Наказание матери. Отрывок

Внезапно Хорунна осознала, что она в сарае не одна. Шорох за крупным ворохом соломы выдал присутствующего. Хорунна поднялась на ноги и заглянула за копну: здесь на спине лежала её мать.

Руки Долоросы были сложены крест-накрест в ритуальном жесте: она безмолвно молилась. Бледные губы женщины что-то беззвучно бормотали, а глаза были закрыты. Хорунна отлично знала: она молится за бедовую дочь. Сколько Долороса был тут? Весь тот час с тех пор, как Хорунна очнулась?

- Матушка, здесь ведь холодно… Если мы все заболеем – кто же будет трудиться в цеху? - по привычке заволновалась о работе Хорунна. Но тут же разочарованно поняла, что сукно сейчас вообще было не главным. 

Глаза Долоросы резко распахнулись, уставившись в потолок. От неожиданности Хорунна даже вздрогнула. Зрачки Долоросы походили на мелкие булавочные головки. Она будто очнулась ото сна.

 - Не тебе, уродина, рассуждать про цех, – всё ещё лёжа, прошипела Долороса очень тихо. Но Хорунну оглушали эти слова. – Ты опозорила нашу семью перед лицом Земли. Как и твой брат.

- Я уважаю Совет жрецов! Но ведь хотят лишить нас цеха! Вы с дедом на него пол жизни угробили! Разве это справедливо?! – не сдержалась Хорунна. Её мать вдруг вскочила на ноги и тут же звонко ударила её по лицу. Да так, что ослабленная девушка отшатнулась от пощёчины.

- Не смей трепать имя деда своим поганым языком! И молчи, когда говорит главная женщина твоего рода! – взвизгнула Долороса. - Отец ушел из-за тебя. Ушёл, потому что в семье родилось ненормальное дитя. Из-за тебя он до сих пор уверен, что я легла с другим мужчиной, от которого и зачала такого уродца! Если бы не ты, мой чистородый муж сейчас остался бы с нами. Будь здесь он или мой отец – не было никаких проблем с цехом! Это ты виновата во всём!

- Я всё решу! Я сделаю всё, что могу! - уверяла Хорунна, но мать не слышала её. Долороса задыхалась и хрипела от яростного крика. С её губ, словно кислота, брызгала жаркая слюна. Её лицо жутко перекосилось: одна половина бушевала, а вторая омертвела от паралича.

Каждое слово, что говорила Долороса, уже давно намоталось Хорунне в память. Мать повторяла ей это раз за разом вместо сказки на ночь.

- Если бы не ты – был бы жив мой чистородый отец! Ты не спасла его. Он умер из-за тебя! Тебя взяли с дедом в поездку только с одной целью - следить за ним! Но ты даже с этим не справилась! Убийца. Врешь, что не помнишь, что там случилось. Но я-то знаю, что ты просто наплевала на деда! Все так его любили. А ты убила его!

- Да мне ближе него никого не было! – кричала Хорунна. - На нас напали! Я пыталась что-то сделать! Но…

- Ты всегда была выродком. Всегда была порочной. Ты кривая не только снаружи, но и изнутри. Твоя уродливая наружность только отражает гнилую изнанку. И как ты можешь спокойно ходить по цеху, который создал он? Как ты можешь вдыхать воздух цеха? Воздух здесь не для тебя. Сукно не для тебя.

Долороса вдруг замолкла и принялась копаться в карманах. Она достала какой-то тряпичный сверточек. Внутри был стручок красного перца. Хорунна с тревогой не отрывала от него глаз, зная, что Долороса любит каждый раз придумывать новые наказания.

- Матушка, зачем это?.. – Хорунна с испугом отступила назад. Долороса задумчиво крутила в руках красный стручок.

- Твой язык стал слишком дерзким. Его нужно укротить. Ты должна научиться молчать. Я преподам тебе этот урок. 

С этими словами Долороса с непоколебимой решимостью двинулась на дочь. Хорунна сперва помедлила – нельзя было противиться матери. Но затем всё-таки ринулась, куда смогла.

- Что Вы собираетесь делать?! Остановитесь! – Хорунна уткнулась в угол. Она схватила грабли, отгораживаясь ими от подступавшей женщины.

- Такого животного, как твоё, не существует. У тебя нет зверя-покровителя в мире духов. И защитить тебя некому. Кроме матери. Не противься – ты станешь лучше в моих руках. Если Земля прокляла меня таким ребёнком – я вылеплю из этой дурной субстанции всё, что позволят мне богиня.

Долороса схватилась за древко граблей – и откинула их слишком легко. Не потому, что Хорунна сейчас была настолько слаба – хотя и поэтому тоже. Мать она бы пересилить смогла. Просто в царстве Земли нельзя было противиться воле главной женщины рода.

