихо и слякотно.

"Боже мой! но Скаддер был убит! Он сделал один прыжок и приземлился посередине
на кухонном полу.

"Ты ... ты... ты!" - завопил он, размахивая дробовиком. "Ты снова здесь, да?
Ты? Знаешь, что я тебе сказал, что сделаю с тобой? Что ж, теперь я сделаю это ".

"Они вдвоем прыгнули примерно так же далеко, как Нейт, только в противоположную сторону
. Огастес был парализованной статуей, но Оливия была в здравом уме.


"Беги, Огастес!" - закричала она. "Он застрелит тебя. Беги!"

"А затем, со скрежетом, как свисток, сирена, Август начал
бежать. Нейт был между ним и дверью, поэтому он сбежал вниз головой
в столовую. А за ним погнался Нейт Скаддер, такой взбешённый, что
сам не понимал, что делает.

"В столовой была кромешная тьма, но сквозь нее они прогремели с грохотом
бах! битье посуды, опрокидывание стульев и крики "ура, мальчики!" в счет оплаты.
обычно. Затем через лучшую гостиную в парадный холл.

"Я думаю, Нейт схватил бы его у подножия парадной лестницы, если бы
не Галилео. Этот кот спал на диване, и
шум и суматоха разбудили его, и он взбесился, как и все остальные. Он бросился прямо под ноги Нейту, и Нейт растянулся на полу, и оба ствола дробовика выстрелили, как пара пушек.

«Галилео взлетел по высокой лестнице, распевая гимны. По парадной лестнице
поднялся Август, визжа, как женщина; он был уверен, что Нейт собирается
его убить. А за ним на четвереньках полз его дядя, ругаясь
по-страшному.

"Затем он проходил одну спальню за другой, и каждая была
наполнена более шумными, бьющимися вещами, чем предыдущая. Нейт сказал, что помнит, как профессор кричал: «Горит!» и «Помогите!», когда они оба врезались в его кровать, но они не остановились — они были слишком заняты. Они прошли по всему дому, потом через коридор, потом
на чердак сарая и, наконец, на верхний этаж амбара. И
там Нейт понял, что поймал его. Лестница была спущена.

"'Ну вот!' — говорит Нейт. «Ну что, длинноногий негодяй, если я не дам тебе то, что тебе причитается, то… О, нет смысла карабкаться туда, ты не сможешь спуститься».

 «Большие двери сарая были открыты, и в лунном свете Нейт увидел
Гас карабкался вверх и вниз по летающей сцене, на которой
сидел профессорский самолёт, похожий на увеличенного июньского жука.

"'Вернись, дурак!' — крикнул ему Скаддер. 'Вернись и будь
расправился. Ты тоже можешь; тебе не спрыгнуть. Не хочешь?
Тогда я приду за тобой.

«Нейт говорит, что никогда не забудет лицо Августа в голубом свете, когда
увидел, как его дядя взбирается на сцену за ним. Он был просто в отчаянии — вот и всё, в отчаянии. И следующее, что он сделал, это запрыгнул в
седло машины и потянул за пусковой рычаг.

"Послышалось жужжание электродвигателя, скользящий звук,
один ужасный вопль Августа, а затем - "Ф-с-с-с-т!" - вниз
летающая сцена со свистом пронесла самолет через двери.

«Нейт поставил поднос на козлы и стал ждать, когда раздастся грохот.
 Полагаю, он и впрямь почувствовал угрызения совести. Конечно, он всего лишь выполнял свой долг, и всё же…

"Но грохота не последовало. Вместо этого из кухни донёсся долгий крик — это был голос Оливии. А затем ещё один вопль, который от чистой
радости превзошёл всё, что я когда-либо слышал.

"'Он летает!— закричал профессор Ансель Хобарт Уискерс Диксленд из окна своей спальни. — Наконец-то! Наконец-то! Он ЛЕТАЕТ!

 Нейту потребовалось несколько минут, чтобы пробраться обратно через чердак сарая и
перелезть через вещи, которые они с Гасом сбросили на первом круге.
пока он не добрался до своей комнаты, где всё началось. Затем он спустился на кухню и вышел на улицу.

"Оливия с блаженным выражением на лице стояла в лунном свете,
сцепив руки, и смотрела в небо.

"'Оно летит!' — снова и снова шептала она. 'О! оно
ЛЕТАЕТ!'

"Рядом с ней стоял старый Диксленд, закутанный в одеяло, забыв
о растяжениях и хромоте; он тоже смотрел в небо и повторял снова и
снова:

"'Она летает! Она действительно ЛЕТАЕТ!'

"И Нейт поднял глаза, и там, кружась, высоко в небе,
и вот он уже низко-низко, то наклоняясь в одну сторону, то в другую, летит над землёй.
И в тишине слышно жужжание мотора и крики
Огастеса.

"Скаддер плюхнулся на песок. 'Великая земля любви,' — говорит он, 'она
ЛЕТАЕТ!'

"Ну, минут пять или около того они наблюдали, как эта штука пикировала, ныряла и
проплывала там, над головой. А затем, медленно и легко, как перышко на майском ветерке
, она порхает вниз и мягко приземляется на кочку немного поодаль.
И этот Август - дурак на удачу - выкарабкивается оттуда целым и невредимым,
садится и начинает плакать.

«Первой, кто добрался до него, была Оливия. Она схватила его за
шею, и вы никогда не слышали, чтобы они так кричали. Нейт поспешил
к ним.

"'Вот вы где!' — говорит он, растаскивая их. 'Хватит уже. А ты, — добавляет он, обращаясь к Гасу, — убирайся с этого острова. Я не могу этого сделать
наживка для акулы из вас на этот раз, но...'

"А потом приходит Dixland, топ-прыгать на кочках. 'Мой благородный мальчик!'
он поет, всей кучей падая на круглые плечи Августа. "Мой
благородный мальчик! Мой герой!"

Нейт целую минуту смотрел на это с открытым ртом. Оливия ушла
по направлению к дому. Профессор и Гас лили слезы, как пара поливальщиков.
"Пойдем!" - Кричали они.

"Пойдем! приезжайте! - говорит Скаддер наконец; встань, г-н Dixland; вы будете ловить
холодно. Итак, вы Толливер, ковылять к вашей лодке. Не волнуйтесь, профессор, я исправлю его так, что он больше сюда не придёт.

"Но профессор набросился на него, как коршун.

"'Как ты смеешь вмешиваться?' — говорит он. — 'Я всё ему прощаю. Он герой. Да он же ЛЁТАЛ!'

"Оливия подошла сзади и тронула Нейта за плечо. — Вам не кажется, что вам лучше уйти, мистер Скаддер? — промурлыкала она. — Я освободила вас.
Филлипс Брукс.'

"Нейт клянется, что никогда не добирался до берега и лодки, на которой приплыл Огастес, так быстро. Но этот пес-филантроп опоздал на ужин, которого ждал, всего на полтора фута, даже меньше.

"И на этом все закончилось, по крайней мере, для Нейта. Оливия была боссом.
с тех пор Скаддеру не разрешалось высаживаться на его собственном острове. И
довольно скоро они все уехали, летающая машина и все такое, и теперь Гас и
Оливия поженились.

"Ну, ей-богу!" - воскликнул Уингейт. - Послушай, это, должно быть, разбило сердце Нейта
— Совершенно верно. Все эти хорошие деньги достанутся беднякам. Ха! Ха!

 — Да, — сказал капитан Сол с широкой ухмылкой. — Нейт сказал мне, что каждый раз, когда он понимал, что Гас летает только потому, что он его запугал, ему становилось тошно от жизни.

 — Что сказала Халди Энн? Держу пари, она взбесилась, когда услышала об этом!

"Полагаю, так и было. Скаддер говорит, что хуже всего было то, что она ругалась.
Её главная претензия заключалась в том, что он не воспользовался предложением профессора в пять тысяч долларов и не попытался взлететь. 'А что, если это рискованно?' — говорит она.
«Если бы с тобой что-то случилось, пять тысяч пришли бы на твою
наследники, не так ли? Но нет! ты никогда не думаешь ни о ком, кроме себя".

Мистер Уингейт взглянул на часы. "Добрая земля! - крикнул он, - я не
осознавать это так поздно. Я должен рысью вдоль вниз и встретиться Ститт. Мы с ним
собираемся зайти на рынок моллюсков."

— Я, наверное, тоже пойду, — сказал начальник станции, вставая и направляясь к двери, по пути подобрав свою фуражку. Он распахнул дверь и воскликнул: — Привет! Это Сим. Что у тебя на уме, Сим?

Мистер Финни выглядел довольно мрачным. — Я хотел поговорить с тобой минутку,
Сол, — начал он. — Привет! Барзилла, я не знал, что ты здесь.

"Меня здесь не будет, но в одну секунду дольше", - ответил мистер Уингейт, как он и
Финни пожал руку. "Я уже опаздываю. Бейли подумают, что я ничего не придет.
До свидания, мальчики. Может быть, увидимся днем.

- Да, приходите, - крикнул Берри, когда его гость поспешил к воротам. "Я хочу
услышать об автомобилях по дороге. Ты ведь ни одного не купил,
не так ли, Барзилла?"

Уингейт ухмыльнулся через плечо. - Нет, - крикнул он, - я - нет. Но другие
, кого ты знаешь, слышали. Это самая большая шутка на земле. Вы с Симом захотите
услышать ее.

Он взмахнул большой рукой и быстро пошёл по Шор-роуд. Депо
хозяин повернулся к своему другу.

"Ну что, Сим?" — спросил он.

"Ну что, Сол," — серьёзно ответил грузчик, — "я только что встретил мистера
Хилтона, священника, и он рассказал мне кое-что об Олив Эдвардс,
кое-что, что, я думаю, тебе стоит знать. Вы сказали, чтобы я выяснил, что она собиралась делать, когда ей пришлось покинуть свой дом и...

— Я знаю, что я сказал, — довольно резко перебил начальник депо. — Что сказал Хилтон?

— Мистер Хилтон велел мне не рассказывать, — продолжил Финни, — и я никому не расскажу, кроме вас, Сол. Я знаю, что вы не упомянете об этом. Министр говорит
что Оливия бедна, как церковная мышь. Всё, что у неё есть, — это
небольшая мебель и вещи в доме. Вещи ничего не стоят, но мебель принадлежала её отцу и матери, и она дорожит ею. Кроме того, как все знают, она ужасно гордая и
уважающая себя. Что-то вроде благотворительности убило бы её. А на Западе — в
В Омахе или где-то ещё — у неё есть двоюродный брат, который задолжал её отцу денег. Старый
капитан Сибери одолжил этому парню из Омахи две или три тысячи долларов и помог ему
начать бизнес. Конечно, долг аннулирован, но Оливия не
Она этого не осознавала, а если и осознавала, то это не имело для неё значения. Она не могла понять, как закон может повлиять на выплату денег, которые ты честно задолжал. Она написала кузену из Омахи, рассказав ему, в какую передрягу она попала, и попросив его, если это удобно, дать ей тысячу или около того. Она считает, что если получит эти деньги, то сможет поехать в Бейпорт или
Орхэм или где-нибудь ещё и открою ещё один магазин идей.

Капитан Берри закурил сигару. — Хм! — сказал он через минуту. — Вы говорите,
она написала этому парню. Она уже получила ответ?

«Нет, ничего определённого. Она слышала, как жена этого мужчины говорила, что её муж — двоюродный брат — уехал на рыбалку куда-то в Канаду и вернётся не раньше восьмого числа следующего месяца. Как только он вернётся, он ей напишет». Но мистер Хилтон считает, и я тоже, — я кое-что слышал об этом кузене, — что он вряд ли пришлёт деньги.

 — Да, я бы не удивился. Где будет жить Олив, пока ждёт ответа?

«В её собственном доме. Мистер Хилтон пошёл к Уильямсу и умолял его, и
в конце концов тот согласился позволить ей остаться там до тех пор, пока «Колониал» не переедет
на участок. Тогда дом Эдвардсов снесут, и Олив, конечно, придётся
уехать.

Начальник депо задумчиво затянулся сигарой.

"Она не услышит об этом раньше десятого, самое раннее," — сказал он. "И если
Уильямс сразу же начнёт перевозить свой «Колониал», он точно успеет
к седьмому. Вы передали ему свои расчёты по работе?

"Передал сегодня утром. Один из его высокомерных слуг,
весь в медных пуговицах и галунах, как парень, играющий в оркестре, взял
моё письмо и снизошёл до того, чтобы передать его Уильямсу. Мне бы хотелось
я бы пнул эту тварь, просто чтобы посмотреть, сможет ли она выпрямиться, но я решил, что это было бы неразумно.

"Наверное, нет. Если «Колониал» доберётся до участка Олив раньше, чем она получит весточку от человека из Омахи, что тогда?"

"Ну, это самое худшее. Священник не знает, что она будет делать.
Есть много мест, где ей были бы рады, но она слишком горда, чтобы принять приглашение. Мистер Хилтон боится, что она отправится в Бостон в поисках работы или чего-то в этом роде. Вы знаете, как мало у неё шансов найти работу, которая хоть чего-то стоит.

Финни замолчал, с тревогой ожидая ответа своего товарища. Когда тот последовал,
он был весьма неутешительным.

"Я иду на вокзал," резко сказал капитан. "Пока, Сим."

Он захлопнул за собой дверь дома, подошел к калитке, распахнул ее и
пошел прочь. Симеон в изумлении уставился на него, а затем поспешил
его догнать. Поравнявшись с ним, он попытался возобновить
разговор, но безуспешно. Начальник депо не хотел говорить. Они
свернули на Кросс-стрит.

"Ну и ну!" — воскликнул мистер Финни, задыхаясь от непривычной спешки,
— Что, мы участвуем в забеге? Ну-ка... О, как поживаете, мистер Уильямс, сэр? Хотите со мной встретиться?

Магнат из Ист-Харнисса вышел вперёд.

"Э-э... Финни, — сказал он, — я хочу, чтобы вы уделили мне минутку. Доброе утро, Берри.

— Доброе утро, Уильямс, — резко заметил капитан Сол. — Хорошо, Сим.
Я подожду тебя дальше.

Он продолжил свой путь. Строительная машина стояла на месте. Мистер Уильямс
нахмурился от возмущения.

 — Финни, — сказал он, — я только что просмотрел ваши расчёты, ваше предложение по перемещению моего нового дома. Цена просто смехотворна".

Симеон попытался пошутить. «Да, — ответил он, — я и сам думал, что это
смешно, но мне нужны были деньги, и я решил, что могу позволить себе быть
забавным».

Уильямс нахмурился ещё сильнее.

 «Я не имел в виду, что это смехотворно мало, — огрызнулся он, — я имел в виду, что это смехотворно
много». Я бы предпочел помочь вам, горожане, если смогу, но вы не сможете заставить
меня сделать доброе дело. Я написал Колту и Адамсу из Бостона и
принял их предложение. У тебя был шанс, но ты не счел нужным им воспользоваться.
Вот и все. Мне жаль.

Симеон был зол, а также немного скептичен.

— Мистер Уильямс, — спросил он, — вы хотите сказать, что эти люди согласились перевезти вас дешевле, чем я?

 — Их цена — их реальная цена, может, и не ниже, но, учитывая их современное оборудование и — э-э — прогрессивные методы, они дешевле. Да.
 Доброе утро, Финни.

Он развернулся на каблуках и ушёл. Мистер Финни, удручённый и
разозлившись еще больше, он направился туда, где его ждал начальник депо.
 Капитан Сол мрачно улыбнулся.

"Ты не выглядишь веселым, как рождественская елка, Сим", - заметил он. "Что же
его Величество хотел вам сказать?"

Симеон пересказал разговор с Уильямсом. Мрачная улыбка начальника депо
стала шире.

— Сим, — спросил он с тихим сарказмом, — разве ты не понимаешь, что для переезда в новый дом нужны прогрессивные методы?

Финни попытался улыбнуться в ответ, но попытка не увенчалась успехом.

"Да, — продолжил капитан. — Что ж, если ты не можешь взять «Гранд»...
Панджандрам, ты можешь сесть на забор и посмотреть, как он проходит мимо. Этого
должно быть достаточно, не так ли? Однако мне, возможно, скоро понадобятся твои
смехотворные идеи для собственной работы. Не будь слишком
комичным, хорошо?

"Что ты имеешь в виду, Сол Берри?"

— Я имею в виду, что могу решить переехать в свой собственный дом.

 — Переехать в свой СОБСТВЕННЫЙ дом? Куда, ради всего святого?

 — На участок на Мейн-стрит, который принадлежит Эбнеру Пейну. Эбнер давно
хотел купить мой участок здесь, на Шор-роуд. Он знает, что из него
получится прекрасный летний домик для какого-нибудь богача.
Я бы тоже купил этот дом, но я слишком дорожу им, чтобы продавать.
Теперь Эбнер вернулся с другим предложением. Он обменяет мой участок на участок на Главной
улице, оплатит мои расходы на переезд и, кроме того, заплатит приличную сумму. Ему на самом деле не нужен мой ДОМ, понимаете; ему нужна моя ЗЕМЛЯ.

— Ты собираешься его купить?

 — Не знаю. Участок на Мейн-стрит хороший, и мой дом будет хорошо смотреться на нём. И я заработаю на этой сделке.

 — Да, но ты всегда клялся, что тебе нравится вид на солёную воду. Ты сам говорил, что никогда не хотел жить где-то ещё.

Капитан Сол вынул сигару изо рта, посмотрел на неё, а затем с силой швырнул в канаву.

"Какая разница, где я живу?" — прорычал он. "Кому, чёрт возьми, какое дело, где я живу или живу ли я вообще?"

"Сол Берри, какого чёрта..."

"Заткнись! Оставь меня в покое, Сим! Я сейчас ни с кем не хочу общаться.
Убирайся, добрый человек.

В следующий миг он уже спускался с холма. Мистер Финни глубоко
вздохнул, почесал голову и торжественно покачал ею. Что всё это значило?




Глава VIII

ОБЯЗАННОСТИ ДЖЕНТЛЬМЕНА


Методы господ Кольта и Адамса, бостонской фирмы по перевозке грузов,
были, безусловно, прогрессивными, если судить по скорости выполнения работ. Через два дня после того, как мистер
 Уильямс принял их условия, в Ист-Харнисс прибыл товарный вагон, полный оборудования. Затем
приехали бригадир и группа рабочих. Были наняты лошади, и в течение недели «чистый колониальный» дом был снят с фундамента и отправлен на участок Эдвардса. Переезд был непростой задачей. Большой дом нужно было доставить по Шор-роуд до пересечения с бульваром Хилл, а затем повернуть направо.
на это аристократическое шоссе и поехал вверх по длинному склону, огибая широкий поворот
, к месту назначения.

Мистер Финни, хотя и ненавидел всю операцию, тех, кто ею руководил
, и особенно могучего Уильямса, не смог удержаться от того, чтобы не прокрасться
вниз, чтобы посмотреть, как продвигаются дела у его успешных соперников
он надеялся это сделать. Она причиняла ему немало огорчений видеть, что они были
так очень хорошо. Однажды утром, после завтрака, стоя на углу бульвара и Шор-роуд, он поймал себя на том, что мысленно подсчитывает.

Ещё три дня, и они свернут на бульвар; через четыре или пять дней после этого они будут рядом с участком Эдвардса. Ещё день, и... Бедная Олив! Она останется без крова. Куда ей идти?
Было ещё слишком рано ждать ответа от кузена из Омахи, но Симеон,
расспросив священника, почти не надеялся, что ответ будет положительным. Тем не менее, это был шанс, и если бы деньги пришли до того, как «чистый колониал» добрался до участка Эдвардса, то вдова, по крайней мере, не осталась бы без гроша в своём доме. Ей пришлось бы уехать
В любом случае, она могла осуществить свой план по открытию
ещё одного магазина в одном из соседних городов. В противном случае... Мистер
Финни громко выругался.

"Хм!" — раздался голос позади него. "Я согласен с тобой, хотя и не понимаю, в чём дело. Я давно не слышал ничего лучше."

Симеон развернулся, как он потом сказал, «словно юла».
Рядом с ним стоял капитан Берри, начальник депо, с руками в карманах, с сигарой во рту, олицетворяя спокойствие и невозмутимость. Он вышел из своего дома, стоявшего рядом с
Он свернул за угол и подошёл к своему другу.

"Земля любви!" — воскликнул Симеон. "Почему бы тебе не напугать парня до смерти,
ходя на цыпочках? Я никогда не видел таких косолапых!"

Капитан Сол улыбнулся. "Прыгают, не так ли?" сказал он, кивая в сторону
"Колониал". "Будем там к десятому, не так ли?"

"Десятый!" Мистер Финни фыркнула от отвращения. "Это будет шестым, или я
пропустить мое предположение".

"Ага. — Послушай, Сим, как скоро ты сможешь поставить мою хижину на дороге,
если я дам тебе задание её передвинуть?

 — Я не смогу поставить её на Главной улице раньше, чем через две недели.
- ответил Сим после минутного раздумья. - Мех достается на дороге.
выходит, я мог бы привезти его сюда послезавтра, если бы у меня было достаточно людей.

Начальник депо вынул сигару изо рта и выпустил колечко дыма
. - Ладно, - протянул он, - набирайте побольше шайки.

Финни подпрыгнул. — Ты хочешь сказать, что решил принять предложение Пейна и обменять свой участок на его? — ахнул он. — Но ведь всего два-три дня назад ты говорил...

 — Да-а. Это было два-три дня назад, и с тех пор я наблюдаю за «Колониалом». Я считаю, что привычка двигаться заразительна. К полудню вы будете здесь со своей бандой.

— Сол Берри, ты с ума сошёл? Ты не видел Эбнера Пейна, он уехал из города...

 — Мне не нужно его видеть. Он сделал мне предложение, и я напишу и приму его.

 — Но тебе нужно разрешение муниципалитета на переезд...

 — Я его получил. Я поднялся и встретился с председателем час назад. Он мой друг. Я выдвинул его на собрании.

— Но, — запнулся Финни, очень расстроенный такой внезапностью, —
вы не знаете мою цену и...

— К чёрту вашу цену! Назовите её, когда я спрошу. Послушай, Сим, ты собираешься
поставить мой дом посреди дороги послезавтра? Или это просто разговоры?

— Не говори так. Я могу взять его там, но…

— Хорошо, — холодно сказал капитан Сол, — тогда возьми его.

Засунув руки в карманы, он пошёл прочь. Симеон сел на камень у дороги и
засвистел.

Однако свист был роскошным и отнимающим время способом выразить
удивление, а мистер Финни в тот момент не мог позволить себе роскошь. До конца дня он был очень занят. Как выразился Бейли Ститт, он
«носился как блоха в рукавице», нанимая рабочих, приглашая каменщиков и готовя материалы. В тот же день каменщики
начали ломать дымоходы из маленькой ягоды дома. До
закрытие на следующий день он был на роликах. К двум часам дня
после этого он был посреди Прибрежной дороги, как раз тогда, когда его перевозчик
заявил, что так и должно быть. Они двигались в нем, мебели и все,
и капитан Сол был, как сказал он, будет "стоять прямо на борту все
вояж". Готовить, конечно, было нельзя, но капитан договорился
пообедать в ресторане миссис Гостеприимный стол Хиггинса во время переезда. Его внезапное
помешательство давало повод для сплетен по всей деревне, но он
не волнует. Сплетни по поводу его действий было последнее, что в
мир в беде, капитан Сол ягода.

"Колониал" Уильямса двигался к углу с большой скоростью
, и бригадир бостонской транспортной фирмы подошел к мистеру
Финни.

— Послушай, — обратился он к Симеону, который, обливаясь потом, отдыхал, прежде чем снова приступить к работе по установке катков. — Послушай, — сказал бригадир, — завтра вечером мы будем готовы повернуть на бульвар, а ты загораживаешь дорогу.

— Всё в порядке, — сказал Симеон, — к тому времени мы уже будем за углом бульвара.

Он думал, что говорит правду, но на следующее утро, ещё до начала работы, появился капитан Берри. Он позавтракал и прогулялся до места проведения работ.



— Ну что, — спросил Финни, — каково это — спать на колёсах?

"Тип-топ", - ответил начальник депо. "В ближайшее время мне это понравится. Предположим, моя следующая койка
будет где-то там, наверху, не так ли?"

Он показывал за угол, а не прямо вперед. Симеон
разинул рот.

"ТАМ, наверху?" он закричал. "Ну, конечно, нет. Это бульвар. Мы
— Побережной дороге.

 — Да? Думаю, нет. Мы пойдём по бульвару. Можем пойти и так,
не так ли?

 — Можем? — в ужасе переспросил Симеон. — Конечно, можем! Но это всё равно что идти по компасу задом наперёд, чтобы попасть на пол-пункта к востоку от севера. Это в обход
амбара Робин Гуда. Это займёт в два раза больше времени и будет стоить...

— Это хорошо, — перебил капитан. — Я люблю путешествовать и готов за это заплатить. — Подумай о том, какой вид откроется мне по пути.

 — Но твоё разрешение от выборщиков… — начал Финни. Берри поднял руку.


 — В моём разрешении ничего не сказано о маршруте, — ответил он.
его глаз чуть заметно сверкнул. "Ну вот, Сим, ты зря тратишь время. Я
двигаюсь по бульвару Хилл".

И на бульвар свернул "Берри хаус". Бригадир "Кольт и Адамс"
разозлился, когда увидел балки, проложенные в том направлении. Он бросился
к нам и задавал непристойные и острые вопросы.

"Кажется, ты сказал, что идешь прямо вперед?" потребовал он ответа.

"Я так и думал," — ответил Симеон, — "но, видите ли, я всего лишь штурман на
этом судне, а не владелец."

"Где этот болван?" — спросил бригадир.

"Если вы имеете в виду капитана Берри, то, я полагаю, вы найдёте его в
— В депо, — ответил Финни. В депо отправился бригадир. Не получив там особого удовлетворения, он поспешил домой к своему работодателю, мистеру
 Уильямсу. Магнат, раскрасневшийся и злой, вернулся с ним на станцию. Капитан Сол встретил их любезно. Исси, которая слышала последовавший за этим разговор, заявила, что начальник депо был настолько холоден, что «по сравнению с ним айсберг был костром». Исси описала этот разговор, рассказав о нём дюжине горожан в течение следующих трёх часов, следующим образом:

"Мистер Уильямс, — сказала Исси с широко раскрытыми глазами, — он заходит в депо"
комната ожидания, с ним его бригадир. Уильямс подходит к капитану Солу.
и он говорит: "Берри, - говорит он, - ты несешь ответственность за то, что
твой дом перенесли?"

Капитан Сол поклонился и улыбнулся. "Да", - говорит он, сладкий, как свежий гребешок.

«Ты ведь переезжаешь на Мейн-стрит, не так ли? Я так понял».

 «Ты правильно понял. Туда она и направляется».

 «Тогда что ты имеешь в виду, сворачивая с твоей дороги на мою?»

 «О, я не владею никакой дорогой. Ты купил бульвар?» Старосты
должны были сказать нам об этом. Я думал, это городская улица.

«Мистер Уильямс слегка покраснел. «Я не имел в виду свою дорогу в этом смысле, — говорит он. — Но прямой путь к Мейн-стрит идёт вдоль берега, и все это знают. Почему же вы сворачиваете с него на бульвар?»

 «Капитан Сол достал из кармана сигару. «Хотите?» — говорит он, протягивая её мистеру Уильямсу. — Нет? Наверное, слишком рано после завтрака. Почему я
выключаюсь? — продолжает он. — Ну, я тебе скажу. Я собираюсь
остаться на борту своей хижины, пока она движется, и подниматься по холму
намного приятнее, чем спускаться. Я всегда завидовал тем, кто мог
позволить себе дом на Бульваре, и теперь у меня есть шанс обзавестись им.
Там ... ненадолго. Я сартин, мне это понравится.

"Бригадир зарычал с отвращением. Мистер Уильямс покраснел еще сильнее.

"Ты что, не понимаешь?" - фыркает он. «Ты преграждаешь путь дому, который я перевожу. У меня есть способные люди с достаточным оборудованием, чтобы перевезти его, и они смогут сделать это в два раза быстрее, чем твоя одноконная повозка. Ты преграждаешь дорогу. Теперь они должны следовать за тобой. Это возмутительно!»

Капитан Сол снова улыбнулся. «Очень жаль», — говорит он. «Жаль, что так получилось».
«Хорошая улица не может быть шире. Если бы это была моя улица в моём городе — я полагаю,
это то, что вы называете Восточным Харниссом, не так ли? — мне кажется, я бы её расширил».

 «Хозяин «моего города» вдавил каблук в песок. «Берри, — огрызается он, —
ты собираешься перетащить этот дом через бульвар раньше меня?»

«Капитан посмотрел ему прямо в глаза. «Уильямс, — говорит он, — я».

«Миллионер резко развернулся и пошёл прочь.

— Ты за это заплатишь, — рычит он, наконец-то дав волю своему гневу.

 — Я рассчитывал на это, — мурлычет Капитан. — Обычно я плачу за то, что хочу.
и справедливая цена, на что. Я никогда не покупал в дешевой ипотеки и провел
их для клубов за бедных людей, никогда в жизни. Доброе утро'.

"И прямо в лицо самому мистеру Уильямсу", - заключил Исси. "ЧТО ты об этом думаешь?"
"ЧТО ты об этом думаешь?"

Это был вызов авторитету и достоинству, сенсация, которая должна была
потрясти Восточный Харнисс из конца в конец. Но у большинства мужчин в деревне, особенно у торговцев, на уме было другое, а именно майор Катбертсон Скотт Харди из «Сильверлиф Холла». Майор и его долги вызывали серьёзное беспокойство.

Кредиторы the Major встретились, согласно договоренности, в понедельник
вечером после их предыдущей встречи в клубе. Обед Готт, один из прибывших
одним из первых, приветствовал своих товарищей по группе с видом мрачного
торжества и какой-то снисходительной жалости.

Хиггинс, владелец "универсального магазина", действующий как самозваный председатель,
спросил, есть ли у кого-нибудь что сообщить. Что касается его самого, то он видел майора
и прямо попросил оплатить его счет. Майор был очень вежлив и, по-видимому, очень переживал за своих земляков
Он сказал, что если бы я не позаботился о нём, то ему было бы неудобно. Он сказал, что немедленно напишет своим адвокатам.

"Он сказал ещё много чего," — добавил Хиггинс. "Сказал, что никогда не получал лучшего обслуживания, чем от жителей этого города, и что у меня отличный магазин, и так далее, и тому подобное. Но у меня пока нет денег. Кому-нибудь ещё повезло больше?"

Ни у кого не было, хотя у нескольких были похожие беседы с хозяином
«Сильверлиф Холла».

«Похоже, Обэд что-то знает», — заметил Уикс. «Что это,
Обэд?»

Мистер Готт презрительно махнул рукой.

«Вы, ребята, меня смешите, — сказал он. — Вы всё говорите и говорите, но ничего не делаете. Я сам верю в то, что делаю. Когда я шел домой прошлой ночью,
я думал: "Есть один человек, который, возможно, что-то знает о старине Харди,
а это Годфри, служащий отеля. "Итак, я написал Годфри в Бостон
и получил от него письмо. Вот это.

Он прочитал письмо вслух. Мистер Годфри написал, что ничего не знает о
Майор Харди, более того, он ничего не смог от него получить
в качестве оплаты за его питание.

"Итак, я конфисковал его чемодан", - заканчивалось письмо. "В нем ничего не было
Стоит упомянуть, что я взял его из принципа. Майор много говорил мне о том, что нужно писать его адвокатам, чтобы получить деньги, но я не обратил на это особого внимания. Боюсь, он старый мошенник, но я не могу не симпатизировать ему, и если бы я продолжал управлять своим отелем, то, думаю, он бы ушёл безнаказанным.

"Есть!" - воскликнул торжествующий обед, с насмешкой: "я думаю, что
решает дело, не так ли? Возможно вы бы превратить свои счета в
Сквайр Бейкер сейчас".

Но они не были готовы. Хиггинс утверждал, и справедливо, что, хотя
Майор был, по всей вероятности мошенничества, даже не юрист, может вам воды
из камня, и что, когда человек не имел ничего, судиться с ним было пустой тратой
времени и денежных средств.

"Кроме того, - сказал он, - есть шанс, что у него могут быть адвокаты
и собственность где-то еще. Давайте напишем ему письмо, и каждый из нас
подпишет его, сообщив ему, что мы зайдем к нему во вторник вечером, ожидая
полной оплаты. Если мы позвоним и не получим удовлетворения, что ж,
нам от этого не станет хуже, и тогда мы сможем... ну, выгнать его из города, если ничего другого не останется.

Итак, письмо было написано и подписано каждым присутствующим. Это было долгое
список подписей и тревожная сумма задолженности. Письмо было
отправлено в тот же вечер.

 Последовавшие за этим дни показались Обеду долгими. Он был раздражителен дома
и груб в магазине, и Полена заявила, что он «становится таким, что с ним
никто не сможет жить». У неё самой было на удивление хорошее настроение, и
Обед заметил, что с каждым днём она становилась всё более возбуждённой.
В четверг она объявила, что едет в Орхэм навестить свою
племянницу Сару Эмму Кахун и вернётся не сразу. Он знал, что лучше не возражать, и она уехала.

В тот вечер каждый из тех, кто подписал письмо майору Харди, получил
вежливую записку, в которой говорилось, что майор будет рад принять
господ в своём доме. О платеже не было сказано ни слова.

 Итак, после недолгих обсуждений кредиторы проследовали
процессией через поля к «Сильверлиф-Холлу».

 «Харди сегодня был в Орхэме», — прошептал конюх, когда они
вошли во двор. — Он приехал сегодня утром и вернётся
сегодня вечером.

 — ПРИЕХАЛ! — воскликнул Обэд, останавливаясь как вкопанный. — Он что? Откуда он?
получить команду? Готов поспорить на пять долларов, что ты был достаточно мягок, чтобы позволить ему это, и ни слова не сказал. Что ж, если ты не... чёрт возьми! подожди, пока я с ним разберусь! Я покажу тебе, что он не может меня запугать.

 Огастес встретил их у двери и проводил в старомодную гостиную. Майор, спокойный, хладнокровный и невозмутимо вежливый, ждал их. Он сделал несколько замечаний о погоде.

"День довольно приятный," — перебил его Обэд, выходя вперёд, — "но мы пришли сюда не для того, чтобы говорить о погоде. Вы собираетесь заплатить нам то, что должны? Вот что мы хотим знать."

«Джентльмен старой закалки» ответил не сразу. Вместо этого он
повернулся к важному слуге, стоявшему рядом с ним.

"Август, — сказал он, — можешь начинать." Затем, безмятежно глядя на
разгневанного мистера Готта, чей сжатый кулак покоился под центральным столом, по которому он ударил, чтобы подчеркнуть свои требования, майор спросил:

— Прошу прощения, мой дорогой сэр, но какова общая сумма моего долга перед вами?

— Девятнадцать долларов и двадцать восемь центов, и я хочу, чтобы вы поняли, что…

Майор Харди поднял тонкую белую руку.

"Одну минуту, пожалуйста, — сказал он. — Итак, Огастес.

Огастес открыл стоявший в углу стол и достал внушительную стопку
банкнот. Затем он вынул аккуратные стопки половинок, четвертаков, десятицентовиков
и пенни и разложил всё это на столе. У Обеда и его товарищей от удивления
открылись рты.

"У вас с собой счёт, мистер Готт?" — спросил майор.

 Мистер Готт в изумлении достал требуемый документ.

— Благодарю вас. Август, девятнадцать двадцать восемь этому джентльмену. Будьте любезны, мистер Готт, распишитесь в получении счёта. Конечно, это простая формальность,
но лучше быть точным. Благодарю вас, сэр. А теперь, мистер Хиггинс.

Один за другим кредиторы с позором выходили вперёд, получали причитающуюся им
сумму, расписывались в получении и снова отступали назад. Мистер Питерс,
фотограф, расписался последним.

— Джентльмены, — сказал майор, — я сожалею, что моя беспечность в финансовых вопросах причинила вам столько хлопот, но теперь, когда вы здесь, представительное собрание деловых людей Восточного Харнисса, в эту ночь из всех ночей, мне кажется уместным попросить вас о поздравлениях. Огастес.

Огастес с каменным лицом удалился в соседнюю комнату и вернулся
с подносом, на котором стояли графин и бокалы.

 «Джентльмены, — продолжил майор, — я часто выражал своё восхищение и уважение к вашей — возможно, теперь я могу сказать «нашей» — очаровательной деревне.  Это восхищение и уважение распространяется и на прекрасных дочерей этого городка.  Возможно, некоторые из вас по соображениям совести не употребляют алкоголь. Я уважаю эти принципы, но уверен, что никто из вас не откажется хотя бы выпить со мной бокал вина,
когда я скажу вам, что в этот день я взял в жёны одну из самых прекрасных женщин,
чтобы любить и лелеять её всю жизнь.

Он подошёл к двери столовой, открыл её и тихо сказал:
— Дорогая, не окажете ли вы нам честь своим присутствием?

Раздался шорох чёрного шёлка, и в дверях появилась величественная фигура миссис Полены Джинн.

— Джентльмены, — сказал майор, — позвольте мне представить вам мою жену, новую хозяйку Сильверлиф-Холла.

На лицах бывших кредиторов застыло изумление. Выразительное лицо мистера Готта
побледнело, затем покраснело, а потом покрылось пятнами, как будто он
заболел корью. Полена бросилась к нему.

— О, Обед! — воскликнула она. — Я знаю, что мы должны были тебе сказать, но майор сделал мне предложение только во вторник, и мы решили сохранить это в секрете, чтобы удивить тебя. Мистер Лэнгворти из Орхэма поженил нас, и…

- Дорогая, - вежливо перебил ее муж, "не будем мешать нашей
личные дела на терпение этими хорошими друзьями. А теперь,
джентльмены, позвольте мне предложить тост: за здоровье и счастье
хозяйки "Силверлиф Холла"! Брат Обед, я...

Наружная дверь с грохотом захлопнулась; "Брат Обед" сбежал.

Немного позже, когда остальные бывшие кредиторы Майора вышли
на лунный свет, они обнаружили своего товарища, стоящего у
ворот и с каменным выражением лица смотрящего в пустоту. "Хэн" Ледбеттер, который вместе с Хиггинсом
замыкал процессию, задумчиво сказал:

"Когда он Фуст за уши, что деньги я не смогу едва ли
b'lieve мое глаза. Я начал думать, что мы, ребята, сами во всём виноваты и потеряли очень хорошего клиента; но, конечно, теперь всё ясно.

"Да," — кивнул Уикс. "Я слышал, что у П'лены был
очень хороший баланс в банке.

- Мне кажется, - лукаво заметил Хиггинс, - что мы должны проголосовать за Obed здесь.
спасибо. Как насчет этого, Обед?

И тут новый шурин майора Харди словно подскочил и проснулся.

"А, иди ты на травку!" - прорычал он и яростно затопал вниз по холму
.




Глава IX

Вдова Бассетт


Эти события, женитьба майора Харди и конфуз мистера Готта, на какое-то время затмили интерес местных жителей к переезду начальника депо. Это было по-своему удачно, потому что те, кто потрудился дойти до нижней части бульвара, были поражены
чтобы увидеть, как медленно продвигается переезд.

"Только одна лошадь, Сим?" — спросил капитан Хирам Бейкер. "Только одна! Да вы будете
ездить целую вечность, не так ли?"

"Боюсь, это займёт немало времени," — признал мистер Финни.

— А где твой другой, белый?

— Белый конь, — медленно произнёс Симеон, — неважно себя чувствует, и
мне пришлось его придержать.

— Хм! Это плохо. Как Сол к этому относится? Он такой шустрый,
я бы подумал...

— Сол, — перебил Сим, — это разумно. Он понимает.

Он мысленно усмехнулся, произнося эти слова. Капитан Сол действительно понимал. Как и мистер
Финни и сам начал кое-что понимать.

В тот самый день, когда Уильямс и его бригадир пришли к начальнику депо и были так бесцеремонно выпровожены, этот чиновник ненадолго заглянул к своему машинисту.

"Сим, — сказал он, и в его глазах по-прежнему плясали огоньки, — его величество Уильямс Завоеватель только что заходил ко мне и был очень раздражен. Он и с тобой обошелся довольно грубо. Вы назвали свой наряд «одной лошадью». Это ошибка, потому что сейчас у вас на работе две лошади. Стыдно заставлять такого великого человека лгать. Может, вам лучше избавиться от одной из этих лошадей?

"Положите один конец?" - воскликнул Симеон. "Зачем? Поэтому мы будем достаточно медленно,
так сталось. С одной лошадью мы бы не справились, я не знаю, как долго.
"Это так", - пробормотал капитан. - "Я не знаю, как долго".

"Это так". "Мне кажется, с одной лошадью, ты бы вряд ли
до середины бульвара по ... ну, до десятого числа
месяц. Эй?"

Десятый месяц! Десятый! Да ведь именно десятого числа этот
Кузен Олив Эдвардс из Омахи должен был ... мистер Финни начал понимать... видеть
и улыбнулся, медленно, но широко.

— Хм-м-м! — задумчиво протянул он.

 — Да, — заметил капитан Сол. — Твой белый конь выглядит как-то
привет, Сим. Я думаю, ему нужен отдых ".

И, конечно же, на следующий день белого коня признали непригодным и
отвели обратно в конюшню. Жилище начальника депо переехало, но это
все, что можно было правдиво сказать о его ходе.

На депо капитан был тише обычного. Он шутил со своим помощником меньше, чем обычно, и Исси была ему за это благодарна. Иногда капитан Сол сидел молча по несколько минут. Казалось, он о чём-то размышлял и обдумывал какую-то серьёзную проблему. Когда его друзья, мистер Уингейт, капитан Ститт, Хирам Бейкер и
остальные заглянули к нему, он приободрился и был таким же разговорчивым, как всегда.
 После того, как они ушли, к нему вернулось его прежнее спокойное настроение.

"На мой взгляд, он ведет себя как-то грустно", - заявила Исси, выступая из глубин
знания сенсационного романа. "Если бы он был моложе, я бы сказала, что он был
скорее всего, влюблен. Ах, хм! «Полагаю, влюблённость делает человека грустным, не так ли?»

Исси сделал это заявление только своей матери. Он знал, что не стоит упоминать о чувствах в присутствии знакомых-мужчин. Последние слишком часто задавали неудобные вопросы.

Мистер Уингейт и капитан Ститт всё ещё были в городе, хотя их пребывание там
подходило к концу. Однажды днём они вместе вошли в участок.
Капитан Сол, казалось, был рад их видеть.

"Присаживайтесь, ребята," приказал он. "Я рад вас видеть. В последнее время я не в лучшей компании."

— Бетси Хиггинс плохо тебя кормит? — спросил Ститт. — Или
переезд сказывается на твоём здоровье?

— Нет, — проворчал начальник депо, — еда нормальная, как и переезд,
я так думаю. Я рад, что вы приехали. Какие новости в Орхэме,
Барзилла? Как поживают постояльцы «Старого дома»? Что слышно?
— Вы регулярно пишете Джонадабу, не так ли?

Мистер Уингейт рассмеялся. — Не так уж и часто, — сказал он. — Джонадаб в эти дни слишком занят,
чтобы писать. Спорт мешает писать письма.

— Спорт! — воскликнул капитан Бейли. — Земля Гошен! — Капитан Джонадаб — последний, кого я бы назвал спортсменом.

— Это потому, что ты плохо разбираешься в человеческой природе, Бейли, — усмехнулся
Барзилла. — Когда такие древние растения, как Джонадаб Виксон, цветут, они
расцветают по-настоящему, говорю тебе!

— Что ты имеешь в виду? — спросил начальник депо.

«Я имею в виду, что Джонадаб наградил меня болезнью сердца, вот что; наградил
Это случилось со мной во многих разных ситуациях. В этом году мы открыли «Старый дом»
в середине апреля, потому что Питер Т. Браун думал, что мы сможем
заработать на весенних распродажах. Мы немного заработали, хотя вопрос в том,
стоило ли открываться так рано. Но это было в июне, до того, как Джонадаб
так сильно заболел. Однако большую часть времени в конце мая
обычная программа для постояльцев мужского пола его развлекала.

"Возьмём, к примеру, скучный день. Небо затянуто тучами, а ветер дует
с юго-востока, так что не поймёшь, будет дождь или
слишком холодно, чтобы идти на рыбалку, и слишком жарко, чтобы играть в бильярд или боулинг;
сбоку на площади несколько молодых женщин играют в бридж; полдюжины мужчин, включая меня и капитана
Джонадаб, курящий и пытающийся не уснуть на другом конце; посредине —
толпа женщин, все «поклонницы свежего воздуха», в основном вдовы или разведённые,
занимающиеся рукоделием и сплетничающие. Примерно так обычно и бывает.

"Разговор дошёл до тебя в гомеопатических дозах, что-то вроде этого:

— Ты сказал «Пики»? НУ! Если бы я знал, что ты собираешься нас
если бы мы вот так проиграли нашу сделку, я бы никогда не заключил ее - только не с ТАКОЙ рукой.'

"О, мисс Гэббл, вы слышали, что люди говорят о..."
остальное звучит шепотом.

"А-а-АУ! Клянусь Джорджем, Билл! это достаточно мертв, не так ли? Мы будем
спички для сигар или вы слишком ленивы?'

«Затем откуда-то издалека, из тишины, доносилось протяжное «Гудок!
гудок!», как у дикого гуся, страдающего астмой, и довольно скоро по дороге
проносился большой красный автомобиль, набитый до отказа
людьми в очках и в роскошных костюмах, и проносился мимо отеля в вихре пыли и
понюхайте. Затем все поднимались и выглядели заинтересованными, а Билл
подмигивал своему приятелю и протяжно произносил:

"Вот способ путешествовать по стране! Почему лошадь не
один-два-три с этим! Кэп Виксон, я удивлен, что честный
человек, как вы, не купила одну из тех вещей, которые долго до этого'.

"В течение следующих двадцати минут не будет никакой серости. Джонадаб
позаботится об этом. Ему предоставили бы слово, и он высказал бы свое мнение
об автомобилях и о тех, кто ими владеет и управляет. И между каплями его
языкового душа вы бы увидели, как эти пансионерки подталкивают друг друга локтями и зажигают
туда-сюда, довольный и радостный.

"Это всегда срабатывало. В любое время дня и ночи, стоило только сказать «авто», и капитан Джонадаб взмывал со своего кресла, как один из тех воздушных шаров, которые сейчас запускают детишки на Четвертое июля.
И он не спускался, пока не иссякал поток его замечаний. Вы
никогда не видели, чтобы человек так краснел и говорил так красноречиво.

"Это не потому, что он сам не мог себе этого позволить. Я знаю, что это
обычная причина для таких восхождений, но это было не так. Нет, сэр!
 Летний гостиничный бизнес принёс ему немало долларов
Руки Джонадаба и упомянутые руки похожи на патентованную крысоловку,
впечатляющее зрелище, в которое легче попасть, чем выбраться. Он мог бы купить три автомобиля
, если бы захотел, но он не захотел. И причина, по которой он этого
не сделал, звалась Тобиас Лавленд, и жил он в Орхаме."

- Я знаю Тобиаса, - перебил его капитан Бейли Ститт.

"Конечно, знаешь", - продолжил Барзилла. "Сол, я думаю, тоже. Ну,
в любом случае, Тобиас и капитан Джонадаб никогда не ссорились. Когда они были мальчишками,
вместе учились в школе, они всегда скандалили и дрались, а когда им исполнилось
тридцать, они ухаживали за одной и той же девушкой - на десять лет моложе, чем
Ни один из них не был лучше другого. Ни один из них не получил её,
по сути, она вышла замуж за торговца оловом по имени Бассетт из
Хайанниса. Но оба считали, что выиграли бы, если бы не было
другого, и, следовательно, они любили друг друга любовью,
превосходящей понимание. Тобиас преуспел в торговле клюквой и изюмом
и ездил на быстрой лошади. Ионадав в последние благополучные год-два
тоже купил, как ему казалось, неплохую лошадь. Однажды весной они встретились
на дороге и какое-то время ехали рядом.
миля. В конце этой мили бушприт корабля Джонадаба оказался прямо за кормой
Тобиаса. В течение недели капитан сменил свою лошадь на ту, что бежала со скоростью
двадцать пять миль в час, и в следующий раз, когда они встретились, Тобиас
увидел прекрасный, но пыльный хвост Джонадаба. Поэтому ОН
купил новую лошадь. И это было началом.

"Так продолжалось двенадцать месяцев. Сначала кляча одного парня
возвращалась домой, покрытая потом и славой, а потом и другая. Через
неделю Джонадаба так распирало от гордости за лошадь, что он не мог найти
номер для своей провизии, а на следующий он был бы в стабильный growlin'
потому что это будет стоить столько сена, чтобы набить старый спрятать стойку, ва-н-не
впору выставить в музее. В конце концов дошло до того, что ни один из них не смог найти на Кейпе лошади
получше, а те две, что у них были, были практически равны
. У меня появилась надежда, что глупости закончились. А потом вдова торговца оловянной посудой
приходит, чтобы всё испортить.

"Она впервые появилась в Орхэме, эта Генриетта Бассетт, и стиль,
которым она владела, убил всех женщин-Голиафов в швейном кружке Орхэма.
Кажется, её муж был изобретателем, что-то вроде подработки, пока он торговал жестяными изделиями, и однажды он изобрёл что-то, что работало.
Он заработал денег — никто не знал, сколько, хотя все догадывались, — и вскоре после этого составил завещание, а Генриетта стала вдовой.  Она жила в Нью-Йорке, как она сказала, и вернулась, чтобы посетить места своего детства. Она была очень хорошо сохранившейся женщиной — я бы сказал, благодаря
искусственным консервантам, как в некоторых видах томатного кетчупа, — и её
приход взбудоражил Орхэма до самых подгоревших мест на дне
котла.

- Полагаю, я тоже ее помню, - вставил капитан Бейли.

- Скажите! - резко спросил мистер Уингейт. - вы хотите рассказать о ней?
Если хотите, то почему...

- Страхуйте, вы оба! - приказал начальник депо. - Тащите вперед, Барзилла.

«Новости о ней дошли до Уэллмута, и мы с Джонадабом услышали об этом.
Он был неравнодушен к вдовам — как, наверное, и большинство вдовцов, — но в этом случае у него не проявилось никаких тревожных симптомов, и он даже не намекнул, что хотел бы увидеть свою бывшую.  Дело в том, что его новая лошадь показала, что боится автомобилей, и он начал
бешеный по этой линии. А потом, в тот день, когда мы с ним ехали
вместе, и мы... Ну, я расскажу тебе об этом.

"Мы были на длинном участке лесной дороги между Труметом и
Денборо, на хорошем твёрдом асфальте, кобыла — её звали Селия, но Джонадаб
переименовал её в «Королеву залива» в честь лодки, которая у него когда-то была, — скакала
Мы шли ровной, лёгкой походкой, и вдруг, о чудо! мы поворачиваем за угол,
и перед нами оказывается лёгкий фургон на резиновых шинах с мужчиной и
женщиной на сиденье. Я услышал, как Джонадав что-то фыркнул.

"'Что случилось?' — спросил я.

— Ничего, — говорит он сквозь зубы. — Только, если я не ошибаюсь, это снаряжение Тоба Лавленда. Интересно, он взял с собой свою храбрость? Королева сегодня в ударе, и я думаю, что могу показать ему кое-что.

— Чушь! — говорю я с отвращением. — Не будь дураком, Джонадаб. Я ничего не знаю о его мужестве, но я знаю, что с ним женщина. Вряд ли он захочет соревноваться с тобой, когда у него на борту пассажир.

"О, я не знаю!" - говорит он. "Я держу тебя, Барзилла, так что будет два
и два. Давай подплывем поближе и посмотрим".

«И он взмахнул рукой в сторону Королевы, и в мгновение ока мы оказались позади другого судна. Лавленд оглянулся через плечо.

"'Фу!' — ворчит он, — 'так же любезно, как тарелка мороженого. ''Эй,
Виксон, это ты?'

"'Хм-м-м,' — начинает Джонадаб. "Как поживает сегодня твой кроубейтер, Тоби?
Он умеет играть? Потому что, если он умеет, я..."

"Он резко замолчал. Женщина в экипаже Лавленда повернула голову
и пристально смотрела.

"Почему?" - ахает она. "Я действительно верю ... Почему, Джонадаб!"

«Хетти!» — говорит капитан.

 «Ну, после этого, конечно, мы пожали друг другу руки и поговорили.
Вдова, она больше всех и говорила. Она была так рада его видеть. Как он жил все эти годы? Она сразу его узнала. Он почти не изменился, то есть не очень сильно. Она собиралась приехать в
В Старом Доме и погостить немного позже; но сейчас она так хорошо проводила время в Орхэме, Тобиас — мистер Лавленд — делал всё, чтобы ей было так приятно. Ей так нравилось кататься, а у мистера Лавленда была самая быстрая лошадь в округе — мы знали об этом?

" Тобиас и Джонадаб переглядывались, пока она изливала душу.
мы были на взводе и почти не разговаривали друг с другом. Но когда всё закончилось и мы были готовы снова отправиться в путь, капитан говорит:

"'Я буду очень рад видеть тебя в отеле, когда ты будешь готова, Хетти. Я могу и прокатить тебя. — У Фёр есть лошадь, у меня тоже есть неплохая.

 — О! — вскрикивает вдова. — Правда? Это он? Он ужасно красивый, и, кажется, быстрый.

 — Да, — говорит Джонадаб. — Ничто здесь не сравнится с ним.

— Хм! — говорит Лавленд. — Пошёл вон!

— Пошёл вон! — говорит Джонадаб, впервые соглашаясь с ним.

«Тобиас начал, и мы начали. Тобиас заставил своего коня немного
поскакать, и Ионадав тоже немного ускорился. Я понимал, что так и будет, и поэтому не удивился, когда в следующие десять минут мы понеслись по дороге, не отставая от Лавленда, пыль летела во все стороны, копыта стучали, а оба всадника наклонились вперёд, вцепившись в поводья и стиснув зубы. Какое-то время мы шли вровень, а потом начали немного отрываться.

"'Лавленд,' — кричит Джонадаб, высунув язык из левого уголка рта, 'если
К тому времени, как мы проедем первый дом в Денборо, я не покажу вам свой багажник.

«Я думал, что он тоже отстанет. Мы все время ехали впереди и оторвались на три четверти мили, когда выехали из леса и увидели деревню Денборо в четверти мили от нас». И по дороге летит
большой автомобиль, обгоняя машины.

"Давайте забудем о следующих нескольких минутах; они были неприятными для меня.
Как только «Королева залива» увидела этот автомобиль, она перестала трусить и
начала подпрыгивать; от подпрыгивания она перешла к вальсированию и высоким прыжкам.
Когда дым рассеялся, машины уже не было видно, а мы прятались в кустах у дороги, и Королева как раз собиралась забраться на дерево. Что касается Тобиаса и Генриетты, то они уже сворачивали за угол у первого дома в Денборо и махали нам через спинку сиденья.

«Тогда мы отправились домой, и на каждом шагу капитан Джонадаб называл
автомобиль каким-нибудь новым именем, и ни одно из них не было лестным. Жильцы
прознали о случившемся и начали дразнить его, и чем больше они дразнили,
тем больше он злился и тем больше ненавидел автомобили.

«И, чтобы подвести итог всему этому делу, я буду счастлив, если Тобиас
Лавленд не договорится с автомобильным агентом, который остановился в
Орхэме, и не купит у него машину за пятнадцать сотен долларов. И в следующий раз, когда Джонадаб был с Королевой на Денборо-роуд, Тобиас и вдова пронеслись мимо него на этой машине так быстро, что он мог бы и не успеть. И, чтобы подсластить пилюлю, они вскоре вернулись и легко покатили рядом с ним, пока Генриетта восхищалась прекрасной машиной мистера
Лавленда и тем, как приятно было ехать с ним.
быстро, как ты и хотел. Джонадаб не мог ответить, потому что был слишком
занят тем, что не давал королеве превратиться в летающую машину.

"'Тогда он стал специальным констеблем, чтобы арестовывать
водителей за превышение скорости, и несколько дней бродил вокруг, выжидая
возможности схватить Тобиаса и оштрафовать его. У него было бы много дичи, если бы он довольствовался незнакомцами, но они ему были не нужны, и, кроме того, большинство из них направлялись в «Старый дом». Было бы неразумно тратить эти деньги на штрафы, и он это понимал.

«В начале июня, всего несколько недель назад, вдова приехала в наш отель. Я не думал, что она всерьёз говорила о своём приезде, и поэтому
не ожидал её. На самом деле я ожидал услышать, что они с Тоби
Лоулендом поженились или обручились». Но где-то произошла ошибка, потому что
в конце концов, как только фургон привозит ее в Старый дом, она снимает
комнату и устраивается там до закрытия сезона, что было бы
примерно через полчаса.

"С того самого момента, как она раскрыла свои карты для Джонадаба. Он хотел быть
среднестатистическим по отношению к ней, я полагаю - она была так близка с
Я полагаю, Тобиас отнесся к нему предвзято. Но, ради бога! она оттаяла
он оттаял, как горячий пунш оттаивает у некоторых людей языки. Она никогда не обращала внимания
на его холодность, но улыбалась, изливалась и была польщена, и выглядела
самой красивой в своей жизни - что было выше среднего, учитывая ее возраст - и, судя по
к концу третьего дня он вертелся вокруг нее, как кот вокруг повара.

«Мне стало казаться, что дело серьёзное. Джонадаб был довольно старой рыбой, чтобы
поймать его на мягкое мыло и набор искусственных наживок, но никогда не
знаешь наверняка. Когда такие старые рыбы клюют, они обычно заглатывают крючок и
синкер, и он определенно вел себя голодным. Я не раз жалел, что Питер
Т. Браун, наш бизнес-менеджер, не был на борту, чтобы помочь мне советом, но
Питер отправился в турне по Йосемити со своей женой и ее родственниками, так что
каким бы пилотированием там ни занимался я. И каждый день приносил луки Ионадава
ближе к брачным скалам.

«Я уже почти решился подать сигнал тревоги, прямо спросив его, что он собирается делать, но однажды вечером, когда я
остался один в гостиничном номере, я услышал кое-что, что заставило меня подумать, что лучше немного подождать».

«Окно в кабинете было открыто, а штора плотно задернута. Я сидел внутри, курил и обдумывал ситуацию, когда на площади послышались шаги, и на диванчик прямо у окна села пара. Капитан Джонадаб и Генриетта! Я сразу их узнал.

Она смеялась и вела себя странно, а он говорил очень серьёзно.

"'О, нет, капитан! О, нет!' — хихикает она. 'Ты не должен быть таким серьёзным в такую прекрасную ночь. Давай поговорим о луне.'

"'Чёрт с ней, с луной!— говорит Джонадаб. — Хетти, я...

 — О, только посмотри, как красиво выглядит вода! Такая блестящая и...

«К чёрту воду! Хетти, почему ты не хочешь говорить со мной серьёзно? Если этот Тоб Лавендел...»

 «Серьёзно, я не понимаю, зачем ты упоминаешь мистера Лавендела в разговоре. Он прекрасный джентльмен, щедрый и добрый, а то, как он водит свой прекрасный автомобиль...»

«Капитан» прервал её. Он рявкнул что-то резкое.

"'Великодушный!' — рычит он. ''Великодушный, как свинья в кормушке, вот он кто. А что касается управления этим надоедливым авто, то если бы я опустился до того, чтобы владеть одной из этих штуковин, то готов поспорить, что управлял бы им лучше, чем он.
делает. Если бы я не могла, я бы привязала себя к якорю и прыгнула за борт ".

"По тому, как она ответила, было совершенно ясно, что она ему не поверила.
"Правда?" - спрашивает она. - Ты так думаешь? Спокойной ночи, Джонадаб.

- Я слышал, как она шла через площадь. Он пошел за ней.
«Хетти, — говорит он, — ответь мне на один вопрос. Ты помолвлена с Тоби
Лавлендом?»

«Она снова рассмеялась, как будто дразнясь, и медленно. «В самом деле, — говорит она, — ты
такой… Нет, я не помолвлена».

«Вот и всё, но это заставило меня крепко задуматься». Она не была помолвлена с
Лоулендом; она сама так сказала. И всё же, если она хотела Джонадаба, она была
ведет себя очень забавно. У меня не было никакого опыта, но мне показалось, что
тогда было самое время его трахнуть, и она нарочно оттолкнула его. Она была
слишком древней, чтобы флиртовать ради удовольствия. В какую игру она играла?




ГЛАВА X

КАПИТАН ДЖОНАДАБ ПРОДОЛЖАЕТ


Мистер Уингейт остановился и прокричал приветствие капитану Хираму Бейкеру, который
проходил мимо открытой двери приёмной.

"Привет, Хирам!" — крикнул он. "Заходи сюда! Что, слишком горд, чтобы разговаривать с простыми людьми?"

Капитан Хирам вошёл. "Привет!" — сказал он. "Вы, похоже, заняты." Что ты делаешь — расставляешь стулья?

— Как раз сейчас мы едем на автомобиле, — заметил капитан Сол. — Присаживайся, Хирам.

— Едем на автомобиле? — переспросил новоприбывший, явно озадаченный.

— Сартин. Барзилла везёт нас. Продолжай, Барзилла.

Мистер Уингейт широко улыбнулся. "Ну, - начал он, - мы только что о
дохожу до той части, где я пошел сайту autoin'. Вдова и мне и Ионадав".

"Ионадав!" - крикнул Ститт. "Я думал, ты сказал..."

"Я знаю, что я сказал. Но мы все равно поехали кататься на машине.

«Это был Генри Дж. Брэдбери, который пригласил нас, он и его новенький большой
туристический автомобиль. Понимаете, он прилетел, чтобы сесть на борт нашего самолета на следующий день после
Приехала Генриетта - это сделал Генри Дж. - и он был таким тихим и непринужденным в общении
и вел свою машину так медленно, что даже такой отъявленный автоненавистник, как Джонадаб
, не мог на него сильно обидеться. Он ва-н-не очень хорошо, - сказал он, с учетом
в какой-то инфарктов, и пришел в Старый дом для отдыха.

"Он и капитан были великие рассуждения о грехах automobilin'.
Джонадаб был уверен, что девять человек из десяти не обладают достаточным
машинным чутьём, чтобы управлять автомобилем. Брэдбери заявил, что это так
в случае с большинством автомобилей, но не с его. «Да ребёнок мог бы управлять
— Вот, — говорит он. — Смотрите, капитан: чтобы завести её, нужно сделать вот так. Чтобы остановить, нужно сделать вот так. Чтобы замедлить ход, нужно потянуть за этот рычаг. Чтобы ускорить ход, нужно нажать на этот рычаг. А что касается управления — ну, человек, который управлял таким количеством катеров, как вы, справился бы с этим без труда. Я за всю симпатию со своим чувствам в отношении
лихачей и такие ... я бы констебль если бы я был на твоем месте, но это
джентльмен автомобиля и работает как один'.

"Все, что сказал Джонадаб, было "Чушь собачья!" и "Хм!", но он не мог не действовать
заинтересовалась, особенно когда миссис Бассетт подвела его к машине
и сама была ужасно заинтересована. И когда в тот особенный
день Генри Дж. пригласил нас всех прогуляться с ним, вдова так обрадовалась и настояла на том, чтобы он просто НЕ МОГ отказаться.

"Каким-то образом или я ... я просто не уверен, как это случилось ... seatin'
было договоренности такой: Ионадав, и Брэдбери на переднем сиденье,
и мне, и Генриетта в чучело кабины задним ходом. Мы выехали и
мурлыкая, покатили по дороге, плавно, как кошка, идущая на ужин. Никакой скорости.,
никакой тряски, ничего особенного. Это БЫЛА "машина джентльмена", в этом не было никаких сомнений
.

"Мы ездили в Бейпорт, Орхем и дальше. И все это время
Брэдбери продолжал указывать Джонадабу разные рычаги и говорить
ему, как с ними обращаться. Наконец, после того, как мы отправились обратно, он попросил Джонадаба
сесть за руль и немного порулить ею. Сказал, что у него что-то с сердцем.
нехорошо, и ему не мешало бы отдохнуть.

- Джонадаб сказал, что но, выразительно и более чем среднестатистически уродливо, но Генри Г. продолжал
умолять и просить, и вскоре вдова вставила своё веское слово. Он должен
был сделать это, чтобы угодить ей. Он СКАЗАЛ, что может это сделать, — сказал ей об этом, — и
теперь он должен был это сделать. Почему, когда мистер Лавленд —

"'Хорошо, — рычит Джонадаб. "Я попытаюсь. Но если когда-нибудь..."

"Подождите!" - говорю я. "Здесь я выйду".

"Однако мне не позволили, и капитан сел за руль. Его челюсть
была сжата, а руки тряслись, но он сделал это. Хэтти отдавала ей
приказы, и она была шкипером.

«Довольно долго мы просто ползли. Джонадаб был не в себе от злости».
каждую минуту он сбивался, и это его забавляло; это было заметно.

"'Она отвечает ей, как ни в чем не бывало, не так ли?' — говорит он.

"'Ставлю на это свою жизнь!' — говорит Брэдбери.  'Лучше прибавить немного скорости,
не так ли?'"

Он надел его на себя, прежде чем новый пилот успел его остановить, и мы
тронулись с места.

"'Когда ты захочешь, чтобы она прыгнула, — говорит он, — нажми на это
ногой и отодвинь искру назад.'

"'Заткнись!' — вопит Джонадаб. 'Стой! Не смей прикасаться к этому. Я
напуган до смерти. Вот! Возьми это колесо.'

«Но он не стал, и мы продолжили в том же темпе. Для новичка это было неплохо».
«Капитан» оставлял за собой довольно ровный след.

"'Боже!' — говорит он через какое-то время. — 'Кажется, я начинаю понимать, как это делается.'

"'Конечно, — говорит Брэдбери. — Я же говорил... О!'

«Он выпрямляется, хватается за жилет и падает на спинку
кресла.

"'Что случилось?' — кричит вдова. 'О, что случилось, мистер Брэдбери?'

"Он отвечает, мужественно, но с заметным обморочным видом. Моё сердце!' — выдыхает он.
«Я... я боюсь, что у меня будет один из моих приступов. Мне нужно срочно к врачу».

 «Доктор!» — кричу я. «Великая страна любви! Здесь нет ни одного врача».
чем Денборо, а это в четырёх милях позади.

""Не важно, — кричит женщина из Бассетта. — Тогда мы должны отправиться туда. Разворачивайся, Джонадаб! Разворачивайся немедленно! Мистер Брэдбери..."

"Но бедный Генри Г. свернулся калачиком на подушках, и мы не могли добиться от него ничего, кроме стонов. И всё это время мы ехали по дороге.

"'Разворачивайся, Джонадаб!' — приказывает Генриетта. 'Разворачивайся и поезжай за доктором!'

"Руки Джонадаба вцепились в руль, а лицо было белым, как его резиновый воротник.

"'Джуши!— он отчаянно стонет, — я... я не знаю, КАК развернуться.

— Тогда остановись, придурок! — кричу я. — Остановись на месте!

 — И он стонет — чуть не плачет: «Я... я забыл, как останавливаться».

 — Говори о своих ситуациях! Если мы не в одной из них, то я не угадаю.
Каждую минуту мы погружались в Денборо, и он исчезал за горизонтом.

"'Мы ДОЛЖНЫ добраться до врача,' — говорит вдова. 'Где здесь ещё один,
мистер Уингейт?'

"'Следующий в Бейпорте,' — говорю я, 'а это в десяти милях отсюда, если
идти пешком.'

«Однако ничего другого не оставалось, и мы направились в Бейпорт.
Брэдбери время от времени стонал, и миссис Бассет нервничала.

«Мы никогда не доберёмся туда с такой скоростью, — говорит она. — Езжай быстрее, Джонадаб.
 Быстрее! Нажми на… на то, что он тебе сказал. Пожалуйста! Ради меня.»

 «Не надо…» — начал я, но было слишком поздно. Он нажал, и мы
поехали. Говорю вам, мы ели дальше по дороге, и хотя я
каждую минуту ожидал, что буду следующим, я не мог не восхищаться тем, как
капитан управлял кораблем. И, что касается его, он забирал все больше и больше создана
и уверенный в себе.

"Она обрабатывает как яхта, Barzilla, он хрипит, сквозь зубы.
«Смотри, как я обхожу следующий буй впереди. Эй! Как тебе это?»

"В следующий 'буй' был поворот на дороге, и мы пошли вокруг него
красиво. Так Следующий, и следующий, и следующий. Бейпорте ва-н-не так
очень впереди меха. Внезапно меня осенила еще одна ужасная мысль.

"Послушайте!" - кричу я. "Как вовремя мы остановимся, когда мы... ой!"

«Женщина Бассетт как-то дико ущипнула меня за руку. Я посмотрел на неё,
а она хмурилась и качала головой.

"'Т-с-с-с!' — прошептала она. 'Не буди его. Он испугается и...'

"'Испугается! Боже милостивый, Бетси! Я полагаю, что он не единственный,
кто страдает от этого.

«Но она выглядела такой уродливой, что я сразу же замолчал, хотя и много думал. Мы поехали дальше, и, когда мы свернули за следующий «буёк», впереди
нас был ещё один автомобиль, похожий на наш, в нём был только один человек, мужчина, и он ехал в том же направлении, что и мы, но не так быстро.

«Тогда я испугался. «Привет, Джонадаб!» — кричу я. «Поднять паруса! Повернуть!
 Убрать парус! Ты хочешь его обогнать? Берегись!»

 «С таким же успехом я мог бы поберечь дыхание. Поднять паруса и всё остальное
не входило в программу обучения наших пилотов». Мы пошли дальше, как всегда. Я
Не знаю, что могло бы случиться, если бы вдова не взяла себя в руки.
Она перегнулась через перила в кормовой кабине и сжала резиновую сумку, которая висела рядом с правым бортом «Джонадаба». Я думаю, она была привязана к противотуманному свистку, потому что из-под нашего носа доносился громкий звук, как будто бык наткнулся на колючую проволоку.

«Парень в другой машине повернул голову и посмотрел на нас. Затем он начал
сдавать назад, чтобы пропустить нас. Но всё это время он оглядывался и смотрел на нас, и, когда мы приблизились и я увидел его,
сквозь пыль он становился все более и более знакомым. Это был
кто-то, кого я знал.

Затем я услышал негромкое ворчание или вздох капитана Джонадаба. Он стоял
перегнувшись через руль, уставившись на мужчину в другой машине.
Чем ближе мы подходили, тем пристальнее он вглядывался; и мужчина впереди
вел себя по отношению к нему так же. И вдруг головная машина перестала
разворачиваться в сторону ветра, повернула обратно к середине дороги и
понеслась как стрела. В следующее мгновение я почувствовал, как наша машина
подпрыгнула подо мной. Я посмотрел на ногу Джонадаба. Он сильно
нажал на рычаг скорости.

"Ты сумасшедший псих!" Я взвизгнула. "Ты... ты... ты... прекрати! Убери ногу
от этого! Ты хочешь...!"

"Мне было тяжело на тыльную часть переднего сиденья, колено довольно близко на
Глава Брэдбери. Но, вы не поверите, что Ионадав, человек отпустил
колеса с одной стороны--отпусти его, заметь, - и дашь мне засунуть
который отправил меня назад на коленях Генриетта Бассетт.

"Барзилла! - прорычал он сквозь зубы. - Оставайся на месте!
и держись подальше от квартердека. Я управляю этим судном. Я побью это
На этот раз Лавленд или убей его, или сдайся!'

«Я уверен, что мужчина в передней машине был Тобиасом
Лоулендом!

"И с тех пор — молчи! Я мечтаю об этом по ночам и просыпаюсь, обхватив руками столбик кровати. Я не совсем уверен, но мне кажется, что этот столбик появился из-за того, что я обнимал
вдову какое-то время. Если я и сделал это, то не нарочно, и она никогда не упоминала об этом впоследствии. Всё, чем я могу поклясться, — это облака пыли, и рёв рогов, и телеграфные столбы, похожие на зубы в гребенке, и лицо Джонадаба, застывшее, как в Судный день.

«Он так сильно нажимал на педаль газа, что она прилипла к полу. Он вдавил
педаль газа в пол, что бы это ни значило. Время от времени он
кричал во всё горло. В его криках не было никакого смысла. Иногда
казалось, что он управляет лошадью, а в следующий раз — что он
рулит шхуной в шторм».

"'Пошевеливайтесь!' — кричал он. 'Давайте, вы, калеки! Держите её нос прямо у
зубов! У неё лучшая вода, так что пусть желтеет! У-у-у!'

"Мы не останавливались в Бейпорте. Наш шкипер договорился о другом.
Однако, как я рассудил, нам уже давно не нужен был доктор, а гробовщика можно найти почти где угодно. Мы пронеслись по деревне, как пара падающих звёзд, Тобиас чуть впереди, его шляпу сдуло, волосы — те, что у него были, — развевались за спиной, а его проклятая красная повозка довольно ловко объезжала кочки и подпрыгивала на ровных участках. А прямо за ним идёт Ионадав,
привязанный к колесу, без шляпы, с открытым ртом, и пыль
разлетается от его криков и кашля.

"Вы видели, как люди бежали к дверям и воротам, но вы никогда не видели
'им добраться туда, куда они направлялись' — к тому времени, как они это сделали, мы были где-то за следующим поворотом. Однажды нас переехала курица — да, я имею в виду именно это.
 Она вцепилась в край «вдовьего холмика», когда мы проскользнули под ней, и
к тому времени, как она встала, мы были так далеко, что её не было видно невооружённым глазом. Брэдбери, которому удивительно внезапно стало лучше, хватался за руку
Джонадаба, пытаясь заставить его успокоиться; но с таким же успехом он мог бы это сделать
против ветра. Что касается Генриетты Бассет, она сидела на спинке
переднего сиденья, изо всех сил нажимая на клаксон. И свернулась калачиком в
На полу в кабине лежала туша морского волка по имени Барзилла Уингейт, страдающего от озноба и лихорадки.

"Я думаю, что на длинном участке дороги Трумет мы обогнали
Тобиаса. Я знаю, что мы что-то обогнали, но что именно, я не могу
свидетельствовать. Я уверена, что кто-нибудь другой стороне Бейпорте
деревня, пейзаж получил менее прожилками и вы наиболее
ген'rally отдельный дом из следующего.

Брэдбери посмотрел на Генриетту и улыбнулся какой-то болезненной улыбкой. Она
была довольно бледна, но сумела улыбнуться в ответ. Я поднялся с пола.
и плюхнулся на подушки. Что касается капитана Джонадаба Виксона, то он перестал
кричать, но на его лице застыла широкая безмятежная улыбка. Его рот, покрытый пылью и грязью, был похож на
дождевую канавку на песчаной косе. Время от времени он хрипло, но самодовольно каркал:

"'Ты меня видел?' — рявкнул он. - Ты заметил, как я его облизал? Он будет смеяться
надо мной, да? - он и его жестяная повозка, запряженная одной лошадью! Хо! ХО! Почему, ты
думаю, что он сидел вниз, чтобы отдохнуть! Я получил его, где я хочу его сейчас!
Хо-хо! Скажите, Генриетта, ты ходил быстро, как ты...? Ради всего святого! мистер
Брэдбери, я совсем забыл о тебе. И я... я думаю, мы, должно быть, прошли приличный
путь мимо дома доктора.

"Брэдбери сказал, не обращай внимания. Он чувствовал себя намного лучше и решил, что справится.
пока мы не доберемся до Старого Домашнего причала. Он решил, что сейчас сядет за руль.

«Но, вы не поверите, этот дурак Джонадаб не позволил ему! Он сказал, что привык к кораблю, и, если бы Генри Дж.
и Хетти было всё равно, он бы с удовольствием завёл его в порт.

"'Она прекрасно слушается руля, — говорит он. «Немного потренировавшись, я
понял, что могу управлять...»

«Рули!» — кричит Брэдбери. «РУЛИ! Призрак великого Цезаря! Честное слово, капитан Уиксон, я никогда в жизни не видел, чтобы кто-то так управлял машиной, как вы, когда проезжали через Бэйпорт. Вы чудо!»

 «Угу, — довольно говорит Джонадаб. — Я тоже так думаю». «Я в своё время водил немало судов, лавировал в
потоке и среди мелей и ни разу ни на что не наскочил. На берегу я не вижу особой разницы,
разве что там немного проще».

«ПРОЩЕ! Разве это не... Ну, что толку говорить?

«Мы добрались до Старого Дома целыми и невредимыми; Джонадаб, веди себя как подобает
По приказу Брэдбери он заехал во двор, сбавил скорость и остановился у парадной лестницы, блестящей от смазки. Он вылез, грудь его раздулась, как у свиньи, и он важно вошёл, чтобы рассказать всем, что он сделал с
Лоулендом. Я не знаю, куда делись Брэдбери и вдова. Что касается меня, я поднялся наверх и лёг спать. И прошло два дня и две ночи, прежде чем я снова встал. В любом случае, я простудился, и то, через что я прошёл, не улучшило моего
состояния.

"На второй день после полудня Брэдбери пришёл навестить меня. Он был одет в городскую одежду и выглядел так, будто собирался уезжать. Конечно
конечно, он собирался ехать на следующем поезде.

"'Где Джонадаб?' — спрашиваю я.

"'О, он в своей машине, — говорит он. — Может, снова охотится за Лавлендом.'

"'Его машина? Ты имеешь в виду свою.'

"Нет, я имею в виду его. Я продал ему свою машину вчера утром за две тысячи пять долларов.
сто долларов наличными".

"Я устроился в постели. "Давай, лонг!" - выкрикиваю я. "Ты ничего не сделал!"