Хорунна не понимала, что именно на этот раз собирается сотворить с ней мать. Неизвестность наказаний всегда была страшнее всего. Хорунна вжалась в заросший паутиной угол.

- Мама… Не надо… - шёпотом взмолилась девушка. Но Долороса уже не слышала этого. Она была полна решимости улучшить дочь.

Женщина зажала Хорунне нос. Ей пришлось распахнуть рот, судорожно выхватывая им воздух. В тот же миг на языке девушки оказался красный перец. Хорунна тут же попыталась выплюнуть его, но цепкая рука матери плотно зажала ей рот. Свободной рукой Долороса откуда-то достала свою ленту для волос. Женщина на удивление ловко и крепко обвязала ленту вокруг головы дочери, чтобы та не выплюнула перец. А затем концами этой же ленты соединила запястья Хорунны у её крестца.

Девушка упала на колени. От жжения по её лицу градом покатились беззвучные слёзы. Во рту разразилось настоящее пекло. Язык будто прижгли калёным железом. Маленький, гладкий перечный отросточек – а сколько боли он способен доставить. Хорунне стало трудно дышать, будто даже нос изнутри опух. Рот заполонила слюна, уже пропитавшая ленту матери.

Жар вместе с гневом и обидой разошёлся по телу Хорунны. Для матери она была чем-то вроде очередного ткацкого станка, который можно было крутить и так, и эдак. Который должен был лишь служить делу. Но что Хорунна могла? В царстве Земли любая мать свята, потому что дала жизнь. В царстве Земли любая мать – немного жрица богини.

Сделав дело, Долороса же теперь вела себя на удивление спокойно, даже безмятежно. Её холодные губы вдруг задумчиво поцеловали дочь в лоб. Затем Долороса присела на скамейку неподалёку от девушки.

- Когда ты родилась, ты даже не плакала, как нормальные дети, - заговорила женщина вдруг совсем тихо. - Мелкая, хилая. Ты смотрела на меня безобразными разноцветными глазами. Дрыгала своими гибридными маленькими ногами. Мне хотелось тебя придушить. Тогда я поняла, что мне не нужна дочь уродка. Я отнесла тебя на улицу, чтобы ты закоченела на морозе. Чтобы великая Земля забрала тебя обратно под свой подол. Но мой юный Деон, мой идеальный сын – идеальный во всём, кроме своего слабодушия - зачем-то побежал за тобой в мороз. Прямо в одной рубахе. Отчего-то ты была дорога ему даже тогда, в своём младенчестве. До сих пор не понимаю, чем. Деон подобрал тебя, положил у печи. Ты жива только потому, что твой мягкотелый брат умолял сохранить тебе жизнь. Он всегда был слабым. Деон ещё месяц болел после того случая. А тебе было хоть бы хны. Ни чихнула ни разочку. Так и хотелось надавить тебе на голову мешком с зерном, чтобы ты перестала дышать. Ведь ты заставила моего мальчика страдать. Помимо молитв твоего брата, я оставила тебя потому, что ты родилась в святое время. На стыке зимы и весны, ночи и утра. Святое имя спасло тебя от гибели. Это единственная ценность, которая у тебя есть. И это только моя заслуга, что я родила тебя в нужный час. Береги свое имя. Кроме него у тебя ничего нет.

Сейчас Хорунна не знала, что жжёт её сильнее – перец или слова матери.

А Долороса всё продолжала:
 - Никогда я не понимала, как у такой красивой, умной девочки могла родиться такая дочь? Ты могла бы прославить семью именем. Но твоё уродство затмило даже его. С ночи твоего рождения я знала, что нам не жить спокойно, пока ты в доме. Я оказалась права. Ты приносишь лишь беды.

В тот миг Хорунне пришла в голову мысль. А может, её мать права? Может, сесть на свою серну и просто уйти на другой конец света? Когда-то её дед так и сделал – и возымел успех. Но что она видела в жизни, кроме сукна? Да и кем она будет там, в чужих краях? Таким же изгоем.

- Лучше бы мир никогда не увидел тебя. Но хотя бы себе я могу облегчить эту долю. Не смотреть на тебя.

Хорунна не поняла, что её мать имеет ввиду. Как вдруг женщина поднесла к глазам свои ладони. Все они были измазаны красным перцем. Долороса коснулась жгучими пальцами век и ожесточённо втёрла этот жар в глаза. Из них брызнули слёзы. Женщина упала на колени, а затем и на спину. Долороса каталась по соломе и стонала.

- Я тоже виновата во всём. Я накажу себя. Пусть мои глаза горят так же, как горит мой стыд.

Хорунна не могла выносить страданий матери. Её девушке было жальче себя. Язык - не глаза. Мыча и рыдая сквозь ткань, Хорунна подползла к матери. Она хотела помочь, но не понимала как.

Для каждого ребёнка его родители – боги. Даже если эти боги жестоки и безумны.