"Да, сделал. Конечно. После этого ездить, вы не отделили
ему, что машина с порошком стреляй. Он заплатил за эти деньги, как
маленький человек.'

"Я снова прилег. Джонадаб Виксон платит две с половиной тысячи долларов за
игрушка! Не просто обещающая, а действительно платящая за это!

"'А вдова уехала с ним?' — спросил я, как только смог перевести
дыхание.

"Он как-то странно рассмеялся. 'Нет, — говорит, — она уехала из города на
несколько дней. Ха-ха! Ну, между тобой и мной, Уингейт, я сомневаюсь, что
она снова возвращается. Она и я сделали все, что мы скорее всего в этом
рядом, и она слишком хороша для деловой женщины, чтобы тратить ее время.
До свидания, рад был с вами познакомиться".

"Но я сильно почуял крысу и не отпустил бы ее, не увидев
тварь.

""Держись!— Я говорю: «Под всем этим что-то есть. Выкладывай.
Я не скажу капитану, если ты не хочешь, чтобы я это сделал.

«Что ж, — говорит он, снова смеясь, — миссис Бассетт не вернётся, и
я это знаю. Мы с ней продали четыре машины на Кейп-Коде за последние пять
недель, и прибыль покроет расходы на отпуск. Две из них — в
— Уэрхэм, один в Орхэме, в Лавленде, —

«Ты продал Тобиаса?» — спрашиваю я, снова садясь.

«Мы с Хетти продали — да. Как только мы его поймали, мы пришли, чтобы поймать старого
Уиксона. Я думал, что однажды он убьёт нас, прежде чем мы его поймаем, но он этого не сделал.
Как он управлял этой штукой! Он спортсмен.

— Смотрите-ка! — говорю я. — Вы с Хетти продали… Что вы этим хотите сказать?

— Миссис Бассетт — моя покровительница в автомобильном бизнесе, — говорит он. — Она вложила свои деньги, а я предоставил опыт. У нас есть большой завод в…
назовите город в Коннектикуте.

 Я глубоко вздохнул. — НУ ЧТО ЖЕ! — говорю я. — И всё это томление взорами по
Тобе и Джонадабу было просто… просто…

— Просто приманка, вот и всё, — говорит он. — Я же говорил тебе, что она
хорошая деловая женщина.

Я хорошенько это обдумал. Потом говорю: «Хм! Я превратился в человека!» А как сейчас чувствует себя твоё сердце?'

"Отлично!" - говорит он, подмигивая. "Я провел эту атаку, чтобы капитан научился
бегать на своем крюке. Я не ожидал, что будет так много пробежек, но
Я доволен. Не беспокойтесь о моем сердечном недуге. Эти двадцать пять долларов
излечили его. "Все это было в рамках бизнеса", - говорит Генри Дж.
«Брэдбери».

«Уф!» — присвистнул капитан Хирам, когда Барзилла полез в карман за трубкой и табаком. «Уф! Должен сказать, что ваш напарник сбежал как заяц.
 Будьте осторожны с бродягами. Они опасны, да, Сол?»

Начальник депо не ответил. Капитан Хирам задал ещё один вопрос.
— Как Джонадаб воспринял уход Хетти? — спросил он.

 — О, — ответил Барзилла, — не думаю, что он сильно расстроился. Он был слишком увлечён своим новым автомобилем, чтобы думать о чём-то ещё. К тому же он был в бешенстве,
потому что Лавленд выписал на него штраф за превышение скорости.

«Хорошая уловка, не так ли?» — говорит он. «Я знал, что Тоби — неудачник, но
не думал, что он опустится до такого. Говорит, я ехал со скоростью пятьдесят
миль в час. Ха! Ха! Ну, я БЫЛ в движении, это факт. Мне всё равно».
«Это стоило двадцатидолларового штрафа.»

«Может, и так, — говорю я, — но не очень-то красиво, когда у тебя есть особый
констебля оштрафовали за нарушение закона, который он должен был
охранять.

"Он об этом не подумал. Его лицо помрачнело.

"'Бесполезно, Барзилла,' — говорит он. 'Придется отказаться.'

"Думаю, так и будет", - говорю я. "Автомобилизм - это..."

"Я не имел в виду автомобилизм", - он с отвращением фыркает. "Конечно, нет! Я имею в виду
быть констеблем.

"Так вот ты где! От ругани в адрес автомобилей он так разгорячился, что не может
наговориться о них. И с тех пор каждый день он выходит на
дорогу в надежде на ещё один шанс для Тобиаса. Я надеюсь, что он его получит
довольно скоро, потому что ходят слухи, что Лавленд собирается поменять свою машину на более крупную и быструю. Если он это сделает...

 — Если он это сделает, — перебил капитан Сол, — я надеюсь, что ты устроишь здесь следующую гонку. Я бы хотел посмотреть, как ты проедешь мимо, Барзилла.

"Думаю, вам придется быстро оглянуться, чтобы увидеть его", - засмеялся Ститт. "Кстати, об автомобилях".
"Кстати, об автомобилях..."

"Клянусь жвачкой!" - воскликнул Уингейт. "Вам пришлось бы поискать где-нибудь еще, чтобы
найти меня. У меня есть столько автогонок, сколько я хочу!"

— Говоря об автомобилях, — снова начал капитан Бейли. Никто не обратил на него ни малейшего внимания.

— Как там Дазенберри, твой малыш, Хирам? — спросил начальник депо, повернувшись к
капитану Бейкеру. — У него день рождения 4-го числа, а до него ещё пара дней.

Гордый родитель ухмыльнулся, а затем нахмурился.

"Да он не в лучшей форме, — сказал он. — Кажется, приболел. У меня простуда и что-то вроде ангины. Доктор Паркер говорит, что это
лёгкий тонзиллит. Температура тоже довольно высокая.
 Я надеялся, что доктор придёт сегодня ещё раз, но он уехал на
рыбалку. Вернётся только завтра вечером. Полагаю, мы с
Софронии не стоило беспокоиться. Доктор Паркер, кажется, знает об этом деле.

 «Хм!» — хмыкнул начальник депо. — «В мире есть только два существа, которые знают всё. Одно из них — Всемогущий, а другое — молодой Паркер. Он только что окончил медицинскую школу и так же свеж, как его диплом». У него не было причин идти на рыбалку и бросать своих пациентов. Мы потеряли хорошего человека, когда умер старый доктор Райдер. Он... О, ладно! Не волнуйся, Хирам. Дазенберри выкарабкается к своему дню рождения. Собираешься праздновать, да?

Капитан Бейкер кивнул. — Угу, — сказал он. «Софрония собирается испечь
намажьте торт глазурью и воткните в него три свечи - ему три года, вы знаете,
и я сделала ему "двухметровую лодку с парусами", это то, о чем он так долго
умолял. Хо! хо! он самый милый маленький бритвенник!

"Кстати, об автомобилях", - в третий раз начал Бейли Ститт.

"Этот ваш юноша, Хайрам, - продолжал начальник депо, - из тех, кто
подходит. По сравнению с некоторыми молодыми летними ребятами, которые забегают сюда
на депо, он святой".

Капитан Хайрам ухмыльнулся. "Именно это я и говорю Софронии", - сказал он.
"Иногда, когда Дусенберри начинает резать, и она вроде как
Я говорю ей: «Послушайте, леди, если вы считаете, что это непослушный мальчик, то вам стоило бы увидеть Арчибальда».

«Кто такой Арчибальд?» — спросил Барзилла.

«Это был молодой парень, с которым мы с Сим Финни познакомились четыре года назад, когда вместе отправились в круиз по Нью-Йорку». Дело с плотиной шло неплохо, и Сим уговаривал меня поехать с ним в отпуск, так что
я поехал. Сим до сих пор не перестаёт рассказывать о наших приключениях. Хо! Хо!"

"Ещё бы!" — рассмеялся начальник депо. "Одна путаница с
священником, любовная история и бог знает что ещё. Он говорит об этом по сей день.
по сей день".

— Что это было? Он так и не сказал мне, — сказал Уингейт.

"Ну, это началось в «Голконде», отеле, где мы с Сим
останавливались. Мы..."

— Вы останавливались в «Голконде»? — перебил Барзилла. — Ну, капитан
Джонадаб и я останавливались там, когда ездили в Нью-Йорк.

— Я знаю, что ты это сделал. Джонадаб порекомендовал это Симу, и Сим последовал его
рекомендации. Этот «Дом Голконды» — единственное, что я имею против
Джонадаба Виксона. Это старая добрая таверна.

— Я сдаюсь. Джонадаб так напился из-за того, что остановился там во время
своего медового месяца много лет назад. Он слишком упрям, чтобы
признаю, что это плохо. Для него это вопрос принципа, а он принципиален.
"Да", - продолжил Бейкер.

"Да". "Ну, мы с Симом были на той Голконде
три дня и ночи. Утром четвертого дня мы вышли из столовой
после завтрака, чувствуя себя довольно бодро. Начинаю
Одного обеда в этом отеле было достаточно, чтобы человек почувствовал себя
благодарным.

"Мы вышли из обеденного зала в контору. Там, за
столом клерка, стоял высокий мужчина, одетый в достаточно яркую одежду,
которая говорила сама за себя, и в новой блестящей высокой шляпе.
крен на левый борт, на его голову. У него было гладкое лицо и приплюснутый нос, а верхняя губа
была как у верблюда.

"Он не обращал на нас особого внимания, да и ни на кого другого, если уж на то пошло. Он был мрачен, как катафалк, несмотря на свою праздничную одежду.

"'Прекрасный день, не так ли?' — говорит Сим, общительный.

«Высокий парень посмотрел на него из-под полей шляпы-канотье.

"'Ха!' — прорычал он и снова опустил взгляд.

"'Я говорю, что сегодня прекрасный день,' — снова сказал Финни.

"'Я хотел услышать, как вы это скажете,' — ответил мужчина и ушёл, хмурясь, как мясницкий топор.
 Мы заботились о нем.

"Кто был этот убийца?" - спрашивает Сим у клерка. "И когда они
собираются его повесить?"

"Ш-ш-ш!" - шепчет клерк, скарт. - Это босс. Парень, который
управляет отелем. Он прекрасный человек, но у него проблемы. Он голубой. '

— Так это и есть босс, да? — говорю я. — И он в синяках. Ну, он выглядит так, будто его избили.
 Что с ним случилось? Дела идут плохо?

— Лучше не бывает. Дело не в этом. У него на уме кое-что. Понимаешь...

«Я думал, он расскажет нам эту историю, но Сим не стал её слушать. Мы ходили по достопримечательностям, и у нас были «аквариум» и «фондовая биржа».
в списке на тот день. Портье сделал из своего рода
расписание для нас вещей, мы должны видеть, в то время как мы были в Нью-Йорке,
и так меховых мы бы приняли в зоологическом зверинец и музей рисунок,
и, как Центральный парк и Бруклинский мост.

"По дороге в центр города на надземной железной дороге Сим прочитал проповедь.
Его текст был взят с вывески дома в Голконде, на которой было написано "Т. Демпси,
владелец, нарисовал на ней

"'Это совесть Демпси заставляет его так краснеть, Хирам,'
говорит Сим. 'Так он зарабатывает деньги. Он продает алкоголь.'

«О! — говорю я. — Так вот оно что? Я-то думал, что он, может быть, спал на одной из своих гостиничных кроватей. Их достаточно, чтобы любого человека посиневшим — чёрным и синим».

 «Аквариум» не имел успеха. Финни был в отвращении. Он окинул взглядом
комнату, схватил меня за руку и вывел из этого здания, как дьякон Титкомб из
Церкви Святости в Денборо вывел своего мальчика из Универсалистской
общины.

"'Это не что иное, как целая куча рыбы,' — фыркает он. 'Идея
отправить двух жителей Кейп-Кода на пару миль, чтобы посмотреть на РЫБУ. Я уже посмотрел.
«Я смотрел на них, ловил их и ел их все дни своей жизни», — говорит он.
«А когда я в отпуске, я хочу перемен. Я забыл, что «аквариум»
 означает «рыба», иначе ты бы не подпустил меня к нему на расстояние
запаха». Необходимость — это одно, а удовольствие — совсем другое, как сказал мальчик, когда
выпил мамины весенние биттеры.

 «Итак, мы направились на фондовую биржу. Мы купили билеты в галерею в
банке, где люди из Голконды хранили деньги, и вскоре мы уже
наклонились над мраморными перилами и смотрели вниз на толпу людей.
Курили, дурачились и веселились. Это был скучный день, как мы узнали позже, и, думаю, скорее всего, так оно и было. В любом случае, я никогда не видел, чтобы взрослые мужчины вели себя так по-детски. Вокруг было много столбов с табличками, и вокруг каждого столба стоял круг сумасшедших, которые кричали, как сумасшедшие. Кричать было самым простым делом из всего, что я видел, как делают эти парни, если только они не рвали бумаги и не засовывали их кому-нибудь в глотку или не подбрасывали их в воздух, как во время снежной бури.

"'Что с ними не так?' — говорю я. 'Большие деньги отняли у них мозги?'

«Но Финни был ужасно заинтересован. Однажды он вложил немного денег в шахту.
 Полагаю, шахта обвалилась, потому что ни цента оттуда больше не
вышло, но с тех пор он стал своего рода пророком в вопросах финансов.

"'Я хочу увидеть больших парней,' — говорит он. 'Полагаю, тот толстый — это
Морган?'

«Я не знаю, — говорю я. — Мы с Пирпонтом давно не виделись.
Не наклоняйся так сильно и не указывай пальцем, ты меня пугаешь».

«Он тоже. Некоторые из молодых ребят на этаже смотрели на нас и ухмылялись, а другие всё время подходили и присоединялись». Я звоню
мы выглядели такими зелеными и нежными, свисая с мраморных перил, как
букеты на надгробной плите; а зеленый - любимый цвет биржевого маклера,
мне сказали. Как бы то ни было, у нас под началом собралось приличное собрание за
меньше чем мгновение. Точно так же они разговорились и начали выкладывать
замечания.

"Ради бога!" - говорит один. - Как панкинс?'

"'Как поживают урожаи в вашем краю?' — говорит другой.

"В этих
вопросах не было ничего по-настоящему яркого и забавного — они поразили меня своей свежестью, а не новизной, — но можно было подумать, что это жемчужины из комического альманаха, чёрт возьми. В следующую минуту
Маленький лысый умник Алек в одежде с портняжной биркой
выходит вперёд и начинает говорить.

"'Боже милостивый, джентльмены,' — говорит он. 'С вашего любезного разрешения я спою
«Когда Рубен приезжает в город».'

"И он действительно спел это, голосом, который требовал большего воспитания, чем
песчаный двор перед домом. И с каждым куплетом прихожане улюлюкали, и
смеялись и подбадривали. Когда гимн был заключен, все руки настройка
кричать и посмотрела на нас, чтобы увидеть, как мы взяли его.

"Что касается меня, я был взбешен, унижен и весь покраснел. Но Сим
Финни был холоден, как октябрьский вечер. Время от времени старина Сим
выдавал что-то гениальное, и сейчас он это сделал. Он улыбнулся,
как-то снисходительно и непринуждённо, как будто смотрел на трюки
обезьянки, играющей на губной гармошке. Затем он хлопает в ладоши, как будто аплодирует, лезет в карман, достаёт пару монет и бросает их маленькому
лысому, который стоял там, раздувшись от гордости.

"На минуту толпа затихла. А потом поднялся такой крик! Весь зал обезумел. Не успел я опомниться, как галерея была заполнена
брокеры хватали нас за руки, хлопали по спине, умоляли
выпить с ними и вообще сходили с ума. В кои-то веки мы были заодно с
«системой». Мы могли бы получить всё это здание,
от мраморных полов до золотого водопровода, если бы сказали слово. Пятьдесят
вопящих безумцев были готовы всыпать нам; остальные двести радостно
изуродовали лысого.

"Ну, я хотел уйти, и Сим, наверное, тоже; но толпа
не отпускала нас. Нам пришлось выпить; выпили целую бочку. Это была
лучшая шутка над Эдди Льюисбургом. Ну же! Мы ДОЛЖНЫ вернуться
«Ну же! Ух ты! Вау!

"Я не знаю, чем бы это закончилось, если бы кто-то не врезался
в толпу и не схватил меня за плечо. К тому времени я был готов
драться и, возможно, начал бы, если бы парень, который схватил меня,
не был ростом под два метра. И, кроме того, я его знал. Это Сэм Холден, молодым парнем, я знал, что, когда
он здесь однажды летом сели. Его жена здесь тоже сели, только она ва-н-не
его жена потом. Ее звали Грейс Харгрейв, и она была прекрасной девушкой.
Может быть, ты помнишь их, Сол?

Начальник депо кивнул.

"Я их хорошо помню", - сказал он. "Они нравились им обоим - всем нравились".

"Да. Ну, он знал нас и был рад видеть.

"Это ты!" - поет он. "Клянусь Джорджем! Я подумал, что это случилось, когда вышел на сцену.
Только что. Боже! но я рад тебя видеть. И мистер Финни тоже!
Хулиган! Убирайтесь и оставьте их в покое, вы, индейцы.

«Толпа не хотела оставлять нас в покое, но Сэм каким-то образом вывел нас
из здания биржи и в заднюю комнату какого-то ресторана. Затем он
приносит нам стулья, заказывает сигары и снова пожимает нам руки.

«Подумать только, что я вижу вас двоих в Нью-Йорке!» — говорит он, удивляясь. «Что вы здесь делаете? Когда вы приехали? Расскажите нам об этом».

 «И мы рассказали ему о нашем увеселительном круизе и о том, что с нами
произошло. Казалось, это его позабавило.

«Мы с Грейс снимаем скромный домик в центре города, — говорит Сэм, — и она будет так же рада тебя видеть, как и я. Ты сегодня вечером придешь ко мне на ужин, и ты приедешь к нам в гости, — говорит он.

«Ну, если мы не знали этого тогда, то узнали сразу же. Ничего не изменилось».
что бы я или Симеон ни сказали, это не заставило бы его изменить курс ни на йоту. Так что
Финни поднялся в «Голконду» и забрал наши чемоданы, и в половине пятого
того же дня мы втроём отправились в город на наёмном кэбе.

"По дороге Сэм, как всегда, был полон веселья. Он смеялся, шутил и задавал
вопросы об Ист-Харниссе, пока вы не устали отвечать. Внезапно он
хлопнул себя по колену и запел:

"Нет! Я знал, что забыл что-то. Наш дворецкий ушел вчера,
и я стал звонить в отделе по дороге домой и посмотреть, если
они боятся нового'.

"Я посмотрела на Симеона, а он на меня.

"Хм!" - говорю я, думая об этом "скромном" ведении хозяйства. "У вас есть
дворецкий?"

"Недолго", - отвечает он сухо, как соленая треска. И это все, что мы смогли от него вытянуть
.

"Я полагаю, скромность бывает разных видов. Мы не успели войти в позолоченную парадную дверь этого дома, как я решил, что
хозяйка Холден не настолько застенчива, чтобы краснеть. Если бы я
управлял таким местом, то смущался бы и уходил только тогда, когда приходил бы хозяин за арендной платой.

«Одна из девушек-матросов — я имею в виду, наёмных девушек — поднялась на палубу, чтобы позвать миссис
Холден, и когда Грейс спустилась, она была такой же милой и непринужденной, и
рада видеть нас, насколько это вообще возможно. Но она выглядела немного обеспокоенной, точно так же.
то же самое.

"Я так рада, что вы здесь", - говорит она мне и Симеону. "Но, о,
Сэм! жаль, что так все происходит. Кузина Харриет и Арчи приехали
сегодня днём, чтобы остаться до завтра. Они направляются на юг.
 И я пообещала, что мы с тобой отведём Харриет к Марлоу
сегодня вечером. Конечно, мы не сделаем этого сейчас ни при каких обстоятельствах, но ты
знаешь, какая она.

 «Сэм, кажется, знал. Он пробормотал что-то похожее на цитату из Писания».
текст. Симеон быстро заговорил.

"'Конечно, вы будете, — сказал он, приняв решение. — Мы с Хирамом не такие.
 У нас есть свои родственники, и мы знаем, что это значит, когда они
приезжают в гости'. Вы с мистером Холденом возьмёте свою компанию и пойдёте
посмотреть... что бы вы там ни хотели посмотреть, а мы будем
хозяйничать здесь, пока вы не вернётесь. Да, вы пойдёте, или мы уйдём прямо сейчас.

 «Они не хотели, но мы были пьяны, и в конце концов они сдались». Оказалось, что эта кузина Харриет была вдовой, родственницей Холденсов, которая жила в роскошном загородном доме где-то в Коннектикуте и была
Она была богата, как и остальные члены племени. Арчи был её сыном. «Её и Злого», — сказал Сэм.

 «Мы не осознавали, насколько правдива была эта последняя часть, пока не столкнулись с Арчи и его матерью во время ужина. Кузина Харриет была высокой
и стройной, лет тридцати пяти, может быть, на распродаже
для уплаты налогов, но по её собственной оценке ей было лет двадцать. Она была одета
несмотря ни на что, и у неё была какая-то хроническая, усталая манера говорить,
и она смотрела на всех снисходительно, как будто стояла на вершине Банкер-Хилл,
а всё остальное человечество было у её ног. Она не была расположена к нам.
Симеон и я много раз смотрели на неё в позолоченные подзорные трубы и
признавались, что она «очаровательна, я уверен». Кроме того, она страдала
«нервами», которые, должно быть, были ужасной болезнью — для всех, кроме
самой пациентки.

«Арчи — его мама звала его «Арчибальд, дорогой» — вскоре появился в сопровождении своей «служанки», миловидной, уставшей ирландской девушки по имени Маргарет. «Арчибальду, дорогому», было лет пять или около того, он страдал от кудрей и недостатка внимания. Я никогда не видел ребёнка, которому так сильно нужна была поддержка.

— Как поживаешь, Арчи? — говорит Симеон, протягивая руку.

«Арчи не взял меня за руку. Вместо этого он показывает на Финни и начинает смеяться.

"'Хо-хо!' — говорит он, пританцовывая и указывая пальцем. 'Посмотри на эти забавные усики.'

"Сим-ва-н-не ожидал, что и она ему все в шоке от того, как он врезался в
в голове шквал. Он схватил его за бороду и выглядел глупо. Сэм и
Грейс выглядела пристыженной и взбешенной. Кузина Харриет рассмеялась одним из своих ленивых
смешков.

"Арчибальд, дорогой, - протягивает она, - ты не должен так говорить. А теперь будь хорошим мальчиком и поиграй с Маргарет за ужином.

"'Я не буду,' — весело замечает Арчи. 'Я буду ужинать с тобой,
мама.'

— О нет, что ты, дорогая. У тебя будет свой маленький столик, и…

 — Тогда «Привет, да!» «Боу, вау!» Арчибальд не хотел маленьких столиков. Он собирался поесть с нами, вот и всё. Его мама спорила с ним и умоляла, а он кричал, топал ногами и бесновался. Когда
Маргарет попыталась его успокоить, он набросился на неё, как дикий кот, и стал пинать и колотить. Она попыталась вывести его из комнаты, но тут
кузина Харриет обрушилась на неё, как гружёная баржа.

— Разве я не говорила тебе, — резко и язвительно говорит она, — не перечить
ребенок в этом смысле? У Арчибальда такая чувствительная натура, - говорит она Грейс.
это противодействие возбуждает его так же, как и меня в его возрасте. Очень хорошо
хорошо, дорогая, ты МОЖЕШЬ поужинать с нами сегодня вечером, если хочешь. О, мои бедные
нервы! Маргарет, почему бы тебе не поставить стул для мастера Арчибальда? - Это
существо временами совершенно глупо, - говорит она, говоря об этом.
бедная девушка смотрит себе в лицо, думая о своих чувствах не больше, чем
если бы она была деревянным истуканом. - У нее нет такта, что угодно. Я бы не
Дух Арчибальд сломал за что-либо'.

- Если хотите знать МОЕ мнение, ему нужно было сломать шею. Это был веселый ужин.
Теперь я вам скажу.

"Когда все закончилось, радости было еще больше. Арчи не хотел ложиться спать,
у него было желание подставить Симеона и замучить его вопросами о его бакенбардах.
спрашивал, выросли ли они или были прикручены, и тому подобное.
Конечно, он не знал, что мама собирается на представление, иначе он бы её не отпустил. Но в конце концов Маргарет уговорила его подняться наверх с помощью коробки конфет, и, когда ему сообщили, что он спит, Сэм достал свою шляпу-котелок, а Грейс и кузина Харриет надели свои меховые шубы.
долманы и вяжите облака, и был готов к взлому.

"Я чувствую себя ужасно подлым, что ухожу и оставляю вас в таком состоянии", - говорит Сэм
мне и Симеону. - Но ты чувствуй себя как дома, не так ли? Это ваш
дом-ночь, знаете ли, слуги и все.'

"'Как насчет того, что мальчик очнется? - спрашивает И.

"О, его горничная позаботится о нем. Если ей понадобится какая-нибудь помощь, ты можешь оказать ее"
- ей, - говорит он, подмигивая сбоку.

"Но кузина Харриет была прямо у его правого борта и услышала его.
Она взлетела, как наседка.

"Конечно, они ЭТОГО НЕ сделают!" - поет она. - Если бы кто - нибудь , кроме Маргарет, захотел
Я не смею и думать о том, что может случиться, если я попытаюсь контролировать Арчибальда.
Я не сдвинусь с этого места, пока эти люди не пообещают никоим образом не вмешиваться. Арчибальд, дорогой, такой чувствительный ребёнок.

«Итак, мы пообещали не вмешиваться, хотя Сим Финни выглядел
разочарованным, когда давал это обещание. Я видел, что он надеялся на что-то, прежде чем дать это обещание».




ГЛАВА XI

В ВЕЛИКОМ МЕТРОПОЛИСЕ


«Значит, они оставили тебя и Сима Финни присматривать за домом, Хирам?»
— заметил Уингейт.

"Да. И какое-то время мы думали, что избавились от излишней роскоши.

«После того, как они ушли, мы послонялись по гостиной, или библиотеке, или как там её
называют, и устроились в двух больших креслах-качалках.

"Ну, — говорю я, снимая пальто, — теперь нам будет удобно."

"Но нам не было удобно. Вбегает служанка, чтобы узнать, не нужно ли нам чего-нибудь.
Мы ничего не хотели, но она была так шокирована, увидев меня в рубашке с
короткими рукавами, что я снова надел сюртук, чувствуя, что должен
был бы покраснеть. А через минуту она вернулась, чтобы узнать, уверены ли мы,
что ничего не хотим. Сим ёрзал в кресле. От «нервов»
а Арчибальд, его темперамент был на пределе.

— Послушайте, — выпаливает он, — вы что-то бледны. Вам нужен свежий воздух. Почему бы вам не прогуляться?

 Девушка посмотрела на него с открытым ртом.

"О, — говорит она, — я не могу этого сделать, спасибо, сэр. Тогда здесь не останется никого, кроме повара и кухарки. И хозяин сказал, что тебе нужно
создать идеальные условия, и...

"'Да,' — сухо говорит Сим, — 'я слышал, как он это сказал. И мы не можем создать идеальные условия,
пока ты сидишь взаперти в доме в такой прекрасный вечер. Иди прогуляйся и
возьми с собой кухарку и экономку. Не спорь. Я здесь капитан.
— Оставайтесь здесь, пока не вернётся босс. Идите все трое, и идите СЕЙЧАС. Вы
слышите?'

"Они ещё немного поговорили, но недолго. Примерно через пять минут
снизу донёсся стук входной двери и хихиканье.

— Вот так, — говорит Симеон, снимая пальто и откидываясь на спинку кресла, закинув ноги на другое. — Теперь, клянусь Иудой, я буду вести себя по-домашнему и буду счастлив, как бедняки. Неудивительно, что у этой Харриет нервы на пределе. Чертов стиль, как бы то ни было! Передай мне коробку с сигарами, Хирам.

Примерно через полчаса пришла Маргарет, няня
спустилась вниз. Я почти забыл о ней. К тому времени мы уже были приручены и вполне довольны
собой. Финни окликнул её, когда она проходила мимо двери.

"'Этот малыш спит?' — спросил он.

"'Да, сэр, — ответила она, — спит. Я могу что-нибудь сделать? Вы что-нибудь хотели?'

«Симеон смотрит на меня. «Я превращаюсь в человека, это заразно!» — говорит он. «У них у всех это есть. Нет, мы ничего не хотим, кроме… Что случилось? Тебе ведь не нужен свежий воздух, да?»

 «Девушка выглядела так, будто потеряла последнего друга. Её милое личико было
бледным, а глаза влажными, как будто она плакала.

— Нет, сэр, — говорит она, озадаченная. — Нет, сэр, спасибо, сэр.

 — Она устала, вот и всё, — говорю я. Я лебезил, мне было жаль бедняжку.
 — Иди куда-нибудь и поспи, — сказал я ей. — Мы с моим другом никому не
расскажем.

«О нет, она не могла этого сделать. Дело было не в том, что она устала — не больше, чем обычно, — но в последнее время она была так встревожена,
прошу прощения, что была близка к безумию.

«Мы сожалели об этом, но, похоже, это было не наше дело,
и она уже поворачивалась, чтобы уйти, но вдруг остановилась и снова повернулась.

"Могу я задать вам, джентльмены, вопрос? " - говорит она как бы умоляюще.
"Конечно, мне это не повредит. Кто-нибудь из вас знает человека по имени
Майкл О'Шонесси?

"Мы с Симом посмотрели друг на друга. "Который?" - спрашиваю я. "Майк О'кто?" - спрашивает
Симеон.

"'О, разве ты его не знаешь?' — умоляет она. 'Разве ты его не знаешь? Конечно, я надеялась, что ты его знаешь. Если бы ты только сказал мне, где он, я бы встала на колени и
молилась за тебя. О, Майк, Майк! почему ты бросил меня вот так? Что со мной будет?'

«И она уходит по коридору, закрыв лицо руками и
плача, как будто её сердце разбито.

"Там! там!" - говорит Симеон, бегущий за ней, весь потрясенный. Он
добросердечный мужчина, особенно по отношению к симпатичным женщинам. "Не веди себя так", - говорит он
. "Будь хорошей девочкой. Возвращайся в гостиную и расскажи
мне все об этом. У нас с капитаном Бейкером нервы не в порядке, и мы не богаты. Вы можете поговорить с нами. Ну же, ну же!

 «Она, кажется, не знала, как себя вести. Она была похожа на собаку, которую так часто пинали, что она с подозрением относится к поглаживанию по голове». И она так плакала и рыдала,
прося у нас прощения за то, что сделала, что это заняло немало времени
Потребовалось время, чтобы добраться до сути. Но в конце концов мы её поняли.

"Кажется, девушка — её звали Маргарет Салливан —
пробыла в этой стране всего месяц или около того. Она приплыла на
пароходе из Ирландии, чтобы встретиться с парнем, который ухаживал за ней там. Его
звали Майкл О’Шонесси, и он прожил в Америке четыре года или больше,
живя с двоюродным братом в Лонг-Айленд-Сити. Наконец-то он нашёл
хорошую работу и послал за ней, чтобы она вышла за него замуж.
Когда она прилетела, её встретил двоюродный брат. Майк
за неделю до этого выиграл в мексиканской лотерее пять тысяч долларов, и с тех пор его никто не видел.

 «Так что бедная Маргарет отправилась к кузине погостить. И она обнаружила, что они бедны, как церковные мыши, и у них едва ли хватит еды, чтобы накормить дюжину маленьких кузин, не говоря уже о таких бесплатных постояльцах, как она». И вот,
не имея денег, она однажды приходит в контору по найму, где
они занимаются помощью в трудоустройстве, и заполняет бланк с просьбой о работе в качестве служанки.
'Это было шикарное место, где воротилы бизнеса вели свои дела, и там она
встречает кузину Харриет, которая была постоянной клиенткой, всегда без денег
слуги, из-за осложнений, связанных с Арчибальдом, и нервов. И
Хэрриет нанимает её, потому что она хорошенькая и будет работать за гроши.
ни за что на свете, и увозит её прямо в Коннектикут. А когда
Маргарет собирается написать, чтобы ей прислали чемодан, и сообщить, где она, она
обнаруживает, что потеряла адрес кузины и не может вспомнить, на какой улице она живёт,
на Восьмой или на Тин-Кэн-авеню.

"'И что же мне делать?' — говорит она. Хозяйка такая своенравная, а ребёнок такой непослушный, что я готова умереть. И у меня нет ни денег, ни друзей. О, Майк! Майк! — говорит она. — Если бы ты только знал, ты бы пришёл ко мне. У него доброе сердце, хотя пять тысяч долларов вскружили ему голову, — говорит она.

"Не думаю, что я когда-либо хотел познакомиться с парнем больше, чем
Я познакомился с этим О'Шонесси. Подлый негодяй, вот так бросить свою девушку
. И было легко понять, через что она прошла с кузиной
Харриет и этим сопляком. Мы старались утешить её, как могли; обещали
поискаться на Лонг-Айленде и в справочнике, помочь найти ей
другое место, когда она вернётся с Юга, и так далее. Но это было
не совсем то, чего она хотела. Ей нужен был Майк.

"'Я рассказала об этом отцу в церкви, — говорит она, — и он
Я написала, но, кажется, письма потерялись. И я подумала, что если бы я могла увидеться со священником здесь, в Нью-Йорке, он мог бы мне помочь. Но хозяйка уезжает завтра в полдень, и у меня не будет времени. Что мне делать? — сказала она и снова заплакала.

  Тогда мне пришла в голову мысль. - Священник? - переспрашиваю я. - Здесь есть прекрасная большая церковь с
крестом на шесте, менее чем в пяти минутах ходьбы от этого дома.
Я увидел ее, когда мы поднимались. Почему бы тебе не спуститься туда сию же минуту?"
Говорю я.

"Нет, она не хотела оставлять Арчибальда. Предположим, он должен проснуться.

— Ладно, — говорю я. — Тогда я сам пойду. И я приведу сюда священника, даже если мне придётся нести его на спине, как тот парень с треской на рекламном снимке.

 — Мне не пришлось его нести. Он жил в великолепном доме, пристроенном автостопом
к церкви, и там было полдюжины помощников священника, помогавших
ему проповедовать. Но он был большой и толстый и седой, и как
веселый и добрый валочно как тебе хотелось бы встретиться. Он сказал, что
идут вместе; и он сделал это.

- Финни открыла нам дверь. «Что случилось?» — говорю я, глядя на
его лицо.

— «Ряд?» — фыркает он. — «Ряда хватит на шестерых. Этот дьявол — простите, мистер, — этот проклятый Арчибальд проснулся».

 — Так и было; в этом не было никаких сомнений. И он тоже поднимал шум.
Конфеты, подмешанные к ужину, привели его работу в соответствие с его
характером, и он колотил и орал наверху так, что разбудил бы
мертвого. Маргарет перегнулась через перила.

"Это Отец?" - спрашивает она. "О боже! что мне делать?"

«Пошлите кого-нибудь из слуг к мальчику, — говорит священник, — и
спуститесь сами».

 Симеон, выглядевший немного глупо, объяснил, что случилось с остальными.
слуги. Отец МакГрат — так его звали — засмеялся и затрясся всем телом.

"'Очень хорошо, — говорит он. — Тогда приведите сюда молодого человека. Может быть, здесь он будет вести себя тихо.'

"И вскоре Маргарет с Арчибальдом спустились вниз, как обычно,
одетые в красные ночные рубашки с верёвкой посередине. Юный Симеон заметил Симеона и издал радостный возглас.

"'О! Вот и забавные усики,' — пропел он.

"'Добрый вечер, сын мой,' — сказал священник.

"'Кто этот толстяк?' — заметил общительный Арчибальд.  'Я никогда не видел такого красного толстяка. Почему он такой красный и толстый?'

От этих вопросов отец Макграт ничуть не побледнел. Он, конечно, рассмеялся.
но не так, как будто это была самая смешная вещь, которую он когда-либо слышал.

"Значит, ты считаешь меня толстым, не так ли, мой мальчик?" - спрашивает он.

"Да, считаю", - говорит Арчибальд. "Толстый, красный и забавный. Почти такой же забавный, как
человек с бакенбардами. Я никогда не видел таких забавно выглядящих людей.

"Он начал показывать пальцем, кричать и смеяться. Бедняжка Маргарет была так
потрясена и унижена, что не знала, что делать.

- Прекрати шуметь, сынок, - сказал я. - Этот джентльмен хочет поговорить с твоей
медсестрой.

"Ответ, который я получил, был несколько неожиданным.

"Почему у тебя такие большие ноги? " - спрашивает Арчи, указывая на мои воскресные
ботинки. "Почему ты носишь такие туфли? Ничего не можешь с этим поделать? Ты тоже
забавный, не так ли? Ты смешнее всех остальных.

"Тогда мы все пошли в библиотеку, и отец Макграт попытался спросить
Маргарет задала несколько вопросов. Я рассказала ему всю подноготную по дороге
из церкви, и он заинтересовался. Но вопрос был серьезный,
неудовлетворительный. Арчибальд был всю команду, а остальные из нас
боитесь собак-под вагона.

"Можем ли мы держать ребенка спокойным? - спрашивает священник, наконец, теряет свою
темперамент и кстати довольно резкий.

"О, Арчи, дорогой! Будь хорошим мальчиком, - просит Маргарет, за восемь
сотый раз.

"Почему бы тебе не наказать его так, как он заслуживает?"

"Папа, дорогой, я не могу. Хозяйка говорит, что он такой чувствительный, что ему приходится
поступать по-своему. Я потеряю место, если дотронусь до него".

"Пойдем в гостиную, Арчи, посмотрим картины", - говорю я.

"Я не буду", - говорит Арчибальд. - Я собираюсь остаться здесь и посмотреть, как толстяк
корчит рожи.

«Понимаешь, — говорит Сим, извиняясь, — мы не можем его трогать, потому что обещали его маме не вмешиваться. А у меня правая рука затекла.
сию минуту на коне, - добавляет он, свирепо глядя на молодого человека.

Отец Макграт встал и потянулся за шляпой. Маргарет заплакала.
Арчибальд, дорогой, кричал и пинал мебель. И только тогда
от входной двери раздался звонок.

«На минуту я подумала, что это кузина Харриет и Холленсы вернулись,
но потом поняла, что для этого ещё слишком рано. Маргарет была слишком расстроена,
чтобы принимать гостей, так что я сама ответила на звонок. И кто бы
мог подумать, что на ступеньках стоит этот здоровяк Демпси, хозяин «Голконды»,
где мы с Симеоном останавливались;
парень, с которым мы разговаривали этим утром.

"'Добрый вечер, сэр,' — говорит он низким, как из колодца, голосом. 'Я рад, что застал вас дома, сэр. Вам пришла телеграмма ко мне домой,'
говорит он, - и как твой друг, лифт адресу, когда он пришел за
в этот день багаж, я вывел ее ез. Я пришел в этот
кстати, так было никаких проблем'.

"Это очень любезно с твоей стороны", - говорю я. "Зайди на минутку, ладно?"

«И вот он входит и стоит, держа в руке свой блестящий бобрик, а я
рву телеграмму. Это было послание от знакомого мне человека
с пароходной компанией «Клайд Лайн». Каким-то образом он узнал, что мы
в Нью-Йорке, и телеграмма была приказом приехать и навестить его.

"'Надеюсь, это не плохие новости, сэр,' — говорит здоровяк.

"'Нет-нет, — говорю я. — Ничуть не бывало, мистер Демпси. Заходи, угости меня сигарой, не
откажешься?'

"'Спасибо, сэр,' — говорит он. 'Я рад, что это не плохие новости. Конечно, я прошу прощения у вас и вашего друга за то, что так коротко с вами обошёлся этим утром, но
у меня в последнее время столько забот, что я совсем потерял голову.'

"Вот как?" - говорю я. "В этом мире полно неприятностей, не так ли? Я и мистер
У Финни сейчас проблемы, мистер Демпси, и...

""Простите, сэр, — говорит он. — Меня зовут не Демпси. Полагаю, вы видели вывеску с именем моего партнёра. Я только недавно купил этот бизнес, и новая вывеска ещё не готова. Меня зовут О’Шонесси,
сэр.

"'Что?' — говорю я. А потом: 'ЧТО?'

"'О’Шонесси. Майкл О’Шонесси. Я...'

"'Держись!' — закричал я. 'Ради всего святого, держись! КАК тебя зовут?

"Он ощетинился, как кот.

"Майкл О'Шонесси", - рычит он, как Башанский бык. "Ты что,
нашли в этом какую-нибудь ошибку? До меня это был отец - Майкл Патрик
О'Шонесси из графства Слайго. Хочу, чтобы вы знали - ЧТО ЭТО?

"Это был крик из библиотеки. Следующее, что я помню, Маргарет, медсестра.
девушка стояла в холле, белая, как воскресная рубашка, и размахивала
туда-сюда, как стебель дикой моркови во время шторма.

"Майк!" - говорит она как-то тихо и еле слышно. "Мэри, будь добра к нам! МАЙК!"

И здоровяк уронил свою высокую шляпу на пол и стал таким же белым,
как и она.

"МЭГГИ!" - кричит он. А потом они приблизились друг к другу.

«Сим, священник и Арчи последовали за девочкой в коридор. Мы с Финни были слишком ошеломлены, чтобы что-то делать, но здоровяк отец МакГрат был спокоен, как холодильник. Когда Арчибальд, как маленький бесёнок, завопил и бросился на них, священник схватил его за веревочку от ночной рубашки, затащил в библиотеку и закрыл за ним дверь.

«А теперь, — говорит он, беря нас с Сим за руки и ведя в
гостиную, — мы просто войдём сюда и подождём немного».

 Мы подождали, может быть, минут десять. Арчибальд, дорогой, затворился в библиотеке,
Он орал как резаный, но никто не обращал на него внимания. Потом
послышался стук в дверь между нами и коридором, и отец
МакГрат открыл её. Там были они, эти двое — Майк и
Мэгги — раскрасневшиеся и глупые, но счастливые, не говорите мне!

«Видите ли, сэр, — говорит мне О’Шонесси, — всё дело в призе в пять тысяч долларов». Я работал по своей специальности,
сорт, учился варить пиво, и у меня только что появилась новая работа, где
платили довольно хорошо, и я пришёл за Мэгги, и мы строили планы на
маленькую квартирку, которая у нас должна была быть, и всё такое, когда я
нарисовал это
приз. И радость от этого была такой, будто меня ударили под дых. Я
провалился в сон на две недели, сэр, а когда очнулся, то был в Балтиморе, куда
я приехал за деньгами; и двух тысяч из пяти не хватало,
и я знал, что моя работа в Нью-Йорке пропала, и мне было так стыдно и плохо,
что мне потребовалось ещё три дня, чтобы решиться прийти к своему кузену
«У Тима, где, как я знал, меня будет ждать Мэгги. А когда я вернулся,
она тоже ушла».

 «А потом, — резко говорит отец МакГрат, — я полагаю, ты снова
устроил кутеж и потратил оставшиеся деньги».

«Я не сделал этого, прошу прощения за то, что противоречу вашей светлости.
Я подписал обязательство и сдержу его, а Мэгги мне поможет». Я вложил
свои три тысячи в партнерство со своим другом Демпси, который
управлял "Голкондским домом" - это в Ист-Сайде, с прекрасным баром
торгую - и у меня все хорошо, если не считать того, что я был без ума от этой бедной
девушки, и рекламирую, и...

"А посмотрите на его одежду!" - благоговейно подпевает Маргарет.
«И это твоя высокая шляпа, Майк? Подумать только, ты в высокой шляпе! Конечно, я горжусь тобой в этот день. Святые угодники, я забыла про Арчи!»

«И прежде чем мы успели её остановить, она выбежала в коридор и отперла дверь
библиотеки. Ей потребовалось некоторое время, чтобы успокоить
чувствительную девочку, и пока её не было, мы с Симеоном рассказали
О’Шонесси кое-что о том, с чем его дочери пришлось столкнуться из-за
кузины Харриет и Арчибальда. Он был в ярости.

"Это тот маленький негодяй?" - спрашивает он, указывая на Арчибальда, который
к этому времени уже подошел.

"Это тот самый", - говорю я.

Арчибальд поднял на него глаза и ухмыльнулся, нахальный, как всегда.

"Отец Макграт, - спрашивает О'Шонесси решительно, - вы можете обвенчать нас
этой ночью?'

«Я могу», — говорит отец.

"'И вы пойдёте?'

"'С удовольствием.'

"'Мэгги, — говорит Майк, — надень шляпу и куртку и пойдём со мной и отцом
прямо сейчас. Эти джентльмены объяснят всё вашей леди, когда она вернётся. Но ВЫ больше не вернётесь. Мы пришлём за твоим чемоданом завтра.

"Даже тогда девушка колебалась. Она так привыкла быть рабыней, что
полагаю, не могла осознать, что наконец-то свободна.

"'Но, Майк, дорогой, — говорит она. — Я... о, твоя прекрасная шляпа! Положи её, Арчи, дорогой. Положи это на место!"

"Арчибальд совершал небольшую прогулку на собственном крючке, и он
откопал блестящий бобрик Майка там, где он был брошен в холле. Теперь он
танцевал с ним, стуча им по крышке, как будто это был барабан.

"Опусти его, пожалуйста!" - умоляет Маргарет. Было ясно, что эта пробка была для неё венцом славы.

"'Брось её, маленький негодяй!' — кричит О’Шонесси, бросаясь на мальчика.

"'Я не брошу!' — кричит Арчибальд и пускается наутёк.  Он споткнулся о край циновки и упал. Шляпа была под ним, и она тоже
упала плашмя.

"О! о! о!" - причитает Маргарет, заламывая руки. "Твоя прекрасная шляпа,
Майк!"

"Лицо Майка было как закат.

"Ваше преподобие, - говорит он, - скажите мне вот что: разве жена не обещает
"повиноваться" во время брачной службы?"

— Она так и сделает, — говорит отец МакГрат.

 — Вы слышите это, вы, Маргарет О’Шонесси? Слышите? Что ж, тогда, как ваш муж, который будет здесь через несколько минут, я приказываю вам дать этому маленькому дьяволу то, что ему причитается. Вы меня слышите? Будешь ли ты мне повиноваться,
или нет?'

"Она не знала, что делать. Было видно, что она хотела... её пальцы
ему не терпелось это сделать, но... А потом Арчи поднял обломки шляпы и начал смеяться.

"Это решило дело. В следующую минуту он уже сидел у нее на коленях и получал то, от чего страдал с самого рождения, а заодно и все остальные удовольствия.

«И посреди представления Сим Финни наклоняется ко мне с
самым блаженным, покорным выражением на лице и говорит:

"'Это не наша вина, Хирам. Мы обещали не вмешиваться.'"

"Что сказали Сэм Холден и его жена, когда вернулись домой?" — спросил капитан
Сол, когда торжествующие возгласы по поводу праведного возмездия Арчибальду
утихли,

"Мы не дали ему возможности что-либо сказать. Я встретил его в
холле, когда он пришёл, и сказал, что Финни получил телеграмму
и должен немедленно уехать. Он хотел знать почему и многое другое,
но я сказал ему, что мы напишем об этом. Ни мне, ни Симу не хотелось встречаться с кузеном
Харриет после того, как ее дорогой сынок сплел свою пряжу. Ha! ha! Я бы хотел
увидеть ее лицо с безопасного расстояния.

Капитан Бейли Ститт прочистил горло. - Говоря о них,
автомобили, - сказал он, - я...

— Послушай, Сол, — перебил Уингейт, — я тебе когда-нибудь рассказывал, как нас с капитаном Джонадабом
задержала полиция, когда мы были в Нью-Йорке?

— Нет, — ответил поражённый начальник депо. — Задержала ПОЛИЦИЯ?

— Хм-м-м. Удивляет, не так ли? Что ж, вся эта поездка стала для меня неожиданностью.

"Когда Лабан Торп решил выпороть своего сына, а мальчик вместо этого лизнул его, они увидели, что старик сидит на скотном дворе, держится за нос и ухмыляется от радости.

"'Больно?' — спрашивает он. 'Ну, немного. Но подумайте об этом! Только подумайте об этом! Я не верил, что Билл на такое способен.

«Что ж, именно так я себя чувствовал, когда капитан Джонадаб рассказал мне о плане отправиться в Нью-Йорк. Я был почти так же удивлён, как Лейб. Мысль о том, что человек с хроническим безденежьем, как у Джонадаба, о котором я беспокоился с тех пор, как его узнал, внезапно сорвался с места и решил отправиться в Нью-Йорк в увеселительный круиз! Это было уже слишком для меня».
Я сел и посмотрел на него.

"'О, я серьёзно, Барзилла,' — говорит он. 'Я не был в Нью-Йорке с тех пор, как
служил на «Эмме Сноу», а это было ещё в восьмидесятых. Это
то есть останавливаться я не собираюсь. В тот раз, когда мы проходили через нее по пути к Питеру Т.
свадьба не в счет, потому что мы вошли только через парадную дверь и вышли через заднюю.
как Стукач Виксон прошел среднюю школу. Давай мы с тобой поедем.
поживем два-три дня и по-настоящему повеселимся, - говорит он.

"Я глубоко вздохнул. «Джонадаб, — говорю я, — не пугай меня так, у меня слабое сердце. Если ты собираешься начать и стать дьяволом в старости, то делай это постепенно. Давай пойдём в бильярдную и выпьем по бутылке «Сасс-Парильи» и выкурим по пятицентовой сигаре, просто чтобы растопить лёд».

«Но это только разозлило его.

"Ты говоришь как рыба, — сказал он. — Я серьёзно. Почему мы не можем пойти? Сейчас
сентябрь, «Старый дом» закрыт на сезон, мы с тобой неплохо
заработали — по крайней мере, в плане прибыли — и нам в любом случае
нужно развеяться. Мы должны остаться здесь, в Орхэме, на всю зиму.

"'Ты уже прикинул, сколько это будет стоить?' — спросил я его.

"Да, прикинул. 'Это будет не так уж дорого, — говорит он. «У меня есть акции на железной дороге, и это даст мне пропуск в Фолл-Ривер. И
мы можем пообедать на пароходе. А каюта стоит доллар».
это по пятьдесят центов за штуку. А моя дочь на следующей неделе едет в Денборо в гости, так что мне пришлось бы платить за проживание, если бы я остался дома. Ну же, Барзилла! не будь таким скупым.

«Так что я сказал, что поеду, хотя у меня не было ни билета, ни дочери, которая
кормила бы меня бесплатно, когда я вернусь. И когда мы отправились в путь,
в следующий понедельник, ничего не оставалось, кроме как быть в депо в два часа,
чтобы не опоздать на поезд, который отправлялся в четверть четвёртого.

«В ту ночь на корабле я почти не спал. Во-первых, наш
Каюта была хорошей, просторной, рядом с гребным отсеком и прямо под
противотуманным свистком; а во-вторых, ужин, который принёс Джонадаб,
состоявший в основном из пончиков и сыра, был не лучшим грузом, который
можно было взять с собой в постель. Но это не имело большого значения,
потому что мы вышли в четыре, чтобы посмотреть на окрестности и
получить то, за что заплатили.
То, что осталось от пончиков и сыра, которые мы ели на завтрак.

"Мы пришвартовались вовремя, и следующим делом нужно было выбрать отель.
Я собирался прогуляться по главным улицам, пока мы не окажемся в поле зрения
о месте, которое выглядело бы уютным и не слишком дорогим. Но нет, Джонадаб
всё для меня устроил. Мы собирались в «Приют странника»,
пансион, где он однажды останавливался, когда был помощником капитана «Эммы Сноу».
 Он сказал, что это прекрасное место, и там можно получить такую же хорошую ветчину и яйца,
какую только можно пожелать.

«Итак, мы отправились в «Уэйфэрер», и из всех мест, куда мы
заходили, — не говорите! Мы расспросили не меньше девяти полицейских и
сто двух других людей, и это обошлось нам в тридцать центов на такси,
что чуть не разбило сердце Джонадабу. Однако в конце концов мы нашли его, «Уэйфэрер».
в глуши, среди гнезда кирпичных домов, тележек разносчиков и детей, и
это больше не было "Постоялым двором путника", а находилось на развозке.
указан как "Дом Голконды". Джонадаб сказал, что район изменился.
он был там в некотором смысле, но решил, что лучше рискнуть, потому что
доска была дешевой.

«Где-то наверху у нас была комната девять на десять, и там мы сели на край кровати и на стул, чтобы, как вы могли бы сказать, подвести итоги.

"А теперь, Джонадаб, — говорю я, — мы не хотим терять время, а впереди у нас целый день. Что скажешь, если мы прогуляемся?
на набережной? Там есть дюжина жителей Орхэма на борту разных пароходов, которые прибывают в этот порт, и было бы очень по-соседски с нашей стороны навестить их. Там есть сын Сайласа Бейкера, Аса, — он работает на линии Саванна, и он будет очень рад нас видеть. И вот...

«Но Джонадаб поднял руку. С самого начала он был загадочен, как пирог с мясом,
который печёт пекарь, и намекал на что-то, что ему нужно было сделать, когда мы
приедем в Нью-Йорк. И вот он сказал об этом.

«Барзилла, — говорит он, — я не утверждаю, но я бы хотел пойти в
Причал с вами, первоклассно. И мы тоже пойдём. Но прежде чем мы сделаем что-нибудь ещё, у меня есть поручение, которое нужно выполнить. «Его дал мне умирающий человек, — говорит он, — и я пообещал ему, что сделаю это. Так что это на первом месте».

«Он достал бумажник из внутреннего кармана жилета, где тот был плотно прижат, чтобы уберечь его от грабителей, размотал примерно фут кожаного ремешка и вытащил жёлтый листок бумаги, который выглядел достаточно старым, чтобы быть завещанием Метусема, почти наверняка.

"Ты помнишь Патрика Келли из Орхэма?" — спрашивает он.

«Кто?» — говорю я. «Пэт Келли, ирландец, который жил в маленькой старой хижине позади вашего сарая? Конечно, знаю. Но он умер, я не знаю, как давно».

 «Я знаю, что умер. Вы помните его сына Джима, который сбежал из дома?»

 «Давайте посмотрим», — говорю я. — Кажется, я понимаю. Веснушчатый рыжеволосый петух, не так ли? И из всех бесов тьмы, которые когда-либо...

 — Ш-ш-ш! — торжественно перебил он. — Не говори так, Барзилла. Звучит как-то непочтительно. Что ж, мы со стариной Пэтом были довольно дружны, в каком-то смысле,
хотя он и задолжал мне за аренду. Когда он заболел плевритом, он прислал
для меня, и он говорит: «Капитан Уиксон, — говорит он, — ты довольно близок к деньгам», — говорит он, — в то время он был немного не в себе и мог говорить глупости, — «ты довольно близок к деньгам», — говорит он, — «но ты человек слова». Мой мальчик Джимми, который убежал, был для меня как
зёрнышко в глазу.

"'Вот что он сказал о своей девочке Мэгги, которую забрали за
кражу ложек у миссис Элканы Хиггинс, — говорю я. — У него был хороший урожай яблок в ЕГО саду.

"'Т-с-с! НЕ говори так! Я чувствую, что дух старика был с нами в эту минуту. «Он — зеница моего ока, — говорит он, — и он убежал,
после того, как я выбил из него дух оглоблей. Это было
ему на пользу, но он не понимал, ведь он был ещё ребёнком. А теперь я
слышал, — говорит он, — что он работает на Ист-Бланк-стрит, 116, в Нью-Йорке. Капитан Виксон, вы человек с деньгами и любитель путешествий", - говорит он
(В те дни я рыбачил). "Когда ты поедешь в Нью-Йорк", - говорит он,
"Я хочу, чтобы ты пообещал мне пойти по адресу, указанному на этой бумаге, и разыскать
Джимми. Скажи ему, что я прощаю его за то, что облизал, - говорит он, - и умри
счастливым. Вы обещаете мне это, капитан, как джентльмен?
И я пообещал ему. И он умер меньше чем через десять месяцев после этого, бедняга.

 «Но это было шестнадцать — восемнадцать — девятнадцать лет назад, — говорю я. — А мальчик сбежал за три года до этого. Ты был в Нью-Йорке в последние девятнадцать лет, по крайней мере, один раз».

 «Я знаю. Но я забыл». Мне стыдно за это, но я забыл. И когда
я в прошлую пятницу разбирал вещи на чердаке у своей дочери,
ища, что можно было бы продать на благотворительном базаре в церкви, я наткнулся
на свой старый письменный стол, а в нём был этот самый листок бумаги с
адрес на нем в том виде, в каком я его записал. И я отправляюсь в Нью-Йорк
через три дня! Барзилла, я превращаюсь в лебедя, я верю, что что-то ОТПРАВИЛО меня на
тот чердак. '

"Я знал, что привело его туда, как и церковные служители, судя по
их замечаниям, когда поступило пожертвование. Но я был слишком подавлен
всем этим безумным делом, чтобы что-то сказать по этому поводу.

«Послушай, Джонадаб Виксон, — кричу я, — ты хочешь сказать, что мы должны потратить весь день на обыск Нью-Йорка, чтобы найти мальчика, который сбежал двадцать два года назад?»

«Это не займёт весь день, — говорит он. — У меня есть номер, не так ли?»

 «Да, у тебя есть номер, по которому он БЫЛ. Если ты хочешь знать, где, по моему мнению, он может быть сейчас, я бы попробовал позвонить в тюрьму».

«Но он сказал, что я бесчувственная, неблагодарная и много чего ещё, так что, чтобы не спорить, я согласилась пойти. И мы отправились на поиски дома 116
на Ист-Бланк-стрит. И когда мы нашли его, после целого часа расспросов,
оплаты проезда и изнурительной ходьбы, это оказалась китайская прачечная.

«Ну, — говорю я с сарказмом, — вот и мы. Кто из язычников тебе нужен?»
Думаешь, это Джимми? Если бы у него было на дюйм больше верхней губы, я бы поставил на этого чувака в розовой ночнушке и с корзинками на ногах. У него в глазах какой-то знакомый хищный блеск. О, спускайся на пристань, Джонадаб, и будь благоразумным.

"Ты не поверишь, он не был доволен. Мы должны пойти в прачечную и спросить у китайцев, знают ли они Джимми Келли. Мы пошли туда, и начался разговор.

"'Это было очень неудовлетворительное интервью. Джонадаб считает, что разговаривать с
чиновниками — это кричать на них, как будто они каменные. Если они не
понимай, что говоришь, кричи громче. Так что между его воплями и бормотанием и ворчанием
язычника шум был хуже, чем у кошки на курятнике
. Люди начали останавливаться за дверью, слушать и ухмыляться.

"Что он сказал?" - спрашивает Капитан, поворачиваясь ко мне.

«Я не знаю, — говорю я, — но, по-моему, он собирается отправить записку в психиатрическую лечебницу. Убирайся отсюда, пока я сам не свихнулся».

«И он сделал это, в конце концов, злой как чёрт и ругаясь, что все
китайцы — негодяи и их не должно быть в этой стране. Но он
Он не сдавался, по крайней мере, пока. Он должен был напугать кого-нибудь из соседей и
спросить у них. Пятым человеком, которого мы спросили, был старик, который вспомнил,
что когда-то на месте прачечной был винный магазин.
Но он не знал, кто им управлял и что с ним стало.

"'Неважно,' — сказал я. «Тебе так же тепло, как и в этой поездке.
 Я бы ожидал, что парень Келли будет в магазине рома.  И если он такой же, как остальные его родственники со стороны отца, то он
давно спился.  Теперь ты поедешь в Саванну? »

- Ничего особенного, он бы не стал. У него была другая идея. Мы бы посмотрели в справочнике
. В этом, казалось, был проблеск смысла где-то по соседству.
мы нашли аптеку, и продавец раздал нам.
снова книгу размером с церковную Библию.

"Келли", - говорит Джонадаб. "Да, это здесь". Теперь "Джеймс Келли". Страна
Любви! Барзилла, посмотри сюда.'

"Я посмотрел, и там было не меньше дюжины страниц Джеймса Келли.
начиная с пятидесяти Джеймсов А. и заканчивая четырьмя Джеймсами З. Буква Y
в "Нью-Йорк" должна быть буквой С, судя по тому справочнику.

— Боже всемогущий! — говорю я. — Это не утренняя работа, Джонадаб. Если ты собираешься просматривать этот список, тебе придётся провести здесь остаток жизни. Только, если ты не хочешь остаться один, тебе придётся сменить имя на Келли.

"Если бы я только получил его второе письмо, - говорит он, скорбно, "тот бы
было проще. У него было четыре вторых имени, если я правильно помню - старик
разбирался в именах - и было слишком сложно записать их все.
Что ж, в любом случае, я выполнил свой долг. Мы пойдем и навестим Эса Бейкера.

«Но тогда было уже больше одиннадцати, а пончики и сыр я
То, что мы ели на завтрак, начинало казаться нам чем-то вроде приглашения в гости. Поэтому мы
решили вернуться в «Голконду» и сначала поужинать.

"На ужин у нас была ветчина с яйцами, остатки того, что осталось с прошлого раза, когда там останавливался Джонадаб, я полагаю. К счастью, в счете был горячий хлеб и
кофе, иначе мы бы не наелись. Потом мы поднялись в
нашу комнату, и капитан лег на кровать. По его словам, он был выбит из сил.
и хотел немного отдохнуть, прежде чем бросить якорь в следующем круизе."




ГЛАВА XII

ПОСЛАННОЕ ВИДЕНИЕ


"Где происходит арест?" - спросил Ститт.

— Сейчас всё быстро, Бейли. Для меня и Джонадаба этого более чем достаточно, скажу я вам! Как только мы добрались до нашей комнаты, капитан довольно скоро уснул, а я сел в кресло, читал газету и жалел, что съел так много тёплых лепёшек, которые, как надеялись жители Голконды, были бисквитами. Из-за них я чувствовал себя шхуной, идущей домой с балластом. Я
наверное, я сам задремал, но тут раздался самый неземной вопль
с кровати, и я вскочил со стула. Там был Джонадаб.
он сидел и выглядел диким.

"Что за черт?" - спрашиваю я.

"О! Тьфу! Душа моя!" - говорит он.

— Твоя душа, да? — говорю я. — И это всё? Я думал, может, ты потерял четвертак.

 — Барзилла, — говорит он, подходя ко мне и торжественно глядя на меня, — Барзилла,
мне приснился сон — чудесный сон.

— «Что ж, — говорю я, — я не удивлён. Парень, который съел столько жареного теста, сколько ты, должен был ожидать…»

 «Но я тебе говорю, что это был ЧУДЕСНЫЙ сон, — говорит он. — Мне приснилось, что я на…»
На Блэнк-стрит, где мы были сегодня утром, Патрик Келли подходит ко мне
и тычет пальцем прямо мне в лицо. Я вижу его так же ясно, как вижу
тебя сейчас. И он говорит мне — он повторял это раз двадцать или тридцать
— Семнадцать, — говорит он, — семнадцать. Что ты на это скажешь?

 — Хм! — говорю я. — Я не удивлён. Думаю, тебе сошло с рук всего семнадцать
печеньков. Странно, что ты не встретил кого-нибудь похуже старого Пэта.

«Но он уже не шутил. Вы никогда не видели, чтобы человека так трясло от
кошмара, как его трясло от этого. Он всё говорил и говорил о том, как
естественен был старый Келли и сколько раз он сказал ему «Семнадцать».

"'Что он имел в виду?' — говорит он. «Только не говорите мне, что это был обычный
сон, потому что это не так. Нет, сэр, это было видение, посланное мне, и я знаю
— Это так. Но что он имел в виду?'

"'Я думаю, он имел в виду, что ты семнадцать видов идиота,' — фыркаю я с отвращением. 'Встань с кровати и перестань размахивать руками, ладно?
 Он не хотел, чтобы ты превращался в ветряную мельницу, это уж точно.'

«Затем он хлопает себя по колену так, что это похоже на хлопанье оконных штор. «Я понял!» — кричит он. «Он хотел, чтобы я пошёл в дом номер семнадцать на той улице. Вот что он имел в виду».

 «Я рассмеялся и стал подшучивать над ним, но с таким же успехом мог бы и промолчать. Он был уверен, что призрак Пэта Келли вернулся из
после этого я сказал ему, чтобы он шёл на Бланк-стрит, 17, и нашёл своего мальчика. «Иначе зачем бы он был на Бланк-стрит?» — говорит он. «Это ты мне скажи».

 «Я не мог ему сказать. Мне и так достаточно того, что я понимаю, почему живые люди ведут себя так, как они ведут, не говоря уже о мёртвых». А капитан Джонадаб был
Спиритом по материнской линии. Все закончилось тем, что я согласился дать
Джимми Чейзу еще одну попытку.

"Но это должно быть последним", - говорю я. «Когда вы дойдёте до семнадцатого номера, не говорите, что, по-вашему, старик хотел сказать «семьдесят» и запнулся».

«Номер 17 на Блэнк-стрит был небольшим магазином, где продавались фрукты и газеты».
в ведении Eyetalian с вьющимися волосами, и цвет лица мелассы
кухарка. Его выступления прозвучало, как если бы это были проходить через Секач для рубки мяса.
Все, что он мог сказать, было: "Ника грейп, джентамен? По пятнадцати центов за фунт.
Ника грейп? Ника эппл? Ника груша? Ника плум?"

"Келли?- говорит Джонадаб, орет, как обычно. -Келли! ты понимаешь?
К-Е-Л-Кел Л-И-ли, Келли. ТЫ знаешь, КЕЛЛИ! Мы хотим найти его".

"И как раз в этот момент по ступенькам поднялся парень примерно шести футов высотой и трех футов
в ширину. Он был одет в одежду в шахматную клетку, кое-что истрепалось, и
Из-за стеклянного бриллианта в галстуке его почти не было видно. О, теперь он немного увял — думаю, из-за недостатка воды, — но было ясно, что в своё время он был настоящим подсолнухом. Он только что вышел из винного магазина, что рядом с фруктовым, и вытирал рот тыльной стороной ладони.

"Что это я слышу?" - спрашивает он, показывая Джонадабу на спину рубец, похожий на
мачту, идущую за борт. - Ты ищешь мою подругу Келли? - спросил я.

"Я как раз собирался сказать ему "нет", мне не нравится его внешность, но Джонадаб вмешался.
меня опередил Джонадаб, запыхавшийся после землетрясения, на которое приземлился парень
он, но взволнован до предела.

"Да, да!" - говорит он. "Нам нужен мистер Келли. Вы его знаете?"

"Знаю ли я его?" Да что ты, парень, он же мой старый приятель по колледжу. Пойдем
со мной, и мы протянем ему руку помощи.

«Он хватает Джонадаба за руку и идёт по тротуару, выбирая
более-менее прямой путь, но постепенно ускоряя шаг.

"'Я как раз направлялся к Келли, — говорит он. — И вот он я. Конечно, я не ставил на Роузбад, но вчера — или это было позавчера? — я поставил на неё. Я не знаю, но давайте, ребята, и мы сделаем это снова.

«Он свернул в маленькую, похожую на прихожую, комнату и, спотыкаясь, поднялся по
грязной лестнице. Я схватил Джонадаба за лацканы и потянул
его назад.

"'Куда ты идёшь, сумасшедший?' — прошептал я. 'Разве ты не видишь, что он пьян в стельку? И ты не сказал ему, что тебе нужно от Келли,
и ничего не сказал.

«Но с таким же успехом я мог бы кричать в каменную стену. «Мне плевать, что
он пьян, как козел Белшаззера, — брызжет слюной взбешённый капитан. —
Он ведёт нас к Келли, не так ли?» И возможно ли, что
в трёх шагах от того номера, который я видела во сне, есть ещё один
о чём? Разве я не говорил тебе, что этот сон был посланием свыше? Не ложись сейчас,
Барзилла, ради всего святого! Это Провидение в действии.

"'По моему мнению, подсолнух больше походил на агента с другого конца провода,
чем на посланника Провидения, но тут он начал звать нас, и мы пошли наверх,
сначала Джонадаб.

«Шшшш!» — говорит Шахматная Доска, держась за воротник Джонадаба и
раскачиваясь взад-вперёд. «Прежде чем мы продолжим дуть на меня, друг
Келли, давай договоримся о том, что касается и
на... и... и... Я не знаю. Но между прочим, - говорит он торжественно и доверительно,
- ты на площади? Ты что, умер от игровых видов спорта, а?

"Да, да!" - говорит Джонадаб. "Конечно, будем. Мы с мистером Келли старые
друзья. Мы пришли, не знаю, как, специально, чтобы увидеть его. Итак,
где...

"Ни слова больше", - кричит парень. "Ни слова больше. Пойдем со мной.
он идет по темному коридору к двери с табличкой "Сдается" и
стучит по ней кулаком. Он приоткрывается, и в щели появляется лицо.


"'Привет, Фрэнк!' — весело приветствует подсолнух. 'Не мог бы ты убрать эту гадость?
выпей со своей кружкой за воротами и впусти моих друзей?

"Что с тобой, Майк?" - спрашивает парень у двери. - Ты
не можешь привести сюда этих двух япошек, и ты это знаешь. Выкручивайся.

"Он попытался закрыть дверь, но шахматная доска зажала его ногу между ней
и косяком. С таким же успехом вы могли бы попытаться протиснуться в трюм океанского лайнера, как и в эту дверь.

"'Эти джентльмены — мои друзья, — говорит он. — Фрэнк, я окажу вам честь и представлю вас генералу Гранту и Дэну О’Коннеллу. Откройте эту дверь и соберитесь с духом, прежде чем я буду вынужден сломать их обоих.'

«Но я же говорю тебе, Майк, я не могу, — говорит привратник, выглядящий напуганным.
'Босса нет, и ты знаешь, что...'

"'Ты откроешь эту дверь?' — рычит здоровяк. И с этими словами он прижался плечом к панели и с силой распахнул дверь, чуть не примяв того, кто стоял за ней. «Заходи, Джинрал», — сказал он Джонадабу, и мы вошли. Я гадал, что будет дальше, но не решался предположить.

"Внутри был своего рода коридор с перегородкой и ещё одной дверью. Мы открыли ее, и там оказалась просторная комната,
Комната была заполнена мужчинами, которые курили и стояли вокруг. В одном конце комнаты стоял высокий деревянный забор, и из-за него доносился звон
телефонных звонков и разговоры. Пол был покрыт разорванными бумагами,
оконные ставни были закрыты, газ горел синим пламенем, и в сочетании с
дымом запахи были такими же разнообразными, как на фабрике рыбьего клея. На заборе висело несколько досок с надписями «Белмонт»,
«Брайтон» и тому подобными именами, написанными мелом, а
под ними — целая мешанина из букв и цифр, например, «Рыжий Хвост
4 — Вес — 108 — Джок Смит — 5 — 1, «Источник» 5 — Вес — 99 — Джок Джонс — 20 — 5, «Источник»
и тому подобная чушь. И банда — разношёрстная компания — что-то строчила
в блокнотах и поглядывала друг на друга, словно боялась, что
их карманы были вывернуты наизнанку; хотя, глядя на них, можно было догадаться, что в
большинстве из них не было ничего, кроме дыр.

"Шестифутовая шашка, которая, как оказалось, отзывалась на имя
«Майк», похоже, чувствовала себя как дома в компании бандитов. Он называл большинство из них
по именам и расхаживал взад-вперёд, хлопая их по спине
и рассказывал им, как он на днях «вставил палки в колеса букмекерам», и много чего ещё, что они, кажется, понимали, но для меня и Джонадаба это было как китайская грамота. Он совсем забыл о нас, что, на мой взгляд, было к лучшему, и я направил «Кэптен» в угол, где мы бросили якорь у пары шатких стульев.

«Что… почему… что это за место, Барзилла?» — испуганно шепчет Джонадаб.


"'Тс-с-с! — говорю я. — Земля знает. Просто успокойся и следи за своими часами.

"'Но… но я хочу найти Келли, — говорит он.

«Я бы многое отдал, чтобы найти заднюю дверь», — говорю я. «Разве это не
Однако, это сборище портовых крыс! Если это часть твоего сна,
Джонадаб, я бы хотел, чтобы ты перевернулся и проснулся. О боже! Сюда
идёт один из убийц. Держи мелочь в кулаке и не разжимай его.'

"К нам крадётся какой-то ржавый тип в резиновом воротнике и без галстука. У него была улыбка, как трещина в тарелке.

"'Послушайте, джентльмены,' — говорит он, — 'вы уже сделали ставки? У меня есть прямая линия на гандикап,' — говорит он, — 'и я поставлю на вас в следующий раз. Это верная ставка с коэффициентом пятнадцать к трём. Что скажете?'

«Я ничего не говорил, но эта дурацкая мечта крутилась в голове
Джонадаба, как горошина в ручном гранатомёте, и он увидел шанс выстрелить.

"'Послушайте, мистер, — говорит он. — Не могли бы вы подсказать мне, где найти мистера
Келли?'

"'Кого — Пита?— говорит парень. — О, его сейчас нет. Но насчёт этого
препятствия. Ты мне нравишься, и я пропущу тебя за доллар.
 Или, раз уж это ты, мы скажем, что за полдоллара. Всего пятьдесят центов. Я бы не сделал
лучше для своего старика, — говорит он.

«Пока капитан пытался понять, что это за тарабарщина, я быстро заговорил.

— Послушай, — говорю я, — скажи-ка мне, не так ли? Келли, которому принадлежит этот… этот дворец, зовут Джимми — я имею в виду Джеймса?

— Нет, — говорит он. — Конечно, нет. Это Пит Келли, конечно, — Сильвер Пит. Но что ты нам даёшь? Ты что, ставишь на скачках, что ли?

"Ну, Джонадаб это понял. Он ощетинился, как полосатый кот.
 Если капитан и не одобряет что-то, так это азартные игры и
прочее — за исключением тех случаев, когда он знает, что уже выиграл. Может, ты видел таких.

«Молодой человек, — говорит он, — я хочу, чтобы вы знали, что я и моя
— Друг, я не из тех, кто делает ставки. Что это вообще за дыра?

«Тварь в резиновом ошейнике попятилась, выглядя обеспокоенной. Он прошёл
по комнате, и я увидел, как он разговаривает с двумя или тремя другими ворами, такими же крутыми, как он сам. И они начали смотреть на нас и хмуриться.



«Пойдём», — прошептал я Джонадабу. «Давай уберёмся отсюда, пока можем. Здесь нет Джимми Келли, а если и есть, то ты не захочешь его искать».

 «К тому времени он был так же готов убраться, как и я, и мы направились к двери в перегородке. Но Резиновый Колпак и кое-кто ещё встали у нас на пути.

«Отвали, — говорит один из них. — Тебе так просто не отделаться. Привет, Фрэнк!
 Фрэнк! Кто вообще впустил сюда этих грабителей? Кто они такие?»

«Парень, который стоял у двери, выходит из своего закутка. «Вы меня поймали, —
говорит он. «Они пришли с Большим Майком, и он был пьян, дерзок и
набросился на них. Сказал, что они его приятели. Где он?»

«Майка искали, и, когда они нашли его, он лежал на скамейке,
задыхаясь, как предохранительный клапан. И даже адмиральский салют не
разбудил бы его». Вся команда собралась вокруг нас
к этому времени некоторые уже были в ужасе, а остальные смеялись и веселились.

"'Это банда Барквурста,' — говорит один.

"'Это сам старый Барк,' — говорит другой. 'Посмотрите на эти кружевные занавески.'
И он указывает на усы Джонадаба.

"Это переодетый Джейкобс", - поет кто-то другой. "Вы можете узнать
его по деревенскому костюму. Ха! ха!"

"Замочи их! Замочи! Не выпускай!" - кричит еще с десяток.

"Джонадаб был хорош, я скажу это за него. И я ни за что не был вторым помощником капитана
в свое время.

"Уберите от меня руки!" - орет капитан. - Я прихожу сюда, чтобы найти
человек, которого я ищу, Джеймс Келли, и... Ты бы мог, а?
Стой на месте, Барзилла!'

"Я стоял на месте. Резиновая Маска получил от меня такой удар, что он, я уверен, вспомнил о доме
и матери. Как бы то ни было, у меня потом два дня болели костяшки пальцев.
И Джонадаб был так же занят. Но я прикинул, что мы были бы готовы к отправке в печь ещё через пять минут, если бы дверь не распахнулась с грохотом, и в неё не ворвался парень в яркой одежде, с потом, стекающим по лицу.

"'Валите отсюда, ребята!' — кричит он. 'Это место собираются прикрыть. Я
Только что получил наводку, и они прямо у меня над головой.

«Тогда были такие времена. Все кричали, ругались и толкались, чтобы выбраться наружу. Я как-то потерялся в этой суматохе, и
следующее, что я помню, — это как я сижу на животе у Резинового Воротничка и
туманным взглядом смотрю на дверь, где громко одетый мужчина борется с
полицейским». А в окнах и вокруг была полиция.

"Ну, не говори! Я встал, вытащил Ионадаба из-под груды
игроков и мебели и направился в наш старый уголок. Полиция была очень занята, особенно толстый круглолицый усач с рыжими усами.
мужчина с золотыми лентами на фуражке и рукавах, которого остальные называли "кэп".
Он и громко одетый парень, который поднимет тревогу, серьезно разговаривали.
рядом с нами.

"Я ничего не могу с этим поделать, Пит", - говорит капитан полиции. "Это был я или полиция нравов".
Толпа подавления. Они следили за тобой две недели назад. Я только что опередил их. Нет, тебе придётся пойти с остальными и рискнуть. А теперь тихо, или вам придётся хуже, — рычит он, отдавая приказы, как капитан пассажирского судна.
'Встаньте в очередь и ждите своей очереди на повозку.

«Джонадаб схватил меня за запястье. Он был бледен и дрожал всем телом.

"'О, Господи!' — сказал он, — 'нас поймали. Как думаешь, нам придётся пойти в тюрьму?'

"'Не знаю, — с отвращением ответил я. — Полагаю, скорее всего, придётся. Тебе
снилось что-нибудь подобное? Тебе лучше посмотреть, не приснится ли тебе самому.
сейчас же отключись. Я пытался втиснуть это в себя, но я был зол.

"О! о! - восклицает он, хлопая в ладоши. - А я дьякон церкви!
Как ты думаешь, люди узнают об этом?

«Они узнают об этом! Похоже, они уже знают. Только послушайте
это».

«Первый фургон с призами уже загружали внизу, у входа».
Дверь распахнулась, и толпа снаружи приветствовала их. Судя по крикам и
урагану, на представлении было не меньше миллиона человек, и они
стояли в очереди за билетами.

"'О боже!' — простонал Джонадаб. 'И это будет в газетах и всё такое! Я
не могу этого вынести.

«И прежде чем я успел его остановить, он подбежал и схватил за грудки старшего
полицейского.

"Мистер... мистер капитан, — говорит он, задыхаясь, — произошла
ошибка, ужасная ошибка...'

"Верно, - говорит капитан полиции, - так и было. Шестеро или восемь из вас
жестяные рожки остались целы. Но ..." Затем он заметил, кто с ним разговаривает
и его рот открылся, как люк. «Ну, святые угодники!» — говорит он.
 «Неужели делегаты из Верхнего штата тоже оседлали пони? Почему вы не
убиваете клопов у себя дома? Вам должно быть стыдно».

«Но мы не играли — ни я, ни мой друг. Нас привели сюда по ошибке. Нам сказали, что здесь живёт парень по имени Келли, и мы ищем человека с такой фамилией. У меня есть послание для него от его бедного покойного отца из Орхэма». Мы проделали весь этот путь из Орхэма, штат Массачусетс, чтобы
найти его и...

"Полицейский в фуражке обернулся и пристально посмотрел на него. 'Хм!'
— говорит он после паузы. — Иди туда и сиди там, пока я тебя не позову. Нет,
ты пойдёшь сейчас, и мы не будем тратить на это время. Иди, слышишь!

«И мы пошли, и просидели там с полчаса, пока остальные
из нашей компании, и доски, и бумажки, и телефоны, и Большой
Майка и его кресло отвезли в повозку. Однажды, когда один из
констеблей бегал вокруг, чтобы схватить нас, полицейский в форме
сказал ему:

"'Вы можете оставить этих двоих, — говорит он. — Я сам о них позабочусь.'

"Итак, в конце концов, когда не осталось ничего, кроме четырёх стен и нас с
один из полицейских хватает меня и Джонадаба за локти и направляется к
двери.

"'А теперь, — говорит он, — идите спокойно и мирно и расскажите мне всё
об этом. Убирайтесь отсюда! — кричит он толпе мальчишек и бездельников
на тротуаре, — или я заберу и вас тоже.'

«Чужаки отстали, выглядя убитыми горем и разочарованными из-за того, что нас не повесили на месте, а толстый начальник полиции и мы вдвоём медленно, но величественно проследовали дальше. Я чувствовал себя парнем, которого поймали на ограблении богадельни, и я думаю, что Джонадаб чувствовал то же самое, только он был таким
занят тем, что просит, умоляет и объясняет, что не может перестать чувствовать.
что угодно.

"Он рассказал все, всю дурацкую байку от одного конца до другого. Сколько ему лет
Пэт передал ему сообщение, и как он ходил в прачечную, и о своем
нелепом сне, каждое слово. И толстый полицейский затрясся всем телом, как
бочка с печенью трески.

«Понемногу мы добрались до угла улицы и остановились. Я видел, как впереди
вырисовывался большой полицейский участок. Толстяк достал из
кармана карточку, написал на ней что-то карандашом, а затем подозвал
такси, одно из тех, что едут кормой вперёд, где водитель сидит высоко
на корме. Он толкнул
Он снял шляпу с золотым венком, и я увидел, что его рыжие волосы
сияют, как закат.

"""Вот, — говорит он извозчику, — отвези-ка эти — пару салатов — в — как ты это называешь? — в Дом Голконды, где бы он ни находился. И запомни, доставь их целыми и невредимыми и не позволяй лошадям
извозчика их покусать. А в половине девятого вечера ты за ними приедешь
и привезешь их сюда, — он протянул ему карточку, на которой что-то написал.

"''Это адрес моего дома, я его даю, — говорит он, поворачиваясь к
Джонадаб. «Тогда я буду свободен, и мы поужинаем и поговорим о старых временах
времена. Подумать только, ты приземлился в бильярдной Сильвера Пита! Дорогой! дорогой!
Почему, Кэп Виксон, запрета том, что усы немного больше и
вкус поседел, я бы узнал вас где-то тут. Я много раз воровал
яблоки через твой задний забор. — Я Джимми Келли, — говорит он.

— Ну и ну! — воскликнул начальник депо, хлопая себя по колену. — Так это ОН
был человеком Келли! Хм!

— Забавно, как всё обернулось, не так ли? — сказал Барзилла. — Конечно, капитан.
После этого Джонадаб окончательно помешался на спиритизме, знамениях, предзнаменованиях и тому подобном. С тех пор ему предсказывали судьбу не менее восьми раз, и,
Насколько я могу судить, каждый раз всё по-разному. Количество блондинок, брюнеток, вдов и старых дев, на которых он должен жениться,
по словам гадалок, просто возмутительно. Если он оправдает пророчества, Бригам Янг не уступит ему ни в чём.

"Странные сны", - рассуждал капитан Хирам. "Люди всегда
говорите о своих сбываются, но никто из моих никогда не делал. Раньше мне снилось
, что я утону, но я еще не утонул.

Начальник депо рассмеялся. "Ну, - заметил он, - однажды, когда я был
В детстве мне две ночи подряд снилось, что меня повесят. Я спросил своего учителя в воскресной школе, верит ли он в то, что сны сбываются, и он ответил, что да, иногда. Тогда я рассказал ему свой сон, и он сказал, что верит в него. Я решил, что любой другой исход для меня удивил бы его. Но так или иначе, меня ещё не повесили.

«В Старом доме была наёмная служанка, которая гадала на
картах», — сказал Уингейт. «Её звали Эффи, и…»

 «Послушайте-ка!» — вмешался капитан Бейли Ститт, в его голосе звучало праведное негодование.
тон: "Я не менее девятнадцати раз начинал рассказывать тебе
о том, как я катался на автомобиле. Теперь ты хочешь это услышать,
или нет?"

"Как пошел ты летаешь в авто?" повторные Barzilla. "Пошел скакать, вы
имею в виду".

"Я имею в виду летаешь. Я тоже катался верхом, но...

— Вы должны меня извинить, Бейли, — перебил капитан Хирам, вставая и глядя на часы. — Я и так задержался здесь гораздо дольше, чем следовало. Я должен вернуться домой и посмотреть, как там мой бедный малыш Дазенберри. Надеюсь, ему уже лучше. Жаль, что доктор
Паркер уехал из города.

Начальник станции тоже встал. «И меня тоже прошу извинить, —
сказал он. — Пора отправляться. До свидания, Хирам. Передавай
привет Софронии, и если я могу чем-то помочь, если твой ребёнок
заболеет, просто позови меня, хорошо?»

«Но я хочу рассказать об этой автомобильной аварии», — запротестовал капитан
Бейли. «Это было что-то из ряда вон выходящее».

«Как и то дело с наследством Эффи», — заявил Уингейт. «Честно говоря,
то, как всё обернулось, было довольно странно».

Но тут раздался свисток поезда, и компания распалась. Капитан Сол
вышел на платформу, где уже собрались Корнелиус Роу, Эд Крокер, Берия
Хиггинс, Обед Готт и другие заинтересованные граждане.
Уингейт и Ститт последовали за ним. Что касается капитана Хайрема Бейкера, он поспешил домой,
его совесть укоряла его за то, что он так долго оставался вдали от жены
и бедного маленького Хайрема Джоаша, более известного как "Дусенберри".




ГЛАВА XIII

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ДАУЗЕНБЕРРИ


Миссис Бейкер встретила мужа у двери.

"Как он?" — был первый вопрос капитана. — Лучше, да?"

"Нет," — был нервный ответ. — Нет, я не думаю, что ему лучше. У него болит горло.
Ужасно болит, и лихорадка такая же сильная.

И снова совесть капитана Хирама зашевелилась в нём.

"Боже! Боже!" — воскликнул он. "А я слонялся по депо
с Солом Берри и остальными вместо того, чтобы сидеть дома с тобой,
Софрония. Я ЗНАЛ, что поступаю неправильно, но я не осознавал...

— Конечно, ты не осознавал, Хирам. Я рад, что ты отдохнул несколько минут после того, как
просидел с ним всю ночь. Но я бы хотел, чтобы доктор был дома.
 Когда он вернётся?

— Не раньше завтрашнего вечера, если вообще вернётся. Ты продолжал давать ему
лекарство?

— Да, но, кажется, это не очень-то помогает. Иди и посиди с ним, Хирам. Я, наверное, пойду посмотрю, что там с ужином.

И капитан Хирам пошёл в комнату больного, чтобы сесть у кроватки и
петь «Морячок, морячок, под бушующими волнами» в качестве мрачной
колыбельной.

Маленький Хирам Джоас ворочался и метался. Он дремал, когда миссис Бейкер позвала мужа ужинать. Ужин был совсем не весёлым. Они почти не разговаривали. В доме, обычно таком оживлённом, царила гнетущая атмосфера.

"Боже мой!" вздохнул капитан Хирам, "как одиноко без него"
— Болтовня и шум. Кажется, темнее, чем обычно, как будто на этом месте
тень.

 — Тише, Хирам! Не говори так. Тень! О, ЧТО заставило тебя это сказать?
 Звучит почти как предупреждение.

— Предупреждаю?

— Да, предупреждаю, понимаешь. «Долина теней…»

— ТИХО! — Лицо капитана Бейкера побледнело под загаром. — Не говори таких вещей, Софроний. Если бы это случилось, да поможет нам Господь. Но этого не будет — не будет. Мы нервничаем, вот и всё. Мы всегда так заботимся о
Дазенберри, как будто он сделан из тонкого фарфора, что начинаем суетиться,
когда в этом нет необходимости. Мы не должны вести себя глупо.

После ужина миссис Бейкер на цыпочках вошла в спальню. Она вышла с
очень бледным лицом.

— Хирам, — прошептала она, — он ведёт себя ужасно странно. Зайди и посмотри на него.

«Первый помощник» метался в кроватке, издавая странные хриплые звуки из-за распухшего горла. Когда вошёл его отец, он открыл глаза, бессмысленно уставился на него и сказал: «Пойдём на корабль».

 «Боже мой! Он не в себе», — выдохнул капитан. Софрония и он
вернулись в гостиную и посмотрели друг на друга, и на лицах обоих
было написано одно и то же. Они молчали, затем
капитан Хирам сказал:

«Не волнуйся, Софрония. Доктора нет дома, но я ухожу».
чтобы... чтобы телеграфировать ему или что-то в этом роде. Держи себя в руках. Всё будет хорошо. Бог не мог так поступить с тобой и со мной. Просто не мог.
Я вернусь через некоторое время."

"Но, о, Хирам! если бы его... если бы его забрали, что бы мы сделали
?

Она заплакала. Ее муж положил дрожащую руку ей на плечо.

"Но он не хочет", - заявил он решительно. "Я говорю вам, что Бог не сделает такой
вещь. Прощай, старушка. Я быстрее, как я могу".

Взяв фуражку в руки и повернувшись к двери, он услышал, как усталый маленький первый помощник хриплым голосом
зовёт команду на построение. «Все на палубу!»
на палубу!

Телеграф находился в магазине Берии Хиггинса. Туда побежал
Капитан. Пэт Шарки, ирландский помощник мистера Хиггинса, который выполнял обязанности телеграфиста
в отсутствие Герти Хиггинс, доставил капитану Хайрему мало удовольствия
.

- Как я могу связаться с доктором Паркером? - спросила Пэт. — Он отправился в круиз, и земля знает, где я могу с ним связаться сегодня вечером. Я сделаю всё, что в моих силах, капитан, но шансы против того, что я смогу с ним связаться, один к девяти.

Капитан Хирам вышел из магазина, уклоняясь от расспросов любопытных, которым не терпелось узнать, в чём дело, и в оцепенении пересёк Мейн-стрит и направился к
железнодорожная станция. Он подумал спросить совета у своего друга, начальника депо
.

Вечерний поезд из Бостона отходил, когда он проходил через
зал ожидания. Один или два пассажира стояли на платформе. Один из них
был невысоким, широкоплечим мужчиной с седыми бакенбардами и в
очках. Инициалы на его чемодане были J. S. M., Бостон, и
они обозначали Джона Спенсера Моргана. Если бы владелец чемодана последовал примеру индийских принцев и выгравировал на своём багаже свои титулы, то упомянутое выше распространённое имя могло бы
за ним последовали «доктор медицины, доктор юридических наук, Гарвард и Оксфорд; вице-президент
Американского медицинского общества; секретарь-корреспондент Объединённого общества хирургов; преподаватель Гарвардского медицинского колледжа; автор «Болезней горла и лёгких» и т. д. и т. п.».

Но доктор Морган не любил афишировать ни свои титулы, ни себя самого, и он спешил по платформе к вагону Редни Блаунта, когда капитан Хирам тронул его за руку.

"Здравствуйте, капитан Бейкер," воскликнул доктор, "как поживаете?"

"Доктор Морган," сказал капитан, "я... надеюсь, вы простите меня за то, что я...
— Вы так добры, но я хочу попросить вас об одолжении, о большом одолжении. Я хочу спросить, не могли бы вы спуститься в дом и посмотреть на мальчика; он в списке больных.

 — Что, Дазенберри?

 — Да, сэр. Боюсь, ему совсем плохо, и старушка очень переживает. Если бы вы просто спустились и понаблюдали за нами,
чтобы мы могли, так сказать, взять себя в руки, это было бы
огромной помощью для всех нас.

«Но где ваш городской врач? Разве его не вызвали?»

Капитан объяснил. Он наводил справки и отправлял телеграммы, но
так и не смог узнать, где находится доктор Паркер.

Великий бостонский специалист рассеянно выслушал рассказ капитана Хирама. У него было мало выходных, и когда он принял давнее приглашение мистера Огдена Уильямса приехать на выходные, он решил на четыре дня забыть о медицине и обо всём, что с ней связано. Но
требовательный пациент задержал его настолько, что он не успел на
поезд в то утро, и теперь, когда он с опозданием прибыл на
место, его попросили сделать профессиональный звонок. Ему нравился капитан, который
Он несколько раз брал его с собой на рыбалку во время своих предыдущих поездок в Ист-
Харнисс и помнил Дазенберри как счастливого маленького морского ежа, но
он просто не мог прервать свою увеселительную поездку, чтобы навестить больного ребёнка.
Кроме того, ребёнок был пациентом доктора Паркера, и профессиональная этика
запрещала вмешиваться.

— Капитан Хирам, — сказал он, — мне жаль вас разочаровывать, но я не смогу сделать то, о чём вы просите. Мистер Уильямс ждал меня сегодня утром, а я уже опаздываю. Доктор Паркер, без сомнения, скоро вернётся.
 Ребёнку не может быть очень плохо, иначе он бы не оставил его.

Капитан медленно отвернулся.

"Спасибо, доктор," хрипло сказал он. "Я знал, что не имею права спрашивать."

Он пошёл по платформе, рассеянно ударяя правой рукой по левой. Дойдя до билетной кассы, он оперся рукой о раму, словно чтобы не упасть, и вяло остановился.

Предприимчивый мистер Блаунт крутился вокруг доктора, как кошка вокруг кувшина со сливками; теперь он подбежал, схватил чемодан и важно повел доктора к повозке. Доктор Морган шел медленнее. Проходя мимо капитана, он взглянул ему в лицо.
освещённое лампой, стоявшей в окне.

Доктор остановился и снова посмотрел на него. Затем он сделал ещё один шаг вперёд,
поколебался, повернулся на каблуках и сказал:

"Подождите минутку, Блаунт. Капитан Хирам, вы живёте далеко отсюда?"

Капитан вздрогнул. "Нет, сэр, совсем недалеко."

"Хорошо. Я спущусь и посмотрю на этого вашего мальчика. Имейте в виду, я не возьмусь за это дело, просто выскажу своё мнение, вот и всё. Блаунт, отнеси мой чемодан к мистеру Уильямсу. Я спущусь с капитаном.


 «Тяни за булинь, тяни за булинь, тяни!» — бормотал первый помощник, пока они спускались.
вошла в комнату. Лампа, которую держала Софрония, задрожала, и
Капитан поспешно вытер глаза тыльной стороной ладони.

Доктор Морган заметно вздрогнул, когда наклонился вперед, чтобы взглянуть на маленькое
пылающее лицо Дусенберри. Он становился все серьезнее по мере того, как щупал
пульс и заглядывал в распухшее горло. Наконец он встал и повел
обратно в гостиную.

— Капитан Бейкер, — просто сказал он, — я должен попросить вас и вашу жену быть
храбрыми. У ребёнка дифтерия, и...

— Дифтерия! — ахнула Софрония, побелев, как её лучшая скатерть.

— Боже милостивый! — воскликнул капитан.

— Дифтерия, — повторил доктор, — и, хотя мне крайне неприятно критиковать представителя моей же профессии, я должен сказать, что любой врач должен был это заподозрить.

Софрония застонала и закрыла лицо фартуком.

"Неужели... неужели нет никакой надежды, доктор?" — выдохнул капитан.

"Конечно, надежда есть. Если бы я мог ввести антитоксин к
завтра к полудню пациент, возможно, поправился бы. Во сколько сюда прибывает утренний поезд
из Бостона?

"В начале одиннадцатого или около того".

Доктор Морган достал из кармана блокнот и написал несколько строк в
карандашом на одной из страниц. Затем он вырвал листок и протянул его
капитану.

"Немедленно отправьте эту телеграмму моему помощнику в Бостон", - сказал он.
"Это приказывает ему отправить антитоксин ранним поездом. Если ничего не помешает
, он должен быть здесь вовремя ".

Капитан Хирам взял листок бумаги и выбежал за дверь с непокрытой головой.

Доктор Морган стоял посреди комнаты, рассеянно глядя на
свои часы. Софрония умоляюще смотрела на него. Наконец он
положил часы в карман и тихо сказал:

"Миссис Бейкер, я должен попросить вас освободить мне комнату. Я возьмусь за это дело."
Затем он мысленно добавил: «И это решает вопрос с моим отпуском».


Помощником доктора Моргана был молодой человек, которого природа наделила
преждевременно облысевшей головой, пышной бородой и способностью выглядеть на
десять лет старше, чем он был на самом деле. К этим бесценным для молодого
врача дарам можно было добавить безграничное честолюбие и здравый смысл.

Жёлтый конверт, в котором было несколько строк, означавших жизнь или смерть
для маленького Хирама Джоаша Бейкера, был доставлен в кабинет доктора Моргана в Бэк-Бэй
в десять минут одиннадцатого. Доктор Пейсон — так звали ассистента
Имя было указано, но Джексон, цветной дворецкий, отнёс телеграмму в кабинет своего хозяина, положил её на стол среди бумаг и вернулся в холл, чтобы доспать в кресле. Когда в 11:30 пришёл доктор Пейсон, сонный Джексон забыл упомянуть о телеграмме.

 На следующее утро, когда Джексон чистил на кухне профессиональные башмаки и болтал с кухаркой, мысль о жёлтом конверте вернулась к нему. Он взбежал по лестнице так стремительно,
что кухарка закричала, думая, что у него припадок.

— Доктор! Доктор! — воскликнул он, открывая дверь в кабинет ассистента. — Вы получили телеграмму, которую я оставил у вас на столе прошлой ночью?

 — Какую телеграмму? — сонно спросил ассистент. В ответ Джексон
выбежал из комнаты и вернулся с жёлтым конвертом. Ассистент открыл его и прочитал следующее:


Пришлите мне 1500 единиц противодифтерийной сыворотки утренним поездом. Не подведите.
Крайне важно.

Дж. С. МОРГАН.


 Доктор Пейсон вскочил с кровати и, подбежав к столу, взял путеводитель по железной дороге.
Он пролистал страницы, посвящённые О. К. и К. К.
Он подошёл к расписанию поездов и провёл пальцем по напечатанным таблицам. Утренний поезд на Кейп-Код отправлялся в 7:10. В тот момент было 6:45. Как уже было сказано,
помощник обладал здравым смыслом. Он доказал это, не теряя времени и высказав забывчивому Джексону всё, что о нём думает. Он отправил его за такси и принялся одеваться в два раза быстрее. Десять
минут спустя он уже ехал на вокзал с маленьким деревянным ящиком, в котором лежал драгоценный антитоксин, упакованный и адресованный ему.

Часы на церкви Арлингтон-стрит показывали семь, когда такси с грохотом
по Бойлстон-стрит. Из-за столкновения с трамваем и повозкой с продуктами
движение на Харрисон-авеню и Эссекс-стрит на мгновение остановилось. Доктор Пейсон,
высунувшись из окна, когда карета повернула на Дьюи-сквер, увидел по большим
часам на Юнион-стейшн, что было 7:13. Он опоздал на поезд.

 Доктор Морган был ассистентом достаточно долго, чтобы знать, что
отговорки — в обычном смысле этого слова — не проходят. Этот джентльмен телеграфировал, что ему нужен антитоксин, и сказал, что это
очень важно, поэтому антитоксин должен быть отправлен
несмотря на расписание и забывчивых носильщиков. Доктор Пейсон вошёл в
зал ожидания и сел, чтобы подумать. Немного поразмыслив, он
подошёл к билетной кассе и спросил:

 «Какая первая остановка у экспресса Кейп-Код?»

 «Брокборо», — ответил продавец билетов.

 «Поезд обычно приходит вовремя?»

 «Ну, я бы улыбнулся. Это поезд Чарли Миллса, а старик не зря двадцать два года был кондуктором на этой дороге.

 — Миллс? Он живёт на Шоумут-авеню?

 — Не знаю. Билли, где живёт Чарли Миллс?

 — Где-то в Саут-Энде. Кажется, на Шоумут-авеню.

— Спасибо, — сказал ассистент и, взяв себе расписание,
радостно вернулся на своё место в зале ожидания. Ему неожиданно повезло.

Возможно, в связи с этой историей можно было бы написать и другую —
историю о железнодорожном мастере-ветеране, чья дочь была очень, очень больна
страшной болезнью лёгких, и которая, когда другие врачи уже потеряли надежду,
была возвращена к жизни знаменитым специалистом, знакомым нам обоим. Но эту историю нельзя рассказать прямо сейчас;
достаточно сказать, что машинист Чарли Миллс поклялся, что
он готов был подставить свою шею под колёса собственного экспресса, если бы таким образом
мог оказать услугу доктору Джону Спенсеру Моргану.

Помощник посмотрел по расписанию, что экспресс из Кейп-Кода прибывает в
Брокборо в 8:05. Он пошёл в телеграфный отдел и написал две
телеграммы. Первая гласила:


Кэлвин С. «Уайз, народная аптека, Брод-стрит, 28, Брокборо,
Массачусетс:

Отправьте посылку с 1500 единицами дифтерийной сыворотки, помеченной моим именем, на
станцию.  Передайте Кондуктору Миллсу, Кейп-Код, экспресс.  Поезд будет ждать.
Вопрос жизни и смерти.


Вторая телеграмма была адресована Кондуктору Миллсу.  В ней говорилось:


Задержите поезд в Брокборо в ожидании прибытия К. А. Уайза. Большая личная просьба.
Очень важно.


Оба этих сообщения были подписаны магическим именем «Дж. С. Морган,
доктор медицины».

— Что ж, — сказал помощник, возвращаясь в свой кабинет, — я не знаю, успеет ли Уайз доставить товар к поезду вовремя и будет ли Миллс его ждать, но, в любом случае, я сделал всё, что мог. Надеюсь, завтрак уже готов, я голоден.

У мистера Уайза из «Народной аптеки» было ровно две минуты, чтобы
преодолеть три четверти мили до станции. На самом деле
конечно, он опоздал. Спросив кондуктора Миллса, он был встречен
краснолицым мужчиной в униформе, который с часами в руке спросил, что, во имя долины
вечных мук, он имел в виду, заставляя его ждать восемь минут.

"Вы понимаете, - требовательно спросил краснолицый мужчина, - что я могу потерять
свою работу? Я хочу, чтобы вы поняли, что если любой другой человек, кроме Дока.
Если бы Морган попросил меня задержать экспресс Кейп-Код, я бы сказал ему, чтобы он шёл прямо к...

Здесь мистер Уайз прервал его, чтобы передать посылку и объяснить, что это вопрос жизни и смерти. Кондуктор Миллс только хмыкнул, запрыгивая в поезд.

«Поднажми, Джим, — сказал он инженеру, — она должна наверстать эти восемь минут».

И Джим поднажал.


 И так случилось, что утром четвёртого июля, в день рождения Дасенберри, капитан Хирам Бейкер и его жена сидели в гостиной с очень счастливыми лицами. Капитан держал в руках «настоящую лодку с парусами», о которой так страстно мечтал маленький первый помощник.

Это было чудо, эта лодка. Красный корпус, настоящий свинец на киле, латунные кольца на мачтах, рифы на гроте и фок-палубе, кливер, летучий кливер и марсели, всё в комплекте. А на корме было написано название:
«Дазенберри. Восточный Харнисс».

Капитан Хирам поставил её перед собой на пол.

"Ого!" воскликнул он, "у него глаза на лоб полезут, когда он увидит эту
машину, а? Хотел бы я, чтобы он был достаточно здоров, чтобы увидеть её сегодня, как мы и планировали."

— Что ж, Хирам, — сказала Софрония, — нам не стоит жаловаться. Мы должны быть благодарны за то, что он вообще идёт на поправку. Доктор Морган говорит, что благодаря этому чудесному средству от токсинов он встанет на ноги через пару недель.

 — Софрония, — сказал её муж, — когда он поправится, мы устроим для него особый праздник в честь дня рождения. Ты можешь испечь глазированный пирог, и мы приготовим
приведи с собой других детей. Я же говорил тебе, что Бог не настолько жесток,
чтобы забрать его.

И вот так судьба, медицина и железная дорога О. К. и К. К.
объединились, чтобы подарить маленькому Хираму Джоашу Бейкеру день рождения, и
это объясняет, почему, когда он прогуливался по Мейн-стрит в тот день, капитан
Хирам был слышен, когда он от души пел:

 Тяни за фал, «Фрони» катится,
 Тяни за фал, за фал, ТЯНИ!




Глава XIV

Судьба Эффи


Конечно, но очень, очень медленно, маленький домик Берри двигался.
катились по бульвару Хилл. Следом за ними — если можно сказать, что у дома есть «пятки» —
шёл «чистый колониальный стиль» под руководством бригадира с «прогрессивными методами».
Группы бездельников, мужчин и женщин, стояли вокруг и комментировали. Симеон Финни с улыбкой отвечал на их вопросы. Сам капитан Сол, казалось, был мало заинтересован. Большую часть дня он проводил в депо, заходя в дом Хиггинсов только чтобы поесть. Ночью, после закрытия станции, он шёл в свой дом, перелезал через балку и ролики, заходил в свою комнату и ложился спать.

С каждым днем он становился все более неразговорчивым. Даже с Симеоном, своим самым близким
другом, он мало разговаривал.

- Что с тобой, Сол? - спросил мистер Финни. - Ты мрачен,
как косноязычный попугай. Разве ты не доволен тем, как я выполняю твои
движения? Белый конь может пойти снова, если ты так говоришь".

"Я удовлетворена", - проворчал мастер депо. "Вы знаете, когда я
получили ни одного изъяна. Как скоро вы получите ряд--ряд
Много Сибери?"

"Посмотрим", - размышлял двигателя здания. "Сегодня восьмой. Что ж, я буду там к одиннадцатому,
не сомневайся. Не могу больше тянуть, Сол,
даже если другая лошадь заболеет. «Два не годится. Уильямс жаловался выборным, и они начинают меня доставать. Что касается этого бригадира Кольта и Адамса — фу!»

Он присвистнул. Его собеседник мрачно улыбнулся.

"Уильямс сам иногда заходит ко мне, — сказал он. «Говорит мне, что он обо мне думает, со всеми прибамбасами. Я считаю, что он получает столько же, сколько посылает. Я всегда рад его видеть; он меня по-своему подбадривает».

 «Да-а, я бы не удивился. Он сегодня был?»

 «Был. И, кажется, кое-что его обрадовало». Во всяком случае, он был в
настроение улучшилось. Спросил меня, собираюсь ли я переехать прямо на ту стоянку на главной улице
, как только там появится мой дом.

"Что ты сказал?"

- Я сказал, что звонил тебе. Сказала ему, что мне не хотелось покидать
круги высшего общества, в которых я жила в последнее время, но что у каждого были
свои неудачи в этом мире ".

"Хо-хо! это была хорошая шутка. Что он на это ответил?"

"Ну, он сказал, что "высшему обществу" будет меня не хватать. Затем он закончил
небольшим советом. "Берри, - говорит он, - не переходи к этому СЛИШКОМ быстро"
. Я бы на твоем месте не стал этого делать". Затем он ушел, посмеиваясь".

"Chucklin', Эй? Что сделало его таким радостным?"

"Не знаю" - лицо капитана помрачнело соль еще раз, - "а мне наплевать"
- добавил он резко.

Симеон задумался. - Ты что-нибудь слышал об Эбнере Пейне, Сол? - спросил он. - Слышал
— Эйб ответил на то письмо, которое ты ему написал, и сказал, что обменяешь свой участок на тот, что на Мейн-стрит?

 — Нет, не ответил.  Я написал ему в тот день, когда попросил тебя переехать.

 — Хм!  Это забавно.  Ты не думаешь...

 Он замолчал, заметив выражение лица своего друга. Начальник депо
выглянул в открытую дверь комнаты ожидания.
На противоположной стороне дороги, только что вышедшая из «универсального магазина» мистера Хиггинса, была Оливия Эдвардс, вдова, чей дом должны были снести, как только «Колониал» доберётся до места назначения. Она вышла из магазина и направилась вверх по Мэйн-стрит. Внезапно, словно повинуясь невольному порыву, она повернула голову. Её взгляд встретился со взглядом капитана Сола Берри, начальника депо. На мгновение их взгляды встретились, затем
миссис Эдвардс поспешила прочь.

Сим Финни сочувственно вздохнул.  «Она выглядит уставшей и встревоженной, не так ли?» —
поинтересовался он.  Его друг промолчал.

— Я говорю, — повторил Финни, — что Олив выглядит немного уставшей и…

— Она уже получила весточку от своей кузины из Омахи? — перебил начальник станции.

 — Нет, мистер Хилтон говорит, что нет.  Сол, как ты думаешь…

Но капитан Сол встал и ушёл в кассу. Дверь
закрылась за ним. Мистер Финни покачал головой и вышел из
здания. По пути обратно к месту, где перевозили дом, он несколько раз
покачал головой.

 В полдень девятого числа капитан Бейли Ститт и его друг
Уингейт пришли попрощаться. Ститт возвращался в Орхэм на «Вверх».
Поезд должен был прибыть в 15:30. Барзилла возвращался в Уэллмаут и в Старый Дом
на вечернем (обратном) поезде.

"Эй, Сол!" — крикнул Уингейт, когда они вошли в зал ожидания. "Сол!
где ты?"

Начальник станции вышел из билетной кассы. "Привет, ребята!" — коротко сказал он.

— Привет, Сол! — поздоровался Ститт. — Мы с Барзиллой пришли, чтобы
пролить прощальную слезу. Как наёмники бездушных корпораций, то есть Старого
Дома в Уэллмауте и Океанского Дома в Орхэме, мы наняли всех моллюсков на
побережье и собираемся убираться.

- Да, - подхватил его товарищ по "найму", - и мы подумали, что это самое приятное место.
где можно провести несколько оставшихся часов - как пишут газеты, когда
парня собираются повесить - он был с тобой.

- Я так и думал, - сказал капитан Бейли, подмигнув. - У нас тут был разговор.
более или менее серьезный спор, Сол. Помните, как Барзилла высмеивал Джонадаба Виксона за то, что тот верил в сны? Да, но это была всего лишь игра. Он и сам в них верит.

 «Я тоже не верю», — заявил Уингейт. «И я никогда этого не говорил. Я сказал, что иногда мне кажется, что в гаданиях и прочем что-то есть».

— Так и есть, — усмехнулся Бейли, снова подмигнув начальнику станции.
 — В этом есть деньги — для гадалок.

 — Я сказал — и повторяю, — запротестовал Барзилла, — что в нашем отеле была служанка по имени Эффи, и она...

 — О, ради всего святого! Вот он опять за своё, я специально привёл его сюда, Сол, чтобы он отстал от этой темы.

 — Ты тоже никогда не отстаёшь. Ты сказал…

Начальник депо поднял руку. — Не говорите оба одновременно, — скомандовал он. — Успокойтесь и ведите себя мирно, ладно? Вот так. А как же Эффи, Барзилла?

«А теперь посмотри сюда!» — возразил Ститт.

"Заткнись, Бейли! Кто такая Эффи, Барзилла?"

"Она была третьим помощником официанта и официанткой в "Старом доме"
"Хаус", - торжествующе сказал Уингейт. - У тебя есть еще сигара, Сол? Спасибо. Да,
эта Эффи никогда раньше не занималась спортом, и она была зеленее, чем кашица из шпината.
но на нее было довольно приятно смотреть и...

— «Ага-а-а! — прокричал капитан Бейли, — вот и сердечные признания. Хочешь
посмотреть на этих старых холостяков, Сол? Стреляй, Барзилла, расскажи нам
самое худшее».

 «Она мне в каком-то смысле понравилась. У неё вошло в привычку рассказывать мне о себе».
«Проблемы и секреты, я ведь уже достаточно взрослый, чтобы быть её отцом…»

«О да!» — это от неугомонного Ститта. «Это старая шутка. Мы
знаем…»

«Ты ЗАТКНЁШЬСЯ?» — потребовал капитан Сол. «Продолжай, Барзилла».

- Я достаточно взрослый, чтобы годиться ей в отцы, - бросив свирепый взгляд на капитана Бейли,
- и не слишком гордый, чтобы разговаривать с наемными работниками. Я так и не
благородный понятие. 'Тва-н-не так давно я была ФО'mast силы.

"Эффи так много рассказывал мне о себе. Кажется, однажды она была на выставке скота в Остебле и была нагружена доверху
несколько более или менее фактов, которые ей передал гадающий по имени
"Чудесный восточный провидец" в обмен на четвертак.

"Ага", - говорит она, так выразительно мотая головой, что небесно-голубая лента
флажки на ее черных волосах развеваются, как свободная майка на порыве
ветра. — Да, — говорит она, — я верю в это так же, как верю во что-либо ещё.
Как я могла не поверить, когда он рассказал мне столько всего, что уже сбылось?
Он сказал, что я видела беду, и, видит Бог, так оно и есть! и что я могу увидеть ещё, и я считаю, что это довольно вероятно. И он сказал
Я не была воспитана в роскоши...

"'И это тоже не было преувеличением, — вставил я, думая о лачуге на Нек-роуд, где она жила со своими родителями.

"'Нет, — сказала она, — и он сказал мне, что я всегда стремилась к лучшему и более высокому, и что мои интеллектуальные способности были выше моего положения. Ну, с тех пор, как я научился вставать на кухонный стул, я предпочитал работать наверху, а не внизу, а что касается интеллекта, мама всегда говорила, что я самый умный из её детей. Так что эти заявления придают мне уверенности. Но он сказал, что я должен отправиться в путешествие и заработать денег,
и когда ЭТО сбылось, я поднял обе руки и приготовился выпить
всё остальное.

"'Значит, это сбылось, да?' — говорю я.

"'Угу, — говорит она, снова покачивая головой. 'За четыре года я
переехал в Южный Истборо — почти на двенадцать миль — к своему дяде
Похороны Исси, и там я обнаружил, что он оставил мне девятьсот долларов
на моё имя. И я плюхнулся на диван в гостиной и сказал: «Ну вот!
 Больше не говори со мной о суевериях! Человек, который может предсказать, что дядя
 Исси не даст никому ни цента, не говоря уже о девятистах долларах, — хороший человек
достаточно пророк, чтобы я могла привязаться к нему. Теперь я ЗНАЮ, что выйду замуж за смуглого мужчину, и я буду готова к нему, когда он появится.
 Я никогда не тратила четвертак с большей пользой, чем когда отдала его тому
 восточному провидцу на выставке скота. Вот что я сказала тогда, и я до сих пор в это верю. Разве ты не чувствуешь то же самое?'

"Я сказала, что, конечно, сделаю это. Я поняла, что лучший способ заставить
Эффи говорить — это соглашаться с ней. И мне нравилось её слушать.


"'Да,' — продолжила она, — 'тогда я сдалась. Я путешествовала так же, как и
предсказательница сказала, что у меня будет больше денег, чем я когда-либо ожидал увидеть,
не говоря уже о том, чтобы владеть ими. И с тех пор, как я жива, я была уверена, что
парень, за которого я выйду замуж, будет рангом выше моего, темнокожий и
красивый и выдающийся, и что его будут звать Дворецким.

"дворецкий?— говорит я. — «За что его будут звать Батлером?»

"''Потому что так сказал провидец. Он сказал, что видит слово «Батлер»,
написанное огненными буквами у меня над головой. Папаша говорил,
что удивительно, что оно не подпалило мои кудряшки, но он просто шутил.
Я знаю, что всё это правда. Ты ведь не знаком ни с какими
Батлерами, да?'

"'Нет,' — говорю я. 'Я слышал, как Бен Батлер однажды выступал с речью, когда был
губернатором, но он уже умер. В списках пассажиров «Старого дома» нет Батлеров.'

— О, я знаю это! — говорит она. — И все здесь такие же простые, как
цыплёнок. Вот так! Я, конечно, не имела в виду всех подряд.
 Но ты не смуглая, знаешь ли, и не...

 — Нет, — говорю я, — и не знатная, и не выдающаяся. Конечно, красивая
часть могла бы подойти мне, но с остальной частью руки мне пришлось бы расстаться. Вот так.
ладно, Эффи; у меня такое чувство, что я был огнестойким.
в летнем гостиничном бизнесе. А теперь тебе лучше бежать и доложить Сюзанне.
Сюзанна. Я слышу, как она зовет тебя, и она не порхает, как канарейка.
Птичка на вечеринке, от которой она без ума.

"Она не кричала, это факт. Сюзанна Дебс, которая в тот год была нашей экономкой, была в среднем возрасте и в среднем
состоянии, и не могла этого забыть. Кроме того, она подала иск о возмещении ущерба против
железной дороги, на что, как она надеялась, когда-нибудь получит деньги.
и она тоже не могла этого забыть. Она была главной среди наёмных работников и, поскольку Эффи была красивее её, никогда не упускала возможности поддеть бедную девушку. Она подговорила других слуг посмеяться над
Эффи и её глупыми манерами и высокомерными замашками, и именно она
начала называть её «леди Эвелин» в фо'замке — я имею в виду, в комнатах для слуг.

"'Я иду', — кричит Эффи, бросаясь к двери. «Сюзанна в слезах, она торопится закончить пораньше сегодня, — добавляет она. — У неё выходной, и её парень приедет за ней на повозке».
Он откуда-то из-за Харнисса, и говорят, что он просто прелесть. Боже мой! Я бы хотела, чтобы кто-нибудь покатал меня. Ах, ну да! Полагаю, мне придётся подождать своего дворецкого. Послушайте, мистер Уингейт, вы ведь никому не расскажете о моём состоянии, правда? Я никому не говорила, кроме вас.

«Я пообещал хранить молчание, и она ушла. После ужина, когда я курил вместе с капитаном Джонадабом на боковой террасе, к задним воротам подъехала повозка, запряжённая лошадью. За рулём сидел молодой парень с чёрными вьющимися волосами. Он был мне незнаком, на нём был клетчатый костюм.
и галстук от костра, и шляпу, сдвинутую на одно ухо. В целом
он был немного похож на подсолнух, прорастающий семенами.

"Что это за знак парикмахера, когда он указывает на дом?" - спрашиваю я Джонадаба. Он
Презрительно фыркнул.

"Это?" - говорит он. «Разве ты не знаешь, как он играет в бильярд? Он играет в бильярд «за компанию» в заведении Уэба Сондерса в Орхэме. Он постоянный компаньон экономки — постоянный по расписанию, если то, что я слышал, правда. Я называю его никчёмным щенком». Хотел бы я, чтобы он был на борту моего
судна; я бы «подровнял» его мачты. Посмотрите, как он кряхтит.
— Шляпу на правый борт, чтобы показать им свои локоны. Фу!'

"'Как его зовут?' — спрашиваю я.

"'Имя? Имя — Батлер, Симеон Батлер. Разве ты не помнишь... Эй? Что
за чёрт...?'

«Мы оба подпрыгнули, как будто кто-то взорвал бомбу под нашими главными люками. Окна столовой были прямо за нами.
 Мы развернулись, и там была Эффи. Она убирала со стола, и вот она стоит с разбитой тарелкой из-под мороженого
перед собой, расплавленный крем стекает на её туфли, а лицо
выглядит как у жены Лота, превращающейся в соляной столп.
Только Эффи, казалось, наслаждалась происходящим. Она не произнесла ни слова и не
пошевелилась, просто смотрела вслед за повозкой, и её чёрные глаза сверкали, как
прожжённые дыры в одеяле.

"Я был слишком удивлён, чтобы что-то сказать, но Джонадаб не сводил глаз с
разбитого блюда, и ему было что сказать, и немало. Я ушёл,
оставив Эффи проповедовать прихожанам на тему «Посуда стоит денег».
Можно было подумать, что эта тарелка для мороженого была настоящей уродливой, поцарапанной
 «антикварной» посудой, которая стоила бы любому городскому сумасшедшему десять долларов, а не была бы просто новым
и красивым фарфором за пятьдесят центов. Мне было очень жаль бедную девушку.

«Но мне не нужно было этого делать. В тот вечер я нашёл её на заднем крыльце,
во всей воскресной красе и с важным видом. На её волосах была начёс, а платье
было с накидкой Иосифа из Писания, похожей на траурное одеяние. Она была
очень красивой — для того, кто не различает цвета.

— Боже мой, Эффи! — говорю я. — Ты сегодня прекрасно выглядишь.

 — Ага, — говорит она с довольным видом. — Наверное, так и есть. Надеюсь, что так, потому что я надела всё, что у меня есть. Послушайте, мистер Уингейт, — говорит она, взволнованная, как кошка, — вы его видели?

— «Он?» — говорю я. — «Кто он?»

 «Да он же! Тот, о ком Провидец говорил, что он придёт». Красавчик,
Смуглый парень, за которого я собираюсь выйти замуж. Тот, что с дворецким. Это он был в повозке сегодня днём.

"Я посмотрел на неё. Я совсем забыл о дурацком пророчестве.

"'Боже, как я люблю!' — сказал я. 'Ты не представляешь, как он собирается жениться на мне.
Ты, правда, только потому, что его фамилия Батлер? В мире десять тысяч дворецких
. Кроме того, твоя особь должна была быть высокопоставленной
и выдающейся, а этот экземпляр скребет пол в бильярдной
и выдающейся не больше, чем свинья из богадельни.'

"Разве?" - нараспев произносит она. "Разве не выдающийся? Со всеми этими прекрасными
кудри и кольца на пальцах, и...

«Колокольчики на ногах? Нет! — решительно говорю я. — В любом случае, он уже записался на
экскурсию. Он парень Сюзанны Дебс, и они сейчас вместе катаются на
повозке». И если она заметит, что ты пялишься на её лучшего друга, — ух!

«Это не имело значения. Он был её дворецким, конечно. Это была судьба — вот что это было,
судьба, такая же, как в книжках. Ей было жаль бедную
Сюзанну, и она не сделала бы ничего подлого или коварного, но не могла
Я понимаю, что всё было предопределено для неё Провидением и что
Вечный Провидец? Просто дай мне посмотреть, вот и всё.

"Что ты можешь сделать с таким идиотом? Я ушёл, испытывая отвращение, и
оставил её. Но я решил посмотреть. Я подумал, что это будет веселее, чем
любое театральное представление, на которое я когда-либо ходил.

"И в каком-то смысле так и было. Не спрашивайте меня, как они познакомились, потому что я не могу вам этого сказать. Насколько я могу судить, у Сюзанны и Сима была какая-то ссора во время поездки на багги, и когда они вернулись в отель, то были в ссоре. И Сим, который всегда обращал внимание на хорошеньких девушек, увидел Эффи, стоящую на пороге дома для прислуги.
на крыльце, разодетый во все лучшее и веселый, как хромой из чайного магазина, и
ему ничего не оставалось, кроме как представиться. Один из конюхов, я полагаю,
представил его, и если бы его потом повесили,
 это было бы справедливо.

«Как бы то ни было, через неделю Батлер снова приехал, чтобы забрать свою подружку, но на этот раз пассажиром была Эффи, а не экономка. И Сюзанна смотрела им вслед, как кошка на воробья, а на следующий день уволила Эффи за некомпетентность. Но я дал Джонадабу чаевые, так что всё обошлось.
через. Но я в кал'late там был попугай и мартышка время среди
помогите с тех пор.

"Они все встали на Сюзанну, конечно. Она была их боссом, на один
вещь, и Леди Эвелин' возвышенный и ва-н-не популярных, на
другой. Но Эффи все равно-нет, что вы! Она и этот спортсмен-дворецкий всё больше времени проводили вместе, и вскоре я услышал, что они помолвлены. Я подумал, что, в конце концов, этот восточный человек знает своё дело.

"Я поговорил об этом с конюхом.

"'Послушай, — говорю я, — это серьёзно, что между этим игроком в бильярд и нашей Эффи?'

«Он рассмеялся. «Полагаю, достаточно серьёзно», — говорит он. «Я слышал, что они скоро поженятся. Всё по закону и пророчествам. Разве ты не слышал о предсказании, что она выйдет замуж за дворецкого?»

- Я слышала, но не предполагала, что он слышал. Однако, похоже, Эффи
больше не могла держать это в себе. Как только она поймала на крючок
своего человека, она все выболтала. Матросы с фок-мачты не разговаривали
ни о чем другом, так сказал этот парень.

"Хм!" - говорю я. "Это то пророчество, на которое рассчитывает Батлер?"

«Он снова засмеялся. «Не так сильно, как на девятьсот фунтов леди Эвелин, я бы сказал, поздновато, — говорит он. Из них двоих Сим больше любит Сюзанну, так что мы все так считаем, но она не богата, а Эффи — да. И всё же, если эта женщина, Дебс, выиграет свой иск против железной дороги, у неё будет почти в два раза больше». Батлер, я думаю, дурак, что не подождал, - говорит он.

"Это было в понедельник. В пятницу вечером Эффи заходит ко мне. Я
был один в офисе.

"Мистер Уингейт, - говорит она, - я собираюсь уехать завтра вечером. Я собираюсь
чтобы пожениться в воскресенье.

«Я ожидал этого, но не мог не пожалеть её.

"Не делай ничего опрометчивого, Эффи, — сказал я ей. — Ты уверена, что этому Батлеру
есть дело до тебя, а не до твоих денег?»

«Она вспыхнула, как бочка с дёгтем. «Идея! — говорит она, краснея. — Я
просто зашла, чтобы предупредить тебя. До свидания».

 «Подожди, — пропел я ей. — Эффи, я много думал о тебе в последнее время. Я
пытался немного помочь тебе втайне». Я понял,
что тебе неприятно работать здесь под началом Сюзанны Дебс, и
я пытался найти для тебя хорошее место. Я написал о тебе Бобу
Ван Веддерберн — это богатый банкир, который останавливался здесь как-то летом.
"Джонси," как мы его называли. Я хорошо знаю его и его жену, и он сделает для меня почти всё. Я сказал ему, какая ты аккуратная и умелая, и он написал, что даст тебе работу второй горничной в своём шикарном нью-йоркском доме, если ты захочешь. Теперь ты просто отдашь этому Симу
 Батлеру его расчётные документы и пойдёшь работать на жену Боба. Зарплата в два раза больше, чем здесь, и...

 «Она не стала слушать дальше. Просто вышла из комнаты, задрав нос. Но через минуту вернулась и просто положила
голову в дверь.

"Я очень благодарен вам, мистер Уингейт, - говорит она. - Я знаю, что ты хочешь
хорошо. Но у тебя не было твоей судьбой предсказано, так же у меня есть. Все
было устроено для меня, и я не смог остановить его не больше, чем Иона мог помочь
swallerin' кит. Я... я бы хотела, чтобы ты была рядом с задней дверью в воскресенье утром, когда Симеон приедет за мной. Ты... ты почти единственный настоящий друг, который у меня есть, — говорит она.

"И она ушла, на этот раз навсегда. Я пожалела её, несмотря на то, что она такая глупая. Я знала, что за муж у неё в бильярдной.
акула бы сделала. Однако ничего нельзя было поделать. А на следующий день
Капитан Джонадаб был круглый, взбешенный, как облизанный щенок. Кажется, адвокат Сюзанны
в Орхаме прислали за ней, чтобы она сразу же приехала и встретилась с ним. Что-то было с
этим иском. И она собиралась, несмотря ни на что. И с
Эффи уезжала в то же время, что и мы, и что мы собирались делать в воскресенье?
и так далее, и тому подобное.

"Ну, мы должны были сделать всё, что в наших силах, вот и всё. Но та суббота была напряжённой, скажу я вам. В воскресенье утром было ясно и солнечно, и после завтрака я вспомнил об Эффи и о том, что это был день её свадьбы.
На заднем крыльце я нашел ее, одетый во все ее величие, ее
упакованные ствол готов, ждет жених.

"Не пришел еще, Эй, Эффи? - спрашивает И.

"Нет", - отвечает она, улыбаясь и сияя. "Для него еще рановато".,
Я думаю.

"Я ушел, чтобы позаботиться о жильцах. В половине одиннадцатого, когда я снова поднялся по ступенькам
черного хода, она все еще была там. Другие слуги были стучится наружу
из кухонных окон, усмехаешься и замечания мимо.

"'Привет!' Я кричу. Еще не замужем? В чем дело?"

«Она перестала улыбаться, но была такой же жизнерадостной, как и всегда, судя по всему».

"Я... я думаю, лошадь захромала или что-то в этом роде", - говорит она. "Он будет здесь с минуты на минуту".
"Из окон кухни донеслось кудахтанье." Я не знаю, что с ним." "Я... я думаю, что лошадь захромала или что-то в этом роде", - говорит она.

"Он будет здесь с минуты на минуту". Я никогда ничего не говорил.
Она свила себе гнездо, теперь пусть устраивается на нем.

"Но в двенадцать лет Батлер не появлялся на виду. Все, кто не был занят, мужчины и женщины, слонялись по заднему двору
отеля, ожидая, наблюдая, подшучивая и веселясь. Те, у кого были дела,
специально проходили мимо. Многие постояльцы прослышали об этом и тоже
пришли.

«Эффи сидела на сундуке, изо всех сил стараясь выглядеть храброй. Я подошёл
и заговорил с ней.

"'Пойдём, девочка, — говорю я. — Не сиди здесь больше. Пойдём в дом
и подождём. Разве тебе не лучше?'

"'Нет! — говорит она громко и вызывающе. - Нет, сэр! Все в порядке. Он
немного опоздал, вот и все. Что ты, и значит, я люблю много завистливых
люди любят тех, кто там наверху?' развевающийся ее Флиппер пренебрежительное к
кухня.

"А затем, все еще, она не выдержала, и говорит мне: с
жалкое подобие захлебываться, в ее голос:

«О, мистер Уингейт! Я этого не вынесу. Почему он НЕ приходит?»

"Я старался думать о чем-comfortin' сказать, но ими, я
можно дальист в satisfyin' слово из моего люка я услышал шум
перевозки на подходе. Эффи тоже это услышала, как и все остальные. Мы все
посмотрели в сторону ворот. Это был, конечно же, Сим Батлер в своей повозке, запряжённой той же старой лошадью, но рядом с ним на сиденье сидела
Сюзанна Дебс, экономка. И, может быть, она не выглядела довольной жизнью в целом!

" Батлер остановил лошадь у ворот. Он и Сюзанна поклонились всем. С минуту никто ничего не говорил. Затем Эффи отскочила от
багажник и вниз по ступенькам.

"Симми", - пропела она, задыхаясь, как "Симеон Батлер, что это
значит?"

"Дебби выпрямилась на сиденье. - Благодарю вас, Марм, - говорит
она, холодно, а в верхней части ледяной груди, - я прошу вас не
называть своего мужа по имени'.

"Было так тихо, что можно было услышать, как ты растешь. Эффи побледнела.
как воскресная скатерть.

"Твой... муж?" - задыхается она. "Твой... твой МУЖ?"

"Да, мэм", - мурлычет экономка. "Мой муж был таким, как я сказала. Мистер
Мы с батлером только что поженились".

"Прости, Эффи, старая девушка, - ставит в Батлере, таким хамом я хотел бы иметь
проповедовал свое удовольствие'ral проповедь. 'Жаль, но сильный Фуст любви, вы
знаю. Сьюзи и я занимался долгое Афоре вы приехали в город'.

"Тут такая" ха-ха " и бюст возглас из кухни и фо'castle как
вы никогда не слышали. На мгновение бедная Эффи поникла. Затем она
взбодрилась, и её чёрные глаза сверкнули.

"'Желаю тебе удачи в твоей сделке, мамаша,' — сказала она Сюзанне. 'Ты
должна гордиться этим. А что касается ТЕБЯ,' — сказала она, поворачиваясь
к остальным служанкам, — я...'

«Как насчёт того пророка?» — кричит кто-то.

«Трижды ура Востоку!» — кричит кто-то ещё.

"'Когда ты выйдешь замуж за настоящего дворецкого, приведи его и покажи нам!'
Ещё один возглас.

"Она посмотрела на них всех, и я восхитился её смелостью.

«Когда я выйду за него замуж, я ВЕРНУСЬ, — говорит она. — И когда я это сделаю, вам придётся встать на колени и ждать меня. Вам — и вам — да, и
вам тоже!»

«Последние два «вам» были адресованы Симу и Сюзанне. Затем она повернулась и
вошла в отель». И то, как вели себя эти наёмные работники, было
чем-то возмутительным — пока я не вмешался и не взял всё в свои руки.

«В тот же день я посадил Эффи и её чемодан в поезд. Я
оплатил ей билет до Нью-Йорка и объяснил, как найти Ван
Уэдерберн.

"Пока, Эффи, — сказал я ей. — Всё в порядке. Тебе
будет лучше. Всё, чего ты сейчас хочешь, — это усердно работать и забыть обо всей этой
глупости с предсказаниями.

«Она развернулась ко мне как вихрь.

"Забудь об этом! — говорит она. — Думаю, я не забуду! Это сбудется,
я тебе говорю, — как и всё остальное. Вы сами сказали, что в мире десять тысяч дворецких. Однажды тот самый — красивый,
высокопоставленный, выдающийся человек - придет, и я его поймаю. Вы
подождите и увидите, мистер Уингейт, просто подождите и увидите".




ГЛАВА XV

"ГЕРОЙ" И КОВБОЙ


"Так на этом все и закончилось, да?" - спросил капитан Бейли. — Ну, это то, чего
ты мог ожидать, но это не повод так торопиться с рассказом; а что
касается предсказаний, то почему бы и нет?

— Это НЕ конец, — закричал раздражённый Барзилла. — И даже не начало.
'Это было начало'. В тот день экономка, конечно, ушла от нас, и
до конца лета вопрос о слугах не давал мне и Джонадабу покоя
от мыслей о других вещах. Конечно, причина внезапного перемирия с Батлером была достаточно очевидной. Адвокат Сюзанны уладил дело с железной дорогой, и даже после вычета его гонорара осталось полторы тысячи. Это было намного лучше, чем девятьсот, так что
Сим, услышав об этом, сообразил, что к чему, и поспешил помириться со своей старой подружкой.

- У некоторых людей полутора тысяч долларов надолго не хватает. В
начале следующего весеннего сезона они оба искали работу.
Сюзанна была первоклассной официанткой, так что мы наняли ее для этого - не более того
экономка для неё, и поделом ей. Что касается её мужа, мы взяли его в конюшню. Он бы не стоил и ломаного гроша, если бы не она. Она сказала, что заставит его двигаться, и сделала это. Она пилила и изводила его, пока я не пожалел бы, если бы это был кто-то другой, но это был он.
Я получил от этого немалое удовольствие.

"Вскоре после её отъезда я получил от Эффи письмо, в котором она
писала, что ей нравится новая работа и что она понравилась Ван Веддербернам. И это всё,
что я слышал, хотя Боб сам написал мне в мае, что они с
Мейбл, его жена, купила летний коттедж в Вапатомаке, и мы с
Джонадабом — особенно я — должны были обязательно приехать и посмотреть на него и на них. Он
никогда не упоминал о своей второй девушке, и я почти забыл о ней.

"Но однажды в начале июля большой шестицилиндровый автомобиль
проехал по дороге и въехал во двор Старого Дома. Шофер — я
думаю, так они называют это племя — сидел за рулём, а на заднем сиденье,
с комфортом развалившись на обивке, сидели мужчина и женщина, одетые
в шёлковые халаты, очки, вуали и
процветание. Я никогда не ожидал увидеть принца Уэльского и его жену, но
я знаю, как они выглядят — после встречи с ними двумя.

"Джонадаб стоял на нижней ступеньке, приветствуя их, кланяясь и прижимаясь, как
будто ему только что вправили челюсть. Я не отставал, и все пассажиры на палубе смотрели на меня с завистью.

"Шофер открывает дверь кормовой кабины машины, и мужчина первым выходит, ступая осторожно, но величественно, как будто снисходит к земле, ступая по ней. Затем он поворачивается к женщине, и
она выходит, шурша одеждой, как ветер в дубраве. Пара
Мы с Джонадабом поднимаемся по ступенькам, отступая и заполняя пространство перед ними.
 Все, кто мог подойти к окну и выглянуть, бросили работу, чтобы
сделать это.

"Гм!" - говорит мужчина, напыщенный, как Юлий Цезарь - он был крупным и
прямым, симпатичным, и у него были приспущенные черные бакенбарды на щеках.
"гм!" - говорит он. "Послушайте, добрые люди, можно нам поужинать здесь?"

"Ну, нам говорят, что время и прилив никого не ждут, но, вероятно, это
не включает дворянство. Как бы то ни было, хотя было уже далеко за нашим обычным
временем ужина, я слышал, как Джонадаб говорил им, что они могут начинать. Если
они не прочь были бы немного посидеть на террасе или в гостиной, он бы мигом что-нибудь приготовил. Так что они вышли на террасу и устроились в двух креслах.

"'Вы можете поставить свой автомобиль прямо в сарай,' — говорю я, 'если хотите.'

«Я не знаю, нужно ли это…» — начал было здоровяк, но женщина перебила его. Она смотрела сквозь густую вуаль на дверь сарая. Сим Батлер в комбинезоне и рваных рукавах рубашки прислонился к этой двери, как и все мы, заинтересованный происходящим.

«Я бы поставила его туда, я думаю», — говорит женщина, высокомерная и
превосходная. «Он довольно пыльный, и я думаю, что колёса нужно
помыть. Можно ли доверить этому мужчине их мытьё?» — спрашивает она,
презрительно указывая на Симеона.

"'Да, мэм, я так и думал», — говорю я. — Эй, Сим! — крикнул я, подзывая
дворецкого к ступеням. — Не мог бы ты смыть пыль с колёс?

Он сказал, что, конечно, может, но не выглядел обрадованным этой работой.
Женщина, казалось, сомневалась.

"'Он выглядит как очень невежественный, простой человек, — сказала она громко и
ясно, чтобы все, включая самого «невежду», могли её услышать. «Однако Джеймс будет присматривать. Джеймс, — приказывает она груму, —
ты ведь проследишь, чтобы всё было сделано как следует, не так ли? Пусть он будет очень осторожен».

 Джеймс оглядел Батлера с головы до ног. «Хм!» он фыркает,
презрительно, с какой-то полуулыбкой на лице. - Да, мэм, я займусь этим.
"позабочусь об этом".

"Итак, он загнал машину в сарай, и Симеон занялся делом. Судя по
резким выражениям, доносившимся из-за двери, было ясно, что
начальник был в порядке.

Появляется Джонадаб, кланяется и объявляет, что ужин
подан. Пара величественно поднялась и направилась в столовую. В
женщина была чуть за кормой своим мужчиной, и в зале она превращается бойкая данным
меня.

"'Мистер Уингейт, - шепчет она, - Мистер Вингейт.'

Я уставился на нее. Её голос показался мне знакомым с тех пор, как я его услышал, но вуаль не давала разглядеть, как она выглядит.

"'Эй?' — кричу я. 'Я когда-нибудь...'

"'Ш-ш-ш!' — шепчет она. 'Послушайте, мистер Уингейт, эта... эта Сюзанна здесь, не так ли? Попроси ее прислуживать нам, пожалуйста.

И она откинула вуаль с лица. Я поперхнулся и отшатнулся - бац!
к стене. Будь я проклят, если это не Эффи! ЭФФИ, в шелках,
автомобили и великолепие!

"Прежде чем я успел прийти в себя, они вдвоем вошли в столовую
. Я услышал ворчание и "Земля любви!" прямо передо мной. Это
был Джонадаб. И со всех сторон в столовой послышалось что-то вроде вздоха
, а затем шепот. Это была прислуга.

"Они заняли столик у окна, который был уже приготовлен. Внизу они
восседают, как король и королева, восседающие на тронах. Одна из девушек-официанток
подошла к Эм.

"Но я вышла из транса, такого маленького существа. Ситуация миль
впереди мой мозг, кто его знает, но анекдот все это заработал
сцепление на мне. Я вспомнила, о чем просила Эффи, и тут же заговорила.

"Сюзанна, - говорю я, - это особая работа, и мы очень хотим
угодить. Тебе лучше самой обслужить себя.

«Если бы ты видела, каким взглядом меня одарила бывшая экономка. На секунду я подумал, что мы устроим бунт. Но она не осмелилась рисковать. Она подошла к столику, и началось веселье.

«Джонадаб изо всех сил старался, чтобы ужин удался, но они ели так, будто это была какая-то дрянь, а не то, чем они питались каждый день. Они придирались почти ко всему, но больше всего к тому, что Сюзанна их ждала. Боже мой, как они с ней обращались — как с матросом на скотовозе». И когда всё закончилось и они встали, чтобы уйти, Эффи говорит так, чтобы все слышали:

 «Еда здесь не так уж плоха, но обслуживание — о, ужас! Однако,
Альберт, — говорит она мужчине с бакенбардами, — тебе лучше заплатить за
— Девушка, оставьте ей наши обычные чаевые. Она выглядит так, будто они ей нужны, бедняжка!'

"Затем они вышли из комнаты, и я увидел, как Сюзанна швырнула полдоллара, который мужчина оставил на столе, прямо в Иерихон, как мне показалось.

"Машина ждала у ступеней на площади. Шофер и дворецкий стояли рядом с ней. И когда Сим увидел Эффи с откинутой вуалью, он чуть не упал под колёса, которые так усердно чистил. И он
выглядел так, будто хотел, чтобы они на него наехали.

"'О боже!' вздыхает Эффи, презрительно глядя на колёса. 'Не до конца
чистые, как я и ожидала. По виду этого... этого ЧЕЛОВЕКА я поняла, что
он не будет делать это хорошо. Не давайте ему так много, Альберт; он не заслуживает
это.'

"Они залезли в кабину, шофер сел за руль, и они
готов начать. Но я не мог позволить им уйти таким образом. Я выбегаю.

"Скажи... скажи, Эффи!" - нетерпеливо шепчу я. "Ради всего святого, что
все это значит? Это твой... твой..."

"Мой муж? Ага, - шепчет она в ответ, ее глаза сияют. - Разве я не говорил
тебе прислушиваться к моему пророчеству? Разве он не красив и выдающийся,
как я и говорил? До свидания, мистер Уингейт; может быть, я ещё увижусь с вами.

Машина рявкнула, и они тронулись. Я пробегаю еще два шага.


"Но, Эффи, - говорю я, - скажи мне... его зовут...?"

Она не ответила. Она наблюдала за Симом Батлером и его женой. Сим
наклонился, чтобы поднять монетку, которую ему бросил принц Уэльский. И
это было уж слишком для Сюзанны, который смотришь из окна.

"Не трогай деньги! - она кричит. - Не начнешь
он! У тебя что, совсем нет самоуважения, ты, скряга, ничтожество...
и так далее, и тому подобное. Всю дорогу до главных ворот я вижу Эффи,
которая выглядывает, смотрит, слушает и улыбается.

«Затем машина взревела, подняв вихрь пыли, и я вернулся к
Джонадабу, который был живым катехизисом вопросов, на которые ни один из нас
не мог ответить».

«Так вот и конец!» — воскликнул капитан Бейли. «Что ж…»

«Нет, это ещё не конец — пока нет». Может, так и должно быть, но это не так.
Здесь его немного больше.

"Через неделю я взял пару выходных и поехал в Вапатомак,
чтобы навестить Ван Веддербурнов, как и обещал. Их «коттедж» был
достаточно большим, чтобы сойти за отель, и таким роскошным, что я, даже если бы
на мне были мои воскресные оборки, и мне было очень стыдно звонить в дверь.

"Но я позвонил, и парень, который открыл дверь, был крупным и
серьезным, с приятной внешностью и бакенбардами. Только на этот раз на нем был
фрак с медными пуговицами.

"Как поживаете, мистер Уингейт?" - говорит он. Проходите, сэр, пожалуйста.
пожалуйста. Мистер и миссис Ван Веддерберн вышли из машины, но они скоро вернутся и будут очень рады вас видеть, сэр, я уверен. Позвольте мне взять ваш плащ и шляпу. Пройдите в приёмную и подождите, пожалуйста, сэр. Возможно, — сказал он, и в его левом глазу заблестели искорки.
Хотя остальная часть его лица была серьёзной, как входная дверь церкви,
— Возможно, — говорит он, — вы захотите поговорить с моей женой. Я
возьму на себя смелость отправить её к вам, сэр.

«Итак, пока я сидел на планшире в сине-золотом кресле, пытаясь понять,
действительно ли я сумасшедший или мне просто снится сон, появилась Эффи,
наряженная в чепчик и фартук служанки. Она выглядела вежливой и скромной,
но я видел, что она просто сияла от радости.

«Эффи, — говорю я, — Эффи, что — что такое?»

 Она хихикнула.  «Да, — говорит она, — я здесь горничная, и они обращаются со мной как с…»
— Хорошо. Большое спасибо, что рассказали мне о ситуации.

 — Но... но то, что они делали на днях? Тот автомобиль... и эти шелка и атлас... и?..

 — Мистер Ван Веддерберн одолжил их мне, — сказала она, — ему и его жене. И
он одолжил нам автомобиль и шофёра. Я рассказал ему о своих проблемах
в Старом Доме, и он подумал, чтодля меня было бы отличной шуткой
вернуться туда как леди. Он ужасно любит пошутить - мистер Ван.
Уэддерберн любит.

"Но этот человек?" Я ахаю. "Ваш муж? Вы сказали, что он был таким".

"Да, - говорит она, - это он. Мы женаты уже почти шесть месяцев. Моё
пророчество сбылось. И разве я не подшутил над этой Сюзанной Дебс
и её негодяем Симом? Хо! Хо!'

"Она захлопала в ладоши и чуть не пустилась в пляс от радости.

"'Но он дворецкий?' — спрашиваю я.

"Ага", - кивает она, снова хихикая. "Он дворецкий, хотя его зовут
Дженкинс, и у дворецкого высокий ранг — во всяком случае, выше, чем у горничной. Понимаете, мистер Уингейт, — добавляет она, — это всё моя вина. Когда тот восточный
 провидец на выставке сказал, что я выйду замуж за дворецкого, я забыла спросить его,
как пишется это слово — с большой или маленькой буквы.

Неожиданный способ, которым сбылось любимое пророчество Эффи,
очень позабавил капитана Сола. Он так искренне смеялся, что Исси Маккей
с тревогой выглянула в дверь. За последние несколько дней начальник депо почти не смеялся, и Исси была удивлена.

Но капитан Ститт был готов к этому. Он заявил, что пророчество
НЕ сбылось и, следовательно, все предсказания были ложными.
 Барзилла горячо возразил, и спор начался снова. Они
кричали друг на друга. Капитан Сол подождал немного, а затем
приказал замолчать.

"Хватит кричать!" — приказал он. "Что с вами, ребята? Думаешь, ты сможешь доказать это лучше, если будешь кричать? Они услышат тебя за милю. Вон, Корнелиус Роу стоит и глазеет на другой стороне улицы. Он думает, что там пожар или бунт, что-то в этом роде. Давай сменим тему
тема. Послушайте, Бейли, разве вы не начали нам что-то рассказывать?
когда вы были здесь в прошлый раз, вы рассказывали о своей поездке на автомобиле?

"Я начал ... да. Но никто не слушал. Я ездил на одном и плавал на нем.
еще на одном. Видите ли...

"Я выхожу на улицу", - заявил Барзилла.

"Нет, это не так. Бейли прислушался к тебе. Теперь ты делаешь то же самое для него. Я
кое-что слышал об этом романе в то время, когда это произошло, и
Я бы хотел услышать остальное. Как все прошло, Бейли?

Капитан Ститт выбил пепел из трубки.

— Ну, — начал он, — я не знал, что у этого зверя слабое место в верхней части туловища.
иначе я бы ни за что не поехал с ним. И он не был по-настоящему сумасшедшим. Только когда он сел в эту... эту дьявольскую, пахнущую керосином, гудящую, жужжащую повозку Старого Гарри, его безумие начало проявляться. Здесь так много слабоумных горожан.
в наши дни "Оушен Хаус" приезжает сюда почитать летом, что
Я в кал'lated он был просто обычный солитер, и никогда не осматривал его
рядом".

"Все дома океан граничит слабоумных в наше время?" - спросил депо
мастер.

Мистер Уингейт ответил на вопрос.

"Моя земля!" - рявкнул он. "Стали бы они останавливаться в "Океанском доме", если бы они
НЕ БЫЛИ слабоумными?"

Капитан Бейли не снизошел до ответа на эту насмешку. Он спокойно продолжил.:

"Однако этот парень не жилец на берегу океана. Он был шофёром молодого Стамптона, или шофером-наёмником, или кем-то в этом роде. Он
отвечал на приветствие из Биллингса, а его родным портом было ранчо Стамптон, далеко в Монтане. Он пробыл здесь, в Орхэме, всего пару недель, приехав через всю страну, чтобы привезти своему боссу новый автомобиль. Понимаете, было начало октября. Стамптоны уехали
они жили в летнем домике на Клифф-роуд и направлялись на юг, к
зиме. Юный Стамптон был в Бостоне, но он должен был вернуться через
пару дней, а потом они с шофером собирались отправиться на автомобиле во
Флориду. Во Флориду, представьте себе! На этой штуке! На их месте я бы
купил билет до Топета напрямую и сэкономил бы время и деньги.

«Ну, в любом случае, этот тип, Биллингс, никогда раньше не нюхал солёную воду, и ему не нравится её запах. Он заявляет, что Орхэм — это
ничего, кроме песка, слякоти и прохладительных напитков. Он не хочет плыть, он не может
Он не умеет плавать, он не умеет ловить рыбу, но ему очень хочется в кого-нибудь выстрелить, потому что он вырос в месте, где, если ты не стреляешь в кого-нибудь из соседей каждый день или около того, люди считают тебя заносчивым и нелюдимым. Потом кто-то говорит ему, что в Сетукит-Пайнте сезон охоты на уток, и он
говорит, что проведёт свой выходной, пока босса нет, охотясь на
уток. Этот же кто-то шепчет, что я так много знаю об утках, что крякаю, когда говорю, и он подъезжает на
тележке, чтобы нанять меня в качестве гида. И — вы не поверите — оказывается, что
он решил отправиться в путешествие на этой самой повозке. Я хотел
отправиться в путь на лодке, как разумный человек, но он и слышать об этом не
хотел.

"'Страна любви!' — говорю я. 'Поехать в Сетукит на автомобиле?'

"'Почему бы и нет?' — говорит он. «Пекарь в отеле говорит, что там есть большая вероятность того, что люди ездят туда верхом. И я думаю, что там, где может проехать лошадь, может проехать и эта старая дева, — он хлопнул по борту автомобиля рядом с собой, — тоже!»

«Но там есть объездная дорога», — говорю я.

«Говорят, что после ливня не останется ничего, кроме ручья».
— говорит он. — И мы с боссом форсировали реку вброд на этой самой машине.

«Судя по тому, что «свежий» ветер стих, я решил, что он имел в виду отлив. И
Проливной тогда был всего лишь ручейком, хотя и в четверть мили шириной, и достаточно глубоким, чтобы при высоком уровне воды по нему могла пройти шхуна. Это
полоса канала, которая делает Сетукит-Бич островом, знаете ли. Правительство
наняло инженеров, чтобы углубить его, и довольно скоро рыбацкие лодки
смогут в любое время суток проходить по каналу в Порт-Орхэм и в
Орхэм-Харбор.

«Ну, если вкратце, я согласился, чтобы он отвёз меня в
Сетукит-Пайнт на этом долбаном грузовике. Мы должны были начать в четыре
часа дня, потому что в половине пятого прилив в Кат-Труф будет
очень низким. Мы бы переночевали в моей хижине в
Пайнте, встали бы пораньше, постреляли бы весь день и вернулись
следующий день.

«Ровно в четыре он был наготове, ждал меня. Я погрузил оружие, провизию и кое-что ещё, а потом настала моя очередь
садиться.

"Ты сядешь в кузов," — сказал он, указывая на обитое изнутри
кабина пилота. По его приказу я открыл блестящий люк и забрался внутрь, на обивку. Она была мягкой, как пуховая перина.

"'Деруши!' — говорю я, развалившись на роскошном сиденье. Это прекрасно, не так ли?'

"'Постройка обошлась в семьдесят пять сотен, — небрежно говорит он. «Сделана на заказ
для босса. Самая лёгкая машина из всех, что у него были».

«Да ладно! Что ты говоришь! Семьдесят пять сотен чего? Не долларов?»

«Конечно», — говорит он. Затем он оборачивается — он стоял на носу, держась за
руль, — и смотрит на меня с интересом, но свысока.
— Послушай, — говорит он, — я слышал о тебе. Ты герой,
не так ли?

«К чёрту этих болтунов из Орхэма!» С тех пор, как пару лет назад я вытащил из воды тех, кто страдал от морской болезни, и правительство наградило меня медалью, священник и ещё несколько его приспешников закрасили название, под которым я был спущен на воду, и внесли меня в судовой реестр как «Героя». Я отлупил двух или трёх за то, что они так меня называли, но я не могу отлупить священника, а именно он рассказал об этом Биллингсу.

"'О, я не знаю!' — довольно резко отвечаю я. — 'Почему бы тебе не отправить ее в путь?'

«Он только и сделал, что ещё раз оглядел меня и ухмыльнулся.

"'Герой! Настоящий герой, отмеченный правительством!' — говорит он. 'Никого не боюсь, я думаю, эй?'

"Я ничего не ответил. Некоторые вещи слишком свежие, чтобы есть их без соли, а у меня под рукой не было кадки для засолки.

"'Хм!' — снова говорит он с почтением. 'Ну и герой, ничего не боится!
 Никогда раньше не ездил на автомобиле, да?'

«Нет, — говорю я, — и я не вижу никаких признаков того, что ты сейчас на
ней катаешься. Отвяжи, а?»

«Он отвязал. То есть вытащил никелированную морскую щуку.
Я толкнул его в сторону, оттолкнул другого, крутанул штурвал, и гокартер закашлял, как лошадь, у которой прихватило живот, зажужжал, как пчела, и мы тронулись с места.

"С того момента, как мы выехали из моей хижины в Саут-Орхэме, и до тех пор, пока мы не проехали мимо сосен в Херрин-Нек, я развалился в этой набитой под завязку кабине, чувствуя себя таким же важным и испорченным, как сам старый Джон Ди. Автомобиль катился плавно,
но быстро, и мне казалось, что я никогда раньше не знал, как легко путешествовать. Когда мы
выехали из-за поворота у сосен и увидели перед собой дорогу длиной в двенадцать миль,
перед нами была узкая белая полоска пляжа Сетакит, с океаном с одной стороны и заливом с другой.
Я посмотрел на часы. Мы преодолели это расстояние за тринадцать минут.
мех.

"Ради бога!" Я говорю. "Это то, что я называю "двигаться вперед"!

"Он обернулся и снова смерил меня взглядом, как будто был удивлен.

«Двигаемся?» — говорит он. «Двигаемся? Да, приятель, мы устраиваемся на ночлег!
 Если бы отряд линчевателей не двигался быстрее, чем мы,
то центр притяжения умер бы на дороге от старости». А теперь мой
геройский друг из колледжа, — продолжает он, как обычно, называя меня не по имени, —
"не будете ли вы столь снисходительны, чтобы указать, как мы выйдем на след?"

"Бейте ... бейте по чему? Ни во что не бейте, ради бога! Пойду пути
мы быть, это было бы...'

"'В какую сторону нам идти?'

"Прямо вперед. Держись ближе к океану, потому что там более твёрдый
песок, и... держись! Не делай этого! Прекрати, я тебе говорю!

 «Это были последние запомнившиеся мне слова, которые я произнёс в течение
следующей четверти часа. Этот рыбак издал вопль, от которого волосы встали дыбом,
перевернул нильскую морскую щуку и сжал резиновый мешок, который
пристыковался к рулю. Откуда-то из-под нашего носа донеслось с полдюжины гудков, воплей или
сигналов, а затем этот автомобиль оторвался от земли и взлетел. При первом же прыжке я упал на колени в кабине и так и остался стоять. Это было самое подходящее положение для моего душевного состояния и полностью соответствовало общему религиозному настрою моих мыслей.

«Проход» — это две мили или больше от Херрин-Нек. «Кордин», по моим подсчётам, мы трижды ударялись о терракоту за эти две мили. Первый удар сбил с меня шляпу. Второй подбросил меня так высоко, что я посмотрел
Я вернулся за шляпой, и хотя мы были в полумиле от неё, она не успела упасть на землю. И всё это время гудел гудок,
Биллингс визжал, а песок летел во все стороны. Песок! Ну и ну! Видите эту лысину у меня на затылке? Да? Ну,
там была двухдюймовая копна волос, прежде чем песчаная буря сбрила
их.

"Когда я поднялся на третий холм, то заметил впереди
«Кат-Сквер». Биллингс тоже его увидел и — вы не поверите —
этот сумасшедший встал, отпустил руль одной рукой, снял шляпу и помахал
и мы скачем по мокрым илистым отмелям, как смерть на
лохматом коне, как в Писании.

"'Привет, да! Йип!' — кричит Биллингс. 'Заходите, ребята! Вода
прекрасная! Йоу! Й-е-е-е! Йип!'

«На секунду перестал идти песок, и на нас обрушился тайфун из грязи и брызг. Я вижу миллион самых красивых радуг — то есть я
посчитал, что их миллион; ужасно трудно считать, когда ты
подпрыгиваешь, молишься и тонешь одновременно». Затем мы вылетели из
канала, пролетели над равниной на другой стороне и направились к Сетукиту.

- Не обращай внимания на оставшуюся часть поездки. Все это было своего рода постоянными изменениями.
однообразие. Я помню, как проезжал мимо размытой станции спасения жизней с
тремя - или, может быть, тридцатью - размытыми мужчинами, которые прыгали, смеялись и кричали.
Позже я узнал, что они искали сенсацию
в течение получаса. Биллингс рассказал всему городу, что собирается со мной сделать, и какой-то добрый друг позвонил в участок. Так что спасатели были полны предвкушения. Надеюсь, они остались довольны. Я
не репетировал свою роль, но чувствую то же, что и священник
вызывает сознание того, что я сделал все, что мог.

"Эй, девчонка!" - говорит Биллингс спокойно и непринужденно, сильно нажимая на руль.
Машина наконец остановилась. Часть меня свешивалась с подветренной стороны
поручень. Я мог видеть снаружи, так что знал, что это моя голова. А рядом с ним была моя рыбацкая хижина в Пойнт-оф-Пейнте, которая
вращалась вокруг своей оси.

"Я открыл люк в кабине и выпал на песок. Потом я
поднялся и ухватился за хижину, когда она проплывала мимо. Этот дурак-швартовик
наблюдал за мной с видимым интересом.

"Эй, приятель, - говорит он, - в чем дело? Ты чувствуешь себя бледным? Ты
нервничаешь? Не может быть, что ты напуган? Честно, приятель, если бы
я не знал, что ты настоящий герой в золотой оправе, я бы точно подумал, что
ты напуганный человек. '

"Я никогда ничего не говорил. Пейзаж и я как раз поворачивали контрольный буй
на нашем четвертом круге.

«Боже мой, приятель! — продолжает Биллингс. — Я очень надеюсь, что не напугал тебя. Сегодня вечером мы плывём немного медленнее, но завтра вечером, когда я отвезу тебя домой, я немного разгружу старушку».

«Я что-то такое почувствовал. И когда шхуна почти встала на якорь, я ответил и высказал своё мнение.

«Когда ты отвезёшь меня домой!» — говорю я. «Когда ты это сделаешь! Да ты, чокнутый убийца, я бы не поехал в этой адской повозке даже за зарплату шкипера на «Кунардере». Нет, и за зарплату помощника капитана!»

«И этот болван запрокинул голову и смеялся, смеялся и смеялся».




Глава XVI

Круиз на красном автомобиле


«Неудивительно, что он смеялся, — заметил Уингейт, которому, казалось, нравилось
раздражать своего друга. — Должно быть, ты был хорош, как в цирке».

«Хм!» — хмыкнул начальник депо. "Если я правильно помню, ты сказал, что ТЫ
«При подобных обстоятельствах это было не какое-то десятицентовое шоу, Барзилла.
Полный вперёд, Бейли!»

Капитан Ститт невозмутимо продолжил:

"Говорю вам, мне пришлось взять его в тот вечер, — сказал он. «Пока я готовила, а он ужинал, Биллингс твердил мне, что я трусиха. Называл меня всеми именами героев-моряков,
 которые только мог придумать, — «Хобсон», «Дьюи» и тому подобное, конечно, с сарказмом. В конце концов он сказал, что помнит, как читал в школе,
когда был маленьким, о девочке-герое по имени Грейс Дарлин. Сказал, что
Он сказал, что если я не против, то он будет называть меня Грейс, потому что это героически и в то же время как-то соответствует моему особому виду храбрости. Я почти ничего не ответила; он меня раскусил, и я это знала. Точно так же я решила, что он более или менее не в себе; ни один здравомыслящий человек не стал бы так кричать в автомобиле.

«Потом он начал плести небылицы о себе и своих делах, и
вскоре выяснилось, что он был ковбоем до того, как молодой Стамптон
бросил ранчо и занялся автомобилями». Это, конечно, немного прояснило ситуацию; я много читал о ковбоях в десятицентовых газетах.
Книги, которые мой племянник приносил домой, когда уезжал в школу. Я сразу понял, что Биллингс был живым воплощением Дика из Дедвуда, Дикого Билла и остальных из тех книг; они кричали, выли и не заботились о жизни и собственности так же, как он. Нет, сэр! Он был не безумнее их; я решил, что это у них в крови.

«Как бы я хотел, чтобы ты была на моём ранчо, Грейс, — говорит он. — Почему бы тебе
как-нибудь не приехать на Запад? Там такой герой, как ты, был бы очень кстати».

 «Боже, какой ты сильный!» — пою я. «Я бы и близко не подошёл к такому гнезду».
такие сумасшедшие убийцы, как этот, за просто так! Я бы лучше прокатился на твоём автомобиле, и сам Святой Пётр не смог бы уговорить меня на ЭТО снова, даже если бы это был круиз по золотой улице!

 «Я тоже это имел в виду, и на следующий день, когда пришло время ехать домой, он узнал, что я это имел в виду». Мы подстрелили много уток, и
Биллингс так хорошо проводил время, что мне пришлось уговаривать и дразнить его,
как будто он был маленьким, прежде чем он решил, что пора возвращаться. Было без четверти шесть, когда он вывел газовую тележку из сарая. Мне было не по себе, потому что
Было уже не время отлива, и надвигался туман.

"'Приготовься, Дьюи!' — говорит он. — 'Залезай.'

"'Нет, мистер Биллингс, — говорю я. — 'Я не собираюсь залезать.' Ты отвези это
судно домой, а я подойду на своей лодчонке.

"'На какой?' — спрашивает он.


"'На своей лодчонке, — говорю я.
— Она стоит на берегу рядом с хижиной.

"Он посмотрел на лодчонку, а потом на меня.


"'Продолжай!- говорит он. - Ты никуда не пойдешь, чтобы упаковать себя двенадцать миль на что
Гонта?'

"'А. Сартин я! говорю я. "Я больше не хочу рисковать".

"Знаешь, тогда он, кажется, действительно подумал, что я сумасшедшая. Казалось,
Я подумал, что лодка недостаточно большая, а раньше она легко
вмещала пятерых. Мы спорили ещё двадцать минут, и туман
всё это время сгущался. Наконец ему надоело спорить,
он рявкнул что-то резкое и грубое и погнал свою жестяную лавку.

"Вы хотите перейти на берегу океана, - я назвал в честь него. 'В
Сквозная был углублен в бухте конце, помню.'

"Быть повешенным!" - кричит он, или более выразительно. И он унесся прочь. Я вижу, как он
уходит и глубоко вздыхает. Благодаря милосердному Провидению, я пришел
так что я не стал намазывать его на днище этого автомобиля или
снимать с него скальп его безумным ножом-бабочкой.

"Десять минут спустя я уже плыл по заливу на своей лодке. Вокруг
стоял туман, тонкий, как похлёбка для бедняков, но с каждой минутой
становившийся всё гуще. Я беспокоился, но не за себя, понимаете, а за
этого ковбоя. Я боялся, что он не доплывёт до другого берега пролива. Ветра почти не было, и мне пришлось делать длинные галсы. Я
шёл по прибрежному каналу и всё время прислушивался. И наконец,
Когда стемнело и я подплыл почти вплотную к
выходу из бухты, я услышал где-то на берегу унылый
крякающий звук, такой, какой мог бы издавать дикий гусь, если бы
задыхался и не смирился с худшим.

"'Моя земля!' — сказал я. 'Это случилось! И я развернулся и направился
прямо к пляжу. Я наткнулся на него как раз рядом с правительственным зданием
лачуга. Инженеры прервали работу на неделю, ожидая припасов.
но они не забрали свой скарб.

"Привет!" - кричу я, поднимая шлюпку. - Привет-и-и! Биллингс, где ты?
ты?'

«Гудок» замолчал, и я услышал ответ, в котором звучала радость:

"'Что? Это капитан Ститт?'

"'Да, — кричу я. — Где ты?'

"'Я застрял здесь, посреди ручья. И начался потоп.
«Помоги мне, пожалуйста, а?»

«В следующую минуту я уже был на борту баркаса и греб против течения вверх по
каналу. Довольно быстро я добрался до места, откуда мог видеть его сквозь туман и
темноту. Машина стояла на равнине посреди пролива, и вода уже поднялась
до середины. Биллингс стоял на передней
переборке, оставляя мокрые следы на дорогих подушках.

— Господи, — говорит он, — я так рад тебя видеть, дружище! Как думаешь, мы сможем добраться до берега?

— До берега? — говорю я, подгребая к берегу и спрыгивая в воду. — Конечно, мы сможем добраться до берега! Что случилось с твоим старым корытом?
Прохудилась, да?'

"Он стал объяснять, что у автомобиля сломался, когда он ударил
квартира, и он не мог сделать ни шагу дальше. Он гудел и выл
по крайней мере, лет десять, так он считал.

"Почему со временем, - говорю я, - ты не обратил на меня внимания и не отправился на берег океана?
И почему, чёрт возьми, ты не сошёл на берег и... Но сейчас это неважно. Давай
я думаю. Сюда! Сиди, где стоишь.

"Когда я снова отчалил на шлюпке, он подал сигнал бедствия.

"Куда ты идешь?" - кричит он. - Послушай, приятель, ты же не собираешься бросить меня здесь?
ты ведь не собираешься?

«Я скоро вернусь, — говорю я, налегая на вёсла. — Не кричи так!
 Сюда прибегут спасатели, и тогда смеяться будут над нами.
 Тише, слышишь? Я скоро вернусь!»

«Я немного проплыл вверх по течению, а потом увидел место, куда направлялся. У этих правительственных людей была ещё одна хижина выше по течению. Перед ней на якоре стояли два больших плота.
их каменные шлюпки, чтобы пришвартоваться при высоком уровне воды. Поплавки были сделаны из
пустых бочек из-под керосина и досок, и они с лёгкостью выдержали бы дом.
Я подплыл к первому из них, перерезал якорный канат своим складным ножом,
и в следующую минуту уже плыл на этом поплавке по каналу, управляя им
веслом и толкая лодку сзади.

«Это была непростая работа — управлять таким большим плотом, но отчасти благодаря рулю, а отчасти благодаря шесту мне удалось посадить его бортом на авто. Я закрепил его тросами и вернулся за другим плотом.
Это было посложнее, чем в первый раз, но в конце концов этот бензовоз,
с досками под ним и тросами, удерживающими его на месте,
стоял между двумя поплавками, как курица на насесте. Я снял мачту,
поднял ее на самый высокий поплавок и расправил парус на
большей части латунных деталей и обивки.

«Ну вот, — говорю я, — если ночью пойдёт дождь, она будет почти сухой. Теперь я возьму шлюпку и поплыву обратно в хижину за запасными якорями, которые там есть».

 «Но что это за мех, приятель?» — спрашивает Биллингс за девятьсот
в девяносто девятый раз. «Почему бы нам не пойти туда, где сухо? Уровень воды поднимается
всё время».

«Пусть поднимается, — говорю я. — Я думаю, когда он поднимется достаточно высоко,
плоты поднимутся вместе с ним и поднимут автомобиль». Если она будет стоять на якоре носом и кормой, то не перевернётся, если только не поднимется штормовой ветер, а завтра утром, во время отлива, может быть, вы сможете починить её, чтобы она могла плыть.

"'Плыть?' — говорит он, словно удивляясь. 'Вы хотите сказать, что собираетесь спасти «КАР»?'

«Хорошая земля!» — говорю я, уставившись на него. «А что ещё ты можешь сказать? Думаешь, я бы не…
позволить семидесяти пятистам долларам, потраченным на позолоченную безделушку, пойти ко
дну? Что ты называешь безделушкой, которую я пытался спасти, — ракушку?
 Дай мне веревку от шлюпки; я иду за якорями. Проклятые змеи!
 Где шлюпка? Что ты с ней сделал?

«Он держал в руках удочку. Я отдал её ему, чтобы
у него было что-то, о чём можно подумать. И через какое-то время он
забыл о ней и уронил! И удочка поплыла по течению и скрылась из
виду.

 «Боже!» — сказал он удивлённо. «Пардон, этот сукин сын развязал
свой хомут!»

«Я был очень зол — дори не растут на каждом кусте сливы на пляже, — но не было ничего, что можно было бы сказать по этому поводу, так что я и не пытался.

"'Хам!' — говорю я. 'Что ж, мне придётся доплыть до берега, вот и всё, и подняться к причалу за другим судном. Ты останешься на корабле. Если она
всплывет до того, как я вернусь, ты посигналишь, и я буду грести за тобой
. Я принесу якоря, и мы пришвартуем ее, где бы она ни оказалась
. Если судно не будет держаться на ровном киле или перевернется, ты прыгаешь
за борт и плывешь к берегу. Я...

""Плыть?" - переспрашивает он с дрожью в голосе. — Эй, приятель, я не умею плавать!

«Я повернулся и посмотрел на него. Ковбой-убийца, разъезжающий на позолоченной
скотовозе со скоростью две мили в минуту, который ел своих друзей на
завтрак — и не умел плавать! Я издал что-то среднее между стоном и
вздохом, развернулся, забрался в автомобиль и закурил трубку.

"Зачем ты там сидишь?" - спрашивает он. "Что ты собираешься делать?"

"Делать?" - спрашиваю я. "Подожди, вот и все - подожди и кури. Нам не придется долго ждать
.

"Мое пророчество было верным. Нам не пришлось ждать очень долго. Было совершенно
темно, туман стоял как всегда, а прилив быстро поднимался.
умыться. Я выскочил на них, подобрал оставленное там весло
и снова сел на свое место. Биллингс тоже забрался внутрь, только - и
это как бы демонстрирует изменения, произошедшие с предыдущим вечером - он был в
пассажирской кабине на корме, а я был на носу в рубке управления. Для
безрассудный смельчак он был актина' могучий понервничать.

«И наконец один из поплавков оторвался от песка. Автомобиль опасно накренился. Казалось, что мы вот-вот перевернёмся. Биллингс издал ужасный крик. Затем всплыл другой поплавок, и всё это, вместе с автомобилем, поплыло вниз по каналу.

«Мои канаты выдержали — я так и рассчитывал. Как только я в этом убедился, я схватил весло и просунул его за корму между поплавками. Я надеялся, что смогу развернуть лодку после того, как мы пройдём устье Прохода, и причалить к внутреннему берегу. Но не в этот прилив. Через пять минут я понял, что это бесполезно; мы плыли поперёк залива.

«И вот началось путешествие, которое превзошло все, что когда-либо совершалось со времён Ноя,
я полагаю, и даже Ной никогда не отправлялся в море на автомобиле, хотя
одно животное, которое было со мной, доставляло столько же хлопот, сколько весь его зверинец.
Биллингс был вне себя от ярости.

— Прекрати этот шум! — приказал я. — Заткнись, слышишь! Ты вызовешь за нами команду станции, и они будут доставать меня, пока я не смогу отдохнуть. Заткнись! Если ты не заткнешься, я... я выплыву на берег и брошу тебя.

"Я сильно рисковал, как я сейчас смотрю на это. Он мог бы начертили
Боуи нож или аркану на меня; 'cordin для своей нити он разделывал людей
для хорошей видимости менее чем за что. Но на этот раз он молчал, только булькал
когда ковчег накренился. У меня было время придумать другую идею. Вы
помните, что парусная лодка, мачта и всё остальное были рядом с этой повозкой. Я отчалил
Я как можно лучше натянул брезент и сумел закрепить мачту прямо над носом автомобиля. Затем я расправил парус.

"'Вот!' — сказал я, поворачиваясь к Биллингсу. 'Держись за этот канат. Нет,
больше ничего не нужно. Привяжи его к этому кнехту на борту.'

«Я не видел его лица, но в его голосе была забавная дрожь;
она напомнила мне мою собственную, когда я вылез из той самой повозки после того, как он
привёз меня в Сетукит накануне.

"'Что?' — говорит он. 'Ч-что? Какой лист? Я не вижу никакого листа. Что ты хочешь, чтобы я сделал?'

«Привяжи эту верёвку к тому колышку. К тому колышку! К колышку, болван!
ПОСТОЙ! Эта ручка! БЫСТРЕЕ! О, боже мой! Уйди с дороги!

 «Эта тварь привязала парус к дверной ручке, а не к той, к которой я
имел в виду, и натяжение паруса распахнуло дверь и чуть не сорвало её с петель. Мне пришлось забраться в кокпит и навести порядок. Я выходил из себя; я ненавижу неумелое
плавание на моём судне.

"'Но что с нами будет?' — умоляет Биллингс. 'Мы утонем?'

"'Какого чёрта мы хотим утонуть? Разве мы не хорошо плывём?'
бриз и весь залив, чтобы оставаться на плаву — пятьдесят футов воды и
больше?

— Пятьдесят футов! — кричит он. — Под нами сейчас пятьдесят футов воды? Пардон, ты это не всерьёз!

— Конечно, я это всерьёз. И это хорошо!

— Но пятьдесят футов! Этого хватит, чтобы утонуть десять раз!

«Не утонешь, если утонешь только раз, верно? И я бы скорее утонул в пятидесятифутовой, а не в четырёхфутовой, потому что это заняло бы не так много времени».

 Он не ответил вслух, но я слышал, как он довольно часто бормотал себе под нос.

«К тому времени мы уже были далеко в заливе, и море стало немного более
бурным — ничего серьёзного, понимаете, но поплавки были покрыты пеной,
и время от времени мы выпускали немного пара. И каждый раз, когда это
происходило, Биллингс подпрыгивал и хватался за что-нибудь твёрдое — иногда
 за обивку, а иногда за меня. Он был не на банке,
а лежал кучей на полу кабины.

"Отпусти мою ногу!" Я крикнул после того, как мы налетели на высокую волну, и это
шовер сделал нечто большее, чем обычные свирепые попытки вцепиться когтями в мою опору. - Ты
заставляешь меня нервничать. К черту этот вечный туман! в нас что-нибудь врежется, если
мы не будем смотреть в оба. Вот, иди на нос и зажги эти габаритные огни.
Они не окрашены в соответствии с правилами, но им придется сойти. Вперед,
в атаку! Чего ты ждешь?

"Ну, оказалось, что ему не нравилось покидать кабину. Я был
взбешен.

"Иди на нос и зажги там огни!— Я закричал, вцепившись в рулевое весло и удерживая ковчег на плаву, пока он не унесло ветром.

 — Я не буду! — сказал он громко и решительно. — Думаешь, я дурак? Я бы точно перелез через эти сиденья, как они ни трясутся,
и зажег эти лампы. Ты говоришь через свою шляпу!

«Ну, я не собирался этого делать, но, видишь ли, я был в солёной воде,
и шкипер, как вы могли бы сказать, того корыта, на котором мы плыли; и если бы я чего-то и не вынес, так это мятежа. Я подтянул весло, перепрыгнул через перила кабины и бросился на него. Он увидел, что я приближаюсь, встал, попытался уйти с дороги и упал за борт навзничь. Часть его тела легла на один из поплавков, но большая часть осталась в воде между ними. Он цеплялся за доски руками, но они были скользкими,
и он быстро скользил назад. Как только он добрался до последней доски и соскользнул
с неё, я прыгнул за ним и схватил его за шиворот. Я
Я ухватился за конец каната одной рукой, и мы потащились за
ковчегом, который плыл, грациозный, как слон на коньках.

"Я был порядком измотан, когда снова затащил его в кабину.
Какое-то время мы оба молчали, тяжело дыша.  Но когда он немного пришел в себя, то заговорил.

— Пардон, — говорит он, пыхтя, — я тебе очень признателен. Я считаю, что плохо с тобой обошёлся. Если бы не ты, я бы...

— Но я был в ярости. Я набросился на него, как сумасшедший.

— Чёрт бы тебя побрал! — говорю я. — Когда ты обращаешься к своему офицеру, ты говоришь «сэр»!
 А теперь иди вперёд и зажги огни. Не отвечай!
 Если ответишь, я так тебя отделаю, что ты никогда больше не поплывёшь на другом судне!
 Иди вперёд! Живее, болван, живее!'

"Он пошёл вперёд, потратив на это немало времени и цепляясь за жизнь изо всех сил.
Но каким-то образом или ещё как-то он зажег свет, и всё это время
я ужасно его донимал. Я был матросом на австралийском судне, прежде чем отправился
рыбачить на Берег, и я умею доставать людей. Я ужасно изводил этого парня.

"Рипперти, сорви свою вечную голову из теста, завернутую в одеяло!" Я зарычал
на него. "У тебя не такой вес, чтобы потопить тебя. Вперед и заведи
этот противотуманный рожок! И продолжай в том же духе! Живее, скульптор! Не смей
при мне открывать рот!

«Ну, всю ночь мы плелись по заливу. Должно быть, мы представляли собой любопытное зрелище. Поплавки были залиты водой, так что казалось, будто автомобиль плывет по волнам в полном одиночестве; по обеим сторонам носа горели фары; Биллингс гудел  резиновым противотуманным сигналом, как будто его завели, а я стоял на
подушки на миделе, удерживающие весь корпус от ветра.

"За всю ночь мы так и не встретили ни одного судна. Да, мы встретили одно. Старый Эзра Кахун из Харнисса плыл на своей лодке, воруя квахауги
из постели Сета Эндрюса у берега Вапатомака. Эзра задержался ровно настолько, чтобы бросить на нас последний взгляд, когда мы пробирались сквозь туман; затем он отрубил свою удочку и взялся за вёсла, направляясь домой к матери. Мы ещё полчаса слышали, как он кричал нам вслед.

"На следующий день Эз рассказал, что дьявол переплыл залив после того, как
он увидел его в огненной колеснице. Сказал, что почувствовал запах серы и услышал
трубный глас, зовущий его на суд. Кроме того, он рассказал много
подробностей о внешности самого Старика, который, по его словам, стоял,
размахивая раскалёнными вилами. Некоторым людям было бы лестно,
если бы их приняли за такого знаменитого персонажа, но
Я не был; я отшельник по натуре, и, кроме того, описание Эза
не было рассчитано на то, чтобы разрушить тщеславное тело. Я гордился
последствиями, тем же самым, что Эзра подписал клятву Добрых Тамплиеров
В тот день мы захватили его и удерживали в течение трёх месяцев, всего на шестьдесят девять дней дольше, чем длилась любая предыдущая атака на памяти человечества.

"И наконец, когда забрезжил рассвет, носы плотов легко и плавно скользнули на твёрдый песчаный берег.  Затем взошло солнце, туман рассеялся, и мы оказались в пределах видимости молитвенного дома в Саут-Остэйбле. Мы проплыли восемнадцать миль на этом ковчеге и вслепую
приземлились лучше, чем если бы сделали это намеренно.

"Я спустил парус, отвязал мачту и прыгнул на берег, чтобы найти
камень, достаточно большой, чтобы использовать его в качестве импровизированного якоря. Прошло не больше трёх
минут после того, как мы впервые ударились о дно, прежде чем мои ботинки коснулись сухой земли, но Биллингс
 опередил меня на сто семьдесят секунд. Когда у меня появилось время посмотреть на этого человека, он был на расстоянии вытянутой руки от линии прилива,
присел и вцепился в пучок прибрежной травы, как будто боялся, что песок
ускользнёт у него из-под ног; и вы никогда не видели более разъярённого,
более расстроенного существа, чем он.

"Ну, я кое-как закрепил ковчег на якоре, а потом мы подошли к
Таверна «Южный Остебль». Пелег Смолл, хозяин заведения, знает меня,
поэтому он позволил мне снять комнату, и я лёг вздремнуть. Я проспал около трёх
часов. Проснувшись, я отправился на поиски автомобиля и Биллингса.
 Оба выглядели значительно лучше, чем в последний раз, когда я их видел. У лоцмана была команда, и они вытащили на берег тележку с бензином, а Биллингс и кузнец работали над — или, скорее, под — часовым механизмом.

"'Привет!' — кричу я, подходя ближе.

"Биллингс высовывает голову из-под жестянки.

"Привет, приятель!" - говорит он. Я заметил, что он давно не называл меня ни "Грейс", ни "Дьюи"
. Привет, приятель, - говорит он, поднимаясь на ноги. - Старушка
ни на волос не пострадала. Через пару часов она будет в порядке, как всегда. Тогда мы с тобой
можем отправиться в Орхэм.

«В НЕЙ?» — говорю я.

«Конечно», — говорит он.

«Ни за что!» — решительно говорю я. «Я возьму лодку, чтобы добраться до
Орхэма, когда буду готов». Ты больше не поймаешь меня на том, что я убийца,
и можешь сколько угодно называть меня трусом!

«Трусом? — говорит он. — Ты трус? И... ты же был в той машине всю
ночь!»

— О! — говорю я. — Прошлой ночью всё было по-другому. Тогда я был на воде,
и когда подо мной достаточно воды, я знаю, что в безопасности.

 — В безопасности! — поёт он. — В БЕЗОПАСНОСТИ! Ну, чёрт возьми! Пардон, мне неприятно это говорить,
но это правда, клянусь Господом, — ты заставил меня сказать «А теперь я ложусь»!'

"С минуту мы смотрели друг на друга. Тогда я говорю, как бы размышляя вслух: «Я считаю, что храбрость человека зависит от того, привык ли он к своей широте. Всё зависит от этого.
 Это заложено в воспитании, как сказала утка, когда курица попыталась
плыть».

"Он торжественно кивнул. 'Пард, - говорит он, - я, конечно, считаю, что ты назвал
включите. Давайте пожмем друг другу руки'.

"Так что мы пожали друг другу; и . . ."

Капитан Бейли резко остановился и вскочил со стула. "Вот и мой
поезд прибывает", - крикнул он. "Прощай, Сол! До свидания, Барзилла! Держись подальше
от гадалок и хорошеньких служанок, а то ТЫ
скоро женишься. Пока.

Он выбежал из комнаты ожидания, и его спутники последовали за ним. Мистер
Уингейт, которому нужно было сделать несколько последних звонков, вскоре
покинул вокзал и вернулся только вечером. И в тот вечер он услышал
новости, которые его удивили.

Когда они с капитаном Солом в последний раз пожали друг другу руки на платформе,
Барзилла сказал:

«Что ж, Сол, мне было приятно бездельничать здесь и болтать с тобой, как и всегда. Я вернусь через месяц или около того, и мы ещё поболтаем».

Капитан покачал головой. — Тогда меня здесь может не быть, Барзилла, — заметил он.


"Может не быть здесь? Что ты имеешь в виду?"

"Я имею в виду, что не знаю точно, где я буду. В любом случае, я не буду начальником депо.

"Не будешь начальником депо? ТЫ не будешь? Почему, какого черта...

"Я подал заявление об уходе четыре дня назад. Никто этого не знает, кроме тебя,
даже не Исси, но новый начальник депо в Восточном Харниссе будет здесь, чтобы занять моё место утром двенадцатого, то есть через два дня.

«Что? Что? СОЛ!"

«Да. Молчи об этом. Я... я дам тебе знать, что я решу. Я ещё сам не определился. «Прощай, Барзилла».




Глава XVII

Месть Исси


На следующее утро, в девять часов, Исси Маккей сидел на куче ржавых цепей у кузницы в Денборо и, как обычно, читал любовный роман. Исси взял «выходной». Он попросил разрешения у капитана Сола Берри, и разрешение было дано.
Исси приехал в Денборо, деревню в восьми милях к востоку.
Харнисс на своей "пауэр дори", или бензиновой лодке "Леди Мэй". Леди Мэй
Мэй была пережитком тех времен, когда Исси еще не был помощником начальника депо, когда
он зарабатывал на жизнь, занимаясь куахау, разнимая сопротивляющихся
двустворчатого моллюска из его илистого жилища на дне залива железными граблями,
ручка которых была сорока футов длиной. Исси охватило желание
ещё раз попробовать поохотиться на уток, отсюда и его отпуск. Грабли сломались,
и он остановился в Денборо, чтобы их починить. Пока кузнец
занятая, Исси старательно пересказывала душераздирающие главы книги "Вивиан,
Продавщица, или скромная любовь лорда Линдхерста".

Ухмыляясь, лицо в веснушках осторожно заглянул за угол
стойка ограждения кузнеца. Затем перезрелая картофелина просвистела в воздухе
и разбилась о стену магазина в нескольких дюймах от головы читателя.
Исси подпрыгнула.

- Вы ... вы, вечно молодые, вы! - яростно закричал он. "Если я
дотронусь до тебя, ты пожалеешь, что не ... Я вижу, как ты прячешься за этим
забором".

Две босые маленькие фигурки вызывающе танцевал на проезжей части и два
пронзительные голоса, которые выкрикивали насмешки:

 — Маккей — Маккей —
 заставляет индейцев убегать!

 — Ты в последнее время кого-нибудь скальпировал, Исси?

Увы, неосмотрительность юности! История о том, как Исси отправился на поиски скальпов и славы, была известна во всех уголках округа Остейбл. Это сделало его знаменитым.

"Если я найду кого-нибудь из вас, ребята, держу пари, с кого-нибудь снимут скальп",
парировал преследуемый, поднимаясь с кучи кабеля.

Вторая картофелина взорвалась, как разорвавшаяся бомба, на гальке позади него.
Маккей был хорошим генералом, поскольку знал, когда разумнее всего отступить.
Сунув бумажный роман в карман комбинезона, он вошёл в магазин.

"Что случилось, Ис?" — спросил ухмыляющийся кузнец. Большинство людей ухмылялись, когда разговаривали с Исси.
— На улице слишком жарко, да?
 Почему бы тебе не разделать их и не подать на ужин?

— Хм! — проворчал оскорблённый квотербек. — Не вздумай сейчас заигрывать, Джейк
 Ларкин. Поторопись с этим граблями.

 — О, ладно, Айз. Не ругайся на меня; я ничего не сделал. Что
нового в Восточном Харниссе?

 — О, я не знаю. Не очень. Сэм Бартлетт, он отправился в Бостон сегодня утром.

"Кто? Сэм Бартлетт? Я хочу знать! Я думал, он отключился на шесть недель.
Ты уверен в этом, Ис?"

"Конечно, я уверен. Я был на вокзале и видел, как он купил билет и
сел в вагоны.

- Да, а? Хм! Значит, Сэм уехал. Герти Хиггинс все еще у своей тети.
Ханна в Трумет?

Исси посмотрел на своего собеседника. "Почему, да", - сказал он подозрительно.
"Я полагаю, она там. На самом деле, я знаю, что это так. Пэт Старки занимается
телеграфированием, пока ее нет. Что заставило тебя спросить об этом?

Кузнец усмехнулся. — О, ничего, — сказал он. — Как её отец?
диспепсия? Были ли у него ещё какие-нибудь внезапные приступы? Я думаю, что в один из этих дней они
схватят старика, не так ли? Я слышал, что доктор считает, что в этих приступах больше
сердечных, чем желудочных причин.

Но шкипера «Леди Мэй» так просто не проведёшь. «К чему ты клонишь, Джейк?» — спросил он. — Какое отношение отъезд Сэма Бартлетта имеет к Герти Хиггинс?

В своём рвении он подошёл к мистеру Ларкину. Кузнец заметил роман в кармане своего клиента. Он выхватил его.

"Что ты там читаешь, Изи? — спросил он. — Опять про кровь и ад?
"Виви Энн, продавщица!" Ух ты! Вау!

"Дай мне эту книгу, Джейк Ларкин! Дай мне ее сейчас же!"

Отбиваясь от обезумевшего куахогера одной могучей рукой, кузнец
продолжил читать вслух:

- "Дорогая", - воскликнул лорд Линдхерст, напрягая слух и краснея.
— Исси, — он прижал девушку к своей мужественной груди, — наконец-то ты моя. Моя! Нет, Джерши! История любви! Исси! Я и не знал, что ты влюблена. Кто эта счастливица? Пришли мне приглашение на вашу свадьбу, хорошо?

 Лицо Исси вспыхнуло. Он вырвал драгоценный том из рук
осквернителя, в борьбе потеряв обложку с рисунком.

"Ты... ты надоедливый дурак!" - заорал он. "Не лезь не в свое дело".

Кузнец взревел от радости. "О-хо-хо!" - воскликнул он. "Исси влюблена, а я и не догадывался об этом.
О, скажи, Ис, не будь злым! Кто она? Ты уже прижимал ее к своей мужественной груди? " - Спросил я. - "Исси влюблена".
Я никогда не думал об этом. — Как её зовут?

 — Заткнись! — закричал Исси и вышел из магазина. Его мучитель
умолял его не «сходить с ума» и выкрикивал ему вслед саркастические
сочувственные слова. Но мистер Маккей не обращал внимания. Он сердито шагал по тротуару.
 Затем, заметив впереди себя мальчишек, которые бросали картошку,
он остановился, повернулся и зашагал по проезжей части в сторону
место работы кузнеца, сел на козлы для пилы под одним из
его задние стекла. Он мог бы, по крайней мере, быть один, вот и думаю; и он
хотел подумать.

Для Исси-хотя он не выглядел, был глубоко заинтересован в другой
история любви как хорошо, что в кармане. Эта история была напечатана на страницах его сердца, и в ней он был героем, а героиней — ничего не подозревающей героиней — была Герти Хиггинс, дочь Берии Хиггинса, бывшего рыбака, а ныне ворчливого и страдающего от несварения желудка владельца
"универсальный магазин" и почтмейстер в Восточном Харниссе.

Эта история началась, когда Исси впервые приобрела "Леди Мэй". Дом Хиггинсов
стоял на склоне, недалеко от пристани для яхт, и когда Исси вошла из
quahauging, Герти, скорее всего, будет на заднем дворе, развешивая на
одежда и полив цветника. Иногда она разговаривала с ним о ней
собственному желанию, о погоде или на другие важные темы. Однажды
она даже спросила его, собирается ли он на бал в честь Четвертого июля в
мэрию. Он ответил только на следующее утро — как и другие воины, Исси
был проклят с застенчивостью-чтобы хватило мужества спросить ее, чтобы перейти к
мяч с ним. Затем он обнаружил, было слишком поздно; она шла с
ее двоюродный брат, Ленни повзрослел. Но он чувствовал, что она предоставила ему такую возможность.
Соответственно, он был счастлив и полон надежд.

Однако это было до того, как она уехала в Бостон изучать телеграфию. Когда она вернулась в шляпке с вуалью и бостонским акцентом, то заняла место за телеграфным аппаратом в маленькой комнате, примыкающей к почтовому отделению в магазине её отца. Когда Исси смущённо поклонилась из-за окна
из телеграфного отделения он получил лишь едва заметный холодный кивок. Было ли там что-то, что лорд Линдхерст назвал бы «другим»? Похоже, что нет. Старый мистер Хиггинс, её отец, не поощрял ни поклоны, ни знаки внимания со стороны молодых людей, да и сама Герти, казалось, не желала их. Так что Исси
отказалась от своих рассказов о жестоких убийствах ради историй о любви и блаженстве,
влюблённых в тишине, и надеялась — всегда надеялась.

Но почему кузнец, казалось, удивился отъезду Сэма
Бартлетта, «парня» из города, приехавшего на каникулы, чей отец много лет назад
давно ли он был партнёром Берии Хиггинса в рыбном бизнесе? И почему он упомянул имя Бартлетта вместе с именем Герти, которая навещала свою сестру в Трумете, деревне, расположенной ниже Ист-Харнисса, как Денборо расположен выше? Подозрения Исси усилились, и он задумался.

 Внезапно он услышал голоса в магазине над собой. Окно было открыто, и
он отчетливо слышал их.

"Ну! НУ!" Восклицание произнес кузнец. "Почему,
Бартлетт, как поживаешь? Что ты здесь делаешь? Думал, ты вернулся
в Бостон. Я слышал, что ты вернулся."

Медленно, осторожно удивлённый охотник поднялся с чурбака и
выглянул из-за подоконника. В магазине было двое посетителей. Одним из них был Эд Бёрнс, владелец гостиницы «Денборо» и платной конюшни. Другим был Сэм Бартлетт, тот самый, который утром уехал из Ист-Харнисса якобы в Бостон. Исси снова опустилась на пол и прислушалась.

— Да, да! — нетерпеливо услышал он голос Сэма. — Я знаю, но… послушай, Джейк,
где я могу нанять лошадь в этом богом забытом городе?

 — Ну-ну, Сэм! — продолжил Ларкин. — Я как раз думал, что Берия
В конце концов, ты взял верх над ним, и на этот раз тебе пришлось отступить. Я думаю, это очень плохо! Только потому, что твой отец и Берия Хиггинс так сильно поссорились, когда они разорились на торговле рыбой, очень жаль, что он не хочет, чтобы ты общался с Герти. И у тебя всё так хорошо получается, ты зарабатываешь двадцать долларов в неделю в городе — Эд сказал мне об этом — и…

 — Да, да! Но не будем об этом. Где я могу взять лошадь? Я должен быть в Трумете сегодня к восьми вечера.

 — В Трумете? Ну, там же Герти, не так ли?

«Послушай-ка, Джейк, — вмешался конюх. — Я тебе скажу.
как дела? О, всё в порядке, Сэм! Джейк почти всё знает, я ему рассказал. Он умеет держать язык за зубами, и он не любит старого чудака Хиггинса так же сильно, как мы с тобой. Джейк, Сэм и Герти сговорились сбежать и пожениться сегодня вечером. Он должен был притвориться, что уезжает в Бостон сегодня утром. Купил билет и всё такое, чтобы сбить Берию со следа.
Он должен был сойти с поезда здесь, в Денборо, и я должен был дать ему лошадь с повозкой. Затем, сегодня днём, он собирался проехать по лесным дорогам до Трумета и быть в баптистской церкви в восемь
Сегодня вечером. Тётя Герти, Ханна, получила приказ и, будучи такой же чудачкой, как и её брат, не выпускает девочку из виду. Но
в церкви ярмарка, и тётя обслуживает столик. Герти выходит в гардеробную за платком, который она забыла; видите? И она запрыгивает в коляску Сэма, и они едут к священнику.
После того, как их запрягут, Старая Диспепсия сможет пойти на горшок и посмотреть на котенка
желчь."

"Хулиган! Клянусь жвачкой, это прекрасно! А Берия не сорвет немного?"

"Да, но за это приходится платить. У меня в доме всего две лошади.
Сегодня в конюшне пусто. Остальные отпущены. А те две, что у меня есть, — одна старая, Билл,
и она не смогла бы пройти и двадцати миль, чтобы спасти свою шкуру. А другая — серая кобыла, и я буду виноват, если она не ожеребилась прошлой ночью и не повредила заднюю ногу, так что не может ступать. А у Сэма должна быть лошадь. Где я могу
достать один?

"Хм! Вы пробовали "У Хейнса"?

"Да, да! И "У Лэтропа", и "у Элдриджа". Не можешь найти команду ни за любовь, ни за
деньги ".

"Шо! И он не может поехать поездом?"

"Что? С Берией, почтмейстером в Восточном Харниссе, который вечно суёт нос в каждый
поезд, который там останавливается? Вы не сможете привезти Трумта на поезде без
«Остановились в Ист-Харнисе и… Что это было?»

«Не знаю. Что это было?»

«Похоже на то, что за окном».

Они подбежали к окну и выглянули. Всё, что они увидели, — это перевёрнутую козлы и двух-трёх энергично клюющих кур.

"Скорее всего, это были цыплята", - заметил кузнец. Затем,
хлопнув почерневшими ладонями друг о друга, он воскликнул:

"Клянусь временем! Я кое-что придумал! Маккей сегодня в городе. Приезжай
на "Леди мэй". Это лодка с бензином. Он бы отвёз Сэма в Трумёт
за два-три доллара, держу пари. И он такой дурак, что
не стал бы задавать вопросов и ничего бы не заподозрил. «Это было бы быстрее, чем на
лошади, и гораздо менее рискованно».

И как раз в этот момент «дурак», его мозг, крутившийся под морковной
шапкой, вслепую спешил по главной улице, направляясь куда-то, сам не
зная куда.

 Между его плечами взорвалось мягкое яблоко, но он даже не обернулся. Так вот что имел в виду кузнец! Вот почему мистер Хиггинс так пристально следил за своей дочерью. Вот почему Герти отправили в Трум. Она познакомилась с негодяем Бартлеттом в Бостоне; они были
Они были там вместе, влюбились друг в друга и… Он стиснул зубы и потряс кулаками почти в лицо старому дьякону Пратту, который, зная о склонности Маккеев к убийствам, всерьёз подумывал о том, чтобы послать за констеблем.

Конечно, Бериа Хиггинса нужно было предупредить, но как? Отправить телеграмму означало бы раскрыть секрет Пэту Старки, а Пэт был слишком хорошим другом Герти, чтобы ему можно было доверять. В магазине не было телефона.
Исси вошёл в магазин-почту, совмещённый с продуктовым.

"Почта уже закрыта?" — выдохнул он.

Почтальон выглянул из своего маленького окошка.

— Да, — ответил он. — А что? У тебя есть письмо, которое ты хочешь отправить? Отнеси его на вокзал. Поезд скоро придёт, но его ещё нет. Если побежишь, то успеешь.

 Исси достал из кармана карточку. Это была визитная карточка фирмы, которой он продал своих квахаугов. На обороте карточки он написал карандашом
следующее:

"Мистер Берия Хиггинс, ваша дочь Гертруда собирается встретиться с Сэмом Л.
Бартлетт в баптистской церкви в Trumet в 8 вечера и до ночи и вам
замужем за ним. БЕРЕГИСЬ!!!"

После мгновенного размышления подписал его "настоящим другом" этого
подражая некоторым героям из «Дика Трёхгрошового». Затем
он вложил открытку в конверт и со всех ног побежал на вокзал. Поезд
прибыл, когда он добежал до платформы. Проводник стоял в дверях
вагона.

"Вот, мистер!" — задыхаясь, сказал Исси. "Передайте это письмо Берии Хиггинсу,
когда он будет забирать почту в Ист-Харнисе, хорошо?" Это очень
важно. Не забудь. Спасибо.

Поезд тронулся. Исси смотрела ему вслед, злобно ухмыляясь.
 Хиггинс получит эту записку достаточно времени, чтобы передать сообщение бдительным
Тетя Ханна. Когда ничего не подозревающий беглец доберется до церкви Трумет, его будет ждать
тетя, а не племянница. Все еще ухмыляясь, мистер
Маккей сошел с помоста в объятия Эда Бернса, конюха
сторожа, и Сэма Бартлетта, своего ненавистного и любимого соперника.

"Вот он!" - крикнул Бернс. "Теперь он у нас в руках".

Зачинщик заговора побледнел. Неужели его секрет раскрыт? Но нет;
его похитители оживлённо заговорили, и постепенно смысл их просьб стал ясен. Они хотели, чтобы он — он, именно он — передал
Бартлетта Трумэту на «Леди Мэй».

— Понимаешь, это деловая встреча, — настаивал Бёрнс. — Сэм должен быть там
в половине восьмого, иначе он не заключит сделку, да, Сэм?
 Скажи «да», Исси; это хороший парень. Он даст тебе… я не знаю, даст ли он тебе пять долларов.

 — Десять, — воскликнул Бартлетт. — И я никогда этого не забуду. А ты, Ис?

 На языке Исси вертелось решительное «нет!». Но прежде чем она успела его произнести,
 Бёрнс заговорил снова.

"Маккей получил лучший катер в этих краях", - потребовал он. "У нее есть
тип-топ двигатель в нее, и..."

Слово "двигатель" с шумом погрузилось в водоворот мыслей Исси.
Знакомый звук. В главе «Вивиан», которую он только что закончил,
прекрасная продавщица была заточена на борту яхты похитителя-миллионера,
в то время как герой на своей яхте находился в нескольких милях позади. Но верный друг героя, переодетый кочегаром, возился с двигателем злодея. В голове Исси начала формироваться смутная идея. Как только потенциальный беглец окажется на борту «Леди Мэй», и,
даже если предупреждающая записка останется неотправленной, он…

Исси улыбнулся, и его спутники не заметили, насколько ужасна была эта улыбка.

— Я… я сделаю это, — воскликнул он. — Клянусь! Я сделаю это. Будь здесь на пристани в четыре часа. Я бы не стал делать это для всех, Сэм Бартлетт, но для тебя я сделаю исключение. И мне не нужны твои десять долларов.


Отремонтировать двигатель может быть довольно просто — в рассказах. Но отремонтировать бензиновый двигатель так, чтобы он проработал какое-то время, а затем
сломался, не так-то просто. Было три часа дня, а проблема всё ещё не была решена. Исси, по лицу которого стекал пот, встал в рубке «Леди Мэй» и посмотрел на залив, гладкий и
блестящий в лучах послеполуденного солнца.

Небо над головой было чистым и голубым, но на востоке и юге
горизонт был затянут серыми облаками, громоздившимися беспорядочными массами.

Загорелого lobsterman в резиновых сапогах и Су'wester стоял курил на
пристани.

"В какое время вы собираетесь начать для дома, это?" спросил он.

— О, через час или около того, — рассеянно ответил он.

 — Хм! Тебе лучше отплыть до этого, иначе попадёшь в туман. К закату он будет гуще, чем доковая грязь, и ты окажешься в Уоптомаке, а не в Ист-Харниссе, если у тебя нет хорошего компаса.

"О, мой компас все в порядке", - начала Иззи, и осекся.
В lobsterman предпринимала попытки завязать разговор, но они были
непродуктивно. Маккей смотрел на растущую полосу тумана и напряженно думал
. Починить двигатель, может быть, и трудно, но заблудиться в тумане... - Он
взял компас со стеклянного нактоуза у штурвала и
отнес его в маленькую каюту и положил в носовую часть кают-компании.

Было скорее пять, чем четыре, когда «Леди Мэй», агрессивно рыча двигателем,
вышла из гавани Денборо. Мистер Бартлетт, пассажир,
были вовремя, и рвал и трепал по поводу задержек. Но Иззи была
само обсуждение. Он забыл свои грабли quahaug, и провал в памяти
повлек за собой поездку к кузнецу. Затем потребовалось заправить бензобак
и отремонтировать аккумулятор.

"Ты уверен, что сможешь прийти?" с тревогой спросил Сэм. "Это важно",
Говорю тебе. — Очень важно.

Капитан с отвращением фыркнул. — Справится? — повторил он. — Если «Леди Мэй»
не может пройти четырнадцать миль за два часа — не говоря уже о двух с половиной — то я её не знаю. Это одна из тех лодок, о которых вы читали.

Мыс делает широкий изгиб между Денборо и Труметом. Расстояние
между этими городами составляет двадцать длинных изогнутых миль по дороге; по воде
оно сокращается до четырнадцати по прямой. И на полпути между ними, в
центре поворота, находится Восточный Харнисс.

Леди Мэй продолжила отрывисто кашлять. Не было моря, и она прислала длинное,
расширение погода с каждой стороны от нее поклон. Бартлетт, перегнувшись через перила, нетерпеливо смотрел вперёд. Исси, растянувшись на скамье у штурвала, что-то бормотал себе под нос. Время от времени он поглядывал на восток.
Серая туча уже была на полпути к зениту и быстро приближалась.
Восточный берег исчез.

"Айз! Эй, Айз! Что ты делаешь? Не убивай его у меня на глазах."

Исси вздрогнул и вышел из транса.

"Что... что это такое?" спросил он. Его пассажир широко ухмылялся.

"Что? Убить кого?

- Ну, большого вождя, или кого там у тебя под коленом только что было.
Ты закатывал глаза и бил кулаком по воздуху в течение
последних пяти минут. Я уже начал бояться. Ты безжалостный грешник
когда начинаешь, не так ли? Кто был жертвой в тот раз? "Мужчина
Боишься горячей воды? или кого?

Шкипер нахмурился. Он сунул кулак в карман.

"Не-а", - прорычал он. "Это не так".

- Итак? Не индеец? Тогда, должно быть, это был белый мужчина. Какой-то парень
возможно, охотился за твоей девушкой. Эй?

Сбитый с толку Исси потерял дар речи. Случайный удар его товарища
попал в яблочко. Сэм завопил.

"Вот и все!" - прокричал он. - Конечно! Отдай это ему, Ис! Не щади
его.

Мистер Маккей, задыхаясь, признался, что «не собирался».

 «Хо-хо! Вот это да! Но кто она такая? Когда ты собираешься на ней жениться?»

Исси злобно хмыкнул. «Ты сам-то ещё не женился — пока что», — заметил он с скрытым сарказмом.

  Ничего не подозревающий Бартлетт торжествующе рассмеялся. «Нет, — сказал он. —
Это факт, но, может быть, когда-нибудь я женюсь». Какое-то время это выглядело довольно сомнительно, но теперь всё в порядке.

 — Да, а что? Ты в этом уверен?

 — Думаю, да. Чёрт возьми! Что это? Туман?

 По лодке пронеслось влажное дуновение. Облака затянули небо над головой
и бухту слева по борту. Туман стелился по воде, как дым.

«Туман, чёрт возьми!» — воскликнул Бартлетт.

Исси улыбнулась. «Хм! Да, это туман, не так ли?» — заметил он.

 «Но что нам делать? Он будет здесь через минуту, не так ли?»

 «Не стоит удивляться. Похоже, он уже здесь».

 Наступил туман. Он достиг леди Мэй, пронесся над ней и закрыл ее.
внутри серых, влажных стен. С ее стороны ничего не было видно.
Сэм выразительно выругался. Шкипер был вызывающе спокоен. Он подошел к
двигателю, склонился над ним, а затем вернулся к штурвалу.

"Что ты делаешь?" потребовал ответа Бартлетт.

- Сбавляю обороты, конечно. В такой туман, как этот, нельзя бежать со всей
возможной скоростью. Это небезопасно.

— В безопасности! Какое мне дело? Я хочу добраться до Трумета.

— Да? Ну, может, мы доберёмся туда, если повезёт.

— Ты идиот! Мы ДОЛЖНЫ добраться туда. Как ты можешь понять, куда плыть?
 Возьми свой компас, приятель! Возьми свой компас!

— У меня нет компаса, — угрюмо ответил он. — Я оставил его дома.

— Нет, не оставлял. Я...

— Говорю тебе, оставлял. Это было неосторожно с моей стороны, я знаю, но...

— Но я говорю, что не оставлял. Когда ты ушёл в город после того, как разгрёб навоз, я
немного исследовал твой корабль. Компас в том маленьком шкафу
в конце каюты. Я принесу его.

Он поднялся на ноги. Исси прыгнул вперёд и схватил его за руку.

"Сядь!" — закричал он. "Кто управляет этой лодкой, ты или я?"

Поражённый пассажир уставился на своего спутника.

"Ну, ты и управляешь," — ответил он. "Но это не повод... Что с тобой, вообще, не так? Твои дешевые романы свели тебя с ума?

Исси заколебался. На мгновение досада и гнев из-за этого внезапного срыва
его планов взяли верх над благоразумием. Но Бартлетт был
выше его ростом и широкоплеч. А доблесть - за исключением бренда
"воображение" - не была сильной стороной Исси.

— Ну-ну, Сэм! — объяснил он, криво улыбаясь. — Ты не обращай на меня внимания. Я, наверное, немного нервничаю. И ты не должен так прыгать в лодке. Ты посиди, а я принесу компас.

Он, спотыкаясь, прошёл через кокпит и исчез в полумраке каюты.
 Поиск компаса занял много времени. Сэм потерял терпение.

"В чём дело?" — спросил он. "Ты не можешь его найти? Мне подойти?"

"Нет, нет!" — яростно закричала Исси. "Оставайся на месте. Придержи колесо. Если ты этого не сделаешь, мы будем кружиться на месте. Я...иду".

Но прошло ещё пять минут, прежде чем он вышел из каюты,
очень осторожно держа коробку с компасом обеими руками. Он положил её наиннакл и закрыл стеклянную крышку.

"'Это было поймано на леску для ловли синей рыбы," — объяснил он. "Всё запуталось,
вот так."

Сэм посмотрел через стекло на компас.

"Гром!" — воскликнул он. "Я бы сказал, что мы развернулись. Вместо того, чтобы
идти на север, где я думал, это немного правее.
Странно, как туман может запутать человека. Трумет находится примерно на северо-востоке, не так ли?

- Курс ни к какому востоку. Держи его именно там.

"Леди Мэй", все еще на половинной скорости, продолжала двигаться сквозь туман. Время
шло. Сумерки, ставшие ещё темнее из-за тумана, сгущались. Они зажгли
фонарь, чтобы разглядеть карту компаса. Теперь Исси была у штурвала.
Сэм был впереди, наблюдал и беспокоился из-за задержки.

"Уже семь часов", - крикнул он. "Бог ты мой, как поздно
вы будете? Я должен быть там по четверти восемь. Слышишь? Я
— НУЖНО.

 — Что ж, мы почти на месте. Не стоит рассчитывать, что мы будем ехать так быстро с
отключённой частью двигателя. Вы окажетесь там, куда направляетесь, так же быстро, как захотите, я полагаю.

 И он усмехнулся.

  Ещё полчаса, и в сырой темноте вспыхнул свет,
исчез и вспыхнул снова. Исси увидел это и мрачно улыбнулся. Бартлетт увидел
это и закричал.

"Что это за свет?" он закричал. "Ты это видел?" Вон он, выключен
вон там.

"Я вижу это. На Трумет-Нек горит свет, не так ли?"

"Хм! Прошли годы с тех пор, как я был там в последний раз, но мне показалось, что свет Трам-лайта
горит ровно. Однако...

- Разве это не пристань впереди?

И действительно, из темноты вырисовывалась громада небольшой пристани, рядом с которой стояли на якоре
катера. Выше, где-то на берегу, виднелись
освещенные окна здания.

— Чёрт возьми, мы здесь! — воскликнул Сэм и глубоко вздохнул.

Исси полностью отключила двигатель, и «Леди Мэй» легко причалила к
пристани. Шкипер лихорадочно закрепил швартовы.

"Да, сэр!" — ликующе воскликнул он. "Мы здесь. И ни «Чёрный Ровер», ни кто-либо другой никогда не управляли судном лучше, чем я."

Он перелез через stringpiece, прямо на пятки ему приспичило
но благодарный пассажир. Благодаря Сэма были обильными и искренними.

"Я никогда не забуду это", - заявил он. "Я никогда этого не забуду. И
ты должен будешь позволить мне заплатить тебе ... Что заставляет тебя так дрожать?"

Исси убрал его руку и отступил назад.

— Я никогда этого не забуду, — продолжил Сэм. — Я… Почему? Что?..

Он стоял на берегу у причала и смотрел на освещённые окна. Это был жилой дом — старомодный дом с задним двором, спускающимся к пристани.

 И тогда Исси Маккей наклонилась вперёд и прошептала ему на ухо.

— Держу пари, ты этого не забудешь, Сэм Бартлетт! — прокричал он с дрожащим, но восхитительным торжеством. — Держу пари, не забудешь! Я подставил тебя так же, как «Чёрный ястреб» подставил мятежников. Сбежишь с моей девушкой, да? И женишься на ней, да? Я...

Сэм прервал его. "Почему! ПОЧЕМУ!" - закричал он. "Это... это дом Герти
! Это не Трумет! ЭТО ВОСТОЧНЫЙ ХАРНИСС!"

В следующее мгновение он был схвачен сзади. Оружия у капитана не было
вокруг его талии и тонкие шкипера ноги скручены о своем собственном. Они
вместе упали на песок, и пока они катались и боролись, Исси
вопли стали громкими и высокими.

"Мистер Хиггинс!" он взвизгнул. "Мистер Хиггинс! Давай! Я поймал его! Я
поймал парня, который пытается украсть твою дочь! Давай! Я поймал
его! Я цепляюсь за него!

Дверь с грохотом распахнулась. Кто-то побежал по дорожке. А потом раздался девичий голос:
голос в тревоге закричал:

«Что это? Кто это? Что случилось?»

И из клубка ног и рук на земле раздались два голоса:
«ГЕРТИ!»

«Но где же твой отец?» — спросил Сэм. Исси ничего не спрашивала. Она просто сидела
неподвижно и слушала.

«Он в Трумете». По крайней мере, я так думаю. Миссис Джонс — она сейчас пошла звонить ему — говорит, что он вернулся домой сегодня утром с одним из своих ужасных «приступов». А после обеда ему стало так плохо, что, когда она пошла за доктором, она вызвала меня телеграммой к тёте, чтобы я приехала домой. Я не хотела ехать — ты знаешь почему, — но я НЕ МОГЛА позволить ему умереть
один. И вот я сел на трёхчасовой поезд и приехал. Я знал, что ты меня
простишь. Но, кажется, когда миссис Джонс вернулась с доктором, они
увидели, что отец встал, оделся и метался как сумасшедший. Он
получил какое-то письмо, но не сказал, какое именно. И, несмотря на
все их попытки, он настоял на том, чтобы выйти из дома. А капитан Берри — начальник станции — говорит, что он поехал в Трумет на дневном поезде. Должно быть, мы встретились по дороге. И я так... Но почему ты здесь? И что вы с Исси делали? И...

Её возлюбленный нетерпеливо перебил её. — Значит, теперь ты одна? — спросил он.

— Да, но…

— Хорошо! Ваш отец не успеет вернуться из Трумета на поезде до завтрашнего утра. Я не знаю, о чём было это письмо, но это не важно. Возможно, друг Маккей знает об этом больше. Может быть, мистер Хиггинс сейчас ждёт у баптистской церкви. Герти, это наш шанс. Ты пойдёшь со мной прямо к священнику. Он мой друг. Он поймёт.
 Он нас обвенчает, я знаю. Пойдём! Мы не должны терять ни минуты. Твой отец может
решить вернуться.

Он повел её по дорожке, она сопротивлялась, он настаивал. На углу дома он
повернул.

- Эй, Ис! - крикнул он. - Разве ты не хочешь прийти на свадьбу? Мне кажется,
мы в долгу перед тобой, учитывая все, что ты сделал, чтобы помочь этому. Или
может быть, ты хочешь остаться и починить свой компас.

Исси не ответил. Через некоторое время после того, как они ушли, он поднялся с земли
и, спотыкаясь, побрел домой. В тот вечер он поставил бумажный роман в
плита. На следующее утро, перед тем как отправиться в депо, он вынул железный штифт
из футляра компаса «Леди Мэй». Стрелка вернулась в исходное положение.




Глава XVIII

Гора и Магомет


Одиннадцатое июля. Маленький домик Берри стоял высоко на балках
и роликах посреди бульвара Хилл, прямо напротив
участка Эдвардса. Прямо за ним маячил большой "Колониал". Другое
двадцать четыре часа, и даже на одной лошади походка, депо магистра
жилой бы за пределы полосы Эдвардс забор. "Колониальные"
Оливия Эдвардс, вдова, должна была покинуть свой дом. На самом деле мистер Уильямс уведомил её, что она и её немногочисленные пожитки должны покинуть дом до полудня двенадцатого числа.

Великий Уильямс был в приподнятом настроении. Он посмеивался, разговаривая со своим бригадиром, и бригадир посмеивался в ответ. Симеон Финни не посмеивался. Он был встревожен и обеспокоен, и даже новости о Герти
Брак Хиггинса, заключённый без его ведома, о котором ему сообщил Обэд Готт, который, будучи сам недавно жертвой неожиданного брачного союза, злорадствовал по поводу конфуза почтмейстера, не слишком его заинтересовал.

"Ну, интересно, кто будет следующей парой," — размышлял Обэд. "Сначала
Полена и старый Харди, потом Герти Хиггинс и Сэм Бартлетт! Я заявляю,
Сим, женитьба без ведома кого-либо, должно быть, заразна, как корь. Никто не в безопасности, пока у него нет жены или мужа. Мы с Солом Берри — старые холостяки, нам лучше сделать прививку, а то мы можем заболеть. Хо! Хо!"

После ужина мистер Финни отправился из дома на вокзал. Капитан Сол
сидел в билетной кассе, закрыв дверь. На платформе,
печально растянувшись на багажной тележке, сидел Исси Маккей,
выглядевший совершенно опустошённым. Он нервно вздрогнул,
услышав шаги Симеона. Пока что роль Исси в эпизоде с Бартлеттом-Хиггинсом была неизвестна
горожане. Сэм и Герти предусмотрительно хранили молчание. Берия
так и не узнал, кто прислал ему записку с предупреждением, злополучное послание, которое
довело его проблемы до апогея. Но он должен был научиться этому, он бы это сделал.
скоро узнает, и тогда... Неудивительно, что Исси застонал.

"Иди сюда, Сим", - сказал начальник депо. Финни вошла в билетную кассу
.

"Закройте дверь", - скомандовал капитан. Приказ был выполнен. "Ну,
что это?" - спросил Берри.

- Да я просто забежал к тебе на минутку, Сол, вот и все. Ты чего это
заперся здесь совсем один?

— Потому что я хочу побыть один. Сегодня в этом депо побывало больше тысячи человек, кажется, и все они хотели поговорить. Мне не хочется разговаривать.

 — Слышал о Герти Хиггинс и…

 — Да.

 — Кто тебе сказал?

 — Хирам Бейкер рассказал мне первым. Он славный парень, и теперь, когда его малыш в полном порядке, он носится повсюду, болтая и радуясь, как паровозная труба, из которой валит дым. Он рассказал мне. Потом Обэд
Готт, Корнелиус Роу, Редни Блаунт, Пэт Старки и ещё бог знает кто пришли рассказать мне. Я оборвал их. Почему, даже Майор
сам снизошел до того, что вошел, величественный и импозантный, как процессия, чтобы провозглашать любовь, смеяться над слесарями и так далее. С тех пор как
он заполучил Полену и ее банковский счет, он более крупный человек, чем президент, по его собственным оценкам."Хм! Что ж, ему лучше извлечь из этого максимум пользы, пока это длится. П'лена - нет Хетти Грин, и ее деньги не будут длиться вечно.
«Это факт. Тем не менее у Полены есть здравый смысл. Она будет держать Харди в узде,я так думаю. Я бы не удивился, если бы в итоге она стала всем заправлять, а майор вел себя как домашний пудель — милый и симпатичный, чтобы с ним гулять с, но всегда на привязи.

 — Ты ведь не ходил сегодня к Хиггинсу на обед, да?
 — Нет. И на ужин не пойду. Берия и так плох, когда у него нет ничего, кроме несварения. Теперь, когда его страдания осложнились побегом, я не хочу с ним ужинать. -«Пойдём ужинать с нами».
«Пожалуй, нет, спасибо, Сим. Я куплю в магазине крекеры, сыр и всё такое. Я... я не очень голоден в последнее время».
Он повернул голову и посмотрел в окно. Симеон заёрзал.
"Сол, — сказал он после паузы, — завтра мы будем у Олив.— Ночью.
Ответа не последовало. Сим повторил своё замечание."Я знаю, — был краткий ответ."Да-да, я так и думал, но..."
"Сим, не беспокой меня сейчас. Это мой последний день здесь, на складе, и
мне нужно кое-что сделать.""Твой последний день? — Что, что?.. — Что?
Капитан Сол вкратце рассказал о своей отставке и о приходе нового начальника
депо.  — Но ты же бросаешь работу! — ахнул Финни. — ТЫ! Что, зачем?
 — Например, я думаю. Я не завишу от зарплаты, и мне всё это надоело.
— Но что ты будешь делать? — Не знаю. — Ты... ты ведь не уедешь из города, правда? Боже милостивый, надеюсь, что нет!
— Не знаю. Может, со временем я пойму лучше. Мне нужно всё обдумать. А теперь беги, как хороший парень. Не говори никому о моём уходе. Завтра об этом узнают все, и это случится довольно скоро.
 Симеон ушёл, пребывая в смятении. Капитан Соломон Берри больше не
начальник депо! Должно быть, мир подходит к концу.

Он оставался за работой до ужина. Во время еды он ел и
говорил так мало, что жена забеспокоилась и стала задавать вопросы. Чтобы не
отвечать на них, он поспешил уйти. Вернувшись около десяти часов, он
стал другим человеком. Его глаза заблестели и он буквально танцевал от восторга."Эмелин!" он кричал, как он ворвался в гостиную. "Что ты
как думаешь? У меня для вас потрясающая новость!
"Хорошая или плохая?" - спросила практичная миссис Финни.
"Хорошая! Настолько хорошая, что... Вот! Позвольте мне рассказать вам. Когда я уходил отсюда, я спустился в магазин и побродил там, пока сортировали почту. Пэт Старки сортировала почту, а Берия была слишком расстроена из-за того, что Герти выходит замуж, чтобы заниматься чем-то ещё. Пэт подозвала меня к почтовому окошку и протянула письмо.«Это для Олив Эдвардс, — говорит он. — Она очень долго ждала,она сказала мне, и, может быть, это оно. Может быть, вы пройдётесь мимо её магазина и оставите его там».
 Я взял письмо и посмотрел на него. В углу было напечатано название
фирмы из Омахи. Я ничего не сказал, но поспешил вверх по холму.
"Олив была в своей маленькой комнатке за магазином. Она была довольно бледной, и по её глазам было видно, что она мало спала в последнее время.
Я тоже заметил — и у меня внутри всё сжалось, — что ее сундук, частично упакованный, стоял в углу."Бедная женщина!" - воскликнула миссис Финни.
"Да", - продолжал ее муж. "Ну, я вручил письмо и начал
чтобы идти, но она сказала мне присесть и отдохнуть, потому что я был так
дыхание. По правде говоря, я сходил с ума, когда хотел узнать, что было в том конверте. и, поскольку она дала мне повод, я сел.
"Она поднесла письмо к лампе и смотрела на него почти целую
минуту, как будто боялась открыть его. Но, наконец, с ее
пальцами, трясущимися, как у паралитика, она сделала глубокий вдох и оторвала
конец конверта. Это было довольно длинное письмо, и она прочла его
от начала до конца. Я видел, как её лицо становилось всё белее и белее, и, когда она дошла до конца последней страницы, письмо упало на пол. Она опустила голову на руки и заплакала так, словно её сердце разрывалось. Я никогда в жизни ни к кому не испытывал такой жалости.
"'Не надо, миссис Эдвардс,' — сказал я. - Пожалуйста, не надо. Этот твой кузен - чертовски неблагодарный негодяй, и я хотел бы сию же минуту вцепиться когтями ему в шею, сию минуту.
"Она даже не спросила меня, откуда я знаю про двоюродного брата. Она была слишком расстроен для этого.«О! О! — рыдает она. — Что мне делать? Куда мне идти? У меня нет ни одного друга в мире!»
«Я не мог этого вынести. Я подошёл и положил руку ей на плечо.
"'Миссис Эдвардс, — говорю я, — вы не должны так говорить. У тебя много
друзей. Я твой друг. Мистер Хилтон твой друг. Да, и есть еще один, лучший друг из всех. Если бы не он, вы бы оказалось, на улицу задолго до этого".
Миссис Финни кивнул. "Я рад, что ты сказал ей?" - воскликнула она. — Она должна была знать. — Я так и думал, — сказал Симеон.
 — Ну, тогда она подняла голову и посмотрела на меня.
«Вы имеете в виду мистера Уильямса?» — спрашивает она.
 «Это меня взбесило. Уильямс — ничтожество!» — говорю я. «Уильямс позволил тебе остаться здесь, потому что мог бы и не позволить. Если бы он знал, что этот другой друг не пускает его сюда только из-за тебя, он бы вышвырнул тебя, несмотря ни на какие обещания». Но этот друг, этот
настоящий друг, он не считает ни затрат, ни проблем, ни неудобств. Совершает пешие прогулки его дом - дом, в котором он живет, - выходит прямо на дорогу, переносит его в место, куда он не хочет идти, и...
"Мистер Финни, - выдыхает она, - что вы имеете в виду?"
«А потом я рассказал ей. Она слушала, не говоря ни слова, но её глаза
становились всё ярче и ярче, и она тяжело дышала.
"'О!' — сказала она, когда я закончил. 'Он... он... сделал это ради МЕНЯ?'
"Еще бы!" - говорю я. "Он не сказал мне, для чего он это делает - это
не в стиле Сола; но я достаточно разбираюсь в арифметике, чтобы сложить два и два и получить четыре. Он сделал это для вас, вы можете поставить свой последний красный что'."Она встала. - О! - она дышит. "Я... я должен пойти и поблагодарить его. Я..."
"Но, зная Сола, я испугался. Во-первых, никто не мог сказать, как
он будет действовать, и, кроме того, ему может не понравиться, что я ей рассказала.-"Подожди минутку", - говорю я. "Я выйду и посмотрю, дома ли он. Ты останешься здесь. Я сейчас вернусь.'
«Я вышел и направился к дому Берри, стоявшему на колёсах посреди бульвара. И как только я подошёл к нему, кто-то сказал: "'Эй, Сим! Куда спешишь? Кто-то горит?' -'Это был сам капитан, сидевший на груде передвижных балок и куривший'как обычно. Я не стал терять времени.
"'Сол,' говорю я, 'я только что от Олив. Она получила письмо от
парня из Омахи. Бедняжка! совсем одна там...'
"Он резко прервал меня. "Ну?" - рявкает он. "Что там написано? Поможет ли ей эта кузина?" -"Нет, - говорю, - черт бы его побрал, он этого не сделает!"
"Ответ, который я получил, удивил меня больше, чем все, что я когда-либо слышал или когда-либо услышу". "Слава Богу!".
"— говорит Сол Берри. — Это всё решает.
 — И я готов поклясться, что он не слезет с этих балок и не пойдёт
прямо через дорогу к дому Олив Эдвардс, не откроет дверь и не войдёт! Я
прислонился к балке, которую он оставил, и вытер лоб рукавом.
— Он пошёл к НЕЙ! — ахнула миссис Финни.
"Подождите", - продолжал ее муж. "Я, должно быть, простоял там минут двадцать, когда услышал, что кто-то спешит по бульвару. Это был Корнелиус Роу, весь красный и возбужденный, но с новостями.
"Смотри, Сим!" - говорит он мне. - Капитан Сол дома? Он знает?'
"'Знаешь? Знаешь что?" — говорю я.
"'Ну, как мистер Уильямс его надул? Эй? Ты не слышал? Ну,
мистер Уильямс славно его обставил, славно! Похоже, Эбнер Пейн не ответил
на письмо Сола, в котором тот предлагал ему поменяться участками, и
Уильямс отправился в Уэрхэм, где остановился Пейн, и предложил ему
Он заплатил за землю на Мейн-стрит и забрал её. Все бумаги оформлены. Капитан Сол не может переехать туда, куда собирался, и он остался со своим домом в городе, как вы могли бы сказать. Разве это не шутка? Где Сол? Я хочу первым рассказать ему и посмотреть, как он отреагирует. Он дома?"Я был почти в обмороке, но кое-что соображал.-"'Нет, это не он, — говорю я. — Я видел, как он шёл по улице некоторое время назад.'" -"Симеон!" — снова перебила миссис Финни. "Это правда? Как ты мог его видеть, когда..."
"Успокойся! Предположим, я собирался рассказать ему, куда ушёл Сол? Я бы
Я чуть не лопнул от злости. Однако Корнелиус был доволен.
"'Вот как?' — ворчит он. 'Чёрт возьми! Я пойду и найду его.'
"Он ушёл, и не успел я опомниться, как дверь Эдвардс открылась, и
я услышал, как кто-то зовёт меня по имени. Я прошёл мимо, словно в оцепенении, и там, в дверном проёме, освещённые лампой, стояли капитан Сол и Оливия. По её щекам текли слёзы, но она робко улыбалась, словно не веря в происходящее, а Сол широко и довольно ухмылялся.

— Капитан, — начал я, — я только что услышал самую невероятную новость, которая..."Заткнись, Сим!" - весело приказывает он. "Ты был очень хорошим другом" для нас обоих, и я хочу, чтобы ты был первым, кто пожмет нам руки".
"Пожать друг другу руки?" Я запинаюсь, глядя на них. "ЧТО? Вы же не имеете в виду..."-"Я имею в виду пожать друг другу руки. Разве ты не хочешь?
"Хочешь! Я бросаю на них обоих еще один взгляд, а затем мы пожимаем друг другу руки до локтей; и моя ухмылка заставила капитана взвыть.
"Сим, - говорит он после того, как я несколько минут хихикаю, - я думаю, может быть, что белая лошадь к этому времени уже поправилась. Может, мы могли бы двигаться немного быстрее. Мне не терпится добраться до Мейн-стрит.
Потом я вспомнил. "Черт возьми, все рыболовные крючки!" - подпеваю я. "Главная Улица? Да нет никакой Главной улицы!"
"И я сообщил им новости от Корнелиуса. Улыбка вдовы погасла.
"О!" - воскликнула она. "О Соломон! И я втянул тебя во все эти неприятности!'
"Капитан Сол не переставал ухмыляться, но почесал голову. 'Ха!' — сказал он.
'Поставлю-ка я выпивку королю Уильямсу Великому. Хм!'
"Он задумался на минуту, а потом громко рассмеялся. «Олив, — говорит он, —
если я правильно помню, мы с тобой всегда хотели жить на Шор-роуд. Это лучшее место в городе. Сим, я думаю, если эта белая лошадь —
что ж, ты можешь перенести мою хижину прямо на Кросс-стрит, вниз по ней,
и обратно по Шор-роуд к тому месту, откуда она пришла. ЭТА
земля всё ещё моя, — говорит он.
"Если бы это было не так! Я не знал, что сказать, кроме того, что, как я
подумал, люди бы посмеялись."Не на нас, они этого не сделают", - говорит он. "Мы уберемся отсюда, пока смех не утихнет". Олив, завтра утром мы заедем в Парсон Хилтон, а потом сядем на десятичасовой поезд. Я чувствую, что поездка в Вашингтон была бы уместна примерно сейчас. прямо сейчас.'
«Она вздрогнула, покраснела и посмотрела ему в лицо. Соломон,
— Она говорит тихо: «Я бы очень хотела поехать в Ниагру».

 «Он покачал головой. «Послушайте, леди, — сказал он, — я думаю, вы не совсем
понимаете, в чём дело. Смотрите сюда, — он указал на свой дом, большой и чёрный,выделяющийся на дороге, — смотрите! Гора пришла к Магомету».
Миссис Финни услышала достаточно. Она вскочила со стула и схватила мужа за руки. - Великолепно! - воскликнула она, и лицо ее просияло.

- О, РАЗВЕ это не прекрасно! - воскликнула она. - Великолепно! - Воскликнула миссис Финни. - О, разве это не прекрасно! Ты не рад за них, Симеон?"
"Рад! Послушай, Эмелин, там в подвале есть немного вишнёвого ликёра, не так ли? Давай хоть раз нарушим наш сухой закон и выпьем
— За капитана и миссис Соломон Берри. Джеруси! Я должен что-то сделать, чтобы
отпраздновать.На бульваре Хилл летний ветер колыхал серебристые тополя.
 Густые чёрные тени вдоль тротуаров были наполнены ароматом
цветов. Капитан Сол, бывший начальник станции в Восточном Харниссе, прогуливался в темноте, под звёздами, засунув руки в карманы, и в его сердце
царило абсолютное счастье.  Позади него в окне дома Эдвардсов, который вскоре
снесут, мерцала лампа.  Перед ним, за изгородью из барбариса, сияли окна
особняка, владелец которого был ответственен за все это.
Окна были открыты, и через них доносились голоса могущественных людей
Огден Хэпворт Уильямс и его жена были вовлечены в оживленную перепалку.
Ни для кого не было секретом, что их супружеская жизнь была далеко не мирной.
"О чем ты сейчас ворчишь?" - спросил Уильямс. "Разве я не даю
тебе больше денег, чем..."

— Чепуха! — презрительно усмехнулась миссис Уильямс. — Чепуха,
я говорю! Для тебя важны только деньги, Огден. В других вещах, в настоящих
вещах этого мира, в тех, которые нельзя купить за деньги, ты совершенен
имбецил. Вы ничего не знаете ни о них".

Капитан в одиночестве на прогулку по хедж-соль, посмотрел в сторону
с пронзительным голосом, а затем обратно на лампу в окне Олив. И он
громко рассмеялся.
**********************
*****************************
*** ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЕКТА ЭЛЕКТРОННАЯ КНИГА ГУТЕНБЕРГА "МАСТЕР ДЕПО". ***